Судьба полна неожиданностей

 
-  Ты, когда женишься? – Спросила мать у Павла, торопливо допивавшего утренний чай.
-  Мама опять, ну сколько можно?!
-  Нам с отцом внуков хочется понянчить, а тебе уже двадцать семь.
-  Вот именно, - согласился Павел, - двадцать семь, а если человек не женился до двадцати пяти лет, то потом уже рано. Причём я не нагулялся.
-  А мне надоело стирать, из под твоих баб, грязные простыни. – С обидой отозвалась мать, вертясь у плиты с варевом в казанке.
-  Мам, ну что у тебя за дурацкие мысли роятся в голове? – Поднимаясь из-за стола говорил Павел, - с этой женитьбой, вот появится в твоей хате посторонняя женщина и, отстранит тебя от всех дел, да не по-твоему, тебе это надо? Лишний довесок нервов?
Он подошёл к вешалке, снял кожаную куртку, влезая в рукава, а мать продолжала:
-  Мы с отцом уже старые и нам порадоваться хочется с внуками, а ты уж слишком долго заплутал в чужих юбках, где теперь найдёшь свою? Молоденькую, к своим годам-то?
Надев куртку Павел направился к выходу и взявшись за дверную ручку, ответил:
-  Молоденькая, старенькая, девица, нет ли, какая разница?! Может с чужим ребёнком ещё крепче любить будет? – И вышел, закрыв за собой дверь.
Мать только покачала вслед головой – опять разговор не получился.
А Павел спешил к остановке автобуса, почти опаздывая на работу. Сегодня пораньше надо завершить то-2, а завтра с утра, вместо фуры, прицепить полуприцеп и в район везти лес кругляк.
У ворот автокомбината столкнулся с напарником, с которым в паре, каждый на своей фуре, ходили в рейсы. Их не разлучали и наряд всегда выписывали на двоих им даже лес, по товаротранспортным накладным, выписали с учётом, что назад пойдут с углём, а не погонят порожняк. Поздоровавшись, Витька Лазарев спросил с улыбкой у Павла:
-  Как думаешь, белоголовую осилим?
-  С утра что ли? – На вопрос вопросом отозвался Павел.
-  А чего тянуть? Тяпнем и алга!
-  Витька, ошалел? Завтра в рейс, а на одном флаконе тормозов не будет. Давай сначала закончим т.о. и потом можно будет по джуз грамм.
-  И, что тормоза появятся? Шалишь. Наоборот аппетит колыхнётся. Ты лучше мастера т. о. два Толгата попроси, пусть он двух слесарей подгонит, они тебе в раз помогут завершить ремонт, а ты спокойно причастишься. – С улыбкой отозвался Витька.
-  А по утру, медик, забыл?
-  Да ладно тебе старик, сегодня на сутки заступила Зойка-пирожок и завтра, поутру, она через твой подвесной с удовольствием тебе, приладит штемпель на путевой лист. Не хочешь натурой, глотнёшь пару глотков растительного масла, делов-то.
Растительное масло, оно не раз выручало шоферов от проверки на остаточный алкоголь. Будучи с глубокого бодуна, чтобы пройти медика, шофёры не раз пользовались растительным маслом, при употреблении покрывавший кишечник тонким слоем жира, при этом не высвечивая алкоголь. Получив штамп с разрешением на выезд, шофёры уходили в рейс.
Сами же они конечно, в длительном пути, очень мучились и, выскакивая на оперативный простор за город, чтобы не попасться гаишникам, тут же ложились спать.
Другие, рискуя, шли дальше – на авось.
Но Павел не решился на предложение Витьки и, войдя в бокс, каждый побрёл к своему автомобилю.
Примерно через час, оба копошились у своих автомобилей, Павел закручивал гайки переднего колеса, с мыслью, что осталось переобуть запаску на новую резину и можно будет причаститься со покойной совестью, на посошок.
За спиной, где стоял камаз Витьки, тяжеловесным ударом громыхнуло, будто раскатистым эхом прошёлся гром, и в воздухе завис на высокой ноте, вскрик. Павел пулей выскочил из-под крыла кабины своего камаза и кинулся к Витькиному автомобилю. К нему уже со всех сторон бежали шофёры и ремонтные слесаря.
Павел подбежал первым. Из-под кабины, на бетонном полу, лежал скорчившись от непосильной боли Витька, тяжело дыша и постанывая, а его кисть левой руки придавлено лежала под восьми тонным грузом, раздавленная камазной ступицей и по бетонке растекалась кровь, быстро подбивающаяся густой сворачивающейся массой.
-  Витька! – Вскрикнул Павел, подбегая к другу и хватая его за ноги, намереваясь вытащить из-под камаза, на его попытку Витька ответил стоном:
-  Не трож бля, дай лучше сигарету, у-у-у…
Павел, прикуривая, крикнул сбежавшимся:
-  Медика сюда! Да скорую вызывайте! Пацаны, автопогрузчик с ножами подогнать надо, камаз поднять! – И прикурившую сигарету сунул Витьки в рот, сочувственно спрашивая, прикладываясь рядом и подсунув ему под голову свою крупную ладонь:
-  Как же ты так Витька?..
-  Домкрат сыграл падла…
-  Что же ты козелок не поставил для страховки?
Виктор, прижатый к ступице, со стоном ответил:
-  Не дави на уши, достань в кармашке двери водки… Глотнуть наркоз надо, больно, сил нет…
Павел выполз из-под камаза, открыл водительскую дверь и тут же подбежала медик с санитарной сумкой. Двое парней принесли носилки и следом подошёл автопогрузчик, аккуратно подводя ножи под передний перекосившийся мост. А Павел распечатал белоголовую водки и сунул горлышком в рот Виктору.
-  Что вы делаете?! – Воскликнула медик.
-  Молчи дура! Лечим, не видишь человеку хреново, а водка, это наркоз. Ты лучше занимайся своим делом, вколи ему чего-нибудь… – Отвечали мужики.
А в это время автопогрузчик приподнял за передний мост камаз, а Павел выдернул заоравшего Виктора из-под автомобиля. Медик осторожно стала обрабатывать раздавленную кисть, а Виктор, с торопливой болью, большими глотками, как воду, пил водку.
-  Сумасшедшие! – Только и промолвила медик.
В бокс быстро вошли врачи скорой помощи, выслушали медика сделали Виктору укол и на носилках понесли из бокса к своему автомобилю.
-  Куда вы его? – Спросил Павел.
-  В больницу скорой помощи, на операционный стол.
                ***
Теперь Павел ездил без напарника, крутился по месту, в дальние рейсы его не посылали, ходил не фурой, а полуприцепом и вечерами в автокомбинате глушил с мужиками водку.
Бывший напарник, Витька Лазарев, лишился кисти и теперь работал механиком на воротах, посменно – по утрам, выпуская автомобили на линию – вечерами, отмечая их заезд и, если было надо, делал заявки на ремонт того или иного возвращавшегося автомобиля.
Как-то глубокой осенью, Павел, повёз бетонные блоки в райцентр за сто сорок километров. Дорога не дальняя, пустяковая, да ещё по трёхрядному шоссе в обе стороны – вечером буду дома. Загрузился на керамзитобетонном заводе блоками и по утру пошёл в рейс.
Любимая сердцу степь встретила красивой изморозью, всю ширь, покрывшая сединой. Лёгкий морозец врывавшийся в щель приспущенного стекла, бодрил душу. С утра, почти пустынная трасса манила морозной дымкой к безграничному простору синеватой дали. Хотелось петь и, он пел: – ты не верь, подруга моя, что шофёры не надёжные друзья. В дальний рейс, дороги трудны, здесь сердца и руки верные, верные – нужны!
-  Да, - думал он, - нужны. А я без напарника, случись чего, даже подыхать скучно будет, а вдвоём – это же праздник!
Так думал он, седлая набегавшую трассу и с боку, краем глаза, наблюдал за поднимавшимся оранжевым солнцем. Чуть впереди, по ходу движения, почти у дороги, увидел резвившихся зайцев. Они весело носились по травяной седине, подскакивая и гоняясь друг за другом, а один сидел в стороне, навострив уши. 
Павел посигналил, но они как бегали, так и продолжали прыгать, не обращая внимание на двигавшийся автомобиль. Караульный не давал команды опасности и резвящиеся лопоухие, остались позади за бортом, в утренней зорьке. А далеко впереди, трассу перебежал корсак с какой-то добычей в зубах. Рядом с камазом, низко вдоль кювета, летели вспугнутые рёвом движка, куропатки. А солнце всё больше и больше отрывалось от горизонта, скупыми лучами длинных полос, ложилась на степь.
В райцентре долго ждал разгрузки. Вечное Советское – авось. Трубы есть – крана нет; кран есть – труб нет. Ляпота! Безработицы никогда не будет. Сейчас вручную многотонные блоки вертеть зачнут – а хрен им будет?! Эх ухнем! – Голь на выдумку хитра!
Разгрузили, Павел, уже в надвигающиеся сумерки, заспешил в обратную дорогу. На заправке дозаправился топливом и вышел, в серой темноте на трассу, повалил крупными хлопьями снег. И это тоже радовало – как в ночь под Новый Год, а снег валил всё больше и больше, теперь свет фар только мешал видимости и, Павел переключился на подфарники, сразу стало лучше, улетучилось напряжение глаз.
На одном из промежутков времени, когда до города оставалось половина пройденного пути, двигатель, плавно сбросил обороты и заглох.
-  Что за чертовщина? – Вслух произнёс Павел, по инерции движения припарковал на обочине свой длинномер.
Было такое ощущение как будто закончилось топливо, но такого произойти не может, он при выезде из района заправился, значит, что? – Скорее всего фильтра. Павел поставил автомобиль на ручной тормоз, включил аварийный мигающий сигнал и, выпрыгивая из кабины, задрал её освобождая доступ к двигателю.
Ручным насосом стал накачивать топливо в аппаратуру, насос отказывался качать. Павел в кромешной темноте вскрыл фильтра, они были чистыми. Вернув всё на место, следом, на аппаратуре, вскрыл металлический фильтр из тонкой сетчатки и, она была чистой. Опять вернул всё по своим местам, при этом, на холодном ветру, до боли, застуживая пальцы рук соляркой.
А снег разбушевался не на шутку, подгоняемый ветром. Застывшими пальцами рук  пробовал, ручным насосом, закачать топливо. С огромным трудом вместе с воздухом, закачал топливо в аппаратуру и, запустил двигатель не опуская кабины. Застывшие пальцы ныли, двигатель работал вроде устойчиво, быстро опустив кабину и забравшись в неё, зажал кисти рук между ног.
Двигатель затроил, Павел нажал на акселератор, но тот не реагировал и, мотор опять заглох.
-  Всё, приехали. – Сам себе сказал Павел, теперь уже понимая, что где-то протёрло трубопровод и он, подсасывая воздух, не захватывает из бака топливо, - но где? Ночью не найти, а до света вся ночь впереди, а на дворе не май месяц и пока совсем не остыла кабина надо забираться в спальник, сохраняя тепло и, спать – утро вечера мудренее.
                *** 
Рассвет чуть занимался над горизонтом, в кабине было жутко холодно, Павел высунул голову из-под спального мешка, дыхнул парным воздухом и не думая выпрыгнул из мешка, снимая куртку и натягивая армейскую фуфайку – пора устранять поломку.
Искать прохудившийся трубопровод решил от стояка на топливном баке, т. е. с самого его начала. Снег уже не падал, он лежал по всей степи, укрывая всё живое, огромной белой периной и даже на топливном баке, улёгся пушистой муфтой.
Павел смахнул снежный ворс и тут же заметил коричневое пятно под трубопроводом на баке. Он рукой взялся за медную трубку и, она с лёгким щелчком, отвалилась от стояка, оголив светлое пятно на ребре жёсткости топливного бака. Этим показывая первопричину поломки т. е. протёртость медной трубки, об ребро жёсткости.
Павел, с другого бока автомобиля, достал из дорожного инструментального ящика ножовку по металлу и, у каждой стороны повреждённого трубопровада, отрезал по три сантиметра медной трубки. А также, извлёк бухту маслостойкого шланга и откусил ножом от неё десяти сантиметровый кусок. Этот кусок, с усилием, натянул на первую половину трубки, а другой конец на вторую и зажал муфтами. Пока возился уже совсем рассвело, весь автомобиль, как снежный сугроб, стоял на обочине. Рядом притормозил ЗиЛ-130, шофёр поинтересовался:
-  Привет калека! Помощь нужна?
-  Рахмет! Уже выздоровел. – Отозвался Павел, запрыгивая в кабину и запуская двигатель.
Когда стрелка антифриза поползла к шестидесяти, включил печку, сразу по ногам потянуло лёгким теплом. Переоделся в свою кожанку, а фуфан сунул в загашник. В кабине становилось всё теплее и жизнь вновь потянула - к ликующей радости восторга.
И тогда он, не спеша, тронул свой камаз.
По возвращению в автокомбинат, зашёл к начальнику колонны, с порога заявив:
-  Всё Кирилыч, одиночкой я более не ходок, даже на короткие прогоны, гони напарника. – И плюхнулся на стул закуривая.
-  Где я его тебе найду? Текучка заела.
-  Где-где, в Караганде! Возьми авансом с первой колонны.
-  У них та-же заморочка, шоферня бежит и в третьей автоколонне, да и по всему автокомбинату, подвижной состав - старьё!
-  Слухай, Кирилыч, вы там на планёрках ежедневно заседаете, почему не решаете вопрос об обновлении техникой? Уже многие гоняют на сто тридцатых и пятьсот пятьдесят пятых, а мы всё ползаем на сто пятьдесят седьмых, которые сыпятся как пеньковая труха.
-  Что хочешь сказать плохой автомобиль?
-  Да неплохой. И прозвище колун получил по праву - вездеход, почти как студебеккер, даже лучше, но он свои сроки отслужил, на него запчастей почти что не осталось, а из дерьма конфетку не сделаешь. Парк обновлять надо!
-  Из-за этого не бегут?
-  Бегут Кирилыч, бегут! Люди пришли работать и зарабатывать, а как? – Неделя на линии, три на ремонте и, что заработаешь? Если бы не камаз, я бы тоже дёру дал.
-  На это начальство есть, пусть думают. – Недовольно отозвался Кирилыч
-  А ты кто есть? – Возразил Павел, - ты и есть начальство, нижнее звено, тебе видней снизу, вот и сигнализируй начальнику эксплуатации, инженеру, директору автокомбината, пиши заявки, докладные.
-  Умный? Вот и приходи на моё место, образование есть, а я на пенсию и доработать желаю тишком. Понял?
Павел, гася сигарету о пепельницу на столе, недовольно кивнул, поднимаясь со стула.
-  Вот и иди, работай, не морочь мне уши.! – Сказал начальник колонны, хлопком закрывая технический журнал.
                ***
Уже к уборке нового урожая, десять шофёров сняли с машин и направили их на автозавод, в Москву, в том числе и Павла, за новыми зил-555.
Напутствуя шофёров в дорогу, начальник автоколонны пообещал Павлу, что после уборки даст ему в напарники нового шофёра, но со стажем и посадит Петра на камаз Виктора Лазарева.
-  Петром значит звать… - Переспросил Павел.
-  Да. Причём он тоже летит с вами в Москву, а в прочим вот и он идёт, познакомься. – И Кириллович показал на подошедшего мужика.
Павел и Пётр пожали друг другу руки, с пристальным вниманием поглядели в глаза, каждый мысленно спрашивая для себя – поглядим, кто ты есть таковой.
Пока летели три часа до Москвы, Павел с Петром сидели в креслах рядом и вели беседу. Из чего Павел узнал, что Пётр женат, у него растёт дочь двух лет и жена беременная вторым, ждут сына.
Петру двадцать пять лет, жене двадцать. Стаж работы шофёром семь лет и только на автомобилях Зил, на Камазах не работал, но теоретически автомобиль знает. Павел даже удивился, что жене Петра двадцать лет и уже без пяти минут двое детей, он спросил:
-  Ты, что её малолеткой взял?
-  Да. На флоте служил, на крейсере ходил мотористом, Тихий, Атлантику бороздил, порт приписки Владивосток. Там познакомился на четвёртом году службы с Ленкой, детдомовская она, ей семнадцать, встречались, а как на-дембель ушёл, с собой её забрал, на целину.
-  И, что сразу девку впрыснул?!
-  Ну с голодухи, чего только не натворишь! – Оба дружелюбно рассмеялись.
А Павел сказал:
-  А я вот холостяк.
-  Чего так?..
-  Наверно не нагулялся, а которых покрывал – стервы! Ну какая, на хрен, из неё жена? Да и боязно, если честно.
-  Не знаю. По мне так наоборот, без жены скучаю, вот ведь только расстались, а уже опять, к ней хочу.
-  А как же в рейсы ходить будешь? У нас они длительные бывают.
-  Ты то вот ходишь.
-  Так я холост и баб этих на трассах, как горох кто рассыпал - горстями, не соскучишься!
- Она, Лена моя, привыкшая к ожиданиям, там ещё во Владивостоке, не жена была, а меня ждала из похода, люблю её за это крепко! И может с собою брать буду…
Опять оба рассмеялись, а Пётр сказал, обращаясь к Павлу:
-  Вернёмся, с женой познакомлю, она у меня хорошая, поговорим, может тебе подругу найдёт, а что? Сосватаем!
Так в разговорах приземлились на Домодедово и сразу на автозавод. Принимать автомобили, предназначенные для уборки нового урожая.
На базе готовой продукции, представитель завода, всю группу прибывших шоферов, во главе со старшим группы, подвёл к ряду новеньких автомобилей Зил-555. Из этого ряда отсчитал десять единиц в нашу пользу и удалился восвояси, а прибывшие шофёры принялись за осмотр новой техники.
Когда Павел запустил двигатель своего зил, внимательно прислушался к его работе, через время, подозвал Петра, спрашивая:
-  Послушай работу, ты же моторист, ничего не слышишь?
Пётр довольно долго слушал работу двигателя, а затем произнёс:
-  Такое ощущение, что скребёт помпа.
-  А, что там может скрести?
-  Возможно крыльчатка помпы, трёт об корпус, или подшипник… Короче помпу менять надо, говори нашему старшому.
-  А, может втулка?.. – Спросил Павел.
-  Всё может быть, менять помпу надо, пока на заводе, с шарканьем она не пробежит три тысячи вёрст.
Снова пригласили представителя завода, дали ему послушать подозреваемый дефект, на что тот согласился вернуть автомобиль на завод с обещанием, что автомобиль будет готов к эксплуатации после обеда.
И вот уже все десять единиц автомобилей гонят домой на целинные земли Казахстана. По бокам трассы, от Москвы до Владимира и дальше, сплошной стеной лес, изредка открываются деревни - с грибами и молоком, с ягодой и яблоками, с торгующими старушками на скамьях у дома, мелькают и остаются позади, а далее:
Широкие реки - от Горького, через Ульяновск на Куйбышев и, вот она Белая, на пароме через Уфу. А дальше серпантины Урала, старого Яика, под облака и выше и снова в низ, к глубокой синеве Сима – красота неописуема! Уже и камень позади, холмистый Челябинск, Южно-Уральск, а дальше Троицк, условная граница с Казахстаном и лесостепи. От Кустаная дорога пойдёт сплошной, ровной степью с совхозными элеваторами, возвышавшимися в степи, как цитадели, с узкими бойницами – через Есиль, Атбасар – элеваторы, элеваторы и, вот он - Целиноград. С тёплым вечером, с дугами сварок бенгальских огней, сыпавшихся с оконных этажей строившихся домов.
-  Всё! – Сказал Пётр, когда все десять единиц новеньких автомобилей, припарковали на территории автокомбината, - после такого перегона надо отметить возвращение.
-  Надо. – Согласился Павел.
-  Пошли ко мне, за одним и с женой познакомлю.
-  К тебе? Как-то неудобно… - Неуверенно отозвался Павел, - жена тебя ждёт, а тут ещё мужик посторонний припёрся, может в другой раз? Устал я малость.
-  И я устал, вот у меня и загладим усталость, а Ленка, жена моя, всем жёнам жена! Встретит с теплом – накормит, водочкой обогреет…
-  И по шее махнёт, - перебил Петра Павел, - с любовью.
Оба рассмеялись и обнявшись пошли на выход к воротам автокомбината.
                ***
Встречала их, у порога, беременная жена Петра с шумным восторгом, кинувшись на плечи мужа, целуя и восклицая восхитительные слова любви, с любовью дарующие мужу. И он, с не меньшей радостью тискал в объятиях своё нежное сокровище, с вкусным ароматом парного молока.
Первая радостная острота встречи миновала и отстраняясь от жены Пётр, с ликующим лицом, представил пришедшего с ним мужчину:
-  Вот, познакомься Лена, это мой напарник Павел, - и обращаясь к Павлу, добавил, - а это моя жена Елена прекрасная!
-  Очень приятно! – В улыбке отозвалась Лена, подавая Павлу руку.
-  И мне. – Слегка смутился Павел, пожимая маленькую, но горячую руку Елены.
-  Ну что же вы оба встали? – С яркой улыбкой воскликнула хозяйка, - быстро мыть руки и к столу!
Уже за хлебосольным столом, Павел загипнотизировано смотрел, в чуть поддёрнутые загаром мелькающие руки, ещё совсем юной женщины. Её красота, крутой беременности, невольно тревожила душу Павла и нежный взгляд её, устремлённый на мужа, и вся она, в своей манящей беременности, волновала жгучее желание мужчины…
А она, мимолётно, тайком наблюдая за товарищем мужа, сердечно оценив его мужественность, весь вечер чувствовала свою неотразимость в его взгляде, ощущая маету его желаний и поэтому спросила:
-  Павел, вы женатый?
-  Нет. – Отозвался он.
-  Разведённый?
-  И не был таковым.
-  Сколько же вам лет?
-  Двадцать семь.
-  Леночка! – Вмешался в разговор Пётр, - ему давно пора жениться, а хорошеньких, как ты, нет. Помогла бы человеку в соискании таковой.
-  Вы что никогда не любили?! – Посмотрела удивлённо на Павла Лена.
-  Ну почему? – Отозвался с улыбкой Павел, - Любовь всегда при мне, но она превратилась в привычку.
-  Тогда вам надо лечиться. – Произнесла Елена.
-  От чего?
-  От привычки.
-  Ну вот, - ответил Павел, глядя на Петра, - меня начинают воспитывать, чтобы я носил носки на верёвочках, как детские рукавички, а ты говоришь – жениться.
Все дружно рассмеялись.
Вечер прошёл в дружественной и приятной, для двух сторон, обстановке. Павел рассказал о себе, молодая супружеская пара о себе.
-  Как говорится, на взаимном суверенитете, - сказал Павел, поднимаясь из-за стола, собираясь восвояси.
-  А на посошок? – Спросил Пётр.
-  За дружбу домами, согласен! – Не стал уклоняться Павел.
После ухода гостя, завершив свои бытовые дела на кухне, Лена, в нетерпении юркнула к мужу под одеяло. После остросюжетного поединка, ласкаясь не остывшим телом к Петру, Лена с теплом отозвалась о Павле:
-  Приятный мужчина, твой товарищ, причём довольно начитан, умеет грамотно вести разговор и интересно.
-  Может интересный?.. – Переспросил Пётр.
-  Да и это тоже. – Согласилась Лена, - интересный, такие нравятся женщинам. Причём и он же ими избалован, поэтому-то не женится.
-  Так ты бы подыскала ему подругу. - Отозвался Пётр, нежно целуя твёрдый сосок…
Содрогаясь от ласк мужа, в ожидании упоительной страсти, она с волнением прошептала:
-  Таким баб не ищут, бабы их сами находят. - И, её накрыло жгучее состояние близости, которое чарует непроизвольно, утробной музыкой стонов…
                ***
Совместная работа Павла и Петра на уборке урожая, а за тем длительные рейсы и поездки, сблизила их и, не заметно переросла в родственную дружбу, как это бывает между братьями. Работа дальнобойщика, в большей степени, рождает такие отношения – это как солдаты на огненном рубеже, как на переднем крае.
Их дружба протекала не только за баранкой, но и в застольях праздничных дней. Павел бывал у Петра с Еленой, а они в свою очередь, побывали у Павла. К тому времени, жена Петра, родила мальчика – назвали Глебом и, с дочерью Александрой – Сашей трёх лет, всей семьёй, в день Победы, праздновали У Павла с его родителями.
Анна Михайловна, мать Павла, как голубица ворковала над крохой Глебом и не могла нарадоваться Александрой, такое жгучее желание кипело в ней, по деткам-внукам. Она и Елену ласково называла Леночкой и нет-нет да радостно поцелует её в щёчку с восторженным блеском глаз, будто сноху, подарившую ей внуков. И Елене, как детдомовке, такое отношение Анны Михайловны, очень согревало душу это материнское чувство, которого она никогда не имела в детстве. Растрогавшись, Лена даже сказала Анне Михайловне:
-  Вам бы своих внуков по нянчить, вижу, как вы рады моим малышам.
-  Ага, чёрта его женишь! Уже двадцать восемь, а он балбеса гоняет!
-  Правда, а почему он не хочет женится? Что говорит? – Сочувственно спросила Елена.
-  Ничего не говорит, отнекивается и уходит.
-  А у него была ли когда девушка?
-  Была, со школы дружили, а как ушёл служить, не дождалась, замуж вышла, а он, вернувшись – заколобродил, вот теперь и чудит - с одной на другую…
-  А, что с Фёдором Евгеньевичем? Почему всегда лежит? – Меняя, не желательную, для неё самой, тему разговора, спросила Елена.
-  Так с войны всё, поцокан железом, оно в нём по сей день торчит. Пока молод был, вроде ничего не тревожило, а к старости, слёг - ржа одолевает.
-  Почему не извлекут?
-  Что смогли вынули, а что под самим сердцем, да не один кусок, а целых три – опасно, вот лежит теперь.
А среди мужиков, которые пересели к кровати, отца Павла, шла своя беседа за рюмкой словохотливой водочки.
-  Вот, - говорил Фёдор Евгеньевич, после очередной рюмочки, обращаясь к Петру, - сколько знаю его Пашкиных друзей, товарищей, коллег по работе, все имеют детей, все женатые, живут семьями, а этот… - И он с досадой махнул рукой, замолчал, тяжело дыша.
Друзья переглянулись, а Пётр ответил:
-  Вы не переживайте, Ленка обещалась познакомить его с подругой, - соврал он, - так что и на вашей улице, скоро, будет праздник.
-  Дай-то бог! Только кто за этого шалопая пойдёт?.. Нет, до работы по дому, он смекалист и руки у него с умными мозолями, и башка не дурно варит, а вот с бабами отсрочка, как в телеграмме – жив, здоров, женат на трассе.
Все грохнули здоровым смехом.
-  Причём, эта женщина не плохо кормит! – Сквозь смех отозвался Павел.
-  Да, но не рожает, - с улыбкой отозвался Пётр, - хотя вполне может…
-  Вот-вот, - вмешался Фёдор Евгеньевич, - возможно, что уже где-то не едет, как сирота, с мамкой в кабине…
Опять, но только теперь лишь улыбнулись и Павел, наполнив рюмки, предложил:
-  За победу!
В комнату к мужчинам вошли Анна Михайловна и Лена, с сыном на руках. Анна Михайловна предложила:
-  За победу пьют за столом, - и обращаясь к мужу добавила, - и ты к столу вставай, а то окопался тут как в окопе, война уж давно кончилась.
Парни, улыбаясь, помогли Фёдору Евгеньевичу подняться с пастели и оба, аккуратно, провели фронтовика за стол.
                ***
Вернувшись из очередного рейса, Пётр пожаловался Павлу:
-  Что-то хреновато мне было всю дорогу.
-  Заболел? – Сочувственно спросил Павел.
-  Да нет. Душа не на месте, тревожит что-то, вещует предчувствие какое-то…
-  Не пори чепухи, бабское суеверие – вещует. Мы уже дома, сейчас отметимся и ты к Елене под бочок, она тебе все тревоги снимет, это мне надо переживать, без парковки и то не хнычу. – Павел полу-обнял Петра и, они с улыбками, зашагали к начальнику автоколонны.
-  Ну, гуси-лебеди, присаживайтесь. – Встретил друзей начальник автоколонны и когда напарники сели, сказал:
-  Загоняйте свои фуры в зону консервации, принимайте новенькие ЗиЛки, которые завтра подгонят с завода, они уже на подходе, сутки на отдых и, в район на уборку.
-  Кирилыч, ты что охренел? Мы в прошлом году были и в позапрошлом, и ты опять сейчас нас гонишь, что понравилось верхом ездить? Молодых шоферов направляй, дай им заработать! – Возмутился Павел.
- А тебе, что бабки, уже не нужны? – Спросил Кирилыч.
-  Бабки, как и бабы завсегда нужны, потому как их нам, как бы, не хватает.
- Это тебе баб не хватает, а нам свои впору и, капуста для наших баб, всегда праздник, а за молодых не тревожься, они на ваших прошлогодних ЗиЛках пойдут.
В разговор вмешался Пётр:
-  Может меня оставишь?..
-  А чем ты лучше, скажем Павла, своего напарника?
-  Да ничем. Просто на душе кошки, с тоски зелёной.
-  Не будь занудой! Всё, разговор окончен, штат на уборку утверждён и его может изменить только внештатный случай. У тебя он есть? Предъяви. – Сурово ответил начальник автоколонны.
Пётр безнадёжно отмахнулся рукой и с Павлом вышел из кабинета.
-  Вот не зря твоя душа вещала, - сказал Павел, шагая рядом, - и мне эта уборка обрыдла, а куда деваться? И опять же, деньжат, не хило, подзаработать.
-  Да это само собой, - согласился Пётр, - просто никогда такого не было, чтобы в рейс без охоты, а сейчас ну просто муторно - до печёнок, ну не хочу я ни в рейс, ни на уборку!
-  Под устал ты, отдых требуется, хотя бы с недельку. – Задумчиво произнёс Павел.
-  Какая к чёрту неделька! Кирилыч сутки зарядил и в район, в бригадную автоколонну.
-  Ладно, прорвёмся, что первый раз? А ты действительно домой давай и, сразу баиньки.
-  А может по пивку?..
-  Нет, я домой, бате обещал телевизор посмотреть, да и самому отдохнуть надо, бывай! – Отказался Павел и, пожимая другу руку, разошлись в разные стороны.
…А потом была полевая автоколонна на отшибе районного центра, жара, пыль, пот и гектары полей не скошенного зерна. Бесконечные поездки от комбайна с зерном на ток, с раннего утра и до позднего вечера, а может и всю ночь. Знойное Казахстанское солнце плавится в голубом, без единого облачка, небе и только ночь приносит прохладу, с пыльным запахом степи.
Гружённые зерном друзья приехали в бригаду уже затемно. Павел загнал свой зил на территорию бригады, а Пётр замешкался. Оставив автомобиль Павел подошёл к Петру, спрашивая:
-  Ты чего не заезжаешь?
-  Датчик накрылся уровня топлива, наверно сейчас подъеду на заправку и потом припаркуюсь рядышком.
-  Хорошо, давай, а я пока хавчик приготовлю. – И Павел направился к своему автомобилю.
Он ещё не успел подойти к двери своего автомобиля, как за спиной раздался хлопок, как на выстрел резина и, душераздирающий крик на высокой ноте – а-а-а!!!
Он резко обернулся и увидел живой, бегущий в крике факел, от автомобиля в степь.
«Пётр!» - Мелькнула мысль и, Павел бросился в догон за пламенем, на ходу снимая куртку. Следом бежали шофёры и люди автоколонны. Павел настиг убегающий факел и набрасывая на огонь куртку, завалился вместе с ним на землю, как мог, прикрывая своим телом, нижнюю часть тела друга. Подбежавшие следом мужики накрыли их пологом, заставляя задохнуться пламя, без кислорода.
Крик прекратился в тяжёлом стоне и только взволнованные голоса шелестели над пологом. Всё ещё прижимая голову Петра курткой, Павел произнёс:
-  Как же так, Петя?.. – А в ответ тишина.
Павел отбросил с себя полог, резко, почти в крике спросил:
-  У кого транспорт порожняк? Подгоняй, в больничку надо! Да живее! – А сам убрал полог с жутко обгоревшего, друга.
Пётр лежал, как обугленная головёшка, в расплавленной в огне, синтетической одежды. Павел приподнял его голову, услышал тихий стон и громко воскликнул:
-  Дышит! В машину давай!
Мужики бережно подняли Петра и осторожно загрузили в кабину, Павел встал на подножку, крикнул шофёру:
-  Давай! - И ЗиЛок рванул с места, в районную, больницу.
                ***
Павел до самого утра сидел в приёмном покое, пока шла операция, а это без малого шесть часов и молил бога, в которого ни черта не верил. Он больше доверял чёрту, с которым всегда был на – ты. И поэтому мысленно обращался к обеим сразу – во исцеления друга.
Когда в окнах больницы, забрезжил цветущей радугой рассвет из операционной вышел мужчина хирург и сказал, поднявшемуся на встречу Павлу:
-  Сделали всё что смогли, больного увезли в реанимацию и позвонили в область, к светилам в хирургию, с предложением приехать. А вам, молодой человек, звоните родным, пусть приедут, случай тяжёлый, а больной не транспортабелен.
-  А к нему можно? – Спросил с надеждой Павел.
-  Нет, он в реанимации, в отдельной палате для тяжёлых, под наблюдением врачей. Приедут родные, тогда может быть, а сейчас покой и, до завтра, молодой человек. – И заспешил от Павла, по коридору, в свой кабинет.
«- Какое завтра?! Уже сегодня.» - Подумал Павел и вернулся к автомобилю, разбудив спящего шофёра. В автоколонне позвонил в автокомбинат диспетчеру и следом начальнику колонны, там уже знали о случившемся и, он только попросил:
-  Кирилыч, пошли кого или сам сходи, к жене Петра, пусть сюда приедет, врачи так велели.
-  Как всё случилось, почему он загорелся?
-  Не знаю! Попаду к нему на приём спрошу.
-  Ты чего рядом не был?
-  Да был я рядом! На заправку он собирался, а как, что и почему? Сам не ведаю! Узнаю, сообщу, всё бывай! – Павел положил трубку и вышел из вагончика, на свежий воздух, рассветного утра.
К вечеру в бригаду автоколонны приехала Лена, жена Петра, вместе с Кирилычем, детей оставив у родителей Павла и, сразу же все втроём заспешили в больницу. Всю дорогу Елена интересовалась, со слезами на глазах, у Павла – как всё произошло?
-  Я не видел, я был у своей машины, а он собирался на азс, у него датчик уровня топлива отказал.
-  Он, что курил в этот момент? – Спросила Елена.
-  Нет. Просто собирался на заправку, а после мы решили с ним поужинать и, когда он вспыхнул, я кинулся к нему, накинул на него свою куртку, свалив его на землю, а мужики набросили полог на нас, погасили пламя.
В больнице долго пришлось уговаривать главврача, посетить больного и, он разрешил только жене и то в присутствии медсестры.
Войдя в палату Лена увидела мужа всего обмотанного бинтами и только глаза, и рот были открыты, он вращал ими и жмурился будто от боли, а завидев Лену, глаза блеснули радостной искоркой и, потухли.
Лена присела у изголовья мужа и глаза медленно наполнялись слезами, её глаза. Она положила свою руку на его забинтованную и молча смотрела, а за тем смахнув слёзы, спросила:
-  Почему так, Петя?..
Он тихо, с трудом произнёс:
-  Хотел посмотреть сколько топлива осталось в баке и, к горловине бензобака, поднёс спичку…
-  Ты же столько лет механизатор, как ты мог?! – Воскликнула в смятении Лена, прижимая руки к груди и снова кладя их на бинты Петра.
-  Это не я, это кто-то другой водил моей рукой и подсказывал – проверь уровень, проверь, зажги спичку… - Пётр закрыл, от усталости, глаза на время замолчал.
Через время он открыл их, долго и тоскливо смотрел на жену, и опять тихо заговорил:
-  Прошу тебя, не перебивай и выполни мою просьбу, я уйду, я знаю это, а ты… - Он снова замолчал, долго глядя в мокрые глаза Елены, его Лены-Леночки и с трудом вымолвил:
-  А, ты, выходи замуж… - Лена с широко открытыми глазами, в слезах, смотрела на Петра, своего Петеньку и молчала, а Пётр, отдохнув заговорил снова:
-  За Павла выходи, в любви будешь и детей сбережёшь.
Елена горько заплакала, склонив голову на грудь забинтованного мужа. А он, с трудом, приобняв её больной рукой, дополнил:
-  Не плачь, он мужик правильный… А, ты теперь иди, пусть он войдёт. – Пётр снял руку с плеч Елены и она, подняв голову, посмотрела на него и, он улыбнулся…
                ***
Павел не повидался с Петром, Пётр умер, от большого процента ожогов. Что хотел сказать ему Пётр, осталось тайной.  Хлопоты, похороны и поминальный стол, взял на себя автокомбинат. После похорон, Анна Михайловна, мать Павла, как-то обмолвилась сыну:
-  Взял бы ты Елену в дом… Тяжело ей, с детьми, одной.
Павел и сам чувствовал себя нужным, этой женщине, но как подступиться?.. Она давно нравилась ему, ещё с первого знакомства и даже тогда, когда утолял свой голод с другой женщиной, представлял себя с Еленой и, от этого - та другая женщина, ощущала в нём не утоление физической потребности, а страстную, живую, любовь сладкого мужчины. Да, у него была когда-то настоящая любовь, ещё до армии и это сказочное ощущение рухнуло, с замужеством - его первой любви. И теперь он сам видел её трудности и не только трудности, но и тяжёлую утрату и тоску по мужу, что и высказал матери. На что мать ответила:
-  Пусть тебя это не смущает, чем быстрей ты сделаешь ей предложение, тем быстрее ей станет лучше.
Уже под Новый Год, вернувшись из очередной поездки, Павел пошёл к Елене, прикупив подарки детям, торт и цветы женщине, которую мысленно давно желал и не просто желал, а желал жить с ней в любви и заботе к ней и её детям.
Он шёл и понимал, что в её ответе на его предложение – да или нет, это будет означать всё и без поворотно.
Елена встретила его с улыбкой, приняла цветы и подарки, вручив их тут же детям и Пригласила Павла на кухню, за стол. Женским чутьём она понимала с каким намерением он пришёл. Не забывала она и предсмертную просьбу мужа и, если быть честной самой-перед собой, он ей тоже нравился – широкий, сильный, волнующий женскую суть. И вообще она видела, как он серьёзно относится к ней, да и сама устала от одиночества и когда он наконец искренне произнёс своё намерение, со словами, что она никогда не пожалеет о согласии, молча выслушав его и заговорила в ответ быстро, убеждённо, даже эмоционально, что порой её голос спотыкался на отдельных словах:
-  Главное, - говорила она, - я могу тебе принадлежать при наличии твоей любви ко мне и моим детям, причём с условием, чтобы ты прекратишь свой интим, на стороне, с любой из посторонних женщин. Потому как по-другому я не могу – моё должно быть моим, а в совокупности нашим. И последнее, ты должен прекратить работу дальнобойщика, я не желаю становиться вдовой дважды и, тогда я отвечу тебе –да!
Всё это залпом выплеснув из себя, глядя в глаза Павлу, выдохнув, она опустила голову.
А он, обхватив её красивые колени и заглядывая снизу вверх, в её ожидающие глаза, ответил:
-  И я, говорю тебе – да!
                Конец.