Серые ангелы. Ёе поцелуй

               
                «Потому что на десять девчонок по статистике девять ребят...»



     В кафе было многолюдно — студенты с местного универа, влюблённые парочки, коммерсанты средней руки, забежавшие перекусить. Кафе проходное — недорогое, но и не дешёвое. Бывшее детское кафе-мороженое — ныне с итальянской кухней: пиццей и макаронами. Крепкого в заведении не подавали, шансон не врубали, курить запрещали. «Ни одной быдлячей рожи, всех этих правильных по жизни пацанов. Нормальное кафе для примирения, — решил Вадим. — к «конторе» близко, а коллег тоже нет”.

    Окинув взглядом контингент кафе, выбрал пустующий столик в центре зала, уселся с краю так, чтобы видеть вход и барную стойку. Тебе всё видно, а тебя не очень — не стоит рожей торговать, дело, можно сказать, интимное.

      Пятницкий купил цветы — небольшой букет белых лилий в магазине рядом с кафе. «Символ надежды!» — сказала оперу продавщица, протягивая цветы.

    — Пусть так, — ответил Вадим и скептически улыбнулся. Не верил он в символы и приметы. «Надежда в Бозе, а сила в руце!» — так говорил дед.

Букет положил рядом с собой на столик. Официантка, молодая девчонка в белом фартуке с рюшечками, предложила вазу. «Не стоит, — улыбнулся ей Вадим. — Скоро подарю!»

Ирочка привычно опаздывала — Вадим не расстраивался. Во-первых — привык к её опозданиям, во-вторых — понимал: работа. Даже не смотрел на часы — смысл? Сначала изучил меню, прочитав от корки до корки, потом заказал пиво и начал гонять в телефоне «змейку», поглядывая на вход. Всё равно нервничал, но, проглотив бокал пшеничного, почувствовал — отпустило. Заказал ещё бокал — можно погулять с получки.

     — Привет! — опер услышал ставший родным голос.

Вадим поднял глаза — перед ним стояла Ирочка. В традиционной кожаной куртке поверх светло-бежевой кофты. Всё такая же, с бездонными голубыми глазами, чуть пухлыми щёчками. Ирочка улыбалась — ничего хорошего или плохого её улыбка не сулила — Вадим уже привык, что её улыбка могла означать что угодно: от симпатии до иронии и сарказма.

     «Здравствуйте, товарищ следователь», — чуть не вырвалось у него, но опер осёкся, встал и галантно рукой указал на место напротив.

    - Это тебе! — вместо дежурного «привет» Пятницкий взял со стола букет и протянул его даме.

      Ирочка поднесла букет к лицу, рассматривая, и положила на стол. Вдруг, чуть наклонившись, чмокнула обалдевшего Пятницкого в щёку и села на стул.

Вадим покраснел — поцелуя он явно не заслуживал и не ожидал. Плюхнулся на стул тоже. Стремясь заполнить паузу, он пододвинул Ирочке меню.

    — Выбери что-нибудь, — тихо сказал Вадим.

    — На твой вкус, — не стала открывать меню Ирочка.

     Заказал Ирочке пасту, мороженое и вино, себе — пиццу и пиво «Амстердам-навигатор», чтобы покрепче, снять напряжение. Опер нервничал — и, как оказалось, не зря.

     Привычку чувствовать затылком чужой взгляд можно считать симптомом паранойи, можно — профессиональным чутьём, можно и мистикой. Жгло. Жжёт затылок — сделаем глоток крепкого пива. Опять жжёт... Так я напьюсь раньше, чем с Ирочкой помирюсь. Оглядываться пока не буду — подозрительно.

     — Представляешь, у нас на работе судья есть, — щебетала Ирочка, уминая пасту. — Умница, настоящий профессионал. Так он завёл роман с проводницей. Представь — судья и проводница!

    — Проводница — ламца-дрица! —  негромко пропел Вадим и улыбнулся. — Да какая разница — лишь бы жили, как говорится.

     — Так у него жена! — возмутилась Ирочка. — И дети есть.

     «Жена не стенка — подвинется!» — чуть не ляпнул Вадим, но понимающе кивнул: мол, грех это, от родной жены с проводницей гулять.

«— Холмс, можно подумать, что у вас на затылке глаза! — На кончиках ушей у сыщика имеются тепловые точки, Ватсон. Так что глаз на затылке у меня нет!»

"Кто же в затылок дышит? Может, злодей какой, огорчённый посадкой? Ни в какую месть со стороны мафии Вадим не верил — мстили лишь тем ментам, кто сам был в теме, вместе с жуликами воровал и крысил. Да и птица невысокого полёта — рядовой старший опер, хотя и по особо важным делам. Расстрел комиссара Каттани отменяется".

     — Так проводница в суд пришла, представляешь? — Ирочка пригубила вино. — Требовать развода судьи с женой. Скандал на весь суд закатила! Драться кидалась — пристава вызывали!

«Холмс видит ваше отражение в кофейнике, Ватсон!» — точно! — нужно сходить в туалет и, идя обратно, глянуть, кто меня так вожделел.

     — Нас не ждали, а мы припёрлись! — ляпнул Вадим. Показалось, что сказал невпопад. — Я отойду тосол слить?

     — Куда?

    — В туалет, — улыбнулся Вадим. — Я быстро!

    — Вали! — Ирочка насупилась и поставила бокал на стол.

     Вадим рванул мимо стойки бара к выходу, в туалет, стараясь не оборачиваться. После туалета метнулся на улицу в курилку, высадив в пару затяжек сигарету. Бычок, не затушив, выбросил в урну. Вернулся в кафе, шёл медленно, разглядывая зал за своим столиком. Вот затылок Ирочки, слева за столиком — невзрачный мужичок, чуть дальше... «Ох, я мудак...!"

       За столиком слева, позади мужичка, сидела Вика. Спутать было невозможно — чёрное платье-“резинка”, её любимая брошка, яркая косметика. Вика тоже, как Ирочка, потягивала вино из огромного бокала. Бокал был наполовину пуст — девушка была изрядно навеселе.

     «Дважды мудак — выбрал кафешку, блин. От конторы кафе близко, видите ли. Так и от дома Вики близко — она живёт в квартале от конторы. Выбрал местечко помириться, ничего не скажешь. Настоящий опер, чего уж!»

     Взгляд Еврея встретился с «Сабриной». Вика едва заметно улыбнулась — приподняла уголки губ и опустила взгляд.

«Как ты мог её не заметить?»

     Пятницкий ускорил шаг, подошёл к своему столику и плюхнулся на место.

     — Нам нужно поговорить, — Ирочка тронула его за руку. Её тонкие пальцы показались влажными и холодными.

    — Да, конечно, — ответил Вадим. Ему захотелось убрать свою руку — неприятно.

    — Ты здесь, со мной? — Ирочка щёлкнула пальцами у него перед глазами и улыбнулась.

     — Здесь, — выдохнул Вадим.

«Попал». — он откровенно нервничал.

    — Нам нужно решить, что будет дальше.

«Сейчас прольётся чья-то кровь, прольётся!—  детский мультик такой. Что выкинет Вика?». — Лучшая защита — это нападение!

     — С Игорьком своим разберись сначала, — перешёл в атаку Вадим. — С коммерсом.

     — Что мне с ним разбираться? Мы разбежались, — спокойно сказала Ирочка. — не сошлись характерами.

«Я тоже. Разбежался», — подумал Вадим и хмыкнул. Но вслух тихо сказал: — Это замечательно.

     — Ты со шлюхой своей разобрался? — говоря «шлюха», Ирочка презрительно вытянула губки. Получилось так — шлююююха...

Глаза Пятницкого полыхнули гневом, но тут же погасли.

«Нужно что-то делать».

     — Солнце, давай мириться, — протянул он мизинец.

     — А, давай! — Ирочка сменила гнев на милость и протянула свой мизинчик. Пальцы сомкнулись.

«Мирись, мирись, мирись и больше не дерись!» — шептали они негромко, чтобы никто не слышал.

     — Давай выпьем на брудершафт, — Ирочка протянула бокал с вином.

Они скрестили руки, выпили и трижды поцеловались — по русскому обычаю. Третий поцелуй затянулся.

Вадим чувствовал спиной холодный, пронзительный взгляд. Уселись на кресла, довольные.

     — Я в носик попудрить схожу, хорошо? — пролепетала Дюймовочка. — В туалет. Я мигом.

    “Вику увидела?” — кольнула мысль. Пятницкий кивнул: беги, мол.

Ирочка вышла из-за стола и спокойно пошла к выходу, в сторону туалета. Вика внимательно наблюдала за ними, буквально не спускала глаз. Смотрела спокойно, словно кошка на добычу. Как только Дюймовочка скрылась за барной стойкой — пантера прыгнула. Подошла и взяла Вадима за руку.

     — Посмотри на меня, пожалуйста, — умоляюще попросила она Вадима.

Вадим не знал, что делать. Он растерялся, но поднял глаза. Вика присела рядом и поцеловала его в губы, обняла, прижимаясь всем телом. Вадим оцепенел и поддался. Не мог не поддаться. Отказали тормоза, сорвало башню, слетела каска — всё, что угодно. Слетела эта натужность «примирения», что ли. Семь бед — один ответ! Или Вика была роднее. Непонятно. Важно, что поддался и ответил на поцелуй.Опер и агентесса целовались, для них время остановилось. Отцепить, оторвать от себя её он не мог.

     — Молодые люди, я вам не мешаю? — гром среди ясного неба закономерно прогремел спокойным бархатным голосом.

Вика отпрянула от него.

    — Не переживайте, я ушла, — вежливым тоном сказала она Ирочке и скривила губы в пошлой улыбке. — Дарю, пользуйтесь. Попрощаться приходила.

    — Пятницкий, какая же ты скотина! — Ирочка замахнулась и влепила оперу пощёчину. Отпечаток её влажной ладошки не причинил боли, или он её не почувствовал. Стоял, с перепачканный Викиной помадой лицом, в шоке.

       Соперницы глянули друг на друга. Они были совершенно разные.  Высокая, яркая, статная, в чёрном обтягивающем платье брюнетка с ярко-голубыми глазами и маленькая Дюймовочка в белой офисной кофточке несколько секунд стояли молча, словно оценивая друг друга. Изящная пантера и серая мышь.

“Всё познается в сравнении! Какие они разные..."

      Ирочка развернулась, схватила с кресла куртку и рванула к выходу. Вадиму показалось, что на ходу она вытирала рукавом кофточки слёзы, словно маленькая обиженная девочка.

     Вика исчезла так же внезапно, как и появилась. Не ушла, эффектно виляя бёдрами, не убежала в слезах. Исчезла в джунглях, как и подобает пантере.

      “А мог бы веником по хлебалу выхватить!” — сказал Вадим, увидев на столе букет лилий. Сказал не про себя , а громко, да так, что испугалась официантка, убиравшая соседний столик. Вашим схватил букет со стола и протянул ей. — не пропадать же добру!

    — Он был подарен другой! — девушка сделала отталкивающий жест

    — Тогда выкиньте его, что ли?

    — Хорошо, оставьте на столике, — безразлично сказала она и продолжила убирать.

Пятницкий пошёл к барной стойке, расплатился по счёту, купив бутылку крепкой «Балтики-девятки». Догнаться. Выдохнуть. Расслабиться.

     «Ну ты и мудак...» — думал Пятницкий и хлестал пойло огромными глотками в курилке. «Две бабы — мир тесен...» — крутилось у него в голове. — И обе небезразличны... одна целовала, вторая била. Бьёт — значит любит? Ты мне не родная, не родная нет, мне теперь другая делает минет!» — всплыл в мозгах Есенин.

Вадим допил «Балтику» и бросил бутылку в урну.

— Но зато другая в жопу не даёт! — процитировал он пьяно и громко. Курившие рядом девчонки-студентки прыснули со смеху. — Кто из вас роднее? — повернулся он к ним. — *** вас разберёт!


Щека всё-таки горела. Стало больно.

(редакция — Берг)

#котПятницкого, #САО
(Пабло Пикассо, "Поцелуй", 1969 г.)