Все реки текут в море

Машинисты везли нас как товарняк - дергали на ускорении и торможении. Энергетика старого тепловоза диктовала свои условия. Да еще путь не ремонтировался уж не знаю сколько. Так что бросало то вперед, то назад. Ничего, скоро доедем. Объединенный оперативно-следственный состав ГУВДТ по Воронежской области. В жизни там не был, и не буду никогда, да кому какое дело? Документ есть, значит, воронежский я. 1996 год. Чечня.
Разморило меня, помню, и полезли мысли разные.
Для "русских" я непонятно кто. Рожей не вышел, черный слишком. Тогда кавказцев боялись, я и был "кавказцем". Меня это обижало безмерно, глупца юного, в русской семье и среде выросшего. Говорил, мол, на испанцев да португальцев посмотрите. Только смотреть и видеть разные вещи. Даже за чечена вполне сходил. Хотя по чеченски два слова знал - борз да гяур. Волк и неверный.
Но для работы самое то. Пес войны паршивый. Не может война быть чистой. Это на плакатах мужественные герои зовут в бой, красивые такие, вдохновляющие. Еще со времен Первой мировой. С тех пор прут друг на друга патриоты и разлетаются в клочья под снарядами. Читайте, друзья мои, Ремарка.
Время пройдет, победители разжиреют, напишут свою историю, нацепят цацки на грудь, и по парадам станут шляться. Штабные да тыловые жополизы. Прошедшие фронт долго не живут, дед мой еще говорил об этом, фронтовик настоящий, в 44 на мине подлетевший где-то в Германии. Помню, рассказывал он, как его взвод туалет в немецком танке устроил, а там еще танкисты сгоревшие. Кто-то ведь потом выгребал это все. Хорошо тем, кто не видел злую изнанку войны.
Ну, вот и Хасавюрт. Чечены тогда чемоданами деньги возили. Покупали, что нужно. Оружие. Пленных. Разведданные. Но и нам работу показать необходимо. Вот и работали. До очередного чемодана.
Спецназ Внутренних войск "Факел". Как и все, продавали оружие чеченам. А нам как раз пару крыс нужно поймать для отчетности. Я приманка, расходный материал для крысоловки.
- Привез? Спросил высокий и поджарый боец.
Мотнул я бородатой головой в сторону чемодана.  Там деньги, меченные краской.
- Показывай, давай. Старательно копирую манеру общения чеченов.
Откинули борт шишиги, и вот они - ящики с РПГ и выстрелами. Срослось. Только чувствую я взгляд снайперов. Холодный такой, мерзкий. Один "Факела", они всегда страхуются, другой наш. Команда любой стороны  -  разрывная пуля и в кашу грудь. Не целят они в голову, слишком уж мотается, хватит и туловища. Пот холодный по спине стекает прямо на "Мотороллу", изолентой примотанную.
Странно устроено сознание человека. Пролетел молнией в голове рассказ деда о снайперах. Ненавидели их, особенно своих. Бывало, и стреляли. Оно ведь как бывало тогда? С передовой на отдых раз в две недели отправляли. Но появись снайпер, другая сторона тут же своего отправляет на то же место. Это значит, никакого отдыха не видать. В туалет  будешь бояться выйти. Потому умные командиры отправляли снайперов работать подальше, а то и вовсе заверяли энное количество пораженных целей, а снайперы водку жрали, да спали. Немцы так же поступали. Паритет своеобразный, негласный договор. Но так да, герои.
Что осталось? Деньги отдать. И все. Все. Минута.
Темнота. Она милосерднее света порой. Не хочу глаза открывать. Не хочу. Да куда ж ты денешься, когда берцем по ребрам? Корчусь и сознаю, что новый чемодан оказался тяжелее прежнего. Разница в весе я.  Ясно, это чечены, у них я. Что им нужно? Думать даже не хочу, уж коли жив.
Огляделся осторожно. Нет, не чечены.  Я в нашем столыпине. Дверь захлопнулась. Я на полу валяюсь, а в уголке они на своем шушукаются, да на меня зыркают. Одного знаю, ему "Факел" оружие продавал, а я цену перебил. Доверенное лицо полевого командира. И он знает, что я знаю. Смотрим друг на друга и молчим. Все понимаем. Ох, и тяжелый взгляд у матерого борза.
Сутки там провел. Думал, не жить больше. Но нет, не тронули. На второй день повели к начальнику состава. Генерал-полковник, Воронежской управы глава. Глазищи красные от недосыпа, рожа толстая опухла.
Сразу водки налил мне стакан.
- Зла не держи. Премию дадим.
Выпил я. Как воду, ей-богу, даже вкус не заметил. Что поделать? Работа такая. Пес войны паршивый. Да меня там вовсе нет, я на Сахалине где-то, вроде на плавучем рыбозаводе. Или еще где. Бросят в реку, и прощай.
- Еще поработаешь? Есть нужда.
Молчу.
- Три дня отдыха. Кру-гом!
Ненавижу войну. Ненавижу грязь! Свинью эту продажную и его покупателей. Да и себя, если честно.
2023 год. Все давно забыто, изжито. Все иное, и я иной, и город тоже. Только вдруг в кафе снова холод между лопатками, как тогда. Обернулся, и как искры полетели о глаза злого борза, хотя уже на лице старика. Тот самый чечен.
Подошел ко мне, в руках две рюмки водки. Молча выпили. Посидели минуту. Разошлись.
Долго я стоял, облокотившись о шершавый парапет и глядел на реку. Она холодная и грязная, но течет в большое море , что все принимает, все растворяет. Все реки текут в море.