Анжелика в Версале

Глава 12, 13

Чтобы окончательно не попасть под чары Тюильри, Анжелика на несколько дней изменила маршрут своей прогулки.

Она необыкновенно гордилась тем, что внесена в список особ, которым мадемуазель де Монпансье позволяла посещать Люксембургский сад. Однажды, когда Анжелика пришла туда, ей открыла жена привратника. Самого привратника не было видно.

Анжелика углубилась в лабиринт прекрасных аллей, окаймленных ивами и купами магнолий. Спустя какое-то время она заметила, что парк, обычно весьма оживленный, почти пуст. Двое слуг в ливреях сломя голову пронеслись ей навстречу и скрылись в зарослях. А больше никого. Заинтригованная и даже несколько обеспокоенная, Анжелика продолжила свою одинокую прогулку.

Проходя мимо небольшого грота из ракушечника, она услышала какой-то неясный звук и, обернувшись, заметила, что в кустах кто-то прячется. «Скорее всего, какой-нибудь мошенник, — подумала Анжелика, — один из подданных господина Деревянного Зада, задумавший темное дельце. Вот было бы смешно подловить его и заговорить на воровском жаргоне, а потом полюбоваться его изумленной физиономией».

Анжелика улыбнулась. Разумеется, воришка, притаившийся в засаде, не каждый день оказывается лицом к лицу со знатной дамой, которая отлично изъясняется на языке Нельской башни и предместья Сен-Дени. «А потом я отдам ему свой кошель, чтобы бедняга поскорее оправился после такого сильного потрясения!» — решила бывшая Маркиза Ангелов, в восторге от придуманной ею шалости, у которой, увы, не было свидетелей.

Но когда она, крадучись, подошла поближе, то увидела, что спрятавшийся одет очень богато, хотя его одежда и перепачкана в грязи. Он стоял на коленях в противоестественной позе, наклонившись вперед и опираясь на локти. Внезапно он нервным движением повернул голову, как будто прислушиваясь к чему-то, и Анжелика узнала герцога Энгиенского — сына принца Конде. Она уже встречала его в местах модных прогулок: в Тюильри и на Кур-ля-Рен. Это был красивый юноша, о котором, однако, говорили, что ему не хватает такта и что он не склонен строго придерживаться правил этикета.

Анжелике бросились в глаза необычайная бледность юноши и странное выражение смятения и страха, застывшее на его лице.

«Что он тут делает? Почему прячется? Чего боится?» — подумала молодая женщина, охваченная необъяснимой тревогой. После недолгого колебания она бесшумно удалилась и вернулась на одну из главных аллей парка. Здесь Анжелика столкнулась с привратником, который, завидев ее, в испуге вытаращил на нее глаза.

— Ой! Госпожа, что вы здесь делаете? Уходите скорее!

— Отчего же? Ты отлично знаешь, что мое имя занесено в список мадемуазель де Монпансье. Да и твоя жена сразу меня пропустила.

Сторож с расстроенным видом огляделся вокруг. Анжелика всегда была очень щедра к нему.

— Пусть госпожа простит меня, — зашептал он, подходя ближе. — Но моя жена не знает тайны, которую я вам открою: сегодня вход в парк запрещен, потому что с самого раннего утра мы ловим монсеньора герцога Энгиенского, вообразившего, что он — кролик.

И увидев, как изумленно округлились глаза молодой женщины, привратник покрутил пальцем у виска.

— Да, бедный мальчик, время от времени с ним такое случается. Кажется, это болезнь. Когда он считает себя кроликом или куропаткой, то боится, что его убьют, и поэтому убегает и прячется. Мы ищем его уже несколько часов.

— Он там, в кустах, около малого грота. Я только что видела его.

— Великий Боже! Надо скорее предупредить монсеньора принца. Ах! Вот и он.
 Что вы здесь делаете, мадам? — разгневанно спросил он.

Привратник поспешил вставить словечко:

— Монсеньор, госпожа только что видела господина герцога поблизости от малого грота.

— А! Великолепно. Откройте мне дверь, болваны. Да помогите спуститься, черт возьми! И не шумите так, вы его испугаете. Ты беги за первым камердинером моего сына, а ты собери всех людей, которых только сможешь найти, и расставь их вокруг…

Через несколько мгновений в кустах послышался шум. В поднявшейся суматохе можно было различить приближающийся топот. Из подлеска на бешеной скорости выскочил герцог Энгиенский. Но двум слугам, помчавшимся вслед за ним, удалось догнать юношу. Его тотчас окружили и крепко взяли под руки. Первый камердинер, воспитавший герцога Энгиенского, нежно заговорил со своим подопечным:

— Вас никто не убьет, монсеньор. Вас не запрут в клетку… мы совсем скоро отпустим вас, и вы снова сможете бегать по полям.

Герцог Энгиенский был бледен как мел. Он не произнес ни слова, но в его взгляде сквозило трогательное и вопрошающее выражение загнанного зверя. Отец подошел к нему. Молодой человек принялся яростно отбиваться, по-прежнему в полном молчании.

— Уведите его, — приказал принц Конде. — Позовите лекаря и хирурга. Пускай ему пустят кровь, вымоют, но для начала — запрут. Я не намерен до вечера продолжать игру в прятки и прикажу выпороть любого, кто опять упустит его.

Все удалились. Принц вернулся к Анжелике, которая в величайшем душевном смятении наблюдала за этой печальной сценой и побледнела так же сильно, как и несчастный больной.

Конде остановился перед молодой женщиной и мрачно взглянул на нее.

— Итак, — заговорил он, — вы видели его? Не правда ли, хорош потомок Конде и Монморанси?.. Его прадед страдал припадками, его прабабка была сумасшедшей, а мне пришлось сочетаться браком с их внучкой. В ту пору она уже начала вырывать щипцами волосы у себя на голове. Я знал, что болезнь поразит моих наследников, и все-таки женился. Ведь так повелел король Людовик XIII. А теперь полюбуйтесь на моего сына! Иногда он считает себя собакой, и тогда изо всех сил сдерживается, чтобы не залаять на короля. Порой ему кажется, что он — летучая мышь, в такие дни мальчик боится наткнуться на лепные украшения в своих апартаментах. Совсем недавно он решил, что превратился в растение, и потребовал, чтобы слуги поливали его… Все это забавно, не так ли? Почему вы не смеетесь?

— Монсеньор… как вы могли подумать, что я стану смеяться?.. Ведь вы меня совсем не знаете…

Неожиданная улыбка, осветившая суровое лицо принца, заставила Анжелику умолкнуть:

— Как бы не так! Как бы не так! Я отлично знаю вас, мадам Моренс. Я видел вас у Нинон и в других салонах. Вы веселы, как юная девушка, красивы, как куртизанка, и в вашей груди бьется сердце нежной матери. Кроме того, я полагаю, что вы — одна из умнейших женщин королевства. Но вы никогда не выставляете свой ум напоказ, потому что в довершение всего вы еще и хитры и прекрасно знаете, что мужчины опасаются умных женщин.

Удивленная этой неожиданной тирадой, Анжелика улыбнулась в свой черед.

— Монсеньор, вы мне льстите… Мне крайне любопытно узнать, кто предоставил вам подобные сведения обо мне…

— Я не нуждаюсь в том, чтобы мне предоставляли сведения, — неожиданно резко, по-военному, заявил принц и снова помрачнел. — Я наблюдал за вами. Вы не обратили внимания, что я часто смотрю на вас? Мне показалось, что вы меня немного боитесь. Однако вы не из робкого десятка…

Анжелика подняла глаза на победителя в битвах при Лансе и Рокруа. Она уже не в первый раз так на него смотрела. Конечно, принц никоим образом не мог вспомнить невзрачного утенка, которому он сказал когда-то: «Клянусь честью, когда вы станете женщиной, мужчины будут готовы отдать жизнь за один ваш благосклонный взгляд!»

Она всегда полагала, что питает к принцу Конде глубокую неприязнь, но сейчас боролась с чувством симпатии, невольно зарождавшимся у нее в душе. Разве не Конде много лет шпионил за ней и за ее мужем через своего слугу Клемана Тоннеля? Разве не Конде унаследовал богатства Жоффрея де Пейрака? Уже давно Анжелика задавалась вопросом, каким образом она сможет доподлинно узнать, какую роль сыграл принц Конде в этой драме. И вот сейчас капризный случай улыбнулся ей.

— Вы молчите, — сказал принц. — Значит, я прав, я действительно вас пугаю?

— Нет! Но я чувствую себя недостойной беседовать с вами, монсеньор. Ваша слава…

— Эка невидаль! Моя слава… Вы слишком молоды, чтобы что-то знать о ней. Мое оружие покрылось ржавчиной, и если Его Величество так и не решится преподать урок этим наглецам голландцам или англичанам, то я рискую умереть в собственной постели. Что же касается бесед, Нинон не раз повторяла мне, что слова — не ядра, которые посылают в брюхо врага, и она утверждает, что я до сих пор так и не усвоил ее урока. Ха-ха!

Принц разразился бурным хохотом и без церемоний взял Анжелику за руку.

— Итак, идемте. Карета ждет меня снаружи, но чтобы передвигаться, я вынужден опираться на чью-то милосердную руку. Вот она — цена моей славы: долгие дни, проведенные в затопленных водой окопах, и теперь невыносимая боль сковывает мою ногу, я волочу ее как старик. Хотите составить мне компанию? Ваше присутствие — единственное, что я смогу перенести после тягостного дня, выпавшего на мою долю. Вы видели мой особняк на улице Ботрейи?

С замиранием сердца Анжелика ответила:

— Нет, монсеньор.

— Говорят, что это одно из прекраснейших творений, когда-либо построенных Мансаром [30] . Мне там не нравится, но я знаю, что дамы восхищаются красотой этого дома. Поедем, вы посмотрите на него.

И хотя Анжелика не желала признаваться себе в этом, она была польщена возможностью ехать в карете принца крови, которого прохожие зеваки встречали бурными овациями.

Она была удивлена тем вниманием, которое ей выказывал спутник и которое казалось искренним. Ходили слухи, что с тех пор, как любовница принца Конде, Марта Ле Вижан, ушла в монастырь кармелиток в предместье Сен-Жак, старый вояка больше не удостоил благосклонностью ни одну женщину, хотя французские дворяне всегда славились своей любвеобильностью. Отныне принц искал в женщинах лишь плотские утехи, и вот уже долгие годы ему приписывали только непродолжительные интрижки, причем с дамами весьма низкого происхождения. В светских салонах его грубость по отношению к прекрасному полу обескураживала даже самых настойчивых. Но сейчас казалось, что принц делает все возможное, чтобы понравиться новой знакомой.

Карета свернула во двор отеля Ботрейи.

Анжелика поднялась по мраморным ступеням крыльца. Каждая деталь этого светлого дома, наполненного гармонией, напоминала ей о Жоффрее де Пейраке. Именно он настоял на плавных линиях кованых решеток балконов и перил, напоминающих изгиб виноградных лоз; именно он заказал резные золоченые деревянные фризы, обрамляющие массивы мрамора или зеркал; именно он приказал разместить повсюду статуи и бюсты, каменных животных и птиц, олицетворяющих добрых духов счастливого домашнего очага.
На аллее показался портшез, из окошка которого высунулась голова принца Конде.— Почему вы молчите? — удивился принц Конде, когда они уже обошли два этажа роскошного особняка. — Обычно мои гостьи верещат, как канарейки. Этот дом вам не нравится? Я слышал, что вы отлично разбираетесь в архитектуре…

Они вошли в маленькую гостиную, обитую голубым атласом, расшитым золотом. Решетка из кованого железа с причудливым рисунком отделяла комнату от шедшей в парк длинной галереи.

В глубине гостиной находился камин с двумя каменными львами по бокам, но на его фронтоне зияла свежая выбоина. Анжелика дотронулась до нее.

— Что здесь скололи? — спросила она. — Я уже не в первый раз замечаю подобные повреждения. Даже над окнами этой гостиной в некоторых местах стерли живописный рисунок.

Принц нахмурился.

— Здесь были вензеля бывшего владельца особняка, я приказал их уничтожить. Когда-нибудь я займусь реставрацией поврежденных участков. Но если на то пошло, не знаю, когда это произойдет! Я предпочитаю вкладывать средства в обустройство моего загородного дома в Шантийи.

Анжелика не убирала руки с изуродованного гербового щита.

— А почему бы не оставить все как было и не уродовать дом?

— Один вид герба этого дворянина внушал мне тревогу. Ведь он был проклят!

— Проклят? — эхом повторила Анжелика.

— Да. Он изготовлял золото с помощью секрета, открытого ему самим дьяволом. Его сожгли, и король передал мне часть его имущества. Но я до сих пор не уверен, что Его Величество не попытался таким образом накликать на меня беду.

Анжелика медленно подошла к окну и стала смотреть во двор.

— Вы знали его, монсеньор?

— Кого? Пр;клятого дворянина?.. Клянусь честью, нет, и тем лучше для меня!

— Мне кажется, я помню это дело, — сказала молодая женщина, испугавшись собственной смелости. Правда, говорила она совершенно спокойно. — Речь идет о неком дворянине из Тулузы, мессире… де Пейраке?

— Да, так, — равнодушно согласился принц.

Анжелика провела языком по пересохшим губам.

— Ходили слухи, что на самом деле его осудили за то, что он был посвящен в какую-то страшную тайну, касавшуюся господина Фуке, который в то время был очень влиятелен.

— Возможно. Месье Фуке долго считал себя подлинным королем Франции. У него было достаточно денег для этого. Он заставлял совершать глупости многих людей. Например, меня. Ха-ха-ха!.. Да что уж там! Все это в прошлом.

Анжелика слегка повернула голову, чтобы наблюдать за собеседником. Он рухнул в кресло и теперь обводил тростью узоры на ковре. Если воспоминания о глупостях, которые его заставил совершить господин Фуке, вызвали у принца горькую усмешку, то на замечание, касающееся Жоффрея де Пейрака, он никак не отреагировал. Теперь молодая женщина была уверена, что Клемана Тоннеля на долгие годы приставил шпионить к ней не Конде. Как знать? Не исключено, что Клеман Тоннель с самого начала был шпионом господина Фуке, в том числе и при Конде. В ту эпоху плелись необычайно сложные интриги, а дворяне, замешанные в них, теперь предпочитали молчать о прошлом.

К чему монсеньору принцу вспоминать сейчас о том, что когда-то он хотел отравить Мазарини и продался Фуке? Ему и без того пришлось приложить немало усилий, чтобы вернуть расположение молодого и все еще не доверяющего ему короля, а теперь он стремится приручить эту красивую женщину, чья тайная грусть, скрывающаяся за жизнерадостным смехом, очаровала его сильнее, чем он мог ожидать.

— Во время процесса де Пейрака я был во Фландрии, — продолжил принц, — и не следил за событиями. Но, как бы то ни было, я получил этот особняк, и должен вам признаться, что совсем не рад этому. Говорят, колдун здесь и не жил, но мне все равно мерещится в этих стенах нечто печальное и зловещее. Кажется, вокруг меня декорации, приготовленные для сцены, которая так и не была сыграна… Все эти прекрасные вещи ждут своего хозяина, но ждут они не меня. Я оставил в доме старого конюха, который принадлежал к челяди графа де Пейрака. Он говорит, что иногда, по ночам, видит призрак покойного хозяина… Это вполне возможно. Здесь чувствуется некая странная сила, которая отторгает меня и гонит прочь. Я стараюсь не оставаться в доме надолго. Вы испытываете столь же тягостное впечатление?

— Нет, напротив, — прошептала Анжелика.

Она окинула взглядом комнату. «Здесь я у себя дома, — подумала она. — Я и мои дети — вот те хозяева, которых ждут эти стены».

— Так, значит, особняк вам нравится?

— Я уже полюбила его. Он восхитителен. Ах! Как бы я хотела здесь жить! — воскликнула Анжелика, с неожиданной страстью прижав руки к груди.

— Вы могли бы здесь жить, если бы захотели этого, — сказал принц.

Анжелика резко повернулась. Конде остановил на ней свой выразительный, царственный взгляд, о котором позже столь красноречиво скажет Боссюэ [31] : «Этот принц… нес победу в своих глазах…»

— Жить здесь? — повторила Анжелика. — В каком качестве, монсеньор?

Ее собеседник улыбнулся, резко встал и подошел к своей гостье.

— Взгляните на меня! Мне сорок четыре года, конечно, я не молод, но еще и не стар. Не стану лукавить, порой у меня случаются боли в коленях, но все остальное пребывает в добром здравии. Буду с вами откровенен. Я полагаю, что могу стать для вас вполне достойным любовником. Я думаю, что не слишком шокировал вас своим предложением. Не знаю, откуда вы появились, но что-то подсказывает мне, что вам уже довелось много чего услышать в свой адрес, а я, по крайней мере, не морочу вам голову. Я никогда не умел пускать дамам пыль в глаза: нахожу это бесполезным. Столько усилий, чтобы напоследок задать все тот же вечный вопрос: «Согласны вы или нет?» Нет, подождите, не торопитесь с ответом. Я объясню, какие преимущества вы сможете извлечь из этой связи. У вас будет солидное содержание… Да, я знаю, что вы очень богаты. Но послушайте, Я ПОДАРЮ ВАМ ОСОБНЯК БОТРЕЙИ, раз он вам так понравился. Позабочусь о ваших сыновьях, прослежу за их образованием. Я знаю, что вы вдова и чрезвычайно дорожите своей безупречной репутацией. Конечно, это весьма ценное качество, но… подумайте, ведь я не прошу вас расстаться с вашей репутацией ради какого-то прощелыги. А поскольку вы сами заговорили о моей славе, позвольте мне заметить, что…

Он колебался, и эта скромность не была притворной, а потому казалась особенно трогательной.

— …вовсе не зазорно быть любовницей Великого Конде. Так уж устроен наш мир. Я представлю вас в обществе… К чему эта скептическая и даже несколько презрительная улыбка, мадам? — Потому что, — ответила Анжелика, не переставая улыбаться, — я вспомнила песенку, которую пел на улице один старый балагур, папаша Тру-ля-ля:

Странные люди — принцы.
Счастлив, кто их не знает.
Еще счастливей тот,
кто никогда не повстречает…
— Нет, ну что за нахалка! — воскликнул Конде в притворной ярости.

Он обхватил Анжелику за талию и привлек к себе.

— Именно такой вы мне и нравитесь, милочка, — произнес он со страстью в голосе. — Потому что я сразу заметил: оставаясь прежде всего женщиной, вы обладаете отвагой воина. Вы атакуете в самый удачный момент, с хитростью Макиавелли пользуетесь слабостью противника и наносите ему сокрушительные удары. Но вы недостаточно быстро отступаете на свои позиции. И вот вы в моих руках!.. Вы по-девичьи свежи и неприступны, а ваша ладно скроенная маленькая фигурка чертовски привлекательна!.. Ах! Как бы я хотел, чтобы вы слушали меня не как принца, а как мужчину, причем мужчину довольно несчастного. Вы столь разительно отличаетесь от кокеток с каменным сердцем!

Конде коснулся щекой волос Анжелики.

— В ваших светлых локонах есть седая прядь, которая волнует меня. Кажется, что под маской радости и юности, которую вы носите, скрывается опыт, рожденный великими горестями. Или я ошибаюсь?

— Нет, монсеньор, — покорно ответила Анжелика.

Она подумала, что если бы нынче утром ей кто-то сказал, что к вечеру она окажется в объятиях принца Конде и что она по собственной воле прижмет свой лоб к его августейшему плечу, она бы воскликнула в ответ, что жизнь не настолько безумна. Но ее жизнь никогда не была заурядной, и молодая женщина уже начала привыкать к неожиданным поворотам судьбы.

— С ранней молодости, — продолжил принц, — я любил лишь одну женщину. Я не всегда был верен ей, но любил только ее. Она была очень красива и нежна — отрада моей души. Сколько же интриг и заговоров плелось, чтобы разлучить нас… И она устала. Что осталось на мою долю после того, как она приняла постриг? В моей жизни было всего две страсти: она и война. Моя любимая удалилась в монастырь, а этот болван Мазарини подписал Пиренейский мир. И теперь я всего лишь разряженное пугало, которое выслуживается перед молодым королем в надежде бог знает когда получить какое-нибудь военное губернаторство и, возможно, пост командующего, если Его Величеству все же придет в голову счастливая идея потребовать у фламандцев приданое королевы. А об этом поговаривают… Но давайте оставим политику — я не хочу вам наскучить. Ваш вид пробудил во мне тот живой огонь, который, как казалось, давно угас. Самое страшное — когда умирает сердце… Мне хотелось бы удержать вас рядом со мной…

Пока принц говорил, Анжелика потихоньку высвободилась из его объятий и чуть отодвинулась.

— Монсеньор…

— Вы скажете «да», не правда ли? — взволнованно спросил мужчина. — О! Умоляю вас… Что вас удерживает? Вы любите другого? Уж не собираетесь ли вы сказать мне, что испытываете нежные чувства к этому низкородному слуге, Одиже, который сопровождает вас, как верный пес, в прогулках по городу?

— Одиже — мой деловой партнер.

— Однако, — с неожиданной ревнивостью проворчал Конде, — вчера вечером вас видели на спектакле в сопровождении дворецкого графа де Суассона. А это что-то да значит!

— Монсеньор, — ответила Анжелика, — это значит, что я не отрекусь от моих старых привязанностей, пока сама не сочту нужным. А я все еще нуждаюсь в дворецком Одиже.

Принц кусал губы.

— Бог мой! Когда вы так говорите, вы кажетесь очень грозной.

— Вот видите, я произвожу не только успокаивающее впечатление, — сказала молодая женщина с легкой улыбкой.

— Какое это имеет значение! Я желаю вас такой, какая вы есть.

Конде и представить не мог, перед каким выбором он ставит Анжелику. Что бы она ответила принцу, если бы он сделал ей такое предложение в другом месте? Она не знала.

Но здесь, в этом особняке, куда она попала впервые, Анжелика оказалась окружена призраками. Рядом с принцем Конде, который словно явился из прошлого с его вышедшими из моды рингравами, вырисовывался мерцающий строгий силуэт Филиппа в бледном атласе, а за ними — облаченная в черный бархат и серебро тень в маске с кровавым рубином на пальце, тот пр;клятый дворянин, который был ее единственным господином и единственной любовью.

Среди всех, кого освободили жизнь или смерть, лишь она одна оставалась пленницей былой трагедии.

— Что с вами? — спросил принц. — Почему у вас на глазах слезы? Чем я огорчил вас? Живите в этом доме, который, кажется, вам так понравился. Позвольте мне любить вас. Я буду скромен…

Анжелика медленно покачала головой:

— Нет, это НЕВОЗМОЖНО, монсеньор.

Глава 13

Когда Анжелика вновь встретилась с принцем Конде, он не проявил никаких признаков злопамятности. В делах любовных дворянин не выказывал того высокомерия, что было присуще ему при дворе и на полях битвы.

— Не бросайте меня хотя бы на партиях в хоку, — заявил принц госпоже Моренс. — Я рассчитываю на вас. Итак, каждый понедельник, у Нинон.

Анжелика охотно согласилась. Она была счастлива от того, что Конде предлагает ей дружбу. Покровительством монсеньора принца нужно дорожить. И все-таки каждый раз, вспоминая об отеле Ботрейи, Анжелика кусала себе локти. Нет, она нисколько не жалела, что отказалась от предложения принца. Просто особняк Ботрейи принадлежал ЕЙ по праву и Анжелику возмущало, что она не может жить там, не заплатив за это непомерно высокую цену.

Тот понедельник запомнился надолго.

Именно тогда госпожа Моренс и принц Конде сыграли знаменитую партию в хоку, которая стала предметом обсуждения в светской хронике, возмутила благочестивых господ, привела в восторг сплетников и позабавила весь Париж.

Партия началась, как обычно, вечером, после того как в зал внесли свечи. В зависимости от везения игроков она могла длиться три-четыре часа. Затем подавали легкий ужин, после которого все расходились по домам.

Игра в хоку начинается с неограниченным количеством участников.

В тот вечер их было пятнадцать. Играли по-крупному, рисковали. После первых же ходов число игроков сократилось вдвое и партия замедлилась.

Только тогда Анжелика, которая вдруг почему-то задумалась об Ортанс и оттого играла немного рассеянно, с удивлением заметила, что она вступила в весьма рискованную и жесткую схватку с принцем Конде, маркизом де Тианжем и председателем Жомерсоном. И сейчас именно она «вела» игру. Юный герцог де Ришмон, боготворивший госпожу Моренс, отмечал ее ставки, и, взглянув в его записи, Анжелика поняла, что выиграла небольшое состояние.

— Сегодня вечером вам везет, мадам, — с кислой гримасой сказал Анжелике маркиз де Тианж. — Вот уже около часа вы держите ставку и, кажется, не собираетесь ее понижат — Я никогда не видел игрока, который держал бы ставку так долго! — взволнованно воскликнул юный герцог. — Помните, мадам, что если вы проиграете, вам придется выплатить каждому из этих господ ту сумму, которую вы сейчас выиграли. Еще есть время остановиться, вы имеете на это право.

Господин Жомерсон взревел, что зрители не должны вмешиваться в игру, и если так будет продолжаться, то он потребует очистить зал. Его угомонили резонным замечанием, что он находится не во дворце, а у мадемуазель де Ланкло. Все ждали решения Анжелики.

— Я продолжаю, — молодая женщина раздала карты.

Председатель глубоко вздохнул. Он много проиграл и надеялся, что удача вот-вот улыбнется ему, и тогда он приумножит то, что столь неосмотрительно спустил. Где это видано, чтобы один игрок держал ставку так долго, как эта дама. Если госпожа Моренс будет продолжать в том же духе, она неизбежно проиграет, что будет лишь на руку другим участникам партии. Как повезло, что ставку держит именно женщина! И какое счастье, что у нее нет супруга, перед которым надо отчитываться, а иначе сейчас этот бедняга уже бы советовался с управляющим о количестве свободных средств, которыми он располагает.

Между тем, когда карты открыли, самая слабая комбинация оказалась именно у Жомерсона, и, сконфуженный, он вышел из игры.

Анжелика по-прежнему вела. Игроков окружили гости, и даже те, кто уже собирался уходить, медлили с отъездом. Они так и остановились у дверей, вытянув шеи, чтобы лучше видеть происходящее.

Несколько кругов на руках у партнеров оказывались карты, равные по силе. Анжелика продолжала держать ставку, но никто не выбыл из игры. Затем проиграл господин де Тианж. Он поднялся из-за стола, вытирая пот со лба. Ну и вечер выдался! Что скажет жена, когда узнает, что супруг проиграл какой-то шоколаднице госпоже Моренс доход семьи за два года? Конечно, если выиграет именно она! А если она проиграет, то выплатит принцу Конде сумму вдвое больше той, что выиграла сейчас. Даже при одной мысли об этом голова шла кругом! Эта женщина — сумасшедшая! Она упрямо идет к разорению. Ни один игрок, даже самый отчаянный, не осмелился бы на ее месте продолжить игру.

— Остановитесь, любовь моя! — умоляюще шепнул герцог Анжелике на ухо. — Вы не сможете выигрывать и дальше.

Анжелика положила ладонь на колоду карт. Маленький гладкий и твердый прямоугольник жег ей руку.

Она внимательно посмотрела на принца Конде. Эта партия зависит не столько от него, сколько от самой СУДЬБЫ.

Перед ней сидела СУДЬБА. Она приняла облик принца Конде, одолжила на время его огненный взор, орлиный профиль, белые хищные зубы, обнажившиеся в улыбке. И теперь в руках он держал вовсе не карты — нет, он сжимал маленький ларец, в котором сверкала зеленая склянка с ядом.

Вокруг него сгустились мрак и тишина.

Но тишина разбилась, как стекло, когда прозвучал звонкий голос Анжелики:

— Я продолжаю.

Силы вновь оказались равны. Равенство. Вилларсо высунулся в окно, зазывая прохожих. Он кричал, что такой сенсационной партии в хоку не бывало с тех пор, как его предок играл в Лувре на свою жену и свой полк с королем Генрихом IV.

В гостиной столпились все. Даже слуги влезли на стулья, чтобы издали следить за сражением. Свечи чадили, но всем было не до того.

В комнате стояла удушающая жара.

— Продолжаю, — повторила Анжелика.

— Равенство.

— Если еще три круга подряд выпадет равенство, то на кону будет выбор ставки.

— Последний, наивысший тур хоки… Такое можно увидеть раз в десять лет!

— Берите выше, дорогой мой, в двадцать лет.

— Еще реже, только раз в жизни!

— Помните финансиста Тортеме, который потребовал у Монморанси его герб?

— А тот в свою очередь попросил весь торговый флот Тортеме.

— И Тортеме проиграл…

— Вы продолжаете, мадам?

— Я продолжаю.

Лавина гостей чуть не опрокинула стол и едва не задавила обоих игроков.

— Дьявол вас подери! — разразился проклятиями принц, ища свою трость. — Клянусь, что поубиваю вас всех, если вы не дадите нам возможность дышать. Отойдите, черт возьми!..

Капельки пота выступили на лбу Анжелики, но только из-за жары. Волнения не было и в помине. Анжелика не думала ни о своих сыновьях, ни о тех усилиях, что ей пришлось приложить, создавая то, что она сейчас могла уничтожить.

Теперь все казалось ей совершенно логичным. Долгие годы она боролась с СУДЬБОЙ вслепую, как бедный трудолюбивый крот. А сегодня она встретилась с сумасбродной госпожой Фортуной лицом к лицу. И она возьмет судьбу за глотку, расправится с ней. Она столь же безумна, опасна и непредсказуема, как и сама СУДЬБА. Сегодня они играют на равных!

— Равенство.

В поднявшемся шуме раздались крики:

— Выбор ставки! Выбор ставки!

Анжелика подождала, пока немного уляжется суматоха, а затем тоном прилежной ученицы поинтересовалась, в чем именно заключается последний, наивысший тур хоки.

Все заговорили одновременно. Наконец, шевалье де Мере [32] уселся рядом с игроками и дрожащим голосом начал объяснять.

Во время последнего тура соперники вновь начинают с нуля. Все предыдущие долги и выигрыши аннулируются. Вместо этого каждый участник выбирает ставку, но сообщает не то, что он собирается поставить на кон, а то, что он намеревается потребовать у противника. Нечто невероятно ценное. Тут же привели примеры: в прошлом веке финансист Тортеме потребовал у Монморанси его дворянский титул, а уже упоминавшийся дед господина Вилларсо согласился с тем, что если он проиграет, то уступит свою жену и свой полк противнику.

— Могу ли я отказаться от партии? — спросила Анжелика.

— Это ваше неотъемлемое право, мадам.

Молодая женщина замерла, взгляд ее стал мечтательным. Было слышно, как по комнате летает муха. Вот уже несколько часов Анжелика «вела игру». Неужели в последнем туре удача оставит ее?

Внезапно она словно пробудилась ото сна, глаза ее вновь заблестели, но теперь уже каким-то диким, необузданным огнем. Она улыбнулась.

— Я продолжаю.

Шевалье де Мере перевел дух и сказал:

— Для выбора ставки существует фраза, предписанная правилами: «Партия принята. Если я выигрываю, я требую…»

Анжелика послушно кивнула и, все так же улыбаясь, повторила:

— Партия принята, монсеньор. Если я выигрываю, я требую у вас отель Ботрейи.

Мадам Ламуаньон громко вскрикнула, но взбешенный муж твердой рукой тут же зажал ей рот.

Все взгляды обратились к принцу, глаза которого гневно сверкнули. Но Конде был честным игроком и никогда не отступал. Он тоже улыбнулся и надменно вздернул подбородок:

— Партия принята, мадам. Если я выигрываю, вы станете моей любовницей.

Все головы повернулись к Анжелике. Она по-прежнему улыбалась. Отблески свечей играли на ее приоткрытых губах. Испарина, выступившая каплями на ее золотистой коже, напоминала о сияющих, переливающихся лепестках цветков, увлажненных утренней росой. Усталость, которая голубыми тенями опустилась на веки, придавала лицу совершенно особенное выражение чувственности и отстраненности.

Присутствующие мужчины затрепетали. Тишина стала весомой, давящей.

Шевалье де Мере негромко сказал:

— Выбор вновь возвращается к вам, мадам. Если вы отказываетесь, партия продолжится, как обычно, с предыдущими ставками. Если вы соглашаетесь, то говорите: «Партия согласована».

Анжелика взяла карты.

— Партия согласована, монсеньор.

На сей раз на руках у Анжелики оказались лишь валеты, дамы и карты более мелкого достоинства. Настолько плохого набора у нее не было с самого начала игры. Однако, совершив несколько обменов, она все же сумела собрать комбинацию, пускай и слабую. Теперь было два выхода: попытаться с помощью «лотереи» собрать более сильную карту или же вскрываться сразу. В последнем случае она сильно рисковала, потому что на руках у принца Конде могла оказаться более значимая комбинация. Но с другой стороны, если и соперник на данный момент не располагает необходимыми картами, то в ходе обмена он может первым получить столь необходимого короля или туза.

Поколебавшись несколько секунд, Анжелика выложила карты на стол.

Сделала она это очень тихо, но даже пушечный выстрел не произвел бы на присутствующих большего впечатления.

Принц, не двигаясь, изучал свой набор.

Внезапно он встал, бросил карты на стол и склонился в глубоком поклоне:

— Отель Ботрейи — ваш, мадам Моренс.


Анн и Серж Голон