Как Крутовский и Адрианов поссорились? Ч. 2

А.Ю. Лялякин

Как В.М. Крутовский и А.В. Адрианов поссорились: о причинах столкновения титанов сибирского областничества

Часть II. «Сибирские Записки» против «Сибирского Архива» («Сибирской Летописи»)

В 1916–1919 гг. в Красноярске издавался «литературный, научный и политический» журнал областнической направленности «Сибирские Записки». Его редактором-издателем выступал Владимир Михайлович Крутовский (1856–1938) [28. C. 3], врач-хирург, общественный и политический деятель, бывший народоволец, областник [29. C. 213]. В марте–октябре 1917 г. В.М. Крутовский занимал должности Енисейского губернского комиссара Временного правительства и председателя Красноярского коалиционного комитета общественной безопасности [29. C. 213]. В 1917–1919 гг. являлся председателем вновь организованного после Февральской революции «Красноярского Союза областников-автономистов» [30. Л. 1–1 об.; 31. С. 75]. Журнал «Сибирские Записки» неофициально позиционировался В.М. Крутовским [31. С. 75] и воспринимался Г.Н. Потаниным [32. C. 105] в качестве органа сибирских областников.

В № 3 «Сибирских Записок» за август 1916 г. в разделе «Критика» вышла статья «Сибирские областники о пришлой и краевой интеллигенции». Её автором выступил Евгений Евгеньевич Колосов (1879–1937), политический деятель, профессиональный публицист, эсер, симпатизирующий областникам [33. C. 37], сын Е.Я. Колосова, осуждённого вместе с соратниками Г.Н. Потаниным и Н.М. Ядринцевым по делу об отделении Сибири 1865–1866 гг. [34. C. 4]. Публикация Е.Е. Колосова ознаменовала собой начало полемической борьбы публицистов журнала «Сибирские Записки» против публицистов журнала «Сибирский Архив» («Сибирская Летопись») и газеты «Сибирская Жизнь».

Статья Е.Е. Колосова явилась первой ответной реакцией на многочисленные выступления Н.Ф. Чужака против сибирского областничества и Г.Н. Потанина, опубликованные преимущественно в газете «Забайкальское Обозрение». По утверждению Е.Е. Колосова, «эстетик по профессии» Н.Ф. Чужак «занялся общественной этикой, дабы обличить — "беспринципное культурничество" сибирских аксакалов [курсив Е.Е. Колосова — А.Л.], как он выражается, — готовых пользоваться чуть что не политическими доносами во славу местного патриотизма» [35. C. 206].

По мнению Е.Е. Колосова, Н.Ф. Чужак обвиняет Г.Н. Потанина «в склонности почти что к политическим доносам» [35. C. 206]. Своё предположение Колосов основывает на статье Чужака «Мелочи» в газете «Забайкальское Обозрение» (№ 7 от 15 (28) февраля 1916 г.). Если верить Е.Е. Колосову, в ней Н.Ф. Чужак (что он позже не отрицал) привёл цитату из программной работы Г.Н. Потанина «Областническая тенденция в Сибири» (1907 г.) о Петре Григорьевиче Зайчневском (1842–1896) как члене редакции газеты «Восточное Обозрение», некогда основанной и редактируемой Н.М. Ядринцевым [36. Стлб. 543]. Цитата была снабжена следующими курсивами Н.Ф. Чужака: «Зайчневский повёл газету в узко-партийном направлении — пишет Гр. Н. Потанин, — он из органа областных интересов превратил её в орган той партии, к которой сам принадлежал в европейской России. Сибирские вопросы из газеты исчезли, вместо них внимание газеты занималось длинными рассказами о движении бельгийских рабочих» [Цит. по: 35. С. 207; сверено по: 37. С. 35–36]. Отметим, что П.Г. Зайчневский принадлежал к радикальному («якобинскому») направлению в народничестве [38. Стлб. 52]. Согласно Колосову, Чужак так откомментировал мнение Потанина: «Характер этой "критики", полагаем, достаточно ясен. […] И пусть бы только это. […] Но "движение бельгийских рабочих", видимо, серьёзно мешает спать идеологу сибирского областничества. По крайней мере, вот уже в 1914 году, он счёл необходимым повторить свою "литературную" атаку, — на этот раз уже по адресу неведомого литератора, но зато гораздо более недвухсмысленно» [Цит. по: 35. С. 207].

Далее, согласно Колосову, Чужак приводит цитату из некролога Г.Н. Потанина об учёном-путешественнике Дмитрии Александровиче Клеменце (1848–1914), в котором, по версии Колосова, «Потанин делает сопоставление между Клеменцом, как руководителем «Сибирской Газеты», и тем же Зайчневским, хотя последнего он не называет тут по имени» [35. С. 207]: «Клеменц широко понял задачи местного сибирского печатного органа, — отмечает с видимым удовлетворением Потанин. — Он не стремился превратить его в орудие пропаганды подобно другому публицисту, пристроившемуся в одной из иркутских газет и превратившему последнюю в орган рабочей партии, в газету, издаваемую для петербургских рабочих, чуть ли даже не в газету для бельгийских рабочих» [курсив Н.Ф. Чужака — А.Л.] [Цит. по: 35. С. 207; сверено по: 39. С. 3]. Обвинение Г.Н. Потанина в политическом доносе Колосов увидел в следующих словах Чужака: «Почтенному Гр. Н. Потанину, чтобы быть более последовательным, уже следовало бы назвать и фамилию этого "другого публициста", и газету, где последний "пристроился". А то, помилуйте, есть где-то там в Иркутске "орган рабочей партии", "орудие пропаганды", "чуть ли даже не"… и т. д. и т. д. — а что это за орган и что за публицист — начальству неизвестно» [курсив Е.Е. Колосова — А.Л.] [Цит. по: 35. С. 208]. Е.Е. Колосов так прокомментировал претензии Н.Ф. Чужака к Г.Н. Потанину: «Это классический образчик литературной демагогии. По существу г-н Чужак прекрасно понимает, что ему нечего возразить Потанину. Назначение местной печати есть обслуживание местных дел. Это не мешает и никогда не мешало всем представителям областнической литературы от самого Потанина до Клеменца обращать должное внимание на движение и бельгийских, и всяких иных рабочих. Но превращать местный орган в обслуживание совсем иных интересов и ради этих интересов топить все вопросы местной жизни, — это есть несомненная политическая ошибка. Кто этого не понимает?» [35. С. 211].

Другая часть критики Е.Е. Колосова посвящена обличениям Г.Н. Потанина со стороны Н.Ф. Чужака в «культурнической беспринципности». Основой для статьи Чужака «Лишняя иллюстрация к подлинному облику областничества», опубликованной в газете «Забайкальское Обозрение» (№ 10–11 от 14 (27) марта 1916 г.), послужила статья Г.Н. Потанина «Из недавнего прошлого» в разделе «Областной отдел» журнала «Сибирские Записки» (№ 1 за январь 1916 г.). Вот как передаёт её содержание Колосов: «В своей статье Гр. Н. Потанин даёт кратко очерченный, но яркий обзор полного разгрома столыпинской политикой всех, даже самых скромных зачатков культурнической деятельности на нашей окраине, в частности — в Томске. Разгрому подверглись и общественные деятели, и профессора, и литераторы и даже чиновники, раз только они принимали хотя какое-нибудь участие в общественной жизни. Не говоря уже о представителях собственно демократической интеллигенции, — "не ко двору пришлись в Томске", например, даже такие лица, как — "председатель Окружного суда А.В. Витте", и др. — "А.В. Витте во время своей службы в Иркутске в звании председателя суда основал там колонию для малолетних преступников, переселясь в Томск, он и здесь открыл такое же учреждение и заботился о нём до конца своего пребывания в Томске"» [35. С. 209]. К этому Колосов добавляет: «Целым рядом аналогичных фактов Потанин доказывает, что столыпинская политика преследовала всякую [курсив Е.Е. Колосова — А.Л.] культурническую деятельность, откуда бы она ни исходила. Она не допускала никакой общественной инициативы, она была в корне — противообщественна» [35. С. 209].

Впоследствии выясняется, что Н.Ф. Чужака возмутило следующее признание Г.Н. Потанина: «Из приведённых выше данных (о культурничестве А.В. Витте и других) читатель видит, какие полезные люди подверглись столыпинской каре. Это люди с неутолимой жаждой общественной жизни; они — фермент жизни, кругом них — только сон и апатия» [пояснение и курсив Н.Ф. Чужака — А.Л.] [Цит. по: 40. С. 332; сверено по: 41. С. 126]. По мнению Колосова, Чужак заподозрил Г.Н. Потанина в «политическом сервилизме» перед чиновниками, проводящими активную культурническую политику [35. С. 208]. В особенности же Чужак, как марксист и большевик, был возмущён тем, что Потанин нивелировал значение общественного движения в культурной политике: «Позвольте: но где же массы? Где наконец демократическая интеллигенция? Почему о разгроме её — ни звука? Почему ни слова — о разгроме движения? Вне г. Витте — нет "фермента жизни"? Профессиональное движение рабочих — "сон и апатия"? Кооперативное строительство крестьян — "только сон и апатия"? Если это не беспринципное культурничество, то — что же такое беспринципное культурничество?» [курсивы Н.Ф. Чужака — А.Л.] [Цит. по: 35. С. 209].

Не анализируя предметное содержание статей Н.Ф. Чужака в журнале «Сибирский Архив», Е.Е. Колосов лишь вскользь упоминает об одной из них и бросает несколько метких фраз в адрес журнала и его редактора-издателя А.И. Линькова, ставших основой для острой полемики: «[…] Автор [Н.Ф. Чужак — А.Л.] обращается к эстетике и пишет замечательное произведение: — "Сибирское художество и сибирское областничество". — "Историко-критический очерк". Пишет и относит его, — куда бы вы думали? — В "Сибирский Архив" г-на Линькова. Мы вполне одобряем этот выбор. Для этики и для эстетики г. Чужака трудно найти лучшее помещение. Г-н Линьков это, ведь, не то, что Потанин. Г-н Линьков не какой-нибудь беспринципный культуртрегер. Он не выдаст, доносов по начальству не на пишет и ни чьих адресов не укажет. Он совсем не на этой стезе сделал свою карьеру. Почему же в таком случае не сотрудничать вместе с ним г. Чужаку? Не всё ли равно г-ну Линькову, кто будет обличать Ядринцева или Потанина, лишь бы обличали! Совершенно безразлично точно также г-ну Линькову как будут обличать старых сибирских областников» [курсивы Е.Е. Колосова — А.Л.] [35. C. 210].

Ссылку Н.Ф. Чужака на слова социал-демократа Николая Александровича Рожкова (1868–1927) «о культурнической или культур-трегерской беспринципности областников» [35. C. 208] Е.Е. Колосов признаёт неудачной, будучи уверенным в том, что Н.А. Рожков «значительно изменил своё отношение к областничеству» [35. C. 210–211]. В подтверждение своего предположения Колосов приводит следующие слова Рожкова о демократизме сибирских областников: «В них жил и рос несомненно демократически свободолюбивый дух. Многие из них увлекались сепаратизмом и затем областничеством. Можно не разделять этого увлечения, резко его отвергать, но понять его и объяснить исторически не трудно: то была естественная реакция систематическому высасыванию соков из Сибири и её населения пришельцами из европейской России. Даже в своих заблуждениях народническая сибирская интеллигенция была демократична» [курсив Е.Е. Колосова — А.Л.] [Цит. по: 35. C. 211].

Приведённой цитате Колосов даёт комментарий: «Даже в своих заблуждениях. Какой же литературной беспардонностью нужно обладать, чтобы теперь, после такого признания, ссылаться на Рожкова в стараниях смешать с грязью Потанина, обвинив его, на основании ряда литературных передержек с его статьями, в забвении демократических принципов, в политическом сервилизме. Поистине достойного соратника имеет г-н Линьков в лице нашего рыцаря эстетики» [35. C. 211].

В декабре 1916 г. в «Сибирских Записках» было опубликовано «Письмо в редакцию» от Н.А. Рожкова, в котором он заявил, что его отношение к областничеству остаётся неизменным, одновременно подчёркивая, что это не мешает ему «признавать областников демократами, хотя и заблуждающимися» [42. C. 198].

Далее в статье Е.Е. Колосов предполагает, что Н.Ф. Чужак не силах «раз навсегда опровергнуть сибирских областников», «так как по существу [Чужак — А.Л.] и сам стоит почти что на областнической точке зрения!» [35. C. 212]. «Как эстетик, г. Чужак не может не знать огромной ценности так называемого — "местного колорита" в поэзии и этот местный колорит наш автор отстаивает красноречивее всякого областника» [35. C. 212]. Здесь Колосов приводит ранее процитированные нами слова Чужака из статьи «Сибирское художество и сибирское областничество» о солидаризации непримиримых противников идеи сибирского областничества с основоположниками этой идеи в вопросе о культурном самосознании Сибири [35. C. 212; 27. С. 57]. Колосов утверждает, что между идеей местного (областного) колорита в области поэзии, рьяно отстаиваемой Чужаком, и идеей областничества нет и не может быть принципиальной разницы [35. C. 212–213]. Проводя параллель между великими поэтами и великими общественными деятелями, Колосов пишет: «Везде и всюду, куда бы ни упал их взор, в их деятельности должны волей-неволей пробиваться — "местные или, допустим, областные […] мотивы и настроения". Обобщить их в одно целое и… привести в связь с истинно человеческими проблемами мировой, а не только местной жизни, и составляет — "социально-политическую тенденцию" [курсив Е.Е. Колосова — А.Л.] областничества» [35. C. 213], принципиальное несогласие Н.Ф. Чужака с которой, вызывает у Е.Е. Колосова непонимание [35. C. 212], по указанным выше причинам.

Сюжет о взглядах Н.Ф. Чужака и его публикациях в «Сибирском Архиве» Е.Е. Колосов завершает следующим образом: «Он сам видит, что ему нет возможности принять открытый бой с своими противниками по существу вопроса, ибо, как защищать уже сданные позиции? И вот г. Чужак пробует иной путь для нападения — посылает парфянские стрелы из-за неприступных сооружений г-на Линькова. Там он неуязвим. — Это правда, ибо не всякий из его противников решится перешагнуть порог "Сибирского Архива"» [35. C. 213].

Сама статья завершается размышлениями Е.Е. Колосова по поводу обвинений Г.Н. Потанина со стороны Н.Ф. Чужака в «беспринципном культуртрегерстве»: «Принципы — великолепная вещь, беспринципность — большое зло. Это святая истина. Но нам кажется, что г. Чужаку, чем кумушек считать трудиться, обличая других в беспринципности, не лучше ль на самого себя оборотиться. Г-н Чужак весьма принципиальный человек, однако, это не мешает ему — как мы видели — работать бок о бок с вполне определёнными элементами нашей "архивной" журналистики. Пусть же г. Чужак выберет другие темы для своих обличений, а — "беспринципное культуртрегерство" Г.Н. Потанина оставить в покое» [35. C. 220].

Публикация Е.Е. Колосова вызвала довольно бурную реакцию. Свидетельство об этом находим в письме В.М. Крутовского к Г.Н. Потанину от 4 (17) октября 1916 г.: «Полемическая статья Колосова вызвала целый ряд писем: от Рожкова, от Чужака, от Ватина и, наконец, письмо от Линькова, котор[ый] требует даже третейского суда. Вот и подите с ними. То все писали, что областничество давно уже умерло и этого покойника лягали на все стороны кто как мог безданно и беспошлинно, а тут вдруг, когда этот труп открыл глаза и заговорил, закричали, замахали руками, испугались и дают хороший повод ещё разок их всех хорошо отделать. Даже своя своих непознаша. Ватин напустился в "Багульник"  на Чужака и его уличает в непоследовательности и двойственности. Должно быть и между собой разгрызутся. Ну, и пусть… грызутся» [44. Л. 1 об.–2]. В письме чувствуется достаточно воинственный настрой редактора-издателя «Сибирских Записок» против критиков областничества.

Действительно, полемический тон Е.Е. Колосова задел многих публицистов. В № 6–8 «Сибирской Летописи» (переименованный «Сибирский Архив») за июнь, июль, август 1916 г. появилось «Открытое письмо Е.Е. Колосову» от Н.Ф. Чужака. Обращаясь к Колосову, Чужак отмечает: «[…] Ваше журнальное выступление против меня есть только первый, и уже поэтому приятный отклик»; «… это не случайность, разумеется, что именно Вы, — человек относительно свежий и видавший горизонты пошире родного прихода, — разделили то глухое недовольство против моих, случалось, резких, но всегда прямых, нападок на новейших реставраторов изжитой идеологии, которое копилось слишком долго. Молчание в ответ на всё прямое и "одиозное" — излюбленный bonton [хороший тон (фр.) — А.Л.] наследного областничества. Я даже поражён, милостивый государь, как это Вы решились "перешагнуть порог" какого-то там "Сибирского Архива", о "неприступности" которого для моих противников столь ядовито отзываетесь, и тем любезно извлечь написанное без надежды на сибирский отклик на страницы неодиозной печати. Очень ценю вашу отвагу пионера (а вместе — и вашу последовательность): теперь-то уж никто из тех, кто Вас выдвинул, не посмеет сказать, что я "посылаю парфянские стрелы из-за неприступных сооружений". Теперь я "уязвим" и, значит, вправе льстить себя надеждой, что пославшие Вас в качестве застрельщика когда-нибудь и сами "уязвят" меня в честном бою» [45. С. 329–330].

Н.Ф. Чужак категорически отрицает обвинения Е.Е. Колосова относительно подозрений Г.Н. Потанина в политическом доносительстве: «Я бесконечно далёк от нелепости приписывать Г.Н. Потанину даже и тень реальных доносительских стремлений: этот, воистину, "чудовищный" вывод из моей статьи […] Вы мне произвольно навязали» [45. С. 331].

Также Н.Ф. Чужак не согласен с предположением Е.Е. Колосова о том, что Г.Н. Потанин сравнивал редакторскую деятельность Д.А. Клеменца и П.Г. Зайчневского, чьё имя названо не было. Чужак отмечает, что «заметка написана Г.Н. Потаниным в самый разгар ожесточённой полемики» [45. С. 330] о краевой и пришлой интеллигенции [35. С. 213–214, 219] с Василием Степановичем Ефремовым (1845–1915), который с 1897 г. был бессменным секретарём и соредактором «Восточного Обозрения» [46. Стлб. 903–904], а затем руководителем иркутской «Сибири» [35. С. 213]. Тем самым, Чужак предполагает, что в статье о Д.А. Клеменце под «публицистом, превратившим одну иркутскую газету в орган рабочей партии» Г.Н. Потанин имел в виду В.С. Ефремова: «О покойниках [о П.Г. Зайчневском — А.Л.] […] так не говорят […] Так пишут только о ближайших, непосредственных врагах [о В.С. Ефремове — А.Л.]» [40. С. 330–331].

В то же время, Н.Ф. Чужак подтверждает свои обличения Г.Н. Потанина в «беспринципном культурничестве»: «Договориться до того, что вне А.В. Витте и других "только сон и апатия", что только "великодушные работники" типа упомянутых культурников и могут "оказаться на высоте минуты во время великих испытаний нации", и, далее — до маниловской мечты о "чиновниках, одержимых неистребимой жаждой общественной деятельности", — это и значит растерять былые демократические принципы, проглядеть всё общественное развитие Сибири последних лет, поставить во главу угла "беспринципное культурничество"» [40. C. 333].

Подозрения Е.Е. Колосова в том, что Н.Ф. Чужак «сам стоит почти что на областнической точке зрения» [35. C. 212] ввиду того, что он «сторонник процветания областных тонов в поэзии», подозреваемый считает наивными и называет их «подменой совершенно определённого понятия "областнический" алгебраическим "областной"» [курсив Н.Ф. Чужака — А.Л.] [40. C. 335]. «[…] Областным вопросам и областному и я и мои единомышленники — мы всегда воздавали должное, но быть областником — нет, г. Колосов, "мы не из их числа", хоть смешивать эти два разные "ремесла" и находятся "охотники"» [40. C. 335].

Своё письмо Н.Ф. Чужак завершает размышлениями о конфликте «Сибирских Записок» с «Сибирским Архивом»: «Пытаясь оттенить принципиальность областничества моей, Чужака, "беспринципностью", Вы не придумали ничего более страшного, как указание на факт моего сотрудничества в "Сибирском Архиве", точнее даже — сотрудничества с редактором-издателем этого журнала, как личностью» [40. C. 336].

Также Н.Ф. Чужак указывает на довольно щекотливый факт одновременного участия ряда публицистов, включая себя, и в «Сибирском Архиве», и в «Сибирских Записках»: «Во-первых, работаю я в "Сибирском Архиве" три года, и вот уже три года, следовательно, как я "беспринципен", но это не мешает мне почему-то ещё в январе настоящего [курсив Н.Ф. Чужака — А.Л.] [1916 — А.Л.] года числиться сотрудником Вашего принципиального журнала ("Сибирские Записки", № 1). […] Во-вторых, в той самой книжке "Сибирских Записок", где напечатана и Ваша статья, встречаются подписи: В.А. Ватин, К.В. Дубровский, И.А. Евсенин, и все они, — о, ужас! — состоят сотрудниками "Сибирского Архива"!» [40. C. 336] Сведения Н.Ф. Чужака подтверждаются содержанием № 3 журнала «Сибирские Записки» за 1916 г. [47. C. 1 об.]. Фамилию самого Чужака среди участников «Сибирских Записок» в № 1 мы не обнаружили, но нашли её в № 3 [48. C. 228 об.].

В этом же № 6–8 «Сибирской Летописи» за 1916 г. опубликовано «Открытое письмо редактору-издателю «Сибирских Записок» г. Крутовскому и сотруднику того же журнала г. Колосову» от редактора-издателя «Сибирской Летописи» Линькова. А.И. Линьков, отметив, что выпад против него «изложен в такой форме, которая лишает… возможности привлечь… к уголовной ответственности», предложил В.М. Крутовскому и Е.Е. Колосову медиаторский (третейский) суд для предъявления определённых обвинений и в случае отказа от него потребовал печатных извинений «в самой категорической форме» [49. C. 341]. В противном случае Линьков грозился публично признать Крутовского и Колосова «злостными клеветниками» [49. C. 341].

Сохранилось письмо Е.Е. Колосова к Г.Н. Потанину от 5 (18) октября 1916 г., в котором было сообщено о данном инциденте: «Не могу не сообщить Вам некоторых литературных новостей. Вы вероятно знаете, что Линьков вызывает меня на третейский суд. Его "Открытое Письмо" и мой ответ на него я при сем прилагаю» [50. Л. 2–2 об.]. Ожидаемо, что Колосов ответил Линькову резким отказом: «В ответ на Ваше открытое письмо извещаю Вас, что ни на какие третейские суды с Вами идти я не желаю. Никаких извинений перед Вами, да ещё после угрозы "уголовным" преследованием, приносить я не намерен. Предоставляю Вам относительно себя полную свободу мнений и свободу действий. Ваш отказ от "печатных объяснений" со мной я вполне понимаю. В печати нет места для тех приёмов борьбы, к которым Вы, судя по Вашему "Открытому Письму", привыкли и потому здесь Вы бессильны» [51. Л. 1 об.].

Данная реакция была отражена в заметке А.И. Линькова, опубликованной в № 9–10 «Сибирской Летописи» за сентябрь–октябрь 1916 г., «Красноярские Катоны — гг. Крутовский и Колосов», в которой Линьков, очевидно, проводит параллель между Крутовским и Колосовым и древнеримскими политическими деятелями Марком Порцием Катоном Старшим и Марком Порцием Катоном Младшим, известными своим консерватизмом и строгостью нравов [52. C. 749–750; 53. С. 750–751]. Комментируя отказ Крутовского и Колосова от третейского суда и принесения извинений, Линьков сделал следующее заключение: «Наши Катоны… от суда уклонились и не извинились. Выходит, что гг. Крутовский и Колосов, властно требуя от сибирских писателей соблюдения чистоты литературных нравов, сами лично не признают даже азбучной литературной этики» [54. С. 475].

В этом же номере «Сибирской Летописи» опубликовано «Письмо в редакцию "Сибирской Летописи"» от этнографа и публициста Ивана Афанасьевича Евсенина (1889–?), адресованное Е.Е. Колосову. В отличие от упоминаемых нами авторов «Сибирского Архива», И.А. Евсенин считает себя «определённым сторонником идеи областничества, того областничества, основоположниками и лучшими борцами которого являются Г.Н. Потанин, Н.М. Ядринцев и А.П. Щапов…» [55. С. 477]. Выступления Н.Ф. Чужака против Г.Н. Потанина Евсенин считает довольно неуместными, а Е.Е. Колосов, по его мнению, «взял на себя благородную задачу — оградить Г.Н. Потанина от незаслуженных им оскорблений…» [55. С. 476].

Претензия же Евсенина состоит в том, что Колосов прибегнув «к литературным приёмам своего противника», т. е., «мимоходом» затронув честь редактора и всех сотрудников его журнала, Колосов не указал фактов и не привёл доказательств относительно испорченной репутации Линькова: «По поводу этого не шепчутся за углом, — об этом говорят, кричат на всех улицах и площадях» [55. С. 476].

«Наиболее тяжёлым оскорблением» для И.А. Евсенина послужила фраза Е.Е. Колосова: «Г-н Чужак весьма принципиальный человек, однако, это не мешает ему — как мы видели — работать бок о бок с вполне определёнными элементами (подчёркиваю я — И.Е.) нашей "архивной" журналистики» [Цит. по: 55. С. 477]. Евсенин ответил на слова Колосова, принятые за оскорбление, таким образом: «В течение своей шестилетней работы в сибирской печати я был очень разборчив по части "принципиальности". Не имея громкого имени, я имею доброе, я имею честное имя и пачкать его — ни Евгению Колосову, ни кому другому — никогда не позволю» [55. С. 477].

В заключение своего письма И.А. Евсенин высказывает довольно трезвые мысли о возможных отрицательных последствиях конфликта для сибирской общественной мысли: «Инцидент между Евг. Колосовым и Н. Чужаком, в силу своего особливого нежелательного характера, лишает меня возможности идти в контакте с тем или другим. Спор между ними не способствует разрешению жгучего вопроса сибирской общественной мысли, он не ускоряет то желанное сближение, о необходимости которого говорят и противники областничества. Он сеет лишь вражду, разъединяет, распыляет и без того малочисленные силы, отвлекает от очередных жгучих задач настоящего времени. Трактование и решение принципиальных вопросов при помощи ругани и оскорблений — не серьёзное занятие» [55. С. 477].

В данном же выпуске «Сибирской Летописи» дано объявление о том, что «известный сибирский историк Вадим Александрович Ватин […] отказался сотрудничать в журнале "Сибирские Записки", вследствие "недостойного выпада" гг. Крутовского и Колосова против нашего журнала — "Сибирский Архив"» [56. С. 479].

В № 4 «Сибирских Записок» за декабрь 1916 г. Е.Е. Колосов ответил на претензии И.А. Евсенина, не сбавляя полемического тона: «Каждый читатель моей статьи в № 3 "Сибирских Записок" из всего моего изложения может видеть, что я не думал обрушиваться не только с потоком, но и с чем бы то ни было, на всех сотрудников "Сибирского Архива" или "Сибирской Летописи". Я прекрасно знаю, что в числе сотрудников "Сибирской Летописи" значатся (то есть, вернее сказать: пока значатся) люди вполне безупречные в литературном и политическом отношении, с которыми я никогда не позволю себе смешивать того же г-на Линькова, ибо, я в этом убеждён, сотрудничество этих лиц в "Сибирской Летописи" объясняется простым недоразумением, которое они наверное скоро сами разъяснят. Я в своей статье говорил поэтому определённо о самом только г-не Линькове и о тех лишь его сотрудниках, которые, зная его прошлое, открыто солидаризируются с ним, как теперь солидаризируется г-н Евсенин» [курсивы Е.Е. Колосова — А.Л.] [57. C. 206].

В библиографической заметке «Литератор особого типа», опубликованной в том же выпуске «Сибирских Записок», Е.Е. Колосов раскрыл содержание своих претензий к А.И. Линькову. Колосов обвиняет Линькова в карьеризме на службе в Министерстве народного просвещения. Эволюцию журнала «Сибирский Архив» от специально-архивного органа до ежемесячного журнала истории, археологии, географии, этнографии, культуры и общественности Сибири, Средней Азии и Дальнего Востока «Сибирская Летопись» Колосов связывает с карьерным ростом Линькова от «простого» преподавателя до директора Иркутского учительского института [58. C. 199–200]. Также Колосов ставит в вину Линькову, что его литературная деятельность «не только не мешала его служебной карьере, но как будто даже облегчала её», в отличие от томских профессоров И.А. Малиновского и М.Н. Соболева, некогда редактировавших газету «Сибирская Жизнь» [58. C. 199–200].

Главным свидетельством нездоровых карьерных амбиций А.И. Линькова перед начальством Е.Е. Колосов считает выпуск «Сибирского Архива» (№ 4–5 за 1915 г.), почти целиком посвящённый, как иронизирует критик, «событию огромнейшей важности для всей нашей истории, археологии, географии, этнографии, культуры и общественности. Этим событием является 25-ти-летний юбилей педагогической службы Главного Инспектора училищ Восточной Сибири Его Превосходительства Григория Петровича Василенко, непосредственного начальника и "заботливого покровителя" [курсив Е.Е. Колосова — А.Л.] нашего уважаемого редактора-издателя "Сибирской Летописи"» [58. C. 202–203]. Передавая содержание «программной» статьи «25-летие служения Главного Инспектора училищ Восточной Сибири и Забайкальской области», Колосов пишет: «В повышенном тоне, в стиле застольных ораторов, так колоритно описанных Щедриным, автор статьи, захлёбываясь от волнующих его чувств, начинает излагать, какую именно "святую цель поставил пред собой" Его Превосходительство Главный Инспектор» [58. C. 204]. Главной целью, стоящей перед Г.П. Василенко, по мнению Е.Е. Колосова, являлось успокоение школы после «треволнений 1905–1906 гг.», для чего инспектор «твёрдо направил течение школьной жизни на широкую дорогу здорового национального развития» [58. C. 204], а именно — создал «религиозно-национально-патриотическое» направление Восточно-Сибирской школы [58. C. 204].

Также Колосов возмущён тем, что в журнале «воспроизведены не более, не менее, как черносотенные юбилейные ликования, вплоть до телеграмм от Губернского отделения (в г. Иркутске) Союза русского народа» [курсив Е.Е. Колосова — А.Л.] [58. C. 203].

Завершая заметку, Колосов отметил: «Гр. П. Василенко "заботливый покровитель" г-на Линькова и он, как мог, его отблагодарил за заботы о себе. Что тут плохого и заслуживающего порицания?» [58. C. 205].

В № 11–12 «Сибирской Летописи» за ноябрь–декабрь 1916 г. А.И. Линьков поместил «Ответ г. Колосову». Решение посвятить выпуск «Сибирского Архива» четвертьвековому юбилею деятельности Г.П. Василенко Линьков обосновывал тем, что главный инспектор — это его «непосредственное начальство» и «безусловно выдающийся работник в области народного образования Восточной Сибири», в доказательство чего он привёл статистику роста учебных заведений и «исходящих бумаг в канцелярии главного инспектора» [59. C. 586–587].

Помещение в журнале «приветствий г. Васильченко от правых [ультраправых — А.Л.] организаций г. Иркутска» («От Отдела русского собрания и мужской гимназии при нём», «От женской гимназии Отдела союза русского народа», «От губернского Совета союза русского народа» [60. С. 208–209]) Линьков оправдывал тем, «что эти организации содержат в городе свои учебные заведения, находящиеся в ведении учебного округа» [59. C. 587].

На обвинения в карьеризме Линьков ответил пространным рассказом о перипетиях своей служебной биографии между Минусинском и Иркутском [59. C. 587–590].

Наиболее интересны размышления Линькова об отношении редакции журнала к проблеме областничества: «[…] По вопросу областничества у редакции нет какой-нибудь определённой тенденции; здесь помещаются статьи и против областничества, не положено запрета и в защиту его. Правда, пока в журнале не печаталось областнических статей, но это не потому происходит, что редакция отказывает в напечатании их, а просто потому, что до сих пор таких статей не поступало. И в этом нет ничего удивительного, так как в Сибири большинство газет областнического направления и, следовательно, областникам нет надобности обращаться к услугам "Сибирской Летописи". […] "Сибирская Летопись" не считает возможным уклониться от обсуждения областнических вопросов, так как то или иное разрешение их коренным образом затрагивает интересы Сибири. К тому же, в областничестве пока не всё ясно; если его культурные задания не вызывают спора, то политическая платформа далеко не выявлена. Напр., не так ещё давно дебатировался вопрос: кто областники — кадеты, или демократы. Затем, областники довольно туманно говорят о своих конечных целях, о классовых взаимоотношениях и др. На почве политической неопределённости областничества и происходит то явление, что к областничеству причисляют себя даже такие течения политической мысли, которые по своим лозунгам далеко шире интересов "уездной колокольни"» [59. C. 591–592].

В завершение эпизода о конфликте «Сибирских Записок» с «Сибирской Летописью» приведём довольно содержательный отрывок из письма этнографа, краеведа, правителя дел Семипалатинского подотдела Западно-Сибирского отдела Русского географического общества Бориса Георгиевича Герасимова (1872–1937/1938) [61. Л. 2 об.] к Г.Н. Потанину от 8 (21) января 1917 г.: «Прежде всего — по поводу столкновения "Сибирск[их] Запис[ок]" с "Сибирской Летописью". Я Линькова лично не знаю. Познакомился с ним письмами следующим образом. В газетах в 1911 г. появилось объявление об издании в Иркутске журнала "Сибирский Архив". Я часто задавался вопросом: почему до сих пор в Сибири нет ни одного исторического журнала? Неужели, нет сил? Этому как-то плохо верилось. Появившееся объявление об издании "Сибирского Архива" меня приятно удивило. Я сделал редакции запрос и от Линькова получил ответ, что журнал издаётся кружком лиц, любящих Сибирь, и на издание он, Линьков, даёт ежемесячно из своих средств до ста рублей. Меня этот ответ удовлетворил и я примкнул к "Сибир[скому] Арх[иву]". Я неоднократно потом получал от Линькова письма и в них видел человека высокоинтеллигентного, живущего интересами Сибири, общественного деятеля. Впечатление от писем было самое хорошее. Материал в "Архиве" для меня казался интересным. Меня трогало, что Линьков из скромного Своего учительского жалования уделял на издание "Архива" до ста рубл[ей] ежемесячно. Дальше этого — никаких сведений о Линькове я не имел и не имею. Правда, в его журнале мне не совсем нравились статьи Чужака против областничества и Вас. Я даже собирался резко отвечать Чужаку. Но смерть сына и тяжёлая болезнь жены отвлекли меня от моего намерения, а потом я, не массою дела, так и не собрался написать. Что за личность Линьков, мне неизвестно. Полемика "Сиб[ирских] Запиc[ок]" с "Сибирской Летописью" мне эту личность не выясняет. Если "Сиб[ирские] Записки" что-то знают о Линькове, почему они прямо этого не скажут? Я был очень рад появлению "Сиб[ирских] Запис[ок]". Но оскорбление, брошенное "Сиб[ирскими] Записк[ами]" по адресу всех сотрудников "Сиб[ирского] Архива" (она же "Летопись"), меня неприятно удивило. Я вовсе не защищаю Линькова, потому что совершенно не знаю его. Но вместо оскорблений всех сотрудников, "Сиб[ирские] Зап[иски]" лучше бы сделали, если бы сказали всю правду про Линькова, если таковая им известна. Этим бы оградили от ошибок и нас, живущих в разных трущобах и не имеющих возможности знать всей правды о людях, с которыми имеешь дела. Линьков предлагал третейский суд "Сиб[ирским] Зап[искам]". Суд не принят. Кто же Линьков? Сыщик? Охранник? Тёмная личность? Пусть же, наконец, назовут его Своим именем, если оно у него имеется. Ведь это же необходимо для ограждения публики! Из Вашего письма я узнал, что Адрианов и Рожков сняли свои подписи со списка сотрудников "Сиб[ирской] Летописи". Но об этом я узнаю только теперь. А ведь журнал существует 6-й год. Мне предлагали написать для "Сиб[ирских] Запис[ок]" (не редакция) статьи о Достоевском и В.Н. Белослюдове. Я охотно бы это выполнил. Но вот в "Сиб[ирских] Записках" определённо указывается, что в "Сиб[ирском] Архиве" ("Летопись") работают "определённые элементы". Как же я после этого пойду в "Сибир[ские] Записки"? И почему "Записки" думают, что я принадлежу к числу "определённых элементов", т. е. прохвостов, а то и ещё хуже? Я сотрудничаю в "Сиб[ирской] Летописи", но у меня тем не менее есть имя, которое для меня дороже всего. 20 лет я работаю для родного края, отдавая ему все свои силы. Карьеры не составлял, капиталов не накопил, постоянно гоним. Только у меня и осталось, что доброе имя, и на то покушаются "Сиб[ирские] Записки"! К этому я не могу спокойно относиться. Давно следовало разоблачить Линькова, если он тёмная личность. А вместо этого что делают? Огулом позорят всех сотрудников "Летописи"! Мне такая тактика совершенно непонятна. А.В. Адрианов полагает (говорю это со слов А.И. Шапошникова), что спор между журналами надо оставить до конца войны. Совершенно не могу с этим согласиться. Спор надо решить сейчас же. Ведь мы живём накануне чего-то грандиозного, м[ожет] б[ыть] величайшей катастрофы и после будет вовсе не до этих споров! Правду нужно знать сейчас же. М[ожет] б[ыть] Вы, Григорий Николаевич, поможете выяснению всего этого дела? Мне необходимо всё знать» [61. Л. 1–2].

ИСТОЧНИКИ и ИССЛЕДОВАНИЯ

28. От редакции // Сибирские Записки. 1919. № 1. С. 3.

29. Шишкин В.И. Крутовский Владимир Михайлович // Сибирская историческая энциклопедия. Т. 2: К–Р. Новосибирск: Ин-т истории СО РАН; Изд. дом «Ист. наследие Сибири», 2009. С. 213.

30. «Красноярский Союз областников-автономистов». Письмо к Г.Н. Потанину от 30 апреля 1919 г. // ОРКП НБ ТГУ. Ф. 1 (Архив Г.Н. Потанина). № 1286. Л. 1–1 об.

31. В.К. [Крутовский В.М.]. Хроника областного движения в Сибири // Сибирские Записки. 1919. № 1. С. 70–76.

32. Потанин Г.Н. [Письмо Красноярскому Союзу областников-автономистов] // В.К. [Крутовский В.М.]. Хроника областного движения в Сибири // Сибирские Записки. 1919. № 2. С. 105.

33. Шереметьева Д.Л. Политические взгляды Е.Е. Колосова в годы революции и гражданской войны (март 1917 — январь 1920 г.) // Политические системы и режимы на востоке России в период революции и гражданской войны: Сборник научных статей / Науч. ред. В.И. Шишкин. Новосибирск: Параллель, 2012. С. 37–94.

34. Колосов Е.Е. Сибирь при Колчаке. Воспоминания, материалы, документы. Пг.: Изд-во «Былое», 1923. 190 с.

35. Колосов Е.Е. Сибирские областники о пришлой и краевой интеллигенции // Сибирские Записки. 1916. № 3. С. 206–220.

36. «Восточное Обозрение» // Сибирская советская энциклопедия. Т. 1: А–Ж. Новосибирск: Сибирское краевое издательство, 1929. Стлб. 543–544.

37. Потанин Г.Н. Областническая тенденция в Сибири. Томск: Паровая типо-литография Сибирского Товарищества Печатного Дела, 1907. 64 с.

38. Зайчневский, Пётр Григорьевич // Сибирская советская энциклопедия. Т. 2: З–К. Новосибирск: Западно-Сибирское отделение ОГИЗ, 1931. Стлб. 52.

39. Потанин Г.Н. Д.А. Клеменц // Сибирская Жизнь. 1914. 14 января. № 10. С. 3.

40. Чужак Н.Ф. Открытое письмо Е.Е. Колосову // Сибирская Летопись. 1916. № 6, 7, 8. С. 328–336.

41. Потанин Г.Н. Из недавнего прошлого // Сибирские Записки. 1916. № 1. С. 121–127.

42. Рожков Н.А. Письмо в редакцию // Сибирские Записки. 1916. № 4. С. 198.

43. Журналы и временники // Сибирская советская энциклопедия. Т. 1: А–Ж. Новосибирск: Сибирское краевое издательство, 1929. Стлб. 969–988.

44. Крутовский В.М. Письмо Г.Н. Потанину от 4 (17 октября) 1916 г. // ОРКП НБ ТГУ. Ф. 1 (Архив Г.Н. Потанина). № 166. Л. 1–2 об.

45. Чужак Н.Ф. Открытое письмо Е.Е. Колосову // Сибирская Летопись. 1916. № 6, 7, 8. С. 328–336.

46. Ефремов, Василий Степанович // Сибирская советская энциклопедия. Т. 1: А–Ж. Новосибирск: Сибирское краевое издательство, 1929. Стлб. 903–904.

47. Содержание // Сибирские Записки. 1916. № 3.

48. Сибирские Записки. 1916. № 3.

49. Линьков А.И. Открытое письмо редактору-издателю «Сибирских Записок» г. Крутовскому и сотруднику того же журнала г. Колосову // Сибирская Летопись. 1916. № 6, 7, 8. С. 341.

50. Колосов Е.Е. Письмо Г.Н. Потанину от 5 (18) октября 1916 г. // ОРКП НБ ТГУ. Ф. 1 (Архив Г.Н. Потанина). № 1276. Л. 1–2 об.

51. Колосов Е.Е. Приложение к письму Г.Н. Потанину от 5 (18) октября 1916 г. // ОРКП НБ ТГУ. Ф. 1 (Архив Г.Н. Потанина). [№ 1276]. [Л. 1–1 об.].

52. Катон (M. Porcius Cato), обыкновенно называемый Страшим // Энциклопедический словарь. Т. XIVа: Карданахи — Керо / Издатели: Ф.А. Брокгауз, И.А. Ефрон. СПб.: Типо-Литография И.А. Ефрона, 1895. С. 749–750.

53. Катон (Марк Порций), обыкновенно называемый Младшим // Энциклопедический словарь. Т. XIVа: Карданахи — Керо / Издатели: Ф.А. Брокгауз, И.А. Ефрон. СПб.: Типо-Литография И.А. Ефрона, 1895. С. 750–751.

54. Линьков А.И. Красноярские Катоны — гг. Крутовский и Колосов // Сибирская Летопись. 1916. № 9–10. С. 475.

55. Евсенин И.А. Письмо в редакцию «Сибирской Летописи» // Сибирская Летопись. 1916. № 9–10. С. 476–478.

56. Уход из «Сибирских Записок» В.А. Ватина // Сибирская Летопись. 1916. № 9–10. С. 479.

57. Колосов Е.Е. Заявление // Сибирские Записки. 1916. № 4. С. 206.

58. Колосов Е.Е. Литератор особого типа // Сибирские Записки. 1916. № 4. С. 199–205.

59. Линьков А.И. Ответ г. Колосову // Сибирская Летопись. 1916. № 11–12. С. 586–593.

60. Телеграфные приветствия, полученные юбиляром Г.П. Василенко // Сибирский Архив. 1915. № 4–5. С. 208–227.

61. Герасимов Б.Г. Письмо Г.Н. Потанину от 8 (21) января 1917 г. // ОРКП НБ ТГУ. Ф. 1 (Архив Г.Н. Потанина). № 81. Л. 1–2 об.