Как мы цеплялись за почтовый вагон

­Мои восьмидесятые!

Вспомнить и приятно, и страшно.

Время учебы, студенчество, диплом...

В хорошем смысле лихие года.
Спорт это прекрасно!
Столько всего улеглось в них и хорошего,

и плохого, конечно.

Но до чего же было интересно жить!

Весело. Денег особо не было, но многое в плане творчества и спорта было доступно.

Я тогда уже старшекурсником был.

Спортсмен, член сборной по самбо, мог выезжать и за границу на соревнования.

Это как раз было после олимпийских игр в Москве. К новому году нас послали на дружеский турнир по самбо и дзю-до в Болгарию.

А отбор на выезд за границу тогда был очень жестким. Тем более у меня был технический ВУЗ, и «строгали» нас и «драили» по полной программе.

Надо было "от и до" знать государство посещения, его лидеров Коммунистической партии поименно, правительство, экономику и т. д. и т. п.

Кроме того, самое главное, нужно знать своё правительство, своих лидеров ЦК КПСС, ЦК ВЛКСМ (надеюсь, эти аббревиатуры всем понятны!).

А поскольку мы все комсомольцы-спортсмены, должны знать «на зубок» все награды ВЛКСМ, когда, какие и за что получал комсомол!

В общем, фильтр жесточайший.

И вот, пройдя все эти «опросы» и вооружившись знаниями, мы получали «добро» на выезд за границу на соревнования.

Почему я вспомнил этот случай?

Не с проста.

Пройдя такой жесткий отбор, казалось бы, надо ходить «по струнке».

Но что значит молодость. Энергия брызжет, глаза растопырены!

До Софии, столицы Болгарии, ехали поездом через Румынию, столица Бухарест.

На вокзале в Бухаресте стоянку объявили  час, цепляли почтовый вагон.

Мы все спортсмены в спортивной одежде, налегке (а месяц был вроде октябрь-ноябрь), хотя, в общем, не лето.

Разбежались по вокзалу «поглазеть».

Мы с моим другом Л;шей были самые, наверное, неугомонные.

У меня даже кличка была «Неистовый».

И тут видим две такие т;мненькие, но очень симпатичные девушки-близняшки.

Так мило улыбаются. Нам! (так нам казалось.)

Конечно, мы не могли не улыбнуться в ответ. Тут же подошли. Разговорились,

если это можно было назвать разговором.

Они нас не понимают, мы их.

Кое-как половину на английском, жестами и улыбками, «хорошо, красиво, и спасибо», сказанное на русском, конечно, все понимают!

Обменялись подарками (что было в карманах).

Монетки советские брали с собой юбилейные рубли олимпийские.

Был самый разгар знакомства и милого общения. А стояли мы у ларька в конце вокзала

«ромбом». То есть мы с Лешей напротив друг друга, а девочки тоже, но между нами.

Леша стоял лицом в сторону перрона, а я смотрел в сторону вокзала.

Вдруг лицо у Леши изменилось. Да нет.

Хуже. Оно уродливо искривилось.

И он, неразборчиво мыча и протягивая руку, куда-то вперед двинулся мимо меня.

Я повернулся автоматически за ним и тоже увидел хвост удаляющегося вагона нашего поезда.

Словами это не передать.

Мы мчались молча в одном направлении, Лёша вдоль платформы, я — параллельно мимо стоящих ларьков.

Нагнать мы смогли только последний вагон. Он оказался почтовым.

Я был уже у его начала, а Алексей нагнал только последнюю ступеньку.

Он махнул мне: «Прыгаем», что мы и сделали.

Поезд только набирал ход.

Держась за поручни, я глянул в окно «Почтового», там сидела вооружённая охрана и совершенно ясным понятным жестом помахала мне автоматом.

Положение наше было критическим.

Без документов в чужой стране, за границей остаться! ... Будучи в техническом ВУЗе!

Нас спас Валька! Валентин. Буду вспоминать и благодарить по «гроб жизни».

Ума у меня хватило , уходя, его предупредить, что мы пошли за «швепсом». Был такой замечательный напиток, как лимонад, но очень вкусный.

Валька до последнего торчал у двери вагона и видел наш «марш-бросок».

И нажал "нас спасительный" замечательный стоп-кран.

Оказалось, объявили, что стоянку сократили на 30 минут.

Мы пулей перебежали в свой вагон, влетели в купе, на верхние полки и «умерли» там.

Конечно, была суета, «чего это там», проводник со своим флажком!

Но, слава богу, всё обошлось, поезд не успел разогнаться. А мы еще долго не могли прийти в себя...

Потом пытались вспомнить девочек, хотя бы имена...  Но всё стёрлось. Такая встряска чувств, стресс, причём как взрыв.

Представляю, что они видели и что думали о нас... в замечательные восьмидесятые.