Дурёха

Саня распахнул пассажирскую дверь своей старенькой "Тойоты" и подал жене руку. Вика проигнорировала протянутую ладонь мужа, изящно и грациозно, по-королевски "выплыла" наружу и прошествовала мимо него. Саня захлопнул дверь, поставил на сигнализацию и двинулся в след за своей королевой, но перед самым подъездом снова подскочил к двери и, когда она разблокировалась, распахнул её, пропуская жену вперёд.

Саня восхищался и обожал свою жену Вику, первую красавицу не только на факультете университета, где они вместе учились, хоть и в разных группах, но на одном потоке, а и во всём университете. И до сих пор не верил своему счастью, когда она согласилась выйти за него замуж. Он и сам был не последним человеком на факультете, не "ботаном" каким-нибудь , чтобы комплексовать перед девчонками, высокий, под метр девяносто, качок, спортсмен и просто душа любой компании, но Вика... Вика была девушкой другого уровня, из другого созвездия, из других миров. Какая-то неземная и божественно красивая. Училась на одни пятёрки, сидела на лекциях в первом ряду и никогда их не пропускала, при этом по три часа каждый день проводя в фитнес-зале и бегала по утрам. Поэтому Саня и не понимал, почему она согласилась выйти за него, и после третьего курса, восемь месяцев назад они расписались. Правда, свадьбы не было, потому что так решила Вика. Санины родители правда были, мягко сказать в шоке от такого решения, но не посмели роптать, ведь сын был просто на седьмом небе от счастья.

Вот и сейчас он проводил поднимающуюся по ступенькам жену обожествляемым взглядом и бросился догонять её у лифта. В почтовом ящике что-то белело и Саня решил забрать почту. Это было письмо. В самом обычном почтовом конверте с марками. Саня не удивился и не обрадовался, а просто свернул письмо пополам и засунул в карман брюк. "Потом прочитаю..."

- Из деревни?.. От твоей бабки?.. - Совершенно равнодушным голосом поинтересовалась Вика, пока они дожидались лифта. Саня кивнул. Письмо могло прийти только от его родной бабушки Маши из деревни в соседней области. В век интернета и цифровой связи она предпочитала писать письма, а телефон хоть и имела, и даже умела им пользоваться в свои шестьдесят шесть  лет, использовала только в экстренных случаях. Да и связь в деревне была "тормозная" и не всегда получалось дозвониться с первого и даже десятого раза, а почта работала исправно. Поэтому ни Саня, ни Вика не удивились, увидев конверт.

Вспомнил Саня о письме уже ближе к ночи, собираясь в туалет. И хорошо, что он уже сидел, потому что когда развернул сложенный пополам конверт, сразу же увидел незнакомый, детский какой-то, неровный почерк, которым был написан адрес. Но главное поразило Саню, кому было адресовано письмо - "Сашеньке"! Он покрылся холодным потом, а руки предательски задрожали и вскрыть конверт получилось далеко не сразу. А когда он развернул письмо, у него реально перехватило дыхание от страха.  Ведь Вика могла это прочитать...

"Дорогой мой любимый и единственный мой Сашенька Моё сонце Пишу тибе сонце мое потомушто я так соскучилась потибе и уже низнаю што делать Баба Маня дала твой адрис веть мне так плохо Я знаю што ты учишся и ниможишь приехать комне но сил больше нет тирпеть разлуку сонце мое Сашенька Мамка сильно злится последне время наминя и бьёт смертным боем почом зря Одна баба Маня панимает миня и жалеит Говорит што это мамка так злится наминя што принесла миня в падоле а типерь бьет миня што и я тож принесу в падоле рибёночка А я вить ни впадоле принису а по любви нашей стобой Сашенька Павитуха наша деревенска тетка Зима говорит что будит у нас стобой мальчик потамушта живот уминя большой и острый Я уже и имя сыночку нашему придумала Андрейкой назавем такое красивае смишное имя А низахочишь Андрейкой назвать так назавем как ты скажиш Сашенька Тока приизжай скарей любимый мой А живот большой уже вить скора ражать и я стала така неуклюжа и мамка бьет миня чем подруку поподя ниразбирая Второго дня низаметила видро с малаком на пороги запнулась обниво и разлила малако так мамка пряма скалкай миня дубасила карову таку неуклюжу Типерь живот то сильна балит и Андрейка наш пиристал пинать миня ножками изнутри баюсь я штото А бабе Мане соврала што свалилась с крыльца то на живои прямо она жалеит миня и хочит вызывать врачей Сийчас дапишу письмо тибе мой идинствинный и любимый Сашичка и пабигу к павитухе тетки Зиме што она скажит вить сильна балит живот Приижжай скарей очень жду тибя и люблю Твая Наташка рыжая рамашка "

Саня сидел в шоке от прочитанного. Он давно уже забыл даже как звали ту деревенскую девку, соседку бабы Маши, рыжую и смешливую малолетку, с которой он познакомился прошлым летом, почти девять месяцев назад, когда ездил на каникулах на денёк за деревенскими натуральными продуктами к родной бабушке, маминой маме, откуда она была родом. Поехал на денёк тогда, а остался на неделю...

Рыжая Наташка заскочила как обычно проведать соседку, бабу Маню, которая очень хорошо к ней, Наташке, относилась и была почти что родной. Родная мать не любила свою старшую дочь, постоянно придирались по всяким пустякам, а то и рукоприкладствовала. А била так, что Наташка ходила с синяками по всему телу и баба Маня лечила синяки и жалела Наташку. Отчим тоже жалел Наташку, даже иногда заступался за неё, но сильно в процесс воспитания падчерицы не вмешивался, большую часть дня проводя за комбайном или трактором, да и своих детей у них было трое. Наташка заскочила в горницу и чуть не врезалась в красивого высокого парня, собиравшегося уже выходить из дома.

- Ой!.. - Чуть не поцеловав парня, подпрыгнула она:А где баба Маня?..

- Я за неё... - Тут же нашёлся парень и они оба расхохотались.

Рыжая смеялась заливисто, как переливаются перезвоном серебренные колокольчики. И эти ямочки на щеках. И глаза... Саня неотрывно смотрел в них и тоже смеялся своей шутке. На смех вышла баба Маша, да так и замерла с перехватившим горло дыханием, какие они оба были красивые и так ладно подходили друг другу! И невольно заулыбалась тоже:

- Познакомились уже...

Саня приехал на денёк, а остался на неделю, каждый день придумывая поводы продлить себе деревенские каникулы. Ему очень хотелось общаться с этой рыжей, которую он призвал "Наташка, рыжая ромашка!", а она только заливисто смеялась над этим прозвищем. Баба Маша и сама не торопила Саньку с отъездом, тоже вся цвела и выглядела моложе своих лет. И нет-нет, да и заведёт с внуком разговор:

- Какая девка славная... Вот кому-то жена достанется... С ней мужик будет как за каменной стеной... В руках всё горит, да и сама какая справная, да ладная... И лицом вон какая пригожая, делов то, что рыжая... Рыжие, они счастливые...

У Сани были совсем другие планы на жизнь, но рыжая соседка была так соблазнительна, что он и сам стал верить, что у них может что-то получиться и не торопился домой. И это "что-то" однажды вечером и произошло. Так естественно. Так страстно. Как у Сашки ещё никогда не было. А у Наташки так и вовсе впервые...

А на следующий день Саня уехал. Наобещав рыжей дурёхе, что, как только появится возможность приехать к ней, когда закончу университет, то непременно, приеду и женюсь... Через месяц Саня расписался с Викой.

И вот это дурацкое письмо. Ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы Вика узнала о нём, и убедительно соврать ей, почему это он должен непременно и срочно смотаться в деревню, в самую что ни на есть грязь и распутицу, куда даже автобусы в это время года не ходят, а показывать само письмо нельзя. И действительно съездить к бабе Маше, отругать её, ведь только она знала их адрес и могла дать его рыжей, и строго-настрого наказать, чтобы она угомонила соседскую дурочка и та перестала писать ему вообще что-либо! Как хорошо всё получилось, что не Вика забрала почту.

Вика сама вечером подняла этот разговор:
- Что там твоя бабушка пишет?..

Вика не любила бабу Машу. И нелюбовь эта была взаимной. Во всех письмах после того, как баба Маша узнала, что Саня женился, она неизменно передавала привет всем поимённо и только Вику иначе как супругой, не называла и привет передавала в последнюю очередь. А писала она каждый месяц и получалось, что это уже второе письмо он неё.

- Да всё как обычно... Только... - Саня всегда долго соображал: Только... приболела немного... Просит приехать, помочь по хозяйству... Дров наколоть на лето... - Соврал первое, что пришло на ум.

- Съезди, раз просит... Надо, так надо...

Саня чуть не подпрыгнул от радости, но для подстраховки решил сделать вид, что не особо и горит желанием ехать туда:

- Сессия же на носу, нельзя пропускать... Не знаю, когда можно будет...

- Да хоть сейчас езжай... Раньше уедешь, раньше приедешь... Никто и не заметит твоего отсутствия...- Вика сказала это таким равнодушным голосом, что Саня понял, что под "никто", она имела ввиду только себя и у него впервые появилось чувство злости на Вику, он впервые осознал и ему стало немного обидно, что он для неё всё, а взамен только равнодушное принятие его.

По университету ходили разные слухи про Вику и особенно они усилились когда они решили пожениться, что у неё  был роман на первом курсе с одним из преподавателей, который закончился выкидышем буквально на последних месяцах беременности, но Сане на эти слухи было глубоко плевать, он сразу же ставил внутренний блок всем этим слухам, околдованный её красотой, только и мечтая быть с ней рядом и единолично владеть её телом. Поэтому уже на втором курсе на всех лекциях садился на первый ряд недалеко от неё, а затем, обнаглев окончательно и вовсе рядом с ней. Вика не обращала никакого внимания на соседа, сидит кто-то и сидит, но однажды, после большой перемены он неожиданно принёс ей капучино. Тогда впервые она посмотрела на него не как на мебель, но от кофе отказалась, сказав, что предпочитает чай с бергамотом. Без молока и сахара. На следующую лекцию Саня притащил чай, но и от него она равнодушно отказалась. Но всё же общие интересы, кроме учебы нашлись. Это фитнес-клуб и пробежки по утрам. Про фитнес он догадывался по идеальной фигуре, а вот за бегом случайно застал и вспомнил, что именно об этом и мечтал всю свою жизнь... Постепенно разговорились, хотя диалогами это было сложно назвать, Вика равнодушно слушала, а Саня старался не затыкаться, чтобы она не подумала, что он слаб на язык. Все считали их идеальной парой и никто, кроме самого Сани, не удивились, когда она согласилась выйти за него замуж и после третьего курса они летом и поженились. И впервые с тех пор у Сани неприятно засосало под ложечкой:
- Нет... Завтра поеду... - И отвернулся от жены на другой бок.

Деревня Городище располагалась в живописнейшем месте. Со всех сторон окружали её берёзовые леса, а по краю деревни пробегала небольшая, но шустрая речка с ледяной студёной водой, в которой только самые отчаянные смели купаться, но изобилующей жирными ленивыми пескарями, которых только что не руками лови. Грибов да ягод в тех лесах огромное количество, на покосах косили не только траву для скотины, но возили целыми телегами грибы и корзинами - ягоды. И все жители запасали дикоросы на зиму, а потом потчевались в суровое время года. Вот и Санька наведывался к бабушке за этими деревенскими деликатесами, заодно увозя в город пару курей или гуся, масло, да сметану и непременно две дюжины пышных, из печи, с разнообразной начинкой пирогов. Родители уже и сами напоминали сдобные пирожки, сметая их в первый же присест и поэтому всегда с радостью отпускали сына в гости, но не в этот раз. Им незачем знать, что Саня туда едет. Если удастся обернуться в один день, будет замечательно, если нет, то придумает что-нибудь на ходу. На том и заснул.

Деревня встретила апрельским бездорожьем и слякотью, пасмурной промозглой погодой и отсутствием людей на улице. Бабы Маши во дворе тоже не было и куры бродили по нему, предоставленные сами себе, меся лапами грязь. Осторожно, стараясь не пачкать дорогие кроссовки, Саня пробрался к сеням и зашёл внутрь дома. Бабушка сидела на лавочке у окна, по праздничному одетая и совершенно отрешённая. На Сандино приветствие лишь только кивнула:
- Проходи, Сашка, проходи... Чего не позвонил, что приедешь?..

- Баб, да я к тебе по делу, ненадолго, вечерним автобусом уеду обратно...

- Ну, коли по делу, рассказывай, что приключилось?.. - Она старалась не смотреть на внука.

 Саня собрался с духом, набрал в лёгкие побольше воздуха и тоже стараясь не смотреть бабушке в глаза выдохнул:
- Баб, это ты дала, этой, как её... - Типа забыл, как зовут соседку Саня: Адрес?..

- Я, Санька, я... Дура старая... Думала ведь как лучше... А оно вон чо... Выжила из ума я... - Говорила баба Маша очень медленно и тяжело, и как будто разговаривая сама с собой, всё время глядя в окно, а не на внука: Виноватая я, Санька, ой виноватая...

- Это хорошо, что я прочитал письмо, а не родители... Или, что вообще ужас, Вика!.. Ты просто скажи ей, чтоб больше не писала, и всё!..

- Скажу... Обязательно теперь скажу... Туда мне старой дуре и дорога... Скажу...

Саня не узнавал свою бабушку. Всегда приветливая и хлопотливая, сегодня она была на себя совершенно не похожа:
- Баб, ты не заболела?..

Баба Маша отрицательно покачала головой:
- Нет, Санька, не заболела... Из ума вот выжила... Хотела как лучше, а оно вон как...

- Да что случилось-то?.. Что произошло-то?..

- Сгубили девку, Санька, Сгубили... Чистый ведь ангел... - Баба махнула рукой: И ребёночка... Всё передам теперь... Чувствую, скоро уже... Дура старая...

- Да про кого ты говоришь, не пойму, баб?.. Что произошло?.. О ком речь?.. - Он сел на лавку рядом с бабушкой, но она продолжала отрешённо смотреть в окно. Не плача. Не причитая. Не заламывая рук:
- О Наташке... О ней, сердешной... Сама считай ещё ребенок и с ребёночком... Девять дней сегодня как... Уже девять дней...- И вдруг посмотрела прямо в глаза внуку: Не напишет она тебе боле, не переживай... Незачем ей уже писать и так всё... Всё у неё теперь хорошо, Сашка... Всё у них теперь замечательно... Уехала она отсюда... Замуж вышла и уехала... Навсегда уехала с ребёночком к Отцу нашему... Своему... И всё у них теперь хорошо... Не напишет она более...

- Да я же вчера только письмо от неё получил!.. - И порывшись, он достал из кармана смятый конверт: Вот...

Баба Маша аккуратно развернула его, разгладила на коленке и стала гладить, точно ребёночка по голове:
- Вот дурёха...

Почему-то вдруг Сане захотелось обнять бабушку за плечи и прижать к себе. Он потянулся к ней рукой, но словно почувствовав это неуловимое движение руки или сам порыв Саниной души, баба Маша повернулась к нему:
- Устала я Сашенька, очень устала...

- Баб, ты чего это?!. Может врача вызову?..

- Эта хворь не лечится врачом... Ты поезжай в город, со мной всё в порядке... Извини, что с собой ничего не даю, не подготовилась... Не ждала я тебя... Сегодня... И автобуса вечернего не жди... Сосед, Иваныч за деньги отвезёт тебя до трассы, а уж там автобусы часто ходят, раньше дома будешь...

Саня не хотел платить никакому Иваныча, но действительно, лучше было бы домой пораньше добраться, пока родители не заметили его отъезда, но денег было жалко:
- У меня нет лишних денег, я на автобусе...

- Ты сходи, скажи, что я с ним рассчитаюсь, сколько он скажет, он сейчас же и отвезёт... Ежели трезвый...

- Баб...- Начал было протестовать Саня.

- Сходи!..- Не сказала, а впервые в жизни потребовала от него она: Устала я что-то, надо прилечь ... - Саню это слегка озадачило и он, не найдя, чтобы такое возразить, нехотя поплёлся к соседу.

Баба Маша снова развернула конверт, подписанный неровным детским почерком, снова погладила его несколько раз и только когда предательская слезинка упала на него, тихо прошептала:
- Дурёха... Вот ведь дурёха...

Саня договорился с женой соседа, что через пол часа Иваныч заедет за ним, а сейчас он пошёл в магазин за бутылкой, но ещё трезвый. Саня вернулся в бабушкин дом, но на лавке в горнице её уже не было

- Бааб... - Позвал он. Тишина: Баба... - В спальне еле слышно скрипнула старая железная кровать и снова всё стихло. Он заглянул в спальню. Бабушка лежала не раздеваясь с закрытыми глазами, прижимая к груди знакомый конверт. У Сани побежали по спине мурашки и он испугался, что она умерла. " Этого ещё только не хватало!.." - Мысли заметались по голове, ища спасительную подсказку. Этого просто не могло именно сейчас произойти, чтобы она померла, когда он один здесь. И что тогда делать? Такого опыта у него ещё, слава Богу не было и он очень сильно перепугался. "А если найдут ещё и это дурацкое письмо!.." Саня ещё раз тихонечко позвал:
- Баба, ты спишь?.. - И потянулся пальцем у её руке. Сердце бешенно колотилось и уже не хватало дыхания, хоть беги из дома. Но от страха, что сейчас он прикоснётся к покойнице, даже двинуться с места не мог, боясь осознавать происходящее, как реальность.

Баба Маша пребывала в полу-забытье, на границе реальности и сна. Она видела лето и поросший ромашками луг, уходящий за горизонт, и по этому лугу, навстречу солнцу бежит такая же солнечная и улыбчивая девчонка, раскинув руки, словно пытаясь обнять и луг, и весь этот мир, и само солнце. А за ней идёт чёрная зловещая тень, которая тянет к хохотушке свою мрачную неотвратимую руку и вот-вот схватит её за горло. Солнечная хохотушка не видит этой тени позади себя, она смотрит только вперёд своими бездонными голубыми глазами, где ей видится и ждёт прекрасный-распрекрасный принц, которого она сама себе нарисовала, но лицо которого сейчас размыто и постоянно ускользает из поля её зрения, и девушка бежит вперёд и вперёд к принцу, чтобы заглянуть в его прекрасные глаза и сказать ему, как она его любит! Но черная рука всё ближе и ближе и уже готова схватить сзади и тогда бабушка бросилась ей на помощь, закричав:
- Беги, дурёха!.. - И проснулась.

У кровати, с расширенными от ужаса глазами стоял в полуприсяде её внук Саша, который тянул к ней свою руку. И эта рука вот-вот коснётся её шеи и схватит за горло! Баба резко отдёрнула свою руку с письмом от этой страшной чёрной руки...

Всю дорогу до дома Саня не проронил ни слова, хотя Иваныч пытался разговаривать с ним, но, видя, что студент не намерен поддерживать беседу и не слушает его, врубил погромче музыку и добавил газу, чтобы побыстрее избавиться от такого пассажира и начать уже поминать усопшую соседку.

Приблизительно через месяц родителям позвонили и сообщили, что баба Маня умерла. Похороны из-за летней жары намечены уже на завтра, на полдень. Собирались быстро и даже Вика, обычно не принимающая участие в семейных обрядах и посиделках, выразила желание поехать, проститься. Выехали в ночь, на поезде, чтобы приехать к утру, и уже с первым автобусом из райцентра, добираться до деревни, что в семидесяти километрах. Мама всю дорогу проплакала, да и отец тоже украдкой смахнёт слезу, тёщу он очень любил. Потому что она никогда не лезла в их семейные дела и не надоедала своими посещениями, а при встрече непременно потчевала зятя наливкой собственного приготовления и за лишнюю рюмку никогда не попрекала. Саня тоже был молчалив и взволнован предстоящими похоронами, никогда раньше в подобной скорбной церемонии не участвуя. А может и  предчувствуя что?..

Больше всего он боялся, что бабушка не поговорила с рыжей и не предупредила её, чтобы она больше не писала ему. И вообще, желательно, чтобы забыла о его существовании, а то, мало ли куда она там уехала, возьмёт и припрётся на похороны, где непременно увидит и его, и Вику, которая сегодня выглядела просто умопомрачительно красиво в своём расклешённом брючном чёрном костюме. Длинные чёрно-смоляные волосы заплетены в косу и уложены свернувшейся змеёй у неё на затылке, а огромные солнцезащитные очки дополняли наряд и вообще делали её похожей на фотомодель или кинозвезду. Она несомненно была в центре внимания и все, находившиеся в доме усопшей, уставились на неё, забыв, для чего собрались.

В полдень начали вынос. Деревня небольшая, тридцать дворов, идти недалеко и мужики, поочерёдно сменяя друг друга, на руках донесли гроб от дома и до самого последнего пристанища. Много народа собралось, видно было, что бабу Машу здесь уважали и относились хорошо. Не часто в маленьких деревнях люди мрут, свежих могилок немного. Три всего. Рядом с бабой Машей упокоился какой-то дедок, у которого пара венков-то и всего, да чуть поодаль, тоже свежая могилка, только вся до самого считай креста, в детских игрушках и венках. И прямо перед могилкой на табурете неподвижная черная женская фигура. Никто не смог пройти мимо и не обратить на эту могилу внимания. Когда прошли уже, тётки зашипели за спинами, обсуждая увиденное, но разобрать о чём они шипят было трудно, доносились только отдельные слова, что мол сама загубила, а теперь вымаливает прощение, но женщина сидела на табуретке не бьясь в истериках и не причитая в голос. Просто молча, смотря прямо, в одну ей понятную точку.

Похоронили и бабу Машу.

Наташки на похоронах видно не было и Саня вздохнул с облегчение, видимо, она и вправду уехала далеко, к какому-то отцу, иначе непременно бы появилась, чтобы попрощаться с любимой соседкой. На девять дней оставаться не планировали, только позавтракать завтра и сразу назад, лишь мама останется утрясти дела по дому и формальности с наследством. Саня сам подсуетился и заказал такси из райцентра, решив не беспокоить Иваныча, который мог разболтаться, что он был здесь месяц назад. Те, кто остался поминать под конец вечера вспомнили, каким весёлым человеком была усопшая, затянули песни и попытались даже организовать танцы под баян.

Саня почти не пил, одну рюмку на кладбище и одну уже дома, но от постоянных мыслей, что вот-вот может зайти рыжая, разболелась голова и он уже не мог находиться в этой шумной компании. Чтобы чем-то занять голову, советуют поработать руками и он полез в комод, перебрать семейные фотографии и документы. И в первой же, самой верхней папке, с документами наткнулся на знакомое письмо, полученное чуть больше месяца назад. Письмо было плохо читаемо и всё в водяных разводах, но он сразу же узнал этот детский неровный почерк... Сколько раз бабушка перечитывала его со слезами на глазах, одному Господу известно, сколько раз она прижимала его трясущимися пальцами к груди, только она одна знала, сколько раз отмаливала ещё безгрешные души Наташки и не рождённого Андрейки, мы никогда не узнаем, но даже Сашка понял и молча сидел, уставившись в письмо. Он хотел его перечитать, но из-за водяных разводов, то-ли на бумаге, то-ли на его глазах строчки расплывались и не хотели складываться в предложения и понятные слова. Так и сидел, держа письмо перед собой.

Кто-то легонько постучал его по плечу, но Саня даже не обернулся, зная наверняка, что так может прикасаться к нему только Вика, как к неодушевлённому предмету. Если бы она сейчас обняла его, прижалась, Саня непременно бы ответил взаимностью, но когда по тебе стучат кончиком ноготочка, как по полировке...

- Что читаешь?..

- Не твоего ума... - Не поворачивая головы ответил он резко и впервые в жизни понял, что поступил правильно по отношению к ней!

Ночью совершенно не спалось. Из головы не выходила рыжая Наташка. Как же загорелись её глаза, когда она впервые увидела его, а он её и ляпнул что-то наугад, первое что пришло в голову, невпопад вовсе, но смешное. Как зазвенели колокольчики её задорного и искреннего смеха, а ямочки на щеках так и манили прижаться к ним губами и зацеловывать их, попутно слизывая веснушки с её щёк. Как он в один из вечеров, когда они гуляли под огромной-преогромной луной и бесконечно-звёздным деревенским небом, несмело для себя даже, хотя проделывал это с другими многократно, обнял её за плечи, а она склонила голову к нему на плечо и заглянула снизу к нему в глаза своими, в которых отразились все звёзды мироздания и он стал погружаться в бездну этих глаз с головой и утонул окончательно, коснувшись губами её губ... Даааа...

С Викой этого чувства никогда не возникало. Вообще никогда и никаких чувств. Холодное взаимное проникновение, без каких либо эмоций, с её стороны уж точно. И сейчас ему хотелось той, неземной страсти, с которой они любили друг друга тогда. Здесь. Он, Сашенька мой и его Рыжая ромашка...

Пусть у неё всё будет хорошо...

Утром пошли на могилу завтракать. От вчерашнего осталась тяжесть в голове. Вика была как всегда безупречна и спокойна. Почему-же он сегодня ненавидел её? Хотелось, чтобы она хоть на минуту сбросила с себя эту чопорную маску и стала обычным человеком, а не ходячим манекеном, на который все только пялят глаза из-за красоты, но боятся подходить. Саня подошёл к могиле и замахнул подряд три рюмки водки. Вика молча развернулась и пошла к той могиле, где были детские игрушки. Женщина снова была на своём посту, на табуретке, живой памятник, такая же отрешённая и спокойная, словно всё происходящее вокруг неё, суета и тлен, и только она и её крест, на который был направлен взор, центр всего и самое сокровенное.

В голове у Сани от водки на жаре стоял неясный шум, требовавший действий. Он увидел, куда направилась жена и двинулся вслед за ней на нетрезвых уже ногах, собираясь всё высказать ей. Но когда подошёл, протрезвел мгновенно, а слова застряли в горле и перехватило дыхание, словно чёрная невидимая рука сдавила его. Вика наклонилась к могилке и поправила плюшевого медвежонка, закрывавшего головой прислонённую к кресту фотографию. Фотографию той же самой смешливой, симпатичной, в веснушках и ямочках на щеках, солнечной и радостной девчонки с которой он столкнулся нос к носу в дверях бабушкиного дома, и от которой в ту минуту не смог оторвать глаз... Так вот в какую дальнюю дорогу, из которой никто и никогда не возвращается, уехала рыжая... Вот почему она больше никогда и ничего ему не напишет... Вот почему баба так убивалась, ведь это она познакомила и свела их... И должен был родиться Андрейка, который тоже лежит рядом с мамочкой, так и не увидев белого света...

На кресте так и было написано просто "Андрейка", и ни даты рождения, и ни даты смерти...

Саня достал из кармана бумажный листок, исписанный детским неровным неразборчивым почерком, весь в водяных разводах, также как бабушка разгладил его несколько раз и положил под фотографию, а рядом с письмом посадил плюшевого мишку, перевязанного синей ленточкой, на которой кто-то неровным почерком от руки фломастером написал:"Для Андрейки".

"Слава Богу, что у них теперь всё хорошо..."

Встал, развернулся и, не глядя ни на кого, пошёл с кладбища. Так и не увидев, как у Вики, прямо из-под очков стекали и капали на грудь огромные горькие слёзы...

p.s. На следующий день после приезда с похорон, Вика сообщила Сане, что подаёт на развод. Он совершенно не удивился и не расстроился этому сообщению и почему-то был абсолютно уверен, что именно так и произойдёт и так и должно быть! Они и университет бросили практически одновременно. Куда уехала Вика, никому не известно, а Саня объявился в деревне Городище и поселился в бабушкином доме. И по сей день там живёт. Никакой он теперь ни Сашка, а Александр Николаевич или просто Александр. Заматерел, пашет как вол на своем фермерском участке, где всё растёт и благоухает, а что, руки то оказались золотые. Не женился, хотя многие сами к нему сватались. Часто его видят на кладбище у двух могил с красивыми мраморными памятниками. Могилки те в идеальном состоянии, всё лето на них цветут ромашки, а с памятников на мир с улыбкой смотрят - его бабушка, смешливая рыжая Наташка и красивый карапуз Андрейка, точная копия его, Александра...

Иллюстрация создана ИИ чатом GigaChat  специально для этого произведения.