Новеллы о Воланде сто лет спустя. В Риге, 2025г

 
Поздний вечер. Латвийская национальная библиотека, верхний зал, где никто уже не читает книги вслух. Воланд сидит один. В руках у него — ветхий учебник русского языка для 3 класса издания 1994 года.

Он читает вслух:«Мама мыла раму». Какая трагедия,когда маму отменяют вместе с рамой."
К нему подходит библиотекарь, молодая женщина, в наушниках, с карточками на латышском. Она смотрит на него с осторожностью:костюм такой, какого и в самых дорогих витринах не увидишь, и эта трость с картин старинных мастеров. Но этот учебник!..

— Простите, у нас больше нельзя… хранить русские издания в общем фонде. Это не соответствует языковой политике.
— Понимаю, — кивает Воланд. — Сначала убираем с полок. Потом — с улиц. Потом — из ртов. Потом — из снов. Всё по порядку. Вы — молодцы.

Он встаёт. Подходит к огромному стеклу, за которым открывается вид на Даугаву.

 — Когда-то здесь учили и по-немецки, и по-русски, и по-французски, и по-польски. Местные шептали на ливском, а духИ парфюмеров молчали на латыни. Теперь — однотонно, правда, и говорить-то почти некому. И знаете, что забавно? Это даже не жестокость. Это страх. Страх услышать, как говорят мёртвые.

Oн разворачивается. Смотрит на служащую,но передумывает продолжать: столько в её глазах ужаса!
Она не знает, что ответить.
Воланд уходит к облегчению библиотекаря, но в наушниках звучит голос:

— Языки нельзя запрещать.
Их можно замуровать, как старый флакон духов.
Но стоит кому-то разбить стекло — и запах вернётся.
И тогда… вы услышите снова всё, что пытались забыть.

...Ночь. Лето. Воздух пахнет мокрым асфальтом, хвойной пылью и…тленом, едва заметным. Стена у закрытой русской школы. На стене кто-то нацарапал:

MASTER ZHIV

Чёрным маркером.

Прохожие останавливаются.

— Это кто? Какой мастер?
— Наверное, граффити про искусство?
— Или просто провокация...

А кто-то один — седой, в старом плаще — стоит в тени и улыбается. Он помнит, чьи пальцы держали чернильницу, чей голос говорил о правде, о вечной борьбе Добра и Зла. И его слово тоже запрещали.

Появляется полицейская машина. Надпись фотографируют, потом пытаются стереть.
Но наутро на этом же месте появляется новая:

MEISTARA NAV, BET MASTER ZHIV.

("мастерового нет, но Мастер жив." Латышская игра слов.)