Воланд сто лет спустя... Цикл новелл

  Воланд в Риге, 2025. ;

Поздний вечер. Латвийская национальная библиотека, верхний зал, где никто уже не читает книги вслух. Воланд сидит один. В руках у него — ветхий учебник русского языка для 3 класса. Издание 1994 года.

Он читает:
«Мама мыла раму»
— Какая трагедия, — произносит он, — когда маму отменяют вместе с рамой.
К нему подходит библиотекарь. Молодая женщина, в наушниках, с карточками на латышском. Она смотрит на него с осторожностью:

— Простите, у нас больше нельзя… хранить русские издания в общем фонде. Это не соответствует языковой политике.
— Понимаю, — кивает Воланд. — Сначала убираем с полок. Потом — с улиц. Потом — из ртов. Потом — из снов. Всё по порядку. Вы — молодцы.

Он встаёт. Подходит к огромному стеклу, за которым открывается вид на Даугаву.

> — Когда-то здесь учили и по-немецки, и по-русски, и по-французски, и по-польски. Местные шептали на ливском, а духи парфюмеров молчали на латыни.
Теперь — однотонно. И знаете, что забавно?
Это даже не жестокость. Это страх. Страх услышать, как говорят мёртвые.

Oн разворачивается. Смотрит на библиотекаршу,но передумывает говорить: столько в глазах служащей ужаса!

Она не знает, что ответить.
Воланд уходит. Но его голос остаётся:

— Языки нельзя запрещать.
Их можно замуровать, как старый флакон духов.
Но стоит кому-то разбить стекло — и запах вернётся.
И тогда…
вы услышите снова всё, что пытались забыть.
***Стена у закрытой русской школы. ;

Ночь. Лето. Воздух пахнет мокрым асфальтом, хвойной пылью и…тленом, едва заметным.

На стене бывшей русской школы кто-то нацарапал:

MASTER ZHIV

Чёрным маркером.

Прохожие останавливаются.

— Это кто? Какой мастер?
— Наверное, граффити про искусство?
— Или просто провокация...

А кто-то один — седой, в старом плаще — стоит в тени и улыбается. Он знает. Он помнит, чьи пальцы держали чернильницу, чей голос говорил о правде, о вечной борьбе Добра и Зла. И его слово тоже запрещали.

Появляется полицейская машина. Надпись фотографируют, потом пытаются стереть.
Но наутро на этом же месте появляется новая:

MEISTARA NAV, BET MASTER ZHIV.

("Мастера нет, но Мастер жив." Латышская игра слов.)