Будни там и тут Рассказ 5. Коммунальная сага

 
Коммунальная сага.        

В старом пятиэтажном доме на окраине, где бетон с годами покрывался сеткой трещин, а подъезд хранил запах затхлого хлама и воспоминаний, текла своя, довольно непредсказуемая жизнь. Высокие потолки с облупившейся краской, ступеньки, отшлифованные десятилетиями, и гудящий лифт, который в последнее время больше стоял, чем ездил.

Всё здесь дышало обычной коммунальной реальностью: вешалки для объявлений ломились от разнообразных сообщений — от «Уважаемые соседи! Просим не ставить велосипеды у входа!» до классики жанра — «Лифт временно не работает. С уважением, управляющая компания».

В этот самый утренний час по лестничной клетке разносился знакомый голос с приветом из мини-радиостанции:

— Внимание, товарищи жильцы! Лифт на четвёртом этаже не работает уже третий месяц! Это вопиющий беспредел! — громко вещал Сан Саныч, дворовой активист со званием «Защитник интересов жильцов и вечный критик управляющей компании (УК)».

За ним, словно армия пиковых героев, подтягивались жильцы: бабушка Тоня с двумя пакетами из магазина, молодой отец с коляской, студенты с тяжёлыми рюкзаками.

— Сан Саныч, — заговорила бабушка Тоня, не поднимая глаз с пола, — а ты слышал? Сегодня сантехник обещал приехать. Правда или опять обман?

— Правду говорю, — ответил Сан Саныч, — сантехник, по моим источникам, на обеде, а управляющая компания опять кормит нас обещаниями. Лифт — наш общий крест!

В углу подъезда послышался звонок шуруповёрта — кто-то из тех, кому лифт не нужен, уже пытался сам справиться с дверьми, что упорно захлопывались без жалости.

Диалог продолжался в типичной коммунальной манере:

— Вчера звонил в УК, — вспомнил молодой отец, — обещали на следующей неделе «решить». Но у них и телефон, наверное, не работает.

— У них всё работает, только не у нас, — ворчала одна из соседок. — А ведь мы тут живём, а не в музее тишины.

Сан Саныч сделал свою ставку:

— Друзья, я организую собрание жильцов. Надо показать, что мы — сила! Пока не починим лифт, никто в подъезд без протокола не зайдёт!

И тут дверь распахнулась — вошла ещё одна соседка с парой трёхлитровых банок маринадов и задумчиво произнесла:

— Кто-нибудь видел, как Москва уже месяц живёт без лифтов в новом доме на Мира? Нам до них далеко, но не надо забывать — мы же тоже коммуна.

Так в их скромном общении квартиры переплелись — и гудение лифта, и взволнованные голоса, и рёв шуруповёртов создавали свой ритм, где каждый сосед был и героем, и заложником одной большой коммунальной истории.

Сан Саныч уже считал минуты перед своим «движением», готовясь взять управление на себя корпоративно и показать всем, что коммунальная жизнь — это не просто проживание, а школа выживания и терпения.

Подъезд гудел как улей, где каждая пчела знала своё место и домашних врагов. Сан Саныч уже с утра развесил объявления: «Собрание жильцов! Повестка: лифт и меры против бездействия УК». Листки цеплялись к почтовым ящикам, к батарее, где бабушка Тоня всегда сушила рукавицы, и даже к дверям самого лифта, который, словно заметив перемены, тут же снова заскрипел, но ехать не спешил.

Вечером во дворе у густого кустарника собрался весь цвет подъезда: бабушки с пакетами, мамы обменивались рецептами, и веками закалённые дедушки, которые не верили ни в ремонт, ни в чудеса. В центре внимания — Сан Саныч, при галстуке и с кипой протоколов. Шушуканье сменилось гулом разговоров.

— Слушайте, товарищи! — начал Сан Саныч так, как будто перед ним стояла не соседка Зина, а целый зал профсоюзов. — Не дадим больше кормить нас «обещаниями до конца недели»! Хватит этих завтраков. У меня тут выписка по всем звонкам — четырнадцать звонков за месяц, а толку никакого!

Жильцы загудели. Мама с пятого этажа, держа на плече сумку с подгузниками, размахивала рукой:

— А мой малыш теперь все камни на лестнице знает — на зуб! Когда его наконец отправят учить буквы, если мы тут только горку осваиваем?

Старичок Пётр Палыч, бывший военный, с достоинством вскинул палец:

— По закону лифт нельзя чинить дольше двух недель! А у нас уже второй квартал «временно не работает». Мне люди звонили — сосед на шестом боится выходить!

В одном углу две бабушки завели свой подсчёт:

— Ты знаешь, Зоя, я уже на третий этаж за этот месяц два раза упала, — шептала одна.

— Давай считать — у каждой по синяку, значит, лифт должны чинить не меньше нас!

В этот момент, словно, чтобы подлить масла в огонь, над лестницей громко забулькал шуруповёрт — младший сын соседа с восьмого снова экспериментировал с дверной ручкой:

— Тут, тётя Зина, ничего не работает, — докладывал он, — папа сказал: «Будет как новый!» А лифт всё равно молчит.

Сан Саныч, уловив момент, поддержал боевой настрой:

— Составляем жалобу и собираем подписи! Кто не подписал — потом не жалуется! Если надо — устроим дежурство прямо у лифтовой шахты.

Голоса заспорили: кто подпишет, кто не видел объявление, а кто вообще сомневался, что лифт реальный, а не городской миф. Возникла типичная коммунальная баталия: кто больше страдает, у кого тяжелее пакеты и как считать ступеньки, если один шаг по полторы ступени.

Диалоги перемежались с ритуальным ворчанием. Девочка с третьего этажа пикнула:

— Мама, а лифт когда-нибудь ездил? Или он просто играет со всеми в прятки?

Взрослые переглянулись и рассмеялись. Сан Саныч, довольный вниманием, размахивал списком:

— Народ, вот наш колхозный протокол! А завтра — в управляющую компанию! Я первый на фронт, а вы за мной!

На прощание все ещё долго спорили прямо на лестничной клетке: кто виноват — лифт, УК, город или вечная судьба коммунальной жизни.

Издалека доносился сонный звон бутылок, запах припёршихся банок с огурцами, а в подъезде уже копилась новая глава саги, где каждый звук, объявление и крик был как сигнал — вместе веселее даже на сломанном лифте.

С рассветом подъезд ожил — не только хрустом старых ступеней, но и бурным обсуждением грандиозных планов борьбы с  УК. Сан Саныч ещё вечером подготовил свою униформу активиста: засаленный жилет с надписью «За Лифт!», бейджик с кличкой, пачку подписных листов и увесистый пакет с печеньем («для митинга» — пояснил он жене).

В фойе уже кипела жизнь: кто-то тянул глухим голосом по трубам — «Внимание, выходит экстренный рейд!»; бабушки перегоняли друг друга по коридору, кто быстрее доберётся до собрания («вверх ещё можно, а обратно кто донесёт»), а почтальонша Светлана набирала «экспресс-почту» — объявления в руке.

— Уважаемые жильцы! — провозгласил Сан Саныч, заглатывая остатки печенья.

Сегодня мы идём всей делегацией в УК! Под каждым объявлением по три подписи с душевным страданием!

Его энтузиазм был таков, что даже дворник Вася вытащил беруши: уж слишком громко планы «не дадим спуску» доносились из подъезда.

Путь к управляющей компании был как поход древних героев, только вместо мечей жильцы вооружились пакетом маринованных огурцов («вдруг пригодится — угостить»), кипой квитанций и двумя, не иначе как помятыми, инструкциями по самостоятельному ремонту лифта. На подходе бабушка Тоня бодро шепнула соседке:

— Если не починят — кинем им наш протокол. Может, хоть прокладку из него скрутят.

По дороге к УК сурово ворчала мама с пятого с тем же младенцем, поправляя рюкзак:

— Хоть бы раз вызвали каблук-такси до конторы. Чего же они всё на машинах, а мы пешком по легендарному скользкому тротуару!

В самой УК секретарь — юркая дама с хищным взглядом — встретила делегацию взмахом ресниц:

— Ой-ой, снова вы… А я уже чайник поставила заранее! Лифт? Ну, так это… временные трудности.

— Сколько можно, — грозно начал Сан Саныч, — у меня тут подписи, у Петра Палыча — устав, у Зины — прочувствованный монолог по ступеням! Запишите: три месяца без лифта, восемь пакетных синяков и норма ПВП (пеший выход по пятницам) у всех в доме!

УК зашуршала бумагой, попыталась поклясться «вот-вот отправить мастера», но увязла в попытках расписаться в каждой подписи из толстой папки Сан Саныча.

— У меня ноги, извините, давно не лифтовые! — вспылил дед Пётр. — В следующий раз не документы, а себя накатом привезу!

Доклады шли один за другим:

— Дверь на четвёртом хлопает хуже, чем тёща в субботу.

— Соседскую кошку уже тошнит от подъёмов.

— Маринады на пятом начали бродить — до ремонта их не донести!

Девочка с третьего этажа важно сообщила:

— Я уже второй раз выигрываю в конкурсе: кто пронесёт маме чайник — получит шок в колене. Без лифта карьера опасная!

Галдёж был таков, что даже кошка с подоконника выбежала посмотреть на палатки коммунального фронта. Секретарь безнадёжно вздыхала:

— Мы записали вас в очередь. Ваш лифт — на следующем месяце. А если что — позвоню! (Подмигивает, будто продаёт редкий товар с рынка.)

На обратном пути жильцы иронично обсуждали результаты:

— Главное, что обещали… — протянула бабушка Тоня. — В нашем доме обещания починить лифт уже ветшают быстрее объявлений.

— С такой УК, — заметил Сан Саныч, — скоро будем сдавать квартиру атлетам: выжил — получи инсулиновый приз на девятом.

За подъездом уже ждали обитатели — кто с верой, кто с плюшками к новому собранию. Над проплешинкой лифтового табло висело новое объявление:

Работы по замене лифта запланированы на ближайшее будущее. С уважением, ваша управляющая компания.

Соседи с тайной надеждой разглядывали усохший лифт.

— Главное — починят или нет, — философствовал Сан Саныч, — зато теперь даже школьник знает: настоящий спортзал — это наш подъезд!

И только гудение шуруповёрта и звон голосов подтверждали: жизнь здесь — сериал, где каждая серия начинается с того, что лифт опять «временно не работает».

Вечер опускался на старый подъезд, где даже свет от лампочек с неоновым оттенком казался тусклым и усталым. Но жизнь в доме не замирала — напротив, она текла в своём непредсказуемом ритме, подчинённом законам коммунальной саги.

— Так, товарищи, — взял слово Сан Саныч.

Мы дошли до финальной точки. Лифт всё так же стоит, управляющая компания обещает, что ремонт — на подходе, и снова… полгода назад.

Жильцы, собравшиеся у того самого старого, скрипучего лифта, вздыхали синхронно, будто это был их общий гимн терпения.

— Вот скажите честно, — включилась бабушка Тоня.

Если лифт не работает — это не повод для паники… Но когда он всё же появляется, и ты с первого на пятый тащишься пешком, это уже испытание не для слабонервных!

— Зато, — подхватил молодой отец с коляской, — все как один стали спортивнее! Подъём по лестнице — бесплатный фитнес с дружеским вай-фаем на остановках.

— Точно, — улыбнулся дед Пётр, — теперь всё коммунальное собрание — как кросс по ступеням с остановками на эмоциональную поддержку.

В коридоре вновь послышался знакомый гул шуруповёрта, и кто-то из жильцов с улыбкой заметил:

— Кто бы что ни говорил, а в нашем доме даже ремонт — отдельный аттракцион: шум, непредсказуемость и интриги в одном флаконе!

Мимо прошла женщина с лопатой под мышкой, объясняя соседям:

— Я со своим огородом на балконе давно привыкла: лучше один раз сама покопаюсь, чем ждать, что кто-то управится с лифтом.

На это Сан Саныч заметил с улыбкой:

— Коммунальная жизнь — это школа выживания. Где техника и нормы иногда уступают человеческому фактору. Здесь никто не живёт по расписанию эксплуатации, а учится терпению и коллективному чувству юмора.

Соседи засмеялись — и в этом смехе было больше правды, чем в длинных протоколах и жалобах. Ведь в их доме главный звук — не гул лифта, а живые разговоры, споры и моменты, когда соседи не просто терпят друг друга, а становятся настоящей семьёй.

— А если подумать, — подытожил Сан Саныч.

В таком режиме любой лифт — просто дополнительный бонус. Главное, чтоб сосед не подвёл, и всегда был тот, кто приподнимет настроение… даже когда лифт не поднимается.

Подмигнув, он отправился развешивать новые объявления в надежде, что следующий акт коммунальной саги окажется не менее громким — но чуть веселее.

Так в жизни коммунальной многоэтажки лифт — не просто техника, а символ неисчерпаемой коммунальной борьбы и терпения, где люди учатся жить среди скрипучих дверей, бесконечных объявлений и шуруповёртов — и главное, не терять чувство юмора. Ведь именно оно — единственный настоящий лифт, который поднимает всех соседей выше бытовых трудностей.