Наблюдатель

В Москве мне часто кажется, что за мной подглядывают, даже следят. Тогда я откладываю свои мысли, проверяю ширинку, поправляю штаны, одёргиваю куртку, снимаю и вновь надеваю кепку, иногда (как учил ещё дед) ладонью проверяю несуществующую кокарду.

У дочки есть книжка про сказочных существ, которые живут в больших городах. Чёртики метрополитена на жирных крысах, чьи красные глаза искрят на проезжающие поезда. Дремучие гномы, которые разбрасывают в парках мятую бумагу и пустые пакеты и поминутно оглядываются: не смотрит ли кто. Крылатые, похожие на летучих мышей монстры - они следят за нами через вентиляционные решётки в лифтах.

Чёртиков я, конечно, не встречал. Но за московскими крысами наблюдал ежедневно. Останавливался на Тверском путепроводе и смотрел, как внизу, вокруг заброшенных туалетных кабинок у Белорусского вокзала, копошились десятки тварей. Они выныривали из своих нор, добегали до мусорных баков и исчезали в них. Иногда они замирали, их носы нервно подёргивались, и они оглядывались, будто учуяв мой взгляд.

Наверное, я потому и чувствую себя под наблюдением, что и сам становлюсь соглядатаем, невольным свидетелем чужой жизни.

Однажды, поднимаясь на эскалаторе из метро, я узнал его спину. Сутулая, в лоснящемся итальянском пиджаке тёмно-серого цвета она маячила на несколько ступенек выше меня. "Откуда он здесь?" - удивился я.

У человека, которого я безошибочно угадал по спине, был большой чин. Он был надменным под стать своей чингизидной наружности, хитрым и властным. До сих пор я видел его выныривающим из предупредительно открытой водителем задней двери чёрного автомобиля. Скользящим по мраморным ступеням. Замирающим, чтобы поговорить со встречным: в разговоре он не выпускал ладонь собеседника из своей клешни и со стороны казалось, что он склоняет его к своему ростику.

"Что он делает здесь? В метро?! - не понимал я. - Торопится на встречу, но застрял в пробке или попал в ДТП? Запутывает следы, возвращаясь от любовницы? Встречался с обитателями подземелья, которые не любят дневной свет, но обожают чужие секреты?".

Мы сошли с эскалатора и поспешили по переходу. Я шёл за ним. Пройдя турникеты, он остановился у чебуречной. Я замер: настолько происходящее не укладывалось в моей голове!

Он взял огромный, сверкающий чебурек, аккуратно, кончиками пальцев, сложил его пополам и убрал в пакет. Руки он тщательно вытер салфетками, сунул несколько из них во внутренний карман пиджака и пошёл дальше.

Теперь в одной его руке раскачивался портфель из крокодильей кожи, а в другой - целлофановый пакет со свёрнутым чебуреком. У лестницы он остановился. Я не сразу понял зачем. Оглядевшись, он осторожно поставил портфель на ступеньку и склонился к туфлям. Помедлив, взял пакет с чебуреком в зубы и принялся завязывать шнурок. После выпрямился, поднял портфель и только затем выпустил пакет из зубов.

Выйдя из метро, он прошёл к укрывшейся под деревьями скамейке, сел на её краешек и принялся есть, вытянув голову, чтобы не испачкать костюм. Со стороны он напоминал высунувшуюся из панциря черепаху: казалось, что он может, наконец, насладиться едой, не опасаясь атаки.

Больше я его не встречал. Может и к лучшему. При встрече мне, наверное, пришлось бы отвести взгляд, ведь я видел длинную и беззащитную шею, которую рептилии прячут, как пяту Ахиллеса или, скорее, Кощееву иглу.