Чудеса всегда случаются там, где в них очень верят

     Санька как ни старался, не мог вспомнить ничего хорошего из своего детства... Вечно пьяная мать, грязь в доме, пустой холодильник. Постоянный изматывающий голод. Растущий организм требовал усиленного питания, а его как раз и не было. Никакого. Есть хотелось постоянно, даже ночью. Если бы не баба Люба - кто знает, где бы сейчас он, Санька, был?
Баба Люба, жалея мальчика, постоянно его подкармливала. Хотя при ее скромной пенсии это было непросто. Баба Люба - соседка. Квартиры - дверь в дверь, напротив, на первом этаже. Вообще-то Санька помнил, что когда-то они жили на третьем этаже. Но мать поменялась - сначала на второй этаж, с доплатой, потом со второго на первый - тоже с доплатой. Деньги очень быстро закончились. Помогли им закончиться дружки и подружки матери, которые налетели, как воронье, почуяв возможность выпить и закусить на халяву. Мать собиралась купить Саньке тёплую одежду, но как-то не получилось. Денег не хватило. И если бы не все та же баба Люба - ходил бы Саня как последний бомж, в старой курточке, из которой давно вырос.
     Правда, иногда у матери наступало прозрение, и случались приступы раскаяния.
Тогда она наводила порядок в квартире, убирала, скребла, чистила, как солдат перед торжественным парадом. В эти дни в доме было чисто, вкусно пахло едой, и Санька, искренне радуясь, не отходил от матери, не знал, чем бы ещё ей помочь, ластился к ней. Мать плакала и просила прощения, говорила, что постарается больше не пить.      А ведь мать не всегда была такой. Когда-то у них была счастливая дружная семья. Когда-то… когда был жив отец. Его зарезали возле собственного подъезда, среди бела дня. Саньке едва исполнилось шесть лет. Зарезал психически ненормальный сосед с пятого этажа. Убийцу задержали, был суд. А жизнь Саньки и его матери разделилась на до и после.
     Санька, теперь уже Александр Викторович, несмотря на молодой возраст, как ни старался, не мог вспомнить ничего хорошего из своего горького детства… И теперь он стоял и смотрел на измученную, худую женщину в застиранной казенной рубашке, лежащую на больничной койке. Эта женщина - его мать. Санька пытался вызвать в себе злость за свое искалеченное детство.
     А она молча смотрела на него, и из ее глаз текли и текли слёзы. Они скатывались к  вискам, затекали в уши, в волосы. Ей наверняка было очень неприятно и некомфортно от этого. Но женщина не могла ни смахнуть их, ни вытереть, она была полностью парализована.
«Глаза… какие у неё глаза - поразился Санька - никаких слов не надо!» Внезапно память услужливо подкинула ему картинку из детства, где его, хохочущего, подкидывает отец, а мать смотрит на них счастливыми глазами и смеётся. И тут же картинка поменялась. Теперь это были глаза матери на похоронах. Пустые, чужие, безжизненные…
     Санька стоял и молча смотрел на мать. Внутри все закаменело. И в горле - ком, не сглотнуть. Глаза щипало. Не мог он бросить свою мать. Тем более, сейчас, когда она так нуждалась в помощи. Ведь кроме него - у неё никого и нет. Все родственники и друзья давно от неё отказались.
     О том, что случилось с матерью, ему сообщили в полиции. И дали адрес больницы.
     Саня долго думал, прежде чем прийти сюда. А когда приехал и увидел мать в таком состоянии, понял, что не сможет ее бросить. Не сможет.
     Он уже давно не тот голодный грязный мальчишка, каким убежал из дома двенадцать лет назад. За эти годы все было - и вокзалы, и попрошайничество, и жестокие кровавые разборки с такими же, как и он, попрошайками. И если бы не Владимир Сергеевич, который подобрал его, голодного, избитого, валяющегося без сознания на остановке, лежать бы Сане лет десять на погосте.
     Владимир Сергеевич был фермером. У него в Подмосковье  был небольшой завод по производству сельхозпродукции.  И рабочие руки требовались всегда. Убедившись, что паренёк способный и не ворует, Владимир Сергеевич стал давать ему все более сложные поручения. А вскоре честный и порядочный Санька стал его правой рукой. По гроб жизни парню не забыть, чем он обязан Владимиру Сергеевичу. Все, что есть сейчас у Сани - хороший дом, машина, прислуга - все это благодаря ему, Владимиру Сергеевичу.
     Санька, вернее, Александр Викторович, забрал маму из больницы. Он поселил ее в самой большой и светлой комнате на втором этаже. С прекрасным видом из окна. Матери нужен был постоянный уход. А поскольку Саня работал с утра до вечера и не мог полноценно заботиться о парализованной матери, он нанял сиделок. Периодически приглашал врачей. Врачи никаких утешительных прогнозов не давали. Слишком много времени было упущено. Но Саньке было легче уже от того, что мама лежит не в больнице, мокрая, голодная, всеми брошенная и забытая, а у него дома, в тепле и заботе.      Вечерами он стал приходить к ней в комнату. Иногда просто молча сидел рядом, взяв ее за руку. Иногда что-то рассказывал о себе, о своих делах. По глазам матери он понимал, что она очень рада его приходам. Только по глазам. Радостным, счастливым. И от этого ему становилось спокойно.
     Злой камень внутри потихоньку уменьшался и уменьшался с каждым днём. Санька был почти счастлив. Первый раз за много лет он знал, что кому-то очень нужен, не по работе, не как Александр Викторович, а как сын. Он понял, как все эти годы ему не хватало мамы, ее заботы и тепла. И пусть сейчас мама не могла ни обнять его, ни сказать хотя бы слово, он очень хотел, чтобы случилось чудо. Он верил. Он очень верил.      Врачи никак не обнадёживали, наоборот, они в один голос твердили, что чудес не бывает. 
     А он все равно верил. А чудеса обязательно случаются там, где в них очень верят!