Живопись и Перетявкин...

     В глубине души он даже любил голубей и прочих воробьёв. Городских птиц. А эти собрались кучей, будто бы на пионерский слёт.

     Лезли под ноги, внезапно взлетали под ногами, мешали думать. А Брейн Сбежаевич Перетявкин спешил, после очень ранней пешей прогулки, к себе домой. Чтобы записать сочинённое его головой.

     Брейн Сбежаевич Перетявкин - электронный сочинитель. Он почти не знает, что такое бумага, на которой излагаются, а потом читаются литературно-художественные тексты. Некоторые посторонние уже запомнили  Брейна только как автора того, что выложено им в Сеть.

      А имя "Брейн" отец Сбежай дал ему в честь интеллектуальной, то есть умственной передачи брейн-ринг. Была такая передача в истории телевидения.

       Кажется, слово "брейн" означает мозг, разум, ум. Даже сознание. Сознание у Брейна Сбежаевича было. Он это точно знал. Но не всегда в его сознании был разум. Или ум.

     Брейн Перетявкин очень любил такие сочинительские моменты, когда его сознание посещал именно ум. Или разум.

      Недавно Брейн Сбежаевич сильно удивился тому, какой именно ум посетил его сочинительское сознание. Он вдруг начал размышлять о людях, которые сильно раздражают его. Не имеют хорошего певческого голоса, изобретательности, острого ума, но пользуются возможностями распространить о себе приятные легенды. Среди так называемых  "широких народных масс".

      Данная мысль Брейна очень понравилась Живописи Достаевне Затуманеновой. Другой электронной  сочинительнице, которая живёт в том же городе, что и Брейн Сбежаевич Перетявкин.

      Может быть, это и запрещено, но Брейн и Живопись путём личной электронной переписки установили, что живут в одном городе. И, более того, - не так далеко друг от друга. Почти на соседних улицах. В шаговой доступности друг друга.

     Общаясь лично, Живопись узнала, что в детстве Брейна называли ласково Бренушкой, Нушем, а, когда он  делал что-то некрасивое, родители называли его Бренчиком. Или даже Бренчем.

      В свою очередь, Брейн Сбежаевич Перетявкин узнал, что Живопись Затуманенову в детстве, когда она ничего плохого не совершала, родители звали Живой, Живочкой, Жи'вушкой, а, когда она совершала что-то не очень достойное или даже не совсем приличное, её называли Пису'шкой.

      Когда Живопись вышла на пенсию, а её дочь и сын давно уже жили отдельно от неё, она вспомнила о том, как в детстве она мечтала заниматься настоящей живописью.

     Но, перед тем, как добраться, наконец, до фабрично изготовленных живописных холстов, Живопись Достаевна Затуманенова перепробовала вышивку, макраме с узлами  и петчворк с его лоскутами. И вот чуть более года назад Живопись добралась, наконец, до настоящей, то есть до любительской, своей живописи.

     Живопись Достаевна заметила то, что когда она клала' или накладывала, не знает, как правильно, кистью краски на фабрично изготовленный холст, ей в голову приходили мысли и образы, которые неплохо было бы опубликовывать для других людей. В электронном хотя бы виде.

     И Живопись Достаевна Затуманенова залезла в Сеть со своими мыслями и образами, которые приходили ей в голову, когда она, пусть будет так, - накладывала краски на фабрично изготовленные холсты.

      Оказавшись в Сети, Живопись Достаевна  обнаружила пребывание в  ней, с его электронными литературно-художествеными сочинениями, Брейна Сбежаевича Перетявкина. Стали общаться в электронном виде, а потом, может быть, они что и нарушили, они раскрыли другу другу свои действительные местоположения. И стали общаться не столько электронно, сколько лично. С глазу на глаз. Ведь жили, так оказалось, в шаговой доступности.

     Вчера вечером они встречались в действительности. В действительном материальном пространстве, - на квартире у Живописи.

     Перетявкин высказал Живописи свои мысли о несправедливости  материально обеспеченной и славной жизни одних, не обладающих ни особыми достоинствами-способностями, ни полезными достижениями, и о забвении других, которые всем этим располагали, но не смогли распространить о себе, среди так называемых "широких народных масс", красивые, а главное, - крепкие и  продуктивные легенды.

     Сегодня, после очень ранней утренней, почти ночной прогулки, несмотря на то, что ему мешали дойти до дома слетевшиеся на пионерский слёт воробьи, но, особенно, - голуби, дошёл, таки, до своей квартиры. И, дойдя до письменного стола, стал настукивать клавиатурой:

     "Его сильно раздражало то, что они, уехав отсюда, продолжают гнать на нас, оставшихся, всякие грязные и тёмные глупости. А ведь  так хорошо нами раньше пользовались! Могли бы, с грязью о нас, хотя бы из чувства благодарности, замолчать.

     Пора бы и честь знать: замолкнуть со своими высказываниями о наших неприятных чертах!

     Когда-то, наверное, достаточно давно, они подумали, что слова: "Знайте, каким он парнем был...", - это о них. Но эти слова совсем не о них. Они только о Юрии Алексеевиче Гагарине. И больше ни о ком. И точно, - совсем не о них!

     Он вспомнил их наглые лица. Их наглые жесты. Ведут себя, не имея хороших певческих голосов, изобретательских одарённостей, достаточно острого мозга так, будто у них всё это есть.

      Эти наглецы и наглушки имеют наглость легендировать  свои деятельность и жизнь. Всё они в своей жизни легендируют. Даже то из своей жизни легендируют, что легендирования совсем не достойно!

       Не обладая особыми качествами и способностями, не имея действительно полезных достижений, они поняли, счастливо только для самих себя, то, что без хорошей легенды и без особых актёрских, например, способностей, им не прогреметь, среди так называемых "широких народных масс", выдающимися актёрами или актрисами.

     Пользуются тем, что такие же, как и они, певцы и певицы без хороших певческих голосов и деятели искусства, культуры без острого мозга, часто становятся теперь блогерами и телеведущими.

     Ищут знакомства с такими же, как и они, несправедливо пробившимися к вниманию так называемых "широких народных масс",  и настоятельно просят или оплаченно  требуют, чтобы ставшие блогерами или тележурналистами приглашали бы их к себе. Поболтать.

     Болтовня в обществе стала великой вещью! Великой вещью для тех, которые хотели бы пробиться в сознание широких зрительских, слушательских, читательских  масс и там остаться, болтовня становится тогда, когда содержит в себе искусно отлегендированные свои, "болтовские", составляющие.

     Например, Олегу Борисову, Евгению Евстигнееву, Евгению Леонову, Андрею Миронову, Анатолию Папанову  не нужно было что-то тщательно легендировать в своих деятельностях и жизнях. Зачем? У них были действительные  качества и несомненные способности, а главное, - правильно потрясающие, сознания других людей, достижения! 

     Эти же, современные выскочки, очень приветствуют то, что такие же безголосые и такие же без острого ума, как и они сами, блогеры и  телевизионные ведущие, называют их людьми "лампового" и даже  "патефонного" поколения. Или времени.

     Да, когда телевизоры были ламповые, а пластинки проигрывались аналоговыми патефонами или электрофонами, подлинные способности и несомненные достижения прежних  деятелей искусства  и культуры были гораздо важнее распространённых о них, среди так называемых "широких народных масс", сетевых легенд.

    А эти, современные выскочки от искусства и культуры, поняли, что уж если нет у них особых способностей и выдающихся достижений, то или в деньги, или в известность можно преобразовать не их, а степень распространённости среди возможных зрителей и зрительниц, слушателей и слушательниц, читателей и читателей, достаточно хороших, а правильнее сказать или написать, - просто крепких легенд".

     Когда Брейн Сбежаевич Перетявкин настучал эти слова о том, что он считает несправедливым, для деятелей искусства и культуры, выезжать к большим деньгам или хотя бы к широкой известности и несомненному влиянию на других людей не своими действительными способностями и выдающимися достижениями, а только с помощью распространённости легенд о себе, ему стало стыдно.

     Брейну Перетявкину стало стыдно из-за своих мыслей о легендах для недостойных потому, что он понял: в нём самом сидит зависть к тем, которые, не имея способностей и, тем более, выдающихся  достижений, смогли хорошо попользоваться распространённостью, пусть иногда и скандальных, но всегда крепких легенд о себе.

     И тут он, Брейн Сбежаевич Перетявкин,  вспомнил о том, что данная его зависть не намного  более глупая, чем многие мысли, публикуемые  Живописью Достаевной Затуманеновой.

     И если Живопись публикует всё, что вбежало ей в голову пока она  накладывала краски на фабрично изготовленные холсты, то почему бы и ему не издать, не опубликовать свои мысли? Мысли о том, как ловкачи от искусства и культуры пользуются не столько своими подлинными способностями, сколько распространённностью крепко сколоченных легенд о себе. И он решил эти свои перетявкинские мысли, о несправедливом устройстве современных искусства и культуры, опубликовать!

     P.S. Автору данной записи слов одного персонажа об истории, случившейся в несуществующем городе Большереченске и, может быть, не в настоящем, а в будущем времени, подумалось, что слов в его записи итогов размышлений персонажа, в том числе и о том, что одни пользуются своими действительными способностями, а другие - распространением выдуманных легенд о себе, очень много, но всё-таки не столько, сколько слов должно быть в повести, поэтому автор и публикует этот свой текст в разделе рассказов.