Зеленский-Шариков политического эксперимента

Зеленский-Шариков политического эксперимента, оставленный на воспитание современным Швондерам, которые помешаны на экспорте демократии

Вступление к повествованию: «Осёл, татарник и кукла Барби»
Есть глубинные уклады жизни, не поддающиеся насильственной модернизации. Попытка «демократизировать» оленевода в тундре или скотовода в пустынях Монголии — это всё равно что пытаться переделать осла в верблюда. Получится ни то, ни другое, и оба погибнут в песке.


Свобода — это не одинаковая витрина, не косметичка потребления. Для женщины в Афганистане свобода — не в том, чтобы стать куклой Барби, а в том, чтобы остаться живой. Не в ботоксе и шопинге, а в возможности сохранить достоинство в рамках понятного мира. Но если ей внушают: «Твоя свобода — это право быть как в Instagram», то следующая логичная мысль — «а почему не в Париже или Баварии?»
А это уже не про свободу, а про депортацию души.


Вспоминается случай из степей Бессарабии. Один крестьянин решил осчастливить своего осла. Он насыпал в кормушку дорогой комбикорм — для кур, но вкуснейший, с витаминами. Осёл не ел. Грыз кормушку. А как только хозяин сдался и дал свободу, осёл тут же набросился на колючки татарника и ел их с завидным аппетитом.
Свобода для осла — это право есть колючки. И в этом нет ни примитивности, ни упрямства. Это знание себя, своего пути и границ чужого добра.


Так и цивилизация. Её нельзя экспортировать в бочонках с гуманизмом, если ты не готов жить с теми, кого переселил в резервации. А резервации, если честно, — требуют содержания. Их не вывести на самоокупаемость.


Продолжение: «Невозможно переделать природу — и остаться невиновным»
История современного «демократического продвижения» — это не столько путь, сколько накатанная колея. Она начинается с благих намерений, продолжается импортом ценностей, а заканчивается разрушением местных структур, с которыми никто не знает, что делать. На этом месте появляются Швондеры — ретрансляторы великой идеи, но с логикой санитаров: «Раз нет у человека телевизора и потребления, значит, он недоразвит. Переделаем!»


Именно так, под видом гуманизма, запускаются лабораторные эксперименты на целых культурах. Но есть одна маленькая проблема:
Кто останется у постели пациента после операции? Кто будет его кормить, одевать, поднимать с пола?


На это у гуманитариев обычно времени нет. Они уже улетели. А вместо них остаётся Шариков. И не тот, что родился на помойке, а тот, что был создан из лучших побуждений. Его ведь "делали" для счастья, для социализации. А воспитание? А труд? А понимание последствий? — Нет, это не в повестке.


Так и Зеленский — медиапродукт не бедности, а избыточного желания «всё упростить». Упростить государство до студии «Квартал-95», армию — до роли мема, а геополитику — до ситкома. Это ведь по телевизору кажется, что можно победить старую систему шуткой. Но как только выключается свет — начинается реальность.


В советском романе профессор Преображенский создаёт Шарикова, но потом отстраняется. Швондер воспитывает. А кто у нас «Швондер» в XXI веке? Возможно, это медиа, идеологические центры, фонды, пиар-агентства. Они не просто наделяют «Шариковых» риторикой, но и дают им в руки оружие — политическое, идеологическое, физическое.




1. Пролог: Шариков не виноват
Когда на рубеже XX века профессор Преображенский в лабораторных условиях создал Шарикова, он забыл одно: воспитание не ниже хирургии по степени ответственности. Шариков вышел из рук профессора, но попал в руки Швондера. И вот уже грубый эксперимент, лишённый педагогической фазы, стал государственным проектом.
Так же — в мире. Люди в галстуках проводят гуманитарные эксперименты в Афганистане, Мексике, Колумбии. А потом уезжают. И остаются там дети — Шариковы, только с автоматами. Или с мечтами о «Барби». Но с тем же отсутствием структуры воспитания и смысла.


2. Афганистан: Барби в бурке
Американский гуманитарный десант решил посадить «куклу Барби» в каменистой почве Афганистана. Девочкам выдали мечты, женщинам — должности, а всему народу — демократию.
Но без экономической базы, без символической связности, без почвы — мечта стала ловушкой. Как только девушки поверили в сериалы — пришёл Талибан. И те, кто не мог вписаться, стали смотреть в сторону эмиграции.
Результат: либо «резервация прогресса» на деньги извне, либо — бегство. Таков итог вмешательства, где нет готовности к ответственности за постэкспериментальный мир.


3. Мексика: урбанизация без цели
Крестьяне Мексики, потеряв землю, рванули в столицу. Их встретили бетонные коробки, уличные банды, зарплата «ниже выживания». Уехав от кукурузы — они не стали горожанами, они стали городскими кочевниками.
На смену сельским укладам пришла «теплица отчуждения». Дома без канализации, школы без учителей, улицы без будущего.
Шариков здесь — не собака с голосом, а молодой человек с TikTok и мечтой попасть в Лос-Анджелес. Но и он — дитя незавершённого эксперимента.


4. Колумбия: депутаты с душой партизан
Американская борьба с наркомафией привела к странным компромиссам: бывшие партизаны FARC сели в парламент. Демократический эксперимент? — формально. По сути — та же логика Шарикова: дать власть без изменения природы.
Лидеры в костюмах не прошли преображения сознания. Это всё ещё люди войны — только сменившие знамя на мандат. И это снова: результат незавершённой трансформации. Создание нового человека без контроля за старым содержанием.


5. Барби как утопия: женский Шариков
Кукла Барби — не просто игрушка. Это символ идеала, в котором женское существование подменяется стилем потребления. Она обещает всё, кроме смысла.
Когда этот образ насаждается в местах, где нет канализации, но есть Wi-Fi, он становится провокацией. Девочки в гетто начинают мечтать не о труде, а о TikTok и Европе. Но Европа не вмещает всех.
Тут снова возникает резервация или бегство. А между ними — депрессия, насилие, и неконтролируемое переформатирование женской идентичности.


6. Вывод: Преображенский уехал, Швондер остался
Мир полон гуманитарных Преображенских, которые делают эксперименты. Но мало кто остаётся рядом, чтобы взрастить человека.
А значит — всё отдано Швондерам: идеологам, телевизору, маркетингу. Они добротно выращивают Шариковых: грубых, агрессивных, амбициозных.
Мир полон Шариковых не потому, что эксперимент был злым. А потому, что его бросили.
Бог говорит: «Проклятие — на горе Гевал» (Втор. 11:29). Там, где не завершили труд, и оставили поле без заботы, там вырастает проклятие.
Мы живём в эпоху брошенных экспериментов. А значит — в эпоху брошенных детей. И это страшнее любых Шариковых.


Приложение:
Фавела - это бразильский вариант трущоб, поселение, состоящее из самовольно построенных жилищ, часто расположенных на окраинах городов или на склонах. Фавелы характеризуются отсутствием развитой инфраструктуры, бедностью и высоким уровнем преступности.