Охота на Борова

  Однажды ко мне обратился мой постоянный заказчик — крупный бизнесмен, а по совместительству охотник по прозвищу Боров. Называли его так не потому, что он слыл большим специалистом по отстрелу кабанов, и не за фамилию Боровой, а за вес — больше ста двадцати килограммов. Но он не обижался. Сколько я его знаю — жмот редкостный, за две предыдущие картины до конца так и не расплатился.
Речь свою Боров начал эмоционально:
— Выручай, я буквально заболел... С тех пор, как приметил у конкурентов нечто подобное, ну прямо кушать не могу, хочу видеть её у себя в кабинете,— и он протянул мне вырванный из журнала листок, на котором была изображена сцена аристократической охоты кисти известного английского художника 19 века.
— Если размер, как у оригинала, то через две недели можешь сверлить дырку над камином. Мои расценки ты знаешь,— разглядывая иллюстрацию, обнадёжил я.
— Но есть небольшие пожелания,— начал привередничать обладатель будущего шедевра,— Так, по мелочи. Первым всадником должен быть я. Правда, пиджак надо бы сделать немного покраснее, вот, чтобы был точно, как мой!
— Это можно,— пообещал я, но подумал о том, что в таком
пиджаке ему не на охоту, а на корриду.
— Небо — поголубее, с уходом в бирюзу,— предложил Боров,— Если был в Греции, то наверняка видел цвет моря на мелководье! А... Не был?!... Есть повод съездить и посмотреть,— охотник явно вошёл во вкус,— Зелень травы меня тоже не устраивает, цвет баксов будет самое то. Собак надо бы поменять. Пусть будут моей любимой породы — ризеншнауцеры.
— Баксы дай, цвет сличить,— намекнул я.
— Потом, всё потом, ты же меня знаешь.
— Ну, а коней менять будем? — Я еле сдержал улыбку,представив, как под первым седоком прямо прогнулся шотландский тяжеловоз.
— Как говорится, на переправе лошадей не меняют... Пусть остаются эти, только цвет у моего лучше сделать белым в яблоках! И, наконец, главное!... Вместо лисы на ваяй-ка ты кабанчика, да пожирнее. Я тут одного давно выслеживаю. Давай так, айда завтра поутру со мной на охоту! Там и вдохновишься натурой!


                ***

Поутру, остановившись на кабаньей тропе, Боров осторожно вышел из машины с ружьём наперевес и тут же столкнулся нос к носу с матёрым секачом. Пиджак был на нём тот самый — красный. Кабан на Борова среагировал, как бык на мулету тореадора. Боров не растерялся. Выстрелил. Но... Оружие дало осечку. Кабан рванул вперёд. То, что случилось в следующее мгновение, можно смело отнести к феномену телепортации. Охотник бросился к машине, подпрыгнул... и как птица впорхнул в крохотное оконце джипа! Кабан, кажется, настолько удивился, что замер на несколько мгновений и только потом, качая головой, гордо удалился в чащу.
    Я до сих пор не понимаю, как сто двадцатикилограммовый Боров умудрился пропихнуться в оконный проём машины. Когда всё успокоилось, и мы вернулись в город, Боров, празднуя со мной своё счастливое спасение бутылкой отборного коньяка, решил повторить свой подвиг. Но как он не старался протиснуться через окно в салон, сколько усилий он не прилагал, ничего путного из этого не вышло. Это же надо было так напугать человека, чтобы он моментально усох с 58;го до 48;го размера. На исходе дня я, достаточно захмелевший и пресытившийся впечатлениями и эмоциями, заплетающимся голосом объявил Борову:
— Ну всё, кажется, я достаточно вдохновился! Кабанчик
на картине будет как живой!
— Да, на сегодня точно хватит приключений,— согласился он.

    Картину я написал, но Боров, как обычно, пообещав за-
платить в будущем, так этого и не сделал. Ну-ну... Я решил написать другую картину и назвал её «Охота на Борова». Отобразил на ней всё, как было в реальности... И продал этот «шедевр» его конкурентам, взяв с них цену, окупившую все неоплаченные горе-охотником картины. Вот на эти деньги в Грецию я и съездил. А что же Боров? Боров теперь охотится не на кабана, а на меня. Лютует. Ничего...
Перебесится, пока я в Греции отдыхаю...

  (Иллюстрация автора)