Рассказ 8. Первый школьный звонок

Сентябрь 1980 года. Сегодня я проснулся в большом волнении. Наступило первое сентября. Баба Шура с большой ответственностью подошла к этому дню. Во-первых, она ещё в августе ходила в школу и договаривалась с директором, чтобы меня взяли в этом году в первый класс. Дело в том, что в школу берут только с семи лет, а столько мне исполнится только через двадцать дней. По документам, к первому сентября мне будет всего шесть, а это нарушение, но баба Шура убеждала директора, что нехорошо ребёнка заставлять ждать ещё целый год, ведь все одноклассники будут на год младше меня, и это может повлиять на общение с ними и на общее восприятие окружающих. Директор согласился с доводами бабы Шуры и согласился взять меня в этом году. Дома взялись готовить меня к школе. Бабушка Мария купила в городе школьную форму, подогнала её по моему размеру, постирала и отпарила. Также она проверила мои знания. Она была приятно удивлена, что я читаю и умею считать. Она работала медсестрой в поликлинике и была очень образована. Дедушка Жора вышел уже на пенсию и потому занимался домом и огородом. Он вообще не принимал участия в подготовке меня к школе. Да, выяснилось, что у моего папы есть родная сестра. Она уезжала на лето в Сибирь в гости к дальним родственникам, и поэтому я о ней не знал. Так вот, перед школой она вернулась. Мы познакомились. Она старше меня на два года и должна была уже пойти в третий класс. Её зовут Надя, но она оказалась неразговорчивой девочкой. Как я ни старался подружиться с ней – всё без толку. Надя или просто разворачивалась и уходила от меня, или сухо отвечала мне, а вместо помощи и подсказки всегда говорила:
– Спроси бабушку.
Утром первого сентября, баба Шура нарезала в саду букет огромных розовых пионов, которые источали изумительный аромат. Мы с ней позавтракали, я надел школьную форму. Она очень хорошо на мне сидела. Я даже не казался в ней таким худым и длинным. Я аккуратно поместил в новенький ранец две тетрадки и азбуку, которую мне выдали в библиотеке школы, простой карандаш и чернильницу с пером, стирающую резинку, сменную обувь и мы с бабой Шурой пошли на торжественную линейку. Я очень заволновался. У меня никогда не было друзей. Я общался только с ребятами, которых встречал на богослужебных встречах три раза в неделю. Во дворе я общался только с одной девочкой из соседнего дома. Двор в Петрозаводске маленький. Дом состоит из всего четырёх квартир. У нас там тихо, ребят не было, только взрослые мальчишки, но они всегда убегали за гаражи и в дровяные сараи и играли там отдельно от нас. В Ангрене я тоже в основном бегал во дворе, а так играл дома. И вообще я был стеснительный. Когда к нам приходили на молитву люди, я старался забиться в самый угол, чтобы на меня поменьше обращали внимания. Мне тяжело было даже подойти и поздороваться. Представляете, что я испытывал, когда подошёл к школе и увидел огромное количество девочек и мальчиков разного возраста? Они все были нарядные, весёлые, бегали, играли и оживлённо общались. Баба Шура подвела меня к пожилой женщине, они поздоровались, и та, по-доброму улыбнувшись, заговорила со мной:
– Здравствуй, Слава, меня зовут Мария Семёновна, я твоя учительница.
Её голос был тёплый и ласковый. Она мне сразу же напомнила бабушку из Карелии. Перед моими глазами появилась картинка деревни с русской печкой, горячими пирогами и целой миской черники! Я заулыбался. Мария Семёновна восприняла мою улыбку по-своему.
– Можете идти к другим родителям, – участливо сказала она бабе Шуре, – мы тут сами справимся. Мальчик спокойный, не переживайте.
Она нежно дотронулась до моей спины и попросила:
– Пойдём, я тебя познакомлю с мальчиками и девочками, с которыми ты будешь учиться в одном классе.
Мы направились к небольшой группе ребят.
– Дети, принимайте ещё одноклассника! Его зовут Славик, – она показала на меня и отошла в сторону.
Ребята тут же окружили меня и стали протягивать мне руки, называя свои имена. Я растерялся. Мне стало очень неловко. Я не смог запомнить так много имён сразу, а переспрашивать было стыдно. Что делать? Как обращаться к человеку, не помня, как его зовут? Ребята стали спрашивать, где я живу, с кем, есть ли у меня братья и сестры? Узнав, что моя тётя ходит в эту же школу в третий класс, они громко рассмеялись.
– Ну, ты сочинитель! – похлопал меня по плечу Руслан, – Не поверю, что тёте всего девять лет! А сколько тогда твоему отцу?
Я не хотел отвечать на этот вопрос. Я знал, что мне на это ответят.
– А у него, наверное, нет отца и матери тоже, – вмешался в разговор задиристый мальчик, – я видел, что его привела в школу бабушка.
Они опять рассмеялись.
– Как же так? – поинтересовался Руслан, – тётя есть, а папы нет? Давай, выкладывай, что-то тут не так.
Я опустил глаза и хотел убежать от них домой. Не хочу я в такую школу ходить. Я думал, тут учить будут, а тут простой двор, в котором простые мальчишки задираются.
– Славик, – окликнула меня учительница, – ты куда собрался?
– Отца своего искать, – весело ответил за меня Руслан, – ну, или тёте жаловаться, что мы интересуемся его семьёй.
– Немедленно прекратите! – строго сказала Мария Семёновна, – это очень некрасиво себя так вести. Семьи бывают разные. Или мне, Руслан, про твою всем рассказать?
Парень тут же перестал улыбаться и опустил глаза.
– Простите меня, пожалуйста, – попросил он, – я так больше не буду.
– Вот так-то лучше, – по-доброму проговорила учительница, – так, давайте строиться, сейчас линейка начнётся.
Куда строиться, зачем, какая линейка и откуда она начнётся? Нас что, измерять всех будут? Все эти мысли промелькнули в моей голове. Оказалось, что выражение "в линейку" означает в ровную линию. Каждый класс должен был встать на заранее отмеченное на асфальте место и выстроиться по белой полоске в четыре ряда по четыре человека в ряд. И так все классы образовали квадрат. К микрофону вышел директор и поприветствовал учеников, учителей и родителей. Далее нам прозвенел первый звонок, и мы все пошли по своим классам.
В классе у доски стоял стол учителя, а напротив расположились парты. Я впервые видел такие столы, совмещённые снизу со скамьей. Сидеть на ней было жёстко. Расстояние между скамьёй и столом было очень узкое, и чтобы пролезть на неё, нужно было приподнять часть стола. Он был так устроен, что к низу была на петлях прикручена деревянная планка, она-то и открывалась. Когда садишься, эту планку ставишь на место, и получается полноценный стол. Он отличался от обычного письменного тем, что столешница была немного наклонена. Вверху имелся желобок, в который нужно было положить карандаш, и круглое углубление справа, в котором размещали чернильницу и перо. Тетрадки нужно было придерживать, иначе они норовили скатиться с парты и упасть. Сбоку парты находился крюк, на который нужно было повесить ранец. Очень неудобно всё сделано. Зачем так придумали? Я не мог сосредоточиться на словах учительницы, так как следил за тем, чтобы ничего не упало. Нам показали, как должны быть сложены руки. Мы должны были их положить на парту с локтями, левую поверх правой. И если хотим ответить или спросить что-то, то нужно поднять левую руку, дождаться разрешения учительницы, потом встать из-за парты и только после этого говорить. Это было очень сложно и неудобно, поэтому я дождался, когда урок закончится и прозвенит звонок на перемену. Только тогда я подошёл к учительнице и спросил:
– Мария Семёновна, а меня дома учили, что класть руки на стол некрасиво, особенно с локтями! Когда бабушка видела это, она брала ложку и ручкой от неё тыкала в мои локти, чтобы я их убрал.
– Какие буржуазные замашки, – с ужасом проговорила учительница, и ответила мне: – Правильно тебя учили дома, особенно за столом нельзя выставлять локти. Это некрасиво, но когда ты сидишь за партой или пишешь за столом в тетрадке, то руки должны быть на столешнице, это помогает спине не уставать и держать осанку. Понял меня?
– Да, спасибо! – ответил я. Ох уж эти правила. Их так много. В каждом месте свои. Как тут всё запомнить? Зачем это нужно? Кто всё это придумал и зачем?
Эти вопросы я не задавал учительнице, я помнил, как мама уставала от этого. Я просто размышлял. Учительница сказала, что когда нужно будет возвращаться на второй урок, снова прозвенит звонок. Я пошёл со школьного двора на футбольное поле, чтобы поразмыслить над увиденным и услышанным. Потом улёгся, наблюдая за старшими ребятами, гоняющими по полю мяч. Звонка всё не было. Но я же ответственный мальчик и поэтому решил проверить, может, я его просто не услышал? Зашёл во двор. Дети всё еще бегали по нему. Значит, звонка не было. Я со спокойной совестью вернулся на поле. Но чувство тревоги не покидало меня. Не могла перемена длиться так долго. Я снова вернулся на школьный двор и увидел, что он пуст!
– Вот, я же говорил, – сказал я сам себе, – хорошо перепроверил, а то ещё больше опоздал бы. Я подбежал к двери класса и постучал.
– Войдите, – послышался голос учительницы.
Я открыл дверь и вошёл.
– И где ты пропадал, Славик? – учительница посмотрела на меня с любопытством.
– На перемене, – захлопал я глазами от стыда, – я не услышал звонка, так как был на поле и потому несколько раз прибегал во двор проверять, и когда он оказался пуст, я пришёл в класс.
Все почему-то рассмеялись.
– Тебе очень повезло, – заговорила, улыбаясь, Мария Семёновна, – ты прогулял два урока, а прибегать умудрялся в аккурат на перемене. Вот такой казус у тебя получился!
Я не знал, что такое "казус", но по реакции всех решил, что это не очень страшно.
– Проходи на своё место и принеси мне дневник, – сказала учительница.

Вот так я в первом же классе, в первый учебный день заработал первую запись в дневнике красными чернилами: "Прогулял два урока".