Окруженцы. Предатели и каратели, ч. 1. 1941

 
Корни окруженческого предательства надо искать не только в характерах и мотивах людей, а больше - во влиянии на них общегосударственного устройства и его безжалостных политических проявлений. Как бы ни был порочен царизм, но в тех условиях не произошло бы то, что случилось во второй войне с Германией, особенно в её начале. Хотя и до октябрьской революции было много грехов верховной власти.
Но в Первой мировой с понятиями измены и предательства было проще.
А во второй с немцами сказались плоды большевизма и гражданской войны. Гражданская война в СССР с приходом немцев продолжилась.

Сейчас, судя по СМИ и прочему, довольно высок уровень симпатий населения к  СССР и ностальгии по тому времени, даже у молодёжи, в нём не жившем.
Можно представить ностальгию довоенного народа, жившего в довольно спокойном царском времени – и крестьян, хоть недовольных, и рабочих – но те и другие имели большие семьи и кто работал – тот не голодал. А самые активные и здоровые ещё и благоденствовали. Уж про интеллигенцию, скорее, образованную прослойку, и говорить нечего. А к началу второй мировой войны после гражданской прошло всего менее двух десятилетий. И с НЭПа чуть больше десяти лет. И ещё много разных факторов, кроме экономического. 

Вот в «Аргументах и фактах» от 28 мая - 3 июня 2025 в статье о последней битве войны рассказывается о восстании против немцев батальона вермахта «Царица Тамара», в основном грузин из бывших пленных, на острове Тексел. Вот со слов сына очевидца, на вопрос «русскому»: «Ты почему в кителе вермахта?» ответил. – Мне было 20, дали форму, или надень или расстреляем». А ведь и Муса Джалиль тоже служил в легионе вермахта «Идель-Урал». И на согласие влиял не только страх.
А дивизия РОА армии А.Власова (одна, вооружённая, из трёх формируемых) в Праге в мае 1945 тоже выступила против немцев на стороне пражских восставших.
Сам Власов оправдывал организацию этой армии благими помыслами – сохранить жизнь военнопленных. А ведь тогда, пишут, около ста тысяч были выведены из лагерей. Но власовцы как военное соединение вермахта было допущено на фронт только в 1945, близко к их поражению.

Однако предательство само по себе, как нарушение моральных общественных норм и государственных законов достойно осуждения и презрения повсюду и во все времена вне оправдывающих обстоятельств.
Хотя трактовка предательства вне суда – самосуд (но и советский сталинский суд над военными – это просто процедура с известным уже приговором, а разборками занимались энкавэдэшники с навыками и установками «1937-го года»).

Тогда окруженцы считались потенциальными «предателями» либо безвозвратными потерями. И «предателей» можно было стрелять без суда.
Но даже у немилосердного Ленина было дифференцированное мнение: «В личном смысле разница между предателем по слабости и предателем по умыслу и расчету очень велика».
А в сталинские грозные годы справедливо оценить явление предательства было довольно трудно, ситуации сложные, слишком широки границы субъективизма да и установки власти очень категоричны и антинародны.

В словаре В.Даля про предательство и измену - следующее.
Преда;тель – «изменникъ, вероломецъ, крамольникъ, лукавый челов;къ, душепродавец.  Предательствовать - промышлять предательствомъ, лукавымъ обманомъ, снискивая доверенность л;стью и изменой».
А измена – «нев;рность, предательство,  коварный переходъ, присоединенье къ противнику».

По советским законам и воинским уставам плен приравнивался к предательству.  В Уставе внутренней службы прямо указывалось: «Воин обязан до конца выполнить в бою свой воинский долг перед Родиной. Ничто, в том числе и угроза смерти не должна заставить военнослужащего сдаться в плен».

С 1926 года по законодательству за сдачу в плен предусматривалась высшая мера наказания с конфискацией имущества, но с оговоркой - если это не было вызвано боевой обстановкой.
Через год в «Положение о воинских преступлениях» добавили: «Каждый военнослужащий обязан выполнить свой воинский долг согласно данного им торжественного обещания (красная присяга) “не щадя своих сил, ни самой жизни”.
В тридцатые народ уже приучали к понятию, что бойцы и командиры Красной армии в плен не сдаются. Сталину часто приписывают высказывание, что «в Красной Армии нет военнопленных. Есть только предатели и изменники Родины».

И карательным органам в начале войны в отношении военнослужащего было всё равно - добровольно ли сдался и умышленно перешёл на сторону врага или был пленён по трагическому стечению обстоятельств. Изменник и предатель! И для усиления обвинения традиционно приписывали ещё шпионаж, вредительство и пр.
По словам Пифагора, одинаково опасно бесчестному вручать власть, как и безумному меч.

В июне 1941 появился совместный приказ НКГБ, НКВД и Прокурора СССР о привлечении к ответственности членов семей заочно осужденных «изменников Родины».
В августе для усиления воздействия Сталин от имени Ставки (с подписями её членов) подписал приказ №270 «Об ответственности военнослужащих за сдачу в плен и оставление врагу оружия».
Вот два абзаца из него.
«Командиров и политработников, во время боя срывающих с себя знаки различия и дезертирующих в тыл или сдающихся в плен врагу,… расстреливать на месте».
«Если такой начальник или часть красноармейцев вместо организации отпора врагу предпочтут сдаться в плен, – уничтожать их всеми средствами, как наземными, так и воздушными. 
А семьи сдавшихся в плен красноармейцев лишать государственного пособия и помощи».

А солдаты, попавшие в окружение, они же без лукавства, обмана и умысла, не сами туда пошли… Их же завели с верхов, обстоятельства и особенности характеров и профессионализма комсостава. Есть цифры, может, и не точные, но отражающие тяжесть катастрофы начала войны: в 1941 году у немцев  на Восточном фронте около 4 млн. наших пленных, и в первые полгода  из них погибло около 3 млн.

А ведь кроме мощных продуманных огневых ударов и танково-пехотных клещей врага подействовал очень пагубный психологический удар, который нанесли себе сами. Как же так, ведь говорили, что мы самые сильные и непобедимые с армадой самолётов и танков, их больше всех в мире! 

Вот ещё за три года до войны и чистки командиров в статье «Армия страны социализма» газеты «Правда» от 23 февраля 1937 года написано:
«Советский строй воспитывает таких бойцов, каких ещё не знал мир. Наша пехота обладает исключительно высокой подвижностью и выносливостью.  Советская страна гордится своими мощными мото-механизированными и военно-воздушными силами, оснащёнными первоклассной боевой техникой. Красная армия имеет такой тыл, которого никогда не имела и не может иметь ни одна армия в мире. Красная армия, достигнув высокого уровня боевой и политической подготовки, отлично оснащённая и вооружённая, по праву гордится своими успехами.  Красная армия, руководимая… полководцем тов. Ворошиловым, готова к схватке с любым врагом».
В 1939 году газеты писали: «Советский Союз не только располагает самой передовой в мире военной техникой, но и самыми лучшими людьми, управляющими этой техникой. В руках советских бойцов, предводительствуемых советскими командирами, военная техника творит и будет творить чудеса!

И в новом Полевом уставе РККА (ПУ-39):
«На всякое нападение врага Союз Советских Социалистических Республик ответит сокрушающим ударом всей мощи своих вооруженных сил.
Если враг навяжет нам войну, Рабоче-Крестьянская Красная Армия будет самой нападающей из всех когда-либо нападавших армий.
Войну мы будем вести наступательно, с самой решительной целью полного разгрома противника на его же территории».
(И там же лживое: «Самым ценным является человек сталинской эпохи»).

До финляндской войны настроение, создаваемое ГлавПУ во главе с Мехлисом, а он в РККА был главным идеологом и пропагандистом, было «шапкозакидательское». Эйфория! Атмосфера непобедимости и силы отражена в строках ставшей популярной в 1938 году песни.
Если завтра война, всколыхнется страна…
И врага разобьем мы жестоко!
Полетит самолет, застрочит пулемет,
Загрохочут могучие танки,
И линкоры пойдут, и пехота пойдет,
И помчатся лихие тачанки.
И на вражьей земле мы врага разгромим
малой кровью, могучим ударом!
А создание настроения самоуверенного спокойствия оказалось «медвежьей услугой» и содействовало ошеломительному удару врага! Для солдат и даже офицеров это был шок. Не только огневой, но и психологический. (Психологический фактор чрезвычайно важен – вспомним первые залпы наших катюш, атомные бобы в Японии и пр. ).
Вот его проявления: растерянность и крушения ожиданий - в небе только немецкие самолёты – наших нет либо их сразу сбивают. Танки прорываются и давят в ячейках разбросанных по одиночке солдат. Их и потоки пехоты вслед за ними не остановить. Где наши армады техники? Оказаться окружённым – это плен. И расстрел. Значит бежать. И бежали, в панике побросав оружие. А немцы уже обладали большим наступательным опытом с сильными офицерскими кадрами, необходимыми разведданными и продуманными операциями, наносили точные арт- и авиаудары по позициям, скоплению техники, складам. (Детальная информация у Солонина и Суворова, хоть их считают врагами). 

В начале войны пропитанная страхом расстрела в немецком плену и жёстких репрессий окруженцев своими армия была подавлена физически и морально.
От самоубийств удерживали жажда жизни и надежды на чудо и «соломинку».
Сейчас невозможно судить – кто чего заслуживал – этим занимались особые отделы, госорганы безопасности, позже – СМЕРШ. Что мы за оценщики из двадцать первого века – не тот уровень и не то время!

Но многие пострадали и незаслуженно.
И ненависти в начале войны было больше, скорее, не к немцам, а к своим начальникам, бросавшим солдат, и к Ставке, - гнавшим солдат в неподготовленные атаки на хорошо вооружённых врагов и их танки, даже с палками вместо ружей (Это не трёп, а неопровержимые факты).  Катастрофический драматизм!

Немцев помнили по первой мировой. Относились к ним с уважением.  И договор у нас с ними был, и сотрудничество. И ТАСС за несколько дней до войны успокаивал. А кто-то даже хлебом-солью встречал их как освободителей от большевиков.
Ненавидеть за то, что напали первыми без объявления войны? За бомбардировки городов? За успешность? Война есть война…
Ненависть появилась, когда мы наступали и видели, что творилось на захваченной ими территории, да ещё мощная пропаганда в газетах с призывом: «Убей немца!» А всего раньше это ощутили миллионы несчастных, попавших в плен и брошенных своей «народной» властью.  Да их ещё причислили к предателям! И их ждал расстрел.

А немцы – удачные, хорошо обмундированные, обеспеченные патронами и техникой, сытые, уверенные, стремительно продвигались, подавляя наше сопротивление. Ощущение их превосходства было во всём. Они же - управленцы, аккуратисты, инициативные военные и хозяйственные мыслители и практики. Вот слова Э. фон Манштейна: «Мы были принципиальными противниками ни к чему не обязывающих «советов», которые означают смерть всякой инициативы и представляют собой способ завуалировать ответственность».
А у наших офицеров вместе с растерянностью и упадком духа в первые месяцы войны не хватало командирских качеств немецких офицеров и, кроме военного опыта, ещё и гражданского мужества. А скольких потеряли сразу!

Но причины развала фронта в начале войны были не только в командовании.
Как верно заметил Артём Кресин (Проза.ру), что «рядовой состав армии в 1940 - 1941 годов был из сельского населения. Они были обижены на власть за "загон в колхозы и бесчеловечное раскулачивание. Может быть, они и не желали победы Германии, но оказавшись в тяжелейших условиях окружения не хотели умирать за эту власть».
По результатам переписи 1939 года крестьян было 49,8 %, а к началу войны население СССР увеличилось за счёт новых территорий ещё на 20 млн. А уж среди них враждебных к новой власти было гораздо больше. А ещё сколько рабочих и служащих за десять лет образовалось из детей разорённой деревни. 
Очевидцы вспоминали, что даже в центре страны, в Пензе, Ярославле, в сороковом году был голод, люди ходили в лохмотьях.

Но такой огромной и трудноуправляемой страной, как Советский Союз, особенно после краха Российской империи, государственных и идеологических устоев, руководить было очень не просто. Сложился народ, кроме положительных качеств, под давлением обстоятельств истории, географии, при многонародности и многобожии с невысокой культурой, «жестоким, даже с жестокостью садистической» (Горький), с присущностью «зверства и греха» (Достоевский), со слаборазвитым чувством чести (Бердяев), усилившихся из -за катастроф революции и братоубийственной войны. 
Ленин, хорошо понимая русский народ, сделал ставку не на пролетариат, которого в стране почти не было, а на крестьян с их изменческой сущностью и не ошибся в расчёте на политический успех с развёртыванием гражданской войны и войны против церкви. И народ вдобавок «рухнул в автономную вседозволенность» (И.А.Ильин).

А вот некоторые армейские дополнения по германской войне из мемуаров генерала А.И.Деникина. Он отметил при невысоком культурном уровне солдат (и интеллигенции) «внутренний органический недостаток нашего народа – недостаток патриотизма».  К тому же выяснилась его эмоциональная неустойчивость – воодушевление при победах и упадок духа при поражениях.
Но громадное достоинство основной массы русского народа - обладание «необычайным долготерпением в перенесении ужасов войны. Она часто шла с голыми руками против убийственной высокой техники врагов, проявляя высокое мужество и самоотверженность…» 
Но часто спонтанно, не организованно.
А у немцев, кроме прочего, одни из основных национальных черт – дисциплинированность и рациональность. И они не эмоциональные, как славяне. И был у вермахта прочный старый испытанный офицерский состав, а офицеры - сердце любой армии!

Из мемуаров одного немецкого офицера из грузинских эмигрантов о первых днях войны против СССР: «С первых же дней наступления на СССР немцы столкнулись с совершенно для них непонятным явлением. Это был явный отказ очень большого числа солдат просто сражаться».
Историк начала войны, антисоветист, Марк Солонин, он может не нравиться, можно его выводам не доверять, но по изучению документов и в изложении обстановки факты не придуманные, уж точно, – и его частное мнение таково - в начале войны определяющим в успехах немцев было отношение армии к делам большевистской власти.

Вот некоторая информация из немецких отчётов по результатам допроса пленных за первый месяц войны.
«Обмундирование в очень плохом состоянии, частью изодрано. Обувь частично сильно потрёпана, используются запасные подмётки. Пленные очень жалуются на плохое снабжение продовольствием. 25 июня многие жаловались на то, что они ничего не ели с начала войны…»
«Основная масса красноармейцев – колхозники, враждебно настроенные в отношении советского режима, так как у них была отобрана частная собственность. У большинства отцы сосланы, убиты либо живут в тяжёлой нужде. Войска продолжают сопротивление лишь под сильнейшим террором…»

Уверен, что подобные опасные сведения о настроениях в армии поступали и к Сталину от НКВД. Июль 1941 – время создания Особых Отделов, главной задачей которых считалась борьба с предательством, бегством и дезертирством в Красной Армии, а также информирование о положении дел в частях, разговорах и настроениях для принятия соответствующих мер.
Не показали пример офицеры и политруки, труся, убегая от плена, переодеваясь в гражданское, бросая партбилеты и своих солдат. Яростное сопротивление оказывала лишь малая часть РККА, руководимая патриотами, людьми чести и долга.
И были приняты жёсткие постановления и меры в отношении сдачи в плен. (см. «Окруженцы. Предатели и каратели» ч2).

Однако, бегство и дезертирство не были повсеместными. «Многие части переживали тяжёлые дни, и всё-таки, разогнанные танками и авиацией врага, они искали руководства. Они хотели воевать…» (К.Рокоссовский).
22 июня К.К.Рокоссовский, освобождённый перед войной из застенков унижаемый, избиваемый, покалеченный, не побоялся нарушить инструкции и приказы и своевременно встретил врага достойно. Дважды выходил с руководимыми им бойцами из окружения. Благодаря созданной им из отступавших частей ударной группе, спас от окружения под Смоленском две армии. (А уже через год, руководя двумя фронтами, сам окружил немцев в Сталинграде).

О героизме первых дней войны - «Окруженцы. Герои начала войны. 1941».


Источники информации в части 2.

Продолжение следует.