Позднее Возрождение - угасание импульса

 

«Господи, дай, чтобы я всегда желал большего, чем могу сделать»
Микеланджело Буонарроти

Для творчества всегда необходимо как минимум два импульса: тот, что
исходит непосредственно с небес, и другой – рождённый из сугубо земной
среды, где творит художник…
Работая над книгой «О живописи», я уже начал писать о расцвете Барокко,
но что-то мешало приступить к данной теме. И я снова вернулся к Позднему
Возрождению – почувствовав, что пропускаю крайне важный аспект, без
понимания и анализа которого невозможно правильно осмыслить всю
динамику формирования мировой живописи.
И тут, прежде всего, следует начать с понимания контекста происходящих
процессов – в то самое время, когда рушились стереотипы: тема Античности
тесно переплелась с христианскими сюжетами, а полотна заполнили
придуманные цвета да ломаные линии. И всё происходит на фоне того, что
Италия, как родина Возрождения, стала катастрофически быстро утрачивать
экономическое и политическое влияние колыбели Возрождения – оказавшись
тем сладким пирогом, что рвали на части Франция и Испания (позже к ним с
готовностью присоединилась Англия и даже Германия!). Атмосфера культа
гуманизма и красоты, царившие прежде, сменилась всесильем религиозных
реакционеров. Богатые города Италии (и так страдавшие от постоянных
междоусобных войн!) подвергались грабительским набегам. Единое
культурное пространство было подорвано, а культ красоты почти
повсеместно сменился культом силы и жестокости завоевателей.
Экономический рассвет плавно перетекал в закат.
Постановление Тридентского Собора прямо закрепляло за католической
церковью контроль над художественным творчеством, ввело цензуру и резко

сузило саму возможность художникам творить вне жёстких религиозных
доктрин и догм. Что и привело к миграции части художников из Италии в
другие страны, усилившей тренд на угасание. Но импульс Высокого
Возрождения являлся настолько мощным, что (даже в дыму сражений и
общего упадка!) он не мог просто так уйти в небытие. То там, то здесь
возникали новые имена и направления – молодые побеги Позднего
Возрождения стали, словно после пожара, прорастать мощным деревом в
других географических пространствах, особенно в северной Европе.
Именно в тот период (несмотря на всю нестабильность, а может и благодаря
ей!) начался переход от авторских мастерских и цехов – к созданию первых
художественных Академий. Пионером стала Академия рисунка во
Флоренции, открытая в 1563 году. И вскоре после этого, в 1584 году, братья
Карраччи основали в Болони Академию с претенциозным названием
«Вступивших на правильный путь». В основе учебного процесса лежала
доктрина о необходимости глубокого и всестороннего изучение
художественных методов и приёмов великих мастеров живописи.
Но процесс обучения потребовал и теоретического осмысления самого
художественного наследия, что вызвало к жизни литературные работы по
теории живописи, к каким безусловно относится выдающейся работа
«Жизнеописание наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих»
Джорджо Вазари, напечатанное в 1550 году и включавшее в себя 178
биографий его современников. Своим эпохальным трудом автор не только
заложил основы будущего искусствоведения, но также и проложил путь к
множеству новых художественных дисциплин.
В течение ближайших пятидесяти лет художественные Академии возникли
во всех крупнейших столицах европейских государств, с обширными
штатами учителей и теоретиков – чем положили водораздел между
профессиональными живописцами-академистами и ремесленниками-
примитивистами. Данное обстоятельство определит на будущие времена два

непримиримых вектора движения художественного процесса: у каждого из
них сложится собственная питательная среда, потенциальный «социальный
заказчик» и зритель…
А. Бронзино, Пармиджанино, Челлини и многие другие профессиональные
живописцы стали звать себя «художниками-маньеристами» и копировать
стиль творцов Высокого Возрождения. Особенно высоко ценился ими
Микеланджело, свободно относившийся к принципам классического
искусства, а посему возведённый маньеристами чуть ли не в Абсолют.
Именно маньеристы культивировали изображение человеческого тела в
неестественных позах, широко применяли изломы линий при изображении
композиций. И они же поставили на поток выписывание портретов
современников, так как за это платились большие деньги.
В этой связи хочется особо выделить работу Пармиджанино «Мадонна с
длинной шеей». И, конечно, Иеронима Босха, писавшего картины в стиле
«алла прима» – живописца, кому до сих пор нет равного в столь непростой
задаче изображения человеческих эмоций средствами художественного
выражения. Мне кажется, что именно картины Босха, с особым
художественным языком, – как раз и стали ответной реакцией на весь
консерватизм той сложной эпохи. Найдя затем продолжение в работах
Брейгеля Старшего и многих других представителях Северного Позднего
Возрождения.
Может, именно поэтому картины Босха так высоко ценил коллекционер и
тонкий ценитель живописи, король Испании Филипп Второй, скупавший все
работы живописца. Понимая, что приобретает не только самый мощный
памятник современности, но и высочайшую вневременную ценность
художественной мысли человечества.
Именно Босх создал особый Космос, где уместилась вся история
человечества – с его страхами рождения и смерти, с всепожирающими

монстрами, странным образом уживавшимися с ранимостью человеческих
душ, с детскими эмоциями во всей их первозданной свежести.
Необходимо отметить, что в ту сложную эпоху и в других сферах – таких как
литература, в лице Сервантеса и Шекспира в Англии, Лопе де Вега и Рабле (с
пятитомным романом «Гаргантюа и Пантагрюэль») – также создавались
шедевры, откуда со временем выросли важные художественные методы и
эстетические предпочтения.
Но без анализа работ Никколо Макиавелли и Мишеля Монтеня, появления
утопий Томаса Мора и Кампанеллы – анализ времени будет неполным.
Считается, что каждая эпоха имеет начало, наивысший взлёт и угасание. Но
Позднее Возрождение сохраняло в себе реалистическое направление – в лице
гениев Тициана и Веронезе Тинторетто. Можно сказать, оно стало мостом в
другую историческую эпоху, что мы называем Барокко.
Но если бы меня спросили, через какие имена художников можно выразить
всю противоречивость и сложность описываемого времени, то я бы прежде
всего выделил Иеронима Босха и Тициана. Два взаимоисключающих (по
творческому подходу) гения – своего и не только времени! Являющие собой
мощные ветви одного дерева, называемого поздним Европейским и
Северным Возрождениями. Они впитали в себя все интеллектуальное и
эстетическое богатства эпохи.

Космос Босха и его демоны
Странно, что фанатики инквизиционного трибунала не сподобились сжечь на
костре – как и Джордано Бруно! – Еруна Антонисона ван Акена, более
известного как Иеронима Босха (взявшего творческий псевдоним по
названию города, где родился и прожил всю свою скромную жизнь).

Нет художника более парадоксального, более мистического – чьё творчество
настолько ярко пронизано демонизмом и чертовщиной. Творца, что через
придуманные собственным воображением символы и знаки раскрыл всю
внутреннюю суть соплеменников.
Когда инквизиция сжигала на костре Джордано Бруно, а Галилей испуганно
каялся, отрекаясь от исповедуемых идей – человечество всё так же рожало
детей, умирало от чумы, пьянствовало, молилось, выживало в бедности и
богатстве, со страхом глядя в завтрашний день. Суть творчества Босха
оказалась крайне многослойной – по отношению к дикой реальности: с
горящими кострами инквизиции, с ангелами на стенах церквей и
ежедневными смертями, в окружении которых творил художник.
Задолго до работ Зигмунда Фрейда и полотен Сальвадора Дали – Босх при
помощи кисти и красок применил метод анализа бессознательного в
человеке. И результаты данного анализа – при совмещении несовместимого,
целого набора демонов и безобразных чудовищ! – вылил, как ушат с
помоями, на зрителей.
Но вот что странно: в век поиска ереси и неистовой борьбы с ней, картины
Босха стали признанными шедеврами. Хотя от них шарахались и с
отвращением отводили глаза. Но именно то, что изобразил художник,
притягивало своим омерзением и ужасом – воплощая потаённый людской
психологизм и космическую фантасмагорию на одном полотне. Что и
представляло, собственно, саму жизнь в её крайних проявлениях!
Полотна Босха стали высоко цениться и активно покупаться, породив целую
плеяду художников подражателей. Где точкой апогея его последователей
стал Брейгель Старший – великий фламандский художник, объединивший в
своих работах психологизм и космическую бесконечность, властвующую над
земной суетой. Такого понимания безумия до этих художников просто не
существовало – и не будет после них. Они создали особый мыслящий мир,

где внутри разместили человечество во всей его интеллектуальной и
духовной наготе… Такое подвластно только гениям!
Тициан – совсем иная крайность данного процесса. Он – летописец времени
сильных характеров. Его портреты – энциклопедия своего времени, где
красота внутреннего мира человека отображена на лице. Да, здесь заметно
влияние школы Леонардо и Рафаэля, чьими методами Тициан овладел в
совершенстве. Но он пошёл дальше – работая с жирными красками (особенно
с его любимыми красным, чёрным и белым), создавал полотна, опираясь на
глубину творческого воображения. И никакого «алла прима» (что
подразумевает за один творческий акт закончить работу: «пока не высохла
краска») здесь никогда не применялось. Каждая его работа, начатая и
отставленная в сторону, ждала нужного часа – неделями или месяцами.
Порой стоя развернутой изображением к стене – и так дожидалась своего
часа, когда мастер приступит к работе и уберёт из жирного куска краски всё
лишнее.
Как он мог, максимально ограниченно используя кисти, при помощи пальцев
и ладони создавать перетекающие друг в друга тона на бессмертных
полотнах? Ведь как известно, в конце жизни он полностью отказался от
кисти и других инструментов – став писать только пальцами. Что сродни
музыкантам, что кончиками пальцев могут чувствовать музыку, посредством
струн и клавишей. Возможно, Тициан достиг удивительного умения
«ощущать цвет» кончиками пальцев. Хотя это только мои предположения...
Но точно известно, что Тициан любил жизнь и красоту окружающего мира,
гениально переносив пережитое на полотно. Мы знаем, что он очень мало
работал с живой натурой, а черпал образы из глубин подсознательного. И
раскрывая всю красоту человеческого тела, полностью отказался от
солнечного света на полотне – создавая фон, что зарождался в его фантазии.
Он, конечно, сильно рисковал, рисуя женские фигуры (наполненные
очарования и сексуальной чувствительности!) в эпоху господства ханжества.

Но Тициан чувствовал и безмерно любил женское тело, любовался им. А
затем эту любовь и восхищение воплощал на холсты – может, именно потому
уже при жизни был объявлен гением? Один из немногих творцов, кто прожил
жизнь, полную почёта и славы за талант и трудолюбие, при том не имевший
проблем со Святой инквизицией.
Я бы сравнил Тициана в живописи – с Оноре де Бальзаком в литературе
(написавшем, за короткую полувековую жизнь, более 90 романов; при том
создав полную галерею светской жизни Парижа!). Тициан за свои 88 лет
создал (по разным оценкам) от трёхсот до пятисот художественных полотен,
не считая больших алтарных проектов и других работ. Целая вселенная!..
*
Период, называемый Позднее Возрождение, проложил путь к новому
художественному витку в Искусстве, что исследователи «окрестили» Эпоха
Барокко.
Но о ней мы поразмышляем чуть позже.