Глава 2. Улика

- Не похоже, чтобы ему было чего сказать в своё оправдание! – сказал торжествующий верзила.
     Человек, что некогда был юристом в Лондоне и в чьей опустившейся душе ещё имелись остатки уважения к закону,  схватил Дика за плечо.
- Очнись, парень! Защищайся! Мы все видели прошлым вечером, как ты вышел со своим партнёром, и с тех пор никто не видел его живым! Расскажи всё! Прежде всего, когда ты добрался до дома?
- Я вовсе не был дома, - медленно произнёс Дик, пытаясь собраться с мыслями и непроизвольно отмечая, что земляной пол в хижине весь истоптан, а один из стульев перевёрнут. 
- Ах, вот как? – бывший юрист скрестил руки на груди и осмотрел Дика с таким видом холодной вежливости, с каким судья мог бы осмотреть подозреваемого на скамье подсудимых. – И как прикажешь тебя понимать? Не возражаешь сказать нам, где ты провёл ночь?
- Под открытым небом.
- А! И что заставило тебя предпочесть открытое небо собственному крову?
- Не понравилось соседство трупа, - предположил ещё кто-то, но добровольный «дознаватель» тут же бросил на него укоризненный взгляд.
- Я потерял свой нож, - начал Дик.
     При слове «нож» в толпе произошло движение и всеобщее внимание утроилось, так как некоторое время назад бывший доктор – среди золотоискателей каждый второй был кем-то бывшим -  заявил, что смерть жертвы была вызвана, несомненно, ударом ножа. 
- Я хватился ножа по дороге и повернул назад в салун, чтобы забрать его.
- Кто-нибудь видел его там после двух ночи? – спросил «дознаватель», обводя присутствующих взглядом.
- Я туда не пошёл. Я передумал. Не стоило того после вчерашней находки. Я присел отдохнуть и, должно быть, заснул.
     Дик ещё не успел договорить, как неправдоподобность собственных слов так поразила его, что голос его дрогнул. Поднявшийся вокруг ропот усилил его тревогу, но всё же не настолько, чтобы он всерьёз поверил, что не сможет доказать собственную невиновность.
- Так когда же ты видел своего партнёра в последний раз?
- Когда расстался с ним на дороге, повернув к салуну.
- Как ты можешь объяснить его смерть?
- Никак, - с отчаянием сказал Дик. – Я ничего не понимаю.
- У него были враги?
- Нет.
     Все слушали допрос с уважением, почти благоговейно, преисполненные почтения к этой видимости соблюдения формальных процедур. Но один из толпы, тот самый верзила, начал проявлять нетерпение.
- Какой смысл во всей этой болтовне? – воскликнул он. – Дело простое, что твой нос. Парень зарезал, и за то должен болтаться в воздухе.
- Не так быстро, дружок.
     Бывший законник делался всё любезнее, ходя кругами вокруг своей жертвы.
- Всего лишь справедливо дать ему шанс, пусть докажет своё алиби, тем более что тут и юрист имеется. Спрошу ещё раз, - и он снова оглядел толпу, - кто-нибудь видел этого человека, с тех пор как он вышел из «Звезды надежды» вместе со своим партнёром? Только лишь с ним одним, заметьте! 
     Никто не видел.
- Плевать мне на твоё алерби, что бы ни значила эта заморская штучка! – зарычал верзила, который когда-то был мясником. – Говорю же, дело – простое как грязь.
- Итак, алиби не установлено, - продолжал законник, нимало не смутившись. – Перейдём теперь к мотиву преступления! Кому выгодна эта смерть?
- Да кому ж ещё, как не ему! – закричал хор голосов, среди которых вдруг чётко прозвучал чей-то тонкий голос:
- Не далее как три месяца назад Джонни Кэмерон сам сказал мне, что если только он сорвётся с крючка, его двоюродный брат унаследует его долю на прииске.
- Пропустите свидетеля! – скомандовал законник, превратившийся к этому времени в нечто среднее между прокурором и судьёй.
     Маленького, болезненного вида человечка вытолкнули вперёд.
- Что ты знаешь?
     Тот, в простоте души,  поведал, как он, Самуэль Фокс, когда Джонни лежал в лихорадке весной, принёс ему хинин и ухаживал за ним. Однажды, когда температура особенно поднялась, Джонни сказал: «Для Дика лучше будет, если я умру. Я для него только бремя, и если он найдёт золото, то, без меня, останется больше для него и его девушки, ведь он спит и видит, как сделает её богатой».
- Я спросил его, - пояснил свидетель, - неужели у него нет других наследников, и он сказал мне, что в целом мире он один как перст.
- Это так? – вопросил самозваный судья, обратив взгляд на обвиняемого.
- Да, - ответил несчастный Дик.
     Толпа угрожающе загудела. Этот случай вызывал общее возмущение именно потому, что в этом разношерстном собрании, имеющем одну цель – золото, порядочность по отношению друг к другу и соблюдение договоров были условием выживания. Для них вор был хуже убийцы. А если, как сейчас, вор и убийца объединялись в одном лице, то милосердия от них, ревниво наблюдающих друг за другом в непрестанном страхе за жизнь и кошелёк,  не жди!  Ведь Дик, как они предполагали, не только лишил Джонни жизни, но – что того хуже – законной доли добычи!
- Алиби нет! Мотив налицо! – подытожил бывший юрист, загибая пальцы с обломанными ногтями. – Так?
- Да! Да! – завопила толпа, придвигаясь ближе.
     Тот поднял руку.
- Минутку, друзья! Есть ли у тебя что-то ещё, что ты хочешь сказать? – ласково обратился он к обвиняемому.
- Нет, ничего, кроме того, что я не делал этого.
- Что же ещё тебе остаётся сказать! В чем дело?
     В этот момент тщедушный свидетель, на которого напирала толпа сзади, наступил на что-то, прикрытое тряпьём, и непроизвольно отбросил его ногой в сторону.  Кто-то другой бросился к этому предмету и выпрямился с окровавленным ножом в руке.
- Я видел этот нож у него! – послышался чей-то истеричный вопль.
- Подайте сюда corpus delicti, - приказал законник.
     Он повертел предмет в руках, в то время как возбуждённые люди, чтобы лучше видеть, напирали со всех сторон. Это был довольно хороший складной нож, на его самом большом и открытом лезвии виднелись чёрные пятна.
- Это его! Его! Вон инициалы на рукоятке!
     Действительно, на рукояти были вырезаны хорошо различимые буквы R. C.
     Бывший юрист протянул нож Дику.
- Это твой? – спросил он кратко, вся ласковость исчезла из его тона.
     Дик взял нож и тупо уставился на него, как некоторое время назад на труп на полу.
- Да, это мой нож.
- Верёвку! Дайте верёвку связать ему руки! – дико заорал верзила.
- Тот самый, который, как ты ранее сказал, ты оставил в салуне? – уточнил бывший юрист. Ему пришлось повысить голос, чтобы перекрыть вой толпы.
     На лбу Дика выступил холодный пот. До сих пор он держался достаточно стойко, так как его поддерживало сознание собственной невиновности, но теперь он вдруг понял, что бывают осуждены даже невинные люди и даже в настоящих судах.
- Но я, правда, оставил его в салуне, - пробормотал он, чувствуя, как ноги подгибаются под ним. – Я не знаю, как он попал сюда. Говорю вам, я не делал этого.
- Итак, теперь имеется и улика, - начал «судья», но толпе уже было не до соблюдения видимости законности. Формальности уже были излишни. Появление на сцене ножа развеяло последние сомнения, если они у кого-то были. Дюжина рук протянулась схватить Дика – тех самых рук, которые ещё так недавно тепло пожимали его собственную. Его сопротивление было мгновенно сломлено, руки связаны за спиной, и разъярённая толпа потащила его вон из хижины к группе ольховых деревьев неподалёку. Бывший мясник взял на себя обязанности палача с такой же готовностью, как бывший юрист – обязанности судьи.
     Бедный Джонни остался лежать в хижине, один одинёшенек, и лучи утреннего солнца легли на его запрокинутое лицо.