Керченский поход

               
                1699.
 
   Под неутомимой деятельностью Петра к весне 1699 года на Воронеже было изготовлено 86 военных судов, предназначенных для похода в Азовское море. К этому числу было еще 18 кораблей которые были оснащены от 36 и до 46 пушками, 4 галеры в 64 висла, 20 галиотов, 20 бригантин, 12 скампавей, 2 яхты и 10 корабельных ботов, 500 стругами, нагруженных провиантом. Капитаны кораблей, офицеры штурманы и матросы были нанятые иноземцы из Голландии, а военные команды для ведения морского боя состояли из урядников и солдат Преображенского полка, и Семеновского, командовал судами опытный моряк вице-адмирал Крёйс, но главным командиром флота был Русский боярин Ф.А.Головин, назначенный  после смерти Лефорта в достоинство генерал-адмирала.
   

   Выступая в поход, Петр написал правила, в какой последовательности должны были идти суда. В конце апреля первая российская армада снилась с якоря. Флот вышел из Воронежа частями по реке Дону к Азовскому морю.
   

   У Паншина Петр остановился на три дня, чтобы дать время собраться всему флоту и примирить казаков с Калмыками, стоявшими станами за Паншиным не далеко друг от друга по обеим сторонам Дона, в намерении решить свои обычные распри за отгон табунов и стада оружием. Казаков было до тринадцати тысяч, Калмыков до пятнадцати. Посланные к ним боярин Шеин и князь Б.А.Голицын успокоили и развели враждующих.
   

   Между тем пока примеряли  казаков с Калмыками, на берегу, служивые раскинули шатры. Петр сошел на берег прогуливаясь смотрел как войны готовились к трапезе так как подходило время обеда. Зашел Петр к вице-адмиралу Крейсу, который в то время со своими земляками ловили черепах и их вскрывали. Петр удивился и спросил:
   

   - Для чего это? И зачем так вы поступаете с черепахами.
   

   Крейс ему ответил:
   

   - У нас в Голландии – как это по русский, а стряпают да, да кушать. Это блюдо называется «фрикасе».
   

   Петр подумал и улыбнувшись, попросил и ему приготовить такое блюдо к столу.
   

   - Да и не сказывайте из чего оно приготовлено. Хочу своих бояр попотчевать.
   

   Пригласил он своих бояр, значится к себе на обед и стал угощать. Вельможи ели «фрикасе» с наслаждением, на вкус черепахи были похожи на молодых цыплят. Гости ели и ничего не подозревали, что «фрикасе» приготовлено было из мяса отвратительных земноводных. Когда гости все съели, Петр решил позабавиться, и велел принести пирующим останки перьев мнимых цыплят. Когда внесли вместо перьев черепаховые останки, к общему удивлению все были довольны неожиданным поворотом о блюде «фрикасе» и стали смеяться. Но смеялись не все, Салтыкову и Шеину сделалось тошно, от чего смех еще больше развеселил всех.
   

   В середине мая флот вышел из Паншина, подойдя под Азов флот, встал на якорь, и произвели пушечную пальбу со всех судов.
   

   Прошло более трех лет, как Петр не видел Азова, и он решился пройтись осмотреть крепость, да и что изменил за это время, инженер де-Лавалль. Осмотрев сооружение крепости, Петр остался, очень доволен. Город был совершенно перестроен: пять бастионов, с двумя равелинами к морю, а Алексеевский к степной стороне с Петровским фортом на противоположном берегу Дона, служили теперь Азову надежною защитою от всякого покушения Турок и Татар.



   Страх мало-помалу сгинул, и появились наконец первые улыбки, как первые цветы. На зелёный покров улиц и дворов высыпали ребятишки. А в гривах лошадей, населявших Москву едва ли не наравне с людьми, запестрели алые, голубые, синие, зелёные ленточки — знак близящихся праздников.


   Иноземцы уже не опасались ездить по улицам в немецкой одежде. Их становилось всё больше и это были торговые люди, были среди них и ремесленники, врачи, аптекари одним словом, мастера своего дела, нанятые по царскому указу. Детвора бегала за ними с криками: «Скоблёные рыла — свинья изрыла!» Но скоблёные рыла появилось и среди бояр. Новое входило быстро, направляемое железной  рукою царя. Но старое не поддавалось, Русь стояла на своём! Стояла твёрдо, стойко, как стояла веками.


   С утра Петр был трезв и деловит. Выпил кружку бодрящего рассола и позавтракал, прошелся  от одного окна к другому он сел к столу и что-то стал читать, затем отложил  бумаги и призвал к себе Головина.
Когда вошел Головин, Петр ему сказал:


   - Вот, что Федор Алексеевич едим в Воронеж. Надобно подвергнуть наказанию ленивых да наградить праведных. А мне ещё достроить корабли.


   - Петр Алексеевич, получен ответ из Швеции. Те триста сотен пушек, что пожаловал пред своею кончиной король Карл XI, наследник его Карл XII нам отправил чрез Нарву.


   - Вот это хорошо, - оживился Пётр, -  они то нам ох как с требуются. Мы чугунных пушек лить не научились, глядишь, и сии послужат нам образцом.
В Воронеже Петр осмотрел корабли и совсем огорчился. Корабли были плоскодонные и для морского хода не очень-то годились. А по-иному нельзя было: и так дном о речное дно тёрлись.


   От каторжной работы плотничий народ убегает в ближние леса. С людьми царские слуги обходятся немилостиво. Не было ни крова в холод, ни еды досыта. Хворают и мрут. Беда!


   Нехватка людей никак не восполнить. Бушевал царь, грозился наказать виновных. Да кого винить? Да одного себя и винить. Столь широко размахнулся, не соразмерив с возможностями.


   И отводил душу Петр - работая топором. Набил руки до кровавых мозолей.

   Рукавицы бы ему, а он к ним не привык. Топорище выскальзывает!


   Как быть далее? Случился близко лекарь. Дал совет, показавшийся поначалу насмешкой. Лечи-де мозоли собственной мочой.


   Хохотнул было, а потом всё-таки опробовал: верно, заживляет! Вот ведь какие чудеса бывают.


   Великое было торжество, когда корабль заскользил по стапелям при стрельбе пушек и приветственных криках толпы, а затем, врезавшись в воду, гордо встал, покачиваясь мачтами.


   После спуска корабля на воду, Петр срочно уехал в Москву на встречу с генералом Карловичем и бранденбургским посланником фон Принценом. Они прибыли для создания прочного союза. Встреча была открытая, так как враг находился на севере, и у него были свои планы. Это была Швеция, увеличивая свое влияние на соседние страны, она готовилась покорить очередную страну. Кто станет жертвой - Польша или Россия?


   Тогда ещё правил Карл XI - осторожничавший и не склонный к войне. Но его преемник, Карл XII, был совершенно другого взгляда. Он придя к власти стал лихорадочно готовится к войне, пополняя и без того большую армию новыми полками. Цель была ясна, он готовился к войне.


   - Пусть, король Август, не ослабляет своих военных приготовлений, и вербует новых резидентов в Швеции. Я не свожу с неё глаз и за всеми государственными тяготами не упускаю из виду нашего общего врага, - прощаясь с гостями, напутствовал Пётр, генерала Карловича.


   Карлович не спускал глаз с царя. В них читались преданность и восхищение.


   - Будьте уверены, ваше царское величество, в крепости нашего союза. Его не смогут расторгнуть никакие силы. Король, мой повелитель, разделяет чувства, которые связывают нас: Польшу, Саксонию и Россию.


   На другой день Пётр уже ехал в Воронеж.


   Думному теперь уже советнику Прокопию Возницыну поручено было вести переговоры о мире, а мир с турками был нужен для того чтобы начинать войну - со шведами.


   Всё обдумал Пётр. И выходило, что доколе на Черном море ему не бывать. Черное море было слишком далеко удалено от европейских морских путей. Более всего он же стремился к Европе.


   Вот если выйду на Балтику! Ох, до чего заманчиво! Там, на берегах Балтики, видел Петр выход в Европу. Там пролегали все главные морские пути, для торговли в первую очередь, да для ученья. ...  Да и оттуда всех можно достать по-быстрому.
Утвердившись на Балтике, можно диктовать свою волю. И стать в первом ряду европейских держав, а то всё числили Россию в державах азиатских.


   В общем османцы были неуступчивы. А когда речь зашла о Керчи, и вовсе взвились.


   Ни та, ни другая сторона не уступала. А ноябрь дышал холодом.


   Месяц шёл за месяцем, а переговоры всё тянулись и тянулись. Уж и новый год наступил, и турки наконец поддались: согласились на двухгодичное перемирие.


   Возницын совсем устал от переговоров с турками и написал царю: «Государь, немцы знают, как свои дела весть, и сей мир сильною рукою и в потребное себе время сделали. Я сие покорно донёсши, паки твоей государевой милости молю: помилуй грешнаго и убогаго своего сироту, а лучше я сделать сего дела не умел».


   Помиловал Петр  сироту и велел возвернуться в Вену к прежней службе. Внял, однако, его совету: послать бывалых переговорщиков на военном корабле в самое логово турецкое, дабы турок подивить и устрашить. Вот какие корабли мол у нас есть.


   Мысль благая. Но прежде царь решил устроить торжество по поводу не совсем обычному. Будучи в заморских краях, нагляделся он на тех краёв государственные награды, именуемые орденами. И решился учредить свой российский орден — таковая пора приспела.


   Покровителем Руси издавна почитался святой апостол Андрей Первозванный — потому первозванный, что был первым сред двенадцати апостолов, и ещё потому, что первым посетил Русь для святого крещения. Вот царь и заказал ювелирам знак сего апостола. Задуманы были и кавалерские одеяния, и иные атрибуты ордена.


   Орден Петру понравился. День апостола Андрея празднуется 20 ноября, кавалерам предписано являться в таком одеянии: в длинной зелёного бархата епанче.


   Золото, серебро, эмаль, алмазы и брильянты — всё сверкало и искрилось. Пётр подержал в ладони орден и остался доволен. Он не раздумывал, на кого возложить первый орден, кто будет его первым кавалером. Конечно же, Фёдор Головин! Генерал-адмирал, глава Посольского и иных приказов.


   И вот состоялось награждение первым российским орденом. Головин чувствовал себя неуютно в европейской одежде. Он нахлобучил на лоб непонятную шляпу, чтобы окружающие не заметили его недовольное лицо.


   Царь увенчал его орденом и облобызал.


   — Имя твоё, Фёдор, теперь будет вписано в историю, — произнёс государь. — Ежели послужу, как ты служил, Отечеству нашему, то ты и меня со временем увенчаешь сим знакам.


   Так, к слову, оно и вышло: спустя три года Головин увенчал царя орденом.


         Епонча – старинная русская одежда – длинный широкий парадный или дорожный плащ.