Грешница эвакогоспиталя 2114

     Расскажу о моей родной бабушке Анастасии Яковлевны Журавлевой, в девичестве Малыгиной 1895 года рождения.
   Ушли мои фронтовики в иной мир, сами уже не расскажут ничего, а память о них живет, мало кто такое слышал…
   С детства помню потрясающие истории о службе моих родных на фронте, в эвакуационном госпитале №2114.
   Помню, как в 1965 году, зимой часов в двенадцать ночи, в наши старые деревянные ставеньки постучали. Мы все проснулись, испугались, включили свет. С улицы мужской голос учтиво повторял: "Здесь живет Анастасия Яковлевна Журавлева?" Стук продолжался, нужно было отвечать, ведь на дворе ночь, шум на всю улицу, беспокойство соседям. От страха я спряталась под бабушкино теплое одеяло.
   Бабуля, глотнув воды, громко ответила: "Здесь. Чего надо?"
   Голос с улицы продолжал: вас беспокоит станция переливания крови. Просим открыть дверь, поговорить надо.
   Бабушка сразу ответила: "Сейчас, подождите". Словно этот голос ей был знаком. Для меня, шестилетнего ребенка, слова "станция переливания крови" звучали волшебно, безопасно, я была уверена, что с моей бабулей ничего не случится. Она бесстрашно ушла открывать двери незнакомым людям в морозную ночь.
   Одеваясь, бормотала: "Уже два года как заявление написала, чтобы убрали мою карточку из картотеки Красного Креста. У них все сведения о донорах хранятся, нет моих сил ходить отмечаться, кровь сдавать, мне за семьдесят, давление мучает, иногда встать с кровати не могу, а ведь приехали… Пенсии нет после войны 19 лет... Пока живы были мои сослуживцы медики, в Красном Кресте хоть лекарства от давления бесплатно выдавали, а теперь и этого нет…". Собираясь, она крестилась.
    Моя мама сказала ей: "Ты же можешь не ехать?"
"Как не ехать, раз пришли? Видать, срочно надо оказать милосердие. Это – промысел божий! Никого из доноров моложе не нашли, ведь сдача крови – дело добровольное, люди ночью спят, отдыхают".
   Она быстро вышла из дома в зимнюю стужу. Вернулась с клубящимся паром, взяла донорскую книжку.
"Вы спите, я скоро, по-фронтовому, карета ждёт, обратно привезут». Ушла.
   В те шестидесятые годы в Астрахани "каретой" называли скорую помощь. Бабушка уехала в полночь спасать жизнь незнакомому человеку, умирающему на операционном столе в больнице "Паробичев бугор", а мы жили в 20 минутах ходьбы от больницы.
   Через час она вернулась, а мы не спали, сказала, что сдала кровь, как на фронте, напрямую переливали, карета ждала, поэтому так быстро вернулась. Она была ослаблена, уставшая.
   Как-то я спросила у мамы, кем же была на фронте моя бабуля?
- Донором крови. Твою бабулю призвали на фронт в 47 летнем возрасте, а таких возрастных на фронт не положено брать, тем более женщину. Уговорили её врачи «Станции переливания крови» оформили документы, потому что нужна была её бесценная универсальная кровь первой группы там на передовой в операционных госпиталя.
   Под бомбежками, когда мессеры бомбили эшелон эвакогоспиталя №2114 в котором моя мама и бабуля работали спасали раненых, она отдавала свою кровь добровольно, прооперированным нуждающимся в этой порции жизни солдатам и офицерам, морякам и пехотинцам, летчикам и разведчикам так часто, что, сама забывала, сколько раз в месяц уже сдавала, а может быть, специально забывала, чтобы больше спасти раненых?»
   Конечно, в госпитале многие врачи сдавали свою кровь. А если негде проверить группу крови для переливания? Бактериологическая лаборатория разбомблена, документы отсутствуют с указанием группы крови? Только она со своей кровью и могла спасти человека. Выздоравливающие раненные называли её наша мама, а врачи «НЗ», на случай экстренного переливания крови при отсутствии Бак. Лаборатории. Ведь её кровь можно было влить любому человеку, и он не умрет, будет жить и выздоровев вернется в боевой строй и будет защищать вековое захоронение своих предков, свою Родину!
   После многократных переливаний крови Анастасия Яковлевна, оказавшись совершенно без сил не могла ходить, работать- санитарить, выхаживать солдат. Врачи её лечили, восстанавливали, давали усиленное питание, ставили на ноги. Были, конечно, периоды без боёв, это когда лаборатория работала, группу крови можно было определить, тогда моя бабуленька восстанавливалась и оживала, опять до очередного кровопролитного боя.
   А запасы донорской крови при доставке на фронт часто были недостаточны или быстро заканчивались, портились в дороге, особенно летом без холодильников, а дальние расстояния доставки донорской крови и перепады температуры погоды предугадать было невозможно. Во время бомбежки или артобстрела осколок мины, или бомбы мог уничтожить все запасы, и тогда каждый в операционной, зная точно свою группу крови, группу крови раненного соглашались на переливание. Так и спасали солдат под стук колес, под обстрелом и бомбардировками в операционных эвакогоспиталя №2114, предполагаю так же было в каждом госпитале Красной Армии.
    Анастасия Яковлевна в город Астрахань вышла за муж из Балаково Саратовской губернии. Овдовев сдавала донорскую кровь с 1935 года за продуктовые карточки, от частых заборов крови карточки выдавали на усиленное питание, так спасая от голода свою дочь и двух приемных детей. Тайно от всех молилась и молилась…Время было такое.
    Только 1937 году она стала официальным, профессиональным донором регулярно сдавала кровь до 1965 года. Я решила приблизительно посчитать, сколько-же крови моя бабушка сдала за 30 лет. В среднем получилось около 130 литров качественной, универсальной крови. Такой эликсир жизни она отдавала людям в операционных, любому умирающему от кровопотери человеку, который ей не был вообще знаком и возможно никогда не узнал её фамилии, не вспомнил о ней потом. На фронте кровь отдавала сознательно, много, порой до потери сознания, чтобы он-солдат жил и воевал, землю российскую освобождал! Побеждал! Это было её служение Родине, личный вклад в победу.
   По христианской религии кровь ей нельзя было сдавать никогда, грех великий, а как же сынки-защитники отечества? Им нужна донорская кровь! Поэтому днем она сдает кровь спасает солдат, а вечером в потайном уголке эшелона молится, отмаливает грехи на икону «Иверскую богородицу», заступницу-защитницу, и так всю войну от Астрахани до Берлина.
   Уже НКВДшники на неё не обращали внимания, она сильно котировалась в госпитале у врачей, как "НЗ". Не мешали так сказать совершать чудеса, подвиг за подвигом, все отмечали после её крови больные хорошо и быстро восстанавливались, писали руководству госпиталя благодарности добрые слова для Журавлёвой Анастасии Яковлевне, копии чудом сохранившихся благодарностей сегодня хранятся в фондах Астраханского Краеведческого музея. Благодарности письменные свидетели тех времён это все что могли оставить после своей выписки спасённые солдаты. Эшелон выгрузив пролеченных солдат уезжал к новым местам дислокации, и никогда обратно не возвращался, поэтому писем служащим госпиталя не писали, найти адресата было невозможно, поэтому адреса служащие госпиталя никому не оставляли, и найти их после войны было невозможно.
   А ведь в те времена за хранение икон, использование культовых принадлежностей в госпитале могли её комиссовать или куда выслать…доносы на неё писали, а врачи за неё заступались, объясняя её уникальность, что называется, «убедительно просили не замечать» сотрудников НКВД охранявших покой госпиталя, ради раненных солдат.
   Во время кровопролитных боев кровь приходилось сдавать порой и 4 раза в месяц, и до потери сознания, но это практически не учитывали документально. Несовершенство медицинской системы учета в боевых обстоятельствах понять можно, а как измерить милосердие?
   Моя родная бабуля Анастасия Яковлевна (Малыгина) Журавлева – пример самопожертвования, милосердия, истинного патриотизма.
   Такие истории не забыть.  Возрастная русская женщина 1895 года рождения, родом из с. Балаково Саратовской губернии, проживала до замужества по ул. Воскресенская ныне Вольская дом №39. Из купеческого рода Малыгиных, владела только старославянским письмом и языком, безграмотная по советским понятиям, обыкновенная санитарка госпиталя, персональный донор крови не жалея себя, спасала жизни раненных солдат.
О ней после войны все забыли и пенсии у неё не было до её смерти 22 года.
Историй запомнила несколько, чем горжусь иногда пишу, плача.