Христос впереди

Татьяна Ивановна выглядела заметно моложе мужа. Она и была прилично моложе.  И молодостью, относительной, объяснялась ее мобильность. И независимость. Если женщина за мужем как за стеной, то ей и подскакивать незачем. Но Татьяна Ивановна мужа как стену вовсе не рассматривала. В мобильнике она шарила куда лучше мужа.  И с автомобилем освоилась раньше. Хоть машина была куплена на деньги мужа, - Татьяна Ивановна вышла не за нищего, - но, откровенно говоря, до нее супруг покупать машину и не рвался. Его все устраивало. Квартира нормальная. В центре города. На такси хватает. Куда торопиться.

Татьяна Ивановна и до замужества, и в первые годы замужества зарабатывала мало. А после замужества перестала о заработке волноваться. Однако очень скоро поставила мужа перед проблемой: для полноценной семейной жизни нужна машина. Нынче уже самые рядовые граждане машины покупают. И муж сдался. 

Понятное дело, что на права сдала она. И водила она. Но спустя время ей уже это надоело. К Татьяне Ивановне с правами пришли обязанности. Теперь ей нужно было всюду успевать. Но она понимала, что личная свобода, в том числе свобода перемещений нагружает.
И она настояла, чтобы муж тоже пошел учиться. И хоть он, обычно приклеенный к ноутбуку, сдал на права, все же предпочитал кататься пассажиром.  Хоть и ему машину вскорости купили. И не дешевую. Води не хочу. Точнее, мужу досталась первая. А Татьяна Ивановна села на новую. Муж же садился за руль только тогда, когда ему было крайне нужно. Так что чаще всего Татьяна Ивановна моталась на своей ласточке. Иногда с мужем, но чаще без него.


Правда, первое время ее водительской практики Татьяне Ивановне представлялся такой киношный сюжет: поломалось у нее что-то в машине. И вот стоит она у обочины. И подруливает этакий мачо.  Но машина не отказывала даже по мелочам. И Татьяна Ивановна с одной стороны была этому рада.   Не потому что ее ласточка дороже дорожной романтики. А потому, что знакомиться не обязательно на дороге. И это только в кино знакомство на обочине — это нечто. А в реальной жизни серьезные мужчины даже не унижают себя поднятием крышки капота. 

Благодаря машине Татьяна Ивановна позволяла себе маленькие, невинные, как она считала радости жизни. Милые встречи. Муж, ее проконтролировать не мог. Скорее, мог, но и не помышлял.  Он был не то, чтобы крайне доверчив, скорее реалист. Придерживался такого принципа: за мной ты, мальчик. не гонись.  Если нельзя объять необъятное и не порывайся. Поэтому он и не пробовал требовать верности жены. Все равно не получится.
 
А Татьяна Ивановна думала, что по-настоящему мудрая жена должна быть осторожна.  Как Штирлиц. Не вызывать подозрений. И Татьяне Ивановне иногда казалось, что если наших бойцов невидимого фронта награждали орденами, то ее бы в первую голову наградить бы следовало. Орденом Штирлица. Нет такого ордена? Нужно учредить. И наградить ее и ее подруг. Например, Ирочку, так дважды, а то и трижды. Как маршала Жукова.

Муж не отрывался от письменного стола.  Она так и говорила подругам: муж у меня не выездной. И вдруг выяснилось, что он то как раз был выездным. Она с ее пролетарским происхождением о таком и не думала, ей такое не светило. А у мужа, как оказалось, прощупывались какие-то корни. И она стала раскапывать его корни, созваниваться с его родней.  Раскапывала как археолог, аккуратно. А когда пыль десятилетий спала, стало понятно, что имеют право на выезд.  И тут, после того как Татьяна Ивановна поработала экскаватором, пришлось взять на себя роль и подъемного крана, и тягача.

Однако Татьяна Ивановна была не из тех, кто бросается в омут, очертя голову. Она прорисовывала будущее очень скрупулезно. Как терпеливый художник сначала делает эскизы.  И когда перед ними уже четче нарисовалась перспектива переезда, Татьяна Ивановна стала снова взвешивать все плюсы и минусы. Вдруг она, наслушавшись подруг, усомнилась что «там» медом мазано. Есть там и бандиты, и мошенники. А муж – большой ребенок. Кроме этого все нужно начинать сначала.

Но, как разогнавшийся носорог не может свернуть с пути, так и муж. Теперь он увидел цель, должен был боднуть ее своим рогом.   И к тому же Ируся, подруга, сказала, что у супруга Татьяны Ивановны такая клевая работа и такая неоднозначная репутация, что он своими статьями может зарабатывать где угодно. А что касается бандитов, они кругом. Но, нужно надеяться, там они сидят по тюрьмам или притонам, а не ездят с мигалками. И Ируся, - на то и училка русского и литературы, - припомнила строки Киплинга: «и, если ты способен все что стало тебе привычным выложить на стол, все проиграть и все начать сначала, не пожалев того, что приобрел.» Взвесив «за» и «против», Татьяна Ивановна решила, что Киплинг прав.

А когда переехали, когда муж боднул рогом свою цель, он этого словно и не заметил. Тот же компьютер. Зато Татьяна Ивановна заметила. Ей приходилось быстро осваиваться в новой реальности.  Бытовой английский она уже к тому времени подучила. Так что, освоилась. Она стала инициатором максимально быстрого приобретения машины уже тут. Но скоро машину пришлось продавать. Переехали в другую страну.  Потом еще раз. И наконец осели тут на острове. И всякий раз продавали и покупали. Квартиры. Машины.  Совсем не так, как в прошлой жизни, когда Татьяна Ивановна с родителями и братом жила с рождения и до своего замужества в двухкомнатной хрущевке.

Сейчас она привыкла к сознанию, что машины и квартиры можно и нужно менять без сожаления, если есть желание, возможность и светит вариант лучше. Только ноутбук у мужа оставался прежним. Такой, на котором основная клавиатура оставалась еще русской.  Он так и говорил: ноутбук у меня такой же его рабочий инструмент, как лопата у могильщика. Я им закапываю трупы.

   Когда они осели на острове, муж сказал, что им и одной машины хватит. Он, как обычно, почти не вылезал из сети. Такова профессиональная вредность. В машине он привычно занимал пассажирское кресло и теоретизировал, что ему и общественного транспорта хватило бы.  Особенно тут, где за день можно весь остров объехать.

Татьяна Ивановна не возражала, но, когда была не в духе, считала, что муж использует ее. Так же, как свой ноутбук.  И он ею закапывает труп строй жизни, как своим старым ноутбуком с русской клавиатурой. Она если подумать, тоже походила на ноутбук. На нем можно было переключить клавиатуру. И на ней. она быстро перестраивалась. То она вела себя так словно освоилась на острове. То вдруг говорила мужу что чувствует себя одиноко как Робинзон Крузо. И если бы не он, она бы никуда не уезжала.   

Она упрекала мужа, хотя чувствовала, что не права. Но она себя прощала. Но жалела себя. За свою судьбу, когда она вынуждена распрощаться со своими подругами, и даже охладеть к ним.  Она считала, что все это из-за мужа, что он к ее подругам относится холодно. Но она мужа прощала.  Лучше ему быть с ее подругами холоднее, чем с излишним жаром. Тем более, что многие подруги говорили, что его считают талантом.

Но талантливый человек и мобильный - не одно и то же. Это у Пикассо были разные периоды творчества, а у ее мужа только одно – компьютер как лопата могильщика неизвестно чего. Муж, косный и неповоротливый, отказался подтверждать водительские права, ссылаясь на то, что не собираешься привыкать к местному левостороннему движению. А Татьяне Ивановне машина была нужна как воздух. В магазин, к Стеллочке, знакомой еще по России.  И к тем, с которыми завела знакомства на острове. Жизнь то еще далеко не закончилась.  Ну и с мужем куда-нибудь прошвырнуться не лишне.
 
Водила она хорошо, аккуратно. Одно ей не нравилось, что муж всякий раз со своего пассажирского места позволяет себе иронизировать по поводу одной из ее совершенно невинных и ничего не значащих привычек. Татьяна Ивановна каждый раз, начиная движение, произносила как заговор: Иисус Христос впереди, матерь божья позади, ангелы по бокам, ...  и так далее.

Хотя конечно ни религиозной, ни суеверной она не была даже близко.  Но произнести несколько слов в начале пути не помешает. Но муж постоянно говорил, что это не несколько слов, а целый доклад. Мол тут такой длинный перечень святых, что от присоседившихся к машине со всех сторон транспортное средство быстрее износится. Машина дорогая. Не тот «Жигуль», с которого они в России начинали.

-  Нужно бы с них брать за проезд, - говорил он, - Хотя бы деньги на заправку и техобслуживание оправдаются. Ты бы зашла в православную церковь и сказала батюшке, что у тебя не машина, а святовоз. Возишь святых. Пусть они тебе компенсируют.   Да как с церкви что возьмешь?

Но. может быть благодаря заступничеству святых, машина летала, как ласточка. Муж и тут нашелся: для басурманской машины русские святые не помеха. Татьяна Ивановна не отвечала на глупости и на не отвлекалась от дороги.

  В конце концов Татьяна Ивановна даже оставила мысль, что муж сядет за руль. Может быть и к лучшему, что он сидит сиднем. Нет гарантии, что он машину не побьет и в кого-нибудь не влупится.  Пусть уж лучше пассажирит.  А для него каждый их совместный выезд был поводом поерничать. 

 - Что же ты святых местами не поменяла? – говорил он, - Тут ведь движение левостороннее.

 И как накликал. В какой-то момент, когда они уезжали после встречи с друзьями и Татьяна Ивановна, выруливая, стала чуть сдавать задом, и еще не начала перечислять небесных покровителей, послышался тупой удар.

Первый момент, удар, как удар судьбы.  Момент ужаса.  Тут она в аварии еще не попадала. Что это может быть? Татьяна Ивановна выключила двигатель и секунду сидела недвижно. Что-то проморгала сзади?  А вдруг там ребенок? Как он мог попасть? И компьютер не заметил?  Нет не может быть?  Скорее всего, на уровне бампера маленький столбик, который в зеркало не видно? Но чтобы компьютер не увидел?

Она вышла и направилась к багажнику.  Смотрела в ту точку, на которую, возможно, пришелся удар. И споткнулась обо что-то. На асфальте рядом с машиной лежала маленькая женская сумочка.  Когда она садились тут этой сумочки не было.  Она поняла, что именно эта самая сумочка и ударила по машине. Причем по крыше. Это меняло дело. От души отлегло.

 Но откуда эта сумочка взялась? С неба ангелы подбросили? Татьяна Ивановна подняла сумочку, покрутила в руках. Закрыта на змейку.  Она на минуту задумалась. Копаться в чужих сумочках неприлично.  Но именно раз эта сумочка – орудие преступления, Татьяна Ивановна решила, что имеет основания осмотреть, что же там внутри.  Но, еще она не успела ухватить за хвостик змейки, откуда-то с тротуара из-за другой машины ловко выскочила девица и буквально вырвала сумочку из рук Татьяны Ивановны. Татьяна Ивановна, оторопела от такой бесцеремонности,

Выхватившая - из таких, что тут пачками ходят.  Как видно, туристка. Но каким ветром ее занесло    в   тихих спальный, не туристический квартал?  Молодая. А одежда… мама не горюй.  В России в этой среде такое называют прикидом. Полная противоположность сдержанному классическому стилю Татьяны Ивановны. 

Не то чтобы Татьяна Ивановна свято блюла какой-то дресс-код. Но когда она привозила, привозила мужа на деловые встречи, именно классический стиль одежды соответствовал духу встреч.  Трудно представить, чтобы женщина ее лет и уровня жизни, -  к какому причисляла себя Татьяна Ивановна, -  ходила по городу и тем более приходила в гости в приличные компании в рваных джинсах.

Глядя на девушку, Татьяна Ивановна на миг вспомнила себя молодой.  Как она ходила в те годы?  Она тогда имела одни джинсы.  С рук взяла.  На вторые денег не хватало. Берегла как зеницу ока. Вот Светочка из джинс не вылезает. Тут Татьяна Ивановна подумала о дочке.   Сейчас Светочка вполне самостоятельная. Осела в Штатах.  Звонит редко.  Неужто тоже ходит в таком непотребном виде? На тех фотографиях, что она присылает, одета, конечно по молодежному, но вполне пристойно. Сколько это стоит в магазинах? Но, по крайней мере, Светочка денег не просила.

На той девице, что сейчас явилась очам Татьяны Ивановны был полный комплект.  Рваные джинсы, какое-то черти что и сбоку бантик, едва прикрывающее грудь, длинные непонятного цвета патлы, татуировки и на руках, и на щеке, уйма сережек в ухе, нос проколот.

Девица вырвала сумочку из рук Татьяны Ивановны и что-то затараторила. Не на английском, с такой скоростью, что Татьяна Ивановна ничего не разобрала. И в эту минуту что-то еще шлепнулось на асфальт. Это была книга.  Послышался голос сверху. На балконе второго этажа стоял парень и нес точно такую же нечленораздельную пургу. Исусик под стать девице. Худой высокий блондин с длинными льняными патлами. И такое впечатление, что завитый. С серьгой в ухе. Но удивительно, что Татьяна Ивановна не поняла ни слова.  Венгры, что ли?

Татьяна Ивановна вздохнула, объясниться с такой татуированной будет трудно. а ведь это вина это красатули или ее придурка. То есть, явный страховой случай. А поэтому нужно девицу притормозить. Ремонт тут стоит дорого. Да тут, собственно, никто не ремонтирует. А то потом доказывай. И что с нее возьмешь, с такой, с проколотым носом?  Татьяна Ивановна стала присматриваться к крыше машины. Есть ли повреждения? Муж тут же скажет, что святые не защитили.   

 А парень с балкона, это чудо в перьях, - если не в перьях, то в кудрях, - продолжал что-то извергать.  Татьяна Ивановна даже удивилась. К знакомым в этот дом ездит уже много раз.  Район тут тихий. Чужие не ходят. Дом трехэтажный и квартиры большие. Так что, плотность населения как на Чукотке.  Она уже к соседям друзей пригляделась. Но ни девицы, ни парня никогда не видела.  А они, как выясняется, непосредственные соседи их друзьям. Стенка в стенку. И тут девица прервала размышления Татьяны Ивановны, прокричав вверх в ответ своему кавалеру:

- Да подавись ты гавнюк.

  На чистом русском. И добавила еще. И тоже на русском. Да на таком русском языке, какого у Татьяны Ивановны дух захватило. Давно такого не слышала. Нет ей случалось и тут говорить с некоторыми своими подругами по-русски. Но сейчас это был совсем другой русский язык.  Понял ли ее парень? Неизвестно.

Но Татьяну Ивановну что-то тронуло, зацепило. Что именно? Образность языка?

Судя по всему, у парня с девушкой произошла какая-то размолвка. И выходило так, что кавалер ее самым грубейшим образом выгнал. И сумочку с книгой с балкона бросил. И это, тронуло Татьяну Ивановну. Она прожила с отчимом, который ее не сильно жаловал, и привыкла жалеть тех, которых выгоняют из дома.   

 Как видно и парня на балконе зацепила выразительность речи девушки. Или он понял, что ему говорят, или уловил интонацию.  Но он что-то ответил. Не по-русски, и не по-английски. Татьяна Ивановна снова не поняла. Парень состроил презрительный жест, плюнул и удалился с балкона.

- Так вы русская! -  удивилась Татьяна Ивановна 
 
- Бывшая, - усмехнулась девица,

-  Как это бывшая?  Бывших русских не бывает, - твердо заявила Татьяна Ивановна, - Я русская.

- И я была русской.

- Сейчас много украинцев…. И из Израиля тут приезжают русскоязычные, – намекнула Татьяна Ивановна в расчёте на более точный ответ.

- Нет я русская. А теперь перекати-поле.

Перекати-поле? Много Татьяна Ивановна наслышалась похожих обвинений в свой адрес. Она их привыкла пропускать мимо ушей. Когда собиралась уезжать, особых упреков не слышала. А вот как уехала и стала связываться с подругами по телефону, когда стала пересылать им фотки, так сначала было в ответ молчание. А потом наслушалась вдоволь.  Не все, конечно, ее обвиняли.  Но чем дальше, тем больше ее бывшие подруги оказывались ею недовольны. А Татьяне Ивановне казалось, что что-то меняется в стране.

 Татьяна Ивановна попробовала узнать у мужа, как его российские знакомые реагируют на все, что творится в мире.  Муж имел своих собственных знакомых. Это были серьезные мужчин, связанные с его профессией. Некоторые из его бывших коллег уехали из страны.   Но муж отвечал очень туманно, что считали его друзья, больше отмалчивался. 
 
Единственно что сказал муж, что страна идет своим путем. Что она этот путь не вчера выбрала. Просто сейчас она более четко обозначила цели и зашагала в выбранном направлении.
 
И Татьяне Ивановне из всей этой мозаики осуждений и одобрений приходилось выстраивать свою собственную картину. А выстроить она не могла. Картина все время разваливалась. Иногда она приезжала на неделю - другую в Москву.  Жила в Москве у подруги Веры. Ходила по городу и никаких изменений не замечала.  Все так же.  Вера все так же жила спокойно, вполне обеспеченно. Ни в чем не нуждалась. Занималась театром и эстрадой.  Как любитель, и скорее ка спонсор. Это хобби стало смыслом жизни. Но денег это ей не приносило. Деньги давал бывший муж. И оставшиеся за Верой после развода три сдаваемые в аренду квартиры. Судя по всему, у Вериного бывшего мужа ничего не изменилось. Деньги водились. Только вот на цены на перелеты Верочка стала жаловаться. 

А Москва, как и прежде, шумела, толпа плыла по тротуарам города, машины мчались по его мостовым.  И все же что-то изменилось. И эти изменения были видны в реакции некоторых подруг, которых теперь можно было причислить к бывшим. Некоторые не захотели с ней встречаться, а так прямо и сказали: ты, Таня, мало того, что уехала, но еще и, как в рот воды набрала. А родине как раз сейчас нужна моральная поддержка.

 Чего они от нее хотели? Она догадывалась, чего хотели. Но предпочитала обходить больные темы стороной. Вот это и сочли теперь предательством.  И бывшие подруги говорили в трубку, что они бы никогда родину не предали. Не уехали бы за сладкими печенюшками.

Дурочки, молча вздыхала Татьяна Алексеевна.  И мысленно в ответ повторяла слова мужа: если они такие умные, сделали бы так, чтобы в стране было хорошо, чтобы не тянуло уезжать. Вот задача умных. Так она думала, но приучилась ни с кем не вступать в спор. Попробовала как-то, но столкнулась с непрошибаемой холодной стеной. И судя по ее наблюдениям эта стена росла и в высоту, и в толщину, и в длину. Ей отвечали уже свысока: нам и тут прекрасно. Ну и прекрасно, если вам прекрасно, отвечала им Татьяна Ивановна.  А на то, что вы говорите, что родину не выбирают, так нет, как раз человек имеет право выбирать где жить.
И тут она повторяла соображения мужа. Как-то он ей сказал.

- Есть такие строчки: «Времена не выбирают, в них живут и умирают». А посмотри: иногда вылетишь из одной страны приземлишься в другой и как в другом времени. так что, бывает, меняя место проживания, меняешь не только место, сколько время, -  и видя, что жена не совсем его поняла, он добавил, - Ну смотри, простой пример: многие хотят из провинции переехать в Москву. А чем Москва лучше? Тем, что там люди живут уже в другом времени. 

- Как именно в другом времени? -  спросила Татьяна Ивановна, которая с родителями жила в другом часовом поясе, чем в Москве. У них в городке жизнь начиналась на два часа раньше
Но муж имел в виду не часовые пояса.
- А так, отъедешь на сто-сто пятьдесят километров от Красной площади, и ты уже в другом времени, -  сказал он, - другие машины, другие тротуары, другие мостовые, дома иначе выглядят.   А подъедешь к домику охраны иного дачного кооператива, - дальше охрана не пустит, - и видишь, что этот шлагбаум — это граница между разными временами. И тут разные машины, разные дома и прочее.  И не обязательно что жители этих домов тут родились. Просто в какой-то момент перенеслись из одного времени в другое.  Они божатся, что родину они не сменили.  И даже подпоют: с чего начинается родина с картинки в твоем букваре, с хороших и верных товарищей, живущих в соседнем дворе». А у них и буквари не те что в каком-нибудь Воронеже, и учителя другие, и дворы, и товарищи. Так если люди не считают зазорным бросить Воронеж и как-то приютиться в Москве, то почему нельзя бросить Воронеж и приютиться в Берлине или Тель-Авиве?  Какие моральные препятствия?



Татьяна Ивановна на это отвечала словами подруг, которые говорили, что для них имеются существенные моральные препятствия. Потому что, переезжая из Воронежа в Москву, ты не меняешь ни паспорт, ни страну, ни язык, ни традиционные ценности. А переезжая в Берлин или Тель – Авив, все меняешь. И главное, начинаешь лить воду на мельницу врага.

-  паспорт конечно, остается тем же. Но кроме паспорта многое меняется. Разве внутри садового Кольца и в Челябинске одни и те же духовные ценности. Всегда и во всем? – спрашивал муж.

 Татьяна Ивановна, не хотела углубляться. Но, именно слушая мужа, уверялась, что имеет право выбирать, где жить.   Вот и выбрала.  Но подруги говорили: видно там тебе плохо, если переезжаешь с места на место. а мы – где родился там и пригодился.

Когда Татьяна Ивановна в поисках истины, сказала это мужу, он спросил:

- Ну, и как же они пригодились?  Как их пригодность оценили. Вон твоя Ира просит, чтобы ты ей как-нибудь переслала лекарства.  Собственно, вольному воля.  Хотят жить там, кто против? Кто мешает? Даже похвально.

 И, казалось бы, вопрос был исчерпан. Но чем дальше, тем активнее подруги стали ее обвинять не в том, что уехала, а в том, что она продалась евреям. Что она специально выбрала такого мужа, с которым можно было уехать. Да, Татьяна Ивановна выходя замуж была не наивной девочкой. Она видела, что мужа очаровала. Она многих очаровывала. Но тут выбирала она. Трижды подумала и выбрала себе такого, который ее удовлетворял на перспективу. Умного и рассудительного. Но определенно, выходя замуж, она не знала о его еврейских корнях. Он сам о них мало что знал. И долго не упоминал. она сама раскопала как археолог.  Но уж если так получилось, говорила Татьяна Ивановна самой себе, то почему бы не воспользоваться возможностью. И потом, продолжая разговор с самой собой, заявляла, что ее в ее выборе и мужа и отъезда многое извиняет. Она уезжала из той страны, в которую еще можно было вернуться. А сейчас и вопрос закрыт. И поэтому она, не зная, что заставило девушку оказаться тут, уже симпатизировала ей.

Симпатизировать то симпатизировала, но все-таки машина дорогущая. Татьяна Ивановна кинула быстрый взгляд на крышу машины.  Вроде бы повреждений нет. Но тут увидела, что девицу то, что ее сумочка ударила по чужой машине, вовсе не смущает.  Та была озабочена собой.

-  Этот гад привез сюда, а обратно не дождешься - сказала девица, - Вы меня не можете подбросить к фонтану? Который в центре.

 Давно Татьяна Ивановна не встречала русский вот так на улице. Не то что давно, а тут на острове – никогда. Только когда ездила на континент. Чаще всего в Рим или Неаполь. Вот там она слышала на улице русскую речь.  Но тут, на острове, она избегала туристических маршрутов.  Может быть и встретишь русскоговорящих туристов, и то с большей вероятностью, это израильтяне.  Но эта татуированная туристкой не выглядела.  У туристов что-то другое в глазах.

Каким же ветром ее забросило? Тем более с такими прибамбасами. Татьяна Ивановна знала: получить возможность запросто так жить на острове не просто. Полиция за этим следит. И если тут и приживется эмигрант, тем более россиянин, вряд ли, чтобы в рванных джинсах.
Девушка уселась на заднее кресло. Муж оживился. Попытался ее разговорить. Но девушка   молчала.  За те полчаса, пока Татьяна Ивановна везла ее к фонтану, не сказала ни слова. Наверное, переживает из-за ссоры решила Татьяна Ивановна.  Высадили девушку, и Татьяна Ивановна сказала мужу.

- Что это ты хвост распустил?

- Ничего я не распустил. Просто интересовался как ее сюда забросило. Вот такое совпадение. Я ее видел пару дней назад.

- Интересно, где же ты ее видел, если ты от экрана не отрываешься?
 
- Вышел в магазин. Она стояла на улице.

- Мерещится?

- Точно она.
На следующий день Татьяна Ивановна подъехала в автомастерскую. Местные мастера– это жалкое подобие российских умельцев. Но мастер оказался опытным, поводил рукой по крыше, как мануальный целитель по спине пациента. Потом принес прибор, лекала. И показал на небольшую почти не видную вмятину.

Через пару дней Татьяна Ивановна заехала к друзьям, около дома которых и произошел инцидент. Рассказала, как было дело. Тем ее рассказ не понравился.  Они приняли новости очень настороженно.  Спросили, как выглядели девушка и парень.  Татьяна Ивановна описала. И еще сказала, что муж ее недавно видел недалеко от их продуктового магазинчика. И это друзей насторожило. Вот Борис, муж Татьяны Ивановны, девушку видел, а они, судя, по словесным портретам такой не знали. Ни ее, ни ее молодого человека в кудряшках.  Друзья вышли вместе с Татьяной Ивановной под балкон. постояли, огляделись, прикинули какой квартире принадлежит балкон. Решили пойти и поговорить. Посмотреть, какие такие фрукты-апельсины. Долго звонили в дверь квартиры. Молчание.

На следующий день друзья связались с Татьяной Ивановной и сообщили, что они нашли владельца квартиры. Квартира. оказывается, под съем.  И хозяин им сказал, что недели три назад ее на месяц снял какой-то мужчина средних лет. Вполне приличный на вид. Дал деньги вперед. И тогда друзья Татьяны Ивановны уговорили хозяина квартиры приехать и открыть квартиру своим ключом. И когда они с вместе с хозяином вошли, то увидели, что в квартире никаких признаков жизни. Ни вещей в шкафу, ни еды в холодильнике. И это и друзей Татьяны Ивановны и хозяина насторожило еще больше.  Оказалось, что договор с тем симпатичным мужчиной хозяин не подписывал. Так что никакого документального следа съемщик не оставил. Друзьям Татьяны Ивановны все это не нравилось. Они   считали, что стоит обратиться в полицию.
 
И они были так встревожены, что она им поверила. Те жили тут уже десяток лет и лучше ориентировались. Они сами позвонили в полицию и объяснили, в чем проблема.  Договорились что офицер полиции приедет завтра. На следующий день Татьяна Ивановна приехала к друзьям на встречу с властями. Вскоре подъехало двое полицейских. И хозяин той самой злополучной квартиры, которого уже стал тревожить такой поворот дела. Ключи-то от квартиры он тому мужику отдел. Хоть замок меняй.

Полицейские повторили те же самые действия, что раньше друзья с Татьяной Ивановной: вышли на улицу, посмотрели на балкон, спросили, где стояла машина. Потом попросили Татьяну Ивановну подождать у ее друзей, пока они осмотрят квартиру.  Татьяна Ивановна пила чай у друзей и ждала непонятно чего.   
Наконец полицейские вернулись после осмотра и попросили ее пока не уезжать. Тем временем, они спустились в свою полицейскую машину.  Почти час там торчали. Татьяне Ивановне надоело ожидание и она, выйдя на улицу, видела, что один из офицеров стоит у машины и говорит по телефону. Потом он подошел к двери небольшого кулинарного магазина которая находилась почти под балконом.   Вышел продавец. Они о чем-то говорили. И офицер указал вверх на стену. Тут Татьяна Ивановна увидела, что над дверью закреплена видеокамера.

 Рядом с ней разворачивалось что-то непонятное. И это непонятное стало ее утомлять и тревожить все больше.  Татьяна Ивановна вернулась к друзьям. Рассказала о результатах своих наблюдений. Ей казалось, что полицейские только изображают бурную деятельность. И даже не бурную. Толкут воду в ступе.  Но друзьям казалось, что просто так они бы тут не задерживались.

Прошло еще минут сорок. Полицейские вернулись в квартиру друзей и теперь взялись за Татьяну Ивановну. Целый допрос устроили. Друзья, которые лучше понимали местный язык переводили. Как она очутилась на острове. Чем живет, за кем замужем. Сколько времени. Чем занимается муж. Вопросы казались Татьяне Ивановне где-то уж очень личными, а где-то просто идиотскими. Какое им дело до ее личной жизни?  Ее и мужа в чем-то подозревают?  Что они мафиози? Или шпионы?  Хотя, она, конечно, понимала, что мафиози и шпионы подчас выглядят вполне пристойно. Она раздраженно сказала, что муж ее исследует общество, и где-то немного бизнесмен. Законов не нарушает.

Полицейские снова вышли и говорили по телефону у своей машины. Вернулись, открыли ноутбук. Поставили перед Татьяной Ивановной. И на экране   стали возникали один за другим женские портреты.  Знает ли она кого-нибудь. И вот она увидела недавнюю девицу. Указала на нее.  Полицейские снова вышли и снова стали звонить.

То, что она узнала девушку, меняло дело.  Значит, девица была в полицейской базе.  Татьяна Ивановна, встревоженная таким поворотом, ждала и говорила себе, что в их базе всякие могут оказаться. Мошенники, воришки, укрывающиеся от налогов.  Да мало ли кто. Но эта говорила по-русски – это раз. Борис ее уже видел – это два. Такие совпадения настораживали.

Полицейские снова вернулись и снова установили перед ней ноутбук. И вскоре таким же образом, как девица, был найден и ее дружок. Правда на фотографии коротко стриженный.

Полицейские снова стали звонить. Наверное, докладывали начальству.  Через несколько минут подъехала еще одна полицейская машина.  Оттуда вышла девушка с маленькой собакой. попросили Татьяну Ивановну открыть свою машину.  Татьяна Ивановна указала, где сидела девушка. Прямо за ней. Собака нырнула и почти сразу же ткнулась носом в низ спинки кресла водителя.
Полицейские извлекли маленький с ноготь прибор. Ей объяснили, что это подслушивающее устройство и маячок.

- Тот, кто установил его имел возможность и слышать, что говорят в машине, и знать куда вы ездите, - сказал офицер.
- Но зачем?  – удивилась Татьяна Ивановна, - Наши поездки – не тайна.

- Мы не знаем, -  полицейский пожал плечами, - Вам должно быть виднее. Лучше если вы об этом подумаете и нам скажете. Так нам будет проще их найти.   Те, кто установил прибор, знают. Иначе бы не старались.

-  Но зачем так стараться? Не слишком ли сложно? Квартиру снимать. Если было бы нужно установить, так я слышала, что специалист откроет любую машину в два счета.

- Не любую. Вашу открыть не просто. Нужно еще найти такого специалиста. Им как видно показалось так проще.

- Ну положим, - удивилась Татьяна Ивановна, - А зачем же эта девушка сразу как-бы указала след, заговорила по-русски?

- А если бы она не говорила по-русски и попросила подвезти, вы бы стали ее подвозить?

- Возможно, нет.  Такие просьбы от незнакомых - странность. Обычно заказывают такси.  – согласилась Татьяна Ивановна, - Но кто она такая?

-  Могу только сказать, что они в базе.

- Но зачем нас-то подслушивать. Кто мы такие? Какие у нас с мужем секреты?

-  Вот этого я не знаю – сказал полицейский, - Это ваши дела.  Мы не вмешиваемся.  Пока. Подумайте сами. Секреты могут быть самыми разными.  Если вы говорите, что ваш муж машину не водит… У вас могут быть секреты от мужа? Чтобы его заинтересовало, куда вы ездите.

- Но тогда он бы сам поставил прибор. Зачем такие сложности.

-  Согласен. – сказал офицер, - Значит это не внутри семьи. Поищем снаружи.

- Вы будете искать?

-   Этот случай поставлен на учет. Но вам нужно написать заявление. И конечно, нет гарантий, что мы что-то узнаем. В любом случае будьте внимательны.

Вернувшись домой, Татьяна Ивановна вызвала мужа от компьютера на разговор. Попросила его сесть за обеденный стол. Она села перед ним   все подробно, обстоятельно изложила. И ловила его реакцию. Она после всего в глубине души стала подозревать, что он связался с какими-то темными личностями. С эмигрантами, которые мало того, что бурчат, им все не так, так они еще и мутят воду.  Причем Татьяна Ивановна могла о них ничего не знать. Муж мог с ними связываться через сеть. А там в сети всякого добра полно.  А может быть он в сети педофилов?  Или торговцев наркотиками? Она следила за реакцией мужа. Но никакой реакции не последовало. Тогда она спросила напрямую, что он обо всем этом думает. 

- Боря ты ни с кем не связался? 

- С кем? Ни с кем. В порочащих связях не замечен. Любовницы у меня нет, - усмехнулся муж.

- Тебе виднее, с кем, - сказала Татьяна Ивановна, удивившись, как примитивно мыслит муж. Любовница? И все?  А о нем говорят, что у него прекрасное воображение, -  Вот ты сам и подумай, - продолжила она, - Ну кому мы нужны, чтобы нам в машину ставить маячок. А у тебя всякие друзья.  Некоторые политикой занимаются. Может быть через тебя хотят на них выйти. Кто знает.

- А кто хочет выйти на мох знакомых? И почему через меня? – усмехнулся муж.

- Откуда я знаю. И полиция не говорит. Но ведь девушка говорит по-русски. И еще на каком-то странном языке.

- Может, на иврите? Или на арабском? 

-  Нет, не похоже. Хотя гарантий нет. Ну не из Моссада же она. Где ты и где Моссад. И зачем мы Моссаду. А зачем ты ФСБ? И ЦРУ?

 -  Много чести, - сказал муж, встал, подошел к окну, помолчал и повернулся к Татьяне Ивановне - По-русски говорила? Помнишь у Набокова: «Бывают ночи, только лягу, в Россию поплывет кровать и вот ведут меня к оврагу, ведут к оврагу убивать»

- При чем тут это? Набокова, кстати, никто не убил. Тебе бы Россию обвинить. Набоков еще и «Лолиту» написал.

- А вот убили бы, и не написал бы.  И есть такие, кто хотят предотвратить написание разных не богоугодных книжек. Заранее. Мне Россию обвинять нет никакого смысла и никакого желания.  Россия разная. Набоков, заметь, тоже русский. И Россия им теперь гордится. С поозданием.

Татьяна Ивановна помолчала в полном недоумении. Потом сказала, скорее спросила

- Но ты-то таких книжек не пишешь, - она мало интересовалась тем, что пишет ее муж.

- Не пишу. Но времена меняются. Сегодня эта книга богоугодная, а завтра – нет.

- Но мы при чем?

-  Вот именно, усмехнулся муж, - У тебя все бггоугодное. Как трогаешь машину так про Христа вспоминаешь.  Вот ты и объяви на весь мир:  мы –богоугодные, наша хата с краю.

- Я то объявлю, а ты что объявишь?

-  Что ты от меня хочешь?

- Я хочу ясности. Я хочу чтобы ты мне объяснил. Что от нас хотят те. которые нам жучки подсовывают. Я этого не понимаю. и думаю, что ты должен понимать. Т ы же умный.


- И я не понимаю, - сказал муж, -  Загадка. Помнишь, Черчилль сказал: «Россия - это загадка, завернутая в тайну и помещенная внутрь головоломки» Ладно, я пошел работать.

 

 Татьяна Ивановна не могла заснуть, свет из кабинета мужа через коридор достигал ее спальни.  Когда муж, случалось, долго засиживался за работой, она просыпалась среди ночи от этого света. Но в эту ночь, ей показалось, что он переборщил. Она встала и пошла в кабинет. Борис сидел, откинувшись на высокую спинку кресла. Она позвала его, потеребила за плечо. И когда он не отозвался, поняла, что что-то случилось.  Проверила пульс Прослушивается. Но слабо.

Уже под утро в зале ожидания госпиталя к ней подошел врач вместе с полицейским.

-  Вашему мужу уже ничто не угрожает. Откачали. Он наглотался таблеток.

- Таблеток? – удивилась Татьяна Ивановна. Никаких следов таблеток на его столе она не видела.

-  Таблеток, - утвердительно сказал врач, - Так что, вам придется проехать домой с офицерами. Им нужно осмотреть квартиру.

    Приехали. Бригада в четыре человека проверяла рабочий стол мужа, кухню, ее прикроватную тумбочку, его прикроватную тумбочку. Затем стали опрашивать Татьяну Ивановну. Она сказала, что муж никогда седативными таблетками не пользовался. И она тоже.  Пачка таких таблеток еще со старых времен, уже просроченная, валяется в ящичке с лекарствами на всякий пожарный. Они попросили принести ящик с лекарствами. Нашли ту пачку, о которой она говорила. Тогда откуда у мужа, если, судя по сведениям о нем в больничной кассе, он на депрессии не жаловался, к врачам не обращался, вдруг появились таблетки.  У него был частный врач?  Нет? Просто так такие таблетки в аптеке не купишь. 

  После осмотра квартиры Татьяне Ивановне устроили допрос. Не ссорились ли они прежде? Есть ли у нее любовник? Кто он такой. Что она о нем знает? Есть ли у мужа любовница? Как у них распределяется семейный бюджет? Не поругались ли они накануне? И прочие непристойные вопросы.

Под конец забрали его компьютер, его флешки, и диски. И сказали ей с острова никуда не выезжать и быть готовой отвечать на вопросы, которые могут появиться после того, как они поговорят с ее мужем.  Он скоро должен прийти в себя.  И уехали.

И осталась Татьяна Ивановна одна в пустой квартире. Так и сидела в его кабинете, ничего не понимая. Через полтора часа зардел рассвет. Скоро нужно ехать в госпиталь. Вдруг муж уже в норме.   Она подошла к окну, наблюдала, как постепенно проясняется за окном. А в ее голове ничего не прояснялось. Как там сказал Черчилль «Россия — это загадка, завернутая в тайну и помещенная внутрь головоломки»? А почему Россия? Но девушка-то говорила по-русски.
 
Через час она собралась ехать в госпиталь. Села, завела машину и сказала, автоматически: Христос впереди, божья матерь позади, ангелы по бокам…» И поймала себя на мысли: не напрасно сказала, в вдруг сейчас поможет. Очень нужно.