Павел Суровой Седая нива

 





















 
                Моим, уважаемым мною безгранично,
                предкам, приехавшим в Неизвестность               
                и построившим свою новую жизнь 
                достойно,
                посвящаю эту книгу.
               
                А так же моим дорогим и любимым 
                дочерям, внучкам , сестрам, братьям и
                прочим родственникам - посвящаю.
               




                Вступление.

 В детстве, каждый год приезжая к дедушке с бабушкой в небольшое сибирское село, лежащее на берегу, опять же, небольшого, по сибирским меркам, озера, я попадал в атмосферу украинской культуры и словесности. Отсюда и началась моя любовь ко всему украинскому. К языку и культуре.Три пятых села жителей были украинцами, а остальная часть, приезжими или коренными жителями, которые,под действием слышимого здесь украинского языка, тоже говорили на этом, казалось бы, занесенном из «далэка-далэчинь» языка жителей Киевской Руси, сохранивших язык предков до самого сегодняшнего дня. И пусть «истинные» «русские», желающие присвоить себе право «большебратия», говорят, что именно их речь имеет право на жизнь и право доминирования на территории шестой части света, но все-таки, по справедливости, именно украинцы являются носителями культуры нашей исконной Родины.

 Мать моя,  приехавшая в двадцать с небольшим лет в «стольный» город Сибири-Новосибирск, с большим трудом говорила по-русски (хотя, вернее говоря, по-российски), и переживала,и даже порой плакала, когда над ней подшучивали, по поводу ее украинского. Но время свершило свое разрушительное действие, и бацилла «русскости» убила то, как сейчас выражаются, языковые основы ее этнической принадлежности. Вот, как-то так.
 Но память, «записанная» в моих воспоминаниях, осталась нетронутой. И всю свою жизнь моя сущность стремилась, как бы это странно не звучало, на мою историческую родину. Все мои родственники, по материнской линии, были выходцами из Полтавской губернии, выехавшими на вольные земли по столыпинской реформе.

 И вот, когда я выезжал из пыльного, грязного, вечно-строящегося  Новосибирска, я попадал в мир, моего детства. В поля поросшие разнотравьем, в леса полные грибов и ягод. В компанию забавных и веселых однолеток, говорящих (по моему мнению) на самом красивом языке в мире. В общество остроумных, добрых и трудолюбивых жителей этого удивительного села, где все люди с уважением относились к своим обычаям, своей культуре и своему языку, пришедшему следом , вернее сказать, вместе с разномастными переселенцами из далекой,неведомой местным жителям,Украины.

 Веселые детские забавы, переплетались с купанием в озере, растянувшемся на двадцать пять километров по барабинской степи. Можно долго описывать это чудесное озеро полное рыбы и всякой пернатой живности, но я не рыбак, а тем более, не охотник и потому упущу эту замечательную возможность. Мне нравилось лежать посреди огромного поля,раскинувшегося между двумя селами. Соседнее село Верхний Урюм, тоже кстати украино-язычное в большинстве своем, располагалось в семи километрах от моего «родного» Нижнего Урюма. А поле лежащее между сел было для меня, по тем временам, просто,какой-то неизведанной вселенной. Пребывая в этой «вселенной», лежа посреди душистых трав, я представлял себе красочные картины далекого прошлого. Мне казалось, что вот-вот из леса выедет сказочный всадник в полном боевом вооружении, и поскачет по этому огромному полю, в поисках новых побед над невиданным доселе врагом-супостатом. И поле отвечало моим фантазиям шорохом трав и цветов. И казалось, что это невидимое чудище посылает навстречу всаднику, целую всесокрушающую бурю, мешая справедливости наказания за содеянные им, чудищем, преступления против рода людского.

 Учитывая то, что фантазия моя никогда не была ограниченной, подобные сюжеты всегда будоражили мое воображение. Сейчас, с теплом вспоминая и село, и людей, и бескрайние сибирские просторы, я караю и виню себя за то, что в свое время, толи по юношеской беспечности, толи по уже взрослой суетности, я не удосужился углубиться в знания происхождения моего рода. Я прекрасно знаю, что ни о каких князьях-графьях там бы я ничего не нашел, так как предки мои были простыми крестьянами-хлеборобами, получившими свое жизненное предназначение от тех полян-земледельцев, населявших приднепровские долины еще при первых русских князьях V-VI веков. И эта генная память всегда была путеводной звездой в выборе доли для многих моих прародителей.

 И сейчас, по прошествию многих лет, приехав,в родное мне до сих пор село,я нашел его полуразрушенным, опустевшим на  две трети, совершенно обрусевшим, утратившим свое природное и культурное обаяние. Нет уже тех песен, застолий по-украински щирых и веселых. Хотя , все-таки в людях, где-то в глубине души остались искорки украинскости, но это уже другой народ. Не скажу, что он хуже, но не настолько открытый. Хоть и говорят, что россиянин щедр и открыт от природы, но блеск в глазах исчез. Появилась какая-то зашоренность, всепреемлемость того, что неприемлемо вольному человеку. Какое-то запрограммированное чувство «верности» тому, что делают нынешние правители, навеки разссорившие два некогда «братских» народа. И порочное словосочетание «крымнаш» запечатлелось на подкорке жителей некогда вольного селения. Ну, разве. что не у всех. Остается только порадоваться за тех, кто способен был сохранить в себе искру Божию.

 Будучи в гостях у тети, жены дядьки, я увидел «Свидетельства о рождении» моих дедушки и бабушки с именами прадедушки и пробабушки. И во мне загорелось желание описать историю их жизни. Как они приехали, обустроились, обжились в этой суровой, но вольной степи. После полтавского «безземелья» и вдруг такое раздолье! Что они чувствовали,мне, конечно, трудно передать, но моя фантазия, о которой я упоминал раньше, надеюсь, мне поможет. Они ведь не пришельцы из космоса и чувствовали так же, как мы. Просто нужно соотносить их чувства с нашими чувствами. И все. А дальше: немного документов, немного воспоминаний родственников и чуть-чуть здоровой фантазии.

 Я не претендую на то, что мой опус будет, исторически верным, это не является моей задачей. Просто мне хочется, чтобы кто-то из людей прочитал и задумался над превратностями человеческой жизни, полной радости, печали, горя и сомнений. Так ведь у всех. Жизнь не состоит из одних только праздников, салютов и букетов. Людям предоставлялась влозможность жить в радости, счастии и благоденствии. Но они выбрали путь открытий в области Добра и Зла. Вот и имеем то, что имеем, как сказал один «мудрец».
               
 






               



                Седая нива.

            
                «Пройдет лет сто или двести. 
                Большевики рухнут.Потому
                Что никаких природных ресурсов
                не хватит,даже в такой
                стране, как наша Россия,
                чтобы прокормить безумное стадо».               
               
                Генерал-лейтенант Е. К. Миллер.
                Париж,  17.07.1937г.

                «А знаете чего, по статистике,
                человек боится больше    всего?
                Не тараканов и даже не высоты!
                Оказывается, самый большой страх
                большинства, это страх ПЕРЕМЕН.
                Мы не понимаем, что именно
                перемены
                делают нашу жизнь 
                ЖИЗНЬЮ!
                Не бойся перемен,
                рискуй, борись,побеждай!»
                автор неизвесен.
                «Ничто не ново под луною:
                Что есть,  то было, будет ввек.\
                И прежде кровь лилась рекою,
                И прежде плакал человек,
                И прежде был он жертвой рока,
                Надежды,слабости,порока».
                Николай М.Карамзин


 


               


                СТЕПЬ ПОЛТАВСКАЯ.

 Вот беда с этими муравьями! Не дадут выспаться, а завтра, хотя, уже сегодня, снова косить сено для скотины. Данило повернулся на бок и постарался заснуть. Но ничего не получилось. В голову лезли непрошенные думы про дом,про хозяйство и про то, как же выжить в это трудное время. Семья большая, а земли для прокорма мало. Да шутка ли сказать, в их семье семнадцать ртов. Отец с матерью, бабушка, трое братьев и сестра, еще незамужняя, у каждого сына по жене и у двоих по двое детей, а у третьего трое. Жувут они на хуторе Ралковом, за три версты от села. На хуторе стоит три хаты и четверо хлевов. Вроде и не бедствуют, но так, сводят концы с концами. Последнее лето оказалось сильно засушливое, травостой «погорел», пришлось скотину порезать, чтобы не сдохла и часть мяса продать. Осталось две коровы и два подтелка. Последняя зима была полуголодной. Дальше так продолжаться не могло.

  В газетах прописано,что желающим выехать на свободные земли в Сибирь и на Кавказ, дается земля, ссуда и подорожные на проезд до места нового жительства. Боязно, конечно, но и жить впроголодь не очень вольготно. Дети подростают, их кормить, учить нужно, а на какие шишы?На Кавказ ближе, но жить среди горцев не в радость. Уж больно хижие они соседи. Им прирезать человека, как овцу к празднику. А в Сибири холодно, не сравнить с Украиной. Да и отчина здесь. Но, чем больше Данило думал о жизни, тем больше склонялся к переезду. Отец с матерью, конечно, захотят остаться, куда они поедут от родительских могил? Да и прожили они здесь уже по шесть десятков лет, учитывая, что они одногодки. И Петр, старший брат, пожалуй останется с родителями. Хутор будет на нем. А с Ильей и поедут. Уже, вроде, все обговорили. И денег прикопили. Ссуда ссудой, а «пустыми» ехать негоже.

 Лежал Данило лицем к восходу, и потому перед его очами развернулось действо вселенского масштаба. Черные, как вороново крыло, в крапинках звезд, небо начало понемногу сереть. Из-за Казачьего кургана вдруг вырвался сноп «искр», рассыпавшихся по всему небосводу.Темное еще небо,прошил поток лучей от зарницы, осветившей ковыльное «море». И сразу, как по команде невидимого дирижера, зазвенело-запело поле. Цикады вторили каким-то залихватским «музыкантам», не устающим издавать шелест, цвирканье и скрипы,напоминающие скрип отломанной ветки на ольхе, которую шатал ветер туда-сюда, вызывая звуки от трения древа о древо. Запищили разные живые существа потревоженные этой импровизированной симфонией пробуждения природы ото сна, в который ежедневно погружает ее Создатель. Не раз Данило видел эту картину, но никак не мог привыкнуть. Всегда она была «представлена» по-новому. Какие-то новые ноты находил Господь, для того, чтобы удивить и порадовать. И какая-то истома пошла по телу. Вставать не хотелось. Думалось, вот лежать бы так и не шевелиться, и наблюдать все это великолепие. Но вставать нужно было. Пора идти за волами, которые паслись в леваде. И хотя  было еще относительно темно, он встал и , выйдя к реке, умылся, ополоснулся по пояс и неторопливо, походкой, присущей только земледельцу, как бы вросшему в мать-кормилицу землю ногами, пошел в сторону левады. Роса мочила его обувку и штанины домотканого сукна брюк. Обувку Данило пошил сам по образцу индейских макасин. Фасон он срисовал с книжки об индейцах, которую ему милостиво дал почитать пан Кочубей.

               

                ВИКТОР.

 Вот уже лет шестнадцать «приятелюет» Данило с сыном самого богатого помещика Гадяча. А началось все так просто, что и не поверишь. Виктор Кочубей, еще подростком, с друзьями приехал купаться на Грунь. Компания была шумная, веселая. Возраста им всем было по тринадцать-четырнадцать лет. Барчуки ходили петухами перед барышнями, шутили. Когда дошло дело до купания, юнцы нарочито браво поскакали в воду. Данило наблюдал на все это со стороны, давая пить, волам.
 
 И вдруг, он услышал пронзительный визг какой – то барышни. Другая закричала барчукам: «Что ж вы стоите, скорее спасайте Витю!». Но брачуки в «параличе» стояли, не зная, что предпринять. Данило, бросив скотину побежал в сторону «веселой» компании и прыгнул в воду. Он приблизительно знал, где мог быть барчёнок, но пришлось нырять раз пять.И вот, ухватив мальца за волосы,подплывши к берегу, он вытащил барчука на сушу, положил его животом на обрубок бревна и стал потихоньку методично надавливать ему на спину.Через какое-то мгновение у мальца изо рта полилась вода и он закашлял.Через каких-то минут десять, он уже сидел в окружении возбужденных молодых господ и пытался шутить. Данило же в это время, отойдя к волам, готовился идти в сторону хутора.

 Барчук же,  заметив это, приблизился к парубку и спросил:
- Звать-то тебя как , хлопче?
- Данилом кличут, барин.
- А ведь ты мне жизнь подарил, - улыбнулся барчук.
- Жизнь вам Господь подарил, послав меня сегодня волов поить.
- Скромный. Это похвально. И где ты обитаешь, посланник Божий?
- На хуторе, барин. И никакой я нет посланник. Просто холоп.
- И чем ты занимаешься, «просто холоп»?
- Да, разными делами. Пашем, сеем, жнем.Ну и косим, конечно.
- А фамилия твоя как, землепашец?
- Ну, и фамилия, соответственно, моя - Ралко.То есть, Пахарь.
- Слыша твою речь, могу заключить, что ты парень грамотный. Читать-писать умеешь?
- Умею малость.Читать, особенно, люблю. Мне наш дьяк умение привил. Правда, книг у него не так много. Все почти богословские. Но есть и просто книги, у поповича. Но я их давно перечитал по два раза.
- Слушай, Даня, мы с тобой , наверно, одногодки. Сколько тебе лет?
- Зимой четырнадцать исполнилось.
- А мне в октябре пятнадцать будет. Я на год всего тебя старше. Слушай,давай дружить.
- Не можно, барин, я-простой холоп, а ты - барчук.
- Да, забудь ты про это. Я не особенно пекусь о сословности. Да,и ты-мой спаситель. Я тебя отцу представлю. Он-большой либерал.У него, во время учебы в университете, много друзей было из «простых».Думаю, он будет не против нашей дружбы.
- Как скажете, барин.
- Да,перестань ты, барин да барин. Зови меня Виктор или Витя.
- Как-то непривычно и боязно.Что ваши друзья скажут?
- Какие они друзья? Если бы я на них надеялся, до сих пор на дне лежал. Я к тебе на хутор приеду. Мы сейчас в имении живем, верст двадцать пять отсюда. Договорились?
- Как вам будет угодно.
- Опять ты? Скажи: «Хорошо, Витя».
- Непривычно как-то. Хорошо, Витя.
- Вот,молодец! Скоро увидимся.
 
 Он хлопнул Данила по плечу и пошел к попутчикам, наблюдавшим за их разговором с нескрываемым любопытством.
 Прошло немного времени и на хутор и взаправду приехал этот барчук. Он запросто познакомился с отцем, с матерью и всеми домочадцами. Особенно ему понравилась младшая сестренка Данилы - Оксанка. Была она круглолица и черноглаза. Годов ей было всего четыре с половиной. Она сидела на прысьпе, не обращая внимания на всеобщее оживление, и что-то напевала. Пела она всегда, и не только знакомые песни, но и свои, которые «сочиняла» на ходу. Слова этих песен были понятны только ей одной. Однако, ее это совсем не смущало. Она жила в своем каком-то придуманном мире.
 Виктор подошел к ней присел и стал слушать. Его занимало то, что маленькая девочка пела, очень точно издавая звуки, придуманной ею мелодии.
-Слушай, Данило, а твоя сестенка просто самородок. Я, в свое время, учился музыке и знаю в ней толк. Твоей сестре не мешало бы поучиться у хорошего педагога музыки. Из нее точно выйдет певица.
- Да, где же ей поучиться, да и педагога где взять? - пожал плечами Данило.
-Можешь привозить ее в имение раз в три дня? У нас гувернантка моих сестер хорошо в музыке и вокале разбирается. Она ее послушает и будет заниматься с Оксанкой, если та пройдет испытания.
- Не знаю,что и сказать. Надо с отцем поговорить. Да и вам барин… .
- Не вам , а тебе, мы же договорились!
- Хорошо, договорились.Тебе,барин… .
- Тебе,Виктор,неужели так сложно запомнить?- сделал серьезное лицо Виктор.
- Ладно, Виктор.Тебе нужно с батькой своим поговорить.
- Не переживай,батько у меня просто клад. Он согласится. Я-то его знаю. Он стольких крестьянских детей в бурсы, да училища определил, сам по своей охоте. Вот ты, к примеру, хотел бы учиться в реальном училище? К чему у тебя душа лежит? Что ты больше всего любишь?
-Читать люблю, чинить что-нибудь, сапоги-обувку делать. Да, нет, у нас денег таких нет, в училищя поступать.Отец только недавно волов прикупил.
-Так. Не спеши и не хандри. Отец просто своих крестьян выучил, а уж спасителя моего, поди, тоже не обидит.
_-Да, что вы, то есть ты, все о том вспоминаешь? Каждый христианин должен приходить на помощь ближнему.Так в Писании написано. Если бы я тонул, вы, то есть ты, тоже бы меня спас.
- Ну, не знаю, а вдруг бы я растерялся, как мои спутники? Это ты такой спрытный.
- Да, нет, не растерялся бы, - уверенно произнес Данило.
- Ладно, забудем. Но, не забудем.- И Виктор улыбнулся «во все зубы».
Уезжая, он попрощался со всеми домочадцами Данилы и в самом конце, подошел к Оксанке и попрощался с не отдельно. Сказал,что скоро приедет и умчался в сторону своего имения.

                ДИКАНЬКА.

 Буквально через три дня, Виктор приехалал на пролетке, запряженной черным жеребцом.Шкура жеребца отливала каким-то удивительным блеском. Казалось, что он сделан из черненого металла.Барчук спрыгнул на землю и поздоровался со всеми присутствующими поклоном. Все семейство стояло разинув рты, толи от вида жеребца, толи от барского поклона им простым селянам?
- Данило, ты случаем не занят сейчас? Я хотел бы, чтобы ты с Оксанкой проехал к нам в имение.То, как? Маешь час?
- Да, вообще-то, я не занят сейчас. Да
 батько?
- Да, нибы-то зараз нет таких дел,чтобы их нельзя было сделать в иное время.- ответил Степан.-Езжайте, если на то воля пана.
- Спасибо, Степан Гнатович. Мы недолго. К вечеру будем.
После этих слов он предложил им занять место с собой. Немного причипурившись, сели в пролетку,рядом с Виктором  и отправились в гости к панам Кочубеям.

 Усадьба Кочубеев располагалась в той самой Диканьке,которую так ярко описал Николай Гоголь. Там пребывали члены княжей семьи во времена летнего отпуска главы семейства   
Виктора Сергеевича, генерала, адъютанта наследника цесаревича Николая, начальника Главного управления уделов Министерства Императорского Двора и Уделов, одного из членов-учредителей Императорского Православного Палестинского Общества.
 

Историческая справка:
 
Виктор Сергеевич Кочубей,внук министра внутренних дел князя В. П. Кочубея и шефа Отдельного корпуса жандармов графа А. Х. Бенкендорфа, племянник нумизмата князя В. В. Кочубея.
Получил домашнее образование, в 1878 году выдержал офицерский экзамен при Михайловском артиллерийском училище. С 1879 года служил в Кавалергардском полку.

Чины: подпоручик (1879), корнет гвардии (1879), поручик (1885), штабс-ротмистр (1889), ротмистр (1894), флигель-адъютант (1894), полковник(1898), генерал-майор с зачислением в Свиту Его Императорского Величества (1899), генерал-адъютант (1909), генерал-лейтенант (1911).
Князь Кочубей был одним из крупнейших землевладельцев Полтавской губернии. В Петербурге жил в собственном особняке на Фурштатской улице, возведенном в 1908—1910 годах архитектором Мельцером.
В 1892—1894 годах состоял адъютантом наследника цесаревича Николая Александровича, сопровождал его в путешествии на Восток (1890—1891). В 1899—1917 годах возглавлял Главное управление уделов Министерства Императорского Двора и Уделов.

В 1910 году в Париже была опубликована книга князя Кочубея «Вооружённая Россия, её боевые основы», в которой он предпринял попытку «объективно оценить степень готовности России к будущей общеевропейской войне и перспективы участия в ней». При этом Виктор Сергеевич проявил себя как «незаурядный военный и государственный мыслитель», а его выводы о состоянии российской армии были подобны «пророчествам Кассандры.»

 




  Арестовывался во время Февральской революции, был отпущен по приказу Керенского. 19 апреля 1917 уволился от службы по болезни и переехал в Киев, затем эмигрировал.
Лев Успенский в своих «Записках старого петербуржца» рассказывал, что для поездок на извозчике князь «выбирал самую страшную пролетку, самые еле живые санки, самого разнесчастного мужичонку (флюс и одного глаза нет!)»[. Скончался 4 декабря 1923 года в немецком Висбадене. Похоронен на местном кладбище.(Википедия).
Само имение было весьма живописно.Дом представлял собою двухэтажное строение,построенное в стиле ампир.
Сгорел в водовороте гражданской войны величественный белокаменный дворец Кочубеев. Его сооружение на уровне лучших европейских архитектурных ансамблей было начато в 1800 году. Воплощенный в строительные конструкции замысел придворного архитектора Феррари пришелся не по нраву В.П. Кочубею. Проект был переработан архитектором Тамани, чьи ампирные дома украшали Александровскую (ныне Октябрьскую) площадь в Полтаве. Участвовал в работе над проектом и известный зодчий Джакомо Кваренги.
Генеральный план застройки усадьбы разработал и воплотил в жизнь Н.А. Львов, построив искусственные пруды и хозяйственные постройки, заложив парки и сады, обустроив аллеи, газоны, оранжереи. Как свидетельствуют исследованые недавно документы, по его проекту окончательно сведены и дворец с церковью во дворе, а 1810 году дворец был перестроен по чертежам Луиджи Руска, которые сохранились в научно-исследовательском музее Академии художеств Российской Федерации в Санкт-Петербурге.
Итальянец по происхождению, Луиджи (алоз) Руска (1758-1822) был выдающимся русским мастером, по проектам которого велась реконструкция Московского кремля (в частности, Никопольского башни), возведены уникальные достопримечательности зодчости в Санкт-Петербурге, Киеве, Симферополе, Белой Церкви, известный лицей в Нежине. Три памятника архитектуры построены ним и в Кочубеевской Диканьке.
Двухэтажный роскошный дворец длиной почти полкилометра возвышался над Диканькой, с которой его разделяла глубокая балка Бровар. Здание выделялось массивными фасадными колоннами, широкими балконами и открытыми верандами. Здесь насчитывалось более 100 прекрасно украшенных и обставленных комнат. Искусно расписанные стены и художественное оформление залов, уникальный музей с памятниками украинской старины, дорогие английские, французские, австрийские сервизы с монограммами Кочубеев, нанесенными золотыми буквами, живописные картины различных европейских и голландских мастеров, оригинальный саксонский фарфор, бронза, богемское стекло, чеканка из золота, серебра и меди, изделия из хрусталя, явирцеви мебель петровских и екатерининских времен, гобелены итальянской, французской, фламандской школ — это богатство и тонкий вкус хозяев дворца смущали воображение его высоких гостей.

 Сюда,приехали и Данило   с Оксанкой. Проехав почти 30 верст в компании с Виктором, они совсем не заметили, как подкатили к усадьбе. Виктор, занимавший попутчиков рассказами о своих заграничных путешествиях, подъехав, спрыгнул на землю, подал руку Оксанке, помогая сойти из пролетки. Вел он себя будто общался с ровней, забывая, что сам является князем и сыном, адьютанта самого цесаревича Николая Александровича. Это  хоть и было неожиданно, но в то же время как-то естественно и просто.
- Ну, вот здесь мы и проживаем. Пойдемте в дом, я вас с родственниками познакомлю. Вы особенно-то не тушуйтесь, родня моя хоть и пребывает в статусе «небожителей», все-таки является людьми весьма простыми и радушными. Не бойтесь, помните-я с вами,- тараторил
Виктор,вводя гостей в дом.
-Боязно, как-то,- заговорил было Данило, но Виктор слегка подтолкнул его в спину и заключил:
- Спокойно, волков там нет.
 
 В вестибюле было несколько человек из прислуги, которые при входе Виктора   почтительно поклонились. Данило с Оксанкой немного растерялись, но княжич уже тащил их в верх по лестнице на второй этаж.
 
 Войдя в большую залу, пришедшие увидели всю семью в сборе, сидящими за огромным столом и пьющими что-то из красивых замысловатых по форме стаканов. Данило с Оксанкой поклонились и остались стоять при входе. Из-за стола вышел статный черноволосый с проседью мужчина и направился навстречу вошедшим.
- Так это и есть твой ангел-спаситель, Виктор? Ну,что ж выглядит весьма недурно. И в плечах широк, да и ростом вышел. А это, что за чудо такое красивое. Как звать тебя, ангелочек? - сказал князь и присел перед Оксанкой.
- Оксана, -совершенно не смутившись сказала девчушка.
- Бойкая, молодец! Ну, пойдем я тебя с нашими познакомлю. - сказал Виктор Сергеевич, взяв Оксанку за руку и повел к столу.
- Вот это - Елена Константиновна, хозяйка наша. Это - Соня, самая умная из нас, это Надюша, главная папина защитница. Прошу любить и жаловать. Ну, а это наша гостья Оксана, так сказать, Ксения. Как ваше призвище, молодой человек? - обернулся он к Даниле.
- Ралко, - ответил Данило.
- Землепашец, значит. Ну,что ж похвально. И чем ваше семейство «промышляет»?
- Крестьяне мы, пашем, сеем, жнем .Ну, есть животина -там разная, куры-гуси.
-Труженики, короче. Ну, что ж похвально, похвально. Земли-то много имеете?- поинтересовался князь у осмелевшего, наконец , Данилы.
- Шестьдесят десятин. На семью.
- И сколько человек в семье?
- Семнадцать ртов.
- Да, немного. И как, хватает на прожитьё?
- Если год урожайный, ничего. А так порой бывает немного голодно. Ну, да мы ничего, держимся друг за дружку.
- Друг за дружку - это хорошо. Виктор говорил, ты грамоте обучен , книги любишь читать. Это правильно, книги многому могут научить. Правда иногда и плохому, но чаще все-таки хорошему.
 
 Мужчины,разговаривая, не заметили, как барышни, забрав с собой Оксанку, прошли на террасу и занялись маленькой гостьей. Позвав гувернантку ,    а так же учительницу музыки и пения Александру Игнатьевну. Та сразу начала выяснять уровень музыкальных и вокальных данных маленькой гостьи. Словом , все были заняты по своим интересам.

- А, вообще, чем ты больше всего любишь заниматься , кроме земледелия. Я понимаю , работы в семье хватает. Ну, а в свободное время, что ты делаешь.
-Да, разное, ваше светлость. Читаю, если есть что, помогаю кузнецу, всякие там новинки придумывать, обувку шью, рыбу ловлю, силки в лесу ставлю… .Ну, еще люблю сидеть размышлять, когда есть время, когда спать ложусь и не могу уснуть. Да я , вообще-то, всегда размышляю.
- Слушай, мальчик, можешь не стараться меня величать светлостью. Я понимаю, трудно, но все-таки зови меня Виктором Сергеевичем. Мне все эти условности надоели при дворе. По природе я человек простой. Это не позерство. Мне не очень нравится разделение на слуг и господ. К сожалению, мы живем в разделенном обществе, но, в принципе, люди должны быть равны. Каждый занят своим делом. Я, считай, стою на страже законности. Ты пашешь землю, что является своим родом достоинства. У каждого своя роль в жизни государства. Попробуй сохрани законность, не накормив народ. Каждый труд должен быть в почете.
- Да, я читал одну книгу, ее француз один написал, Дени Дидро. Там все это тоже написано. Все люди от одного отца и одной матери, как я понимаю. Но, если человек приобрел знания и занял какое-то значимое место в жизни страны, ему должно быть выявлено уважение. Это я думаю будет справедливым.
- Знаете, юноша, не взирая на то, что вы не заканчивали никаких учебных заведений, рассуждаете вы довольно таки разумно и грамматно. Вот я о чем подумал. Виктор подал мне такую идею и я понял, что это правильно. Не хотите ли вы, Данило пойти учиться в реальном училищи?   Что больше всего нравится. Там, по-моему три отделения: общее, механическое и химическое. Вы бы хотели там учиться? Отделение можете выбрать по вкусу. Но, я советую механическое, судя по интересу вашему.
- Ваше….Простите, Виктор Сергеевич, не знаю. Мы народ бедный, и,  пожалуй, мне не получится учиться, по причине отсутствия средств.
- Это не страшно. Мой приятель, городской голова Кременчуга, является попечителем реального училища, думаю, поможет нам в этом вопросе. У них есть места, оплачиваемые за счет дотации от Городской думы и госбюджета. Я полагаю, у нас все должно получиться. Готовы рискнуть, молодой человек?
- Ваше сиятельство, вечно буду молить за вас нашего Спасителя и богородицу! Очень вам благодарен.
- Это я вам должен быть благодарен за сына. И просить Спасителя.
- Виктор Сергеевич, я думаю, случись со мной такая же беда, княжич не сидел бы спокойно на берегу, наблюдая, как тонет душа человеческая.
- Да-да, вы правы, молодой человек, он бы точно не сидел . Но он мне говорил,что его спутники не кинулись ему на помощь.
- Я думаю, они просто растерялись. Они ведь совсем молодые. Да и случилось все очень быстро. Не стоит их винить.
- Похвально, молодой человек. Это говорит о вашем великодушии. Мне говорили, что простые люди не очень-то «празднуют» нас «господ».
- Для нормального человека нет таких предрассудков. Неважно, с кем случилась беда, с крестьянином или господином. Беда, она беда и есть.  Тут не может быть «различий».
- Хорошо. Я все разузнаю и Виктор вам сообщит. Договорились?
- Да, Виктор Сергеевич. Спасибо вам еще раз.
- Не за что.

 За беседой все и не заметили, что стало смеркаться и скоро имение погрузилось в вечернюю темень. Князь Виктор Сергеевич, предложил гостям остаться и переночевать в имении, благо, что княжич предупреждал Даниловых родителей о таком развитии событий.
 Гостям предоставили место для ночлега во флигиле. Постели были просто королевскими. Мать Данилы, Соломия, была женщиной очень чистоплотной и домашняя постель у Ралков отличалась идеальной белизной и чистотой, благодаря тому, что она выбеливалась на солнце очень долго. Но такой белизны ни Данило, ни Оксанка в жизни не видели. Она была белоснежной, как предрождественский, только что выпавший снег. Оксанка потом долго всем на хуторе рассказывала, как она спала на шелковых белоснежных простынях, как барышня.
Учительница пения сказала, что у Оксаны идеальный слух и очень чистый тембр голоса. И посоветывала оставить ее в имении для обучения, если позволят ее родители и княжеская семья.

 Княжны в один голос начали просить мать оставить Оксанку в имении, так как просто влюбились в это черноглазое и розовощекое чудо. Данило сказал, что ,если княгиня решит оставить девочку в имении, то он поговорит с родителями. В общем, все пришли к положительному мнению по поводу Оксаниного обученияи и ее оставили в имении к всеобщему удовольствию. Для княжен Оксана оказалась нежданно-негаданно с неба свалившейся игрушкой и забавой. Девочками они были добрыми и умными. Они целыми днями возились с новой подружкой, баловали ее всякими сладостями и вкусняшками. Девочка немного даже пополнела от всех этих вытребенек. Она стала, как-то взрослее, серьезнее и общительнее. Девочки и княгиня души в ней не чаяли. Княгиня заказала у портнихи новые наряды для любимицы и простая крестьянская девчушка превратилась в настоящую принцессу. Ей это несказанно нравилось и Данило стал немного побаиваться, того, что случится по возвращению Оксаны снова на хутор. Он поделился своими мыслями с Виктором, на что тот ответил смехом и заверил, что все будет хорошо. Да, и, возможно, Оксана сможет быть в имении на правах «приемной» дочери князя Виктора Сергеевича. Домой она будет приезжать в гости, а жить и учиться у Кочубеев. Мать сначала испугалась такого предложения, но после, поговорив с отцом и Данилой, решила, что так будет лучше для девочки. Конечно, как любая мать, она понимала, что будет скучать за своим чадом, но судьба девочки могла быть совсем не похожей на судьбу остальных крестьянских детей. Она ежедневно возносила молитву к Господу, с просьбой, чтобы продлились дни семьи Кочубеев, которые облагодетельствали простых людей своей милостью.
               
                УЧИЛИЩЕ.               
 
  Данило же в начале августа, вместе с Виктором и отцом, поехал в Кременчуг и после оформления документов,поступил в Реальное училище . Общее образование в училище заканчивалось в четвёртом классе, с пятого класса начиналась специализация по двум отделениям: основному и коммерческому. После завершения основного шестилетнего курса, ученики седьмого дополнительного класса распределялись по трём отделениям: общему, механическому и химическому.  Из общего отделения выпускники, при хорошем успевании, могли поступать в технические институты. Учитывая, что Данило был уже относительно образован, его приняли на третий курс основного отделения. Виктор говорил, что Данила мог бы дальше учиться в институте, но он прекрасно понимал,что жить за счет Кочубеев он не сможет. И тут дело было не гордости, а просто в обычной житейской крестьянской мудрости. На пана надейся, да сам себе думай, насколько ты сам способен управлять своей судьбой. Данило был очень благодарен князю за помощь, и Виктору,конечно, но злоупотреблять княжеской лаской не мог. Он так и сказал Виктору:
-Сначала нужно закончить училище, ну, а потом видно будет.

 
 Занятия начались с сентября. Даниле все было интересно. Соученики Данилы смеялись над ним, говоря, что он видно на Ломоносова славу претендует. Данило же лишь улыбался и по-доброму отшучивался от товарищей. Его одногрупник Никита Шелест, как-то пригласил Данилу на встречу в студенческий кружок, где читали сочинения Плеханова и Энгельса. Было занятно наблюдать, как те, которые боялись вопросов преподавателей на уроках, вскакивали с мест и призывали к борьбе с эксплуататорами. Единыжды сходив на собрание «борцов», Данило сказал Шелесту, что ему там неинтересно. Лучше он математику и физику поучит.

 По природе своей Данило был спокойным и уравновешенным, законопослушным и вдумчивым. Он долго размышлял над тем, что услышал на собрании кружка. Ему было непонятно, как все разрушив, можно построить что-то стоящее. Нельзя разрушать то, что сам не строил, да и то, что строил не стоит. И еще, как, отобрав все у одних, можно сделать счастливыми других. Ну, хорошо, когда всем вольготно и неголодно жить. Но, если отобрать, то будешь себя считать бандитом и нахлебником. Понятно, когда мало земли, сильно не разбогатеешь. Но среди тех же крестьян есть люди работящие, а есть лодыри и пьяницы. И сколько ты им не дай, они все по ветру пустят. Вот в их селе, к примеру, есть шесть-семь семей, где живут всегда голодно. Но виноваты в этом не баре, а сами мужики. Бывало на сельском сборе всем миром собирали деньги для убогих, отсыпали зерна на сев, помогали тяглом, да и даже засеять. И что ж потом?Ну, поработал болезный, семья ему помогала, вырастил урожай, собрал, оставил на засев, даже продать нашлось что. Поехал в Гадяч на ярмарку, пропил деньги от продажи излишков, вернулся домой в грязи и соплях, весь пьяный и в долгах. Долги вернул, кому же в яме сидеть приятно. И все. Опять проели все, и голодом сидят. Снова собирутся односельцы, снова все ветром уйдет. Ну и , естественно, от жалости разберут детей по хатам, а папаша, сопьется в край и вся недолга. Поэтому, если человек не умеет быть хозяином, ничего не поможет, хоть ты его с головы до ног деньгами засыпь. А хозяин он потому хорошо живет, что умеет и работать и хозяйство свое приумножать. Не можешь быть хозяином, иди работником или батраком. Как кому нравится. А на чужое зариться, дурное дело.

                ЛИНА.

 Через три года обучения, Данило перешел на техническое отделение и через год вышел из училища  техником второго разряда. Пока он учился на последнем курсе, познакомился с девушкой из Трояновки. Она жила у тетки и работала в фактории, которая располагалась на Малой Мещанской улице, недалеко от училища. Встретил ее Данило на одной из поседелок у Акулиной подруги Варвары. Варвара была дочкой управляющего факторией, девушкой общительной и простой. Ей понравилась голубоглазая Акулина, за приветливость и чисто народный юмор, которым та обладала. Акулиной ее назвали в честь святой, в день которой родилась эта девчушка. Родители же и знакомые звали ее просто Линой. Она была дивчиной прехорошенькой и общительной, но не позволяющей никому вести себя с ней вольно. Характер у нее был твердый. Если она за что-то бралась, она всегда все доводила до логического конца. Была то работа или вышивание, которое у нее получалось лучше, чем у самых «искусных» мастериц. Или пение. Пела она весьма неплохо, голос был звонкий и чистый. Этим она прославилась на весь Кременец, как здесь звали Кременчуг. К ней раза три  сватались, среди поклонников были даже купеческие сыновья, но она была непреклонной. И лишь Данило завоевал ее гордое сердце, практически не приложив больших усилий. В свои девятнадцать лет он весьма отличался от сверстников. Высокий, хорошо сбитый, русочубый, синеглазый и серьезный парубок, всем барышням на заглядение. Он тоже был не лишен внимания женского пола, но все были ему не по сердцу. До встречи с Линой, он одно время, был «увлечен» сестрой Виктора Кочубея, Соней, но это увлечение прошло, так как Данило понимал , что княжна ему не пара. И хотя Соня была с ним весьма ласкова и дружелюбна, парубок знал свое место и постарался «выкорчевать» из своего сердца это юношеское увлечение.

 Лина же была ему ровней, хотя и происходила из семьи обедневших польских дворян, немного гоноровых, но все-таки людей простых и добрых. Отец её, хоть и был шляхетного рода, но женился, в свое время на дочери простого крестьянина. Была она первой красавицей на селе и «пану» пришлось весьма постараться, для того, чтобы  посватать простую дивчину. Уж как он исхитрялся, как исхитрялся. Лина всегда вспоминала своих родителей со смехом и добрым юмором. Она рассказывала и показывала очень живо и интересно историю любви трояновских Ромео и Джульетты . А это было именно так, потому что родители Станислава , а именно так звали отца Лины, были против свадьбы их сына с «холопкой».И хоть сами они были бедны, как церковные мыши, остатки былой шляхетности и гонора давали себя знать. Но в итоге любовь победила сословные предрассудки и возлюбленные поженились и народили сначала сына Янека, а после дочурку Лину, от которой Сташек был на седьмом небе. Он не давал ветру дунуть на свою Акуленьку и исполнял каждый ее каприз. Но тем не менее из девочки выросла пракрасная девушка, которая даже в своей относительной бедности оставалась настоящей, воспитанной и умной «барышней».

 Данилу она звала не иначе, как Данек, на что он не обижался, потому что от любимой  принимал все ее «странности». Лина   была грамотной, знала польский язык, прочитала немало книг и Даниле было интересно с ней. Когда речь зашла о переезде на хутор к родным она с готовностью согласилась. К труду Данилина половина была приучена, так как отец ее тоже имел свой надел земли, жил скромно и всю жизнь трудился. И не видел в том ничего зазорного. Он сразу принял Данилу и полюбил в дальнейшем, как сына. Так как села располагались недалеко друг от друга, Гайворонские бывали частыми гостями на хуторе у Ралков. Степан и Сташек стали, если не друзьями, то приятелями и сватами, как минимум. По праздникам любили они пропустить по склянке горилочки  и закусить ковалочком домашней колбаски. Все было хорошо и благочинно в этих двух семьях простых землеробов.

                ОКСАНА.

 Виктор Кочубей уехал отдыхать во Францию перед поступлением в пажеский корпус и часто присылал письма своему «ангелу-хранителю» с хутора. Он вкладывал в письмо рисунки с видами Парижа, Лиона и Ниццы, нарисованные им лично. Рисовал он неплохо и рисунки были красивыми и мастерски исполненными. Данило с Линой и Оксаной часто пересматривали листочки с видами далеких заморских городов. Оксана стала уже большой девочкой. Вытянулась ростом. Ей исполнилось уже десять лет, но выглядела она на лет двенадцать. Волосы ее выросли аж до низа спины и завивались в красивые локоны. Она часто жила, на правах приемной дочери княгини и князя Кочубеев. Нос она не задирала, была скромна и послушна родителям, так как брала пример с княжен, которые на нее хорошо влияли. Она существенно продвинулась в обучении пению. Часто пела гостям княжеской семьи, и в один из визитов семьи императора  в княжескую усадьбу, пела перед царской фамилией. Выступление всем понравилось, особенно великой княжне Ольге Николаевне -  любительнице пения, настоящего,  народного. Она очень любила украинские песни. Поэтому  была просто зачарована голосом маленькой певуньи. И, когда августейшая фамилия уезжала, Великая княжна Ольга пригласила Оксану в гости в столицу. Позже именно Княжна Ольга посодействовала поступлению Оксаны на музыкально-драмматические курсы, а после в Придворную певческую капеллу.

 Маленькая певунья была просто на седьмом небе от общения с самим царем и его семьей, но не стала зазнаваться, а начала еще больше учиться пению  и параллельно всему тому, чему могла научиться благодаря своей счастливой судьбе. Она постоянно помнила о приглашении царевны Ольги Николаевны. И постигала, как можно больше из того, что удавалось узнать от Александры Игнатьевны - учительницы княжичей.

 Остальная семья Ралков тоже подрастала, мужала, расцветала и старилась. Дети росли, аппетит у них был неплохой и постепенно той земли, которая была у семьи становилось не достаточно. У Ильи старший сын женился и привел в семью красивую девушку Настю из соседнего села. К рождеству у них родилась двойня. Акулина тоже готовилась стать матерью.





               
               
               
               

                СЕМЕЙНЫЙ СОВЕТ.

 В один из предвесенних вечеров в великой хате собрались все мужчины семьи. Разговор зашел о новом указе Государственной Думы о переселении желающих на вольные земли в Сибири и на Кавказе.
- Вот, тут прописано, что дается надел, тут называется отруб, земли, ссуда на постройку хаты, на покупку скотины и техники. Все написано красиво, но так ли будет на самом деле? - заговорил Данило. - Так-то, если бы правда, то можно было бы в Сибир-/ 1 податься. Хоть там и холодно, да земли дают сколько сможешь обработать. Опять же земли не выработанные. Чистые.

- Ох, не знаю , боязно как-то срываться с насиженных мест, - сказал Илья и почесал затылок. - Дома все привычно. А там холодрыга, поди?
- Я говорил с одним мужиком, он в Сибиру был у брата. Год там прожил. Брат у него был сослан за драку с управляющим Хотовицких. Так он говорит, зима там долгая, но места богатые. Леса вдоволь, грибы-ягоды косой-коси. Правда комарья там полно, но люди как-то живут, -сказал Степан и закурил самокрутку от  керосинки, которую купил  по случаю на распродаже в Сорочинцах на ярмарке.
- А он в какой губернии, в Сибиру был? - поинтересовался Илья.
- Дак, не помню точно, по-моему в Томской. Это в тайге самой, так там лес обзывают. Там уж лесу,поди, уйма! И на дрова и на постройку, поди, хватит. Не то, что у нас. Холера ясна!
- А, это вы у Сташка научилися? Так скоро сами ясновельможными станете, - засмеялся Данило.
- Ну, это навряд ли. Если Мыколу Надышка раввин Гоцман обрежет, думаю, жидом он все-равно не станет,- усмехнулся лукаво Степан.
- Ну, это точно. Мыкола так Надышком и останется.
- И что там еще пишут в газетке, с когда можно будет заявки подавать? - не унимался Илья.
-А ты уже к ведведям собрался, быстрый же ты, як «швыдка Настя»,- осклабился Степан своими двадцатью зубами. - А холода-то не боишься? Там ведь, говорят, иногда,даже птицы замерзают в полете.
- А мы летать не будем, так скакать с ветки на ветку.
- Ну, скакать не скакать, а если обустроиться, то может и выживем. Мне вот Игнат Яковенко письмо присылал. Так вот они в Томской губернии осели, это было в 1906-м. Земли завались, леса тоже, озеро большое под боком. Верст пятнадцать в длину и пять в ширину. - сказал Данило.
- Так это целое море! - воскликнул Степан.
- И это не самое большое в той округе. Барлакуль называется. Он писал там и по тридцать верст в длину имеются.
- Татарское какое-то название. Да, уж. Если это правда, то рыбы там завались.
- Гнат писал, что много. Я с Виктором Сергеевичем разговаривал, он советует ехать. Там для переселенцев специальные конторы поделали, куда можно всегда обратиться.
- Тебе надо было к князю обратиться, чтобы он тебе здесь работу нашел. - сказал Степан и крупно затянулся самосадом.
- Батько, Виктор Сергеевич и так для меня много сделал. Мне совестно обращаться к нему по пустякам.
- Хорошие пустяки! Работа теплая - это не пустяки.
- Теплая? Да не хочу я в конторе сидеть. Мне там душно. Дышать нечем. А в поле воздух можно ложкой есть. Я раздолье люблю. Не конторский я человек.
- Раздолье. А жену и детей в тмутаракань тянуть - это разве дело?
- На вольном воздухе и дети здоровыми вырастут, - улыбнулся Данило.
- Ну, вырастут так вырастут. Вам виднее. Нам-то тут как.
- А тут Петро доглянет. Вас бы тоже забрать, да возраст не тот. Конечно, вряд ли снова увидимся. Да, кто знает? Как уж сложится.
 
 И  вот сейчас в августе месяце пришло письмо из Гадяча. Из уездной землеустроительной комиссии. В нем говорилось, что заявка на переселение принята к рассмотрению и в дальнейшем о решении будет сообщено, опять же, письмом.

                НА ВОЛЬНЫЕ ЗЕМЛИ.

 Прошло больше полугода и все само как-то закружилось. Собрались, погрузили пожитки, поклонились в пояс родной земле, хате, в которой народились, обнялись - попрощались с батьками и родычами и поехали в Полтаву, для погрузки на поезд, специально составленный для перевозки желающих переехать в дальние дали. Помимо Ралков, из села собралось еще 12 семей. Всем им выпало переехать в разные сибирские земли. Кому-то выпало в места сразу за Уральскими горами, кому-то Томская губерния, кому-то Иркутский край, а кому-то и Дальний Восток. Никто не жаловался и не скулил по поводу жребия, выпавшего на их долю. Главным было то, что землю давали и помощь по «укоренению». Ралкам выпала Томская губерния, Новониколаевский уезд. Ну, а там, «как карта ляжет», как говорится. Решать будет земельная коллегия уже в Ново-Николаевске.
 

 В Полтаве заехали сначала в кантору при вокзале, а после, с провожатым, отправились в тупик, где стоял под погрузкой поезд. Вагоны, за глаза называемые «столыпиными» ожидали своих пассажиров. Были они совсем недавно построены и выглядели совсем новыми.
 Вообще-то обычно использовали старые вагоны. В 1908 году обычные товарные вагоны были приспособлены для перевозки переселенцев из Европейской России и Украины в Сибирь. По имени инициатора этого массового переселения, министра Столыпина, такие вагоны стали называться «столыпинскими» или «столыпиными»,как их называли в народе. С торцов такого вагона имелись подсобные отсеки, где размещался сельхозинвентарь и перевозился скот.За день все погрузились в вагоны и отправили подводы назад в село. Женщины,как могли,создавали уют в вагонах,ехать в которых доводилось не одну неделю, а может быть и месяц. Никто точно не знал, как на долго растянется поездка. Всем было немного не по себе, но никто не подавал вида,что волнуется. Все держались браво, шутили и смеялись почти непринужденно. На третьи сутки пришел начальник поезда и обьявил,что отправка будет через два дня и посоветовал запастись в факториях продуктами и всем необходимым.Топливо для печек выдавалось на складе при вокзале.
 Когда все запаслись разнообразными товарами и продуктами,через два дня пришел священник из находящегося неподалеку храма, провел молебен и освящение предстоящего «путешествия».    После этого все погрузились в вагоны и поезд тронулся в путь.
 Ребятишки, никогда не видевшие поезда и никогда на нем не ездившие заверещали от удивления и удовольствия от нового приключения. Ралки, занимавшие два вагона, столпились у открытой двери, перекрестились и запели старую казацкую песню, в которой говорилось о козаке, который покидает ридну оселю и уезжает в далекие неизведанные края, биться за родную землю и отцовскую веру с басурманами.

                НА ВСТРЕЧУ НОВОЙ ЖИЗНИ.

 Данило сидел рядом с Линой и смотрел на пробегающие мимо города и села. Городов, правда попадалось немного, но села, примостившиеся к пролегающей поблизости железной дороге, встречались чаще, чем в степных местах. Пока земля, только недавно освободившаяся от снега, смотрелась необработанной и непроснувшейся. Но пройдет пара-тройка недель, и выйдут в поля селяне-труженники и закипит жизнь. Станут черными, как уголь, пашни, зацветут вербы и первые цветы в полях. А пока еще было прохладно и зябко. Но Данило не замечал неудобств. Он обнял Лину за плечи и тихо говорил:
- Да,скоро выедем с нэньки-Украины и почнется российская земля. Жизнь там,возможно, не такая, как в Украине, но тоже ведь люди живут,православные.Не боишься,лэлэчка? Увез я тебя от отца с матерью. В чужину.
- С тобой,Данэк, я ничего не боюсь. Я сразу, как встретила тебя, поняла, что ты моя судьба и моя защита.Я за тобой готова идти на край света.
 Данило молча еще крепче обнял Лину за плечи и поцеловал ее в висок.Он знал,что именно она должна была стать его дружиной. И всегда  ощущал ту любовь, которая горела в её сердце  .Оно было, просто необьятным, и любви в нем хватало и ему,и детям. Они сейчас спали, мерно посапывая на «перине», набитой сеном и травами, которые она заранее приготовила. Средненький Сережа, все время наровил стянуть покрывало с Иванка, который был старше него на два года.
- Ты не замерзла?- спросил Данило супругу.
- Так, самую малость,- улыбаясь сказала Лина.- Надо бы прикрыть двери, а то еще малых попростудим.
 Данило задвинул двери и присел на сидушку рядом со столом.
- Есть не хочешь? Что там у нас сегодня подают на обед?- подмигнул жене Данило.
- Меню еще не принесли из типографии,- засмеялась Лина.- Но я и так помню. На первое-борщ, на второе-вареники с сыром и на десерт- кисель из сушни.Так устроит?
- Вполне.Люблю борщ,- улыбаясь сказал Данило.
- Тогда сейчас подам,  барин.
-Ну, до бар мы пока не доросли,и вряд ли когда-то дорастем.
- Ну,это как работать будем. Знаешь, Данэк, я мечтаю. чтобы наши дети стали людьми обеспеченными и никогда ни в чем не нуждались. Или мы зря все кинули и поехали в чужие края?
- Ну, что я на это могу сказать? Будем стараться, а дальше, как Бог управит. Я, по крайней мере,сделаю все для этого.
 Тихо постукивали колеса, скрипел, покачиваясь, «столыпин», посапывали во сне дети и все дальше уезжали Ралки от родного дома.

                УКРАИНА

 Когда поезд въехал на российскую территорию,Данило,глядячи на удаляющуюся украинскую землю,ощутил небольшенькое щемление в груди. Казалось бы, Российская империя, в состав которой входила Украина, просто продолжала двигаться мимо вагона и самого Данилы. Но. Все это было не такое родное. И хоть здесь в Курской губернии в большинстве своем люди говорили по-украински, одевались так же, жили так же, но было это все чужое.И Данило вдруг понял,что жить ему придется среди людей других, не таких как односельчане, оставшиеся в родном селе.
 
Люди здесь, как говорили земляки, ездившие по делам в Россию, привыкли жить ото дня ко дню.Есть,что есть- живут,  нету,что на зуб положить- помирают, не приложив усилий к тому,чтобы спасти себя и свою семью. И это в основном.Есть,конечно, и работящие, но большинство,привыкли ютиться в ветхих лачугах, глядя на которые становилось жутко. Ведь там и дети живут.

 В Украине родня всегда была выше общества. Если у одних не было урожая,не дай Бог,все родычи помогали своим, попавшим в беду. Это относилось и к соседям и односельчанам. Были, конечно, и такие, которым было бесполезно помогать. Все равно,что в пропасть скинуть.Но таких было мало, да и в основном это были люди пришлые.У себя на родине все порастеряли-попропили, и здесь ничего не нажили.
Народ же в Украине жил работящий и спокойный.Здесь не было драк село на село, как в некоторых местах России. Да,что греха таить, почти повсеместно.Украинцы же сначала думали, а потом делали.И делали так, чтобы люди не осудили.
 
Это повелось еще с казатчины. На Сечи не праздновали пропойц и грабителей.И то,что понаписал Гоголь в «Тарасе Бульбе» было просто выдумкой и «поделкой» в угоду III отделению и великодержавникам.
Начиная с Екатерины II и далее, «хохлов» представляли селюками и недотепами. Хотя Великий князь Разумовский и его брат Великий гетьман доказали, что простые украинские хлопцы могут достигнуть огромных высот.
 Да и первый университет был основан в Украине, а не в Московии.

 Но не везло Украине с правителями. Богдан Зеновий(Хмельницкий), разодравшись с ляхами, побежал с просьбой о помощи к Алексею Михайловичу, доверившись московитам, со временем поправшим все обещанные свободы. Ну,а уж Катерина и следующие отпрыски германских фамилий, правящих в Московии, добили все, о чем «договаривался» Богдан, подписывая Переяславскую «бумажку», в которую только и годно, что селедку завернуть.
 В дальнейшем же все продвигалось по наклонной. Сечевую вольницу уничтожили, где кнутом,  где железом,а где и пулей. О прянике не стоило и мечтать. Пока были под Литвой, пока и жили. Потом всех закрепостили и подчинили  московитской власти. И забылись славные вольные времена. И только казацкие курганы, да встречающиеся кое-где каменные «бабы» напоминают о тех временах.
 
 О том, как ходили русичи на половцев и хазар, как вешали щиты на ворота Царьграда, как строили храмы  и иблиотеки при Ярославе, в то время, как Франция и Англия еще лежали во мраке средневековья, не говоря уже о Германской империи, где короли не способны были подписать документы, ставя крест вместо подписи.И был рассвет Руси. Но пришли татары и разграбили и разворовали все. И пала Русь под Ордой. И целый век «лежала», пока Литва не завоевала всю Правобережную Украину.Только благодаря литовцам не сгинула Русь. Московией же до 18-го века Орда правила. И только Петр отказался платить дань. И назвал Московию Россией, хотя, справедливости ради, это уже была не Русь, а скорее улус ордынский или ганноверская окрестность.
 
 И толйся от языка старорусского. Да и песни то были всегда настоящими русскими (украинскими). И брели по дорогам Украины слепые кобзари, и пели они давно забытые баллады о славных лыцарях-козаках , подвигах Святославовых и Олеговых. И звучала речь русская (украинская), и катилась вдовья слеза по ланитам женским. И гнали в неволю козаков, загнавши их в крепацтво.
 
 Гнулись к земле ковыльные степи, раскинувшиеся по обоим берегам Славутича. Брели по небу грозовые тучи, сверкали молнии, лились дожди, напитывая родючие черноземы, и пахали ралки (пахари) свои наделы на панщине и поливали солоно - горьким потом посевы не принадлежавшие им. И была у этих пахарей извечная мечта о своем клочке земли, который накормил бы их и их семьи в конце-то концов. И вот эта мечта начинала сбываться для Данилы и его земляков. Но для осуществления той мечты нужно было ехать на край Земли в места дикие и холодные. Как-то оно там будет? Но знал Данило, что работящему человеку нигде не пропасть. Слыхал он, что и в Америке украинцы нашли себе место и стали жить и работать. И не бедуют ведь! Но Америка так далеко, что и подумать страшно. Хотя может и не дальше Сибири. Не понравится в Сибири, можно поехать и в Америку. Где наша не пропадала. Время покажет. А пока тихо покачивается «столыпин», мычит и хрюкает скотина за стеной, мерно стучат колеса , а Украина остается где-то далеко позади.

               












               
















                Ново-Николаевск.

 
 
 
 Уже почти месяц ехали переселенцы по России. Проехали Урал, иртышские степи, барабинские и кулундинские. Просторы оказались просто фантастическими. Теплее не стало, так как климат тут оказался не жарким. По небу плыло солнце, которое не способно было согреть эти гигантские просторы. Вдоль дороги кое-где были раскиданы поселки с убогими ветхими строениями. Около домов, если это можно было назвать домами, скорее землянками, огородов видно не было. Разве что совсем мало.Чем здесь жил народ, оставалось загадкой. Изредка попадались станции. Все те же ветхие лачуги и оборванные жители стоящие вдоль дороги и смотрящие на проходящий поезд. В Барабинске (одной из станций) к поезду высыпало множество детишек, просящих милостыни. Переселенцы делились чем могли,причитая от сострадания. Неужели и их детей ожидала такая же участь?Ближе к Новониколаевску, станций стало больше.
 
 А вдоль дороги стояли засохшие травостои.Они были настолько обильными,что у переселенцев от сердца отлегло.Уж скотину-то будет чем накормить. В соседствующих с железной дорогой поселках стали видны огороды и сады. Правда земля оказалась не черной, а какой-то серой с желтизной. Видать глина тому была виной.
 Заехав в Новониколаевск и подъезжая к мосту через реку, которую называли Обь, переселенцы были просто потрясены. Такой широкой речки они не видели никогда. И мост был впечатляющей длины и казался чем-то нереальным.Город был не таким большим,как Пермь.На берегу был порт с многочисленными судами.Дома были одно-двух этажными.И вообще город был сильно разбросан. Вдоль речушки впадающей в Обь, ютились убогие лачуги. Люди выглядели весьма живописно. Казалось,что переселенцы въехали поездом в пригороды Лондона 18-го столетия и по улицам расхаживают клошары-герои книг Диккенса. Настолько впечатляюще- убого выглядели жители этого недавно основанного города. Вокруг царила нищета и грязь.
 
 Состав загнали в тупик, на запасные пути. Проходящий мимо начальник поезда предупредил переселенцев о том, что ничего не стоит оставлять без присмотра. Немного погодя, он же прислал троих полицейских для охраны состава. На следующий день к поезду пришел уполномоченный от управляющего конторой, которая отвечала за распределение переселенцев по местам , выделенным для их устройства. Всем главам семей предложили, с уполномоченным отбыть в банк для получения ссуды предназначенной для обустройства на месте, которое выделило правительство для переселенцев. Была выделена так же охрана из двух полицейских.  Оставив жену Ильи на хозяйстве, Данило с Ильей и Линой пошли в город.

 


 Получив ссуду,они прошлись по главной улице, посмотрели магазины, кое-что купили, и пошли на вокзал.Так как им с Ильей выпало ехать назад по «железке» до Барабинска, то они ждали, когда их вагон переприцепят к составу, который пойдет в нужном им направлении. Ждать пришлось два дня. После вагоны переприцепили и они поехали назад, до Барабинска. Прибыв в Барабинск, получив в охрану полицейского, братья прошли в тележную мастерскую и купили три телеги- одноконки и тройку тягловых лошадей. Данило купил пару ружей и припасы к ним, рыболовецкие снасти и инвентарь для обработки земли.После,загрузивши весь свой скарб, в компании с полицейским, выехали к месту своего нового проживания. 


 




                Бараба, ты,Бараба
                (Лирическое отступление).

 Если когда-то кто-то мне скажет,что можно описать такое явление, как Барабинская степь, то я скажу,что он просто безответственный человек и хвастун.Только потому,что описать Барабинскую степь во всех ее красках просто невозможно. Это такая категория, которую невозможно описать, да и стоит ли?Но я попробую. Потому,что безответственный враль, наверно.
 
 Степь эта раскинулась на многие сотни километров. И кажется нет предела этой безбрежной равнине, занимающей огромную часть Западно-Сибирской низменности. Она настолько велика, что человеку выросшему в западной (европейской) части Российской империи или Советского Союза, трудно даже и представить всю величину этого земельного массива. Так же,как и озера или водохранилища этой равнины. Огромные озера представляются европейцам морями и ничем другим. Конечно, я сейчас пишу не о Байкале, который справедливо зовут морем. Нет. Всего лишь об озерах, с одного берега которых не видно другого. Упоминание же о количестве рыбы и дичи напоминают сведения астрономического доклада. Всякая там живность бегает по Барабе один за другим. Миллионы перелетных птиц каждый год возвращаются на гладь чистоводных озер и водоемов. В лесах растет множество разнообразных ягод и грибов, которые жители заготавливают на долгую и морозную зиму. Температура зимой достигает 40-55 градусов, а летом 35-40. Можно сказать, что интервал составляет 100 градусов.
 
 Вот в этом месте и пришлось искать своей лучшей доли моим предкам с Украины. Именно в этой степи родились мои дедушка и бабушка, моя мать, сестра и я. А так же и множество потомков тех, кто выехал с Украины в 1909-м году и осел здесь на постоянное жительство.   Возможно,некоторые поставят в вину моему прадеду то, что он не принял протекции князя Кочубея и не стал конторским служащим, или не выехал в Америку и не стал там заможным фермером-аграрием. Что я могу ответить им, негодующим потомкам? Прадед хоть и был простым крестьянином, но все-таки был в душе романтиком-землеоткрывателем. И он, не побоясь ни стужи, ни зноя, приехал в дикий, казалось бы, край, в котором я родился, вырос, встретил свою судьбу, породил своих девочек… . И поэтому я ему весьма благодарен. Если бы не он, я бы не увидел многих чудесных мест, которые мне довелось посетить в юности. А я был «неслабым» туристом. И Алтай, не уступающий по красоте Швейцарии, и Саяны, плавно переходящие в Тянь-Шань, плавно переходящий в Гималаи. И,если бы не российская безалаберность, туристам здесь не было б счета. Но ей этого не надо. Этой самой безалаберности. Главное, чтобы «не было войны» и Крым был ихним. И так сто с лишним лет подряд! Кто ей (России) грозит, знают только «царь-батюшка» и его свита.
 


               
                Урюм-море.

 Через две недели,частых остановок и привалов Ралки прибыли на место.То,что они увидели,их просто потрясло.Перед ними лежало море.Да, и никак не иначе. Огромное озеро, противоположный берег которого, едва был виден, в некоторых местах поросло очеретом (камышом,как он тут назывался). Село лежало между озером и лесом,  который виделся невдалеке. Все изрядно устали, но стояли,   глядя то на озеро,то на лес,то на село. Дома были разного вида.Тут были и мазанки, как в Украине, и рубленые из бревен. Село было не богатым, но и не убогим,как те,что встречались по дороге до уездного города. Как позже выяснилось, большинство жителей были переселенцами из Украины. Больше половины. Фамилии были разные и выехали они из разных мест. Но в основном это были полтавчане и черкашчане. Сразу по приезде, в поселковой управе, после знакомства с головой, свой приют, хоть и временный, предложили земляки Близнюк и Ткаченко. Пока в летних кухнях. Но и этого было достаточно. Все же не посреди степи.
 
Через два дня голова повез их на место, где им выделялась земля. Давался отруб в 50 десятин каждому взрослому члену семьи, поэтому Данило и Лина получили 100 десятин, и Илья с Оксаной столько же. И лес, который был рядом с пашней отдавался им впридачу. Он назывался околком, так как был около пашни.
 Не затягивая, родычи и односельчане напилили бревен, сначала для Ильи, а после для Данилы, чтобы строить их собственные дома. Привезши бревна в село, братья с помошью земляков, уже через 2 месяца поселились в новорубленных домах. А с постройкой жилья у новоприбывших началась новая жизнь.

                Село Лохмоткино.
 
 Село, в котором поселились Ралки, называлось Лохмоткино. Название смешное и не понятно было, как это название возникло. Никто этого не помнил, да и не собирался заниматься историческими исследованиями в отношении этого названия.
 
 Народ здесь жил пестрый по национальному составу.Много было новоприехавших в течении 6-7 лет, а именно в течении этого срока оно стало увеличиваться. До этого стояло десять-пятнадцать хат, как их здесь называли домов, и село Лахмоткино было скорее хутором, чем селом. Жили здесь семей шесть киргизов, семей пять русских и остальные были смесью национальностей: белорусы,украинцы и даже один немец, бывший ссыльный, теперь вольнопоселенец. Когда нахлынула волна переселенцев из Западной России, Украины и Белоруссии, то национальный состав поменялся. Киргизы (так здесь звали всех жителей Средней Азии,в основном казахи) переехали южнее ближе к Казахстану.Так что остались,в основном, новоприбывшие, большинство из которых были украинцы.
 Селом управлял сельский голова Микита Крутой, родом он был из Черниговщины. Человек он был неплохой, сдержанный, умный и хозяйственный. Дел сельских было не так много, поэтому летом он тоже в основном пропадал на своей пашне, находившейся в глубине лесного массива в трех километрах от села.
 
 Ралкова земля была совсем недалеко от пашни Крутого.
  С июня по август в лесу было огромное количество грибов и ягод. Грибы сушились, солились и заготавливались на зиму. С ягодами была та же история. Короче, к зиме заготовили то, что Бог послал и поэтому с голоду помирать никто не собирался. Огороды дали тоже неплохой урожай. Столько продуктов у Ралков отродяся не было . Правда, здесь было плохо в фруктами, но их компенсировали дары леса,так как зима здесь была длиннее украинской, а кушать что-то надо было. Да и начало лета было голодноватым. Скотину порезанную съедали, а та, что оставлялась на новый сезон, была еще тоща и непригодна к пище. Но в погребе за пригоном, как здесь назывался хлев, были еще соленые грибы, квашенные овощи: капуста, огурцы и помидоры. Помидоры здесь почему-то назывались баклажаны? В сарайке -стайке хранилось огромное количества вяленой соленой рыбы, которую тут не «вычиняли», а солили с потрохами, из-за чего она была немного с душком, но к ней уже все привыкли и поедали ее в больших количествах. Были тут и большие лещи, окуни, щуки и язи, что-то на подобии плотвы, но большие. Мелкая тут была плотва и окуни. Из свежего окуня, получалась вкуснейшая юшка, которую тут называли ухой.

 В селе,которое было за пять верст от Лахмоткино,была церковно-приходская школа.Село это называлось Сельнягино, названное так по имени основателя Кондрата Сельнягина еще в прошлом столетии. Село это было больше и населеннее Лахмотки, как все называли его между собой. Здесь была продуктовая лавка, да и несколько других, где продавались скобяные изделия, всякая там одежка-обувка. Держал эти лавки один крепкий мужичок Давид Преклонский, по молодости сосланный из Польши, за участие в восстании Костюшко. Сейчас ему было за пятьдесят. Он тут женился, обзавелся детишками и вообще «пустил корни». На поляка он был мало похож, скорее на еврея, польского. Но здесь он окончательно обрусел и даже перекрестился в православную веру. Жена его Софа тоже была еврейкой и тоже перекрещенной. Дела у Давида шли неплохо и по-этому он наоткрывал лавок и стал местным богатеем. Да и Бог с ним. Человеком он был неплохим, давал людям в долг деньги без процентов, записывал в долговую тетрадку. Вобщем человеком был приятным во всех отношениях. Детей у него было штук десять, четыре мальчика и шесть девочек. Были они все черненькими и кучерявыми. По воскресеньям ходили с папашей и мамашей в церковь, как и полагается «настоящим» верующим православным.

 Данило и Илья устроили своих детей школьного возраста в школу. Благо,что в этом селе жили знакомые из соседнего села по Полтавщине Ткаченки и Ковали, которые были дальними родственниками Ралкам. Коваль Гнат был троюродным братом отца, Степана.Поэтому дети были как дома.По крайней мере к ним относились,как к родным.

                Первая зима.
 
  Как уже было сказано ранее,к зиме Ралки подготовились основательно.Хаты построены,печи сложены,дрова заготовлены,одежда куплена или сшита,благо Данило был «спец» в этом деле. Он загодя пошил полушубки и тулупы, куплены были валенки, как их тут называли «пимы». Теплые штаны пошила всем Лина, которая в Кременчуге закончила швейные курсы. Вобщем экиперованы все были на совесть, обе семьи. Лина даже брала заказы на пошив от односельчан. Короче все уладналось как следует. С односельчанами, в основном украинцами, отношения сразу завязались приятельскими. Особенно с теми, кто обитал на крайку, который назывался Полтава. Здесь жили, в основном, кто приехал из Полтавской губернии. Всего на крайку было пятнадцать хат, в которых проживали Ралки, Окружки, Близнюки,Шкуренки и Ковали. Краек был дружным. Все праздники отмечались скопом. Накрывались столы на все семьи, у кого-нибудь одного и гуляли. Пелись свои украинские песни, да и еда была своя, украинская. Часто приходили односельчане и из центра села. И на праздники, и просто к Даниле, чтобы побалакать о том о сем. Он читал гостям газеты, которые привозили те, кто ездил в уезд, а то и в сам Ново-Николаевск. Скоро образавалась этакая компания для поседелок. Говорили здесь по-украински, да и все село вообще-то говорило в основном на украинском.Редко кто говорил по-русски.В Сельнягино наблюдалась та же картина.Там тоже население было украинским. Даже Давид балакал на чистом украинском.
 Беседы проходили зимними вечерами, когда скотина ухожена, все по дому сделано и осталось только побалакать на сон грядущий.
 
                Зима зимой, но о лете забывать не стоит.

 Накануне рождества в хате у Данилы с Линой собрались частые гости,которые были здесь не первый раз. Пришел Мыкола Близнюк, Гнат Окружко, Степан Коваль и Илья. С Гнатом пришел его гость из Николаевска, Григорий Левченко. Работал он в депо при вокзале. Глаза его были черными, как ночь, и какими-то «колючими».Смотрел он из под бровей, таких же черых, как и его цыганская шевелюра, как-то так, что по спине пробегал холодок. Был он больше схожим на турка, чем на украинца. Как Гнат сказал, был он социалистом.

- Ну,и как вы тут поживаете? Работы, поди, летом не в проворот?- спросил Григорий, жмурясь от дыма самокрутки, который лез в глаза.- Слушай,Данило, ну и самосад у тебя. Глаза выедает.
- Самосад как самосад. Табак хороший. Мне семена приятель дал еще в Украине. Знал, что я курец заядлый. Он эти семена из Франции привез.Там в лавке у испанца купил. “Вирджиния” сорт называется.
- Прямо из самой Франции? Это что ж за приятель?
- Да, так. Земляк один. Он там учился.И жил какое-то время.Сам-то он не курит.Спортом занимается. Атлет.
- Спортом, это чем?-спросил Гнат, крепко затягиваясь.
- Ну,это там всякие упражнения выполняет.Это, как в цирке. Гири поднимает, руками машет, бегает.
- Ну,он бы поработал целый день,ему бы не до спорта было,- подытожил Гнат. -Это они от безделия.
- Ну,не скажи. Вот, допустим, работает человек в лавке или конторе, сидит целый день, а придет домой, переоденется в легкую одежку и побежит, этак километра три.
-    Сколько?
- Ну,может,не три, а один или два. Потом остановится, где-то на пустыре,руками помахает,поприседает,домой придет,ведро воды прохладной выльет на себя… и все снова в форме.
- Да-а, чего только бездельники не придумают, чтобы делом не заниматься.
- Ну, почему же бездельники? Каждый свою работу делает.Один в конторе работает,другой в депо или на заводе,а третий в поле.У каждого свое место в жизни.
- Ну,может и так,- сказал Григорий и выпустил густую струю дыма.
- Так, мужики, курили бы вы поменьше.Вон уже нибы-то туман в хате,- подала голос Лина.-Вы мне детей потравите.
- Все,все,- произнес Илья, до сих пор молчавший и слушавший разговор Данилы с Григорием.-И что там в Николаевске нового? Как народ живет,чем живет?
- Да, что ж, живем по-маленьку.Город разрастается. Градо-начальник грозится проспект расстроить. От Ельцовки и до Каменки. Посмотрим. Если деньги не разворуют, может и расстроют.Они бы лучше дома рабочим строили. А то страшно заходить в Шанхай и Нахаловку.Сплошные трущобы да безлад. А ворья расплодилось! Днем не пройдешь спокойно.Жандармам ворье бы ловить, а не искать тех, кто по-политически не согласен.
- Ну, жандармы для того и есть,чтобы политических ловить. А полицейские по ворью,- заметил Мыкола Близнюк.
- Им уголовники роднее,чем политические,- прищурился Григорий.
- Уголовники, канечна, нечисть. Но политические, просто, зараза какая-то. Вечно что-то мутят против царя. Николай-то, вроде, тихий такой. Вон и манифест выпустил в пятом году.И свободы,там, всякие пожаловал.А этим чертям все не так.- сказал Мыкола.

- Он-то тихий,да вокруг него всякая шушара расплодилась.Такое творят, просто ужасть берет.А политические хотят,чтобы все по-справедливости.Чтобы народу легче жилось. Вот и хотят революцию сделать. Царя по боку, и чтобы советы были, которые будут решать, как лучше сделать.
- Оно, конечно, хорошо, когда легче жить, но есть одна загвоздка.- произнес, молчавший до этого Степан Коваль.- Они ведь все поломать хотят. А сделают ли, никто не знает.
- И то правда,- вступил Данило.-Сломать легко, а сделать уметь еще нужно.Кто придет в советы? Интеллегенция, которая только говорить и научилась. Они ведь как? Все время плачут о народе,о доле людской. Книги пишут о том каково простому люду живется.Читал я. Да только того, как человеку живется, не знают они вообще-то.Так красивые картинки, речи пламенные, а на поверку, ничего-то они не понимают.Простому человеку ближе то, что его. Вот приехали мы за три-девять земель, пашем-сеем, работаем одним словом. Если хозяин человек, то и живет по-хозяйски. Все-то у него по полочкам , да по порядку. Вспахал, посеял, убрал, смолол, значит зимой с голоду ни он, ни его семья голодать не будет. А если излишки продать, то и,обновки себе,жене и детям можно купить. А если жить ото дня ко дню и надеяться, что придет добрый дядя и все даст, то и сам с голоду помрешь и дети по миру пойдут.Ты, Григорий не обижайся, но работники на фабриках работают,земли-хозяйства у них нет, и потому приходится на дядю надеяться. А это, поверь мне, пустая затея. Вот мы ехали по железке мимо поселков станционных, да смотрели. Редко возле какого дома огород посажен или обработан. А зачем?Получил зарплату, купил,что пожевать, а деньги кончаться то и пожевать нечего. А деньги кончаются быстро, потому, что выпивка дорого стоит. Да в кабаке поесь-попить недешево.Вот и пухнут работяги и ждут доброго дядюшку, который решит все проблемы. А ведь этот добрый дядя за красивые глаза тоже помогать не станет. Работать заставит. Да и водку дешевле не сделает.
- А мы,что ли не работаем?
- Да, кто ж говорит, что не работаете? Работаете, но нет там вашего, чтобы было вам опорой. Вот у нас, есть земля, есть хозяйство и есть смысл в жизни.Год-другой и можно будет что-то думать о том, как дальше расширяться. А у вас как? Пришел на работу, отвалтузил свое время и домой, хорошо, если дом хороший. А если нет? А там ведь вам с семьей жить, да и дети ведь с вами. Для здоровья нужно, чтобы жить было здоро’во. Вот получил ты деньги на работе, не трать в трактире, собирай на дом. Собрал-строй. Для детей старайся, если тебе не долго в том доме жить придется, то хоть дети поживут.
- Крестьянские у вас понятия,- сказал Григорий.- Как это после работы с товарищами в кабак не зайти, да по чарочке не пропустить. Тебя же твои соработники сторониться начнут. А тебе с ними работать.
- Ну, а кто вам работать не даст. Пришел на работу, отработал и к семье,- удивился Данило.- Я в Кременце так жил.Товарищи по училищу в шинок забегали после занятий, а я домой, на квартиру. И голова утром не болит и деньги целы.
- Я же говорю, селяне,- осклабился Григорий.-Вам бы все волам хвосты крутить.
- А что и то дело. И тебе занятие и волу приятно,- засмеялся Данило.
Расходились уже за полночь. Как-то время пролетело незаметно, в разговоре-то.
 
               

                ЛЕСНОЙ РАЙ

 Данило проснулся, от какого-то шума. Поднялся с лежанки и посмотрел в окошко. Оказалось,это с крыши упала груда снега.В лесу-то тихо утром, потому и показалось,что громко зашумело.Солнце только начало вставать.За окном было серо и свежо, и потому выходить сейчас Степан не стал, бросил в печь пару поленьев и развел огонь. Избушка за ночь остыла немного, но не было слишком холодно.Так зябко немного. Огонь затрешал в печи и стало как-то поуютнее.

 Эту избушку они с Ильей срубили два года назад. Приезжали по очереди, приглядывать за «хозяйством». Последнее время стал кто-то сено подворовывать, да и инвентарь могли прибрать к рукам непорядочные люди, которых стало как-то больше.Хоть Сибирь и считается краем ссыльных, но до последнего времени, бытовал здесь закон-«чужого не трожь». А сейчас все стало портиться. Людишки ленивые, которые все лето горькую попивали, а зимой то сено покрадут, да продадут в соседние села, то дрова. Портиться стал народ, прямо на глазах. Появились заезжие «говоруны»,которые против власти да царя слова крамольные не боясь говорят.И куда только жандармы смотрят? Заелись служивые, зад от лавки оторвать тяжело. Вот и недавно приезжал с купцами Никита Золотарев. Все мужикам за социалистов рассказывал.

 Пустые разговоры, а люди слушали с интересом. А слушать там было и нечего. Отобрать,  поделить, кисельные реки-пирожные берега.Рассказывал про какого-то Ульянова,который хоть и дворянского роду да революционер «конченный». И в ссылке-то он был, и в Петро-Павловской крепости сидел, и долю людскую хорошо понимает. Сейчас в Швейцарии живет, газеты запрещенные печатает да в Россию шлет. Ясное дело, долю народную понимает. Сидит то в Германии,то в Италии, а то и в Англии. Оттуда виднее,как народу- то жить надо. Послушал Данило, да и ушел с вечерки домой. Долго еще мужики толковали за это, да Данило за десять минут эти «байки» «развалил». Объяснил селянам, про то, как они все за народ думают. Живут по заграницам за деньги простых людей, ни в чем горя не знают, пописывают статейки в газеты, да шлют легковерам в Россию. А для того, чтобы жить хорошо, надо работать поболе,да думать не за революции да перевороты, а за семью. Будут крепкие семьи, да дети грамотные, вот тогда не будет ни войн, ни революций.

 Начало светать,мороз,конечно,крепчал,но постепенно начали покрикивать птицы,что в лесу остались на зимовку. Из-за околка «выпрыгнуло» солнце и вспыхнули искры на снегу.Как будто кто-то рассыпал камни-самоцветы по всему полю. Все искрилось,сияло и переливалось всеми цветами радуги. Данило посмотрел на поле и заметил множество зайчих следов. Были тут и лисьи и волчьи,но уже присыпанные поземкой.

 «Надо проверить силки и капканы»-,подумал Данило. Может что-то и попалось. Он надел лыжи, подаренные Устимом Головней, год назад на уездной ярмарке в Барабинске, куда они с Ильей ездили. Ах, молодец Устим, ладные лыжи «выправил». Данило быстро и ловко пересек поле и подъехал к месту, где ставил капканы. В трех были зайцы, уже застывшие, а в одном была лиса, которая попалась, видать, недавно.Она крутилась вокруг капкана, пытаясь высвободиться. Данило подъехал к капкану и стукнул лису по голове деревянной лопатой, которая была для сгребания зерна у веялки.Лиса затихла и лежала не шевелясь.Данило отстегнул затвор капкана и взял лису на руки.

- Да,хорошая будет шапка Николке!- с удовольствием сказал он. Другие дети давно гуляли в лисьих, только у Миколки была заячья. Тоже не плохая, да чем он хуже других? Миколка родился уже тут в 10-м годе.Рос он быстро и был мальцом толковым и любознательным. Остальные дети были так же смышлеными, но этот был весь из вопросов, на которые Донило, порой, уставал отвечать.  Миколка был ему дороже,так как он был последышем и родился здесь.
Лина  в нем души не чаяла. Хоть забот у нее был полон рот, она постоянно держала его рядом.Печь ли она топила, пряжу ли пряла, хлеб ли стряпала.Старшие дети пропадали на улице, даже в мороз.Приходили домой красные, как раки, порой обморозив щеки и уши, после того были мазаны гусиным жиром, но дома удержать их было просто невозможно. А летом и вообще.Уходили утром и приходили затемно. Лазали в поле, на озере или в лесу. Благо были среди них старшие дети, которые не давали младшим большой воли и следили,чтобы чего не случилось. На озере малышня купалась и ловила рыбу. Благо,что ее было невпроворот. Данило с Ильей сплели им невод и каждый день дети приносили домой один два куля рыбы. Она всегда была разделена между родней, а остатки отдавались соседям по крайку.Краёк,где они жили, назывался Полтава. По месту откуда приехало большинство жителей-соседий. Соседний краёк назывался Москва. Он располагался ближе к лесу. Там жил Федор-москвич, который приехал из Волоколамска, что под Москвой.

 Постепенно стало забываться все полтавское, но говорило все село по-украински. Даже Федор-москвич говорил на смешном суржике, и считал себя украинцем. Он вообще был занятным человеком. Держал кузню. Ковал все, что попросишь. Плату брал малую,но делал все на совесть.Вот и плуг,который он соорудил Даниле с Ильей,был не хуже немецкого. Жаловаться было не на что. Пахал плуг отменно.

 Когда,кто-то приезжал из родычей из соседних сел,накрываплись столы,за которыми усаживались все обитатели крайка,да и соседи приходили.Даже и не родычи. Вообще,народ в селе жил дружный и отзывчивый. Были, конечно, и бобыли, которые пили-себе в одиночку, но любили прийти в гости пустыми.Пьянка, большинством жителей села не очень приветствовалась, но по праздникам случались застолья. Проходило все мирно и лагидно. Были,конечно,некоторые буйные - пьяные, но их быстро утихомиривали и уводили по домам.

 Солнце еще не встало, а Данило с Ильей выехали в сторону пашни на телеге, в которой лежали припасенные вещи для лесной хаты. Здесь были домотканые дорожки из конопляных ниток,ворох мешков,что освободились от зерна и картошки,сработанные за зиму три табуретки и лавка. Дорога была еще подморожена, хотя стоял уже апрель.Здесь холода могли затянуться до июня.Даже поговорка ходила такая.»В Сибири июнь еще не лето,а август уже не лето».В этом 13-м году,апрель был холодным и ветряным.В воздухе похло морозом,ветки на деревьях были все покрыты инием.И лес стоял,просто,как в сказке.Так и думалось,что вот сейчас выйдет из леса Дед Мороз,как здесь звали святого Миколая.

- Слушай, Илья,- начал Данило.- Давно хотел поговорить с тобой вот на какую тему. Давай-ка мы построим в селе, возле озера, мельницу.У меня и чертежи есть,Виктор из Германии прислал. Он там был с визитом в свите премьера.Ну, походил по лавкам книжным, нашел хороший альбом по строительству. Прикупил мне несколько книжек. Там целая книга по постройке мельницы. А немцы толк знают.Прислал вот. Материалы мы у Давида купим. Я был у ребятишек в Сельнягином, видел у него в дровяной лавке.Там и скобяной товар имеется недорого. Да, он мне всегда все со скидкой продает. Говорит, во-первых украинцы и поляки, а он ты же знаешь, нибы то поляк,как братья, не один век вместе жили, да.Ну,и,во-вторых, говорит,что Лина-полька.Вот,значит,говорит,мы,как братья.Я и не отрицаю.Соседи,как минимум.Так вот, он ко мне прыхильный, очень.Все остальное закажем в Ново-Николаевске. Летом,выберем время,и привезем. Сагайдак Григорий из Сельнягина, ну,ты знаешь,Ткаченков родыч, он плотник справный, все может по плотницкому делу помочь. Гроши есть, думаю, хватит.А дело хорошее.Сейчас всем приходится в Лянино ездить молоть, а то бы в своем селе мололи себе и людям, кому надо. И из Сельнягига будут ездить, им до Лянина далековато,12 километров, а до нас 7. Да из Кукуя возить будут. Всем будет ловко и хорошо.
- Ну,а што,можем и построить.Дельная это думка.К лету съездим.Ты пока все заказывай.А как отсеемся,так и съездим. –ответил Илья.-Зерно,и в правду,лучше дома молоть.А то,как дожди навалятся в сентябре,то беда будет.Но надо так делать,чтобы и жито можно было молоть.
- Да,это я настрою.Даже коноплю сможем молоть и масло давить.
- Вот бы соняшник здесь наш посадить,чтобы масло давить.
- Посадим,дай срок.
 Так за разговорами они и доехали до пашни.
 Лес стоял весь в серебре.Смотреть было просто всласть.
- Боже,что за чудеса ты творишь!Просто глаз не оторвать!- воскликнул Илья.-Нет,ты только ,Даня, посмотри.Чудо,да и только!
-  Да,уж. Есть на что посмотреть.
- А Григорий-рабочий говорил.что это попы Бога придумали,чтобы рабочему люду голову морочить.А водка ему, ничего, голову не морочит? Вот босота все-таки он.И речи у него отруйни. Все своих социалистов пересказывает.Царь им не угодил. Сволота! Ох,натворят они дел,эти социалисты!
- Да,уж,натворят,только волю им дай.И ведь не берут уроков ни с Французской революции,ни из какой другой.Там голота крови пролила не меньше нашего Днепра.Головы рубили,животы беременным бабам вспарывали.И этим крови хочется.А человек такая зверина,что только запах крови учует,все,превращается в хижака,что и в природе такого не найти.

 Подъехали к летней хате и навстречу им выскочил Жулик,прирученный волк,которого Данило еще щенком нашел возле,околевшей в чьем-то капкане, матери-волчицы.Тогда он принес его в село, на радость ребятишкам, а после подростив, забрал на пашню, где приручил, выучил и одомашил.Теперь это была сторожевая собака. Порой он убегал в лес к своим сородичам , но после возвращался, все таким же домашним псом.  Зато волки не шкодили у Ралков на пашне,кур не давили, да и живность не трогали.Тут был сторож,который этого никогда бы не позволил.
-А,вот и приятель мой.Здоров,бродяга.Ну,ну ладно.Повалишь меня,большой стал. Прямо Белый клык.Все,все,успокойся.Я тебе любимых твоих косточек привез.Лина тебе сама собирала.Тут и от холодца, да и вообще, одни вкусности.Пироги вот, с требухой. Я знаю,ты любишь.Давай жуй.
Илья открыв замок,зашел в хату, а Данило стоял на крыльце, продолжая любоваться окружающей красотой.

 В конце мая, засеяв пашню, посадив огороды, братья Ралки собрались в Барабинск на станцию, где на складе при вокзале, стояли ящики с заказанными из Новониколаевска, агрегатами для мельницы.Погрузив все на две телеги, они заехав в гости к Ивану Шептуле, родычу живущему на Покровке, прикупившись в лавках, они через три дня выехали в сторону Лахмотки. Сюда они ехали неделю, почти пустыми. Так немного груза, собранного селянами для своих родычей, живущих в Барабинске, Из Барабинска ехать пришлось дольше, все-таки гружеными.

 Что можно сказать о степи,которая тянулась на расстояние больше ста верст?В это время в воздухе пахло травами цветущими в это время.Это пах чабрец благоухающий терпким стойким ароматом .В селах на Троицу все полы в хатах устилались нарванным цабрецом,а иконы  украшались березовыми ветками.И спалось в это время в хате было просто благостно,как говорит батюшка Евфимий - священник из Борков.  А в поле синели, краснели и зеленели всевозможные цветы и травы.В небе пели жаворонки, ветер трепал ковыль плотно покрывающий все прострванство степи коричнево-зеленым ковром. Вид этого «ковра» напоминал море, или , как минимум реку, другого берега которой не было видно.Попадались озера с чистой, как слеза, водой.На берегу этих озер наши сибирские «чумаки» останавливались на ночлег. Ловилась рыба, вкусная и свежая, пеклась в глине ,подстреленная Данилой, дичь.За вечерей и смехом да прибаутками, наступала ночь. Небо над головой было ясным и мириады звезд подмигивали странникам своими очами-зорями.Утром, на зоре снова караван телег двигался в сторону дома.Через пять дней они подъехали к озеру,которое было просто огромным.Или так показалось или это было море. Подъезжая они встретили рыбаков идущих в сторону села.

- Здорово,земляки.Это как же это море называется.
- Барлакуль-озеро.- ответил коренастый мужик в кожухе и барсучьей шапке.
-А так это Барлакуль,о котором Яковенко писал.Вот ведь как!И мы тут,значит,побываем.А есть ли в вашем селе Игнат Яковенко?
- Отчего ж не быть.Имеется такой паря.Вон четвертая хата справа.Там он и обретается.
- Смешно они как-то разговаривают тут,- сказал Илья,когда рыбаки отошли.
- Ну,а для них мы смешно разговариваем, наверно.- ответил Данило.

 




 Наши странники свернули в сторону села и встретившись с Игнатом,пробыли у него до утра.Он рассказывал о своем житье-бытье, Ралки о своем.Так и не заметили,как пришла ночь.Переночевав у земляка, они подъехали на берег озера,где их поджидали попутчики.
 

 С наступлением сенокоса,пришло тепло.Все вокруг ожило и стало похоже на лето.
Откосив и сметав сено,братья,с помощью Григория Сагайдака, начали сооружать мельницу.Все необходимое они прикупили в Сельнягино у Давида, который воодушевился не менее Ралков постройкой нужного , как он говорил «инструмента». Сначала он уговаривал Данилу строить мельницу в их селе, но после все-таки отстал и стал помогать всем, что только было необходимо. С началом строительства, село ожило. Кто-то говорил,что Ралки-молодцы,нужное дело удумали. Другие говорили, что лучше было церковь поставить, да попа выписать из Барабинска.Третьи говорили,что Ралкам просто некуда гроши девать.И что лучше бы было дать денег бедным. Мол они едва «концы с концами» сводят,и,что дети у них с голоду пухнут. На что Данило только усмехнулся и сказал: Так «пусть придут бедные и обездоленные»,помогут строить и мы расплатимся со всеми по совести».

 Из «бедных и обездоленных», пришли только двое, Никола Демиденко, у которого было двенадцать детей и он никак не мог выбраться их «бедных», и Борис Гусаков, который в Японскую потерял глаз .А одно ухо было оторвано пушечным осколком.Был он мужик хороший работящий, но порой запойный, пристрастился в войсках.  Данило сразу предупредил его,что заработок отдавать будет Степаниде,Борисовой жене,на что тот со скрипом согласился.

 Стройка шла споро.Чертежи Данило читал, как «Отче наш». Работники все были хлопцы здоровые и веселые. Постоянно пели украинские и русские песни. А с песней и работа шла быстро и слаженно. Женщины Ралковы готовили харчи для обеденного перекуса. Готовили вкусно и потому все ели с большим аппетитом.Данило сказал Лине, чтобы она не скупилась на продукты и все было просто превосходно. Никто не был в «накладе» и все были довольны. До Успения Пресвятой Богородицы сама мельница была готова. А в праздник Усекновение главы Иоанна Предтечи была и запущена в работу. Ручку открывающую затвор зернобункера было «поручено» повернуть Николке с Сережей, которые все лето пропадали на строительстве.Николке уже исполнилось три года и был он похож на Данилу.Такой же темно-русявый и кудрявый, как отец.
 
 Лина прошлась по дворам «бедных» селян и разнесла гостинцы для ребятишек, всякие сладости и пряники. Спасибо она почти ни от кого из взрослых не услышала, разве что от двух-трех женщин. Но дети были рады и Лина была рада безмерно.Она, вообще была добра и открыта для всех. Дети же не видевшие никогда в жизни этаких фантастических сладостей проводили ее почти до ралковской хаты. И впредь, завидев ее на улице, возвращающейся от сватьи Гарпыны, постоянно выбегали с радостными криками ей навстречу.
 
 На первый помол Данило пустил зерно привезенное загодя Давидом.Это было данью за всю ту помощь, которую Дава оказал при постройке мельницы.Давид был рад и горд этим событием.У всех иудеев есть потаенный страх перед всеобщей нелюбовью русскими Авраамовых потомков. Данило же,проживший до Христова возраста бок о бок с иудеями, относился к ним, как своим братьям. Он не видел в них той угрозы, о которой вечно возглашали попы в церкви.Он понимал греховность человеческой натуры, всегда искать виноватых на стороне. Когда искать угрозу человек должен только в себе и своих наклоннастях.

 Мельница была пущена, зерно Давида помололи, качество понравилось всем присутствующим. Это была чистая крупчатка,как здесь называли муку особо мелкого помола.Народ был несказанно рад тому, что теперь не надо было ехать в Лянино за 20 верст.Данило записал всех желающих , а таковых оказалось немало. Уборка недавно окончена была и редко кто уже свозил зерно на помол в Лянино.Все ждали ралковской мельницы.И правильно сделали. Работа пошла с огоньком.

 Мельницу освятил батюшка из сельнягинского храма.

 А сейчас же,возле Даниловой хаты накрыты были столы с разнообразной снедью и выпивкой, которую привез Давид, сиявший как новый целковый. По поводу такого события, он привез все свое семейство, которое и сидело сейчас за стлолом со всеми православными, католиками и одним лютеранином, латышом Иваром-землемером. Ивар приехал в Лахмотку с землеустроителями, женился на Когут Оксане и остался навсегда на берегу Урюм-моря, как здесь в шутку называли озеро.

 Веселье продолжалось почти до сумерек.Когда стемнело и все разбрелись по домам,за столом остались лишь Данило,Илья и Давид.Своих он отправил домой с приказчиком Алешкой.
- И шо,скоро Алешка твоим зятем станет? Я видел, как он вокруг Софочки скакал словно когут.-Улыбаясь спросил Илья Давида.
- Да, я и не знаю. Как его батьки скажут.Ты ведь знаешь, как православные иудеев чествуют. Я хоть и польский, но для местных жид,- ухмыляясь и затягиваясь самокруткой ,сказал Давид.
- Самосад ты куришь не хуже русского,- сказал Данило.- Да и привыкли уже все к тебе.Многие и не помнят откуда ты, да кто.Я знаю Ивана Кравченко,отца Алешкиного. Он мужик простой и добрый по натуре. Да и Лешку любит. Первенец все-таки. Думаю скоро свадьба будет.Урожай убран, картошку выкопаем и жди сватов.Это, как пить дать.
- Посмотрим, боярин.
- Во как ,в бояре меня записал.
- Эт я шутейно, как Семен Черепанов говорит.Будем ждать, коль велено, боярин.
- Этак я и возгордиться могу,- засмеялся Данило.
- Не возгордишься. Если бы был слишком гордый,сейчас бы у Кочубеев в приказчиках ходил.
- Да не мое это все.Тут я – вольный человек. А пан Кочубей, хоть и добрый человек, а все-таки пан.А наш род идет от Ралка-гайдамака, который с Сирком на турок набеги совершал. А казаки холопами не дуже любят быть.
- Сирко и поляков порубил несчитано. Ну добрэ,не буду тебя бояриным звать.А гайдамаком?
- Та зови хоть глечиком,мне все едино.
- Давид, а что там слышно про столичное житьё-бытьё?Мы давно газет не читали.- спросил вдруг Илья.
- А что там в столицах. Мельницы паровые. Булки белые. Господа балы дают, веселятся. Забыли уже японскую. Да,вот беда, какое-то напряжение витает в воздухе. Вот и премьера снова поменяли. Говорят больно в карты любит играть. Да проигрывает много. При дворе господствует некий старец,Распутиным зовется.
- Распутин,говоришь,- спросил Данило.-Ну и прозвище.
- Так он раньше, здесь в Сибири жил.Занимался всяким непотребством  .С хлыстами якшался.Да потом в столицу подался.При дворе теперь, духовником у самой царицы состоит.И у царевича.
- Да, доведет «немка» императора до Галгофы,- вставил Илья.
- Может и довести. Она верит во всякие там предсказания да вещунов. При дворе целый табор убогих собрался.Всех привечают.
- Ну,это хорошо о царице говорит,- опять сказал Илья.
- Хорошо-то хорошо, да и проходимцев вокруг Распутина собралось немало.Крутят им, как цыган солнцем.А он только пьет тазиками мадеру, да ясновельможных дам портит.
- Эт ты где такое прочитал? В газетах что ли?- с ухмылкой спросил Данило.
- Да, нет.Такое в газетах не пишут. Это мне письмо от двоюродного брата пришло из Питера. Вот он все и описал.Там много чего. Я тебе потом дам почитать. Если интересно.
-   Интересно ,конечно,только как-то читать чужие письма нехорошо.
- Данэк, какие же мы чужие? Почти родственники. Мы же братья.Я всегда говорю,поляки и украинцы-братья. Да и учитывая всеобщемировое родство… .
- Я тоже тебя братом считаю.В любом случае.И в общемировом тоже.
Все засмеялись и снова крепко затянулись самосадом.

 Прошла зима.Снег сошел. И все стало зеленым. Весна,в этом ,14-м году , выдалась теплая. Снег сошел рано и сразу наступили погожие дни.На Пасху уже земля была заросшей молодой зеленой травой.Набухли почки на березах, а лоза выкинула пушистые желтые котыки. Да и на других растениях листья стали пробиваться, можно сказать, задолго до срока. Данило боялся.чтобы эти теплые дни, не стали причиной неурожая, случись заморозки или понижение температуры. Но Бог миловал и погода стояла просто летняя.

 На свой страх и риск они с Ильей засеяли свои пашни наполовину пшеницей, а половину оставили на потом.Так сказать, подстраховались.Но погода стояла ровная.Становилось все теплее и теплее.В маю отсеялись окончательно и посадили огороды.Мельница работала как часы.Данило с Ильей работали  на мельнице по переменке. А потом и совсем перепоручили ее Гнату Ковалю, свату Ильи. Он к тому времени женил своего сына Петра на Гнатовой дочери Одарке.Она уже ждала ребенка. Была не третьем месяце. И все порывалась помогать по хозяйству. Но Ильева жена Оксана, ее оберегала, как могла. Ведь это был первенец Петров. А с работой можно было повременить, тем более Оксана была на все руки от скуки. Спрытная и охочая.
- Это же надо, погода-то какая благодатная. Если так будет и дальше, в этом году урожай будет просто небывалым,- улыбаясь весеннему солнцу, сказала Лина, полоща миски в тазике с водой, сидя на прысьпе.
- Да, если еще и осень будет теплая,- ответил Данило, покуривая самокрутку.
- Даст Бог.
- Я там Николке полушубочек закончил. На зиму будет как раз. Надо бы сложить все зимние веши в кладовке в скрыню, да положить мешочки с полынью, от моли.
- Хорошо, сложу,- сказала Лина.- Вы с Ильей когда на пашню едете? Я там вам узелок с чистыми ганчирками собрала. Полы застелите. Да, не шастайте обутыми по хате, грязь не таскайте.
- Добже, пани. Вшыстко бенде до ладу,- засмеялся Данило.- Смотри за малыми, чтобы на озеро без старших ни ногой.Там хоть воды горобцю до колина, алэ все равно трэба обэрэжно с мальцами.

               
                НЕЖДАННЫЙ ГОСТЬ

 Выехали до пашни еще засветло. Но когда приехали до места, уже стемнело. Жулик по-хозяйски залаял навстречу, но увидев своих завилял хвостом, как дворняга. Для порядка обняхав лошадиные ноги,дал добро на въезд.Хата стояла под самым околком и потому камаров было просто немыслимо много.Хорошо,что Данило любил химию в училищи,поэтому сделал мазь на основе глицерина и еще,только ему известного,какого-то реактива.По крайней мере так кусаться,как они умеют,комары не стали.Данило продавал по символической цене эту мазь всем желающим. А кому-то и бесплатно раздавал, как он говорил, в благотворительных целях. Комары-это отдельная тема для огромного сочинения. Но можно только сказать, что в Украине их почти не было и поэтому в самом начале жизни в Сибири, нашим переселенцам они казались карой Господней.

 Устроившись по лежанкам, покурив и поговорив, братья уснули. Спать в лесу Данило любил. Хоть в селе тоже было раздолье, в лесу как-то дышалось вольно. Да и зеленеющее поле вызывало приподнятое настроение. В одной научной книге, ни названия ни автора Данило сейчас и не вспомнил бы, говорилось о том,что, когда глядишь на зеленый цвет, то успокаеваешься. Так и, когда смотришь на красный, то возбуждаешься и начинаешь беспокоиться. И правда. Когда Данило смотрел на пашню, на лес он становился каким-то умиротворенным. И хотя он и так был мирным, рассудительным и спокойным, зелень его умиротворяла еще больше.

 Опять же, когда он видел огонь, пожирающий ниву или хату, то ощущал тревогу и беспокойство. Вид крови,зарезанного животного его не пугал, но как-то отталкивал. Не любил он и, когда на ярмарке, приехавшие хлопцы ходили в красных рубахах. Он знал, что после продажи, эти «козаки-разбойники», обязательно напьются и передерутся, не разбирая чем и кого побивая. Для них это было, как семечек пощелкать. Данило не любил этой склонности, присущей русским и азиатам, которая так и выпирала из них. Азиаты действовали ножами , а русичи и кольями, выдернутыми из плетня, и цепями, и свинчатками-гирьками приготовленными загодя специально для этой цели.

 Вспомнилось это почему-то сейчас? Данило, повернулся на левый бок и заснул, как младенец.
Где-то в середине ночи, забрехал Жулик. Барсук, наверно, подумал Данило. Но Жулик не унимался. Не слышно было, чтобы была борьба собаки с животным. Жулик был приучен не трогать лишь людей.
- Кого это нелегкая принесла?- сказал проснувшийся Илья.
- Пойду гляну,- проговорил Данило, вставляя ноги в пимы с галошами. - Кому это по ночам не спится.
- Бердану прихвати, на всякий случай,- предложил Илья, зевая.

 Данило вышел на крыльцо и заметил, что Жулик лает в сторону соседского околка.
- Кому тут не спится, выходи не бойся, будем знакомиться,- громко сказал Данило.

 Из кустов, на обочине околка, показалась фигура в длиннополом одеянии. В темноте могло показаться, что персонаж из средневековой сказки выходит навстречу Даниле. Когда фигура вышла на свет, то оказалась лишь худющим мужиком, почти двух метров роста. Именно рост создавал впечатление, что перед тобой монах из книги про Уленшпигеля. Худое лицо было бледным, а борода, черная, уже подернутая сединой, усиливала это сходство. Сам мужчина был худым и длинным. Поэтому казалось, только тряхни его за плечи и голова сама отвалится и покатится по тропинке. Вид пришедшего был, конечно, ужасен, если бы не глаза. Глаза голубые с поволокой, горели, как два карбункула, на его исхудавшем лице. И были контрастом всему остальному его «существу».
- И кем ты будешь, мил человек? И что это тебе дома не сидится? Позднее время ты выбрал для прогулок,- спросил Данило спокойным и уверенным тоном.
- Извини, уважаемый, что потревожил тебя посреди ночи. Я совсем не собирался нарушать чей-либо покой. Это ваша собачка шум подняла,- так же спокойно сказал незнакомец.
- Ну, собачка-то она далеко чует. Да и не собачка он. А волк прирученный.
- Да, волка приручить нелегко,- изумился незнакомец.
- Ну, да, что мы на дворе стоим. Заходи-отдохни. Вижу издалека путь держишь. Заходи не бойся.
- Да, я и не боюсь,- спокойно ответил незнакомец.
- Вот и хорошо. Давай-проходи, как звать то тебя?
- Николай Дмитриевич Соболевский,- отрекомендовался пришелец.
- Судя по фамилии, не из простых будете?
- Судя по фамилии, да.
- Ну входите, гостем будете,- сказал Данило, пропуская гостя вперед.

- И кого там нелегкая принесла,- спросил, зевая, Илья.
- Пока не знаю, сейчас выясним,- ответил Данило.
- Николай Дмитриевич Соболевский, статский советник в прошлом, беглый каторжанин ныне,-уверенно сказал пришлый.
- Вот, почему-то, я так сразу и подумал,- сказал Данило, прямо глядя в глаза Соболевскому.-Чувствуется в вас этакая «пружина».С такой «пружиной» обычно большими людьми стают. И в чем причина столь крупного «падения»?
- Если я скажу, что интриги, вы же не поверите?
- От чего же? Всякое бывает при дворах высоких. Верю.
- Там запутанная история, да и вам она покажется безинтересной.
- Почему же. Я,допустим, уже проснулся окончательно, ты, Илья, как?
- Да, тоже вряд ли засну. Вы рассказывайте, ваше благородие.
- Ну, хорошо. Расскажу.Только одна просьба. Есть ли у вас что нибудь поесть, а то на том, что лес «подарил», долго не протянешь.
- Да, я и сам хотел предложить. Вам повезло, Николай Дмитриевич, мы только сегодня заехали, так что провизия есть. Но холодная. Вы, как, подождете пока разогреется, или так поедите?
- Не стоит себя утруждать. Вы же знаете откуда я пришел. Там естся все.
- Ну, тогда, милости просим. Колбаса домашняя, пироги с луком и яйцами, ну и прочая снедь.
- У меня голова закружилась уже от перечисления. Спасибо, люди добрые.

 И Соболевский приступил к трапезе, при этом, спокойно и с достоинством поедая наши «дары».Чувствовалась, все-таки, порода. Потрапезничав, путешественник, вернее беглый каторжник, приступил к своему рассказу. Если бы Данило, не знал нравы высшей элиты, то вряд ли поверил в то, о чем рассказал Соболевский.

               



                РОКОВОЕ ПИСЬМО.



               
 


 Еще совсем молодым человеком, Николаю Соболевскому посчастливело оказаться в свите цесаревича Николая Александровича. Парнем он был видным, под два метра ростом, с черными цыганскими кудрями, и совершенно, удивительными для брюнера, глазами. Голубые, а порой просто бирюзовыми с поволокой, напоминающие два светлых аметиста или карбункула. От этих глаз ни одна барышня сходила с ума. Николай человеком был скромным и застенчивым отчасти. Отец его воспитывал быть смелым и порядочным, а мать , в девичестве графиня Орлова, учила быть добрым и великодушным. Их старания были не бесплодными. Юноша обладал всеми лучшими качествами, которые присущи настоящему джентльмену. Николай никогда не старался выявить свое происхождение на показ. Был достойным и воспитанным. И, когда пришло время искать поприще для будущего, ему, просто, как баловню фортуны выпала честь служить при царском дворе.

 После коронации он оказался в свите Николая второго. Жил во дворце, в отведенных для свиты квартирах. В парадах, скачках и светской жизни, Николай всегда был одним из первых. Количество барышень, мечтающих о его благосклонности, было просто неисчислимым. Да и в чинах он рос, как опара на дрожжях. В тридцать с небольшим, он стал, сначала младшим коллежским советчиком, а после и статским советником. Все это происходило потому, что царь любил этого благодушного молодого человека, как брата. К тому же царские родные братья не отличались привязанностью к царю-батюшке, которому было меньше пятидесяти и окружен он был, в основном, карьеристами, подхалимами и убогими странниками, стекающимися со всей Российской империи. Царица, Александра Федоровна, имела склонности к мистике и набожности, переходящей в фанатизм. Именно она, собрала при дворе, свой «двор чудес», наподобии парижского, часов Людовика XIV. Сам же Николай Александрович, тайно тяготился этих жениных причуд. И поэтому проникся искренней дружбой к сыну графини Орловой, к которой питал глубокую симпатию за ее ангельский характер и красоту. Еще его папенька, сердцеед и ловелас, засыпал дом, в котором жила Екатерина Орлова - первая красавица Петербурга, грудами цветов. И только брак с капитаном гвардии князем Соболевским спас бедную девушку от «Александрова проклятия», жертвой которого стала не одна барышня Петербурга. Но теплые чувства, что отец, что его сын сохранили на всю жизнь. Отец по понятным причинам. Уж больно крепка была любовь к Катюше. А Ники помнил ту ласковую и тихую девушку, которая читала ему Пушкина и Гауфа на ночь.

 И вот теперь, ее сын был рядом. Так же красив, спокоен и верен. На его порядочность можно было положиться без сомнения. Ники остался таким же, как и был в молодости. Хоть и набожным, но таким же и блудливым. И хотя ходили разговоры о том, что Ники душой и телом принадлежит Алекс, он не чужд был прогуляться на стороне. Николай же, Соболевский, этот баловень придворных дам, был верен девушке, пусть не из богатого рода, но во всем напоминающая ему матушку, Катерину Евграфовну. Звали ее Аннушкой, была она дочерью бедного виленского помещика, Тадеуша Ясинецкого, ведущего свой род от князя Ягайлы. Но не ее происхождение было причиной привязанности Николая. Именно сходство с матушкой и такой же ангельский характер. И потому любима она была всем сердцем. Никалай, царь, постоянно подшучивал над чувствами статского советника, заверяя его, что пойти налево, иногда просто необходимо. Для остроты чувств. Но Соболевский Николай был непреклонен в своих убеждениях. Хотя давалось это нелегко.

 Фрейлина царицы Вырубова, ее наперсница и подруга,эта престарелая нимфоманка и пьяница.,лучшая подруга Гришки Распутина, поставщица молодых девиц в постель к «святому» старцу, не давала молодому придворному прохода. Она постоянно предлагала ему свои услуги интимного характера прямым текстом.Николай постоянно отшучивался и сводил ее усилия к нулю.
В ноябре 12-го года Николай случайно узнал, что в семье Ясинецких произошла беда. Аннушка, получив письмо, якобы от Николая, поехала на встречу к нему на Литейный проспект, в магазин новогодних украшений, и там ее, ничего не подозревающую, с помощью эфирного спирта, усыпили и доставили в дом к «святому» старцу Григорию.


 Там некий молодой человек повел себя непочтительно с Аннушкой и она, улучив момент, когда ее «охранники» утратили бдительность, выбросилась из окна на мостовую. Жива она осталась, но находилась в весьма опасном для здоровья  состоянии. Николай все бросив и службу, и царя бросился в дом к Ясинецким. Аннушка лежала на постели , сама бледная, как полотно. Горе Николая было невыносимо. Видеть в таком состоянии любимого человека, было просто выше его сил. Николай присел у изголовья и нежно гладил волосы Анюты. Безутешные отец и мать стояли рядом.Таких убитых горем лиц Николай не видел никогда. Мало того, что это лежала их единственная дочь, так и пострадала она таким диким способом.
- Когда это произошло?- спросил Николай.
- Вчера, в пять часов по полудню. - ответил отец.
– Тадэуш Казимирович, кто был этот человек, который все это сделал.
- Порутчик Рославлев, из Семеновского полка. Фаворит Вырубовой. Я думаю, она его выгородит в любом случае. Говорят, она уже распространяет слухи, что Аннушка сама пришла к старцу, «исповедаться». Ну, вы же знаете, Николай Дмитриевич, что там за исповеди происходят. Просто Садом с Гоморрой. Мало того, что совершили грех похищения, так еще и грязью мажут имя нашей Анюты.
- Я поговорю с императором. Думаю, он прекратит эти гнусные слухи. Я сам разберусь с этим поручиком.
- Николай, Коля, не наломайте дров. Он, все таки, фаворит самой Вырубовой. Она имеет огромное влияние на императрицу.
- И тем не менее, он не останется безнаказанным.
- Храни вас Бог,- еле слышно сказала госпожа Ясинецская.

 Николай, прямым ходом проследовал в покои императора. Тот его внимательно выслушал, а после сказал:
- Ты понимаешь, Николя, ходят разные слухи. И понять, что тут правда  а что ложь, нелегко.
- Батюшка, Николай Александрович. Да,что вы?! Она же сущий ангел, вам трудно себе даже представить насколько она чиста. И опять же, похищают людей, в  столице, среди белого дня, только какие-то опричники или воры. Это следует наказать.
- Я справлюсь у шефа жандармерии. Обещаю, Николя. Все,что от меня зависит, я сделаю.
- Батюшка, так от вас все зависит в этом государстве.
- Ох, не все, Николя, ох, не все.
 Прошла неделя, а виновники не были даже приглашены в жандармское управление. Рославлев гулял фривольно шутя, на свободе. Николай держался из последних сил, но … .

 

 

В один из дней, Рославлев с шумной компанией попался Соболевскому навстречу. По его самодовольной ухмылке, Николай понял, что «воз и ныне там». Никто не собирался привлекать фаворита к ответу, за то, что он позволил нагло обращаться, хоть к бедной, но,все-таки, дворянкой. Николай, увидя это животное лицо, подошел к Рославлеву и дал пощечину. Да такую звонкую, что, пожалуй, было слышно аж через три зала.
Рославлев едва не упал, но его сотоварищи его удержали.
- Что это вы себе позволяете,- наступая на Николая, заверещал подпоручик Хлыщов.
- Как видите, дал по морде этой скотине.- спокойно ответил Николай.

  Рославлев, уже оправившийся, красный от смущения перед спутниками, провизжал:
- Хам, ничтожество.Ты на кого руку поднял.
- Ну, за ничтожество, можешь получить еще.
- Я тебя вызываю, завтра, утром, на Черной речке.Мои секунданты тебе все объявят.
- К вашим услугам. Но славу Пушкина тебе не стяжать. А я, с удовольствием побуду завтра Дантесом. Готовьте гроб, господа.- И он пошел прочь, от ошеломленной толпы бездельников, оккупировавшей Зимний, как какой-то кабак.
 Выйдя в следующий зал, Николай встретил Графа Шереметева, стоящего со своим сыном у окна.
- Я все слышал, Николя. Вы,явно, погорячились. Этот хлыщь имеет влияние при дворе.
- Вы знаете, Петр Кузьмич, мне как-то все равно. Ведь должно быть зло наказано? Думаю,вы поступили бы так же, в моей ситуации. Да и сына бы так научили.
 Молодой Шереметьев,молча кивнул.
- Эта мерзость посягнула на честь моей невесты, да и здоровье, как теперь выяснилось. Я и так долго ждал. Надо было сразу, как узнал, просто, прибить этого негодяя, безо всякой дуэли.
- Николай Дмитриевич ,- произнес молодой Шереметьев ,- могу я быть вашим секундантом?
- Станислав, я не хочу подставлять вас под удар. Я собирался поговорить со своими верными друзьями.
- Считайте, что я ваш верный друг.

 Николай пожал руку молодому графу, и заметил в уголке глаза старого графа слезу, которая просилась наружу.

                РОКОВОЕ ПИСЬМО.
                Часть вторая
 
 На следующее утро, Николай в сопровождении Шереметьева - младшего и лейтенанта Оболенского приехали на берег Черной речки. Той самой, где  от руки такого же повесы, как Рославлев, пал человек, который создал славу русской литературы. Так же утром, он был хладнокровно убит, проходимцем, чьею рукой управляло недовольство тогдашних правителей.
Все это знали, но помалкивали, щадя чувства теперешних правителей. Интересно, а нынешние способны поднять руку на неугодного поэта. Себя подобием Пушкина Николай не считал, хотя и писал в юности недурные стихи, в альбомы своим подругам и сестрам. Больше ему сейчас хотелось быть Дантесом, но руку которого направляла Справедливость.
 
Буквально минут через десять после прибытия нашего героя,приехал Рославлев со своей свитой.Их было человек шесть. Все приехали посмотреть на смерть нахала, посмевшего поднять руку на их сотоварища.

 Разметили дистанцию, проверили оружие, все было готово к дуэли.
Секунданты по протоколу спросили, не желают ли соперники примириться, на что получили обоюдный отказ.

 Рославлев вел себя вызывающе, расхаживал посвистывая и помахивая стеком, соверщенно лишним в данной ситуации. За его бровадой чувствовалось напряжение и неуверенность. Видя такое положение, Николай отказался от жребия и предложил Рославлеву стрелять первым. Тот сначала пофанфаронил, но после согласился, вроде бы нехотя. Соперники разошлись, а после сошлись и Рославлев, явно нервничая, выстрелил. Мимо.
- Поручик, готовы вы всеприлюдно назвать себя преступником, и негодяем, который опорочил имя честной девушки?- спросил Николай Рославлева.
-  Я не собираюсь ни перед кем извиняться и пятнать свое имя, - заносчиво прокричал Рославлев.
- Ваше имя итак опорочено, - сказал Николай и выстрелил. Рославлева словно переломили пополам.Он постоял секунды три и упал лицом в грязь.
- Что я и говорил,- произнес тихо Николай.

 На другой день в дверь к Ясинецким, у которых в это время был Николай, требовательно постучались. Пришли жандармы и потребовали, чтобы он проследовал за ними. Он был отвезен в Кресты на Выборгскую сторону. Николая поместили в одиночную камеру. Он был готов к такому развитию событий. И поэтому спокойно прошел в камеру, сел и с интересом стал разглядывать настенные «росписи». Ему, почему-то, было забавно. Он отпрыск старинного рода, ведущего свою родословную от князя Милославского, сидит и читает надписи, оставленные, огромным количеством сидевших здесь уголовников. И хотя камера была сравнительно чистой, надписи были просто ужасающими. Тут была и надежда на справедливость, исполненная непечатными словами. И полная потеря оной, и горевание на злую судьбинушку. И тоже матом. Николай знал все эти слова, хотя и не пользовался своими знаниями, в отличии некоторых коллег по службе. Ему всегда претила чрезмерная чопорность некоторых офицеров, и их же грязная речь в отношении подчиненных. У Николая тоже был денщик, малоросс Макуха. Добрейший парень, с умным подвижным лицом,к оторое всегда улыбалось, не взирая на обстоятельства. Николай не то,что заругаться при нем не мог, но даже рассердиться, даже,когда это было необходимо. Он был не так воспитан. Он был удивлен тем, что «хозяева» Крестов не побелили стены. Казалось бы, что может быть проще?
 
 На следующий день пришел адвокат, господин Жеваго. Представлял собой этот персонаж обычного еврея, на вид симпатичного и умного. По крайней мере Николаю он таким показался. Витольд Соломонович, представился с неподдельным достоинством. Присев на край лавки стал расспрашивать о сути дела. Николай изложил все без утайки. Да и утаивать было нечего. Жеваго все было известно. Весь Питербург гудел, как пчелиный улей. Газеты взахлеб описывали «событие года». Шутка ли, убит фаворит самой Вырубовой. Императрица в печали.(Кстати ее обычное состояние. Глядя на потомственную наследницу Гессенского престола, можно было подумать, что немцы не способны улыбаться). Сам император находится в прострации. Его любимый друг сидит в крестах, как разбойник. Он порывался приказать отпустить Николая, но государыня воспротивилась и сказала:
- Ники, о чем ты говоришь? В столице варварским способом убит сердечный друг моей сердечной подруги. Завтра и старца убьют. Кто будет помогать Алеше?

  И государь впал в прострацию снова. Так в ней и пребывают.
- Знаете, Николай Дмитриевич, а напишите-ка прошение о помиловании. Может и до суда дело не дойдет,- предложил Жеваго.
- Не буду я просить. Я считаю, что поступил правильно, по чести, и вины своей не чувствую.- Подумайте, сударь, вы так еще молоды, а может статься, что Вырубова может вам всю жизнь сломать.

 Потом было следствие,напоминающее фарс,такой же суд, на котором Николая приговорили к семи годам каторги. Потом Минусинская каторжная тюрьма Енисейской губернии. Три года работы на износ. А в марте этого года, при пересылке в Тобольскую губернию, удалось бежать. Соболевский не запомнил станцию, где ему удалось спрыгнуть с поезда и убежать в лес. Потом скитания по тайге, жизнь у староверов. Можно было у них остаться, но их уклад и какой-то глупый вариант православия, который сразу набил оскомину пещерными понятиями, были Николаю чуждымим. И вот теперь он сидел перед братьями — Ралками, немного порозовевший, и не такой изношенный, как в начале разговора.

                ХРИСТИАНСТВО-ЭТО ЛЮБОВЬ И ПРОЩЕНИЕ

-Да, потрепало вас, Николай Дмитриевич, - подытожил рассказ Соболевского Данило.- Не жалеете, что от царской милости отказались? Ведь может все и наладилось бы?
- Нет, знаете, Данила, не жалею. Да и не сделал бы он ничего. Уж больно от жены зависим. Николай, до женитьбы и после-это два разных человека. Хоть он и погуливал от Алекс, все же она его своей немецкой «машинерией» подмяла. Слаб стал и безволен, к сожалению. Я на каторге общался с политическими. Так они на эту его слабость и нерешительность очень расчитуют. Хотят его свергнуть, но пока сил таких не имеют. Довелось мне и с дружками Ульянова пообщаться. Он сейчас Лениным назвался, говорят после Ленских событий. Так вот эти ни за чем не постоят. Сущие хищники. Эти по трупам будут идти к своей цели. А цель у них-хаос. Они все разрушить собираются. И строить утопию.
- Да, был тут один разрушитель,- сказал Илья.- Прощелыга. Вроде наш — украинец, а говорит по кацапски. Ой,простите ради Бога.
- Да ничего, Илья Степанович… .
- Можно просто, Илья.
- Ну, тогда и вы говорите мне, Николай.
- Разве можно, вы ведь барин?
- Был барин, да стал каторжанином, зовите меня, Николай. Я привык так уже. Да и в каторге, мне все больше с украинцами приходилось общаться. Их там много, почему-то. И все с Юга. Говорят они забавно, половина слов по бесарабски. Они из Подолья. Рядом с молдованами жили, вот и нахватались. Сейчас сложно чистокровных найти. Все помешаны. Были и евреи, и цыгане, и чухонцы, и финны, и поляки. Сплошной Вавилон. Но, что интересно, жили все дружно. Уголовники только шалили. В основном из России, с Поволжья и с Севера. А так все мирно жили. Политические, правда, мутили воду, да кто их слушал? Они только одно твердят: сломать-сломать. А что строить будут, толком и не знают. Ленин, наверно, знает.

 Прошла зима. Соболевский жил в доме на пашне. Его , некогда худое тело стало набирать нормальный объем. Лицо очистилось от остатков обмороженной кожи и стал он больше напоминать сказочного великана, чем того призрака, каким он был, когда заявился на Ралкову пашню. Данило брал его до работы, по просьбе самого Николая. Он не принимал от своих спасителей, ни барина, ни Николая  Дмитривича. Попросил считать себя ровней и товарищем. Данило, привыкший к причудам сильных мира сего, еще при общении с Виктором Кочубеем, воспринимал это с юмором, как и подобает украинцу. Кстати, Николай хорошо знал и Виктора и Виктора Сергеевича. Он с уважением относился к обоим. Говорил, что Кочубеи являют собой



 


представителей современного типа дворянства. В них не было того «барства», которое присуще людям неумным и необразованным. Кочубеи были высокоразвитыми людьми и это было заметно сразу при общении с сынами славного украинского дворянского рода.

 Сам же Николай никогда не выказывал своего сословного превосходства. И это было не потому, что Ралки были, можно сказать, его спасителями, а он был , не взирая на его бодрость при встрече, совершенно изможден. И, если бы не братья, он , пожалуй, не выжил бы в зимних просторах Сибири. Он был просто поражен их жизненной смекалкой и подходом к жизни. Сам он не был ни монархистом, ни, не дай Бог, революционером. Скорее либералом. Он был так воспитан. К тому же, при общении с придворной камарильей, он понял, что такой порядок, хоть и продержался тысячелетие, все же, вряд ли продержится еще десятилетие. Для него республиканская монархия была бы идеалом для России. Он сожалел о том, что Стлолыпин, так рано ушел из жизни. Именно этот человек мог из России сделать страну развитую, при всей безолаберности русских людей. Николай понимал, что ставку нужно делать на таких трудолюбивых людей, как братья — Ралки. Просто упор нужно делать на людей-труженников.
И на светлые умы,которыми никогда не была обделена земля русская. Другое дело, что впереди всегда оказываются люди посредственные и бессовестные. Но при умной постоновке дела, все можно изменить. По крайней мере, можно было попробовать. Николай знал много талантливых молодых людей, для которых судьба России была не безразлична. Царь Николай, вряд ли был способен побороться с тем положением, в котором  оказалась Россия. Но его мог спокойно заменить Великий князь Михаил. Он был умным, живым и восприимчивым ко всему новому. В данный момент, он, конечно, имел проблемы из-за брака с Натальей Сергеевной Шереметьевской. Это еще раз говорило о том, что он живой человек, каких не так много при дворе. И сейчас он пребывал в Австрии, в негласном изгнании. Но, если царь захочет, то может в любой момент отменить опалу и секвест.

 И тогда все может измениться. Просто Михаилу Александровичу нужно дать карт-бланш.
Николаю нравился этот высокий, слегка худощавый и серьезный мужчина. Был он характера доброго, немного, даже мягкого. Но в нужный момент цесаревич Михаил превращался в волевого и умного человека. Он обладал всеми качествами джентльмена. И то, что он , можно сказать, «увел» жену у поручика  Вульферта, то это его не характеризовало, как человека низкого. Во-первых Вульфер был, просто, фанфароном, типа Рославлева, а во-вторых любовь есть любовь. У Михаила с Натальей Сергеевной родился сын Гоша, чудесный голубоглазый мальчуган.

 Николай вспоминал прошлое с улыбкой. Он работал, как и братья, с большим энтузиазмом и охотой. Еще в юности он порой помогал крестьянам в своем поместьи и не считал физический труд зазорным. Николай всегда с уважениям относился к людям-труженникам. Этому его научила его матушка. Сама она никогда не сидела без дела. Умела все, что нужно было для жизни. Она могла прясть, вызать, шить и вышивать. Такой портрет сына, который она вышила своими руками, не стыдно и в Лувре было выставить. Княгиня Соболевская писала картины, лепила скульптуры и была человеком творческим до мозга костей, как говорят. Ее пейзажи были светлы и «солнечны». И сделаны в лучших традициях передвижников. Ею была прочитана вся семейная библиотека, которая насчитывала тысячи томов. И сыну она привила любовь к книгам, недостаток коих, гнетил Николая все время пребывания в неволе.

- Николай Дмитриевич, пора отдохнуть,- сказал Илья, остановив лошадь, которая тянула плуг.-Уже полдень, пора перекусить. Интересно, что там Данило скуховарил? Он сегодня с утра притащил два тетерева. Они, конечно, не осенние, тощеваты, но супчик из них вкусный получается. Вот, даже сюда пахнет, аж брюхо подводит.
- Ну, перерыв, так перерыв. Можно отдохнуть. Ваши соседи, ничего не имеют против моего здесь присутствия? Они вчера приехали в первый раз и смотрели на меня с недоверием.
- Можете не волноваться, это наши земляки и родычи Ковали. Они ничего лишнего не спросят и не скажут. Они приехали следом за нами, так сказать, по нашим следам и по нашему зову. А родня в Украине - дело святое. Я вас потом с ними познакомлю. Данило уже сказал им, что вы наш хороший знакомый и приехали к нам из Вологды. Вы - мелкий помещик, попавший в беду и ограбленный своими же родственниками. А дальше им, я думаю, не интересно. Главное,что вы - наш хороший приятель.
- Илья, я тебя сколько раз просил говорить мне –«ты». А ты все «вы», да «вы».
- Пока не привык, Николай Дмитриевич. Со временем, возможно?

 Труженики пошли к избушке,из которой вкусно «тянуло» мясным ароматом.
Данило уже накрыл на стол и собирался звать побратимов, когда те сами зашли в хату.
- А, вот и вы. Проходите, сидайте, зараз подхарчуетесь. Устали, наверно. Передохнуть не помешает.
- А пахнет-то как, просто, как в ресторане - сказал Николай.
- Ну, не знаю, как в ресторане, но пахнет, правда, смачно - сказал Илья,усаживаясь на скамью у стола.
- Хлебушек берите. Из своей муки. А мука со своей мельницы. Что может быть вкуснее?-заулыбался Данило.- В Украине я даже и не мечтал о таком. Можно сказать, я - счастливый человек.
- Да, это правда. Есть чему позавидовать. Простор здесь потрясающий. А ведь совсем недавно, лет этак четыреста тому, здесь просто ковыль был. Ни домов, ни людей. - задумчиво произнес Соболевский.
- Хорошо сказано: «недавно»! Четыреста лет! Можно сказать, вчера.- рассмеялся Илья.
- Да, тут я, конечно, сказал глупость. Четыреста лет –это срок. «Вчера» не скажешь.
- Ну, если считать точно, то лет двести назад тут ничего не было. Люди стали приежать в конце прошлого века,- сказал Данило.- А дальше, там где, ты шел, Николай, наверно тоже не сильно заселено?
- Ну, в сравнении с вашей местностью, там вообще глухомань и дичь. Тайга там. Если доживем до осени, поедем туда за кедровыми орехами. К староверам «моим», в гости. Да и дичи и рыбы там несчитано. Стерляди наловим и насолим. Царская рыбка-то.
- А почему не поехать-то? Посмотрим новые места. Там решим, кому ехать, а кому при мельнице и хозяйстве оставаться. Но, честно говоря, я уж сильно хочу поехать. А наступного года ты — Данило, а?
- Да, мне-то что? Поезжайте, а я подожду. До следующего года,- согласился Данило.- Только дожить до осени надо.
- Доживем, чего нам-то?.
- Николай Дмитриевич, а ты  что-то не говоришь, как там Аннушка твоя? Никаких новостей не поступало в каторгу-то. Чем она занимается? Здорова ли?
- Она, сразу после моего суда, уехала за границу, живет в Швейцарии, недалеко от Цюриха.Здоровье было не очень крепкое, но после вроде бы поправилась. Хромает только немного. Мне отец ее написал все. Ждет меня, пишет. Да, как я к ней поеду-то?
- Да, незадача,- сказал Илья, почесав затылок.- Без документов никуда поехать не получится.
- Надо с Давидом потолковать. У них, у иудеев, как-то все решается. Обещать ничего не буду,но поговорю, обязательно. Мне надо на следующей неделе в Сельнягино, в лавку. Вот тогда и спрошу.
- Данило, я не хочу вас обременять. Может, как-то само уладится?
- Да, если сидеть и ничего не предпринимать, то все, точно, наладится. Я поговорю, мне это не в тягость. Вы нам, ясное дело, не мешаете. Вот вы работаете, как на своей пашне, да и вообще, мы, как к своему, уже к вам привыкли. Но сидеть здесь, когда ваша любимая вас ждет, негоже. Ну, да время все покажет. Я бы к своей Лине из-под любых замков утек.
- Увы, Данило, есть такие замки из-под которых не убежишь.  Желаю тебе никогда их не знать.

                Для чего еще друзья нужны?

 Николай Соболевский прожил на хуторе Ралковом еще два месяца. Данило переговорил с Давидом по поводу документов и тот все сделал на совесть. В мае приехал посыльный из Ново-Николаевска и привез нужные бумаги для беглого князя. Теперь осталось проехать в Одессу, сесть на пароход и уплыть в Румынию, Грецию или Италию. А после уж добираться в Швейцарию для воссоединения с любимой Аннушкой. Николай был безмерно счастлив и благодарен и Данилу с Ильей, и Давиду. Данило и Давид ссудили князя деньгами для проезда и пропитания и в начале июня Николай Соболевский отправился в свое опасное, но он надеялся, счастливое путешествие. А за два дня до отбытия у него с братьями состоялся следующий разговор.

- Я даже и не знаю, как вас благодарить за ваше во мне участие. Казалось бы вы совершенно не обязаны помогать беглому каторжнику, чужому вам человеку, но вы столько для меня сделали, что я и не знаю, когда и как я могу вам за все отплатить сполна,- начал свою речь Николай.
- Да, о чем вы говорите, Николай?- изумился Илья.- Вы за все то время, как были у нас, стали нам роднее родычей. Да, и не по христиански оставлять человека в беде. А,по поводу, каторжника, так сказано: «От сумы да от тюрьмы –не зарекайся». Кто его знает, как наша жизнь обернется?
- Ну, надеюсь, из-за меня у вас не будет неприятностей.
- Да, откуда им взяться-то?- спросил Данило.- Люди вокруг свои, родные и приятели. Не сдадут никогда. Да, и полицейские отсюда далеко. Судя по тому, что никто не приезжал в поиске беглого, они, поди, считают, что тебя в тайге или в нашем лесу, звери задрали. Скоро Давидовы люди поедут в Новониколаевск за товаром, тогда и ты с ними поедешь с оказией. А там тебя встретит тот парень, что бумаги привез и оформит все, как положено: билет, провизия в дорогу.
- Пожалуй, да.-сказал Николай.- Ну, да ничего. Я,когда, даст Бог, приеду, вам все подробно опишу. В письмах.
- Ну, дай, Бог- сказал Илья.А в Одессе тоже встретят свои люди. Думаю, все будет нормально.Можно бы было в наше село заехать, побыть немного у наших батькив, да лучше не мешкать с выездом из империи. Будешь отдыхать в Швейцарии, да и по дороге посмотришь Румынию, Грецию или Италию. Как там карта ляжет.
- Да, уж лучше выехать. Итак я буду через всю империю ехать на глазах у жандармов. Может когда и встретимся. Привык я к вам, как к своим. Мне вас будет не хватать.
- Пройдет время и все забудется. Люди проходят чередой, сменяя друг друга. И забываются даже черты. Главное, чтобы ты добрался благополучно и с Анютой встретился. А там ,как Бог решит. Судьба нам встретиться, так тому и быть. Но это вряд ли возможно.Где Европа, а где мы? От нашей глухомани верст тысяч с десять до Швейцарии.

  Проводы, состоявшиеся через два дня были недолгими, но теплыми. Илья, прощаясь с
 Николаем, даже прослезился.
- Ну, что ты, Илья. Не на поминках чай?- упрекнул брата Данило.- Счастливо, Николай Дмитриевич, - назвал Соболевского по имени-отчеству, впервые за два-три месяца.- Пусть дорога твоя будет скатертью, без сучка и задоринки. Не поминай нас лихом, если что.
- А, если что?- засмеялся Николай.- Мне ли быть в претензии? Кто бы еще так все сделал ладно?Давид, вам отдельное спасибо, - обратился он к подошедшему Давиду. - Чтобы я без вас делал?
- Не стоит благодарности, Николай Дмитриевич. Я думаю, вы бы сделали то же самое, а может и больше.
- Я, как только доберусь до места, вам тоже напишу. Уже, с новой фамилии. Думаю, так будет правильнее.
- А что? Хорошая фамилия-Стадницкий Николай Леонтьевич. Почти Соболевский. Будем Бога за вас молить. Я и деткам скажу, чтобы поминали вас в своих молитвах.
- Давид, вы,просто, чудесный человек и товарищ! Пусть все ваши, и ваши братья мои, детки будут здоровы,- сказал Николай и взобрался на телегу, на которой ему предстояло протрястись больше ста верст.

 Караван подвод скрылся уже за поворотом, а сотоварищи Соболевского все стояли и смотрели в сторону, где скрылся из вида их случайный, но уже полюбившийся им, как родной, потомок графьев Орловых, так несправедливо наказанный за свою честь и порядочность.
 
Так и не съездили побратимы по кедровый орех, о котором уже и помнить забыли. Да и Бог с ним с орехом. Какие наши годы, будут еще и орехи. Главное, что хороший человек будет со своей невестой рядом и счастлив, даст Бог.

 Прошло два месяца, прежде чем от Николая пришло известие. Почтальон приехал из Лянино и привез письмо Данилу от  Стадницкого Николая Леонтьевича из города Майлен, что находился между Цюрихом и Рапперсвиллем. Этот город был расположен на берегу Цюрихского озера. Николай писал, что места там просто чудесные. Чистый горный воздух, хрустальная вода и прекрасная живописная панорама. Писал, что был сердечно встречен Аннушкой, которая уже совсем оправилась и даже не хромает. Тут же находились и ее родственники. Сыграли свадьбу. Николай сожалел, что братья и Давид на ней не присутствовали. Родители Николая приехали немного опоздав, но это не смазало впечатления от торжества. В общем все были счастливы и рады его «освобождению».

 Он писал, что очень благодарен тем добрым людям, что встретились ему на пути, совсем не случайно. Звал Данилу с семьей в гости. И сообщал, что уже нашел работу по специальности. Проводит подготовку швейцарских ребятишек к поступлению в военный колледж. Писал, что в озере огромное количество рыбы. И вообще, там рай.

 Данило читал письмо, улыбаясь в усы. Илья был словно заворожен. Ему, не видавшему ни разу в жизни, гор, трудно было наяву представить ту картину, которую описывал Николай. Братья проезжали через Урал, но это были лишь холмы, по сравнению с Альпами с их снежными пиками.

               

 

 Прошла зима, наступила весна 1917-го года. Погода стояла солнечная, надежды на урожай были «радужными».Зимой снега было много. Порой дома заметало по самую крышу,так что приходилось прокапывать ходы наружу,чтобы откопаться и свободно выходить на улицу.У Данила была большая радость. Лина была на сносях и ждала, где-то в сентябре, еще одного ребенка. Данило соскучившись за домом, был на вершине блаженства. Игрался с дочуркой, которая родилась уже после ухода отца на фронт, через четыре месяца. Назвала ее Лина Сашей, но звали ее в семье Шурой. Была она черноглаза и шустра.Так что имя ей как раз  подходило, учитывая ее шустрость. Сережа с Николкой приезжали домой на каникулы. Они уже подросли и были настоящими «мужичками». Сергей был старше брата, ему уже шел десятый, тогда как Николке исполнилось почти семь лет. Ребята были дружны, просто, «не разлей вода», сказовалось то, что они всегда после школы были вместе. Сережа любил читать, а Миколка имел талант к арифметике. Иван же был уже настоящим мужчиной и помошником отцу:сена ли привезти и дать скотине, дров ли наколоть или воды натаскать,баню помочь матери протопить.

 Порой вечерами забегали Илья с Оксаной и ребятишками. Дети забавлялись в другой хате (комнате), а старшие общались между собой, женщины себе, а мужчины о своем.
- Так что? Много вчера Понамарь зерна намолол?Или завтра еще будет молоть,- спросил Данило Илью,затягиваясь самосадом.
- Так мы вчера еще ему смололи.Двадцать один мешок смололи.Имеет двенадцать муки и семь отрубей. Пшеница у него хорошая была. Просто загляденье. Я с ним договорился за три куля на посев. Сказал,что через неделю завезет. Вот, справный он мужик-Степан Понамарь! Все бы такими были. Я днями завезу чуток муки и отрубей Яковенку. Страшно смотреть, как его дети оголодали. Беда с Федором, спился в конец. Якшается с Кушниром да Перегудовым.Так-то он неплохой мужик был, пока с этими «революционерами» не связался. Горпына его плачет, говорит: «Пропадает человек», и ничего уже поделать нельзя. Дети ходят чуть живые, одна кожа да кости.Горпына тоже, в чем только душа держится. Я спросил Соколенка-соседа ихнего, что ж они не могли что ли помочь по-соседски?Говорит, помогали чем могли, да видать мало? Вот я и подумал, завезти немного. Будет Гарпына муку с отрубями мешать, то,может, до нового урожая доживут, не поумирают. Голодно сейчас, многие бедуют. Даже те, что работают-не пьют. Забирают много для фронта.
- Да,что тут поделаешь. Солдатам что-то нужно есть. В окопах, пишет Никита Багров, сейчас голодно. Куда эти чертовы чиновники продовольствие девают? Быть беде, народ голодает,солдаты ведь они тоже люди.Каждый день смерти в глаза заглядывают.Да, что я тебе рассказываю, ты это и сам  знаешь.
- Да,знаю.Солдаты народ терплячий, но и их терпению может конец прийти. А у них оружие, да и эти сволочи- агитаторы им каждый день в уши поют: «Свергать царя нужно». Можно подумать, если царя свергнут то сразу еда появится, как на скатерти самобранке. Начнется анархия, сладко не покажется. Сейчас хоть какой-то контроль есть, а потом что?
- Ну, если такие как, Кушнир да Гришка-пролетарий к власти прийдут, много кровушки прольется. Русские они не украинцы, запах крови любят. Не зря Пушкин писал, что нет ничего страшнее русского бунта, кровавого и беспощадного.Если кушниры пьяные башки не имеют,то уж какие-нибудь ивановы-петровы так вообще без головы рождаются.А если еще выпьют, то и вообще с ума сходят.Что под руку попадает,тем и бьют, пока дух не выбьют из человека, между прочим, живого. Я читал про Французскую революцию,то там был сущий ад, а тут будет ад с Садомом и Гоморрой. Ну,будем Бога просить, чтобы все наладилось.Надеюсь он вразумит народ российский.
- Ой, не знаю. Я там в госпитале насмотрелся на  «богатырей Земли русской». Всякие там были:и наши украинцы,и белорусы,и колмыки,и,даже,буряты,а дурнее кацапов не встречалось. Хотя и среди них были люди нормальные, покладистые, но ,в основном,пьяницы и дебоширы.
Стоит где-то водки достать,и все нет человека.А трезвые, люди как люди, хотя и очень заносчивые.Этакие «хозяева всея Руси». Другие народы для них,что мусор.Так и не люди вроде.

- Да,всякие и у нас были,но так, чтобы наглеть, так простите, не начинали. Да и в бою могли прикрыть.Не повезло тебе Илюшка, попал ты не к тем людям.
- Пожалуй,- усмехнулся Илья в усы.- Слава Богу,хоть целы остались. Я там такого насмотрелся, ночью вскакиваю иногда, веришь?Как приснится, хоть на стену лезь.Свят-свят.

 Так и проходили зимние вечера.Тревожно.Обстановка на фронте,если верить газетам,была напряженной.Армия то наступала,то отступала.Народ гиб,считай ни за что.Раненых прибывало с фронта десятками.Только в Лахмотке было шесть человек,которые пришли то на деревяшке вместо ноги,то с одним, а то и без единого глаза. Или без руки. И похоронные извещения не оминали некоторые дворы. В некоторых семьях погибло по одному по два мужика.Не ставало кормильцев в семьях, голодали люди. Хорошо, что соседи не давали сгинуть. У Даниловой семьи было чем питаться, хоть и не жировали. Помогали соседям и родне. Поэтому этого лета ждали с нетерпением. Собирались попросить у головы еще земли, чтобы посеять пшеницы и жита побольше. В военную пору,ржаной хлеб был большим подспорьем. Да и картошки посадить поболе, тоже не помешает. На сходе Данило предложил односельчанам в этом году,скинуться всем селом, перепахать - засеять малоимущим пашни, посадить огороды.Выделить день-два и помочь, а то ведь повымрут детишки, да и взрослый народ тоже.
 
 Все поддержали его почин,кроме «революционеров», которых насчиталось уже человек восемь.Тогда Данило предложил помочь и им, но урожай их держать на складах громады (общества) и выдавать семьям этих «революционеров» на неделю, чтобы было чем детишек кормить матерям. Громада поддержала эту идею. Кушнир еще побузил чуток и затих, после того, как Клавдия-Кушнирова жена, пристыдила его.
- И не стыдно тебе,пьянь ты сволочная.Твоим детям помогать собираются,за тебя,считай,работать будут,а ты все «хороводишь», да дурость несешь. Гнать тебя нужно из села.  Едь в город,там лодырей любят.В шинках ждут-не дождутся.И где мои глаза были, когда за тебя вышла. Детей наделал, а кормить кто будет? Данило? У него своих скоро пятеро будет. Пропал бы ты, сатана!
- Ну, начала, поповские сказки рассказывать.


 






В апреле,числа десятого,приехал Давид  из Сельнягина с плохой вестью. Пришла газета, в которой писалось, что в Петербурге «скинули» царя и правит теперь империей Временное правительство во главе с князем Львовым. Он  обьявил, что Правительство сформировано до Учредительного собрания, которое будет в октябре-ноябре этого года.


Еще в газете писалось,что бунт начался с манифестаций недовольных масс народа,которому надоело жить впроголодь и теперь за делами снабжения народа и войск будет специальная комиссия с выборным комиссаром во главе.

 Еще Временное правительство призывало не поддаваться панике и анархии,и так же призывала войска к войне до победного конца.
- Да уж,из-за войны вогнали народ в нищету,а предлагают и дальше воевать и голодать,-проговорил Илья,когда Давид закончил читать.
- Войну легче начать,чем закончить.Как сейчас России выйти из войны.Союзники такой вой поднимут,до самых небес.-задумчиво произнес Давид.- Так что война будет идти.Хорошо хоть к власти пришли не большевики,а нормальные люди.Те бы и войну закончили и разрешили воровать и грабить.Грабь награбленное,так по-моему они формулируют понятие «диктатуры пролетариата»?
- Ну,ладно,посмотрим,что дальше будет.А охрана порядка кому доверена,раз полицию и жандармов распускают?- спросил Давида Данило.
- Назначена народная милиция.
- Интересно,кого они наберут в ту милицию,надеюсь не пьянь и жуликов.
- Все зависит от того,кто будет набирать.Пишут всем будут заправлять Советы.Посмотрим.Скоро и к нам,поди,приедут комиссары.Будут тут новые порядки наводить.
- Ну,учитывая то,что все будут в полях,наберут самых «работящих»
- Думаю,все будет зависеть от голоса Громады.-сказал Давид.-Как громада решит,так и будет.
- Ну-ну.Потом видно будет.
Давид уехал домой,оставив друзей в полном смятении и раздумьях.

                НОВАЯ ВЛАСТЬ

  Через три недели в селе объявилась комиссия,в составе которой оказался и Григорий- «пролетарий»,который ходил кочетом и поглядывал с высока,даже на бывших приятелей.
- Вот,дай таким власть и хана всем,-заметил Илья.-Нет худшего «хозяина»,чем бывший холоп.
- Ну,допустим,он пока не «хозяин»,-сказал Данило,наблюдая за членами комиссии,собиравшими сход,для объявления о новых порядках.Председателем комиссии был невысокий,лысоватый человек с длинноватыми волосами,которые еще остались на большой шишковатой голове.Волосы были курчавыми,что выдавало в нем представителя иудейской национальности.Был он малость сгорбленным,что говорило о том,что он был из книгочеев и грамотных людей.Видать он был или преподавателем в гимназии или каком-нибуть университете.

- Ну,что,громада?Как вы тут поживаете?Что думаете о новом правительстве?-спросил он стоящих недалеко от помоста,сооруженного плотником Кузьмой Данилко к приезду комиссии.Он по-доброму улыбался и поглядывал на собравшихся из-под густых бровей.
- А,что мы можем думать?Власть новая,недавно уставленная,мы пока и не знаем,-выкрикнул Григорий Мукасей.-Ты нам и расскажи,мил человек.Что то за власть такая?А то мы привыкли,что власть это царь-батюшка.
- Ты с батюшкой-то полегче!Нет царя больше,-взъерепенился Григорий-«пролетарий»,-теперь вся власть советов.
- Ну,царь,допустим,есть.Жив-здоров.Правда под арестом,ждет справедливого народного суда.За все злодеяния,и так далее.-заметил комиссар.-А пока власть-это советы народных депутатов.И эта власть хочет лучшей доли для народных масс.
- И в чем эта забота будет выражаться?-спросил Данило.-Можно поконкретнее,господин комиссар.
- Ну,господ теперь нет,есть товарищи.Так вот,товарищ,как вас звать-величать?
- Данило Ралко,-представился Данило.
- Очень хорошо,товарищ Ралко.Вы-украинец?
-Да, а что?
- Да нет ничего.Раньше были господа и слуги, теперь нет.Каждый человек в России будет иметь права.Право на свободный труд,на то,что его будет охранять государство,дабы его никто не притеснял.Ваш староста,или голова,если вам будет угодно,он как,человек ответственный?Не стоит его поменять?
- Хороший,хороший голова!-закричали многие из собравшиеся.
- Мироед он!- выступил вперед Кушнир.-Житья не дает простому труженику.
-  Это ты-то труженик? Да ты пьяница и лодырь,каких свет не видывал.Не люди бы,так и детей с голоду заморил бы,- наступал на Мыколу Виктор Близнюк.
- Так,я так понимаю,голова вас устраивает,за исключением «простых тружеников».Хорошо.Проголосуем.Тут всех семей представители есть?
- Да,почти всех,- сказал голова.
- И так,кто за старого голову-поднимите руки.- Большинство,кроме человек пяти проголосовали «за».
- Отлично,- сказал комиссар.-Голова, кого вы порекомендуете в милицию.
- А это кто?-спросил голова.
- Ну,это те,кто будет следить за порядком.
- Время сейчас страдное,поэтому выбрать-то мы можем,да следить будем,как и раньше,всей громадой.
- Должен быть один,так сказать,командир,который наберет команду милиции.
- Ну,тогда,пусть будет Илья Ралко.Он парень серьезный, фронтовик.
- Ну,да.Переконтовался при госпитале. Вояка,- выступил Кушнир.
- Ну,ты,Мыкола,говори,да знай меру.Ты,вообще,дальше Лянина к своим сообщникам по воровству,никуда не ездил.А Илья на фронте был,ранение имел.
- Так,кто за Илью Ралко-проголосуем.Все за?Хорошо.Илья, как вас по отчеству?
-  Степанович.
- Итак, Илья Степанович,вы командир народной милиции,вам и команду набирать.Позже приедет представитель,подвезет оружие и документацию.Введет вас в курс дела.Так,дальше.Нужно выбрать Совет.Голова,это ваша задача.Остальное будет так,как при старом режиме,только вы сами будете решать,что лучше делать для новой жизни.Я надеюсь,что все у вас будет хорошо.Рад был с вами пообщаться.Да,совсем забыл.Знаете, вы не первая громада,перед которой мы сегодня выступали. Меня зовут Покровский Игнатий Сигизмундович. Я служу в Томском университете, преподавателем естествознания.                А это товарищи Николаев, Левченко, Гусаров и Пригорныгора. Надеюсь все у вас будет хорошо.До свидания,товарищи.

 Он сошел с помоста и подошел к Данилу,что того,просто,огорошило.
- Я хотел бы поговорить,товарищ Ралко. До вас мы были в Сельнягино, и  один товарищ, Преклонский Давид, посоветовал с вами поговорить.
- Давид?А о чем поговорить?
- Он говорил,что вы человек грамотный,неравнодушный.Что бы вы хотели для своего села,в сфере,так сказать,образования?Не знаю,школу или библиотеку?
- Ну,для школы у нас маловато детей, а вот библиотеку, неплохо бы было иметь. Хотя читающих людей у нас маловато.Знаете, Игнатий Сигизмундович,а могли бы вы поспособствовать тому,чтобы в наше село направили пару семейную, учителей. Со знанием словесности и математики.Мы им хату поставим и обеспечим пропитанием. Громада будет им платить жалование. Можете помочь?
- Я поговорю с начальством.К осени что-нибудь придумаем.
- Благодарю вас, Игнатий Сигизмундович.Большое дело сделаете. Наши люди этого никогда не забудут.
- Ну,а так,что у вас тут. Все ли спокойно?
- Ничего,справляемся.Тут у нас есть пять-шесть «революционеров»,которым все ломать,лучше чем строить. Да мы за ними смотрим,чтобы они чего не «настроили» людям на горе.
- Да, знавал я одного такого «строителя»,учился с ним в Казанском университете.Он все мутил да подбивал студентов на беспорядки.А цель-то его одна была-за брата отомстить.Брата его казнили за покушение на царя Александра Третьего.Ульянов.Слыхали о таком.
-  Приводилось. Он сейчас еще Лениным зовется.
- Вот и до вашей «глубинки» дошли слухи об этом негодяе.Таким к власти приходить нельзя. Крови в нем много азиатской. Посему и сам кровожаден. Да-с.Такое сейчас время неспокойное. Может вам что-то лично потребно?
- Да нет. Вы уж не забудьте за библиотеку и учителей.
- Всенепременно не забуду. Приятно было с вами пообщаться,-     сказал Покровский и отошел от Данилы к своим попутчикам,загружающимся в шарабан,и готовящимся к отбытию.

 Данило спиной почувствовал жгучий ненавистный взгляд Григория Левченко.Повернувшись он увидел,как «пролетарий» смотрит на него с неприкрытой враждой. Видать тот старается «из кожи лезет», чтобы стать ближе к новому начальству ,а тут какой-то «хлебороб» удостоился, как большего внимания, так и незаслуженной «ласки» от новых хозяев.

 «Тю на тебя,скаженный бездельник»,-только и подумал Данило. Но какая-то тревога закралась в сознание. Вспомнился почему-то старый сон, виденный в Петербурге. «Дурня это все»,- заключил Данило.

 Жизнь шла тем руслом, что проложили люди. Отсеялись, отпраздновали Троицу. В конце августа отгуляли свадьбу Ивана. Народу было много,приехали даже его друзья и родычи из Сельнягина. Давид подарил на свадьбу жениху отличное немецкое нарезное ружье. Иван чуть не расцеловал Даву. Подарок был просто царский.

 Невеста была хороша. Данило специально заказал подвенечное платье у купца, Давидова сотоварища по коммерции, Водонаева Егора, наезжающего в Ново-Николаевск по торговым делам. Семья у Аннушки (Гануси) была не очень богата и потому Данило и взял на себя эту почетную миссию. Грыцько Кушнаренко -тесть Ивана порывался расплатиться, но Данило сказал, что в родне нет места торговле.

 И теперь невеста больше походила на принцессу,учитывая,что таких нарядов никто в близлежащих селах, да и,что греха таить, и в дальней округе, не видел. Даниле была приятно смотреть на такую красивую пару. На их счастливые лица и сияющие глаза.
Повенчал пару отец Митрофаний, священник из Сельнягинской церкви. До села доехали в бричке Давида, украшенной разноцветными лентами.

 Данило и его семейство, а так же все семейство сватов было одето в парадные (праздничные) вышиванки, расшитые господынями семейств. На свадьбе подавались украинские стравы (блюда) ,пелись украинские песни и плясались украинские же танцы. Музыкантами были знакомцы Давида из Купина. Там жило много еврейских семей. Ну и праздники гулялись под еврейские фрэйлыки и хорошую музыку. Короче, веселье было просто незабываемым. Людей прошло огроманое множество. Почти все село. Даже Мыкола Кушнир, который всегда косо смотрел в сторону Ивана, сидел-пил-закусовал, и не гнушался «вражей едой». Злость приходит и уходит, а выпить-закусить хочется всегда. Тут уж никакая «брезгливость» не помешает. Детишки бегали и кричали здравницы молодым и выкрикивали «Горько» так часто, что Аннушкины губы похожи были на цветок мака. Иван смущался каждый раз, но долг нареченного выполнял с удовольствием.

 Погода стояла теплая, жатва закончена была. Все жители села собрали хороший урожай и за жизнь зимой не переживали. Поэтому все были веселы и счастливы за молодых. А виновники торжества чувствовали это и были по-своему счастливы. В воздухе витала муза Гармония и одаривала людей сидящих за праздничным столом только хорошими мыслями. Даже Мыкола Кушнир улыбался и подпевал певуньям, что пели любимую песню Данилы-«Посіяла огірочки», привезенную из далека-далечінь, с берегов Груни, что бежит вдоль села Биркы, в далекой от сюда Украине, родине всей Земли Русской. И кажется, вот сейчас проскачут по улице славные потомки Святослава -Запорожские казаки, маша своими гострыми шаблямы, и побегут ляхи,          страшась.

 И гикнет-крикнет Максим Кривонос и поведет воинство свое в степи ковыльные,на бой с басурманами-крымчаками.
- Толи горилка мне в голову вдарила, толи с ума схожу. Привидится же такое,- сказал Данило сидящей рядом зарумянившейся Лине. Она набегалась с праздничными заботами и присела отдохнуть-перекусить рядом с мужем.
- А что ж такое может привидиться на свадьбе?- посмотрела она на супруга.- Надеюсь, ничего неприятного? Ну-ка, признавайся. Вспомнил какую-нибудь фрёйляйн австрийскую?
- Если бы. Максима Кривоноса.
- Кого? Кривоноса? Может хватит горилочку цедить? Кривоноса? Да-а!
- Сам удивляюсь. Вроде бы пирожков с маком не трогал даже. А вот на тебе.
- Пирожки с маком?А что с пирожками может не так быть?
- Да, я шучу.
- Ну, шутишь так шутишь. Закусывай хорошенько. А то свадьбу распугаешь.Кривонос!Это же надо.
- С войском, представляешь?
- Представляю.
 Веселье продолжалось, народ веселился. Всем было хорошо.

 В сентябре Лина родила мальчика, назвали его Филиппом, в честь ее дяди . Он был хорошим человеком, но рано умер, так и не женившись. Лина помнила о нем и часто грустила.Поэтому маленький Филипп стал ее утешением и радостью. Остальные дети уже стали большими и «игрушки» для мамы не стало. Шура тоже уже стала большенькой. Она стала серьезной и порой вредной,но Лина, как могла, баловала маленького «прокурора». Николка и дальше собирался учиться в школе, а Сережа закончив три класса теперь мог находиться в семье. Он постоянно сидел с книжкой, из тех, что надарили ему Давидовы девочки, души в нем нечаявшие.Был он скромен и тих. Вежливым рос и Миколка. Возможно, так на него повлияла школа и его учительница, из ссыльных, Надежда Осиповна? Она была сослана за участие в студенческом кружке в Черкассах. В кружке они читали украинские книги и были ярыми националистами, мечтающими о свободе для Украины от московских правителей.В ссылку ее отправили в двадцать лет. Здесь она вышла замуж и осталась в Сибири совсем.

 Николка стал  грамотно говорить по-украински.Надежда Осиповна оставалась с ним в классе, и видя его ум и пытливость .занималась с ним математикой и украинским языком. На этих занятиях они говорили по-украински. И только по-украински. Данилу нравилось что его сын так грамотно владеет родным языком.Он несколько раз встречался с учительницей, разговаривал с ней подолгу и чувствовал.что общение его сына с этой женщиной пойдет только на пользу.Надежда Осиповна дала Данилу несколько книг на украинском языке, которые с оказией доставили ее земляки, которые ездили в Украину, для того, чтобы проведать родычей.

 У Данилы не получалось поехать домой, хотя бы на месяц. Он, правда, регулярно посылал небольшую сумму денег отцу с матерью. Известия с родины были хорошими. Родители были здоровы, для своих лет. Брат справлялся с хозяйством.Урожаи были хорошими. Короче, родственники ни в чем особенно не нуждались. Но тем не мение Данило слал деньги родителям, так как помнил их заботу о нем и братьях, которую они оказывали детям в момент, когда они в этом остро нуждались.

 Пришла золотая осень, в народе прозванная Бабьим летом. Погода стояла чудесная. Птицы длинными клиньями бороздили небо. Журавлиные ключи сменялись косяками гусей и
уток. Илья-заядлый охотник, заготовил: навялил, накоптил и насолил уток, гусей, рыбы и кобаньих окороков. Кабанов в этот год было огромное множество. Поэтому он и не сидел сиднем, а гонял по лесу и по озеру. Они с Иванком соорудили целый баркас с мотором для того,чтобы плавать по озеру и ловить рыбу неводом.Уловы были большими и «рыбаки» и себе заготовили рыбы впрок, и снабдили друзей товарищей. Помимо этого они продавали рыбу в близлежащих селах. К ним подъезжали заказчики из соседних деревень и забирали все подчистую.
 Женщины собирали ягоды и грибы в лесу, собирали урожай в огородах, заготавливали солонину на зиму. Квасили ягоду в жбанах и спускали в погреба, с помощью, конечно же, мужчин.
 Сережа и Николка, не отставая от взрослых, помогали по хозяйству. Даже Шура и та не оставалась в стороне. Ходила за матерью, держась за подол юбки.
В, общем,  все крутилось, варилось, солилось, вялилось, жарилось, парилось. За зиму можно было не бояться.
 Данило направил сани, починял инвентарь, управлялся, на переменку с Ильей и Иванком, на мельнице. Заготавливал дрова для дома и лесной избушки, на случай поехать по сено или силки-капканы проверить.

 Все село было занято подготовкой к зиме. И только «революционеры» «паслись» около шинка, где подогревали свой бунтарский дух. Правда, Мыколы Кушнира с ними не было. Его поймали за очередной кражей и вместе с подельниками-лянинцами отправили в Барабинск под конвоем. Сотоварищи его по «революционной деятельности» пошумели, заступаясь за своего вожака, но после поутихли и сидели, как мыши под веником. Пить, правда, не бросили. И теперь слонялись возле шинка, как привязанные бычки на пасовище.

 Детей Кушнира, конечно, не забыли. Клавдия и сама работала на распаханной односельцами пашне, как каторжанка, без отдыху. Данило даже был поговорил с ней, чтобы она поберегла себя.
- Ты, Кдавдея, побережись. Знаю, ты баба работящая, да меру нужно знать. Помни,дети у тебя. Сконаешь, на кого им надеяться? Отец вор и баламут. Да и когда он теперь здесь носа покажет. Дети,да ты, ему не больно нужны. Ему бы по кабакам пошляться, да ветер попинать.
- Да, совестно мне, Данило Степанович. Люди помогают нам, а я сидеть буду?
- Сидеть- не сидеть, а о здоровьи забывать не стоит. Шануйся, Клава.

 
 

 Пришла поздняя осень, наступили холода. Люди попрятались по домам, выпал снег и Лахмотка зажила зимней жизнью. Потянулся дымок из печей в самые небеса. Село украсилось снежным великолепием, на которое в солнечную погоду, неприкрывшись руковицей, больно было смотреть. Как будто какой-то ювелир-огранщик рассыпал бриллиантовую пыль по белому стеганому одеялу. Избы были укрыты таким же одеялом, скорее, вообще-то, его лоскутами.
Дети изредка выбирались из изб для того, чтобы побегать, поваляться в снегу. Приходили они домой похожими на снеговиков.Такие же белые, с красной «морковкой»-носом, и с сосульками на шапках и выбившихся из-под шапок волосах. Глаза ребятишек светились от восторга. Еще бы видеть такую красоту!

 Взрослые были заняты «взрослыми» заботами. Наколоть дров, накормить скотину, привезти сена с пашни, принести воды из колодца, откинуть снег, почистить дорожки.
 Женщины были заняты пряжей-готовкой. Никто не бездельничал. Шура и та сидела за столом и , «помогая» матери, рвала колбаску из теста, которую Лина дала ей, чтобы чем-то занять. Все было хорошо. Жизнь спокойна. Война была далеко. Приходили, конечно, похоронные письма. Но последнее время, писем стало меньше. Так что жизнь Лахмотки была спокойной.

 Беда пришла так же нежданно, как, если бы в декабре пошел дождь и снег сошел напрочь.
В один из декабрьских дней, приехал Давид и сообщил о том, что в Питере произошел военный переворот. Временное правительство свергнуто и власть захватили матросы ведомые большевиками во главе с Лениным. Генерал Краснов попробовал выбить мятежников из столицы, но ему это не удалось. В Питере начались погромы и расстрелы всех «нерабоче-крестьянского происхождения». Солдаты и матросы грабят все, что можно пограбить:магазины, винные склады, фактории. Насилуют всех женщин, что им попадаются на встречу. Организованы новые правоохранительные органы. Какая-то Черезвычайная комиссия, коротко ЧК. Хватают всех непролетарского происхождения, тащат в застенки, пытают, расстреливают, тут же во дворах.

- Короче, пришли все-таки большевики к власти, - сказал Илья, закручивая цигарку. - Ох, не нравятся мне эти перемены. Хотя, если считать, кто мы есть? Крестьяне, родом из крестьян. Но, если к власти прийдут левченки-кушниры, то быть беде.
- Если пьянь властвовать начнет. то и нам беда будет, - проговорил Давид.- Волна насилия прийдет и к нам. Сейчас все эти «труженики-революционеры» начнут грабить — делить. Самое правильное будет сейчас, собрать свои манатки и уехать из империи. Это же везде утвердится воровская власть.
- Это, конечно, правильно. Но ты. Дава,забываешь, что у всех нас семьи,да хозяйство на плечах. Как же все кинуть? Подождем немного, может все и уладнается? - сказал Данило.- Опять же Империя может и распасться. Все империи, бывшие до сих пор в конце концов распались и распадутся, я так думаю.
- Я, тем не менее, собираю семью и уезжаю к родственникам в Америку. Я вам потом напишу, когда устроюсь. Может и вы потом подтянитесь? Я не буду ждать, когда строители нового мира прийдут моих детей убивать. Подумайте, может стоит со мной поехать. Поверьте, работящему человеку везде легко устроиться.
- Ладно подумаем. Ты когда собираешься?
- В течении двух недель продам свое хозяйство и вперед. Давайте думайте. Если что подъезжайте.

  И Давид уехал из Лахмотки, оставив братьев в глубоком раздумьи.
 Прошла неделя. Братья так и не решили, ехать или нет. Взять и сорваться с нажитого места оказалось не так просто. Долго после того, как уехал от них Давид, сидели они и размышляли.Но решения,в отношении отъезда,так и не вынесли. Потом еще пару раз начинали этот разговор, но так и не решились уехать.

 Еще через десять дней, ездили они провожать Давида с семейством. Он продал все свое имущество и жилще. Дети его сидели в санях, как воронята, укутанные в кожухи по самую голову. Путь предстоял неблизкий. Давид решил уехать из России через Владивосток. В Барабинске сядет на поезд идущий во Владивосток, а там на пароход и в Америку. У него оказались родственниеи и на Дальнем востоке. Вот ведь народ, куда не кинь, везде имеют родственников или знакомцев! И ведь не оставят своих никогда в беде. Вот бы нам православным такими быть. Мы бы весь мир перевернули.

 Давид уехав, сердечно попрошавшись с братьями — Ралками, и все его семейство уехало навсегда из родного им Сельнягина. Братья сели в сани и поехали домой, угнетенные мыслями о грядущем.

 «Грядущий хам» не заставил себя долго ждать. В конце января приехали представители «новой власти». Почему-то Данило совсем не удивился, увидев в составе представителей «рабочее-крестьянского правительства», Григория Левченко и Мыколу Кушнира. Был собран сельский сбор и на трибуну вышел мужичек в кожаной тужурке, штанах с лампасами и овечьей шапке с нашитой наискось красной лентой. Держал он себя очень высокомерно. Видно было, что в прошлой жизни он был «ничем из себя», а сейчас он был начальником, и потому смотрел на всех с высока и с неприкрытой неприязнью.

- Товарищи крестьяне села Лахмоткина! Вы все знаете, что Временное правительство низвергнуто, а к власти пришли люди, которые будут строить для вас государство, в котором уже не будет неравенства. Все будут равны. Труженники не будут больше попираться всякими там помещиками и капиталистами. Всех мироедов мы призовем к ответственности. Все будет общее.
- Эт что ж значит получается, господин хороший. Эт моя Лукерья теперь не только моя, а общая? Да и как и кто будет решать кто труженик, а кто мироед? Мыкола, что ль,Кушнир?-встрял в речь представителя Кирилла Шульга. - Ему-то што? Он за четверть казенки свою Клавдею может и поделит с кем-то. А я,так лучше, не буду.
- Вы, товарищ, неправильно все поняли. Семья будет неприкосновенна, по крайней мере пока. Просто теперь не будет уже богатеев. Все будут равны.
- Так вот я и говорю,- снова встрял Кирилла,- если я буду равен  Кушниру, то что ж тогда будет?Мне тоже не надо будет работать? Сиди себе попивай горькую, а в конце страды, забирают у Окрушка или Ралка «излишки» и мне приносят, чтобы я не чувствовал неравенства. Хорошая мысля!
- Вы,товарищ,как вас там зовут — то, опять неправильно все поняли.
- Шульга я, Кирилло. И что тут понимать? Если мы будем жить,как Кушнир, так лучше сразу заказывать жинке торбу шить, да по деревням подаяние идти собирать. Не будет путя. Я вон вижу, какая власть с вами приехала. «Кабацкая». Если она у вас вся такая, то чем она лучше царской?
- Вы,товарищ Шульга, не правы.Товарищ Левченко, он был всегда активным борцом с царским режимом, даже охранкой арестовывался.
- Да, ну? - воскликнул Степан Шеремет. - Узник жандармских застенков? Поди за драку в кабаке? Гриша, не требо було пьяным жандармов бить. Я ж тебя упреждал, что плохо будет.
- Ты позубоскаль там, зубов недосчитаешься, - взбеленился Григорий.
-  Вот, теперь чувствуется «власть»!- зарыготал Степан.
- Товарищи, отнеситесь к собранию серьезнее. Мы пришли не на месяцы, а на годы. Можно сказать, на века, - возвысив голос прокричал главный посланец.
-  Нашему бы теляти, да вовка зъисты - сказал Степан и успокоился.
- Уж, вы мне поверьте. - сказал главный. - Товарищ Ленин говорит, что мы не успоимся, пока не победит всемирная пролетарская революция.
- Ну, это ты загнул, мил человек - сказал Шульга.
- Ну, время покажет. Итак. Губернский исполнительный комитет рабочих и крестьян постановил установить в вашем селе Советскую власть и назначить товарища Кушнира начальником сельского совета рабочее - крестьянской власти. В дальнейшем все вопросы решать с ним.
- Эт за какие-такие заслуги наш вор и пьяница Мыкола стал начальником? - изумился Иван Коваль. - Это что ж теперь всех воров и бандитов будут начальниками ставить? Это что за власть такая? Воровская выходит?
- Вы не справедливы к своему земляку. Товарищ Кушнир пострадал от царского кровавого произвола. Был заточен в жандармские застенки. А Революция его освободила и он в числе первых вступил в ряды красной гвардии.
- Так ты, Мыколы, теперь гвардеец? А шо ж ты в село приехал? Надо было сразу в Питербурх двигать, в гвардию к новому царю. - шумнула Евдоха Шеремет.- Засидишься тут, а мог бы тоже царем стать. Воровским.
- Вот вы зря так,гражданочка. Нет теперь царей. Есть Председатель СовНарКома товарищ Ульянов — Ленин. Владимир Ильич. Он тоже много раз был узником царизма.
- Тоже из каторжан? - спросил Фотий Окружко.- Ну, тогда понятно отчего нам начальником вора прислал.
- Да, дремучее у вас село, придется усердно поработать, товарищ Кушнир.
- Ну, тут вы не правы, уважаемый. - встрял Илья.- Село наше не Ново-Николаевск, конечно, но и не дремучее. Вон и библиотека у нас есть, и учителя приехали, семейная пара. Да, и мы не лаптем щи хлебаем. А, если вам интересна думка громады, то, что вы ставите над селом вора и пьяницу, не делает чести новой власти. Мною, лично, был пойман этот «начальник», за кражу дров и сена у Меланьи Строговой, которая является вдовой погибшего на войне ее мужа Григория. Красть у сирот и вдов может только человек без каких - либо принципов и совести. По-этому,я думаю, что громада будет против этого начальника. Можем проголосовать и решить, быть ему начальником или нет. Если нет, то этому товарищу лучше уехать из села, потому,что таким людям здесь не место. Пусть становится начальником там, где его не знают.
 
- Вы, товарищ, не поняли. Товарища Кушнира назначено решением Губернского Исполнительного Комитета и обжалованию не   подлежит. И потому,товарищ Кушнир с сегодняшнего дня вступает в должность Председателя Сельского совета. По сему прошу любить его и жаловать. Товарищ Левченко, вы останитесь с товарищем Кушниром. Поможете ему тут освоится на новой должности. А мы поедем дальше. Сел еще не мало нужно объехать.
 
 Вот теперь, власть народа, о которой так много говорили большевики, пришла и в Лахмотку. И самое смешное, что ни на грамм не обманулось ожидание, которое предполагалось и Данилом,и Ильей. Они всегда чувствовали, что это будет власть воров, бандитов, бездельников и лодырей. Так все и получилось. Два представителя этой народной власти утвердились в доме сельской управы. Голову отстранили от его обязанностей.
 И сразу же приехали лучшие друзья по поприщу Мыколы, его дружки из Лянина, и вывезли все запасы из общинного склада. Сделано это было ночью и потому кинулись за пропажей поздно. Склад был пуст. Когда Данило с Ильей и с односельчанами пришли к Мыколе, тот сказал, что все было реквизировано по постановлению Уездного совета. И что, если они будут тут «балаган» разводить, то на них быстро управа найдется. Мужики постояли трохи, да и разошлись по домам. Кстати, народная милиция во главе с Ильей была упразднена, тем же Уездным советом. Мыкола набрал своих дружков-собутыльников в свою охрану. Оружие осталось от дружины.
 Как-то Илья пошел к Ивану Мельнику по делам и наткнулся на Мыколу, шествуюшего во главе своей «дружины». И важный он был, не меньше князя.
-  А, вот и встретились мы с тобой один на один, Илюшка.
- Интересно ты считаешь, Мыкола. Это я один, а вас вон сколько. Аж семеро. Что-то хочешь спросить меня, «начальник»?
- Я помню,что это ты меня на нары запроторил. Не народная бы власть, так парился бы я на каторге. Я тебе этого по гроб жизни не забуду.
- Мне твоя память, как зайцу насморк. Тебя никто воровать у своих не заставлял. Вот, все думаю и понять никак не могу. Почему такая шваль всегда выплывает на поверхность? Или, как в той поговорке говорится, что дерьмо никогда не тонет? Но, судя по опыту, и дерьмо тоже тонет, только чуть позже.
- Это ты кого дерьмом назвал? Меня - представителя власти?
- Да,какой ты представитель? Так шваль подзаборная. Если ваш Ленин умный человек, то скоро он от таких, как ты, будет избавляться.
- То значит Ленин наш, а не ваш? Ждете, когда ваша власть вернется? Не дождетесь! Арестуйте его, за оскорбление Советской власти! Так, отвести его в  «кутузку», пусть посидит-подумает, стоит ли против власти идти.
- Мыкола, как бы худа не было, - спросил Степан Головня. - Народ может взбунтоваться. Илюху-то все уважают.
- А я их научу Советскую власть уважать. Я сказал в «кутузку», взяли под белые ручки и повели.
- Ты, думаешь, ты здесь царь и Бог теперь. Ошибаешься. Людей средь бела дня на улице хватать и в «кутузку» садить. Ой, не ошибись «начальник», ой, не ошибись - покачал головой Илья.-Ну, давайте, воины «народной власти», ведите народ в застенки. Это ж с этим вы воевали всю свою пьяную жизнь?
- Хорош говорить, взяли и увели.

 Данило сидел шил новые сапоги Иванку,когда прибежал Сережа с новостью о том,что Илью увели в управу, под конвоем. Данило, расспросив ладом Сережу, отложил шитье, поднялся из-за стола, оделся и вышел из дома, на улицу. На улице уже стояли Иванко, Ленька Шкуренко и Володька Окрушко. Вид у них был растерянный.
- Эт что ж, дядь Данил, этот пьянчуга вытворяет, -спросил Ленька. - Можно вот так людей хватать…?
- Не волнуйтесь, хлопцы, сейчас разберемся.
Компания вышла на дорогу и все пошли к сельской управе. Зайдя в избу сельской управы Данило увидел Мыколу сидящего за столом и вытерающего губы после «принятия не грудь». Перед ним сидели его «опричники» и тоже держали в руках стопки с пойлом.
- Здорово, собутыльнички самого председателя! Еще солнце не успело встать, а вы уже отмечаете. И какой же новый праздник празднуете?
-А нам чё, кому-то положено работать, а кому-то отмечать. Или ты собираешься нам свои порядки устанавливать? - с дрожью в голосе спросил Кушнир.
- Да, ведь у вас теперь свои законы. Хотите водку пьете, а хотите людей на улице невинных средь бела дня хватаете.
- Это кто невинный? Илюха-то? Дак он же на представителя революционной власти нападки совершает. Посидит немного, поумнеет и домой пойдет.
- Ну, как тебе хочется он не поумнеет. Так, Мыкола, поиграл во власть, хватит. Выпускай Илью.
- А то, чё? Может освобождать пришел? Ну, так ты спробуй. Как у тебя получится. -Водка начала «забирать» и Мыкола, стал смелее и наглее.
- Ничего я делать не буду. Ты сам отпустишь брата. Или ты хочешь, чтобы я тебя под замок посадил? Ты меня знаешь, я дважды не говорю. Быстро скомандуй своим попличныкам освободить Илюху. Быстро.



                ИНЦИДЕНТ МЕСТНОГО МАСШТАБА.

Мыкола аж пригнулся от слов Данилы.
- Ты плохо слышишь? Быстро!
- Ты чего тут раскомандывался? Не царское сейчас время! Ты тут не указ.
Данило обошел стол, взял Кушнира за воротник, поднял, аж ноги обвисли, и сказал:
- Так, Горбыль, бегом открыл комору и выпустил Илью. А ты блохастый, - посмотрел он на трепыхающегося Мыколу, - еше раз мою семью тронешь, не посмотрю, что тебя сюда поставили, в Урюме утоплю. Понял, гнида?
- Ты, что себе д-дозволяешь? На власть руку поднял? - верещал Кушнир.
- Ты мне не власть. Тебя народ не выбирал, значит, ты-никто.-И он с силой припечатал Мыколу к скамье.
 Горбыль бегом открыл «кутузку» и выпустил Илью.
- Здоров, брат. Может прибьем его, чтобы он в Лахмотке воздух не портил?
- Да, ну его. Сам сдохнет. Пьет посреди дня, долго не протянет.
- Ой, нет, братка. Сволота она живуча,да вонюча. Ее ничего не берет.
- А вы чего стоите, хватайте их и в комору. Быстро! - заорал Мыкола.
- Не, Мыкола, вы уж сами разбирайтесь. Мы тут не причем, - сказал Мыкыта Горбыль, надевая кожух и шапку, собираясь выйти из управы. - Я говорил, что не надо Илюху хапать.Чего он тебе сделал?
- Ну, ничего, приедет Григорий, мы с вами разберемся.
- Ты опять за свое, - подошел к Кушниру Данило. - Илюха, может утопим его? Что-то плохо до него доходит. Може рыба ему растолкует.
- А шо, давай. Все воздух чище будет. - засмеялся Илья
- Все, выметайтесь из управы пока…,- замялся Мыкола.
- А-то шо?- посмотрел в его сторону Данило. - Ты или уймись бисовэ отродье, или … .Ну ты понял.
- Понял, понял. Освободите управу. Натоптали тут. Потом за вами убирай.
-Да, точно, ты тут уберешь!- хохотнул Илья.- Пролетарий, хренов.
- И вы бездельники выметайтесь, - бросил своим собутыльникам Кушнир.- Кормишь-поишь тут вас, а толку никакого. Зашибут тут меня, а вы и пальцем не пошевельнете. Гвардия, недоделанная.
 Две недели пролетели спокойно. Мыкола пил-гулял с теми же пропойцами, и глаз на Полтаву не казал. А после приехал Григорий Левченко. Он был с тремя сопровождающими его красногвардейцами (так их называли Мыкола с Гришкой). Уже поздно вечером, в дверь к Ралкам постучали.
- Кого это принесло так поздно?-спросила Лина Данилу.
- Может Илья, но он входит сразу за стуком, - повел плечами Данило.
- Входите уже, не заперто.
Дверь отворилась и на пороге появился Григорий.
- Доброго вечера в вашей хате! - сказал пришедший и прошел из сенцев ТВ хату. Сзади стояли какие-то два мужика в кожанках.
- Что привело тебе, Гриша в такую поздноту? - спросил хозяин.
- Да,вот пришел потолковать про то , да сё.
- Ну, давай потолкуем, раз пришел. Видать что-то важное, раз пришел с охраной.
- Да, уж важное. - Сказал Григорий садясь на лавку без приглашения. - Что ж ты, Данило, порядок нарушаешь. Самоуправством занимаешься. Вот и начальника, Кушнира, дискредитируешь в глазах подчиненных.
- Ты прости меня, Гриша, но он себя давно дискредитировал самолично. В селе не найдешь человека, который бы уважал этого, с позволения, начальника.Толи у новой власти людей нет поприличнее, кроме, как ворюга таврованный? Что ж это получается? Идет человек,никого не трогает, а его под руки и в комору? Где же закон, который должен охранять этот долбанный начальник. Как же новую жизнь строить с такими людьми? Только воровскую.
- Не твоего ума дело, кого ставить на управление. Он, Мыкола, много хлебнул от прошлой власти.
- Да, он и сейчас хлебает с утра пораньше. Управу в кабак привратил. Да, что с тобой, Григорий? Неужели ты не видишь, что он за человек. Одно твое слово и его здесь завтра же не будет. Ты же так много о новой жизни говорил. А такие люди, как Кушнир, погубят вам все дело. Неужели ты не понимаешь?
- Сами разберемся, кто нам мешает, а кто помогает.Ты-то вон не сильно помогать собираешься. Сидишь тут под образами и не рухаешься.
- А я не отказываюсь помогать, да кто меня зовет? Прицепили ярлык, что я-царский прихвостень. А я что во власти когда-то был?
- Ну, во власти не во власти, а верховодил тут в селе.
- Эт когда? Что-то я не припомню.
- Ты же складом заведовал?
- Так то на пользу людей, которые голодали.
- А брат твой не притеснял трудящихся?
- Это кто же трудящийся? Мыкола? А во-вторых ты же был в компании с тем профессором, когда Илью выбрали. Он, что сам просился?
- Так вот, Данило Степанович. Будешь порядок нарушать, арестую и увезу в волостную тюрьму.
- За что?
- Найдется за что. - Сказав это, Григорий поднялся и вышел навстречу своим провожатым.
-Ох, ехать надо было с Давидовой семьей. Беда тут будет, - вздохнула Лина. - Быть беде, чует мое сердце. Не отвяжутся они от вас.
- Ничего. Скоро их власти конец будет. На чем удержится, на ворах?
Разворуют все и разбегутся.
- И ведь приперлись вечером,чтобы никто не видел.
- Я завтра с мужиками перетолкую по этому поводу.
- Перетолкуй. Обороняться нужно от них.
На следующий день Данило собрал близких к себе людей и обговорил положение в селе. Решили отправить человека в волость, к вышестоящему, так сказать, начальству. Володька Окрушко предложил отправить Илью и сам собрался с ним ехать за компанию.

 Через день Илья с сотоварищем отбыли. Не было их больше недели. Когда приехали все собрались в Даниловой хате.
- Ну, и шо говорило начальство волостное? - поинтересовался Мыкола Близнюк.
- Ну, сказали спасибо, что мы им сообщили о беспорядке, что творит Кушнир с Гришкой. Пришлют проверить. Пока нужно ждать. Кстати, там в начальниках наш старый знакомец, тот профессор, что меня поставил на милицию командиром. Привет тебе передавал. Сказал, что ты правильно поступил, когда дал отпор этим…, как их Володька?
- Опортунитам.
- Может оппортунистам?-спросил Данило.
- Точно, этим самым.
- Ну, что? Подождем.

 Почти через месяц приехал какой-то чин от новой власти, поговорил с селянами, потом пришел к Даниле, они с полчаса поговорили о том о сем. И назавтра, вместо Кушнира стал начальником другой, «товариш» Кропачев. Звали его Иван Михайлович. Родом он был из Кукуя, что за озером напротив. Он было передрался с одним зажиточным мужиком, который имел скобяную лавку в Кукуе, из-за того, что этот торгаш приставал к его дочери с нескромными предложениями. Ну, этот Кропачев возмутился и пробил башку этому нахалу. Ну, его и упекли в Новониколаевскую тюрьму, как раз перед большевиским переворотом. Когда освобождали, начальники от новой власти, послушали его и приняли в свои ряды.
Был он  мужиком простым, не заносчивым. С людьми обращался вежливо и с понятием. Семью свою он перевез в Лахмотку сразу по назначению его «головой». Было у него трое сыновей, две дочки и жена. Поселились они в брошенной хате рядом с управой. Ремонт им помогли сделать всем селом. Все стало «на круги своя».

 Мыкола Кушнир куда-то ушился из села. И не видно его было долго. А после выскочил, как черт из табакерки. Поселился у Гната-бобыля, такого же пьянчужки, как и сам. Пили себе, да и в ус не дули. Откуда только деньги на пойло брали? Видать не просто Мыкола так долго пропадал. Позже выяснилось, что он с Шевченком занимался экспроприацией в Купино. Грабили евреев. Прошлись по городку, как чума по погосту. Отбирали все, что могли отобрать. После Григория взяли под стражу, а Мыкола смылся. Скользкий тип. Жена его не приняла в хату, как он не пнулся, так он у Гната «примостился».

 Наступило лето восемнадцатого года. Пришло письмо от Давида. Он благополучно добрался до Лос-Анжелеса, где у него жили очередные родственники. Данило даже позавидовал старому другу. Нигде не пропадет иудей. Везде помогут свои. «Ну и слава Богу»,- подумал он.
- Даня, пора и нам собираться. Давид поможет устроиться. Тут путя не будет .Чует мое сердце,-как-то начала разговор Лина, когда они легли вечером спать.
- Да, куда мы поедем? Здесь хоть свои, православные.- ответил Данило.
- А ты слыхал, что в газетах пишут. Нам учителка читала, что приехала от профессора. Она газеты получила из Сельнягина. Там говорят, попов разогнать, церкви позакрывать. Ой, чует мое сердце, беды они эти большевики натворят. Поедем к Давиду. Пока деньги не отобрали. Продадим все, хату, мельницу и с Ильевой родыной в Америку. Там тоже люди живут. Чай не пропадем.
- Надо с Ильей потолковать. А деньги я на пашне приховал. Под банькой, в левом дальнем углу.Там червонцы царские. Знай, на всякий случай.
- На какой-такой случай?- встревожилась Лина.
- Да, ни на какой. Так сказал, на всякий случай.

 В середине июля приехал к Даниле, проезжающий домой в Карасук, родыч по материной линии Степан Коваль. И привез навости из Новониколаевска. Оказывается власть в Николаевске поменялась.

                БЕЛО - ЧЕШСКИЙ МЯТЕЖ.

 26 мая 1918 года одно из подразделений чехословацкого легиона во главе с капитаном Гайдой свергло советскую власть в Ново-Николаевске, захватив город в результате неожиданной военной операции с участием офицеров местного антибольшевистского подполья. Одновременно в Томске население свергло губернский большевистский Совет и объявило о формировании на территории Томской, Алтайской, Омской и Енисейской губерний автономной республики — Сибирской области, руководить которой предложено антимонархической университетской интеллигенции под председательством Григория Потанина. 28 мая в Ново-Николаевск прибыл полковник А. Н. Гришин-Алмазов, который объявил о своём вступлении в командование войсками Западно-Сибирского военного округа республики Автономная Сибирь.

Военной администрацией Ново-Николаевска лидеры большевистского городского Совета (Фёдор Горбань, Серебрёнников и др.) 4 июня 1918 г. были расстреляны без суда — в отместку за ранее совершённые ими зверства[. 30 июня 1918 года Западно-Сибирский комиссариат передал свои властные полномочия Временному сибирскому правительству, сформированному из областников во главе с П. В. Вологодским, прибывших из Томска и Харбина. После этого Временное правительство переехало в Омск, потому что Ново-Николаевск продолжал оставаться под контролем чешских легионеров.
 - Да,не долго музыка играла, как говорил Давид,- сказал Илья, глядя на сидящих за столом Динилу и Степана.- Почему-то я не удивлен. Наведут порядок господа хорошие. Вон большевиков, как постреляли в Николаевске. Без суда и следствия.
- Да, может и наведут. Но только уж больно свирепствуют бело-чехи.- покачал головой Степан.-Да, началась свистопляска. Раньше как-то спокойнее жилось.
- Беда пришла на Рассею, когда большевики не дали собрать Учредительное собрание. Может тогда бы все спокойно прошло.

 
 
- Говорят царя в Екатеринбурге расстреляли.С семьей разом.
- Да,ты што?! А детей-то зачем?- воскликнул Илья.
- А царя зачем?Чтобы «флаг» из рук вырвать. Боже, как глупо. Теперь вся православная Россея поднимится тротив детоубийц, - проговорил Данило.- Теперь вся семья - семья великомучеников!
- Еще говорят, разом и прислугу и врача «положили».
- А этих-то за что? - уставился на Степана Илья.
- А им христопродавцам все равно. Всех до кучи. Слыхал я, что врач и прислуга не захотели  царскую семью оставить. Верными остались до самой кончины. И еще говорят, что их куда-то увезли, болезных, и где захоронены никто не знает. Да, вот такая жизнь пошла. Большевики они противники Бога. Им не понятны нормальные чувства. Это же надо, похоронили царскую семью, как собак безродных. Господи, на все твоя воля, не допусти, чтобы снова ироды пришли.
- Аминь,- проговорили все разом.

 Тревожно встретили 19-й год. Война все продолжалась. И страшно было подумать, за что же стране такая напасть? Убивать один одного. Ради чего? В германскую воевали за страну, за царя и Отечество. А сейчас? Братья убивают братьев. И это смертоубийство набирало чудовищных размеров. Война шла по всей стране. Кровь лилась реками. Заехавший в гости к Данилу, отец Митрофаний сказал, что это проклятие от жидов, которые жаждут православной крови.
- Да, что вы такое говорите , отец Митрофаний? Мы жили в соседстве с иудеями, в большинстве своем это хорошие люди. Со своими особенностями, конечно, но не злые, как правило. - сказал Данило.- Да, вот, к примеру, взять Давида Преклонского, вашего бывшего односельчанина. Ведь замечательный человек. Надежный, дружелюбный. А сколько он вам по делам церкви помогал?
- Да, и то верно. Давид хороший был человек. Как- то ему там на чужбине?
- Ну, иудеи уже привыкли жить на чужбине. У него там родственники. Пишет, что хорошо устроился.Купил дом, открыл магазин скобяных товаров. Чтобы в мире не происходило, а народ строится всегда.
- Да, конечно, ты прав Данило. А как тут ваши? Все здоровы. Я твоего Николку часто встречаю. Хороший мальчик. Вежливый, уважливый. Он все с учителкой товарышует. Она его учит всяким премудростям.
- Пусть учит. Она мне дала книгу одну хорошую, почитать. Писатель наш украинский написал. Михаил Старицкий. Земляк наш. Интересно пишет. Вернее писал. Там про разбойника Кармилюка. Ну, и всякие рассказы, пьесы.
- Вот,дописались. Сначала хвалят, героизируют разбойников. А потом от их же руки и погибают. Великие княжны тоже, наверно, восхищались этими «героями», Стеньками Разиными. А ведь все разбойники они разбойники и есть. Как там? «И за борт ее бросает?».Так вот взял неповинную душу и утопил. Герой!
- Та это, поди, выдумали,- вставил слово Илья.- В песнях чего только не наплетут.
- Утопил,это точно. Я старые книги по истории читал, когда в семинарии учился.
- Ой, много они, эти разбойники утопят. В крови народной, - вздохнула Лина, сидящая за прялкой и слушающая разговор мужчин. - Только вот, когда уж та война закончится. Только вздохнули спокойно, думали все не будет больше похоронных писем, а вот ведь… .
- Да, эта война не людская. - произнес в раздумьи Данило.- Та тоже жестокая была, а эта еще хуже.
- Нам в госпиталь привозили отравленных газовыми атаками. Сгорали люди на глазах, -проговорил Илья.- И ведь, что самое противное во всех этих делах? Люди стали что-то такое придумывать, чтобы поболе людей уничтожить. И ведь Бога не боятся!
- Ой, Илюша, кто сейчас Бога боится!? Быть Армагеддону! Сказано в Писании: «И пойдет брат на брата, и царство на царство», а еще было предсказание, а Даниила,что придет Гог из Страны Магога. Так вот Гог из страны Магога, и есть большевики. Говорили, что они в Николаевске столько народу побили, не счесть. За ночь вывозили подводами по человек десять на каждой, а подвод там было в этой их Чике штук с десяток. Можете себе представить? Сотня душ! И по несколько ходок за ночь! Это же сколько «врагов» они уничтожили, пока чехи не пришли?
- Да, я тоже слыхал, что «борцы за светлое будущее для людей» много положило людей на алтарь Революции. Если учесть, что Россия больше Франции, то Французская революция, так, небольшое происшествие, по сравнению с тем,  что утворили «Ленин и компания»,- сказал Данило.

 Этот год прошел так же тревожно, как и прошедший 18-й. Но деревня жила своей жизнью. Неспешной и размеренной. Лето было жарким, но дожди шли вовремя. Урожай вырос достойный.Все подготовились к зиме и ожидали, что все наладится и станет на прежние «рельсы», такие, как были до переворота. По почте приходили известия о событиях, что происходили в стране и в Сибири в частности.

                Сибирь в 18-19-х годах.
                (историческая справка,отступая назад).

 Военной администрацией Ново-Николаевска лидеры большевистского городского Совета (Фёдор Горбань, Серебрёнников и др.) 4 июня 1918 г. были расстреляны без суда — в отместку за ранее совершённые ими зверств. 30 июня 1918 года Западно-Сибирский комиссариат передал свои властные полномочия Временному сибирскому правительству, сформированному из областников во главе с П. В. Вологодским, прибывших из Томска и Харбина. После этого Временное правительство переехало в Омск, потому что Ново-Николаевск продолжал оставаться под контролем чешских легионеров.  ноябре 1919 года Автономная Сибирь пала — поздней осенью войсками 5-й Красной Армии был взят Омск, а через месяц войска Сибирских армий от Барнаула до Томска фактически сложили оружие: Томск и Ново-Николаевск пали в 20-х числах декабря 1919 года.

 После Гражданской войны весной 1920 года в Ново-Николаевске (фактически — это ещё рабочий посёлок с населением ок. 20 тыс. человек) не работали почти никакие государственные учреждения, включая железную дорогу, население испытывало голод.В Однако памятуя, как Томск свернул первую волну советской власти в Сибири в последний день мая 1918 года, специально созданный по прямому мандату Ленина орган военной диктатуры в Сибири «Сибревком» переводит административный центр Томской губернии в Ново-Николаевск, сохраняя в Томске значительный гарнизон частей 5-й Красной Армии. Продразвёрстка, идущая в жёстких условиях в сёлах хлеборобной части юга-запада Томской губернии, вызывает антибольшевистское восстание крестьян «Сибирская Вандея», которое идёт под лозунгами сохранения советской власти и социалистической революции, но без большевиков, без РКП(б). Восставшие формируют собственные вооружённые силы и, двигаясь с запада, едва не берут штурмом Ново-Николаевск. Сибревком срочно эвакуирует в Томск все государственные и партийные учреждения, Томску возвращён статус столицы губернии, из Томска против восставших выдвинуты части ЧОН (отряды вооружённых членов партии и активных комсомольцев для подавления сельских недовольств) и части 5-й Красной Армии. Восстание было жёстко подавлено.

 События описанные справкой, село не зацепили. Все сражения и преобразования были в стороне, и узнавали о них жители Лахмотки от приезжающих или из газет, которые переиодически попадали селянам в руки. «Сибирская Вандея» тоже прошла незамечено. Были, конечно, волнения в некоторых селах, но в соседних было тихо. Правда, исчезли на некоторое время  сельские «революционеры», но после появились и некоторое время сидели тихо. Аж до весны 20-го года.

 Летом, в августе месяце, когда уже собрали урожай, приехал уполномоченный по сбору продовольствия из Барабинска. Он собрал все село и объявил, что все жители должны собрать по двадцать пудов со двора для помощи голодающим в России. Сказал что это будет производиться по приказанию Председателя ВЦИК тов.Ленина. И что это обязательно для всех.- - А на следующий год что сеять и зиму как пережить, тов.Ленин не прописал,- спросил Илья, стоящий недщалеко от помоста, где стоял уполномоченній.
- Урожай в этом году был богатый. Всем хватит. И вам и голодающим рабочим.
- Ты, товарищ уполномоченный, забываешь одну вещь,- не унимался Илья.- У нас тут своих голодающих хватает. И вдовы солдатские, и бедные семьи многодетные. Не у всех был урожай богатый. А ты говоришь «двадцать пудов со двора». Ну, хорошо отдадим тебе все, а на следующий год по зерно для сева, к тебе ехать.? А тебя партия отправит в другую губернию зерно отнимать у голодающих. С кого мы спросим зерна.
-  Ты чё несешь? У каких голодающих? Мы собираем для голодающих,- взвелся Уполномоченный.- Ты это что тут антисоветскаую пропаганду разводишь?
- Я никакой пропаганды не развожу. Вот отделим для сева и пропитания зерно для каждой семьи, в каждом дворе, тогда и милости просим. Поделимся с голодающими. А пока можете дальше ехать, может там дураков найдете. Верно , селяне?- повысил голос Илья.
- Верно, Илюха. Ишь шо удумали, дырки нашими силами латать!- отозвался Шульга. И толпа его поддержала.
- Это вы што, против Советской Власти? Да,мы вас…!
- Вы этак зря товарищ уполномоченный. Никето не выступает против Советской Власти. Просто грабить мы вам людей не дадим.- спокойно сказал Данило.- Вы не кричите, а послушайте голос народа.
- Какого народа.Этот вот хлыщ - голос народа? Да, я его сейчас арестую! Или расстреляю тут на месте.
- Не стоит горячиться,товарищ уполномоченный. Никого вы арестовывать не будете, да и расстреливать. Вы ведь хотите домой к семье вернуться. Хотите. Так едьте по добру по здорову.
- Ты чё мне угрожаешь. Ну-ка, бойцы, арестуйте этого врага! Связать и в обоз!- надрывался уполномоченный.
- Федор Ипатьевич, не надо. Вон смотрите мужики вооруженные идут. Лучше пусть красногвардейцы приедут, тут с зачинщиками разберутся, - начал останавливать начальника один из «бойцов».- Они нас тут положат всех до одного.
- Ну, собака, ты у меня поплатишься, я тебе этого бунта не спущу на тормозах,- надрывался уполномоченный глядя на Данила свирепыми глазами.- Пугать меня вздумал?Ровню нашел?
- Вы, гражданин-товарищ не кричите. У нас тут народ простой, но попирать наши права не позволим - встрял Кропачев.- А на человека не кричите, и пугать не стоит. Он правильно сказал. Отдать все, а после к вам за подачками ходить? Уж увольте. Будет лишнее поделимся. А пока все что могли вам сказать сказали. Если кто и должен отвечать перед губкомом, так это я.Потребуют - отвечу.
- Ответишь, не сомневайся. А с умниками твоими мы еще разберемся.
- Не пугай. Я царских начальников не испугался, а уж тебя и тем паче.
- Погоди. Еще узнаешь, как мы можем заставить бояться.
- Ну, давай. Удачи.

                СОВЕТСКАЯ ВЛАСТЬ В ЛАХМОТКИНО

 Позже приехал  Григорий Левченко и поставил головой сельсовета опять Мыколу Кушнира и объявил, что тот имеет особые полномочия и, что Мыкола будет решать, кого карать, а кого миловать. Сказав это он снова уехал в волость, как он сказал, по делам.
- Говорила я, нужно собираться и уезжать к Давиду, в Америку. Здесь уже путя не будет. Раз стали в чести такие, как Кушнир, то добра не жди,- сказала Лина, когда они с Даниилом и Ильей,придя со схода, зашли в хату.
- Да,плохи наши дела. Сейчас Мыкола совсем распоясается. Начнет поборы устраивать. Сидел ведь тихо, пока Гришка не притащился,- заговорил Илья, закручивая цыгарку.- Оно ведь что, можно и сейчас собраться. Просто стоит подсуетиться. Продать все и гай-да.
- Все бы хорошо, да ведь сейчас неспокойно в дороге. Война, ведь еще не закончилась. А у нас дети малые,- покачал головой Данило.- Как-то оно доедется. Кругом стреляют, банды гасают.
- У нас тут тоже бандиты управляют. Смерть можно встретить не выходя за дверь. Думать нужно, как выбираться.- попыхивая самосадом сказал Илья.
- Хорошо, подумаем. Ребята все уже повыучились. Шурка еще маленькая для учебы, да Филя тоже. Зимой и поедем. Нужно только не сильно другим рассказывать о наших планах. Если узнает Кушнир, что собираемся, пакость какую-нибудь устроит. Считает, что мы ему много крови попортили, - сказал Данило, усаживая Филиппка на колени.- Все, Илюха, кончай курить. Закоптил уже все образа.
- Да, что им поделается? Ладно, бросаю. Вот ведь пристрастился в госпитале, беда просто. Насмотришься там на солдатиков изувеченных, ну и только куревом себя успокоить можно. Или водкой. А до водки я спокойный. Лучше уж покурить. Хотя, где уж там лучше? И то беда, и это пропасть. Филипок, вырастишь, не кури.  Холера то.
- Что он там понимает? Ты ему еще что-нибудь «постарше» расскажи,- засмеялась Лина.
- Да, и девки,Филиппок, тоже холера.
- Ой, давно ли ты так думаешь? Молодым ни одной мимо не пропускал.
- Молодой был, глупый. Пока Оксанку не встретил. Всех разогнала. Суровая девица была.Да,и зараз тоже,колдунья,наверно. Приворожила накрепко. Зараз ни на одну не смотрю.
- Да-да, ни на одну.
- Вот те хрест. Правду говорю. Одна она мне «як зіронька у віконці». Иванко, ты как. На дивчат других не смотришь? Тильки на жинку?

 Иван,зашедший в хату, уставился на Илью, не понимая о чем тот спрашивает.
- Нет, конечно, да и зачем мне? У меня жинка молодая. Да и некогда мне.
- Ну, вот и мне некогда. А что, Иванко, поедем в Америку, к Давиду. Он звал.
- Так это ж где, далеко, поди?
- А шо нам далеко? Мы вон и сюда заехали, прорва знает куда.
- Так, ты сильно не распространяйся, еще ничего не решено. Иван, не бери в голову. И молчи, если что,- вступил Данило.
- А, если что?- уставился на отца Иванко.
- Да ничего, забудь.
 Но думать об отезде не перестал. Поискал и нашел покупателей на хозяйство, на мельницу и прочее имущество. Уже собрался все распродать, как случилась беда.
 

                СМЕРТЬ «НОВОХУДОНОСОРА».

 Как-то проходя мимо конторы головы управы, Данило увидел, как один из опричников Кушнира пристает к молодой девчонке Яковенковых, Надийке. Данило подойдя к «воину революции», а им оказался Мишка Найденов, схватил ухаря за руку и оторвал его от перепуганной Надийки.
- Ты это что творишь, щенок? Совсем стыд потерял? Что тебе от девчонки нужно? А?
- Шел бы ты, дядь Данило. Товарищ Кушнир ее к себе вызывает.
- По какому это вопросу? Она должна с родителями к нему идти. Она же еще ребенок.
- Я почем знаю? Вызывает, значит должна идти.
- Ничего она ему не должна. Так ему и скажи. Если есть вопросы к ней, пусть с родителями решает. Пойдем, Надийка, я тебя домой проведу.- И он, взяв девчушку под руку, пошел прочь от конторы.
- Спасибо, дядь Данило,- вот ведь пристал окаянный. Они таскают девчонок к Кушниру, а он там с ними творит, что хочет.
- Как это? И что много они перетаскали?
- Я только троих знаю. Я перепугалась, ну, думаю, конец мне. Снасильничает. Он там себя Богом считает.
- А как же родители девчат? Неужто молчат. Вот ведь, живем на отшибе и не ведаем,что в селе происходит. И давно это началось?
- С месяц уже.
- Да, прости господи, и дела у нас начались. Здорово, Федор, -поздоровался Данило с отцом Надийки, подойдя к дому Яковенко. - Так Царствие небесное пропьешь.Тут твою дочку, средь бела дня, чуть на утеху нашему барину-начальнику не утащили.
- Да, не пил я сегодня…,- начал Федор,- што ты сказал? Какой барин?
- Так какой, Мыкола-царь теперешний.
- Как тащил? Куда?- не мог понять Федор.
- В контору, куда же еще? Мишке Найденову «приказал».
- Мишке?
- Ну, да, опричнику своему. И Надийка, оказывается, не первая.
- Вот паскудник!Ну, я ему покажу!
- Ты смотри беды не натвори. Сход нужно собирать. Народ пусть знает и решает, что с «барином» делать.
  Через два дня в хату Ралков ввалился Володька Окрушко.
- Дядько Данило,что случилось-то! Федор Яковенко Кушниру голову топором раскроил. Мыкола сдох, совсем.Так-то этого скотину не жалко, да вот Федору-то тюрьма будет.
- Как сдох? Когда это сталось?- не мог прийти в себя Данило.-А Федор где?
- Тож в кутузку его посадили, в волость за Гришкой послали.
- За Гришкой? Вот, черт запитый! Он, поди, пьяный был?
- Ну, да.Вместе с Мыколой пили. Он и давай того что-то за дочку ругать. А Мыкола-то форсистый, сказал, что Надька-шалава. Федор, как сидел у печи, схватил топор, да Мыколе по баняку и врезал. И наповал. Потом опомнился, да уж поздно было. Ну, он, конечно, кричать начал. Прибежали мыколины попличныки, и повязали Федора.
- Ну, вот и доцарювався Мыкола. Не увидит победы мировой революции, о которой всю свою никчемную жизнь мечтал.
- Это уж точно,- засмеялся Володька.- Федора жалко. Пьяница, конечно, но человек неплохой. Да и семья-то его как?
- Ну, посмотрим, что из всего этого выйдет. Расскажем Гришке, что Мыкола с девчатами вытворял. Может и не тронут Федора?
 
 Через два дня заявился Григорий с отрядом красногвардейцев. Он сходу залетел в контору и начал орать на Федора, угрожая положить тут его на месте без суда и следствия. Едва его успокоили. После он долго разговаривал с Федором, с Мишкой Найденовым и остальными Мыколиными подручными.

 Потом, выйдя из конторы он отправился к Ралкам в хату. Зайдя в дом, он наказал Иванку позвать отца, который был в это время на сеновале. Данило, оставив работу, зашел в хату и увидел Григория, сидящим у стола.
- Здоров был, Григорий. Ты когда приехал, сегодня?- спросил он волостного уполномоченного.
- Сегодня, конечно, и сразу к тебе в гости. Ничего, что без приглашения?- спросил Гришка, глядя на Даниду прищурившись, как от яркого света.
- Дак мы не бояре, чтобы к нам только по приглашению приходить. Всегда гостям рады.
- А ты сильно не радуйся. Гости они разные бывают. Вот я, например, не с очень доброй вестью пришел.
-  Ну,посмотрим. Может весть не так уж плоха?
- Дак, это как посмотреть. Вот хочу я тебя, Даня, спросить, зачем это ты Федора Яковенка на Кушнира натравил?- спросил Григорий глядя немного в сторону, мимо Данилы.
- А он, что пес цепной, чтобы его натравливать? Да, и Мыкола не зверь лесной. У меня в привычке нет даже собак на людей натравливать.Уж тем более людей на людей. Или ты меня так плохо знаешь? Я отвел дочку Федора домой, чтоб чего не вышло. Ваш-то голова последнее время спьяну начал чудеса с девчатками вытворять. А уж, если голова такое творит,то и другим захочется. Ну, а ты, наверно, знаешь, как дело было? Выпили, повздорили. Ну, а Федор  он трезвый тихий, как ягненок, а пьяный может и сдуреть.
-  Все-то ты складно балакаешь, да вот сказали мне, что это ты его подбил.
- И кто ж такое сказал? Мишка Найденов? Так его, как соучастника Мыколиного, тоже под суд отдать трэба. Это ж, что умудрились! Таскают девок к Кушниру, как к султану из гарема. И это представитель власти? Говорил я тебе, что он не годится в головы.
- А кто годится, Илюха ваш?
- А что Илюха? Много вон нормальных мужиков в селе есть. Да и Илюха тоже нормальный, не в пример Мыколе.
- Ну, да. Кого Советская власть поставила — ненормальные. А кого Временное правительство-молодцы-удальцы!
- Если ты помнишь, Илью сбор предложил. Ни я, ни сам Илья. Да и ты промолчал, если имел возражения.
- Вот теперь и жалею,- бросил Гришка.- Так, собирайся, я тебя, за подбивание на убийство, арестовываю.
- Как арестовываешь?- поднялась Лина.- За что?
- Да, за то, что Данило нажучил Федора на убийство.
- Он что, собака, чтоб его нажучивать. Не дам. Уходи, Григорий! Много себе позволяешь. Данило в жизни никого не обидел. А ты, арестовываю.Пошел прочь из хаты!
- Акулина, не шуми.Что мне бойцов звать? Данило задерживается для проведения следственных действий. Разберемся.
- Я наслышана о том, как вы разбираетесь. Не пущу. Назначай время, когда ему прийти в контору. Он никуда не денется из села. Все можешь быть свободен.
- Ты как разговариваешь с представителем власти… .
- Власть не для того нужна, чтобы девок средь бела дня похотливому жуку таскать, и не для того, чтобы невинных людей хватать, по своей воле. Завтра Данило сам придет в контору, обещаю. Ты меня знаешь, я слов на ветер не бросаю.
-  Ладно, завтра так завтра. Ох и криклива ты, Акулина.
- Я хоть раз крикнула?- возмутилась Лина.- Самоуправству в нашей хате не бывать. Завтра будешь выяснять, кто прав, а кто виноват.

 Наутро Данило с Ильей, Иваном и Володькой Окрушко отправились в контору. Войдя они столкнулись с Мишкой Найденовым.
- А поставщик живого товара при дворе Новахудоносора! Шо ж ты, падлюка, на хороших людей наклеп ведешь,- ухвативши Мишку за воротник кожуха, спросил Володька.- Будешь, тварь, так делать, я тебя горбатым сделаю.
- А я-то, шо? Меня спросили, я сказал.
- Я сказал, я сказал.Метешь языком, как метлой.
- Это что тут за шум,- спросил Григорий, заходя в контору следом за Ралками.- Так, заходим садимся на лавки. Я буду спрашивать, остальные отвечать. А вольноопределяющиеся,- он посмотрел на Илью, Володьку и Ивана,- сидим тихо или выходим на двор.
- Мы тут посидим,- сказал Илья.
- Хорошо. Вот тут три человека, с которыми я собираюсь поговорить. Так, Мышко, как там дело было?
- Ну, так, это. Дядько Мыкола сказал:поди надвор и посмотри, може какая-то девка по улице шляется. А побачишь, тащи ее сюда для «воспитания». Ну, я вышел, смотрю Надька идет.Я думаю, вот ей нужно воспитание, мабуть. Батька пьет, мать хвора, кто ж ее воспитывает?
- Ты смотри, какой вумный, а так и не скажешь, на рожу твою глядя,- сказал Володька.- Это ты теперь будешь решать, как детей воспитывать?
- Окрушко, сиди молчи, тебя никто не спрашивает - рыкнул Гришка.-
Спросят-ответишь.
- А шо он, дядь Гриш, дурню говорит?
- Молчи, я сказал, а то погоню. И шо было дальше?
- Так дядька Данило меня за воротник взял и так крутанул, шо я трохи не впал. А потом они пошли к Яковенкам.
- Понятно.И шо ты на это скажешь, Данило?
- А что я скажу? Не гоже так делать, как покойный Мыкола. Он что поставлен был чужих дочерей «воспитывать». Он, покойный, пес блудливый не первую «воспитывать» брался, мне Надийка рассказывала. Девок пять «спортил», ну не худоба ли? И то, что Федор за свою дочь вступился, то он имел полное право. Я бы тоже ему не «спустил», не приведи Господь.
- Господь, Господь. Человека убили, а вы все поклоны бьете. Так,Кожухов, - обратился Григорий к бойцу, стоящему у дверей кутузки на часах,- веди сюда убийцу.
Боец, отворив дверь коморы, сказал:
- Яковенко, на выход.
Вышел Федор. Лицо его было в кровоподтеках, глаз заплыл и отдавал синевой.
- Это что ж вы с ним изделали?- возмутился Илья.- Вам что здесь царские застенки? Да и там, поди так не били?
-  А что мы с ним любезничать должны были? С убийцей не цацкаются.
-  Оно, конечно, так, но звереть-то зачем?- удивился Данило.
- Так это он и есть зверь.Убил человека.
-  Собутыльника, а не человека. Он человеком-то никогда не был.- сказал Володька.
-  Окрушко, зараз нагоню! Сиди тихо.
-  Да, сейчас я тихо посижу, а после меня так же?
-  Заработаешь-получишь.Так что сиди, пока.
- Вот интересно сейчас у вас устроено. Говорили царский гнет скинуть, людям свободу дать, счастье для всех людей…- начал Илья.
-…, но не тем же, кто людей топором лупит,- докончил фразу Григорий.-Так, рассказывай, Федор, как дело было?
- А,как было? Пришла Надийка с Данилом, говорит Мишка меня к голове тащил в контору, а Данило отбил, говорит. Ну, мы с Данилом поговорили… .
- О чем?
- Так про то,что Мыкола вытворяет. Он, Надийка говорила, не первую ее до конторы запроторивал. Девчата говорили, некоторые, что он их насильничал.Ну, а потом мы с ним встрелись у шинка, пошли до конторы, а там он Надийку шлёндрой назвал. А я и не помню, как за топор-то… . А он весь в крови и упал. Я потом и не помню ничего.
- Ну, понятно. Поговорили с Даниилом, потом топором Мыколу стукнул. А ты, Данило, говоришь не при чем.
- А причем я? Проводил девочку до дому, поговорил с отцом о разном, и теперь виноват. Я вот считаю и Федор — то, по большому счету не очень виноват.
-  Да ты што!?
- Да.Мыкола давно человеком быть перестал. И то, что он девчат хватал, это остаточное его оскотинивание, на лицо. Я, положа руку на сердце, не очень-то по нему «убиваюсь». Собаке собачья смерть.
- Это ты кого собакой назвал?! Представителя Советской власти?!
- Гриша, ты сам подумай, какой он представитель? Сволота первостатейная. И, если ты с ним воевал, может быть, то он стал человеком, которого можно ставить представителем власти? Что тогда это за власть? Даже при царе непотреб не ставили людьми управлять.
- Так, ты уж до ручки договорился. Власть ему не нравится? Да за такие слова тебя хоть сейчас в расход! - закипел Григорий.
- Я против власти ничего не имею, но такие люди, как Кушнир, ее не красят.
- Мы сами разберемся, кто красит, а кто нет.
- Ну, да и пожалуйста. Но терпеть надругательство над собой и над детьми мы не позволим.
- И что будет, если что? Бунт?
- Ну, сложа руки сидеть не будем.- закончил Данило.
- Поговоришь еще немного, и бунтовать будет некому.
-Ну,ну,-сказал Данило.

 На следующий день, отряд под командованием Левченко, забрав арестованного Федора, отбыл в волость, где должна была решаться сутьба Яковенка. Волнение среди людей стихло. Надийку забрали родычи из Сельнягина, после того, как Устинья, ее мать померла. Она и так-то была хвора, а после ареста Федора, совсем сникла и тихо померла. Как не беспокоила никого при жизни , так и почила тихо.

 Надийка была одна у Яковенков, остальные дети рождались болезненными в мать, и умирали, не доживая до двух лет. В Сельнягино жила сестра Устиньи, семья была крепкой и дружной.Так что Надийка попала в «хорошие руки» и через полтора года вышла замуж, там же в селе. Федора, говорили, расстреляли,как врага революции. Вот так и закончилась эта потраченная даром жизнь. Хорошо хоть Надийка осталась в память о супругах Яковенко, преждевременно ушедших из нелегкой сельской жизни. И стоило ехать за пять тысяч верст, чтобы загинуть на чужбине, вдали от родных мест.

               
                ПАНКРАТ ХОДЫШЕВ.

 Прошло еще полгода. Жизнь в селе текла шатко-валко. На место Кушнира прислали из волости, бывшего красного партизана Ходышева. И назывался он теперь председателем комунны. Звали его Панкратом Федосеевичем.Был он родом из староверов, что попрятались от гонения «матери церкви», еще с петровских времен. Расселялись они по Енисею, кто ближе к Монголии, кто по тайге, а кто и в степи ушел. Родня Ходышева поселилась на Каа-хеме, одном из истоков этого водного гиганта. Возле их поселения проживали тувинцы, родычи монголов и бурятов.

 Ходышев сбежал из поселения, как он говорил, в мир. Позже пристал к бродячим цыганам, с которыми и притопал в Ново-Николаевск, где устроился на работу в типографию.Там между делом обучился грамоте и стал читать все, что печаталось у него на работе. Позже соработники-марксисты ему «подкинули» крамольную литературу. И все. Пошло-поехало. Сначала кружок, потом революция, бело-чешский мятеж, подполье, партизанщина, и вот Лахмотка. Все это он рассказывал с улыбкой, как бы оценивая свой жизненный путь с небольшой долей иронии.
- А что, дядько Панкрат, правда говорят большевики сильно лютовали в Николаевске, после революции?- спрашивал его как-то Витька Медведенко.
- Я, честно сказать, не знаю. Слыхал потом, что и красные и чехи и колчаковцы много людей положили. Но сам я в то время к Ойротии был. Мы там банду Бато ловили. Ох и хитрый был лис. Везде у него свои уши и глаза были.
-   Мудрено как-то зовут его. Бато. Это что ж за имечко такое?
- Так, обычное имя для горцев. Да и для степняков. Отец его приехал на Алтай с купцами, лошадьми торговать, из Хакассии. Ну обженился на дочке хана, так там и остался. А когда Революция случилась, он против пошел. Он из богатой семьи был, да и жена его небедная была. Вот он и попер на рожен. Долго мы с Постышевым за ним гонялись, да. Так и не поймали. Ушел гад в Монголию. Говорили, он сейчас в Китае, во Внутренней Монголии. Это они так свою часть называют.
 Ребятишки, да и взрослые собравшиеся возле конторы на лавках, которые Шульга спроворил, сидели и внимательно слушали речь человека, много где побывавшего. Панкрат был человеком спокойным и рассудительным. Народ его уважал и слушался. Он не был «клятым» большевиком, и за это его уважали. Панкрат ездил в волость, выбивал средства для постройки избы-читальни, помещения для учителей, которые занимались с детишками в бывшем складе. Так не должно было продолжаться и Панкрат тихим сапом старался выбить стройматериалы и всякие там учебные книги и принадлежности.

 Закончился 20-й год, наступил 21-й. Прошли рождественские праздники, Крещение и наступил февраль. Данило и Володька Окрушко поехали в Барабинск. Нужен был шнек для мельницы и разные там иные запчасти для землеобрабатывающих и других машин. По прошествии полутора недель, приехал Володька и сообщил, что Данила схватили чекисты и куда-то увезли. И что сдал чекистам Данилу Гришка Левченко.
- Да, как же так? Вот просто так взяли и увезли?- добивался от Володьки Иван,- а ты-то что? Не мог спросить, что да за что?
- Я и спросил.Так мне так дали прикладом в морду, вон два зуба выбили. Посмотри.
- Да,видел я, что смотреть? Дядько Илья, поехали в Барабинск, искать будем. Спросим в их Чике.
- Точно, Илья, поехали. Я там поспрашаю, может и найдем концы, - сказал Панкрат, сидящий тут же у Ралков в хате. - Нужно выяснить. Да, и этого жучару Левченко стоит за жабры взять. Это что за беззаконие? Это мы для этого от царя избавлялись. Хоть, что не говори, а просто так людей и при самодержавии не вязали.
 

                СПРАВЕДЛИВОСТЬ «НАРОДНОЙ» ВЛАСТИ.

 На следующий день, Кондрат, Илья и Иванко поехали в волость.
 
 Кондрат поехал потому, что он уважал Данилу и всегда хорошо к нему относился. Оба были людьми грамотными, спокойными, уравновешенными и справедливыми.
 По приезде в Барабинск,они сразу направились в волостное управление, чтобы Кондрат мог поговорить с Начальником управления сельского хозяйства Игошиным. Они вместе воевали в Ойротии и до сих пор были приятелями.
- Это что ж, Михал Михалыч тут творится,- начал Кондрат, только переступив порог Игошинского кабинета.- Нормального мужика, ни какого-то там бывшего колчаковца или бандита, хватают на улице средь бела дня и тащут в ЧК. Объясни, для чего мы царя скинули?
-  Так, Кондратий, ты чего это завелся? Объясни все по порядку. Что за мужик? Когда забрали?
- Дак, две недели назад. Есть тут у вас скользкий один персонаж - Гришка Левченко. Он начальником   оперативной группы Сибревкома, что за группа мы не знаем.Так вот этот Гришка, сдал Данилу Ралка в ЧК. Сказал поди, что тот против Советской власти выступает. Я Данилу знаю хорошо. Спокойный, деловой, работящий. В политику не лезет. Знает себе, семья, работа. Тут Гришка на него бочку катил за Мыколу Кушнира, которому бакшку топором развалил один мужик в нашем селе. Так вот,Данило тут не при чем. Я ручаться за него могу.
- Понятно. Слушай, Кондрат, ручаться сейчас ни за кого не стоит. Времена начались «мутные».
- А я,несмотря на времена, за Данилу ручаюсь. Нормальный он мужик. Ты меня знаешь, я абы за кого просить не буду.
- Хорошо. Посидите тут малость, я перезвоню в ЧК. Узнаю там за вашего Данилу.
 Игошин вышел из кабинета, а наши ходоки остались дожидаться результата.
 Буквально через минут десять зашел Игошин и по лицу его можно было понять, что новости не очень приятные.
- Ну,что я могу вам сказать. Плохие новости. Расстреляли вашего Данилу.
- Как расстреляли,- выдохнули вопрос все ходоки разом.- За что?
- Сказали, что,как врага Советской власти. Приговор приведен в исполнение два дня назад. Уже и похоронили.
- Где похоронили? Кто?- взвился Кондрат.- Да, что у вас тут творится. Даже царские власти не творили таких дел. Безобразие! С кем вы светлое будущее строить будете, с Кушнирами да Левченками? Так, мужики, пошли в ЧК, узнаем, где его похоронили и увезем тело домой, в Лахмотку. Я, Михалыч, этого так не оставлю.
- Кондрат, я понимаю, что тут недоразумение произошл, но в ЧК вы не ходите.
- Недоразумение? Да тут просто преступление.
- Не ходи, Кондрат в таком настроении. Приходи завтра, я все разузнаю и вам скажу.
- Ладно. Придем завтра. Только ты уж разузнай.
Все встали с дивана и пошли к двери.
- Мужики, хлопцы, я вам что скажу,- остановил их Игошин.- Вы не имейте зла на Советскую власть. Встречаются еще сволочи, которым все мешают. Но мы с ними разберемся.
- А пока с моим братом «разобрались». Как же вы с народом - то жить собираетесь, - сказал Илья.- Этак всех нормальных перестреляете. Одни Левченки и останутся. А из них какой прок?Только стрелять и научились.
- Ты прав, как тебя зовут?- спросил Игошин.
- Ильей.
- Так вот, Илья. Мало осталось тех, кто истинно верен Революции. Кто на войне погиб, кого колчаковцы порубали, а к партии сейчас многие примазаться хотят.
- Выгодная значит, партия.- отрезал Илья.
- Кому-то и выгодная. Мы вон с Кондратом много своей крови за эту партию пролили, но верх берут левченки,да кушниры.
- Ну, ладно, мы пойдем. А то сейчас, сгоряча, можем много наговорить, за что потом долго расплачиваться прийдется,- сказал Кондрат и с односельцами вышел из кабинета. Пережидать до завтра поехали на Покровку к родычу Шептуле.
Назавтра все тем же составом поехали к Игошину в Управление. Там он сказал, что тело получить не получится, так как чекисты сами не знают в каком, как он выразился, захоронении его упокоили.
- Так что поезжайте домой, закажите молебен за упокой, а тут больше ничего не выясняйте, чтобы на себя не навлечь беды. ЧК сейчас лютует. Борется с пережитками капитализма и царизма. Могут и вас загрести. Советую, послушайте меня. У вас, поди, семьи дома. Не делайте сиротами своих детей. Даром, что Даниловы без отца остались. Правды вы сейчас не найдете.
- Но я так этого не оставлю. Напишу самому Дзержинскому, или Ленину, если потребуется. Им так легко с рук не сойдет, данилова смерть,- сказал Кондрат, развернулся по-военному и вышел в дверь.

 Позже,сидя в хате у Шептули,он сказал:
- Не я буду, если Гришка заявится в село, я его на первой осине в лесу повешу.
- Я помогу,- хмуро добавил Илья.

 Вернувшись в Лахмотку, «ходоки» сразу заехали во двор к Даниловой семьи.
- Здравствуй, Акулина. Неприятную новость я тебе привез. Прости нас, опоздали мы всего на малость. Какие-то придурки , мало того, что не за что Данилу убили, так еще и похоронили его неизвестно где.Мы заехали к отцу Митрофанию в Сельнягино,заказали молебен за упокой.Придется тебе без мужа детей взращивать.Обещаю,что всем чем смогу помогу.Ты,знаешь,Данило мне был приятелем и утрата тяжела и для меня. Поэтому крепись. Я знаю, ты крепкая женщина, поэтому не сломаешься, помня, что нужна детям.
 Пока Кондрат это все говорил, Лина стояла вся бледная, но на лице не дрогнул ни один мускул, только слезы лились по ее красивому лицу. Она, как стояла, когда они все вошли в хату, так и стояла, не шолохнувшись. Потом немного оправившись от слов головы, спросила:
- За что, Кондратушка? Что ж он сделал вашей советской власти? Даже немцы его не тронули. Что же это за власть такая? Схватить человека ни за что, расстрелять и закопать, как собаку? Не людская это власть. И не быть ей вечной. Это я тебе точно говорю.
- Ладно, Лина. Время покажет. Не сильно на эту тему распространяйся. Мало нам Данилы? Как дети? Ты им пока ничего не говори. Со временем все расскажешь. Когда постарше станут. Ладно, пойду, меня там мои ждут. Прости, если можешь, что так получилось.
- А ты – то тут причем? Все и так знают, что ты нормальный человек. Авдотье поклон от всех нас.
- Я обязательно передам. А написать куда следует напишу. Пусть призовут к ответу виноватцев.
- Это Данилу не вернет, а ты только хуже себе сделаешь. Власть-то злопамятная.
- Ну, Гришка - это еще не вся власть!- начал Понкрат.
- Нам та власть далеко, а здесь Гришка- начальник, по крайнему, пока.
- Пусть он только поблизости появится, выловлю и изничтожу!
- Что ты ему сделаешь? Только себе беду накличешь.
- Ничего, я знаю, что делаю.
- Ну, ты уже большой, мне ли тебя жизни учить?- сказала Лина.
- Вот-вот. - И Кондрат вышел из хаты. Лина села на лавку и дала волю чувствам. Слезы лились ручьем. Она даже в страшном сне не могла себе преставить, что Данилы,ее Данэка может не быть с ней рядом. Война разлучала, но то была война. А сейчас? Ведь прошла уже, закончилась война, принесшая столько горя и разрухи для страны. И только все стихло,   вот, пожалуйста, какое горе. Пройти всю войну, плен, и из-за какого-то мерзавца погибнуть, ни за грошь. Да, что же это , Господи, за что? Грешны мы, но не настолько же. Прости меня, Спаситель, горе у меня. Пошли мне утешителя, и помоги объяснить детям, что их батьки нет больше.

                ГОДЫ БЕЗ ДАНИЛЫ.

 Прошло семь лет, как в Москве умер Ленин и стало только хуже. При нем было страшно, а теперь и еще страшнее. Какой-то грузин стал новым царем на Расее. Деревня нищала, Кондрата Ходышева увезли куда-то. И семья съехала из села. Говорили,что Авдотья с детьми переехала к своим родным, к сестре вроде бы, в Тагучин, откуда и была родом. В сельском совете засел новый начальник. Не лютовал, но и таким человеком, как Кондрат не был. Выпивать начал, как дочка его утонула в Урюме. Так и сидел в конторе, да попивал.

 В следующем 32-м приехали агитаторы сватать в коллективную общину. Настаивать не настаивали, но серьезно рекомендовали. Илья простудился очень, ходил сгорбленный, кашлял. Потом бросил курить, поправился, собрал все свое семейство и переехал в Бестюбе в Казахстане. Звал и Лину, но она отказалась. Решила жизнь свою здесь доживать. Сватались к ней неоднократно, но она отказывала. Илья спрашивал, почему. Она только отвечала, что такого, как Данило, больше нет, а за другого она не хочет. Было ей всего-то сорок лет, когда она приняла этот свой «обет безбрачия». Жизнь свою посвятила детям. Дети же уже были большими. Иванко жил своей семьей. Сережа вытянулся, стал справжним парубком. Девчонки сохли по нему, как трава по осени. Он же поехал в Здвинск на курсы механиков, где и нашел свою Аннушку, на которой вскором в ремени и женился. Построили ему всей семьей хату и зажили молодые потихоньку. Пахали землю помогая друг другу с Иваном. Хозяйства имели крепкие.

 Мельницу, которую Данило с Ильей построили, спалили пьяные мужики из комунны. Чем она им мешала, никто понять так и не смог. Оставили бы в комунне, так нет. Не свое не жалко. Иван с Сергеем и, бывшим тогда еще в селе, Ильей восстанавливать не стали. Все-равно бы власть отобрала. Сначала приехавшее начальство грешило на Ралков. Говорили, это они назло сделали. Но после один из «поджигателей» проболтался. И хозяев оставили в покое.
Лина жила с Николкой, которому хату тоже поставили сообща. В 30-м он женился на дочке Григория Сагайдака из Сельнягина. На следующий год у молодых родилась дочка Улянка. Была она очень похожа на Данилу и чем-то неуловимым на Лину. Ну, и на Дусю, конечно. Даже движения были Дусины. Молодые родители могли часами с ней забавляться и не уставать. Глаза у нее были серо-голубые, как у матери. Сама она была крепко «сбита». Этакий круглый глазастый «комочек».

 Дуся была девушкой проворной и смышленой. Ей был присущ чисто украинский характер. Покладистый и оптимистичный. Была она смешливой и доброй, вся в отца. Григорий всегда находил хорошие качества во всем на свете. Был рукаст и работящ. В Сельнягином многие хаты были его рук дела. Да и мастера по дереву такого не было больше нигде в округе. Семья была не бедной, как и у Ралков. Лина помнила о даниловом «кладе», но все-таки не стала его вырывать весь, а доставала оттуда понемножку,  по необходимости.

 Одна такая необходимость появилась, когда Николка захотел заниматься пошивом обуви и полушубков. Способность эту привил еще Данило, когда был жив. Потому и занялся этим ремеслом Никола. Он шил, под заказ, сапоги, башмаки, шапки из звериного меха и полушубки. И, когда стали зазывать в колхоз, он сказал, что будет пока единоличником. Земля у них оставалась аж до войны. И они работали летом на пашне, а зимой дома по скорняжному делу.  А летом продавали сделанное на базаре в Купино, где останавливались у Давидовых знакомцев.

 Письма от Давида сначала приходили часто, а потом перестали. Власти боялись шпионажа. Да и Ралки побаивались новых веяний из Москвы, где прочно засел Сталин. Поговаривали, да и в газетах писали, что НКВД ловит «шпионов» тысячами.

 В селе Данилу поминали с добром. Он за все время проживания в Лахмотке, никому ничего плохого не сделал, только хорошее. Да и вся семья Ралков со всеми жила по доброму. А весь краек был, как одна большая семья.

 Дети Кушнира подросли, никто им не припомнил «выкрутасы» отца. Клавдия вышла замуж за Сторожука из Кукуя, который теперь называли Михайловкой. Ребятишки-то ее поразъехались по стране, только дочка Нинка, вышла замуж за Гайворонского Мишку из Сельнягина.
 
 Гришку Левченка застрелил какой-то мужик из Таскаева, за то, что он полез к его жинке с «любовью». Ну, тот и приласкал Гришку из обреза вместо жинки. После выявилось, что во время Гражданской, они с Кушниром занимались разбоем и мародерством. Насильничали девок и баб. Но «награда» за подвиги нашла «героя» в другом месте. Илья все жалел, что не встретил Гришку раньше.

                P.S., или эпилог.

 Вот, пожалуй и все, что я хотел рассказать о том,как мои пращуры, оставив родной кров, уехали в тмутаракань, называемую Сибирью, в поисках лучшей доли. И как горстка мерзавцев сломала их долю, совершив кровавый переворот в Питере.

 Может кто-то из читающих упрекнет меня в том, что я не написал более романтичную или более авантюрную версию, но я этого не сделал сознательно.

 Мало того,что информации у меня было мало и мне пришлось что-то додумывать-придумывать, опираясь на те скудные сведения, так и герои мои были простыми людьми без авантюрных наклонностей. Если бы они были таковыми, то Данило, оставив семью в Украине, подался бы на золотые прииски или в более экзотические местности.

 Он же был простым землеробом, как отец его, как дед его и как все его предки. Мы же привыкли к повествованиям о землепроходцах с жуткими убийствами ради наживы, с погонями и перестрелками. Этого совсем не хотелось моему прадеду. Он хотел мирно жить, никому не мешая, возделывать землю и жить ее дарами. Он не был трусом, но и не был «героем» во всеобщем представлении людей.

 Почему-то для людей героями являются люди живущие «против течения». А те люди, которые стараются жить по закону, считаются обывателями и серостью. Ведь,если д’Артаньян,приехавший из провинции и в первый же день получивший три вызова на дуэль, из-за пустяковых причин, является бесспорным героем и авторитетом, то герцог(кардинал) Решилье, выпустивший эдикт о запрете дуэлей - заговорщик и негодяй. Интересный подход!Человек, который хочет остановить лавину убийств — негодяй, а повеса и резака-герой. Вот и вся человеческая психология налицо.
 Данило не был ни мушкетером, ни героем гражданской войны. Он был простым человеком. Селянином. Пахарем. Да, если того требовалось, он вставал на сторону слабых и готов был рисковать своей жизнью, но не безрассудно. За человека, а не за «идею».

 Уж больно много за всю историю человечества было принесено жертв на алтарь Идеи. Даже Иисусову Истину превратили в орудие Идеи. Важно было не то, что Иисус пришел примирить людей с Богом. Важно было, что можно было этой Идеей прикрыть корыстные цели,говорящих от Имени Сына Божьего.

 А людей исповедующих Любовь, заповеданную Христом, можно убивать, предавать огню и просто уничтожать, как еретиков, не желающих следовать за убийцами в сутанах или рясах.

 Так вот. Стоит вспомнить о тех с кем жизнь свела моего прадеда, кто был ему дорог и кто сыграл свою роль в его судьбе. И как же потом, после его несвоевременной гибели, жила его семья и семьи его родных.

 Начнем с Оксаны. Она, как и предполагала и надеялась, с легкой руки Великой княжны Ольги, оказалась в Париже в составе Певческой капеллы. Там же она получила известие о Февральской революции. И так,как весь фарватер Балтийского моря был охвачен военными действиями, то и капелла осталась там, согласно ангажимента до Нового 1918-го года. Труппа капеллы разъезжала по городам и весям Франции, аж до того момента, как пришла весть об Октябрьском перевороте. Посол России во Франции посоветовал воздержаться от возвращения в охваченную мятежем Империю.

 Так,как Оксане предлагали контракт сразу два театра, в Париже и Лионе, то с ее творческой перспективой все было в порядке. Она раздумывала до тех пор, как не пришли известия о творящемся в России беззакониях. После согласилась и продолжала петь в Гранд Опера в Париже. После пятнадцати лет службы в этом театре, будучи уже десять лет замужем за Этэлем де Оврэ, баронетом из Лангедока, она переехала с мужем в Ниццу, где и пела в городском оперном театре - L’opera de Nice. Супруги спокойно состарились и умерли почти одновременно. Дети их: кто-то остался во Франции, кто-то уехал из страны. Потомки Оксаны проживают во многих странах мира: в Мексике, Голландии, и даже в Австралии. Оксана последние годы часто вспоминала Украину, но съездить туда не смогла из-за того, что в стране царил социализм, и процветала охота за шпионами.

 Илья прожил почти сто лет. Имел много детей и внуков. Оксана его дожила до семидесяти лет. В Лахмотку они заезжали пару раз, да вот засосала их постепенно повседневность, не до поездок было. На войне 41-45 годов погибло два его сына и дочь, пошедшая на фронт добровольно. Один из его внуков стал известным пианистом и проживал в Ленинграде.

 В Лахмотке все обросли семьями и детьми. У Николая , сына Данилы родилось еще два сына, наряду с Улянкой. Назвали их Володя и Миша. Один был музыкальным в тетку Оксану, а второй тянулся к технике и помогал с охотой по хозяйству.

 У Иванка и Сергея тоже родились дети. Все росли на свежем воздухе и были крепки и смышлены.

 Когда началась война всех мужчин забрали на фронт. И, неженатого пока, Филиппа тоже, не сразу, но забрали. Все вернулись, только Филиппу не суждено было взойти на родной порог.

 Николай пришел весь израненный. На костылях. Так он и проходил на них до конца своей жизни.С одышкой, астмой и сломанный. «Гуманная и справедливая» советская власть рассчитывалась с ним за потерянное в Польских болотах здоровье, то убогой мотоколяской Серпуховского мотоциклетного завода, то жестянками - медалями к каждому празднику, то путевками в дешевые санатории, куда никто из партийной номенклатуры ехать не хотел.Так он и дотянул свое израненные тело и душу до 81-го года и умер.
 Переженились его дети и народили внуков, которые по своей детской беспечности не додумались расспросить его о том, как и почему они, его дети родились не на Украине, а в Сибири. И почему их прадед не дожил и до пятидесяти лет.

 О детская беспечность,как же ты невдумчива!

 Почему детская любознательность всегда направлена не туда? Ведь бывали и в моей истории случаи, когда любознательность приводила меня аж в соседнее село, где мне хотелось найти своего родственника, который очень понравился. И это где-то в пять лет. А в юности не хватило любопытства расспросить своего деда о прошлой жизни. А ведь рядом с ним проведено было столько времени.
 
 Ну, а теперь, когда на меня снизошло вдохновение описать историю переселения моих пращуров в сибирские дали, могу ли я выставлять претензии современной молодежи в том, что зайдя в википедию и Google, я не нашел о прошлом Лахмоткина (Нижний-Урюм) никакой исторической информации. И, вообще, нигде ничего. Вот так и живем. Не помним то, что было перед нашими жизнями. А ведь и нас забудут.
 
 Сейчас в России поднялась волна «памяти» под названием «дедывоевали». Очень много внимания уделяется подвигу воинов в Отечественной войне. И так это все наигранно, фальшиво и вычурно, что сам этот подвиг замыливается до «ничего». И лицемерие невилирует деяния наших близких, либо погибших, либо пострадавших в этой трагедии. Дети под видом патриотического воспитания одеваются в военную одежку, но больше напоминают гитлерюгенд, чем потомков воинов положивших свои жизни или здоровье на той проклятой войне,которую некоторые предлагают повторить.Что? Войну, которую Гитлер развязал при помощи Союза? Бред какой-то! Вот такую историю хранят с удовольствием и охотой. А историю образования села, историю людей, которые жили в этом селе? Они что, никому не интересны. Если за Сталина и Партию погиб, то нужно помнить. А если умер от рук негодяев, действовавших от имени Партии и сталиных, то это не интересно.

 Друзья мои и родственники, если вам пришлось прочитать мои заметки, помните о тех, кто дал нам жизнь, кто недосыпал ночей, не покладал рук, стараясь, чтобы наша жизнь была сытой и достойной. Тех, кто заложил в нас основы христианской морали посреди поголовного безбожия. Кто учил нас законам Жизни и Любви, тогда, когда миллионами уничтожались невинные люди,виной которых было лишь то, что не хотели они принимать людоедские истины и законы. Помните о них и не забывайте, ибо и вас забудут уже при вашей жизни.
 








Наши предки, простые крестьяне обладали всеми теми талантами, которые им передали их предки. Эти таланты впитывались в нас с молоком матери. А мать эта на генном уровне, оставалась дочерью вольного духом народа, жившего на самой прекрасной земле, которую разрезали пополам Днепровские воды. Здесь зародились те песни, которые пели наши деды и отцы. И  речь соловьиная звучала среди нас, пусть на чужбине,но аж до 60-х годов прошлого столетия.

 Помните,славные казацкие сыны,чьего вы рода.
А тому роду нет переводу.


                P.S.2.  Наша победа(Послесловие к эпилогу)



 К твоему деду пришли на рассвете в его деревенский дом. Жена и дети ещё спали. На него наставили винтовки и забрали весь хлеб, паспорт, сбережения и увели скот. Когда семья проснулась, то застала твоего деда в сарае с верёвкой в руке, где он проверял прочность перекладины. Веревку сожгли в этот же день.
 Через несколько лет к твоему деду ночью постучали в дверь. Уже никто не спал. Ему сказали собираться твоя бабушка рухнула в прихожей на пол и вцепилась в отчаянии в ногу своего мужа. Её ударили прикладом по голове. Кровь струйкой побежала по виску и потекла в темноту распахнутой двери. «Полы неровные у нас» — последнее, что подумала твоя бабушка перед тем, как потерять сознание. Дети все видели. Кажется, они плакали. Твоего деда увезли на Колыму. 10 лет без права переписки.
 Твоего деда вывел из короткого забытья резкий удар в печень. Живой труп его с трудом поднялся с ледяной барачной земли. Его вывели во двор и выбили ему оставшиеся несколько зубов — медленно просыпался.    Потом его дистрофичное тело погрузили в вагон, набитый такими же человеческими отголосками, как он, и увезли на фронт. Твой дед ничего не чувствовал, кроме голода. Ему хотелось есть и умереть. Умереть он не мог. В голове его промелькнуло то утро в деревне, сарай, веревка. «Зачем они так рано пришли, ещё бы минут 5 и все бы было закончено» — тупо, без эмоций в голове возникла бледная мысль.
 В первый же день твоего деда бросили в атаку. Под пули, под танки. Сзади стояли те самые, они целились в спину на тот случай, если твой дед не захочет бежать. Он побежал. Чудом (зачем-то) твой дед выжил. Пули попали ему в пах, в ногу и одна разорвала ему ухо. Он очутился в госпитале.

 Война закончилась. Твой дед тяжёлым инвалидом вернулся домой. Но родные стены встретили его глухой тишиной. Некому уже было лежать в коридоре, и некому было его оплакивать. Дети сгинули на фронте. Жена без вести пропала в лагерях. Твой дед потом узнал, что её забрали через неделю после ареста. Забрали, как жену врага народа, жену изменника родины. Да, сосед твоего деда очень любил эпистолярный жанр, а всегда казался таким приличным человеком. Но это уже было неважно. Твой дед не смог найти работу — он был никому не нужен, внутри него была выжженная пустошь. Он не знал, что ему делать дальше, куда жить.  Твоему деду сказали покинуть Москву в течение трех дней и никогда не возвращаться. Он уехал.

 
Потом он умер, ты его не застал. Умер где-то в одиночестве, то ли под Рязанью, то ли ещё где-то. Похоронили его быстро и незаметно. Кстати, в последние годы он очень много пил. Иногда плакал. По ночам просыпался и хрипел, задыхался и падал с постели. Никто не знает, что он чувствовал в те минуты. Да и ты об этом никогда не подумаешь..

 Прошло 77 лет. Ты наклеил на свою кредитную немецкую иномарку «можем повторить». На аватарку в сетях ты поставил букву «Z». Ты ликуешь от новой войны, ты строчишь доносы на национал-предателей. Через месяц ты там что-то собрался праздновать. Ты любишь парад — тебе очень нравятся танки. На трибуне ты, возможно, заметишь ветерана, который однажды целился твоему деду в спину. А может того, кто когда-то ударил твою бабушку прикладом прямо в висок. А может это будут не они — в любом случае ты не задумываешься.
 С утра ты нарядишь своих детей в военную форму, раздашь им игрушечные автоматы. На камеру они прочитают стихотворение о геройских подвигах той войны. Ты рад, взбодрен, у тебя приподнятое настроение, и ты даже нашёл единственную фотографию своего деда, чтобы гордо пойти с ней маршировать по Москве, напялив себе на голову пилотку с красной звездой «Наша Победа» — с гордостью будешь думать ты. Вечером ты напьешься с друзьями.   
 Спустившись во двор, будешь реветь «Ура» взрывающемуся салюту, а потом заплетающимся языком рассказывать собутыльникам, что твой дед воевал, что тогда фашистскую гадину задавили, в сейчас тем более, тогда дошли до Берлина, а сейчас дойдем Киева. Будешь кричать, что «фашизм не пройдет!», так и не догадавшись, что фашизм, действительно, здесь так никуда и не прошёл.
Утром ты похмелишься и зачем-то заживешь дальше.
 


 










Седая Нива
1.ВСТУПЛЕНИЕ               
2.СТЕПЬ ПОЛТАВСКАЯ               
3.ВИКТОР               
4.ДИКАНЬКА               
5.УЧИЛИЩЕ               
6.ОКСАНА
7.СЕМЕЙНЫЙ СОВЕТ         
8.НА ВОЛЬНЫЕ ЗЕМЛИ               
9.НА ВСТРЕЧУ НОВОЙ ЖИЗНИ               
10.УКРАИНА.               
11.НОВО-НИКОЛАЕВСК               
12.БАРАБА,ТЫ БАРАБА(лирическое отступление)               
13.УРЮМ-МОРЕ.
14.ЛАХМОТКА               
 15.ПЕРВАЯ ЗИМА               
 16.ЛЕСНОЙ РАЙ               
17.НЕЖДАННЫЙ ГОСТЬ               
18.РОКОВОЕ ПИСЬМО               
19.РОКОВОЕ ПИСЬМО.ПРОДОЛЖЕНИЕ               
20.ХРИСТИАНСТВО-ЭТО ПРОЩЕНИЕ И ЛЮБОВЬ            
21.ВОЙНА               
22.ВОЕННЫЕ БУДНИ               
23.КАМЕНЕЦ-ПОДОЛЬСКИЙ               
24.БА,КАКАЯ ВСТРЕЧА!               
25.ДОРОГА ДОМОЙ               
26.САНКТ-ПЕТЕРБУРГ               
27.НОВАЯ ВЛАСТЬ               
28.ИНЦИДЕНТ МЕСТНОГО МАСШТАБА               
29.БЕЛО-ЧЕШСКИЙ МЯТЕЖ               
30.СИБИРЬ В 18-19-Х ГОДАХ               
(историческая справка,отступая назад)
31.СМЕРТЬ «НОВАХУДАНОСОРА»               
32.ПАНКРАТ ХОДЫШЕВ               
33.СПРАВЕДЛИВОСТЬ «НАРОДНОЙ ВЛАСТИ»               
 34.ГОДЫ БЕЗ ДАНИЛЫ               
 35.Р.S.,или ВМЕСТО ЭПИЛОГА   
36.Александр ТВЕРСКОЙ.НАША ПОБЕДА.(Послесловие к эпилогу)