Неведомое. Глава LXXX IV

(продолжение. Предыдущая глава LXXXIII– http://www.proza.ru/2025/06/25/1857)
(Начало. Глава I - http://www.proza.ru/2020/01/01/1248)


      Не теряя времени, Селятин нанял в ближайщей от Рябиновской пристани деревне крестьянскую подводу.
      -– Кто со мной? - обратился Нил Карпович к своим спутникам. – Особого комфорта ожидать не приходится, но езда в телеге все же лучше, чем мять ноги и глотать пыль почти двадцать верст до Тучково. Ополченцы останутся здесь, они будут ждать обоз, что тащится от сгоревшей усадьбы Воронина, а мне надо поскорее добраться до села. Будем надеяться, что телеграф уже действует. 

      С ним согласились ехать оба Воронина, батюшка Илларион, унтер Михеев и стражник Колываев.
      - Вот и ладно! – сказал Селятин. - Места в телеге хватит всем!

      Следователь и его спутники добрались села, когда на небе уже высыпали первые звезды. Несмотря на позднее время, купец Рубинчик всех разместил в своем деревенском доме, приказал истопить баню и приготовить для гостей обильный ужин. Пока гости парились в бане, купец велел найти и пригласить на ужин телеграфиста Железнова и урядника Громова. За столом с рассказами о пережитых приключениях и деловыми разговорами засиделись до самого утра. Когда забрезжил рассвет батюшка и оба Воронина отправились спать, а остальные продолжили посиделки.

      - Кто такой десятник Елизаров? – спросил Селятин купца.

      - Харитон Матвеевич? А зачем вам? – удивился Рубинчик. – Это мой помощник, руководит работами на делянке. Человек основательный, дело свое знает, лесорубов держит в строгости. Ничего плохого сказать о нем не могу. При нем всегда порядок. А почему он вас интересует?

      - Давно ли он и его люди у вас работают, Лев Моисеевич? – продолжил вопросы Селятин, пропустив вопрос мимо ушей.

      - Совсем недавно. Насколько я помню, он предложил мне свои услуги в конце апреля. Я тогда дал объявление в нескольких уездных газетах, что требуются порубщики леса для работы на лесной делянке. Через день после публикации он и появился у меня в конторе. Причем, привел с собой и собственную артель из десяти чухонцев* плотников и лесорубов. Произвел на меня весьма приятное впечатление. Он и его люди оказались совершенно не похожи на артельщиков, пробавляющихся случайными заработками.

      - Чем же Елизаров и его компания, как я понимаю, состоящая из финнов (или эстонцев?) так вас обаяли, Лев Моисеевич?

      - Видите ли, Нил Карпович, как правило, все те, кто занимается тяжелым физическим трудом в глухомани, вдали от цивилизации, имеют характерный для своего сословия вид.  Я повидал такого работного люда достаточно, чтобы не питать никаких иллюзий на этот счет. Прежде всего, бросается в глаза внешний вид. Такой народ не отличается опрятностью. В лесу нет ни надобности, ни возможности содержать одежду в порядке, регулярно стричься и ходить в баню по субботам. Лесорубы привыкают носить отрепья, зарастают бородами до самых глаз, редко моются и, так сказать, пропитываются дымом от костров. Да и на их лицах редко встретишь какое-то подобие осмысленного выражения. Люди дичают от тяжелой работы и суровых условий жизни в лесу. Кстати, и пьют без меры на отдыхе. А их разговоры? Если, кто из образованных людей слышал, как изъясняются такие простолюдины, то вряд ли поймет, о чем идет речь.

      А вот артель Елизарова вся состояла из приличного вида, аккуратно постриженных и побритых мужчин, чисто одетых и обутых в начищенные сапоги. От некоторых из них даже пахло кельнской водой! Много ли в России таких лесорубов, что благоухают eau de Cologne*(1)? Как оказалось, все они умеют читать и писать! Согласитесь, Нил Карпович, это большая редкость у нас! Словом, каждого из них можно было принять за преуспевающего мастерового. Почти все они были выходцами из Лифляндии. Среди них оказались и два финна-ингерманландца*(2). Правда русского языка они почти не понимают. Читают только свои книги и молитвенники и говорят всегда по-своему.

      - Как же вы с ними объяснялись?

      - Никак, Нил Карпович, с ними может говорить только десятник Елизаров, он в совершенстве владеет их языком. У него мать родилась в Тарту, а он сам приехал в Снкт-Петербург только в семнадцатилетнем возрасте.

      - Откуда тогда у него русская фамилия?

      - Отец у него был русский. Правосланый священник, между прочим!

      - Понятно! Однако, что-то во всем этом есть весьма, я бы сказал, несуразное… Мне приходилось бывать на эстонских хуторах и в финских селениях. Сразу скажу, что европейской аккуратностью и чистотой ни они сами, ни их жилища не отличались!  А тут одеколон и внешний лоск… Простите, Лев Моисеевич, а у вас не возникло каких-либо подозрений?

      - В каком смысле «подозрений?»

      - Видите ли, Лев Моисеевич, вас должно было насторожить, так сказать, явное несоответствие между обликом, как вы сказали, «успешных мастеровых» и работой, которую обычно выполняют только малограмотные люди?

      - Бог мой, Нил Карпович! Откуда у вас такое пренебрежительное представление о тех, кто занят тяжелым физическим трудом и добывает свой хлеб буквально в поте лица?

      - Общеизвестно, что такой труд не способствует развитию интеллекта, эрудиции и, так сказать, общей культуры человека.

      - Да, так принято считать в высоко образованной среде, но роду своей деятельности, мне часто приходится иметь дело с простыми грузчиками, разгружающими и загружающими пароходы и баржи.  Работка такая, что и не всякая ломовая лошадь выдержит! Но и среди этого необразованного народа встречаются люди, обладающие таким глубоким житейским умом, что редко встречается у представителей других сословий, стоящих намного выше их по социальной лестнице. Как говаривал маркиз де Вовенарг Люк де Клапье*(3): - Большому уму не всегда сопутствует высокое образование!

      - Ну, хорошо, вынужден признать вашу правоту - такое иногда бывает! Тем не менее, вы же не будете отрицать, что лесоруб в европейском костюме и благоухающий дорогим парфюмом, смотрится несколько странно в России?

      - Конечно, я вам уже сказал, что меня это изрядно удивило! Но в чем можно подозревать человека, который чисто выбрит и пахнет парфюмом? Я, правда, спросил Елизарова, где он нашел таких работников? Он засмеялся и сказал, что собирал эту артель четыре года. А что его работники обуты не в лапти, ногти на руках знакомы с ножницами и подпилены, а не обломаны и не отгрызены зубами - так это его собственная заслуга, мол, не терпит он неряшливости. Впрочем, десятник представил с дюжину отличных рекомендаций предпринимателей Урала, Сибири и Финляндии, где эта артель работала последние годы.

      Селятин покачал головой: - Невероятно!

     - Разумеется, все это не может не удивить! Однако, откровенно говоря, меня больше интересовало, как артель работает.  А тут придраться было не к чему. Работники располагают надлежащим для предстоящей работы инструментом. Причем, отменного качества! Первую вырубку произвели так, как у нас и не видывали! Быстро и грамотно! Затем сразу вывезли лес и сплавили до лесопилки. А после порубки убрали от сучьев и бурелома всю зону работы! Нарадоваться не могу, Нил Карпович, что такая артель у меня работает!

      - Понятно! А все же не похожи они на привычных нам работников!

      - Конечно! Только такие лесорубы предпринимателю больше по сердцу, чем полудикая орда сезонной артели.

      - А какое впечатление произвел на вас сам десятник Елизаров?

      - Самое благоприятое, Нил Карпович! Ему лет сорок пять. Он очень толковый управляющий! Умен, учтив, хорошо воспитан и неплохо образован для десятника.

      - Странно…  Насколько я понимаю в артельных работах, десятник - это низшая начальственная должность над работниками. Как правило, ими становятся опытные рабочие, достигшие определенных вершин в своей профессии. Человек с такими деловыми качествами, как вы говорите, мог бы легко сделать более успешную карьеру в предпринимательстве.

      - Сказать по правде, я сам задумывался над этим. Но Елизаров на все подобные вопросы говорит, что о более высоких должностях он не помышляет, мол, здесь он на своем месте, его все устраивает. А с большой высоты, дескать, падать будет больнее!

      - М-да!.. – Селятин помолчал, потом осторожно спросил: - А где сейчас этот ваш Елизаров? С ним можно увидеться?

      - Да, когда пожелаете! Харитон Матвеевич должен утром привезти бумаги на сплавленный лес и пиломатериалы. Помещик Сухомлинов как раз решил новый коровник построить, вот и заказал у меня. Утром и увидитесь с Елизаровым.

      - Утром?

      - Утром, Нил Карпович. Часов в десять – в начале одиннадцатого уже будет в конторе с бумагами.

      - На сколько я помню карту, до вашей делянки по прямой будет верст тридцать. А ему придется ехать кружным путем по проселочным дорогам. Всю ночь будет добираться?

      - Сказаь точнее, до вырубки двадцать семь верст. Но можно добраться по воде значительно быстрее.

      - Это каким же образом?

      - В двух верстах от Тучково в низине есть крохотное озерцо без названия, в которое стекает дюжина местных ручьев. Из него вытекает маленькая местная речка Выпь, впадающая в Волгу. Речушка мелководная, менее трех аршин по всему руслу в самых глубоких местах и шириной не более трех саженей. Мы провели работы по углубдению русла на мелководье, но все равно – никакого серьезного значения для судоходства она не представляет. Лодки и мой паровой катер под газванием «Щука» там еще проходят, а вот с теми посудинами, что побольше, туда лучше не соваться.

      На берегу озерца я велел построить для катера что-то похожее на пристань. На «Щуке» очень удобно перевозить мелкие грузы, навещать лесную делянку и лесопилку. Кроме того, в случае необходимости, катер может взять на борт до десятка пассажиров.  Дорога по воде существенно экономит время, если требуется доставить срочное сообщение или перевезти пару-тройку людей.

      Паровая машина катера с гребным винтом разгоняет «Щуку» на большой воде до восьми-девяти узлов. По Выпи приходится идти значительно медленнее, но все равно - Харитон Матвеевич доберется до места менее, чем за полтора часа. Думаю, что без четверти девять катер уже пришвартуется к пристани.

      - Понятно! Он один приедет?

      - Он приедет в сопровождении работников, которые начнут ставить коровник. Обычно это шесть человек. Они проведут разметку и подготовят место строительства. Еще четверо прибудут на следующий день. Они как раз оба плота с лесом и готовыми конструкциями для строения господина Сухомлинова пригонят к Рябиновской пристани. Я завтра утром пошлю туда людей с подводами.

      - Отлично! – сказал следователь, не выразив, однако, по этому поводу никакой радости. Он задумчиво побарабанил пальцами по столешнице. – Встретим, господина Елизарова и его работников как дорогих гостей! – сказал он, но лицо его осталось хмурым.

      - Прошу прощения, Нил Карпович, с Елизаровым и его людьми что-то не так? – встревожился купец. – Они замешаны в каких-то неблаговидных делах?

      - Есть серьезные подозрения, Лев Моисеевич, что именно десятник и его холеные мастера расправились с демидовским батюшкой, его домочадцами, дворней и другими людьми, оказавшимися на поповском подворье в тот злополучный день! – мрачно сказал Селятин. – Для проведения следственных мероприятий необходимо как можно скорее задержать и допросить вашего помощника и его людей. Думаю, Господин Елизаров и его холеные клевреты могут оказать активное сопротивление. Не исключено, что они серьезно вооружены, а у нас не так много сил для их ареста. Я вынужден просить у вас помощи, Лев Моисеевич.

       Купец был явно оглушен известием о возможной причастности своего помощника к жуткому преступлению и не сразу понял, о чем его просят.

      - Не могу поверить! – наконец пробормотал он.

      - Увы, Лев Моисеевич! – следователь развел руками. – Один из участников преступления назвал его непосредственным исполнителем этого злодейства! Следствие не может оставить подозреваемых на свободе и не допросить Елизарова и его присных. Нам понадобится еще несколько человек, желательно с оружием. Впрочем, можно еще успеть перехватить на Большом шляхе ополченцев, участвовавших в разгроме шайки Федьки Упыря, но это изрядная потеря времени. А нам необходимо как можно быстрее выловить разрозненные остатки его воинства, разыскать и арестовать самого атамана.         

      - Ну, раз так, то я готовдать вам в помощь работников моего склада. Да я и сам готов принять участие в задержании негодяев!

      - Мне не хотелось бы подвергать опасности вас, Лев Моисеевич! Будем надеятся, что справимся и без вас!

      - Я не могу остаться в стороне, Нил Карпович! Как ни крути, а Елизаров и его люди работали у меня. Боюсь, что моя репутация серьезно пострадает, если я не приму самое активное участие в поимке убийц!

      - М-да!.. Пожалуй, в этом есть свой резон, Лев Моисеевич! Однако, прошу вас соблюдать осторожность и не лезть на рожон!

      - Хорошо! Я постараюсь не играть в героя, но при этом не выглядеть трусом. Надеюсь, это как-то можно совместить?

      - Наверное, так тоже можно, но вот у Петра Григорьевича это плохо получается! - буркнул урядник и посмотрел на Железнова сумрачным взглядом. – Представляется чуть ли не Аресом*(4), а на деле больше для курьерской службы пригоден - бегает стремглав, что твой заяц! А в таком деле, как возможная свалка со злодеями, русак не нужен!

      Телеграфист поежился, обидчиво поджал губы, но ничего не ответил.

      - Да будет вам, Тит Наумыч! – вступился за Железнова унтер Михеев. – Хватит человека терзать! Да и кто из нас без греха! А Петр Григорьевич головой силен. Большой умница!

      Урядник махнул рукой: - А надежен ли он в бою – вот вопрос!

      Телеграфист поднялся с места и, глядя на Селятина, сказал: -  Верьте мне, Нил Карпович! Не подведу!

      - А на меня-то вполне можно положиться! – сказал купец. – Я бегать не люблю! Ленив, прошу прощенья!

      Следователь кивнул, обвел присутствующих оценивающим взглядом и хлопнул ладонью по столу: - Утром встретимся на дебаркадере! Вы, Лев Моисеевич, тоже подходите со своими людьми. Сразу говорю – не витайте в облаках, настраивайтесь на силовую акцию, не исключено, что и со стрельбой! Дело предстоит очень серьезное!

       Уже в восемь часов все, кто изъявил желание участвовать в захвате подозреваемых в неслыханно жестоком убийстве демидовского батюшки и его семьи, а также прислуги и случайных людей, оказавшихся в тот злосчастный день на поповском подворье, собрались у мостков озерной пристани.

      Первыми пришли следователь Селятин, унтер Михеев и стражник Колыванов. Купец Рубинчик появился через четверть часа с Севастьяном Воронирым и тремя до зубов вооруженными пожилыми муживами – работниками склада.  Последними пришли урядник Громов и телеграфист Железнов.

      - Полагаю, задержать несколько подозрваемых, используя численное преимущество в людях и вооружении, не так сложно даже для тех, кто никогда такими делами не занимался. Какие будут соображения, господа? – спросил следователь.

     - Ну, это как сказать, Нил Карпыч! Всякое бывает! – сказал унтер-офицер Михеев и изложил свой план: - Полагаю, мы дадим Елизарову и его людям высадится. Подождем, пока подозреваемые сойдут на берег и катер отчалит, Тут они будут у нас в руках, так как деваться злодеям некуда. Сначала предложим им сдаться. Ружей у них с собой наверняка нет, а, если есть револьверы, то они уступают даже охотничьим двустволкам уже на тридцати шагах. Но будем надеяться, что стрелять не придется. Правда, если они вдруг окажут сопротивление, и перестрелки не избежать, то постарайтесь стрелять в ответ только по ногам. Желательно захватить всех живьем! А там, как получится!

      - Пожалуй, ничего другого, более толкового и не придумаешь! – сказал Селятин. – А вот есть ли у артельщиков оружие?

       - Могу сказать, что у Елизарова есть револьвер с коротким стволом. – сказал Рубинчик. - Я его сам видел. Он всегда его с собой носит. Говорит, что времена беспокойные и, на всякий случай, нужно иметь при себе инструмент для защиты от недобрых людей.  Насчет его лесорубов ничего определенного сказать не могу. У них никогда оружия не видел.

      - Будем считать, что есть. Лучше перестраховаться и соблюдать осторожность! – добавил Селятин. Расслабляться нельзя ни в коем случае!

      Складские мужики закивали головами: - Разумеем, барин! Свернем злодеев в бараний рог!

      Михеев уточнил диспозицию и расставил людей за окрестными кустами, с таким расчетом, чтобы их не было видно с пристани, и артельщики ничего не заподозрили. Встретить прибывших предстояло непосредственно купцу Рубинчику, Селятин и телеграфист Железнов должны были держаться чуть поодаль и приступить к задержанию десятника, когда все артельщики окажутся на пристани, а катер отойдет от причальной стенки.

      Без четверти девять, как и говорил купец, показался паровой катер с высокой, нещадно дымящей трубой, довольно резво пробирающийся по мелководному руслу Выпи между заросшими густыми кустами берегами. На подходе к берегу катер сбавил ход и плавно подрулил к причальной стенке. Матрос с катера спрыгнул на деревянный настил мостков и ловко накрутил причальный конец на швартовые кнехты. С катера спустили сходни.

      Десятник Елизаров оказался плотным крепышом среднего роста, в полотняной косоворотке, подпоясанной шелковым шнурком, сатиновых шароварах и в сапогах из мягкой кожи. Увидев купца Рубинчика, десятник широко улыбнулся, приветливо помахал ему рукой и, сбежав по сходням, поспешил навстречу Рубинчику с потрепанным парусиновым портфелем в левой руке.

      - Доброе утро, дорогой Лев Моисеевич! – воскликнул он. – Дела идут! Лес и пиломатериалы прибудут завтра утром на Рябиноскую пристань. Бог даст, через две недели поставим господину Сухомлинову его коровник!

      - Здравствуйте, Харитон Матвеевич! Рад вас видеть! – как можно радушнее отозвался купец, широко раскинул руки и пошел навстречу десятнику.

      Пока купец с десятником обнимались, артельщики быстро спустили на причал несколько тяжелых ящиков, мешков и объемистых сумок. Потом матрос с катера быстро освободил швартовочный конец, и «Щука» медленно отошла от причала, неторопливо набирая ход.

      Селятин и Железнов подошли к Рубинчику и Елизарову почти вплотную.

      - А что, эти господа с вами, Лев Моисеевич? – удивленно спросил десятник и прищурил глаза, пытаясь рассмотреть эмблемы ведомства на тулье фуражки следователя и герб какой губернии изображен на пуговицах его сюртука.

      - Да, это господин Селятин. Он…

      - Прошу прощения, меня зовут Нил Карпович! – перебил Рубинчика следователь и подал Елизарову руку. – Будем знакомы, Харитон Матвеевич!

      Не ответить на приветствие десятник не мог и нерешительно протянул Селятину руку.

      Чиновник крепко пожал ее и мгновенно защелкнул на его запясьте дужку наручников.

      - Это что такое? – возмутился десятник.

      - Это американские самозастегивающиеся наручники системы Тавэра, Харитон Матвеевич! Вы арестованы, господин Елизаров!
 
      Несколько мгновений совершенно потрясенный десятник молча смотрел в лицо следователя, потом рванулся и понял, что прочно пристегнут к левой руке следователя и ему не вырваться.

       - Прошу прощения! – учтиво обратился к десятнику Железнов. – А где ваш револьверчик, месье Елизаров?

      - Здесь смотрите!.. - буркнул десятник, протягивая телеграфисту портфель. Петр Григорьевич осторожно распустил завязки, сунул руку в портфель и с выражением невольной брезгливости на холеном лице, с какой берут в руки скользких жаб и ужей, достал из парусиновых недр небольшой, но тяжелый вороненый револьвер с коротким стволом. Он прокрутил барабан и покачал головой: - Полностью снаряжен пулями, однако!

     - Зачем вы носите с собой заряженый револьвер, Харитон Матвеевич? – спросил Селятин.

      - Как зачем? Для самообороны! В волости чёрти что творится! По дорогам бандиты толпами ходят! Ни пройти, ни проехать! Куда только полиция смотрит! – занервничал Елизаров и оглянулся на своих людей, которые с ящиками и сумками в руках уже спускались по сходням.

      Артельщики, заметив неладное, остановились в нерешительности. В этот момент раздалась трель полицейского свистка и из укрытий к мосткам бросились вооруженные люди.

      - Прикажите своим людям сдаваться, господин Елизаров! – жестко сказал следователь. – В противном случае имеем право стрелять на поражение!

      Десятник зло глянул на Селятина и закричал во всю мощь своих легких: - Jookske, jookske! See on Vene politsei! Nad tapavad teid k;iki! *(5)

      Артельщики тут же побросали поклажу, взбежали на мостки и бросились в воду. Катер, уже отошедший от пристани не менее, чем на два десятка саженей, вдруг дал задний ход. Через минуту с его борта загремели прицельные винтовочные выстрелы . 

      - Не подставляться! Всем лечь! – крикнул унтер Михеев, с которого одна из первых же пуль, выпущенных с катера, сорвала фуражку.

      - Черт! Метко бьёт, сволочь! – сказал он сам себе. – Но и мы не лыком шиты! – зло добавил он, вскидывая свой Бердан и выискивая цель на приближающемся катере. Вооруженный магазинной винтовкой стрелок расположился на корме. Из-за фальшборта виднелась лишь ствол его оружия и голова, повязанная цветастым платком. Обнаружив цель, Михеев аккуратно прицелился и, прикинув упреждение, спустил курок. Видимо, его пуля, попала в заднюю часть ствольной коробки ружья, из которого стрелял человек Елизарова. Михеев хорошо видел, как ружье подпрыгнуло, и его приклад, словно копыто брыкливой лошади, со страшной силой ударил стрелка в лицо.

      - Сдается мне, что тебя приложило изрядно, приятель! Наверняка вдребезги разнесло челюсть! – порадовался унтер, вкладывая очередной патрон в казенник винтовки.

      Между тем, катер, несмотря на то, что по нему вели огонь уже все, кто участвовал в задержании, подошел совсем близко к пристани, и плывущие артельщики стали цепляться за его борта. Человек, управляющий «Щукой», не стал дожидаться, когда они заберутся на палубу, и включил полную скорость. Гребной винт катера заработал на максимальных оборотах, и «Щука» стала быстро удаляться. Один из шести, пытавшихся спастись, людей Елизарова был ранен, сорвался и остался в воде. Михеев и складские работники Рубинчика воспльзовалисьпричаленным у мостков яликом и попытались подобрать раненого, но тот скрылся под водой прежде, чем к нему подплыла лодка. Мужики попрыгали в воду и вскоре подняли утопающего на поверхность. Потом втащили его в лодку и сумели откачать.

      Купец посмотрел вслед удаляющемуся катеру и покачал головой: - Эх, упустили злодеев. Их уже не догнать!

      - Ничего-ничего, Лев Моисеевич! – успокоил его Селятин. – Господин Елизаров у нас. Он нам все расскажет!

      Десятник хмыкнул и, сложив пальцами левой руки кукиш, сунул его прямо под нос следователю: - На-ка вот, выкуси, щенок!

      Нил Карпович вспыхнул, мгновенно перехватил своей правой рукой показанную ему фигуру из трех пальцев, быстро вывернул ее ладонью вверх и резко согнул кисть руки Елизарова почти под прямым углом к предплечью. Десятник дико закричал от невыносимой боли.

      - Расскажете, как миленький, Харитон Матвеевич! – спокойно сказал Селятин. – А если вы, милостивый государь, еще раз позволите себе выкинуть что-либо подобное, то, клянусь Господом, я с большим удовольствием сделаю с вами то же, что вы со своими молодцами сделали с демидовским батюшкой!

      Следователь снова рывком согнул кисть руки Елизарова и брезгливо поморщился, когда задержанный зашелся в душераздирающем крике.

      Раненого, у которого начался сильный жар, разместили в тучковской леебнице. Местный фельдшер вынул из его шеи и левой руки с десяток крупных дробин, промыл раны антисептическим раствором и дал ему морфия.

      На вопрос следователя, когда можно будет допросить задержанного, ответил, что пациент проспит часов десят-двенадцать. Этот вопрос может быть положительно разрешен только после пробуждения от наркоза и состояния его доровья на тот момент.

       Селятин вздохнул и, покорившись воле медика, решил допросить самого Елизарова, хотя понимал, что десятник крепкий орешек, и добиться от него показаний - задача весьма непрострая.
      Живя в Париж и обучаясь в Сорбонне на факультете Права, Нил Карпович завел обширные знакомства в Сюртэ и даже подружился с некоторыми отрудниками парижской уголовной полиции. За несколько лет студенческой жизни, Селятин внимательно изучил их методы борьбы с преступностью.

      Для того, чтобы вывести на чистую воду Харитона Елизарова нужно было подобрать для воздействия на него нечто более оригинальное, чем способы ведения допроса, описанные в наставлении для следователей. Перебрав в голове множество вариантов, Нил Карпович остановился на инсценировке «допроса с пристрастием». В свои планы он посвятил унтера Михеева, стражника Колыванова и урядника Громова.

      Для ведения допроса Рубинчик уступил следователю свой кбинет в конторе. Нил Карпович внимательно осмотрел помещение и попросил присутствовать при допросе подозреваемого еще и телеграфиста Железнова, а также принести в кабинет кадушку с водой, два полотенца, тяжелое кресло из мореного дуба, моток веревки, молоток, клещи, несколько длинных гвоздей, кнут и графин вишневого сока.

      - Это еще зачем, Нил Карпович? – спросил недоумевающий телеграфист.

      Селятин глянул на Железнова озорными глазали: - Вы давно не были в театре, Петр Григорьевич?

     - Да примерно с год… А зачем вы спрашиваете?

      - Хочу, чтобы все мы, здесь присутвующие, (и вы, мой дорогой, в их числе), сыграли спонтанно поставленную одноактную пьесу под названием «Допрос с пристрастием».

      - Простите, но я ничего не понимаю! Что вы задумали, Нил Карпович?

      - Видите ли, Петр Григорьевич, судя по всему, господин Елизаров – тот еще тертый калач! Разговорить его непросто, даже почти невозможно! Против него есть только устные показания некоего Цыгана – одного юного негодяя, который был ординарцем атамана Федьки Упыря. Кстати, шайка этого Упыря (настоящая фамилия его Пупырев Федор Дормидонтович) на днях была разгромлена возле хутора охотника Севастьяна Воронина. Так вот, следствие не может предъявить Елизарову ни одного официально подтверженного доказательства его участия в убийстве демидовского священника отца Серафима. Но чутье мне подсказывает, что десятник – ключевая фигура этого неслыханного преступления. Нужно постараться выбить из мерзавца признание!

      - Понимаю! Но каким же образом, Нил Карпович? Не пытать же его каленым железом?

      - Вы правы, истязать подозреваемого нам никто не позволит, да это и запрещего существующим законодательством. Но мои друзья и коллеги из французской уголовной полиции показали мне, как добиться признаний подозреваемого в преступлении, если использовать в работе инсценировки, мистификации и даже старый добрый шантаж!

      - Боже мой! Вы, Нил Карпович, хотите использовать такие низменные методы в работе с преступниками?

      - А что делать, Петр Григорьевич? Я с удовольствием надел бы на этого нелюдя, банда которого зверски убила весемнадцать человек, в том числе женщин и детей, «испанские сапоги»*(5) или поджаривал его на медленном огне!

      - Но прямых доказательств его вины, как я понимаю, нет! Не так ли, Нил Карпович? И как можно использовать методы для ведения дознания, которые совершенно недопустимы с точки зрения права!

      - Вы говорите о пытках? Да, разумеется! Но все прочее, что не связано с прямыми физическими и психологическими истязаниями подозреваемых, вполне допустимо! Преступление должно быть как можно быстрее раскрыто, а преступники наказаны!

      - Так что же вы от меня хотите?

      - Полноте вам, Нил Карпыч! – не выдержал урядник Громов. – Пусть Петруша идет домой, болезный! О каковском киятере с ним речь вести? Он только скороходов представлять горазд!

      - Мы вполне обойдемся без господина Железнова, Нил Карпович! Не ровен час, сорвет нам все представление! – добавил Михеев, давно догадавшийся, каким способом следователь собирается получить признание Елизарова.

      - Минуточку, Василий Иванович! Полагаю, Петр Григорьевич вполне справится с подходящей как раз для него ролью в нашей постановке. Достоверность в таких спектаклях прежде всего, господа! – остановил унтера следователь.

      - Так объясните же толком, что мне предстоит делать? 

      - Сыграть роль судебного секретаря, которорый ведет протокол допроса. Сейчас я все объясню. Потом мы распределим роли в предстоящем спектакле и проведем репетицию.

      Селятин окинул глядом присутствующих, улыбнулся и сказал: - Слушайте внимательно, сделаем так!


ПРИМЕЧАНИЯ:

Чухонцы* - дореволюционное наименование финнов и эстонцев, населяющих окрестности Санкт-Петербурга.

Eau de Colognt *(1) – одеколон (франц.)

Ингерманландцы *(2) – субъэтническая  финская народность

Маркиз де Вовенарг Люк де Клапье*(3) – французский философ и писатель-моралист 18  века

Арес*(4) - бог войны у древних греков

«Jookske, jookske! See on Vene politsei! Nad tapavad teid k;iki!»*(4)- Бегите! Бегите! Это русская полиция! Они всех вас убьют!» (эстон.)

«Испанские сапоги»*(5) – орудие пыток, род примитивных тисков, состоящее из двух досок, между которого помещалась нога человека. При закручивании тисков доски сдавливали мышцы, ломали и дробили кости голени и коленного сустава, вызывая чудовищную боль.

(продолжение следует.– Глава LХХХV-  http://www.proza.ru/2025///)