Треугольник - Главы- 10, 11, 12

Глава 10. "Исповедь в полумраке"

Дверь кабинета скрипит, открываясь. Янус Зверь застывает на пороге, увидев Влада – не графа, не повелителя, а израненного зверя, сидящего среди осколков своего величия. В комнате пахнет виски и пеплом.

Янус Зверь тихо, без привычной насмешки: 
— Ну и видок. Думал, ты хотя бы пьедестал себе оставил. 

Влад поднимает на него пустой взгляд. Голос глухой, будто из глубины колодца:

Влад: 
— Зачем пришел? 

Янус переступает порог, пинает пустую бутылку, садится напротив. Его глаза, обычно безумные, сейчас спокойны.

Янус Зверь: 
— Чтобы напомнить тебе кое-что. 

Он достает из кармана медальон – старый, потускневший. Владу достаточно одного взгляда, чтобы вспыхнуть от ярости: это медальон Холодного Пламени. 

Влад рычит: 
— Ты… 

Но Янус спокойно открывает медальон. Внутри – не портрет, а крошечный засушенный цветок. 

Янус Зверь: 
— Она никогда не носила его. Потому что боялась, что ты увидишь это. 

Влад замирает. Цветок – аленький, как кровь. Он знает этот цвет – такие росли в саду Моники. 

Янус Зверь тихо: 
— Холодное Пламя любила другого. А Моника… 

Он бросает медальон Владу. Тот ловит его рефлекторно. 

Янус Зверь встает, голос неожиданно мягкий: 
— Моника любит тебя. Даже сейчас. Особенно сейчас. 

Влад сжимает медальон. Цветок крошится в его пальцах. Голос дрожит.

Влад: 
— Она сказала… что не хочет больше… 

Янус смеется – не злобно, а горько. 

Янус Зверь: 
— А ты поверил? Серьезно? Ты, который три века читал людей, как открытые книги? 

Он наклоняется,  взгляд пристальный на Влада .

Янус Зверь: 
— Она не верит, что ты изменишься. И знаешь что? Она права. Потому что ты уже изменился. 

Влад поднимает глаза. В них впервые за этот вечер – искра.

Янус Зверь ухмыляется: 
— Ну что, граф? Будешь сидеть здесь, пока она не выйдет замуж за Борона? Или докажешь, что достоин ее? 

Он разворачивается, идет к двери. Останавливается на пороге, не оборачиваясь:

Янус Зверь: 
— Кстати. Она едет в порт завтра на рассвете. Билет – в один конец. 

Дверь закрывается. Влад остается один. Он разжимает кулак. Цветок рассыпался в пыль. 

Но в груди – огонь. 

Глава 11. Пепел.

Кабинет Влада. Ночь. 

Темнота, разорванная лишь тусклым светом настольной лампы. Воздух тяжёлый, пропитанный запахом дыма и коньяка. 

Он сидит на полу среди осколков зеркала. Отражение разбито на тысячи фрагментов, и в каждом — искажённый облик мужчины с пустыми глазами. В руке — тот самый ошейник с буквой "М". Кожаный ремешок потёрт, замшевая подкладка ещё хранит едва уловимый след её запаха. 

Из двери, без тени насмешки, звучит голос: 
— Ну что, великий граф? Доволен? 

Влад не отвечает. Просто сжимает ошейник так, что пряжка впивается в ладонь. Острая боль, тёплая кровь, капающая на персидский ковёр. Каждая капля — ещё одно пятно, которое уже не отмыть. 

Янус делает шаг вперёд, его тень пляшет на стене, как насмешливый демон. 
— Она не вернётся. Ты знаешь это. 

Голос Влада — шёпот, в котором дрожит ярость: 
— Заткнись. 

Янус берёт со стола полупустую бутылку, отпивает, небрежно вытирая губы. Его глаза блестят холодным пониманием. 
— Хочешь, я тебе правду скажу? Ты не испугался ошейника. Ты испугался, что она увидит тебя настоящего. 

Тишина. 

И вдруг — взрыв. 

Влад вскакивает, кулак со свистом рассекает воздух. Удар. Янус падает, спина с грохотом бьётся о край стола. Но он не перестаёт смеяться. Даже когда кровь стекает по его подбородку, даже когда боль должна бы сковать тело. 

— О, вот он — настоящий Влад, — хрипит он, вытирая ладонью рот. 

Влад отворачивается. Дрожащие пальцы сжимаются в кулаки. 

Янус поднимается, поправляет смятый воротник. У двери он оборачивается, бросая последнюю фразу, как нож в спину: 
— Кстати. Борон жив. И он уже знает, где она. 

Дверь захлопывается. 

Тишина. 

Влад остаётся один. 

На столе — карта. Чёрные линии маршрутов, красные круги вокруг портов. И один — в другом конце света, обведённый так резко, что бумага порвалась под карандашом. 

Он медленно подходит, кладёт окровавленную ладонь поверх. 

Где-то за окном воет ветер. 

Будто смеётся.

Глава 11. Бегство и Погоня.

Порт на рассвете – Последний Шанс.

Серый рассвет размывал границы между небом и морем. Туман, словно живой, обвивал мачты кораблей, цеплялся за якорные цепи, лизал холодные камни причала. Моника стояла неподвижно, её пальцы сжимали билет так сильно, что бумага начала рваться по краям. Чемодан у её ног казался смехотворно маленьким – будто она собрала не вещи, а обрывки прежней жизни.

Капитан, грубый мужчина с лицом, изрезанным морщинами и штормами, крикнул:
— Садитесь или отходим! Через пять минут снимаемся!

Она кивнула, но не сделала ни шага. Глаза упрямо цеплялись за пустую дорогу, ведущую из города.

Чего ты ждёшь, дура? – пронеслось в голове. Ты же видела его вчера. Видела эти глаза. Он не придёт. Он не может.

Где-то на палубе заскрипели лебёдки. Последний громкий гудок прорезал утреннюю тишину. Моника глубоко вдохнула и сделала шаг к трапу...

Безумная Скачка.

Где-то в спящем городе носился призрак. Влад, с растрёпанными волосами, без плаща, в рубашке с разорванными рукавами, мчался как одержимый. Он сбивал с ног торговцев, расставлявших прилавки, не слышал их возмущённых криков. Его босые ноги оставляли кровавые следы на брусчатке.

С крыши раздался знакомый хохот. Янус Зверь, балансируя на краю, кричал:
— Опоздаешь, Топ! Она уже на трапе!

Влад не отвечал. Всё его существо было сосредоточено на одном – на этом едва уловимом шлейфе её духов, который ещё висел в воздухе.

Янус прыгнул на соседний дом, продолжая орать:
— Портал, идиот! Вспомни, на что способен!

Влад резко остановился. Портал. Да, он мог... Но после вчерашнего, после всех этих безумств...

Последние остатки силы. Если я использую их сейчас...

Он сжал кулаки до хруста костяшек. Чёрт со всем.

Решающий Момент.

Трап уже начали убирать. Моника стояла на палубе, глядя, как берег медленно отдаляется. В груди была странная пустота – ни облегчения, ни боли.

И вдруг – громовой хлопок. Воздух перед кораблём разорвался, извергая сноп искр. Из ничего появился он – Влад, весь в крови, с безумными глазами, но живой.

Капитан выругался и схватился за пистолет. Матросы замерли в ужасе.

Моника не шевельнулась. Только губы чуть дрогнули:
— Ты...

Влад сделал шаг вперёд, едва не падая от слабости:
— Не уезжай.

Тишина. Даже чайки замолчали.

— Почему? – её голос звучал холодно, но без злости.

Он сглотнул ком в горле:
— Потому что... – его руки дрожали, – потому что я боялся. Боялся, что стану тем, кого ты возненавидишь. Но сейчас...

Влад поднял голову. В его глазах горело что-то новое – уязвимость.
— Я не могу без тебя.

Моника долго смотрела на него. Потом медленно покачала головой:
— Но я могу.

Раздался резкий свисток. Корабль дёрнулся, набирая расстояние.

— МОНИКА! – его крик разорвал тишину.

Она повернулась спиной.

Капитан, похабно ухмыляясь, бросил:
— Всё, принц, спектакль окончен.

Влад рухнул на колени. Корабль растворялся в тумане, унося с собой последний лучик света в его вечной ночи.

 Глава 11. Пепел.

Кабинет Влада. Ночь. 

Темнота, разорванная лишь тусклым светом настольной лампы. Воздух тяжёлый, пропитанный запахом дыма и коньяка. 

Он сидит на полу среди осколков зеркала. Отражение разбито на тысячи фрагментов, и в каждом — искажённый облик мужчины с пустыми глазами. В руке — тот самый ошейник с буквой "М". Кожаный ремешок потёрт, замшевая подкладка ещё хранит едва уловимый след её запаха. 

Из двери, без тени насмешки, звучит голос: 
— Ну что, великий граф? Доволен? 

Влад не отвечает. Просто сжимает ошейник так, что пряжка впивается в ладонь. Острая боль, тёплая кровь, капающая на персидский ковёр. Каждая капля — ещё одно пятно, которое уже не отмыть. 

Янус делает шаг вперёд, его тень пляшет на стене, как насмешливый демон. 
— Она не вернётся. Ты знаешь это. 

Голос Влада — шёпот, в котором дрожит ярость: 
— Заткнись. 

Янус берёт со стола полупустую бутылку, отпивает, небрежно вытирая губы. Его глаза блестят холодным пониманием. 
— Хочешь, я тебе правду скажу? Ты не испугался ошейника. Ты испугался, что она увидит тебя настоящего. 

Тишина. 

И вдруг — взрыв. 

Влад вскакивает, кулак со свистом рассекает воздух. Удар. Янус падает, спина с грохотом бьётся о край стола. Но он не перестаёт смеяться. Даже когда кровь стекает по его подбородку, даже когда боль должна бы сковать тело. 

— О, вот он — настоящий Влад, — хрипит он, вытирая ладонью рот. 

Влад отворачивается. Дрожащие пальцы сжимаются в кулаки. 

Янус поднимается, поправляет смятый воротник. У двери он оборачивается, бросая последнюю фразу, как нож в спину: 
— Кстати. Борон жив. И он уже знает, где она. 

Дверь захлопывается. 

Тишина. 

Влад остаётся один. 

На столе — карта. Чёрные линии маршрутов, красные круги вокруг портов. И один — в другом конце света, обведённый так резко, что бумага порвалась под карандашом. 

Он медленно подходит, кладёт окровавленную ладонь поверх. 

Где-то за окном воет ветер. 

Будто смеётся.

Глава 12. .Белая каюта.

Океан. Ночь. 

«Византия» разрезает волны, словно игла — чёрную, плотную ткань ночи. В каюте первого класса пахнет солью, деревом и чужими духами — жасмином, тяжёлым и сладким, как забытое признание. 

Детали, которые она замечает, потому что не может не замечать: 
- На тумбочке — кинжал от Леона, но ножны пусты. Лезвие спрятано под подушкой, холодное прикосновение которого она проверяет каждые два часа. 
- В углу — чемодан, который она так и не распаковала. В нём платье с бала, где Влад впервые назвал её своей. 
- На стене — трещина в деревянной панели, повторяющая очертания буквы «V». Она провела по ней пальцем, и заноза вонзилась в кожу. 

Моника сидит на узкой койке, не раздеваясь. Пальцы механически перебирают край простыни — складка, ещё складка, идеальный угол. Если сосредоточиться на этом, можно не думать о том, как дрожат губы. 

«Ты струсила», — шепчет внутренний голос, точь-в-точь как Холодное Пламя. 

Она резко встаёт, подходит к зеркалу над умывальником. 

Её отражение бледное, глаза слишком яркие — будто в лихорадке. 

«Зачем ты бежишь?» 

В кармане платья — письмо. То самое, которое она не стала читать тогда, в порту. Конверт уже истёрся от постоянного прикосновения пальцев. 

Внутренний монолог: 

«Если я его прочту — я вернусь. А если вернусь…» 

В памяти всплывает последний взгляд Влада — не ярость, не гордость. Боль.

«Он назвал это поражением. Но кто на самом деле проиграл?» 

Она резко поворачивается к иллюминатору. За стеклом — тьма и редкие блики пены на волнах. 

Куда и зачем она плывёт? 

Остров Святой Элизы — место, где когда-то жила ведьма, знавшая секреты разрыва проклятий. Именно туда ведёт последняя строка из дневника её матери которую Моника нашла в старых вещах перед отъездом. 

Настоящая причина побега: 
- Она чувствует, как Холодное Пламя становится сильнее. 
- Каждую ночь ей снится один и тот же сон: Влад, стоящий над телом девушки. Её тело. 
- Она боится, что если останется — станет оружием против него. 

Моника наконец разрывает конверт. 

Письмо написано неровным почерком — будто Влад торопился или был ранен. 

*Первая строка:

«Если ты читаешь это — значит, я не смог сказать тебе правду в лицо…» 

Конверт из плотной бумаги, печать с оттиском когтя. Чернила местами размыты — будто водой. Или слезами. 

Текст письма: 
Моника.

Если ты читаешь это — значит, я не смог сказать тебе правду в лицо. Или ты не дала мне шанса. 
 Ты думаешь, Холодное Пламя — просто твоя тень? Нет. Это призрак той, кого я погубил триста лет назад. Её звали Лилия. Она была… зачёркнуто. 
Я не смею писать её имя даже сейчас. 
 Когда-то я любил её так же безумно, как тебя. Но тогда я выбрал власть. И обрёк её на вечные муки — её душу заточили в алом цветке. Тот медальон, что нашёл Янус — не просто безделушка. Это тюрьма. 
И теперь я понимаю: Холодное Пламя смеётся не над тобой. Она мстит мне.
 Каждый раз, когда ты была рядом, я чувствовал — проклятие слабеет. Ты даже не подозреваешь, что твоя любовь разрывала её оковы. Но в тот день в порту… 

Дальше строки испещрены кровавыми пятнами — будто кто-то царапал пером бумагу в ярости.

 …Если ты уехала, значит, она тебя нашла. И сказала тебе, что единственный способ спасти меня — исчезнуть. 

Не верь. 

Она лжёт. Как лгала мне. 

 Я иду за тобой. Даже если придётся сжечь этот мир дотла. 
В. 

На обороте — едва заметная приписка другим почерком: 
P.S. Борон знает, где спрятан цветок. Не возвращайся. 

За иллюминатором вспыхивает молния. На секунду в стекле отражается не её лицо — серебряные волосы, глаза, полные ненависти и тоски. 

Холодное Пламя уже здесь. 

Остров Святой Элизы: Обряд и Амулет.

Моника стоит на краю обрыва, где ветер рвёт её тёмные волосы, а солнце клонится к закату, окрашивая море в кроваво-золотые тона. Она почти сдалась. Дни поисков ведьмы, которая когда-то жила на этом острове, оказались напрасными. Местные шептались, что старуха давно исчезла, растворилась в тумане, как призрак. 

Но вчера всё изменилось. 
Неожиданная встреча

Накануне, возвращаясь в портовую деревушку, Моника увидела женщину, которая в отчаянии металась по узким улочкам, прижимая к груди плачущего ребёнка. 

— Помогите! — голос островитянки дрожал. — Он горит в огне, а доктор отказывается прийти без денег! 

Моника не раздумывала. Она нашла того самого скупого лекаря, сунула ему в руки всё, что осталось от её скромных сбережений, и настояла, чтобы он немедленно осмотрел мальчика. К утру ребёнку стало легче, а благодарная мать, сквозь слёзы, прошептала: 

— Ты ищешь старую Элину. Она знала, что придёшь. Жди у Чёрного Камня за деревней, на рассвете. 

Чёрный Камень. 

Перед рассветом Моника пробиралась через заросли папоротника к месту, которое местные называли «Камнем Молчания». Говорили, что здесь ведьмы оставляли подношения духам. 

И вдруг — тихий хруст ветки. 

Перед ней стояла высокая худая женщина в потёртом плаще, с лицом, изборождённым морщинами. Но глаза… Глаза были молодыми, ярко-жёлтыми, как у хищной птицы. 

— Ты помогла тому, кого не обязана была спасать, — голос ведьмы звучал, как шелест сухих листьев. — Поэтому я пришла. 

Обряд разрыва.

Элина привела Монику в пещеру, скрытую за водопадом. Внутри воздух был густым от дыма трав, а на каменном алтаре лежали странные предметы: сушёные змеи, корни мандрагоры, чёрные свечи. 

— Проклятие твоего .... хотела сказать мужа, но передумала — древнее. Его наложили не просто так. Кто-то очень хотел, чтобы он страдал, — сказала ведьма, разжигая огонь в медном котле. 

Моника сжала кулаки. 

— Что нужно сделать? 

— Кровь.

Элина протянула ей серебряный нож. 

— Твоя кровь — связь с ним. Три капли в отвар. 

Моника без колебаний провела лезвием по ладони. Алая капля упала в кипящую жидкость, и та вспыхнула синим пламенем.

Ведьма зашептала слова на забытом языке, её пальцы сплетались в сложные жесты. Вдруг котёл вздрогнул, и из него повалил чёрный дым, в котором мелькали лица, тени… 

— Оно сопротивляется, — прошипела Элина. — Проклятие не хочет отпускать его. 

Но ведьма была сильнее. Она бросила в огонь амулет — маленький камень с вырезанным символом, который мгновенно почернел. 

— Готово. 

Амулет и противоядие. 

Когда дым рассеялся, Элина протянула Монике два предмета: 

Первое:
Амулет — чёрный обсидиан, оправленный в серебро, с выгравированным знаком «глаза». 
   — Пусть носит его не снимая. Это щит. Пока амулет цел — проклятие не вернётся. 

Второе:
Противоядие — маленький флакон с густой жидкостью, мерцающей, как ртуть. 
   — Нужно выпить это во время приступа. Оно выжжет яд из крови. Ты увидишь и поймёшь, когда нужно ему дать. 

Моника хотела поблагодарить, но ведьма уже повернулась к выходу. 

— Не задерживайся. Остров не любит чужаков. 

И растворилась в тумане. 

Возвращение. 

Теперь у Моники было то, за чем она приехала. Но когда она села в лодку, чтобы отплыть, ей показалось, что на скале стоит силуэт — то ли старуха, то ли что-то другое…

А может, просто игра света. 

Она крепче сжала амулет в руке. 

Теперь всё изменится. 

Лодка отчаливает. 

Море ведёт её обратно — волны спокойны, ветер попутный, будто сама судьба торопит. 

Но чем ближе материк, тем сильнее сжимается сердце. 

А что, если уже поздно?