Жаркий Амстердам

Борис распахнул обе створки окна, и коктейль звуков с широкой двухрядной улицы хлынул в комнату. Проезжую часть разделял не привычный одинарный или двойной разметочный штрих, не металлический барьер, поблескивающий в свете фонарей, и не бетонный, отсвечивающий мутно-белым. Улицу разделял неширокий канал. В воздухе уже чувствовалась осенняя прохлада, но в груди у Бориса полыхала жара.
В поле зрения Бориса попали пара совсем узких, однорядных улочек — они выныривали из нагромождения домов старинной части Амстердама и перебегали на другую сторону канала по мостам, чуть приподнятым над тёмной, недвижимой водой.
В отеле, где остановились Борис и следователь Расторгуев, не было лифта, и им пришлось тащить чемоданы на второй этаж по узкой винтовой после трехчасового перелета из Москвы два дня назад. А три дня назад, вернувшись со «стрелки», на которой улаживали дела с Одинцовскими, Борис услышал от жены Ирины тревожную новость: их дочь Вероника не ночевала дома. Из её комнаты исчезли супермодные джинсы и куртка, а на тумбочке осталась записка: «Хочу ярких впечатлений, стырила немного денег, пока!»
Следователь Расторгуев, прикрывавший группировку Бориса со стороны милиции, быстро выяснил, что Вероника сбежала в Амстердам. Борису уже не раз приходилось вытаскивать её из сомнительных московских баров, но Амстердам — это было совсем другое. Что-то в этом звучало особенно зловеще, по-западному опасное.
С улицы продолжали доноситься звуки иностранной речи. Вдруг Борис заметил, что плотный поток прохожих — в основном молодых мужчин восточной внешности — начал замедляться: кто-то останавливался и пристально смотрел на него.
«Фигура у меня что надо. Бывший боксёр полусреднего веса», — с удовлетворением подумал Борис.
Он вспомнил, как почти так же стоял Леонид Ильич Брежнев на Мавзолее, добродушно поглядывая на колонны демонстрантов.
На этом приятные мысли закончились. Борис вспомнил, как накануне мельком увидел Веронику — и тут же потерял её из виду. Она словно растворилась в воздухе, будто канула в воду, растворившись в медленном потоке молодых людей, двигавшихся по узкой Амстердамской улочке мимо ряда одинаковых стеклянных дверей. Над каждой дверью поблескивал восьмизначный номер, отражая приглушенный свет фонарей. За стеклом, на высоких стульях — так, чтобы фигуру было хорошо видно — сидели девушки в купальниках. Номера означали, что каждая проститутка зарегистрирована в налоговой инспекции как индивидуальный предприниматель и работает легально.
Борис ещё раз прошёлся по улице — уже без особой надежды обнаружить Веронику, скорее чтобы немного успокоиться.
«А почему бы и нет…» — подумал Борис и остановился у одной из дверей. За стеклом сидела девушка с фигурой русалки с обложки сказок Андерсена, которые ему в детстве читала мать.
Она внимательно посмотрела на Бориса и, поняв, что перед ней клиент, а не просто зевака, щёлкнула замком и открыла дверь.
Комната была чуть шире самой двери — настолько, чтобы за ширмой уместилась узкая кровать.
Девушка что-то спросила, но, сообразив, что Борис её не понял, перешла к жестам. Она указала на свой рот, и Борис тут же согласно кивнул, стараясь не выглядеть идиотом, которому нужно объяснять дважды. В ответ он жестом попросил её снять очки — с простыми, явно декоративными, стёклами. Она послушалась. Борис посмотрел ей в глаза — и сердце дрогнуло. В них была загадочная глубина космоса. Он спустил брюки, девушка встав коленями подушку, отработала великолепно. Когда Борис вышел на улицу, он на мгновение замер и стал шарить по карманам в поисках ручки — хотел записать её налоговый номер. Впервые он занимался сексом с женщиной, которая за всё время общения не произнесла ни единого слова. Магическая тишина!
Борис в мечтаниях продолжал стоять у окна, как снизу послышались выкрики — явно обращённые к нему. Борис не понял ни слова, но внимание показалось скорее приятным, чем настораживающим.
После тихого стука в дверь в номер протиснулся Расторгуев. Увидев, что Борис в хорошем настроении, он тоже подошёл к окну.
— Что они говорят? Переведи, — добродушно спросил Борис.
— Просят раздеться, — подавленным голосом ответил Расторгуев.
— Чего!?
— Понимаешь… мы в районе «Red-Light». В баре на первом этаже сегодня секс-шоу. Наверное, прохожие решили, что ты — участник, — сказал Расторгуев и попятился к двери.
Это было вовремя. Лицо Бориса приняло выражение, какое бывало у него перед нанесением нокаутирующего удара. Он схватил бутылку с водой, стоявшую рядом с карточкой, на которой отель любезно желал ему приятного отдыха, и швырнул её в толпу внизу. Затем схватил кофеварку и дёрнул так резко, что шнур с жалобным звоном, похожим на лопнувшую скрипичную струну, вылетел из розетки. Кофеварка полетела следом за бутылкой.
— Убью! — взревел Борис.
Перевода не потребовалось. Скопление перед окном мгновенно рассеялось, и поток прохожих вновь потёк вдоль улицы, как ни в чём не бывало.
Борис успокоился и решил, что обязательно приедет в Амстердам к девушке, налоговый номер которой он записал, после того как вернёт Веронику на путь праведный. Проплывет с девушкой по амстердамским каналам, купит бриллиантовое кольцо, сходит в музей Рембрандта… Да мало ли, что ещё может натворить влюблённый человек!
«Придётся учить Английский, не тащить же Расторгуева на свидания!» — подумал Борис.