Лето, Лето!

                Лето, Лето!

«Как же я вчера смог донести на руках Марину до постели — в ней ведь не меньше пятидесяти килограммов», — подумал Павел, когда они с Петром, напрягая мышцы, едва сумели уложить двадцатипятикилограммовый мешок с картошкой поверх других на поддоне.
Только неделю назад, в начале октября, Павел и Пётр, недавно окончившие институт, вернулись из колхоза с картофельного сбора, а теперь уже работали на овощной базе, ворочая мешки — возможно, те самые, что сами загружали в колхозе.
Они присели отдохнуть и сразу почувствовали, как вспотевшие спины, с прилипшими к ним майками, начинают остывать. Пришлось пересесть так, чтобы укрыться от порывов холодного влажного ветра, который без труда проникал в цех через настежь распахнутые огромные ворота. Цехи овощной базы напоминали огромные железные гаражи, просто поставленные на асфальтированную площадку. В грязь были втоптаны обрывки газет. На заляпанной странице одной из них угадывался портрет Леонида Ильича Брежнева.
Павел и Пётр закурили. Сквозь сигаретный дым по-прежнему пробивался запах гнили — навязчивый, как настырный ухажёр для девушки: он преследовал их в транспорте по пути домой и отставал только тогда, когда спецовки убирали в пакет, до следующего похода на базу.
— Ребята! Хватит сачковать, идите разгружать вагон! —
Обернувшись, они увидели начальника цеха в кожаной безрукавке на меху. Он смотрел на них с весёлой ухмылкой. В его взгляде не чувствовалось превосходства — просто ему было тепло и весело.
В другом конце цеха Пётр и Павел поднялись на платформу, такую же, как на любой станции электричек в Подмосковье. Там уже собрались остальные научные работники из их института.
Замка не было. Дверь вагона удерживала закрытой громоздкая металлическая планка. Подошёл какой-то ответственный работник базы. Ножом перерезал шпагат, на котором болталась пломба и выдернул планку — она с лязгом ударилась о край вагона. Понадобилось усилие нескольких рук, чтобы тяжёлая дверь вагона с грохотом откатилась в сторону.
— Много не жрать! — гаркнул ответственный работник и скрылся.
Из вагона, который привезли из какой-то среднеазиатской республики, повеяло теплом, и донёсся запах соломы. Приглядевшись к полутьме, Пётр действительно увидел настил из соломы — не выше метра, — в которой, казалось, пряталась целая рота воинов в зелёных касках с белыми полосами, как меридианы на глобусе.
— Ребята, так это же арбузы! — выкрикнул самый нетерпеливый.
Все выстроились в цепочку и стали перебрасывать арбузы в сторону контейнеров. Некоторые арбузы падали — с каким-то упрямством выбирая место почище — и раскалывались с глухим хлопком на две половинки. Истекающая соком мякоть была похожа на макет холмистой поверхности красной планеты Марс. Пётр поднёс к лицу одну из половинок арбуза. В нос стал заползать яркий, сочный аромат сочного спелого плода, но не было привычного ощущения свежести и прохлады. В запахе было тепло лета. Вспоминалось прошедшее лето, и уже хотелось будущего.