Куобах, куобах барахсан

Хороший рассказ читается дважды: в первый раз для ознакомления и в сотый для удовольствия.

Небывалых успехов достигла медицина, особенно ее организация. Щёлк — и ты уже записан к врачу. Информатизация, автоматизация, загадочный искусственный интеллект — всё служит человеку. Причём служит с размахом и полномочиями — не поспоришь.

Сергей Борисович проснулся ночью от озноба. Колотило так, что стучали зубы. Кое-как он нашёл тёплое белье, трясущимися руками надел его и вышел из комнаты в зал, где спала супруга:
– М-меня знобит!
Жена вскочила и, не понимая, что происходит, вскинула руки, пытаясь сообразить, — это еще сон или уже явь.
Всю ночь Сергею было дурно: перед глазами неслись нелепые размытые картинки, смешивая прошлое с фэнтэзи, иногда мерещилось, что в темноте за шторой кто-то стоит, а сквозь балконную дверь пробирается пьяный промокший человек. В какие-то моменты, осознавая, что он не сможет выйти на работу, и потеряет в деньгах, ему становилось обидно, и в голове крутилось жалостливое: «Куобах, куобах барахсан — зайчик, зайчик бедненький!»

Утром на сайте выяснилось, что ближайшее свободное время для записи только через два дня. Оставалось попытать счастья напрямую, в регистратуре.
– Это поликлиника? У меня температура, как попасть к врачу?
– Сейчас посмотрю, есть ли свободное время. Да, пожалуйста, есть окно сегодня в 12:50. Вас записать?
– Девушка, мне плохо. Пораньше никак?
– Раньше не получится, все занято. Но вы можете пойти без записи, в порядке живой очереди.
– То есть, мне там толкаться и собачиться в таком состоянии?
– Попросите и вас пропустят.
– Хм…

Модные блогеры вернули в обиход затерявшееся слово «ресурс». Это раньше, во времена Чехова, врач знал всех, приходивших к нему на приём, а теперь — куда там! Больной — это ресурс, доход врача, человек, который обеспечивает его будущее и которого врач в большинстве своем не помнит. С другой стороны, врач — сам ресурс на рынке труда. Но что в циклограмме не ресурс? Время и только оно.  Ошибочно называя его ресурсом, блогеры не осознают, что время управляет всем, оно и есть главная сила природы, ее создатель, преобразователь и властелин, выстраивающий все по своему неведомому образцу. Время – суть повелитель. Так посчитал и Сергей Борисович: «Пойду по времени. Будет быстрей и комфортней». Но Время рассудило иначе.

Чтобы произвести впечатление на врача было решено терпеть и не сбивать температуру, а выходило это боком: знобило, проступающий холодный пот пропитывал подушку, белье липло к телу, накатывали смутные видения, мешал дышать забитый нос, не грели теплые носки. Комната наполнилась терпким, неприятным запахом пота. За стеной, словно издеваясь, тихо сверлил водой соседский кран. Казалось, сверлил прямо в глаз.
 
По дороге в салоне автомобиля из-за того, что неимоверно давило в уши, повисла странная, но приятная тишина, когда теряются мелкие досаждающие звуки, и зудит лишь сухая ритмичность мотора, сдобренная стиснутым шорохом воздуха.

В поликлинике Сергея Борисовича встретила надпись: «С температурой и признаками ОРВИ вход со двора в 118 кабинет».
Находясь в очереди, на жестком стуле, боровшийся с температурой Сергей не в силах был поднять головы, и голоса пациентов привязывались к обуви. Вот звонко, по-девичьи, спросили босоножки:
– Здесь по записи или по очереди?
А вот — в белых носках унисексные чоботы утюжат по плитке женским писклявым:
– У вас во сколько? В 12:20? И вы еще не зашли?!
– Там бабуля, божий одуванчик, она — надолго, поэтому идем с опозданием, — неожиданно бодро извлекли фразу мужские поношенные, типа секонд-бренд, кроссовки.
– Понятно.
Хлопнула дверь. Из закутка показались медицинские бабоши медсестры. Новые женские балетки возмутились:
– Скажите, прием идёт или у вас обед? Мы ждем, очередь не двигается.
— Да-да, конечно, принимаем. Там бабушке плохо, скорую вызвали.
Сновавшие туда-сюда секонд-бренд кроссовки не скрывали недовольного удивления:
– Вызвали скорую в больницу?! Да, ну! Еще бы свистнули: – Здесь есть врач?
Через паузу кроссовки продолжили, нервно хмыкнув:
– Дожили! Я здесь с вами нагогочу на кашель!
Но медсестринские бабоши, невозмутимо отшлёпывая, скрылись за дверью.
Прошло еще 15 минут. Прибыла бригада скорой помощи, две обезличенные (Сергей не успел рассмотреть) пары обуви внесли в кабинет мобильные носилки.
Действительность снова плоско разъехалась, время остановилось, и напряжение в коридоре возросло.
Секонд-бренд кроссовки, заметив, что возле двери кабинета не к добру стали прохаживаться широкие босоножки в дамских полных икрах, твердо предупредили:
– У меня запись на 12:20. Туда зашел 12.10, и я — следующий.
– А я — заслуженный работник Республики, на часах 14.08, у меня в 14:10, и я пойду по времени! – грубо парировали полные икры.
– Я вас не пропущу!
– Попробуйте.
Из кабинета выглянули бабоши медсестры:
– Освободите проход, дайте вынести пациентку.
Перед глазами, мерно покачиваясь на носилках, проплыли тёплые носки бабули, которой стало плохо в кабинете.
Дав ходу скорой помощи, полные икры ринулись в кабинет, но в это время с диким ревом: «Куда-а?!» владелец кроссовок запрыгнул хозяйке босоножек на спину, стоптанные секонд-бренды, воспарив над поверхностью пола, неистово засучили, рассекая воздух, и нелепая, искусственно возведенная конструкция, с двумя сцепившимися естественными интеллектами по инерции въехала в кабинет врача. Дверь захлопнулась.
В коридоре воцарилась тишина, стало свободней и светлей, сквозь открытое окно стучал дренажный метроном воющего наверху кондиционера, и где-то за стеной тонули недовольные вскрики.

Сергей Борисович спустя какое-то время попал на приём, который прошел крайне быстро, — по протоколу, разработанному и утвержденному программой.
– У вас ковид, видите две полоски? Вот — алгоритм лечения, больничный, через неделю придете на повторный прием.
Посмотрев на листок, Сергей заметил необычную фразу: «Соблюдение режима дня и бодрствования» Путаное сознание, отягощенное высокой температурой, подсказывало, что в выражение закралась какая-то ошибка, но он решил не обращать внимания: «У нас теперь автоматизация и искусственный интеллект — с ним разве поспоришь?!»

Через неделю Сергей Борисович пошел на поправку, через две вернулись силы, и он, лежа на диване с любимым котом, вспомнил тот день, когда промок, продрог и заболел. Кот продолжал мурлыкать, Сергея охватывало приятное, успокаивающее тепло, и он, возвращаясь в прошлое, задремал. Вот, что ему привиделось.

«В воскресное утро подъезжаю я к спортивному комплексу внушительных размеров, где находится беговой круг длиной триста с лишним метров квадратного образца. Моросит плотный, мелкий летний дождь.

Так как зеленому змию я накинул на шею петлю и усмирил его позывы (ой, ли!), то совершенно перестал фантазировать, но дуреть почему-то все равно хочется. Тем более воскресным утром – ой как хочется! Поэтому стойкий интерес побегать неудержим — мне достаточно лет, и все равно от чего дуреть.

Подъехав к комплексу, я глушу мотор, открываю заднюю дверь, где лежит спортивный рюкзак, накидываю его на плечи, чавкаю сигналкой и, развернувшись, иду в сторону центрального входа. Дождь усиливается, я прибавляю шагу. Прямо по курсу маячит молодой, совершенно промокший парень худого образца в цветастой футболке, широких светлых спортивках и помятых кроссовках. В его походке — мало устойчивости, но достаточно бессильных, расслабленных порывов. Наверное, так дёргает инфицированного богомола. В общем, чудак изрядно пьян:
– Где Тойота? — преградив мне путь, он замирает, выписывая руками невообразимые кренделя.
- Какая Тойота?
Парень глядит на меня как-то расстроенно, небрежно машет рукой и, подтянув тяжелые намокшие спортивки, края которых он вдрызг истоптал пятками, шатаясь, бредет дальше. Я дохожу до поворота, оборачиваюсь и вижу, как он, цепляясь одной рукой за поручень, неуклюже карабкается по железной лестнице к запасному выходу. Усмехнувшись, я почти отвожу взгляд, но на удивление дверь под его усилием подается. Прямо за ней виднеется стена, заколоченная листами ДСП. Парень не сдается. Уткнувшись головой, опасно раскачиваясь из стороны в сторону, на высокой металлической площадке, живой человек упорно стучит в мертвую стену. К сожалению, (мне в тот момент его становится как-то жаль) она осталась глуха к его стараниям.

Подойдя к дверям центрального входа, я обнаруживаю объявление за подписью директора внушительного спортивного комплекса. Мне кажется, что его фигура тоже непременно должна быть внушительной, под стать зданию. Не знаю, я с ним не знаком. «Комплекс закрыт на плановый ремонт до конца месяца». Не судьба! Что ж, тогда поедем в баню — никто не может лишить нас смелости и заставить выйти из укрытия! (В баню я так и не попал, поддавшись искушениям домашней лени).

Дождь продолжает мелко, плотно и благодушно сыпать, я возвращаюсь к машине и понимаю, что промок и озяб. Уморившийся парень, склонив голову к коленям, сидит на ступеньках запасного выхода, мурлыча заунывную, лирическую мелодию - барахсан. Фальшивая дверь открыта настежь, стена запечатана напрочь, дождь приклеивает футболку к его согнутой спине. Я выезжаю с территории стоянки и, прибавив газу на ровном, прямом участке, понимаю, что точно так мурлычет мой кот, лежа дома на диване, и его ничего не беспокоит, ему не требуется благоприятно дуреть, и он, собака, счастлив, хотя он кот. А человек мечется, мокнет, вечно в поисках; его куда-то толкают обстоятельства и подзуживают ненасытные зеленые змии. И борется он не столько с собой, сколько со временем. Несправедливо и досадно, но устроено кем-то и по какому-то необъяснимому, предопределённому образцу, а с ним разве поспоришь?! Куобах, куобах барахсан…»