Смерть писателя. Глава 11

                11

   Как полицейские не старались, но разглядеть в мальчике, шагавшем в ту памятную ночь рядом с Норой Вальен, Огюста Тейрака было просто невозможно, а это видео было единственным доказательством того, что женщина действовала не одна. Свои сомнения, что простая медсестра настолько хорошо разбирается в современных компьютерных технологиях, что не оставила после себя никаких следов, к делу не пришьешь, а Нора уверенно держалась за свои первоначальные показания. Оставался еще Бернар Прюдомм, который в момент смерти писателя имел стопроцентное алиби, но ведь он зачем-то ввязался в эту авантюру и мог в чем-то признаться, только, если бы почувствовал себя в чем-то обманутым.

   Единственное, что удалось выяснить полиции, что Бернара и мадемуазель Нору связывали не только старинные королевские подвески, но и личные отношения, которые могли быть интересны только его подруге - мадемуазель Николь, но инспектору меньше всего хотелось разбираться в отношениях современных молодых людей.

   По словам мадемуазель Вальен, в тот самый момент, когда в ту ночь она вошла в дом писателя, то тот в своем кабинете рассматривал какие-то драгоценности. Это подтверждают и показания издателя Селестена, который примчался ночью к писателю, чтобы подтвердить подлинность бриллиантов. Тогда Монтуаз подтвердил, правда на словах, что подвески находятся уже у него, а значит, Нора говорила правду. Получается, женщина забрала их с собой, а увлекшись тем, что она старательно обходила стороной присутствие в этот момент в доме Огюста, то явно перестаралась. Ну, что же, теперь будет тема для ее повторного допроса, если она не хочет в это впутывать Тейрака-младшего. Пусть женщина немного посидит в камере, подумает, и мы снова продолжим разговор.

   Но инспектор не мог предвидеть, что произойдет дальше. Сначала позвонило высокое начальство из полицейского управления Тура, что к Огюсту вызывали “скорую помощь”, но, к счастью, все обошлось. Правда, в настоящий момент мальчик находится не дома, а его транспортируют в частную парижскую клинику, где для него, наконец-то, нашлось место и, самое главное, средства для его лечения. Еще инспектору Жюве передавала большой привет родная тетушка Теньяка-младшего, которая после вызова “скорой помощи” не забыла позвонить главному комиссару департамента и обвинить Жюве в случившемся. Итак, шансы надеяться на то, что ему дадут возможность переговорить с мальчиком, близки к нулю, хотя теперь понятно, откуда могли взяться средства на его лечение.

    Перед тем, как еще раз допросить Нору Вальен, инспектору очень хотелось еще раз переговорить с Бернаром Прюдоммом, ведь его помощь женщине вполне могла тянуть на соучастие в похищении исторических драгоценностей, хотя официально никакого похищения не было.

   Честно говоря, Жюве не думал, что Бернар окажется настолько крепким звеном в расследовании. Когда он сообщил ему, что задержанная мадемуазель Вальен призналась полиции, чтобы проникнуть в дом, дубликаты ключей, ему передал именно он, то белокурый красавец рассмеялся и равнодушно произнес:

- Какие дубликаты, инспектор, просто, когда мы с ней как-то встречались в номере отеля, то они, вероятно, выпали у меня из кармана. Моя дядя как-то уже давно передал их мне, чтобы я не оказывался каждый раз перед закрытой дверью, когда он покидал дом по своим личным делам.

- И вы ничего не знаете про королевские подвески, поисками которых, занимался ваш дядюшка? – с насмешкой поинтересовался инспектор.

   Послушайте, инспектор, мой дядюшка - знаменитый французский писатель и все его действия продиктованы высоким литературным творчеством, и служению величию Франции, и вряд ли вам кто-то позволит в этом усомниться.

   Ого, и как вам такой пассаж, и это, при том, что в дело еще не вступали его адвокаты. Если подтвердится, что наследство или его часть писателя отойдет к Бернару Прюдомму, то они докажут, что поскольку Монтуаз был уже мертв в этот момент, то его племянник не мог что-то красть у самого себя. Инспектор вспомнил одну похожую ситуацию, в которой адвокаты именно так и аргументировали действия своего подзащитного, и прокурор ничего не мог доказать.

   Когда вспомнишь про адво…, извините черта, то сразу он и появляется. В двери его кабинета постучали, и показалась голова Вотрена, который доложил, что к мадемуазель Вальен приехал ее адвокат, и он требует незамедлительно разрешить ему встретиться со своей подзащитной. Когда адвоката проводили к задержанной, то Жюве задумался о том, что у него есть против женщины. Про королевские подвески и говорить не стоит, поскольку тот самый выпавший бриллиант фигурирует в документе, подписанный местным нотариусом, как принадлежащий месье Монтуазу. А вот женщина, которая незаконно проникла в дом писателя с полным набором барбитуратов, вряд ли вызовет особую симпатию у судей, хотя Нора призналась лишь в том, что сделала ему инъекцию только тиопентала натрия, чтобы он рассказал ей правду о смерти ее жениха.

   Мэтр Потье производил впечатление довольно занятого человека, у которого нет времени, чтобы общаться с полицией в каком-то там Перюссоне. Поэтому, он сразу приступил к делу:

- Моя подзащитная подтверждает, что незаконно проникла в дом месье Монтуаза только для того, чтобы получить у него признания в том, что на самом деле произошло с ее женихом – Сержем Теньяком. И она их получила. Для этого она использовала вполне легальный барбитурат, и не могла предвидеть побочные эффекты от того, что у месье Монтуаза была бронхиальная астма. Вы можете выдвинуть ей в этом обвинение, только, между нами говоря, суд вряд ли будет на вашей стороне.

- Почему вы так в этом уверены, мэтр? – удивленно спросил Жюве

- Потому что, после смерти своего жениха, она лишилась ребенка, и в своих действиях она руководствовалась только желанием узнать правду о его смерти, – c пафосом произнес адвокат.

   О том, что после смерти Теньяка Нора потеряла ребенка, инспектор узнал совсем недавно, после того как Роже собрал довольно приличное досье на мадемуазель Вальен, но это не изменило позицию Жюве, что если женщина виновата в смерти писателя, то должна за это ответить по закону.

- Кроме тиопентала в организме Монтуаза обнаружен еще и пентобарбитал, а это уже совсем другая статья, мэтр, - возразил адвокату Жюве.

- У меня есть показания, работавшей у него мадам Булье, которая видела, как ее хозяин делал себе инъекцию в вену, – c некоторой издевкой произнес мэтр Потье, и протянул инспектору заявление экономки писателя.

- Хорошо подготовился, – подумал про себя инспектор, а вслух произнес, – такое чувство, мэтр, что вы предлагаете мне какую-то сделку.

- Вы освобождаете мою подзащитную, хотите - “interdiction de voyager”, и мы фиксируем смерть Монтуаза, как самоубийство, а я вам передаю его показания, записанные перед смертью, – мэтр умел быть убедительным и великодушным.

  Пока мэтр ушел ни с чем, признаться, весьма удивленный позицией инспектора, ведь, сколько подобных дел он развалил в суде. Честно говоря, Жюве и сам испытывал некоторую симпатию к Норе Вальен, которая все-таки вышла на след человека, с которым встречался в свою последнюю ночь ее Серж, но судя по ее рассказу, Монтуаз не признался, что он повинен в его смерти. Мадемуазель Вальен не поверила его словам и взяла на себя роль судьи и палача и привела свой приговор в исполнение. И пусть она руководствовалась благими намерениями, но ведь это из-за ее инъекции месье Монтуаз заснул вечным сном. Ну, что, инспектор, будете передавать дело в суд в таком виде с весьма зыбкими доказательствами, ведь никто не видел, что именно вколола писателю справедливая и настырная Нора, кроме Бога?

   Когда в дверь его кабинета в очередной раз с озабоченным видом заглянул Вотрен, то Жюве почему-то размышлял о законе и справедливости, хотя ответы на подобные вопросы он уже знал еще сорок лет назад, когда только пришел работать в полицию. Жандарм сообщил, что с ним хочет переговорить месье Монасье, и он долго не мог вспомнить, откуда ему знакомо это имя.

- А-а, это - сосед Жака Монтуаза, – наконец, догадался инспектор, - так ведь его уже допрашивал Жерар и ничего от него интересного не узнал.

  Жюве попросил жандарма отвести посетителя к Жерару, с которым тот раньше общался, но это было не совсем так.

   Жерар действительно посетил дом Монасье, как и других соседей, и не застал его дома, поскольку как раз тем ранним утром тот уехал по делам в испанскую Галисию и только сегодня оттуда вернулся. Нет, он был в курсе, что его сосед скончался в ту ночь, ему про это по телефону говорила его жена, но после возвращения домой это событие обросло новыми подробностями. Именно мадам Монасье сообщила полицейскому, что в доме Мотуаза кто-то ходил всю ночью, еще, когда муж не уехал, но тогда они не придали этому большого значения.

- Мне ваша жена сообщила, что вы вместе видели той ночью, как кто-то ходил по дому писателя, – любезно напомнил Жерар.

   Тогда ее слова имели весьма важное значение, но после известных событий полиции было известно, кто это был и с какой целью, и поэтому гражданская позиция месье Монасье, хоть и вызывала уважение, но не более того. Поэтому Жерар еще раз поблагодарил соседа и даже поинтересовался у него, как тот съездил в Испании на встречу виноградарей и с видом знатока похвалил знаменитое тамошнее вино Риас-Байшас.

   Но месье Монасье и не собирался уходить, хотя ему понравилась любезность молодого полицейского, который хвалил его за гражданскую позицию. Но сосед еще что-то хотел добавить, и когда Жерар, наконец, перестал рассыпаться в благодарностях, получил долгожданное слово.

- Моя жена просто не могла вам рассказать всего, потому что она не видела того, чего увидел я, – произнес Монасье.

- А чего увидели вы, месье? – спросил Жерар, вспомнив полицейскую заповедь от инспектора про умение слушать свидетеля.

- Месье Монтуаза, который поздоровался со мной, - c достоинством произнес месье Монасье.

- Как это поздоровался с вами? – сначала не понял Жерар.

- Очень просто, когда я медленно выехал из ворот своего дома и проезжал мимо дома писателя, то он помахал мне рукой со своего балкона.

   Еще несколько минут Жерар дотошно выяснял у соседа-виноградаря, когда и как это произошло, и Монасье уже стал сомневаться в своем первоначальном впечатление про умного и внимательного полицейского, но тот просто не мог в это поверить, пока не получил ответы на все свои вопросы.
   
- Выходит, утром месье Монтуаз был еще жив? – не сразу поверил словам своего подчиненного Жюве, когда Жерар все ему доложил.

   Поначалу Жюве тоже весьма скептически отнесся к словам месье Монасье, тем более, тот только что вернулся домой после дружеской встречи европейских виноградарей и мог просто что-то забыть или перепутать, но несмотря на свою профессию, тот никогда не был замечен, ни в чем предосудительном.

- Если месье Монасье говорит правду, то у нас остается единственный человек, который мог отравить нашего писателя, – глубокомысленно произнес Жюве.


interdiction de voyager (фр.)  - подписка о невыезде