Почему рушились экономики и верования

Почему рушились экономики и верования

Эпиграф:
«Нет вечного роста. Есть предел, после которого вложения становятся напрасными. Всё остальное — мечты бухгалтеров».
—  Я. Тинберген, нобелевский лауреат по экономике.

 Аннотация к публикации:
Почему рухнула экономика СССР? Ответы, которые звучали в советской прессе и до сих пор воспроизводятся авторами в сетевых дискуссиях, часто сводятся к удивительно простодушным схемам: плохие законы, не те люди у власти, утраченные ориентиры…
В этом эссе автор предлагает выйти за пределы «мышления линейкой» и рассмотреть фундаментальный закон убывающей отдачи, игнорирование которого стало настоящей ловушкой для советской модели развития.
Текст адресован тем, кто устал от обвинений и лозунгов и ищет понимания — системного, исторического, глубинного.

Ошибка в одной плоскости. Почему рушились экономики и верования

1. Простая геометрия советского мышления
В прежних публикациях на «Прозе.ру» я уже отмечал: авторы, анализируя причины экономических неудач СССР, часто опираются на примитивные схемы. Их рассуждения укладываются в аксиомы самого простого — евклидова мышления. В своём анализе они не выходят за пределы листа бумаги: «если одно увеличивается, другое увеличивается пропорционально», или наоборот.

Это мышление двухмерного пространства — мышление линейки. В нём нет ни глубины, ни сопротивления среды, ни последствий.

То же можно сказать и о массовом психоанализе — точнее, пропаганде. Если бы приняли хороший закон — стало бы хорошо. А плохой — значит, плохо. Если бы во главе встал умный — всё пошло бы правильно. А раз стало хуже — значит, виноват глупый или злодей.

Простейшая причинно-следственная цепочка. Удивительно, как эта упрощённая модель удержалась на плаву десятилетиями, проникая в прессу, в выступления руководства, в школьные учебники.

2. Миф о прямой линии
Марксизм, в своей изначальной формуле, предполагал: если справедливо распределить богатства, устранить эксплуатацию буржуазии, передать власть пролетариату — настанет счастье. Простая, как математическое уравнение, идея.

Большевики столкнулись с иными реалиями. Но логика осталась той же:
— Построим завод — он будет работать вечно.
— Проведём индустриализацию — и она навсегда обеспечит благополучие.

Поначалу успехи казались головокружительными. Стране удалось за считаные годы совершить технологический скачок. Однако в общественном воображении одноразовое усилие приравнивалось к вечному результату. Идея Рая, только не небесного, а земного — советского.

Экономическое развитие мыслилось как прямая линия, уходящая в светлое будущее. Иными словами, та самая «линейка» снова брала верх над жизнью.

3. Кто ещё жил в этой плоскости?
Можно было бы отнестись к этому с иронией, если бы подобные наивности оставались в стенах «Прозы.ру». Увы — именно так рассуждала и советская пресса, и часть экономической элиты.

Сравнение всего и вся с 1913 годом стало аксиомой вплоть до 1960-х. Простая линейная интерполяция внушала уверенность в близости коммунизма. Темпы роста впечатляли. Н. Хрущёв с линейкой в руке, продолжая эту кривую, с уверенностью заявил: к 1980 году — жить будем при коммунизме.

Примечание: Хрущёв ведь исходил из потребностей своего поколения. Он проецировал не утопию, а вполне реалистичные ожидания своего времени — но, опять же, по линейке.

И вот вопрос: как случилось, что ни пресса, ни учёные, ни экономисты не осмелились возразить? Почему никто не попытался внятно сказать:
— Рост не может быть бесконечным.
— Любая система достигает насыщения.
— А затем наступает фаза падения отдачи, за которой приходит кризис.

4. Вера вместо анализа
Может быть, экономическая элита действительно верила в утопию?

Как Папа Римский — в освобождение Гроба Господня. Как богословы — в Конец Света. Как христианские армии — в святость религиозных войн, где единоверцы убивали друг друга миллионами.

И точно так же, вероятно, советская верхушка верила: если пролетариат велик, а марксизм истинен — значит, история не подведёт.
Значит, законы истории на нашей стороне.

Для умного человека это мышление остаётся загадкой. Глупому — наоборот: всё просто и ясно. Потому-то советскому обывателю и внушали:
"Жизнь будет лучше, жизнь будет веселей!" — как формулу, не подлежащую сомнению.

Законы экономики? Исторические прецеденты? Их просто игнорировали. Казалось, страна вступила в собственную форму реальности, отдельную от остального мира.

5. Закон, который суров
Но «жизнь не обманешь, и смерть не обманешь», как писал поэт.

Существует суровый закон — закон убывающей отдачи.

На графике, иллюстрирующем этот закон, выделяются три этапа:

Возрастающая отдача: вы вкладываетесь, и эффект растёт.

Стагнация: вы продолжаете вкладываться, но отдача не растёт — вы просто удерживаете уровень.

Отрицательная отдача: труд есть, а результата нет. Он уменьшается. Система тормозит и начинает поглощать ресурсы без отдачи.

СССР закономерно вошёл в эту третью зону. И — как любая другая страна, попавшая в фазу истощения, — столкнулся с кризисом.

Но менталитет был не готов. Ведь в массовом сознании всё должно было идти по линии вверх. Ни элита, ни народ, ни партия — никто не готовился к трудностям. Оказавшись в реальности, они продолжали жить в плоскости.

6. Вопрос к авторам и к читателям
Моя просьба к авторам на «Прозе.ру»: не упрощайте. Не стройте мир на одной оси координат. Не ищите одного виноватого и не бейте его, как ягнята, боднувшие мёртвого волка.

Мир сложен. Экономики сложны. История развивается не по линейке, а по непредсказуемой кривой. Законы действуют. И они одинаковы — что для СССР, что для Римской империи, что для любой компании или государства.

Прежде чем судить людей — особенно мёртвых, особенно эпохи — задумайтесь:
Какими были массовые утопии в ту эпоху?
Какие идеи, иллюзии, верования формировали мышление элит и обывателей?

Мы сегодня постепенно приходим к осознанию того, что современный мир живёт современными утопиями. Но эти утопии потому манящие, что они упакованы в красивую современную упаковку! Читатель спросит: " А учёные?". Ответ прост: "А что в СССР не было учёных?"

Понимание этого — и есть первый шаг к реальному анализу.
А не к бодливой публицистике.