Оправдание. Глава 11

Родригес все же настаивал на том, чтобы отвезти его в больницу, но Седрик категорически отказался. Он уверенно заявил, что когда-то проходил курсы первой помощи и справится с этим ранением самостоятельно. Да и от стерильно-зеленых больничных палат его уже воротит.

Машину заполнило молчание, прерываемое только периодически доносящимся из рации голосом диспетчера и дыханием — ровным у водителя и сбитым у пассажира.

Уже у дома Седрика лейтенант вдруг повернулся к нему:

— Скажите, офицер, когда вы начали работать на них?

Седрик резко втянул воздух, будто его ударили в солнечное сплетение. Слова просочились сквозь зубы:

— Больше полутора лет назад.

— Много поручений выполняли?

— Зачем вы это спрашиваете?

— Я обязан знать, — Родригес не отступал. — Шеф Хэнлонд приказал нам работать вместе, и мне нужно обладать всей информацией. Я надеюсь, что в этот раз вы будете честны со мной.

— А что вам сказал шеф?

— Только то, что я должен был знать. Мне нужно понимать, кто вы, раз мы будем сотрудничать.

— Так что он рассказал? — настаивал на ответе Седрик.

Лейтенант немного поколебался прежде, чем ответить:

— Хорошо, слушайте...

***

Больше двух недель назад, накануне спецназовской облавы, лейтенант Родригес уже собирался домой, закончив работу, когда его вызвал к себе шеф Хэнлонд.

Родригес замер в дверях кабинета шефа, чувствуя, как в груди, словно торнадо, растет неприятное предчувствие. Хэнлонд редко вызывал его так поздно, лишь по очень важным случаям. В помещении был привычный порядок, но пахло табаком — а ведь Хэнлонд не часто позволял себе курить на службе. За окном ночь уже готовилась разводить свои чернильные тени, а в кабинете свет настольной лампы выгрызал из темноты островок для шефа и лейтенанта.

— Ну что, шеф, это те самые документы? — спросил Родригес, стараясь скрыть легкое волнение.

Хэнлонд повернулся к окну, пряча дрожащие руки за спиной. Его плечи, всегда казавшиеся непоколебимыми, теперь сгорбились под тяжестью чего-то еще не высказанного.

— Да, это компромат на мэра, — голос шефа прозвучал глухо, словно издалека. 

— Что вы намерены делать дальше, сэр? — Родригес сделал шаг вперед.

Хэнлонд резко повернулся, его глаза были красными и блестели от влаги.

— Я должен тебя попросить... Полегче с этим парнем, Майлзом.

— Но вы же знаете, что он работает на этих людей! — возмутился Родригес, не скрывая неприязни. — Как еще я могу к нему относиться?

— Поверь, Майлз — просто потерявшийся мальчишка...

— Вы уверены? Что-то он не выглядит безобидным, — Родригес покачал головой, чувствуя, как гнев поднимался по горлу, обжигая его кислотой.

— Рикардо, есть история, которую тебе не расскажут в Управлении, ведь у нас принято считать Майлза чуть ли не чудовищем. Но я ее хорошо знаю, потому что все произошло на моих глазах.

Хэнлонд снова отвернулся к окну, нервно покачиваясь на ногах, в такт его движением поскрипывал паркет. Лейтенант скользнул взглядом по старой фотографии на стене, где гордый начальник полиции был запечатлен рядом с молодыми офицерами.

— Я знаю Майлза с первого дня его службы в Южном участке. Это был способный мальчик, честно выполнявший все поручения. Я надеялся, что когда-нибудь он станет мне достойной заменой. Но у судьбы были свои планы...

Родригес подался вперед, впиваясь взглядом в спину шефа. Ладони Хэнлонда сомкнулись в кулаки.

— Это случилось во время патрулирования улиц... Майлз был с ментором. Они заметили в одном из городских офисных зданий пожар. Сообщили по рации, вызвали пожарных. Но ментор, офицер Дэвид Каннингем... Он не стал ждать. Наш герой, черт возьми! Настоящий герой участка!.. —  Хэнлонд покачал головой, явно пытаясь справиться с горечью воспоминаний. — Каннингем оставил Майлза у входа в здание, а сам ринулся внутрь. Но ситуация оказалась куда сложнее: те, кто успел выбраться, сообщили Майлзу, что в здании находятся вооруженные бандиты. Пожарные не могли войти. А патрульные... — голос Хэнлонда вдруг осел, как старая гармоника, из которой выдохнули последний звук, и шеф сделал паузу. — Ребята из нашего участка, увидев такую обстановку, не рискнули действовать без пожарных. Пришлось вызывать спецназ. Но Майлз тоже не стал ждать и направился за ментором...

Родригес чувствовал, как история набирает обороты, как сгущается воздух, словно запекшаяся кровь, и как слова беспомощно тонут в нем.

Хэнлонд продолжал:

— Он помогал людям эвакуироваться, но никак не мог найти Каннингема. Где-то у лестницы он столкнулся с бандой из шести человек. Началась перестрелка. Майлз ранен не был, но и остановить их не смог. Бандиты скрылись, а Майлз продолжил поиски Каннингема. Нашел, но слишком поздно: когда тот вместе с одной пострадавшей выбирался из горящего офиса, на них обрушилась часть потолка. Майлз пытался достать их обоих из-под завалов, но в итоге смог спасти только девушку. Вынес ее на руках и передал врачам.

— Что же там случилось? — вырвалось у Родригеса.

Он припоминал историю о пожаре на юге города, но не знал ее подробностей. Видимо, многое было засекречено. Лейтенант оглядел полуосвещенный кабинет со сгустками теней по углам. Что еще скрывает начальник?

— В этом здании была редакция газеты, — ответил Хэнлонд. — Одна из журналисток собирала компромат на нашего мэра и беспечно хранила бумаги в офисе, надеясь, что дорогой и хитро спрятанный сейф сможет сберечь ее работу. И вот к ней-то и пришли эти люди. Не просто какая-то шайка, а часть организованной преступной группировки. Кто-то из информаторов выдал ее. Но охрана офисов заподозрила неладное — один из банды выдал себя. Затем, во время завязавшейся перестрелки, он решил устроить пожар, чтобы отвлечь охрану и свидетелей. Он поджег что-то в фотолаборатории — и это сработало... — Голос шефа стал гуще и тише: — Среди бандитов был Уайатт. Воспользовавшись паникой, он заставил журналистку отдать компромат и, получив документы, напоследок выстрелил ей в ногу. Огонь к тому времени разгорелся достаточно сильно. Но здание было старым, и в нем не сработала противопожарная система, так что многие люди внутри не знали о пожаре. Как раз в этот момент рядом оказались Майлз и Каннингем.

Хэнлонд еще раз остановился, чтобы набраться сил для завершения рассказа:

— Все это стало известно от самой журналистки, Джаннет Беннинг — именно ее офицер Майлз вынес из здания последней. Она заявила, что безмерно жалеет о произошедшем и вскоре уехала из города. Но даже она не могла представить, что потом случилось из-за этой ее безумной затеи. Как я уже сказал, участникам группировки удалось сбежать. Компромат они забрали. Позже, связавшись с мэром, они стали угрожать ему. Он сдался не так скоро, как журналистка, но, тем не менее, передал им часть своего влияния над городом. Вот такая история.

— А что Майлз?

— А Майлз… — Хэнлонд вновь сделал вздох, полетевший вниз камнем. —  После пожара он много времени провел в больнице, никак не мог прийти в себя. Я добился, чтобы ему вручили медаль за отвагу и попытался окружить его поддержкой и заботой всего участка. Но у нас были... недобросовестные сотрудники. Много их было. Мне надо было заняться ими, но я все откладывал. Все откладывал...

Хэнлонд запнулся и на время снова умолк, будто что-то внутри мешало ему говорить о Седрике, будто слова были слишком остры и резали горло. Затем он вдохнул побольше воздуха и продолжил:

— Я хотел, чтобы другие ребята помогли Майлзу. Но только значительно позже выяснил, что никто не сочувствовал ему. Напротив, те офицеры из подмоги, боясь, что он пожалуется на их бездействие, обвинили его в смерти Каннингема первыми. Сделать это официально не получилось — сотрудники отдела внутренних расследований не нашли нарушений в его действиях. А вот натравить на него патрульных нашего участка оказалось проще. Ты же знаешь, как легко настроить коллектив против того, кто слаб и кому слишком плохо. Они впрыскивали этот яд по капле, пока даже его униформа не пропиталась ненавистью. И никто, абсолютно никто не встал на его защиту.

Родригес вспомнил статью о пожаре в какой-то газете. Имя Майлза наверняка упоминалось в ней, ведь репортеры-то должны были считать его героем. Но почему-то лейтенант не мог вспомнить этого точно. Забыл, потому что и сам не до конца смог оценить мужество юного коллеги?

— Майлз мог бы рассказать мне обо всем сразу, — завершал историю Хэнлонд. — Но он молчал. Я должен был догадаться, что происходит, еще когда в участок прибыли сотрудники Управления с проверкой. Но, к сожалению, я узнал, что парня травили, когда он уже начал работать на группировку. А потом меня назначили начальником полиции, и я должен был перевести сюда Майлза. И первым делом он отомстил обидчикам, заручившись поддержкой Билла Уайатта: вынудил меня добиться, чтобы тех патрульных с позором выгнали со службы. А еще, во время пожара он сильно обжег руки, и теперь всегда носит перчатки.

Закончив, Хэнлонд подошел к лейтенанту:

— Пойми меня, пожалуйста — он вовсе не такой, каким кажется.

— Я вас понял, шеф, — Родригес молча кивнул. Гнев и недоверие медленно таяли, уступая место чему-то, что он пока не решался назвать жалостью.

— Это еще не все, лейтенант. Я вызвал тебя не только для того, чтобы рассказать эту историю. Дело в том, что мэр решил воспользоваться информацией, добытой нашим агентом. Мэр считает, что предстоящее собрание — лучшая возможность схватить лидеров группировки. Но федералов нам предупреждать нельзя, — Хэнлонд предостерегающе поднял указательный палец. — Адрес, время и имена некоторых участников агент мне сегодня сообщил, так что я сейчас распоряжусь, чтобы командир спецподразделения организовал штурм здания этой ночью. Но я хочу, чтобы ты отправился туда раньше спецотряда.

— По какой причине, шеф? — удивился Родригес, но его сердце вдруг что-то кольнуло. Он уже знал ответ.

Хэнлонд поднял на Родригеса взгляд, и лейтенант смог увидеть в его глазах тревожный огонек.

— Потому что, согласно добытому списку, сегодня ночью на собрании будет офицер Майлз.

***

Закончив свой рассказ о вечере перед облавой, Родригес внимательно посмотрел на Майлза. Пальцы Седрика методично разминали кожу перчаток, он явно пытался скрыть дрожь в руках и спрятать эмоции за этим механическим движением. Молчание затягивалось, и наконец Седрик выдавил:

— Не стоило шефу рассказывать вам это.

— Если бы он не рассказал, вас бы просто там убили.

Седрик лишь пожал плечами, но в его глазах плавала усталость, густая, как мазут. Родригес продолжал изучать его, пытаясь разгадать его истинные мотивы. Лейтенанту показалось, что Седрик не то, чтобы до конца раскаивался, но понимал, что его работа на  группировку заслуживает серьезного наказания. И никакие былые заслуги не смогут этого затмить.

— Если мы не найдем Морриса сегодня, можете указать его другое убежище? — резко сменил тему Родригес.

— Я помню, у него было еще одно место в городе, — оживился Седрик. — Кажется, я знаю, где оно...

В тот день полицейским не удалось поймать Джорджа Морриса. Выяснить, где прячется Билл Уайатт тоже не получилось: отслеживание истории звонков по телефону Морриса не дало ожидаемого результата — бандит давно им не пользовался. Так что единственным решением было проверить догадку Седрика о том, где мог прятаться приспешник Уайатта.

Пока Седрик восстанавливался после ранения, Родригес оформлял ордера на арест Морриса и Уайатта, не раскрывая при этом роль Седрика как свидетеля. Параллельно готовилось задержание Чарльза Нилтона, которого скоро должны были выписать из больницы.

Шеф Хэнлонд хотел назначить нескольких офицеров, чтобы они охраняли Седрика от возможных посягательств на его жизнь со стороны оставшихся членов группировки. Но отказался от этой идеи, поскольку это неминуемо привлекло бы к Седрику нежелательное внимание в Управлении. Поэтому молодому офицеру оставалось рассчитывать только на себя.

В оговоренный день, Родригес и Майлз припарковали свои машины у длинного многоквартирного дома, похожего на гигантский гроб. Двое офицеров из подмоги остались ждать в своем автомобиле у подъезда, еще двое заняли позиции в квартале от него. Лейтенант и Майлз направились к зданию.

Подъезд встретил их почти полной темнотой, с которой боролась лишь одинокая лампочка над их головами. Лифт не работал, но в нем и не было необходимости — Моррис обитал на втором этаже.

Поднявшись по лестнице и пройдя по широкому пыльному ковру, Родригес остановился перед обшарпанной дверью и кивнул Майлзу. Пластмассовая рукоять пистолета сама вписалась в ладонь Седрика. Он не помнил, как вытащил оружие — только внезапную тяжесть в руке и учащенный стук в висках. Он приготовился действовать.

Лейтенант нажал на звонок. Через полминуты дверь приоткрылась на цепочке.

— Полиция, откройте, — Родригес показал значок сквозь проем.

— Что случилось? — спросил мужчина за дверью. — У меня все в порядке.

— Мне нужно задать вам несколько вопросов.

После недолгой паузы дверь открылась полностью.

— Проходите, — послышалось из квартиры.

Родригес зашел внутрь, а Майлз остался ждать у двери. Моррис не до конца закрыл ее, так что Седрик легко мог слышать их голоса.

— Я только недавно сюда переехал! — доносился хитрый голос бандита, похожий на шипения тайпана. — Вот мои документы.

— И вы никогда не слышали об этом человеке? — невозмутимо уточнил Родригес.

— Нет.

Должно быть, Моррис показал лейтенанту фальшивые документы, делая вид, будто в первый раз слышит свою настоящую фамилию.

— У меня есть свидетели, которые утверждают другое.

— Я понятия не имею, о чем вы, лейтенант — сказал Моррис, и голос его зазвенел. — Пожалуйста, покиньте мою квартиру! — Он открыл дверь настежь и в этот момент увидел в коридоре Седрика.

Майлз рванулся вперед.

— Так ты не один явился, лейтенант? И стукач здесь! А ты, оказывается, жив, Майлз! — едко проговорил Моррис, прожигая офицера взглядом.

— Попробуй убежать теперь! — Седрик вскинул ствол, и черный глаз пистолета уставился прямо в переносицу Морриса.

— Зачем мне убегать, Майлз? Ты же не сможешь свидетельствовать против меня. А если меня посадят, я тебя с собой заберу!

От этих слов Седрик дернулся, его пистолет дрогнул, и ствол описал в воздухе мелкую дрожащую дугу.

— Трясешься? Боишься за свою шкуру? — Моррис оскалился с наслаждением.

— Не слушайте его, офицер, — перебил Морриса лейтенант, подошел к нему и надел на него наручники, зачитывая права. Закончив, Родригес обратился к бандиту: — А теперь давай начистоту: ты сэкономишь нам время, если сразу скажешь, где твой босс — Билл Уайатт.

— Ничего вам не скажу, проклятые легавые! — давясь слюной, ответил Моррис.

Но Седрик вдруг дернулся и бросился на него. Он изо всех сил ударил Морриса, и тот рухнул на пол. Затем офицер даже успел пнуть его пару раз ногой, пока лейтенант, наконец, не сумел схватить подчиненного за локоть и оттащить в сторону. Седрик словно преобразился, превратившись из дикого зверька в бешеного хищника с белесыми от ярости глазами. Родригесу даже пришлось силой прижать его к стене, уперев руки ему в плечи.

— Что вы делаете, офицер? Успокойтесь сейчас же!

Лейтенант забыл, что рана на левом плече Седрика еще не до конца зажила, и слишком сильно на нее давил. Но Седрику явно было плевать на физическую боль.

— Они считали меня своей игрушкой! — кричал Седрик, слезы ярости и унижения брызнули из его глаз. Он вспомнил слова Морриса в офисе Билла и понял, как к нему относились люди, которым он был столь опрометчиво предан.

Лейтенант вздохнул. В голове крутились избитые фразы, ни одна из которых не стоила того, чтобы ее произнести. Отпустив Седрика, Родригес подошел к Моррису и наклонился к нему:

— Ну а теперь будешь говорить? Это твой шанс скостить себе срок.

Седрик снова нацелил оружие на Морриса, но вдруг взгляд зацепился за газету, лежавшую на журнальном столике. Это был старый выпуск — бумага была весьма пожелтевшей. На главной странице выделялась темно-серая фотография кирпичного здания, а заголовок кричал: «Городская фабрика закрыта навсегда». 

Что-то в этой картинке привлекло внимание Седрика. Но его руки стали опускать пистолет еще до того, как он сообразил, что именно.

Родригес настороженно на него смотрел:

— Что с вами, офицер?

Седрик не ответил и вдруг кинулся в коридор. Родригес хотел последовать за ним, но не мог оставить Морриса.

— Стой! — только и сумел прокричать лейтенант вслед стремительно удаляющемуся офицеру.