Говори тише

День первый.

Я сижу. На краю кровати, кажется. Цоканье часов - и я. Всё. Больше никого. Ни вчера, ни завтра. Просто звук и тело.
В голове - звон. Но не в ушах, нет. Он глубже, монотонный, без пауз. Постоянный фон, как будто кто-то оставил включённый один длинный сигнал тревоги, но никто не реагирует. Никто не отключает. Он будто заставляет все тело вибрировать, слабой, мелкой дрожью.
Я не выходил уже давно. Когда - не помню. Кажется, если выйти, солнце просто сожжет мое лицо, а ночь задушит. Кожа расплавится от одного света, а воздух ночи схватит за горло и будет медленно жадно смыкать пальцы покуда я совсем не смогу дышать.
Какой день? К чёрту дни. Какой год? Я не знаю. Месяц? Нет ответа. Все даты растворились. Время - фантом. Что когда-то имело значение, теперь иллюзия. Даже смешно, когда-то меня заботили какие-то житейские неурядицы, какая глупость.
Хочу чаю. Хочу просто горячего. Но страшно встать. Страшно дойти до кухни, страшно налить воду. А самое страшнее включить чайник - он щёлкнет, это прозвучит как взвод курка. Я не знаю, что будет дальше, но чувствую, что ничего хорошего. Звуки здесь лишние. Даже собственное дыхание - как скрип по стеклу.
Луч за шторой режет воздух. Он чужой, не нужный. Я встаю. Медленно, очень аккуратно и делаю шаг. Два шага. Тяну штору - плотно, до конца. Ткань холодная, как будто у засунул руку в морозильную камеру. Мои пальцы дрожат, рука покрылась гусиной кожей. Занавесь, дотронувшись до стены сомкнулась. Тьма.
Теперь легче. Всё как должно быть.

***
Он сидит на краю узкой кровати, сгорбленный и неподвижный. Тело будто утонуло в собственном весе. Под ногами непокрытый деревянный пол, у батареи ржавое пятно словно засохшая кровь. Небольшой стол и стул. Стул как будто согнулся под каким-то невидимым седоком. Кажется, что тронь его и он без труда развалится, упав на грязный пол. Пыль летает в лучике света проникающий сквозь узкую щель шторы.
Человек встает, это дается ему тяжело. Но тяжелее еще несколько шагов к окну. Он будто в сильном шторме на корабле. Тянет руку к шторе, дергает ее и быстро убирает руку как ошпаренный.
Штора теперь полностью закрыта, свет исчез. Но за тканью угадывается движущийся день - он существует где-то там, но не здесь. Здесь - мрак. Он вязкий, кажется, что сама стрелка часов вязнет в этом мраке. Она не идет она вязнет, медленно ползя по циферблату.
Кровать вогнута, матрац оставил в центре глубокую вмятину, будто там кто-то до сих пор лежит. Рядом – тумбочка, столешница на ней с разбухшими краями. Пустая чашка - с запёкшимся по краям налётом.


День второй

Я всё ещё здесь. Но комната - нет. Всё изменилось, хотя я ничего не трогал. Где потолок? Почему стены давят с боков, как будто сходятся? Или это пол поднимается? Или я опускаюсь? Или всё сразу?
Я попытался лечь, чтобы уйти внутрь себя, но стал скатываться куда-то вбок, хотя лежал ровно. Как будто кровать перекошена, как будто пространство теперь течёт по наклонной.
Воздух тяжёлый, как вода. Я его не вдыхаю - я его пью. Он вязкий, с привкусом плесени. Он липнет к ноздрям, к горлу, не проходит.
Я закрыл глаза. Хочу найти грань между мной и этим местом. Но даже внутри себя - ничего чёткого.

***
Он лежит на кровати, свернувшись, глаза не моргают. Позу менял много раз - как если бы хотел найти правильное положение тела. Но его нет. Он вновь оказывается в том же положении.
Паутина в углу дрожит, хотя сквозняка нет. Всё живёт по своим законам. Вещи здесь - не просто объекты, а наблюдатели. Тумбочка наклонена. Зеркало покрылось сетью мелких трещин, оно отражает не комнату, оно отражает себя.
Торшер в углу немного светит мутным светом отбрасывая такие же мутные тени.


День третий

Я не могу просто лежать. Тело требует движения - в туалет. Но пол под ногами - не пол, а мост из кусков старых досок: половички, болтающиеся над пропастью. Каждый шаг – возможно последний.
Я сделал первый шаг, и пространство качнулось. Я выставил руки в стороны, пытаясь не упасть. Ветер пронёсся сквозь щели, холодный и режущий, и показалось, что это не ветер, а мое собственное сознание качнуло меня.
Я снова шагнул, держась за стену. Она тоже дрогнула, прокатилась волной, будто вся комната - декорация, готовая рухнуть.
Я шёл по этой дорожке как канатоходец, которого никто не ждет и не спасёт. Память начала подсказывать ложные маршруты: что за дверью - пропасть, что зеркало - проход, что коврик перед дверью - лужа.
Но я дошёл до коридора и вернулся тем же путём. Теперь знаю: пол ненадёжный, смогу ли я воспользоваться еще раз этим маршрутом?

***
Он медленно поднимается, прижав руки к коленям. Спина выгибается, плечи напряжены.
Стены местами облупились, на полу - крошки старой штукатурки.
Шторы всё ещё задернуты; в щели пробивается узкий луч света, дрожащий от сквозняка.
Он делает несколько шагов, подрагивая всем телом, затем опирается на дверной косяк и пропадает из комнаты. Потом возвращается назад, почти ползком, едва не касаясь пола лбом.


День четвёртый

Сначала я подумал, что это просто эхо. Или мысли, застрявшие в черепе. Но голос - он другой. Он разговаривает со мной. Не как я сам. Он знает то, что я забывал.
- Ты не один здесь. Мы с тобой давно знаем друг друга, —сказал он, пока я лежал с открытыми глазами.
Я не ответил. Только сжал губы.
- Ты боишься? А зря. Я - это ты, только честнее.
И правда: слова, которые он произносит, будто бы мои - но я бы так не сказал. Они резче, как бритва, мне больно от них.
Я закрыл уши руками. Голос всё равно был внутри.

***
Он сидит, покачиваясь. Иногда застывает, смотрит в стену, как будто в ней - телевизор. Иногда шепчет сам с собой, не шевеля губами.
Комната темнее. Электричество мигает – лампа и без того тусклая, в углу то вспыхивает, то тухнет.
На стене - вмятины, будто он стучал туда лбом или кулаком. На его волосах белая пыль толь от потолка толи от стен. Его глаза блестят - но не от слёз, а от жара.
Что-то внутри него заговорило. Что-то, что раньше молчало.


День пятый

В углу - пламя. Оно колеблется, хотя огня нет. Это просто торшер, но я вижу жар. И голос исходит оттуда.
- Сними обувь свою, ибо место, на котором ты стоишь - это твой разум, и он горит, - шепчет он.
Я смотрю на свои ноги. Я босой. Всегда был босой. Но слова пронзают меня. Будто правда, которую я избегал.
- Я не просил этого, - говорю я. - Я не звал тебя.
- Но ты же хотел ответов. Почему ты здесь? Почему сгнил заживо? Я - твоя правда.
- Я не хочу знать!
- Тогда зачем ты пятый день смотришь в этот угол? Ты уже чувствуешь, как твои мысли обугливаются?
Я закрываю лицо руками. И вдруг чувствую: пальцы покрыты пеплом. Кожа шелушится. Или мне кажется.

***
Он стоит на коленях перед торшером. Свет от лампы пульсирует, будто сердце. Тень его вытянута до потолка.
Он бормочет. Губы едва шевелятся, но речь рвётся наружу. Он смотрит в угол. Глаза пересохли.
Вдруг он шепчет: "Я снял обувь…" - хотя её и не было.
Лампа вспыхивает. Затем перегорает. Темнота сгущается. Где-то в ней слышен смех. Последнее, что он слышит:
- Ты горел. Теперь ты чист.


День шестой

Я проснулся в пустыне. Песок шелестит под ногами. Воздух сухой, обжигающий. Глаза слепит. Надо идти. Просто идти.
Шёл долго. Потом - нашёл чашку. Моя чашка. Та, из комнаты. В ней был чай. Я взял её. Значит, не всё потеряно. Значит, я где-то рядом.
Но вокруг - колючки. Ветер воет. Он шепчет на ушко, дразнит. Говорит, что я один. Что я всегда был один.
Ноги подкашиваются. Песок уходит из-под пяток. Я падаю. Я ползу.

***
Он бродит по комнате, спотыкаясь. Иногда приседает, подбирает невидимое. В руках - чашка. Он обхватил ее руками, как будто в ней есть тепло.
В углу валяется покрывало. Он наступает на него, спотыкается, падает на колени. Ползёт.
Он уже не стоит. Он ползает, обтирая локти и колени. На лице - пыль, на шее - пот. Периодически он воет. Не громко. Протяжно. Как собака за закрытой дверью.


День седьмой

- Ты устал. Я знаю, как помочь, - шепчет голос. Он рядом. Он внутри. Он повсюду.
- Отстань, - это мой язык, это правда я говорю. Я забыл как говорить.
- Просто закрой глаза. Отдай мне контроль - и ты наконец уснёшь.
- Зачем?
- А зачем тебе это все? – казалось голос хочет обвести комнату рукой показывая на нее.
- А если я не проснусь?
- Разве это плохо? Разве сон не лучше этой комнаты?
Я долго молчу. Потом соглашаюсь. Я закрываю глаза.
- Ты уже падаешь, – я не знаю сказал это сам или голос внутри.

***
Зеркало отражает комнату. Тихо. Мрак немного отступил и очертания приобретают смысл.
Чашка разбита, лишь осколки на полу напоминают о ней.
Торшер окончательно погас.
Кровать пуста, в комнате никого.