Говорят, под Новый год... часть 1

Говорят, под Новый год…

      


       Декабрь в этом году выдался тёплый. Первую половину месяца лил дождь, потом немного насыпало снега, но температура была всё около нуля и это никак не было похоже на зиму.  За три дня до Нового года началась оттепель, а вчера, где-то около полуночи поднялся сильный ветер и опять полил дождь. Снег, которого и так было мало, стремительно стаял, и о празднике напоминали разве что мелькающие повсюду гирлянды, да изредка попадавшие на глаза деды Морозы со Снегурочками. Перед Новым годом Иван Папыч обычно впадал в депрессию. Вся эта суета с ёлками, подарками, мишурой и натужным нагнетанием праздничной атмосферы  раздражала и вгоняла в тоску. Нынче же Папыч пребывал в полной растерянности ещё и потому, что вся его размеренная и беззаботная жизнь летела  к известной матери – его подружка Ксюня была второй месяц на сносях. Сказала она ему об этом только позавчера, когда Папыч сажал её на автобус до Новгорода. Разговор был коротким и нервным, Ксюха, конечно, замуж не рвалась, но, пресекая всякие мысли по поводу аборта, высказалась предельно ясно – «если что, сама воспитаю!». После этого она чмокнула Кваню в щёку и уехала к родителям в Чудово, пообещав вернуться  31-го вечером и если что – позвонить.  Всё это Кване крайне не понравилась – с одной стороны его, вроде как, ни к чему не принуждали, а с другой его мнение в данной ситуации в принципе не имело никакого значения. Сегодня с утра ему позвонил Коперник и поинтересовался о планах на Новый год. Папыч отвечал уклончиво и невпопад, в конце концов, приятель предложил ему скататься к Пупу, проводить Старый год, а там посмотреть что к чему. Кваня неожиданно для себя согласился. Конечно, ехать через полгорода на Чёрную речку, с неизвестно какими перспективами, то ещё удовольствие, но сидеть дома и киснуть было совсем невыносимо. Он покормил кота, и нехотя отправился в путь.
    В преотвратньейшем настроении Кваня вышел на Чёрной речке из метро и направился в сторону Сердобольской улицы. На остановке, где они с Коперником уговорились встретиться, присутствовала только бабка с тележкой на колёсиках, да и она тут же уехала на подошедшем трамвае. До означенного времени было ещё почти 20 минут  и чтобы не ждать приятеля на ветру, Кваня  перебежал улицу и зашёл в кафешку на углу. В заведении никого не было.
- Я сейчас подойду! – раздался откуда-то из глубин помещения зычный мужской голос.
Кваня сел на табурет около стойки и принялся листать прейскурант. В разделе «коктейли» он наткнулся на пару очень любопытных рецептов:
«Я иду к тебе, Господи» - водка, шампанское, сироп грейпфрутовый.
«Я лечу к тебе Господи» - абсент, шампанское, сироп блюю кюрасао.
Папыч невольно усмехнулся.
- Здравствуйте! Что вас так развеселило? – спросил подошедший бармен.
- Сироп блюю кюрасао. Забавная опечатка.
- В самом деле? – не поверил повелитель стаканов и бутылок.
- Честное слово, - кивнул Кваня и пододвинул бармену прейскурант.
- Хотите попробовать? – спросил тот.
- Рановато,- отказался Иван Папыч, - вы, кстати, знаете, что ещё существует коктейль «Вот и я Господи». Его придумали в конце 80-х студенты химфарма. Введите в ассортимент, и будет у вас триптих.
- Любопытно, и что же это? – скорее из вежливости поинтересовался работник общепита.
- Водка, сироп золотистый, сифон, два баллончика углекислого газа…грамм 150 приводят в неизгладимо жизнерадужное состояние, и целых полчаса на тебя снисходит божественный свет. Правда, потом можно обнаружить себя в любом, самом неожиданном месте,  и в самой неожиданной компании.
- Интересная концепция, - кивнул бармен, и сделал пометку на листочке бумаги, - конечно, сифон и углекислота это не совсем комильфо…вы что-нибудь заказывать будете?
Кваня взял себе маленький двойной кофе без сахара и уселся за столик у окна. На стене напротив висела большая табличка «Приносить и распивать спиртные напитки строго запрещается», в прочем, под соседним столиком присутствовали три порожние бутылки – одна из-под шампанского, две водочные. Папыч спросил у бармена можно ли тут курить, тот молча принёс ему чистую пепельницу. Кофе, сигарета и тепло постепенно настроили Кваню на созерцательный лад. Скурив сигарету и ополовинив кофе, Папыч посмотрел на часы. Коперник не то чтобы опаздывал, но и не очень торопился. К остановке на противоположной стороне улицы подкатил троллейбус, и тут же его заслонил встречный трамвай. Когда транспорт разъехался, Кваня увидел, что на той стороне улицы топчется, озираясь по сторонам, нахохлившийся как воробей, Коперник.
«Лёгок на помине. Пусть ждёт, теперь его очередь» - подумал Папыч, глядя, как приятель отворачивается от порывистого ветра.
Кваня допил кофе, нехотя вышел из тёплого кафе, с третьего раза прикурил сигарету, и, не спеша, пошёл через дорогу, благо машины встали на светофоре.
- Привет, Коп, - поздоровался он, протягивая приятелю правую руку, - с наступающим.
- Ну, предположим, привет, - пожав руку, буркнул в ответ Коперник,  - хотя я лично в этом сомневаюсь.
- В чём? – не понял Папыч.
- Да в смысле этой затеи под названием Новый Год, - сказал Коперник.
- Ой, не гундось, и так тошно…
- Ладно, сейчас поправим, - ответил приятель, - возьмём пару литров пива, авось у Пупа чего ещё будет…
- Коперник, ты оптимист как всегда, - сказал Кваня, и подумал, что такой вопрос нельзя пускать на самотёк и по вопросу ещё чего стоит заскочить к Брюкве.
Папыч выудил из кармана пальто мобильный телефон и принялся копаться в нём.
- О! У Пузырёва тоже мобилка есть! – заметил Коперник.
- Привет, старый хрыч! Фламандская живопись есть? Пару картин нужно, - сказал в трубку Кваня, - через полчаса зайдём.
    С Мареком Брюквиным  он  сдружился после Кузиных похорон. Папыч попытался втихую выяснить нет ли у того каких подозрений на его счёт, однако оказалось что Брюква вообще толком не помнит тот день, поскольку сенсемилья была ядрёная, а скурил он её хрен знает сколько. Кваня успокоился и вложил шальные деньги в покупку лесопилки в Ольгино и некоторое время очень плотно занимался всякими производственными и бюрократическими вопросами, связанными с ней. Если честно, то он и подумать раньше не мог, сколько геморроя таит в себе частное предпринимательство. Был момент, когда Папыч хотел всё бросить, продать эту чёртову лесопилку и просто отдохнуть, но тут вроде как предприятие даже стало приносить какую-то прибыль. Потом Кваня  неожиданно встретил Брюкву у Эдика Мезальянца в Шувалово, где Марек, оказывается, раз в две недели играл в покер. Папыч знал Эдика, поскольку тот когда-то записывал и сводил пару альбомов «Дед Банзай и зайцы», и участвовал в придуманном Кваней с Писторсом в таблеточном бизнесе. Нынче Эдик совсем отошёл от звукозаписи,  и занимался организацией азартных  карточных игр на деньги.  В этом у него тоже был немалый опыт,  ещё при Совдепии  он устроил у себя дома казино. В это заведение, оказывается, в середине 80-х захаживал Кванин отец. Эдик его знал как опытного и удачливого игрока в преферанс. Мир, всё-таки, тесен, особенно если это касается порока и излишеств всяких нехороших. Со временем Папыч понял, что именно страсть бати к карточной игре стала основной причиной разлада в отношениях между родителями.
   Мал помалу, они стали общаться, совершенно неожиданно Брюква оказался человеком прикольным,  и, не смотря на свою заскорузлую ботаничность, ценителем панк-рока. С ним было интересно и потусить и погандубасить. Впрочем, лесопилка требовала много внимания, и времени на развлечения было мало. Примерно через полгода Кваня неожиданно узнал что Кузина книга «Сумма технологий» оказалась у Брюквы.
- Труповозы отдали, сказали она им не нать, - объяснил Марек.
Папыч тут же предложил за книгу три тысячи, надеясь, что Брюква не очень понимает ценность Курёхинского автографа. Тот замялся, вроде как, и цена хорошая была, но какой-то подвох он почувствовал. Продавать книгу Марек отказался, сославшись на то что, ещё не прочитал её до конца, да и память всё-таки какая-никакая об однокласснике, который никогда над ним не издевался и даже один раз из-за него дал в лоб какому-то жлобу. Тогда Кваня предложил взамен другую такую же книгу и компакт-диск «Дед Банзай и зайцы» со сборником «Всёхо Рошо». Диск был редкостный, с автографом Кузи «Другу!».  Папыч знал, что у Лёни Павленко, больше известного как Шмурдяк, есть такой, и его можно будет сторговать; тот уже однажды предлагал купить, но в цене не сошлись. Теперь же, сообразив, что диск зачем-то очень нужен Папычу, Лёнчик заломил за него 300 баксов. В конце концов, сошлись на 5-ти тысячах рублей и стакане травы. Брюква поразмышлял некоторое время, а потом вдруг предложил сыграть в покер книгу против диска. Кваня с детства неплохо играл в покер, тут отец постарался, но так по-крупному он никогда не играл. Во избежание всяких претензий, играли у Эдика, до трёх побед, при секундантах, заранее оговорив все условия. Кваня выиграл, но это далось ему нелегко, прежде всего, морально, и не доставило никакого удовольствия. Брюква же,  проиграв, не особо расстроился, в тот же вечер они упились в хлам и поехали по девкам. Диск, кстати говоря, Кваня потом подарил Брюкве на День Рождения.
- Ну, пойдём, он тут у бывшей «Юности» живёт, - сказал Папыч, пряча телефон в карман.
Они вернулись к метро, и пошли по улице Савушкина в сторону Старой деревни.
- Кстати говоря, это женское общежитие завода «Вибратор», - сказал Коперник, указывая на серое угловое четырёхэтажное здание, - здесь пупская мамуля работала на вахте, когда уволилась из проводников.
Около двери общежития на ступеньках сидел огромный одноглазый серый кот с драными ушами. Морда у него была такая, будто он пытался ей с разбега остановить грузовик с гравием и даже наверное преуспел в этом. При нашем приближении кот встал, завертелся на месте, хрипло мяукнул и посмотрел на дверь.
- Пустим кису, чего мёрзнуть будет, - сказал Коперник, направляясь к дверям общежития.
- Подожди, видишь чего написано, - остановил его Кваня.
Действительно, на двери ветер трепал объявление:

               Кота не пускать! У нас и так все кошки беременные!

- Э, брат, да ты половой пират! – сказал коту Коперник.
Тут Папычу почему-то вспомнилось, что покойный Кузя как-то ему уже рассказывал про это объявление, вот только кот тогда был рыжий.
«Обстоятельства меняются, а жизнь всё та же» - грустно подумал он.
- Кваня, ты не боишься, что однажды и про тебя такое могут написать? – вдруг спросил приятель.
- Кто?
- Не знаю, - пожал плечами Коперник, - там, на самом верху.
 - Я предохраняюсь, - соврал Папыч.
- Рассказывай! Небось, до сих пор голосованием занимаешься, надеясь на «авось пронесёт», - не в броаь, а в глаз попал Коперник.
 Тут Иван Папыч хотел уже, было, рассказать приятелю про беременную подружку, но в последний момент почему-то  удержался.
- Сам-то как? – спросил Папыч у Коперника.
- Благодаря тебе, практически  неплохо, - ответил тот, - даже перспективы какие-то есть.
- В смысле благодаря мне? – насторожился Кваня.
- Ну, ты супружницу у меня увёл, тем самым избавил от сомнений всяких ненужных и сберёг мне кучу времени. Я же бы, скорее всего, до сих пор с ней валандался, мучаясь проблемами этики и морали. Так что большое тебе спасибо за это, но больше так делать не надо.
- А откуда ты…- начал было Папыч.
- Да от неё же и узнал, - отмахнулся Коперник, - где-то месяца через полтора как, она попробовала обратно вписаться, но я послал её в том плане, что мне это и даром не нать, и с деньгами не нать. Тогда она мне всё и рассказала, видимо думала, что я с тобой рассорюсь. Кстати говоря, ты почему её выпер?
- Вздумала наводить порядки в моей берлоге, и вообще много мнила о себе.
- Ну, это на неё похоже…
Кваня остановился, сунул в рот сигарету и прикурил. Честно говоря, его до глубины души возмутили вновь открывшиеся обстоятельства этой истории, и мотивов действий бывшей Коперниковой супружницы он понять не мог.
- Какова сучка, - проворчал Папыч, пуская дым по ветру.
- Так, больше ни слова о драконах, - ответил приятель, - не достойна…
Иван Папыч испытывал странную смесь чувств неловкости и облегчения, как будто ему в приличном обществе скрутило живот, но удалось отпердеться незаметно, а на вонь никто не обратил внимания. Общество-то приличное. Больше же всего радовало, что Коперник на него зла не держит. Кваня выкинул окурок и посмотрел по сторонам.
- Лёлик никак. Пойдём-ка сюда, - вдруг сказал он и потащил Коперника через улицу.
- Вы всё ещё из-за потопа успокоиться не можете? – спросил приятель, когда они оказались на другой стороне.
- Не все такие добрые как ты, - ответил Кваня.
По весне Иван Папыч для интимных встреч договорился с Пузырёвым о съёме одной из его квартир. В конце лета Лёлик обнаружил квартиру, залитую дерьмом. Ну забился стояк, ну в старом фонде канализация не менялась со времён царя Гороха. Папыч примчался по первому зову и честно помогал приводить жильё в божеский вид, но когда сантехники вытащили из стояка женскую прокладку и пару презервативов, а Пузырёв потребовал от Квани оплатить ремонт, тот наотрез отказался. Свой резон в требованиях Лёлика был, поскольку на первом этаже квартира  который год пустовала, выше его квартиры, на третьем этаже жили две старушки божьи одуванчики, а на последнем дедулик, тоже весьма преклонного возраста. Вряд ли они спускали в канализацию найденные сантехниками предметы. Папыч же клялся и божился, что ничего такого в сортир не кидал, и последние две недели на хате не появлялся. В общем, квартирный вопрос испортил ещё одни человеческие отношения.
- Там ещё Ерешко с Пушкиным, - сказал Коперник, разглядывая противоположную сторону улицы.
- Где?
- Пиво берут у третьего ларца…Интересно, почему это Пушкин без своей Людки?
- Ты же говорил, что Ерешко на север подался…
- Ну, видать проездом в нашем будуаре.
- Молодые люди, не могли бы вы посторонится? Очень прощу! – раздался сзади чей-то голос.
Кваня с Коперником обернулись. Позади них стоял пожилой мужчина лет шестидесяти, в руках фотоаппарат, тёмно-серая куртка, коричневый берет, на плече висел кожаный кофр с логотипом «Canon».
- Очень хороший кадр может быть, - заискивающе сказал он и улыбнулся.
- Чего ж в нём такого-то? – не понял Кваня, отходя в сторону.
- А вот сейчас солнышко выйдет, и увидите, - ответил фотограф.
Действительно, сквозь разрыв в облаках проявилось солнце, которого город не видел уже две недели. Взыграли красками проезжающие мимо машины,  дома позади ларьков, тополя с которых ещё не успела облететь листва. Контраст на фоне тёмно-серых туч был поразительный. И прохожие ещё не по-зимнему одеты…
- Апрель, -  удивлённо отметил Коперник.
- Вот именно, молодые люди, - кивнул  мужчина и принялся торопливо щёлкать затвором фотоаппарата.
Спустя пару минут солнце скрылось за тучами, и действительность вновь вернулась в унылое предзимье. Мужчина убрал фотоаппарат в кофр и направился в сторону метро. Приятели постояли ещё немного, а потом пошли к Брюкве.
    Брюква жил в четырёхэтажной сталинке недалеко от бывшего кинотеатра «Юность». Пришлось довольно долго трезвонить в дверь, прежде чем им открыли. Марек Брюквин встретил гостей в махровом зелёно-красном полосатом халате по колено, надетом,  судя по всему, на голое тело. Из-под халата торчали густоволосатые ноги в домашних шлёпанцах, при чём левый был порван и из дырки торчал большой палец. Наружность он имел семитскую, был высок, тощ, и небрит.
- А это ты, - сказал Брюква вместо приветствия, и пропустил Кваню и Коперника в прихожую и включил свет. Из-за приоткрытой двери в комнату доносилась негромкая музыка, в нос ударил терпкий запах ароматических палочек, женского парфюма и конопли.
- А что это у вас там играет? – бесцеремонно поинтересовался Коперник.
- The Alan Parsons Project, - ответил хозяин.
- У Эдика взял? – спросил Папыч.
- Ну, да. По большому счёту слушать нечего, какая-то электронная попсня оказалась, из восьми альбомов я с трудом сборник на 90 минутную кассету наковырял. Даже не верится что он с «Флоидами» работал.
- Послушать дашь?
- Шестьсот рублей, - спокойно сказал Брюква.
- Чего ж так дорого? – удивился Папыч, но полез в карман за деньгами.
- Травы два пакета по 250 и сотня кассета.
- Слушай, да ты акула империализма! Кассету мы не покупаем, а только слушать берём!
- Это залоговая стоимость кассеты. Ты мне ещё «Gentle giant» не вернул, - пожал плечами Марек
- Ладно, держи бабосы, давай живопись, да мы пойдём, - сказал Кваня, протягивая Мареку шесть сотенных купюр.
Брюква как-то странно не то дёрнул головой, не то пожал плечами, взял деньг и ушёл в комнату, оставив дверь открытой. В комнате был дым, полумрак и музыка. Кроме того, там, спиной к прихожей, танцевала невысокая длинноволосая девица, на которой из одежды были только белые трусы. В руке она держала кассетный плеер. Вернулся Марек.
- На вот, - сказал он, протягивая Папычу объёмистый конверт, свёрнутый из половины газетного листа и магнитофонную кассету.
- Кто это у тебя? – невзначай поинтересовался Кваня, рассовывая всё по карманам.
- Лена С. – ответил Марек, - неё сейчас семейная драма. От неё опять муж ушёл.
- Главный штурман Северного флота? В четвёртый раз? А ты её значит утешаешь?
- Дурак! – оскорбился Брюква, - У нас с ней платоническая любовь – мы вместе читаем Платона. Она хорошая, она Yes слушает и даже знает кто такой Рик Уэйкман!
- Ну, три раза она мужа от любовниц возвращала – вернёт и сейчас.
- Сейчас не так как раньше. Сказал что, женщины все обманщицы и предательницы, и к Андрею ушёл. Говорит, что только он его и понимает по-настоящему.
- Ого! – удивился Кваня, - Засада, однако…Это куда же нас такие штурмана заведут-то?
- Марек! Кто там пришёл? – раздался из глубины квартиры хриплый старушечий голос.
- Мама, это ко мне! – крикнул в ответ Брюква.
- Марек, почему мы на стол не накрываем, у меня ведь сегодня День Рождения! Тётя Софа обещала заглянуть!
- Мама, День Рождения у тебя был три месяца тому назад, а тётя Софа год как умерла!
- Боже мой, какое горе! И ведь рассказать некому…
- Пойдём уже, жарко! – сказал Коперник и потянул Кваню к дверям.
- Ну, ладно, с Новым годом, и до скорых встреч в следующем году, - попрощался Папыч с Брюквой, и вышел вслед за Коперником из квартиры.
- Интересно, а почему вот эта вся хрень со ступеньками, площадками, окнами, называется лестничной клеткой? – вдруг спросил Коперник, когда они спускались вниз.
- Понятия не имею, - отмахнулся Кваня, - почему часть туловища называется грудной клеткой?
- Ну, там хоть как-то похоже на птичью клетку…
Они вышли на улицу, Папыч достал сигарету и принялся её раскуривать. Из-за сильного ветра удалось ему это не сразу.
- Мог бы и в парадном прикурить, - заметил Коперник, едва приятель прикурил.
- Мог бы и пораньше мне об этом сказать…
- Курить вредно
- Ох, попробовал бы ты с моё покурить!
- Ты так говоришь, будто со стажем снижается вред от курения.
Папыч хмыкнул и потянул сигарету. Ветер на улице усилился, но было сравнительно тепло.
- Ладно, давай, веди к Пупу, - сказал он приятелю, стряхивая пепел.
- А что ж ты сам не знаешь куда? – удивился Коперник.
- У меня врождённый топографический кретинизм, - ответил Кваня, - я знаю как идти до Пупа если по улице Савушкина, а туда возвращаться лень, но  наверняка есть короткий путь, так что говори в какой стороне Пуп.
- Сначала за пивом, - сказал приятель, - а то у Пупа же  наверняка ничего нет.
    Они  вышли в арку и оказались перед небольшим сквером. Справа, метрах в ста, у самого перекрёстка виднелся небольшой магазин. Вдруг густо посыпал снег. Неожиданно для себя Кваня почувствовал, что сквер ему смутно знаком. Он остановился и вдруг сообразил, что впереди, за Приморским шоссе, за мутной пеленой снегопада, где-то у Малой Невки около ивы стоит скамейка, где они с Кузей сидели за полчаса до его смерти. Папыч ощутил какое-то неприятное шевеление в груди, достал было сигареты, но передумал курить и спрятал пачку в карман.
- Слушай, Коперник, сходи один, - попросил приятеля Кваня, - и пожрать чего-нибудь купи, наверняка же чай пить будем, а я тебя вон в скверике подожду.
Он дал Копернику двести рублей и медленно побрёл по дорожке, ведущей к пешеходному переходу. Посреди сквера  топталась с неясной целью нетрезвая компания не то братков местного масштаба, не то просто гопников. Двое мёрзли на ветру, будучи одетыми явно не по погоде, третий чуть в стороне говорил по мобильнику. Когда Папыч поравнялся с ними, один из них попросил закурить. Пока Кваня доставал сигареты, пока браток прикуривал, второй пошатываясь, сбивчиво принялся рассказывать Кване историю своей несчастной любви.
- Всё, пойдём, щас всё будет! – сказал их приятель, закончив телефонные переговоры, - Витёк, ты Серёгу придержи, а то еле же на ногах стоит.
Он повернулся и скоро пошёл прочь. Витёк как-то нервно дёрнул плечом и протянул Кване правую руку.
- Спасибо братан, а то у этого перца только ментоловый Дунхилл, а меня от него тошнит, - поблагодарил он Папыча.
- Себе оставь, - вдруг сказал Папыч, и вместо рукопожатия протянул Витьку сигаретную пачку.
- Ох, братан, выручил, - ответил тот, спрятал пачку в карман, подхватил под руку Серёгу, и они двинулись вслед за приятелем.
«Тошнит его от  ментолового «Данхилла…пижон…Кучеряво жить не запретишь…» - подумал Кваня, глядя им вслед, и вдруг пришёл в мысли, что Кучеряво это такой район мегаполиса типа Купчино или Автово.
 Папыч посмотрел браткам вслед, позавидовал им, что у них сейчас «всё будет», и  пошёл за куревом. В магазине негромко играла музыка, покупателей было двое – бабулька с толстым двортерьером на поводке и Коперник, который, оказывается, ещё ничего не купил.
- Касса одна, и я последний, - объяснил приятель.
- Сигареты купи, - сказал ему Папыч, глядя, как Коперник выкладывает товар.
- Сам покупай, - ответил ему Коперник, - я за пивом. Тут вот разливуху открыли. Возьмём разливного.
Он расплатился, сложил продукты в пакет и направился к двери с надписью «Пивточка». Кваня окинул взглядом витрину с сигаретами и неожиданно для себя купил ментоловый «Данхилл». Тем временем вернулся Коперник, они вышли из магазина и свернули вглубь квартала каким-то переулком. Здесь шли дорожные работы, экскаватор натужно рыл траншею прямо посреди проезжей части. Коперник с Кваней обошли работающую машину и зашли во двор. Снег прекратился также внезапно, как и начался. При въезде стоял белый «Геленгваген». Посреди двора, поперёк дорожки идущей через маленький садик, присутствовали слегка оплывшие развалины снежной крепости в виде двух башен и куска стены между ними. Вообще же двор был изрядно перекопан и завален старыми трубами. Видать меняли к зиме теплосеть и как всегда не успели.
- Вот сейчас переулок раскопают, и как Гелик будет выезжать со двора? – поинтересовался Папыч перебираясь по деревянным мосткам через траншею.
- Не трамвай, объедет, - ответил приятель и направился к парадной в дальнем углу дома.
Перед парадным присутствовала  густонапомаженная нетрезвая Снегурочка в расстегнутом полушубке и курила «беломор». Её дед Мороз стоял на коленях перед скамейкой и, перегнувшись через неё, натужно блевал куда-то в ближайшие кусты. Снегурочка нетерпеливо прошлась вдоль скамейки.
- Ну что старый хрыч, кто говорил, что свою дозу знает? – сказала она, пиная ногой дедушку по подошвам валенок, - Вставай давай, у нас ещё четыре адреса!
Кваня ухмыльнулся.
- А ты думал, чудеса под Новый год легко даются? – сказал ему приятель.
Они поднялись на четвёртый этаж, и Коперник принялся названивать в 13-ю квартиру. Пуп тоже долго не открывал. Наконец, залязгали замки, и дверь открылась.
- Здорово Пуп! Живой? – поздоровался Коперник, входя в квартиру.
- Да вроде жив пока, - ответил ему хозяин.
Пуп был невысок, астеничен и усат. Серый свитер грубой вязки, синие тренировочные штаны с белыми лампасами, одна штанина закатана до колена,  голень в гипсе, в левой руке подлокотный костыль,
- Что с ногой? – поинтересовался Коперник, вешая куртку на вешалку.
- Сломал, - махнул рукой Пуп, -  на кухню пойдём.
Он развернулся и поскакал по коридору на кухню. Коперник подался за ним. Кваня долго стягивал с ног ботинки и на кухню пришёл позже всех.
- Привет Шурик, давно не виделись, - сказал он Пупу, протягивая ладонь.
- Привет, привет, - ответил хозяин квартиры, пожимая руку Папычу, - да уж давненько…
На кухонном столе у Пупа стояла пивная кружка с пузырящей газом светло-желтой жидкостью и кусок сыра.
- Пиво пьёшь? – спросил его Коперник.
- Шампанское, - ответил Пуп.
- Правильно, Новый год всё же, - согласился приятель, - а мы вот пивасика принесли.
- Стаканы в шкафу сзади, там ещё сухарики ржаные вроде были - сказал Шурик.
На кухне тотчас образовалась толчея. Коперник достал из пакета бутылку пива, остальные  убрал в холодильник, Кваня нашёл стаканы, Пуп же усаживался на табурет у окна, пристраивая поудобней костыль и ломаную ногу. Наконец всё обустроилось, все уселись, Коперник разлил пиво.
- Ну, с Новогодьем! – провозгласил он, поднимая кружку.
- Ты эстет, однако, Шурик, - сказал Папыч, глядя, как Пуп прихлёбывает шампанское из пивной кружки.
- Бокалы лень искать было, я и подумал чего там фигнёй заниматься по чуть-чуть цедить, - ответил тот,
- Откуда у тебя вообще шампусик? – спросил у Пупа Коперник.
- Это я с утра в кладовке копался и Светкину заначку нашёл. Там ещё пакет травы был, Светка у подружайки разжилась. Она же месяц как не пьёт.
- Что же это она так над своим организмом издевается?
- Так домой пьяная по Савушкина шла и в какую-то яму прямо уже перед самым поворотом во двор п****нулась, вылезла, грязная вся, а тут этот…спецмедтранспорт  подкатил. Ну её в кубышку затолкали и в вытрезвяк повезли. Минут сорок катали, а потом попалась в жопу пьяная компания человек на 15, наверное, достаточно богатая, потому что Светку отпустили. Видимо не с руки им было из-за неё одной в женский вытрезвяк ехать. Она домой пошла,  в ту же яму благополучно опять свалилась, новые колготки порвала и решила, что это ей знак свыше и алкоголь зло. А через неделю скучно стало, и Светка вздумала погандубасить. А опыта то никакого, чего она там по-молодости…В общем не пошло ей – она то Doors с Genesis слушала и плакала, то начинала всех жалеть и плакать, то первого мужа вспоминала и снова плакала
- А чего плакать-то?
- С музыки от восторга, когда жалела, то от чувствов-с, а про мужа что не свалила от него раньше…Ну я травенцию попробовал, неотчётливая она какая-то, то ли прёт, то ли не прёт, ну я её чуть до ума довёл, вроде ничего получилось…только почти кончилась уже…
- Вот, это к вопросу «авось у Пупа есть ёщё что», - заметил Кваня Копернику.
- …Но у нас с собой было…- по Жванецкому отозвался приятель.
- Отлично Григорий, нормально Константин, - продолжил Папыч.
- Наоборот, - поправил его приятель.
- Ой, не нуди, - отмахнулся Кваня.
- А ногу-то как  тебя угораздило сломать? – спросил Шурика Коперник.
- Да на халтуре со второго этажа упал, а потом в ногой в яму попал,  - ответил Пуп
- Ага …и ты туда же…может алкоголь и впрямь зло?
 - Не, просто всё хорошо в меру, но как же не выпить когда ещё есть что? - ответил Шурик, - мы на Дунае барыге одному дачу делали, ну в субботу шашлык сжарили и водовки нахлебались. Я уснул, а эти два пня, что со мной были, за добавкой пошли, и меня в доме закрыли. Я проснулся – в сортир хочу, а дверь закрыта. Пришлось на второй этаж идти, там барыга веранду устроил, и ограждения ещё не было. Я писать стал и, ну и упал вниз. Встал, пописал, и опять упал, в яму, которую днём сам и выкопал.
- Однако падучая случилась, - прокомментировал Коперник.
- А тут  пни с добавкой вернулись, - продолжил Шурик, - из ямы меня вытащили, а я стоять не могу. Ну, не потому что я пьяный, а больно очень, я блин протрезвел даже от боли. Они меня на садовую тачку погрузили и в больницу в Морозовку повезли, а чтоб не больно было, водовкой поили через каждые триста шагов, считали специально. Ну, приехали, а в больнице бухой доктор и бухая медсестра без трусов.
- А ты откуда знаешь, что без трусов?
- Так её доктор постоянно лапал и видно было. В общем, рентген мне сделали, налили полстакана спирта вместо наркоза, кость совместили,  гипс наложили, и говорят, можешь идти, стационара у нас нет. А пни-то меня сдали и с тачкой обратно укатили. Я в приёмнике до утра посидел, позвонил Светке, а она Пузырёву, они за мной и приехали.
- Мы на остановке его с Пушкиным и Ерешкой видели, - сказал Папыч.
- Так они вчера с вечера завалились, - ответил Пуп, - Пушкин где-то тридцать таблеток сиднокарба раздобыл.
- Представляю, что здесь было…- хмыкнул Коперник.
- Да чего там, - отмахнулся Шурик, - пива попили, прогандубасили Светкину заначку, потом Пушкин с Людкой ушли, я в час срубился, а эти всю ночь как маленькие музыку слушали и телек смотрели. А утром Пушкин звонит, он бумажник свой потерял где-то…Ну мы по сторонам посмотрели и в кухне на подоконнике нашли его. Он примчался,  и они пошли пиво пить…
- А Светка где? – спросил Коперник.
- На халтуру ещё позавчера пошла. Я то ведь теперь никак, гипс обещали только недели через две снять.
- Позавчера? И тебя это не беспокоит? – удивился приятель.
- А чего беспокоиться? – не понял Шурик, - Халтура-то в Репино, чего ей туда-сюда кататься? К Новому году обещалась быть.
- Тогда пиво давай пить, - предложил Папыч.
- Мне тоже пива, - сказал Шурик, - а то вино кончилось.
- О, даёт! – отметил Коперник, доставая из холодильника пиво,  - оприходовал бутылку шампанского и ни в одном глазу!
- Коперник, в Барселоне от пьянства на 109-м году жизни скончался местный винодел Мигель Моралес, - сказал Пуп, - он ежедневно выпивал полтора литра красного вина собственного приготовления…
- Мигель Диего Санта Мария Джезус Храйст де ла Моралес-и-Хуарес, - произнёс Коперник, - сеньор Санта Велья де лос трес Пикос и Нуэво-Фиговии с окрестностями.
- Коперник, ты повторяешься, - заметил Папыч.
- Ничего, раз в пять лет можно, - отмахнулся тот.
- Не в этом дело, - ответил Пуп, - мне кажется, мы явно мало пьём. Этак мы и до 97-ми не доживём.
- Да, обидно будет, за бесцельно невыпитое вино, - согласился Папыч.
- Сделай хобби своей профессией, и тебе ни дня в жизни не придётся работать, - ответил Коперник, - к тому же своё вино это совсем не то же самое, что в магазине…
- Ладно, ты же сам вино делаешь, - сказал Кваня.
- На весь год не напасёшься, да и хранить негде…
- А вот интересно, почему змий зелёный, а люди от него синие?
- Вымоет папа зелёного сына, глядь, а он не зелёный, а синий, - процитировал Коперник, - Пуп, а почему  у меня до сих пор никто сыр не выпрашивает? Где собак?
- Так убежал две недели назад, пока не вернулся, - ответил Шурик, - Светка с ним гуляла, пока с подружкой лясы точила, он смылся куда-то… Да вернётся, всегда возвращался же, даже когда на электричке хрен знает куда уехал и то вернулся.
- Лучше бы кота завели, с ним гулять не надо, - сказал Коперник.
- К коту надо каждый вечер домой ехать, а Малыша я на халтуры загород спокойно брал, прикольно… К нам нынче на даче  собак прибился,тоже такой, типа как Малыш, только полохматей, порыжее и побольше. Ну дурак дураком и ещё вечно голодный. Мы на втором этаже окна запенили и пошли курить. Стоим внизу, а тут приходит этот барбос и вдруг начинает блевать монтажной пеной и прямо много так. Мы  прифигели поначалу, с этого придурка станется нажраться ерунды всякой, а потом оказалось, что это он нашёл пакет с зефиром, в один присест почти килограмм сожрал, его и стошнило.
Меж тем, Иван Папыч допил пиво и вдруг ощутил настойчивую необходимость отлить.
- Так, я в Париж, по делу, срочно, - сказал Папыч, вставая, - где тут у вас Париж?
- Вторая дверь, - ответил Шурик, - только там защёлка сломана…
- Ну, вы же, надеюсь, подглядывать не будете, - отозвался Кваня, заходя в туалет.
В туалете он вдруг подумал, что раньше, лет двести тому назад, пришлось бы бежать на улицу, или справлять нужду в горшок, причём в этом отношении все были равны, и монарши особы и простолюдины, а теперь вот одна забота  - нажать кнопку и смыть все в канализацию, и тут опять все равны. Потом ему пришла в голову мысль, что какой-нибудь средневековый король даже близко не мог мечтать о том уровне бытового комфорта, какой сейчас есть у обывателя, при наличии денег и электричества конечно. В конце концов, Папыч вдруг  понял многосмысленность выражения «отлить в бронзе». 
- Слушайте, а «отлить в бронзе», это как? – спросил он у приятелей, вернувшись на кухню.
- Ну, наверное, хорошо пописать, - предположил Коперник.
- Почему тогда не в золоте?
- Чтоб не стащили, да и в бюджет не влезет… Что за вопросы, вообще?
- Слушайте, давайте выпьем за технический прогресс, который уровнял богатых и бедных, по крайней мере в ватерклозетных вопросах! – провозгласил Кваня, - Пива всем!
Коперник разлил по стаканам остатки пива и выбросил пустую бутылку в мусор. Они посидели ещё, неторопливо попивая пиво, потом Шурик предложил покурить травы. Они переместились с кухни в комнату. Пуп принялся забивать косяк. Комната у Пупа выглядела точно так же как и шесть лет назад, когда Иван Папыч первый раз здесь оказался, только вместо чёрно-белого «Рекорда»  на тумбе теперь присутствовал небольшой цветной Sony Trinitron. На подоконнике левого окна стоял украшенный шариками и мишурой высокий, почти под самый потолок, кактус. Письменный стол был завален книгами. Кваня подошёл к окну. Там, за небольшим садиком, было видно Приморское шоссе, дальше Елагин остров и немного Финского залива, куда садилось красное неяркое солнце. Справа, километрах в трёх, где-то в районе Лахты, горели огнём заката окна высотного здания. Коперник, тем временем, включил магнитофон, поставил какую-то музыку и тоже подошёл к окну.
- Смотришь закат квадратного солнца? – спросил он у Папыча.
- Хм…Два солнца на закате…зря, значит, Роджер Уотерс нас пугал, - задумчиво сказал Кваня, глядя вдаль.
- Говорят ядерный взрыв перед рассветом или сразу после заката это очень красиво, - отозвался Коперник.
Шурик протянул Папычу косяк, прислонил к стене костыль, подвинул разбросанные книги и уселся на край стола.
- Можно пробовать, - сказал он.
Кваня достал зажигалку, раскурил косяк и отдал его Копернику.
- Сколько денег можно было заработать, если бы американцы догадались продавать билеты на ядерные испытания на Бикини, - сказал Шурик, глядя в окно.
- Ты чего, это же опасно…- ответил Папыч.
- Тогда об этом гораздо меньше беспокоились, чем сейчас, - заметил Коперник, передавая папиросу дальше, - и наши, и америкосы сажали солдат в окопы в полукилометре или даже ближе от эпицентра, чтобы посмотреть что будет.
- Можно подумать, что запуск Апполона дело безопасное, - вставил Пуп, попыхивая косяком.
- А что такого? - не понял Кваня.
- Ну сколько стартовый вес «Сатурна»? Две с половиной тысячи тонн кажется…
- Из них 90 процентов горючка, - подхватил Коперник, - если бы это по какой-то причине полетело в зрителей, шоу бы стало поистине незабываемым…
Они молча, неторопясь, смолили косяк, каждый по-своему представляя себе катастрофу «Сатурна-5». Потихоньку опять пошёл снег, по началу не слишком обильно, потом всё сильнее и сильнее. Закат квадратного солнца постепенно сошёл на-нет, то ли из-за снегопада, то ли просто время его вышло.
- А как же это оно так, - вдруг всполошился Папыч, - Солнце же вот в залив уходит…
- Наверное на Ваське где-то дом есть, который зайца пускает прямо на эти окна, - ответил Пуп, - во всяком случае это видно только в декабре и январе.
 Коперник притушил в пепельнице косяк.
- Вот и песенка вся…- неизвестно о чём сказал он, - пойдёмте пиво пить.
Пуп сполз со стола и перебрался в кресло, Папыч с Коперником сходили на кухню за пивом, стаканами и закуской. Они расселись вокруг журнального столика, и некоторое время молча пили пиво.
- А что это мы слушаем? – спросил Кваня, прерывая молчание.
- Неизвестный альбом Pink Floyd, - не сразу ответил Шурик.
Сказал он это настолько буднично и естественно, что Папыч на какое-то мгновение ему поверил.
- Да ладно, откуда? – чувствуя подвох, усомнился Иван Папыч.
- Коперник приволок, - ответил Пуп.
- Это Porcupine tree, - отозвался приятель.
- Ну, весьма пинкфлоидально звучит, - согласился Кваня.
- Но их практически никто не знает, - вскользь заметил Коперник, глядя вдаль.
 - Вот раньше такого в принципе быть не могло, - сказал Кваня, - тусовка какая-то более плотная была, что ли. Все чего-то слушали, инфой обменивались,  чего-то читали, чем-то интересовались, а теперь такое впечатление, что никому ничего не интересно и не нужно. Только вот Коперник всё ещё за музыкой следит и книжки читает… Шурик даже свой хэппибёздник перестал отмечать, а ведь день Рождения у Пупа это же было главное событие осени. У меня и осень-то по-настоящему начиналась после пупского дня Рождения, а до этого так,  некое междуцарствие…
- Не люблю свой день Рождения, - отозвался Пуп, - хуже него только Новый год.
- Почему? – не понял Папыч.
- Потому что на день Рождения при желании можно забить, а на Новый год нет. Он изо всех щелей лезет, в последние годы ещё и салюты устраивают.
- А день первого января вообще не существует, - встрял Коперник.
- Да, последние лет двадцать точно, - согласился Шурик, - после ночи сразу опять ночь…
- А кактус тогда зачем нарядил?
- Это Светка. И не кактус вовсе, а молочай… А музыка как искусство для меня кончилась где-то в начале 80-х… После этого ещё встречаются отдельные прикольные вещи, но ведь по сути всё сдеградировало до какого-то ужасного примитива про два кусочека колбаски. И просвета-то не видать. Искусство это образ, а настоящее искусство это образ, провоцирующий мысль. А сейчас что? Ни образов, ни мыслей, непонятно  вообще как  можно на полном серьёзе такую дичь изображать. Вот Пинк Флоидам было примерно по тридцатнику когда они Dark side и Wish you записали, и это будут слушать и офигевать ещё много лет, а сейчас что? И почему так?
- Рок-н-ролл мёртв, а ты ещё нет, - пожал плечами Коперник, - динозавры вымерли, остались реликты типа крокодилов и птиц. Из таких явных монстров того времени, пожалуй, только Yes да Jethro Tall на плаву, но вот последних я никогда не любил и не слушал, а про первых у меня постоянно складывается впечатление, что они тужатся-тужатся, а пёрнуть как следует никак не получается. Ну а Porcupine tree наверное навсегда останутся группой известной в узких кругах любителей, которая сейчас почему-то играет как в 70-х…  А Пинк Флоидов больше никогда не будет, потому что некому и не для кого, более того, их стали забывать. Они больше не властители дум молодёжи, прежде всего из-за того, что соответствующих дум не стало. Неформат. И слишком сложно для нынешней молодёжи. Никто молодых не хочет  быть как они.  Наше безвременье совершенно не способствует чему-то подобному.
- В моде нынче  примитивное, навязчивое и безусловнорефлекторное, - согласился Папыч, - типа «это вам не тили-тили, это вам не трали-вали». Дёшево и сердито. Минимум усилий при максимуме прибыли, а ещё лучше вообще ничего не делать и жить за счёт своей неземной красоты…
 -…Но вот самое интересное, - не обращая на него никакого внимания, продолжил Коперник, -  что пройдёт какое-то время, и ты будешь вспоминать нынешние времена, и думать какой же ты был мудак, что ничего не ценил. Это к вопросу о мутности времён и о том, как раньше классно было. На самом деле есть только здесь и сейчас, а всё остальное только ожидания и воспоминания.
- Вот я в молодости хотел играть на гитаре как Дейв Мюррей, - вдруг сказал Иван Папыч, - но в реалиях поздней Совдепии нужны были Стивы Джонсы или на худой случай Джон Макгиох… Ну, просто про Дениэла Эша никто тогда даже не слышал…Но я ведь хотел стоять на сцене, тянуть солягу, чтобы зал ревел, девчонки визжали, песни наши слушали …И ведь нас слушали и визжали…и забыли. Не совсем забыли, мы теперь элемент ностальгии по прошедшей молодости… Вот знаешь, Писторс как-то заикнулся записать что-нибудь новенькое, а меня воротит с этой идеи. Каким-то нездоровым эксгибиционизмом отдаёт.
- Это когда смотреть не на что? – хмыкнул Пуп.
- Ну, что-то вроде того, - согласился Кваня, - неблагодарное дело изображать стареющего юношу, да и не так это важно, на самом деле, но вот только заменить нечем. По той же причине я никогда не хожу на встречи одноклассников. Пусть они в моей памяти останутся молодыми и красивыми, а не стареющими занудами, которые ничего не читают и ничего не слушают.
- Можно подумать, ты что-то новое читаешь и слушаешь, - поддел его Шурик.
- Я хотя бы перечитываю и переслушиваю, и Коперник иногда чего интересного подкинет…
- Чего бы не приколоть тебя, если ты можешь приколоться, - ответил Коперник, - на самом деле, по молодости музыке и книжкам придавалось куда как большее значение, чем сейчас. По тому что ты слушаешь в тусовке определяли степень твоей клёвости, а сейчас что бы ни слушал, ты мудак, если не можешь обратить свои таланты в деньги. Раньше с этим как-то проще было. Ну нет денег, можно пойти вот к Шурику в гости, там и сыт и пьян будешь, а за квартиру можно было и потом заплатить. За новой музыкой на другой конец города ездили, Пузырёв вот на музыке на машину заработал. Я помню, как летом 88-го сидел без денег и ездил за тридевять земель на Московскую в читальный зал публички Стругацких и Лема читать. Этакое время бытовой беззаботности… Нынче же куча морально-денежных обязательств и понимание что просто так денег не будет. И вот ты как проклятый работаешь пять дней к ряду, домой придёшь с работы и мысли две – пожрать и поспать. Выходные проходят в пьяном угаре и всё по новой… Замкнутый круг с вечным дефицитом денег, времени, сил и желаний. Какая-то бессмысленная гонка неизвестно за чем…
- А «за чем» слитно или раздельно? – поинтересовался Пуп,- В смысле причины или предмета?
- Да как угодно. Неизвестно зачем и за чем будет, пожалуй, совсем уж беспросветный вариант. Сейчас людям без талантов нечем себя занять, а с талантами не найти слушателя. И действительно, никому ничего не нужно.
- А вот меня в своё время поразило, как Оззик признался, что когда у них появилось много денег, то они купили себе одёжку, машины, дома и на этом фантазия кончилась, - сказал Папыч, - а деньги ещё остались.
- Начался кокс и пьянки, - сказал Коперник.
- И золотые унитазы, - добавил Шурик, -  мы квартиру в центре делали, так там, в душе смеситель был за 70 тысяч. И не какой-то там особенный, просто обычный смеситель, я бы за него тысячи две-три дал. На хера платить столько денег, если смешивает он ничуть не лучше, чем какой-нибудь словацкой или венгерской конторы, и выглядит точно так же, а произведены они всё равно все в Китае? Там хозяин был глуховат и совершенно не слышал верхи, но у него был дорогущий аппарат «Marantz» кажется, усилок соответствующий и колонки… Вот спрашивается – зачем? И при этом всегда ныл, что мы его обдираем как липку, и обещанных денег так и не заплатил. Ну мы ему в стену пару сырых яиц замуровали на прощание… Так вот, чем дальше в лес тем больше у меня убеждение, что богат не тот у кого много, а тот кому хватает.
- Ну, Пуп, ты прям Конфуций…
- Так это и есть Конфуций, если я не ошибаюсь. В плане того, что массу стереотипов нам навязывает общество, и даже не то что общество, а торгаши, чтобы впарить  ненужный нам товар. Типа, если ты такой умный, где твой «Мерседес»? А почему мерилом ума они определяют «Мерседесы»? Даже если бы у меня были деньги на «Мерседес» вряд ли бы я его вообще купил, и уж точно счастья бы он мне не принёс. И вот прикол в том, что сейчас максиму «я мыслю, значит я существую», подменяют на «я потребляю, значит я существую». А мне пива попить с Коперником больше удовольствия, чем ещё одни штаны…
- То есть Коперник лучше штанов? – съязвил Кваня.
- Коперник лучше всего, - сказал Коперник.
- Нет, это я в том смысле, что есть такие вещи, которые невозможно приобрести за деньги…
- В частности Коперника…- опять съязвил Папыч.
- А вот ты подумай, может ли ещё кто-нибудь так самозабвенно и так бескорыстно нести такую высокотехнологичную херь? – сказал Шурик, - Если бы это записать, да отредактировать, то можно и продать за большие деньги…
- Деньги, деньги, дребеденьги… Не поймут, думать разучились, да и читать никто не будет, потому что всем некогда, - отмахнулся Коперник, - а знаешь Пуп, надо сказать, травенцию ты до изрядного ума довёл…
- Представляю, что получится, если довести до ума Брюквину сенсемилью...- заметил Кваня, беря с тарелки горсть сухариков.
 - Предлагаю выпить за агрономию, - провозгласил Коперник и поднял свой стакан.
Они сдвинули стаканы и выпили. Ненавязчиво звучала музыка, за окном совсем стемнело и  густо валил снег.
- Вот мне было лет двенадцать, наверное, - сказал Кваня после некоторой паузы, - и у моего приятеля Юры Жмякина отец  с загранки привёз видак. Что меня тогда больше всего поразило так это возможность смотреть мультики когда угодно и сколько угодно, а не только 20 минут один раз в день. Юрик, пока родаки на работе были, устраивал сеансы, по 10 копеек с носа… Тома и Джерри смотрели, Флинстоунов, Врунгеля целиком, а не по три серии…Жмяка вообще был ещё тот жук навозный – во втором классе он торговал в школе аскорбинкой с сахаром по копейке таблетка…
- А в аптеке они стоили 6 копеек десяток, - сказали Коперник, - навар почти 70 процентов…
- Так он потом фарцой занимался, я у него кассеты покупал. После совдепии  всякой электроникой торговал, контора своя была, в общем, неплохо устроился. И тут недавно я вдруг случайно узнаю, что он подсел на герыч и сторчался. Вот скажите на милость, чего ему не хватало? Ведь организаторские способности у него были просто колоссальные и чуйка, где и как заработать…
- Может, скучно стало, - пожал плечами Шурик, - ну когда понял, что денег он может сделать сколько хочет, но не хочет.
- В смысле?
- Человек тупой по жизни обречён на материальные удовольствия, а идеальные почти все мимо идут, - сказал Пуп, - ну только если инстинктивно и неосознанно… И здесь есть совершенно чёткая зависимость – чем больше всякой ерунды есть, тем сложнее испытать удовольствие. А он не был тупым, просто однажды ему стало неинтересно зарабатывать деньги, а больше он ничего не умел. И вот этот экзистенциальный вакуум оказалось нечем закрыть.
- В смысле ему стало нечего делать?
- Не нечего делать, а потеряв интерес к коммерции он почувствовал себя бессмысленным и никчёмным. Он ведь отличник был?
- Ну не совсем.... Причём здесь это? – не понял Кваня, - Вот Брюква отличник был, он же не сторчался… Гандубасит, правда… И за девками в бинокль подглядывает…
- У него мамуля, и музыку он, судя по всему, любит, - вставил Коперник.
- Ему было чем заняться, - сказал Шурик, - вот в прошлом году осенью мы дом в Сенявино делали, так там до магазина 7 километров пешком, хозяин нам раз в неделю жрачки привезёт, ну а нам ходить за синим лень было. Вот кстати когда курево однажды  кончилось, тогда мы извелись! Там даже радио не было, и мы от нечего делать всё работали и работали. А потом вдруг не то что бы всё сделали, а материал кончился, и у нас получилась неделя простоя. Я от нечего делать прочитал «Воскресение» Толстого, и даже прикололся местами, а напарник мой на третий день от скуки нажрался мухоморов и чуть не сдох. Панкреатит у него случился. И главное он знал, что ему нельзя грибы, но всё равно ел. Это я к тому, что от скуки человек на всякие безумства очень даже способен. И вот в связи с этим я думаю, что у человека в какие-нибудь средние века счастья было не в пример больше чем у простого обывателя сейчас.  Ну вот прикинь, жрать большую часть года нечего, вино или пиво, да любой алкоголь исключительно по большим праздникам, и то не всегда, война так это практически беспрерывный процесс…
- Пуп, ты начни посты соблюдать, глядь, и у тебя в жизни больше радости будет, - съязвил Кваня.
- Вот смеёшься, - ответил Шурик, - а когда я в позапрошлом годе мучался язвой и почти полгода сидел на диете… Всё вареное-пареное, несолёное, невкусное и пива нельзя… потом выздоровел и Светка налепила пельменей налепила…Ух! Это был малый пищевой оргазм! Таких вкусных пельменей я больше никогда не ел.
- А большой пищевой оргазм? – поинтересовался Коперник.
- Это потом было, куриный шницель, тушеные грибы в сметане, жареная картошка и пиво… Человеку в принципе не очень-то много и надо, ну выпить, ну закусить…поспать в тепле и безопасности… Нет же начинает он городить золотые унитазы и штаны с ботинками за многие тысячи. Да ни одни штаны не могут стоить дороже 20 баксов, и то много… Купил вот телевизор…Как же у всех есть и я туда же, а смотреть по нему нечего, там вечно всякую дичь показывают, Петросян с Галустяном шутят, и ведь думаешь, а не пошли бы они на хрен, переключаешь на другую программу, а там опять Галустян пошедший только что пошедший на хрен вместе с Петросяном. Светка телек тоже не смотрит – включит, чтобы болтал и вошкается по дому. И смысл? А я его уже купил.
- Вот если посчитать, то миллиона баксов хватит на 83 с половиной года, если тратить по тысяче долларов в месяц, - сказал Кваня, - это где-то тысяч 30 по курсу…
- Нормально, а у меня зарплата 7 тысяч, - ухмыльнулся Коперник.
- А у миллиардера денег на две тысячи лет, - заметил Папыч, - вот зачем нужны золотые унитазы…
- Ага, - кивнул Шурик, - сто грамм водовки убивает 8 тысяч нейронов головного мозга, а на самом деле их там столько, что хватит на пару тысяч лет, если бухать по литру в день.
- Чего-то жрать захотелось, - сказал Кваня, - давайте чай попьём, что ли?
- Так иди чайник ставь, - ответил ему Пуп.
Папыч вдруг понял, зачем аристократам была  нужна домашняя прислуга. Двигаться и что-то делать не хотелось совсем. Он вздохнул и сделал скорбное лицо.
- Ну пойдём, я тебе помогу, - предвидя заминку сказал Коперник и потащил Кваню на кухню.
Они поставили чайник, нашли заварку и сахар, притащили в комнату чашки, бублики и масло. Тут и чайник поспел. Папыч нашёл стеклянный заварочник и принялся колдовать с ним, Коперник же заварил себе чай в кружке. Пока суть, да дело, закончилась музыка, и Пуп с Коперником стали думать, что поставить дальше.
- Давайте Брюквину кассету поставим, - предложил им Кваня.
- Парсонса? Ну, можно и Парсонса, -  согласился Коперник.
Иван Папыч сходил в коридор, взял из кармана пальто кассету и вернулся в комнату. За окном крупными хлопьями стеной шёл снег. Пуп мешал ложкой заварку в чайнике и рассказывал подробности вчерашней пьянки, Коперник же несколько рассеянно слушал, намазывая сливочным маслом половинку разрезанного вдоль бублика. Кваня подошел к магнитофону. Машинка у Пупа была древняя, ещё совдеповский «Маяк-233. У Папыча тоже такой когда-то был, достался ему от отца, он его достаточно быстро продал и купил переносной Phillips. В его понимании магнитофон должен был быть небольшим и переносным, чтобы с ним можно было таскаться по пьянкам и тусовкам, а навороченные деки требовали усилителя, хорошей акустики, дорогих кассет и хороших записей.  Папычу на всё это было просто жаль тратить деньги, тем паче старый  Phillips вполне успешно удовлетворял его аудиоамбиции. Он вытащил коперникову кассету и положил её на тумбу.
«TDK SA-X 100» - прочитал он название кассеты и хмыкнул.
Когда Папыч достал брюквину кассету, хмыкнуть пришлось ещё раз, потому что это была редкостная хромовая Denon HD8.
«Пижоны» - подумал Папыч, вставил кассету в магнитофон и нажал на воспроизведение.
Ничего не произошло. Он попробовал ещё раз с тем же результатом.
- Шурик, у тебя мафон накрылся, - обернувшись, сказал Кваня.
- Почему ты так решил? – спросил его Пуп
- Я его включаю, а он не включается!
- Попробуй включить через паузу, - посоветовал Коперник.
Папыч нажал на паузу, затем воспроизведение, а потом отжал паузу. Результат был тот же.
- Не работает!
- А почему ты думаешь, что он должен сработать с первого раза? – задал коварный вопрос Шурик.
Кваня хотел ему что-то ответить, и даже открыл, было, рот, но вдруг понял, что сказать ему нечего и осёкся.
- Вот самое интересное, - произнёс Коперник, - что как-то по весне, не то в конце марта, не то в начале апреля, я тоже пытался включить этот аппарат, и у нас с Пупом состоялся точно такой же диалог, практически слово в слово.
- А что ещё в данной ситуации я мог сказать? – удивился Кваня.
 С громким щёлчком сработал лентопротяг «Маяка», Папыч вздрогнул от неожиданности.
- Вот тебе чудо техники и очередная грань фантастики, - съязвил Коперник.
Кваня хмыкнул, взял стоявший у стены стул, подсел к столу и принялся наливать в кружку чай.




Продолжение следует...