радуга часть 2

Доехали мы спокойно, я всю дорогу думал о Валерии. Славка и Марина тоже почему-то грустили. Нам наложили еды полную корзинку, но и есть мы не хотели. В части нас уже ждали. Задание можно было выбирать любое. Завтра с утра уходим на задание. Я посоветовал Марине раздать всё, что привезли, ребятам, чтобы не испортилось.

Ночью снилась любимая, мы с ней гуляли по полю, а я очень боялся, что поле заминировано. Проснулся в холодном поту. Задание получили с вечера, в 5 утра, мы со Славиком и еще трое ребят отбыли потихоньку на задание. Костюмы леших тяжеловаты, конечно, но в них меньше вероятности, что нас заметят. Долго пробирались в стан врага, ребята-минёры устали, работы немеряно. Задание серьезное, писать, рисовать нельзя. Всё надо запоминать.

Дроны летают на открытой местности постоянно, приходится цепенеть, чтобы не срисовали, и стоять долго, чтобы не засекли. Планируют видимо наступление, скопления сил видно даже не собирая информацию. Много иноземцев, видели даже негров, все хотят нашей крови и зрелищ. В этом случае я, да и все остальные ребята, хладнокровны, действуем по протоколу, не жалеем никого.
Но в этот раз обошлось, всё тихо, разведанные собрали, вернулись все в целости и сохранности.

Настала жара, на улице особенно днем невыносимо. А у нас со Славиком скоро Днюха. После отпуска прошла неделя, а кажется, что это было так давно. Писем пока нет, звонить нельзя, мы на передовой. Все время думаю о любимой своей, жене. О родителях, как они там привыкают без нас.
Славик с Мариной тоже видятся редко, то мы на задании, пришли, а Марина ушла на задание. Вот такая у нас серьезная работа.

Днюху справили на задании, спустили под откос целый состав, снаряды рвало замечательно, радовались как дети. Отличный фейрверк на Днюху нам с братом. Разрывы целый час наверное были. Просто гордость берет, что так хорошо всё получилось. Время бежит быстро, вот уже скоро конец лета, получили уже несколько писем из дома. Скучают, ждут, Лерочка работает, помогает нашим старикам во всем.

Мама и отец не нарадуются на нее. А я все время думаю, а если бы я в тот день не зашел в это кафе и не встретил своего самого дорогого человека, и не узнал бы, что такое любовь, как бы я продолжал жить? Наступает осень, начались дожди, ходим грязные, особенно устаем.

Ноги неподъёмные, этот чернозём хуже глины. От усталости валишься иной раз с ног. А моя любимая пишет, что я, наверное, здесь пользуюсь спросом у женщин, где тут женщины, милая моя? Марина, да пара медсестер, у нас тут передовая, а не тыл.

Ползем с очередного задания, сегодня как никогда много дронов, они просто ведут охоту на нас. Но пока не заметили. Несколько раз кружил надо мной минут десять, я уж думал, все засекли, но нет, улетел дальше искать себе жертву. Связь всегда с нами, позывной прежний "Радуга" у Славки, "Радуга-2". Долго, ах как долго плетемся сегодня, сейчас Витька, снайпер, зацепил, надо пока его не снимем, затаиться. Витьку надо перевязать, но пока никак, снайпер не дремлет. Ищет нас, ищет, я чувствую его, и мы его ищем. Кто кого – борьба на выживание.

Николай, где он, даже мне его не найти, он сказал, знает место, где сидит это чучело укроповское. Ждем час, нет Николая, переживаем, вдруг что-то случилось. И приказано всем не шевелиться, как долго тянется время, вросли в землю, но стоит шевельнуться, и это будет стоить жизни. Прошло два часа, я переживаю, где Николай, и вдруг совершенно неожиданно голос с ямы: "Чего лежите, братва". Нашел он его, притащил с собой, наконец вернулись, все живы, здоровы. Когда задание выполнено, и вернулись в полном составе, – это счастье.

Славик, как есть минутка, бежит к Марине, везет им, она у нас тоже снайпер. Везет, но Славик все время переживает. Иногда бинокль берет, если долго нет. Если бы было дозволено, бегал искал ее по лесам, но этого делать нельзя. Раньше он всегда советовался со мной, теперь с Мариной, нет, я не ревную, но все же. Мне сказали идти за письмами, пришли, жаль, у нас запрещены телефоны, разведрота, в других ротах можно, нам нельзя. Пошел за письмом, а там три письма: от мамы с отцом мне, от Леры и письмо Марине со Славиком от родителей тоже.

Долго гадал, какое открыть первым, по дороге зашел к брату с Мариной, отдал им письмо. У них обед, усадили, как я ни отбивался, накормили, разрешили поспать у них. А я не гордый, остался. Решил открыть первым письмо жены, с первых строчек узнал, что скоро буду папой, когда я зачитал это брату и Марине, они расстроились. Оказывается, они тоже хотели, но пока ничего не получилось.

Я верил и не верил, прочитал письмо родителей, они пишут тоже. Лерочка уже встала на учет, но ходит очень плохо. Как это понять – ходит плохо, ноги у нее болят, что ли? Может, лекарство какие надо от ног, спросил я у Марины, она смеялась надо мной долго, потом начала объяснять мне, но я не понимал. Марина сказала, у Леры токсикоз от беременности, ее тошнит, и она плохо кушает. Здесь я вообще расстроился, она и так в чем душа держится, а еще и не ест.

Марина рассказала, что токсикоз у каждой второй беременной, переживать очень не надо, скорее всего, вторая половина беременности будет лучше. Несмотря на усталость, я долго крутился, было не заснуть, все думал и думал о жене, о ее беременности, о родителях. Потом начал считать, когда малыш родится, запутался и заснул.


Я частенько захаживал к брату в землянку, Марина, наша невестка, жена брата, замечательно, оказывается, готовила. Она фантазировала, кормила нас как дома, обстирывала Славика и меня. Хоть я всегда протестовал, Марина была истинная хозяйка. Славик ее очень любил. Родители регулярно писали нам письма: мне отдельно, Славику и Марине отдельно. Жена мне писала много, часто. Скоро, совсем скоро, я буду отцом.


Марина на задания уходила одна, ее работа требует тишины и внимания. В этот раз с задания Марина не вернулась, Славка сходил с ума, он просто лез на стенку. Ходил к начальству, просил отпустить его искать жену.
Начальство отмалчивалось, в нарушении всех правил Славик ушел, вернее мы ушли вместе. Мы ушли спасать человека- воина. Мы не верили, что Марины нет в живых, мы знали, что она жива, возможно ранена. Обшарили весь периметр, где Марина обычно бывала, не нашли.

Я видел состояние брата, от отчаяния он уже не берег свою жизнь, я держал его как мог. Решили немного взять в сторону, метров десять. И здесь какая радость – мы нашли Марину, она была без сознания, видимо наступила на мину, ранение в живот и руки, ноги. Время прошло много, нам срочно надо было ее в медсанбат. Мы тащили Марину по очереди. Она была без сознания и даже не подавала признаки жизни, что, конечно, было очень плохо. Поздно ночью мы ее притащили на базу. Машин не было, надо было срочно отвести ее в больницу.

Славик искал, отчаянно искал машину, в это время в часть приехал корреспондент, уговорили дать нам машину, отвести раненого. Нам пошли на встречу, машину дали.
Марину аккуратно положили на заднее сиденье. До города 10 километров. Если бы не было дронов, всю дорогу мы неслись на машине, как на ковре-самолете. Нас преследовали дроны, но мы каким-то чудом спаслись от них. Видимо, родители молились за нас. В город вскочили на скорости, к приемному покою подъехали на всех порах.

Вдвоем с братом схватили Марину, положили на каталку, ввезли в больницу. Слава побежал искать врача, он поднял всю больницу, ругался, уговаривал, пришли сразу два хирурга. Марина в сознание не приходила, брата трясло. Он требовал, он умолял, он кричал и вставал на колени, он просил спасти жену. Доктора ничего не обещали, раны были несовместимые с жизнью. Большая потеря крови, осколки где-то в глубине тела, в основном в животе. Слава словно не понимал, он уговаривал сделать Марине операцию.

Врачи объясняли, результата не будет. Потом, увидев, что Слава не выпустит их, сказали нужна кровь. Оказалось, наша кровь подходит, начали прямое переливание.Сначала проверили на совместимость , сделали много анализов. Брали кровь у меня, Слава был очень взволнован, его кровь пока нельзя. Хирурги начинали операцию с большой неохотой, один из них сказал мне: «Считай, режем покойника». Я дал грамм 600 крови, но Марина перед операцией в сознание не пришла.

Я после переливания еще лежал, Славка сидел рядом. Марине делали операцию. Я заснул, Славка спал рядом, видимо, сказалось напряжение. Пришла медицинская сестра, сказала, операция прошла, пациентка пока живая, но шансов нет. Мы промолчали, она посмотрела на нас и спросила: «Братья, что ли, в одну влюбились? Ой, не жилец она, ищите другую». Славка рассердился, он закричал, попросил уходить вон. Стоял со сжатыми кулаками. Медицинская сестра сказала, что он сумасшедший, выскочила вон.

Мы сидели молча, нам надо было бы уходить, но мы не могли. Мы хотели дождать результат. Молча просидели час или два, не знаю, решили разыскать хирургов, которые делали операцию. Мы ходили по больнице, но никого найти не могли. Славка был сам похож на умершего, его настроение передалось мне, ведь мы же братья однояйцовые. Все, что происходит с одним, передается другому. Мы были оба раздавлены. Пошли опять в то помещение, где нас оставили после переливания, оказалось, мы ищем докторов, а они нас ждут в ординаторской.


В ординаторскую бежали бегом, нас ждали. После того как мы вошли, доктора долго, многозначительно молчали. Мы мялись как школьники у двери. Сесть нам не предложили.
Видимо, осерчали на нас. Минут 20 молчали, я уж не понимал, что они хотят сказать, брат был близок к обмороку. Ведь это только так говорят, что женщины переживают, а мужчины не имеют и права. А ведь мужчины такие же люди. Потом один из хирургов встал, начал говорить: женщина тяжелая, операция прошла, все осколки удалили, кровотечение внутреннее убрали, осколки в ногах убрали тоже.


Посмотрев на нас, врач спросил: «Кто муж?» Слава поднял руку, как в школе, доктор продолжил: «Нет вероятности, что женщина выживет, надо еще кровь, но кровь у вас мы брать не хотим. Вы слишком нервный сейчас, ваша кровь может дать ненужную реакцию». Брат ваш уже дал кровь. Я выразил желание дать кровь еще раз. На меня посмотрели, как на героя. Но помолчав, врач добавил: «Если ваша жена выкарабкается, детей у вас не будет». Все было настолько повреждено, что пришлось удалить. Брат вроде не понял, что ему сказали. А оба врача спокойно вздохнули, видимо, они ждали гневной реакции вплоть до драки. Здесь в ординаторскую вбежала медицинская сестра с криком: «Очнулась, очнулась!» Мы все бегом побежали за врачами, но нас в реанимацию не пустили.

Мы стояли у реанимации уже час. Два хирурга были с нашей Мариной, что там было, мы не знали. Славка был мокрый, видимо, нервный срыв у него. Я был поспокойнее, понятно, его жена. Сесть было негде, мы стояли, а потом сели на пол. Пол был чище, чем одежда, в которой мы были. Все грязные от крови Марины и земли, наверное, это было сейчас не главное. Главное было, что там, за этими белыми дверями. Наконец, один из врачей вышел, мне велели раздеться второй раз, совсем, переливание прямое. Видимо, чтобы не попала грязь.

Я не возмущался, раздел все грязное, опять оделся в белоснежное белье, бахилы, и меня повели по коридору, очутился я в другой комнате, не где был первый раз, с другой стороны на каталке везли Марину. Нет, она меня не видела, видимо, какие-то лекарства, но она была с закрытыми глазами.

Как и первый раз, нас соединили повторно, определили показания к гемотрансфузии, чтобы выявить противопоказания, собрать трансфузиологический анамнез. Группа крови и резус-фактор были уже определены, провели повторно годность крови к переливанию, проверили наличие штампов на ВИЧ-инфекцию, сифилис, гепатит. Провели контрольное определение групп крови донора по системе АВО. Провели пробу на индивидуальную групповую совместимость по системе АВО. Подогрели контейнер с кровью перед переливанием до t-30*С. Подключили подготовленную к гемотрансфузии систему к катетеру в центральной вене.

Я лежал и видел бледное без кровинки лицо Марины. Мне даже показалось, что она мертва, но пригляделся, увидел, что она дышит. Я даже не думал, что у меня берут повторно кровь, главное было спасти Марину, жену брата. Переливание шло долго, почему все анализы брали повторно, мне тоже не объяснили. Я даже задремал, когда меня растормошили, я увидел, что Марину уже увезли. Мне принесли сладкого чая, батон с маслом и сыром, врач был доволен результатом переливания, все хлопал меня по плечу.


Я лежал, как мне и велели, выпил чай, съел бутерброды, которые мне дали, вышел из помещения, где проводили переливание. Брат сидел в той же позе, в которой был при мне, увидев меня, вскочил, бросился ко мне. Начал расспрашивать про Марину, а я что мог сказать? Говорил ему ,что то. Не помню, он обиделся.
Врач вышел, сказал, что сейчас все замечательно, динамика хорошая, мы можем идти в часть, нас больше не держат.


Мы вышли из больницы. Брат подавленный, хоть ему и объяснили, что у Марины все хорошо. Завтра сказал, опять пойдет, но это 10 километров, я не поддержал его. Марина без сознания, что зря ехать. Думаю, неделю нужно только звонить с части, узнавать, как больная. У брата решение другое, Маринку жалко, как так случилось? Она же опытный боец.
Мы с ребятами из соседней части доехали до развилки, нам еще пешком километра три. Сначала шли по дороге, вдруг откуда ни возьмись дрон, деревья кругом порубленные снарядами, спрятаться некуда, бежим, петляем, он за ними прилепился.


Бежим и думаем, сейчас и мы будем где Марина, если не что-то еще хуже, типа смерть. У нас с собой из оружия нет ничего, надо бежать. И вдруг со стороны ребят наших кто-то сбил эту чертову погремушку, она взорвалась, а я сел, чуть поодаль сел брат.
Не верилось, что этого монстра нет, а у меня слабость вдруг возникла, я как кисейная барышня сел и не встать. Ну вот, думаю, приехали, видимо, все же сказалось нервное напряжение, я даже забыл, что сдавал кровь.


Слава Богу, больше ничего не прилетело, потихоньку мы дошли до части. Зашли к командиру, рассказали все, нас отправили отдыхать. А я еще хотел найти, кто сбил чертову машину. Бабу Ягу ведь этому человеку могли дать отпуск до 10 дней, он спас нам со Славиком жизнь. Но сколько я ни спрашивал, никто не признался. Странно очень, решили мы с братом, но того, кто спас нам жизнь, так и не нашли. Я проспал два дня, брат говорил, нас утюжили по полной программе укросы, но я даже не шевельнулся.


Славка бегал в больницу, но Марина в себя еще не пришла, как я и думал. Уговорил его съездить в конце недели, наверное, результат будет. Меня шатает из стороны в сторону, Славка принес мне 5 плиток шоколада, откуда не знаю, брат любит меня. Родителям пока ничего не написали, зачем их тревожить, Лере не написал тоже, хоть и подмывало написать, но она может рассказать маме и отцу, нет, писать не стал. Завтра опять задание, а потом выходные, идем к Марине.


Мы уходили на задание. Я очень боялся за Славика, брат осунулся, почернел. Все время был в каких-то думах, я ему повторял, все будет хорошо, но видимо он очень переживал за жену. Задание было серьезное, если не удастся вовремя отойти, снаряды полетят в нас. Практически мы должны успеть отойти, но бывают всякие приключения. Нас вышло на задание 4 человека, мы с братом, один парнишка в нашей части две недели, на задании первый раз, и минер Василий. Без минера никак. ВСУ-шники минируют все и везде, иногда шага ступить нельзя.


Думаю, мы уже не боимся ничего, иногда даже обстрел, если не сильный, как бы не замечаем, ползешь и ползешь по своим делам, а новенький, зря его взяли, его просто вскидывает, боится он еще, не привык. Короче, заметили нас, новенького ранили, он завопил на сто верст слышно, какое задание! Пришлось возвращаться ни с чем. Настроение дрянь, его тащат, а он не замолкает, плачет как баба. Думаю, зачем такие идут на СВО, ведь особенно в разведке, нужны тихие люди. Еле доволокли его, нас пристреляли по его воплям, головы не поднять. Даже не понятно, как мы выкарабкались в этот раз.

Выходные, отправились к Марине в больницу.
Дорога дальняя, попутно решили позвонить родителям, я Лере. Скучаю я по ней очень. Иногда, особенно ночью, такие сны снятся, как кино смотрю, реально, когда просыпаюсь, тоска берет. Сейчас, пока Марина в больнице, живу в землянке брата, конечно, нам ее не хватает, быт наш развален. Постираться нет времени, где Марина сушит белье, вообще не понятно. У нее конечно во всем порядок, у нас этого нет.

Телефоны нам выдали, мы решили набрать родителей в городе, меньше риска, но всю дорогу так и подмывало набрать мою любимую, крепился, не набрал. Доехали в город на попутке , довезли на машине жители. Не боятся, мотаются, торгуют, работают – отважные люди. Довезли нас до больницы, относятся с уважением. Славка пошел к врачам, я решил позвонить, звоню, а там тишина, никто не берет трубку. Набираю, набираю, толку нет, длинные гудки вместо родного голоса.

Решил перезвонить позже, пошел искать брата. Брата в реанимацию не пустили, конечно, врачи на операции. Ждем, я прошу его позвонить, у него сразу трубку берет мама. Плачет, слышно, кричит в трубку, я его толкаю, чтобы не сказал, что Марина в больнице. Но он и сам понимает, прошло пять минут, он все говорит и говорит, начинаю вырывать трубку, но узнаю, что Леры дома нет, она в больнице на сохранении. А я не знаю ее номер телефона. Короче, лучше бы и не звонили, расстроились, особенно я. Положили трубку, и здесь я подумал: мама же знает телефон Леры. Конечно, мама сразу продиктовала мне телефон Леры.

Я сказал маме, что перезвоним позже. А сам набрал жену, после небольшого промежутка времени в трубке я услышал: – Алло! Услышав мой голос, она от радости закричала, заплакала, я как мог ее успокаивал, расспросил, почему она в больнице, ест плохо, как я и думал. Уговаривал ее кушать лучше ради сына, но здесь я узнал, будет дочка. А я рад и дочке, мне все равно, лишь бы жена была здорова. Мы разговаривали, пока не кончились деньги. Славка сидел скучный рядом. По счастливой случайности, когда деньги кончились на телефоне, мы увидели доктора. Он спешил к нам.

Обрадовал, что Марина приходит в сознание. Но они ее вводят в медикаментозный сон из-за сильных болей. Разрешил ей купить немного фруктов, сказал, что если мы останемся до завтра, укол ей не сделают, она не будет спать. Можно будет поговорить с ней. Мы посоветовались и решили остаться в городе на ночлег. Доктор подсказал нам, как найти гостиницу. Мы еще посидели, решили пойти найти, где положить деньги на телефон, купить фруктов Марине, устроиться в гостиницу на ночлег.

Мы с братом пошли устраиваться в гостиницу, много времени не потеряли, нашли быстро. Гостиница была так себе, но можно было помыться, привести себя в порядок. Для нас это было немаловажно. В стоимость включен завтрак, что для нас тоже хорошо.

Фрукты решили купить завтра, еще надо было положить деньги на телефон. Но и здесь все сложилось удачно, нам показали терминал в холле. Мы могли отдыхать до завтра.

Первым делом я стал звонить Валерии, моей любимой жене. Она ждала, сразу схватила трубку. Мы с ней говорили два часа, нас разъединяли каждые полчаса, но я опять набирал ее. Я чувствовал запах ее волос, я ощущал ее рядом, повторял и повторял, как я ее люблю. Она тихонько плакала в трубку, говорила, как ей плохо, тоскливо без меня, что к марту у нас будет доченька. Что ей сделали УЗИ, все хорошо, ребенок здоров.

Что родители ей ничего не дают делать, она против этого, оберегают ее от всего. И вдруг она спросила, как там Марина, я помолчал немного, сказал, что все хорошо. А она почему-то замолчала, потом сказала, что бабушка Варвара сказала, что с Мариной что-то случилось плохое, я начал отрицать, но Лера мне сказала: берегите себя. Я шептал ей и шептал о моей любви. В этот момент я был на седьмом небе, я ее так любил.

Потом я еще с братом звонили родителям и с ними тоже разговаривали долго. Наступила ночь, мы после помывки в ванной кайфовали пивом, настроение у меня было замечательное.

Но враг не дремлет, город начали обстреливать, мы настолько быстро смогли одеться, выскочили из гостиницы, город утюжили снарядами. Разрывы были слышны и видны в районе.Когда мы добежали до больницы, та часть, где была реанимация, была разрушена. Славка подбежал, он рыл кирпичи руками, разбирая завалы, отпихивал всех, кто препятствовал ему в этом. Кричал: — повторяя, Марина, я отрою тебя, Марина!

Я начал помогать с другой стороны, там, где люди оставались в западне, но были живы. Мне было понятно, Марины больше нет. Всю ночь я таскал раненых, помогая медикам, было много гражданских, которые помогали. А разрывы были слышны и в других частях города. Кругом слышен был вой пожарных машин и тревожный зумер оповещения о воздушной тревоге.

В этой кутерьме я потерял из вида брата. Когда наступило к утру относительное спокойствие, я увидел его сидящим у бывшего входа в реанимацию. Он молчал, не откликаясь, я сел рядом. Утешений у меня не было, что я мог ему сказать? Вероятность найти даже тело была равна нулю. Прямое попадание несколько раз. Погибли все врачи и медсестры, что работали там. Слов утешения я не нашел, мне было жаль брата, он был один из потерпевших в этом безграничном горе, среди тридцати потерпевших.

Я не знал, что делать, как утешить брата, понимал его боль утраты. Его жизнь остановилась, Марина была для него жизнью, но не стала ею, умер он. Вот такой парадокс. Я записал в список людей, предположительно находившихся в здании, фамилию, имя, отчество Марины, которые находились на момент попадания снаряда в этом здании.

Здание будут разбирать, вероятно, может кого-то найдут. Мне посоветовали увести брата, я делал уже несколько безуспешных попыток. Уходить он не хотел, повторял, что сейчас Марину достанут из-под завалов, она просто завалена.


Пришлось попросить сделать ему укол, иначе ситуация обострялась. Славка пытался сам лезть в здание, чем это все могло окончиться, никому не известно. Две девушки, медицинские сестры, сделали брату два укола, после этого нас довезли до гостиницы. Брат, пошатываясь, вошел в наш номер, рухнул на кровать, как был, весь грязный в рваной одежде, он стонал, выл, а я не мог его утешить. Я понимал, Марины больше с нами нет. Мне надо было доложить все в часть, так как придется задержаться. Позвонить родителям или Лере у меня смелости не хватило, ведь родители полюбили и приняли Марину как свою дочь.


В части нам дали 5 дней для решения всех возникших проблем. Ночь я не спал, смотрел за братом. Во сне он метался, видимо, что-то снилось. Возникло много вопросов, первый из них — как долго будут разбирать завалы на больнице? Второй вопрос — найдут ли тело Марины, если не найдут, дальнейшие действия? Голова раскалывалась. Я подумал, ведь мы вчера вечером были совершенно счастливы. Марина шла на поправку, была намеченная встреча. Вечером мы пили пиво, будущее было безоблачным. Сегодня вся наша жизнь повернулась на 360°. Мне было безумно жалко нашу Марину, ее любил мой брат, ее полюбили родители, но смерть забрала ее у нас.


Мне стало страшно, мне стало очень страшно, что смерть, не спрашивая, забирает молодых, красивых, и не молодых, а может и совсем некрасивых людей. Смерть для нас живых — это страшно, страшно не умереть, страшно терять. Я слишком углубился в эту тему, слезы, которых у мужчины, тем более у воина, не должны быть, текли по моим небритым щекам. Я радовался, что меня в этот момент никто не видел. У Марины никого не было, кроме нас. Мы были ее семьей, она была рада, что наша мама и отец приняли ее в семью как родную.


У нее, оказывается, никогда не было родителей, она отказник. В роддоме от нее отказались, и слово «семья» для нее было неизвестно. Но Марина сделала все, чтобы мы ее полюбили, – она стирала, мыла, готовила и убирала. Она могла не готовить, у нас на СВО была кухня и готовые обеды. Мне она могла не стирать, но она всегда была приветлива и добра, предлагала услуги сама. Иногда было даже неудобно. Я боялся момента, когда проснется брат. Я не знал, что ему говорить, как его утешать. Дать ему напиться или, наоборот, не давать.

Я крутился и крутился, вставал, ходил, ложился и вставал вновь. Чтоб не разбудить Славку, я выходил в коридор и маршировал там. Я валился от усталости, но спать не мог. Все переживания брата свалились на меня, я переживал его горе, как свое. Впрочем, это и было мое, наше, семейное горе. А так как мы были близнецы, это было одно горе на двоих.
Ночь подходила к концу, на улице уже светало, я представил, сколько людей в этом городе сейчас боятся вернуться к действительности. Ведь только в одном месте, в больнице, погибло предположительно более 30 человек.

А ведь взрывы слышались еще и дальше в городе. Первый раз за всю свою жизнь я задумался о бренности существования, о войне, зачем эта война Зеленскому, Америке, Западу? Ответов нет у меня на мои же вопросы. Брат к утру стал стонать, я сел рядом, думал, он проснулся, но, видимо, ему что-то снилось, болела душа. Стал думать, как сообщить о смерти Марины родителям, не повлияет ли на ребенка состояние Леры, когда она узнает о смерти Марины. В голову лезли и лезли разные мысли, они перегоняли одна другую, но самое главное – все бесполезно, Марины нет!
Все напрасно.

Не знаю как, но совсем под утро я заснул. Сколько проспал, трудно сказать. Открыл глаза, брат сидел на кровати, широко открыв глаза, в них я прочитал недоумение. Он спросил меня: – «За что?? За что отобрала смерть мою жену у меня??» Что я ему мог ответить? Я сам всю ночь думал об этом. Ответа нет. А брат смотрел на меня и ждал ответа. Я, как можно мягче, предложил ему привести себя в порядок. Вчера попытка разбирать завалы больницы результатов не дала. Он весь был грязный. Было видно, брат приводить себя в порядок не хотел.

Надо было идти в аптеку, голова так и болела, я предупредил брата, что отойду, он кивнул головой. Аптека была на другой стороне дороги, но еще была закрыта. Было рано, только 7 утра. Я поплелся обратно, спросил на ресепшене, нет ли у них таблетки от головы. Наверное, девушка, что работала, знала о нашем горе, она дала мне несколько таблеток, участливо посмотрев на меня.

Поблагодарив девушку, я пошел в номер, вспомнил, что нам надо продлить проживание, но возвращаться не стал, решил потом, позже. Славик сидел в той же позе, бледный, грязный, весь номер был в дыму, он подряд курил. Я повторно попросил его привести себя в порядок, он удивился, спросил: – Зачем? Читать ему нравоучения в такой момент было бы бездушно с моей стороны, я промолчал, открыл окно, проветрить комнату.

Снял с брата одежду, спустился опять на ресепшен, спросил, где можно привести в порядок вещи. Девушка дала мне ключ, показала комнату рядом с лестницей, там была стиральная машина и центрифуга. Выстирал и высушил вещи Славика, была даже гладильная доска, но гладить не стал. Голова начинала проходить после таблетки. Вернулся в номер, Славик стоял у окна, он поинтересовался у меня, а вдруг Марина жива, и ее надо вытаскивать. Я не знал, что ответить, лишить его надежды сразу или оставить пока этот вопрос не решенным.

Бросил ему одежду, чтобы он оделся, но он все же пошел в туалетную комнату, умылся, привел себя в порядок. Думаю, он решил, что его версия по поводу того, что Марина жива, подстегнула его. Брат стал увереннее, и его движения стали более спешными. Он быстро справился и решительно сказал: «Идем к больнице». Понимая, что это утопия, не знал, как ему сказать об этом. Дело принимало щекотливый оборот. Вышли из гостиницы, пошли к больнице.


Несмотря на раннее утро, там велись работы по разборке завалов, чуть в стороне лежали черные пакеты с телами уже найденных погибших. Рядом стояли, видимо, родные. Когда мы подошли, нас спросили: — Нашли наших или нет? Брат отреагировал: — Марина жива, надо только быстрее вести работы.
Женщина перекрестилась, с сожалением осмотрела брата с ног до головы. Спросила у меня: — У вас то кто? "Жена" — ответил я. Она покачала головой и заплакала.
О чем она плакала, о своей беде или о нашей, я не знал.

В это время вытащили очередное тело, это была Марина. Я еще не видел ничего, но знал, это Марина. Ее волосы от пыли были седые, белая рубашка была грязная, глаза закрыты, губы синие, белое без кровинки лицо, в руке, на сгибе торчала иголка от системы. Брат побежал к людям, которые ее вытащили, он подхватил Марину на руки, но, видимо, она была тяжелая, положил на траву, сел рядом на корточки и стал будить ее, приподняв ее лицо, он стал целовать ее в глаза, в щеки, в губы. Он повторял: — Марина, мы тебя спасем, я тебя люблю, жена моя, Марина! Все вокруг плакали в голос, я не знал, что делать. Любое мое движение было бы воспринято как покушение.


Рядом были ребята из МЧС — они доставали тела, "СКОРАЯ ПОМОЩЬ" оказывала помощь родным в этой сложной ситуации. Пока я думал, что делать, к брату подошли два медика, молодые люди — мужчины, они умело сделали укол Славику, видимо, чтобы он успокоился. Марину ребята МЧС взяли и уложили в черный мешок, спросили у меня фамилию, имя, отчество, повесили бирку. Мне сказали увести брата, набрали еще один шприц, чтобы по прошествии времени я сделал брату еще укол. Мы медленно побрели в гостиницу.


Мы брели по улице города. Было утро, почему-то мы пошли по дороге, а не по тротуару. Машины, что ехали нам навстречу, объезжали нас, на нас ругались. А мы шли, как не видели. Очутились на берегу речки, долго стояли на мосту, брат после укола притих, глаза растерянно блуждали, оглядывая окрестности. Нам надо было решить, когда мы позвоним родителям, где будем хоронить нашу Марину. Но начинать разговор я не мог, я видел, брат не в себе.
Я потянул его, чтобы идти дальше, он посмотрел на меня так, как будто не узнал.


Не говоря ни слова, пошел туда, куда я его вел, мы пришли в гостиницу только к 11 часам дня.
Слава сел на кровать уже в привычную позу, сгорбился, мне даже показалось, он заснул. Я лег на свою кровать, мне надо было думать за двоих. Надо звонить родителям, мама с отцом помогли бы советом. Я растерялся, с братом не знал, что делать. Как организовать похороны, вообще не знал никто из нас. Я набрал номер родителей, не зная, правильно ли я делаю. Телефон взял отец, я молчал, отец слушал. Отец спросил: — Все ли у нас в порядке? Не ожидая от себя, я заплакал, но говорить не мог.


Положил трубку, успокоился, набрал телефон снова. Глухо изменившимся голосом сообщил о смерти Марины. Спросил, что делать, рассказал о Славке, о его состоянии. Отец слушал меня, не перебивал. Сказал, чтобы я перезвонил, положил трубку. Подождав минут 20, я позвонил еще раз. Трубку взяла мама, она громко и сурово сказала, чтобы мы не раскисали, а подали рапорт, что Славику необходимо похоронить жену в городе, где у нас имеется родовое место. Я возразил, что нас не отпустят, но мама, видимо, уже все узнала. Сказала: действуйте.


Я позвонил в часть, доложил все, велено было выехать на место срочно. Наверное, это было даже и лучше, чем сидеть в гостинице, смотреть, как брат переживает. Я спустился на ресепшен, сказал, что к вечеру мы сдадим номер, оплатил, зашел в кафе купить что-то покушать, но понял, что к еде отвращение, подумал, что и брат вряд ли будет есть.
Пошел в номер, лег спать, брат сидя спал тоже. Мы проспали до 6 вечера, брат проснулся первый, он разбудил меня.

Я просыпался долго, на душе скребли кошки. Объяснив все, что мне сказала мама, мы выдвинулись в часть. К 8 часам мы были на выходе из города, до части добрались без приключений, хоть шли судьбе назло без опасений. Ребята в части уже видимо знали, встретили нас соболезнованиями. Написали документы, отдали на рассмотрение. Марину привезут на место без нас. Звонили, просили адрес, где будем хоронить. Утром меня вызвали к командиру, Славику дали отпуск на 10 дней, мне нет, я возмутился.


Объяснял, что брат в плохом состоянии, я обязан его сопровождать, но мне отказали. Написал еще раз, объяснил все опять, не знаю как, но все же добился, меня отпустили, тоже на 10 дней. Мы сразу и отправились в путь. Решили ехать по другому пути на автобусах, чтобы не через Москву. Я понимал брата, слишком тяжёлые воспоминания. Через два дня мы были в нашем городе, родителям не звонили, не звонил я и Лере.

Взяли такси и утром рано подъехали к дому. Я смотрел на брата, всю дорогу он молчал, был бледен, ничего не ел, только курил и пил газированную воду. Мы были без подарков, я волновался, сейчас встречусь с Лерой, а брату будет больно. Но это было неотвратимо. Лифт, и вот наша квартира, позвонили, открыл отец. Конечно нам были рады очень, а Леры дома не было, она была у бабушки в деревне. Мама сразу хотела позвонить, но я решил ехать за женой сам, тем более брат теперь был под бдительным оком родителей. Я взял папину машину и поехал в деревню. От руля отвык, ехал тихонько, чтобы не вляпаться в историю. Автобус только утром, долго ждать.


И вот деревня, подъехал к дому, бабушка Варвара стояла у крыльца и смотрела из-под руки, кто подъехал. Увидев меня, бросилась бежать в дом. Пока я выходил и закрывал машину, ко мне уже бежала моя любимая жена, она плакала от радости, я подхватил ее на руки, так мы зашли в дом, я с женой на руках. Она была все такая же пушинка. Бабушка суетилась, готовила на стол, а мы сидели в обнимку на диване и целовались. Говорить мне не хотелось, ведь Лера еще ничего не знала. Жена меня тормошила, целовала, спрашивала, где Слава с Мариной, я отмалчивался, переводил разговор на ее здоровье.


После обеда я приказал моим дамам справляться, едем в город. Они беспрекословно мне подчинились. Справлялись не долго, часов в 5 вечера были уже в городе. Хорошо, что поехали сразу, дома родители сказали, Марину привезут завтра с утра. Я надеялся, что мама как-то тактично скажет о смерти Марины Лере, но мама с порога все сказала мне о том, когда привезут Марину, Лера услышала, закрыла лицо руками и заплакала. Бабушка принялась ее успокаивать, говоря о бренности жизни. Получилось все как получилось. С братом был отец, он его поддерживал как мог.


Все волновались и ждали звонка. Мы с женой были у себя в комнате, у нее был наведен свой порядок, в комнате пахло чем-то цветочным, появилось большущее зеркало и флакончик с туалетной водой. Мы целовались и сидели в обнимку, к брату я ее не пустил, когда выходил, услышал, что поминки мама заказала в кафе. Ночь была тревожная, гроб с телом Марины привезут на кладбище, утром часов в 9. К этому времени мы на двух машинах выехали туда. Состояние у всех было скорбное Мы уже всем рассказали как все случилось , ничего не изменить Все понимали что хуже всех Славику , но  ничего не изменишь.

Марину привезли в цинковом запаянном гробу были много венков  , оказывается у нашей Марины были награды , и медали , это все передали Мужу , то есть брату. Мама показала место захоронения там уже была выкопанная могила Марину привезли 12 человек ребят , они опускали и после того как зарыли , дали салют четыре раза залпами в честь нашей Марины. Мама пригласила всех на поминки , мы постояли, попрощались пошли . Только Брат остался один видимо хотел попрощаться наедине со своей женой.

 
Мы его ждали долго , отец пошел и привел его. Потом были поминки и Славка напился , а мама сказала , что так и надо , пусть снимет стресс.
На поминках было не много народу , я никого не знал Кто эти люди , мне было непонятно. Заметил, что брат накачивает себя спиртным, пьет все вперемешку , сказал маме , но она сказала ему надо снять стресс. Славик не реагировал ни на кого , не разговаривал , просто пил. Потом он вырубился , и его погрузили и отвезли домой Мы с Валерией пытались помочь , но помощников было много и без нас. Сидели до последнего человека , родители ушли с братом домой, а с нами была бабушка Варвара.

На такси добрались до дома , настроение никакое . Брату плохо , он перепил , мама и отец бегают с тазиками , ну этого надо было и ожидать ведь мы с братом не пьем вообще Моя жена просит чтобы я ей все рассказал, но я не хочу расстраивать ее , да и себя, перебирая опять все в памяти , произошедшее с нами там. Не знаю ,что со мной случилось, но не смотря на то что я скучал и любил свою жену Леру близости в эти дни я с ней не хотел Возможно сказался пережитый стресс.

Мы как пришли домой все разбрелись по своим комнатам . И только родители сидели у брата в комнате , переживали за его состояние. Мы с Лерой легли спать обнялись и заснули Под утро я увидел опять тот же сон, как будто я весь в крови тащу кого то по колее от танка, сзади нас кругом кровь , а над нами кружат беспилотники ,я кричу "Радуга" ответьте "Радуга" свой позывной ,а в ответ тишина. В холодном поту я кричал , звал на помощь, но никто не откликался проснулся от того , что меня тормошит жена , от того что ей меня не разбудить , она расплакалась. Что вернуло меня в реальность

Проснулся , увидел рядом с собой Леру , обрадовался , что это нелепый страшный сон Напрягало только , что снится этот сон мне не первый раз. Я пытался приласкать жену , но у меня ничего не получалось. В конце , концов мы опять заснули. Проснулись позже всех , нас не тревожили , Славик тоже спал , случившееся давило на нас всей своей тяжестью невозвратности . И опять я начал считать дни оставалось 6 дней , но из них два дня на дорогу , итого 4 дня. Это был не радостный приезд домой , это было траурное мероприятие , после которого жизнь идет по другому. Нельзя вот так просто вычеркнуть человека из жизни , мы скорбели всей семьей по безвременно ушедшей от нас Марине.

В скорби и печали проходили дни отпуска , я с Лерой сходил ко врачу , поругал ее , что она похудела , плохо ест , но во мне пропало все , после случившегося не было желания жить , ничто меня не радовало. На брата реально было без слез смотреть невозможно . Родители нянькались с ним как с маленьким , а у него в глазах была пустота . Слава с отцом и мамой каждый день ходили на кладбище , сидели там по долгу . Приходили обессиленные , испитые . Так проходили дни Валерия была нервная , часто плакала , желание кушать у нее совсем пропало.


Бабушка Варвара тоже здесь, у нас пока живет, и вот она вызывает меня на переговоры Оказывается Лера придумала , что я охладел к ней Поэтому и не пьет и не ест. После такого разговора , я понял , что моя жена еще маленькая и глупая Ей невдомек , что мы слишком расстроены , у нас горе . Ей несмотря ни на что хотелось ласки и любви. И я понимал ее , она же не видела то ,что видели мы , не тащила раненую , всю в крови Марину до больницы , не сидела у приемного покоя ночь ,гадая будет жить Марина или нет. В нее не вселялась надежда , что все будет хорошо , Марина пережила операцию и будет жить . И я до сих пор не понимаю , как можно было выжить и наблюдать как вытаскивают тела из под завала , людей погибших той ночью . Чужих и своих , нашу Марину . Сейчас только , я понял , что у меня была сестра , теперь ее нет.


Жена обижалась, подозревала меня в измене, а я просто испил с чаши горя и душевной боли , поэтому не мог дать ей сейчас то чего хотела она. Я был ранен бедою своего брата , ведь мы с ним были близнецы Конечно никаких девушек у меня не было , да и не могло быть , я очень любил свою жену , но продолжать жизнь в той плоскости , что мы жили раньше, мы с братом уже не могли.


Дни идут , у нас с любимой полный  раздрайв, она никак не может понять при чем тут смерть Марины и мы. В ее понятиях Марина умерла , а мы должны сразу забыть , заниматься сексом , есть , пить , как будто ничего не случилось. А я так не могу , задумываюсь :- "Почему Лера меня не понимает , неужели для нее секс главное в отношениях". А может у меня какие то нарушения ? Короче я мучаю и ее и себя , скорее бы кончался отпуск. К брату заходил только раз , он больше лежит , не ест , не пьет , курит одну за другой сигареты Посидели , помолчали , говорить было не о чем , все было для него и для меня больно. Наверное, мужчины тяжелее переносят потери, чем женщины.


Валерия стала невыносима, она устраивает скандалы, собирается уехать в деревню. Я попросил поговорить с мамой, объяснить ей, почему я не могу заниматься сексом, не от того, что я ее не люблю, а просто от полученного нервного стресса. Обращаться в столь деликатном вопросе к маме было крайне неудобно, но выхода нет. Рушится ячейка общества. Возможно, все наладится, в чем я сомневаюсь. Эгоистичность любимой раздражает меня. И я вроде уже и не против, чтобы она и ее бабушка уехали. Вроде, я поторопился жениться. Я ее по-прежнему люблю, но если она меня не понимает, зачем все это.


Мама вечером пришла в нашу комнату, попросила меня выйти. Я пошел к отцу с братом, отвлекая Славу от горестных мыслей, они играли в шахматы. Отец проигрывал, поэтому ругался и мухлевал. И тогда я решил пойти прогуляться. Оделся и вышел на улицу, было прохладно, землю подморозило, но воздух был чистый и дышалось легко. Я пошел к речке, голова отдыхала от всего, мыслей не было, я просто шел. Народу было в это время мало.


Город был пустой. Я даже не знал, какой сегодня день недели, но знал, что до нашего отъезда осталось два дня.
Скорее бы настал этот день, надоели упреки, скандалы на ровном месте. Я не знал, как себя вести, мы потеряли ниточку наших отношений с женой.


Когда я вернулся домой, там был переполох. Лера почувствовала себя плохо после разговора с мамой. Приехала "Скорая помощь", её забирали в больницу с угрозой выкидыша, так сказал врач. Мои эмоции были на нуле, простят меня читатели, но я с радостью подумал, что эти дни я отдохну от скандалов и упреков. Леру увезли, я поклялся, что завтра к ней приду в больницу, конечно, в больницу пошел бы и без клятв на крови. Но жене было это не доказать, её увозили в больницу в слезах, она плакала, почему я ушел гулять один, видимо, ходил на свидание с Юлей. Мама только развела руками.


В конец расстроенный, я сразу лёг спать. Мне было жалко Леру и малыша, но мои нервы были на пределе. Я не дал жене ни одного повода усомниться в своей любви. Да, я приехал без подарка, но о каких подарках может идти речь, если ехали мы не в отпуск, а на похороны. После похорон я звал жену в магазин, чтобы купить ей что-то, но она сбычилась и отказалась. Я не понимал её, она не понимала меня. Долго крутился, вертелся, было не уснуть, прокручивал все наши с Лерой недомолвки и скандалы. Не мог никак понять её упрямства, было ли в ней вообще сострадание к людям.


В конце концов я заснул, снился мне сон: идет Марина в белом красивом платье, а я сзади неё тащу кого-то в крови, кругом кровь, особенно за нами, а она как бы дорогу показывает рукой. Я пытаюсь проснуться, зная, что Марина умерла, кричу в трубку: - "Радуга"! "Радуга" на связи, "Радуга", но меня никто не слышит, а мы с этим человеком истекаем кровью, кругом одна кровь, и Марина в её белоснежном платье показывает дорогу. Видимо, я очень орал, проснулся, меня будила мама, отец и брат стояли рядом. Я сел и заплакал, в который раз подумал, что человека, которого я тащил, был брат.


Мама дала мне каких-то противных капель, сидела до утра со мной. Что происходит со мной? Я чем-то болен? Утро наступило для меня в 14 часов дня, я еле встал, разламывалась голова, боль была очень сильная. Мама дала таблетку от головы и ещё налила что-то в стакан, я опять заснул, проснулся к вечеру, голова вроде прошла, я вспомнил, надо идти в больницу. Пошли вместе с мамой. Она мне по дороге рассказывала, что у женщин бывает в беременность какие-то заскоки, но я ей не верил, отец никогда не рассказывал, чтобы мама так поступала. В больнице нас в палату не пустили, мы передали передачу, позиций на 40, покричали Леру в окошко, она встала и к окошку подошла, помахала нам рукой. Все было в рамках приличия.

С чистой совестью мы пошли домой, бабушка Варвара уехала домой. Мы остались своей семьей: мама, отец, я и брат. Остался один день. Днём мы все вместе сходили на кладбище к Марине, брат был уже более спокойный, мог разговаривать вполне адекватно, и даже на обратной дороге на шутку отца улыбнулся, чему мы все были несказанно рады. Время лечит, память остается. На следующий день решил сходить ко врачу, узнать, что с женой. Ведь я её муж и несу за неё ответственность, но мучает вопрос, почему она стала такая. Утром я встал совершенно здоровым, как вчера, и задумал решил пойти ко врачу, узнать, что с женой и ребенком. Я любил свою Валерию на расстоянии, вспоминал, как нам было хорошо, какие письма она писала мне. Почему наши отношения так резко изменились, что случилось с ней?


Или со мной. Кто виноват из нас? До больницы я дошел быстро, поднялся на этаж роддома, попросил встречи с врачом, который вел мою жену. В больнице коридор, как в той больнице, где лежала Марина, меня как переклинило, я начал скандалить, требуя рассказать, как проводят лечение. Предлагал врачу деньги, чтобы моей жене все было лучшее и отдельная палата.

Врач слушал меня молча, а потом предложил показаться врачу. Он сказал, что и я, и моя жена в депрессивном состоянии. Мне пришлось рассказать о нашей семейной беде. Доктор выслушал мой рассказ, молча пожал руку. Я принял это как знак сочувствия. Врач предложил мне встречу с женой, но я отказался, подумал, что взаимных упреков нам пока хватит. Состояние жены и ребенка особых опасений не внушало, все в рамках допустимого, – так сказал врач. Я попрощался с доктором и пошел домой, но перед этим купил розы, всяких вкусностей, особенно соков, и оставил для передачи Лере.


Вышел из больницы и пошел по городу, наслаждаясь мирной тишиной. В городе было доброе раннее утро. Кто-то еще бежал на работу, а кто-то спешил по каким-то своим важным делам. Для всех людей этого города утро было мирным, а где-то в нашей стране, совсем недалеко, километров за 400 шла война. Там умирали люди, для того, чтобы здесь было мирное утро и мирный день, и мирный вечер, и мирная ночь. Но, наверное, эти люди, что шли мне навстречу, не думали об этом и воспринимали это как должное.


Думая об одном и том же, мои мысли заходили в тупик. Ситуация мне была не понятна. От нечего делать я зашел в ювелирный магазин, решил все же жене своей посмотреть и купить ради примирения что-то из украшений. Неожиданно в магазине продавцом я увидел Юлю. Можно только подумать, как я был удивлен! Юля приветливо мне улыбалась всеми 32 зубами. Она неплохо выглядела, была вся нарядная и сияющая. Эта работа была как раз для нее, думал я. Разговаривать не хотелось, я повернулся и вышел. Так же потихоньку пошел домой.


Дома меня ждали, время было уже обед, у мамы было всего наготовлено. При входе я услышал голос брата, это меня обрадовало. Брат потихоньку отходил от мрачности произошедшего. Мы сели и пообедали в кругу своей семьи, за обедом все разговаривали, было оживленно, по-семейному, душевно. Потом я пошел в свою комнату спать, завтра был день отъезда. В там опять служба. Несмотря ни на что, от этого никуда не денешься. Последний день дома мы провели с родителями, которые нас очень любили, и, конечно, их мы любили тоже.


Наш поезд как всегда был в 14 часов, утром я сходил в больницу к Лере, отнес ей домашний обед и опять соков, как врач сказал, ей еще лежать две недели. Мы поулыбались и поговорили через окошко, которое я ей запрещал открывать, было уже холодно, и Лера могла простудиться. Она не плакала, виновато улыбалась и просила прощения. Я, конечно, простил ей все ее бредовые вымыслы, сказал, чтобы она хорошо ела и родила мне здоровую дочь. Так мы расстались в этот раз, на оптимистической ноте нашей семейной истории.


Дома мама собирала нам котомки с провизией, а мы с ней спорили, так как в дороге мы еще поедим, а потом вся еда испортится. Конечно, родители были расстроены, но вида не показывали. Отец начал курить, сказал, что временно. Мама его ругала, мы поддержали, не дело начинать курить с его гипертонией. В час дня мы выдвинулись из дома, до поезда оставался час. Проехали по городу на машине. Сказать, что в этот раз я уезжал без сожаления… В мирной жизни что-то все разладилось и было непонятно. Впереди нас ждала победа над врагом и воинская повинность. Попрощались с родителями и сели в поезд, родители долго шли за вагонами после того, как поезд тронулся, мама вытирала слезы, а папа курил.


Мы прибыли в часть, брат потихоньку приходил в себя. Я переселился в их с Мариной землянку, питались мы теперь, как все, с общего котла. Да, впрочем, больше были на задании, окунулись в работу. Работа во все времена спасала людей от мыслей, от
несправедливостей, от глупости и от горя. Задания были разные: были тяжелые, были легкие. Я стал замечать, что брат лезет на рожон, он как специально подставляется. Несколько раз я ему выговаривал об этом, но безуспешно. Я же был частичкой моего брата, понимал его с полувзгляда. Мне это совсем не нравилось.


Время шло, прошло полгода с нашего последнего отпуска, который был вызван смертью Марины. За это время мы получили еще по одной медали, и я стал отцом: в феврале моя жена родила мне дочь. Я еще ее не видел, но уже любил. Мама и отец теперь были заняты: с рождением внучки они пересмотрели свое время, теперь полностью все в нашем доме крутилось вокруг малышки. Назвали ее Мариной, по просьбе брата. Лера писала нежные письма, постепенно сглаживалось наше недопонимание, уходило в прошлое. По телефону нам особо разговаривать не давали, но несколько раз связь была приличная, и мы говорили долго с Лерой и родителями.


В тот день нам поручили задание по сбору информации. Нас было 4 человека: я, брат, наши ребята с разведроты Михаил и Федор. Михаил – минер, Федор – смотровой по дронам, мы с братом могли выполнить любое задание. Все было как всегда, ничего нового, мы уже ползли обратно, попали на минное поле, ни влево, ни вправо – кругом все заминировано. Немного ошиблись при выходе, пришлось за дело взяться всем. Первым шел Михаил, он знал все тонкости минерного дела, следом потихоньку, можно сказать на ощупь, продвигались мы. Несколько раз, после него, находили еще мины, закопанные более глубоко. Обратная дорога заняла всю ночь. Когда вышли с этого поля, все подумали, что родились в рубашке.


Брат стал выпивать, я хожу сзади него и эту пагубную страсть отбираю, выливаю. Боль еще не отпустила его, но к нам начала захаживать рыженькая медичка Танечка, она старалась понравиться Славке, но он ее не замечал. Танечка была молоденькая девочка, ей было лет 18, волосы у нее были кудрявые, они окружали ее лицо золотым ореолом. Она часто стала забегать, рассказывала новости или сидела просто так. Что они находят в моем брате, вроде мы двойняшки. Все устали от войны, хотелось мирной жизни. Иногда в плен сдавались или попадали ВСУ, они тоже устали, всем надоела кровь, смерти. Но мы ничего не можем изменить.


Приближалась опять весна, грязи было много, она липла к одежде и обуви. Все ходили грязные, грязь можно было отковыривать лопаткой саперной, очень даже удобно, особенно, когда она подсыхает. При стирке сушиться было негде. Короче, комфорта никакого, да что там, мы ребята привычные. Давно забылись кошмарные сны, что снились мне дома, здесь снов не было. Здесь было одно желание – выспаться. На сон времени всегда не хватало. Хотел ли я домой? Не знаю, может и хотел, но отгонял эти думы от себя. Гражданская жизнь для меня была полна загадок и непредвиденности.


Наша армия продвигается, несколько раз мы меняли свои позиции, уходя вглубь территории врага. Заданий было много. Мы не успевали отойти от одного, нам поступал приказ идти на другое. То задание запомнится мне навсегда. Вышли втроем, задание выполнили, продвигались в обратную сторону, в небе за нами долго летел дрон, видел он нас или нет, было не понятно. Он то кружил над нами, то улетал далеко вперед, то возвращался и опять как бы высматривал нас, тогда мы застывали, боясь пошевелиться.


И все же видимо он нас засек, сбросил свой груз на нас вдогонку. Я расстрелял его, попал, и он рухнул. У нас был груз 200, только меня не ранило, третий наш напарник был разбросан по полю, снаряд попал в него. Славка был ранен, я стал вызывать по рации медиков, рацией я пользовался крайне редко. Кричал в рацию: «Радуга», я «Радуга», но ответа не было. Я привязал брата к себе, он истекал кровью и пополз вперед, время от времени пробовал соединиться по рации с частью, но ответа не было. Славик стонал. Здесь над нами появились еще два дрона, один сбросил свой груз прямо на нас, я потерял сознание.

Сколько я был без сознания, не знаю, видимо, нас больше трогать не стали, думали убиты. И я увидел Марину, она была в белом платье, которое все переливалось. Она рукой манила меня следовать за ней. И я полз, полз, тащил Славку, а сзади нас оставался кровавый след. Теперь я не знаю, сколько я полз, меня нашли без сознания рядом с братом, который погиб. У меня не было ног. Вывела меня к нашим Марина, она все время была впереди меня и манила меня рукой, показывая путь. Меня отправили в госпиталь, а брата в цинковом гробу домой. На похоронах меня, конечно, не было, я потерял много крови, и за мою жизнь долго боролись врачи.

Родители приезжали ко мне в госпиталь, долго жили и ухаживали за мной ежедневно. Родительская любовь спасла меня, у меня начиналась гангрена. Долгое время мне было не привыкнуть, что у меня нет ног, ночами я выл от бессилия ,мне не верилось ,что ноги потеряны И  Мне не хватало брата, я тосковал по нему. Родители утешали меня тем, что они теперь соединились, Марина и мой брат Славик. Я рассказал родителям, что я видел Марину и что только она вывела меня, а также рассказал, что этот сон я видел, когда мы были в отпуске. Поверили мне или нет, я не знаю ,но я знаю ,что это правда . Прошло много времени, прежде чем я поправился и меня выписали. Потом я был на реабилитации, и мне сделали протезы по индивидуальному заказу. Домой я вернулся на искусственных, но все же ногах. Моя жена была мне верна, ждала меня, приезжала в госпиталь. Я увидел свою крошку дочь, и безумно ее люблю. Но мне очень, для полного счастья, не хватает моего брата. Привыкаю жить на гражданке, вспоминаю постоянно своего любимого брата и его жену Марину. Дочь назвали Мариной ,а если родится сын назовем его Славиком  .