Треугольник - Главы- 16, 17

Глава 16. Спасение в тени кедров. 

Лагерь племени – Первые часы после спасения. 

Туман стелился между деревьями, цепляясь за корни древних кедров, когда охотники нашли её. Они шли по следу оленя, но вместо зверя обнаружили её — бледную, почти бездыханную, с кожей, испещрённой синяками и царапинами. 

Рыжие волосы, некогда яркие, как осенние листья, были спутаны, вырваны местами, слиплись от крови. Её пальцы неестественно выгнуты — словно кто-то ломал их один за другим. 

— Дух? — прошептал младший охотник, крепче сжимая копьё. 

Старший, мужчина с седыми висками и шрамом через левый глаз, опустился на колени, приложил ладонь к её шее. 

— Нет. Живая. 

— Но ненадолго, — пробормотал третий, осматривая её раны. — Кто мог так изувечить женщину? 

Они завернули её в шкуру молодого лося — мягкую, пропитанную дымом, — и понесли в деревню. 

Хижина шамана – Первые дни. 

Дым от священных трав висел в воздухе густыми клубами. Шаманка, древняя, как сами горы, с лицом, изрезанным ритуальными шрамами, склонилась над телом девушки. 

— Её душа ушла далеко, — прошептала она, проводя костяным амулетом над грудью Моники. 

— Но тело ещё борется, — ответил воин, принёсший её. 

Шаманка нанесла на ладони густую мазь — смесь кедровой смолы, толчёного корня и медвежьего жира. 

— Её пытали не только телом… — старуха прикрыла глаза, будто видела то, что пережила девушка. — Её ломали изнутри. 

Моника не приходила в сознание. 

Но в лихорадке её губы шевелились: 

— Влад… 

Или, сквозь стиснутые зубы: 

— Не трогайте его!

А однажды, перед рассветом, она выкрикнула так, что дрогнули стены хижины: 

— Я не боюсь вас! 

Шаманка вздохнула, вытирая пот со лба. 

— Сильная. Но хватит ли сил вернуться? 

Ночь у костра – Разговор охотников. 

Огонь трещал, отбрасывая тени на лица воинов. 

— Кто она? — спросил самый молодой, бросая в пламя ветку можжевельника. 

— Чужая. Но духи привели её к Чёрному Камню. 

— Может, она проклята? 

Старший охотник, тот самый, что нёс её в деревню, бросил в огонь щепотку табака. 

— Нет. Она ранена. И не только телом. 

— Что с ней сделали? 

Мужчина долго смотрел на пламя. 

— То, что делают с теми, кого хотят не просто убить… а стереть. 

Пробуждение. 

Моника открыла глаза на десятый день. 

Первое, что она увидела — пучки сушёных трав, свисающие с потолка. Пахло дымом, мёдом и чем-то горьким. 

Потом — лицо шаманки, склонившееся над ней. 

— Ты вернулась, — прошептала старуха, касаясь её лба. 

Моника попыталась сесть — тело ответило болью. 

— Где… я? 

— В безопасности. 

— Они… найдут меня… 

Шаманка покачала головой. 

— Здесь тебя не достанут. 

Моника сжала кулаки — предательски слабые. 

— Я не могу оставаться… Влад… 

— Ты не сможешь идти. Не сейчас. 

Моника закрыла глаза. 

— Тогда… я умру. 

Шаманка нахмурилась. 

— Ты хочешь умереть? 

— Нет. Но я не могу просто… ждать. 

Старуха задумалась, потом кивнула. 

— Хорошо. Я помогу тебе встать. Но сначала — ешь. 

Она поднесла к её губам чашу с бульоном — густым, пахнущим травами и кровью только что убитого зайца. 

Марта находит след. 

Марта шла по следам три недели. 

Она знала, что Борон вёз Монику на север — но потом следы терялись в горных перевалах. 

В одной из деревень, где она остановилась, старая торговка, разглядывая серебряную подвеску последнюю, что осталась у Марты, пробормотала: 

— Рыжую? Да, охотники говорили, что нашли такую у Чёрного Камня. 

— Она жива? 

— Не знаю. Но племя Теневых Кедров забрало её. 

Марта не стала ждать. 

Встреча.

Когда она вошла в деревню, воины окружили её мгновенно — копья нацелены в грудь. 

— Я не враг, — Марта подняла руки, показывая пустые ладони. — Я ищу девушку. Рыжую. Её зовут Моника. 

Из самой большой хижины вышла шаманка. 

— Зачем она тебе? 

— Она… моя подруга. И её любимый ищет её. 

— Любимый? 

— Влад. Граф Трансильвании. 

Шаманка изучала её взглядом, потом медленно кивнула. 

— Она внутри. 

Моника и Марта. 

Моника сидела у костра, закутанная в волчью шкуру, когда Марта вошла. 

— Моника…

Она подняла голову — и Марта едва сдержала gasp. 

Перед ней была тень той девушки, которую она знала. Бледная, с потухшими глазами, но… живая. 

— Марта? — голос Моники был хриплым, будто она давно не говорила. 

Марта бросилась к ней, обняла так крепко, что та ахнула от боли. 

— Мы думали, ты мертва… 

Моника не ответила. 

— Влад… он… 

— Не надо, — прошептала Моника, отстраняясь. 

— Что? 

— Не говори мне о нём. Пожалуйста. 

Марта сжала её руки. 

— Почему? 

— Потому что если я услышу его имя… я не выдержу. Я побегу к нему. А я… я не могу сейчас. 

— Ты боишься, что он увидит тебя такой? 

Моника кивнула, и в её глазах мелькнуло что-то, от чего у Марты сжалось сердце. 

— Я не хочу, чтобы он… жалел меня. 

— Он не будет жалеть. Он будет любить. 

Моника отвернулась. 

— Ты не понимаешь… 

— Понимаю. Но ты ошибаешься. 

Возвращение. 

Шаманка разрешила Марте забрать Монику, но дала ей мешочек с травами и глиняный горшочек мази. 

— Её душа ещё не зажила, — предупредила она. 

— Я знаю. Но он поможет. 

Когда они уходили, Моника обернулась. 

— Спасибо. 

Шаманка улыбнулась — впервые за всё время. 

— Возвращайся, если захочешь. 

И так, шаг за шагом, опираясь на Марту, Моника начала путь домой. 

К Владу. 

К новой жизни. 

К войне, которая их ждала.

Глава 17. Тени прошлого и свет надежды.

Возвращение в замок 

Карета, запряженная вороными конями, мчалась по заснеженной дороге, оставляя за собой вихри искрящегося снега. Внутри, на жестком сиденье, подложив под себя свернутый плащ, лежала Моника. Ее тело, некогда сильное и гибкое, теперь казалось хрупким, почти невесомым. Рыжие волосы, когда-то яркие, как осенний лес, потускнели, слипшись от пота и пыли. Лицо — бледное, с синяками под глазами и тонким шрамом на щеке — было неподвижным, словно маска. 

Марта сидела напротив, сжав в руках кинжал. Она не могла отвести взгляд от этой тени женщины, которую когда-то знала. 

— Моника… — осторожно начала она. 

Девушка не ответила. Ее пальцы судорожно сжимали край плаща, будто боясь, что его снова отнимут. 

— Он не знает, что ты жива, — продолжила Марта. — Мы все думали… 

— Что я мертва? — голос Моники был хриплым, как скрип несмазанных колес. — Я почти была. 

Марта замолчала. 

За окном мелькали огни замка — высокие башни, черные силуэты на фоне заката. 

Встреча. 

Когда карета остановилась у главного входа, слуги бросились помогать, но замерли, увидев изможденную фигуру. 

— Господин… — прошептал старый дворецкий, крепче сжимая подсвечник. 

Влад стоял на лестнице, застывший, как изваяние. Его черные глаза, всегда такие холодные, расширились, губы дрогнули. 

— Моника? 

Она подняла на него взгляд — и он увидел в нем не радость, не облегчение. 

Пустоту. 

— Я не хотела, чтобы ты видел меня такой, — прошептала она. 

Он шагнул вперед, но она резко отстранилась, опираясь на Марту. 

— Не трогай меня.

Тишина повисла между ними, тяжелая, как свинец. 

Влад медленно опустил руку. 

— Кто это сделал? — его голос был тихим, но в нем бушевала буря. 

Моника усмехнулась — горько, беззвучно. 

— Ты. 

И отвернулась, чтобы войти в замок. 

Комната Моники.

Комната, которую Влад подготовил для нее, была самой светлой в замке. Широкие окна пропускали лучи солнца, а стены украшали гобелены с изображением моря — будто он хотел, чтобы даже здесь она чувствовала свободу. 

Но сейчас Моника не видела ни солнца, ни моря. 

Она сидела на кровати, закутавшись в простыни, ее пальцы бессознательно сжимали ткань. 

Дверь тихо открылась. 

Влад вошел, держа в руках чашку с дымящимся отваром — смесь ромашки, мяты и чего-то горького, что должно было унять боль. Он остановился у порога, не решаясь подойти ближе. 

— Моника… — его голос был тихим, почти неузнаваемым. 

Она не ответила. Ее взгляд скользнул по нему, но не задержался. 

Он сделал шаг вперед. 

— Я принес тебе… 

— Оставь.

Ее голос был хриплым, словно ржавым лезвием. 

Влад замер. 

— Ты должна пить это. Твои раны… 

— Мои раны уже не болят. 

Она произнесла это так спокойно, что стало страшно. 

Влад поставил чашку на стол и медленно опустился на колени у кровати, чтобы быть с ней на одном уровне. 

— Я знаю, что ты ненавидишь меня. 

Она наконец посмотрела на него. 

— Нет. Я ненавижу себя. 

Его сердце сжалось. 

— Почему? 

— Потому что я ждала тебя. 

Тишина. 

— Я верила, что ты придешь… что ты спасёшь меня. А потом… перестала верить. И тогда я поняла — я слабая. 

Влад стиснул зубы. 

— Ты не слабая. Ты выжила. 

Она усмехнулась. 

— Выжила? — Ее пальцы дрожали, когда она потянула рукав, открывая шрамы. — Это не жизнь. Это тень. 

Влад не выдержал. Он схватил ее руку, прижал к своей груди. 

— Ты жива. И пока ты дышишь — я буду бороться за тебя. 

Она попыталась вырваться, но он не отпускал. 

— Зачем?! — ее голос сорвался. — Посмотри на меня! Я сломанная! Я не та, кого ты любил! 

— Я люблю тебя. 

— Ты любил ту, которая могла улыбаться. Ту, которая не боялась. Ее больше нет. 

— Тогда я научусь любить тебя такую. 

Она замерла. 

— Ты… глупец. 

— Возможно. 

Она отвернулась, но не оттолкнула его. 

Кухня замка – Разговор с Мартой.

Марта сидела за столом, заваривая травяной чай, когда Влад вошел. 

— Ну что, граф? Прогресс есть? 

Он молча сел напротив, опустив голову. 

— Она не хочет меня видеть. 

Марта вздохнула. 

— Она не хочет видеть никого. Но это не значит, что она не нуждается в тебе. 

— Она считает себя сломанной. 

— А ты разве нет? 

Влад поднял глаза. 

Марта налила чай и подвинула ему чашку. 

— Ты тоже изменился, Влад. Ты больше не тот холодный граф, который правил этим замком. Ты стал… человечнее. 

— Это плохо? 

— Нет. Но это значит, что теперь ты чувствуешь ее боль так же, как свою. 

Он сжал кулаки. 

— Я хочу убить всех, кто к этому причастен. 

— Но ты не сделаешь этого. 

— Почему? 

— Потому что теперь у тебя есть то, что дороже мести. 

Сад – Встреча с Янусом. 

Янус сидел на скамье, чистя кинжал, когда Влад подошел. 

— Ну что, великий страдалец? 

— Закрой рот, Янус. 

— О, уже лучше. По крайней мере, не ревешь, как в тот день, когда ее нашли. 

Влад резко развернулся к нему. 

— Ты хочешь сказать что-то важное или просто решил потроллить? 

Янус ухмыльнулся, но в его глазах не было насмешки. 

— Я хочу сказать, что она выкарабкается. Потому что она сильнее, чем думает. И потому что ты рядом. 

— Она не хочет, чтобы я был рядом. 

— А ты спрашивал? 

Влад задумался. 

Янус встал, хлопнул его по плечу. 

— Перестань жалеть себя. Она не труп — она раненая птица. А раны заживают. 

Комната Моники – Ночь. 

Моника не могла спать. 

Каждый раз, когда она закрывала глаза, перед ней вставали тени темницы. 

Вдруг дверь приоткрылась. 

Она напряглась. 

Но вошел не слуга и не врач. 

Влад стоял на пороге, держа в руках… книгу. 

— Я… подумал, что тебе может быть одиноко. 

Она не ответила. 

Он медленно подошел и сел в кресло у ее кровати. 

— Я могу почитать тебе. Если хочешь. 

Она смотрела на него, не понимая. 

— Зачем? 

— Потому что ночью страшнее всего. 

Она отвернулась. 

— Читай, если тебе так хочется. 

Он открыл книгу. 

И начал читать. 

Голос его был тихим, но твердым. 

И постепенно… 

Ее дыхание стало ровнее. 

А когда она наконец уснула, он не ушел. 

Он остался. 

Чтобы она знала — если проснется в ужасе… 

Он будет рядом.

Прогулка в саду.

Прошли недели. 

Моника все еще не улыбалась. 

Но однажды утром… 

Когда Влад вошел в ее комнату, он увидел, что она сидит у окна. 

И смотрит на море. 

— Ты… как себя чувствуешь? — спросил он осторожно. 

Она обернулась. 

И впервые за долгое время… 

Ее глаза не были пустыми. 

— Я… хочу выйти в сад. 

Он не поверил своим ушам. 

— Хочешь… прогуляться? 

Она кивнула. 

— Но только если ты пойдешь со мной. 

Влад почувствовал, как что-то теплое разливается в груди. 

— Всегда. 

И когда он протянул ей руку… 

Она взяла ее. 

Не сразу. 

Не уверенно. 

Но взяла. 

И это было начало.

Глава 18. Раны, которые не заживают.

Замок Влада – Утро после визита Леона. 
Солнце едва коснулось вершин башен, когда Влад вышел в сад. Он не спал. Опять. Его пальцы судорожно сжимали перчатку, которую он то надевал, то снимал — привычка, оставшаяся от тех времен, когда он еще пытался скрыть свои когти. 

За спиной раздался мягкий шаг. 

— Ты выглядишь ужасно, — сказала Марта, подавая ему чашку крепкого кофе. 

— Спасибо, что подбодрила, — он принял чашку, но не пил. Просто смотрел, как пар растворяется в холодном воздухе. 

— Леон уехал? 

— Да.

— И? 

Влад нахмурился. 
— Он не сказал ничего важного.

Марта прищурилась. 
— Вранье. 

Он резко повернулся к ней. 

— Что ты хочешь услышать? Что он смотрел на неё, как на прокаженную? Что он даже не смог скрыть отвращения? 

Марта не моргнула. 

— А ты ожидал другого? 

Влад стиснул зубы. 

— Нет. Но я надеялся… 

— На что? Что твои благородные друзья вдруг станут святыми? — Марта покачала головой. — Они не примут её, Влад. Никогда.

Он швырнул чашку в стену. Фарфор разлетелся на тысячи осколков. 

— Тогда к черту их всех!

Комната Моники – Разговор сквозь дверь. 
— Моника? 

Тишина. 
Влад прижал ладонь к дереву. 
— Я знаю, что ты не спишь. 
Еле слышный шорох. Потом — голос, такой тихий, что он едва разобрал: 

— Уходи.

— Нет. 

— Я не хочу тебя видеть. 

— Почему? 

Пауза. 

— Потому что ты пожалеешь меня. 

Он закрыл глаза. 

— Я никогда не жалел тебя. Я люблю тебя.

За дверью что-то упало. Возможно, книга. Потом — сдавленный звук, будто кто-то подавил рыдание. 

— Моника…

— УЙДИ!

Её крик прозвучал так, будто её резали. 

Влад отступил. 

Кабинет – Янус приносит вино. 
— Ну что, герой? — Янус поставил бутылку на стол. — Опять героически проиграл битву у закрытой двери?

Влад даже не взглянул на него. 
— Если ты пришел издеваться…

— Нет. Я пришел сказать то, что Марта тебе не скажет.

— Что? 

Янус налил вина и отпил. 
— Ты слабеешь.

Влад замер. 
— Объясни. 

— Ты больше не граф. Ты не правишь. Ты не командуешь. Ты даже не думаешь о заговорах, которые зреют у тебя за спиной.

— Мне плевать на заговоры. 

— Вот именно.

Янус встал и подошел к окну. 
— Ты стал уязвимым. И теперь каждый, кто хочет ударить тебя, знает — достаточно тронуть её.

Влад резко поднялся. 
— Ты предлагает мне бросить её? 

— Я предлагаю тебе перестать быть тенью. Иначе ты погубишь и её, и себя.

Визит Леона – Правда, которая ранит. 

Леон приехал с подарками — дорогими тканями, винами, книгами. Но его глаза, когда он увидел Монику, сказали больше, чем все его учтивые слова. 

— Граф… — он осторожно подобрал выражения. — Она… поправляется?

Влад сжал кубок так, что металл прогнулся. 
— Говори прямо.

Леон вздохнул. 
— Общество не примет её. Ты знаешь это.

— Какое мне дело до общества? 

— Ты граф. Ты правишь. А править можно только тогда, когда тебя боятся.

— И?

— Они увидели твою слабость. И теперь… 

Влад встал. 
— Теперь что? 

Леон опустил глаза. 
— Теперь они будут шептаться. Что великий Влад стал рабом полусломанной девчонки. Что он больше не опасен.

Тишина. 

Потом Влад рассмеялся. 
— Хорошо.

— Что? 

— Пусть шепчутся. А когда они осмелеют и придут…

Он повернулся, и в его глазах вспыхнул тот самый, старый огонь. 

— Я напомню им, почему меня боялись. 

Ночь – Марта и Моника. 
Марта сидела у камина, когда услышала шаги. 
Моника стояла в дверях, закутавшись в плащ. 
— Я… не могу спать.

Марта подвинулась, давая ей место. 
— Садись. 

Моника опустилась в кресло, её пальцы дрожали.
— Он… Влад… 

— Он сходит с ума от беспомощности.

— Я не хочу, чтобы он…

— Он не жалеет тебя, дура. 

Моника подняла глаза. 
— Тогда что?

Марта вздохнула. 
— Он боится. Боится, что не сможет защитить тебя снова. 

Моника сжала кулаки. 
— Я не хочу быть его слабостью.

— Ты не слабость. Ты его причина. 

— Для чего? 

Марта улыбнулась. 

— Для всего.

Утро – Влад у её двери.
Он ждал. 
Как ждал каждый день. 
И тогда дверь открылась. 
Моника стояла на пороге. Бледная. Худая. Но её глаза… 

Её глаза горели. 
— Я… хочу выйти.

Он протянул руку. 
— Пойдем.

И она взяла её.