Кошки и собаки. В процессе эволюции...

     Кошки и собаки.

     Каждый породистый пёс имеет своего породистого хозяина – таков общий закон селекции. Законы селекции перекликаются с законами Дарвина и другими теориями эволюции и заимствуют друг у друга всё самое лучшее. Законы эволюции существуют, скорее всего, вне зависимости от теорий эволюции – при этом первые, видимо, представляют собой часть объективной реальности, данной нам в ощущениях в процессе этой самой эволюции, как говаривал кто-то из классиков философии, ставший эти самым классиком в процессе селекции. А теории – есть продукт мыслительной деятельности некоторой части живых существ, появившихся в процессе эволюции, селекции и некоторого числа случайных событий в местах и местностях, где эти-самые существа имеют место быть!!!

     Хозяин породистого стаффордширского терьера расхаживал по зелёному, хорошо ухоженному газону, на поляне среди парковых деревьев и аккуратно постриженных декоративных кустарников, растущих неподалёку и вокруг, вокруг и неподалёку. Ещё неподалёку, сквозь редкие деревья и не очень высокие кусты просматривался силуэт встроенного в парковую зону, пару лет назад, ресторана  «Купол», который собственно и представлял из себя большой серебристый купол, или полусферу, метров пятнадцати в диаметре, при этом напоминающую блестящую крышку большой супницы; или летающую тарелку, накрытую той же крышкой от большой супницы, с пятью тонированными арочными окнами по окружности, с отключенными после приземления средствами маскировки, реально доказывающими наличие на Земле внеземных технологий «хвост-стелс-чешуя», или панцирь алмазной черепашки, привезенный кем-то из далёкой звёздной системы, предположительно, Медузы.
     К куполу, к его обратной стороне! Хотя какая у купола может быть обратная сторона? Он же купол! Этот купол, со стороны проспекта имени популярного исторического деятеля, имел в себе главный вход, в виде просторного остеклённого тамбура с арочными же дверьми, под куполообразной же крышей, и со светящейся большой арочной вывеской, с оригинальным названием «Купол»! Одноэтажное подсобное помещение, в форме пятиугольника, размерами как-то 13 на 14, на 15 метров, примыкало к куполу со стороны диаметрально обратной главному входу… Местные на районе прозвали ресторан «черепашка».

     Хозяин породистого стаффордширского терьера, как и положено хозяину, выхаживал степенно, значительно, гордо как хозяин, суверенно - независимо, с подчёркнутой и явно видимой самоуверенностью, и совершенной самодостаточностью. На тело хозяина, для его прогулки, были надеты: явно дорогая, свободная брендовая сорочка с короткими свободными рукавами и фирменные светлые широкие летние брюки, подпоясанные мягким ремнём. (Пожалуй, абсолютно лишним будет при этом подчеркнуть, что штанин у брюк было две…) Обе ступни хозяйских полноватых ног облачали жёлтые кожаные плетёные летние туфли, пара, которые и хранили их следы. Шею хозяина охватывала объёмная золотая цепь золотого плетения «Фон-Бисмарк на фоне пирамид». На запястье левой руки тяжело и тускло поблёскивал золотой хронометр. В правой руке хозяин сжимал собачий поводок толщиною с корабельный канат, искусно сплетённый из коричневой, так же, натуральной кожи.
     Стаффордширский хозяйский пёс пасся неподалёку от своего породистого хозяина. Пёс принюхивался и, раз от разу, то задирал, то поднимал заднюю лапу, опрыскивая по периметру густые кусты какой-то декоративной несъедобной черной ягоды и не очень высокие заросли можжевельника, выстриженные в форме крепостной стены со сторожевыми башенками. Мимоходом пёс подписывал и одинокие стройные березки, и платаны, дававшие прозрачную тень, и ненадолго задерживался у каштанов и стройных тополей. Было лето, было тепло, но при этом не очень чтобы жарко, было зелено, тихо и мирно было вокруг.
     «Стафф», как их еще называют собаковеды-знатоки, вид имел как холеный, так и очень дорогой, имел он, к тому же, рыжий со светлым коричневым окрас, имел он на себе здоровенную башку с мощной челюстью, похожей на челюсти белой акулы, рельефный, мускулистый круп на кривых от природы и породы накачанных ногах – мечта всякого спортсмена-боксера или футболиста, словом, имел он всё и всего как надо. Пес, в процессе селекции, соответствовал хозяину, который скорее всего тоже много чего имел и соответствовал своему собачьему питомцу! Пес и его хозяин были в совершенном собаководческом формате! В процессе селекции. Именно таких псов и хозяев фотографируют на глянцевую рекламу современных гламурных собачьих вставок, диких собачьих боев и элитного собачьего корма.
В процессе эволюции!
    
     Поодаль от этой совершающей выгул пары, на изрядном безопасном расстоянии, время от времени осторожно проявлялись беспородные, и по этой причине разумные, местечковые дворняги, базирующиеся на территории рядом. Дворняги, видимо почуявшие чужака, осмотревшись, принюхавшись и оценив ситуацию, также осторожно растворялись там, откуда пришли, на прилегающей к парковой зоне промышленной территории. Промышленная территория была отделена от парка не очень высоким и не лишенным архитектурной логики и эстетики, ажурным разноцветным забором, и стройной шеренгой пирамидальных тополей. За забором находился большой молочный комбинат. Видимо этот-то молочный комбинат и стерегло, и круглосуточно обходило дозором подразделение разношерстных дворовых псов, объединившихся в процессе эволюции, как уже было отмечено, и не без участия мол-комбинатских мол-работников, в добровольную собачью дружину по охране: сливок, жирностью от 10 до 30 процентов; пастеризованного молока, жирностью от 2,5 до 3,5 процентов; молока жёлтого, топлёного, жирностью до пяти; густой ряженки и четырёх разновидностей кефира, рОзлитых в исключительно стеклянную бутылку ёмкостью от 0,5 до 1 литра; плюс четыре вида сладкой термостатной сметаны, также различной жирности; ну и ещё разнообразных видов творога в гигиеничной дизайнерской упаковке.

     Перед главным входом в купол, со светящейся молочным цветом по вечерам арочной вывеской «Купол», была устроена круглая летняя площадка, замощенная фигурной тротуарной плиткой, на которой кругом располагались белые круглые столики под большими круглыми белыми зонтиками с рекламой, красным на белом, модных сигарет. В центре круглой площадки выделялась круглая клумба с небольшим круглым прохладным серебристым фонтанчиком. Площадка перед Куполом для прогулки с собаками никакого практического интереса не представляла.
     Служебный вход в помещения ресторана, наоборот, находился вообще в самой дальней точке от входа парадного, буквально в паре метров от забора молочного комбината. К служебному ходу вели четыре ступеньки на крылечко перед массивной металлической дверью.
     К крылечку примыкала ещё одна площадка, мощеная плиткой, со столиками и стульями для, видимо, отдыха персонала ресторана в тени большого, уже квадратного, тента. Вдоль длинной стороны площадки была сложена большая печь или камин типа, завоёвывающего популярность, «барбекю». Печь была выложена из светло-жёлтого кирпича, имела кирпичную квадратную трубу, закопченный свод, похожий на вход в старинный замок, над двухметровой жаровней, столешницы из полированного камня по обеим сторонам,  решетки для запекания на углях различных видов мяса, овощей и рыбы, шампуры, с разнообразными щипцами и подобной утварью для оперирования горячим углями, в процессе приготовления мяса, овощей и рыбы на живом огне, … в процессе эволюции. Позади печи росла живая изгородь из плотного, заботливо постриженного, кустарника.  И всё это абсолютно не имело никакого практического отношения к прогулкам Стаффордширских терьеров со своими владельцами. До поры до времени. В процессе селекции.
    
     Тут же. На площадке, за одним из столиков, на легких пластмассовых стульчиках, сидела, покуривала, лениво шлепала картишками и беседовала о чём-то компания из пяти мужчин годами лет от после сорока, и до, и после пятидесяти, а может больше, а может и меньше, (видимо товарищей и, видимо, работников под этим «Куполом»). Мангал-барбекю чуть дымил ароматными углями, угли находились в той стадии, когда ими приятно прикуривать сигаретку, взяв для этой цели горячий уголёк предназначенными для углей щипцами…
     Посетителей в ресторане пока, практически, не было…, поэтому спокойное передобеденное время располагало к лёгкой содержательной беседе «за жизнь», на общефилософские темы на свежем воздухе, под ласковым августовским солнышком. Вся обстановка способствовала мудрому и благодушному созерцанию окрестностей и непринуждённому общению между собой и с окружающим животным миром, представленным в данном случае бессменной сотрудницей ресторана - кошкой Багирой, которая лежала словно сфинкс чуть поодаль, на зелёном газоне, и вроде, словно сфинкс, как бы делала вид что дремлет, но при этом, по-своему, принимала участие во всём происходящем. Кошка реагировала кратким «Мрр-мр-мурр» на реплики в свой адрес и своим потаённым кошачьим зрением следила за игроками за столом, которых она считала исключительно своими, поглядывала за редкими прохожими на тротуаре перед рестораном, которых она своими не считала, за безопасными собаками, которые то появлялись, то исчезали где-то на границе обзора её кошачьего локатора, наблюдала за стрекозами и бабочками, пролетающими мимо, за бесполезными птичками, цвиринькающими где-то высоко в листве деревьев.
     Именно площадка, крылечко и всё пространство вокруг были собственными местами отдыха кошки Багиры, в зависимости от её настроения, пространства, где она могла подолгу, безо всяких хлопот, находиться, выбирая либо само крылечко, либо мягкий ухоженный газон. Кошке нравилось лежать и наблюдать за происходящими вокруг событиями, особенно связанными с процессами приготовления вкусной еды, и вдыхать разнообразные аппетитные мясные ароматы, при этом отвечать небрежным движением хвоста или лапы, или лёгким поворотом ушей, с торчащими вверх острыми кисточками, на, порой назойливые, приставания знакомых ей людей, пытающихся выразить ей свои знаки внимания и искренней привязанности… Поэтому и лежала кошка на мягкой прохладной травке, лежала словно египетский сфинкс, вытянувшись передними лапами в сторону почти не видного отсюда тротуара и далёкого проспекта, где с шумом и сизым дымом двигались большие автомобили.

     Породистый стаффордширский владелец породистой Стаффордширской собаки с лёгким прищуром посматривал за своим породистым питомцем, за окрестностью, и медленно, заложив руки за спину, продвигался в сторону компании, которая расположилась за столиком на площадке в тени под тентом, под деревьями… Мужчины вели какую-то карточную игру, один из них, после, видимо, очередной партии, что-то записывал, игроки о чём-то добродушно негромко спорили, после чего наливали себе в высокие запотевшие бокалы, выпивали, раздавали вновь карты и продолжали игру… Тут один из игроков обратил своё внимание на приближающуюся пару, на собаку и её владельца, и произнёс, обращаясь к владельцу собаки, совершенно нелепую, если не сказать - глупую и оскорбительную по своему смыслу фразу: «Вы уж нас извините пожалуйста, товарищ, - сказал этот просто одетый дядька с простецким лицом, - но Вы близко сюда не подходите! У нас тут кошечка без намордника, а это её территория, а Вы тут с собачкой дорогой гуляете близко. Как бы она Вашу собачку не напугала и не попортила, не дай Бог…» Стаффордширский хозяин, прямо-таки весь вскипев внутри от возмущения и от нелепости смысла сказанного этим мужиком в их с собакой адрес, надменно и мгновенно парировал: «Это – взрослый бойцовский пёс!!! Чтобы вы понимали! И ему таких вот драных кошек, как ваша, на один зуб десяток нужно… на завтрак, на обед и на ужин!!! Лучше уберите эту свою кошку куда подальше, пока не поздно!»
     «Ну да, конечно, понятно, Вы ужо извините ещё раз, да, мы тут сейчас, как-то, уффф, что уже теперь поделаешь, мы же предупредили, а там уж как пойдёт…» - вразнобой забормотали смущенные резким отпором и четким стаффордширским ответом, игроки-картёжники.


     Процесс эволюции:

     Стаффордширский терьер, следуя при этом неподалеку и чуть позади от своего хозяина, услышал хозяйские слова, обращенные к компании каких-то людей, сидящих вокруг стола, и догадался, что речь идет о нём и кошке, которую он, терьер, заприметил уже давно. Стаффордшир её заприметил, ещё как только они подошли к месту прогулки, но, следуя своему безукоризненному чутью, инстинкту и опыту, не очень-то задерживал на этой кошке своего взгляда, но держал её в поле своего зрения, потому что знал, что когда бы и где бы он ни появлялся, все кошки, да в общем-то и его некоторые собачьи сородичи,  в радиусе минимум ста метров, тут же исчезали. А уж кошки?! Кошки – те моментально своим гнусным кошачьим нутром и чутьём понимали, что если они не улетучатся из зоны его особого внимания, то гибель их последует быстро, неотвратимо и незамедлительно. Поэтому, когда эта странная кошка почему-то не сбежала, он всё для себя понял… Он ощутил приятную лёгкую внутреннюю дрожь и начал незаметно, но по чуть-чуть сокращать дистанцию.  Почуяв верную добычу, Стаффордшир принялся ходить сначала большими обманными кругами и зигзагами поодаль, чтобы эту дуру не спугнуть, при этом его несколько удивлял тот факт,  что какая-то кошка немедленно не насторожилась при его появлении… Он, тогда уже спокойно, но уже с растущим где-то внутри его Стаффордширского естества азартом охотника, трусИл – ходИл, то немного боком, занося свой мощный мускулистый зад почти параллельно своей такой же могучей груди, то переходил на несколько коротких шагов, просто прямо двигаясь вперед, при этом всё сужая и сужая свои круги, и со всяким очередным кругом продвигался, всё сокращал и сокращал необходимое для последнего уже намеченного им финального прыжка расстояние.
     Бестолковая кошка то ли просто потеряла нюх, то ли утратила осторожность, коей у неё по её беспутной природе просто не было от рождения, то ли она наивно надеялась в последний момент улизнуть через приоткрытую дверь в находящееся чуть поодаль помещение, или взобраться на растущее поодаль от неё высокое дерево и тем самым уйти от своей неминуемой бесславной гибели в зубах такого совершенного охотника.

     Стаффордширский терьер приблизился уже достаточно для начала атаки,  сделал несколько коротких, безукоризненно четких, бесшумных шагов, при этом с точностью, выверенной до миллиметра, оценил дистанцию броска, достиг нужной черты и резко перешел на бег…, остановил течение времени и между временем, внутри этого времени, как это умеют только настоящие стаффордширские терьеры, родом непосредственно из самого центра Стаффордшира, где космический Стоунхендж держит в своих каменных тисках всё начало пространства и времён, в процессе эволюции! Он совершил три длинных прыжка, невидимых простым глазом со стороны для простых примитивных существ…, совершил три стелющихся огромных прыжка, быстрее чем любым галопом и тут же взлетел высоко и стремительно… Летел он легко и мощно, летел он быстрее звука и света, летел он грозно и неотвратимо к своей цели, потому что целью его была эта… какая-то наглая,  омерзительная, невзрачная кошка, неопределённой, ненужной, полу-коричневой расцветки, да ещё, обладая всеми этими низкими качествами и характеристиками, совершенно хамски не обращавшая на него, на него, на Стаффордширского, английских кровей, на грозного пса, на Букингемского отпрыска, совершенного в своём британском, Стаффордширском совершенстве! Не обращала она, дура, на него своего дурного кошачьего внимания, внимания, которого скорее всего в ней, кошке-дуре, просто не было!
     Всё! Вот и цель! А! Да! Ага! Вот! Есть! Есть? … Нет???
     В самый последний момент его полёта, в последнее мгновение его лихого воздушного пике, ему показалось, что дура-кошка что-то, всё же, заприметила и чуть повернула в его сторону свою безмозглую голову. Или не повернула? Ну, нет, всё-ё-ё! Не повернула! Всё для неё было уже потеряно!!! Поздно! Скорости были несоизмеримы. Всё у неё было чересчур замедленно! Стаффордшир уже раскрыл свою акулью пасть, обнажив в ней острые белые жуткие клыки, которые должны были сомкнуться в мёртвой хватке и ухватить, взять законную добычу в момент его неминуемого приземления прямо и точно на эту несчастную кошку чтобы прекратить её бессмысленное кошачье существование! Удача! И окончательный удар! Да!!!
     Только вот в самое последнее мгновение, за какую-то тысячную долю секунды до окончания блестящей атаки, до достижения цели, до завершения его чёткого выверенного пикирования, он вдруг понял, что кошка, каким-то непостижимым совершенно образом, пропала из точки его приземления, кошка, вроде как, чуть сдвинулась в сторону с того самого места, на котором она только что должна была, обязана была лежать и лежала… Точнее он понял это только тогда, когда он уже почти пришёлся, почти приземлился на это место, которое ещё воняло этой отвратительной кошачьей натурой и хранило тепло её омерзительного кошачьего существа. Этой…, прямо и грубо скажем, кошки на этом месте почему-то не было! И ещё что-то толкнуло его сверху вниз, Стаффордшир даже проехался на всех своих четырёх и животе, по инерции, по этому вонючему кошачьему лежбищу! Стаффордшир остро почувствовал обидное разочарование, огорчение, возмущение, негодование, необъяснимое ничем предательство, даже растерянность, а в следующий момент он, в дополнение ко всей этой гамме отрицательных и неизведанных доселе чувств для безупречного, непогрешимого охотника, он почувствовал острую и нестерпимую боль на своей совершенной, мускулистой, мощной стаффордширской шкуре, шее и спине, во всём своём выставочном, медальном, дипломированном, золотом экстерьере и интерьере!  Боль упала на него откуда-то из зенита, полыхнула сначала в четырёх отдельных местах, а потом залила всю шею и спину, и всё его совершенное естество. В процессе селекции...
     Боль немедля стала такой невыносимой, что пёс потерял ориентацию, чувство времени и собственного достоинства, и всяческое понятие, где он находится, и что это такое… А боль всё нарастала и увеличивалась, боль топила и парализовала все мышцы, все мысли и инстинкты, боль заполняла весь его… весь стаффордширский его организм. Пес, на последних отблесках исчезающего сознания, выпрямил свои кривые мускулистые ноги, нет - всё же - лапы, как-то скакнул в сторону одним огромным и неуправляемым прыжком от места приземления вместе с этой адской болью, от которой никак нельзя было избавиться, прыгнул позорно скуля и завывая. Про кошку он уже забыл. Кошка была уже существом из другого мира и нездешней реальности, а может ему это всё пригрезилось. Пес опрокинулся на спину пытаясь раздавить, растереть, вывести из себя эту боль о землю, о траву, об ещё что-нибудь, но боль не уходила и не проходила, боль резала и пронзала насквозь. Он, уже не ощущая своего тела, каким-то чудом вскочил снова на лапы и изо всех последних, покидающих его тело сил бросился в густые заросли то-ли можжевельника и то ли ещё какого-то кустарника, он пёр, грёб лапами и проламывался сквозь эти непроходимые густые, царапающие заросли, визжа и тявкая, пробивая узкую просеку-проход… и, когда кусты почти закончились, он ощутил, что вдруг боли стало чуть меньше, боль вроде бы стала отступать и затихать, он начал чувствовать, что ветки острые и сухие, а касание их казались просто нежными поглаживаниями на фоне той боли, которая только что охватывала всё его стаффордширское естество. Стало чуть легче, стало уже не так… Не так больно.
     Пёс пулей выскочил из кустов, в которых эта дикая и ни с чем не сравнимая боль осталась или застряла, и что есть силы и духу помчался на волю, на свободу, вперед, через клумбы цветов, постриженные зелёные газоны, через тротуар, через спортивную площадку и небольшое футбольное поле, потом в два-три прыжка перемахнул через широченное шоссе, заполненное движущимися в разные стороны чадящими тяжелыми дымами и автомашинами, при этом чуть не попав под колёса одной из них, которая в последний момент со скрежетом затормозила и остановилась… Уже на другой стороне дороги, уже во дворе вблизи своего дома, только там пес сумел перевести дух и встать, чтобы начать или пытаться начать соображать: «Что же это с ним такое приключилось, что же это было??? было???» С той  стороны, откуда он убежал, где-то там, очень далеко, что-то кричал, срывая голос, хозяин, звал к себе, приказывал незамедлительно вернуться обратно, и получается, что вернуться просто бы необходимо, но вернуться туда, где случился с ним этот необъяснимый ужас, не позволял неуправляемый страх и острое воспоминание о той боли, от которой он с таким трудом, но, к счастью и облегчению, всё же избавился… Может быть он туда и вернётся, но потом?! Может быть через время, которое вдруг совершило какой-то непредсказуемый, неуправляемый, страшный виток… 

     А ведь до того, до всего до этого, кошка Багира лежала себе спокойно на зелёной травке, лежала и ни кого не трогала, лежала и при этом наблюдала, как какой-то большой, неуклюжий пёс, похожий на огромный батон светло коричневой колбасы, с поросячьим хвостиком, да ещё и с ушами, весь словно в перетяжках и перевязках, на кривых коротких ножках приближается к месту её, Багиры, отдыха. «Идиот слюнявый! - Подумала себе Багира. – Собака, она собака и есть. Какие же они все тупые и предсказуемые. Сейчас этот батон побежит, думая что он бежит стремительно и думая меня чем-то напугать, надеясь что я тоже побегу и он накинется на меня сзади, потом он в конце концов не выдержит и прыгнет и даже полетит, уже совершенно не управляя своим телом и своим корявым полётом… И когда он будет лететь, ни как не контролируя свои действия в воздухе, тут-то мне и придётся его огорчить… Увы!» Батон, как и предполагалось, таки ускорил своё косолапое движение в её сторону, а после вроде как даже побежал и подпрыгнул, и даже вроде как полетел к ней, чтобы вторгнуться в её личное неприкосновенное пространство.
     Батон летел к ей с тяжёлым звуком, прижав свои уши, медленно раздвигая воздух, летел, выставив вперёд передние лапы, летел неуклюже и совершенно не управляя своим тупым полётом. Когда же он подлетел довольно близко и начал падать, Багира чуть сдвинулась в сторону, и за мгновения перед тем, как он должен был брякнуться на то место, где она только что находилась, Багира оттолкнулась от земли, взмыла вверх над этим неуправляемым телом, развернулась в своём полёте по элегантной винтовой траектории на 180 градусов и опустилась всеми лапами на широкую спину приземляющегося пса, схватила его крепко за шкуру всеми когтями, а зубами вцепилась ему в шею, после чего пёс-батон наконец-то брякнулся на траву, а за тем они вместе ещё и проехали немного вперёд, по инерции. Багира, будучи уже верхом, закрепилась понадёжнее, устроилась поудобнее, буквально оседлав нападавшего, и поехала… Пёс взвизгнул, хрюкнул, через пару секунд вдруг затормозил и опрокинулся на спину, видимо, чтобы сбросить свою наездницу, при этом его трюке Багира вынуждена была сместиться к нему на бок, чтобы не быть придавленной, но в следующие секунды пес снова вскочил на ноги, а Багира, чтобы придать ему живости и резвости ещё сильнее пришпорила неуклюжего пса, и пустила его в свежий галоп, словно необъезженного рысака, при этом железно удерживаясь за его шею зубами, запуская когти всё глубже и глубже ему под шкуру, раз от разу вырывая из этой шкуры новые куски, перемещаясь то на один, то на другой его бок, чтобы не свалиться при крутых поворотах, которые совершал разогнавшийся Стаффордшир. Так ловкая наездница все подгоняла и подгоняла своего незадачливого ездового пса, а он постепенно, хотя и довольно вяло, по её представлению, наращивал скорость, заливая мирные парковые окрестности совершенно немузыкальным воем и пронзительным тявканьем. Потом они вместе подъехали к кустам, и пес зачем-то вломился прямо в непролазные заросли, и начал проламывать в них просеку своей тупой грудью. Багире стало совершенно уже медленно и неинтересно, в итоге она оттолкнулась от него назад и отпустила свою жертву на свободу…, спрыгнула на землю, спокойно развернулась и пошла к месту своего нарушенного отдыха, а пес исчез где-то за кустами… за ним постепенно затих и хруст ломающихся веток, и топот, и собачий визг…
 
     Багира беззвучно-грациозно подошла к столику, за которым играли её друзья, просочилась у них между ногами и уютно улеглась под одним из стульев. Легла, что-то мурлыча, и неторопливо принялась вылизывать свои лапки и коготки, выплёвывая собачью шерсть, которая, как бы это ни было досадно, всё-таки застряла у неё в зубах…

     Немногочисленные посетители ресторана, к этому времени уже расположившиеся на летней площадке, привлечённые шумом и собачьим лаем, поднявшись со своих мест, с неподдельным изумлением могли наблюдать неожиданное шоу кошек и ездовых собак, после окончания которого тут же, с искренним оживлением и восторгом, начали обсуждали случившуюся перед ними кошачье-собачью джигитовку. За тем пригласили официанта и попросили подать пол дюжины шампанского и бокалы, дабы выпить за этот цирк «под куполом», за блестяще исполненные наездницей трюки и… несомненную победу кошачьей ловкости над грубой силой… А один из гостей, по всей видимости искренний почитатель кошек, не медля заказал на кухне порцию свежей парной осетрины и велел передать эту осетрину от своего стола к столику Багиры, именно и непосредственно самой Багире… В ответ ему была передана бутылка шампанского «Белый Князь Владимир» экстра брют, от самой Багиры и её друзей.
     Друзья Багиры за столом, под которым уже отдыхала сама Багира, сдержано расхваливали её за исключительно виртуозное искусство амазонки ездить верхом на собаке, без седла и без узды, при этом пытались пощекотать ей: то животик, то погладить за ушками с остро торчащими маленькими черными кисточками… Друг Багиры Саша, обращаясь уже в спину к хозяину, охрипшему от воплей: «Стоять! Назад! Ко мне!!!», а после неохотно затрусившему вслед за своей сбежавшей собакой, при всём при этом произнёс: «Ведь мы же предупреждали Вас, уважаемый, что кошечка у нас без поводка и без намордника… А собачка Ваша - селекционная. Вы уж нас извините опять же великодушно! Вы лучше пойдите, подберите там свою собачку и возьмите её на её поводок, потому как сюда она точно больше не вернётся. Так ужо, к сожалению, вышло…»

 
В процессе эволюции.