Руса

Часть 1. Жизнь в селе Дубовка

Село Дубовка было не самым большим и богатым селом нижнего Поволжья. Всего то 30 дворов. Из них 5 зажиточных (сельский староста, лавочник, дьяк и д.р.) и остальные середняки и голытьба, промышлявшие рыбной ловлей, собирательством да приусадебными участками. Молчаливое было село. Ни мычания коров, ни лая собак. Неурожай прошлым годом сильно ударил по голытьбе. Всю скотину пустили под нож. Да что скотина, всех собак сожрали волки, а может и не только волки.
На окраине села жил и работал кузнец Степан, мастер на все руки. Мог бы стать зажиточным, но за богатством не гнался. Наверное потому, что был 30-летним холостяком. Был он добрый и не злопамятный, а силой обладал богатырской: гнул подковы, которые сам ковал, подымал телеги. Ничего и никого он не боялся. Почти никого …
Одно было у него слабое место – боялся он молодых красивых девок. В их компании он начинал краснеть, заикаться, тупеть и творить неимоверные глупости, граничащие с преступлениями.
Был один случай, после которого односельчане перестали приглашать его на коллективные попойки и танцы. А случилось вот что: как-то раз сидел Степан на молодежной гулянке с танцами под гармонь, попивал самодельную хлебную водку и наблюдал за танцующими девками да парнями. Степан не умел танцевать. Семь пудов мышц во время танца у окружающих ничего кроме страха и смеха не вызывали.
И тут к нему на колени прыгнула известная красотка, хохотушка, Верка – дочь старосты Петра Андреича Соколова, мечта многих сельских хлопцев.
Степан не знал, как от нее избавиться и что бы скрыть своё смущение налегал на спиртное забывая закусывать. А она вертелась у него на коленях, обнимала его и пыталась поцеловать. Он как мог уворачивался, а её подруги и молодые хлопцы умирали со смеху.

 Часть 1.1. Частушечная дуэль

Гармонист затянул матерные частушки стараясь спеть про каждого из присутствующих парней и девок, а они в ответ должны были спеть про гармониста или про любого из холостой молоди.Больше всех в дуэли доставалось гармонисту, Прохору, потому что ответной частушкой можно было обидеть кого-то из окружающих, а гармонист все выдержит:
.    «Прошка ножки намочил
.    Между ног «нарыв» вскочил
.    Потому сегодня Прошка
.    Свой нарыв прикрыл гармошкой».
Смех толпы и комментарии услышанного. Прошка выбирает кого-то из толпы очередного. И так продолжается до танцев. Но сегодня все ждали дуэли между Прошкой и Веркой. Прошка – бывший парень Верки. Пару дней назад они поссорились и разлетелись, и заготовили друг для друга обидные частушки. Прохор запел:
.    «По ночам у нашей Верки
.    Для парней открыта дверка
.    Знаю я и вижу я –
.    Эта дверка нижняя».
Рев толпы со смехом и обидными добавками в сторону Верки. Верка делала вид, что ее это не задело и улыбаясь погрозила Прошке кулаком.
Потом, сидя на коленях у кузнеца, ответила:
.    «Как послушать, гармонист
.    Смел до девок и речист,
.    Но в постели, знаю я,
.    Он не может них.я»
Толпа взревела так, что было слышно в соседнем селе. Это был решающий удар по репутации Прохора. Теперь ни одна девка неделю с ним встречаться не будет. Верка тут сильно рисковала. Ведь она зацепила и себя. Дойдут сплетни до родных, потащат ее тетки – бабки в баню проверять девственность, а эта процедура не из приятных. Девственность это билет в будущее замужество.
Прохор второй раз по правилам не мог ответить. Поэтому решил «прокатиться» по кузнецу, сидя на коленях у которого Верка его дразнила:
.    «У Степана кузнеца
.     Нету левого яйца.
.     Потому который год
.     Он на лево не идет»
Толпа взорвалась смехом.
А Степан от выпитого ничего не соображал, да и с юмором у него было плоховато. Он подумал: "Чего тут смешного? У меня же оба есть, и правое и левое. Вчера баню топил. Да и налево ходят только женатые, а я холостой".  Верка же, колокольчиком заливалась у него на коленях и сквозь хохот кричала: «Ну что же ты Степан молчишь? Ответь ему! Смешно то как про тебя!»
По реакции односельчан и особенно Верки, Степан понял, что его просто обидели. Смахнул девку с коленей, качаясь подошел к гармонисту и положил руку на гармонь. Гармонист замолчал и поднял вопросительный взгляд на Степана, думая, что тот начнет петь. И тут Степан ударил его рукой сверху вниз. Удар был такой чудовищной силы, что табурет под гармонистом разлетелся на несколько частей. Что уж там говорить про него самого…
Наступила мертвая тишина. Все молча смотрели на труп. Кто-то сказал: «Ну что ж ты, Степан, такую музыку испортил?»  Степан медленно обернулся, ища пьяными глазами спросившего. И тут завизжали девки, заголосили молодые бабы. Парни, мужики и барышни стали быстро расходиться по домам да к речке.
Степан тоже пошел до дома и упал спать на сеновале.
Под утро его разбудили урядник с приставом и увезли в околоток. Пять дней Степан просидел взаперти, на всех допросах молчал так как ничего не помнил.
А гармонист Прохор то, оклемался, но на гармони больше не играл. Ходил как-то молча боком, задрав голову вверх, а правую руку держал неестественно высоко в согнутом состоянии. Когда в далеке видел Степана, разворачивался и шел в обратную сторону. Ходили слухи, что это Верка подговорила Степана.
Из околотка Степана отпустили на шестой день. С тех пор он больше не пил, на девок не смотрел и на гулянки не ходил. Другого бы отправили на каторгу, а Степан кузнец, один на 10 поволжских сел. Каждый день у его двора стояли подводы из далеких селений с заказами. Степан делал все быстро, умело и надежно, распределяя всех по очереди. А односельчан обслуживал без очереди и ничего с них не просил, а брал, что те дают.
Соседская дочка Глашка десяти лет часто пропадала у Степана в кузне. Любовалась, как он работает и рассказывала сельские сплетни и новости. Больше он ни с кем не дружил. Как то она спросила: « Дядя Степан, а почему ты не женишься? Уж все хлопцы, кому за двадцать, поженились, а ты один? Вчера была на посиделках, так девки спорили о тебе. Говорят, мол, может он больной? Вот Верка не замужем. Наверное, тебя ждет?» Степан усмехнулся в усы. Он ковал крючки и остроги для ловли рыбы и молчал. А потом поднял крючок над головой, проверил его блеск на фоне солнца и сказал: «А вот поймают мужики красивую русалку, женюсь на ней. Слово даю!»
Глашка звонко рассмеялась и спросила: «А что же ты дядя Степан с ней робить то будешь? У неё же хвост!»
Степан улыбался, а сам подумал: «А ведь Глашка права! Хвост!»
Прошел месяц. Однажды Степан ковал особые рыболовные крючки- тройники для перемета местному рыболову. Тот высоко оценил качество и сказал: «Сегодня в ночь поставлю перемет. Глядишь к утру всех местных русалок выловлю из Волги матушки!»

Часть 1.2. Русалка

Рано утром, еще и не светало, в дверь к Степану забарабанила Глашка с криками: «Дядя Степан, дядя Степан тут такое, тут такое …!» Степан отворил дверь. Глашка влетела как ветер и затараторила: «Дядя Степан там мужики русалку словили. Для тебя. Помнишь ты обещал жениться?»
Спросонок Степан не понимал про что она говорит. Вышел во двор, вылил на себя ведро воды, заготовленное с вечера. Потом еще одно и спросил: «Ты толком говори, какие мужики, какие русалки? Откуда ты знаешь?»
«Сестра пришла с гулянки и рассказала, что мужики ночью потянули перемет, а там русалка в белой прозрачной ночной сорочке с красным хвостом как у окуня. Мужики стали снимать с крючков рыбу, а до неё и дотронуться боятся, красивая. А жены как узнали, что они там с русалкой что-то делают, так налетели: кто с ухватом, кто со скалкой. Многим досталось. А русалку то и бросили. Там она лежит, помирает.
Пойдем скорее, спасать её надо». Степан тупо смотрел на Глашку и молчал. «Да что же ты сидишь? Помрет же! Помнишь ты поклялся жениться? Ну не понравится, обратно в воду хоть спихнем. Пошли! А то одна пойду!»
Степан понял, что Глашка не отстанет. Одел рубаху, и они пошли. Благо дело, что не далеко, и тропинка вдоль берега Волги заросла ивняком и со стороны села не просматривается. Затемно подошли к тоне. На берегу между двух лодок среди шевелящейся рыбы и водорослей лежало что-то напоминающее человеческое тело. Степан стал распутывать веревки перемета и освобождать русалку от водорослей и прочего речного мусора. Глашка притащила ведро воды и вылила на русалку. Степан остолбенел. Из под водорослей и ила в ярком свете луны ему показалось прекрасное лицо в обрамлении черных как смоль волос. В ушах, на шее и руках дивной красоты украшения из светящихся каменьев и желтого как луна металла. Поверх тела одежда из удивительной полупрозрачной материи. Глашка воскликнула: «Ой, какая красивая!» Степан быстро распутывал русалку, а в голове было только одно – хвост! Он снял веревки и водоросли с нижней части тела. Хвоста не было. Были длинные ноги в красных сафьяновых сапожках со шпорами и подковками как на каблучках так и на носах. Ни один из его крючков не зацепил тело. Степан залюбовался толи красотой ног, то ли качеством работы чудо-кузнеца, который выковал такую красоту (Степан никогда не работал с золотом).  Глашка воскликнула: «Она дышит! Дядя Степан, понесли к тебе пока она живая!»
Степан не понимал что делает и что будет дальше. Он полностью подчинился Глафире: как во сне схватил на руки девушку и побежал по тропинке обратно к дому. Глашка неотступно следовала за ним. Переступив порог, он положил девушку на кровать. Совместными усилиями они привели девушку в чувства. Она открыла глаза и испуганно закрыла их обратно.  Одета она была в длинное платье и шаровары из полупрозрачной разноцветной материи. Глашка видела такую на дочери Астраханского воеводы, что проездом подошла к колодцу в центре их села.  Шелк. Как зачарованные глядели они: Степан на девушку, Глашка на платье. Вдруг девушка вскочила и бросилась к дверям, но не удержалась на ногах и упала. Степан поднял и положил обратно на кровать. Почувствовав силу его рук, девушка поняла, что сопротивляться бесполезно и заплакала.
«А она плачет, как мы! А ведь русалка!» Плач русалки перемежался с неудержимым простудным кашлем.
«Не русалка она. Девка. Богатая и знатная.» - заметил Степан : «Горе мне будет с ней. Да уж поздно что-то менять. Будь что будет»

Часть 2. Смотрины

Утром рыбаки, не без опаски, возвращались к лодкам.
Семен: «Эх перемет жалко. Один раз забросил. Новый».
Андрей: «Не дело ты, Семен говоришь! Распутаешь, да и заберешь».
Семен: «Заберешь? Да я и дотронуться до нее боюсь. Черт с ним, с переметом».
Дмитрий: «Ты Семен переметами то не разбрасывайся. Дело Андрей говорит. У тебя что, денег куры не клюют? Распутаем, да столкнем в воду»   
Семен: «Кто распутает? Кто столкнет? Ты, что ли?».
За разговором подошли.
 Семен: «Ну слав Богу. Сама распуталась да уплыла. А рыбы то сколько! На седмицу всем хватит».

В приоткрытое окно из соседней хаты донеслись причитания Глашкиной мамки: «Да что ж творится? У всех дочки, как дочки, мамкам по хозяйству помогают. А эта не свет не зоря уже со двора, гулена!
Глашка сказала, что вернется и убежала. Крики смолкли. Степан понял, что она мамке все рассказала: «Эх, не предупредил, чтобы молчала! Сейчас набегут».
Через час все село обсуждало свежую новость. Новость обрастала дивными подробностями и небылицами, и от этого становилась все интереснее и интереснее.
Русалка смотрела на могучего Степана как испуганный зверек и молчала. Степан прикинул на глаз ее вес и рост. «Вакурат моя мамка. Будет во что одеть. Не гоже моей девке по селу в прозрачном платье гулять», - рассуждал он вслух. Потом поймал себя на том, что уже причислил русалку к своей девке и улыбнулся. «А ведь она покрасившее любой в селе будет. Даже Верка ей в подметки не годится!»
Он попытался как-то разговорить девушку, но она упорно молчала. А может она немая или не понимает?  Спрашивал ее имя. Называл свое имя и показывал на себя пальцем, но она испуганно молчала. Степана от усердия даже пот прошиб. Наконец он сказал, что будет звать ее Русалкой, а сокращенно Русой.
Прибежала Глашка и с порога призналась, что все рассказала мамке. Зачем? Да что бы та ее не побила. Ну в общем, через пару часов все село будет в курсе.
Степан сел, задумался как обо всем сказать односельчанам? Как себя вести что бы было не смешно и не глупо.
Часа через два в калитку уже тарабанили. Степан вышел на крыльца. За тыном в основном бабы, девки, парни, в общем всего лишь 5-6 человек. Степан молчал, ждал.
Посыпались вопросы:
- «Степ, ну как она?»
- какой-то остряк добавил: «В постели?» И все заржали …
- «А правда, что хвост у нее?»
- «Красный?»
- «А как она ходить будет?»
- «Или ты ее на руках будешь таскать?»
- «А покажешь ее нам?»
- «А что она голая или в чешуе?»
И вдруг в Степане «проснулся оратор». Столько слов он за всю свою жизнь не сказал: «Не буду я вам ее показывать! Вы ее видели, когда из воды в перемете достали и бросили помирать на тоне. Спасибо Глашке, что мне о том поведала. Хворает она от простуды. Умрет или выживет, не знаю. Помогите мне у кого мед есть, молоко, может травы какие?».
Односельчане понимающе притихли. Тот же остряк добавил: «Может, рыбки?». Получил подзатыльник и утих.
Степан негромко сказал: «Не русалка она, молодая девка. Не здешняя, то есть не русских кровей. Видать знатного рода. Золота да каменьев на ней понавешано. Верно, на лодке катались да и потонули, а она выплыла. Поди ищут ее родители».
Народ загудел одобрительно: «Всем миром поможем, Степан, выходим... Я свою бабку пришлю. Целительница она, в травах разбирается… Я из соседнего  села и меда … Я … Мы …»
Степан поклонился односельчанам и ушел в избу.
Глашка от восторга хлопала в ладоши: «Дядя Степан! А она по-нашему понимает и говорит. Только не так как мы, а как-то чудно. Сказала, что она «персянка» или …, ну я забыла, и зовут ее как-то, то ли Раушанара, то ли Рашанаура. Но ей понравилось имя, которое дал ей ты. А как ты ее назвал?»
«А еще, она знает, что тебя зовут Степан, но только ей грустно от этого имени. А почему, не сказала».
Степан, не слушая Глашку: «Простудилась она в реке, лечить ее надо, люди согласились помочь, ей нужен покой. А назвал я  ее Русалкой или проще Русой».
Так и закрепилось за ней это имя.
 А тем временем сплетни и байки в селе не умолкали, а разгорались с новой силой.
На следующий день в калитку постучали.
Степан вышел. За калиткой стояло все сельское начальство:
приказчик Фомин Андрей Степанович, сельский староста Петр Андреич, священник отец Николай, уездный исправник Григорий Никитич, сельский урядник Трофим Карасев.
Степан спустился с крыльца, поздоровался, открыл калитку и пригласил всех во двор. Сказал: «Заходите гости дорогие! В хату Вас не приглашаю, больная там. Что Вас привело ко мне? Может что по кузнечному делу?»
Начал староста: «Степан, по селу ходят слухи и сплетни. Говорят, что ты русалку из Волги выловил, да и живешь с ней. А по заутрени в речку обратно выпускаешь».
«Грех это, не по-христиански!», - добавил священник.
«А рыбаки жалуются на скудный улов. Мол она всю рыбу распугала. Уж который день пустыми возвращаются».
Степан молча развернулся и зашел в избу. Прошло минут 10. Гости уже собирались уходить, как дверь распахнулась и вышел Степан, но не один. Из-за широкой спины Степана выглядывала девка необычайной восточной красоты. Черные волосы заплетены в толстую косу, одета в длинный русский сарафан, на шее крупные красные бусы. На русском языке, но с причудливым иноземным звучанием она поздоровалась, как учила ее Глашка: «Здравствуйте гости дорогие, я рада Вашему приходу. А зовут меня Руса» и зашлась в приступе кашля,
Все остолбенели, священник троекратно перекрестился. Несколько минут во дворе висела напряженная тишина. Разрядил напряжение молодой урядник Трофим: «Вот это краля …! А то заладили русалка, русалка. Рыбу распугала … Да я … »
«Помолчи», - продолжил староста: «Степан, как она поправится, покажи ее народу, да объясни, кем она тебе приходится, да кем приходиться будет далее. То ли невестой, то ли женой, то ли … Ну ты меня понял. Не нравятся мне эти сплетни, бабьи байки и прочее».
Священник повторил: «Во греху живешь, Степан. Вы даже не венчаны. В геенне огненной …»
Степан оценил хитрый ход отца Николая и парировал: «Да починю я твою бричку, отче! Вот только с плугами и закончу, посевная на носу …»
«Ты погодь, то с плугами», - вступил в разговор уездный исправник Григорий Никитич. Тут дело, то государственное. Вот ты, Степан хоть знаешь, кто она такая? Вижу она не русских кровей. Прознает начальство уездное, накажут меня и старосту. А нам это надо? Село то не какое-нибудь гуляй поле, а государственная собственность! Ты, однако, не серчай, но вынужден я доложить об этом своему начальству и воеводе».
«Ну что ж докладывай. Это твоя служба», - ответил Степан: «Только безобидная она и зла никому не сделает. Девка знатная, княжна из заморской страны. В плену была у разбойников, да вот как освободилась, чуть не утопла. Буду ждать, может родители ее объявятся или другие родственники. А как поправится, так и покажу народу».
На крыльцо вышла бабка Нюра, здешняя целительница, колдунья и повитуха, поздоровалась и властным голосом попросила гостей расходиться, а больную в постель. На том и решили.
Руса быстро поправлялась. На дворе разгар весны. Черемуха отцвела, набирала силу сирень. Однажды Степан на закате повел Русу на берег Волги в свое укромное место, про которое знал только он, и которое ему показала его мамка. Место это было уникально красиво. Небольшой песчаный пляж охраняли по берегу плакучие ивы, не пропуская посторонних. Чуть выше по берегу, вдоль потайной тропинки, которая вела прямо во двор Степана, благоухали густые заросли дикой сирени, распространяя оглушительный запах, от которого кружилась голова. Солнце садилось сзади кустов просвечивая сквозь сиреневые грозди и этот насыщенный цвет падал на набегающие речные волны, окрашивая их, а они дарили цветной отблеск белому прибрежному песку и убегали назад в Волгу уже обесцвеченные. С реки дул ласковый теплый ветер, который шевелил сказочные ивы и сирень, придавая пейзажу фантастический ореол. А в густой кроне могучих ив заливался соловей. Когда Степан приходил сюда в его душе, огрубевшей от звона раскаленного металла, пели Ангелы. Пели на несколько голосов добрые главные песни.
Руса, воспитанная в творческой манере, как зачарованная застыла посреди этого рая. Медленно кружась на одном месте, она сделала несколько взмахов руками и поплыла, отделившись от земли в плавном танце. Степан, улыбаясь смотрел танец. Он был счастлив, что Русе понравилось его любимое место. Как во сне Руса по воздуху проплыла несколько метра пляжа и ее ногу ласково погладила волна.
Ой! Видение исчезло! Руса бросилась к кустам сирени. Она смертельно боялась воды.
Степан попроси Глашку, что бы та пустила слух по селу, мол он Степан согласен показать Русу односельчанам. Кто и как согласовывал время смотрин, непонятно, но в одно и то же время чуть ли не все жители собрались у него во дворе. Степан вышел из хаты держа за руку Русу и спустился с крыльца к односельчанам. Народ зашумел, обсуждая иноземку и ее приветствие потонуло в шуме. Односельчане боязливо попятились к тыну образовав вокруг Степана и Русы импровизированную сцену в форме круга.
Кто-то (парни и мужики) восхищались красотой и грацией, кто-то (девки и замужние) обсуждали замеченные и придуманные недостатки.
Один из хлопцев спросил: «А она что, немая?». И посыпалось:
- «А чего такая худая?»
- «А что она умеет?»
- «А ведро воды подымет?»
- «А два?»
- «А корову доить?»
- «А стряпать?»
- «А полы помыть, а вскопать, а репу посадить и собрать?».
И тут Верка, которая с презрением смотрела на соперницу, подлила масла в огонь: «Она хоть танцевать и петь частушки умеет?»
  Руса посмотрела в небо, подняла руки и поплыла в танце подпевая движениям на непонятном певучем языке. В такт она удивительно привлекающе двигала бедрами. Казалось, что в танце участвует каждая мышца ее тела от глаз, выражения лица до пальцев рук и ног. Через минуту тишины толпа стала хлопать в такт. Парни выли от восторга. Васька, перекрывая вой, прокричал в шутку: «Вот бы моя Манька научилась так задницей крутить!» А Манька, бездетная, дородная, боевая, языкастая, молодая баба стояла в толпе замужних женщин и наливалась черной злобой. Она заранее, как и Верка,  возненавидела эту иноземку и вынесла ей смертный приговор.
Танец завершился. Руса юркнула за широкую спину Степана и широко улыбаясь наблюдала, какое произвела впечатление на публику. А публика неистовствовала: все шумели и аплодировали. Все, кроме Верки и Мани. Степан, перекрикивая толпу, напоследок добавил, что Руса – его невеста, что они ходили к отцу Николаю договориться о венчании, но он отказал, так как Руса другой веры, мусульманской, как татары из дальнего селения.
Верка вставила: «Да она еще и нехристь. Хорошую ты себе невесту подыскал».
Степан, будто не слыша её, продолжал: «Закончу весенние работы, поедем с Русой в Астрахань к митрополиту Иосифу за благословлением. А там к осени и свадьбу сыграем»
Сказать то он сказал, про себя подумал …

Часть 3. Степан

«А кто она мне? Жена? Не жена. Я ее люблю. Она, вроде, тоже любит меня. Хотя ни я, ни она это слово не говорили. Просто не было повода».
Боялся он ехать с Русой в Астрахань. Боялся, прознают люди, что она не утонула, найдутся родственники, да и заберут её. А у него на неё прав – кот наплакал. Никто он ей.
Он вспомнил, что когда с отцом и мамой жили на хуторе и было ему лет 10, мимо проезжал цыганский табор. На хуторе переполох. Соседи прятали курей, скотину да детей от цыган. А цыгане улыбались, на ходу пели песни и танцевали. Молодая цыганка увидела Степана и сказала: «Эй молодец, не бойся, подойди я тебе погадаю». А Степан и  не боялся, он тогда выглядел старше своего возраста лет на пять. А цыганка продолжала: «Уж больно ты мне понравился. Дай руку». Степан протянул пустую руку, без монеты, цыганка улыбнулась, покачала головой и сказала: «Зовут тебя Иван или Степан. Молод ты, но красив и силен. Много по тебе девок сохнуть будут. А женишься ты не скоро, в 30 лет, и не на них. А счастье и несчастье тебе будет от реки Волги. Тебе и всей твоей семье. Ты люби Волгу и бойся Волгу».
«А ведь мне как раз 30 лет», - подумал Степан: « И Руса появилась из Волги. И отец утонул в Волге. И мать замерзла у проруби на Волге, когда в голодную зиму рыбу ловила. Выходит, права цыганка, вся моя жизнь зависит от Волги»

А тем временем двор опустел, народ разошелся по своим делам, но отношение своё к Степану изменил. Стали Степана приглашать на сельские гулянки. Он понимал, что причина тому Руса, её песни, а особенно танцы.  Когда её просили, она с удовольствием танцевала, а парни и мужики смотрели на это с нескрываемым восторгом, чем очень раздражали женскую половину села.
Одним словом по отношению к Русе село разделилось на два села: мужское село души в ней не чаяло, а женское – невзлюбило и побаивалось. А вышло вот что:

Часть 4. Стычка

Ранним утром с коромыслом и пустыми ведрами Руса шла к сельскому колодцу первый раз в жизни. Она помнила наизусть инструктаж Глашки, как себя вести в данной ситуации: со всеми здороваться, пустые ведра к невезению прятать за спину от мужиков и улыбаться. Она пошла очень рано в надежде, что никого не встретит по дороге и у колодца, который был организован в центре села и был вторым по значимости общественным местом. Первым была старая деревянная церквушка и площадка перед ней. Но Руса просчиталась. В селе народ встает рано, чтобы успеть засветло сделать все дела и до темна лечь спать, а не палить лучину и дорогое лампадное масло. Руса как могла, прятала пустые ведра, а когда подошла к колодцу то там стала в очереди далеко не первой. Бабы и девки трещали без умолку. Именно от колодца и распространялись все новости и сплетни, а посему мужики сюда не ходили, а ждали новостей и свежую холодную воду по хатам. До сего дня только один мужик, Степан ходил туда как холостяк. Вот ему то бабы и промывали кости, поэтому чаще он спускался к Волге и в своем потайном месте черпал воду там. Да, раньше из Волги можно было пить сырую воду!
По середки в очереди стояла Манька. Было слышно только её. Остальные бабы общались в пол голоса. С Манькой связываться, спорить никто не желал. Себе дороже. Увидев Русу, Манька начала пропускать баб вперед себя по очереди, что-бы оказаться в аккурат перед своей соперницей. И у неё это получилось. Загораживая Русу своей широкой спиной от народа, она громко учила всех жить. И ненароком шептала что-то на ухо Верке и её подруге кивая в сторону Русы. Когда подошла её очередь, она нарочито медленно, жалуясь на боли в спине и руках, стала крутить барабан колодца, чтобы вывести Русу из равновесия и спровоцировать конфликт. Но Руса оставалась спокойной и сосредоточенной. Она улыбалась, глядя на представление, устроенное Манькой и училась у неё, как пользоваться колодцем. Это бы продолжалось очень долго, но к очереди за Русой пристроились пожилые бабы, которые не очень-то побаивались Маньку, а отдельных, Манька и сама боялась. «Манька! Ты что это представление тут устраиваешь. А ну двигай задницей швидчее, а то коромыслом получишь», -зашумели они. Не сработал Манькин план. Она, и Верка с подругой отошли на пару шагов и стали шёпотом переговариваться, не выпуская из поля зрения Русу.
Руса начала было крутить барабан как научилась у Маньки, но тут же получила по первое число от баб, набрала воды быстро, как надо, не без труда справясь с коромыслом и плавно покачивая бедрами, красиво изгибая стан, направилась в обратный путь, уже не шарахаясь по кустам от встречных мужиков из-за опасной пустоты ведер.
А в селе, в это время, началось форменное представление: у многих мужиков, снедающих в хатах у окон, вдруг появилась срочная работа на улице, которая не может подождать. Это девство начиналось в момент прохода Русы мимо их окон. Они выходили за калитки и наблюдали, потом замечали друг друга, делали вид, что вышли поздороваться с соседями, а мысли то были не о том. А их бабы все понимали и терпеливо ждали их возвращения за стол, чтобы отвесить пару отрезвительных тумаков.
И так было на всем протяжении её дефиле, пока Руса не свернула в проулок от главной улицы. И тут мимо неё, в двух локтях от головы, пролетел брошенный кем-то камень. Не поворачиваясь, Руса продолжала путь, уже готовая к неприятным последствиям. Проулок был пуст и безмолвен. Второй камень больно стукнул в спину. Руса плавно присела, чтобы не расплескать воду, освободила коромысло и резко развернулась, защитив лицо рукой. К ней приближалась троица. Верка нагнулась и подобрала с дороги камень. Манька грозно, но негромко, чтобы не привлекать внимание соседей, сказала: «Ты что же, сука, наших мужей привечаешь! Тебе что, кузнеца мало». При слове «кузнеца» Верка хотела уточнить что-то, но передумала и размахнулась для очередного броска.
И тут ситуация мгновенно поменялась, резко крутанув непонятным движением коромысло, Руса сделала стремительный выпад и несильно ткнула его оконечником Верке в глаз. Та выронила камень, закрыла лицо руками и присела. Манька с подругой кинулись вперед к Русе с намерением схватить её за волосы. Отступив на пару шагов назад, Руса, продолжая раскручивать коромысло за его середину, нанесла нападавшим два – три удара по разным частям тела. Те развернулись и кинулись наутек, бросив Верку, сидящую в пыли на дороге. Проулок оставался пустым и безмолвным. Руса перелила воду из полного в перевернутое ведро, чтобы уровнять вес, и развернувшись ускоренным шагом, без всякой театральности, поспешила домой по пустому переулку. За спиной плакала Верка.

Часть 4.1. Итоги побоища.

У Маньки к утру на спине и плече проявились черно-синие синяки. Рука не подымалась. Она молча сносила эту боль и мужу не жаловалась.
У её подруги перелом пальца и ссадины лица. Больше всех досталось Верке.
Посторонних свидетелей в непосредственной близости от «схватки» не наблюдалось. Однако на утренней сходке у колодца на следующий день эта новость была главной.
«А эта Русалка, то не промах! Во как ухайдохала нашу троицу! Думаю, они здесь неделю не появятся. Раны будут зализывать. Так им и надо!», - смеялись бабы.
«А как Верка то с фингалом под глазом парней на сегодняшней гулянке будет очаровывать? Обязательно приду посмотреть! Ха, ха, ха!», - ржали замужние. Молодые девки заливались колокольчиком, но комментировать боялись, Манька и Верка это сила, которую на селе надо уважать и бояться. «Да не придут они на гулянку, стыдно им!», продолжали бабы. Но они ошибались …
А Русу все зауважали и даже начали побаиваться.

Часть 4.2. План мести.

Все зауважали и даже начали побаиваться. Все, кроме Маньки!
Та затаила на Русу лютую злобу. Она придумала, как расправиться с ней, заодно и с кузнецом, который когда-то по молодости отверг ее любовь. День за днем готовилась Манька к мести, продумывая все до мелочей …

Часть 5. Гулянка

5.1. Подготовка

Петр Андреич с издевательской улыбкой смотрел на дочь. Верка не отходила от зеркала пытаясь пудрой и прочим скрыть свой синяк под глазом, но тщетно. А вечером гулянка. Староста, проходя мимо, хмыкнул: «Вот и сиди дома, а там всех женихов разберут!» И заржал во весь голос.
Верка обиженно надула губы: «Вы бы, папенька, не зубы скалили, а заступились бы за дочь!»
«Сама виновата. Втроем, да на одну. Тебе то она чем не угодила?»
«А может я замуж за Степана хотела!»
«Ну, допустим, за кузнеца я тебя не отдам. За племянника царицынского воеводы пойдешь. Я договорился».
«Да какой-то он больной и тощий», - прошипела Верка с отвращением.
«Ничего, поживет тут с нами на свежем воздухе, возмужает!»
«По мне, он никогда не возмужает. На малолетнюю девчонку он похож натурой да повадками. Не люб он мне!»
«Поговори у меня, девка! Будет как я решил», - отрезал отец.
«Ни хочу я за него замуж!», - заверещала Верка: «Во-первых, я его старше!»
«На неделю», - уточнил отец: «Именины будем праздновать в один день. Расходов меньше».
«Во-вторых он меня ниже и какой-то горбатый», - сказала Верка с отвращением.
«В постели все равны», - засмеялся Петр Андреич: «Она всех выпрямляет и уравнивает. И горбатых, и кривых и одноглазых», - он показал пальцем на Веркин глаз. «А Русе я спасибо скажу. Да попрошу, чтобы она тебе и второй глаз подбила!»
«Это еще для чего?», - сквозь слезы спросила Верка.
«А для равновесия», - сострил отец: «Нечего тебе на танцульках хвостом крутить. Осенью свадьба. Сиди, приданное шей».
«Нужны мне эти ваши подушки!», - Верка вновь уставилась в зеркало.
«Хотя зачем тебе второй синяк?», - добавил отец: «Тебе и с одним, то на гулянку дорога заказана!»
Верку затрясло от злости. Она кинулась к умывальнику, смыла бесполезный макияж: «А вот назло пойду сегодня на гулянку. Скажу, что споткнулась!»
«Об коромысло», - добавил отец.
«Меня и такую с руками и ногами оторвут», - выкрикнула Верка, выбегая из дома.
«Смотри, что бы Руса тебе их не поотрывала», - вдогонку крикнул отец.

                5.2. Круг

Верка, как фурия с подбитым глазом ворвалась в круг. Весь её вид говорил: «Только кто ни будь попробуй спроси меня, или напомни о синяке! Убью и закопаю!»
Один из простых хлопцев подкатил к ней, думая, что с фингалом она стала сговорчивее и доступнее, но получил такой отпор, и столько нового и позорного о себе узнал, что забыл, зачем подходил.
Даже подруги не решались к ней подойти. Верке стало скучно. Она даже пожалела, что отшила этого убогого хлопца. Наглым взором она оглядывала толпу, решала и не знала, как начать общение. Как вдруг перед ней появилась Руса и сказала: «Здравствуй Вера. Прости меня за этот синяк. Просто я очень испугалась. Не знаю, как это и получилось».
 «Ерунда!», - громко ответила Верка: «Я с детства с мальчишками дралась и с синяками ходила. Не впервой. А тебе не будет житья в селе. Уезжай».
«А чем же я тебе не угодила, что ты меня так ненавидишь?», - удивленно спросила Руса.
«Чем?», - закричала Верка на весь круг: «А может ты у меня жениха отбила! Степана! Я замуж за него собиралась, а тут ты!»
«Так я то, чем виновата?», - Руса смотрела то на Верку, то на Степана, который поперхнулся брагой и от смущения готов был провалиться сквозь землю.
«Он меня спас. Да и не мы выбираем себе мужей, нас выбирают», - растерянно произнесла Руса.
«Это тебя пусть выбирают. Как лошадь на ярмарке!» , - кричала Верка: «Я мужа себе сама буду выбирать! Захочу, Степана у тебя отобью! Захочу, племянника или сына самого Царицынского воеводы выберу! Да что там сына! Воевода и сам не очень-то и стар. Кого захочу, того и выберу!» Кто-то от удивления присвистнул. Урядник, который присутствовал на кругу по долгу службы и по личным соображениям, что-то записал в своей памятной книжке.
Руса не поняла о ком говорила Верка, а посему спокойно слушала её выкрики.
К говорившим подошла Манька и одобрительно сказала: «Так этих кобелей! Пошли, подруга». И они, обнявшись ушли в сторону.
Урядник что-то добавил в служебную книжку.
Руса вернулась к Степану, который не мог отойти от Веркиных слов, а по сему опрокидывал рюмку за рюмкой, чтобы скрыть свое смущение.
Манька шепотом что-то рассказывала Верке широко жестикулируя руками. Выслушав ее, Верка сказала чуть слышно: «Нет! В этом тебе я не подмога». И развернувшись перешла к стайке подруг своего возраста. Все с восхищением смотрели на синяк под глазом Верки. В их глазах Верка приобрела статус бесшабашной героини.
Гулянка была в полном разгаре. Руса станцевала свой восточный танец под русскую гармонь. Все в восторге визжали. Степан от радости немного перепил. Руса уговорила его идти домой. Они шли по темной улице и ничего и никого не страшились. Степан был в стельку пьян и счастлив. Он еще раз убедился, что Руса самая красивая среди местных девок. Он даже что-то пытался спеть. Перед домом они остановились и Руса сказала: «Степан. Что-то у меня на душе тревожно. Нас хотят разлучить».
«Да кто?», - спросил он: «Верка, что ли? Не слушай ты её. Она мне никогда и не нравилась. Я тебя люблю». Вот оно и свершилось. Степан сказал это слово.
Руса прижалась к нему и вдруг предложила: «А давай сегодня не пойдем в дом. Будем спать на сеновале».
Степан задумался и сказал: «Да там сено трехгодичной давности, мышей полно. Ты же их боишься. Вот и будешь визжать всю ночь. Нет, пошли в хату. И они пошли.
А гулянка продолжалась. Все, включая и молодь, были пьяны и веселы. Гармонист пару раз падал с табурета. Его подымали, наливали и он продолжал с новой силой. А Манька много не пила. Она незаметно ушла с гулянки и так же погодя незаметно туда вернулась. Никто и не заметил её отсутствия. И вдруг с улицы донеслось: «Пожар, пожар …».
«Где пожар? Кто горит?»
«Там на окраине. Кузнец горит!»
«Айда тушить! Браги с собой захвати. Сейчас поможем!»
Толпу как ветром сдуло. Остался один гармонист, который не мог встать с табуретки, но продолжал играть барыню.

Часть 6. Пожар

                6.1. Глазами Русы.
Среди ночи Руса проснулась от невыносимой жары. Нестерпимо болела голова, першило в горле, резало от дыма глаза. Она попробовала растолкать Степана. Тщетно! Она бросилась открыть двери, чтобы дать приток свежему воздуху, но двери были закрыты снаружи. Руса открыла маленькое окно и змеёй проскользнула во двор. Вскочила, отбежала и оглянулась. Полыхала вся соломенная крыша, горели углы хаты. Самый сильный огонь полыхал на крыльце. Руса вылила на себя ведро воды и кинулась к входной двери. Дверь была подперта горящими стволами и привалена камнями. Руса голыми руками растаскивала горящие дрова. Огонь был странным, он прилипал к телу и продолжал гореть, выжигая кожу. Его невозможно было потушить он размазывался по телу. Высохли и полыхнули волосы и ночная сорочка. Руса вылила на себя последнее ведро воды и снова кинулась в огонь. Вот уже и последний камень. Дверь была закрыта на щеколду. Руса освободила навес и рывком дернула за ручку. Тут дверь с треском вылетела наружу, сбив ее с ног и отбросив далеко во двор. Это горящая соломенная крыша вместе со стропилами, перекрытиями и потолком рухнула во внутрь дома. Руса ударилась головой и потеряла сознание. Когда от боли она пришла в себя, во двор забегал народ с ведрами. Руса лежала у сарая голая, обгоревшая, безволосая. Из последних сил она заползла в сарай на сеновал и потеряла сознание.
                6.2. Глазами сельчан.

Народ по цепочке передавал ведра с водой от колодца к пожару. Людей не хватало. Пламя адским факелом подымалось высоко из хаты и закручивалось в спираль. Дверей не было. Крыши не было. Окно открыто. Крыльцо выгорело полностью.
Двое хлопцев накрылись попонами, облились водой и заскочили в дверной проем хаты. Спустя короткое время они выволокли во двор обгоревший труп Степана. «Пусто», - закричал один: «Русы нет». Сельчане поливали стены водой снаружи и в проемы дверей и окна. Кто-то предположил: «Верно она подожгла и скрылась. Приревновала к Верке, а может еще что». Пожар начал утихать. Стены из крепкой древесины не поддались огню, выдержали. Труп Степана накрыли попонами. Односельчане оставили трех хлопцев наблюдать за дымящимися стенами и стали по чуть-чуть расходиться по домам.

По утру народ начал собираться на пепелище для разборки стен. Вокруг пепелища по кругу бродили исправник с урядником что-то искали и в пол голоса переговаривались. Сельский исправник пнул ногой стеклянную бутыль из-под лампадного масла. Посмотрел на толпу мужиков и с усмешкой сказал: «Глупые вы люди, однако. Вот почто вы такое сотворили? Двух своих же односельчан сожгли. Ну Руса – другое дело. Её как не было раньше, так и нет. А кузнец? Теперь вам, дуракам, за 200 верст по делам кузнечным в слободу ездить, да в три дорога платить. А если узнается, что это не Руса подпалила, так еще и на каторгу кто-то из вас пойдет. Тьфу, дураки».
Во дворе покойного стояла зареванная Глашка, смотрела на труп, покрытый попонами, из-под которых торчали две обгоревшие ноги. Она оплакивала своих недавних друзей.
Вдруг детский слух уловил слабый звук, похожий на стон.

Часть 7. Между жизнью и смертью

(05.08.25)

Глашка кинулась в сарай. То, что она там увидела, еще вчера было Русой.
Обгоревший труп, без волос, без лица, без кожи, без сознания, с прилипшими к мясу лохмотьями и соломой. Глашка вылетела обратно: «Она там, там в сарае, кажется живая, но очень …» Народ бросился к сараю. Бабы оттеснили мужиков от входа: «Так! Идите по своим мужицким делам. Дом разбирайте. Не гоже вам это видеть. Мы как ни будь сами». Урядник на дрожках привез бабку Нюру. Та недолго осматривала тело, диагноз был краток: «Не жилец. Помучается дня два и на погост. Несите холстину чистую, воду прокипячённую. У кого чистая тонкая материя есть, несите. Переносить ее нельзя. Чуть повернем, положим на чистое. Я от тела прилипшую солому да лохмотья уберу, а то врастут. Сверху покроем тонкой материей постоянно влажной. Кто останется за больной ухаживать? Надо покрывало постоянно мочить и выжимать и пить давать через каждый час».
«Я буду ухаживать», - крикнула Глаша.
«Молода ты шибко, да уж ладно. Не испугаешься?», - повитуха с тремя бабами поколдовала в сарае, потом вышла и крикнула Трофима: «Милок, доставь-ка меня побыстрее к Зориным, там Фрося ни свет ни заря рожать надумала. Как бы чего без меня   не вышло».
Глаша осталась с больной. Она неустанно боролась за жизнь подруги. Руса приходила в себя на короткое время и выла от боли. Потом от боли теряла сознание и замолкала. И так продолжалось неделю, вторую. Мать приносила Глафире еду и воду на сеновал. Глаша ела и как могла кормила подругу. За две недели Глафира повзрослела лет на 5. Она разучилась смеяться и радоваться. Она научилась терпению и состраданию.
На 10 день Руса пришла в себя, попросила поесть, одежду и зеркало. «Не надо», - сказала Глаша … «Что не надо?», - переспросила Руса. «Зеркало не надо», - глядя под ноги прошептала Глаша. Руса была умной девушкой, она все поняла. Она лежала с закрытыми глазами  и мысленно просила Аллаха забрать ее к себе.
Опять приезжал сельский исправник, начальство требовало закрыть дело. Пообщался с народом, пообедал и попил самогону у старосты, а урядника послал проведать Русу: «Как она, готова к допросу и вдруг ей что надо?» Урядник было сунулся на сеновал, но услышал звук, который ему показался нечеловеческим. От которого мурашки по телу. Так рычит смертельно раненная волчица, когда понимает безысходность своего положения. Урядник остановился и дальше не пошел. А исправнику соврал, что Руса к допросу готова и ей ничего не надо.

Часть 8. Семейное

Василий, муж Маньки, вернулся с пепелища под вечер пьяный, весь грязный, злой и какой-то напуганный. Мария начала накрывать на стол: «Иди хоть умойся. Грязный как черт». Василий задумчиво смотрел на жену: «А ты то, что не пошла помочь погорельцам?»
«Недосуг мне. Ужин тебе варила. В огороде вон дел невпроворот. Да и кому помогать, покойникам?».
«Да нет, не покойникам, живым», - тихо ответил Василий.
Манька перекрестилась: «Да ты что? А бабы то гутарили, что оба того …».
«Да нет. Выжила Руса. Только сильно обгорела», - повысил голос Василий.
«Выходит, только Степана Бог наказал?»
«Чудится мне, что я знаю кто их наказал», - Василий старался встретится взглядом с женой.
«А коли чудится, креститься надо!», - крикнула Манька.
Василий ударил кулаком по столу: «Да что это мы уже второй вечер в темноте сидим? Где лампадное масло?»
«Разбила я бутыль с маслом. Случайно. Вон поди глянь, осколки в огороде».
Василий зло зыркнул глазами и тихо сказал: «На пепелище твоя бутыль, целехонькая только пустая».
У Маньки дернулись плечи. Она развернулась к мужу: «Да таких бутылей у половины села».
«Да нет», - ответил Василий: «Особая у нас была бутыль. С одной стороны приплюснутая. Поэтому нам ее дешевле лавочник и продал».
Мария поняла, что скрывать нечего. Надо не защищаться, а нападать: «Ты уже сказал кому?»
«Нет. Не сказал, но скажу! Опостылила ты мне. Ни ласки от тебя, ничего. Пять лет вместе живем, а детей так и нету!».
«А может не я, а ты виноват!», - завизжала Мария: «Каждый день пьяный. Смотри у меня! Ты тоже не бессмертный если что!»
Василий задохнулся: «Да ты что, баба, такое говоришь? На каторгу захотела? Сдохнешь там!»
«А теперь послушай меня», - прошипела Манька: «Я всем бабам рассказала, что ты похвалялся меня и кузнеца убить и на этой блуднице жениться. Так, что ежели со мной что случится, они все приставу и выложат!  Так что жри и молчи, пока жив и на свободе».
Василий не стал есть, вышел во двор, зашел в сарай, долго шарил по полкам в потемках. Наконец нашел что искал. Вышел во двор, в свете луны осмотрел старую бутыль с трещиной в горлышке. Она была на четверть заполнена старым маслом. Обтер ее мешковиной от пыли, зашел в сенцы и поставил бутыль на место. Потом почесал затылок и отправился спать на сеновал.

Позже, в лавку зашла Манька купить масла в бутыль, но не полную, а три четверти, а то там трещина. Лавочник сразу вспомнил, что продал им другую, целую бутыль в замен этой, но промолчал. А уряднику при случае рассказал.

Часть 9. Дом Русы

Руса попросила Глафиру принести ей обувь, черную одежду и повязку на лицо и две сумки.
Глафира принесла, спросила зачем. «Ухожу я», - ответила Руса. Ненавижу я это село. Ты меня больше не ищи.
«Не уходи, куда ты пойдешь?», - взмолилась Глафира.
«У меня есть дом и долг перед этим домом. Туда и пойду», - Руса изобразила подобие улыбки. Мимика у нее отсутствовала полностью.
Глафира облегченно вздохнула, она не поняла, что имела ввиду Руса.
«Расскажи мне, где похоронен Степан?», попросила Руса.
«А давай вместе сходим», - предложила Глафира. «Нет, я должна одна. Это мой долг».
Глафира вернулась домой, собрала котомку с едой и стала ждать удобного момента что бы передать ее Русе в дорогу. Она предполагала, что это случится завтра или позднее, и вдруг, мама мимоходом вечером того же дня сказала: «Ушла твоя Руса, в сторону кладбища». Глафира схватила котомку и бросилась на поиски. Она боялась показаться Русе на глаза, поэтому бежала не по дороге, а на прямую, по кустам.
Руса сидела у могилы Степана и гладила землю холмика и могильные камни. Потом взяла с могилы два камня и положила их в сумки, привязанные по бокам.
«Это на память», - подумала Глафира: «Верно в Персии такая традиция. А зачем же такие тяжелые?»
Руса встала с земли и пошла в сторону села. Между кладбищем и селом дорога подымалась на холм. Все село лежала как на ладони. Руса остановилась, протянула руки в сторону села, потом воздела руки вверх и начала кричать на своем языке страшным голосом что-то похожее на проклятья. Глафира поняла, что она прокляла село и всех его жителей. Потом Руса резко повернулась влево и ускоренным шагом скрылась в кустах молодой ольхи, где проходила вниз к Волге едва заметная тропинка. Глафира бросилась за ней. Один поворот, развилка, второй поворот – она потеряла Русу из виду и заплутала.
Руса вышла к любимому месту Степана на берегу Волги. Не останавливаясь, она ступила в набегающую волну и медленно пошла от берега на глубину. Она уже не боялась воды.  Она боялась воды, когда была живая. А теперь она мертвая. Вода медленно поднялась до колен, до пояса, до груди. Руса вдохнула и пошла дальше, камни позволяли это. Вот под водой скрылась ее голова, а она продолжала идти. Течение сбило ее с ног и понесло вниз к Каспию, на противоположной стороне которого и лежала ее Родина Персия, страна сказок тысяча и одной ночи.
Глафира, поплутав по зарослям ольхи и сирени, неожиданно вылетела на, удивительной красоты, прибрежную полянку. Повертев головой вправо-влево, она с ужасом увидела, как под водой скрылась черная косынка Русы. Только тогда Глафира поняла о каком доме говорила Русалка.
Это не было самоубийством. Это был возврат долга, можно сказать, подарка. Не так давно первый ее муж, тоже Степан, подарил ее Волге. Это был подарок против ее воли, и Волга не приняла подарок. Тогда Степан поплатился головой на плахе Болотной площади. А сейчас она это сделала добровольно, и Волга приняла подарок. На правом берегу Волги громадой нависал утес, который в дальнейшем назовут в честь Степана Разина. Наверное она приносила всем несчастье: первого мужа по приказу царя четвертовали, второго мужа сожгли.
На берегу, упав ничком лицом в белый песок, в голос выла Глафира. Так не плачут десятилетние девочки, так плачут Русские Бабы, которых жизнь била, била, да так и не добила, потому, что не смогла.
О, Волга!
Великая река Волга! Кто-то придумал, что начинаешься ты малым ручейком, а заканчиваешься седым Каспийским морем. Это неправда! А нет у тебя ни начала, ни конца. Ты бесконечна как жизнь, как несчастье и как, будем надеяться, счастье …

Часть 10. Послесловие

Село Дубовка, проклятое Русой, просуществовало недолго и вымерло через 50 лет. Последний житель села Глафира Федоровна Волжина умерла в 1723 году в возрасте 62 года. Верно, только её одну и не коснулось проклятие Русы. Хата её развалилась за два года до её смерти. Эти два года она жила в кузне, построенной Степаном Никифоровичем Кузнецовым, построенной на века. Её каменный фундамент из валунов и лиственные стены до сих пор упрямо стоят среди зарослей сирени. А село Дубовку восстановили, но на противоположном крутом берегу Волги. Там живут совсем другие люди, которые уже и не помнят эту историю. Люди, в своем большинстве хорошие, такие как Глафира и Степан.
И, разумеется, среди них должны быть и плохие (а куда от них денешься) как Манька и Верка.
Хорошо живется в селе. Это совсем другое богатое село, и о нем совсем другая история…

                История написания романа Руса

 
                Как мел бела черемухи метель,
                И как метель разметана постель,
                Детали прошлого мне нынче не нужны.
                Пятно кровавое по центру простыни…
                Чуть слышна музыка, не важно, пусть любая,
                А кровь не алая, а нежно голубая.
                Я полицейских вызвал, не сбежал,
                На подоконнике валяется кинжал,
                И тот же цвет крови, засохшей на клинке,
                На небе, море, на моей руке.
Как кошка дикая персидская княжна,
(Хоть родословная не так уж и важна),
Я о таком финале знать не мог,
И вдруг в ее руке блеснул клинок!
Откуда, вдруг, я даже не моргнул,
И инстинктивно руку повернул.
Себя по шее чиркнула она.
Исчезла суть, осталась простыня,
Кровать, кинжал и голубая кровь
И записи, о чем, о ком и про …
А я звонил, кричал от страха туп
А над кроватью плыл прозрачный труп
И таял в мертвом отблеске луны
Роняя кровь таинственной княжны.

                Наряд полиции, явившись по утру
                Никак ни всасывал, куда я спрятал труп?
                Да я и сам не мог прийти в себя
                В психозе о содеянном скорбя.
                А лейтенант прослушав этот вздор,
                Решил, пора закончить разговор:
                «Пишите все как есть, не будьте трусом»
                Я сел и написал названье «Руса».

…………… ;;;;;;;; ……………..

Я публицист, сегодня повезло –
Я получил нежданное бабло.
Как с ним распорядиться – вот вопрос:
Шальные деньги – жизнь пошла вразнос.
Свои проблемы в виски утопить?
Нет! Решено: ненужное купить!
Что б и душе и телу хорошо,
За этим я к старьевщику зашел.
Снял с полки запыленный фолиант,
Тяжелый, фолиантов доминант!
Сдул пыли слой как старый антиквар
Открыл обложку. Боже! Гримуар!

                И вот я дома. Словно как во сне
                Листаю. Вдруг она поможет мне?
                Кого мне вызвать, что б разжечь свой пыл?
                А, Ту, что в Волге Разин утопил!
                Ее судьба, как розовый туман.
                Вот про кого мой будущий Роман …
Семь дней к приготовлениям ушло:
Доска, светильник, свечи и сукно,
Марихуана, прочий реквизит,
И все, что с этим связано в связи.
Я все нашел, что надобно найти,
Что б вечером устроить спиритизм.
Магнитофон, бумага и перо
И для клейменья лошадей тавро.
                Стемнело, я заклятья произнес,
                Вопрос, ответ и следущий вопрос.
                Перестарался и в районе двух
                Стал уплотняться бестелесный дух …
                Мне более, чем надо повезло –
                Сеанс явил дух призрака и плоть…

Передо мной персидская княжна
В мертвецком свете плавает луна
Я сделал фото, отошел назад
Что бы не видеть мертвые глаза.
Я тихо обошел вокруг княжны
Спина и плечи разоголены.
Примерил раскаленное тавро
И тут все это и произошло …

                Конец