Балетки

Вечернее солнце золотило пылинки в воздухе, но в груди у Анны поселился холодок. Не страх, нет. Скорее... беспокойная рябь. Сегодня у нее свидание с Марком. Марком, чья улыбка заставляла сердце биться чаще, и чьи нежные слова звучали как обещание чего-то настоящего. И все же... был какой-то дискомфорт. Это глухое «не хочу», «что-то не так», пробивающееся сквозь романтическое ожидание.

Голос Тревоги (резкий, колючий, как булавка): «Он передумает! Посмотри на себя! Морщинки у глаз, этот прыщик, который ты так старательно маскировала – он все заметит! Он придет, увидит тебя настоящую и... разочаруется. Уйдет. Как все. Ты не справишься с этим. Снова будешь одна. Срочно переоденься! Смени прическу! Закажи новое платье – сейчас же!»

Анна вздрогнула, оторвавшись от зеркала. Знакомый напор. Знакомый холод, сковывающий плечи. Тревога. Она всегда была такой – громкой, требовательной, рисующей сцены катастрофы из малейшей песчинки сомнения. Она кричала о будущем провале, о прошлых ранах, о том, что она «никогда не будет достаточно хорошей».

Она глубоко вдохнула, пытаясь унять дрожь в руках. И тогда, сквозь шум паники, едва уловимо, как шелест шелка, пробилось другое ощущение.

Голос Интуиции (тихий, мягкий, как теплая вода): «Туфли...»

Что? Туфли? Анна посмотрела на изящные лодочки на высоком каблуке – идеальные для романтического ужина. Они сияли новизной.

Тревога (заглушая): «ТУФЛИ! Они тебе жмут! Помнишь, как ты мучилась на прошлом свидании? Ноги онемели! Ты споткнешься! Упадешь у него на глазах! Позор! Быстро найди другие! Но других нет! Ты провалишь все! КАТАСТРОФА!»

Анна прижала ладонь к груди, где тревога сжимала все в ледяной кулак. Но под этим холодом было что-то еще. Не паника, а... легкое несоответствие. Как будто невидимая рука мягко отстраняла ее от этих туфель. Не страх будущего унижения, а знание «здесь и сейчас».

Вспомнив прочитанное когда-то, Анна остановилась. Она села на край кровати, закрыла глаза. Тревога взвизгнула:

Тревога: «СИДИШЬ?! Время уходит! Он уже едет! Ты должна быть идеальной! Беги! Паникуй! Позвони и отмени – пока не поздно! Спасайся!»

Анна сделала еще один глубокий, дрожащий вдох. И в возникшей паузе, сквозь завывания страха, пробился тонкий ручеек спокойствия. Интуиция.

Она задала себе вопрос: «Что я чувствую? Дикий страх быть отвергнутой, брошенной? Или... я просто ощущаю, что что-то сейчас, в эту минуту, не мое? Не подходит?»

Ответ пришел не словами, а ощущением. Страх был огромным, всепоглощающим монстром, угрожающим будущему счастью. А это тихое чувство было точечным, конкретным, привязанным к настоящему: «эти туфли сейчас не для меня».

Анна прислушалась к своему телу. Тревога – да, сжимала грудь, холодила кончики пальцев. Но было и другое – едва заметное, теплое прикосновение внимания, направленное в сторону шкафа. Не страх, а... тихое знание.

Она подошла к шкафу, открыла дверцу. Взгляд упал на пару мягких балеток из темно-синего бархата. Не так эффектно, не таких, как на «свидание», но... своих. Удобных. В которых она чувствовала себя собой.

Интуиция (тихо, но ясно): «Вот. Твои. Надевай и будь собой».

Тревога (с новой силой): «БАЛЕТКИ?! На свидание?! Он подумает, что ты не старалась! Что он тебе не важен! Что ты неуклюжая домоседка! Он ждет Принцессу, а ты явишься в тапочках! КОНЕЦ! ОН ТЕБЯ БРОСИТ!»

Анна взяла бархатные балетки. Они были мягкими в руках, знакомыми. Ощущение ледяного кома в груди начало таять, сменяясь легким, теплым спокойствием. Не уверенностью в успехе свидания, а тихим внутренним «да». Да этому выбору. Да себе в этот момент.

Интуиция: «Иди. Осторожно. Будь открытой. Он тоже человек. Возможно, он тоже немного боится».

Марк встретил ее в уютном ресторанчике. Его глаза потеплели при виде ее, но Анна всё-таки заметила легкую нервозность в его движениях, когда он поправлял манжет рубашки. Они заговорили. Не о грандиозных планах, а о простых вещах – о любимых книгах, о смешных случаях из детства, о том, как сложно иногда услышать себя среди шума мира. Анна почувствовала, как скованность уходит, сменяясь легкостью. Она была в своих балетках. Она была собой. И это было... правильно.

Когда он проводил её до дома, и в его глазах светилось что-то настоящее, теплое, Анна поняла. Не было громких признаний, только обещание новой встречи. Но этого было достаточно.

Возвращаясь в квартиру, она прислушалась. Тревога не сдавалась:

Тревога: «Он не поцеловал тебя! Не сказал, что ты прекрасна! Это провал! Балетки! Я же говорила! Он уже забыл о тебе! Завтра он передумает! Надо было терпеть каблуки! Или надеть корону! ААА!»

Но ее визгливый голос теперь казался далеким, как назойливый радиошум. В глубине души, там, где поселилось тихое тепло после вечера, Интуиция молчала. Она сказала свое: «Иди осторожно. Будь собой». И этого оказалось достаточно. Все остальное – лишь громкий, знакомый, но уже не всесильный страх несоответствия чьим-то ожиданиям.

Как отличить интуицию от тревоги? Одна оставляет на душе след, как бархат – мягкий и успокаивающий, напоминая, где твоя истина. Другая – колется, как булавка, оставляя уколы сомнения. А тишина между ними – это пространство, где можно снять неудобные туфли ожиданий, надеть свои мягкие тапочки самостоятельности и сделать шаг. Осторожный. Но свой.