Бедняжка Лилиан!

Содержание

ГЛАВА I. БЕДНАЯ ЛИЛИАН!
ГЛАВА II. КОМПАНЬОНКА МИСС РОЛИ.
ГЛАВА III. ПРИВИДЕНИЯ.
ГЛАВА IV. APRES!
ГЛАВА V. ДЖЕК НАНОСИТ УДАР.
ГЛАВА VI. В КРУГЛОЙ КОМНАТЕ.
ГЛАВА VII. РОЗАМОНД ВЫСКАЗЫВАЕТ СВОЕ МНЕНИЕ.
ГЛАВА VIII. ЕЕ ГОСПОДИН И ПОВЕЛИТЕЛЬНИЦА.
ГЛАВА IX. ОБМАНУТЫЙ.
ГЛАВА X. ПРИНЯТЫЙ.
ГЛАВА XI. В ОРАНЖЕРЕЕ.
ГЛАВА XII. ИЗ ДРУГОГО МИРА.
ГЛАВА XIII. НЕЧИСТАЯ СОВЕСТЬ.
ГЛАВА XIV. НЕВЕРНО ОЦЕНЕННЫЙ.
ГЛАВА XV. ЖРЕБИЙ БРОШЕН.
ГЛАВА XVI. ТЯЖЕЛОЕ ИСПЫТАНИЕ.
ГЛАВА XVII. ЗМЕЯ В ТРАВЕ.
ГЛАВА XVIII. «ОСТОРОЖНО!»
ГЛАВА XIX. Бесси видит игру.
ГЛАВА XX. ГРЕК ВСТРЕЧАЕТСЯ С ГРЕКОМ.
ГЛАВА XXI. В ЗАСАДЕ.
ГЛАВА XXII. ЕЕ БЕГСТВО.
ГЛАВА XXIII. МЕСТЬ ВАН ОЛСТАЙНА.
ГЛАВА XXIV. УШЛА НАВСТРЕЧУ СВОЕЙ ГИБЕЛИ.
ГЛАВА XXV. КОВАНЫЕ ОКОВЫ.
ГЛАВА XXVI. ЛИЦОМ К ЛИЦУ.
ГЛАВА XXVII. РАЗОБЛАЧЕННЫЙ.
ГЛАВА XXVIII. ДЖЕФФРИ ГРЕЙ ИСКУПАЕТ ВИНУ.
ГЛАВА XXIX. ОТКРЫТО.
ГЛАВА XXX. КОНЕЦ.
***
ГЛАВА I.

Бедняжка Лилиан!
«Помогите! Помогите!»
Хриплый стон, сдавленный крик, а затем воцарилась тишина. Ясная, морозная зимняя ночь, великий город спит под опаловым небом, шум и гам дневного суматошного дня временно стихли. Было уже поздно, и на улице почти никого не было, особенно на этой тихой улочке, где мерцающий электрический свет отбрасывал жёлтые блики на происходящее.
Мужчина — старый, седовласый, хрупкий и немощный — пытался вырваться из сильных рук, в то время как смуглое лицо, над которым нависла широкополая фетровая шляпа, так что глаза и верхняя часть лица были скрыты, склонилось над ним, вглядываясь в белое, испуганное лицо жертвы.
То, что это не было обычным удушением или ограблением на большой дороге, было очевидно с первого взгляда.
— Где она? — прошипел нападавший. — Отдай её мне немедленно, Гилберт Ли, или, клянусь жизнью, я убью тебя! Отдай мне книгу — записную книжку, которая у тебя есть, со всем её содержимым! Ты должен сделать это! Ты сделаешь это, Гилберт Ли! В твоих руках моя свобода, моя жизнь. Ты, должно быть, сошёл с ума, если думаешь, что я отпущу тебя, пока не завладею книгой! Отдай её мне, или...
Сильные пальцы его правой руки крепче[стр. 6] сжали горло старика, а другая рука скользнула во внутренний карман толстого тёплого пальто, которое было на старике. Что-то быстро перекочевало из кармана в карман нападавшего — что-то, что оказалось длинной кожаной книгой, перевязанной прочной эластичной лентой. Тёмные глаза под надвинутой шляпой заблестели от удовольствия, и он тихо выдохнул:
«Она у меня! Книга моя! И так погибнет всякий след моей вины! Я умру прежде, чем правда станет известна! Ведь у этого старика были доказательства, которые погубили бы меня и лишили моего высокого положения! Я бы...»
“Прекрати!”
Это слово, произнесённое с трудом, сорвалось с бледных губ полумёртвого старика.
— Послушайте меня, — прерывисто продолжил он, чувствуя, как хватка противника постепенно ослабевает. — Я должен кое-что сказать. В ходе... в ходе... моих изысканий среди книг и бумаг в вашем кабинете — изысканий, которые мне было приказано провести моим начальством, — я обнаружил, что вы не только фальсификатор и растратчик — позор для вашего имени, — но и что вы...
Он склонил свою седую голову и прошептал что-то на ухо собеседнику. С диким воем, словно дикий зверь, внезапно вырвавшийся на свободу, он метнулся вперёд и снова схватил старика за горло. В тёмных глазах, блестевших под широкополой фетровой шляпой, читалось намерение убить.
— Умри! — прохрипел он, — жалкий старый шпион! Молись, потому что я собираюсь тебя убить!
— Клянусь Юпитером! Посмотрим, что ты скажешь! — раздался чистый, звонкий голос. Послышались твёрдые шаги, и высокая фигура резко остановилась. Треск! последовал удар — мощный удар наотмашь, который пришёлся прямо в грудь[стр. 7] несостоявшегося убийцы. Послышался глухой стук, когда тёмная фигура упала на тротуар, затем электрический свет погас — так внезапно и раздражающе, как это часто бывает с электрическими фонарями при малейшем раздражении. Когда свет снова зажегся, на тротуаре лежали безвольное тело и высокая фигура незнакомца, склонившегося над ним. Новичок, тот, кто нанёс удар, был высоким и красивым, с бледной оливковой кожей, мягкими тёмными глазами и волнистыми тёмными волосами. На такое лицо приятно смотреть, где бы оно ни находилось. Он наклонился и Он вгляделся в поднятое к нему лицо старика — утончённое аристократическое лицо с чёткими чертами и широким лбом, покрытым мягкими седыми волосами.
— Боюсь, он умер, бедняга! — с сожалением сказал молодой человек. — Ну, конечно, это будет ещё одна статья для «Дейли Тандерер», а я не был бы трудолюбивым журналистом, которому нужно заработать состояние, если бы не радовался таким статьям.
Он говорил непринуждённо, как человек, привыкший к подобным сценам, но в его голосе слышалось скрытое чувство, которое выдавало доброе сердце, бившееся в его груди.
Он достал из кармана полицейский свисток и пронзительно свистнул.
Наступила тишина, во время которой молодой человек разорвал ворот рубашки старика и приподнял его седую голову, чтобы дать ему подышать.
Признаков жизни не было. Грудная клетка не двигалась, белые руки безвольно лежали вдоль тела.
Бродяга, бродяга, по улице, быстро и прямо, донеслось эхо тяжёлых шагов. Мгновение спустя блеснул серебряный значок, показалась синяя форма, и грубый голос строго потребовал:
— Ну же, давайте! Что всё это значит? Почему, — с удовлетворением в голосе, — это не мистер Линдон!
Молодой человек пожал протянутую руку.
— Джек Линдон из «Дейли Тандерер» к вашим услугам.[Стр. 8] Вас, кажется, зовут МакЭлрой? Да; что ж, я только что нашёл этого старика в лапах душителя, разбойника с большой дороги, как бы вы его ни называли. Я нанес парню удар, и он с грохотом упал; но он каким-то образом поднялся, а старик, кажется, МакЭлрой, может быть, он мертв?
МакЭлрой положил руку на сердце лежащего ничком мужчины. На его лице мелькнул ужас, когда электрический свет ярко вспыхнул, ясно освещая черты лица.
— Боже правый! Это мистер Ли! Боже, боже! Это ужасно! А бедная мисс Лилиан, это её просто убьёт! Я думаю, мистер Линдон, я действительно думаю и боюсь, что старик умер! Если это так, то, скажу я вам, мне бы не хотелось предстать перед Лилиан Ли с его телом. Мистер Линдон, вы в жизни не встречали такого случая, когда отец и дочь настолько привязаны друг к другу, что едва могут вынести разлуку. Видите ли, из семьи Ли не осталось никого, кроме мисс Лилиан и её отца. Она печатает на машинке дома, а старый мистер Ли сам Он был опытным бухгалтером, а некоторые говорят, что он был кем-то вроде шпиона в крупной коммерческой компании Raleigh & Raleigh — чтобы, знаете ли, спокойно следить за интересами фирмы; это крупнейшая коммерческая компания во всём штате — присматривать за скользкими молодыми клерками и сорвиголовами, по сути, следить за всеми сотрудниками. Некоторые из них — скажу вам по секрету — сыновья лучших семей здесь. За ними нужно присматривать, мистер Линдон, — медленно и с сомнением покачивая головой, — вы, конечно, правы, за ними нужно присматривать.
Всё это время он растирал тонкие белые руки и пытался влить немного бренди в стиснутые зубы старика. Наконец он с тихим вздохом положил белую голову на колено Линдона.
— Бесполезно! Похоже, что действительно бесполезно, мистер Джек. Я... я... понимаю...
[Стр. 9]
Он поднялся на ноги и указал на ряд зданий, выглядевших одинаково и производивших впечатление тихой респектабельности. Их ряды окон со ставнями, каждый дом с высоким арочным крыльцом и белыми каменными ступенями, аккуратные медные таблички на каждой двери без слов говорили о том, что это район пансионов и «квартир под сдачу». Полицейский поднял дубинку и указал на боковое окно на втором этаже одного из домов, где, словно звезда, мерцал слабый огонёк. Пока они смотрели, жалюзи тихонько приоткрылись, и кто-то выглянул в ночь. МакЭлрой застонал.
“Это их комнаты наверху, мистер Линдон!” - сказал он. тихо. “Кто собирается привести старика в дом? " И кто—” он блеснул о с трагическим жестом—“хорошо Боже! Кто скажет Мисс Лилиан?”
Жалюзи на верхнем этаже тихо опустились, и наблюдавшая за происходящим фигура исчезла. Странная боль пронзила большое и честное сердце Джека Линдона. Спустя годы он вспоминал этот момент и говорил, что это было предчувствие того, что должно было произойти.
«Бедная девушка! У меня сердце за неё болит!» — пробормотал он. «Это будет ужасный удар». И тут, сам не осознав, как это произошло, Джек Линдон оказался на белой каменной лестнице дома № 3 ——, а рядом с ним стоял МакЭлрой и настойчиво звонил в дверь. Один! — прогремел колокол на башне церкви неподалёку. Один! где-то в глубине безмолвного дома, у дверей которого они стояли, тикали серебристые часы. Тишина — полная тишина — наконец была нарушена открывшимся верхним окном, и строгий мужской голос спросил, кто был там и чего они хотели в это время суток.
Несколько слов прояснили печальную ситуацию. Окно закрыли, а чуть позже открыли дверь в дом и зажгли газовый светильник в холле, и он засиял ярким пламенем. Они внесли его в просторный холл и положили, обмякшего и безжизненного, на диван. Кто-то позвонил[стр. 10] за ближайшим врачом, и вокруг дивана собралась группа полуодетых мужчин и женщин, которые в ужасе смотрели на печальное зрелище. Затем ворвался врач; пятиминутный осмотр — и вердикт был вынесен. Гилберт Ли был мёртв. Он умер от удушения.
— Кто расскажет Лилиан?
Кто-то задал вопрос благоговейным тоном. Никто не осмелился ответить. Ответ был неожиданным. Дверь наверху лестницы открылась; воцарилась торжественная тишина; затем послышался шорох женских одежд; По широкой лестнице, ведущей в холл, послышались торопливые шаги. И прежде чем кто-либо успел осознать происходящее, в комнату ворвалась хрупкая фигура в струящемся белом кашемировом халате. Облако золотистых волос рассыпалось по её плечам. Она упала на колени у дивана и обвила шею старика нежными белыми руками.
«Папа!» Один пронзительный крик, который болью отозвался в сердце каждого присутствующего. «Папа! О, папа, папа! Открой глаза и взгляни на меня хоть раз! Поговори со мной, папа, — хоть одно слово! О, папа, папа, папа!»
Джек Линдон наконец осмелился подойти к ней и легонько положил свою руку — сильную белую руку — на склоненную золотую голову.
— Мисс Ли, — голос дрожал от сочувствия, — постарайтесь быть храброй!
Она подняла маленькое детское личико — красивое личико с идеально точёными чертами и такими большими, глубокими и тёмными глазами, что они казались чёрным бархатом.
— Вы... знаете... что случилось, сэр? — запинаясь, спросила она. — Папа ушёл сегодня вечером... в контору. Ему нужно было разобраться с бумагами. Папа никогда не оставляет меня одну, если может этого избежать; но он обнаружил, что забыл свою записную книжку. В ней были записи о личных делах его работодателей, которые были бесценны. Папа часто говорил, что если он потеряет эту книжку, то никогда[стр. 11] Он не посмеет снова предстать перед своими работодателями или рассчитывать на то, что к нему будут относиться с доверием. Я знаю, что он будет защищать эту книгу, если понадобится, ценой своей жизни. Сэр, — она с достоинством поднялась на ноги, — если эта книга исчезла с его тела, значит, её украли, а он подвергся нападению, защищая её.
Затем, охваченная внезапным порывом страстной скорби, она резко повернулась и снова упала на колени, обвив руками шею отца. Затем, притянув его холодное лицо к себе, она прижалась к нему своей белой щекой.
— Как тебе холодно, папа! — тихим, напряжённым голосом, в котором слышалась невыразимая жалость. — Ты никогда раньше не мёрз так сильно. Что случилось, дорогой? Ты такой слабый, больной и бледный, и...
Её взгляд впервые упал на огромные багровые следы на его шее — жестокие следы сильных пальцев убийцы. Она вскрикнула от боли.
— Что... что это значит? — задыхаясь, спросила она, указывая на характерные следы. — Он мёртв... мёртв!
Наконец-то она узнала правду. Его убили. У него забрали книгу, и он погиб, защищая её.
— О, папа! папа! говори и расскажи своей маленькой Лили эту ужасную тайну! Мой папа, который ушёл от меня навсегда, — скажи мне, скажи! Ты вернёшься ко мне, папа! Если бестелесные духи могут вернуться на землю, я знаю, что ты придёшь ко мне! Говори, папа! О, мой папа! Всё, что у меня было в этом огромном, холодном, жестоком мире, говори, и скажи мне — кто совершил это ужасное деяние?
А потом произошло нечто странное. Даже врач не смог сдержать возгласа удивления. Губы мертвеца медленно приоткрылись, и несколько капель крови вытекли из них и скатились на белоснежную бороду. Присутствующим на мгновение показалось — настолько они были потрясены ужасной трагедией, — что Гилберт Ли действительно пытался заговорить; что в ответ на жалобные мольбы[стр. 12] его ребёнка немые губы попытались произнести ответ и назвать имя его убийцы.
Бледное лицо девушки застыло в ледяном спокойствии. Она быстрым движением подняла правую руку, и на её лице появилось выражение, от которого у зрителей перехватило дыхание. Они не могли вымолвить ни слова от благоговейного трепета.
— Слушайте меня! — сказала она тем же напряжённым голосом. — И будьте свидетелями того, что я говорю! Я не даю клятв, не связываю себя никакими обещаниями, не делаю никаких безумных заявлений или пророчеств, но я говорю следующее: убийца моего отца ещё будет найден! Может пройти много лет, прежде чем это случится, но рано или поздно человек, который подло и трусливо лишил жизни Гилберта Ли, будет найден и наказан! И когда настанет час, когда я предстану перед ним лицом к лицу, когда его вина будет доказана, а преступление раскрыто, да смилуется над ним Бог, ибо я не смилуюсь над ним!
Она снова опустилась на колени рядом с мёртвым отцом, подобно бледному призраку с печальными глазами; и когда в окна, закрытые ставнями, проникло утро, она всё ещё сидела там, скорчившись. Она не проронила ни слезинки, не произнесла ни слова, но в её бледном юном лице было что-то такое, что пугало всех, кто её видел.
ГЛАВА II.

Компаньонка мисс Рейли.
— Что мне надеть, мама, бледно-голубой шёлк с белым кружевом и жемчужными украшениями или новый янтарный атлас с расписными панелями и чёрным кружевным верхом, расшитым бриллиантами? Ах да, это будет самое красивое и эффектное платье! И я надену все бриллианты Роли!
— Но, Розамонд, все бриллианты Рэли — это слишком много драгоценностей для одного наряда. Это было бы дурным тоном, дорогая моя; и всё же, в конце концов, — миссис Рэли задумчиво склонила свою величественную голову с серебристо-серыми локонами, — это было бы[стр. 13] чем-то уникальным! В наши дни в модном обществе женщине нужно выглядеть как можно более странно и необычно. Но, Розамонд, мы живём в большом городе, и наше модное общество контролируется...
— Женщина, которую я ненавижу! — мстительно выпалила Розамонд, сделав сердитый жест. — Она моя двоюродная сестра, но я ненавижу её, ненавижу, ненавижу она! Говорю тебе, мама, день, когда кузина Ленора Вэйн устроила свое грандиозное бракосочетание, был плохим днем как для нее, так и для меня! Когда она стала женой сенатора, я понял, что мое правление закончилось - что я никогда не смогу превзойти ее по положению, по социальному триумфу. И с того дня я возненавидел ее так, как никогда не ненавидел ни одно живое существо, и я буду ненавидеть ее до самой смерти! Меня тошнит от того, что я вижу её в окружении своих приспешников, и от этих нелепых комплиментов, которыми её осыпают. В её присутствии на меня почти не обращают внимания, и это почти сводит меня с ума!
— Я знаю — я понимаю, — успокаивающе произнёс он. — Но не волнуйся, Розамонд! Однажды ты выйдешь замуж за кого-нибудь знатного. Она жена сенатора Ван Олстайна, это правда; но с точки зрения богатства ты...
— Дочь Графтона Рэли, из великой фирмы «Рэли и Рэли»! — высокомерно перебила Розамонд. — Ни один деловой дом во всех Соединённых Штатах не занимает более высокого или завидного положения! Не забывай об этом, мама!
Розамонд Рэли начала расхаживать взад-вперёд по роскошной комнате. Её нежное светловолосое лицо слегка покраснело, большие фарфорово-голубые глаза сузились, а на белом лбу появилась уродливая морщинка. Она сердито сжала маленькие руки, украшенные драгоценными камнями. В конце концов она остановилась, и на её лице появилось совсем не милое выражение ревнивого гнева.
— Жена сенатора Ван Олстайна! И что с того? — сердито надула она губы. — Он грубый, напыщенный тип, который вызывает у меня отвращение, как и у любого цивилизованного[стр. 14] вкус. Если бы в наш продажный век было хоть какое-то проку в размышлениях о подобных вещах, я бы очень удивился, что он вообще стал членом Сената Соединённых Штатов! Но эти дела непостижимы. Что касается Ленор, она всегда была хитрой и коварной. Я знаю, что она никогда не испытывала чувств к своему толстому краснолицему сенатору и вышла за него замуж только ради удовлетворения своего тщеславия, и — мама, что бы ты ни говорила, ты никогда не изменишь моего мнения — в жизни Леноры Вейн есть тайна. И я верю, что, чтобы скрыть эту тайну — эту дурную, чёрную, неприятную тайну, — она вышла замуж за сенатора Ван Олстайна!
“Розамонд!”
Лицо миссис Рэли было бледным как смерть, а в серо-голубых глазах читался ужас.
— Ты говоришь глупости, дочь моя, — ответила она, пытаясь успокоить свой голос. — Ты ничего не можешь знать о прошлом Ленор. Она старше тебя на семь лет. Тебе было двадцать пять прошлым летом, — задумчиво добавила она.
— Тише! Розамонд сильно побледнела. — Ты с ума сошла, если так открыто говоришь о моём возрасте! Любой в соседней комнате мог услышать каждое слово! Но, если говорить о положении Ленор, я собираюсь затмить её завтра вечером на её собственном приёме! В плане красоты она мне и в подмётки не годится! С её бледным, бесцветным лицом, большими тёмными глазами и всей этой напыщенной важностью! Ба! Меня тошнит от всех этих глупых комплиментов, которыми осыпают эту женщину! А-а-а! — мстительно прошипел он. — Если бы только я мог разоблачить её, выставить напоказ её тайна — какой бы она ни была! И, мама, послушай и поверь мне: я убеждён, что настанет день, когда я одержу победу — когда я свергну её с высокого пьедестала в самую пыль у моих ног! О, какой это будет день!
“Розамонд!”
“Тогда я верну долг ненависти, который у меня есть, со сложными процентами”, - прошипела девушка, не обращая внимания[Стр. 15] чтобы предостерегающий голос матери: “и так, мама”—изменение на тон светлее—“я пойду к Мадам Ленор Прием фургон Алстыне к завтрашней ночи, ношение Роли алмазов и ни с чем несравнимое янтарный атлас. Вы достаточно хорошо меня знаете, чтобы быть уверенным в том, что я добьюсь своего!
Миссис Рэли вздохнула и отвернулась, а Розамонд прошла через комнату к двери, которая вела в небольшую восьмиугольную прихожую, и поспешно открыла её. Её лицо всё ещё было суровым и сердитым, а в голубых глазах блестели искры, которые не сулили ничего хорошего.
— Нуазетт! — пронзительно крикнула она.
Молодая девушка с бледным лицом и тёмными глазами сидела у окна в маленькой комнате и усердно рисовала на куске янтарного атласа. Она отложила кисть и быстро обернулась.
— Вам что-то нужно, мисс Розамонд? — спросила она.
«Хочу ли я тебя? Хм! Конечно, я бы обязательно тебе позвонил, если бы не хотел тебя! Это само собой разумеется! Ты закончила последнюю панель из янтарного атласа?»
— Не совсем. — Голос девушки звучал медленно и неуверенно. — Сегодня утром у меня так сильно болело сердце, что я не могла работать так быстро, как обычно, и поэтому...
— Дай его мне!
Голос был низким и зловещим; Розамонд Рэли дрожала от ярости. Ноизетт медленно подчинилась приказу и вошла в прихожую, держа в маленькой изящной руке янтарную атласную панель, искусно расписанную гроздьями алых маков и длинными вьющимися стеблями бледно- зелёных листьев. Это была работа настоящего художника, и Розамонд Рэли знала об этом — знала, что её расписанные вручную веера и дорогие куски шёлка и атласа вызывали зависть у половины её окружения. И она прекрасно понимала, что за всё это изысканное убранство ей приходится расплачиваться такой мелочью, как бедная девушка находилась в зависимости от Рэли — это был настоящий грех.
[Стр. 16]
Один взгляд на бледное лицо девушки и её тяжёлые, покрасневшие глаза не вызвал ни капли жалости в холодном сердце мисс Рэли. Сердце светской дамы, погружённой в мир моды и общества, холоднее и твёрже камня.
— Ещё не закончено, — резко ответила она. — А приём у сенатора Ван Олстайна должен состояться завтра вечером, и мне нужно это платье. Я его получу, слышишь? Эту картину нужно закончить, даже если тебе будет больно это делать.
— Мисс Розамонд, я постараюсь.
Голос девушки был очень тихим и заметно дрожал.
«Но у меня ужасно болит сердце, — продолжила она. — Иногда мне приходится останавливаться и отдыхать, и мне так трудно дышать. Всё вокруг меня словно погружается во тьму, и мне становится страшно. И кроме того, — она замялась, — запах красок неприятен».
— Ну что, ты закончил со своими жалобами? — безжалостно усмехнулась мисс Рейли. — Потому что если да, то я была бы рада, если бы ты пошёл работать. Думаю, я сделала для тебя достаточно, забрав тебя из приюта для сирот и обеспечив тебе хороший дом. Но ты так обленился, что даже не зарабатываешь себе на соль. Немедленно возвращайся в швейную мастерскую и закончи эту панель до трёх часов, иначе... — она с шумом выдохнула, сердито глядя на белое, искажённое от боли лицо девушки, — иначе тебе будет плохо, миледи, — резко добавила она.
Нуазетт слегка наклонила голову и, взяв панель, вернулась в комнату, которую только что покинула, и закрыла за собой дверь. Её лицо было бледным и застывшим, а одна рука сжимала сердце, словно от боли.
— Боже, помоги мне! — пробормотала бедная девушка себе под нос. — Я умираю, и она это знает. Ах, для меня было бы лучше, если бы она оставила меня в лечебнице. По крайней мере, там хоть какое-то милосердие.
Она опустилась на низкий стул у окна и взяла кисть в свою холодную, липкую руку.
[Стр. 17]
— Боже, пожалей сироту! — слабо пробормотала она.
Кисть начала медленно и неуверенно двигаться по блестящему янтарному атласу. Наконец она упала на изящную ткань, оставив большое красное пятно. Оно было похоже на кровь сердца.
Девушка вздрогнула, как будто кто-то ударил её. Её голова упала вперёд. Её охватило ощущение, будто она плывёт в облаках. Бледные губы приоткрылись, и с них сорвалось одно слово:
“Мама!”
Вот и все.
— Розамонд! Иди сюда, скорее! О боже, смилуйся над нами!
Час или два спустя Розамонд Рэли услышала голос матери, в котором звучали крайнее волнение и тревога. Поднявшись с атласного дивана, на котором она читала французский роман, она поспешила в восьмиугольную комнату, откуда доносился звук.
Её мать стояла у мраморного стола, на котором были разбросаны принадлежности для рисования. Голова Нуазетты склонилась вперёд и упиралась в мраморную столешницу. Но первое, что бросилось в глаза Розамонд, когда она вошла в комнату, — это пятно свежей краски на янтарной атласной панели.
Она затаила дыхание, задыхаясь от ярости.
— Ты испортила моё платье! — завизжала она, бросаясь к бедной девочке и грубо хватая её за плечо. — Ты буквально испортила его! Но ты за это заплатишь! Клянусь! Я заставлю тебя страдать за это! Мама! — с ужасом отпрянув, — что случилось?
Голова Нуазетт безвольно склонилась набок, когда грубые пальцы сжали её тонкие плечи в жестоком захвате. Её глаза были полуоткрыты, застыли и остекленели. Губы приоткрылись, обнажив белые зубы с ужасным[стр. 18] выражением. Нуазетт была мертва! Сердечная болезнь настигла её во время работы.
Беды девочки-сироты закончились. Она умерла на своём посту, выполняя неблагодарную работу.
На мгновение суровое сердце Розамонды Рэли дрогнуло; она опустилась на стул и закрыла лицо руками.
— Мама! — наконец подняв глаза, — она правда умерла? Неужели нет никакой надежды — никакой ошибки? Боже, это ужасно! И это попадёт в газеты. Я бы ни за что не допустила, чтобы Джек Линдон взялся за это дело, даже за целое состояние! Я больше чем наполовину боюсь его острого языка и ещё более острого пера. Неужели мы ничего не можем сделать? — спросил он, вставая и с явным отвращением подходя к неподвижной фигуре в кресле.
Миссис Рэли покачала головой. Она видела Смерть в слишком многих обличьях, чтобы не узнать её грозное присутствие.
— Думаю, она умерла час назад, — заметила миссис Рэли. — Но для проформы я пошлю за врачом. А потом — о боже! — будет коронерское расследование, и...
— Никогда! Только не в этом доме! Мама, ты только подумай, какая будет огласка! Нам нужно как-то этого избежать.
И они это сделали. На их высокое положение, и с большим денег на свою команду—увы! что не будет денег делать?—все было быстро организовано. Тело девушки было приготовлено к месту последнего упокоения и перенесено в неиспользуемую комнату, где оно было помещено в простой гроб, чтобы быть тихо похороненным на ближайшем кладбище рано утром. доброе утро.
Все приготовления были завершены, и миссис Рейли заперла дверь в комнату, где так мирно спала мёртвая девушка. Она повернулась, чтобы вернуться в гостиную. Но в этот самый момент раздался звонок в дверь. В просторной прихожей воцарилась тишина, а затем послышался шорох шёлковых юбок, направляющихся в ту часть дома, где[стр. 19] мертвая девушка лежала. Миссис Рейли нервно вздрогнула. Мгновение спустя она оказалась лицом к лицу с Ленор Ван Олстайн. Высокая и стройная, с большими меланхоличными темными глазами, и лицом мраморной бледности, она была очень красива, и — вы могли понять это с первого взгляда — женщина, которая отдала бы жизнь за ради гордости. Миссис Рейли не смогла скрыть своего удивления при виде племянницы.
— Я слышала, что Нуазетт умерла, — сразу же начала Ленора. — Поэтому я приехала, чтобы узнать, могу ли я чем-нибудь помочь. Позвольте мне взглянуть на неё, тётя Хелен.
— О, моя дорогая, это не самое приятное зрелище. Я...
Надменные губы Ленор скривились.
— Смерть редко бывает приятным зрелищем, тётя Хелен! — холодно ответила она. — Мне всегда нравилась эта девушка; она была очень скромной и, безусловно, трудолюбивой. Позвольте мне войти, тётя Хелен. Видите, я принесла ей цветы — её любимые лилии.
Итак, хоть и против своей воли, миссис Рэли отперла дверь, и они вошли в комнату смерти. Вскоре за ними последовала Розамонд.
Ленора положила лилии на открытый гроб, а затем, поддавшись внезапному порыву, опустилась на колени рядом с мёртвой девушкой. Все замолчали, и время текло, а она всё стояла на коленях. Миссис Рэли повернулась к дочери.
— Розамонд, тебе здесь не место, — начала она театральным шёпотом, но тут же замолчала, не в силах скрыть искреннее удивление, увидев выражение лица Розамонд.
— Мама, — она отвела мать в сторону и заговорила почти шёпотом, чтобы их гость не услышал, — смотри! Ты когда-нибудь видела более совершенное сходство, чем у этих двух лиц? При жизни мы никогда его не замечали, но смерть неожиданно раскрывает правду. Нуазетт — точная копия Ленор!
“Вздор! Какой абсурд, дитя! Это всего лишь одно из тех случайных сходств, на которые натыкаешься[Стр. 20] очень часто. Ну вот, наконец-то она уходит, слава Богу! Я никогда не буду чувствовать себя спокойно, пока это тело не вынесут из дома. из дома, ” жалобно добавила она.
На следующее утро тело вынесли из дома, похоронили без особых церемоний и вскоре забыли.
Несколько дней спустя миссис Рэли сидела в своём изящном будуаре. Приём у сенатора Ван Олстайна остался в прошлом, но Розамонд бросалась в глаза своим отсутствием.
«Если я не смогу надеть янтарный атлас, я вообще не пойду», — заявила своенравная красавица, решительно топнув маленькой ножкой в изящной бронзовой туфельке. — «Но я извлеку выгоду из этой ужасной ситуации. Наши гости будут думать, что я осталась дома из уважения к памяти моей протеже, а не потому, что разочаровалась в своём платье. И я должна найти другую девушку вместо Нуазетты — думаю, я дам объявление о поиске компаньонки».
Так она и сделала — и судьба распорядилась так, что это объявление должно было привлечь внимание бедной Лилиан Ли, и она решила подать заявление на эту должность. Итак, миссис Рейли в то самое утро, о котором я пишу, проводила собеседование с Лилиан, которая осмелилась прийти в особняк Рейли в ответ на объявление. Стройная, в чёрном платье, она выглядела совсем ребёнком, когда рассказывала свою печальную историю.
— Я хочу устроиться на работу, мадам, — сказала она, поднимая свои большие печальные карие глаза на холодное, высокомерное лицо перед ней. — Прежняя работа — набор текста — мне наскучила; кроме того, я предпочитаю покинуть свой нынешний дом. Я не могу оставаться среди старых знакомых мест. Я хочу вести уединённый образ жизни, но мне нужно зарабатывать на жизнь.
Холодный, оценивающий взгляд скользнул по фигуре в чёрной мантии с головы до ног, а затем миссис Рэли медленно и томно произнесла:
«Если хотите, можете попробовать свои силы. Конечно[стр. 21] мы не можем платить много новичку, но со временем вы будете получать хорошую зарплату».
Таким образом, все приготовления были быстро завершены, и за ничтожно малую сумму Лилиан Ли согласилась стать «компаньонкой» мисс Розамонд Рейли, даже не подозревая, что её ждёт и что судьба ведёт её вслепую. Спускаясь по широкой лестнице в первый вечер своей жизни в особняке Рейли, Лилиан внезапно столкнулась лицом к лицу с высоким, смуглым мужчиной разбойной наружности, который только что вошёл в дом. Один взгляд — и он отшатнулся, вцепившись в резной готический стул, стоявший рядом. Его смуглое лицо побледнело как смерть.
— Кто вы? — выдохнул он. — Вы ведь дочь Гилберта Ли, верно?
Она холодно поклонилась.
— Я дочь Гилберта Ли! — с достоинством ответила она.
Он украдкой огляделся по сторонам. В зале никого не было — по крайней мере, никто не мог их услышать. Он поспешно схватил её за руку.
— Я должен узнать вас получше, мисс Ли, — быстро сказал он, зловещим взглядом изучая каждую черточку бледного, возмущённого лица. — Я Ричард Рэли, единственный сын и наследник Рэли, — добавил он с улыбкой.
Пока он говорил, он достал из кармана носовой платок, и вместе с ним на пол выпала открытка. Лилиан наклонилась и подняла её. Это была маленькая фотография, и — неужели? — на ней было её собственное лицо! Дрожа как осиновый лист, она возмущённо посмотрела на него.
— Как вы смеете! — начала она в ярости, но, взяв себя в руки, быстро продолжила: — Мистер Рейли, где вы взяли эту фотографию? Я должна знать! Эту фотографию носил в кармане мой отец. Ошибки быть не может. Смотрите, вот его инициалы, «Г. Л.», на обратной стороне карточки. Мистер Ричард Рейли, я требую ответа. Где вы взяли эту фотографию?
[Стр. 22]
ГЛАВА III.

ПРЕСЛЕДУЕМЫЙ.
На мгновение Ричард Рэли съежился, как трусливый заяц, под яростным взглядом этих бесстрашных тёмных глаз.
— Моя дорогая юная леди, вы, должно быть, сошли с ума! — насмешливо воскликнул он. — Ах да, это та самая фотография, которую я подобрал в центре города, в редакции «Громовержца». Она была у Джека Линдона, одного из сотрудников. Похоже, он присутствовал при обнаружении тела вашего отца; фотография выпала из его кармана, и Линдон поднял её. Я увидела его, влюбилась в него, упросила Джека отдать его мне, что он и сделал. И вот он у меня. Вы довольны, мисс Ли?
Она дрожала, как тростник на ветру, а её карие глаза сверкали, как огонь, от оскорбительных слов.
“Я не верю ни единому слову из этого”, - наконец надулась она. “Мистер Линдон джентльмен - настоящий, с благородным сердцем, благородный джентльмен! Он был моим лучшим другом, когда умер папа... был убит, ” мрачно добавила она. “Мистер Рейли, меня не волнует, что вы говорите; вы не должны клеветать на мистера Джека Линдон в моем присутствии. Он самый благородный человек, которого я когда-либо встречала”.
“Я благодарю вас”.
Девушка быстро обернулась; она не слышала, как открылась дверь. Рядом с ней стояла высокая фигура; пара серьёзных, добрых глаз смотрела в взволнованное лицо девушки. Джек Линдон, держа шляпу в руке, низко поклонился компаньонке, горничной и в целом помощнице мисс Рэли.
— Да благословит тебя Господь за победу в чемпионате, — тихо добавил он. Лицо Ричарда Рэли вспыхнуло от гнева, но он поклонился с приличной учтивостью, встретившись взглядом с Джеком Линдоном.
— А, добрый вечер, Линдон, — усмехнулся он. — Могу я[стр. 23] узнать, что за дело привело вас в дом Рэли? — спросил он.
Красивое лицо Джека покраснело.
— Меня привело сюда приглашение от мисс Розамонд Рэли, — холодно сказал он. — Для меня не имеет большого значения, приду я или нет, мистер Рэли, но нельзя пренебрегать письменным приглашением дамы.
Лилиан сунула фотографию своего лица в карман и ускользнула, чтобы закончить дело, которое привело её сюда. Чуть позже, снова проходя через большой зал по пути наверх, она мельком увидела небольшую живописную картину: Розамонд Рейли в музыкальной комнате сидела за роялем, одетая в художественный халат из белой суры, с розовыми розами на шее и полураскрытым бутоном в крашеных светлых волосах. Она была очень артистично одета, и, когда её маленькие, украшенные драгоценными камнями руки коснулись белых клавиш, большие голубые глаза поднялись. с милым, детским выражением лица, на суровом, красивом лице Джека Линдона, стоявшего рядом с инструментом. С какой целью Розамонд пригласила его сюда? — спрашивал он себя снова и снова. Он был всего лишь бедным журналистом; правда, он быстро продвигался по карьерной лестнице, но не мог сравниться в богатстве и положении с дочерью миллионера Графтона Рейли. И Джеку ни разу не пришло в голову, что у гордой, надменной светской дамы под шёлковым корсажем может биться сердце, как у Ундины билась душа.
Лилиан, проходя по коридору, увидела пару у пианино, потому что дверь была открыта, и странная боль пронзила её сердце, когда она поспешила наверх, чтобы заняться своими делами. В тот вечер в особняк Рэли были приглашены гости, и Джек обнаружил, что его имя тоже было в списке приглашённых, а в крошечной ароматизированной записке, к его большому удивлению, было аккуратно подчеркнуто: «P.S.».
«Пожалуйста, приходите пораньше. Скажем, в восемь».
[Стр. 24]
И, к своему великому удивлению, он подчинился ей.
Он застал мисс Рейли за ожиданием.
«Сенатор и миссис Ван Олстайн заглянут к нам сегодня вечером, — объявила она. — Вы знаете, что миссис Ван Олстайн — моя кузина? Я подумала, что вам, возможно, захочется описать её костюм, когда вы будете писать о нашем приёме для завтрашней газеты», — добавила она со смешком.
Джек поклонился и улыбнулся в знак благодарности, а затем в дверь позвонили и объявили о приходе первого гостя.
Кто видел Ленору Ван Олстин в ту ночь, тот никогда её не забудет. На ней было струящееся платье из мерцающего розового атласа с V-образным корсажем, украшенным дорогим белым кружевом и большим букетом белоснежных маргариток. На ней не было ни единого украшения, даже цветка в пышных завитках её шелковистых тёмных волос. Её украшала собственная величественная красота и грациозная нежность — драгоценности, которые не купишь ни за какие деньги.
Это было грандиозное событие, хотя и небольшое, потому что Розамонд не любила толпу. Вечер пролетел незаметно — тот вечер, когда мисс Рэли посвятила себя развлечению Джека Линдона настолько усердно, насколько осмеливалась в роли хозяйки.
Поздно вечером Розамонд поднялась наверх, в красивую восьмиугольную комнату, примыкавшую к её спальне, чтобы взять небольшую картину, которую Джек Линдон выразил желание увидеть и которую она не хотела доверять слугам. Она тихо улыбалась про себя, легко взбегая по лестнице и положив руку на серебряную дверную ручку маленькой комнаты, где бедная Нуазетт провела столько одиноких часов и — да, где она умерла.
При этих воспоминаниях по сердцу Розамонды Рэли пробежал странный холодок, и улыбка исчезла с её губ.
Дверь медленно распахнулась, и она переступила порог. Она отпрянула с тихим испуганным криком. Кто-то выключил газ, но лунный свет, проникавший в окно, штора которого ещё не была задёрнута, освещал[стр. 25] Она окинула взглядом уютную комнату и остановилась на жемчужном луче света, падавшем на фигуру, сидевшую у окна, — маленькую детскую фигурку с печально опущенной головой, склоненной, как обычно, над красками и кистями. При виде этой картины модная красавица пришла в ужас.
Как тихо все было! Комната находилась слишком далеко от гостиных внизу, чтобы сюда доносились какие-либо звуки веселья и разгула. Иногда доносился дрожащий, воющий взрыв музыки, замолкающий от рыданий, вверх по лестнице и отдавался призрачным эхом в комнате, где... — Она еще раз взглянула на этот жалкий маленький фигура, склонившаяся над картиной, и Розамонд поняла, содрогнувшись от ужаса, что это не живое существо. она смотрела на него. С её губ сорвался невнятный крик, и она осмелела, подойдя чуть ближе. Это была Нуазетт? дух, который сидел там в лунном свете и трудился над сложной задачей? Розамонд увидела, что призрачные пальцы, сжимавшие кисть, рисовали на янтарном атласе. Рисовали — рисовали! но так и не закончили. Движения кисти вверх и вниз не оставляли следов; атлас был таким же, каким его оставила Нуазетт, когда её позвала смерть, когда кисть выпала из её безвольной руки, оставив большое красное пятно, похожее на кровь сердца. Дрожа и задыхаясь, мисс Рейли развернулась и выбежала из комнаты с привидениями. Она не была слабоумной истеричкой, чтобы биться в нервных конвульсиях из-за зрелище, в котором, как она прекрасно понимала, ей никогда не удастся убедить мир. Она поспешно убежала, но не остановилась, чтобы перевести дух, пока снова не оказалась в ярко освещённой гостиной. Она объяснила, задыхаясь и смеясь, в своей очаровательной манере, что, должно быть, картина потерялась, потому что её нигде не было. И никто, кроме её матери, не заметил застывшего выражения на её лице и взгляда, полного безымянного ужаса.
[Стр. 26]
— Мисс Розамонд!
Она вздрогнула и подняла глаза, увидев высокого лакея в ливрее, стоявшего рядом с ней.
— Я не хочу вас беспокоить, — нерешительно продолжил он, — но есть одна пожилая женщина, которой нельзя отказать. Она в комнате экономки, и если вы не против поговорить с ней минутку, мисс Розамонд...
Надменным жестом Розамонд отмахнулась от него. Немного позже она стояла в уютной гостиной экономки перед белоснежноволосой морщинистой старухой с кроткими черными глазами. Она согнулась почти вдвое над тяжелым дубовым посохом, который сжимала двумя костлявыми руками; но тут раздался звук открывающейся двери и свист! свист! Одетая в шёлковую драпировку, она подняла голову, и её смелые чёрные глаза встретились с вопрошающим взглядом холодных голубых глаз мисс Рэли.
— Чего ты хочешь? — резко спросила она.
Старая карга смиренно поклонилась.
— Мне сказали, что сегодня вечером у вас будут гости, мисс Рэли, — начала она тихим голосом. — Я увлекаюсь оккультизмом и всем таинственным — я ясновидящая. Я могу предсказывать будущее, разоблачать настоящее и, — она подняла взгляд своих больших чёрных глаз, — раскрывать тайны прошлого. Не смотрите так недоверчиво, леди, — я могу это сделать!
— Чего ты хочешь? — надменно спросила Розамонд.
— Позвольте мне продемонстрировать свои необычные способности перед вашими гостями, — тут же ответила женщина. — Я очень стара, и это мой единственный способ заработать на жизнь. Позвольте мне пройти в вашу гостиную, и я обещаю удивить и поразить вас. Подождите минутку, леди. Есть ли здесь кто-нибудь, кто вам не нравится — кого вы ненавидите?
Глаза Розамонд сверкнули.
— Есть. Ах, если бы ты мог разоблачить её, если бы ты мог показать мне её прошлое и раскрыть её тайну, которую она так тщательно оберегает, я бы сделал тебя богатым на всю жизнь!
[Стр. 27]
Старуха склонила голову, и её губы зашевелились, словно она что-то говорила, но не произнесла ни слова.
— Идёмте! — сказала Розамонд, поддавшись внезапному порыву. — Я разрешу вам продемонстрировать свои способности. Но если за всем этим скрывается какое-то злодеяние, если вы пришли сюда сегодня вечером с какой-то зловещей целью, я добьюсь того, чтобы вас наказали по всей строгости закона.
Глаза старухи заблестели.
— Поверьте мне, леди. Вы никогда об этом не пожалеете, — ответила она. Она что-то бормотала себе под нос, пока шла за мисс Рэли в гостиную.
«Наконец-то! Наконец-то! Настал час, которого я так ждал! О, увидеть её ещё раз — значит...»
Они подошли к двери в гостиную. Несколько слов в качестве объяснения, и вся компания собралась вокруг старухи, которая опустилась на низкий стул и сидела неподвижно, как статуя. Наконец:
— Убит! — воскликнула она пронзительным голосом, который разнёсся по всему дому. — Убит! Бедный Гилберт Ли! Друзья мои, виновный в смерти этого старика находится в этой самой комнате.
Раздался сдавленный крик, за которым последовало тяжёлое падение. Газовые лампы внезапно погасли, погрузив большую комнату в темноту. Наступила жуткая тишина.
ГЛАВА IV.

APRES!
Кто-то тут же зажёг газ, и его жёлтые лучи осветили бледные, испуганные лица. Лилиан, которую послали принести миссис Рейли веер, стояла в открытой двери библиотеки, бледная как полотно, сжимая в одной руке белый атласный веер с изящным узором из полевых роз, сделанный девушкой, которая так недавно отошла в мир иной. Другая её рука была холодна и[стр. 28] дрожа, крепко прижала руку к бешено колотящемуся сердцу; её большие тёмные глаза, расширенные от ужаса, были устремлены в одну точку. Ричард Рэли присел в углу, оглядываясь по сторонам, как дикий зверь, которого внезапно загнали в ловушку. Ленора Ван Олстин лежала ничком на бархатном ковре в глубоком обмороке, а старуха — гадалка или кто она там была — исчезла.
Несколько мгновений все беспомощно стояли, глядя по сторонам. Они были слишком потрясены неожиданностью и дерзостью происходящего, чтобы собраться с мыслями.
Пробормотав что-то себе под нос, Ричард Рэли подошёл к двери и схватил Лилиан за руку.
— Ты виновата во всём этом обмане! — прошипел он, сверля гневным взглядом бледное лицо съёжившейся девушки. — Ты виновата, Лилиан Ли, и будь уверена, ты за это поплатишься!
Маленькая величественная головка была гордо поднята, а тёмные сверкающие глаза отвечали ему презрением на презрение.
— Уберите руку с моей руки, мистер Рэли! — спокойно скомандовал низкий ровный голос. — Как вы смеете прикасаться ко мне? А что касается ваших оскорбительных слов, вы за них ответите! Мой отец...
Боже правый! что она собиралась сказать? До неё с острой, пронзительной болью дошло, что она, которая никогда раньше не расставалась с отцом, своим защитником и покровителем, осталась совсем одна. Теперь у неё не было отца — никогда больше не будет! Она так привыкла обращаться к нему за помощью, любовью, защитой, что на мгновение упустила из виду жестокую правду. Её сердце обратилось к отцу, как подсолнух обращается к солнцу, — и... у неё больше не было отца! Одним стремительным, как молния, воспоминанием бедная девушка осознала свою утрату — эту горькую, невосполнимая утрата — и она увидела перед собой пустое, безрадостное будущее без отца! Ах![Стр. 29] жестокая, жестокая судьба! Лишиться его нежной заботы, его ласковых слов, его доброго совета!
На мгновение девочка-сирота забыла даже о Ричарде Рэли, которого так боялась, и вся тяжесть её отчаяния нахлынула на неё, как бурлящий поток. Но Ричард Рэли по-прежнему смело смотрел ей в лицо, и по-прежнему суровая смуглая рука, увенчанная сверкающим бриллиантом, сжимала белую руку девочки.
— Отпустите мою руку, сэр! — ещё раз приказала она низким, презрительным тоном. — Как вы смеете меня оскорблять?
— Мистер Рэли будет так любезен, что подчинится приказу этой леди! — раздался рядом холодный низкий голос, и Лилиан, быстро обернувшись, увидела рядом с собой Джека Линдона. Больше он ничего не сказал, но хватка Рэли ослабла. Затем он с усмешкой развернулся на каблуках и вышел из комнаты.
Из-за Ленор поднялась большая суматоха, и поэтому эту сцену почти никто не заметил. Сенатор Ван Олстин поспешил вперёд и, подняв изящную фигуру своей жены, словно младенца, осторожно уложил её на диван, в то время как вокруг собралась группа бледных взволнованных людей и принесли успокоительное. Но одна пара глаз наблюдала за сценой между Лилиан и Джеком Линдоном — одна пара стальных глаз, в которых теперь читался гнев, слишком глубокий, чтобы его можно было выразить словами, — и фигура в белом, которая всегда находилась рядом с Джеком Линдоном, дрожа от волнения и ревнивого гнева.
— Я завтра же отошлю эту девчонку, клянусь жизнью, — пробормотала Розамонд себе под нос. — Я больше не буду мучиться, глядя на неё. И всё же, — со странным замиранием сердца, или «мускульного органа», который у мисс Розамонд Рэли выполнял роль сердца, — мне не повезло бы, если бы Джек Линдон безумно влюбился в неё и женился бы на ней, если бы я отослала её прочь — бросила бы её на произвол судьбы без дома. О боже! Неужели когда-то женщина испытывала такие муки?[Стр. 30] Во-первых, я должна избавиться от своей горничной — тьфу! Я не могу выбросить из головы эту Нуазетт! — а теперь ещё и Лилиан доставляет мне неприятности. Сначала одна служанка, потом другая. Одно можно сказать наверняка, и впредь я буду непреклонна в этом вопросе: Лилиан Ли не будет позволено появляться среди моих гостей. Какой злой гений послал её сюда именно в этот момент? О да! — воскликнула она, увидев белую атласную игрушку в дрожащей руке девочки. — Мамин веер! Это самый последний веер, который нарисовала Нуазетт. Фу! Опять он. Ни на минуту не могу забыть. А теперь, я думаю, мистеру Линдону уже достаточно сказано моему слуге. Я намерен положить этому конец.
Она быстро проскользнула в укромный уголок у двери, где стояла Лилиан, пока Джек Линдон склонял свою красивую голову и говорил тихим, взволнованным голосом. Он узнавал причину её внезапного и неожиданного появления в особняке Рейли.
— Вам здесь не место, мисс Ли, — серьёзно сказал он. — Мы должны постараться найти вам более подходящую работу; и — и (простите меня, но я не могу удержаться от нескольких слов предостережения) вам лучше не оставаться больше под одной крышей с...
— Лилиан! — резкий, пронзительный голос мисс Рейли внезапно прервал его тихие слова, заставив её вздрогнуть. — Что ты здесь делаешь? Разве ты не видишь, что мама страдает — просто ужасно страдает — из-за веера? Иди отдай его ей, а потом, — уже тише, — иди в мою комнату и оставайся там!
Лилиан поклонилась. Что ж, конечно, мисс Рейли была права. Лилиан не место среди избранных и модных гостей мисс Рейли; она — нанятая компаньонка, горничная, служанка высшего ранга!
С благодарным «Благодарю вас за вашу доброту, мистер Линдон» Лилиан удалилась, оставив Розамонд, которая ничуть не смутилась, занять место рядом с Джеком Линдоном, которое она только что освободила.
[Стр. 31]
— Как же это раздражает и неприятно, мистер Линдон, когда приходится иметь дело со слугами, которые не соответствуют своему положению и, говоря простым языком, «видели лучшие времена». Эта девушка действительно ничего не знает об обязанностях и правилах, соответствующих её положению здесь. Я хочу быть с ней доброй и мягкой, но при этом должна быть твёрдой, и я боюсь, что передо мной стоит неприятная задача. Ведь таких людей так трудно обучать, не задевая их чувств. А когда они чувствуют, что их пренебрегают или оскорбляют, с ними уже невозможно ничего сделать. И вот... довольно пренебрежительный жест маленьких ручек в перчатках, «вот видишь, как оно».
Это была немного двусмысленная речь, но она произвела нужный эффект. Совесть Джека слегка уколола его.
Он был слишком суров в своих мыслях о мисс Рэли — слишком суров и строг, в конце концов. Она хотела как лучше — она делала всё, что было в её силах. А её образование было поверхностным и искусственным, жизнь — бесцельной и бессмысленной, пустая модная карьера, которую манили лишь ложные огни удовольствий и мирских развлечений.
Какой же она должна быть пресной и неудовлетворяющей. И он и не подозревал — этот серьёзный молодой рыцарь пера, — что та же самая жизнь, полная светских развлечений, была высшим идеалом Розамонды Рэли, заполняла каждый свободный уголок её сердца и, по сути, была единственным существованием, которое её заботило или которым она могла довольствоваться. Его серьёзные глаза дружелюбно встретили её умоляющий взгляд, и его голос зазвучал мягче, когда он ответил:
— Я сочувствую вам в ваших тяжких испытаниях, моя дорогая мисс Рэли!
По комнате разнёсся тихий крик, заставивший их обоих вздрогнуть. Ленор открыла глаза и пришла в себя. Она вырывалась, тяжело дышала и хватала ртом воздух. Её глаза — прекрасные мечтательные тёмные глаза — расширились от ужаса. Маленькие холодные руки[стр. 32] судорожно рвали морозно-белое кружево на её груди, и она выглядела обезумевшей.
— Уведи меня! Уведи меня! — слабо выдохнула она. — О, Ван! — она уткнулась бледным лицом в чёрный рукав пальто напыщенного сенатора. — Он... он ушёл?
Ван Олстин склонил голову и вгляделся в испуганное лицо жены глазами, полными нескрываемого изумления. Он был грубым, с красным лицом и резкими чертами, с маленькими, похожими на хорьковые, глазами, седыми волосами и бородой.
“Ленор!” - умоляющим тоном. “Кого ты имеешь в виду?" Дорогая? Разве ты не помнишь, что тебя напугала старуха—ведьма—бельдаме, — которую твоя кузина Розамонд сочла нужным представить кого-нибудь из своих избранных гостей. Клянусь Юпитером! - с яростным напускным достоинством воскликнул он. - Это произошло. действительно, неплохо, если мужчина вынужден встречаться с такой дрянью в первых же домах! Ленор, постарайся быть спокойной. Вам нечего бояться, вы просто испугались — глупо испугались, — а потом упали в обморок, что, должен сказать, меня не удивляет. Дорогая моя, я никогда не видел, чтобы вы падали в обморок, кроме одного раза, — добавил он коротко и с многозначительный взгляд, от которого к её бледным щекам прилила кровь.
Ах да! она вспомнила тот обморок. Видит бог, у неё были причины его помнить. Это произошло во время её собственной свадьбы. В воспоминаниях она снова пережила ту сцену. Ярко освещённая церковь; весёлая, блестящая толпа; свадебная процессия; невеста, бледная как смерть, опирающаяся на руку напыщенного жениха, пока они совершают свой триумфальный выход из священного здания к длинной веренице ожидающих экипажей, выстроившихся у обочины; толпа на улице, не напирающая, а покачивающаяся взад и вперёд; и среди всех остальных лиц было одно — лицо, которое появилось в толпе и смотрело на неё большими тёмными глазами, полными немого упрёка. На одно короткое мгновение их взгляды встретились, и невеста упала на землю, словно сраженная насмерть.
[Стр. 33]
Всё это пронеслось в её голове стремительной, торопливой вспышкой; затем последовала внезапная сцена преображения. Ленора Ван Олстайн вскочила на ноги. Она была похожа на гальванизированный труп, но бледные губы плотно сжались, а белые руки яростно сжимались и разжимались. Затем раздался лёгкий серебристый смех, и она повернулась к наблюдавшему за ней мужчине с глазами рыси.
— Пойдёмте, потанцуем! Розамонд сказала, что мы должны пригласить уланов, и сейчас самое подходящее время. Вальс, вы сказали, капитан Бёрнем? — обратилась она к высокому мужчине в военной форме, который поклонился ей и произнёс несколько тихих, взволнованных слов. — Ах, прошу прощения. Я не очень хорошо себя чувствую. Мои глупые нервы сыграли со мной злую шутку, и я не в состоянии танцевать вальс. Но уланы — я буду в восторге. Розамонд, моя кузина, где музыка? — с лёгким смехом повернулась она, чтобы встретить изумлённый взгляд Розамонд, которая всё ещё разговаривала с Джеком Линдоном.
— Ты же не умеешь танцевать, Ленор, — начала она. Но миссис Ван Олстайн прервала её возражения.
— Ерунда! — легкомысленно воскликнула она.
И тогда Джек Линдон поймал себя на том, что предлагает руку мисс Рейли, и они начинают танцевать.
Но всему рано или поздно приходит конец, и вот, наконец, приём закончился. Джек Линдон, чувствуя себя так, словно очнулся от необычайно причудливого сна, отправился домой, унося в памяти полушёпот наследницы, мисс Рейли:
— Не забудьте про оперу завтра вечером! Позвоните заранее, Джек — прошу прощения, мистер Линдон, — её щёки слегка покраснели.
После этого он не мог не уловить проблеск истины и не открыть свои сонные глаза навстречу подозрению[стр. 34] что холодная, статная мисс Рэли действительно начинает проявлять интерес к бедному журналисту.
«Бедняжка Лилиан!» — вот и всё, что он сказал. Это, безусловно, странное замечание, если учесть, что мисс Рейли была предметом его мыслей.
И в тот самый час в просторном особняке Ван Олстинов Ленора ходила взад-вперёд по своей комнате, дверь которой была надёжно заперта на случай незваных гостей. Её лицо было бледным как мрамор, вся напускная весёлость исчезла, одной рукой она сжимала сердце и прерывисто бормотала:
— Должно быть... должно быть, это правда. Это был его голос — я бы узнала его где угодно. О, пусть Небеса сжалятся надо мной и дадут мне умереть, ведь я самая несчастная женщина на свете!
ГЛАВА V.

Джек наносит удар.
— Ну что ж! Мисс Лилиан Ли!
Лилиан вздрогнула, услышав этот голос — или это было шипение змеи? — и её бледное лицо слегка покраснело. Она поднялась на ноги. Они находились в спальне мисс Рэли. Лилиан сидела у камина и мечтала, ожидая прихода своей деспотичной хозяйки. Пока она сидела там, в её голове проносились мысли:
«Интересно, что же произошло сегодня вечером? Как раз в тот момент, когда я собирался открыть дверь в библиотеку, чтобы отнести веер миссис Рейли, она внезапно открылась изнутри, и из неё выбежала странная, жутковатого вида пожилая женщина. Она промчалась по коридору, выскочила за дверь и исчезла прежде, чем я успел перевести дух. Свет в библиотеке был погашен, а миссис Ван Олстин — эта бледная, гордая дама — упала в обморок. А мисс Рэли выглядела такой напуганной! Должно быть, произошло что-то очень необычное. Но, конечно, я[стр. 35] не осмеливался задавать никаких вопросов, и это меня не касается. Я боюсь мистера Ричарда Рейли, ” продолжила она после короткой паузы. ее напряженный мозг был полон недавних странных событий. “И если бы не мистер Линдон, он мог бы сказать больше. Я должна избегать мистера Рейли, насколько это возможно. Какой хороший мистер Линдон — такой благородный, такой добрый! Интересно— мне интересно, неравнодушен ли он к мисс Розамонд? И как же она ему улыбается! Я бы подумал, что...»
А потом этот пронзительный, высокий голос ворвался в грёзы девушки и властно окликнул её по имени.
— Вставай, ленивое создание! Почему ты не поставишь для меня стул перед камином, когда я войду, как — как делала моя другая служанка? Вот я вхожу в свою комнату, уставшая до смерти, и вижу, что моя служанка — моя — служанка, — с невыразимым презрением в резком голосе, — сидит перед камином, не заботясь о моём комфорте. Как ты смеешь?
Лилиан застыла на месте, совершенно потрясённая этой тирадой. Затем она поспешила подкатить стул, с которого только что встала, поближе к огню.
— Я... я прошу прощения, мисс Рейли, — тихо сказала она. — Я не хотела сделать ничего плохого. Я устала, и, поскольку вы велели мне ждать вас, я, естественно, села у камина этой холодной ночью.
С ужасным достоинством мисс Рейли отодвинула стул в сторону.
— Принеси мне другой! — дерзко приказала она. — Мне нет дела до места, которое занимает моя служанка.
Бледное лицо Лилиан залилось румянцем, а её красивые карие глаза вспыхнули. Но она крепко сжала губы и принесла ещё один стул, на который мисс Рэли опустилась с видом крайней усталости.
— Я смертельно устала! — раздражённо воскликнула она. — Подойди, распусти мне волосы и хорошенько их расчеши.[Стр. 36] Я привыкла, чтобы их расчёсывали каждый вечер, по крайней мере за час до того, как я ложусь спать!
Бедняжка Лилиан взглянула на часы, тикавшие на задрапированной бархатом подставке. Стрелки указывали на два часа.
Розамонд презрительно рассмеялась, увидев ужас на лице Лилиан.
— О! вы скоро поймёте, что вам придётся работать в любое время, если вы останетесь у меня на службе, мисс Лилиан Ли! — грубо усмехнулась она. — Можете мне поверить, я всегда заставляю свою служанку отрабатывать жалованье! Та, кто занимает эту должность, должна зарабатывать деньги, даже если это будет стоить ей жизни. Ах! что это там?
Кисть из слоновой кости задрожала в руке Лилиан, когда она подняла её. Розовые отблески огня вспыхнули на ней, окрасив бледную щёку Розамонды Рэли в ярко-красный цвет. Затем пламя снова погасло, превратившись в пепел. Они отчётливо услышали какой-то звук. Это был низкий, глухой стон! Дрожа как осиновый лист, мисс Рэли вскочила на ноги. Её длинные волосы ниспадали на плечи золотистым потоком; она выглядела неземной в свободной белой накидке, которую уже надела. Бледная и дрожащая, как осиновый лист, она Он подошёл к двери маленькой восьмиугольной комнаты и широко распахнул её.
— Лилиан, иди сюда! — скомандовала она, и Лилиан медленно и с удивлением подчинилась. — Иди в ту комнату, — властно продолжила мисс Рейли, — и посмотри, не прячется ли там кто-нибудь! Загляни за шторы и мебель, не оставляй ничего без внимания.
В сильном волнении Лилиан зажгла маленькую бронзовую лампу, которая стояла на подставке, и медленно, нерешительно вошла в маленькую комнату. Через некоторое время она вернулась, очень бледная и серьёзная.
— Там никого нет, мисс Рейли, — объявила она, ставя лампу на мраморный столик рядом.
[Стр. 37]
“Пойдем со мной!”
Розамонд схватила лампу и заставила своего дрожащего раба снова последовать за ней в маленькую комнату. Всё было так же, как в тот день, когда они вынесли из комнаты что-то — что-то холодное, неподвижное и белое, что-то, что никогда не вернётся — никогда не вернётся. Разве нет?
У Розамонды Рэли была хорошая память; она невольно вздрогнула. С безумной поспешностью она осмотрела каждый уголок комнаты, заглядывая за мебель, поднимая шёлковые занавески, не оставляя ни единого шанса человеку спрятаться. Затем она вышла из комнаты и заперла за собой дверь, после чего погасила лампу и снова опустилась в кресло.
— Расчеши мне волосы! — невежливо потребовала она. — Я уже полумёртвая от усталости.
И так бедная Лилиан простояла целый смертный час, расчёсывая блестящие шёлковые волосы красавицы, пока у неё не закружилась голова и холодная рука не задрожала так, что она едва могла двигать щёткой, а белые веки не начали опускаться на усталые глаза, в то время как кошачьи глаза её жестокой госпожи, казалось, никогда не сомкнутся. Наконец, обессилев, Лилиан остановилась.
— Мисс Рэли, не могли бы вы отпустить меня сегодня пораньше? — взмолилась она. — Я не привыкла засиживаться допоздна, и я сегодня через многое прошла и так устала, что едва держусь на ногах.
Розамонд выхватила у неё из рук кисть и швырнула её через всю комнату в порыве детского гнева.
— Уходи! — закричала она, яростно топая ногой. — Я прекрасно вижу, какая из тебя выйдет служанка!
Бледная и решительная Лилиан смотрела на стоящую перед ней женщину.
— Мисс Рейли, пожалуйста, примите во внимание, что я не претендовала на должность горничной. В вашем объявлении говорилось о компаньонке, и я, конечно же, решила, что[стр. 38] Мои обязанности будут заключаться в том, чтобы быть вашей компаньонкой: читать вам, шить, петь и играть, если вы этого пожелаете, писать, ходить по поручениям — всё это несложные обязанности. Но я должна признаться, что не справлюсь с тем, чтобы одевать и раздевать вас, поддерживать огонь в вашей комнате и расчёсывать вам волосы всю ночь напролёт. Я молода и не очень сильна. Я никогда в жизни не работала — разве что немного печатала на машинке, и моё здоровье скоро бы пошатнулось из-за такой бесконечной работы, которая занимает девушку и днём, и ночью. Доброе утро, Мисс Рэли, часы вот-вот пробьют три. Прошу позволения удалиться.
Розамонд собрала свои блестящие волосы в пучок и закрепила его на ночь.
— Очень хорошо, — её стальной взгляд был полон холодного презрения, — мы продолжим этот разговор утром. После сегодняшнего вечера я собираюсь поселить тебя в маленькой круглой комнате рядом с моей. Мне одиноко здесь, в этом крыле дома, вдали от всех.
“Очень хорошо”.
Лилиан побледнела как полотно. Она слышала историю о круглой комнате, на которую намекали слуги, даже во время её недолгого пребывания в особняке Рэли, и она боялась — боялась. Ибо она была робкой, а шёпот в комнатах для прислуги намекал на тёмное дело.
Но, радуясь возможности сбежать от своей надзирательницы, она поспешила в маленькую комнату, которую ей выделили в дальнем конце коридора, и, быстро улегшись, сирота, у которой не было друзей, вскоре крепко уснула. И во сне она больше не была бедной, одинокой и покинутой; но была счастлива, как никогда не бывают счастливы смертные на этой земле — только во сне.
«Только во сне можно бросить лестницу
От одинокой земли к сводчатому небу;
Но мечта уходит, и видение рассеивается.
И спящий пробуждается на своей каменной подушке.
[Стр. 39]
Следующий день прошёл довольно спокойно. Розамонд договорилась с Лилиан, что та останется её помощницей, но при условии, что после полуночи её не будут бесконечно отвлекать от отдыха. Так что снова наступила ночь, и Розамонд в своих роскошных апартаментах готовилась к походу в оперу.
«Я надену синий шёлк и жемчуг!» — заявила она. «Мы с мамой собираемся послушать «Трубадура» с мистером Линдоном. Он сейчас в моде, так что я рискну пойти с ним, хотя, конечно, он не из нашего круга и всего лишь бедный журналист». И — о да, Лилиан, пока не стало слишком поздно, я хочу, чтобы ты сбегала в оранжерею — ту, что в дальнем конце участка, — и попросила Барнса, садовника, прислать мне букет розовых бутонов. Поторопись, я не люблю ждать.
Услышать — значит подчиниться. Лилиан поспешила сделать это. Через пять минут она стояла у входа в длинную оранжерею, тускло освещенную висячей лампой. Оранжерея, словно огромная темная тень, вырисовывалась на фоне сумерек ранней ночи. Она с нетерпением вглядывалась в темноту.
— Барнс! — робко позвала она. — Мисс Рейли послала меня...
Чья-то рука обвила её талию, а тонкая смуглая рука, увенчанная сверкающим бриллиантом, сжала руку Лилиан. Шелковистый голос Ричарда Рэли воскликнул:
«Ах! моя прелестная дикая птичка — наконец-то в клетке!»
С диким криком Лилиан вырвалась из его объятий. Её лицо побледнело, а глаза сверкали.
— Как ты смеешь? — задыхаясь, пролепетала она.
И в этот самый момент её зоркий глаз уловил высокую фигуру, спешившую по саду, и она в отчаянии крикнула:
— Барнс, это ты? О, иди скорее, помоги!
Пробормотав ругательство, Рэли снова схватил её за руку[стр. 40] и крепко сжал, пытаясь утихомирить её дикие крики.
Высокая фигура резко обернулась, и послышались торопливые шаги. Это был не садовник Барнс, а высокий, красивый Джек Линдон, который услышал её отчаянный крик и пришёл на помощь.
— Мистер Рэли, отпустите эту даму! — прохрипел низкий голос. — Или, клянусь небесами, ты, трусливый пёс, я убью тебя!
ГЛАВА VI.

В круглом зале.
На мгновение воцарилась гробовая тишина, пока двое мужчин стояли, сверля друг друга взглядами, полными ненависти и вызова. Ричард Рэли заговорил первым.
— Ха! Наш доблестный друг из «Громовержца»! Сэр Рыцарь Пера и Чернильницы, чей герб — две скрещенные ручки на фоне чернильной бумаги! Мистер Джек Линдон, — он всё больше и больше распалялся, — вы заслуживаете наказания за эту дерзость и должны знать своё место.
«Я бы с удовольствием выпорол тебя, как злобную собаку!» — взревел Джек. Его высокая фигура дрожала от возбуждения, а сильные руки сжимались и разжимались, словно он жаждал повалить противника на землю.
— Я никогда не сражаюсь с теми, кто ниже меня по статусу! — прорычал Рэли с едким сарказмом.
— У тебя нет низших существ, кроме животных! — с едким презрением ответил Джек. — Клянусь Юпитером! — воскликнул он, резко обернувшись, когда Рейли, движимый дьявольской злобой, снова грубо схватил Лилиан за руку.
На полсекунды воцарилась тишина, которую нарушил звук сильного удара, за которым последовал тошнотворный грохот, когда высокая фигура Рэли[Стр. 41] тяжело качнулась вперёд и упала в заросли кустарника, росшего неподалёку.
— О, мистер Линдон! — в ужасе воскликнула Лилиан. — Вы убили его!
Джек склонился над распростёртым телом. Его лицо было бледным и неподвижным, а в красивых тёмных глазах читалось что-то ужасное.
— В этом нет ничего опасного, — сердито пробормотал он, потому что Джек Линдон, обычно умевший держать себя в руках, сейчас был в ярости. — Таких тварей не так-то просто истребить. Мисс Ли, прошу прощения, но с вашей стороны было неразумно приходить сюда одной так поздно.
«Мисс Рейли послала меня за букетом розовых бутонов», — ответила она. «Я и мечтать не могла, что встречусь с мистером Рейли!» — добавила она с невинным видом.
Лицо Джека помрачнело.
— Я думаю, что нет, — выдохнул он. — Не беспокойтесь о цветах, мисс Ли. Я уже отправил букет мисс Рейли, который, как мне кажется, её удовлетворит. Пойдёмте, я провожу вас до дома. Тот парень приходит в себя, и я не хочу больше с ним спорить.
Ричард Рэли с трудом поднялся на ноги. Джек взял дрожащую руку Лилиан и поднял её. До дома было довольно далеко. В конце концов, в укромном уголке, где полуобнажённые лозы роз всё ещё цеплялись за крошечный летний домик, Джек Линдон остановился.
— Лилиан! — встревоженно воскликнул он. — Мисс Ли, вам плохо, вы теряете сознание! — О, моя дорогая, моя милая, позволь мне встать между тобой и жизненными бурями! Ты слишком утончённая и хрупкая, чтобы противостоять неблагоприятным ветрам судьбы и сражаться в одиночку. Позволь мне...
“Лилиан!”
Пронзительный, высокий голос прервал его взволнованную речь. В нём слышалось холодное неодобрение.
— Лилиан Ли! Боже правый! неужели это возможно?
[Стр. 42]
И мисс Рэли, закутанная в белый бурнус, с длинным шёлковым шлейфом лазурного платья, аккуратно перекинутым через руку, внезапно предстала перед ними, как призрак Банко — и так же неожиданно.
— Неужели это возможно, — произнесла она серьёзным, нежным, укоризненным тоном, который никто не знал лучше Розамонды Рэли, когда и как его использовать, — чтобы Лилиан, которую я считала безупречной, флиртовала под деревьями этой зимней ночью с... с кем же! — она притворно вздрогнула и слегка вскрикнула, — с мистером Линдоном! О, мистер Линдон, как вы меня напугали! Я не ожидал увидеть вас здесь с моей служанкой!
В резком, пронзительном голосе звучала жестокая угроза, от которой Джек Линдон заскрежетал зубами.
— Клянусь Юпитером! — пробормотал он себе под нос. — Мужчина должен терпеть бесконечные оскорбления от женщины просто потому, что она женщина, в то время как десять к одному, если они этого не заслуживают...
Что бы это ни было, чего, по мнению мистера Джека Линдона, заслуживал слабый пол, этому не суждено было стать известным. Он отпустил руку Лилиан, чувствуя неловкость её положения и желая избавить её от всего, что мог. Бледный и серьёзный, он повернулся к Розамонде.
— Мисс Рэли! — тихо произнёс он, не сводя глаз с её припудренного жемчужной пудрой и искусно нарумяненного лица, которое ясно виднелось в лунном свете. — Я вошёл на вашу территорию через боковую калитку — более короткий путь, который вы мне указали. Я шёл к дому, и вы, когда я услышал крик — женский голос, полный дикой тревоги, звавший на помощь! Я поспешил на место происшествия и обнаружил мисс Ли у самой двери оранжереи в объятиях какого-то негодяя!
— Мистер Линдон! На нашей территории? На частной территории Графтона Рейли? — благоговейно произнёс он.
Джек улыбнулся. «Даже на священной земле мистера Графтона Рэли, моя дорогая мисс Розамонд, было совершено вопиющее оскорбление. И совершил его ваш собственный брат, Ричард Рэли!»
[Стр. 43]
— Мистер Линдон!
— Это правда, мисс Рейли, уверяю вас. И — должен признаться — я так разозлился, что... сбил его с ног!
— Ты это сделала? — её глаза злобно сверкнули. — Что ж, я уверена, что он это заслужил! Иногда я сама испытывала безумное желание сбить Рика с ног! Он такой надоедливый! Но теперь ты сделала это за меня!
— О нет! Я сделал это, чтобы спасти мисс Ли — как её странствующий рыцарь! И хотя мне жаль, что мы в таких отношениях с вашим братом, мисс Рэли, я не мог спокойно смотреть, как оскорбляют даму — тем более даму, которая...
— Лилиан, иди в дом! — резко оборвала её мисс Рейли. — Не бойся идти одна! Приготовь мой оперный плащ, веер и перчатки к тому времени, как я доберусь до дома. Мистер Линдон, я должна поблагодарить вас за этот изысканный букет! — добавила она, положив белую руку ему на плечо и подняв к нему сияющее лицо. Поддавшись непреодолимому порыву, Джек наклонил голову и поцеловал изящные пальцы, лежавшие на его рукаве. По щекам Розамунды разлился румянец, а сердце забилось как сумасшедшее.
«Он заботится обо мне! Я искренне в это верю!» — прошептала она себе под нос. «И я не понимаю, как он может с этим бороться! Он должен гордиться тем, что завоевал расположение единственной дочери Графтона Рэли! Что касается этой хитрой маленькой шалуньи, Лилиан Ли, я избавлюсь от неё со дня на день!»
А затем, опираясь на руку Джека Линдона, она медленно вернулась в дом, где её ждала мама в лиловом парчовом платье, украшенном бриллиантами. Если Джек и надеялся мельком увидеть Лилиан или прошептать ей что-то на ухо, то он был жестоко разочарован, потому что больше её не видел.
Наверху, в комнате мисс Рейли, Лилиан услышала стук колёс отъезжающей кареты. Карета везла мисс Рейли в оперу.
[Стр. 44]
«Почему я так отличаюсь от других девушек?» — спросила она себя. — «Я молода, хорошо образованна, неплохо выгляжу» — её взгляд скользнул по большому зеркалу, в котором так часто отражались черты мисс Рейли, — «и я... я действительно влюблена в мистера Линдона. Он такой благородный и добрый; как можно не влюбиться в него?» А она, — и в её сердце вспыхнула острая боль от ревности, — она ему нравится, я вижу это, хотя он беден, а она — дочь миллионера!
Затем наступила тишина, после которой Лилиан вскочила на ноги с тихим возгласом раскаяния.
«Я не угождаю папе, — воскликнула она со слезами на глазах. — Он хочет, чтобы я продолжала учиться, а я забросила учёбу. Я возьму свои книги и посмотрю, как у меня с французским и немецким. Когда придёт мисс Рейли, я не буду так уставать».
Когда пришла мисс Рэли, полночь уже давно пробила. Она вошла в комнату с недовольным выражением лица. Джек Линдон в тот вечер был настоящим джентльменом — поклонником, каким и должен быть. Но когда он пожелал ей спокойной ночи, то попросил разрешения на следующее утро поговорить с мисс Ли наедине. «Мне нужно сообщить кое-что важное», — сказал он. Розамонд Рейли направилась прямиком в свою комнату и открыла дверь. Дрожа от гнева, она вошла в свою спальню.
— Лилиан Ли, — её голос звучал громко и пронзительно, — твоё поведение в высшей степени постыдно! Ты стала причиной оскорбления — грубого оскорбления моего брата —моего брата. Ты меня понимаешь? Ты, обычная служанка! Я накажу тебя так, как ты того заслуживаешь! Я опозорю тебя — погублю тебя навеки — да поможет мне небо, я это сделаю!
“Мисс Рейли!”
Голос Лилиан, холодный и ясный, прервал её безумный лепет.
«Я не сделала ничего плохого — не причинила никому намеренного вреда! Если ваш[стр. 45] брат не джентльмен и забывает об уважении, которое следует оказывать даме, я не несу за это ответственности. А мистер Линдон сказал…»
— Не смей упоминать его имя! — взревела Розамонд. — Сегодня вечером он смеялся надо мной из-за тебя — издевался надо мной. Он говорит, что ты сама бросилась ему на шею!
— Мисс Рейли, я вам не верю! Я не верю ни единому вашему слову. Мистер Линдон — джентльмен.
“ Ты—не—веришь мне? - задыхаясь, спросила Розамонда. “ Не—веришь мне? Возьми это— и это, нищий! опускаю ее руку со всеми ее острыми, сверкающими кольцами на бледные щеки Лилиан обрушивается град жалящих ударов. “ Вы пойдете в круглую комнату и ляжете на диван! ” бушевала мисс Рейли. “ Завтра вашу кровать принесут туда!
Она отперла дверь, соединяющую две комнаты, и, потянув за собой Лилиан, которая была слишком подавлена обрушившимися на неё оскорблениями, чтобы произнести хоть слово, вошла в круглую комнату. В окно лился лунный свет — или это был не лунный свет? Нет; штора была плотно задёрнута, но по комнате разливалось мягкое, ясное сияние. И там, на своём прежнем месте у окна, сидела хрупкая, ссутулившаяся фигура — тонкая, измождённая — и рисовала, рисовала на янтарном атласе. никогда не было сделано, никогда не будет сделано! И странный, мягкий свет, озаривший всю комнату, раскрыл черты мёртвой Нуазетты.
ГЛАВА VII.

Розамонд высказывает своё мнение.
Охваченная безмолвным ужасом, Розамонд стояла и смотрела в испуганное лицо своей спутницы, слишком напуганная, чтобы сдвинуться с места и закрыть глаза, чтобы не видеть эту ужасную картину.
И всё так же девичья фигура у окна круглой[стр. 46] комнаты склонялась над своей бесконечной задачей; всё так же призрачные пальцы водили кистью, и алые маки и изящные усики виноградной лозы росли под этим призрачным прикосновением к янтарному атласу — росли и расцветали, обретая художественную красоту, но так и не были закончены — никогда не будут закончены.
Дрожа всем телом, как при лихорадке, Розамонд Рэли вцепилась в руку своей служанки.
— Лилиан! — её зубы стучали, как кастаньеты, когда она пыталась говорить. — Это Нуазетт, девочка, которая... которая... умерла в этой комнате две недели назад! Это она, без всяких сомнений, без всяких причуд воображения, без всяких фантазий. Это Нуазетт Дюваль, маленькая француженка, которую я забрала из приюта и воспитывала как сестру. Мы дали ей кров — хороший кров, а взамен получали её услуги в качестве моей горничной и условие, что она будет проводить свободное время за рисованием мелочей — вееров, поясов, вставок на платьях и тому подобных пустяков. Я всегда был добр к ней, насколько это вообще возможно!
Мисс Рэли остановилась. Ей показалось, что, как только эти слова — эти лживые, злые слова — сорвались с её губ, на её плечо легла рука — твёрдая, удерживающая рука, которая безжалостно сжала мягкую белую плоть. Сильно дрожа, она разразилась истерическими рыданиями и опустилась на покрытый бархатом пол, закрыв белое лицо холодными, дрожащими руками.
— О, Лилиан, меня преследуют призраки! Меня преследуют призраки! — наконец всхлипнула она. — Я знаю это, я чувствую это! Всякий раз, когда я вхожу в эту комнату, я вижу её — вижу, как она сидит у окна и рисует, рисует с таким унылым выражением на лице, таком худом, бледном и неземном. О, Лилиан! что мне делать?
Странная смелость, рождённая отчаянием, казалось, завладела сердцем Лилиан Ли. Она с опаской взглянула на открытую дверь круглой комнаты, затем быстрым движением переступила порог и вошла в комнату.
Прямо к окну, не глядя ни вправо[стр. 47] Лилиан пошла не направо и не налево. Её сердце бешено колотилось, грохоча, как кувалда, в её испуганных ушах; но она спокойно подошла к тому месту, где ещё было видно привидение, и, наклонившись, вгляделась в неподвижное, спокойное, неземное лицо. Внезапно раздался тихий всхлип, слабый стон, который раздался в тишине странным, отчаянным эхом, а затем видение исчезло — привидение пропало! И двум перепуганным свидетелям ничего не оставалось, кроме как смириться с тем, что в комнате побывал призрак, — ничего, кроме воспоминаний о том, что они не могли забыть. которую они никогда не забудут, пока оба будут живы.
Содрогнувшись, Лилиан вернулась в другую комнату, к изящной фигуре в мерцающем шёлке, которая скорчилась на ковре, в диком ужасе заламывая руки, украшенные драгоценными камнями. По её телу пробегали судороги, похожие на конвульсии.
— Пойдёмте, мисс Рейли, — настаивала Лилиан, осмелившись положить руку на склоненную голову. — Позвольте мне помочь вам раздеться и надеть халат, а потом я расчешу вам волосы и постараюсь помочь вам забыть об этом. О, мисс Розамонд, там ничего нет! Вы сами видите. В круглой комнате уже темно. Вам нечего бояться — оно исчезло. Иди сюда, сядь в это кресло и постарайся быть спокойной и храброй.
Дрожа всем телом, Розамонд подняла голову.
— Я боюсь! — слабо всхлипнула она, рыдая, как ребёнок, который просыпается ночью в испуге и тревоге, охваченный неясными страхами.
Она посидела, оглядываясь по сторонам, а затем, пошатываясь, поднялась на ноги.
— Неужели он действительно исчез? — пролепетала она. — Тогда я... О боже! что это? — пронзительно вскрикнула она, и этот крик разнёсся по всему тихому дому, когда в дверь комнаты резко постучали.
Это была последняя капля в чаше терпения; самообладание Розамонды — каким бы оно ни было — дало трещину, и тишина огласилась криком за криком[стр. 48] , в то время как бедная Лилиан стояла как вкопанная, слишком напуганная, чтобы пошевелиться, и не знала, что делать; боялась открыть дверь, чтобы крики Розамонды не стали ещё громче, но стоять и ничего не предпринимать — боже правый! Это сводило с ума!
— Розамонд, — послышался голос из замочной скважины, — ради всего святого, что случилось? Открой дверь, я говорю! Тебя там что, убивают?
Крики внезапно оборвались. Розамонд поднялась, бледная и задыхающаяся.
— Это мама, — выдохнула она с облегчением и бросилась в кресло, сложив руки на груди и с таким ужасом на лице, что на него было больно смотреть.
Лилиан подлетела к двери и открыла её. На пороге с ужасным достоинством, в фланелевом халате, стояла миссис Рейли.
— Что... что случилось? — слабо выдохнула она. — Я услышала такой шум, что подумала, будто в доме пожар или случилось какое-то другое ужасное бедствие. Поэтому я встала с кровати, накинула пеньюар и сразу пришла сюда. Розамонд, — повернулась она к плачущей дочери с встревоженным лицом, — что случилось?
А потом, рыдая и заливаясь слезами, не в силах сдержать дикий ужас, Розамонд рассказала о призрачном явлении. Мать слушала её с нескрываемым презрением.
— Призрак? Тьфу! Розамонд Рэли, я-то думал, что у тебя есть хоть капля здравого смысла! Если я ещё раз услышу что-то подобное, я расскажу твоему отцу. Он отправит тебя куда-нибудь в деревню, — Розамонд вздрогнула от отвращения, — или в какое-нибудь уединённое место, под присмотр врача, и мы посмотрим, будут ли твои нервы сдавать при малейшем напряжении. Розамонд Рэли, ты дура!
«Она была настоящим утешителем для Иова», — подумала Лилиан. Но, возможно, это был правильный путь. Во всяком случае,[стр. 49] она знала, с какой натурой ей приходится иметь дело. Розамонд вытерла слёзы и откинулась на мягкие подушки кресла, полузакрытыми глазами слушая лекцию матери.
Миссис Рэли подошла к двери круглой комнаты и распахнула её. Бросив туда один взгляд, она отвернулась, презрительно фыркнув. Там была тьма, и ничего больше.
— Всё это было заблуждением, глупой фантазией! — резко воскликнула она.
— Вовсе нет, миссис Рэли. Прошу прощения, что противоречу вам, но я сам это видел.
Лилиан не смогла удержаться от этого всплеска объяснений. Миссис Рейли холодно повернулась к ней и пронзила её взглядом горгоны.
“Я обращалась к тебе, девочка?” строго спросила она. “Мы никогда не позволяем слугам высказывать свое мнение таким образом" . Тебе придется знать свое место, если ты останешься на службе у Мисс Рейли.
— Я не уверена, что останусь на службе у мисс Рэли, — спокойно ответила Лилиан. — Я была нанята в качестве компаньонки, но оказалась в положении служанки. Это не самое приятное положение, а я не была обучена и подготовлена для работы служанкой, миссис Рэли.
— Мама, — всхлипнула Розамонд, снова включая воду, — эта девочка уйдёт и расскажет всем, что в этом доме водятся привидения. И мистер Линдон будет думать обо мне как о жутком существе, и...
— Мистер Линдон, в самом деле! — вмешалась миссис Рэли с выражением отвращения, которое невозможно было передать словами. — И кто же такой этот мистер Линдон, что он так важен и что его мнение так высоко ценится в Графтоне? Единственная дочь Рэли? Розамонд, мне кажется, ты забываешься! Джек Линдон — всего лишь бедный газетный атташе — просто никто, у которого нет ни денег, ни положения, — только красивое лицо и острый язык. Он — последний человек на свете, с которым твой отец стал бы[стр. 50] готов отдать свою дочь. Ты, должно быть, сошла с ума, если всерьёз думаешь о Джеке Линдоне. Выброси это из головы раз и навсегда. Он негодяй, раз пытается завоевать твоё сердце.
Розамунда вскочила на ноги, бледная и разгневанная, охваченная гневом, который на какое-то время оказался слишком сильным, чтобы его можно было выразить. Дважды она открывала рот, чтобы заговорить, прежде чем слова, которые она пыталась произнести, внезапно сорвались с её губ резким и пронзительным шёпотом:
— Тише! Не говори больше ни слова, мама, я не буду тебя слушать. Подлец! Джек Линдон — самый лучший и благородный человек на свете. И пусть он беден и не имеет положения в обществе, он единственный, о ком я когда-либо по-настоящему заботилась, и — мама, ты можешь узнать об этом сейчас или позже — я собираюсь выйти за него замуж.
С губ Лилиан сорвался тихий вскрик. Она не могла забыть его слова, сказанные ей совсем недавно, его нежный тон и выражение его красивого лица, когда он умолял её позволить ему встать между ней и жизненными бурями. И всё же он, должно быть, сказал что-то, что заставило Розамонд Рэли поверить в его чувства к ней, иначе она бы никогда так не поступила. Миссис Рэли резко обернулась на звук этого тихого вскрика, и её жёсткие, холодные глаза Лилиан с головы до ног.
— Значит, ты тоже в него влюблена, да? — усмехнулась она.
Розамонд перевела стальной взгляд на съежившуюся от страха девушку.
— Вы, должно быть, сошли с ума, — прошипела она, — если хоть на секунду поверили, что мистер Линдон когда-либо всерьёз задумывался о вас. Он добр ко всем и относится ко всем женщинам одинаково. С женщиной, которую он любит, конечно, всё иначе, — продолжила она ледяным тоном. — Если он когда-либо говорил с вами по-доброму или как-то вас замечал, то только из-за рыцарства и почтительности, присущих его натуре, но всё остальное — абсурд.
И тут память напомнила ей жестоким уколом о словах Джека Линдона, сказанных ей в тот самый вечер. Он[Стр. 51] умолял о личной беседе с Лилиан Ли на следующее утро и выражение его глаз, когда он обращался к ней. просьба Розамонд раскрыла тайну его сердца. Он горячо любил женщину, но это была не Розамонд Рейли! И, как вспоминала мисс Рэли, её тонкие губы плотно сжались, а маленькие холодные руки яростно сцепились. Она что-то пробормотала себе под нос с гневным нажимом:
«Он не должен её видеть! Не должен! Я что-нибудь придумаю и избавлюсь от неё как можно скорее».
Поэтому она властным жестом повернулась к Лилиан.
— Иди спать! — строго приказала она. — Прошлой ночью, когда я хотела, чтобы ты остался со мной, ты поднял такой шум. Сегодня ты, кажется, собираешься бодрствовать до утра. Иди в свою комнату. Сегодня ты мне не нужен, а я хочу поговорить с мамой.
Получив такое резкое отповедь, Лилиан коротко пожелала ему спокойной ночи и ушла, с болью в сердце и печалью в душе. Что всё это значило? Она начала безоговорочно доверять Джеку Линдону, и известие о его предательстве стало для неё страшным ударом. Она закрыла за собой дверь своей комнаты и разожгла камин. Её взгляд упал на лежавшую на столе открытку; она взяла её и прочитала написанные карандашом слова:
«Если Лилиан Ли хочет найти убийцу своего отца, пусть завтра вечером ровно в девять часов будет на территории у восточных ворот».
Дрожа всем телом, Лилиан прочла эти слова.
— Ключ! — наконец выдохнула она. — Возможно ли это? Чего бы я только не сделала, чтобы завладеть им? О, чтобы узнать имя подлого негодяя, который лишил жизни моего отца, я готова лечь и умереть.
Тем временем в комнате Розамонды миссис Рэли что-то тихо и торопливо говорила.
[Стр. 52]
— Ты права, Розамонд, — взволнованно сказала она. — У Леноры Ван Олстин есть секрет — дурной секрет, я уверена. И он не знает об этом — даже не подозревает — этот напыщенный мужчина, который купил её за золото! Она ненавидит его, но он не знает почему. Вот, я нашла это в гардеробной после того, как вчера вечером ушли гости. Я видела, как это выпало из кармана Леноры. Прочитай это, Розамонд, и скажи, что ты об этом думаешь.
Она сунула клочок бумаги в руку Розамонд. Её лицо сияло нечестивым торжеством.
ГЛАВА VIII.

Её господин и хозяин.
Зимний солнечный свет проникал в окна столовой для завтраков в роскошном особняке сенатора Ван Олстайна. Он прокладывал сияющую дорожку по красивому малиновому ковру, по круглому столу, покрытому дамастом, сверкающему серебром, хрусталем и изысканным севрским фарфором. Птица пела в позолоченной клетке среди цветущих растений в эркере, и солнечный свет заливал всё вокруг мягким, приятным свечением, которое не могло затмить даже потрескивающее пламя в мраморном камине. Тот же солнечный свет дерзко играл на седой голове сенатора Ван Олстайна. голова, когда он сидел с утренней газетой перед собой, поглощенный новостями. Но все равно он был нахмурен на лбу у него было неприятное выражение на его грубом красном лице, выдававшем внутреннее раздражение или беспокойство. И тогда вы поймете, что даже богатство не может уберечь от неприятностей, и что человек может быть сенатором и миллионером, но все равно знать, что значит быть раздраженным.
Наконец он оторвался от газеты и повернулся к часам из позолоченного металла, которые мелодично тикали на мраморной каминной полке. Его хмурый взгляд стал ещё мрачнее.
“Во имя Всего Святого, почему она не спускается[Стр. 53] вниз?” - взорвался он наконец. “Половина одиннадцатого! С какой стати женщина хочет весь день оставаться в своей комнате? Я не могу сказать. Я больше не собираюсь терпеть ее важничанье и любезность. Когда я женился на Леноре Вэйн, я намеревался...
Стук высоких каблуков, шелест шёлковых юбок — и дверь в столовую открылась. Появилась миссис Ван Олстайн.
На ней было розовое утреннее платье из суры, украшенное жёлтым кружевом, а её красивое лицо было похоже на высеченный из мрамора барельеф. С холодной, гордой и усталой походкой она направилась к своему месту за завтраком.
— Доброе утро, Ван! — слегка кивнул он в его сторону. — Серьёзно, я бессовестно опоздал! Почему ты ждал меня всё это время?
“Почему?”
Это слово прозвучало так, словно его выстрелили из пушки. Оно было таким внезапным и резким.
— Просто потому, что я всегда говорил вам, мадам, что я никогда не буду есть один, пока моя жена в состоянии приходить на обед. Если бы вы были больны, всё было бы иначе; но сейчас я требую послушания и буду добиваться его впредь!
Она крепко стиснула свои белоснежные зубы, и её рука, наливавшая дымящийся кофе из серебряного кофейника, слегка дрогнула. Но она сжала губы, сдерживая резкий ответ, который рвался наружу, и продолжила своё занятие. Наконец:
— Вот письмо, которое пришло для тебя сегодня утром, — прорычал он, швыряя на стол квадратный белый конверт. Тот упал рядом с её тарелкой. — Кстати, — резко спросил он, угрожающе глядя на неё своими маленькими глазками, — кто такой «К. Ф.»?
— «К. Ф.»? — и кровь отхлынула от её бледного лица; чашка из тонкого фарфора, которую она собиралась поднести к губам, выпала из её рук и разбилась в[стр. 54] осколки. — Ты меня напугал, Ван, — извиняющимся тоном заметила она.
Его глаза сверкнули.
— Но это не ответ на мой вопрос, — настаивал он. — Нет смысла пытаться держать всё своё прошлое в секрете, Ленора Ван Олстин. Когда я женился на тебе, ты признала, что в твоём прошлом есть что-то, о чём я не знаю. Чертовски неприятно иметь жену, у которой есть секреты, — и я согласился не задавать вопросов. и также было решено в тот день, — он сделал акцент на этих словах, уставившись своими уродливыми глазами прямо в её глаза, — что я почту тебя своим именем, своей рукой и своим состоянием, что всё твоё прошлое будет забыто навсегда вместе с именем Вейн. Ты помнишь, что таково было соглашение, Ленор?”
Она холодно поклонилась.
— Небесам известно, что у меня мало шансов забыть, — устало ответила она, — ведь ты напоминаешь мне об этом каждый день моей жизни — каждый утомительный, бесконечный день моей несчастной жизни! — простонала она, замерев от ужаса при виде грозовой тучи на его лице.
— Послушайте, мадам, — он с силой опустил свою большую толстую руку на стол, так что фарфор подпрыгнул, — если вся эта героика призвана отвлечь меня от поиска истины, то позвольте вам сказать, миледи, что вы потерпели неудачу в своей попытке. Ещё раз я спрашиваю — нет, требую от вас, миссис Ван Олстин, кто такой «К. Ф.»?
— Я не понимаю, что вы имеете в виду, — пролепетала она.
— Ну что, ты так и не откроешь это письмо? Взглянув на него, ты увидишь, что оно запечатано монограммой «К. Ф.»
Впервые она взглянула на письмо. Оно лежало лицевой стороной вверх, адресованное жирным разборчивым почерком Миссис Леноре Ван Олстайн. Наверняка этот почерк был ей знаком? Странная боль пронзила ее сердце,[Стр. 55] Её лицо смертельно побледнело; она с дикой яростью вонзила зубы в нижнюю губу, взяла со стола письмо и перевернула его. Оно было запечатано каплей красного блестящего воска с монограммой «К. Ф.». Тогда она поняла, почему муж ждал её за завтраком. Он боялся открыть письмо и снова запечатать его, как делал раньше, потому что воск нельзя было сломать и запечатать снова, не выдав правду. Её губы презрительно изогнулись, когда она медленно открыла письмо. Один взгляд — один быстрый, жадный взгляд — и она с тихим стоном вскочила на ноги. Одна рука была прижата к сердцу, словно для того, чтобы унять его бешеный стук, другой она в отчаянии сжимала письмо.
— Боже, помоги мне! — тихо прошептала она. И всё это время эти глаза василиска смотрели на неё жадным, пожирающим взглядом, а сенатор Ван Олстин наблюдал за своей женой, как кот наблюдает за мышью, на которую вот-вот набросится. Наконец:
— Что ж, миссис Ван Олстайн, сегодня вы, похоже, настроены трагически! — усмехнулся он. — Давайте сюда письмо.
Она отпрянула с выражением ужаса в прекрасных тёмных глазах — взгляд, который было больно видеть.
— Нет! нет! нет! — хрипло выдохнула она. — Ты не должен! Я... я хочу сказать, что это ничего не значит. У меня сегодня болит сердце, и я немного испугалась! Скоро я буду в порядке, и...
— Миссис Ван Олстайн!
Он бросился вперёд и схватил её за белую руку железной хваткой.
— Отдай мне это письмо, я сказал! — тяжело дыша, он сверлил её испуганное лицо своим жестоким взглядом. — Как ты смеешь что-то скрывать от меня — от меня, твоего мужа, твоего господина и повелителя? Отдай мне это письмо немедленно, я приказываю тебе, или, клянусь небесами, я силой вырву его у тебя!
[Стр. 56]
Её голова была увенчана гребнем, как у какого-то прекрасного дикого существа, загнанного в угол жестокими гончими. Её звёздные глаза сверкали огнём.
— Отпустите меня, сэр! — приказала она тихим зловещим голосом. — Отпустите мою руку, Ван Ван Олстин, или я позову слуг и обращусь к ним за защитой!
— Ты отдашь мне это письмо? — прошипел он ещё раз.
— Нет! Я не буду! У тебя не больше прав требовать от меня письма таким жестоким образом, чем у меня — видеть твои, если мне будет до этого дело, — от хорошенькой балерины, которая писала тебе вчера!
Он слегка отпрянул, и его румяное лицо побледнело.
«Чепуха! Мужчина и женщина отличаются друг от друга в глазах общества. Было бы неплохо, если бы женщине были доступны те же привилегии, что и мужчине».
Её губы презрительно скривились.
— Мы согласны не соглашаться по этому вопросу, сенатор Ван Олстайн, — спокойно ответила она. — А теперь я доем свой завтрак.
— Ты не сделаешь ничего подобного! Клянусь Юпитером! мадам, я хочу, чтобы вы знали, что я хозяин этого дома, а вы — будь вы прокляты! — моя жена! Вы принадлежите мне, как и мои лошади и собаки, моя посуда и мебель! Отдайте мне это письмо, или я заберу его.
Она бросила на него взгляд, в котором смешались презрение и вызов, а затем быстрым движением развернулась и бросила письмо в огонь. Оно вспыхнуло красным и засияло, загорелось, затрепетало и превратилось в кучку пепла. Какую бы тайну ни хранило письмо, она была в безопасности от Ван Ван Олстайна.
Мгновение он стоял, сверля её взглядом. Его собственное лицо было так искажено яростью, что перестало быть похожим на человеческое. Его глаза сверкали, его крепкое тело дрожало от безмолвного гнева. Он развернулся и, подняв руку, опустил её — о, позор для его мужского достоинства! — на белое лицо женщины, стоявшей перед ним.[Стр. 57] он. Ни звука не вырвалось у нее - ни крика, ни стона. Ужасная Тишина воцарилась в комнате; она не говорила и не двигалась. Часы тикали. Одно, два, три, четыре мгновения пришли и ушли; затем, с быстрым жестом невыразимого презрения, она подняла свои презрительные глаза на его лицо и — рассмеялась. Это было неприятно слышать — этот смех. Он побледнел и слегка вздрогнул, услышав это.
— Ах, какая, должно быть, это славная страна! — прошипела она низким, резким голосом. — Чей сенат удостоен таких созданий, как ты! Избивающий жён, лжец, подлый, клеветник! Как же я ненавижу своё имя!
«Смотри, как бы ты его не опозорил!» — усмехнулся он.
Она подняла на него холодный взгляд.
— Опозориться? — она снова рассмеялась. — Позаботьтесь о себе, Ван Ван Олстайн.
Она пронеслась мимо него и выбежала из комнаты, прежде чем он успел её задержать.
Оказавшись одна в своей комнате и надёжно заперев дверь, она бросилась лицом вниз на пол и горько разрыдалась.
«Он жив! Он жив! — пробормотала она. — После всех этих лет он жив и это правда! Как ужасно я страдала, как горько моё наказание, как ужасно я должна искупить свою вину! Но это был непреднамеренный грех — это была моя ошибка; это моё наказание! Боже, смилуйся надо мной и дай мне умереть, ибо сердце моё разбито».
ГЛАВА IX.

ОБМАНУТЫЙ.
«Ленора, — должен тебя увидеть. Если не получится, я напишу тебе завтра.
Сирил.”
Эти слова были написаны на клочке бумаги, который миссис Рэли с нетерпением протянула дочери. Розамонд просмотрела записку и, яростно скомкав её, подняла глаза на мать.
[Стр. 58]
“Что ж, очевидно, что у нее есть тайна, требующая отмщения!” усмехнулась Розамонда, “потому что за всем этим что-то стоит" я уверена. И это не обычный флирт или эскапада, поскольку Ленор никогда не флиртует и скрупулезно точна в своем поведении. Мама, это ключ к разгадке тайны, которая витает вокруг Ленор Ван Олстайн; я уверен в этом! Позволь мне сохранить этот документ. Я буду внимательно следить за ней и терпеливо ждать, и, если я не сильно ошибаюсь, вскоре что-то произойдёт. Мне никогда не нравилась сдержанность Ленор в отношении ранних лет её жизни. Вы знаете, что она жила в Европе с родственником своего отца, который впоследствии умер, оставив её одну и зависимой от нас. Но она никогда не говорит о своём детстве или о жизни в Европе. Если я случайно упоминаю об этом времени, она как можно быстрее меняет тему; и я видел, как она бледнела и заметно вздрагивала, когда я заговаривал об этом. Я бы сказал, что, каким бы ни был её секрет, он, должно быть, появился в начале её жизненного пути, когда ей было шестнадцать или семнадцать лет.
Миссис Рейли кивнула.
— Думаю, ты права, — сказала она. — А теперь, Розамонд, тебе лучше лечь спать. Ты засиживаешься допоздна, и это на тебя плохо влияет. Ты выглядишь уставшей и — и — старой! Я останусь с тобой сегодня ночью; тебе одиноко и страшно.
— Да, — с облегчением в голосе. И вот наконец Розамонд голова Рейли покоилась на подушке, но широко раскрытые глаза, устремлённые в темноту, не знали сна. Они вечно видели перед собой эту жалкую маленькую фигурку, тенистые руки, которые неустанно трудились, такие терпеливые — такие трогательно терпеливые — словно судьбы, плетущие свою нескончаемую паутину. Воспоминания о видении в круглой комнате преследовали Розамонду Рэли и во сне, и наяву. Когда наступило утро, она встала бледной и невыспавшейся, чувствуя себя так, словно жизнь была настоящим бременем. Как только завтрак закончился, она позвала Лилиан.
[Стр. 59]
— Я хочу, чтобы ты съездила в центр города по моему поручению, Лилиан, — начала она. — Вот записка для мадам Дюпон, моей модистки. Она переехала в какое-то глухое место, я бы сказала. Возьми записку и принеси мне ответ. Если она не вернётся раньше.
Лилиан была более чем готова уйти. Стояло ясное зимнее утро, и прогулка — пусть даже такая долгая — пошла бы ей на пользу. Поэтому она поспешно собралась и вскоре уже была на улице, повернувшись лицом в указанном направлении. Не прошло и четверти часа, как в дверь позвонили и появился Джек Линдон. Хотя он собирался навестить Лилиан, благоразумие подсказало ему, что будет разумнее поинтересоваться, дома ли мисс Рейли. Его провели в красивую гостиную, отделанную красным и золотым, и чуть позже он уже держал руку мисс Рейли в своей, пара искренних, невинных голубых глаз; таких же искренних и невинных, как будто она не отсылала Лилиан нарочно, как будто она не играла в игру — отчаянную игру, в которой нужно либо выиграть, либо проиграть.
— О, мистер Линдон, я так рада вас видеть! — она на мгновение подняла на него свои честные голубые глаза, а затем снова опустила их, прикрыв золотисто-каштановыми ресницами. — Мне было очень грустно и одиноко, и я мечтала, чтобы моя добрая фея послала мне кого-нибудь, кто был бы мне близок по духу. И вот! вы пришли.
Она выглядела прелестной и милой, как картинка, в изящном домашнем платье из бледно-голубой суры, отделанном белым кружевом и скреплённом на шее причудливой жемчужной брошью. Но Джек был поглощён тем, что привело его сюда, и чувствовал, как его охватывает дух беспокойства. Розамонд говорила весело и жизнерадостно, пытаясь отвлечь его от предмета, который занимал его мысли. Наконец:
«Мисс Рейли, я звонил вам сегодня утром в надежде получить возможность поговорить с мисс Ли. Мне нужно сказать ей кое-что очень важное, и я надеюсь, что вы[стр. 60] позволите мне ненадолго отнять у неё время».
Лицо Розамонд стало похожим на мраморную маску. Она встала и позвонила в колокольчик. Появился слуга.
— Позови ко мне мою служанку, Уильямс, — приказала она.
Мужчина выглядел озадаченным.
— Если вам будет угодно, мисс Розамонд, она вышла. Она передала мне, что, если вы захотите её видеть, скажите, что она отправилась в город по своим делам, на которые вы ей разрешили сегодня пойти. Видите ли, мисс Розамонд, вы ещё не вышли из своей комнаты, и мисс Ли не хотела вас беспокоить.
— Очень хорошо, Уильямс, — ответила она. — Вы можете идти.
И когда дверь за ним закрылась, мисс Рейли добавила с очевидной откровенностью:
— Боже мой! Интересно, что за дела у Лилиан в городе? Я сказала ей, что ты приедешь сюда сегодня утром, чтобы поговорить с ней по важному вопросу. Она выглядела растерянной, но ничего не сказала. А теперь, Джек — мистер Линдон, не смотрите так разочарованно! Разве я не могу заменить свою горничную?
Сарказм в её голосе возымел свой эффект. Джек слегка покраснел.
— Я... я прошу прощения, мисс Рэли, — поспешно сказал он. — Я понимаю, что моё поведение очень необычно. Я прошу вас быть снисходительной ко мне и попытаться поверить, что я не имел в виду ничего плохого. А теперь я желаю вам доброго утра.
Выражение разочарования, появившееся на её лице, было искренним.
«Зачем тебе так скоро уезжать?» — взмолилась она. Но Джека, разочарованного и огорчённого, было не провести.
Он попрощался и вскоре вышел на улицу, сам не зная, куда направляется. Он был свободен от службы на несколько часов, и это чувство было приятным. Он бесцельно бродил[стр. 61] по городу, пока не добрался до его нижней части, где городские парки купались в зимнем солнечном свете и были почти пусты.
Внезапно Джек поднял голову, и его взгляд упал на стройную, изящную фигуру в глубоком чёрном платье, сидевшую на скамейке в Дуглас-парке. Её светлое, чистое лицо было поднято к небу, а прекрасные тёмные глаза мечтательно и отрешённо смотрели на пушистые облака. Почему Розамонд Рейли сказала ему, что Лилиан уехала в центр города, хотя на самом деле она отправилась в противоположную сторону? Он подошёл ближе к стройной фигуре.
— Ждёте, пока пройдут тучи, мисс Ли? — спросил он с озорным видом.
Лилиан вздрогнула, и её щёки слегка порозовели. Джек подошёл и сел рядом с ней.
«Почему ты убежала?» — жалобно спросил он.
Она рассмеялась.
«Сбежать? От чего — или от кого?»
“ От меня! ” ответил он, рискнув взять ее за руку. в свою. “Я призвал вас, но Мисс Рейли сообщил мне, что вы уехали до города, а точнее ее слуга сказал так. Я был в отчаянии, поэтому я бродил без цель; в-день-праздник, и я редко ее получить; но в в прошлом судьба привела меня прямо к вашей стороне. Лилиан, судьба рода. Моя дорогая, скажи, что ты рад меня видеть!”
Откровенные карие глаза встретились с его взглядом, и в их глубине не было ни капли притворства.
— Я рада, — тихо пробормотала она. — О, как я рада тебя видеть! Я как раз думала о тебе!
Он поднёс её руку к своим губам. Они были почти так же одиноки в мрачном, безлюдном парке, как Адам и Ева в Эдеме. И действительно, для них это был Эдем.
Увы! и ещё раз увы! нет Эдема без змея!
«Лилиан, я люблю тебя!» Эти слова сорвались с губ Джека в порыве страстного желания. «Дорогая, позволь[стр. 62] мне увезти тебя из этого дома, где ты так несчастна! Где с тобой плохо обращаются и оскорбляют тебя. Стань моей женой, Лилиан, и я клянусь перед Богом, что сделаю всё, что в моих силах, чтобы ты была счастлива! И я помогу тебе найти убийцу твоего отца!» Я знаю, что ты никогда не забудешь клятву, которую дала в ту ужасную ночь рядом с его телом. Позволь мне помочь тебе, дорогая, в твоих усилиях привлечь убийцу Гилберта Ли к ответственности! Я тебе небезразличен, Лилиан, дорогая?
— От всего сердца! — просто ответила она.
— Значит, однажды ты станешь моей женой?
Застенчивые карие глаза опустились под его пристальным взглядом, и тихим и нежным голосом она ответила: «Да».
— Ах, добрый вечер, мистер Линдон. Как я рада, что вы пришли! Моя служанка-проказница вернулась только что. И я хочу вам кое-что рассказать, любовную тайну, которую я случайно узнала. Как вы думаете? Лилиан влюблена!
Джек вздрогнул, и его лицо смертельно побледнело. Затем он вспомнил, что она его будущая жена, и улыбнулся.
— Влюблён? О да, почему бы и нет? — запнулся он. — И я хочу сказать вам сегодня вечером, мисс Рэли, что я...
— Тсс! — лукаво улыбаясь, сказала она. — Я узнала одну маленькую тайну. Пойдёмте со мной, мистер Линдон; я хочу показать вам одно красивое место!
Она открыла боковую дверь, ведущую на территорию поместья, и Джек, совершенно сбитый с толку, последовал за изящной фигурой в чёрном бархате и жемчугах, с алой шалью на плечах. Они направились в самый дальний конец поместья, к восточным воротам. Розамонд остановилась и жестом велела Джеку молчать. В ясном лунном свете всё было видно, и вот что увидел Джек Линдон: девушка, которая только сегодня утром обещала стать его женой, — Лилиан Ли — крепко обнимала мужчину. И бледная[стр. 63] В лунном свете, падавшем на пару, Джек с ужасом разглядел фигуру и лицо Ричарда Рэли!
ГЛАВА X.

ПРИНЯТО.
Лилиан отправилась на свидание к последним воротам с полной уверенностью в себе и без единой мысли о Ричарде Рэли. Ночь была очень красивой. Лунный свет серебрил всё вокруг, и в его бледном, ясном сиянии она добралась до места встречи. Её сердце было наполнено тихим счастьем. Джек любил её. Для Лилиан Ли начало и конец всего сущего заключались в этих словах. Джек любил её и хотел, чтобы она стала его женой. О его бедности она никогда не думала. Он получал приличную зарплату, а для жизни нужно совсем немного храните верность тем, кто доволен своей судьбой и счастлив быть вместе.
Лилиан никогда не была богатой. Она никогда не знала удовольствия от того, что у неё есть столько денег, сколько она хочет, красивый дом, дорогие платья и украшения, слуги, которыми можно командовать, и карета, в которой можно ездить. То, чего у тебя никогда не было, ты вряд ли будешь скучать по этому; и она видела в будущем только счастье и процветание для себя и Джека. Ах! Таких, как Джек, больше не было! Такой красивый, такой блестящий, такой мужественный и добрый! Её сердце трепетало от любви и преданности Джеку Линдону, когда она спешила навстречу незнакомцу, который написал ей. попросил её прийти. Ключ к разгадке убийцы её отца! От одной этой мысли её сердце забилось яростно и быстро.
«Он предстанет перед судом, кем бы он ни был!» — пробормотала она и поспешила дальше.
Наконец они добрались до ворот, и Лилиан остановилась. Там никого не было. Рядом стояло[стр. 64] под огромным буком. Она села и плотнее закуталась в свой белый плащ.
«Интересно, кто это и почему он не идёт?» — сказала она себе. Ей было немного страшно находиться одной в такой час так далеко от дома.
Крэк! из подлеска донёсся звук тяжёлых шагов. Бледная и напуганная Лилиан вскочила на ноги. Вокруг неё густо разрослись ветви бука, хотя на них уже не было листьев. Кто-то раздвинул ветви, и в лунном свете перед ней возникла высокая тёмная фигура.
— Лилиан! — воскликнул чей-то голос.
Один взгляд — и она отпрянула, бледная и дрожащая от ужаса, который невозможно было выразить словами.
— Мистер Рэли! — выдохнула она. — Я не ожидала вас увидеть. вас
Он рассмеялся — неприятным, насмешливым смехом.
— Нет, полагаю, что нет. Это был сюрприз, который я приберёг для тебя — надеюсь, приятный сюрприз, моя дорогая. Лилиан, послушай меня. Не отворачивайся так холодно; мне нужно кое-что тебе сказать, и, да поможет мне небо, я не шучу! Лилиан, я люблю тебя! Стой! Я не хочу тебя обидеть. Я люблю тебя искренне, благородно, всем сердцем и прошу тебя стать моей женой. Не смотри так презрительно; подумай, прежде чем отвергать союз с Рэли.
Она стояла перед ним, бледная как мрамор, и её большие тёмные глаза были устремлены на него с безмолвным презрением.
— Мистер Рэли, пропустите меня! — холодно приказала она. Но он схватил её за руки.
— Останься, Лилиан. Нет, я не собираюсь применять к тебе силу или грубить тебе. Я прошу тебя выслушать меня спокойно, так же спокойно, как ты выслушивала бы Линдона — будь он проклят! — если бы он занимался с тобой любовью, как он делает это с каждой женщиной, которая достаточно глупа, чтобы его слушать. Ах, я разгадал твой секрет, моя милая Лилиан; но когда ты всё услышишь[стр. 65] Я пришёл, чтобы сказать, что, как мне кажется, вы передумаете. Лилиан, я написал вам и попросил встретиться со мной здесь сегодня вечером, чтобы я мог назвать имя убийцы вашего отца. У меня есть нечто большее, чем просто ключ к разгадке, Лилиан Ли. Я знаю человека, который лишил жизни вашего отца.
Она дрожала как осиновый лист, её белые руки были сложены, а тёмные глаза сияли, как звёзды.
— Его имя! — хрипло выдохнула она. — Скажите мне его имя, мистер Рэли!
Ричард Рэли склонил голову, и его тёмные глаза пристально и жадно вгляделись в её лицо.
— Если я скажу тебе, какую награду ты мне предложишь, Лилиан? — серьёзно спросил он. — Ты пообещаешь стать моей женой?
Она надменно вскинула голову и посмотрела на него с бесстрашным презрением.
— Нет! тысячу раз нет! — сердито выдохнула она. — Я не могу представить себе никаких условий, никаких обстоятельств, при которых я согласилась бы выйти за тебя замуж, Ричард Рэли! Ты плохой человек, подлый, злой человек, и я презираю и осуждаю тебя. И я не имею права слушать от тебя слова любви, потому что я уже помолвлена!
Он начал говорить, его лицо то краснело, то бледнело.
— Возможно ли это? — воскликнул он. — С каких это пор, позвольте спросить? У меня есть веская причина для моего вопроса.
«Сегодня я пообещала стать женой мистера Линдона!» — с гордостью ответила она.
На лице Рэли отразилась ужас. Он побледнел, а в его глазах появился странный, зловещий, медный отблеск.
— Джек Линдон! Будь он проклят! Он вечно мне мешает! — прорычал он. — Он гей-ловелас, который влюбляется в каждую женщину, в каждое милое личико, которое встречает. Насколько мне известно, он наговорил Розамонде всякой чепухи. У него есть и другие струны в колчане, а теперь и ты. О, Лилиан, — с грустным упреком и сожалением в голосе, — я бы предпочла видеть тебя мертвой, чем обманутой и[стр. 66] введенной в заблуждение Джеком Линдоном. Он печально известный ловелас, и у него нет ни капли чести...
— Стоп! Больше ни слова, мистер Рэли. Я не буду вас слушать. Джек Линдон — хороший и честный человек, прямой и благородный. Такой характер, как у него, вам не понять.
Ричард Рейли рассмеялся.
— Недоступно моему пониманию? Согласен, — ответил он с сарказмом. — Но если ты хоть на секунду поверишь, что Джек Линдон тебе верен, если ты хоть на секунду поверишь, что, когда он не с тобой, он не занимается любовью с другими женщинами — о, неотразимый Джек! Красавец, как его называют! — я скоро тебя разубежу. В моих силах это сделать. Смотри!
Он взял с места, куда положил его, подзорную трубу с удивительно сильным увеличением. С её помощью можно было различить любой объект на расстоянии в полмили. Ричард Рэли направил трубу на окна гостиной в доме. Он поднёс её к глазам, выйдя на боковую дорожку, свободную от преграждающих путь деревьев и кустарников.
На мгновение воцарилась тишина, а затем раздался торжествующий голос:
— Лилиан, иди сюда, скорее!
Она едва осознавала, что делает. При обычных обстоятельствах Лилиан Ли не стала бы этого делать. Но, сама того не заметив, она оказалась у окна гостиной мисс Рейли. Вот что она увидела:
Розамонд Рэли сидела в низком бархатном кресле, а Джек Линдон склонился над ней, жадно вглядываясь в её лицо и держа её за руку. Лилиан отвернулась, содрогнувшись от отвращения.
Рейли язвительно рассмеялся.
«Ты удовлетворена тем, что Джек Линдон хотя бы флиртует?» — тихо спросил он.
Она ничего не ответила. Что она могла сказать? Если Джек[стр. 67] Линдон был лживым и вероломным, то кому она могла верить? Чувствуя тошноту и слабость, она отвернулась и, сев на грубое сиденье, закрыла лицо руками. Сколько времени прошло в тишине, она не знала. Наконец тишину нарушил голос Рэли.
— Лилиан, хочешь ли ты знать правду — страшную, мрачную, ужасную правду? Тогда послушай меня и поверь, что я говорю правду, Лилиан Ли.
Он наклонился и тихо произнёс несколько слов.
С мучительным стоном она упала к его ногам и какое-то время лежала неподвижно, не осознавая, что с ней происходит. Не в бессознательном состоянии, не в обычном обмороке. Есть удары, которые обрушиваются на человеческое сердце с такой силой, с такой ужасной парализующей силой, что они притупляют мозг и погружают чувства в оцепенение, подавляя разум и волю на какое-то время, потому что они недостаточно сильны, чтобы поверить и принять всю силу этого ужасного потрясения. В каком-то трансе бедная Лилиан лежала какое-то время. Наконец Роли наклонился и поднял её Он бережно обнял хрупкую фигурку в чёрной мантии и нежно поправил на ней белый плащ. Несомненно, при всех его пороках в его сердце было место для Лилиан. Но его лицо было суровым, и он едва слышно пробормотал:
«Я подумываю о том, чтобы бросить всё это дело и сбежать. Но нет, слишком многое поставлено на карту. Отец слишком много рассказал; я дал обещание и не могу повернуть назад, раз уж начал свой путь к успеху. Я взялся за дело и не должен отступать. Я должен идти до конца, какими бы ни были последствия».
И когда он поднял Лилиан на руки, чтобы усадить её на деревенское сиденье, в этот момент появилась Розамонд с Джеком Линдоном. Но ни Лилиан, ни Ричард Рэли и не мечтали о таком.
Один быстрый взгляд, полный ужаса, — ровно столько, чтобы понять[стр. 68] и осознать, что его глаза не обманули его и лунный свет не сыграл с ним злую шутку, — и Джек Линдон резко развернулся и зашагал обратно к дому. На небольшом расстоянии за ним последовала Розамонд, её сердце переполняло ликование. Она добилась успеха, превзошедшего её самые смелые надежды.
Цель была почти достигнута. Если бы только она проявила терпение и правильно разыграла свои карты, всё было бы хорошо.
Вернувшись в гостиную, Джек молча сел. Сейчас он был готов на всё — безрассудное и отчаянное, способное привести к любому безумному поступку. Лилиан была неискренней. Если это так — а как он мог сомневаться в том, что видел собственными глазами? — то в мире нет ни одной женщины, о которой стоило бы заботиться, которой стоило бы доверять. Пока он сидел в угрюмом молчании, чья-то нежная рука коснулась его лба, убирая волосы с его лица, и низкий, притягательный голос прошептал:
— Джек, не смотри так уныло. Что с тобой такое? — Вот, — с тихим, прерывистым смехом, — я слышу, как в дом входит Лилиан — маленькая обманщица. Может, позвать её сюда и расспросить?
Он весь дрожал, как от холода.
“ Воздержись! ” беспечно воскликнул он. “ Помешать ей обрести счастье. Это было бы жестоко. Пойдем, Розамонд, ” он впервые в жизни назвал ее этим именем, “ давай сядем здесь, приятно поболтаем и отгородимся от всего мира — от всех лживые женщины и мужчины, все это обман и неправедные поступки. Давайте побудем настоящими Дарби и Джоан, только на один вечер, как сказано в афише спектакля.”
Он был в том настроении, чтобы попасться в её сети, и Розамонд Рэли это знала.
Каким бы бедным он ни был, она научилась любить блестящего молодого журналиста безумной, неугасающей любовью, на которую, как все думали, она не способна. И она решила выйти за него замуж.
«У меня хватит денег на обоих», — решила она.
[Стр. 69]
Сегодня вечером он был таким безрассудным и дерзким, таким отчаянным и озлобленным, что нежное сочувствие Розамонды, её игнорирование возможности того, что Лилиан может претендовать на его привязанность, — всё это оказало на него смертельное воздействие.
И, сидя рядом с Розамундой в тускло освещённой гостиной, полностью убеждённый в лживости и недостойности Лилиан и, следовательно, считавший себя свободным от неё, Джек Линдон совершил самую безумную ошибку в своей жизни. Он сделал Розамунде Рейли предложение, и мисс Рейли немедленно согласилась.
ГЛАВА XI.

В консерватории.
Роскошный особняк сенатора Ван Олстайна был залит светом. Он был похож на сказочный дворец, сверкающий в ярком сиянии. Внутри большие комнаты были распахнуты настежь и украшены цветами, гирляндами из роз и жасмина, а также цветочным уголком, из-за которого группа музыкантов издавала звуки, сводящие с ума и опьяняющие. Шёл грандиозный приём, и сенатор Ван Олстайн, одетый во всё самое уродливое из того, что можно носить в вечернем костюме, выделялся среди своих аристократических гостей красным лицом. сияющая от удовлетворенной гордости и польщенного тщеславия. В центре большой гостиной стояла величественная фигура в длинном платье из белого бархата, расшитом бриллиантами, которые сверкали на ее белом кружевном платье, словно волшебный иней, переливающийся каплями росы. Она была бледной, холодной и гордой, а в глубине ее прекрасных темных глаз читалась усталость — презрение к себе.
«Я жалким образом слаба, — говорила она себе с горьким презрением к себе, — ведь я должна была отстоять своё женское достоинство. И когда мне нанесли этот удар — этот трусливый, не по-мужски нанесённый удар, — было бы лучше,[стр. 70] и я бы сейчас больше уважал себя, если бы уехал. Уехал, чтобы трудиться и терпеть лишения — работать, голодать и умереть, и избавиться от всего этого позолоченного несчастья. Ибо, о! если это правда и если он жив, то кто я такой? Я не осмелился прочитать письмо целиком, потому что Ван Олстин силой отобрал бы его у меня. Поэтому я не знаю ни его адреса, ни того, где он находится, ни того, куда ему писать. «Боже, помоги мне!» — слабо пробормотала она. «Что мне делать?»
И всё это время, пока эти горькие мысли бушевали в её голове, она стояла в центре внимания всех присутствующих в роскошной гостиной, в белом бархате, с кружевом и сверкающими бриллиантами, самая восхищаемая, даже несмотря на то, что она была самой красивой женщиной в зале. И, словно огромный сторожевой пёс, сенатор Ван Олстайн ходил вокруг неё, зорко, как хорь, следя за каждым её движением.
«Я узнаю, что так мучает её!» — решительно заявил он. «Здесь что-то не так — какая-то тайна — и она связана с этим письмом. Следующее письмо, которое она получит, я открою сам, прежде чем она его увидит. Это более чем справедливо, что я должен знать содержание её писем. Клянусь Юпитером! она моя жена, а я её господин и повелитель!»
В этот момент его взгляд упал на стильную, изящную фигурку в струящемся жёлтом шёлке и кроваво-красных рубинах. Пара больших чёрных бархатистых глаз с восхищением взглянула на него — взгляд, который привлёк его к ней, — и великий сенатор Ван Олстайн вскоре уже был увлечён миссис Вернон, известной кокеткой и красавицей, которая смотрела на всех мужчин как на законную добычу и не упускала возможности подчинить их себе. Был ещё мистер Вернон, но тогда никто не обращал на него внимания, кроме как в связи с тем, что он был мужем миссис Вернон. Она была единственной Она привлекала всеобщее мужское внимание и по-своему, мило, невинно и по-детски была виновна в большей жестокости, в большем количестве семейных ссор и супружеских неурядиц, чем кто-либо другой[Стр. 71] женщина в городе. Однако она всегда находила способ избежать обвинений или порицания, а если кто-то осмеливался её обвинить, она изображала из себя мученицу и выставляла себя жертвой завистников.
— Мой дорогой сенатор, — сладко проворковала она, положив кончики пальцев в белых перчатках на рукав его чёрного сюртука и приготовившись к приятной прогулке, — я действительно должна поздравить вас с успехом вашего представления. Это recherch;; это самое совершенное зрелище, которое я когда-либо видел. И как же великолепно сегодня выглядит миссис Ван Олстин! Неудивительно, что все в неё влюбляются. Это напомнило мне о том, что я хотел спросить вас об имени её нового поклонника — незнакомца, который преследует её, как тень. Он так красив — просто великолепен. У него такая интересная бледность, большие тёмные меланхоличные глаза, шелковистые чёрные усы и волнистые тёмные волосы. Я заявляю, что он просто во всём мире похож на Гяура и всех милых, восхитительных, ужасно порочных героев лорда Байрона! И он смотрит на Ленору — миссис Ван Олстин — таким взглядом! Что Как, вы сказали, его зовут, сенатор?
И она прекрасно знала, что ревнивый старый сенатор ничего не говорил и ничего не знал, и именно по этой причине она подняла эту тему. Дело в том, что Ленор приняла миссис Вернон с такой холодной гордостью, что та не смогла найти в себе силы простить её и вместо этого поклялась отомстить.
Она наблюдала, как выражение лица Ван Олстайна менялось от улыбки до гнева. Его маленькие глазки недовольно сверкнули. Она также заметила, что он сжал руку и тяжело дышит. Ничто не ускользнуло от её жадного, злорадного взгляда.
— Я не имел удовольствия быть знакомым со всеми друзьями миссис Ван Олстин, — сухо ответил он. — Будьте добры, укажите мне на него, миссис Вернон. Возможно, я смогу назвать вам его имя, если буду иметь удовольствие познакомиться с этим джентльменом.
[Стр. 72]
— Ах да, конечно! Я вечно делаю глупости, веду себя по-детски, — с притворной печалью в голосе. — Простите меня, сенатор, пожалуйста, и я обещаю, как непослушный мальчик, что больше никогда так не поступлю. Вот! Я вижу своего очаровательного героя — таинственного незнакомца. Он стоит недалеко от миссис Ван Олстайн. Кажется, она его совсем не замечает; но какой-то магнетизм тянет его туда — что-то вроде притяжения между иглой и полюсом, понимаете? — и глупо рассмеялся.
Зелёные глаза Ван Ван Олстайна устремились в ту сторону, куда смотрела миссис Вернон. Он увидел высокую, изящную фигуру в безупречном вечернем костюме, стоявшую рядом с Ленорой. Это был удивительно красивый мужчина с явно неместными чертами лица, тёмными восточными глазами и бледным, статным лицом. Ленора, очевидно, не замечала его. Она была занята беседой с группой дам и сопровождавших их кавалеров. Незнакомец стоял неподвижно, как статуя, и не сводил с неё глаз, словно выжидая свой час. И всё же он ничего не замечал Она отвернулась от него и пошла в оранжерею. Глаза Ван Олстайна сверкнули зловещим светом, и он стиснул свои жёлтые зубы, прошипев сквозь них непристойное слово. Он поднялся на ноги; миссис Вернон тоже встала и положила руку ему на плечо. Он не мог от неё избавиться и знал это; к тому же было лучше оставаться в милости у миссис Вернон, поэтому хитрый сенатор был вынужден подавить свои порывы в направлении оранжереи — той самой оранжереи, в которую вошла Ленор и отправилась навстречу своей судьбе.
Она бродила по благоухающим цветами проходам, где мечтательно плескался журчащий фонтан, а над головой в своих позолоченных клетках пели тропические птицы — птицы, которые, как и она сама, были пленены своей дикой красотой и заточены в сверкающей тюрьме, о которую они напрасно бились крыльями, потому что никогда не смогли бы выбраться — ничто не освободило бы их, кроме смерти. Ленор устало вздохнула.
[Стр. 73]
— Ничего, кроме смерти, — тихо пробормотала она. — А у меня всегда есть возможность сбежать.
Она смотрела на белый палец, на котором в освещённой газом оранжерее сверкал крупный бриллиант-солитер. Он переливался всеми цветами радуги, словно живой огонь.
— Никто бы и не подумал, — мрачно продолжила она, — что под этим сияющим камнем таится капля яда — такого тонкого, смертоносного яда и с таким быстрым действием, что мне достаточно нажать на потайную пружину в этом кольце, чтобы обрести смерть и вечный покой.
“Ленор!”
Рядом с ней раздался голос — глубокий, приятный голос, говоривший осторожным тоном. Она вздрогнула, и её лицо побелело как мел. Она прижала руку к сердцу и тихо вскрикнула. Бросив быстрый взгляд по сторонам, она взяла его за руки и едва слышно произнесла голосом, полным сдерживаемого восторга:
— Сирил! Боже правый! неужели это ты? Я не мог в это поверить — я не мог в это поверить, даже когда увидел твоё письмо! О, Сирил! Сирил!
Она бросилась в его объятия, положила свою гордую голову ему на грудь, обвила его шею своими белыми руками и застыла в экстазе.
— О! любовь моя — любовь моя! — тихо пробормотала она. — После стольких лет снова обнимать тебя! Но, Сирил, — она вскочила с широко раскрытыми, дикими, расширенными глазами и пепельно-бледным лицом, — остановись — и подумай! Ты — ты всё знаешь; и в своём письме ты сказал, что, если я увижу тебя, ты сможешь объяснить всю ужасную ошибку прошлого. Скажи мне, Сирил, — скажи мне, о! мой любимый, ведь не ты был во всём виноват!
— Да поможет мне небо, я не виноват! — пылко воскликнул он. — Нас обманули, предали, ввели в заблуждение — тебя и меня. Это была не моя вина — это был не наш грех; и вот уже семнадцать лет — семнадцать долгих, мрачных, горьких лет — мы ходим по этой земле порознь — ты и я. Но никакая[стр. 74] человеческая сила не разлучит нас теперь, моя дорогая, — никто больше не сможет встать между нами.
В её глазах застыл дикий ужас.
— Сирил, я жена Ван Ван Олстайна, — запинаясь, произнесла она.
Его глаза вспыхнули. Он наклонился и прошептал ей на ухо несколько слов — слов, от которых кровь в её жилах забурлила.
— Сирил! Ты можешь это доказать? — воскликнула она.
“Я могу и буду, моя возлюбленная!” Он еще раз прижал ее к себе. он снова прижал ее к своему сердцу и осыпал поцелуями сладкие алые губы. “Ты моя, Ленор!” - нежно прошептал он. “Вся эта тайна будет раскрыта, и мир узнает, какой мученицей ты была”.
Шаги! Она вскочила и бросилась прочь, а её спутник обернулся и увидел хмурое лицо хозяина дома. На его руке, улыбаясь и хихикая, сидела неугомонная миссис Вернон. Её чёрные глаза сверкали от злорадства и коварства.
ГЛАВА XII.

ИЗ ДРУГОГО МИРА.
Лилиан медленно пришла в себя и, совершенно не подозревая о том, что произошло всего в нескольких метрах от неё, села, бледная и дрожащая. Ричард Рэли склонился над ней.
— Это правда, Лилиан, — серьёзно сказал он, — всё правда. Но пока я молчу, нет никаких доказательств — нет способа доказать миру, в чём я обвиняю этого человека. Мы должны вести себя тихо и терпеливо ждать дальнейшего развития событий. Лилиан, пообещай, что станешь моей женой, и я клянусь, что найду убийцу и предам его в руки правосудия.
Он говорил быстро и тихо, с воодушевлением. Его лицо побледнело до смерти — странная, неземная бледность — и на лбу выступили крупные капли пота. Она отстраняющим жестом подняла руки.
[Стр. 75]
— Держись от меня подальше! — в отчаянии закричала она. — В тебе нет ни капли правды, Ричард Рэли! Ты злой и лживый, и я тебе не верю. Держись от меня подальше! Не тревожь меня больше, потому что мой разум затуманен, я слаба, измотана и наполовину сошла с ума!
Её глаза блестели лихорадочным блеском, руки были горячими и дрожали, дыхание прерывалось. Она выглядела больной и слабой.
— Это правда, Лилиан, — ещё раз повторил Рейли. — Это трудно сказать — трудно, трудно; но от правды не уйти. Я смело повторяю тебе — тебе, дочери покойного Гилберта Ли, — что Джек Линдон лишил жизни твоего отца!
Она снова вскинула руки, пронзительно вскрикнув от боли.
— Не надо! — хрипло выдохнула она. — Если в твоём сердце есть хоть капля жалости, хоть капля милосердия, Ричард Рэли, не повторяй эту ложь! Зачем ему было совершать такой чудовищный поступок? Какой у него мог быть мотив?
Глаза Рэли вспыхнули. Если бы она только согласилась обсудить с ним этот вопрос, у него была бы надежда убедить её в правдивости своих слов.
— В самом деле, — повторил он. — С какой стати у кого-то должна была быть причина? И всё же это ужасное преступление было совершено. Я расскажу тебе всё, если у тебя хватит сил выслушать; я повторю обстоятельства дела так, как я их видел, и тогда ты сможешь судить сама. Я возвращался домой с приёма у миссис Ховард, Лилиан, в ночь убийства твоего отца. Было уже поздно, и я проголодался, поэтому поспешил дальше, нагнув голову и погрузившись в свои мысли. Внезапно я услышал звук шагов, а поскольку улица была пустынной, я пошёл по ней. Я шёл по улице, на которой ты Затем я увидел Лилиан — она привлекла моё внимание, и, подняв глаза, я заметил на противоположной стороне твоего отца, Гилберта Ли. Я уже собирался перейти и присоединиться к нему, когда свет погас и наступила темнота — ты же знаешь, как они раздражают[Стр. 76] по пути — и когда я снова смог видеть, я заметил, что твой отец оживлённо беседует с другим мужчиной. Это было совсем рядом с твоей дверью, Лилиан; и как раз в этот момент ты открыла окно и выглянула, словно искала своего отца. Я увидел твоё милое личико и остановился; прости меня, Лилиан, я не мог не подумать, что это самое милое личико на всём белом свете. Твой отец был прямо за пределами видимости из твоего окна; ты не могла его видеть, поэтому опустила штору, а я отвернулся. Сделав несколько шагов, я услышал сердитые мужские голоса, переговаривающиеся друг с другом, и снова остановился.
«Отдай мне книгу!» — услышал я сердитый голос.
— «Я не стану этого делать! — твёрдо ответил твой отец. — Он принадлежит не мне, а моим работодателям, и я буду защищать его ценой своей жизни!»
«Затем наступила жуткая тишина, нарушаемая лишь сдавленным стоном и звуком, словно кто-то барахтается на мостовой. Я бросился через дорогу и увидел — не Не смотри на меня такими полными ужаса глазами, Лилиан. Я нашёл твоего отца в смертельных объятиях, он был при смерти. Над ним стоял его убийца — тот самый человек, Джек Линдон. Почему я не обвинил его сразу, спросишь ты? Лилиан, я сделал это из сочувствия и жалости к тебе. Он сказал мне, что он твой будущий муж; что твой отец поступил с ним подло; он упал передо мной на колени и умолял пощадить его и отпустить на свободу. Я слабо согласилась из жалости к тебе, о моя любимая, и не подозревала, что настанет день, когда я тоже Я должен склониться перед тобой в смиренной мольбе о твоей любви. Я хранил эту тайну в своём сердце, она разъедала и отравляла всю мою жизнь, пока я не смог больше молчать. И теперь, Лилиан, когда ты всё услышала, что ты будешь делать?
Её лицо застыло, как мраморная маска.
«Осудите убийцу моего отца и отдайте его в руки правосудия!» — сказала она тихим строгим голосом.
[Стр. 77]
Ричард Рэли вздрогнул.
— Лилиан, послушай. Это наша тайна. Никто в целом мире, кроме нас с тобой, не знает о его преступлении. Должен ли я доносить на него, или ты? Когда-то он был тебе небезразличен, но если хочешь, ты можешь отдать его в жестокие руки закона.
Она закрыла лицо руками, всхлипывая и дрожа всем телом, как слабая женщина.
“ Я не могу— я не могу! ” горько рыдала она. “ Нет, нет, тысячу раз нет! Я не буду говорить! Я умру раньше, чем Я разоблачу Джека Линдона! Я не могу в это поверить!; все это ложь-ложь—ложь!”
Ричард Рэли взял её за руку.
— Это правда, Лилиан, и, поскольку это правда, я собираюсь нажаловаться на него властям — на Джека Линдона, убийцу твоего отца!
Она проснулась с тихим криком.
— Ты не сделаешь этого! Ты не сделаешь этого, Ричард Рэли!
— Я должен. Этого требует справедливость.
— Ты не посмеешь! Ты не должна! — она заламывала руки в отчаянной мольбе. — Сжалься — смилуйся! У меня в голове всё перемешалось — я не понимаю, что говорю. Только пощади его! Я — я любила его когда-то — любила убийцу моего отца! О боже! И я стояла рядом с телом моего отца и клялась предать его убийцу правосудию! Какая же я слабая — жалкая, слабая несчастная!»
«Ты женщина, а значит, слаба в решимости, когда дело касается того, кого ты любишь. Позволь мне сделать это, Лилиан! Я отдам Джека Линдона в руки закона. Я должен; это мой долг».
— Ричард, — она назвала его по имени голосом, полным отчаяния, и схватила его руку обеими горячими ладонями, — послушай меня. Если ты сделаешь это — если ты будешь упорствовать в своей решимости — если ты выдашь Джека Линдона властям, я покончу с собой!
[Стр. 78]
На мгновение воцарилась тишина — ужасная тишина. Затем Ричард подхватил хрупкое, дрожащее тело девушки и прижал её к груди.
“Дорогая, я люблю тебя! Боже мой, как я тебя люблю!” он задыхался. “Будь моей, Лилиан—моя жена, любил и почитал; жена Ричарда Рейли, единственного сына Графтона Рейли, миллионер. Это не то положение, чтобы презирать. Будь моей женой, Лилиан, и я клянусь отпустить Джека Линдона на свободу, чтобы хранить молчание и предоставить его Богу и его собственной совести! Откажи мне, и я — я должен — позволю закону идти своим чередом! Но я предпочитаю отказаться от погони, позволить раскаянию сделать свою работу в груди Джека Линдона — Немезиде выследить его. Поверь мне, Лилиан, если мёртвые — святые мертвецы — могут видеть нас, то он, твой покойный отец, одобрил бы — сказал бы, если бы его немые уста были разомкнуты: ‘Дочь, откажись от мести. Предоставь это Небесам". ”
Он остановился и огляделся по сторонам в бледном лунном свете. Что случилось с лунным светом? Казалось, он внезапно стал тусклым и неясным, как будто луна была в затмении. В воздухе повисла странная прохлада; казалось, что рядом с ними стоит кто-то ужасный, невидимый. Лилиан вздрогнула и подняла глаза.
— Кто меня звал? — в отчаянии воскликнула она. — Мистер Рейли, клянусь вам, я слышала голос своего отца — моего дорогого, покойного, убитого отца, который ясно и отчётливо произнёс: «Лилиан!»
Он снова прижал её к себе. У неё не осталось сил, чтобы оттолкнуть его.
— Суеверная девчонка! — воскликнул он. — Дорогая, моя жизнь в твоих руках; что ты собираешься с ней делать? Подумай как следует и сообщи мне о своём решении. Стань моей женой, и мы избавимся от этой нищеты. Тебе не нужно бояться недовольства моих родителей; я знаю, как добиться их согласия, и клянусь всеми небесами, клянусь своей Создатель, ради всех моих надежд на счастье, пусть Джек Линдон выйдет на свободу без обвинений! Ты обдумаешь это, Лилиан, и[стр. 79] дашь мне ответ завтра? Встретимся здесь завтра в десять вечера. Ты придёшь, Лилиан?
Её лицо было бледным как смерть, а глаза полны отчаяния.
— Да, я буду здесь и дам ответ завтра вечером, в десять, — механически ответила она.
Она ускользнула и, словно дикое животное, побежала вверх по тропинке, вернулась в дом и взбежала по лестнице в комнату мисс Рэли, где бросилась на ковёр перед камином, сильно дрожа. Она не произнесла ни слова. Её сердце бешено колотилось, голова была как в огне. Наконец она услышала, как захлопнулась входная дверь, и поняла, что Джек ушёл. Щёлк! Щёлк! Послышался стук высоких каблуков, и чуть позже в комнату вошла мисс Рейли. Её лицо сияло от триумфа. Она опустилась в кресло.
— Подойди и сними с меня туфли, Лилиан, — скомандовала она. — Я хочу просидеть так до утра, потому что я слишком счастлива, чтобы спать! О, Лилиан! Я должна кому-нибудь рассказать, или моё сердце разорвётся от переполняющей его радости! Лилиан, Джек Линдон сделал мне предложение, и, хоть он и беден, я люблю его и согласилась. Он так сильно меня любит — так сильно, Лилиан, — и он любил меня так долго, но боялся признаться. Лилиан! — с ужасом в голосе. — Смотри!
Она вскочила на ноги, испуганно вскрикнув. Внезапно газовый свет начал тускнеть и загорелся слабым голубым, неземным сиянием. А потом — потом — дверь круглой комнаты медленно — очень медленно — отворилась, и на пороге, бледная, измождённая и жалкая, прижав одну руку к сердцу, с огромными печальными тёмными глазами, устремлёнными на искажённое от ужаса лицо мисс Рэли с выражением дикой мольбы, — появилась Нуазетт.
[Стр. 80]
ГЛАВА XIII.

Угрызения совести.
Голубые глаза Розамонды Рэли стали чёрными как ночь, когда она в диком ужасе уставилась на привидение.
По её телу пробежала судорожная дрожь. Она отступила на несколько шагов и в отчаянии вскинула руки.
— Отойди! Отойди! — закричала она. — Боже мой! Неужели я никогда не избавлюсь от этой ужасной штуки? Лилиан — смотри — ради всего святого, смотри!
Всё это время Лилиан стояла с побелевшим лицом и диким взглядом, не сводя глаз с ужасного зрелища. Она отвернулась с тихим стоном.
— Мисс Рэли, это правда, — голос девушки звучал тихо и слабо. — Вас... вас, должно быть... преследуют призраки! Я никогда раньше не верила в такие вещи, но не могу сомневаться в том, что видела собственными глазами столько раз. Я, конечно, никогда не видела юную девушку Нуазетт Дюваль, но вы, кажется, её узнаёте.
— Узнаёте её? — с истерическим смехом. — Я так и думал. Даже эта бесконечная картина, над которой она постоянно работает, мне знакома. Она умерла от сердечной болезни в той круглой комнате, когда рисовала маки и виноградные листья на янтарном атласе для бального платья — просто прелесть. О, Лилиан!” — заливаясь потоком истерических слез. —“Я никогда не могла носить янтарь — так мне идет. мне тоже — с того самого дня. Ну вот, слава Богу, все кончено! ” опускаясь в кресло со вздохом глубокого облегчения.
Лилиан медленно подошла и сняла с мисс Рейли изящные кожаные сапожки, заменив их бархатными тапочками. Затем, когда Розамонд облачилась в удобный халат, Лилиан приступила к своему ежевечернему занятию — расчёсыванию её длинных жёлтых[стр. 81] волос. Она была молчалива и печальна; её сердце трепетало в груди, придавленное ужасной тяжестью тупой боли и отчаяния. Несомненно, она была всего лишь пешкой в руках судьбы. Какое бремя для таких юных плеч! И всё же она должна нести его и молчать — по крайней мере, пока.
И пока её сердце бешено колотилось в груди, она стояла и расчёсывала шелковистые волосы праздной, высокомерной красавицы, которая собиралась выйти замуж за мужчину, которого любила Лилиан Ли, — за мужчину, который с неслыханной непостоянностью только этим утром просил её выйти за него замуж, а ночью — о, ирония судьбы! — умолял женщину, которая наняла её в качестве горничной, стать его женой. Возможно ли такое вероломство?
В мире нет ни одной женщины, которая не смогла бы понять чувства, терзавшие сердце бедной девушки, когда эти мысли проносились в нём, словно поток. Любовь — глубокая и преданная любовь, — которая в то же время была полна презрения и ненависти; отчаяние, невыразимая боль, но в то же время женская гордость, которая поддерживала её. Ах! женская гордость — женская гордость! Когда Бог создал женщину слабой и любящей, готовой к полному самоотречению в своей любви, Он наделил её тонким, чувствительным инстинктом, который удерживает многих женщин от запретных путей. Гордость, которая является частью женской натуры, часто поддерживает и укрепляет женщину, когда ничто другое не может этого сделать. Есть женщины — да поможет им небо! — у которых не осталось ничего, кроме женской гордости. Чистая и холодная, как снег, и твёрдая, как адамантий, она стоит между ней и миром, словно сверкающая ледяная стена. Эта гордость была единственным, на что могла опереться Лилиан Ли в этот мрачный час. Она была её опорой и защитой в трудную минуту.
— Я скоро выйду замуж, — самодовольно заметила Розамонда, однако украдкой огляделась по сторонам испуганным взглядом. — Если я ещё немного пробуду в этом доме, то умру от страха. Конечно, у Джека мало денег, но у меня достаточно средств для нас обоих, и...
[Стр. 82]
— И он согласится жить на ваши деньги? — выпалила Лилиан. — Мисс Рэли, я бы никогда не стала уважать человека, который так поступает!
Тонкие губы мисс Рейли изогнулись в снисходительной улыбке.
— Моя дорогая Лилиан, тебя никто не просил уважать мистера Линдона. А что касается жизни за мой счёт — это вопрос, который касается только нас с тобой. Мистер Линдон не обязан отчитываться ни перед тобой, ни перед кем-либо из моих слуг, надеюсь!
Лилиан ничего не ответила. Горячая кровь прилила к её бледному лицу, а затем отхлынула, оставив её бледной как смерть.
— Можно мне теперь уйти, мисс Рейли? — с тоской в голосе спросила она. — Видите, стрелки часов показывают на час, а я очень устала.
— Да, уходи! — невежливо. — Полагаю, сегодня ночью меня больше не побеспокоят. Я должен придумать какой-нибудь план, чтобы избавиться от этого призрачного гостя или перехитрить его — чтобы не допустить его повторного появления. Я должен положить этому конец!
Она вздрогнула, когда эти дерзкие слова сорвались с её губ. Её лицо мертвенно побледнело, а глаза расширились от внезапного ужаса. Это был смех — тихий, сладкий, насмешливый смех, который прозвучал в тишине, словно бросая ей вызов. Розамонд упала обратно в кресло, с которого только что встала, и вцепилась в резные подлокотники.
— Лилиан, клянусь жизнью, это был голос Нуазетты — смех Нуазетты. Я хорошо его помню, хотя она редко смеялась вслух. Она была серьёзной, тихой, неразговорчивой девушкой — ей было нечего сказать, и она никогда не была демонстративной или весёлой. И всё же я клянусь, что тогда смеялась Нуазетта Дюваль, словно насмехаясь. Не иди сейчас спать, Лилиан, ради всего святого! Я не останусь здесь одна. Нет, я пойду спать, а ты можешь уйти, когда я усну. Я[стр. 83] приму успокоительное и скоро крепко усну.
Крайне эгоистичная и жестокая женщина даже не задумалась о том, какие ужасы пришлось пережить Лилиан. Бедная девушка была робкой и нервной, как и любая другая женщина в подобных обстоятельствах, и ей не терпелось уединиться в своей комнате — ей очень хотелось побыть одной и взглянуть в лицо своему печальному будущему. Но женщине, которой не посчастливилось работать на Розамонду Рэли, не дали времени оплакать свои горести.
Розамонд поспешно приготовилась ко сну. Затем она подошла к индийскому шкафу, который стоял в углу комнаты, украшенный причудливой резьбой, и, открыв его, взяла с одной из полок бутылку. На флаконе была броская этикетка: два скрещенных черепа, увенчанных ухмыляющимся черепом, а под ними крупными буквами было написано: «Хлорал — яд!»
— О, мисс Рейли, — вмешалась Лилиан, — вы же не собираетесь это принять? Это может вас убить.
— Чепуха, гусыня ты этакая! Я всегда принимаю его, когда меня беспокоят по ночам. Это единственное, что помогает мне уснуть.
Она взяла из шкафчика золотую ложку и капнула несколько капель хлоралгидрата в стакан с водой. Быстро проглотив лекарство, она вернула пузырёк в шкафчик и отправилась спать. Через пять минут она уже крепко спала.
Наконец-то освободившись, Лилиан убавила газ до минимума. Она наконец-то нашла дорогу в свою комнату. Огонь в камине погас, лампа горела тускло. Она сразу легла в постель и пролежала так всю оставшуюся ночь с широко открытыми глазами, пытаясь заглянуть в своё будущее. Бледный серый свет зари, проникавший в окно, застал её всё ещё бодрствующей; но наконец она погрузилась в беспокойный сон, который продлился до тех пор, пока не зазвонил будильник.
[Стр. 84]
Она вздрогнула, проснулась и, бледная и безжизненная, встала и привела себя в порядок. Лёгкими шагами она вошла в спальню мисс Рейли. Розамонд крепко спала, поэтому Лилиан опустила шторы на окнах, выключила газ и тихо вышла.
Один день — всего один короткий день, а потом она должна будет дать Ричарду Рэли ответ. Всё её будущее висит на волоске, и до захода солнца в ту ночь она должна принять решение.
Спускаясь по лестнице в оранжерею, чтобы собрать букет для будуара Розамонды, Лилиан случайно столкнулась с хозяином дома. Его лицо было бледным и серьёзным, а в поведении напыщенного миллионера чувствовалась озабоченность, которой она никогда раньше не замечала. К её удивлению, при виде неё мистер Рэли остановился, и на его губах появилась улыбка, от которой она невольно вздрогнула.
— А, доброе утро, мисс Ли, — сказал он приятным, слащавым голосом. — Как вы себя чувствуете в это прекрасное утро? Боюсь, вы слишком много работаете. Вы выглядите бледной — слишком бледной, Лилиан. Я не хочу, чтобы вы переутомлялись, и на самом деле эта работа вам не подходит. Мы найдём для вас что-нибудь получше — что-нибудь получше, — сказал он с улыбкой, похлопав девушку по мягкой руке, которую он взял в свою. «Это занятие совершенно неуместно, — невозмутимо продолжил миллионер. — Это не дело для дочери Гилберта Ли — нет, конечно! Как жаль, что вы Он не должен занимать такую должность в моём доме, и я намерен положить этому конец.
Совершенно сбитая с толку, Лилиан могла лишь поклониться и пробормотать что-то неразборчивое в ответ на его доброту. Затем она отдёрнула руку и поспешила в оранжерею, чувствуя себя очень неловко и напряжённо. Графтон Рейли никогда раньше не обращал на неё внимания, разве что случайно встречал в коридоре или в какой-нибудь из комнат, и тогда ограничивался самым сдержанным поклоном.[Стр. 85] когда-либо удостоенный им служанки своей дочери. Лилиан не понравилась эта внезапная перемена в поведении, и она поспешно собрала цветы и ретировалась вверх по лестнице со смутным ужасом, закрадывающимся в ее сердце, с чувством что ей угрожает какое-то новое бедствие.
В час завтрака в красивой столовой миссис Рэли, её муж и сын сидели за столом в одиночестве.
— Интересно, что так задерживает Розамонду? — заметил Ричард, переворачивая стопку писем рядом со своей тарелкой.
Его отец нахмурился.
«Эта девушка становится слишком ленивой!» — заметил он. «И я действительно думаю, что она не даёт спать своей маленькой служанке, Хелен!» — быстро повернулся он к жене, сидевшей во главе стола за серебряной вазой. «Я настаиваю, чтобы ты разобралась в этом вопросе. Девушка не простая служанка, помни об этом, и однажды она может тебя удивить».
Миссис Рэли одарила мужа долгим, пристальным взглядом.
— Ну, я заявляю, — возмущённо выпалила она, — чудеса никогда не закончатся! Горничная моей дочери, должно быть, обладает редкой красотой, раз привлекла внимание привередливого Графтона Рэли. Будьте уверены... Ах, вот и Розамонд! Бедняжка плохо спала. Я вижу это с первого взгляда.
Дверь в столовую медленно распахнулась, и в комнату вошла Розамонд в бледно-голубой накидке, из-за которой её бледное лицо казалось ещё более похожим на посмертную маску. Она была бледной и измождённой, под глазами у неё залегли тёмные круги. При виде дочери лицо её матери стало суровым.
— Розамонд, — укоризненно произнёс он, — ты снова принимаешь хлорал.
Розамонд остановилась у самой двери и закрыла её[стр. 86] за собой. Она взглянула в лицо матери и пронзительно вскрикнула:
— Да, я принимаю его, и мне придётся делать это каждую ночь, иначе я больше никогда в жизни не усну, если только кто-нибудь не избавит меня от этих видений, от которых я страдаю. Папа — мама! Это правда, да поможет мне небо! Меня преследует — преследует дух Нуазетты Дюваль. Я никогда не бываю в безопасности. Оно приходит, когда Мне грустно, и когда мне весело, это приходит и ночью, и днём; когда я одна, и когда рядом Лилиан! И, папа, — она нервно заламывает руки, — я решила попросить — умолять тебя — закрыть круглую комнату навсегда. Ты согласишься, папа?
Мистер Рэли усмехнулся, нахмурился и стал возражать, но в конце концов его мнение не приняли во внимание. До полудня того дня полдюжины рабочих были заняты тем, что заделывали щели в красивой восьмиугольной комнате. Дверь, соединявшую её со спальней Розамонды, убрали, проём закрыли, а стену оклеили обоями в тон остальной комнате. Дверь, ведущая в коридор, тоже была снесена, и когда работа была завершена, Розамонд похвалила себя за то, что полностью изгнала дух, который так настойчиво преследовал её.
ГЛАВА XIV.

ОШИБОЧНОЕ СУЖДЕНИЕ.
В оранжерее воцарилась тишина, когда мы оставили сенатора Ван Олстайна, раскрасневшегося от гнева, в компании незнакомца, который также был его гостем.
Двое мужчин молча стояли, глядя друг на друга. Ван Олстайн сверкнул своими хорьковыми глазами, и на его чувственных губах, наполовину скрытых длинными, тщательно ухоженными усами, появилась неприятная усмешка.
Миссис Вернон, всё ещё державшаяся за руку сенатора, переводила взгляд[стр. 87] с одного на другого и явно наслаждалась ситуацией.
Ван Олстайн холодно и чопорно поклонился.
— Прошу прощения, сэр. Несомненно, произошла какая-то ошибка, — раздражённый сенатор говорил с плохо скрываемым отвращением. — но я не имею чести быть знакомым с вами, мистер...
— Фейн, сэр, — Сирил Фейн, с таким же холодным приветствием, как и у самого сенатора, и с выражением крайнего презрения и насмешки на его безупречном лице.
Так вот он какой, человек, который купил Ленору Вейн на своё золото. Это существо, в котором было так мало истинной утончённости джентльмена, что он не принял бы незнакомого гостя со спокойной вежливостью, подобающей одному джентльмену по отношению к другому при любых обстоятельствах. И то, что Сирил Фейн был джентльменом, было так же очевидно для наблюдателя, как и то, что Ван Ван Олстин таковым не был.
Сайрил Фейн тихо бормотал себе под нос:
— Да поможет ей небо! Ей было тяжело нести это бремя. Бедная Ленор — бедная Ленор с разбитым сердцем! Будь проклят тот человек — тот, кого я много лет назад считала своим другом и кто виноват во всех этих страданиях! Вся печаль и боль от нашего расставания и семнадцать долгих, мрачных, горьких лет, которые пролегли между тем временем и сегодняшним днём. Будь он проклят! Где бы он ни был, я найду его, если он ещё на земле. Всё её счастье разрушено; всё лучшее, что было в моей жизни, испорчено; все горе и страдания, которые были моими до сих пор, — хотя я ещё не стар, ведь я Я не видел его уже сорок лет — мне кажется, что вся моя жизнь подошла к концу!
И пока эти мысли проносились в его голове, он стоял неподвижно, как статуя, а Ван Ван Олстайн сверлил его лицо недобрым взглядом, который в конце концов стал невыносимым для Сирила Фейна.
[Стр. 88]
«Возможно, сенатор Ван Олстайн узнаёт во мне старого знакомого!» — насмешливо предположил он.
Красное лицо Ван Олстайна стало пунцовым от ярости.
— Нет, не знаю! — воскликнул он с жаром. — И я должен сказать, что моя жена проявляет чертовски мало уважения к своему мужу — своему защитнику — клянусь Юпитером! своему господину и повелителю — принимая у себя мужчин, которые не только мне незнакомы, но которых она даже не потрудилась мне представить!
“Твоя жена!”
Эти два слова сорвались с губ Фейна, как камни. В тот же миг он понял, что совершил ошибку.
Сенатор Ван Олстайн на мгновение застыл, слишком поражённый, чтобы произнести хоть слово. Затем, ощетинившись от ярости, он сделал шаг вперёд, и одному Богу известно, какое злодеяние он мог бы совершить, но на его руку легла маленькая ладонь в перчатке, и нежный голос весело воскликнул:
— Ну же, сенатор, вы обещали показать мне дурману! Прошу вас, не стойте здесь и не препирайтесь по пустякам! Конечно, Ленора — миссис Ван Олстин — всё объяснит. Боже мой! Если бы мистер Вернон поднимал такой шум из-за каждого джентльмена, которого я приглашаю в наш дом, не посоветовавшись с его королевским высочеством, он бы точно жил в суматохе. Ван Ван Олстайн, ты ревнив, как турок. А вот если бы я была твоей женой...
Очаровательная миссис Вернон имела большее влияние на отважного сенатора, чем любое другое живое существо. Фейн холодно поклонился и отошёл в сторону, пропуская их. Сенатор склонил свою седую голову и коснулся губами руки в перчатке, лежавшей на его локте. Он тихо прошептал:
«Если бы ты была моей женой! О, Бесси, если бы ты только была моей женой!»
И таким образом вы поймёте, что сенаторы, даже женатые, не совсем невосприимчивы к лёгкому флирту[стр. 89] с красивой женщиной. И вполне возможно, что, хотя они так трепетно относятся к тому, чтобы их жёны были подобны второй половинке Цезаря, «выше подозрений», жизнь многих общественных деятелей не безупречна. Кредо Ван Ван Олстайна состояло в том, что мужчина может делать всё, что ему заблагорассудится; женщина должна вести себя так, как ей велят. Одно кредо для мужчины и другое для женщины, и, конечно же, никакого равенства. В данном случае перевес был полностью на одной стороне , не на стороне сенатора. И таких людей, как Ван Ван Олстайн, много.
Как только Сирил Фейн исчез, миссис Вернон подняла свои большие чёрные бархатистые глаза с белладонновым блеском и изящно накрашенными веками на лицо мужчины, стоявшего рядом с ней, с наигранной детской невинностью.
— Куда подевалась милая Ленора? — спросила она с притворной нежностью. — Разве ты не видел её, когда мы вошли в оранжерею? Нет? Неужели? Я видела, как она мило беседовала с этим восхитительным мистером Фейном. Скажи, Ван, он ведь восхитительный, не так ли? Нет? О, ты ужасное создание! Конечно, я не считаю ни одного мужчину таким же милым, как... как... ты, — хихикая, как школьница. — Вот, теперь я точно вижу Ленору. Да, конечно. Никто больше не носит белый бархат, точечное кружево и такие бриллианты, как прекрасная жена сенатора Ван Олстайна. А если такого наряда нет, то как я и описывал, она сидит вон там — там, у банксии с розовыми цветами — и я котёнок, вот и всё! Ах, миссис Ван Олстайн, — внезапно они оказались перед Ленорой, которая подняла голову и вздрогнула, — мы вас повсюду искали. Почему вы не представили нам этого красавца, мистера Фейна? Вам не следует быть такой эгоисткой и держать его при себе, когда половина дам в гостиной просто умирает от желания с ним познакомиться. Но мы с сенатором выследили его, и мистер Ван Олстайн представился, и мы узнали, что это мистер Сирил Фейн. Так что ваша маленькая тайна перестала быть таковой.[Стр. 90] ещё. Ленора! Миссис Ван Олстайн! вам плохо — вы сейчас упадёте в обморок!
Ленор подняла отяжелевшие веки и провела рукой по лбу, словно пытаясь унять тупую боль, пульсирующую в висках.
— Болею? Нет, нет! — слабо выдохнула она. — Что вы там говорили, миссис Вернон, о... о каком-то джентльмене... мистере...
— Сирил Фейн, — тут же дополнила миссис Вернон. — По крайней мере, так он представился. Ваш муж кое-как с ним познакомился. Не думаю, что они очень любят друг друга. Определённо, это не любовь с первого взгляда.
— Едва ли! — прорычал сенатор. — Да этот парень просто насмехался, когда я говорил о тебе, Ленор, как о моей жене! Вот! Бесси, она упала в обморок.
Ленор вскочила на ноги, а затем с долгим прерывистым вздохом снова опустилась в кресло, бледная и неподвижная.
— Тише! — скомандовал Ван Олстайн, заметив, что его спутница взволнована. — Успокойся, пожалуйста. Я не хочу, чтобы сюда собралась вся толпа, а завтра эта история разлетится по газетам с какой-нибудь адской ложью в придачу. Просто подержи её голову, Бесси, пока я принесу воды из фонтана вон там и омою ей голову. Потри ей запястья. Осторожно — туда!”
Он поспешил к крошечному фонтану, мечтательно плескавшемуся в мраморном бассейне, и вскоре вернулся с серебряным кубком, полным ароматной воды. Когда он приблизился к лежащей на кушетке жене, миссис Вернон выронила что-то, что держала в руке, и поспешно взглянула в его сторону. Ван Ван Олстайн не знал, что она притворилась торопящейся, чтобы разжечь его любопытство. Он быстро подошёл к ней.
[Стр. 91]
— Что такое, Бесси? — осторожно спросил он.
Она улыбнулась.
— О, ничего такого, чего бы вы раньше не видели, осмелюсь сказать, — ответила она. — Только медальон, который Ленор носит на шее.
Его и без того красное лицо стало пунцовым.
— Медальон! Я никогда его ей не дарил, — выдохнул он. — Дайте мне его посмотреть, миссис Вернон.
И прежде чем Бесси Вернон успела его остановить — если бы она захотела, — он достал из тайника на белом горле Леноры чёрный ониксовый медальон в форме ладьи. Мгновение спустя он нажал на пружину, и крышка открылась. Один взгляд — и с хриплым криком, полным ярости и ревнивого гнева, слишком глубокого, чтобы его можно было выразить словами, Ван Ван Олстайн рухнул на ближайшее сиденье и беспомощно уставился в лицо миссис Вернон. Она слегка рассмеялась.
— Ах! Значит, ты видишь, что ваши холодные, белые, как мрамор, женщины не всегда так безупречны, как кажутся! — усмехнулась она. — Ленора Ван Олстайн так хороша, так ужасно, пугающе хороша! Она никогда не флиртует и не делает ничего такого, что можно было бы назвать «немного не так»; она проповедует семейное счастье — обычное Дарби и Джоан ведут уединённый образ жизни; она сурово хмурится, глядя на меня, бедняжку, потому что я люблю флиртовать, веселюсь и полна жизни; и всё время, днём и ночью, она носит на шее, скрывая от посторонних глаз, портрет мужчины, который не является её мужем. Понимаете, Ван Ван Олстайн? Это К маленькой тонкой цепочке, к которой прикреплён медальон, приварена заклёпка. А вы узнаёте человека на портрете? Это мистер Сирил Фейн.
Тишина — полная тишина. В душе мужчины бушевала ужасная буря. Он стоял неподвижно, как смерть. Не было никаких признаков жизни, кроме медленного вдоха и выдоха. Его лицо было мертвенно-бледным, нижняя губа кровоточила от того, с какой яростью он ее кусал, руки были крепко сжаты. Он сделал шаг в сторону Ленор.[Стр. 92] направление, где она все еще лежала, белая и без сознания, неподвижная, как будто жизнь угасла. Он поднял свою сильную правую руку, как будто хотел ударить ее во всей ее беспомощности. Рука быстро поднялась, затем медленно упала на бок еще раз. Странное выражение появилось на его лице; ужасная решимость застыла на нем, как маска. Он повернулся, и его глаза встретились с глазами Бесси Вернон. Он улыбнулся. Было неприятно видеть эту холодную, жестокую улыбку.
— Я не прикоснусь к ней! — хрипло пробормотал он. — Положи безделушку туда, где ты её нашла, под кружево на её шее, Бесси, и держи язык за зубами в этой неприятной ситуации, иначе... иначе я заставлю тебя пожалеть об этом. Мы позволим миссис Леноре Ван Олстайн идти своей дорогой и пока ничего не скажем. Но настанет день — настанет день, когда она будет жалеть, что не умерла сегодня ночью — здесь — сейчас.
Он развернулся на каблуках и вышел из оранжереи. Миссис Вернон с испуганным выражением на милом личике последовала за ним по пятам. Она чувствовала себя ребёнком, который играл с огнём и вдруг увидел, как пламя разгорается в пожар, который ничто не сможет потушить.
И бедная Ленора — бедная обиженная Ленора! которая была невинна в грехе, если бы только он знал или поверил в это, лежала без сознания, как мёртвая. Для неё было бы лучше, если бы она умерла!
ГЛАВА XV.

ЖРЕБИЙ БРОШЕН.
«Девять!» — прогремел бой больших часов на соседнем шпиле; «Девять!» — мелодично прозвенели позолоченные часы в будуаре мисс Рейли.
Лилиан вскрикнула от ужаса, и кружевная работа, которой она рисковала своим зрением, выпала из её рук на пол.
— Ещё час, — слабо пробормотала она, — всего[стр. 93] час, и я дам Ричарду Рэли ответ. О, Небеса, помогите мне и сжальтесь надо мной!
Она была совсем одна в изящном будуаре, потому что Розамонд находилась внизу, в гостиной, и принимала нескольких гостей — миссис Вернон и ещё одного-двух близких друзей Розамонд. И она ждала Джека. Конечно, он придёт, и тогда состоится интервью — личное интервью — с папой в библиотеке, и бедный журналист попросит руки дочери миллионера.
«А если папа откажется, — подумала Розамонд, — ведь Джек небогат, и папа может возразить... Я всё равно выйду за него замуж! К счастью, я уже совершеннолетняя».
А потом в её голове промелькнула мысль о бедности, пусть даже благородной бедности, с мужчиной, которого она любила. И от этой мысли её сердце сжалось и болезненно затрепетало в груди.
«Я бы не вынесла бедности!» — пробормотала она с отвращением. «Я бы просто не смогла этого вынести».
И она сидела в гостиной, одетая в мягкое серое атласное платье с большим количеством белого кружева — сдержанный квакерский наряд, необычный и стильный, — и болтала с Бесси Вернон и остальными, а её сердце всё это время прислушивалось к звонку в дверь и звуку знакомых шагов в коридоре.
— Розамонд, — прошептала миссис Вернон спустя некоторое время, — я должна тебе кое-что сказать — кое-что важное! Ты занята завтра в двенадцать? Нет? — спросила она, когда Розамонд отрицательно покачала головой. — Тогда я зайду к тебе. Я хочу тебе кое-что рассказать, но ты должна поклясться, что никогда, никогда в жизни об этом не упомянешь. Это кое-что о Леноре Ван Олстайн.
Розамонд вздрогнула.
— Хорошо, я буду ждать тебя завтра. И ты можешь положиться на мою тайну, Бесси.
А затем объявили о подаче кареты миссис Вернон, и Миссис Вернон отбыла, шепотом напомнив[Стр. 94] хозяйке о завтрашней помолвке. И затем другие абоненты не осталось. Еще Джек Линдон не сделал свой внешний вид. Что это значит?
Чувствуя беспокойство и тревогу, охваченная странным смятением, Розамонд накинула на плечи шаль и вышла на улицу. Стояла чудесная лунная ночь. Она медленно побрела по ближайшей аллее и наконец оказалась у восточных ворот.
«Интересно, что Рик имел в виду, когда прошлой ночью был здесь с Лилиан? — пробормотала она. — Я не сомневаюсь, что он задумал какую-то шалость. Но мне всё равно, что будет, лишь бы он держал её подальше от Джека. Я твёрдо верю, что Джек заботился о ней; но я убью её раньше, чем она заберёт его у меня».
Она резко остановилась от неожиданности. Она почти добралась до восточных ворот, и её зоркий глаз уловил две тёмные фигуры.
В этот момент часы на шпиле пробили десять.
— Чёрт возьми! — выдохнула мисс Рейли тихим гневным голосом. — Это снова Рик и та девчонка. Нет, это уже слишком — слишком много всего. Папа бы так разозлился, если бы узнал.
Не сводя глаз с происходящего, Ричард Рэли заключил хрупкую Лилиан в объятия и поцеловал в губы, не встретив сопротивления.
Мисс Рэли больше не могла этого выносить. Она стремительно бросилась вперёд и предстала перед парой в сияющем лунном свете, бледная и разгневанная.
— Бесстыжая тварь! — выдохнула она, с силой опустив руку на плечо Лилиан. — Ты немедленно уволишься от меня — сегодня же вечером! Что касается вас, Ричард Рэли, я расскажу папе о вашем постыдном поведении — прямо сейчас, сэр, — и он с вами разберётся. Сама мысль о том, что такое позорное дело происходит прямо у нас под носом!
И прежде чем Лилиан успела прийти в себя от изумления,[стр. 95] Розамонд стремительно развернулась и, как безумная, бросилась обратно в дом. Она ворвалась в гостиную, весьма бледная от волнения, и замерла на месте, когда её взгляд упал на Джека Линдона. Он весь вечер провел наедине с Графтоном Рейли, хотя Розамонд не подозревала о его присутствии в доме. Теперь, когда разговор был окончен, они сидели в гостиной, беседовали с миссис Рэли и ждали появления Розамонд.
Последовало торопливое приветствие, после которого Розамонд, бледная и взволнованная, повернулась к отцу.
— Папа... мама, прошу прощения у вас и у мистера Линдона за то, что врываюсь к вам вот так. Но, право же, я должна высказаться, иначе вы потом будете упрекать меня за молчание. Папа, прошлой ночью я видела твоего сына, Ричарда Рэли, у восточных ворот, куда он, очевидно, пришёл по предварительной договорённости, чтобы встретиться с моей служанкой Лилиан Ли. Сегодня вечером я вышла на улицу. Я чувствовала себя одинокой, — она бросила на Джека взгляд, полный нежной укоризны, — и, случайно оказавшись в том же направлении, я снова их увидела. И, папа, Ричард обнимал эту девушку и — целовал её!
— Розамонд! Это миссис Рэйли.
Но хозяин дома не произнёс ни слова. Бледный и обессиленный, Джек Линдон тяжело прислонился к мраморной каминной полке, подперев голову рукой, и стал ждать, что будет дальше.
— Мама, это правда. Не сердись так. Это не моя вина. Но я считаю его поведение постыдным — постыдным! А эта девушка — дерзкое, бесстыдное создание, ей не место в доме с утончёнными дамами. Она...
— Тише! Ни слова больше, Розамонд Рэли! Она быстро обернулась и увидела на пороге своего брата, а рядом с ним, бледную и дрожащую, Лилиан Ли. — Ни слова больше! — повторил Ричард Рэли с яростью в голосе, — или ты ответишь мне за свои оскорбления![Стр. 96] Отец, у меня для тебя хорошие новости. Я сделал Лилиан предложение стать моей женой, и она согласилась.
ГЛАВА XVI.

ИСПЫТАНИЕ СУДЬБОЙ.
В роскошной гостиной стояла гробовая тишина — внезапная, жуткая тишина самой могилы, такая напряжённая, что её почти можно было осязать. Наконец она была нарушена холодным, резким, властным голосом Хелен Рейли:
— Графтон, — она подняла суровый взгляд на мужа, — ты здесь хозяин. Я хочу, чтобы ты положил конец этой постыдной, унизительной сцене. Твой сын — мой сын, — она истерически всхлипнула, — который смеет стоять здесь и оскорблять собственную мать, — я требую, чтобы он был наказан так, как того заслуживает. А что касается тебя, — она быстро подошла к тому месту, где Лилиан стояла, бледная как полотно и дрожащая как осиновый лист. Она опустила свою белую, украшенную драгоценными камнями руку на съёжившееся плечо девочки и сжала его железной хваткой. — Покинь мой дом сию же минуту, жалкая маленькая негодяйка, нищенка! Убирайся, я сказала, или я...
— Мать, хватит! Больше ни слова! Ричард Рэли был бледен как смерть, а его глаза зловеще сверкали. — Я приказываю тебе замолчать. Эта леди — моя будущая жена, и я клянусь, что буду относиться к ней с уважением! Отец, ты так и не скажешь ни слова?
Графтон Рейли развернулся и посмотрел на свою изумлённую жену.
— Хелен, — его голос звучал тихо и строго, — немедленно прекрати эту тираду. Ричард прав, и — и, — он перешёл на шёпот, — у него есть причины — веские причины — для этого шага. Девушка оказалась в положении, для которого она не подходит, — продолжил он более громким тоном. — Она чиста и прекрасна; и Ричард — кхм! — любит её, а она — кхм! — любит его. Ричард, я обещал не вмешиваться. Я не понимаю... я не понимаю, почему они не могут пожениться.
[Стр. 97]
Миссис Рэли могла только стоять и непонимающе смотреть в раскрасневшееся лицо мужа. Опустившись наконец на бархатный диван, она так и сидела в оцепенении, не в силах произнести ни слова. Она была слишком потрясена, чтобы говорить, — слишком подавлена внезапностью удара, чтобы найти нужные слова. Наконец:
— Боже правый! Я что, сошла с ума или мне это снится? Графтон Рэли, ты в своём уме? Ты, Графтон Рэли, миллионер, — ты, который только что спокойно выслушал предложение руки и сердца твоей единственной дочери от нищего журналиста, — Джек Линдон насмешливо поклонился, — ты, который выслушал, я повторяю, — продолжала разгневанная дама, — и решил дать ему шанс завоевать Розамонд, твою единственную дочь...
Пауза, во время которой Розамонд бросила быстрый взгляд на бледное лицо своего будущего жениха, но не увидела на нём ни тени восторженной радости. Миссис Рэли продолжила:
— И ты позволяешь своему сыну — своему единственному сыну — говорить такие слова служанке — простой служанке — камеристке твоей дочери! Твоему сыну, который мог бы выбирать из полудюжины богатых и знатных женщин! Графтон Рэли, если бы я не верил — нет, не знал, что ты сошёл с ума, — я бы пообещал тебе отомстить за это. Но ты не в себе, и я должен быть максимально терпеливым. Но я не могу быть терпеливым!” она рыдала, начиная на ноги и начала ходить взад и вперед большая комната с нервной протектора. “Я умру! Я—должен—умереть! О, кто-нибудь, сделайте что—нибудь для меня - быстро! Я сейчас упаду в обморок — умру — умру!
А затем последовал приступ истерики, который окончательно выбил из колеи разгневанную мать и заставил Джека Линдона бросить тоскливый взгляд на дверь, через которую он пока не осмеливался выйти. Через некоторое время появилась служанка миссис Рэли, и пациентку отнесли в её комнату. Затем вызвали врача, после чего снова воцарилась тишина.
[Стр. 98]
Бледные и неподвижные, гости в гостиной внизу стояли, глядя друг другу в лицо. Джек первым нарушил странную, гнетущую тишину. Он подошёл прямо к Лилиан и протянул ей руку.
— Позвольте поздравить вас, мисс Ли, — сказал он холодным, жёстким голосом. — Вы поступили наилучшим образом — для себя.
Глаза Лилиан вспыхнули, она холодно поклонилась, но, казалось, не заметила протянутой руки. Она не могла её взять. Она не могла пожать руку человеку, которого Ричард Рэли обвинил в убийстве её отца. Вздрогнув, она отвернулась, но затем заставила себя снова взглянуть ему в лицо.
— А ты, — тихо ответила она, и её лицо побледнело от праведного негодования, — будь так счастлив, как того заслуживаешь.
Он отвернулся, бледный и дрожащий, и, коротко пожелав остальным спокойной ночи, вышел из комнаты.
Розамонд последовала за ним в зал.
— Джек, — тихо сказала она, — я ещё не до конца понимаю, чем закончилось твоё интервью с папой. Он сказал...
«Что он не будет возражать в данный момент — позволит событиям идти своим чередом и т. д. и т. п.; но он оговаривает, что помолвки не будет и что дело будет держаться в секрете в течение года. Только я могу приходить так часто, как пожелаю, и буду считаться почетным гостем и все такое, в то время как ты будешь свободна. Если появится какой-нибудь другой поклонник с большим количеством денег, с большими мозгами, с более привлекательной внешностью, чем у меня...»
— Джек! — возмущённо воскликнула она и девчачьи хихикнула. Розамонд бросилась в его объятия.
На мгновение он поддался её объятиям, яростно закусив нижнюю губу. Затем он высвободился из её цепких рук и повернулся к двери.
— Я должен идти, Розамонд, — твёрдо сказал он. — Меня ждут в офисе, где я проведу добрых шесть часов за работой.
[Стр. 99]
— Бедняжка! — сказала она с нежным сочувствием. — Это скоро останется в прошлом. Ведь, конечно, мы когда-нибудь поженимся, Джек, и... и тогда тебе больше не придётся работать. Он вздрогнул. — И со стороны папы, — продолжала она с жаром, — ставить нам такие условия. Как будто я могу заботиться о ком-то ещё. А если появится более богатый поклонник... — «Да будет на то воля небес!» — мысленно воскликнул Джек. — ...это не будет иметь для меня никакого значения, Джек, уверяю тебя. Ах, тебе уже пора? Тогда спокойной ночи.
И пара тонких губ призывно приоткрылась. Что оставалось Джеку, кроме как наклонить свою красивую голову и легонько коснуться их губами?
Первый поцелуй! Но, увы! Джек Линдон уже тогда думал о губах, которые целовал всего лишь накануне утром — или это было сто лет назад?
Больной, обессиленный и измученный, он закрыл за собой дверь особняка Рэли и пошёл по улице, бледный и измождённый, с мрачным блеском в глазах. Он был похож на отчаявшегося игрока, который поставил всё на один бросок костей — и проиграл.
«Я молю небеса, чтобы появился какой-нибудь богатый поклонник и увел ее у меня», — хрипло пробормотал этот странный влюбленный, шагая по широкой аристократической аллее обратно в офис «Громовержца». «Какой же я лицемер — какой жалкий лицемер! — внезапно выпалил он, — просить руки дочери у ее отца, все время надеясь, что он мне откажет. И я действительно верил, что Графтон Рэли почти подозревал об этом, иначе он вряд ли так благосклонно отнёсся бы к предложению руки и сердца Розамонды от какого-то жалкого писаки. Ах, Я могу только положиться на время и судьбу. Как прекрасна она была сегодня вечером! — продолжил он, внезапно нарушив воцарившуюся тишину. — Женщина, которая подорвала мою веру во всех женщин и разрушила всю мою жизнь! Она любила меня лишь[Стр. 100] несколько часов назад! — с горечью добавил он. — Вчера она со слезами на глазах и поцелуями на моих губах сказала мне, что любит меня. Сегодня вечером она обручилась с сыном миллионера. Боже правый! Я бы отдал жизнь, чтобы узнать правду и понять, почему она так изменилась! Ба! какой же я дурак! Как будто это что-то большее, чем блестящая приманка, которую Ричард Рэли протягивает ей! Вчера утром она не знала, что он имел в виду брак, так что бедный газетный писака был в выигрыше. Сегодня вечером её ждёт жизнь в прекрасном доме, со слугами и драгоценностями и дорогие платья — ба! всё, что нужно женщине для счастья, — и ради этого она отвергает любовь и меня и принимает блестящее будущее. Но одно меня озадачивает.
Он остановился на пустынной улице и застыл, бессмысленно глядя в полумрак.
— С чего бы Ричарду Рэли захотеть жениться на такой бедной девушке, как Лилиан Ли? — медленно произнёс он. — И он действительно имеет в виду честный брак, иначе он никогда бы не решился представить её своей семье как будущую жену. И почему — почему Графтон Рэли, гордый миллионер, так смирился? Нет, более того — я уверен, что он готов — и даже рад; потому что, когда он слушал Ричарда, на его лице было написано глубокое удовлетворение и облегчение. Ах, ну да это для меня загадка, — продолжил он, погружаясь в Он свернул в ближайший переулок и поспешил в центр города — «загадка, которую я, возможно, никогда не разгадаю. Но, с другой стороны, я самый несчастный человек на свете, и чем скорее будет разрублен гордиев узел жизни, тем лучше для меня!»
Тем временем в особняке Рэли разворачивалась ужасная сцена. Миссис Рэли, оправившись от истерики, всё ещё могла играть роль пострадавшей матери, оскорблённой и возмущённой дамы, и она не жалела слов, чтобы донести до слушателей всю чудовищность преступления, жертвой которого она стала.
[Стр. 101]
— Простая служанка! — сердито выдохнула она, безумно расхаживая взад-вперёд по своей красивой комнате, куда за ней последовали муж и Розамонд. — Рабочая девушка — дочь одного из слуг моего мужа! Такое низкородное создание станет женой моего сына — моего красавца Ричарда, — который мог бы выбирать из всех девушек в округе! Графтон, я этого не вынесу! — в отчаянии закричала она. — Гони эту девчонку из дома — я тебе приказываю! Она не останется здесь! Я ненавижу её — ненавижу! Я ненавижу её милое детское личико и глупые выходки, её кошачий обман, её змеиную манеру увиваться вокруг сердце каждого, кроме моего! Ах, нет! не моё — и не Розамонды! Мы женщины, и мы знаем, что такое злая, коварная женщина — подлая авантюристка, — когда видим её. Чтобы понять истинную натуру женщины, нужна женщина, говорю тебе, Графтон Рейли.
— По принципу «вор должен быть пойман с поличным», как я полагаю, — сухо вмешался этот джентльмен. — Ну что, миссис Рэли, вы закончили? Вы закончили свою тираду? Если да, то, возможно, вы меня выслушаете. Потому что мне нужно кое-что сказать вам, а также моей дочери — сделать откровение. Мы с Ричардом скрывали кое-что — важное открытие — от вас обоих по личным причинам. Миссис Рэли — Розамонд — послушайте вы обе. Хотели бы вы — хотели бы вы обе — быть бедными? Бедными! Не просто лишёнными излишеств — нескольких лишних драгоценностей, ненужной служанка, бесполезная обуза; но бедная — откровенно, ужасно, бескомпромиссно бедная? Как бы вы хотели жить на задворках в шестикомнатном коттедже, сами себе прислуживать, обходиться без драгоценностей, ходить пешком, а не разъезжать в карете с ливрейным лакеем, отказаться от Ньюпорта, Саратоги и всего такого? Как бы вы хотели отказаться от Джека Линдона, Розамонд? Потому что, конечно же, без денег этот брак невозможен. Ответьте мне, вы оба, хотели бы вы быть нищими?
[Стр. 102]
Взгляд миссис Рэли был прикован к бледному, серьёзному лицу Графтона Рэли.
— Ты с ума сошёл! — начала она.
Он поклонился.
— Вы уже говорили это раньше, мадам, — холодно перебил он. — Я повторяю свой вопрос: хотели бы вы быть бедной? А теперь послушайте. Великий дом Рэли и Рэли стоит на грани разорения, и, хотя вам это может показаться абсурдным и невероятным, есть причины — реальные, осязаемые причины, — по которым брак с этой девушкой избавит нас от всего этого; спасёт нас от разорения — полного разорения и бесчестья — бесчестья, которое заставит вас покончить с собой, чтобы избежать позора; бесчестья, которое отвратит от вас Джека Линдона, Розамонд, и Пусть наш лучший друг пройдёт мимо нас. Я больше ничего не могу объяснить. Вы должны поверить мне на слово. Но если Ричард Рэли не сделает эту девушку, Лилиан Ли, своей женой, то вскоре мы все станем нищими, а я... я умру в тюрьме, как преступник!
Он остановился, чтобы вытереть платком холодный пот с липкого лба. Он был бледен как смерть и заметно дрожал.
— А теперь, Хелен Рэли, — продолжил он, глядя в белое, испуганное лицо жены яростным, нетерпеливым взглядом, — ты продолжишь свой бессмысленный бред или воспользуешься ситуацией и согласишься на брак, не задавая мне неприятных и наводящих вопросов? Ты избавишь нас от скандала, связанного с браком без твоего согласия? Короче говоря, ты спасёшь нас от гибели, позора, а меня — от смерти преступника?
ГЛАВА XVII.

Змея в траве.
Музыка звучала нежно и ласково, танцоры кружились в танце, и время шло. И всё же хозяйка[стр. 103] всего этого великолепия лежала без сознания на низком сиденье в оранжерее, где огромными гроздьями росли розы банксии, и лишь мечтательное журчание маленького фонтана неподалёку нарушало тишину. В бальном зале сенатор Ван Олстайн танцевал с миссис Вернон. Её лицо раскраснелось от радости, а в чёрных, бархатистых глазах читалось ликование.
«Я ещё поквитаюсь с Ленорой Ван Олстин!» — бормотала она себе под нос. «Я отплачу ей за её холодное, спокойное превосходство надо мной — за её манеры и любезность, за её притворную добродетель! Я ненавижу её, заносчивую, высокомерную особу. Я всегда подозревала, что в её жизни есть что-то скрытое — тайна, которую она не хотела бы раскрывать миру. Теперь я в этом уверена. Я расскажу обо всём Розамонд, и если мы вдвоём не сможем наказать и унизить мою госпожу, то, думаю, никто не сможет.
И чёрные бархатистые глаза засияли, как бриллианты, а милое личико просияло от предвкушения — от заманчивой перспективы очернить и осквернить имя сестры-женщины и втянуть её в пучину позора и унижения. Ленора была чистой, верной и благородной, хотя и стала жертвой странных обстоятельств. И эта женщина — которую можно было сравнить с ней не больше, чем ярко-голубой солнечный летний день можно сравнить с чёрной, холодной, бушующей зимней ночью, — эта женщина могла низвергнуть её с пьедестала. Невинность, просто потому что Бесси Вернон была беспринципной и всем сердцем стремилась погубить Ленору, которую она ненавидела той ненавистью к собственному полу, которая является женским Крестом Чести, — таких женщин, как Бесси Вернон. И пока она плыла по длинной комнате под руку с сенатором под звуки сладкого вальса, её мысли были заняты планом мести.
Мгновения пролетали одно за другим, а Ленора так и не приходила в себя. Миссис Вернон отошла[стр. 104] в самый дальний угол гостиной и в одиночестве, как ни странно, наблюдала за оранжереей исподтишка, по-кошачьи. Но Ленора по-прежнему лежала в смертельном обмороке в укромном уголке среди роз банксии, и гости не догадывались, что происходит.
Наконец из зарослей папоротника, прямо за главной оранжереей, отгороженной ширмой из пышных цветущих лиан, показалась высокая фигура и медленно приблизилась к женщине, лежавшей без сознания. Это был Сирил Фейн; его лицо было бледным и напряжённым, а глаза горели недобрым огнём. Он был похож на человека, который решился на какой-то отчаянный поступок. Он быстро подошёл к ней и упал на колени рядом с ней.
— Она мертва — моя любовь, моя жена! — хрипло выдохнул он. — Ленора! Ленора! Открой глаза, моя дорогая, и скажи, что любишь меня и пойдёшь со мной — прямо сейчас, этой же ночью!
Мягкие тёмные глаза медленно открылись и встретились с его жадным, страстным взглядом. Она приподнялась и умоляюще протянула руки.
— Не надо! О, Сирил! не дай им тебя услышать! — воскликнула она. — Он не стал бы слушать никаких объяснений; он без колебаний всадил бы тебе пулю в сердце. А если бы он знал всё — если бы он знал...
Она резко остановилась, тяжело дыша, как от боли. Сирил Фейн начал:
— Он узнает — он должен узнать как можно скорее! — тяжело дыша, прошептал он. — Я подожду, пока всё закончится и гости разойдутся, а потом потребую личной встречи с сенатором Ван Олстином. Ленора, дорогая моя, я собираюсь увезти тебя отсюда — подальше от того ужасного положения, в котором ты оказалась. Это не твоя вина, любовь моя! Но это должно закончиться сейчас — немедленно, пока не зашло солнце. Подумай об ужасах твоего положения — это жалкое существование должно немедленно прекратиться! Пусть это случится завтра ночью. Ах! У меня есть план получше. Нам не нужно ничего говорить[стр. 105] не говори ему, пока всё не закончится; мы только устроим ужасную сцену; а как только мы уедем отсюда, мы будем вместе, и больше никогда не расстанемся! Ты узнаешь всё о мрачном и печальном прошлом, Ленора, — правду о нашем долгом расставании. Я написал полное признание и объяснение, чтобы ты прочла его, прежде чем связать свою судьбу с моей. Возьми это и прочитай на досуге, — быстро добавил он, доставая из кармана письмо и вкладывая его в её дрожащую руку.
“Мы должны быть молчаливы, как могила”, - торопливо продолжал он.; “держим себя в руках, и все будет хорошо. Ленор, ты не можешь, не должна так жить ни дня. теперь, когда ты знаешь правду, ты больше не можешь. Поезжай со мной завтра. вечером. Я встречу вас в любом месте, которое вы укажете. И мы немедленно отправимся в Европу. Вас это устраивает, Ленор?
Она улыбнулась грустной, печальной улыбкой, но её глаза были полны нежности.
— С тобой я готова пойти куда угодно, Сирил, — прошептала она. — О, быть с тобой всегда, после всех этих долгих лет, — это как рай.
— Тогда ты уедешь со мной завтра вечером? — с жаром выпалил он. — Я отложу свои объяснения до тех пор, пока мы не уедем. Тогда Ван Олстин получит письменное заявление со всеми необходимыми доказательствами правдивости моих слов, и ты будешь вне его досягаемости, так что ужасы его гнева не падут на твою голову. Он такой жестокий и беспощадный, что тебе лучше уехать до того, как он узнает правду и поймёт, что это не грех. Грех был бы в том, чтобы остаться, Ленора!» Она склонила голову, как прекрасная белая лилия, — поникшая и бледная. «Ты пойдёшь со мной?» — спросил он — продолжал он с жаром, — другого выхода нет, и... ты ведь согласна, Ленора?
“Желающийэтого?”
Она вскочила на ноги, бледная и дрожащая от волнения, со сжатыми руками и сияющими, как звёзды, глазами.
— Готов? О, Сирил! Спроси голодного, замёрзшего беднягу[стр. 106] готов ли он попасть в тёплый, роскошный дом, где есть все удобства; спроси умирающего чахоточного, был бы он рад снова обрести здоровье и силы; спроси истекающее кровью, обмирающее сердце, было бы оно счастливо с тем, кого любит, — и ты получишь мой ответ. Да, да, тысячу раз да. Как поётся в старой немецкой песне:
«Быть с тобой — вот мой рай:
Без тебя — это мой ад.
И я был изгнан во кромешную тьму, и моя жизнь была пустынна и бесплодна достаточно долго. Я собираюсь пригубить чашу счастья, поднесённую к моим губам, и возблагодарить Бога за любовь, которая вернулась ко мне — хвала небесам, не слишком поздно!
Он притянул её к себе и поцеловал в красные губы долгим, страстным поцелуем.
— Любовь моя! Любовь моя! — воскликнул он. — Ты моя — моя по законам неба и земли! Слава Богу за это. А теперь, Ленора, скажи мне, где я могу встретиться с тобой завтра вечером? «Каспий» отплывает на следующее утро; он стоит на якоре в море. Мы можем подняться на борт, друг мой Завтра вечером в любое время, которое ты назовешь, яхта Торнтона будет в твоем распоряжении. Он доставит нас туда, где стоит «Каспиан». Как только мы окажемся на борту, мы будем в безопасности. Скажи мне, в какое время я должен тебя встретить, Ленора.
Она на мгновение склонила голову, погрузившись в глубокие раздумья.
— Завтра вечером мы снова устраиваем приём, — медленно произнесла она. — Ван Олстайн заполнял бы свой дом гостями каждый вечер, если бы это было возможно. Завтра в восемь мы даём ужин в честь нескольких иностранных послов и полудюжины усатых, разодетых в ленточки офицеров — всего с десяток гостей. Я смогу незаметно ускользнуть из дома, пожалуй, в десять и встречусь с тобой на территории поместья у декоративного озера. Ты легко найдёшь это место: там есть мраморный бассейн, полный золотых рыбок, а вода в нём белая от кувшинок. Будь там ровно в десять, Сирил, и я присоединюсь к тебе как можно скорее.
[Стр. 107]
— Готовы немедленно отправиться со мной? — спросил он, затаив дыхание.
По её белоснежному, как слоновая кость, лицу пробежала быстрая тень, и нежный свет озарил её сияющие глаза.
— Готова пойти с тобой? Да, — ответила она. — Моя жизнь здесь должна закончиться. О боже! если бы она закончилась давным-давно или, ещё лучше, если бы она вообще не начиналась. Я ненавижу и презираю себя, Сирил, и о...
Она резко остановилась, и её лицо смертельно побледнело.
— Останься! — хрипло прошептала она. — Я должна тебе кое-что сказать — сделать признание, Сирил. Послушай: я должна рассказать это быстро, иначе мои гости будут скучать по мне, и я должна покинуть тебя прямо сейчас.
Она прошептала ему на ухо несколько слов.
Он побледнел как смерть, затем наклонился и поцеловал её.
— Как же ты страдала, любовь моя! — воскликнул он. — Но теперь всему этому конец. Спокойной ночи, Ленора. Я встречусь с тобой завтра вечером у декоративного озера в поместье Ван Олстинов ровно в десять, а потом...
Его голос затих, превратившись в шёпот. Он вышел из оранжереи на улицу через боковую дверь, которая открылась перед ним. Затем, бледная как мраморная статуя, Ленора вернулась к гостям.
Как только она ушла, среди высоких перистых пальм, росших неподалёку, послышался шорох. Сразу после этого из-за пальм медленно выплыла хрупкая, миниатюрная фигура в тёмно-коричневом атласе и кружевах, с блестящими, сияющими рубинами. Это была Бесси Вернон. Её лицо пылало от нечестивого триумфа, а глаза сверкали ненавистью.
Она была свидетельницей всего разговора, но они говорили так тихо, что она не могла разобрать, о чём идёт речь. Она услышала только последние слова, в которых говорилось о назначенном свидании.
Её белые руки крепко сжались, и она хрипло пробормотала себе под нос:
[Стр. 108]
«Он поцеловал её! Я видел его. И они должны встретиться завтра вечером в десять часов на лужайке. Моя дорогая миссис. Ван Олстин, безупречная Ленор! когда эта встреча состоится, я тоже буду там!»
А потом она вернулась в бальный зал и танцевала всю оставшуюся ночь с такой же беспечностью и отдачей, как будто не замышляла падение своей сестры.
ГЛАВА XVIII.

“БЕРЕГИСЬ!”
Часы в особняке Рэли как раз пробили двенадцать на следующий день после той волнующей сцены, произошедшей в его величественных стенах. В дверь позвонили, и Розамонд услышала в холле голос Бесси Вернон. Она приказала лакею проводить миссис Вернон в её комнату. Через несколько мгновений эта дама, одетая в стильный коричневый бархатный костюм и большую шляпу с перьями, затеняющую её изящное лицо, вошла в комнату мисс Он заметил присутствие Рэли и устало опустился в кресло.
— О боже, я смертельно устала! — воскликнула она, когда приветствия закончились. — Требования общества ужасны для такой слабой, хрупкой женщины, как я! Ты же знаешь, Розамонд, как мы, светские львицы, перегружены работой. Мы просто идеальные мученицы. На этой неделе я побывала на пяти балах, в опере и театре, на выставке цветов и на утреннике. Сегодня вечером — ужин у Ван Олстинов, а завтра вечером — Я обещал послушать «Трубадура» со старым дядей Вернона, богатым калифорнийцем. Ужасная скукотища, и я знаю оперу наизусть; но там будет Чарли Стюарт, и я Полагаю, я смогу продержаться до вечера. Ты не пришла на приём к Ван Олстинам, Розамонд? Я забыл спросить тебя, почему ты не пришла вчера вечером, когда заходил к тебе по пути на приём. Я тогда подумал, что мне нужно тебе кое-что сказать, но, боже мой! Я сразу же ушёл[Стр. 109] к открытию поразительных явлений. Жаль, что тебя там не было, Розамонд.
Розамонд выглядела скучающей. Сегодня утром она была не в духе, это было очевидно.
— Мы с мамой уже были помолвлены, — холодно сказала она, — и были вынуждены отказаться. Но скажи мне, Бесси, что ты там обнаружила? Мне просто не терпится узнать. Что-то про Ленор — кажется, ты намекала.
Лицо миссис Вернон приняло выражение ужасающей серьёзности.
— Я не решаюсь сказать тебе, Розамонд! — произнесла она театральным шёпотом. — В конце концов, Ленор — твоя двоюродная сестра, и это может повлиять на твоё положение в обществе.
— Что ты имеешь в виду, Бесси Вернон? Розамонд встала, бледная от гнева. — Объяснись! — властно потребовала она.
Бесси громко рассмеялась — чистым, звонким, слегка насмешливым смехом.
— Дорогая, дорогая! Высокая трагедия и всё такое! Полностью затмевает Янаушека! А теперь, Розамонд, просто успокойся, сядь поудобнее и послушай меня. Я сказал то, что имел в виду; но ты поймёшь меня лучше позже, когда я расскажу свою историю. Сначала позволь мне задать тебе вопрос: Ты когда-нибудь слышала о мистере Фейне — мистере Сириле Фейне?
Розамонд занервничала.
— Кажется, я слышала это имя, — уклончиво ответила она.
— Что ж, тогда, возможно, вы осведомлены лучше, чем я, и, может быть, сможете объяснить странную — удивительную близость между мистером Сирилом Фейном и миссис Ленорой Ван Олстин.
“Бесси!”
— Миссис Ленора Ван Олстин! — лаконично повторила Бесси. — Розамонд, мы наконец-то приблизились к разгадке тайны твоей кузины. Мы с тобой давно были убеждены, что[стр. 110] у неё была тайна, и я её раскрыла. Эта тайна — её любовь, её греховная любовь к Сирилу Фейну!
По прекрасному лицу Розамонды медленно расползлась жестокая улыбка; в её глазах не было ни печали, ни сожаления; одна маленькая жемчужная ручка невольно сжалась в кулак.
— Продолжай, — медленно произнесла она.
Бесси кивнула.
«Я продолжал. Я готов рассказать всю историю — всё, что я знаю, видел и слышал. Я знаю, что Ленора Ван Олстайн носит портрет Сирила Фейна в медальоне на цепочке, прикреплённой к её шее. Я видел их наедине в оранжерее у Ван Олстайна; она была в его объятиях, и он целовал её изо всех сил! И наконец, я слышал, как они обсуждали план побега сегодня вечером! Вот так! Что ты об этом думаешь?
Мгновение Розамонд Рэли сидела, уставившись на свою гостью с выражением ужаса, слишком глубокого, чтобы его можно было передать.
Наконец - то:
— Бесси, это, должно быть, твоя собственная шутка. И я думаю, что это очень недостойно тебя и явно дурно. Ты же знаешь, как гордятся собой Рейли.
Лицо Бесси гневно покраснело.
“Это не розыгрыш, уверяю тебя, Розамонд Рейли!” парировала она. “И если ты сомневаешься во мне, я легко могу доказать правдивость своих слов. Вы будете в Ван Алстыне ужин Сегодня вечером, я полагаю. Это ужин для иностранных послов. Я не пропустил бы его ни за мира”.
Розамонд кивнула.
«Конечно, мы должны прийти, раз уж мы не были на приёме. А что ты планируешь, Бесси?»
Миссис Вернон наклонилась к самому уху Розамонды и начала говорить тихим, осторожным голосом. Закончив свой рассказ, она поднялась на ноги.
— А теперь мне действительно пора идти. Мне нужно сделать кое-какие покупки, а время летит. Что ты думаешь о моём плане,[стр. 111] Розамонд? Тебе не кажется, что это будет грандиозное разоблачение? Ах! Я ждал и мечтал об этом много долгих дней. Наконец-то моё время пришло. Между мной и Ленорой Ван Олстин никогда не было любви. И я полагаю, что вы тоже способны оценить ситуацию. Ведь если я не ошибаюсь, вы никогда её не любили!
— Я ненавижу её! — возбуждённо воскликнула Розамонд. — Я всегда её ненавидела, а в последнее время её холодное, спокойное превосходство просто сводит меня с ума. Я бы всё отдала, чтобы унизить её гордость и поставить на место, как она того заслуживает. Ладно, Бесси. Сегодня вечером мы будем у Ван Олстинов, и тогда поднимется занавес над падением — вечным позором и полным крахом Леноры Ван Олстин.
Едва эти слова сорвались с её губ, она быстро обернулась. Что-то вроде озноба медленно охватило её, и странный, едва уловимый инстинкт подсказал ей, что в комнате кто-то есть. Что это было?
Она затаила дыхание, охваченная ужасом, а затем с её губ сорвался крик. Потому что перед ней — ведь ни засовы, ни решётки не властны над духами — стояло привидение, которое так настойчиво преследовало её и от которого, как она наивно полагала, навсегда избавилась, — Нуазетт!
Она держала янтарную атласную панель в одной призрачной руке; другая была поднята в предупреждающем жесте; на бледном, белом, призрачном лице застыло сердитое и угрожающее выражение. Бледные губы медленно раскрылись, и — о, это было ужасно — призрак заговорил.
«Ленора!» — произнёс он глухим голосом. Затем, после минутной паузы, ещё одно слово нарушило жуткую тишину. Этим словом было: «Берегись!»
[Стр. 112]
ГЛАВА XIX.

Бесси видит игру.
— Розамонд! Ради всего святого, что это?
Миссис Вернон застыла как вкопанная; её большие тёмные глаза, расширенные от ужаса, не отрываясь смотрели на привидение.
— Что... это? — снова выдохнула она прерывистым шёпотом.
Нет ответа — нет ответа. Розамонд стояла, заламывая руки в ужасе и страхе, и кричала как сумасшедшая. Ещё один взгляд — и Бесси Вернон развернулась и убежала, а Розамонд последовала за ней по пятам — выбежала из комнаты, спустилась по лестнице и ворвалась в библиотеку, где Графтон Рейли сидел, глубоко погрузившись в изучение внушительного на вид документа. Ворвавшись в комнату, они опустились на низкий диван, слишком напуганные, чтобы вымолвить хоть слово. «Нечестивцы бегут, когда никто их не преследует». Графтон Рэли удивлённо вскинул глаза Он был возмущён этим вторжением — этим бесцеремонным посягательством на его личное пространство — и вскочил на ноги с потемневшим от недовольства лицом.
— Доброе утро, миссис Вернон, — холодно произнёс он. — Что случилось с моей дочерью? Розамонд, ты что, с ума сошла?
— С ума сошла? — с истерическим всплеском. — Нет, нет! Но я действительно сойду с ума, если это ужасное привидение продолжит появляться. О, папа, послушай! Ты закрыл круглую комнату, и никто не может войти в неё или выйти из неё, но я только что видела в своей комнате, прямо там, где раньше была дверь, привидение — нечто, о котором я тебе так долго рассказывала. И Бесси тоже это видела.
— Это правда, мистер Рэли, и не сомневайтесь! — подтвердила миссис Вернон. — Я видела это так же ясно[стр. 113] и отчётливо, как всё, что я видела в своей жизни, — так же ясно, как вижу вас в этот момент! И — что хуже всего — это...
— Да, да, папа! — перебила его Розамонд, дрожа как осиновый лист и безудержно рыдая. — Произошло что-то ужасное! То, чего никогда раньше не случалось! Оно — оно — говорило!
— Розамонд, это уже слишком. Бесси, я-то думал, что у тебя есть хоть капля здравого смысла, если его нет у Розамонд. Ты хочешь сказать, что тоже видела привидение в этом доме средь бела дня и что оно — эта тварь — говорило внятно?
— Мистер Рейли, так и было! Это от Бесси.
— Папа, это правда было оно! — в ужасе повторила Розамонд. — Оно произнесло два слова: одно было «Берегись!», а другое — «Ленора!» Мы говорили о Леноре, когда появилось привидение, — я и Бесси.
— Ленора? Ты, должно быть, неправильно поняла, дочь. Я... я... не могу в это поверить.
— Папа, — в отчаянии, — это правда! И мы не ошиблись, не могли ошибиться. Полагаю, его уже нет, и если бы ты поднялся в мою комнату, то не нашёл бы его. Но я клянусь тебе, что в нашей истории нет ни ошибки, ни преувеличения; всё так, как мы тебе рассказали. Я бы хотел, чтобы ты увидел это своими глазами, и тогда, я думаю, ты бы поверил.
«Я займу твою комнату, — решительно сказал он, — и останусь там на какое-то время. Каждый день после этого я буду проводить там часть дня, наблюдая, и, возможно, мне удастся докопаться до сути этой тайны».
— Но оно появляется только перед мной! — всхлипывала Розамонд, снова и снова заламывая руки. — Кажется, оно особенно злится на меня — хотя, если кто-то находится со мной в комнате, они тоже его видят. Папа, папа! Я не могу оставаться в этом доме. Позволь мне уехать хотя бы на время — позволь[стр. 114] мне поехать домой с Бесси на несколько дней. Я умру, если буду вынужден остаться здесь и столкнуться с этой ужасной тварью и... и... услышать, как она говорит!
И бедная Розамонд громко зарыдала от неконтролируемого ужаса и нервного страха.
— Да, пойдём со мной домой, Рози! — вмешалась миссис Вернон, и её лицо тут же просияло. — Мы хорошо проведём время. Я жду гостей из Нью- Йорка, и мне очень нужна такая достопримечательность, как ты, Рози. И, кроме того, — она понизила голос, — старый Арбетнот, миллионер, пробудет у нас несколько дней. Представляешь, какая возможность для тебя, Розамонд, провести целую неделю с ним в одном доме! Говорят, он действительно богат, как Крез! Пойдём домой со мной, дорогая!
Итак, всё было улажено, и Розамонд отправилась сообщить об этом матери и распорядиться, чтобы собрали чемодан, ведь даже на неделю нужно было взять с собой много вещей. Она поднялась в комнату матери, с заметным содроганием пройдя мимо своей собственной двери. Она нашла миссис Рэли, которая полулежала в низком кресле перед огнём, вяло сложив руки на коленях. Через несколько минут странная история была рассказана, и Розамонд объявила о своём намерении уехать. Миссис Рэли смотрела на бледное, измождённое лицо дочери и её большие испуганные глаза с тёмными кругами под ними. Подумав о том, что ей пришлось прибегнуть к хлороформу или какому-то подобному препарату, она с радостью согласилась. Но она печально вздохнула.
“Я вижу мало того, ради чего стоит жить; мало надежды в жизни!” она плакала, пронзительным голосом; “мой сын, мой сын, мой идол быть принесены в жертву ради дурацкой прихоти твоего отца. Розамонд, прошлой ночью, когда твой отец рассказал нам эту ужасную историю — о грядущей бедности и позоре — я подумала тогда , что вся жизнь для меня закончилась. Но теперь ты обречена. Я убежден, что ваш интеллект уступает место. Ты совершенно не похож на того, кем был несколько недель назад. Ты начинаешь выглядеть старым и увядшим. Да, иди к Бесси Вернон, если хочешь; тебе будет невыносимо оставаться здесь,[стр. 115] Ты сама не своя. Я никогда в жизни не верил в такие вещи. Я всегда считал подобные истории глупыми суевериями или выдумками, созданными для того, чтобы пугать робких людей, и совершенно недостойными внимания здравомыслящего человека. Но, честное слово, Розамонд, это чрезвычайно странно и непонятно, если не сказать больше. Я всегда говорил тебе, что нужно быть осторожнее с Нуазеттой. Вы были неоправданно суровы и жестоки, и теперь вас за это наказывают. Но что меня больше всего озадачивает, так это то, что вы с Бесс должны были услышать привидение произнеси имя Ленор. Что оно может значить?
— Мама, помнишь, когда она — Нуазетт — лежала мёртвая, и я — я — увидела сходство между ней и Ленорой Ван Олстин? Мама, я тебе говорю, я сегодня услышала кое-что, что доказывает мне, что она не тот непорочный ангел, каким её считают люди. Я тебе потом всё расскажу. Но сейчас мне хочется только одного — уйти. Я сойду с ума, если останусь здесь ещё хоть на минуту и буду страдать от этого странного, этого ужасного визита. Где Лилиан? Я хочу, чтобы чемодан был собран немедленно.
Миссис Рейли гневно сверкнула глазами.
— Лилиан, в самом деле! — возмущённо выдохнула она. — Надеюсь, ты ни на секунду не поверила, что сможешь удержать мою леди Ли в качестве служанки? Да твой привередливый братец через несколько недель, я думаю, совершит брачное самоубийство! Розамонд, мы — разорившаяся семья!
В глазах Розамонд вспыхнул зловещий огонёк. «Она вышла из дома?» — яростно спросила она.
Миссис Рейли покачала головой.
«Она заперлась в своей комнате. Твой отец сообщил ей, что весь дом в её распоряжении и она может делать всё, что пожелает. Её величеству угодно было запереться в своей комнате и оставаться там. Я бы хотел, — с яростью в голосе, — чтобы она никогда не вышла оттуда живой!»
— Аминь! — пылко ответила мисс Рэли. — Что ж,[стр. 116] полагаю, я как-нибудь справлюсь с упаковкой вещей; но я не могу войти в ту комнату одна, мама!
При этом очевидном намёке миссис Рэли встала и проводила дочь в её роскошную спальню. Она была весьма бледна и дрожала от волнения. Но они обнаружили, что в комнате нет ни людей, ни призраков, и всё было так, как оставила Розамонд, за исключением одного: На белом меховом ковре, лежавшем рядом с тем местом, где стояло привидение, было круглое красное пятно, похожее на свежую кровь. Миссис Рэли, заметно дрожа, наклонилась, чтобы рассмотреть его, и отпрянула с испуганным криком. Там ничего не было.
“Розамунда!” сиплым шепотом: “этот дом находится дом с привидениями. Я постараюсь убедить твоего отца немедленно выставить его на продажу. Заявляю, что мне не нравится в нем жить. Но перестань, дочь, не смотри так испуганно. Я кольцо для моей горничной, и ваш багажник готов. Вы пойдет домой с Бесси, и на фоне ее веселое место вы забудете такое неприятное, неудобное дело”.
На лице Розамонд медленно отразился интерес.
— И я немедленно напишу Джеку, — сказала она, — и сообщу ему о своём отъезде, чтобы он навестил меня у Бесси. — А я напишу Джеку, — сказала она, — и сообщу ему о своём отъезде, чтобы он навестил меня у Бесси.
Ее мать нахмурилась.
— На твоём месте я бы бросила эту затею, Рози, — выпалила она тихим серьёзным тоном. — Я слышала вчера, что старый Арбетнот собирается навестить Вернонов. Ты слышала о нём, Розамонд, о железнодорожном магнате? Стать миссис Арбетнот было бы настоящим триумфом!
— И отказаться от Джека? Никогда, мама! За всю свою жизнь я ни разу не испытывала чувств ни к одному мужчине!
Миссис Рейли плотно сжала губы и тяжело вздохнула.
«Оба моих ребёнка сошли с ума из-за красивых лиц!» — воскликнула она. «Но я достаточно хорошо знаю Ричарда, чтобы полагать,[стр. 117] что у него есть какой-то скрытый мотив в этом деле, о котором мы узнаем позже. Если это предположение верно — а я не могу в этом сомневаться после того, что сказал вчера вечером твой отец, — то мы можем понять, казалось бы, непростительное поведение Ричарда. Но ты, моя дорогая Розамонда, у тебя нет разумного оправдания твоему безумию, ни единого в мире.
Тонкие губы Розамонд были плотно сжаты, а в глазах блеснул опасный огонёк.
— Мы не будем обсуждать это сейчас, мама, — ответила она. — Подожди, пока я вернусь домой, хотя я не уверена, что мне захочется вернуться в этот дом — по крайней мере, если только это сверхъестественное явление не прекратится. А теперь позови Феличе, и я буду собираться. Бесси уже устала ждать.
Но внизу, в библиотеке, где она задержалась, Бесси занималась тем, что доставляло ей огромное удовольствие. Кто-то позвал мистера Рейли из комнаты, и он, только успев положить в ящик документ, который так его увлёк, встал и вышел из библиотеки.
Как только он вышел, миссис Вернон быстро подкралась к письменному столу и, осторожно выдвинув ящик, вытащила большой жёлтый пергамент с яркими красными печатями и поспешно развернула его. Первое, что она увидела, были такие слова:
«А моей племяннице, Лилиан Ли, я дарю, завещаю и оставляю всё...»
Шаги в коридоре, поворот дверной ручки. Бесси бросила документ обратно в ящик и, закрыв его, повернулась к Ричарду Рэли. Он выглядел бледным и красивым, но на его губах играла торжествующая улыбка, а в тёмных глазах таился дьявол. Когда он увидел леди, то вздрогнул.
— Ах, миссис Вернон, — низко поклонился он, — рад вас видеть.
И рука, взявшая Бесси в свои объятия, крепко сжала ее крошечные пальчики. “Мама только что сообщила[Стр. 118] мне, Розамунда, как к вам ехать на несколько дней,” - продолжил он. “Теперь, моя дорогая миссис Вернон, конечно, вы не закрыли бедолагу из вашего рая? Вы позвольте мне приходить иногда?”
Она слегка рассмеялась.
— Сколько угодно, — ответила она. — Среди моих гостей будут несколько хорошеньких дам, и сопровождение всегда приветствуется.
Смелые чёрные глаза Ричарда сверкали.
— Но, — тихо добавила она, — что это за слухи — о, эта пташка напела мне — о вашем собственном браке?
Его смуглое лицо покраснело.
«Я попался в сети Купидона! — рассмеялся он. — И могу лишь mea culpa признать свою вину. Серьёзно, Бесси — ты ведь позволяла мне называть тебя Бесси, — я собираюсь вскоре жениться на мисс Ли. Она бедная девушка, но очаровательная. Иду, отец! — добавил он, когда услышал, как отец зовёт его по имени.
Пять минут спустя Бесси Вернон снова осталась одна в библиотеке. На её накрашенных губах играла странная улыбка, а глаза сияли, как звёзды.
«Ах, ха! Наконец-то я поняла суть игры!» — пробормотала она себе под нос. «Как глупо, что я не заметила этого раньше».
ГЛАВА XX.

ГРЕК ВСТРЕЧАЕТСЯ С ГРЕКОМ.
Ричард Рэли вышел из библиотеки, услышав голос отца, звавшего его по имени, и поспешил в соседнюю комнату, где его ждал этот джентльмен. Лицо Графтона Рэли было бледным и встревоженным.
— Избавься от этой женщины, Рик, — сказал он тихим, осторожным тоном. — Она смотрит во все глаза сразу. Она что-то подозревает, и я думаю, что она не сводила глаз с... с документа... с тех пор, как впервые его увидела.[Стр. 119] Ричард нервно заёрзал. Его отец продолжил: «Если она хоть раз проявит любопытство, то с таким же успехом можно пытаться остановить торнадо, как и сдерживать её. Уведи её из библиотеки, если сможешь; иди в оранжерею и болтай всякую чепуху — одному Богу известно, что она всегда готова слушать! А я вернусь в библиотеку и уберу... бумагу. Ты достаточно хорошо знаешь Розамонду, чтобы рассчитать, сколько времени она, скорее всего, будет заставлять миссис Вернон ждать — достаточно долго, чтобы погубить нас, Рик, если она увидит что-то, что пробудит её любопытство. И эта бумага так бросается в глаза; и она и Розамонд ворвались ко мне так неожиданно, что я не успел её спрятать. В следующий раз я буду осторожнее и запру дверь.
Бледный и явно чувствующий себя не в своей тарелке, Ричард вернулся в библиотеку. Когда он вошёл в комнату, Бесси как раз встала со стула, собираясь вернуться к своим изысканиям за письменным столом. Услышав, как открылась дверь, она виновато вздрогнула.
— Ах! — воскликнула она, увидев Ричарда. — Ты снова здесь, и я рада! Я устала ждать Розамонду. Она невыносимо долго собирается! — Она очаровательно надула губки и опустила длинные чёрные ресницы на свои большие бархатистые глаза, словно не могла вынести откровенно выраженного восхищения в тёмных глазах Ричарда Рэли, устремлённых на неё.
— Пройди в оранжерею, Бесси, — взмолился он. — Я хочу с тобой поговорить.
Она последовала за ним, послушная, как ребёнок, и они вместе вошли в оранжерею. Проходя по длинному проходу между рядами цветущих и зелёных растений, она подняла глаза и посмотрела на него с невинно-вопрошающим выражением. Никто лучше Бесси Вернон не умел изображать невинность и детскость.
“Как долго длится эта маленькая интрижка, Ричард”,[Стр. 120] она спросила с притворной робостью: “Эта — эта любовь" интрижка с мисс Ли? Кстати, я когда-нибудь встречал ее? Имя кажется странно знакомым. Не было ли здесь человека по имени Ли, убитого некоторое время назад?”
Он упал навзничь, издав сдавленный крик, который прервался нетерпеливым возгласом, когда его нога столкнулась с деревенской вазой для цветов, которая с грохотом упала на пол, выронив большую глазурованную банку, наполненную прекрасными голубыми мексиканскими торринами. Банка разбилась, и торрины рассыпались по полу.
Он с досадой наклонился, чтобы спасти растения. Затем, позвав садовника, он поручил ему устранить ущерб, а сам спокойно отошёл в сторону вместе с миссис Вернон, с таким безразличием, как будто пятидесятидолларовая жардиньерка и испорченная коллекция редких растений, которые для знатока на вес золота, были для него совершенно незначительным делом.
— А теперь, Бесси, — тихо сказал он, уводя её в укромный уголок среди пышных розовых кустов, — не раздражай меня своими разговорами о том, что я женюсь на бедной девушке. Если бы я мог поступить по-своему, я бы встретил другую, более счастливую судьбу. Если бы я мог завоевать сердце прекрасной женщины, которой я восхищался больше всех остальных, — с нежным взглядом, обращённым к её опущенному, покрасневшему лицу, взглядом, который говорил о многом, — тогда у меня был бы шанс на счастье. Но как есть, — с глубоким вздохом, — я должен — я уже — отказаться от всякой надежды, ибо она, увы! — жена другого мужчины!
— Рик! — возразила она укоризненным тоном, но в то же время её маленькая рука робко и неуверенно коснулась его. — Ты не должен так говорить. Это неправильно, ужасно неправильно. И что бы сказал Вернон?
Ричард печально улыбнулся.
«Он бы сказал, что ему больше всех повезло в гонке за призом. Бесси, почему ты не дала мне шанса — хоть малейшего шанса — завоевать тебя?»
Она смущённо отвернулась.
— Не задавай таких глупых вопросов, — ответила она.[Стр. 121] — А теперь беги, как хороший мальчик, и посмотри, не идёт ли Розамонд.
“Я этого не сделаю”.
Он украдкой огляделся. Барнс, садовник, убрал мусор и тихо удалился. Они остались одни в этом укромном уголке оранжереи. Ричард поднёс руку миссис Вернон к своим губам.
— Нет, я не уйду и не оставлю тебя! — горячо воскликнул он. — Я давно добивался встречи с тобой, Бесси, и тщетно. Теперь у меня есть шанс, и я собираюсь им воспользоваться. Бесси! Бесси! не отворачивайся от меня так холодно, милая...
Он опустился в кресло рядом с ней, потому что она села на резной диван среди благоухающих роз сорта «Маршал Ниль», аромат которых наполнял воздух. Он взял её за руку и притянул смуглую головку к своему плечу. Она вскрикнула.
“Не надо! Ох, Рик, это позор на вас! Я—я всегда заботился, конечно. Со временем ты могла бы мне действительно понравиться больше, чем просто , если бы... если бы... что ж, судьба не распорядилась так, что я вышла замуж за Арнольда Вернона! Теперь слишком поздно говорить об этом — слишком поздно!
Маленькая грешница никогда не думала о том, чтобы выйти замуж за Ричарда Рэли или испытывать к нему какие- либо чувства, хотя она знала его всю свою жизнь. Но обстоятельства были серьёзными, а искушение — слишком сильным, чтобы ему сопротивляться. Но Бесси Вернон была обречена дорого заплатить за этот момент сентиментальной глупости.
Ричард глубоко вздохнул.
— Вы законная жена Арнольда Вернона, а я... я собираюсь жениться на Лилиан Ли! — медленно произнёс он.
— Зачем тебе это? — тихо спросила она. — Тебе не нужно ни за кого выходить замуж, Ричард, если ты — не — любишь её! И я не понимаю, что ты выиграешь от этого брака. Она бедная девушка! — и она бросила быстрый проницательный взгляд в его поражённое[стр. 122] лицо. — И я вообще не вижу смысла в том, чтобы жениться на ней, если ты не — если — тебе хоть немного небезразлична — кто-то — другой!
Он ласково улыбнулся.
— Ты милая маленькая женщина, Бесси, — тихо сказал он, с нескрываемым восхищением глядя на неё своими тёмными глазами. — Но ты не понимаешь, что у мужчин на сердце. Нам часто приходится мириться с тем, что нам не нравится, и отказываться от многих радостей, которые сделали бы нас счастливыми, будь они доступны.
«Многое должно быть перенесено, что трудно перенести;
Многое отдано, что было бы приятно сохранить.
Так говорит нам Оуэн Мередит, а Оуэн говорит, опираясь на богатый опыт. Мы все должны нести своё бремя, молчать и стараться извлечь из этой жизни как можно больше. И ты бы не обрекла меня на вечное одиночество, Бесси?
— Конечно, нет. Тише! Неужели это Розамонд наконец-то идёт?
«Да, будь она проклята! Значит, мой счастливый миг закончился! Бесси, мне нужно кое-что тебе сказать, и я должен как-то с тобой связаться. Могу я тебе написать? Ты ответишь на письмо? Я буду очень рад поделиться с тобой своими горестями, если ты позволишь мне написать».
Тишина! Лёгкие шаги становятся всё ближе и ближе, а затем раздается пронзительный крик:
— Бесси! Бесси! Где ты? Я готов и жду.
«Ответь мне, Бесси. Ответишь ли ты на моё письмо? Не отказывай мне. Клянусь, ты никогда об этом не пожалеешь. Мне нужен твой совет, и я должен хоть раз высказать своё мнение, потому что, о! Я страдал! Можно мне написать? Ответишь ли ты?»
Дверь в оранжерею открылась, и Розамонд окинула взглядом это благоухающее цветами место.
— Бесси! А, вот ты где! Ну, иди сюда, дорогая; я уже всё приготовила.
— Ответь мне! — тихо повторил Ричард.[Стр. 123] — Да или нет? Рози идёт — поторопись! Что ты выберешь?
“Да”.
В его тёмных глазах вспыхнул дьявольский огонёк, озаривший всё его лицо. Он схватил её руку и прижался к ней губами, а затем Бесси Вернон встала.
Она была очень бледна и выглядела встревоженной. Совесть уже уколола её своим острым жалом, напоминая о том, что она поступила неправильно. Но это было лишь кратковременное напоминание, потому что Бесси Вернон не слишком мучилась угрызениями совести.
А затем они присоединились к Розамонде у дверей оранжереи. Чуть позже обе дамы уехали в элегантный дом Вернонов. А затем Ричард вернулся к отцу.
Графтон Рейли ждал сына в библиотеке. На его бледном лице читалось беспокойство.
— Наши опасения небезосновательны, — начал он, как только сын вошёл в комнату. — Эта назойливая женщина определённо заглядывала в этот документ! Почему? Потому что я положил его в ящик совсем не так. Я прекрасно помню, что был достаточно осторожен и положил его в определённое место, чтобы знать, если он сдвинется. Если бы только этот Бакли не позвонил как раз в тот момент! Я знал, что ему нужно срочно со мной встретиться, иначе я бы отказался. Но он сэкономил мне сто долларов, позвонив, потому что дал мне указатель, который предотвратит потерю хотя бы этой суммы. И всё же лучше было бы потерять пятьдесят раз по сто, чем позволить Бесси Вернон узнать наш секрет. Хитрая маленькая кошка! Она всегда там, где её не ждут, и, кажется, ей суждено узнать все наши семейные тайны. Рик, я боюсь этой женщины.
“Я не такой”.
Ричард говорил тихо, но в его низком, мягком, насмешливом голосе звучал подтекст.
[Стр. 124]
— Просто предоставь всё это мне, отец, и я согласен наложить на уста Бесси Вернон действенный запрет — настолько действенный, что, что бы ни случилось, она не посмеет заговорить. Не спрашивай меня как и почему. Я не терял ни минуты этим утром. Я знаю её натуру: её ненасытную любовь к завоеваниям и её тщеславие, которое никогда не бывает удовлетворено. Я заготавливал сено, пока светило солнце; я завоевал её расположение благодаря её непомерному тщеславию, и я не боюсь Бесси Вернон и всего, что она может знать. Я не боюсь никаких перемен, которые она может вызвать, больше, чем я Я боюсь ветра. Что меня беспокоит в связи с этим чертовски неприятным делом, так это то, начала ли Лилиан что-то подозревать.
— Двойка! Лучше бы нам умереть, если это правда.
Ричард кивнул.
— И поэтому я говорю, отец, что чем скорее этот брак будет заключён и она станет моей собственностью, тем лучше для нашего дела. Должен ли я постараться заключить этот брак в ближайшие несколько дней?
— Дней? — начал Графтон Рейли. — Если сможешь — конечно, хорошо, — задумчиво ответил он. — Чем раньше, тем лучше. Разве ты не можешь задеть гордость Лилиан и вызвать у неё ревность, чтобы она согласилась на немедленную свадьбу?
Лицо Ричарда стало серьёзным.
— Я пошлю за ней, чтобы она спустилась в гостиную, — сказал он. — Она должна немедленно назначить день нашей свадьбы, и чем скорее, тем лучше. Я знаю, как с ней обращаться; не бойся, отец! И — кхм! — думаю, я смогу справиться и с Бесси Вернон.
Он позвонил в колокольчик и, когда появился слуга, отправил его с просьбой к мисс Ли спуститься в гостиную.
[Стр. 125]
ГЛАВА XXI.

В ЗАСАДЕ.
— Поднимайся в свою комнату, Розамонд. Видишь! Я отвела тебе комнату напротив моей. Наши гости приедут скоро, а Арнольд уже внизу, в гостиной, и ждёт с таким терпением, какое мужчина обычно проявляет по отношению к своей жене. Поторопись, дорогая, и сними с себя верхнюю одежду, пока я сбегаю вниз и успокою его.
И Бесси Вернон, только что прибывшая в красивый дом, который объявил её своей хозяйкой, выскользнула из комнаты.
Розамонд сняла шляпу и накидку и устроилась в кресле перед весёлым камином в красивой сине-золотой комнате — триумфе современного искусства и эстетического вкуса.
«Джек будет удивлён», — сказала она себе, откинув голову на спинку кресла из голубого атласа и томно закрыв глаза. «Но он позвонит сегодня вечером, чтобы присоединиться к нашей компании, направляющейся на ужин к Ван Олстинам. А после этого... Она медленно поднялась на ноги и подошла к окну. Её лицо сияло от триумфа, а глаза горели злобой — злобой женщины, которая ненавидит другую всем сердцем и видит возможность выместить на ней свою жестокую злобу. — Ах! Ленор Ван Олстин, — мрачно прошипела она, — твой день настал — теперь моя очередь Сейчас я добьюсь своего. В прошлом ты одерживала надо мной верх, но теперь настал мой час триумфа. Я ненавижу её — холодную, гордую, величественную даму, которая заставляет нас всех чувствовать себя неполноценными; но я ещё поквитаюсь с ней. Я вижу, что путь передо мной открыт.
Она ненавидела Леноре всей той ненавистью, на которую был способен её ограниченный разум. Её натура была жестокой и мстительной, и она не остановилась бы ни перед чем, чтобы унизить женщину, которая была настолько выше её по положению. Стук в дверь её комнаты заставил её резко обернуться.
[Стр. 126]
— Впусти меня, Розамонд! — послышался голос миссис Вернон из замочной скважины. — Я хочу тебе кое-что сказать.
Чуть позже Розамонд и хозяйка дома сидели перед камином, а Бесси оживлённо болтала.
— Он приедет сюда сегодня вечером, после ужина у Ван Олстинов, — мистер Эрбатнот, я имею в виду, Розамонд, — и, дорогая моя, ты неисправима! Ты притворяешься, что не понимаешь; но я имею в виду — скажу прямо — я имею в виду, что ты выйдешь за него замуж!
“Бесси!”
— Я имею в виду, что вы станете миссис Арбетнот не раньше, чем через много месяцев, — внушительно повторила миссис Вернон. — То, что вы приехали сюда, просто судьба. Я хотела, чтобы вы были здесь во время визита мистера Арбетнота, и судьба распорядилась так, что вы приехали.
— Но, Бесси, я...
“ О да! Я полагаю, вам вполне подобает почтительно отказаться и т.д., но все равно я готов держать пари, что вы выйдете замуж за мистера Арбатнота. Правда, он стар, но деньги, как и благотворительность, покрывают множество грехов и недостатков. И, кроме того, у тебя будет шанс однажды стать богатой вдовой — настоящей королевой - живущей в королевском государстве. В этом случае ты не забудешь своего старого друга. Бесс. А, Розамонд?
Розамонд неловко рассмеялась.
— Вы говорите о невозможном, — холодно ответила она. — Я могу сказать вам это сейчас или позже. Мои чувства уже заняты. Я люблю одного из самых благородных людей в мире, — добавила она с трагическим видом.
Миссис Вернон поднялась на ноги и, подняв обе руки, украшенные драгоценными камнями, в немом изумлении медленно повернулась на одной ноге, как заводной автомат, и посмотрела прямо в встревоженное лицо Розамонды. Затем она разразилась серебристым смехом.
— Розамонд, ты самая забавная девушка на свете — просто ужасно забавная. Твои чувства! Кто в мире[стр. 127] говорила что-нибудь о привязанностях? Я говорила о браке. Ты любишь благороднейшего мужчину и так далее. Дорогая, дорогая! ты доведешь меня до смерти, Розамонд! И, что бы ни случилось Я по-прежнему придерживаюсь своего мнения, что ты победишь старого Арбутнота, железнодорожного короля. Он уже заинтересован в тебе. Однажды он увидел вас со мной, когда мы катались в парке, и потом спросил меня, кто вы такая. Он сказал, что никогда не видел более царственной дамы и что в вас есть что-то, что напоминает ему покойную миссис Арбетнот.
Розамонд вздрогнула.
— Не надо, Бесси! — сердито воскликнула она. — Я скажу тебе прямо, что я... я больше забочусь о мистере Линдоне, чем о любом другом мужчине во вселенной.
Бесси пожала плечами в притворном удивлении.
— Конец света близок, — воскликнула она со смехом. — Ну же, Розамонд, ты не хуже меня знаешь, что ты никогда не выйдешь замуж за этого газетного писаку — никогда! Нет, даже если ты умрёшь незамужней, в чём я уверена, ты никогда не признаешься. Да это просто смешно. Сама мысль о том, что ты, единственная дочь Графтона Рэли, миллионера, хоть на мгновение могла всерьёз подумать о бедном газетном писаке! Конечно, я понимаю, это просто твоя шутка, Рози. А теперь я позвоню, чтобы принесли что-нибудь перекусить. Мы Мы вместе пообедаем в уютной обстановке, а после этого нам нужно будет переодеться для мероприятия в Van Alstyne’s.
Большой обеденный зал особняка Ван Олстинов был ярко освещён. Свет падал поперёк длинного стола, на котором сверкали золотые и серебряные блюда. Он выгодно подчёркивал роскошные мундиры иностранных офицеров и богатые наряды дам.
Во главе стола сидела Ленор в роскошном платье из чёрного кружева, сквозь которое виднелись её белоснежные руки и плечи[стр. 128] блестела, как полированный мрамор. Весь её костюм был чернильно-чёрным, подсвеченным мерцающими топазовыми украшениями, которые она носила, — жёлтыми и зловещими. Её лицо было бледным, как смерть, за исключением круглого красного пятна, похожего на лихорадочный румянец. Её глаза были спокойны и горды, когда она окидывала взглядом блестящую толпу, а её красные губы слегка изгибались, словно от крайнего презрения. Розамонд и миссис Вернон украдкой наблюдали за ней. Розамонд была одета в бледно-голубой шёлк и белое кружево, а Бесси — в вызывающее сочетание алого и золотого. Мистер Арбетнот Его должным образом представили Розамонде, которая увидела перед собой краснолицего, довольно напыщенного на вид старика, который, казалось, чувствовал величие своего положения, а также был по-настоящему влюблён в мисс Рэли. Наконец банкет подошёл к концу, и гости вернулись в гостиную. Часы по всему большому дому пробили десять.
— Сирил, я здесь.
— Ленора! О, я боялся, что что-то пошло не так, что всё раскрылось и нашему побегу помешали. Ведь для тебя будет лучше, если мы уйдём по-тихому. Но, слава небесам, ты наконец пришла! Моя дорогая, я ждал не так уж долго, если считать время не по минутам, а по мукам ожидания, которые я перенёс, — это была вечность. Ленора, ты готова отправиться в путь прямо сейчас? Яхта Торнтона уже в гавани, и лодка ждёт, чтобы отвезти нас туда. Ты ни о чём не жалеешь, Ленора?
Она рассмеялась тихим презрительным смехом.
— Сожаления? Боже правый! Это настоящее начало моей жизни! Сирил, я не взяла ничего из того, что мне когда-либо давал этот человек. Я оставила свои драгоценности, свой гардероб — всё; это простое платье из мериносовой шерсти я купила на свои деньги, которые заработала ещё до того, как увидела Ван Ван Олстина. Со мной нет ничего, что принадлежало ему. Пойдём, я готова. [Стр. 129] Воздух этого места — его владения — душит меня. Ты написал письмо, Сирил?
«Я написала письмо. Сенатор Ван Олстин найдёт его в своей комнате, когда решит туда войти. Тогда он узнает всю правду и поймёт, что я всего лишь отстаиваю своё право — что в нашем поступке нет ни греха, ни преступления. Ленора, любовь всей моей жизни, пойдём!»
В кустах рядом с ними присели три тёмные фигуры. Они наблюдали за происходящим в полной тишине — Бесси Вернон, Розамонд Рейли и сенатор Ван Олстайн.
ГЛАВА XXII.

ЕЕ ПОЛЕТ.
Как же тихо было вокруг! Ничто не нарушало странную, жуткую тишину. Только ветер слабо шумел в верхушках деревьев. Луна выглянула из-за пушистых белых облаков и посмотрела вниз на группу людей, устроивших засаду, — на тех троих, которые выследили эту женщину, чтобы поглумиться над ней.
Сирил Фейн обнял Ленору, и она положила голову ему на грудь. Короткая пауза блаженного молчания, а затем они скрылись в кустах, в бледном сиянии лунного света, направившись прямо к боковым воротам, которые вели за пределы поместья.
Не было произнесено ни слова, ни один звук не выдавал волнения, охватившего собравшихся. Бесси Вернон наконец встрепенулся и нервно сжал руку Розамонды.
— Посмотри на Ван Олстайна! — прошептала она. — Он похож на гальванизированный труп. Ван Олстайн! — позвала она тихо. — Ты что, оглох или умер? Разве ты не видишь, что они уходят — ушли? Почему бы тебе не обойти их и не перехватить? Несомненно, там есть[стр. 130] Их ждёт карета, чтобы увезти их, и я случайно узнал, что яхта Харви Торнтона «Белые крылья» стоит на якоре в бухте. Полагаю, он специально бросил там якорь. Ван Олстин! Ради всего святого, почему ты ничего не предпринимаешь? Они уедут, и если ничего не сделать, будет слишком поздно срывать их планы и пресекать их бегство.
И этой легкомысленной бабочке ни разу не пришло в голову, что этот человек задумал более глубокую и ужасную месть, чем простое нарушение плана побега, который они вместе составили.
Ван Ван Олстин медленно повернулся, и его взгляд встретился со взглядом женщины, которая так хорошо и успешно плела интриги. Бесси вздрогнула.
— Не смотри на меня так! — воскликнула она. — Уходи! У тебя есть револьвер; я видела его у тебя в руке минуту назад. Почему бы тебе не воспользоваться им? Не для того, чтобы... убить — конечно, нет; это было бы так ужасно низко и банально... но это напугало бы их и вызвало бы скандал. Тогда она будет опозорена навсегда.
Он медленно повернулся и снова посмотрел на неё. Он поднял правую руку к небу, и на его лице появилось выражение, которое было неприятно видеть. Он кусал нижнюю губу до тех пор, пока кровь не начала стекать по его щетинистой бороде.
— Будь она проклята! Будь прокляты они оба! — мрачно прошипел он. — Моё проклятие последует за ними, куда бы они ни пошли! Я проклинаю их при жизни — я проклинаю их после смерти! Нет, я не пойду за ними, Бесси Вернон; я останусь здесь и позволю им уйти спокойно. Их наказание будет страшнее моего позора. Давай вернёмся в дом. Мой план мести скоро станет тебе известен. Я думаю, это удовлетворит даже вас.
Развязка была такой неожиданной, этот поворот в делах — чем-то таким, о чём Бесси даже не мечтала и к чему[стр. 131] была совершенно не готова. Она могла только стоять и безучастно смотреть в бледное, решительное лицо Ван Олстайна.
— Я вас не понимаю, — пролепетала она. — Как вы можете наказать её, если позволяете ей сбежать с мужчиной, которого она выбрала? Вы могли бы предотвратить побег, а затем пригрозить ей публичным разоблачением и позором на всю оставшуюся жизнь. Поверьте мне, она скорее умрёт, чем окажется в вашей власти. С этого момента она стала бы вашей рабыней, потому что в случае любого проявления неповиновения мягкое напоминание о её тайне — в вашей власти — привело бы мою госпожу в чувство. Ван Ван Олстин, я вас не понимаю. Если бы на вашем месте сейчас был Арнольд, как бы он бушевал и возмущался! Он был бы похож на безумца!
— Но я не Арнольд Вернон, а если бы был им, то, боюсь, поступил бы так же, как сейчас! — ответил он всё с той же зловещей невозмутимостью в голосе и манерах. — Вы поймёте меня позже, — добавил он с мрачной улыбкой. — Поверьте мне, миссис Вернон, я вполне способен сам разобраться с этим делом. Я советую вам и мисс Рэли вернуться в дом. Я последую за вами. А, я вижу, идёт молодой Стюарт. Он вас проводит.
Высокий светловолосый юноша с большими серыми глазами и невозмутимым видом пробрался сквозь заросли и остановился.
— Надеюсь, я не помешаю, миссис Вернон? Обычный Пол Прай, не так ли? Позвольте мне проводить вас до дома, — добавил он тихим голосом, когда Бесси быстро положила руку ему на локоть. — Мы пойдём самым длинным путём.
За Розамонду взялся усатый иностранный офицер, и они все вместе ушли, оставив сенатора одного. Его лицо было белым как мел, руки судорожно сжаты, он дрожал всем телом.
[Стр. 132]
— Покинута! — сказал он вслух, и это слово, как нож, вонзилось в тишину. — Покинута, брошена, отвергнута, высмеяна. Я, сенатор и миллионер, один из богатейших людей в городе, чьё слово — закон и кто управляет миллионами! Покинута бледной, дрожащей женщиной, потому что она не любит и никогда не любила меня, а любит другого мужчину! Ах-х-х!
Он заскрежетал зубами в бессильной ярости. Его гордость была уязвлена, самолюбие ранено, тщеславие уничтожено, и он стоял, словно скелет, лишенный плоти, в воющей пустыне, где на него могли напасть только стервятники общественного презрения. В остальном он был одинок.
— Один! — резко пробормотал он через некоторое время. — Что ж, я сейчас не более одинок, чем когда она была со мной. Ведь мы всегда были порознь. Как я ненавижу её за бесчестье, позор, унижение, которые она навлекла на моё имя! Но я отомщу. Если бы она была здесь сейчас, если бы она вернулась ко мне минуту назад или если бы она вообще вернулась, я бы затащил её в дом, который она опозорила, в присутствии моих гостей и рассказал бы им эту постыдную историю. Я не знал бы ни жалости, ни милосердия, только месть. Это письмо! — задыхаясь, произнёс он, поспешно возвращаясь в дом. дом. «Я найду письмо, которое, по словам этого негодяя, было оставлено в моей комнате для ознакомления. Да, я прочту его, и тогда я буду знать, правильный ли путь я выбрал».
Он решительно сжал губы и поспешил к боковому входу в ярко освещённый особняк.
Оказавшись в доме, он поспешил наверх, в свою комнату, и закрыл за собой дверь.
На элегантном туалетном столике с зеркалом в полный рост и всеми дорогостоящими туалетными принадлежностями блеснул белый конверт. Он схватил его и разорвал с поспешностью и страстью безумца.
[Стр. 133]
Его взору предстали несколько листов бумаги, исписанных от руки. Он узнал почерк, который видел на конверте, адресованном Леноре, и с его губ сорвалось проклятие. Затем, всё ещё сжимая письмо в дрожащей руке, он опустился на ближайший стул и начал читать.
Внизу Розамонд Рэли и миссис Вернон взяли на себя задачу развлекать гостей. Они взяли на себя организацию праздника.
Миссис Ван Олстайн внезапно почувствовала себя плохо и ушла в свою комнату. Она сейчас спустится. Сенатора Ван Олстайна ненадолго вызвали по срочному делу.
Неубедительные оправдания, но всё, что можно было придумать в краткие сроки.
Вечер подходил к концу, и гости, казалось, смирились со странным отсутствием хозяина и хозяйки. Они вели себя с беспрецедентной добротой.
Бесси Вернон была в своей стихии, ведь Чарли Стюарт не отходил от неё ни на шаг. А Арнольд Вернон, наблюдавший за этой парой из угла, где он сидел и беседовал с какими-то дамами, сурово хмурился и был чернее тучи. Но всё было напрасно. Он не мог помешать безумным ухаживаниям своей жены, как не мог повернуть вспять волны океана. Он мог только сидеть и угрюмо смотреть на происходящее. Как решительно заявила Бесси, он ненавидел себя до смерти.
Она проскользнула мимо него, опираясь на руку Чарли, и подняла к нему своё пикантное личико. От одного к другому переходили дерзкие реплики и остроумные ответы. И постепенно из легкомысленной глупости и непомерного тщеславия этой любящей удовольствия жены стали вырисовываться элементы трагедии.
Тем временем Сирил Фейн спешил вместе с Ленорой туда, где в укромном уголке стоял закрытый экипаж. Чуть позже они уже были в безопасности внутри,[стр. 134] и экипаж помчался как сумасшедший в сторону гавани, которая находилась в полумиле от них. Бледная как мрамор и дрожащая как осиновый лист, Ленора опустилась на сиденье рядом с ним. Одной рукой она прижала ладонь к бешено колотящемуся сердцу, а другой в отчаянии схватила его за руку, словно боялась, что его у неё отнимут.
— Сирил, — в ужасе воскликнула она, — что, если он узнает о нашем побеге и погонится за нами? О, он ужасен в своём гневе и жестокости. У меня сердце уходит в пятки от одной мысли о нём и о том дне, когда он ударил меня...
Она резко остановилась, и слова замерли у неё на губах, когда Сирил Фейн схватил её в охапку, бормоча какие-то безумные ругательства.
— Ударил тебя? О, Ленора, Ленора, ты никогда мне об этом не рассказывала. Ударил тебя? Как он посмел, негодяй, подлый, мерзкий мерзавец! Ах, сенатор Ван Олстайн, нас ждёт страшная расплата, когда наступит день, и мы встретимся лицом к лицу. Послушай меня, Ленора: если когда-нибудь наступит день, когда я окажусь рядом с этим человеком, я пристрелю его, как бешеную собаку!
“Сирил!”
— Я убью его! — мрачно повторил он. — Этот мир не сможет вместить нас с Ван Ван Олстайном. Ради тебя я подчиняюсь и не буду прибегать к насилию, но да поможет ему небо, если мы встретимся. Одна мысль об этом сводит меня с ума. Осмелиться поднять свою трусливую руку на женщину, и эта женщина — ты, моя жена!
Он целовал сладкие красные губы снова и снова, пока карета катилась вперед. Наконец она остановилась, и Сирил поспешно вышел. Ленора осторожно выглянула в ночь. Луна зашла, и все погрузилось во тьму — тяжелый мрак, который навис над землей, как покров. Но неподалёку она заметила мерцание волн, которые поднимались и опускались с тихим музыкальным плеском, а над водой, словно звезда, мерцал слабый огонёк. Это яхта Харви Торнтона «Белые крылья».[Стр. 135] Сирил опустил Ленору на землю. Она испуганно прижалась к нему.
— О, Сирил, за нами кто-то следил? Он — узнал — как ты думаешь?
Сирил покачал головой.
— Я никого не вижу — ничего не вижу, — ответил он. — А теперь, моя дорогая, нам нужно поспешить к лодке, и вскоре мы будем в безопасности на «Белых крыльях».
Один долгий, жадный, ищущий взгляд, брошенный вверх и вниз по пляжу и вдоль длинной извилистой просёлочной дороги, по которой они приехали, — и затем Ленор взяла его под руку, и он повёл её туда, где на конце длинной цепи лениво покачивался крошечный ялик. Немного подождав, они благополучно забрались в лодку и полетели над водой, как птицы, в сторону стоящей на якоре яхты.
— Любовь моя, — он склонил голову и посмотрел ей в глаза, — только ты и я будем плыть по бурному морю жизни. Ты сожалеешь о прошлом? Ты рада, что я вернулся к тебе?
“Сирил!”
Один быстрый взгляд на его красивое смуглое лицо — и он без слов понял, что у неё на сердце. Он с новой силой навалился на вёсла, и наконец яхта оказалась рядом, и они оказались в безопасности на её борту. Через полчаса яхта уже шла полным ходом, быстро удаляясь от берега.
Ван Ван Олстин прочитал письмо, написанное Сирилом Фейном. Он читал его в зловещей тишине, сурово сжав губы, с мертвенно-бледным лицом и налитыми кровью глазами, полными ярости. Наконец-то он закончил. Он скомкал письмо и бросил его в ящик своего письменного стола, надёжно заперев его. Несколько мгновений он стоял неподвижно, как изваяние, с ужасным выражением на белом, осунувшемся лице. Затем он угрюмо развернулся и вошёл в свою гардеробную. Умывшись и приведя себя в порядок[стр. 136] Несмотря на свой неопрятный вид, он снова стал самим собой. Заставив себя улыбнуться бескровными губами, он спустился в гостиную, из которой так долго не появлялся. Он вышел в центр комнаты, и при виде него весёлые подшучивания толпы стихли, а смех быстро угас. Бледный и суровый, он стоял перед ними. Ах! теперь он вкусит сладость мести.
— Друзья мои, — начал он ясным, отчётливым голосом, — я должен извиниться за то, что неоправданно пренебрег своими гостями сегодня вечером. Я должен сделать признание. Миссис Ленора Ван Олстин навсегда покинула свой дом. Она ушла в ночь и тьму. Она опозорила себя и меня и навлекла позор на имя Ван Олстин. Она сбежала со своим любовником Сирилом Фейном.
ГЛАВА XXIII.

МЕСТЬ ВАН АЛЬСТИНА.
Когда Ван Ван Олстин произнёс эти слова — эти жестокие, ужасные слова, — он солгал и знал это. Потому что в письме, которое он нашёл в своей комнате, — в письме, которое написал Сирил Фейн, — была изложена вся правда. И Ван Олстин стиснул зубы, произнося страшное проклятие и клянясь жестоко отомстить женщине, которая бросила его навсегда.
— Я не убью её, — хрипло пробормотал он. — О нет! тогда она избавилась бы от страданий. И я не буду преследовать их и наказывать, потому что они опубликуют свою историю повсюду и завоюют всеобщее сочувствие, а на меня будут смотреть как на старого тирана, из чьих лап Ленора вырвалась, чтобы жить более яркой и счастливой жизнью. Если бы мир узнал правду — содержание этого письма, — она бы вызвала всеобщее сочувствие, а её действия получили бы всеобщее одобрение. И они сами сыграли мне на руку, не выступив открыто и не заявив правду.[Стр. 137] Но Сирил Фейн — будь он проклят! — избавил бы её от всех страданий, от всех печалей. Он увез её в чужую страну, но однажды они вернутся; и когда это время настанет, они вернутся и обнаружат, что все порядочные люди изгнали их, что общественное мнение осуждает их, что их сторонятся, как моральных прокажённых. Это моя месть! Кто скажет, что она не сладка?
А потом он тихо спустился по лестнице в гостиную и повторил собравшимся гостям историю о падении Леноры Ван Олстин. Он не пытался смягчить вину, не просил снисхождения для падшей женщины; он грубо, жестоко рассказал историю, которой суждено было омрачить всю жизнь этой женщины.
После этого у них пропало всякое желание веселиться. Не то чтобы они так сильно горевали по Леноре; она не была всеобщей любимицей. Она была слишком холодной и спокойной, слишком честной и искренней, чтобы её ценили или любили многие. Не будучи лицемеркой, она не стала бы осквернять свою чистую душу обманом и притворяться, что дружит с теми, к кому не испытывает дружеских чувств. Она
«Слишком прямо шёл к своему концу»
И любил слишком сильно, чтобы сохранить дружбу.
И теперь она должна страдать за свою честность и искренность. В светском обществе это неизбежно.
Гости расходились один за другим. Несколько пожилых джентльменов, казалось, были склонны задержаться; возможно, для того, чтобы выразить сочувствие и утешить. Но Ван Олстайн холодно отшил их всех, сухо сказав: «Спасибо за сочувствие, старый друг; мне оно не нужно. Я уже давно предвидел грядущую катастрофу и защищал её, закрывал глаза на её грехи и недостатки, потому что она была моей женой». Но теперь, когда то, что было скрыто, стало явным, мне больше нечего сказать. Я предпочитаю быть один. Спокойной ночи, джентльмены.
Оставшись один в опустевшем доме, Ван Ван Олстайн тихо поднялся наверх и зажег бронзовую настольную лампу.[Стр. 138] Затем, с лампой в руке, он направился в сторону анфилады комнат, которые занимала его жена, отдельно от него. Он остановился на белом меховом ковре перед большой резной готической дверью и медленно повернул серебряную ручку. В анфиладе было три комнаты — спальня, гардеробная и ванная, все они были соединены и отделены друг от друга только портьерами из алого бархата. Спальня была отделана в малиновых тонах с вкраплениями старинного золота, с изысканными кружевными шторами и резной мебелью из палисандра. Изящная кровать с атласным покрывалом была гладкой и нетронутым. Чёрный кружевной халат, который был на ней в ту ночь, валялся у ног, а на мраморном туалетном столике в беспорядке лежали украшения с топазами, которые сверкали и переливались, как странные, жуткие глаза. Ван Олстин открыл ящик туалетного столика. Там лежали её шкатулки с драгоценностями; все украшения лежали на белой атласной подушке; ни одно из них не было снято. Второй ящик был доверху набит редкими и дорогими кружевами — пуантовыми, меклинскими, герцогскими, валансьенскими — самых дорогих расцветок и изысканной работы.
Огромные резные шкафы ломились от богатой и дорогой одежды. Шёлк, атлас, бархат, меха. Этой зимой её русским соболям завидовала половина города.
Ван Олстин остановился, чтобы поставить бронзовую лампу на туалетный столик, и огляделся по сторонам свирепым взглядом. Он был похож на тигра — кровожадного, жестокого. Он стоял там, и его маленькие змеиные глазки наливались кровью, а руки сжимались в воздухе, словно он держал её за горло. Затем, резко выдохнув и хрипло выругавшись, он бросился вперёд, словно одержимый безумием. Он схватил дорогой кружевной халат — платье, которое она надевала в последний раз, — и разорвал его на уродливые куски, швырнув их в кучу Он бросил их в огонь, который тлел в мраморном очаге.
[Стр. 139]
Едва поддавшись злому духу, вселившемуся в его тело, он повёл себя как демон. Он сорвал с вешалки красивые платья и, разорвав их в клочья, сложил в кучу на очаге. Пламя охватило их и протянуло свои огненные языки сквозь шёлк, атлас и бархат, пожирая, разрушая, черня, уничтожая. Затем он открыл шкатулки с драгоценностями и высыпал их содержимое на бархатный ковёр, а затем в мстительной ярости раздавил их каблуком ботинка, превратив в осколки. Это было ужасное зрелище.
Он остановился только тогда, когда вокруг него воцарились разруха и запустение. Испуганные слуги, разбуженные от дремоты, в которую они только что погрузились, наконец добрались до покоев своей госпожи. Тогда безумец успокоился и, резко обернувшись к ним, приказал потушить огонь и разойтись. Они, дрожа от страха, повиновались ему. Когда они ушли, Ван Ван Олстайн запер входную дверь в покои, которые раньше принадлежали Леноре, и, сунув ключ в карман, медленно спустился по лестнице по большой резной лестнице, через наружную дверь во мрак снаружи. Был тёмный час, который всегда наступает перед рассветом, густая тьма, которую почти можно было осязать. Но сквозь мрак Ван Олстайн прямо как стрела направился к фонтану посреди мраморного бассейна, на поверхности которого густо разрослись кувшинки. Это был глубокий и опасный водоём, который превратили в украшение территории Ван Олстайна. Хотя он и не был большим, но казался почти бездонным; а мраморные борта служили украшением, и в в то же время обозначил место, которое в противном случае было бы опасным.
Оказавшись здесь, Ван Олстайн остановился и, вытащив из кармана ключ, бросил его в блестящую воду. По воде пробежала рябь, и ключ где-то утонул. Затем, пробормотав проклятие, он отвернулся.
[Стр. 140]
Спрятавшись в ближайшем кустарнике, он пробрался обратно к дому — одинокому, заброшенному дому — и поднялся в свою комнату, где, поспешно раздевшись, бросился на кровать и через некоторое время погрузился в тяжёлый сон без сновидений.
На следующий вечер городские газеты пестрели сенсационными заголовками — как раз такими, которые могли бы подтолкнуть гордую и чувствительную женщину к самоубийству. Так они рассказали историю падения Леноры Ван Олстин:
«Тайное бегство из высшего общества!»
«С болью в сердце мы описываем позор и разорение, которые обрушились на роскошный особняк одного из наших самых влиятельных граждан. И хотя наши сердца содрогаются от сочувствия к нему, мы можем лишь осудить низменную женщину, которая стала причиной всех этих бед.
«Прошлой ночью в элегантном особняке некоего миллионера состоялось грандиозное развлечение. Хозяйка, красивая брюнетка, принимала гостей, как обычно, в приподнятом настроении; но чуть позже десяти часов она исчезла из гостиной, и больше гости её не видели.
“Она отправилась на встречу со своим любовником, иностранцем, который в последнее время был весьма заметен в проявлении к ней внимания. Похоже, что был спланирован побег, который был успешно осуществлен. Она сбежала со своим любовником, этой лживой женщиной которая принесла горе в сердце своего любящего мужа и разрушила дом, который когда-то принадлежал ей.
«Тень, чёрная, как преисподняя, ляжет на её память, и отныне имя Леноры Ван Олстин будет синонимом всего низменного и отвратительного. Потерянная, разрушенная, безвозвратно и навсегда, будем надеяться, что она никогда не вернётся в это место. Считается, что виновная пара уехала в Европу.
“Нашему уважаемому горожанину мы искренне сочувствуем[Стр. 141] в его горе. Но такая женщина не будет глубоко оплакивали сообщества, или очень не хватало”.
Сидя в парижском отеле «Де Виль» и просматривая американскую газету, Ленора прочла эти строки — ужасные, обвинительные слова, от которых её сердце замерло в безмолвном ужасе и полном отчаянии, — и она всё поняла. Мужчина, которого она бросила, намеренно проигнорировал письмо и промолчал о его содержании — о письме, которое раскрыло бы всю горькую правду.
— Это его месть, — срывающимся голосом пробормотала она. — И это ещё не конец!
ГЛАВА XXIV.

ПОШЛА НА СМЕРТЬ.
Ричард Рэли отправил слугу с посланием к Лиллиан, в котором просил её спуститься в гостиную на несколько минут. Он решил, что она должна стать его женой немедленно. Были причины — веские и неотложные причины, — по которым брак должен был состояться как можно скорее.
Графтон Рейли, изнывающий под бременем сознания вины, которое он всегда носил с собой, ждал появления Лилиан с таким же лихорадочным нетерпением, как и сам Ричард.
Графтон Рейли расхаживал взад-вперёд по большой библиотеке. Его руки были заложены за спину, а бледное лицо было мрачным. Он ходил взад-вперёд, напряжённо прислушиваясь к звукам из гостиной, которые могли бы подсказать ему, что Лилиан откликнулась на его зов.
Но не было слышно ни легких шагов на лестнице, ни низкого, приятного голоса, ни каких-либо признаков прихода Лилиан. Графтон Рейли остановился у двери в библиотеку, которая была слегка приоткрыта, и наклонил голову, прислушиваясь. Вниз по лестнице, наконец, донеслось эхо шагов, медленных и размеренных;[Стр. 142] Ещё мгновение — и слуга, которого послали за Лилиан, остановился перед Ричардом, поспешившим в прихожую, чтобы встретить его.
— Ну, что ответила мисс Ли? — торопливо спросил он. — Она приедет?
Он слишком торопился и волновался, чтобы вести себя как обычно — холодно и величественно. На бесстрастном лице мужчины отразилось удивление.
— Если вам будет угодно, мистер Ричард, — подобострастно ответил он, — молодой леди там нет!
— Не там! Что ты имеешь в виду? — резко спросил Ричард.
Услышав его сердитый голос, Графтон Рейли вышел в зал. Мужчина униженно поклонился.
— Мисс Ли нет в своей комнате, сэр, уверяю вас, — сказал он. — Я несколько раз постучал в дверь, но не получил ответа, а затем попросил Феличе войти и посмотреть. Она постучала, но ответа по-прежнему не было. Тогда она осмелилась открыть дверь, которая не была заперта, и сообщила мне, что мисс Ли нет в своей комнате. Пожар потушен, и мисс Ли нигде не видно, как сообщила Феличе. Тогда я сразу же спустился к вам, мистер Ричард.
Лицо Ричарда было бледным как смерть. Он отпустил слугу и последовал за отцом в библиотеку. Оставшись наедине, мужчины уставились друг на друга глазами, полными непонимания и ужаса, который невозможно выразить словами.
— Она сбежала, чтобы скрыться от меня! — сердито выдохнул Ричард. — Должно быть, девушка сошла с ума! Или, отец, кто-то мог рассказать ей — всё!
Графтон Рейли медленно покачал головой.
— Вряд ли. Кто бы ей сказал — даже если предположить, что кто-то знает? И никто не знает, кроме нас с тобой, Рик; ведь даже если Бесс Вернон что-то подозревает, на самом деле она ничего не знает наверняка. Кроме того, она не видела Лилиан и не заходила к ней с тех пор, как та была здесь сегодня утром. Ричард, девочка ушла недалеко, и ты должен её найти!
[Стр. 143]
Ричард вздрогнул.
— Ты права! — сказал он. — И если я найду её, то приведу в этот дом как свою жену!
Графтон Рейли кивнул.
— Добейся этого честными или нечестными средствами! — хрипло выдохнул он. — Она должна выйти за тебя! У нас нет другого выхода, кроме как поженить тебя с Лилиан Ли. С этой целью я частично согласился на дурацкую интрижку Розамонды с Линдоном. Ричард, тебе не кажется, что Джеку Линдону нет дела до Розамонды? Я уверен, что это не так и что он добивался её руки либо потому, что рассчитывал жениться на Розамонде Рэли, либо потому, что у него были свои виды».
Лицо Ричарда помрачнело.
— Я ничего не знаю о делах мистера Линдона, — сухо ответил он, — и мне всё равно! Сейчас моя задача — найти Лилиан и привести её домой в качестве моей жены! Она должна согласиться! Мы должны осуществить этот план, отец, иначе мы разоримся. Я отправляюсь на её поиски. Живую или мёртвую, я её найду!
Он вышел из дома бледный и встревоженный, с зловещим блеском в глазах и сурово сжатыми губами под тенью шелковистых усов.
«Живую или мёртвую, я найду её!» — пробормотал он, спеша по длинной улице.
Где бедная Лилиан? Муки и страдание , которые она перенесла с тех пор, как неохотно согласилась на брак. брак, который Ричард Рейли вырвал у нее против ее воли. невозможно переоценить. Совершенно одинокая, покинутая, без друзей, она всем сердцем цеплялась за память о Джеке Линдоне со всей силой своей чистой преданности. И все же он, мужчина, которого она любила, был обвинен Ричардом Рейли в том, что он убийца ее отца. Возможно ли это? Чем больше Лилиан размышляла над этим ужасным вопросом, тем больше убеждалась в том, что раньше связала себя узами брака с Ричардом Рэли[Стр. 144] это было правильно и справедливо по отношению к Джеку — поставить его перед вопросом: «Виновен ты или нет?»
Чем больше бедная девушка размышляла над этой проблемой, тем яснее и понятнее становился ей её дальнейший путь. Она часами ходила взад-вперёд по своей комнате, мучительно размышляя над этим вопросом.
— Почему бы тебе не пойти к Джеку и не спросить его? — наконец выпалила она. — Почему бы тебе не встретиться с ним наедине, не обвинить его и не посмотреть, как он отреагирует на моё обвинение? По крайней мере, дай ему возможность доказать свою невиновность.
И вот наконец она решилась. Она поспешно оделась. В глубоком трауре она выглядела жалко бледной и хрупкой. Наконец она вышла из комнаты, тихо спустилась по лестнице для прислуги и незаметно вышла из дома. Оказавшись на улице, она повернула в сторону конторы «Громовержца». Но когда она подошла к внушительному зданию, сердце её дрогнуло, смелость покинула её, и она не осмелилась войти. В конце концов, это было ужасно — врываться к человеку в его личный кабинет и обвинять его в убийстве. который всего несколько дней назад сказал ей, что любит её, и попросил стать его женой. Она подумала об этом, а затем о его нынешней помолвке с Розамондой Рэли, и её маленькие руки крепко сжались, а белые зубы с яростью вонзились в нижнюю губу. Она поспешила прочь.
Большую часть дня она провела, бродя по самому необитаемому кварталу города, не желая возвращаться в особняк Рэли к человеку, к которому она испытывала только отвращение, но которому была обещана в жены. Наконец, после долгих колебаний, когда день уже клонился к вечеру, она поднялась по длинной лестнице, ведущей в кабинет «Громовержца», полная решимости узнать худшее.
«Войдите!» — раздался знакомый голос в ответ на[стр. 145] робкий стук в массивную дубовую дверь, за которой скрывалось святилище редакции. Дверь медленно отворилась, и Лилиан переступила порог. Джек Линдон сидел за огромным столом, заваленным бумагами, и энергично готовился к выпуску следующего номера. Он обернулся и, взглянув на бледное, жалкое лицо, бросил перо и вскочил на ноги.
— Лилиан — мисс Ли! — взволнованным голосом, — вы — хотите — чтобы —
“Поговорить с вами несколько минут о делах важных”, - добавила она. “Да, мистер Линдон”. Затем пауза. “Джек! Джек! скажи мне, что ты невиновен! Я скорее умру тысячью смертей, чем поверю в твою виновность”.
Вся гордость честного Джека Линдона всколыхнулась в одно мгновение. Его лицо покраснело, а затем побледнело как смерть. Он инстинктивно протянул руку и схватился за стол рядом с собой, чтобы не упасть.
— Я отрицаю ваше право предъявлять мне обвинения, мисс Ли, — высокомерно начал он. — Преступление, в котором я виновен...
В этот самый момент дверь распахнулась, прервав его речь. Он собирался сказать: «Преступление, в котором я виновен, — это то, что я слишком сильно тебя люблю».
Это вторжение обернулось для Джека катастрофой, потому что в комнату вошёл Ричард Рэли.
— Лилиан! Лилиан! — с нетерпением и тревогой в голосе. — Я искал тебя повсюду! Мама очень больна, а Розамонд нет дома. Ты нужна нам дома. Пойдём.
Он молча взял её за руку и повёл за собой. Выйдя на улицу, Ричард повернулся к Лилиан и посмотрел на неё горящими глазами.
— Лилиан, послушай! — сказал он. — У меня к тебе странная просьба. Я хочу сделать тебя своей женой — сейчас, в течение часа. За углом есть церковь;[стр. 146] священник, мой старый друг, сейчас там. Давай пойдём туда и сразу поженимся. Ты согласна, Лилиан?
Она вспомнила только что сказанные Джеком слова, и её бледное лицо побледнело ещё больше от отчаяния.
— Как пожелаете, — тихо ответила она.
Они прошли дальше и вместе вошли в церковь.
ГЛАВА XXV.

Поддельные деньги.
Ричард Рэли вошёл в церковь, и Лилиан, словно во сне, последовала за ним. Она едва осознавала, что делает. Её разум оцепенел и помутился; сердце слабо и тихо билось в груди; она была в обмороке и дрожала, и её медленно охватывал ужас, который был невыносим. Жизнь раскинулась вокруг неё, как унылая и бесплодная пустыня, на которой никогда не росло ни одного зелёного растения. Будущее — ах, она не смела заглядывать в него. Будущее, в котором не было ни проблеска надежды. Покинутая, безнадёжная — женщина, которую любил мужчина, на чью честность она полагалась Она поставила на кон всю свою веру и доверие к своим собратьям, ложным — ложным и подлым.
Юное сердце дрогнуло, как это всегда бывает с юными сердцами, при виде такой жестокости, и в ужасе отпрянуло.
Убийца её отца! Возможно ли это? Между покойным, её любимым отцом, и мужчиной, которого она любила и чьей женой была всего один светлый, счастливый день, произошла личная ссора, закончившаяся катастрофой.
«Подумать только, — пробормотала она себе под нос, идя рядом с Ричардом Рэли, — подумать только, как близка я была к тому, чтобы стать женой человека, отнявшего жизнь у моего отца. И всё же, о, как я слаба и ничтожна! Я, которая поклялась рядом с безжизненным телом моего отца выследить[стр. 147] его убийца будет предан справедливой казни. И всё же я содрогаюсь — я трепещу при одной мысли о том, чтобы раскрыть миру постыдную тайну Джека Линдона. И я с трудом сдерживаю собственную слабость. «Мой отец мёртв, — говорю я себе, — и если я предам Джека Линдона правосудию, это не принесёт пользы Гилберту Ли». Это не вернуло бы его к жизни, не возродило бы во мне утраченное спокойствие и не сделало бы моего отца в том мире счастливее от осознания того, что человек, лишивший его жизни, должен понести наказание за это преступление на виселице. О, глупец, безумный глупец! Это потому, что моё сердце — моё Слабое, женское сердце всё ещё тянется к Джеку Линдону и не может возненавидеть его так, как он того заслуживает. Но я должна научиться ненавидеть его или, по крайней мере, быть свободной от него хотя бы в мыслях. И я могу с таким же успехом согласиться на этот брак, который предлагает Ричард Рэли, раз уж ненавистный брак неизбежен и только так я могу обеспечить Джеку Линдону свободу от наказания. И — ах, помоги мне, Небеса! — мы уже в церкви. Отступать слишком поздно. Жребий брошен!
Они поднимались по ступеням священного здания в бледных, серых сумерках. Вдоль длинных улиц по обеим сторонам начали загораться фонари, а электрический светильник на углу выставил свой круглый серебристый глаз и насмешливо подмигивал прохожим внизу.
Она бросила быстрый взгляд в сторону возвышающегося гранитного здания, в котором располагался офис «Громовержца». Она видела ярко освещённые окна офиса и даже могла различить смутные очертания тёмной фигуры, сидящей за длинным столом. Голова была опущена на руку в позе, выражающей меланхолию и уныние.
На мгновение в нежном сердце девушки вспыхнула острая боль. Но она сжалась от неё и отбросила её прочь, как что-то порочное и нечестивое. Казалось, она потеряла всякое представление о времени и месте. Казалось, ей грозит чёрная участь; над её жизнью нависла туча, которую ничто не могло рассеять или[стр. 148] движение; голоса звучали у нее над ухом. Она осознала, что кто-то говорит, затем задает вопрос медленным, торжественным голосом. Что-то побудило ее ответить, согласиться, и она так и сделала. Тусклые огоньки заплясали перед ее глазами, в которых, “как в темном зеркале”, можно было различить высокую фигуру, стоящую перед ней, а затем — как роковой звон — раздались слова: “ Объявляю вас мужем и женой!
Обессилевшая и дрожащая, она пошатнулась и упала бы, если бы Ричард Рэли не подхватил её на руки.
“Бедное дитя!” - услышала она, как он тихо сказал, и его голос звучал нежнее, чем она когда-либо слышала раньше. “Она совершенно потрясена. Ее отец только что умер, вы понимаете. Видите ли, она слаба, ей нехорошо от недостатка сна. Она ухаживала за ним, сидела у его постели много утомительных ночей.”
Лилиан в ужасе подняла глаза на его смуглое, бесшабашное лицо. Стоя у святого алтаря, он намеренно лгал, и этому не было ни оправдания, ни смягчения. Боже, помоги ей! Что это был за человек — тот, кто даже сейчас брал её за руку? в то время как нежный, шелковистый голос — голос, который она ненавидела сильнее, чем когда-либо, — голос, который шептал ей на ухо, когда её ненавистные оковы были скованы навеки:
«Моя маленькая женушка! Моя навеки!»
Дрожа всем телом, она повернулась к нему, бледная и неподвижная.
— Здесь какая-то ошибка, — медленно произнесла она, прижав руку ко лбу и откидывая назад густые золотистые волосы, как будто их тяжесть давила на неё. — Я... я... не знаю... О, сэр, — она повернулась к удивлённому священнику с диким, умоляющим жестом, — скажите мне, действительно ли я по закону являюсь женой этого человека, Ричарда Рэли?
— Вы жена Ричарда Рэли, — тихо ответил он, — и да ниспошлёт вам Небеса всяческого счастья!
«Счастье? Ха! ха!»
[Стр. 149]
Пронзительный, неестественный смех разнёсся по притихшей церкви. Два статиста, игравшие роль свидетелей, отпрянули в изумлении и удивлении, не лишённом тревоги.
Ричард поманил священника в сторону.
«Она действительно больна, — объяснил он. — Бедное дитя! Я немедленно отвезу её домой, к отцу».
— И вы совершенно уверены, мистер Ричард, что ваш отец одобряет ваш поступок? — серьёзно спросил священник.
— Можете не беспокоиться на этот счёт, мистер Вудс, — почтительно сказал он. — Действительно, мой отец горячо одобряет этот брак. Только мы не ожидали, что поженимся сегодня вечером, и это объясняет, почему всё произошло так тайно. Моя бедная маленькая жена совсем одна и без крыши над головой, понимаете, и мне кажется правильным, что я должен сразу же предоставить ей кров. Просто дайте мне свидетельство о браке, мистер Вудс. Ах да, спасибо вам.
Сложенный документ был положен ему в карман. Священнику была вручена щедрая плата, а свидетелям — подарки. Затем Ричард Рэли вывел свою нежеланную невесту из церкви. Священник проводил пару взглядом, и на его красивом старом лице появилось беспокойство.
— Я надеюсь и молюсь, чтобы в этом деле не было ничего противозаконного! — медленно произнёс он. — Я лучше умру, чем буду виновен в чём-то подобном! Я считаю, что священнослужители несут определённую ответственность в таких вопросах. Они не имеют права проводить церемонию бракосочетания, если знают, что связывают две жизни, одну из которых, возможно, принудили к этому. Ну что ж! Я буду наблюдать за этим делом со стороны и уповаю на Небеса, что всё будет хорошо!
Выйдя на тротуар, Ричард Рэли остановился, чтобы подозвать проезжающее мимо такси. Его лицо пылало от триумфа; глаза сверкали дьявольским огнём; он был высокомерен и[стр. 150] властен. Теперь он видел путь к победе, и ему больше не нужно было бояться. Пока они стояли у обочины и ждали, когда подъедет такси, Джек Линдон, проходивший по улице по пути домой, где его ждал ужин в шесть часов, увидел их, и его лицо побелело как мел. Он остановился. Они только что вышли из церкви. Джек это видел, и ужас медленно закрался в его сердце, как холод.
В этот момент Лилиан подняла голову, и их взгляды встретились — на одно короткое, мимолётное мгновение, но достаточно долгое, чтобы взгляд задержался. Это было прощание.
«Я узнаю этот взгляд, когда мы встретимся за пределами этого «пятна времени», — медленно произнёс Джек Линдон, обращаясь к самому себе. Он пошёл дальше по улице и скрылся из виду.
Затем Ричард Рэли вывел Лилиан из странного оцепенения, в которое она, казалось, внезапно впала.
— Пойдём, дорогая, — сказал он тихим, убедительным тоном, когда такси подъехало к тротуару. — Позволь мне помочь тебе сесть в машину, и мы сразу же поедем домой. Ты выглядишь уставшей, и эта наша неожиданная свадьба стала для тебя слишком большим испытанием.
Она дрожала, как от холода, когда он усадил её в карету и сел рядом. Они быстро поехали по улице, и голова Лилиан откинулась на спинку сиденья. В её прекрасных глазах мелькнул странный, дикий огонёк. Она выглядела как человек, который видит перед собой ужасную пропасть или бездонную бездну, от которой его ничто не спасёт.
— Отведи меня на кладбище! — простонала она. — Я хочу пойти на папину могилу. О, Ричард — мистер Рэли, отведите меня туда хотя бы на несколько минут, и я больше ни о чём не буду просить.
— Ты, должно быть, сошла с ума! — хрипло выдохнул он. — Сама мысль о том, чтобы попросить об этом. Могила твоего отца, и[стр. 151] вы женаты всего полчаса! Лилиан, честное слово, я думаю, что ты сходишь с ума!
В звёздно-карих глазах вспыхнул дикий огонёк.
— Да, я схожу с ума! — мрачно повторила она. — В этом я не сомневаюсь. Должно быть, я сошла с ума, когда согласилась выйти за тебя замуж, Ричард Рэли, потому что моя жизнь полностью разрушена, и...
Он резко развернулся на сиденье и приложил руку к её губам.
— Тише! — прошипел он. — Я запрещаю тебе произносить ещё хоть слово об этом, Лилиан Рейли! Отныне ты должна повиноваться мне, помни об этом! Если ты будешь послушной и сговорчивой, то станешь счастливой женой и никогда не пожалеешь о том шаге, который сделала сегодня. Но если ты будешь бросать мне вызов... — он тяжело вздохнул, и его голос затих.
Такси остановилось перед особняком Рэли, и через несколько мгновений Лилиан была наверху, в своей комнате, дверь которой была надёжно заперта. Ричард отправился на поиски отца в библиотеку.
— Наконец-то я победил! — торжествующе воскликнул он, входя в комнату. — Лилиан Ли стала моей женой, и состояние Рэли в безопасности!
Он испуганно замер. В спешке и безумном ликовании, охватившем его, он не заметил, что рядом с Графтоном Рэли был ещё один человек — миниатюрная фигурка в тёмно-коричневом бархате и сверкающих бриллиантах; лукавое улыбающееся лицо, из ярких глаз которого выглядывала злоба, — Бесси Вернон.
Он отпрянул, издав сдавленный возглас, затем собрался с силами и приветствовал её с жаром. Десять минут спустя он вышел из библиотеки, прокрался наверх к двери в комнату Лилиан и постучал в неё.
— Открой дверь, Лилиан, пожалуйста, — умолял он. — Не будь со мной такой холодной и сердитой, милая! Я хочу, чтобы ты спустилась со мной к моему отцу.
[Стр. 152]
Ключ с скрежетом повернулся в замке, дверь распахнулась, и на пороге, похожая на привидение, в струящемся белом кашемировом халате, с распущенными золотистыми волосами, свободно ниспадающими на изящную голову, стояла Лилиан. Её глаза лихорадочно блестели, лицо было бледным как смерть и решительным.
— Мы можем прийти к взаимопониманию прямо сейчас, Ричард Рэли! — сказала она ясным, ледяным тоном. — Я выдержала этот фарс под названием брак, но я ненавижу тебя, ненавижу, ненавижу! Я твоя жена только по имени, и я хочу, чтобы ты держался от меня подальше. Если твой отец хочет меня видеть, он знает, где меня найти. Я вышла за тебя, чтобы спасти Джека Линдона — мужчину, которого я люблю, — от ужасной участи; но я невыразимо ненавижу и презираю тебя и никогда не буду смотреть на тебя иначе, как на змею в траве — на человека, которого я никогда не смогу уважать, — на моего заклятого врага. Уходи! Я Мне больше нечего сказать. Теперь я для тебя мертв, Ричард Рэли, — так же мертв, как если бы могила сомкнулась над моим безжизненным телом.
День свадьбы Лилиан Ли остался в прошлом, и что же он ей принёс? Только чёрную, горькую тоску и невыразимое горе.
ГЛАВА XXVI.

ЛИЦОМ К ЛИЦУ.
«Не плачь, любовь моя!»
Сирил Фейн обнял Ленору и поцеловал её дрожащие красные губы.
«Не печалься так, моя дорогая. Этот человек — воплощение дьявола. Но мы разоблачим его перед всем миром. Мы превзойдем его и его мелочную натуру — его всепоглощающую ненависть. Он подл и презренен, и мир узнает правду и увидит его таким, какой он есть. Он утаил письмо, которое я ему написала; скрыл его от всего мира; промолчал в ответ на моё объяснение, а затем смело обвинил нас с вами перед публикой в[стр. 153] Большой. Такой человек совершил бы любое преступление. Но я накажу его! Уверен в своей жизни, я накажу его! Когда ты сможешь вернуться в Америку, Ленор?
— В течение часа! — ответила она, сверкнув глазами и зазвучав сладко и ясно. — В мгновение ока! Чтобы защитить свою честь, заставить своих клеветников униженно склониться передо мной, чтобы восстановить справедливость в глазах общества — этого модного, лицемерного общества, которое бесчисленное количество раз ело мой хлеб и пользовалось моим гостеприимством, — я вернусь в любое время, Сирил — сейчас!
Она была бледна от волнения, её большие тёмные глаза сияли, как звёзды, а грудь вздымалась от негодования, как у прекрасной разгневанной королевы. Она стояла в центре большой залитой солнцем комнаты в старинном итальянском дворце, и её белое шёлковое платье волочилось по мраморному полу. Сирил Фейн почувствовал, как его сердце бешено заколотилось при виде её великолепной красоты. Эта женщина, ради которой он так много и долго страдал, эта женщина, которая, в свою очередь, взвалила на себя такое тяжкое бремя ради него и его любви, считала весь мир потерянным. И он в безумном отчаянии заскрежетал зубами. Он подумал об ошибке, которую совершил, оставив письмо с объяснениями для личного ознакомления Ван Ван Олстайна.
«Я должен был пойти к нему — открыто и честно — как мужчина, — сказал он себе, — и рассказать ему всю правду, и открыто заявить права на свою жену перед всем миром! Но Ленора, бедное дитя! была так слаба и измучена тем бременем, которое несла, так нервна и впечатлительна, так сломлена духом, что я не мог вынести мысли о том, чтобы подвергнуть её его жестокой ярости. И поэтому я сделал то, что считал лучшим. Но я сыграл роль труса в глазах всего мира, и теперь мне суждено страдать. В своей слепой поспешности и безумной любви к моей возлюбленной я не остановился ни перед чем я не задумывался о последствиях; я не остановился, чтобы подсчитать, сколько это будет стоить ей, моей дорогой, которая так страдала из-за меня. Мне следовало помнить о натуре безумца[Стр. 154] с кем мне пришлось иметь дело! Я сам виноват в своей опрометчивости. Но я так долго жил без неё, так сильно страдал, так сильно скучал по ней, что, когда я снова увидел её перед собой и понял, что мои долгие годы поисков наконец-то подошли к концу и что она по-прежнему любит меня, всегда любила меня, что нас разлучило и держало порознь низкое предательство, тогда я нанёс удар, который разорвал её оковы и вернул её мне. Ах, Джеффри Грей! Джеффри Грей! Лживый друг, подлый, мерзкий предатель! Этот день обязательно настанет — о да, я буду жить чтобы увидеть это! — когда мы встретимся лицом к лицу, а потом...
Он расхаживал взад-вперёд с бледным и осунувшимся лицом, судорожно сцепив руки. На его лице было написано безумное отчаяние. Он расхаживал взад-вперёд по огромной комнате в гробовом молчании.
Внезапно его взгляд упал на фигуру мужчины, медленно проходившего по залитой солнцем улице между длинными рядами падубов. Красивое, женственное лицо с женственными губами, наполовину скрытыми шелковистой бородой и усами бледного золота. Слабое, неуверенное, нерешительное лицо с большими ясными голубыми глазами и прямыми тонкими чертами. Мужчина, от которого женщины без ума, с которым они шутят и забывают! Он лениво прогуливался в лучах золотистого, сверкающего солнца. На нём был безупречный серый костюм, в петлице красовалась красная роза, а в руке он лениво покачивал крошечную трость.
Быстрый взгляд, затем ужасная перемена произошла в лице Сирила Фейн. С хриплым криком, похожим на вой дикого зверя внезапно оказавшийся лицом к лицу со своей добычей, он бросился вперед распахнул огромное окно с зеркальным стеклом и, выпрыгнув в одно мгновение он оказался на разбитых камнях мостовой.
Одним безумным прыжком он набросился на изящное, улыбающееся видение и схватил его.
— Джеффри Грей! — прошипел он сквозь стиснутые зубы. — Наконец-то я тебя поймал! Годами я выслеживал тебя, но всегда тщетно; тебе всегда удавалось[стр. 155] ускользнуть от меня. Я следовал за тобой из одного места в другое, но когда я приходил, ты убегал и таким образом ускользал от меня. Но справедливость восторжествует, и возмездие наконец свершится. Ты в моей власти, Джеффри Грей, и этот мир больше не может нас вместить! Злодей, трус, предатель, лжедруг и оскорбитель женщин, твой час настал!
На мгновение изящная фигура застыла, охваченная ужасом и изумлением, словно окаменев. Улыбка исчезла с его губ, лицо побледнело до пепельного оттенка, он дрожал всем телом. Но белолицая Немезида по-прежнему стояла над ним. Трус вздрогнул.
— Не надо, — взмолился низкий мелодичный голос, и фигура в сером отпрянула от сурового, угрожающего взгляда собеседника. — Не делай мне больно, Сирил! Я... я никогда не делала того, в чём ты меня обвиняешь. Я... я клянусь, что сожалею о содеянном!
В его голове, словно вспышка вдохновения, пронеслась мысль. Он медленно разжал пальцы, сжимавшие шею негодяя, и суровым, холодным голосом задал вопрос:
— Предположим, я соглашусь пощадить тебя, Джеффри Грей, — предположим, я отпущу тебя на свободу. Что ты готов сделать, чтобы доказать своё раскаяние? Но, ба! Я дурак, что доверяю тебе, лживый дьявол! Останься! Если я буду хорошо тебя охранять, если я буду постоянно рядом с тобой, так что ты не сможешь от меня сбежать, как бы ни старался, если я верну тебя под такой охраной... Америка, подтвердишь ли ты невиновность Леноры Фейн? Ты исправишь то зло, которое причинила, и восстановишь её доброе имя перед всем миром? Говори, злодей! И если ты согласишься Моё предложение: помни, что тебе никогда не сбежать от меня. Я буду охранять тебя, как тюремщик! Я не спущу с тебя глаз ни днём, ни ночью, пока мы не прибудем в Америку и ты не обнародуешь весь этот гнусный заговор против счастья невинной женщины.
[Стр. 156]
— Ответь мне, Джеффри Грей! Попытаешься ли ты исправить своё жалкое прошлое этим единственным актом правосудия? Попытаешься ли ты таким образом искупить непростительный проступок, который ты совершил по отношению к Ленор Фейн и ко мне, её мужу, с которым её разлучило твоё гнусное предательство на семнадцать долгих, тяжёлых, мрачных лет?
Мёртвая тишина. Листья падуба медленно колыхались от дуновения ветра; ни один звук не нарушал мёртвую тишину. Мимо, спотыкаясь, прошла донизелла с горящими глазами; на противоположной стороне улицы собралась группа уродливых лазарони, которые просили милостыню на гортанном итальянском. Сирил Фейн стоял как статуя, глядя в искажённое от страха лицо своего врага, которого он наконец-то настиг.
— Ну? — наконец спросил он. — Да или нет?
— Да! — угрюмо ответил Джеффри Грей.
ГЛАВА XXVII.

РАЗОБЛАЧЕННЫЙ.
Мгновение Ричард Рэли стоял в коридоре перед дверью в комнату Лилиан в полной тишине; затем, что-то бормоча себе под нос, он развернулся и ушёл. Он поспешил обратно в библиотеку и, к своему облегчению, обнаружил, что миссис Вернон уже ушла. Бледный и встревоженный, он опустился в кресло и в угрюмом молчании уставился в огонь.
— Что ж, дело сделано! — резко сказал он, бросив быстрый взгляд на отца. — И я поймал татарина.
Графтон Рейли улыбнулся, услышав историю своего сына.
— Чепуха, Рик; я бы обращал на её капризы не больше внимания, чем на дуновение ветра. Всё, что нам нужно, — это её подпись.
Ричард кивнул.
— Совершенно верно. Но, мой дорогой сэр, девушка способна[стр. 157] на всё. Что, если она откажется подписать наш небольшой документ?
Графтон Рейли вскочил, бледный и встревоженный.
“Она должна подписать это”, - твердо возразил он. “Если она этого не хочет. мы должны принудить ее к этому, вот и все. Рик, время угрызений совести и глупых колебаний прошло. Это будет гибель, если мы не получим контроль над ...
— Тише! У стен есть уши, а с тех пор, как я видел в доме Бесси Вернон, мне не по себе. Этот вопрос жизненно важен для нас обоих; для меня он важнее, чем ты думаешь. Есть кое-что, о чём я никогда не осмеливался тебе рассказать, и я предпочитаю держать это при себе. Но, поверь мне, если Лилиан не заставят подписать эту бумагу, меня ждут ещё более серьёзные неприятности, чем ты можешь себе представить.
Графтон Рейли вздохнул.
“Мне очень жаль, Ричард. Но тогда я не предвижу особых трудностей в этом вопросе. Оставьте ее в покое до утра; затем ваша мать должна пойти и навестить ее в ее комнате, ведите себя по-матерински, обращайтесь с ней как с юной принцессой, льстите и подчиняйтесь ей, балуйте ее вообще и обеспечьте эту подпись честными средствами или нечестными. После этого я умываю свои руки от управления вашей женой ”.
И пока эта достойная пара совещалась, Бесси Вернон стояла в прихожей, откуда до неё доносилось каждое слово. Она ждала, когда придёт Розамонд. Она проводила эту юную леди домой, чтобы та выполнила поручение, после чего собиралась вернуться в особняк Вернонов, чтобы погостить подольше. Через некоторое время миссис Вернон вышла из прихожей и, слегка прихрамывая, поднялась по лестнице, тихо прошла мимо двери Розамонд и направилась по длинному коридору в то крыло, где находилась комната Лилиан.
Её лицо побледнело от гнева, большие добрые глаза возмущённо сверкали, маленькие руки были сжаты, как будто она хотела кого-то ударить.
— Лицемер! — тихо пробормотала она. — Он только что посвятил мне всё своё внимание. И он написал мне письмо[стр. 158] в котором он говорил о том, что ему суждено жениться на женщине, которую он не любит, в то время как его сердце принадлежит другой, хотя он, конечно, не осмелился сказать всё, что было у него на уме. А теперь — теперь, — тяжело вздохнув, — он врывается к отцу и объявляет о своей женитьбе. Ах, Ричард Рэли, я преподам тебе урок! Ты узнаешь, что с женской дружбой шутки плохи. Как он посмел заставить меня поверить во все эти глупые чувства? Я злюсь на себя за то, что поверила. Но я отплачу ему за ложь — клянусь, отплачу!
Бедная глупенькая мотылёк! Она опалила крылья в пламени лести, и теперь её тщеславие страдало, а гордость была жестоко уязвлена.
Она остановилась у двери в комнату Лилиан и легонько постучала.
— Мисс Ли! — тихо позвала она через замочную скважину. — Прошу прощения, миссис Рейли, не могли бы вы открыть дверь на минутку? Мне нужно сказать вам кое-что важное. Это я — Бесси Вернон.
Несколько удивлённая, ведь Лилиан за всю жизнь не обменялась с миссис Вернон и десятком слов, она открыла дверь.
Бесси вбежала в комнату.
— Тише! — предупреждающе прошептала она. — Не говори громко. У меня нет ни минуты, я должна вернуться к Розамонде. Я только что узнала о твоём замужестве. Лилиан вздрогнула. — И я хочу тебя предупредить. Если Графтон Рэли или его сын-надежда попытаются заставить тебя подписать какую-нибудь бумагу — юридический документ, — откажись это делать. Оставайтесь твёрдой, не поддавайтесь страху. Обратитесь к компетентному юристу и скажите ему, что у этих двух мужчин есть документ, который, как я твёрдо убеждён, является завещанием и по которому имущество — я не знаю, какое именно, — переходит к некой Лилиан Ли. Документ завещание гласит, что наследодатель завещает всё своё имущество возлюбленному[Стр. 159] ница, Лилиан Ли. Тише! Я слышу Розамонду! У меня нет времени на дальнейшие объяснения. Спокойной ночи! — и она ушла, оставив Лилиан в полном смятении.
На следующее утро миссис Рейли уговорили пойти в комнату Лилиан и спуститься с ней к завтраку. Завтрак прошёл в напряжённой обстановке, и Лилиан была искренне благодарна, когда он закончился. Но, как и всё в этом мире, он наконец подошёл к концу, и тогда Графтон Рейли пригласил Лилиан в библиотеку. С бледным лицом и сжатыми губами она последовала за ним, а Ричард замыкал шествие.
Как только они вошли в библиотеку и дверь закрылась, Лилиан охватил странный холод. Она почувствовала, что настал решающий момент. Графтон Рейли направился к письменному столу.
— Моя дорогая Лилиан, — начал он, беря золотую ручку в инкрустированном драгоценными камнями футляре с подставки из серебра и чёрного дерева, — я бы хотел, чтобы вы поставили свою подпись под одним деловым документом. Видите ли, как замужняя женщина, вы должны будете подписывать документы вместе с мужем. Ричард собирается передать часть имущества, но по закону он не может сделать это без подписи жены. Мы послали за нотариусом… Ах! вот он, — дверь открылась, и в комнату вошёл серьёзный на вид мужчина.
Двое слуг были вызваны в качестве свидетелей.
Бледная как полотно Лилиан отвернулась.
— Я не могу подписать ни один документ, мистер Рэли, не ознакомившись с его содержанием, — твёрдо сказала она. — Мой отец научил меня читать, понимать и тщательно взвешивать любой документ, который мне предлагают подписать. Простите, но я должна сначала прочитать бумагу.
Ричард схватил документ со стола.
— Ты не будешь это читать! — сердито воскликнул он. — Ты моя жена и должна мне подчиняться. Подпиши здесь своё имя, Лилиан, — он указал на строчку.
— Я не буду. Сначала я должен ознакомиться с его содержанием. Кроме того,[стр. 160] я не имею права подписывать деловые документы; я ещё не достиг совершеннолетия.
Нотариус удивлённо вскинулся.
«Если это правда, я отказываюсь вмешиваться в это дело», — сказал он. «Мистер Рэли, здесь какая-то ошибка. Может, отложим разбирательство на время?»
И, учтиво улыбнувшись и поклонившись, маленький нотариус вышел.
Слуги вернулись к своим обязанностям, и Лилиан осталась наедине с мужем.
“ Будь ты проклят! ” хрипло пробормотал он. - Ах ты, маленький демон! ты погубил моего отца и разрушил свои собственные перспективы тоже. И все потому, что твое сердце разбито из-за Джека Линдона. Ты думаешь досадить мне таким поведением. Но ты поймешь, что я хозяин. Теперь, послушайте, мадам, и вы услышите всю правду. Вас одурачили— обманули - выставили дураком. Джек Линдон не убивал твоего отца — и Джек Линдон любит тебя так же сильно, как свою душу. И... ты моя жена!
ГЛАВА XXVIII.

ДЖОФРИ ГРЕЙ АТОНС.
Какое это было путешествие через Атлантику! Сирил Фейн стоял на страже у бледного, испуганного мужчины, который весь день просидел, съёжившись, в укромном уголке палубы, а ночью был заперт в каюте, ключ от которой был у самого Фейна. Его охраняли, как заключённого на пути в тюрьму, ни на минуту не оставляли одного, он постоянно находился под наблюдением. Джеффри Грей никогда не забудет это путешествие до конца своих дней. Но наконец пришёл конец, как и всему когда-нибудь приходит конец, и
«Хорошие времена и плохие времена, грустные времена и радостные времена — все времена одинаковы
Пройдет мимо”.
[Стр. 161]
И наконец судно пришвартовалось в порту, и Джеффри Грей, полумёртвый от ужаса и трусливо съежившийся, был вытащен на берег и под усиленной охраной доставлен в ближайшую гостиницу.
Это была ужасная задача, которую поставил перед собой Сирил Фейн. Но он упорно продолжал работать с мрачной решимостью на лице, суровом и напряжённом, со зловещим блеском в решительных тёмных глазах.
Он знал, что кризис в его жизни — в его собственной жизни и в жизни Леноры — был уже близок. Приближался час, когда люди должны будут признать свои взаимные страдания, свои взаимные обиды, иначе рука каждого человека будет против него, и его рука будет против каждого человека в войне. Он крепко стиснул зубы, сдерживая крик, полный боли и усталости.
— Но её нужно защитить, — с жаром выпалил он. — Её нужно поддержать сильной рукой, и моя рука, несомненно, достаточно сильна, чтобы она могла на неё опереться. Мир узнает правду, признает свою ошибку и попросит у неё прощения — у моей милой белой лилии, моей жемчужины чистоты!
И его лицо застыло в выражении суровой решимости. Для сенатора Ван Олстайна было бы плохо, если бы он случайно встретил Сирила Фейна в этот момент.
Особняк Рэли был ярко освещён, и в нём шёл грандиозный приём. Мода энергична и деспотична, и миссис Рэли знала, что должна распахнуть двери перед своими пятью сотнями дорогих друзей и объявить о женитьбе Ричарда на Лилиан Ли, иначе светское общество сразу же решит, что этот брак ей неприятен. Поэтому, хоть втайне она и не хотела этого, она разослала приглашения на грандиозный приём в честь свадьбы сына.
Но с Лилиан оказалось сложнее, чем она предполагала. Сначала девочка наотрез отказалась приходить[стр. 162] Вообще-то она была против, но уговоры миссис Рейли возымели действие. Лилиан почувствовала, что, в конце концов, для неё будет небольшой уступкой ненадолго появиться в гостиной. И поскольку это помогло бы сохранить мир в семье, она наконец согласилась. Но она наотрез отказалась снять траур. Напрасно миссис Рейли пыталась убедить её в том, что невеста в чёрном — это ужасно; её слова были напрасны. Самое большее, на что хватило её уговоров, — это компромисс между чёрным и белым. Так был заказан красивый костюм из Изысканный чёрно-белый креп-жоржет с массивными украшениями из гагата. Девушка в траурном наряде выглядела как королева. Она стояла рядом с миссис Рэли под сияющей люстрой в большой гостиной и приветствовала прибывающих гостей.
Казалось, все ощущали странную скованность — в комнате царило такое чувство, будто они ждали кого-то или что-то. Это было похоже на удар током, когда лакей громко объявил:
— Мистер и миссис Сирил Фейн — мистер Джеффри Грей!
Ван Олстин, сидевший рядом с Бесси Вернон, уронил букет орхидей, который только что преподнёс этой даме. Он вскочил на ноги, его красное лицо стало пунцовым от гнева — или от страха, который читался в его маленьких змеиных глазках?
Когда Сирил вошёл в комнату, в ней воцарилась странная тишина. Ленора опиралась на его руку. Она была одета в белое, как у невесты, платье из мерцающего атласа, расшитого мелким жемчугом. Её лицо было очень бледным, но голова держалась высоко и гордо, а тёмные глаза сверкали презрением. Следом за ними вошёл Джеффри Грей.
Гости, казалось, придвинулись друг к другу — по крайней мере, женщины. Как будто они считали, что даже дышать в одной атмосфере с этой женщиной, которую они выследили, — уже осквернение.
[Стр. 163]
Сирил Фейн низко поклонился изумлённой публике. Затем он заговорил, и его слова повергли слушателей в молчание.
— Я представляю вам, — начал он ясным, звучным голосом, — свою жену, миссис Ленору Фейн, и я хочу рассказать вам нашу странную историю — историю, которая, как я думал, уже давно стала достоянием общественности, иначе я бы покинул Европу до того, как это произошло. Я хочу восстановить в глазах всего мира репутацию женщины, с которой так жестоко обошлись.
«Друзья мои, эта дама стала моей женой почти восемнадцать лет назад. Видите, вот свидетельство о браке. Мы поженились в Арле, Франция, как вы увидите, взглянув на этот документ. Нас разлучили обман и предательство — разлучили, и я считал её погибшей, а она считала меня лжецом. Позже она прочитала моё имя в списке погибших на борту горящего парохода и тоже решила, что я отправился на тот свет.
«Её единственные родственники — Рэли — путешествовали по Франции. Они нашли её и забрали с собой в Америку, где она прожила много лет. Но она так и не рассказала свою историю. Они не знали правды; и когда сенатор Ван Олстайн попросил её руки, они сочли это завидным браком для неё; и поэтому, под давлением со всех сторон, Ленор согласилась и стала женой сенатора Ван Олстайна Олстин. О жизни, которую она вела с ним, я говорить не буду. Тем временем я приехал в Америку и, бесцельно бродя по улицам, однажды случайно увидел свою жену и узнал, что она замужем за другим мужчиной.
«Переодевшись старухой, гадающей по руке, я сумел проникнуть в её покои и с помощью небольшого жонглирования, которому я научился на Востоке, поверг всю компанию в смятение, и в этот момент мне удалось сунуть ей в руки записку.
«Позже я написал ей подробное объяснение того, что произошло, и из её ответа узнал то, о чём подозревал:[стр. 164] что она всё ещё любит меня и ненавидит этого человека, Ван Олстайна. И она была моей женой! Для меня все годы разлуки не могли стать препятствием для моих притязаний. Я решил заявить на неё права, после чего все вопросы были бы решены в судебном порядке, а повторная церемония бракосочетания сделала бы все обязательства обязательными. В глазах Бога она была моей женой.
«И вот мы подходим к тому моменту, когда я начинаю винить себя. Ленора была слаба и нервничала. Она боялась Ван Олстайна до смерти и избегала открытого объяснения. Я сдался, и мы уехали вместе, оставив Ван Олстайну письмо, в котором всё объяснялось.
«Он нашёл и прочитал это письмо, узнал всю правду, а затем спустился в гостиную, где были его гости, и намеренно солгал им, сказав, что Ленора сбежала со своим любовником, что она подлая и мерзкая.
«Я признаю, что сам был не прав, но это была ошибка, совершённая из самых благих намерений по отношению к моей страдающей жене. Она не знала обо всём, что произошло, пока мы не переехали в Италию и не отпраздновали нашу свадьбу во второй раз на яхте моего друга Торнтона. Все формальности были строго соблюдены. Она моя законная жена.
«В тот самый день, когда мы узнали правду и о том, как Ван Олстин пытался отомстить, разрушив её безупречную репутацию, в тот самый день Провидение послало мне человека, который принёс в нашу жизнь горе, — Джеффри Грея. Я заставил его вернуться с нами в Америку, чтобы он стал свидетелем правдивости моих слов и раскрыл тайну жизни Леноры Фейн. Джеффри Грей, говори и расскажи правду, всю правду, я приказываю тебе.
Джеффри Грей поднял свою красивую голову и огляделся по сторонам с удручённым выражением лица.
— Я признаю свою неправоту, — медленно произнёс он. — Много лет назад, когда мне был всего двадцать один год, я любил[стр. 165] Ленора Вейн; но я никогда не был ей нужен. Я привык к лести и обожанию, и мысль о том, что она не любит меня и никогда не полюбит, приводила меня в отчаяние. Я просил её стать моей женой, но она отказалась, и отказалась с презрением, в конце концов признавшись, что любит Сирила Фейна. Он мне никогда не нравился; он всегда был таким величественным и благородным; он никогда не участвовал в моих безумных выходках; и он так сильно любил Ленору и с такой ревнивой нежностью, что едва позволял мне произносить её имя. Наконец они поженились, и вскоре после этого Сирила Фейна призвали на службу Сирил уехал в Англию по делам, и Ленора осталась одна. В один злополучный час мне в голову пришла ужасная идея, и я решила разлучить мужа и жену, если получится, навсегда. Я придумала историю о предательстве и лжи Сирила. Я заставила Ленору поверить в то, что Сирил Фейн уехал в Англию с другой женщиной, а она осталась брошенной женой. Примерно в то же время в море сгорел пароход. Я приказал показать Леноре список погибших — список, в котором были имена Сирила Фейна и женщины зарегистрировалась на пароходе как его жена. Бесполезно добавлять, что я позаботился о том, чтобы ложное сообщение было напечатано. Она могла увидеть его предательство и поверить в него. Через несколько месяцев у неё родился ребёнок — маленькая девочка. Вскоре после её рождения я снова разыскал Ленору и попросил её стать моей женой. Она с горьким презрением отказала мне, заявив, что, правда это или нет, она любит Сирила Фейна и никогда не полюбит другого. В гневе я решил отомстить и... украл её ребёнка и увез в Америку. Там я отдал его в приют для сирот. Приют Святого Винсента в этом городе. Позже ребёнок был вывезен из приюта Рэли под именем Нуазетт — Нуазетт Дюваль.
Раздался дикий крик, и Розамонд Рэли вскочила на ноги, бледная и дрожащая. В дверном проёме стояла[стр. 166] хрупкая, похожая на ребёнка фигура — бледное, печальное лицо с большими, тёмными, неземными глазами. В одной руке она держала клочок янтарного атласа, а призрачные пальцы, как обычно, быстро и ловко водили кистью — без конца, без конца.
С бледных губ Розамонды Рэли сорвался ещё один дикий крик. Затем она, пошатываясь, сделала несколько шагов и упала на пол. Когда они подняли её и вынесли из комнаты, её измученный мозг не выдержал, и она начала бесноваться, как сумасшедшая.
ГЛАВА XXIX.

ОБНАРУЖЕН.
Какое-то время гости стояли, уставившись на него в полном ужасе; затем Ван Ван Олстайн поднялся на ноги. Призрак исчез.
— Друзья мои, — начал он, пытаясь совладать с охватившим его безудержным гневом, — я считаю эту сцену нелепой и театральной. Она слишком смехотворна, чтобы в неё можно было поверить. Я смотрю на эту женщину, — он указал на Ленору с таким выражением ненависти на лице, что стал совершенно невыносим, — как на... как на...
Он так и не закончил. Одним безумным прыжком Сирил Фейн бросился вперёд, но не успел он коснуться Ван Олстайна, как сенатор безвольно упал на пол, сраженный апоплексическим ударом.
Общество сплотилось вокруг Леноры и сделало всё, что было в его силах, чтобы загладить случившееся. Все, кроме Бесси Вернон, которая упрямо отказывалась признавать Ленору своей знакомой. Розамонд Рэли была очень больна, у неё была лихорадка, и в бреду она постоянно повторяла:
«Уберите её — уберите её! Она пачкает моё бальное платье кровью своего сердца!»
Со временем стали появляться сообщения о том, что гордая мисс Рэли никогда больше не оправится от[стр. 167] она в полной мере использовала свои умственные способности. Старый Арбетнот, похоже, был без ума от неё и кружил вокруг особняка Рэли, как беспокойный дух. В особняк Рэли ежедневно доставляли редкие цветы, дорогие вина и изысканные предметы роскоши, которые должным образом складывали в передней, подальше от глаз Розамонды. Это был случай настоящей привязанности со стороны железнодорожного магната, который вызвал слёзы сожаления на глазах миссис Рейли — сожаления из-за страха, что Розамонд никогда не будет в состоянии принять Арбетнота и его миллионы.
Тем временем Джек Линдон вёл себя как холодно-вежливый и учтивый любовник. Он со скрупулёзной вежливостью навещал Розамонду раз в день, чтобы справиться о её здоровье. Но хотя ему и говорили, что в бреду она звала его к себе, и хотя её мать намекала, что его вид порадует больную девушку, он не предпринимал никаких попыток увидеться с ней.
Он выглядел так же, как и чувствовал себя, — разочарованным человеком, который рискнул всем ради одного предприятия и проиграл.
Лилиан всегда жила в своей комнате, но считала своим долгом помогать ухаживать за Розамонд. Так получилось, что она стала помощницей миссис Рейли.
Однажды эта дама попросила Лилиан подняться в комнату Ричарда за бутылкой какого-то особенного лосьона, который она оставила там и забыла.
— Поднимись туда, пожалуйста, Лилиан, — попросила теперь уже вполне учтивая свекровь. — Ты найдёшь бутылку в шкафу в углу комнаты Рика, рядом с камином. Его там нет. Подумать только, ты боишься войти в комнату собственного мужа по делу! Ричард пошёл к доктору Томпсону. Завтра над Розамондой будет проведена консультация с участием полудюжины врачей. Он ушёл, чтобы назначить время. Поторопись и принеси лосьон, Лилиан; я не могу ни на минуту оставить Розамонду.
[Стр. 168]
Поэтому Лилиан вышла из комнаты и неохотно направилась в ту, где находился Ричард Рейли. Звонок в дверь был приглушён, и все звуки были приглушены из-за больного. Поэтому Лилиан не услышала, как открылась входная дверь, и не знала, что Джек Линдон находится в доме, пока не увидела, как он быстро и бесшумно поднимается по лестнице прямо к тому месту, где она стояла. Отступать было поздно, поэтому она осталась на месте, холодно кивнув ему в знак приветствия и кратко ответив на его вопросы о состоянии Розамонды.
«Джек Линдон не убивал твоего отца, и он любит тебя всем сердцем!»
Она вспомнила эти слова, и её сердце едва не разорвалось от мучительной боли. Она отвернулась, но Джек взял её за руку.
— Останьтесь! Всего на минутку, Лилиан — миссис Рейли! — поправился он. — У меня никогда не было возможности поговорить с вами после тех неприятных событий. Лилиан, скажите, почему вы так меня ненавидите?
Она испуганно посмотрела ему в глаза.
— Ненавижу тебя? Нет. Я никогда не смогу этого сделать, — пролепетала она. И прежде чем он успел оправиться от удивления, она проскользнула мимо него по длинному коридору в комнату, где находился Ричард Рэли. На мгновение она замешкалась перед дверью, испытывая сильное отвращение. Затем она вспомнила о категоричном приказе миссис Рэли, положила руку на ручку и медленно, тихо открыла дверь.
Комната была пуста. Странное чувство закралось в сердце девушки. Ей казалось, что вот-вот что-то произойдёт.
— Что со мной такое? — нетерпеливо воскликнула она. — Я чувствую себя детективом, который идёт по следу преступника и почти загнал его в угол!
В этот момент её взгляд упал на предмет, лежавший на письменном столе Ричарда — большом, вместительном секретере, стоявшем у[стр. 169] окна. Это был карандаш — странное на вид золотое изделие длинной плоской формы, заканчивающееся змеиной головой с двумя крошечными рубинами вместо глаз.
“Папа карандаш!”, она задыхалась, в низком, ужас голос. “Папин золотой карандаш, тот, который он носил с собой так много лет, и который, как он говорил, должен быть у меня . Как он попал сюда? Как он оказался во владении Ричарда Рейли ?”
Она медленно повертела его в дрожащих пальцах, а затем положила обратно на стол.
“Он должен объяснить, как этот карандаш попал к нему”, решительно заявила она. “Я узнаю!”
Она медленно прошла через комнату к закрытой двери рядом с камином и быстро открыла её. Её лицо было бледным от волнения, а сердце бешено колотилось.
Один взгляд на интерьер позволил ей заметить в стене большой шкаф с полками в задней части. Бутылки, за которой её послали, нигде не было видно. Лилиан повернулась к полкам и начала искать её там. По-прежнему никаких следов. Оставалась только одна коробка, которую нужно было обыскать, — большая коробка, стоявшая под полками. Хоть и с большой неохотой, Лилиан наконец подняла крышку и начала просматривать содержимое.
Мужской костюм, свёрнутый в рулон. Машинально она перевернула его. Это был простой тёмный деловой костюм, но весь в грязи и воде, как будто его бросили в канаву. Внутри рулона лежала книга, при виде которой Лилиан громко закричала от безумного ужаса и отчаяния.
— Папина книга! — прерывисто выдохнула она. — Книга, за которой он пошёл в офис той ночью и больше не вернулся. Только его мёртвое тело, всё в синяках и почерневшее от когтей убийцы. Что это значит?
Она быстро и нетерпеливо открыла книгу. Со страниц выпала записка — записка, написанная почерком Ричарда Рэли и подписанная его именем. В ней он умолял Гилберта Ли не предавать[стр. 170] его на всеобщее обозрение; признавался, что был фальсификатором и растратчиком; но добавлял, что, если правда выйдет наружу и дом Рэли и Рэли отвергнет его, он будет разорен без возможности восстановления. Как эта книга оказалась у него? Этот ужасный вопрос поразил её в самое сердце.
Она с трудом поднялась на ноги, всё ещё сжимая книгу в дрожащей руке. Быстро обернувшись, она оказалась лицом к лицу с Ричардом Рэли.
Тишина — мёртвая, безмолвная тишина могилы. Он стоял, словно окаменевший, и его тёмные глаза сверкали зловещим светом.
— Ричард Рэли! — её тихий голос был полон невыразимого ужаса. — Твоя дурная, чёрная тайна наконец-то раскрыта. Я собираюсь разоблачить тебя. Лживый злодей, твой час настал!
Она вышла из комнаты, держа книгу в руке. Ричард Рэли так и не заговорил, не пошевелился. Когда она ушла, он внезапно очнулся, словно от дурного сна. Подойдя к двери комнаты, он надёжно запер её.
ГЛАВА XXX.

КОНЕЦ.
У подножия лестницы силы внезапно покинули Лилиан, и она без чувств рухнула на пол.
Миссис Рэли, уставшая ждать её возвращения, пошла на поиски и нашла её лежащей с книгой, прижатой к груди, с закрытыми глазами — без признаков жизни. Она позвала слугу и велела отнести девушку, потерявшую сознание, в её покои; затем она вернулась к Розамонде. В больной девушке произошли небольшие изменения — к лучшему, как надеялись.
На лестнице послышались лёгкие шаги; дверь[стр. 171] комнаты Розамонды тихо открылась. Миссис Рэли подняла отяжелевшие веки и увидела стоящую рядом Ленору.
— Тётушка, вы совсем выбились из сил, — сказал милый, сочувственный голос. — Я пришёл вас сменить. Идите прилягте ненадолго, а я всё сделаю для Розамонды.
Она отвела обессилевшую женщину в другую комнату и уложила её, а сама смочила ноющий лоб одеколоном; затем, затемнив окна, она вышла и оставила миссис Рэли погружаться в мирный сон. Затем Ленора вернулась к Розамонд.
Наверху, в своей комнате, Ричард Рэли стоял, безучастно глядя в пустоту. Его лицо было словно мраморное; из глаз исчезло торжество, а на его месте появились невыразимые страх и ужас. Наконец он подошёл к письменному столу и опустился в кресло.
“ Она говорит серьезно! - яростно пробормотал он. - Она говорит серьезно. каждое слово, которое она произнесла! Она пустит ищеек закона по моему следу, и я умру ужасной смертью на виселице или буду влачить бесконечное существование в тюремной камере. Я не буду! Нет, я буду обходить ее еще!”
Он придвинул к себе лист бумаги и написал на нём следующие слова:
«Настоящим я признаюсь, что являюсь убийцей Гилберта Ли. Он располагал некоторыми фактами, касающимися моих личных дел, которые он отказывался обнародовать и которые, по его словам, он был обязан представить дому Рэли и Рэли. Я знал, что он сдержит своё слово; я также знал, что, если эти факты станут известны, я буду опозорен и брошен на произвол судьбы. Я приложил все усилия, чтобы убедить Ли отказаться от этой книги, в которой были собраны все его сведения, и в то же время отказаться от намерения разоблачить меня. Но он отказался. Однажды ночью я встретил его недалеко от его дома.[Стр. 172] и попытался силой завладеть книгой, но он сражался как тигр и в этой схватке встретил свою смерть.
«На следующий день после его похорон в наш офис пришёл незнакомый старик и представился единственным братом Гилберта Ли. Он оставил на нашем попечении свои личные бумаги, в том числе завещание, в котором он завещал всё своё имущество племяннице Лилиан. Той же ночью старик внезапно скончался на улице от болезни сердца. Состояние Роли оказалось под угрозой. Дикие домыслы заставили нас забеспокоиться о собственной безопасности; и мы с отцом решили сохранить завещание и уговорить Лилиан стать моей женой; после чего я решил, что это будет несложно чтобы заставить её подписать документы о передаче имущества мне как её законному опекуну; тогда я смог бы спасти пошатнувшийся дом Рейли. Состояние, которое по праву принадлежит Лилиан Ли Рейли, оценивается более чем в миллион. Она стала моей женой, но ненавидит меня и любит Джека Линдона. Признаюсь, я разлучил этих двоих, солгав им. Его заставили поверить в то, что она лжёт; её заставили поверить в то, что Джек Линдон убил её отца во время ссоры. Я пригрозил сдать его властям, если она не согласится выйти за меня замуж. Но она после свадьбы она отвергла меня и заявила, что пожертвовала собой, чтобы спасти любимого человека. Клянусь, это полное и правдивое признание, да поможет мне Бог!
«Ричард Рэли.»
В комнате воцарилась тишина — полная тишина, пока звучали последние слова. Лицо Ричарда Рэли было мраморным, а в глазах читалась отчаянная решимость. Он открыл ящик письменного стола и достал из него небольшой кожаный футляр; в нём лежали два револьвера — один был пуст, другой заряжен. Он достал заряженный револьвер из футляра, обтянутого алым бархатом, и слегка провёл по нему рукой с циничным выражением лица.
[Стр. 173]
— Шесть выстрелов, — резко пробормотал он, — шесть шансов на эмиграцию в другой мир!
Его губы презрительно скривились, и он с пренебрежением откинул назад свою красивую голову.
— Ба! Чего мне бояться? — презрительно воскликнул он. — Что там говорит Балвер:
«Бойся жизни, а не смерти;
Куда бы ни устремилось моё дыхание, теперь путь лёгок; для жизни,
Подобно языческому жертвоприношению, это ведёт нас к великому первосвященнику с ножом.
Горько? Я не смею горевать в последние часы своей жизни.
Я так нуждаюсь в прощении, Господи, дай мне хотя бы простить!
И не останется места для призрака её лица
Внизу, в той узкой комнате...
И крот слеп, и червь нем —
И в могиле должен быть покой!»
Прощай, милый мир! — воскликнул он с сарказмом. Я отправляюсь в другой, и, будем надеяться, в лучший! Тише! Я слышу шаги на лестнице. Пойдём, друг мой, час близок. Офицеры! офицеры! — воскликнул он, вскакивая. Но я ускользну от них! — добавил он, снова медленно опускаясь на стул.
Револьвер был приставлен к его виску; шаги приближались — приближались; они остановились у двери его комнаты, а затем по всему дому разнёсся громкий стук — стук, за которым последовал оглушительный выстрел. Ричард сжал оружие в руке; он нажал на спусковой крючок.
В комнате для больных Розамонды, куда она вернулась, его мать слышит зловещий стук. Бледная и дрожащая, она на мгновение замирает, а затем распахивает дверь, но видит перед собой мужа. Графтон[стр. 174] Рейли похож на привидение, когда берёт её за руку и ведёт в соседнюю комнату.
«Будь храбрым! — стонет он. — На нас обрушилось ужасное бедствие!»
А потом, делая множество пауз и прерываясь на её всхлипывания и прерывистые крики, он рассказывает ей всю историю — всю ужасную историю о том, как умер её единственный сын.
Шаги на лестнице принадлежали не офицерам, которые пришли, чтобы увести его, а кому-то из верных товарищей Ричарда, которые поспешили к нему, чтобы посоветоваться по какому-то важному для них вопросу.
Ужасные останки Ричарда Рэли были погребены вдали от людских глаз, а бедная Лилиан, передав свои дела вместе с его предсмертным признанием в руки компетентного юриста, вскоре стала наследницей состояния своего дяди. Благодаря её усилиям дела Рэли были улажены, и никто не знал, как близко они были к краху.
Розамонд пришла в себя — бледная и измученная. Первое, что она сделала, — послала за Джеком Линдоном и дала ему свободу. Позже она вышла замуж за старого Арбетнота, и, хотя она никогда полностью не восстановит своё душевное равновесие, сегодня она возглавляет общество в своём городе. Ведь для того, чтобы быть законодателем моды, не обязательно иметь острый ум.
Ленора и Сирил живут в красивом доме в самом аристократическом квартале города. Они так счастливы, что учатся забывать о печальном прошлом.
Бесси Вернон сбежала с Чарли Стюартом вскоре после возвращения Ленор в Америку — как раз в то время, когда она отказывалась признавать Ленор своей подругой.
— Джек, Джек! Подними глаза и скажи, что ты прощаешь меня за то, что я всегда питал к тебе такие ужасные подозрения.
Журналист оторвал взгляд от рукописи, над которой усердно трудился, и увидел перед собой стройную фигуру в чёрной мантии. Возможно, он вспомнил другое[стр. 175] интервью, которое когда-то состоялось в редакции «Громовержца», когда он встал и предстал перед Лилиан, бледный и неподвижный.
— Не смотри на меня так! — воскликнула она. — Но скажи, что прощаешь меня. О, Джек, ты не представляешь, как я страдала!
— Я прощаю тебя! Конечно, я не мог поступить иначе! — серьёзно ответил он. — Ты находилась под влиянием злого человека, и...
«Ты ведь всё ещё немного заботишься обо мне, не так ли, Джек?» Вся её гордость улетучилась, и она взяла его за руки. Она знает его упрямую гордость — гордость, которая не уступит ни на дюйм; и она знает, что он ни на секунду не забывает о разнице между бедной журналисткой и наследницей миллиона. Но Лилиан полна решимости больше не допускать недопонимания, поэтому она сжимает его руки и смотрит ему прямо в глаза.
«Джек, однажды ты предложил мне стать твоей женой. Я... я никогда не любила никого, кроме тебя! Если бы ты... сделал мне предложение ещё раз!»
Он наклоняется и прижимает её к своему сердцу, и их взгляды встречаются в безмятежной любви — совершенном доверии.
— Милая, — тихо шепчет он, — единственная любовь всей моей жизни!
КОНЕЦ.
СЛЕДУЮЩИЕ КНИГИ
—ПО—
ЧАРЛЬЗ ГАРВИС
ТЕПЕРЬ ГОТОВЫ В
БИБЛИОТЕКА ЛОРЕЛА:
Нет.
3. Заплачено! (Её выкуп).
4. Элейн.
6. На алтаре любви (Утраченная любовь).
11. Лучше, чем жизнь.
17. Брак по расчёту.
18. Раз в жизни.
19. Ошибка всей жизни.
20. Она любила его.
21. Маркиз.
23. «Это была вина любви» (Нэнс).
24. «Королева Кейт».
25. «Его любовь так искренна» (Верность Лесли).
26. «В цепях Купидона».
27. «Просто девушка» (Странная герцогиня).
28. «Изгой в семье».
29. «Хозяйка придворного театра» (Клэр). С иллюстрациями.
30. Венец позора.
31. Невинная девушка (Желание её сердца). С иллюстрациями.
32. Коварными путями (Девушка его сердца). С иллюстрациями.
33. История страсти. С иллюстрациями.
35. Лорри, или Пустое золото.
37. Сердце за сердце.
39. Современная Джульетта.
40. Нелл из Шорн-Миллс.
41. Наследие ненависти.
42. Тень её жизни.
43. Любовь-тиран.
44. Ценой любви.
45. Всем сердцем.
49 «Только девичья любовь».
50 «Удача Леолы Дейл».
51 «Только одна любовь».
52 «Его ангел-хранитель».
56 «Ирис, или Под тенью».
Вышеупомянутые книги продаются во всех газетных киосках или будут отправлены по почте после оплаты по цене 25 центов за книгу. Адрес
Сыновья Джорджа Манро, издатели,
Почтовый ящик 1781. Вандуотер-стрит, 17–27, Нью-Йорк.
Эпоха разума.

В рамках расследования
Истинная и ложная теология
Автор:
ТОМАС Пейн,
Секретарь Комитета по иностранным делам во время Американской революции
«Век разума», несомненно, является одним из самых убедительных и смелых аргументов, когда-либо выдвигавшихся против того, что Библия является богодухновенным словом Божьим.
Его автор, хоть и родился в Англии, горячо поддерживал дело патриотов во время Американской революции. В то время он написал и опубликовал несколько памфлетов, которые вновь укрепили решимость людей 1776 года победить или умереть.
Позже он отправился во Францию и во время Французской революции был членом Конвента. В этом органе было выдвинуто предложение об исключении иностранцев, которых там было всего двое: он сам и ещё один человек. Инициатор резолюции особо упомянул его, и он понял, что у него осталось всего несколько дней свободы, и сразу же приступил к написанию второй части «Эпохи разума», первая часть которой была написана за некоторое время до этого. Вскоре после завершения работы над книгой Томас Пейн был арестован как иностранец и отправлен в тюрьму Люксембурга. По пути туда он ухитрился заехать к Джоэлу Барлоу и вложить ему в руки рукопись второй части «Эпохи разума», посвящённой защите граждан Соединённых Штатов.
ВОЗРАСТ СОЗНАНИЯ
в двух частях, полностью в одной книге.
ЦЕНА 25 ЦЕНТОВ.
Продается всеми газетными киосками и книжными магазинами или отправляется с оплатой по получении 25 центов от издателей.
Адрес: «Сыновья Джорджа Манро»
С 17 до 27 Вандуотер-стрит, Нью-Йорк.
ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ
Шедевров Дюма

ОТПРАВЛЕНО ПО ПОЧТЕ ЗА 1,50 $.
УПОРЯДОЧЕНЫ В ХРОНОЛОГИЧЕСКОМ ПОРЯДКЕ, В КОТОРОМ ИХ СЛЕДУЕТ ЧИТАТЬ.
Асканио.
Две Дианы.
Паж герцога Савойского.
Маргарита де Валуа.
Шутовской наряд.
Сорок пять гвардейцев.
Три мушкетёра.
Двадцать лет спустя.
Виконт де Бражелон.
Десять лет спустя.
Луиза де ла Вальер.
Человек в железной маске.
Война женщин; или, Нану.
Чёрный тюльпан.
Красавец Танкред; или, Брачный приговор.
Заговорщики; или, Шевалье д’Арманталь.
Дочь регента.
«Джозеф Бальзамо».
«Мемуары врача».
«Ожерелье королевы».
«Шесть лет спустя, или Взятие Бастилии».
«Графиня де Шарни».
«Андре де Таверни».
«Шевалье де Мезон Руж».
«Братья Корсиканцы».
Вышеупомянутые книги будут продаваться только партиями по 25 штук по цене 1,50 доллара.
Адрес издательства GEORGE MUNRO’S SONS, Publishers
Вандуотер-стрит, 17–27, Нью-Йорк.
ЛОРА ДЖИН ЛИББИ

ОЧАРОВАТЕЛЬНЫЕ ИСТОРИИ
ОПУБЛИКОВАНО В ФОРМЕ КНИГИ
ПО 10 ЦЕНТОВ ЗА КАЖДУЮ.
Любые три за 25 центов. Девять за 75 центов.
Эти книги изданы в 12-м месяце, напечатаны на хорошей бумаге крупным жирным шрифтом и переплетены в красивые фотогравюрные обложки.
Наследница Кэмерон-Холла.
Дейзи Брукс.
Борьба за сердце.
Мадолин Риверс.
Любовное испытание Джуни.
Всё ради любви к прекрасному лицу.
Леони Локк.
Возлюбленные маленькой Роузбад.
Возлюбленный прекрасной Ионы.
Пять великих книг от
Чарльза Гарвиса.

10 центов за штуку. Пять штук за 35 центов.
Эти книги изданы в 12-м месяце, напечатаны на хорошей бумаге крупным жирным шрифтом и переплетены в красивые фотогравюрные обложки.
ЭЛЕЙН.
ЕЁ ВЫКУП.
ПОТЕРЯННАЯ ЛЮБОВЬ.
ПРЕДАННОСТЬ ЛЕСЛИ.
ЖЕЛАНИЕ ЕЁ СЕРДЦА.
Вышеуказанные работы будут отправлены заказным письмом после получения оплаты от издателей. Адрес
Издательство GEORGE MUNRO’S SONS, Publishers.
Почтовый ящик 1781. Вандуотер-стрит, 17–27, Нью-Йорк.

Счастливый сонник

С
КОМБИНАЦИЯ ЧИСЕЛ
И
ОРАКУЛ;
или,
«Книга судеб» Наполеона Бонапарта.
ЦЕНА 25 ЦЕНТОВ.
Как священная, так и мирская история полны примеров исполнения желаний. Тот, кто отказывается в них верить, должен быть очень скептичным и плохо разбираться в естественных науках.
В этой книге приводится толкование практически всех мыслимых снов, основанное на практическом опыте человека, который посвятил изучению этой области всю свою жизнь.
В этой книге также содержится «Оракул Наполеона», к которому он обращался при каждом удобном случае. Переводчик несколько раз обращался к нему ради собственного развлечения и, как ни странно, обнаружил, что его ответы соответствуют действительности, поскольку впоследствии всё так и происходило.
«Книга счастливых снов» имеет удобный для ношения в кармане размер, напечатана крупным чётким шрифтом на хорошей бумаге и переплетена в уникальную символическую обложку.
Продается во всех газетных киосках или отправляется по почте за счет отправителя при получении 25 центов от издателя. Адрес
Издательство «Сыновья Джорджа Манро»
С 17 по 27 Вандуотер-стрит, Нью-Йорк.
— Посмотри в соннике.

В
ТАЛИСМАН
СОННИК,
С
КОМБИНАЦИЯ ЧИСЕЛ.
Цена — 10 центов.
«Книга снов талисмана» — самая полная и практичная из когда-либо выпущенных книг по низкой цене — 10 центов.
Он прославился благодаря успеху и удаче, которые неизменно сопутствуют тем, кто обращается к его страницам.
В нём также есть гороскоп и предсказание судьбы, а также много информации по многим другим темам, которые могут вас заинтересовать.
Он размером с записную книжку, поэтому его можно носить с собой без каких-либо неудобств. Его продажи до сих пор были феноменальными.
«Книга снов талисмана» продаётся во всех газетных киосках, или же она будет отправлена по почте на любой адрес после получения 10 центов от издателей. Адрес
Издательство «Сыновья Джорджа Манро»
Вандуотер-стрит, 17–27, Нью-Йорк.
(Почтовый ящик 1781.)
Приключения Алисы в Стране чудес

Льюис Кэрролл,
Автор книги «Алиса в Зазеркалье».
С сорока двумя прекрасными иллюстрациями Джона Тенниела.
В красивом тканевом переплёте. 12 месяцев
Цена — 50 центов.
«Алиса в Зазеркалье»

—— И——
ЧТО ЭЛИС НАШЛА ТАМ.
Льюис Кэрролл.
ИЛЛЮСТРАЦИИ ДЖОНА ТЕННИЭЛА.
В красивом тканевом переплёте. 12 месяцев. Цена 50 центов.
НОВЫЕ ПРОПОВЕДИ В ТАбернакле.

ПО
Преподобный Т. ДеВитт Талмейдж, доктор богословия
Красиво переплетено в ткань. 12 месяцев. Цена 50 центов.
Новая семейная кулинарная книга Джульетты Корсон.

Автор: мисс Джульетта Корсон.
Красиво переплетено в ткань. Цена 50 центов.
Вышеуказанные книги продаются во всех газетных киосках или будут отправлены по почте за счёт получателя после получения оплаты от издателей.
Адрес: GEORGE MUNRO’S SONS,
Издательство Манро,
Вандуотер-стрит, 17–27, Нью-Йорк.
Уроки кулинарии для юных хозяек

Автор: Энни Х. Джером.
Цена — 10 центов.
Как легко писать письма.

Цена — 10 центов.
Выкройка и пошив одежды

Из французского журнала Mlle. E. Grand’homme.
Цена — 10 центов.
«Диалоги и ораторы» Манро.

№ 1. Диалоги Весельчака.
№ 2. Диалоги Клеменса и Ослика.
№ 3. Диалоги постояльцев миссис Смит.
№ 4. Комические диалоги школьников.
№ 1. Выступление «Что я знаю об обществах Груля».
№ 2. Выступление «Джон Б. Гофф Комикс».
№ 3. Выступление «Мой мальчик Вильгельм».
ЦЕНА — 10 ЦЕНТОВ ЗА ШТУКУ.
Пряжа охотников.

Сборник безумных и забавных приключений.
ЦЕНА — 10 ЦЕНТОВ.
В этой книге вы найдёте захватывающие сражения с индейцами, потрясающие встречи со змеями и аллигаторами, долгие заплывы, опасные для жизни гонки и т. д. и т. п., о которых рассказывают охотники и их товарищи у костра.
Вышеуказанные книги продаются во всех газетных киосках или будут отправлены по почте за счёт получателя после получения оплаты от издателей.
Адрес: GEORGE MUNRO’S SONS,
Издательство Манро,
Вандуотер-стрит, 17–27, Нью-Йорк.
ПРАКТИЧЕСКОЕ РУКОВОДСТВО
по изучению
ИСПАНСКОГО ЯЗЫКА.

Люсьен Уден, А. М.
Цена — 10 центов.
Французская серия Манро.
№ 1:
Элементарная грамматика французского языка.
Автор: Иллион Костеллано.
Цена — 10 центов.
Французская серия Манро.
№ 2 и № 3:
Практические пособия по французскому языку.
Люсьен Уден, А. М.
Цена — 10 центов за штуку.
НЕМЕЦКАЯ СЕРИЯ MUNRO.
(Два тома.)
СПОСОБ
Изучаем немецкий по новому и простому плану.
Автор: Эдвард Шамьер.
Вышеупомянутые книги — это дешёвое и простое средство для изучения испанского, французского и немецкого языков. Они хорошо продавались и неизменно вызывали полное удовлетворение.
Продается всеми газетными киосками или отправляется по почте после получения цены — 10 центов за экземпляр от издателей.
Адрес: GEORGE MUNRO’S SONS,
Издательство Манро,
Вандуотер-стрит, 17–27, Нью-Йорк.
Ноябрь 1901 года.
ПРИБРЕЖНАЯ БИБЛИОТЕКА.

КАРМАННОЕ ИЗДАНИЕ.
КАТАЛОГ АВТОРОВ.
Книги, отмеченные таким значком *, в настоящее время изданы в обложках Alligator.
[При заказе по почте, пожалуйста, указывайте номер.]
Е. Примерно.

Нет. Название Страницы
1467* Новый образ жизни 264
Амеди Ашар.

2196 Королевская Погоня 334
Миссис Лейт Адамс.

1345 Приёмный сын тёти Хепси 294
Автор книги «Муж Эдди».

388 Муж Эдди, или Сквозь тучи к солнцу
504 Моя бедная Жена
1046 Джесси 167
Автор романа «Роковое наследство».

372 Испытательный срок Филлис
Автор «Золотого бара».

483* Между мной и моей любовью 178
Автор книги «Великая ошибка».

588 Вишневый
1040 Испытание Клариссы 385
1137 Прекрасный принц 199
1187 Сюзанна 227
2055 Великая Ошибка 384
Автор книги «Ради матери».

1900 Леони, или Милая уличная певица из Нью-Йорка 287
Помощник Гамильтона.

383* Представлен обществу
Альберт У. Эйкен.

1899 Индеец Пол, или Кот из прерий. С иллюстрациями
Джордж Л. Эйкин

1901 Боб О'Линк
Гюстав Альмар.

1341 Охотники из Арканзаса
1396 Искатели Приключений
1398 Пираты прерий
1400 Королева Саванны
1401 Вождь пиратов
1402 Герой - Контрабандист
1404 Вождь повстанцев
1650 Охотник за Тропой
1653 Жемчужина Анд
1672 Вождь повстанцев
1688 Дочь охотника
1690 Истребительница тигров
1692 Пограничные Винтовки
1700 Летающий Всадник
1701 Флибустьеры
1714 Белый Спекулянт Скальпами
1723 Проводник по пустыне
1732 Последний из Аукас
1734 Миссурийские Преступники
1736 Цветок Прерии
1740 Индийский Разведчик
1741 Сильная Рука
1742 Охотники на пчел
1744 Каменное Сердце
1748 Искатели золота
1752 Индейский вождь
1756 Красная Дорожка
1761 Жемчужное сокровище
1768 Полукровка Ред-Ривер
Ф. М. Аллен.

2211 Сквозь Зеленые Очки
Грант Аллен.

712 Ради Мэйми 295
1221 «Шатры Сима» 292
1783 Великое Табу 223
1870* Что заложено в костях 292
1008* Дочь Дюмареска 296
2017 Приключения мисс Кейли 197
2022* Герцогиня Поуислендская
Миссис Александер.

5 Палата адмирала 419
17 Ухаживание 392
62 Исполнитель 473
189 Судьба Валери
229 Служанка, жена или вдова?
286 Что же выбрать? 346
339 Курьера миссис Верекер
490 Вторая Жизнь 390
564 В Страхе 178
794 Сделка Битона 205
797 Посмотри, Прежде Чем Прыгнуть 234
805 Братья 630
806 Ее Злейший Враг 473
814 Наследие Лэнгдейла 391
815 Странности Ральфа Уилтона
900 Благодаря Женскому Остроумию 207
997* Ковка кандалов и австралийская тётушка 166
1054 Выбор Моны 300
1057 Жизненный интерес 431
1189 Извилистая Тропинка 390
1199 Ложный След
1867 Сердце Побеждает 262
1459 Женское сердце 394
1571 Слепая Судьба 335
2158 Что за Золото Нельзя Купить
Миссис Олдердайс.

1582 Интересный случай 366
Элисон.

481* Дом , который построил Джек
Ганс Христиан Андерсен.

1814 Сказки Андерсена 380
У. П. Эндрюс.

1172* Индия и ее соседи 285
Ф. Энсти.

59 Наоборот 221
225 Мантия великана 280
503 «Затуманенная Венера». Фарсовый роман
819 Падший Идол 228
616 Чёрный пудель и другие истории 239
Дж. У. Эпплтон.

1346 Ужасное наследие 304
2004 Замороженные Сердца
Сэр Эдвин Арнольд.

960 Свет Азии
Эдвин Лестер Арнольд.

685 Удивительные приключения финикийца Фры 347
Т. С. Артур.

1337* Женские испытания 216
1636 Две Жены 184
1688* Супружеская жизнь 214
1640 Пути Провидения 215
1641* Домашние Сцены 216
1644* Истории для родителей 215
1649* Время посева и сбора урожая 216
1652* Слова для Мудрых 215
1654* Истории для юных Домработниц 212
1657* Жизненные уроки 215
1658* Наброски от руки 216
1660 Испытуемые и искушаемые 212
2164 Десять ночей в баре и то, что я там увидел
Сэр Сэмюэл У. Бейкер.

267 Охотничья собака на Цейлоне
538 Восемь лет скитаний по Цейлону 205
1502 Выброшенный на берег морем 410
Р. М. Баллантайн.

89 Рыжий Эрик 178
95 Пожарная команда 170
96 Эрлинг Смелый 184
772 Гаскойн, торговец сандаловым деревом 259
1514 Глубоко Внутри 420
Оноре де Бальзак.

776 P;re Goriot 212
1128 Кузен Понс 297
1318 Вендетта 254
2189 Более Короткие Рассказы 186
2231 Шуаны 290
С. Бэринг-Гулд.

787 Королевский двор 406
878 Маленький Двухпенни
1122* Ева 283
1201* Мехала: история солончаков 270
1697* Красный Паук 222
1711 Пенникомикек 448
1763 Джон Херринг 445
1779* Армиуэлл 519
1821* Урит 438
Фрэнк Барретт.

986 Великий Геспер
1138 Ответная месть
1245* Скованный на всю жизнь 313
1461 Тайна контрабандиста
1611 Между жизнью и Смертью 292
1750 Лейтенант Барнабас 292
Дж. М. Барри.

1896 Миледи Никотин 206
1977 Лучше Умереть
2099 «Идиллии Олд-Лихта»
2100 Окно в Трелях
2101 Когда мужчина одинок 162
2167 Скандал в Тиллилоссе 164
Базилик.

344* «Ношение зелёного» 275
585* Ничья 304
Дж. М. Бейн.

1618* Галаски 237
Энн Бил.

188 Idonea 239
199* Рыбацкая деревня
Александр Бегг.

1605* Обломки в море жизни 348
Автор «Писем Белль».

2091 Вашти и Эстер
Э. Б. Бенджамин.

1706* Джим, священник 244
1720* Наш Римский Дворец 360
А. Бенримо.

1624* Вик
Э. Ф. Бенсон.

2105 Дронт 213
E. Berger.

1646 Чарльз Очестер 333
Э. Бертель.

1589* Наследие сержанта 342
Уолтер Безант.

97 Все на Ярмарке в Саду 271
137 Дядя Джек
140 Великолепная Удача
146* «Любовь находит путь» и другие истории. Безант и Райс
230 Дороти Форстер 283
324 Наконец- то мне повезло
541 Дядя Джек
651* «Сам или с носителем»
882 Дети Гаваона 459
904 Священная Роза
906 Тогда в мире всё было хорошо 366
980 Называть Ее Моей 164
1055 Кэтрин Регина
1065* Герр Паулюс: его взлет, его величие и его падение 278
1143* Внутренний Дом 183
1151* За Веру и Свободу 356
1240* Колокол Святого Павла 352
1247 Плач ныряльщиков 244
1378 Они были женаты. Уолтер Безант и Джес. Райс 189
1413 Арморель из Лионесса 401
1462 Пусть ничто тебя не тревожит
1530 Когда корабль возвращается домой. Безант и Райс
1655 Демонический 347
1861 Собор Святой Екатерины у Тауэра 377
М. Бетэм-Эдвардс.

273 Любовь и мираж, или Ожидание на острове
579* «Цветок судьбы» и другие истории
594* Доктор Джейкоб 207
1023* Ближайшие родственники — в розыске 220
1407* Расхождение во взглядах 390
1500* Обезоруженный 203
1543* Для Одного и всего Мира 340
1627* Романтика на проволоке 192
Джини Гвинн Беттани.

1810 Отстающий в Любви 189
Бьорнстьерне Бьорнсон.

1385 Арне
1388 Счастливый Мальчик
Уильям Блэк.

1 Иоланда 329
8 Колокола Шандона 274
21 Восход солнца: история наших дней 324
23 Принцесса Туле 334
39 В Шелковом Наряде 316
44 Маклауд из Дэра 294
49 Этот Прекрасный Негодяй 215
50 Странные приключения Фаэтона 372
70 «Белые крылья»: роман о яхтинге 261
78 Сумасбродная Вайолет 310
81 Дочь Хета 336
124 Три Пера 328
125 Монарх с Минсинг-лейн 271
126 Киллмены 240
138 Зелёные пастбища и Пикадилли 391
265 Джудит Шекспир: её любовные похождения и другие приключения 260
472 Мудрые женщины Инвернесса
627 Белый Вереск 337
898 Ромео и Джульетта: история двух юных глупцов 162
962 Сабина Зембра 454
1096 Странные приключения плавучего дома 335
1132 В Далеком Лохабере 287
1227 Покаяние Джона Логана
1259 Нэнсибел: история из Стратфорда-на-Эйвоне
1268 Принц Фортунатус 421
1389 Оливер Голдсмит
1394 «Четыре Макникола» и другие истории
1426 Приключение в Туле
1505 Возлюбленная леди Сильвердейл
1506 Мистер Писистрат Браун, член парламента
1725 Стой крепко, Крейг-Ройстон! 408
1892 Дональд Росс из Хеймры 367
Р. Д. Блэкмор.

67 Лорна Дун 454
427 Замечательная история сэра Томаса Апмора, баронета, члена парламента 210
615 Мэри Энерли 488
625 Эрема, или Грех моего отца 396
629 Криппс, перевозчик 333
630 Крэдок Ноуэлл 568
631 Кристоуэлл 458
632 Клара Воэн 489
633 Дева из Шхер 507
636 Элис Лоррейн 494
926 Спрингхейвен
1267 Кит и Кошечка 419
Иза Блэгден.

705 Женщина, которую я любил, и женщина, которая любила меня
Эдгар Джейнс Блисс.

2102 Опасность для Оливера Сарджента 177
Фредерик Бойл.

356* Хороший Ненавистник 244
Мисс М. Э. Брэддон.

35 Тайна леди Одли 279
56 Призрачная Удача 464
74 Аврора Флойд 333
110 Под Красным Флагом
153 Золотой Теленок 297
204 Мегера 328
211 Восьмиконечный 160
234 Барбара, или Великолепное страдание 256
263 Измаилит 338
315 Ветка омелы. Рождество, 1884.
Под редакцией мисс М. Э. Брэддон 197
434 Странности Уайларда 312
478 Diavola 233
480 «Брак по расчёту». Под редакцией мисс М. Э. Брэддон 240
487 «Испытание». Под редакцией мисс М. Э. Брэддон 365
488 Дочь Джошуа Хаггарда 438
489 Руперт Годвин 369
495 Маунт - Ройял 431
496 Только женщина. Под редакцией мисс М. Э. Брэддон 390
497 Женская миля 425
498 Всего лишь Комок земли 403
499 Раздвоенная Нога 416
511 Странный Мир 429
515 Арендатор сэра Джаспера 416
524 Чужаки и паломники 473
529 Жена доктора 431
542 Поиски Фентона 240
544 «По воле округа», или «Грейс Дарнел» 163
548 Роковой брак и тень в углу
549 Дадли Карлеон, или Тайна брата,
и путешествие Джорджа Колфилда
552 Заложники Фортуны 409
553 Хищные птицы 414
554 Наследство Шарлотты. (Продолжение «Хищных птиц») 397
557 До самого Горького Конца 459
559 Снимок сделан во время наводнения 490
560 Асфодель 468
561 Такой, какой я есть, или Живая ложь 437
567 Обувь мертвеца 459
570 Наследие Джона Марчмонта 498
618 «Ветка омелы». Рождество, 1885.
Под редакцией мисс М. Э. Брэддон 257
840* Одна необходимая вещь, или Кара судьбы 281
881 Ирокезы 515
890* Ветка омелы. Рождество, 1886.
Под редакцией мисс М. Э. Брэддон 252
943 Ткачи и ткань; или «Любовь, поймавшая нас в свои сети» 206
947 Мытари и грешники, или Луций Даворен
1036 Похожий и Непохожий 402
1098 Роковая Тройка 357
1211 Этот День Настанет 415
1411 Чья это была рука? 377
1664* Плоды Мертвого моря 348
1893 Мир, плоть и дьявол 472
1933 Ничья дочь. Продолжение «Дьяволы» 265
Энни Брэдшоу.

706* Багровое пятно
Шарлотта М. Брейм, автор книги «Дора Торн».

19 Грех её матери, или Светлый день свадьбы 174
51 Дора Торн 320
54 Сломанное Обручальное кольцо 336
68 Королева Среди Женщин
69 Возлюбленный Мадолины, или Живая любовь 329
78 Искуплённая любовью; или Победа любви; или Любовь творит чудеса 240
76 Жена только по имени, или Разбитое сердце 287
79 Поженились и расстались
92 Выбор лорда Линна 197
148 Шипы и флердоранж 319
151 Бриллианты Дьюси
155 Тайна леди Мюриэл 185
156 «Ради мечты» 189
174 Под запретом 270
190 Роман о чёрной вуали 160
194 «Так близко и всё же так далеко!»
220 Кто любил его сильнее? или Две прекрасные женщины 184
237 Покаялся на Досуге 283
244 Великая Ошибка 384
246 Роковое Приданое 249
249 «Дочь принца Чарли», или Цена её любви 191
250 «Солнечный свет и розы, или Дисциплина Дианы» 244
254 Тайна жены и честная, но лживая
273 Ради Жизни и Любви
283 Грех всей жизни, или Искупление Вивьен 201
285 Жена игрока 309
291 Война любви 181
292 Золотое Сердце 184
296 Роза в шипах 183
299 «Роковые лилии» и «Невеста из моря»
300 Позолоченный Грех
303 Дом Инглдью и «Горше смерти»
304 В сети Купидона
305 Мёртвое сердце и сон леди Гвендолин
306 «Золотая заря» и «Любовник на один день»
307 Два поцелуя, и больше никакой любви
308 За гранью Прощения 268
322 История любви женщины 173
328 Своенравная Горничная 210
335 Белая Ведьма 294
352 Любой ценой
411 Горькое искупление 290
430 Горькое прозрение
433 Моя сестра Кейт
459 Женское искушение 277
460 Под Тенью 245
461 Его Законная Жена 300
465 Искупление графа 254
466 Между Двумя Любовями 220
467 Борьба за кольцо 245
469 Тайна леди Деймер 256
470 Безумие Эвелин 268
471 Брошенный на весь Мир 223
476 Между двумя грехами, или Брак по принуждению
516 «Разлука», или «Развод леди Каслмейн» 261
518 Скрытый Грех 312
519 Жена Джеймса Гордона 272
547 Завоевание кокетки 304
576 Ее Мученичество 289
626 Прекрасная тайна, или Опасности красоты 456
628 Обрученные Руки 358
677 Гризельда 234
741 Наследница Хиллдропа, или Роман молодой девушки 285
745 За чужой грех, или Борьба за любовь 313
755 Марджери Дью 226
759 На Мелководье 202
778 Вердикт общества 319
792 Оправленный в Бриллианты 277
807 Если Любовь Будет Любовью 257
821 Мир Между Ними 368
822 Цветок Страсти 352
829 Палата Актера 315
853 Истинная Магдалина, или Один неверный шаг 364
854 Женская ошибка 286
908 Своенравная Молодая Женщина 283
922 Марджори 346
923 В Состоянии Войны С Самой Собой 258
924 Между улыбкой и слезами 391
927 Сладкая Тарелочка 358
928 Ложная клятва, или Хильда, или Паж леди Хаттон 261
928 Хильда, или Ложная клятва, или Паж леди Хаттон 261
929 Красавица из Линна, или Дочь мельника 263
931 Гордость леди Дианы, или Один против многих 177
933 Скрытый Ужас 264
948 Тень греха 217
949 История любви Кларибеллы, или Тайные глубины любви 296
952 Женская война 319
953 Глупость Хилари, или Её брачный обет 312
955 От мрака к свету, или Из тьмы 328
958 Жизнь с призраками, или Её страшный грех 288
964 Борьба за правое дело 245
967 Бонни Дун
968 Цветение и плоды, или Подопечная мадам 313
969 Тайна Колд-Фелла, или Неопровержимые доказательства 269
973 Любимая дочь сквайра 160
975 Мрачное Брачное утро 311
978 Ее Вторая Любовь 198
982 Тайна герцога 335
985 В утро её свадьбы и тайна остролиста 178
988 Разбитый идол и Летти Ли 191
990 Ошибка графа и обещание Арнольда
995 Противоестественные узы и та прекрасная леди 164
1006 Приговор его жены 302
1008 Заноза в её сердце 256
1010 Золотые Ворота 256
1012 Безымянный Грех 229
1014 Безумная Любовь 270
1031 Клятва Айрин 265
1052 Возлюбленная Синьи 361
1091 Современная Золушка
1134 Жена лорда Элсмира 401
1155 Соблазненная; или История обручального кольца,
и Наследница Арна 160
1179 Брак красавицы
1185 Огненное Испытание 206
1186 Гвельда 219
1195 Искушение Дюмареска 324
1285 Дженни 187
1291 Звезда любви 212
1328 Дочь лорда Лайла
1338 Женская месть 215
1343 Лица из Сновидений 296
1373 История об ошибке 299
1415 Слабее Женщины 289
1444 Королева графства 386
1628 Любовь творит чудеса; или Победа любви; или Искуплённые любовью 270
1951 Тайна Вудли-Грейндж
2010 Ее Единственный Грех
2011 Роковая свадьба 160
2012 Светлый день свадьбы, или Грех её матери 174
2013 Один против многих, или Гордость леди Дианы 177
2014 Один неверный шаг, или Истинная Магдалина 361
2015 Две прекрасные женщины, или Кто любил его сильнее? 184
2053 Любовь, которая выжила, или Возлюбленный Мадолины 329
2068 Побег леди Латимер 236
2188 Его Совершенное Доверие 338
Фредрика Бремер.

187 Полуночное Солнце
Шарлотта Бронте.

15 Джейн Эйр 337
57 Ширли 405
944 Профессор 228
Рода Бротон.

86 Белинда 261
101 Передумал 253
227 Нэнси 234
645 Миссис Смит из Лонгмейнса
758 — До свидания, милая! 344
765 Неразумно, но слишком хорошо 314
767 Джоан 362
768 Она красная, как роза 355
769 Расцветает, как цветок 278
862 Видения Бетти
894 Доктор Купидон 319
1599 Увы! 387
Louise de Bruneval.

1686* S;ur Louise 175
Роберт Бьюкенен.

145 «Побитый бурей»: Бог и Человек 208
154* Аннанская вода 197
181* Новый Абеляр 176
268 Мученичество Мадлен
398* Мэтт
468* Тень от меча 282
646* Хозяин шахты 189
892 Та зимняя ночь, или Победа любви
1074* Бурные воды 238
1104* Наследник Линне 185
1350 Люби Меня Вечно
1455* Мгновение Спустя
Фрэнк Т. Буллен.

2008 Круиз на «Кэтчелоте» 258
Джон Баньян.

1498 «Путь паломника». С иллюстрациями 307
Капитан Фред Барнэби.

330* “Наши радикалы”
375 Поездка в Хиву 173
384 Верхом по Малой Азии 290
Аарон Эйнсворт Бёрр.

951 Зо, Идеальная Женщина
Джон Блаунделл-Бертон.

918 Безмолвный берег, или Тайна Сент-Джеймсского парка
Беатрис М. Батт.

1354* Деллсия 189
Э. Лассетер Биннер.

1456* Нимпорт 494
1460* Тритоны 406
Лорд Байрон.

719 Паломничество Чайльд-Гарольда 163
Э. Фэрфакс Бирн.

521* Запутанный 251
538 Хорошенькая Деревенская Горничная 263
Миссис Кэдди.

127* Адриан Брайт 400
Холл Кейн.

445 Тень преступления 242
520 Она для меня — весь мир
1234 Димстер 343
1255 Рабыня 357
2079 Сын Агари 354
Мона Кэрд.

1699* Крыло Азраила 305
Ада Кембридж.

1583 Отмеченный Человек 355
1967 Мой Опекун 250
2139 Три Мисс Кингз 338
Миссис Х. Ловетт Кэмерон.

595 Главная Улица Северной Страны 277
796 В Травяной Стране 301
891* Вера Невилл, или Шанс для бедняжки Уиздом 306
912 Чистое Золото 401
963 Достойный Выигрыш 222
1025 Дилемма Дейзи
1028 Набожный любовник, или Утраченная любовь 271
1070 Ошибка всей жизни 176
1204 Коттедж на берегу моря 170
1205 Потерянная жена 179
1236 Дочь своего отца 256
1261 Дочь Дикого Джорджа 178
1290 Цена лжи 178
1292 Боски Дэлл 250
1782* Мертвое Прошлое 318
1819* Шея или Ничего
Леди Колин Кэмпбелл.

1325* Дарелл Блейк 274
Роза Нушетт Кэри.

215 Не Такая, как Другие Девушки 320
396 «Искупление» Роберта Орда 376
551 Суд над Барбарой Хиткот 538
608 Для Лилиас 399
930 Дядя Макс 430
932 Каприз Куини 436
934 Ухаживал и женился 496
936 Воспоминания Нелли 546
961 Маленькая Женушка 350
1033 Эстер: история для девочек 194
1064 Только Гувернантка 323
1135 Тетя Диана 177
1194 В поисках Бэзила Линдхерста 468
1208 Крестовый поход Мерла 226
1545 Любовник или Друг? 487
1879 Мэри Сент - Джон 407
1965 Аверил 217
1966 Наша Бесси 244
1968 Выбор Гериота 440
Капитан Л. К. Карлтон.

1902 Человек смерти
1907 Орлиный взор, Разведчик
1910 Убежище Ловца
1911 Дикарь из леса. С иллюстрациями
Уильям Карлтон.

1493 Вилли Рейли 458
1552 Свадьба Шейна Фада
1553 Поминки Ларри Макфарланда
1554 Вечеринка и похороны
1556 Полуночная Месса
1557 Фил Персел
1558 Ирландская Клятва
1560 Еду в Мэйнут
1561 Ухаживания Фелима О’Тула
1562 Доминик, бедный учёный
1564 Нил Мэлоун
“Каролус”.

2210 История Орла
Элис Комин Карр.

571* История Пола Крю
Льюис Кэрролл.

462 Приключения Алисы в Стране чудес. Иллюстрации Джона Тенниела 189
789 «Алиса в Зазеркалье» и что она там нашла.
Иллюстрации Джона Тенниела 230
Сервантес.

1576 Дон Кихот 635
Л. У. Чампьюи.

1468* Бурбонские Лилии 388
Эркманн-Чатриан.

329 «Колокола, или Польский еврей»
(перевод с французского Кэролайн А. Мериги)
Виктор Шербулиез.

1516* Сэмюэл Брол и компания 222
Мэри Чамли.

2217 Драгоценности Дэнверсов
Миссис К. М. Кларк.

1801* Более Правдиво, чем Просто 232
У. М. Клеменс.

1544 Знаменитые Забавные Ребята 214
Капитан Клюлайн.

1912 Мальчишки - Китобои
1913 Островной Демон
Миссис У. К. Клиффорд.

546 Преступление миссис Кит 172
2104 Любовные письма светской дамы
Сильванус Кобб-младший

1949 Месть королевы
1950 Иван, Крепостной крестьянин
Дж. Макларен Коббан.

485* Окрашенные пары
1279* Хозяин Своей судьбы 193
1511* Почтенный джентльмен 320
Джон Коулман.

504 Кёрли: история актёра
С. Т. Кольридж.

403* Английский сквайр 266
1689* Близкий Родственник 265
Беатрис Колленси.

1352* Двойной брак 267
Мейбл Коллинз.

749 Дочь лорда Ванекура 324
828 Самая красивая женщина Варшавы 288
1463 Ида: приключение в Марокко
Уилки Коллинз.

52 Новая Магдалина 234
102 Лунный Камень 352
167 Сердце и наука 250
168 Без проезда. Диккенс и Коллинз
175 Случайный выстрел любви и другие истории
233 «Я говорю „нет“», или Ответ на любовное письмо 237
508 Девушка у ворот
591 Королева червей 366
613 «Прикосновение призрака» и «Перси и пророчество»
623 Деньги Миледи 167
701 Женщина в белом 628
702 Мужчина и жена 614
764 Злой Гений 300
896 Виноватая река
946 Мертвая Тайна 348
977 Отель с Привидениями 197
1029 Армадейл 676
1095 Наследие Каина 281
1119 Без Имени 623
1269 Слепая Любовь 313
1347 Жизнь разбойника 188
1608 «Повести о двух праздных подмастерьях». Диккенс и Коллинз
М. Дж. Колкухун.

624* Primus in Indis 162
1469* Каждый Дюйм - Солдат 286
Комфорт Люси Рэндалл.

2072 Ради Марджори 198
Хью Конвей.

240 Перезвонил
251* Дочь звёзд и другие сказки
301 Мрачные Дни 197
302* Завещание Блэтчфорда
341* Лицо мертвеца
502* Дар Карристона
525 Пол Варгас и другие истории
543 Семейное дело 206
601* «Праща и стрела» и другие рассказы
711 Смертный Грех 351
804 Живой или Мертвый 279
830 Связанный заклятием 169
1353 Все В Одном Флаконе 206
1684* История скульптора
1722* Чья-то история
Ральф Коннор.

2209 Черная Скала
Эдвард Х. Купер.

2182 Маркиза против графства 205
Дж. Фенимор Купер.

60 Последний из могикан 346
63 Шпион 278
25 центов за экземпляр или пять экземпляров за 1 доллар с оплатой после получения.
СЕРИЯ «МИЛАЯ ДУША».

В этой серии представлены самые популярные книги того времени. Они изданы в формате 12 месяцев, напечатаны на хорошей бумаге крупным чётким шрифтом и переплетены в красивые фотогравюрные обложки.
51 Огненное Испытание Шарлотта М. Брэм
52 Между Двумя Любовями Шарлотта М. Брэм
53 За гранью Прощения Шарлотта М. Брэм
54 Горькое искупление Шарлотта М. Брэм
55 Сломанное Обручальное кольцо Шарлотта М. Брэм
56 Дора Торн Шарлотта М. Брэм
57 Искупление графа Шарлотта М. Брэм
58 Безумие Эвелин Шарлотта М. Брэм
59 Золотое Сердце Шарлотта М. Брэм
60 Ее Мученичество Шарлотта М. Брэм
61 Ее Вторая Любовь Шарлотта М. Брэм
62 Тайна леди Деймер Шарлотта М. Брэм
63 Подопечные леди Хаттон Шарлотта М. Брэм
64 Дочь лорда Лайла Шарлотта М. Брэм
65 Этюд в алых тонах А. Конан Дойл
66 Выбор лорда Линна Шарлотта М. Брэм
67 Любовь Творит Чудеса Шарлотта М. Брэм
68 Дочь принца Чарли Шарлотта М. Брэм
69 «Разлука», или «Развод леди Каслмейн» Шарлотта М. Брэм
70 Покаялся на Досуге Шарлотта М. Брэм
71 Борьба за кольцо Шарлотта М. Брэм
72 Солнечный Свет и Розы Шарлотта М. Брэм
73 Шипы и флердоранж Шарлотта М. Брэм
74 Достопочтенная миссис Верекер “Герцогиня”
75 Пониженные токи “Герцогиня”
76 Прирожденная Кокетка “Герцогиня”
77 Под Тенью Шарлотта М. Брэм
78 Слабее Женщины Шарлотта М. Брэм
79 Поженились и расстались Шарлотта М. Брэм
80 Кто Любил Его Больше всего? Шарлотта М. Брэм
81 Жена только номинально Шарлотта М. Брэм
82 Женское искушение Шарлотта М. Брэм
83 Королева Среди Женщин Шарлотта М. Брэм
84 Любовник Мэдолин Шарлотта М. Брэм
85 Только Гувернантка Роза Н . Кэри
86 Камилла Александр Дюма
87 Грех всей жизни Шарлотта М. Брэм
88 Война любви Шарлотта М. Брэм
89 Между улыбкой и слезами Шарлотта М. Брэм
90 Сладкая Тарелочка Шарлотта М. Брэм
91 Эйприл- Леди “Герцогиня”
92 Vendetta! Мари Корелли
93 Любимая дочь сквайра Шарлотта М. Брэм
94 Жена игрока Шарлотта М. Брэм
95 Роковое Приданое Шарлотта М. Брэм
96 Грех ее Матери Шарлотта М. Брэм
97 Роман о чёрной вуали Шарлотта М. Брэм
98 Роза в шипах Шарлотта М. Брэм
99 Жена лорда Элсмира Шарлотта М. Брэм
100 Диалоги Долли Энтони Хоуп
101 Крейцерова соната Граф Лев Толстой
102 Anna Kar;nine Граф Лев Толстой
103 Тайна Вудли-Грейндж Шарлотта М. Брэм
104 Марта, или История дочери священника В. Хеймбург
105 Его честное слово, или Что принесла весна E. Werner
106 Она влюбилась в своего мужа; или «Удачи»; или «Успех и как он его добился» E. Werner
107 Иван, Крепостной крестьянин Сильванус Кобб-младший
108 Месть королевы Сильванус Кобб-младший
109 Цена, Которую Он Заплатил E. Werner
110 Мастер из Эттерсберга E. Werner
111 Буря и Солнечная Мэри Мэри Дж . Холмс
112 Усадьба на склоне холма Мэри Дж . Холмс
113 Английские сироты Мэри Дж . Холмс
114 Лодочный клуб Оливер Оптик
115 Баллады и другие стихи Редьярд Киплинг
116 Носовые и кормовые барабаны Редьярд Киплинг
117 Королевская Погоня Am;d;e Achard
118 Маленькая Голди Миссис Самнер Хейден
119 Инес: история Аламо Августа Дж . Эванс
120 Все на борт! Оливер Оптик
121 Сейчас или Никогда Оливер Оптик
122 Реки Лены Мэри Дж . Холмс
123 Рубайят Омара Хайяма
124 Она Любила Его Чарльз Гарвис
125 По Его стопам. «Что бы сделал Иисус?» Преподобный К. М. Шелдон
126 Луговой Ручей Мэри Дж . Холмс
127 Железный Пират Макс Пембертон
128 Лицемер
129 Камень Мертвеца «К» (Артур Т. Квиллер-Куч)
130 Призрачное Будущее Генри С. Мерримен
131 Заключенные и пленницы Генри С. Мерримен
132 Парижский роман Octave Feuillet
133 Кармен: Сила любви Проспер Мериме
134 Прю и я Джордж У. Кёртис
135 Наследница Глен Гауэр Мэй Агнес Флеминг
136 Клятва Магдалины Мэй Агнес Флеминг
137 Кто победит? Мэй Агнес Флеминг
138 Леди Эвелин Мэй Агнес Флеминг
139 Муж Эстеллы Мэй Агнес Флеминг
140 Невеста баронета Мэй Агнес Флеминг
141 Невидимый жених Мэй Агнес Флеминг
142 Молодой Мистли Генри С. Мерримен
143 Детективные рассказы о Шерлоке Холмсе А. Конан Дойл
144 Девушка из Клондайка Крест Виктории
145 Паула. Зарисовка из жизни Крест Виктории
146 Сапфо Альфонс Доде
147 Манон Лескан Аббат Прево
148 Танец смерти Джин Кори
149 Девушка из Благотворительной Организации Эффи А. Роулендс
150 Муж и Враг Эффи А. Роулендс
151 Маленькая леди Чарльз Эффи А. Роулендс
152 Выброшенные на берег Дора Дельмар
153 Аромат роз Дора Дельмар
154 Сердца И Жизни Венона Гилман
155 Дочь слепого Дэна Венона Гилман
156 Вэл, Сорванец Венона Гилман
157 Моя Маленькая Принцесса Венона Гилман
158 Дочь банкира Мэгдален Барретт
159 Глубина любви Ханна Блумгрен
160 Его Законная жена Мэри Э. Брайан
161 Клятва Лилиан Миссис Э. Берк Коллинз
162 Продан за Золото Миссис Э. Берк Коллинз
163 Огненное сердце Джин Кори
164 Тень и солнечный свет Адна Х. Лайтнер
165 Гордость леди Гей Миссис Алекс. Маквей Миллер
166 Выбор Ланкастера Миссис Алекс. Маквей Миллер
167 Тигровая лилия Миссис Алекс. Маквей Миллер
168 Жемчужина и рубин Миссис Алекс. Маквей Миллер
169 Любовь Эрика Брэддона Миссис Алекс. Маквей Миллер
170 Маленькая Солнышко Миссис Алекс. Маквей Миллер
171 Цветок и Драгоценный камень Миссис Алекс. Маквей Миллер
172 Маленькое Ничтожество Миссис Алекс. Маквей Миллер
173 Под Пятью Озерами М. Квад
174 Ее Второй Выбор Шарлотта М. Стэнли
175 Его Деревенский Кузен Шарлотта М. Стэнли
176 Фру-Фру Шарлотта М. Стэнли
177 Девушка с маяка Элизабет Стайлз
178 Мужчина, Которого Она Любила Эффи А. Роулендс
179 Невозможная Вещь Кэтрин Уинн
180 Женщина- Загадка Генри Герман
181 Кристи Джонстон Чарльз Рид
182 Роман о Блитдейле Натаниэль Хоторн
183 Сквозь Зеленые Очки Ф. М. Аллен
184 «Злая Эффи» одного человека А. Роулендс
185 Своенравная Горничная Шарлотта М. Брэм
186 История любви женщины Шарлотта М. Брэм
Продается всеми газетными киосками и книжными магазинами или отправляется заказным письмом с оплатой при получении. Стоимость каждого экземпляра — 25 центов, или пять экземпляров за 1 доллар от издателей.
Адрес: «Сыновья Джорджа Манро»