Горькая расплата

ГОРЬКИЙ РАСЧЁТ или Вайолет Арли. Автор: миссис Э. Берк Коллинз.
1893 год издания США: The Arthur Westbrook Company.
***
ГЛАВА I.В ПОЛНОЧЬ. «Буду с тобой завтра в полночь. Готовься к горькому расчёту. «Гилберт Уоррингтон».

 Розамонд Арли перечитывала телеграмму снова и снова — раз, два, три.
Её лицо побледнело как смерть, а в тёмных глазах появилось отчаяние.
 Она окинула взглядом толпу счастливых лиц перед собой — весёлую, беззаботную толпу, заполнявшую её блестящую... Гостиные были переполнены, а её бледное лицо исказилось от боли.
Она вонзила свои белые зубы в красную нижнюю губу, пока не пошла кровь.
«Я чуть не забыла! — пробормотала она. — Боже, помоги мне, я чуть не позволила себе забыть!
Скоро время выйдет — скоро наступит час, когда он придёт, чтобы потребовать горькую плату за ту безумную ошибку в прошлом.
Наконец-то я загнана в угол, выхода нет!
Да смилуется надо мной Небеса, ибо мне не на что надеяться от людей!»

 Она стояла, бледная и величественная, с опущенной головой, на которой развевались тёмные локоны.
Она прислонилась к дверному косяку, касаясь его серебром, и смотрела на мерцающий калейдоскоп танцующих, мечтательно плывущих под звуки сладкого, чувственного вальса. Её тёмные глаза долго и с любовью смотрели на милое личико среди танцующих — прекрасное лицо, освещённое большими тёмными глазами, маленькую головку, увенчанную копной развевающихся золотистых волос; девичью, грациозную фигуру в белом шёлке, отделанном листьями папоротника.
Какой-то тонкий инстинкт заставил прекрасные глаза девушки повернуться в сторону наблюдавшего за ней человека. Она вздрогнула от неожиданного удовольствия, и между ними пробежала волна нежной привязанности.

Подавив вздох, Розамунда Арли отвернулся и вышел на
широкая галерея, которая бежала впереди бессвязных старый дом-настоящее
Южной части загородного дома. Оказавшись там, она устало опустилась в низкое кресло с откидной спинкой
. Послышался звук легких шагов, мягкое "фру-фру"
шелковых юбок; затем крошечная ручка в белой перчатке легко опустилась на
Она прижалась к плечу миссис Арли и застыла там, как снежинка, а весёлый девичий голос звонко воскликнул:  «Мамочка! Ты милая обманщица! Ты сказала, что не сможешь спуститься сегодня вечером, и вот! ты здесь. Всё моё удовольствие…» был избалован до сих пор; твой вид снова поднимает мне настроение! Тетя Констанс делает все возможное, чтобы мой бал удался; но, дорогая какая бы она ни была, тетя - это не ты! А я...“ Тебе нравится, Вайолет? - спросила ее мать встревоженным тоном. “ Ты довольна? Тебе нравится твой бал? -“ Нравится? Мама, это божественно! Такого бала ещё не было — во всём мире, я уверена!
Я должна быть сегодня очень счастлива, мама; мне так много за что благодарна. Мой прекрасный дом, и ты, и... и все те, кто так добр ко мне. И мне сегодня исполняется восемнадцать
«Сегодня мой день рождения, и это мой первый бал!»

 В этих последних словах она выразила всё.
Во все последующие годы в её жизни не будет ничего подобного — никогда.
Она может пресытиться удовольствиями, может наслаждаться богатством и (естественная последовательность) считать своих друзей на пальцах одной руки; но никогда больше она не испытает чистого, неподдельного восторга, невинного упоения своим первым балом — своим восемнадцатилетием.

Розамонд Арли слушает своего единственного ребёнка, и по мере того, как она слушает, её лицо бледнеет до синевы. Кажется, что какая-то скрытая боль разрывает её изнутри.
Её сердце сжимается, но она пытается улыбнуться и, притянув к себе златокудрую головку, целует девочку в красные губы.

 «Моя маленькая Вайолет, — тихо говорит она, и в её глазах сияет прекрасная материнская любовь. — Наслаждайся жизнью, пока ты молода, «срывай розы, пока можешь», потому что, о, моя дорогая, грядут тёмные дни!»
 Её белая рука всё ещё сжимает смятую телеграмму, и ужас в её глазах становится ещё сильнее. Вайолет тихо вскрикнула.
 — _Мама!_ ты снова заболела! Я испугалась, когда увидела тебя в дверях, что ты слишком много напрягаешься, а ты ещё так слаба
от твоей недавней болезни. Поднимись снова в свою комнату, хорошо, дорогая? Пойдем, позволь мне пойти с тобой.Она обвила своей белой рукой талию матери в милой, защищающей манере и прижалась своей атласной щекой к бледной
легким ласкающим жестом.Миссис Арли заставила себя улыбнуться.
“ Мне уже лучше. Прости меня, дочь. Я не имел права омрачать твоё счастье своей меланхолией. Возвращайся в бальный зал и танцуй; я вижу, мистер Йорк ищет тебя.Нежные щёчки девушки заливает румянец, а большие тёмные глаза застенчиво опускаются, но на её изящных губах появляется милая улыбка.
и белые руки крепче сжимают тело её матери.
 — Леонард Йорк? — небрежно. — О да, теперь я его вижу. Мама, тебе _нравится_
 Леонард, не так ли?
 — Конечно, во всей Луизиане нет лучшего молодого человека. Но,
Вайолет, — в её глазах мелькнул ужас, а голос задрожал, — ты же не хочешь сказать, что между тобой и Леонардом ничего нет, правда, моя дорогая?
Она покачала своей златовласой головой.
— Нет-нет, конечно нет, _ma m;re_, не совсем так. Просто... он мне нравится. Вот, «Я же тебе говорила!», как говорят темнокожие.На мгновение красивое лицо Розамонды Арли исказилось от боли, и она заметно вздрогнула.
Вайолет встревоженно вскочила.
«Какая же я эгоистка! — воскликнула она. — Я держу тебя здесь,
когда тебе нужно пойти в свою комнату и лечь. Пойдём, дорогая; я не могу вернуться к гостям и знать, что ты здесь одна и тебе плохо.»А вот и Леонард идёт, он меня ищет. Ты не позволишь мне подняться к тебе, мама?
Скорее для того, чтобы успокоить Вайолет, чем по какой-то другой причине, Розамонд Арли встала и позволила дочери вывести себя в холл.
которая проходит через центр дома и ведёт к широкой лестнице, наполовину скрытой цветами.
 Оркестр играл нежно и печально, в качестве интерлюдии: «_Ah, che le
morte!_» Глаза Розамонды Арли затуманились. «Ах, я мечтала упокоиться в тихой могиле! Но все мои мольбы тщетны...» Она резко остановилась. Она произнесла эти слова полушёпотом, и Вайолет их услышала.
 — Мама, — её милый голос звучал тоскливо, — разве ты не счастлива?
 — _Я_ — счастлива?  Она дошла до двери своей комнаты и, открыв её, вошла внутрь.За ней последовала дочь.
— Счастлива? Ну конечно, конечно, я счастлива! Ха! ха! Почему бы и нет? Почему я должна быть какой-то другой, а не счастливой и... и весёлой? А теперь спускайся вниз, дорогая, к своим гостям и танцам. И не забывай, Вайолет, что тебе всего восемнадцать и это твой первый бал!
Девочка неохотно повинуется, потому что в лице ее есть что-то странное.
лицо матери, и темные глаза дико сверкают.
“Поцелуй меня, мама”, она признает свою вину, бросив ее белые руки о ней
мать за шею. “Я буду _awfully_ неприятное о тебе все время, и
Я вернусь к тебе, как только смогу, и...
— Нет, дорогая, не делай этого. Я собираюсь уйти и отдохнуть. Музыка меня не беспокоит. Мне даже нравится её слушать. Поцелуй меня ещё раз,
Вайолет. Спокойной ночи, моя малышка. Да хранит тебя Бог и святые ангелы! Прощай, прощай!
И много лет спустя Вайолет Арли с силой и остротой удара осознала, что вместо «спокойной ночи» она сказала «до свидания»!
 Вайолет неохотно вышла из комнаты и спустилась вниз, чтобы присоединиться к красивому темноглазому молодому человеку на широкой галерее, увитой плющом.
стелющиеся розы, нетерпеливо ожидающие её. Ещё мгновение, и он
обнял её, и её золотистая головка покоилась у него на груди.
«Вайолет — _моя_ Вайолет! Ты моя, не так ли?» — страстно прошептал он.
Она улыбнулась ему, и её тёмные глаза засияли нежностью.
«Боюсь, что это правда, Леонард», — скромно ответила она.
— Значит, ты меня любишь? — восторженно воскликнул он, прижимая её к своему сердцу.Застенчивые глаза опустились.
— Да, я люблю тебя, — тихо прошептала она. — Думаю, я всегда тебя любила, Леонард, с тех пор... с тех пор, как я тебя узнала.
— А я могу поговорить с твоей матерью завтра, дорогая? — настаивал он. — Я не могу больше ждать. Я хочу тебя, Вайолет, и мой дом ждёт хозяйку — королеву, которая будет в нём править. И моя мать будет рада, я уверен.
  Вайолет с сомнением покачала головой.
Он был единственным сыном своей матери, а она была вдовой — очень
достойной и своенравной женщиной, не знавшей себе равных в гордости —
властной, тиранической гордости, которая управляла ею и доминировала над ней всю жизнь. Приняла бы она в своём доме девушку, которая отныне заняла бы её место в этом доме, как уже заняла место в сердце её сына?
Вайолет отвернулась, и странное холодное чувство поселилось у неё в сердце.
 — Я в этом не уверена, — ответила она, — но давай не будем сейчас об этом беспокоиться, Леонард.  Конечно, ты знаешь, что даже если мама скажет «да» — как ты думаешь, она _скажет_, Леонард? — я и подумать не могу о том, чтобы выйти замуж — о, ещё очень долго!  На его лице появилось забавное выражение; он прикусил губу, чтобы сдержать улыбку.
«Приятная перспектива для _меня_!» — с грустью воскликнул он. «А теперь, милая, позволь _мне_ установить правила. Я поговорю с твоей матерью в
утром — моя бедная дорогая, мы оба остались без отцов — если она сможет меня принять. Мне так жаль, что она нездорова; но я постараюсь не волновать её; и если она согласится отдать своё сокровище на моё попечение, я предлагаю, чтобы наша свадьба состоялась — дайте-ка подумать! это апрель — _май_ — неудачный месяц для свадеб. Что ты скажешь о первом июня, дорогая?

— Джун! — испуганно вскрикнула она. — О, Леонард, это _невозможно_!
 — Нет ничего невозможного, моя дорогая, — хладнокровно ответил он. — А теперь, Вайолет, музыка заиграла «Манолу». Пойдём, потанцуем вальс
вместе еще раз. Это будет ваш первый танец в качестве моей
обрученная жена!”Она положила свою маленькую руку в перчатке на рукав его черного сюртука, и они вернулись в бальный зал, где вскоре уже плыли под
приятную музыку вальса.А над их юными, беззащитными головками собиралось облако, подползая все ближе и ближе. Скоро оно окутает их своими чернильными
складками. * * * * *

 Наверху, в своей уютной гостиной, Розамонд Арли медленно расхаживала взад-вперёд, опустив голову и крепко сжав руки.
Её лицо было напряжённым и бледным как смерть.

— Бежать невозможно, — хрипло пробормотала она, наконец остановившись в своём монотонном хождении взад-вперёд. — Я как обречённый
несчастный в итальянской тюрьме, который чувствует, как стены
с каждым днём смыкаются вокруг него всё теснее и теснее. Скоро я буду раздавлен
стенами судьбы и безжалостной ненависти — ненависти, которая
существует уже много лет, — ненависти, которая называет себя любовью
и никогда не успокоится, пока не погубит меня, тело и душу! И
нет спасения, нет выхода — кроме смерти!»

Её взгляд беспокойно скользнул по небольшому шкафчику, стоявшему в углу комнаты. На верхней полке стояло полдюжины флаконов. На одном из них был изображён ухмыляющийся череп с костями, а на этикетке было написано: «Хлорал — яд».

— Интересно, — задумчиво продолжила она, — как он собирается начать — как и когда он нанесёт удар, который разрушит мою жизнь и обречёт моего ребёнка — мою прекрасную девочку — на бесконечные страдания и позор. _Он_ говорит, что будет здесь завтра в полночь — завтра!
 Ха-а! — она перевернула смятую телеграмму в дрожащей руке. — Почему
сообщение было отложено. Обычное дело в эти страны
поселки. Они пренебрегли, чтобы отправить его мне тут на дубы. Пока-пока
Таким образом, я приобрел несколько часов передышки. Дай-ка взглянуть. Послание
датировано вчерашним днем, ” продолжила она, еще раз внимательно изучив его. “Боже правый,
небеса! он будет здесь этой же ночью! Да смилостивятся Небеса, и
помоги мне быть храбрым!”

Один! — раз! — пробили маленькие позолоченные часы на мраморной каминной полке в красивой комнате. — два! три! Розамонд Арли сжала руки, не сводя глаз с часов. Четыре! пять, шесть! У неё перехватило дыхание
Сердце забилось часто и сильно; её тело дрожало, как осиновый лист. Семь! восемь! девять!
 десять! одиннадцать! _Двенадцать!_

 Не успел затихнуть последний удар, как в дверь комнаты слабо постучали. Секундная пауза, во время которой
ее побелевшие губы шевелились, словно в молитве, а затем, бледная, как статуя,
Розамонд Арли нетвердой походкой подошла к двери и распахнула ее
.

[Иллюстрация]




ГЛАВА II.

ГОРЬКАЯ РАСПЛАТА.


Наступила короткая пауза, тишина, во время которой можно было отчетливо слышать
сильные, сдавленные удары сердца женщины, которая стояла
Она безучастно смотрела в лицо незваному гостю.

 Внизу продолжалось веселье: по полированному полу бального зала стучали лёгкие ножки, раздавались весёлые взрывы смеха и над всем этим плыли нежные, умоляющие и бессловесные звуки музыки, пока оркестр играл «Юную мечту любви».

Розамонд Арли вздрогнула, и ее белая рука потянулась к сердцу,
страстным жестом прижавшись к нему. Она холодно поклонилась.

“ Так это вы, мистер Уорингтон? - спросил я с наигранным безразличием. “ Входите.

- Да, это я. Кто же еще это должен быть? - парировал незваный гость, и в ответ раздался голос.
Высокая смуглая фигура переступила порог, закрыла дверь и тщательно её заперла.
— Я чрезвычайно пунктуален, — невозмутимо продолжил он, без приглашения опускаясь в кресло.
— Я взял за правило никогда никого не заставлять ждать, особенно даму. Розамонд, дорогая моя, ты выглядишь «совсем разбитой». Что с тобой?


Розамонд Арли нахмурилась.

— Я болела, вот и всё, — холодно ответила она. — Просто небольшое обострение старой болезни сердца. Вы пришли сюда сегодня вечером, Гилберт
Уоррингтон, чтобы... Полагаю, это всё та же старая история.

— Ты права; это старая история, та твоя маленькая оплошность,
которой суждено преследовать тебя всю жизнь, как тёмная тень,
которая будет идти за тобой по пятам до самой могилы. «Грехи родителей» — остальное ты знаешь, моя дорогая Розамонд.
Так что твой грех во всём его чёрном ужасе, позоре и бесчестье
падёт _на твоего ребёнка_!»

Розамонд Арли закрыла своё бледное лицо холодными, дрожащими руками, и её изящная фигура пошатнулась.

«Ты бы не стал!» — срывающимся голосом произнесла она.

«Не стал бы? Смотри, Розамонд».

Гилберт Уоррингтон встал и предстал перед ней во всей красе.
Ему было пятьдесят пять лет, он был высок и властен, с проницательными серыми глазами и лицом бесцветным, как мрамор; с густыми чёрными усами и бородой; с тонкими, жестокими губами; с беспокойным блеском в бегающих глазах. Этому лицу нельзя было доверять.

 — Ты меня понимаешь, Розамонд?  — продолжил он тихим шипящим голосом, сверля перепуганную слушательницу глазами-бусинками.  — Я хочу окончательно уладить этот вопрос. Ты должна будешь выйти за меня замуж, иначе твоя
дочь будет навеки опозорена из-за чёрной метки на её имени, которую
наложил на неё твой безумный поступок в далёком прошлом.
Ах, не нужно морщиться; я хочу сказать это прямо. Я не собираюсь церемониться с тобой только потому, что _ты_ — гордый аристократ,
а _я_ — выходец из трущоб. Я хочу, чтобы ты в полной мере ощутил всю
мощь моей власти над тобой. _Ты_, Розамонд Арли, единственная
представительница старинного аристократического рода, одного из лучших в стране, ты, чьё имя дорого стоит многим тысячам людей, вращающимся в самых эксклюзивных кругах богатых и знатных, ты — нечто такое, от чего гордые и надменные дамы из твоего избранного круга отпрянули бы, если бы
правда, были известны. В veriestбыл негодяй во всей Земле не будет принимать
свои силы в эту ночь, если правду о вашем прошлом были обнародованы,
Розамунда Арли”.

“ Смилуйся! - прерывисто бормочет она. “ Будь человеком, Гилберт Уорингтон.;
прояви ко мне немного жалости, немного уважения. Во имя прошлого, в
память о мертвых и ушедших днях, когда я брал тебя за руку и вел
тебя к процветанию, сжалься, имей хоть немного благодарности...”

«_Благодарность?_ Тьфу! Говорите о чём-то осязаемом, о чём-то существующем, о чём-то, что я могу понять. Благодарность? Ха! ха! Ты меня утомляешь.
Нет, нет, мой друг; мы ограничимся лишь фактами и отбросив все, что
высокопарные рапсодия”.

Она на мгновение подняла свое белое лицо, и ее глаза остановились на нем.
с выражением мольбы.

“ Неужели нет другого выхода? она ахнула.

“ Никакого. Ты должна выйти за меня замуж, ты должна немедленно стать моей женой, или
весь мир узнает правду о том, что ты была всего лишь Хьюбертом
Арли... —

 — Стой!  Ради всего святого, не произноси этого слова.  Это ложь — ложь — ложь!

 — _Докажи это!_

 — Увы!  Ты прекрасно знаешь, что я не могу.  Гилберт Уоррингтон, я предлагаю тебе
всё, что у меня есть в этом мире, — всё моё богатство, _всё_, — если ты отдашь мне эти бумаги, которые у тебя есть, и отпустишь меня на свободу, позволишь мне забрать моего ребёнка и уехать отсюда так далеко, что никто здесь никогда не узнает, где я.  Разве этого недостаточно, чтобы купить твоё молчание?

 — Нет! Тысячу раз нет!  Во всей Луизиане не хватит денег, чтобы купить моё молчание.  Розамонд Арли, _я люблю тебя_ и намерен сделать тебя своей женой. Я любил тебя много лет, я много лет хранил эту тайну, но теперь... теперь ты должна выйти за меня замуж.
или тайна будет раскрыта, и вы с семьёй будете навсегда опозорены!
 Вас будут сторониться, как чумы, а Вайолет, подумайте, какая судьба её ждёт!

 С бледных губ женщины сорвался тихий стон, а затем всё стихло.
 Тишина становилась гнетущей.

 Гилберт Уоррингтон подошёл к склонившейся фигуре и легонько коснулся её руки.

“ Говорят, "У каждого человека есть своя цена", ” медленно произносит он. “ Ты знаешь
мою. Другого выхода нет. Ты согласишься, Розамонд?

Ответа нет. Склоненная голова поднята, дикие глаза смотрят
прямо перед ними в космос, холодные руки конвульсивно подрагивают,
белые губы дрожат; но она не произносит ни слова, не издает ни стона.

«Вы слышали мое предложение, — продолжает вкрадчивый голос.
— Вы должны немедленно сказать «_Да_», иначе я спущусь вниз и
выдам вашу тайну избранному обществу, собравшемуся здесь, чтобы отпраздновать восемнадцатилетие вашей дочери. Тебе едва исполнилось восемнадцать,
когда произошло то, в чём ты виновен; но Вайолет не будет об этом думать — не проявит к тебе жалости, потому что ты был так молод, когда это случилось, — и она, твоя собственная дочь, будет смотреть на свою мать — мать, которую она так нежно, так боготворяще любила, — с презрением, с отвращением.
с отвращением. Ты согласна, Розамонд?

 — Нет! нет! нет! Тысячу раз нет! — вызывающе выдохнула она. — Я лучше покончу с собой! Лучше совершить самоубийство, чем попасть в _твои_ руки, ты, человек-тигр! О, небеса! что мне приходится выслушивать такие оскорбления под собственной крышей и быть бессильной отомстить за них!

Она упала на стул, бледная и задыхающаяся, с крупными каплями пота на лбу — холодной росой агонии — с искажёнными от боли чертами лица, сжимая одной рукой — сжимая свою
Сердце, которое бешено колотилось, словно пытаясь вырваться из смертельной тюрьмы.
 Её тёмные глаза, налитые кровью от страданий, медленно скользнули по
шкафу в углу, где стоял флакон с надписью «Хлорал».

 На лице Гилберта Уоррингтона появилось злорадное выражение. Украдкой оглядевшись по сторонам, словно опасаясь, что кто-то заметит его движения, он бросился к шкафу и, схватив с полки бутылку, сунул её в дрожащую руку Розамонды Арли.

 В этот момент жуткую тишину нарушил звук шагов.
послышались шаги, поднимающиеся по лестнице. Они остановились у двери в комнату,
и послышался робкий стук в дверь.

“ Мама! ” тихо позвала Вайолет. “ Тебе плохо, дорогая? Можно мне не входить?
Это я, твоя маленькая Вайолет. Мне показалось, я слышал, как ты звала меня. Открой
дверь и впусти меня.

Ответа не последовало. Розамонд Арли не могла говорить. Дважды она открывала
губы, чтобы произнести имя Вайолет, ответить на её любящие вопросы, но не издала ни звука. Дрожа, задыхаясь в смертельной агонии, она
присела на корточки, не сводя глаз с холодного лица Гилберта Уоррингтона.

Неподвижный, как статуя, Уоррингтон ждал, пока Вайолет уйдёт. Она не должна была заподозрить его присутствие; ни она, ни кто-либо другой в доме не должны были узнать о ночном госте, который вошёл в разгар веселья. Он будет ждать здесь, пока Вайолет, решив, что её мать спит и не слышит её, не уйдёт.

 Наконец нежный голос перестал умолять о впустить её, и девушка медленно и неохотно вернулась в бальный зал. Оказавшись там,
она разыскала свою тётю, миссис Ратледж, овдовевшую сестру её матери, которая
Она поселилась в «Дубах» вместе со своей дочерью Хильдой. Миссис
Ратледж была высокой, элегантной женщиной, одетой в чёрное кружево, с утончённым, благородным лицом и большими тёмными глазами, как у Розамонд Арли.


— Тётя Констанс, — в голосе Вайолет слышалось беспокойство, — я так волнуюсь за маму. Я как раз танцевала с уланами, и вдруг мне показалось, что я слышу, как она зовёт меня. Это так встревожило меня, что я уговорила мисс Рэй занять моё место, договорилась с партнёром и поспешила в мамину комнату. Но как я ни стучала в дверь, никто не открывал.
ответа не последовало, и в комнате стало так тихо — тихо, как в могиле!
 Тётя Констанс, как вы думаете, что-то случилось?

 — Случилось? Нет. Ты напрасно тревожишься, дитя мое. Если бы Розамонде
что-нибудь понадобилось, она бы позвонила. Она, вероятно, крепко спит. Перейти
сейчас и получите свой мяч, дитя мое; ты не возникнет еще, как он.”

“Я знаю это”.

Сладкий голос был полон печали, и провели кольцо бессознательного
пророчество.

Когда она в унынии отвернулась, к ней быстро подошла изящная девушка лет двадцати в развевающемся белом кружеве и с бутонами розовых роз в волосах.
лет, красивая темноглазая девушка. Это была Хильда Ратледж.

“Где Леонард... мистер Йорк, я бы сказал?” - сразу начала она. “Я
обещала спуститься с ним к реке, чтобы показать ему новую лодку.
Прогулка с глазу на глаз при лунном свете! Фиалки,” с легкой рябью
смеяться, и быстрый взгляд на бледное лицо девушки, “Берегись.
Леонард Йорк непостоянна и любит флиртовать. Он говорил без конца
из сладкого, что мне в эту ночь”.

“Я не верю в это!”

Прекрасные глаза Вайолет вспыхнули негодующим протестом. Хильда рассмеялась.

“Какое возвышенное доверие, конечно!” - воскликнула она. “Вайолет, ты будешь
узнаешь мир лучше, когда повидаешь его побольше. Моя дорогая кузина,
что бы ты ни делала, никогда не доверяй мужчинам; все они фальшивы и непостоянны ”.

“Леонард - нет”.

“ Ах! значит, вы признаете, что влюблены в мистера Йорка? Правда,
Вайолет, я удивлена, потому что он не был серьезен с тобой, а у меня
есть основания полагать, что я ему очень небезразлична.

— Это ложь! — возмущённо выдохнула Вайолет. — Хильда, я не думала, что ты можешь быть так жестока ко мне. Дай мне пройти!

 Она пронеслась мимо фигуры в белом, словно дикое животное.

Томные глаза Хильды затем летящая фигура, и любопытный медный
свет прокрался в их глубинах. Взглянув вверх, она увидела Леонарда Йорк
мчался в ее сторону. Выражение страстной любви вспыхнуло в ее глазах
, и она хрипло пробормотала себе под нос:

“Он ищет ее, но он не найдет ее. Он пойдет со мной.
я... Сегодня вечером я ненадолго оставлю его одного и постараюсь выяснить, нравлюсь ли я ему хоть немного. Он всегда был таким добрым и нежным; он проводил со мной почти столько же времени, сколько и с
_её_; и я не понимаю, почему он не может любить меня так же сильно. Он _должен_ любить меня! Клянусь! О, Леонард! Леонард! Ради тебя я готова отдать жизнь! Я готова пожертвовать всеми своими надеждами на счастье!

 Леонард Йорк быстро подошёл к ней. Увидев Хильду, стоящую там в одиночестве, он остановился.

— Но, мисс Хильда, я думал, что мисс Арли здесь, — воскликнул он.
 — Я уверен, что видел, как она разговаривала с вами несколько минут назад.

 — Да, конечно, но она уже ушла — ушла гулять при лунном свете с капитаном Веннерсом. Давайте пойдём и найдём их.

Капитан Веннерс! Если и был на свете человек, которого Леонард Йорк
ненавидел, то это был Уилл Веннерс — красивый, дерзкий Уилл Веннерс —
несносный флиртователь и всеобщий любимец. И Леонард и не подозревал,
что эта история была всего лишь выдумкой Хильды, которая хотела
вызвать его ревность в тайной надежде, что он, уязвленный и
обиженный, обратит внимание на _нее_. Так он и сделал. Где тот мужчина, который не поступил бы так?
Она была очень красива и очаровательна, и... Вайолет ушла гулять при лунном свете с Веннерсом.
Сердце Леонарда было разбито.

Он предложил Хильде руку, они вышли из дома и направились к реке — прекрасной серебристой реке, которая петляла между зелёными берегами и сверкала в лунном свете, как расплавленное серебро.

 «Я не могу понять, что с Вайолет, — начала Хильда с
сочувствием, поднимая свои большие тёмные глаза на задумчивое лицо Леонарда.
 «Кажется, она по-настоящему увлечена капитаном Веннерсом, и... и я боюсь, что он просто флиртует с ней. Вы же знаете, какой он ужасный флиртолюб. Один взгляд тёмных глаз Уилла Веннерса — и сердце бедной женщины разбито
Он покорен — повержен. И подумать только, что, хотя он цитирует стихи и сам их пишет — такие прекрасные стихи, — он всего лишь развлекается!
 И все же нет, я действительно думаю, что Уилл сам во все это верит. Он вкладывает душу в каждое свое кокетливое высказывание. Но как только дела начинают принимать серьезный оборот, он, как рыцарь из старой песни,
 «Любит —
 И уезжает».

Но бедная, дорогая Вайолет, кажется, совершенно увлечена.

“ Прекратите! Голос Леонарда Йорка был хриплым и напряженным. “ Мисс Хильда,
остановитесь, умоляю вас. Разве вы не знаете - вы, конечно, должны знать, - что она
и я —

 — хорошие друзья?  Я это знаю.  Боже мой, Леон — мистер  Йорк — конечно, все это знают; и я как раз собирался предложить вам поговорить с Вайолет о ее увлечении.  Однако, честно говоря, их поведение в последнее время наводит меня на мысль, что они помолвлены.  А! вот они.
 Разве они не похожи на пару влюблённых, которые собираются пожениться?

Говорят, что дьявол всегда помогает своим. И хотя в отношении мисс Хильды Ратледж не было никаких личных намёков, казалось, что его сатанинское величество вмешалось, чтобы помочь ей
Жестокий замысел, ради которого они должны были встретиться, стоя в серебристом лунном свете под ветвями живого дуба неподалёку, — но это была Вайолет Арли, а рядом с ней — красавец Уилл Веннерс! Он смотрел на неё сверху вниз нежным взглядом своих опасных тёмных глаз. Со стороны это выглядело как сцена из любовного романа. Но на самом деле он говорил ей следующее:

— Значит, мисс Вайолет, вы думаете, что у меня есть надежда? Я так долго любил её; на этот раз это не флирт. Милая Джесси Глиндон — единственная женщина, которую я любил настолько сильно, что хотел бы сделать её своей женой.

И сочувственный тон Вайолет отвечает:

 «Думаю, ты ей нравишься, Уилл. Сказать тебе почему? Потому что, хотя она и смеётся над тобой, когда ты пытаешься изображать влюблённого, стоит кому-то отпустить в твой адрес пренебрежительное замечание, как она тут же приходит в ярость и начинает защищать тебя изо всех сил. Джесси Глиндон — необычная женщина, самая гордая из всех, кого я знаю. Но женщина не может ненавидеть
мужчину, за которым она наблюдает всей душой. Час назад,
Уилл, я нашёл её в беседке из роз, совсем одну. Она наблюдала за тобой
издалека — ты ужасно флиртовал с кем-то, шалунья.
мальчик мой! — и я услышал, как она сказала, думая, что говорит сама с собой: «Дорогой Уилл — дорогой старина Темные Глазки! Он никогда не узнает — никогда!»

 — Правда?

 Уилл Веннерс с жаром сжимает маленькую ручку Вайолет в перчатке, а ревнивые глаза Леонарда Йорка наблюдают за происходящим.

 — Правда, мисс Вайолет? И всё же она была так холодна со мной. Мисс
Вайолет, передашь ей это? Это небольшое стихотворение, которое я для неё написал.

 — С удовольствием.

 Сложенный лист бумаги перекочевал из рук Уилла Веннерса в руки Вайолет. Она спрятала его в кружевах своего корсажа.

— Я отдам его Джесси сегодня вечером, если получится, — тихо говорит Вайолет.
 — А теперь тебе лучше отвести меня обратно в дом. Я должна ненадолго зайти к маме.
Боюсь, она заболела.

 Произнеся эти слова, она поднимает глаза и видит две фигуры, неторопливо прогуливающиеся в лунном свете: Леонарда Йорка, её возлюбленного, и Хильду Ратледж. Что-то в их поведении
вызывает у Вайолет холодок в сердце; она отворачивается и спешит в дом.


В прихожей она останавливается и оглядывается по сторонам в поисках
о Джесси Глиндон. Наконец-то она видит её — шатенку с серо-голубыми глазами и выражением спокойного достоинства, которое некоторые люди сочли бы неуместным, ведь она была всего лишь компаньонкой, нанятой для матери Леонарда Йорка, и жила в Йорк-Тауэрс уже год.

 Желая поскорее передать стихотворение Уилла — ведь она была уверена, что это не просто флирт, — Вайолет поспешила за мисс
Глиндон. Дальше... дальше в оранжерею пробиралась Вайолет, и наконец...
она оказалась рядом с фонтаном, чьи серебристые струи падали в мраморную чашу
полная водяных лилий, Вайолет оказалась лицом к лицу с Леонардом
Йорком. Хильда исчезла. Он быстро подошел к ней, его лицо было бледным.
Но он был полон решимости не выдавать своих эмоций.

“ В чем дело, Вайолет? мягко спросил он. “ Ты выглядишь встревоженной.
Скажи мне, что делает тебя несчастным?

Ее большие темные глаза поднялись на его лицо. Она забыла обо всём, кроме того, что любила его.

 «Я никогда не бываю несчастна, когда я с тобой, Леонард, — просто ответила она.
 — Но я признаюсь, что беспокоюсь за маму.  Я никогда не чувствовала себя такой
странно в моей жизни. Куда бы я ни пошел, меня преследует вид ее.
бледное лицо. О, Леонард, если с ней что-нибудь случится, это убьет
меня! Она такая...

Она остановилась, и слова замерли в тишине на нее
дрожащие губы.

Что это было?_

По всему дому разнёсся крик, ужасный крик — дикий, душераздирающий вопль агонии. Лицо Вайолет стало пепельно-серым.

 «Что случилось? — простонала она. — О, Леонард, Леонард, случилось что-то ужасное! _Что это?_»

 Он повернулся к двери, затем снова подошёл к Вайолет и взял её за руку.
в его объятиях. На какое-то время все ревнивые сомнения рассеялись — на какое-то время, ведь ревность трудно убить.

 «Будь храброй и спокойной, моя дорогая, — нежно прошептал он. — Я буду защищать тебя от всего дурного!»

 Но, увы! в жизни каждого человека наступает момент, когда человеческая любовь бессильна, а человеческая забота ни к чему не приводит. Такой час настал и для Вайолет Арли.

— Подожди здесь минутку, — продолжал молодой человек с нетерпением и жалостью, и вся его ревность и недоверие растворились в тревоге. — Я пойду посмотрю.

 Он поспешно вышел из оранжереи, но, хотя он и не знал этого, Вайолет
Она шла за ним по пятам. Так тяжело, когда тебе говорят, что ты должна сидеть смирно и ждать в безмолвном оцепенении, пока другие прилагают все усилия, делают всё, что мы так хотим сделать для наших близких в трудную минуту. И какой-то безошибочный инстинкт подсказывал Вайолет Арли, что бы ни случилось с ней сейчас, что бы ни омрачило её жизнь навсегда, это было связано с её матерью.

Выходя из оранжереи, она случайно взглянула в сторону стеклянной двери, ведущей на улицу, и её зоркий глаз уловил мелькающую фигуру, которая растворилась в кустах
и скрылся из виду — высокая тёмная фигура мужчины. Это был Гилберт
Уоррингтон.

[Иллюстрация]




Глава III.

ТРАГЕДИЯ.


Вайолет поспешила обратно в гостиную, где её встретили встревоженные друзья с бледными испуганными лицами.

Кто-то попытался перехватить её, но взгляд Вайолет был прикован к одной фигуре — миссис Ратледж.

 Эта дама беспомощно упала на диван и разрыдалась в истерике, заламывая руки в неконтролируемом горе.
Крик, разнёсшийся по дому и напугавший гостей, вырвался из её груди.
Именно она первой обнаружила страшную
То, что произошло.

 Миссис Ратледж, втайне обеспокоенная тревогой Вайолет за мать,
прокралась в комнату миссис Арли, но тут же выбежала обратно.
Лицо её было похоже на лицо мёртвой женщины, а с бледных губ срывались крики ужаса. Она обнаружила, что дверь в комнату не заперта, и, повернув ручку, увидела жуткую картину.

Рядом со столом в кресле сидела её сестра Розамонд
Арли — _мёртвая как камень_! Одна холодная рука сжимала скомканный
лист бумаги; на столе рядом стоял _пустой_ флакон с этикеткой
«_Хлорал — яд_».

Неужели она покончила с собой?

Как Вайолет узнала все подробности этой ужасной истории, она
так и не узнала. Первое, что она осознала, это то, что она
опустилась на колени рядом с матерью, обняв холодное, мертвое тело,
целуя застывшие губы и снова и снова умоляя ее заговорить или
подайте какой-нибудь знак, что она все еще жива. Во всем бессилии своего ужасного горя
девочка стояла на коленях, рыдая, постанывая.

_дохни!_ Возможно ли это? Её мать, которая была ей скорее старшей сестрой, чем родителем, — её прекрасная мать с печальным лицом, которая была для девочки светом очей, самой её душой!

Кто-то наконец разжал цепкие руки, сжимавшие холодное тело, и Леонард Йорк увел Вайолет, чтобы освободить место для врача и коронера, которые прибыли вместе.


Как только Леонард вывел девушку из комнаты, где она умерла, маленькие позолоченные часы на каминной полке пробили час — _два_!

Прошло так мало — так очень мало времени с тех пор, как она была самым счастливым, самым беззаботным существом на свете, а теперь всё её счастье закончилось, вся пена жизни сошла! Для неё весь мир изменился.


Леонард провёл девочку-сироту в библиотеку и закрыл дверь.
Она оставила её в покое, и там миссис Ратледж и нашла её, съежившуюся в глубоком кресле. Её бледное личико поникло, как увядающая лилия. Миссис Ратледж вложила в холодную руку девочки скомканный лист бумаги. Это был тот самый лист, который нашли между скрюченными пальцами мёртвой женщины.

 «Тебе лучше попытаться прочитать это, моя дорогая, — тихо сказала она. — Похоже, это важный документ. Дознание закончено, и коронер
озадачен. _ В теле нет следов яда._ Все это - загадка
---”

Она резко остановилась, потому что Вайолет развернула скомканную бумагу,
и читала то, что там было написано, — читала с расширенными глазами, потемневшими от ужасного страха, и по её девичьему лицу медленно расползалась пугающая гримаса. Её черты словно застыли, превратившись в каменную маску, и на лице медленно появилось ледяное выражение отчаяния. С тихим стоном она скомкала письмо и, пошатываясь, поднялась на ноги. Она не упала в обморок, не застонала и не вскрикнула, как это делают обычные женщины. Ей, как и многим другим натурам, которые страдают сильнее всего, было отказано в блаженном неведении.

Дрожа как осиновый лист, она стояла, сжимая в одной трясущейся руке роковое письмо.
Её тёмные глаза смотрели прямо перед собой неподвижным и безумным взглядом.

Дверь библиотеки тихо отворилась, и на пороге появился мужчина.
Её взгляд упал на его лицо, и она вскрикнула от ужаса и ненависти.
Этот крик оборвался прерывистым стоном отчаяния.

Это был Гилберт Уоррингтон.




Глава IV.

ПРИЖАТА К СТЕНЕ.


 Её взгляд, полный дикого ужаса, был прикован к его лицу.
Ужас становился всё сильнее по мере того, как он переступал порог и закрывал за собой дверь.

Высокий, смуглый, мрачный, он был не из тех, на кого приятно смотреть.
Он остановился на ковре перед камином, в котором не горел огонь, и уставился в её испуганное лицо холодным взглядом.

 Годами она привыкла видеть этого человека лишь изредка, когда он внезапно и неожиданно появлялся у её матери с каким-нибудь таинственным поручением. Состоялось бы частное собеседование, а затем он
исчез бы, оставив после себя мрачную тень — печальное и скорбное лицо
её матери, её скованные движения и признаки сильных душевных страданий.

Когда он встал перед девушкой, она мысленно решила, что ему суждено стать злым гением в её жизни. И она была права.


— Что ж, мисс Вайолет Арли, — начал он наконец, нарушая тишину, воцарившуюся в комнате, — я вижу, вы прочитали письмо вашей матери.
 Что вы думаете о его содержании — о том, что в нём говорится?

 Молчание! Тёмные глаза девушки вспыхнули от невыразимого возмущения.

«Что я думаю, мистер Гилберт Уоррингтон?» — ответила она.
Её голос дрожал от презрения и негодования. «Я думаю то, что думала всегда, — что вы величайший из негодяев, которых не повесили!»

Он заметно поморщился, и на его желтоватом лице на мгновение появился слабый румянец, но тут же исчез, оставив лицо таким же бледным и решительным, как и прежде.


— Мисс Арли склонна к комплиментам, — усмехнулся он, и в его глубоко посаженных глазах вспыхнул зловещий огонёк.
— Вам следует тщательнее подбирать слова.

— Что ты здесь делаешь? — резко спросила она после короткой паузы, во время которой изучала лицо мужчины, стоявшего перед ней, с крайним презрением в глазах. — Что привело _тебя_ сюда так неожиданно?
И ответь мне, Гилберт Уоррингтон: _откуда ты узнал о содержании
о письме, которое я только что прочел?_”

Он вздрагивает, и его губы складываются на сдавленном проклятии. Он
сделал неверный ход; проговорился о чем-то, что он должен был беречь ценой своей жизни.
На мгновение его глаза опускаются в пол, затем снова поднимаются. Он говорит: "Я знаю, что это не так."...........
Я знаю, что это не так.

“ Вас не касается, каким образом я познакомился с содержанием
этого письма, ” медленно произнес он. — Достаточно того, что я _знаю_. И я спрашиваю вас, мисс Вайолет Арли, что вы собираетесь делать?

 Она разгладила смятый лист бумаги в руке и ещё раз взглянула на его содержимое.

— Моя мать утверждает, что у вас есть права на неё — _на вас_! — прозвучал нежный голос девушки, в котором слышалось презрение. — И она велит мне выполнить ваши указания. Мистер Гилберт Уоррингтон, я не верю, что это действительно было желанием моей матери. На неё повлияли, её сломили, её принудили к этому, или... — большие тёмные глаза устремляются на сверкающие глаза мужчины, и она медленно продолжает:— Или письмо
— подделка, и Розамонд Арли не написала ни строчки. _Ты лучше знаешь!_

 С гневным криком, похожим на сдавленный вой дикого зверя, Гилберт
Уоррингтон бросился вперёд и крепко схватил девушку за руку.
 Его лицо было совершенно бесцветным, глаза горели.

— Ты дьявол! — прошипел он, склонив голову так низко, что его глаза, казалось, прожигали её насквозь. — Ты будешь слушаться меня, делать всё, что я скажу, или пожалеешь об этом. Я пришёл сюда в этот час — в этот печальный час, — когда только что стало известно о смерти твоей матери.
Я пришёл сюда только для того, чтобы поговорить с вами до того, как за дело возьмутся юристы, а власти успеют вмешаться.
Поэтому я проскользнул сюда, когда увидел, что вы одни, и вот что я хочу сказать: какими бы ни были условия завещания вашей матери, вам придётся подчиниться — нравится вам это или нет — и хранить молчание. Теперь, когда ты прочитала письмо своей матери, ты
имеешь некоторое представление о бремени, которое она втайне несла - о бремени
своего собственного греха. Я любил твою мать, Вайолет Арли!”

“_Ты?_”

Этого тона, взгляда, крайнего, жгучего презрения было достаточно, чтобы
свести мужчину с ума. Он сердито покраснел и выдавил ругательство сквозь
плотно сжатые зубы. Но он взял себя в руки.

“Неважно”, - прорычал он. “У тебя сейчас свой день, _m_ мое время
скоро придет. Царапайся, кусайся, рвись в своей клетке, моя маленькая
тигрица, скоро у тебя отрежутся когти, и ты обнаружишь себя
совершенно беспомощной!”

«Оставьте меня!» — приказала она дрожащим от возмущения голосом. «Как вы смеете так со мной разговаривать? Как вы смеете приходить ко мне с этим»
вопросы и моя бедная мать едва в холодной смерти? Иди! или я
вызвать слуг, чтобы поставить вас!”

“Ах, вы? Но через несколько дней переходят вы найдете столы
оказалось с лихвой. Вайолет Арли, над твоей жизнью нависла темная туча
, туча, которая никогда не исчезнет, пятно, которое невозможно
стереть - пятно черного позора. Когда придёт время узнать правду, сколько из ваших нынешних _дорогих друзей_, как вы думаете, останутся верны вам? Сколько из них сплотятся вокруг вас и будут поддерживать вас во всём? Говорю вам, вы не найдёте ни одного. Когда
правда выходит наружу, кто будет заботиться о тебе и искать тебе жену? Не
твой красивый любовник, Леонард Йорк; и даже если его любовь сильна
достаточно, чтобы выдержать шок от позора и разоблачения вашей семьи
тайна, его мать - гордая Хелен Йорк - предпочла бы увидеть своего единственного сына
мертв, чем женат на тебе, дитя...

“ Тише! Я запрещаю тебе говорить мне такие слова. Я запрещаю вам упоминать имя Леонарда Йорка.


 — Да! Слишком хорошо, чтобы слетать с уст такого негодяя, как Гил Уоррингтон, я полагаю? Но я знаю мир лучше, чем вы, моя дорогая мисс Арли.
и я уверяю вас, что, когда то, что я должен вам рассказать, станет известно,
когда _правда_ будет обнародована, вы докажете, что вы мои друзья, и
я вам обещаю, что Леонард Йорк не будет в их числе. Он первым вас бросит.
Он первым вас покинет.
— Это ложь! Мистер Уоррингтон, я больше не хочу это слышать. Оставьте меня!
 Неужели у вас нет ни капли жалости, ни капли сострадания ко мне, чья мать лежит наверху мёртвая и холодная?

Его лицо исказила уродливая усмешка.

 «Дело прежде удовольствия, — грубо ответил он, — и моё поручение к вам не терпит отлагательств. Я ещё раз спрашиваю вас: вы собираетесь
Вы будете играть покорную роль, мисс Вайолет Арли, в том, что нам предстоит?


Она отвернулась. Она не могла говорить.

— Уходи! — повторила она строго, махнув рукой в сторону двери. — Я больше не могу этого выносить. Послушай! Кто-то идёт ко мне!


В дверь комнаты слабо постучали, а затем раздался тихий голос Леонарда Йорка:

«Вайолет! Вайолет! Можно мне войти? Не оставайся там совсем одна, дорогая
Вайолет! Открой дверь, впусти меня и позволь мне утешить тебя».

Губы Гилберта Уоррингтона растянулись в жестокой улыбке.

— Да, конечно! Пусть он утешает тебя, пока может, моя _дорогая_ Вайолет!
 Его дни утешения скоро закончатся. Тебе лучше пообещать мне то, о чём я прошу, — резко добавил он. — Если ты этого не сделаешь, то пожалеешь.
 Скажи «да» — всего одно слово «да»! Вайолет, я знаю, что твоё простое устное обещание будет так же надёжно, как гарантия другого человека, — просто скажи
да, а я вылезу вон из того окна и уйду прежде, чем
Мистер Леонард Йорк заподозрит мое присутствие здесь. Тебе лучше согласиться,
Вайолет.

Она стояла в нерешительности, дрожа, бледнея. Вся ее душа восстала против
рабство, в которое она себя втянет этим обещанием;
потому что она хорошо знала характер человека, с которым ей приходилось иметь дело - знала
что он был беспринципным и законченным негодяем. И должна ли она обязать
себя слепо повиноваться ему? Откуда она знала, какой злой цели она
посвящала себя? Он подошел ближе и, снова схватив ее за руку,
пристально посмотрел в ее бледное, испуганное лицо.

“ Обещай мне! Поклянись, что будешь мне повиноваться! — мрачно прошипел он. — Я лишь потребую, чтобы ты следовала указаниям своей матери. Твоей матери, которая была... ну, в её письме сказано, не так ли, что у неё была дурная, чёрная
тайна, скрытая в её прошлой жизни, и то, что я один разделял с ней эту тайну, — разве она не написала об этом в письме, которое ты только что прочла?


 Вайолет опустила голову, но её бледные губы смогли произнести два слова:


 — Да.

 — Хорошо.  Тогда ты поверишь мне и будешь слушаться?  Скорее, Вайолет, ответь! Скажите _да_, потому что Леонард Йорк намерен попасть в эту комнату, и с ним кто-то есть! Честное слово, этот кто-то — Хильда
Ратледж! Люди говорят, что Леонард так сильно влюблён в вашу кузину Хильду,
что на самом деле не знает, кто из вас ему дороже. Дверь в
Эта комната заперта, но он будет продолжать стучать в дверь, и, если ты не откроешь, он позовёт слуг и выломает дверь. Говори, Вайолет, немедленно! Ты обещаешь слушаться меня? Ты согласна?

 Она едва может говорить, она так слаба и напугана, а взгляд василиска, прикованный к её бледному лицу, кажется, прожигает ей сердце.

Тук-тук, снова в дверь, и снова тревожный голос Леонарда:


«Вайолет, дорогая Вайолет, открой дверь! Что случилось? Ты заболела?»

А затем вступает Хильда Ратледж:

— Вайолет, дорогая, открой дверь; мы все так за тебя переживаем.
Иди сюда, милая!

— Ты мне подчинишься? — шипит змея рядом с ней. — Да?

Её глаза, полные ужаса, встречаются с его глазами; она опускается на стул.

— Да! — выдыхает она слабым шёпотом.

— Хорошо. Помни!

С торжествующим выражением на злобном лице Гилберт Уоррингтон выпрыгивает в открытое окно и исчезает.


Вайолет, пошатываясь, подходит к двери и отпирает её; затем она падает на пол без чувств.


[Иллюстрация]




Глава V.

СТРАННОЕ СОБЫТИЕ.


Леонард Йорк распахнул дверь библиотеки и ворвался внутрь
в комнату, Хильда следовала за ним по пятам. Его взгляд сразу упал на
сбившуюся в кучу кучу на полу. Мгновение спустя он уже стоял на коленях рядом с
распростертым телом, сжимая бедняжку в объятиях.

“ Вайолет! Фиалки!” - кричал он, нетерпением, тревогой, “открой глаза и пусть
я хочу услышать от вас! О, Хильда, она мертва!”

Хильда Ратледж сделал нетерпеливый жест.

— Ерунда! Она просто упала в обморок. Иди и позови маму, мы о ней позаботимся.


Леонард вышел из комнаты, а Хильда склонилась над Вайолет и начала растирать ей руки и лоб. В одной руке, крепко сжатой между
В холодных маленьких пальчиках было зажато скомканное письмо, которое едва не разбило сердце Вайолет. Глаза Хильды заблестели.

«Ха! здесь какая-то тайна! — пробормотала она. — Я должна увидеть, что в этом письме!»

Но она не могла вырвать его из рук Вайолет, и пока она пыталась это сделать, девочка открыла глаза. Её охватила страшная дрожь.

— Где он? — с трудом выдавила она.

— Кто?

— Тот мужчина... —

Вайолет резко остановилась, к ней постепенно возвращалась память.
Она с трудом села, и в этот момент в комнату вошла миссис Ратледж, бледная и напуганная.

“Моя дорогая!” она стала сразу. “Ох, слава богу, ты
сознательный! Поднимайся в свою комнату, фиолетовый, и прилечь. Да, Я
на этом настаивать”.

Вайолет встала и, опираясь на руку тети, медленно вышла из комнаты.


Где Леонард? Почему он бросил ее? Он не вернулся в библиотеку.
Вайолет не знала, что он был с ней. Почему-то
её сердце сжалось от смутного предчувствия. Что-то в его отсутствии
ударило по её израненному сердцу, как удар. Неужели он забыл её? Значит,
она ему больше не нужна — и никогда не была нужна.

Со всей обычной женской непоследовательностью она забыла, что прошло всего несколько
часов с тех пор, как Леонард Йорк признался ей в любви. Как
он мог измениться за это короткое время?

Это было дикое проявление любящего, одинокого маленького сердца, и
сильное разочарование, которое сдавило его, как тисками, было почти
больше, чем она могла вынести.

Оказавшись в своей комнате, она стала умолять тетю и кузена оставить ее.
Гости, разумеется, давно разошлись; остался только Леонард,
поскольку считал, что имеет на это право. Но Вайолет об этом не знала
факт, и поэтому она недооценила его. Ах! если бы мы только знали мотивы друг друга.
насколько другой была бы жизнь! Вайолет и не мечтала, что
Миссис Ратледж запретила Леонарду появляться в ее присутствии, и
с природной деликатностью молодой человек держался отчужденно.

Оставшись одна в своей комнате, Вайолет первым делом заперла дверь
от возможных злоумышленников. Затем она положила письмо, которое всё ещё держала в руке, в надёжное место — в свой маленький письменный стол.
В этот момент она вспомнила стихотворение, которое подарил ей Уилл Веннерс
ей — милые любовные стихи, написанные только для Джесси Глиндон. Она пошарила в кружевах своего корсажа, но стихотворения там не оказалось.

Тем не менее в нём не было ничего жизненно важного, и в присутствии ужасного несчастья, которое обрушилось на неё, и другой беды, которая, как она чувствовала, вот-вот ворвётся в её жизнь из-за Гилберта
 Уоррингтона, она больше не думала об этом.

И она и представить себе не могла, какую важную роль это стихотворение сыграет в её будущем.  Иногда мелочи влияют на нас и меняют всю нашу жизнь.  Самая незначительная деталь может привести к грандиозным последствиям.
потрясающие результаты. Мышь перегрызает верёвку, которая освобождает заключённого; напильник может перепилить железные прутья; вовремя сказанное слово может принести много пользы! В конце концов, жизнь состоит из мелочей. Виктор Гюго утверждает, что, если бы не небольшое погодное явление — дождь, Наполеон не проиграл бы битву при Ватерлоо, и судьба двух великих наций могла бы сложиться совсем иначе.

Внизу, в пустой библиотеке, Леонард Йорк расхаживал взад-вперёд.
Его лицо было бледным и встревоженным. Что-то необъяснимое не давало ему покоя
его; чувство сомнения, недоверия к Вайолет завладело
его сердцем. Леонард по натуре был склонен к ревности,
и Хильде удалось пробудить в нем скрытую ревность.

Леонард обдумал все это - все свои предполагаемые основания для недоверия к Вайолет
- и на сердце у него стало тяжело. Его мать тоже не любила Вайолет,
и всегда пыталась настроить сына против девочки, хотя
Вайолет об этом даже не подозревала.

Он беспокойно расхаживал взад-вперёд, ожидая новостей о Вайолет, прежде чем отправиться домой. Йорк-Тауэрс находился примерно в двух милях от «Дубов».
и он был полон решимости оставаться здесь до тех пор, пока не убедится, что его любимая
выздоровела после недомогания, которое её подкосило. Пока он
медленно расхаживал взад-вперёд по библиотеке, его взгляд упал на сложенный лист бумаги, лежавший на полу, прямо под краем дивана. Он машинально наклонился и поднял его. Это был исписанный мелким почерком лист бумаги для заметок, очевидно, со стихами. Леонард Йорк сердито нахмурился, узнав простую и элегантную каллиграфию Уилла Веннерса — галантного молодого капитана, служившего под началом Кастера на Дальнем Западе.
теперь, казалось, больше дома, в роскошных гостиных в ноги
красота. Подводя итоги в нескольких словах, будет Веннерс был единственный мужчина,
кому Леонард опасался, как соперника.

Он стоял теперь медленно переворачивая стихотворение, которое будет так
тщательно написанные, чтобы женщина, которую он любил. Но как Леонард знать
что это означало для Джесси Глиндон? Разве он не видел, как капитан Веннерс
вложил листок в протянутую руку Вайолет при лунном свете на берегу
реки, когда ни один из них не думал, что их кто-то видит? Сердце Леонарда Йорка
заколотилось от гнева. Он медленно прочитал строки:
и по мере того, как он читал, гнев рос и усиливался:

 “Дорогая, я пытался написать тебе такое письмо,
 Которое открыло бы тебе все, что у меня на сердце сегодня;
 Написанная любовь бедна, одно слово было бы лучше,
 К тому же, ее легче повторить тысячу раз.

 “Я могу рассказать тебе все; страх, сомнения без внимания"
 Пока я могу быть рядом с тобой, держу тебя за руку.;
 Смотрю прямо вам в глаза и читаю
 Заверение в том, что вы понимаете.

 «Но я дописал его, а потом задержался, размышляя
 о том, когда оно дойдёт до тебя, в какой час, в какой день,
пока моё сердце и смелость не пали
 Со странным, новым, изумлённым смятением.

 «Попадёт ли моё письмо, — с грустью думал я, —
В её настроение, как диссонирующий тон,
 Или будет встречено с нежностью и радостью?
 Будет ли она с другими или... одна?


«Возможно, она будет слишком поглощена, чтобы прочитать его,
Разве что бросит беглый взгляд и небрежно отнесётся к нему;
 Грустная и уставшая, она едва ли обратит на него внимание,
Весёлая и счастливая, она едва ли приложит к нему усилия.

 «Стоит ли мне — осмелюсь ли я — рискнуть?»  Медленно
 Что это было — застенчивость, любовь или гордость?
 Всё это сковало моё сердце и полностью лишило меня смелости;
 В задумчивом молчании я отложил всё это в сторону.

 «Затем я прислонился к оконной раме, обратив
 свои полные слёз глаза к далёкому Западу,
 где горел золотой вечерний свет,
 пока моё сердце снова не забилось в привычном ритме.

 «И я подумал: «Душа любви не в оковах;
 ни пространство, ни время не разлучают души;
 раз я не могу, не смею, не должен отправлять свои письма
 Сквозь тишину я пошлю своё сердце.

 «Она услышит, как сумеречные тени окутывают её,
 Всю собранную любовь, которую она так хорошо знает;
 Самые глубокие слова любви, которые я ей говорил, —
 Но ещё глубже то, что я никогда не смогу ей сказать.

 «Удивляясь странной, таинственной силе,
 Которая затронула её сердце, она скажет:
 «Тот, кого я люблю, в этот самый час
 Думает обо мне и любит меня издалека!»

 «Так я мечтал и смотрел, как далёкое сияние звёзд
 Мерцает в лазурной тьме».
 Пока звёзды доверия сияли ярко и нежно
 Сквозь сумеречные тени моего сердца».

 Пробормотав проклятие, Леонард Йорк сунул листок в
сунул руку в карман и поспешил из комнаты. В холле он столкнулся с
Мисс Ратледж. Наверху, в комнате смерти, тело Розамонд
Арли готовили к месту его последнего упокоения. В доме было
очень тихо; ужасная тень смерти нависла над ним.

Внизу, на лестнице, слуги деловитыми руками убирали все следы
бала - увядшие гирлянды и поникшие вечнозеленые растения, декорации
ужина. Всё было сделано быстро и бесшумно, чтобы вернуть дому привычный порядок и благопристойность. В гостиной, где
Всего за несколько часов до того, как веселье достигло своего апогея, всё было готово к тому, чтобы принять тело хозяйки «Дубов». Был заказан гроб для погребения, и вскоре место, где жила Розамонд Арли, больше её не увидит.

«Ты выглядишь усталым и встревоженным, Леонард, — ласково начала миссис Ратледж.
— Иди выпей кофе. Ты сейчас не в состоянии ехать домой».

— Спасибо, дорогая миссис Ратледж, — ответил он, — но я ничего не могу взять с собой.
Думаю, мне лучше сразу пойти домой.  Мисс Глиндон сообщит печальную новость моей матери, и она будет с тревогой ждать моего возвращения.
я. Могу я что-нибудь сделать для вас... или... ” с легким колебанием, “ для
Вайолет?

Миссис Ратледж покачала головой.

“Я дам тебе знать, мой милый, если б не должно быть ничего для вас
чтобы это сделать”, она вернулась. “Вы скоро вернетесь?”

“ Я так и сделаю; сегодня вечером или завтра утром. А теперь до свидания.

Он тепло пожал ей руку и, вскочив на коня, быстро ускакал обратно в Йорк-Тауэрс.

 День прошёл, а Вайолет так и не вышла из своей комнаты.  Леонард не вернулся той ночью, и из Йорк-Тауэрса не поступало никаких вестей.

 Наступила тихая и спокойная ночь, и когда все разошлись по своим комнатам
Вайолет Арли выскользнула из своей комнаты и тихо спустилась в гостиную, где её мать спала долгим, последним сном — чтобы больше никогда не открывать глаза и не видеть, что происходит в этом мире; чтобы больше никогда не сказать ни одного ласкового слова своему ребёнку; чтобы лежать в холодной, тёмной могиле наедине с червями и тлением. Сердце Вайолет облилось кровью при этой мысли. Она тихо открыла дверь в гостиную и, войдя, подкралась к кушетке, на которой лежало тело.

Похоронный гроб должен был прибыть только поздно вечером, поэтому
Тело положили на низкий диван, усыпанный ароматными цветами.
В соседней комнате в одиночестве сидели доктор Дантон и мужчина с серьёзным лицом, незнакомый Вайолет. Больше никто не дежурил, потому что так попросил старый врач.
Он много лет был медицинским консультантом Розамонд Арли и был ей как брат. Вайолет подкралась к дивану, на котором лежало холодное тело, и опустилась на колени. Она зарылась
лицом в подушку рядом с холодной щекой.

“Мама, мама!” - причитала девочка ломаным голосом. “Вернись ко мне,
мама, потому что, о, я не могу жить без тебя!”

Это было бременем её крика — крика, который вырвался из многих израненных сердец, но всё было напрасно. Слова замерли на её губах, превратившись в сдавленный стон. Силы небесные! Неужели это правда? Неужели у неё помутился рассудок, или ей это показалось? Конечно же, конечно же, она видела, как дрогнули веки, и что-то похожее на слабое дыхание всколыхнуло белоснежную ткань на груди Розамонды Арли.

[Иллюстрация]




Глава VI.

ПРОПАЛА!


 Бледная и дрожащая от волнения, Вайолет опустилась на колени рядом с телом.
Её горящий взгляд был прикован к белой неподвижной фигуре.
лицо. Ей показалось, или она действительно увидела, как ткань на груди матери слегка шевельнулась? Кто не представлял себе подобных нелепостей, глядя на труп любимого человека? Закрытые глаза, кажется, вот-вот откроются, грудь вздымается и опускается; можно даже почуять, как из приоткрытых губ слабо вырывается дыхание. Но вот что увидела Вайолет Арли, опустившись на колени рядом с диваном:
по неподвижному, застывшему телу словно пробежала дрожь, и одна рука, лежавшая на груди, слегка _пошевелилась_.  С приглушённым криком
Девушка вскочила на ноги и бросилась к двери комнаты, где сидел врач.


 — Доктор Дантон, — её голос звучал тихо и благоговейно, — ради всего святого, пойдите к моей матери, она...

 Врач поднял указательный палец правой руки и легонько приложил его к её губам, призывая к тишине.


 — Тише, — осторожно прошептал он, — не дай никому тебя услышать, Вайолет.
Послушай меня. Ты знаешь меня всю свою жизнь; ты знаешь, что Розамонд
Арли была мне очень дорога; ты поверишь мне, когда я скажу, что я
у меня есть все основания полагать, что было совершено ужасное преступление».

 — _Доктор Дантон!_ —

 её голос зазвенел от дикой тревоги.

 — Это правда, моя дорогая. Это настолько очевидно, и я настолько уверен в том, что это дело рук злоумышленников, что предпринял определённые шаги.
 Подожди минутку, дитя моё; я всё объясню, когда осмотрю твою мать».

Он быстро и бесшумно подошёл к кушетке и долго и пристально вглядывался в неподвижное белое лицо. Доктор серьёзно кивнул. Это был красивый мужчина средних лет с лицом, которое могло бы понравиться любой женщине.
Женщина с глубокими серыми глазами и тёмными волосами, лишь слегка тронутыми сединой, могла бы ему довериться.


 «Всё так, как я и думал», — сказал он.

 Он достал из кармана небольшой кожаный футляр и, открыв его, выбрал один из полудюжины пузырьков, которые там лежали.
 Он налил несколько капель между зубами предполагаемой мёртвой женщины.

— Вайолет, дитя моё, — доктор поднял голову и встретился взглядом с растерянной девочкой, — я не хочу давать тебе ложную надежду, но я верю, я искренне верю, что ещё есть шанс спасти твою маму. Я не думаю, что она умерла.

“О, слава Богу! слава Богу! Отпусти меня и называть тетя Констанс сразу”.

“Не за свою жизнь!” Рука врача Дантона налетели девочки
плечо. “ Остановитесь! ” приказал он. “ Послушайте меня! Если я верну Розамунду
Арли к жизни еще раз, никто не должен знать или подозревать правду-нет
никто, кроме самого себя и на господина в номер там. Фиалки, он
детектив”.

«Д-детектив?» — ахнула девушка.

«Да, и к тому же очень умный. Я послал за ним, чтобы он составил мне компанию сегодня вечером, предварительно с некоторым трудом уговорив миссис Ратледж оставить всё на моё усмотрение. Но сначала я
вводят зелье, чтобы твоя мать которая позволит восстановить кровообращение
и держать ее в таком состоянии, пока я не смогу пойти работать должным образом в
случае. Вайолет, я считаю, что некое покушение на ее жизнь. Пустой
хлораль бутылка была помещена в ее сторону, чтобы создать впечатление, что
она умерла от передозировки хлора, принятых случайно или с
дизайн”.

“Боже мой! Доктор Дантон, моя мать никогда бы не была виновна в
самоубийстве.”

— Я знаю, моя дорогая. Она хотела жить ради тебя. Но как мы можем убедить в этом публику? Ни я, ни кто-либо другой из присутствующих
врачи не смогли найти ничего, что оправдывало бы вердикт о самоубийстве;
и я, заметив что-то необычное в теле и следуя некоторым
намёкам относительно её состояния, которые недавно дала мне ваша
мать, осмелился поступить так, как поступил. Я во всём признался
мистеру Данбару, знаменитому детективу. В результате он сегодня
здесь, и его подозрения полностью подтвердились в отношении
доказательств попытки совершения преступления. Вайолет, сможешь ли ты быть сильной и храброй и держать себя в руках? Будешь ли ты послушной? Сможешь ли ты помогать мне во всём ради своей матери?

В тёмных глазах девушки заблестели слёзы.

 «Испытайте меня — испытайте меня!» — воскликнула она. «О, доктор Дантон, я бы сделала _всё_ ради моей дорогой мамы!»

 «Я так и знал. Что ж, тогда первое, что ты должна сделать, — это подняться прямо
в свою комнату и лечь в постель».

 «Доктор!»

 «Ты обещала слушаться, Вайолет. Теперь доверься мне. Я верю, что
я могу воскресить твою мать, но никто за пределами этого мира не должен об этом знать, если
ты хочешь поймать её потенциального убийцу. Я хочу, чтобы ты вёл себя так, будто ничего не происходит. Я сообщу тебе о
все, что выяснится - все результаты - как можно скорее. Поверь мне,
Вайолет.

“ Я... я сделаю это! ” всхлипывала она.

“ Послушай, вот мой план: все должны поверить, что твоя мать
действительно мертва. Я дал ей зелье, которое заставит ее замолчать, и
никто не заподозрит правды. Зелье необходимо вводить каждые
два часа, иначе эффект пройдет. Я собираюсь оставить её в таком виде на несколько часов.
Тем временем мы с Данбаром наполним гроб свинцом и кирпичами, и его закопают.
Похороны назначены на десять утра, как вы знаете. Гроб должен быть
похороните её, и пусть общественность не догадывается, что в гробу нет тела,
иначе убийца скроется. Я устрою так, что крышка будет заперта, и никому не будет позволено её открыть. Затем,
когда всё будет готово, я велю перенести тело твоей матери, находящееся без сознания, в мой дом, и там она
придёт в себя, чтобы наказать и разоблачить своего потенциального убийцу. Вайолет, я от всего сердца верю, что этот человек, Гилберт Уоррингтон, был тем, кто покушался на жизнь вашей матери.


 — О боже!

“Я верю в это. Но это не могут быть доказаны без ее помощи, не
как умный детектив мы нанимаем”.

“ Но, ” задыхаясь, прошептала Вайолет, “ с какой целью Гилберт Уорингтон
решился на такое преступление? Это не кажется...

“Это вполне возможно”, - поспешно перебил врач. “Он
был ее злым гением в течение многих лет, хотя в чем секрет власти
, которую он имеет над ней, я так и не смог узнать. Она оберегала его так, словно
раскрыть его означало бы смерть. Я умолял её довериться мне — дать мне право защищать её, — но она наотрез отказалась и ушла
Она продолжала молча идти, и эта мрачная тайна, какой бы она ни была, нависала над ней, как тень. Я думаю, что Уоррингтон довёл её до смерти. Я думаю, что он пытался её убить, а затем, желая отвести от себя подозрения и заставить мир поверить, что она покончила с собой, положил рядом с ней пузырёк с хлороформом. Он был её заклятым врагом при жизни, а после смерти очернил её доброе имя.
Вайолет, кем был Гилберт Уоррингтон для твоей матери? Ты знаешь или подозреваешь?


Вайолет покачала головой. Её сердце сковал ужас.
помнил ее обещание беспрекословно подчиняться этому негодяю во что бы он ни
может уговаривал ее сделать в отношении своего будущего. Это обещание было обязательным;
для такой девушки, как Фиалка Арли, казалось, нельзя нарушить торжественную
обязательства. Но она дрожала от ужаса, и сердце ее сжималось от страха.

“ Идите в свою комнату, Вайолет, ” продолжил врач после паузы.
“ Мы с Данбаром позаботимся об остальном. Ты тоже должен попытаться заснуть.
Помни, моя дорогая, что твоя мама _не умерла_, и всё, что в человеческих силах, будет сделано для неё. Спокойной ночи, моя дорогая.

Вайолет вложила свою руку в его. Он наклонился и поцеловал девушку в бледную
щеку. Затем она вышла из комнаты и поспешила наверх, в свою комнату.
Ее сердце было переполнено дикой, безумной радостью. Ее мать
со временем вернется к ней, и они вместе выследят
этого негодяя, Гилберта Уорингтона, и понесут справедливое наказание.

Доктор Дантон и детектив некоторое время сидели внизу, беседуя
тихими, нетерпеливыми голосами. За пределами поместья «Дубы», у заднего входа, уже полчаса или больше ждала закрытая карета.
кучер на козлах со спокойным терпением ждал прихода своего
хозяина. Дантон и Данбар были заняты тем, что тщательно продумывали каждую деталь предстоящей им тяжёлой работы,
проговаривая каждый пункт, чтобы избежать недопонимания, которое, пусть и незначительное, могло разрушить весь план.
Доктор Дантон наконец взглянул на часы на каминной полке.


— Уже почти час дня, — осторожно заметил он. — Нам пора отправляться, Данбар. Я только что услышал свист Тома, а это значит, что мой верный кучер уже ждёт. Я сейчас оденусь
Заверни миссис Арли в плащ и отнеси её в карету, и мы помчимся как сумасшедшие к моему дому. Ты останешься здесь, чтобы закрыть крышку гроба. В образе моего помощника тебя никто не узнает. Миссис Ратледж нужно будет сказать утром — я вернусь сюда, чтобы сделать это, — что из-за разложения тело нельзя выставлять на всеобщее обозрение. Я думаю, мы сможем осуществить наши планы. Только нужно быть очень, очень осторожным, ибо одна маленькая оплошность
погубит все. И...

Он испуганно остановился. Двое мужчин вошли в комнату, где
Предполагаемый труп Розамонды Арли лежал на кушетке. Но там ничего не было; _тело исчезло_!

[Иллюстрация]




ГЛАВА VII.

БЕЗУМНАЯ ОШИБКА.


Розамонда Арли открыла глаза. В комнате, приготовленной для её тела, было тихо, как в могиле. Зеркала были задрапированы белым.
Там стояли букеты из белых цветов, белых роз, свадебных венков и лилий, белоснежных и длинноцветковых, с розовыми лепестками.  Комнату наполнял слабый тошнотворный аромат, и во всём доме царила мёртвая тишина.

Она не знала, как долго пролежала в таком состоянии. Она была
смутно сознавала присутствие Вайолет там, знала, что девочка была рядом.
всхлипывая, она звала свою мать вернуться к ней,
встать на ее сторону в тяжелой битве с холодным, жестоким миром.
Вернись к ней! Где она, Розамонд, была? Целый час она
пролежала неподвижно, и её мысли — странные, дикие, бессвязные — блуждали по прошлому, пытаясь распутать нити и разгладить ткань её жизни; но всё было в смятении.
неясный, неровный. Внезапно до ее ушей донесся звук голоса,
говорившего низким, нетерпеливым тоном; это был доктор Дантон.

“Интересно, что здесь делает Джек Дантон?” - подумала миссис Арли.
у нее возникло смутное ощущение, что час уже очень поздний. “Я
полагаю, он разговаривает с Вайолет. Бедное дитя, ей следовало бы быть в постели.
Она, должно быть, очень устала после... после своего бала.

Мяч! Вот он! Теперь она вернулась к своим изначальным принципам; и теперь
 Розамонд Арли начинает распутывать паутину, сотканную в её мозгу.
Она вспоминает сцену в своей гостиной между
себя и Гилберта Уоррингтона. Она помнит всё, каждое слово, каждый взгляд, каждый жест. Это поразило её до глубины души, врезалось в память с остротой ножа. Бедная женщина тихо вскрикнула и попыталась сесть.

 К этому времени доктор Дантон уложил Вайолет в постель и вернулся в соседнюю комнату к Данбару, закрыв дверь, соединяющую две комнаты.

Розамунда села на усыпанную цветами кушетку и в ужасе огляделась.
Была ли она мертва? Действительно ли в её теле не было жизни; и вот это было
Что это было — её освобождённый дух, жаждущий взмыть ввысь, но всё ещё привязанный к земле? Это была странная, пугающая мысль.

 Дрожа как осиновый лист, она поднялась на ноги. Предполагаемое мёртвое тело было облачено в простое платье из белоснежной ткани, отделанное кружевом. В этом наряде не было ничего похожего на саван, но
Глаза Розамонды, остановившиеся на нем, непроизвольно закрылись, и
дрожь пробежала по ее телу. Быстрая, дикая мысль мелькнула в ее голове.
Помните, это было еще не совсем ясно, и она не выздоровела полностью
от последствий недавнего приступа и последовавшего за ним странного происшествия.
Пусть любая женщина, какими бы крепкими ни были её нервы, откроет глаза и поймёт, что мир считает её мёртвой, что она облачена в погребальные одежды, а в углу комнаты стоит её _гроб_,
готовый принять её тело, и, честное слово, она будет виновна в таком же безумном поступке, как и Розамонд Арли сейчас.

И обстоятельства, в которых оказалась Розамонд, были такими странными и необычными, что она стала жертвой столь примечательных событий, что
Это было так безумно романтично, что неудивительно, как её слабые нервы не выдержали и она сдалась. В голове у неё кружилось от множества мыслей и фантазий, которые её одолевали; у неё была только одна цель — дикое, безумное желание навсегда вырваться из власти Гилберта Уоррингтона, даже если для этого — для обретения свободы — ей придётся лечь в могилу.

 Она в отчаянии заламывала руки.

«Он разрушил всю мою жизнь, и я его ненавижу!» — простонала она. «Я сбегу от него, пока есть возможность. Он вернётся сюда утром,
и... и я должна уйти. Он загнал меня в угол, запятнал мою жизнь этой ужасной историей о позоре и стыде. Я должна уйти отсюда, я должна сбежать от _него_, иначе я действительно умру. Он думает, что я мертва, и я бы действительно умерла, если бы у меня не хватило сил и смелости вылить содержимое флакона с хлороформом на пол, когда он прижал его к моим губам. Я попытаюсь сбежать; я должна. Я поеду в Йорк-Тауэрс;
именно там я должен найти те бумаги, там, где Гарольд
Арли — о, Гарольд, Гарольд, мой дорогой! — жил в то время, когда
Гилберт Уоррингтон ссылается на  тот факт, что Йорк Тауэрс долгое время принадлежал Арли.  Я думаю, что это истинная причина плохо скрываемой неприязни Хелен Йорк ко мне.  Но внешне она моя подруга, и я уверен, что она не откажет мне в помощи, если я обращусь к ней с этой просьбой.  Даже её ревность к Арли должна исчезнуть перед лицом этого великого бедствия. Да, я отправлюсь в Йорк-Тауэрс сегодня вечером, и Гилберт Уоррингтон никогда меня не найдёт, никогда не догадается, что я спрятался в Йорк-Тауэрс или что я всё ещё жив!

Её мозг, одурманенный и ослабленный, был неспособен здраво рассуждать. Она была почти лишена способности мыслить и находилась на грани безумия.
 Неудивительно, что с тех пор она вела себя как маньяк.
Если бы она только знала, что в соседней комнате есть люди с добрыми сердцами и протянутыми руками, готовые нанести удар ради неё. Но она не знала и поэтому, как и многие другие недальновидные смертные, смотрела вдаль в поисках того, что было у неё под носом. Так была совершена безумная ошибка, которую не могли исправить ни время, ни усилия. Медленно и вяло
Она, пошатываясь, прошла через комнату. В своём белом платье она была похожа на привидение. Её взгляд упал на длинный тёмный плащ, который доктор Дантон положил на стул и собирался накинуть на неё, когда будет выносить её из дома в ожидающий экипаж. Она смутно припоминала, что слышала, как доктор Дантон говорил что-то о своей карете, ожидающей у заднего входа в «Оукс».
В её голове мгновенно сформировалась решимость добраться до кареты и приказать кучеру отвезти её в Йорк-Тауэрс. Как только она окажется там...

Её сбитый с толку разум не мог продолжать рассуждать в том же ключе; но что-то, сама не зная что, побуждало её той же ночью добраться до Йорк-Тауэрс.


Что-то! Было ли это судьбой?

Медленно и нерешительно, дрожа как осиновый лист, Розамунда накинула плащ на плечи и натянула капюшон на голову.
Затем неуверенными шагами, в одних тонких шёлковых чулках и изящных туфельках, она подошла к окну, которое было открыто и выходило на лужайку. Она вышла в прохладную тихую ночь.
Мягкий воздух ласкал её щёки и прояснял мысли.

Она быстро взглянула полными ужаса глазами на дом — свой собственный дом, из которого она бежала, как от чумы, отвернувшись от своих лучших, единственных друзей в безумном бреду помутившегося рассудка.


Накинув на себя плащ, она, словно птица, метнулась в сторону заднего входа на территорию «Дубов».

Прямо за окнами комнаты, где она лежала, по всей видимости, мёртвая,
была маленькая беседка, увитая цветущей жимолостью. В беседке
сидела тёмная фигура мужчины
последние час или два он был погружён в медитацию и окутан сигарным дымом. Теперь, когда хрупкая фигура, закутанная в длинный тёмный плащ, бесшумно вышла из окна и яркий свет лампы из комнаты упал на её лицо, он вскочил на ноги, приглушённо вскрикнув. Он
бросил недокуренную сигару в ближайший кустарник и, развернувшись на каблуках, длинными торопливыми шагами последовал за летящей фигурой.

Она и представить себе не могла, что за ней будут охотиться. Если бы она знала, то упала бы замертво к его ногам, потому что в ней теплилась лишь слабая искра жизни
в глубине души. Бедняжка Розамонд больше не могла терпеть. Но, пребывая в блаженном беспамятстве, она шла прямо вперёд с удивительной для человека, который несколько часов пролежал в коматозном состоянии, скоростью — всё дальше и дальше, пока наконец не добралась до чёрного хода. Она быстро и нетерпеливо открыла калитку, и пока она это делала, её преследователь успел подойти к ней, но он оставался вне поля зрения, и она ни на секунду не заподозрила, что она не одна.
Снова и снова она повторяла про себя эти слова, пока её затуманенный разум
анализировал ситуацию:

«Я должна сбежать — куда угодно, куда угодно! Я не должна оставаться здесь, потому что Гилберт
Уоррингтон найдёт меня и потребует вернуть ему. И, о боже, я бы предпочла умереть, чем стать его женой! Йорк Тауэрс — моё безопасное убежище.
 Наверняка Хелен Йорк поможет мне спрятаться от Гилберта Уоррингтона и найти потерянные бумаги, которые вернут мне мою собственную. В Йорк Тауэрс есть комната, которую называют комнатой с привидениями. Если бы только она позволила мне остаться там и спрятаться, я был бы в безопасности — в безопасности — в безопасности! Но здесь меня будут преследовать, пока мне не придётся покончить с собой, чтобы сбежать от него. Я
_должна_ добраться до Йорк-Тауэрс сегодня вечером. Я должна — должна!

 Наконец она отперла маленькую калитку и проскользнула в неё, как птица. Преследователь бросается за ней, закрывает калитку, запирает её и
выбрасывает ключ далеко в небольшой лесок, окаймляющий дорогу.

Здесь было тихо, как в могиле, лишь изредка раздавался крик запоздалой ночной птицы и монотонное «чип-чип-чип» сверчка, спрятавшегося в высокой траве неподалёку, нарушало тишину.

Она шла, как дикое животное, — ведь она боится ночи и одиночества
темнота — Розамонд Арли бежит; мужчина, который преследует её,
идёт по пятам — вперёд, вперёд!

 Повозка доктора Дантона, наполовину скрытая за высокими дубами,
терпеливо ждёт, а её кучер Том, верный негр, дремлет на козлах.


Внезапно Том заметил хрупкую фигуру в тёмном одеянии, и тишину нарушил женский голос, который быстро и тихо позвал:

«Немедленно отвезите меня в Йорк-Тауэрс. Быстрее, быстрее! Не теряйте времени!»

 Затем фигура в тёмном плаще быстро и бесшумно — «прямо как привидение!» — как любил говорить бедняга Том — забралась в карету, и
Дверь была закрыта.

 Том послушно подобрал поводья и развернул лошадей.
 Но в этот момент на его голову обрушился сокрушительный удар;
 казалось, небо и земля содрогнулись. Кто-то или _что-то_ —
ведь Том впоследствии описывал это явление как высокого чернокожего
мужчину с горящими глазами и хвостом; в общем, настоящего Сатану —
схватило его железной хваткой, и он почувствовал, как стремительно падает на землю.
Ещё одно сотрясение: что-то ударило его по голове и груди,
а затем его окутала тьма — сама чернота тьмы, — и
Том больше ничего не помнил.

Он лежал ничком на земле под сенью дубов, пока его не спасли доктор Дантон и Данбар.


Тем временем высокая тёмная фигура, преследовавшая Розамонду Арли от самого поместья «Дубы» до кареты, забралась на козлы вместо Тома и как сумасшедшая гнала лошадей доктора Дантона — но _не_ в сторону Йорк-Тауэрс.

[Иллюстрация]




ГЛАВА VIII.

«МОЁ ТЕМНОГЛАЗОЕ УИЛЛ!»


 Когда Леонард Йорк вернулся домой после трагических событий в «Дубах», в холле его встретила Джесси Глиндон. Она была очень бледна.
на её глазах были следы недавних слёз.

 «О, мистер Йорк, — начала она, как только увидела его, — ваша мать очень больна! Когда я вернулась домой из «Оукс» и сообщила ей о внезапной смерти миссис Арли, она была в ужасном состоянии. Она, конечно, ушла в свою комнату, но не спала, и когда я проходила через холл, она услышала меня и позвала. Я подошёл к ней и рассказал, что произошло.
 Она побледнела как смерть и приподнялась в постели,
как будто собиралась встать, её глаза были дикими и испуганными,
а всё тело дрожало.

— О нет, нет! — воскликнула она с мольбой в голосе, глядя мне в лицо с _таким_ умоляющим выражением и чем-то вроде ужаса — настоящего ужаса.
 Розамонд Арли не умерла — не умерла! Не говори, что она умерла, Джесси! Боже упаси! потому что тогда будет слишком поздно — слишком поздно для возмещения ущерба!

«А потом она упала на подушку в глубоком обмороке, и прошёл целый час, прежде чем нам с экономкой удалось привести её в чувство. Мы послали за
доктором Дантоном. Он был в «Дубах», но пришёл его помощник, и наконец она успокоилась и заснула. Проходите в столовую, мистер
Йорк, ты выглядишь совершенно измотанным. Я приказала подать завтрак.

 Он послушно последовал за ней. Он не мог говорить, потому что его сердце было переполнено. Мать Леонарда Йорка была для него самым дорогим человеком на свете,
кроме девушки, которую он любил, и мысль о том, что она больна,
резала его нежное сердце, как нож. Он вошёл в столовую и машинально сел за маленький круглый столик,
покрытый белоснежным дамастом и сверкающий изящным фарфором и дорогим серебром. Джесси Глиндон
начала разливать ароматный кофе из дымящейся серебряной кофейницы, и
Пока она обслуживала его, Леонард рассеянно смотрел на её лицо.
 Она не была красавицей, но её лицо было интересным. Высокая
и статная, с бледной, бесцветной кожей, освещённой тёмно-серыми глазами.
Её волосы были золотисто-каштановыми. Почему-то, когда её тонкие
руки порхали над серебряным сервизом для завтрака, Леонард почувствовал
интерес к спутнице своей матери, которого никогда раньше не испытывал.

“Мисс Глиндон, ” начал он отрывисто, - вам знаком почерк капитана
Веннерса?”

Быстрый румянец залил ее бледные щеки, она опустила голову, и ее глаза
Она изучала узор на красивом бело-зелёном ковре у своих ног.

 — Я? Да, кажется, я его очень хорошо знаю. Почему вы спрашиваете, мистер Йорк?

 Лицо Леонарда стало суровым.

 — Потому что я нашёл стихотворение, которое, как мне кажется, он написал, — медленно ответил он. — Стихотворение, которое уронила на пол в библиотеке «Дубов» Вайолет Арли, женщина, которую я люблю. Не могли бы вы взглянуть на это, мисс Глиндон?
 Возможно, вы сможете прояснить ситуацию. Что касается меня, то я уверен, что
 это написал Уилл Веннерс».

 Говоря это, он достал из кармана злополучное стихотворение — бедняга
Любовное послание Уилла, которому было суждено дойти до адресата, наконец-то было доставлено, но не так, как он ожидал, и не с теми результатами, которые мы вынуждены зафиксировать.  Джесси Глиндон слегка отпрянула, и её лицо побледнело.

— Нет, мистер Йорк, я не хочу это видеть, — начала она.
Но что-то в удивлении, мелькнувшем в глазах Леонарда, задело её женскую гордость, и она взяла стихотворение у него из рук.


Она медленно прочитала его, убеждая себя, что оно было написано для Вайолет Арли, что эти милые, нежные слова предназначались для неё.
другая женщина, суровый, холодный взгляд остановился на лице Джесси, и
ее сердце стало твердым как камень по отношению к темноглазому Уиллу. Когда она дошла до
строк:

 “И я подумал: ‘Душа любви не в оковах";
 Ни пространство, ни время не разделяют души.;
 Поскольку я не могу, не смею отправлять свои письма.,
 Через тишину я отправлю свое сердце’”

она резко положила стихотворение на стол и отвернулась.

«Ну, — спросил Леонард с ноткой нетерпения в голосе, — это
работа Веннерса, мисс Глиндон? Вы узнаете почерк?»

Её сердце билось со скоростью восемнадцать ударов в минуту, и она почувствовала, как по телу пробегает странная холодная дрожь.
Но, приложив невероятные усилия, она справилась с волнением, и её голос, когда она ответила, даже не дрогнул:


«Да, это почерк Уилла... капитана Веннерса, мистер Йорк; я его знаю».

Леонард отодвинул от себя пустую кофейную чашку, стоявшую рядом с тарелкой.


«Тогда, клянусь небесами!»— Прошу прощения, мисс Глиндон, но что он имеет в виду, когда пишет такие вещи Вайолет... мисс Арли? Я могу сказать вам сейчас, как и позже, что я всерьёз рассчитывал сделать её своей женой!

«Он бы не _посмел_ писать ей стихи, если бы она его не поощряла!» — возмущённо воскликнула Джесси со всей женской горечью, осуждая свою сестру, которая, по её мнению, встала между ней и счастьем. «Конечно, мисс Арли была согласна, иначе Уилл Веннерс никогда бы не потратил столько времени на написание такого длинного стихотворения, чтобы подарить его ей. Ты же знаешь, какой он ленивый. Человек с большими природными способностями и талантом, он
нуждается в стимуле — в каком-то глубоком мотиве, который будет его интересовать и побуждать к действию.
Он, должно быть, действительно заботился о женщине, для которой были написаны эти строки, и верил, что имеет на это право!


Ах, Джесси! Вспыльчивая, скорая на суждения, чувствительная до крайности, ты сказала правду!
Эти прекрасные строки _были_ написаны для женщины, которую
Уилл Веннер любил, но не для Вайолет Арли.

Это была печальная ошибка, полная путаница, которую только можно себе представить.

Мисс Глиндон вернула неудачное стихотворение Уилла Веннерса Леонарду Йорку,
а затем, высоко подняв голову, с пылающим, как пламя, круглым красным пятном на щеке,
Поцеловав каждую бледную щёку, она вышла из столовой и медленно поднялась по большой винтовой лестнице, которая вела из огромного вестибюля в верхние покои. Через несколько мгновений она открыла дверь в милую спальню, отделанную в бледно-розовых и белых тонах, — в её собственное _святилище_, — ведь здесь, в Йорк-Тауэрс, нанятая компаньонка жила так же хорошо и с ней обращались так же любезно, как с почётной гостьей.

Мисс Глиндон заперла за собой дверь и сразу же подошла к старомодному письменному столу, стоявшему у открытого окна.
Она достала из маленького ящика пачку писем. Их было немного, и они не были
Письма были очень длинными, но их бережно хранили, перевязав традиционной синей лентой, и на каждом стояла подпись: «_Твой, как всегда, Уилл._»


Усевшись поудобнее, она просмотрела их. Ни в одном из них не было ни слова о любви, о нет!
Но в тоне чувствовалось что-то особенное, а иногда его перо выдавало случайное слово, которое выдавало сильные внутренние переживания. От их прочтения румянец прилил к бледным щекам читательницы, а серые глаза затуманились. Прочитав последнее письмо, она положила конверт на _письменный стол_ и подошла к
Она подошла к каминной полке и взяла с небольшого серебряного подноса фотографию Уилла Веннерса.
Один долгий, долгий взгляд. Я боюсь даже пытаться перевести скрытый смысл этого жадного, пожирающего взгляда. Она прижала фотографию к губам.

«Прощай, прекрасная, милая мечта, — прошептала она, — мой темноглазый Уилл, прощай!» И всё же — нет, он не был моим, он никогда не был моим» (серые глаза гневно сверкнули); «он просто развлекался со мной, бедной иждивенкой — компаньонкой миссис Йорк. Он бессовестный флиртователь, я всегда это знала, но всё равно — глупая я была
было... Я позволяла себе мечтать, и меня вели все дальше и дальше, чтобы
поверить ему, чтобы... чтобы ... о, Уилл, Уилл, я хотела бы умереть и не могла
забыть тебя! Мне придется умереть, прежде чем я смогу забыть тебя, моя
прекрасная, темноглазая возлюбленная! Итак, этой мечте пришел конец.”

Дрожащими руками она положила фотографию с ярким улыбающимся
лицом и твердыми, милыми губами на пачку писем - настоящий
погребальный костер. Затем, поджав губы и дрожащими руками положив всю посылку в большой конверт, она решительно запечатала его и написала адрес
Передайте его от руки «капитану Уиллу Веннерсу, Южный атлетический клуб,
Новый Орлеан, штат Луизиана».

Через два часа письмо уже летело в Новый Орлеан к своему несчастному адресату, который сразу же после его получения решил, что этот мир — иллюзия и ловушка, а жизнь не стоит того, чтобы её прожить.

[Иллюстрация]




Глава IX.

Побег.


Экипаж доктора Дантона умчался как сумасшедший, а человек на козлах
мрачно улыбнулся сам себе, направляя резвых лошадей дальше по
длинной белой проселочной дороге, которая вела в соседний город.

“ Смелый и верный ход, ” пробормотал Гилберт Уорингтон. “ Если когда-нибудь
Дьявол помог своим, он протянул мне руку дружбы сегодня вечером. Она в безопасности со мной Теперь мне всё равно, и я думаю, что смогу
найти способ заставить её держать язык за зубами. В противном случае она расскажет свою жалкую, странно романтическую историю ближайшему судье,
и моя игра будет окончена. Пока я могу держать её подальше от себя,
в безопасности, скрытой от глаз мира, всё будет в моих руках. Она будет молчать — ей придётся — и
я буду распоряжаться состоянием. Думаю, с одной этой девчонкой проблем не будет. Если бы я мог поступить по-своему с  Розамундой... — задумчиво продолжил он после короткой паузы, во время которой
он направил лошадей по новому пути, слегка ударив их хлыстом по спинам.
— Я бы сделал её своей женой, и тогда всё было бы хорошо. Но она так меня ненавидит — эта маленькая фурия, — что не выносит моего присутствия. Не то чтобы я так уж возражал против её ненависти, но для меня это было бы пикантно. Но я не смог добиться её согласия. Ни уговоры, ни угрозы, ни запугивание не возымели на неё никакого действия; она была непреклонна и не боялась меня. Потому что она была в своём доме, в окружении друзей (старый Дантон
отдал бы свои глаза для нее самой); он будет теперь совсем другая, с ней
в моей абсолютной власти. Ах! дорогие мои, вы будете жить, чтобы сожалеть час
когда вы презирали Гил Уоррингтон.”

Карета ехала так, словно за ней гнались демоны - вперед, вперед! Розамонд
Арли, уютно устроившаяся среди подушек внутри, начала думать, что пришло
время добраться до Йорк-Тауэрс. Тихо открыв дверцу экипажа,
она громко позвала:

— Кучер!

 Карета не остановилась; она неслась с бешеной скоростью.  Она снова громко позвала его, и в её голосе прозвучал ужас. Странный страх начал сжимать её сердце.

— Кучер! Стой! Стой, говорю!

 Существовала опасность, что звук её голоса, в котором звучала дикая мольба, может
достичь ушей случайного прохожего, хотя в этот час, в этом
безлюдном месте, опасность была невелика. Но всё же она могла
постараться сделать так, чтобы её кто-нибудь услышал. От одной
этой мысли трусливое сердце Гилберта Уоррингтона сжалось.

 Он остановил карету в красивом лесном уголке. Решив, что сейчас самое время представиться своей пленнице, он
спустился с ящика и подошёл к дверце кареты. Розамонд
Она отстегнула его и села, отчаянно вцепившись в ручку, внезапно охваченная ужасом. Она чувствовала себя в такой безопасности рядом с Томом, старым негром-кучером, который, как она знала, отвезёт её в Йорк-Тауэрс или в любое другое место, которое она попросит. Хотя, конечно, Том и не подозревал, что дама в карете — та самая предполагаемая покойница, приготовления к похоронам которой шли в «Дубах». Если бы такое подозрение закралось в его душу, он бы ни на секунду не отдал поводья в руки призрака, или «ханта», как его называют негры.
Но Том заметил только, что это была женщина и что она попросила его отвезти её в Йорк-Тауэрс. Должно быть, это была мисс Глиндон или какая-то подруга Эрли. Конечно, он без колебаний подчинился её приказу. Но затем на него напали, и Том, совершенно не готовый к такому несчастью, оказался совершенно беспомощен. И всё это время Розамонд, съежившись в карете,
с нетерпением ждала, когда они доберутся до Йорк-Тауэрс и она сможет встретиться лицом к лицу с
Хелен Йорк, чтобы потребовать объяснений по поводу одной тайны, которую она так и не разгадала
ей приснилось, что Тома нет на козлах кареты. Если бы она знала правду раньше, это свело бы её с ума. Её бедный разум и сейчас балансировал на грани между рассудком и безумием. Не
понадобилось бы много усилий, чтобы окончательно лишить её рассудка.

 Когда Гилберт Уоррингтон открыл дверцу кареты, Розамонд вскочила, бледная и взволнованная.


— Том, это не дорога в Йорк-Тауэрс! — в отчаянии воскликнула она.
«Что вы имеете в виду? Я сообщу о вас доктору Дантону. Отвезите меня в
Йорк-Тауэрс немедленно. Это дорога в Бельвиль. Как вы смеете
как ты смеешь так поступать вопреки моим приказам? Я... О боже! боже мой!

 И тут луч угасающего лунного света упал на лицо мужчины,
раскрыв правду — и Гилберта Уоррингтона.

 Он улыбнулся, и его белые зубы хищно сверкнули в бледных лунных лучах.


— Что ж, моя дорогая, ты видишь, как тщетны твои надежды ускользнуть от меня, — воскликнул он. «Даже _смерть_ не в силах разлучить нас».

Но она всё равно сидела, глядя в его ненавистное лицо глазами, полными ужаса и отвращения.

«Боже, помоги мне!» — простонала она себе под нос.

Он рассмеялся жёстким, презрительным смехом.

— Небеса тебе не помогут, — крикнул он. — Тебе никто не поможет. Назад, Розамонд Арли!
— Она легко вскочила на ноги, словно собираясь выпрыгнуть из кареты. — Назад, я сказал, или я отниму у тебя жизнь!

 Быстрым движением он затолкал её обратно в карету, закрыл дверь и вскочил на козлы. Мгновение спустя они уже мчались вперёд сквозь сумеречные тени — тёмный час, который наступает перед рассветом.
Для бедной Розамонды Арли это был тяжёлый час. Она снова опустилась на подушки и предалась горьким размышлениям.
Несомненно, Небеса отвернулись от неё и не желали слышать её молитвы. Она была потеряна — потеряна! Её охватил ужасный ужас. Что с ней будет? Куда он её заберёт? Какова будет её судьба?
 Она закрыла глаза, когда её охватила смертельная слабость, которая ослабила её сердце и парализовала разум. Потеряна, потеряна! Теперь у неё нет надежды.
Небеса отвернулись от неё; она оказалась во власти Гилберта Уоррингтона.
Её начала охватывать тупая апатия, лишавшая её рассудка. Но мысль о её невинном ребёнке, отданном на откуп этому злодею
Это воодушевило её, и в одно мгновение она приняла решение.

 «Я сделаю один смелый шаг к свободе, даже если погибну при этом», — решительно сказала она.

 Карета мчалась во весь опор. Рядом протекала глубокая тёмная река,
бурлящая среди поваленных деревьев и _обломков_, между высокими
крутыми берегами. Розамонд вспомнила об этом и поняла, что им придётся сбавить скорость, чтобы пересечь узкий мост, перекинутый через ручей.
 Они добрались до моста.  Она тихо открыла дверцу кареты и стремительно выпрыгнула наружу.  Едва коснувшись земли, она
Крутой берег ручья, покрытый мягкой песчаной почвой, осыпался и дал трещину.
 Она полетела вниз — вниз, к стремительному, бурлящему потоку,
а за ней последовал град осыпающейся земли и камней! Вниз, вниз!
Карета пересекла мост и помчалась дальше.




 Глава X.

 ТАЙНА.


 Крутой берег, покрытый песчаной почвой, осыпался и сбросил Розамонду в реку.
Арли падала — вниз, вниз! Она закрыла глаза и смирилась с тем, что ей конец. Она летела всё дальше и дальше, пока наконец не плюхнулась в воду.
Всё стихло.

 Она перебралась через узкий мост и направилась в сторону Бельвиля.
Лошади доктора Дантона неслись как сумасшедшие, словно преследуемые
демонами. И лицо человека на козлах действительно мало чем отличалось
от лиц демонов на старых картинах. Он крепко стиснул свои белые зубы
с низким, шипящим смехом, направляя лошадей вперед
по длинной прямой проселочной дороге.

“ Наконец-то ты в клетке, моя дорогая Розамонда! - воскликнул он. - В моих руках ты в безопасности.
как пойманная птица! Мне придётся нелегко, если я не разберусь с состоянием Арли до того, как истечёт много недель. Ах! что это?
— воскликнул он, когда карета подпрыгнула на узловатых корнях огромного дерева.
дуб, который раскинулся поперек дороги. И в этот момент
до его ушей донесся внезапный резкий звук, лязгающий шум,
и, обернувшись, он впервые увидел, что дверца кареты
широко открыта. В сером свете раннего утра он увидел, что это
качается и качается. Это был звук хлопнувшей дверцы, ударившейся о
стенку экипажа, который заставил его осознать, что
что-то не так.

- Что это может быть? - спросил я. — спросил он себя, с трудом останавливая лошадей, потому что они уже были в полном напряжении и рвались в путь.

Гилберт Уоррингтон быстро и легко спрыгнул с ящика и бросился к дверце кареты. Она была открыта, и птица улетела!


С гневными ругательствами, которые никто не услышал, Гилберт Уоррингтон обыскал карету. Она не могла
спрятаться внутри, но сама мысль о том, что она могла
сбежать из машины, мчавшейся с бешеной скоростью, казалась невероятной, абсолютно невероятной.

 Тщательно обыскав салон и убедившись, что
Не обнаружив её в карете, смущённый злодей закрыл и запер дверь, а затем, взяв поводья в руки, повёл лошадей и карету обратно по той же дороге, по которой приехал. Это был бы медленный прогресс, но он был необходим, потому что он собирался обыскать каждый фут пути до того места, где он так опрометчиво открылся Розамонде (каким же глупцом он был, конечно!), и даже вернуться в «Дубы», если не удастся найти никаких следов пропавшей женщины.

Но все было напрасно: ни живой, ни мертвой ее нигде не было.
Розамонду Арли нигде не могли найти. Это было похоже на волшебство или колдовство.

 Он шагал по дороге, с тревогой заглядывая в каждый переулок, ведя за собой лошадей — теперь уже совсем смирных — и не упуская ни одной детали в своих тревожных поисках. Но всё было напрасно: он не видел и не слышал ничего, что могло бы хоть как-то пролить свет на её таинственное исчезновение.

Он бы решил, что она погибла, что при попытке сбежать из движущегося автомобиля она была мгновенно убита.
Но от неё не осталось и следа.

 Он медленно и задумчиво вёл карету по мосту, который
Он пересёк бурлящий поток, через который бедняжке действительно удалось перебраться.
 Его зоркий взгляд упал на берег, на крутой спуск с осыпавшейся землёй и _обломками_, которые скатились вниз, к реке.
 С его губ сорвалось восклицание, полное удивления, неожиданности и ужаса.
 Он осадил лошадей и, привязав их к ближайшему дереву, начал тщательные поиски.
 Вот след от падающего тела, которое, должно быть, с огромной скоростью скатилось вниз, к реке.

Взгляд Гилберта Уоррингтона упал на стремительную чёрную воду, и
Ему в голову пришло быстрое решение загадки таинственного исчезновения.

 «Итак, — резко пробормотал он сквозь зубы, — она попыталась сбежать здесь. Другого места, где могли бы быть какие-то следы, нет. Вполне вероятно, что она упала с берега в реку. И, клянусь Юпитером, — он внезапно остановился, увидев тёмный предмет, плывущий по бурным водам, — это её плащ!»

Стремительный спуск; мгновение спустя он уже держал в руке мокрую от воды одежду.

— Это её! — воскликнул он. — Бедная глупышка, несомненно, упала в воду и утонула. Что ж, раз я не смог покорить её и сделать своей женой — или рабыней, которая слепо выполняла бы мою волю из страха передо мной, — то следующим лучшим вариантом будет управлять её дочерью. Думаю, с моей властью над Вайолет (она нервная, благородная малышка) я ещё могу надеяться прибрать к рукам состояние Арли. «Дурной ветер никому не принесёт добра», и я намерен извлечь максимум из сложившихся обстоятельств. Я ни капли не сомневаюсь (да и как тут сомневаться
это?) что Розамунда утонула. Она наверняка упала с берега в реку, и как она могла выбраться из этой холодной чёрной воды в темноте ночи? Это просто невозможно. Даже сильному мужчине и хорошему пловцу было бы очень трудно выбраться из этой чёрной воды. Я думаю, нет никаких сомнений в том, что я в безопасности; я в этом уверен. Её побег просто невозможен.

Просто невозможно! Ах, Гилберт Уоррингтон, ты забываешь, что есть Тот,
Кто присматривает за беспомощными и беззащитными, и что «нет ничего невозможного для Бога».

Наконец, устав от бесплодных поисков, он медленно и с трудом взобрался на берег.
Раннее утро только начинало светать, когда он снова стоял рядом с каретой с разочарованным выражением на угрюмом лице.


 «Будь она проклята! — тяжело дыша, прохрипел он. — Эта женщина была проклятием моей жизни.
 Она с самого начала и до конца водила меня за нос. Но теперь она мертва, я в этом уверен. Как она могла выжить после такого падения?
А вода очень глубокая; и я случайно узнал, что она не умеет плавать. Ну и ну! Я всю ночь не спал, и всё напрасно.
Теперь я должен вернуться и как-то избавиться от упряжки и кареты, чтобы отвести от себя подозрения».

 Он снова вскочил на козлы и быстро поехал прочь, уверенный, что его пленница погибла в тёмных водах ручья.
Но он всё время зорко поглядывал с козел, не случилось ли чего, что могло бы спасти её от участи, на которую он мысленно обрек её.

 Но все поиски были тщетны. Он ничего не нашёл; не увидел никаких следов, которые могли бы напомнить ему о пропавшей женщине. Он быстро поехал обратно, но не для того, чтобы
В Окс, но в соседнюю деревню — в дом доктора Дантона. Там
он оставил карету и лошадей, как будто они просто убежали,
чтобы в конце концов вернуться в свою конюшню. Так и случилось с доктором
Дантон поверил в это, когда ближе к вечеру, усталый и разочарованный, огорчённый и злой на себя и на весь мир, он вернулся домой и увидел уставших и голодных лошадей, а также карету, которая выглядела как новенькая. Они стояли у открытой двери конюшни и скромно ждали, когда кто-нибудь позаботится об их нуждах. История Тома
Нападение на него, когда он сидел на козлах кареты и терпеливо ждал возвращения своего хозяина, было списано на фантазии его собственного мозга, одурманенного сном. Затем он, должно быть, упал с высоких козлов кареты на землю, ударился головой о корявые корни огромного дуба и потерял сознание. После чего лошади, разумеется, оставшись без кучера, спокойно убежали. Это был доктор
Дантон разгадал тайну, хотя и не раскрыл величайшую тайну
Он не мог объяснить странное исчезновение своего пациента, но никто не опровергал его теорию и не вносил в неё коррективы.
 Вот эту историю он и повторил детективу Данбару.
Этот джентльмен слушал молча, и его лицо стало очень задумчивым и серьёзным.


— Позвольте мне взглянуть на карету, — сказал он, нарушив паузу, которая внезапно воцарилась в конце речи врача.

Не говоря ни слова, доктор Дантон направился к конюшне. Бесполезно было обсуждать этот вопрос. Для него всё было предельно ясно.

Данбар тщательно осмотрел салон кареты, в то время как врач спокойно стоял рядом и наблюдал за ним с лёгкой улыбкой.
 Всё это казалось таким глупым.

 Но наконец детектив с тихим возгласом триумфа вышел из кареты, где он был наполовину скрыт, и поднял перед изумлёнными глазами врача какой-то маленький предмет.

 Это был крошечный детский башмачок.

— Видишь! — взволнованно воскликнул он. Его голос дрожал от возбуждения. — Она была здесь — в карете. По крайней мере, это доказано. Ведь не
Ты помнишь эту туфельку, Джек? Это _копия_ тех, что были на миссис Арли, когда её положили на кушетку в гостиной,
предположительно мёртвую. Чтобы убедиться наверняка, я увижу мисс
Вайолет, и она опознает туфельку. Но я убеждён, что миссис Арли
была в этой карете. Дантон, я спрашиваю тебя во имя всего святого!
 где она сейчас может быть?

Доктор Дантон покачал головой.

 «Для меня это полная загадка!» — воскликнул он с недоумением. «Но, Данбар, наверняка произошла какая-то ошибка. Ведь как она могла оказаться в карете, если...»
а также увести его? Кроме того, я знаю, что Розамонд Арли
не смогла бы справиться с лошадью, не говоря уже о двух, даже если бы от этого зависела её жизнь. Значит,
должен был быть кучер. Вопрос в том: _кто он был?_

[Иллюстрация]




ГЛАВА XI.

ПОТОНУЛ!


Над Дубами забрезжило утро — ясное, улыбающееся апрельское утро, — но улыбки сменились слезами задолго до полудня, и зелёное лицо земли было залито дождём из глаз природы.

 Это было действительно очень удачно, — так доктор Дантон сказал Данбару наедине, — потому что тогда у миссис
 не было бы много гостей.Следовательно, на похоронах Арли будет меньше вопросов, на которые нужно отвечать, и задача упростится.


Потому что врач и детектив на торжественном собрании решили
провести фиктивные похороны, ничего не говорить о странных и
поразительных событиях, произошедших в «Дубах», и позволить всей
округе по-прежнему верить в смерть Розамонды Арли.

Это казалось неправильным, почти кощунственным, но двое мужчин
верили, что поступают правильно, и поклялись
не оставить камня на камне в поисках Розамонды.
чтобы привлечь к ответственности её потенциального убийцу. И пока Вайолет не была обманута, никто не пострадал по-настоящему.

 Рано утром миссис Ратледж вошла в гостиную,
чтобы в последний раз взглянуть на свою умершую сестру; но когда она вошла в комнату и её взгляд упал на закрытый гроб, её лицо смертельно побледнело, и она задрожала от гнева.

— Доктор Дантон, — холодно воскликнула она, — вы склонны к излишней опеке. Я не ожидала, что гроб будет закрыт. Почему Вайолет и я, а также Хильда не могут в последний раз взглянуть на нашего возлюбленного
мёртв. Это бесчестье! Я приказываю вам немедленно открыть гроб!»

 Доктор Дантон тщательно обдумывал этот вопрос в течение долгих, тягучих часов, прошедших с момента странных ночных событий.
 Он полностью осознавал ответственность, которую на себя брал, но
всё же не видел другого выхода. Это казалось жестоким и неестественным — скрывать правду от миссис Ратледж, родной и единственной сестры Розамонды.
Но, с другой стороны, если бы ей рассказали, если бы она узнала эту странную новость, разве она не настояла бы на том, чтобы рассказать
Хильда? И доктор Дантон в глубине души сомневался в Хильде Ратледж.
Он не доверял ей и давно заметил, что Хильда ревнует Вайолет и плохо скрывает свою _склонность_ к Леонарду Йорку, о которой сам Леонард даже не подозревал.
 Поэтому, посоветовавшись с Данбаром, врач решил не доверять ни Констанс Ратледж, ни кому-либо другому, кроме самой Вайолет. _Ей_
нужно рассказать; она должна знать о странном исчезновении своей матери и о том, что её судьба до сих пор окутана тайной.

 Доктор Дантон серьёзно выслушал миссис Ратледж.

— Моя дорогая миссис Ратледж, — начал он умоляющим тоном, — прошу вас выслушать моё объяснение. Ваше желание в последний раз увидеть останки вашей бедной сестры вполне естественно.
Но, моя дорогая мадам, вы не были готовы к последствиям внезапной смерти миссис Арли и к перемене погоды, которая, как вы знаете, стала очень тёплой.
Это было — с прискорбием вынужден признать — _невозможно удержать её_». («Что, я _уверен_, совершенно верно», — добавил доктор, когда позже пересказал этот разговор Данбару.)


Миссис Ратледж закрыла лицо руками.

“ О, это ужасно! ” всхлипнула она. “ Я... я прошу у вас прощения, доктор.
Дантон, за мою дерзость. По правде говоря, я
наполовину обезумел из-за внезапной смерти Розамонд и осложнений, которые,
Я боюсь, последуют за этим.

Доктор Дантон холодно поклонился.

“Она думает только о себе и Хильде”, - сказал он себе. «Она
в тревоге из-за того, что их могут отправить в плавание. Я прослежу, чтобы они
остались здесь на какое-то время, и я всё ещё надеюсь найти Розамонду».

Но вслух он сказал:

«Уверяю вас, всё, что можно было сделать, уже сделано. Мы
по понятным причинам закрыл гроб и расставил в комнате дезинфицирующие средства. Эта внезапная перемена погоды очень тяжела в таком случае.

 Он отвернулся с покорным видом.

 — Где мисс Вайолет? — резко спросил он.

 — Она всё ещё в своей комнате. Мне страшно говорить бедному ребёнку, что она больше никогда не увидит свою мать — никогда, никогда! — и он разрыдался.

— Всегда есть надежда на встречу в будущем, моя дорогая миссис Ратледж, — вмешался доктор, начиная втайне получать удовольствие от ситуации, хотя и презирал себя за ту роль, которую был вынужден играть.

И разве он не надеялся на будущую, да, на скорую встречу, когда
Розамонду найдут; ведь он ни на минуту не сомневался, что её найдут.
Возможно, она уже сейчас в Йорк-Тауэрсе, ведь
Леонард ещё не появлялся в «Дубах». Но в этом вопросе
доктор Дантон вскоре был разочарован. Чуть позже из Йорк-Тауэрса
прискакал слуга с письмом от Леонарда Йорка к миссис
Ратледж заявил, что его мать настолько тяжело и опасно больна, что он опасается, как бы мисс Глиндон не смогла присутствовать на
Похоронные услуги. Несмотря на краткость, это было нежное письмо.
Леонард отправил Вайолет трогательное послание, о котором бедная девушка так и не узнала. Вместо этого Хильда сообщила ей позже в тот же день, что Леонард
 Йорк написал её матери и спрашивал о ней. «И как будто он очень беспокоился обо мне!» — добавила юная леди, бросив быстрый взгляд на бледное лицо Вайолет.

Доктор Дантон, читая письмо Леонарда, понял, что тот имеет в виду, и
был уверен, что у молодого человека проблемы.

 «Как только я закончу этот ужасный фарс с похоронами, я
«Поеду в Йорк-Тауэрс», — решил он.

 Данбар исчез на рассвете. Первым делом он приказал оседлать коня и, вскочив в седло, объехал
Дубы и добрался до заднего входа, где доктор Дантон оставил свою карету под присмотром Тома. Вот след
от колёс, где стояла карета; вон там было место,
где упал бедный Том, сраженный самим Сатаной, как
заявил бедняга. И смотрите! прямо перед кустом
ежевики есть вытоптанное место, как будто кто-то стоял
Данбар нетерпеливо топтал молодую траву.

 Инстинктивно, как ищейка, которой он и был, Данбар заглянул в кусты, и первое, на чём остановился его острый взгляд, был ключ. При виде него он удивлённо вскрикнул.

 «Кажется, это ключ от ворот!» — воскликнул он.

 Затем он поднял ключ и вставил его в замок ворот.

Ключ был первым, что не хватало доктору Дантону, — первой причиной для подозрений, что что-то не так.  Значит, подозрения были верны.  Кто-то запер ворота и выбросил ключ в
кусты, без сомнения, с целью задержать поиски
кареты и ее вероятного пассажира.

Глаза детектива загорелись нетерпеливым огоньком. Напал ли он на
правильный след? Был ли он на пути к успеху? Он и не мечтал о тех
препятствиях, которым суждено было возникнуть на его пути с течением времени
; но, как истинный детектив, он приветствовал все подобные препятствия ради
простого удовольствия от их преодоления.

«Я пойду по следам от колёс кареты, — решил он. — Ещё очень рано, и в этом уединённом месте не проезжало ни одно другое транспортное средство
доброе утро, я уверен. В любом случае, это единственный путь, который мне остается
следовать ”.

Он прошел под руку уздечку и медленно вел коня,
пока он искал с тревогой вниз по дороге, после свежеприготовленным
колесно-гусеничном ходу.

И так, все дальше и дальше, он шел, медленно и кропотливо, миля за милей. Его
Глаза сияли светом надежды.

«Очевидно, что карета доктора Дантона не возвращалась домой, пока не совершила куда-то поездку, — проницательно заключил он. — Чем больше я об этом думаю, тем яснее мне становится, что кто-то её угнал.
Эти лошади никогда не убегали при жизни! — воскликнул он.

 Он шёл и шёл и наконец добрался до ручья и маленького мостика. Было ещё очень рано, дорога была пустынной, не было видно ни одного прохожего. На самом деле никто не проходил по этой стороне ручья с тех пор, как Гилберт Уоррингтон пересёк его и повёл лошадей доктора Дантона домой.

Внезапно зоркий глаз Данбара заметил плащ, который
Уоррингтон сбросил на полпути вниз по склону, и тот был весь в песке и _обломках_.


При виде этого Данбар издал дикий крик удивления, потому что он
Он с первого взгляда узнал эту вещь.

 «Это тот самый плащ, в который Джек Дантон собирался завернуть миссис.
Арли!» — воскликнул детектив. «Я хорошо помню его фасон и очень необычные пуговицы. Я не мог ошибиться, это тот самый плащ, в этом нет никаких сомнений».

Он свернул плащ в небольшой свёрток и привязал его к луке седла — несомненное доказательство того, что Розамонд Арли находился в этом месте с полуночи предыдущего дня. Затем быстрыми, но осторожными шагами он спустился по крутому берегу к самому краю воды.

— Боже правый! — воскликнул он. — Неужели она упала в воду? Или, что ещё хуже, неужели кто-то бросил её в воду, чтобы избавиться от неё? — тяжело дыша, произнёс он.


С этими словами он наклонился и вытащил из мокрого песка, почти незаметного глазу, маленький башмачок, парный тому, что он нашёл в карете доктора Дантона. Да, в этом не было никаких сомнений.

Детектив сунул маленькую туфельку в карман пальто и
приступил к тщательному осмотру ручья.

Никаких следов. Конечно, ни одно человеческое существо не смогло бы долго продержаться в этом чёрном бурлящем потоке. Течение было очень быстрым, и
коряги, бревна и _обломки_, которые наполовину заполняли поток, были смертельными препятствиями, о которые могло удариться падающее тело и которые наверняка лишили бы его жизни.

 У Данбара упало сердце. Он уже был глубоко заинтересован в этом странном случае как ради своего друга — он начал подозревать, что Джек Дантон очень заботится о своем интересном пациенте, — так и в интересах своей профессии.

— Она утонула, — с грустью сказал он, поднимаясь по крутому берегу и направляясь туда, где его терпеливо ждала лошадь. — Я
боюсь сообщить Дантону печальную новость, но, полагаю, я должна. И
бедняжка Вайолет! Что ж, в любом случае, лучше знать худшее
, чем быть в неизвестности.

Затем он вскочил на коня и поскакал прочь под утренним солнцем,
обратно в Оукс, чтобы сообщить печальную новость.

[Иллюстрация]




ГЛАВА XII.

ПЕРВЫЙ ХОД.


Как можно скорее доктор Дантон сообщил Вайолет о странном и загадочном исчезновении её матери.

Бедная девушка выслушала эту историю с разбитым сердцем.
Она так надеялась, когда узнала, что её мать всё ещё жива
Она жила, а теперь, когда её судьба была окутана ужасной тайной, это казалось невыносимым.

 Доктор Дантон решил, что будет лучше рассказать Вайолет всё, ничего не утаивая.
 Поэтому он рассказал ей о находке детектива, и она сразу же опознала тапочки как принадлежащие её матери.

Если бы Вайолет Арли рассказала своему доброму другу, доктору, обо всём, что произошло между ней и Гилбертом Уоррингтоном, и об обещании, которое злодей взял с неё, всё было бы иначе, и мне не пришлось бы писать эту историю. Но она боялась Уоррингтона
Смертельный ужас сковал её губы и заставил молчать.
 Вайолет ни на секунду не усомнилась в том, что Гилберт Уоррингтон похитил её мать.
Её сердце сжалось при мысли о том, что произошло.
 Она мысленно представляла себе всё это. Гилберт Уоррингтон
увёз карету с её матерью внутри; когда они добрались до
ручья, Розамонд выпрыгнула из кареты и, без сомнения,
погибла в стремительном чёрном потоке. Бесполезно было бы
перетаскивать ручей в поисках тела, ведь Вайолет знала, что кровать
На дне ручья было много глубоких ям, скрытых под упавшими бревнами и корягами.
В округе ходили слухи, что если течение затянет кого-то в одну из этих зияющих ям, то ни одно живое существо не сможет выбраться.  Поэтому Вайолет потеряла всякую надежду. Её мать умерла; в этом не могло быть никаких сомнений.
И она оплакивала её. Поэтому её горе на похоронах было искренним и неподдельным, хотя она прекрасно понимала, что тело её матери не лежит в закрытом гробу, покрытом
цветы, которые стояли в центре гостиной. Ей хотелось, чтобы это было правдой.
С тех пор как Бог забрал у неё мать, она чувствовала, что было бы печальным утешением последовать за дорогими останками к их последнему пристанищу на красивом старомодном кладбище недалеко от Дубов.

Похороны закончились, и в доме снова воцарилась скорбная тишина. Миссис Ратледж почувствовала огромное облегчение в отношении своего будущего,
ведь втайне она боялась, что в «Дубах» всё рухнет.
Но старый адвокат, который был советником миссис Арли с тех пор, как она
Смерть мужа успокоила леди, сообщив ей, что пока всё будет идти своим чередом.

Вайолет ничего не сказала; она была обязана хранить молчание; но в глубине души у неё всё сжалось, когда она осознала, насколько ненадёжна её собственная власть в доме, где прошло её детство; ведь она прекрасно знала, что Гилберт Уоррингтон держит её в своих руках.

На следующий день после похорон в «Дубы» зашёл Леонард Йорк в сопровождении Джесси Глиндон. Она выглядела бледной и печальной, но это было неудивительно и не вызывало никаких комментариев. Ей очень нравилась миссис Арли, а миссис Йорк всё ещё была очень больна, и этого было достаточно
Это повлияло на мисс Глиндон, она побледнела и погрустнела, но никто ни на секунду не связал её печаль с темноглазым Уиллом Веннерсом из Нового Орлеана.

 Когда Леонард и Вайолет встретились, между ними возникла странная напряжённость. _Она_ подумала, что, возможно, он пришёл только ради Хильды; а _он_ думал об этом злополучном стихотворении, пока его сердце не очерствело и не ожесточилось. Перед его мысленным взором огненными буквами вспыхивали слова:

 «И я сказал: «Душа любви не в оковах;
 Ни время, ни пространство не могут разлучить души;
 Если я не могу, не смею отправлять свои письма,
 Сквозь тишину я пошлю тебе своё сердце».

 И вот этот глупец, полубезумный от ревности, стал относиться к Вайолет с холодной сдержанностью.


Он не мог вернуть Вайолет стихотворение Уилла Веннерса, хотя и собирался сделать это при первой же возможности.
Ведь в такое время, сразу после смерти её матери, Вайолет выглядела такой бледной и печальной в своём чёрном платье.
Как мог он поднять эту тему в разговоре с ней?

Так стихотворение и осталось нетронутым в его нагрудном кармане, где оно, казалось, жгло его сердце. А Вайолет, поглощённая своим горем, не замечала этого.
Мрачные предчувствия будущего не давали ей покоя, и она совсем не думала о стихотворении.

Но странная холодность Леонарда ранила её в самое сердце и едва не разбила его. Она почувствовала облегчение, когда наконец гости собрались уходить. Она стояла у окна в гостиной и смотрела, как пара уезжает верхом, и в её сердце впервые за долгое время было облегчение.

Но ей не суждено было долго наслаждаться покоем, потому что в этот момент в дверях гостиной появился слуга и объявил:

«_Мистер Гилберт Уоррингтон!_»

[Иллюстрация]




Глава XIII.

Заговор Гилберта Уоррингтона.


Гилберт Уоррингтон!

 На мгновение сердце Вайолет замерло, а затем забилось с частотой восемнадцать ударов в минуту. Она прижала к нему свою холодную дрожащую руку, словно
надеясь унять его бешеный стук. Затем, бледная и внешне спокойная, она повернулась и посмотрела на своего незваного гостя. Его землистое лицо было полно плохо скрываемого триумфа, а на тонких губах играла насмешливая улыбка. Он шагнул
вперёд и протянул руку, но Вайолет, вздрогнув, отпрянула.

 — Ах, моя дорогая мисс Арли! — в его голосе прозвучали неприятные нотки. — Значит, вы отказываетесь взять меня за руку? Что ж, хорошо. Так даже лучше.
как считаете нужным. Могу вас заверить, что вы будете рады принять любые проявления дружелюбия, которые я сочту нужным вам продемонстрировать, прежде чем пройдёт много дней.


Глаза Вайолет вспыхнули. Она с трудом сдерживала гнев, но внешне оставалась спокойной.


— Что вам от меня нужно? — спросила она низким, презрительным тоном.

— Будьте добры, объясните, а потом оставьте меня. Я хочу побыть одна».

 Он улыбнулся, и его проницательные глаза опасно блеснули.

 «Ах, вот как? — усмехнулся он. — Что ж, в своё время ты останешься одна, но
сейчас мне нужно кое-что тебе сказать, и ты должна меня выслушать.

“ Обязательно?

Гнев Вайолет начал брать верх. Какое право имел этот человек
приходить к ней в ее собственный дом и приказывать ей слушать его?

“ Вы склонны к дерзости, мистер Уорингтон, ” резко добавила она.

“ Вовсе нет. Он придвинулся немного ближе. — Послушай, Вайолет, почему мы с тобой не можем быть друзьями? Мне так больше нравится, и тебе тоже будет гораздо приятнее, ведь мы вынуждены общаться друг с другом.

 — Я тебя не понимаю. Почему я должна общаться с _тобой_?

Чтобы спасти свою жизнь, Вайолет не смогла подавить презрение в своем голосе, когда
она произнесла личное местоимение. Лицо Гилберта Уорингтона на мгновение вспыхнуло.


“ Вы меня не понимаете. Я еще не объяснил вам, ” ответил он.
 “Мисс Вайолет Арли, вы знаете, что в течение многих лет я
вел дела с вашей матерью - покойной миссис Розамонд Арли?
Вы, конечно, ничего не знали о сути этого дела, поскольку оно носило сугубо личный характер. Короче говоря, это была тайна, дурная, чёрная тайна между мной и миссис Арли.


— Если так, — голос Вайолет звучал холодно и презрительно, — то это была не _она_
секрет. Она никогда не была виновна в дурных поступках.

“А, ну что ж! возможно, и нет. Но разве ты никогда не слышал, мой дорогой юный
друг, о человеке, настолько стесненном обстоятельствами, что он
был вынужден страдать из-за ошибки или неправомерных действий другого?
Предположим теперь — просто предположим, — что ваш отец, покойный Гарольд Арли, был виновен в грехе или преступлении и что его
вина легла на плечи вашей невинной матери. Разве она не должна была
пострадать из-за его проступка, хотя сама была совершенно ни в чём не виновата?

— Вы говорите загадками, — холодно ответила Вайолет. — Я вас не понимаю, сэр. Будьте добры, объясните. Я уверена, что Гарольд Арли, мой отец, не был преступником. Он бы никогда не совершил преступление, а потом позволил бы моей бедной матери расплачиваться за него — быть доведённой до смерти и загнанной в могилу таким человеком, как вы!

Сердитая гримаса исказила землистое лицо Уоррингтона. Он непроизвольно сжал руки в кулаки, как будто ему хотелось ударить девушку, повалить ее к своим ногам.
..........
.......

Вайолет отстранилась и посмотрела на него сверкающими негодующими глазами.

— А теперь, сэр, — низким ровным голосом произнесла она, — я требую от вас полного объяснения. Я хочу знать, что именно вы имеете в виду. Я устала от ваших намеков и инсинуаций. Я _хочу_ знать, какой грех совершил мой отец и почему моя мать должна была нести этот позор и страдания. Слава небесам, она избавилась от этого бремени — и _вы_ тоже!

 — Осторожнее, мисс Вайолет Арли! — мстительно прошипел он. «Я советую вам быть осторожнее и хорошенько обдумывать свои слова. Вы можете навлечь на себя серьёзные неприятности. Я не из тех, кто будет стоять в стороне и позволять женщине клеветать на меня и порочить мою репутацию».

— Твоё доброе имя!

 Вайолет больше ничего не сказала, но последовавшая за этим тишина была многозначительной.

 — Нет, Гилберт Уоррингтон, — прервал молчание холодный голос девушки, — ты не такой человек! Ты способен вести войну против слабости, возглавить крестовый поход против одиноких и беззащитных женщин и детей. В тебе нет ни храбрости, ни настоящего мужества. От макушки до пят ты отъявленный трус!


 — Клянусь небесами!

 Он подскочил к ней и крепко сжал её руку.  Но она
Она вырвалась из его объятий и смело посмотрела ему в глаза, гордо подняв маленькую головку. Её прекрасные тёмные глаза сияли, как звёзды.

 «Только посмей снова ко мне прикоснуться! — задыхаясь, выпалила она. — Только посмей поднять на меня руку, Гилберт Уоррингтон, и я добьюсь, чтобы тебя наказали по заслугам».

 «Кто осмелится на такое покушение? Кто осмелится на такое покушение, pray?» — усмехнулся он. — Ваш прекрасный возлюбленный, Леонард Йорк? Мистер
Леонард Йорк из Йорк-Тауэрс, который сегодня страстно любит вас, а завтра изливает душу у изящных ножек
твоя хорошенькая кузина Хильда Ратледж? Да об этом вся округа говорит.
Леонард Йорк водит тебя за нос и на самом деле не знает, кто из вас очаровательнее, ты или Хильда.
Однако они намекают, что, хотя он без ума от мисс Ратледж, которая бедна, он по-прежнему держит тебя в своих объятиях, предполагаемую наследницу состояния Арли.

Она уловила в его голосе плохо скрываемую насмешку, и её сердце болезненно сжалось.

 — «Предполагаемая наследница»? — повторила она с жаром.  — Не будете ли вы так любезны
Мистер Уоррингтон, объясните, пожалуйста, почему вы используете термин «предположительно»?

 Его глаза сверкнули дьявольским огоньком.

 «О, так вы наконец-то перешли к делу?» — усмехнулся он. «Конечно, я с удовольствием всё объясню. Моя дорогая мисс Арли, вы должны знать, что я владею тайной — семейной тайной Арли, — которая, если станет достоянием общественности, навсегда погубит вас в глазах общества и всего мира. Как только об этом узнает свет, это разрушит ваше счастье, сделает вас изгоем, парией среди людей. Леонард Йорк отвернётся от вас.
от тебя, и его любовь умрет.

“ Если его любовь не стоит ничего большего, ” горячо вмешалась Вайолет,
“ для нее будет лучше умереть. Но мне показалось, ты говорила, что он любил
Хильду?

Гилберт Уорингтон закусил губу. В своем стремлении уязвить
Вайолет он забыл свои собственные слова, сказанные несколько минут назад.

Он холодно улыбнулся.

“Ну, мне все равно; он сбросит тебя, как сбросил бы скорпиона, когда
узнает правду о тебе и позорную тайну, за которую
Несет ответственность Гарольд Арли”.

Вайолет ничего не ответила; она стояла как ошеломленная, по мере того как постепенно
правда, горькая правда, проникла в ее сердце. Она была во власти
этого негодяя. Как, во имя всего Святого, она могла сбежать? Должно
быть какой-то способ спастись, некоторые дорожного движения выйти из этой дилеммы, но она знала, что не
в какую сторону повернуть. Гилберт Уоррингтон, казалось, читал ее мысли.

“ Мне говорили, что у каждого человека есть своя цена, - заметил он.
нравоучительно. “ У меня есть своя. Готовы ли вы заплатить за то, чтобы сохранить свою неприятную тайну, мисс Арли? Скажите, готовы?

 Она затаила дыхание, едва сдерживая крик.

 — Какова ваша цена? — холодно спросила она.

И все же ни малейшего намека на то, что грядет, пока не было в ее сердце. Она
верила, что он, возможно, попросит долю состояния Арли.
Что ж, это лучше, чем быть преследуемой этой страшной тайной, этим призраком
прошлого; и чтобы вырваться из лап этого человека, Уоррингтона, она
пожертвовала бы всем, что у нее было в этом мире.

Он улыбнулся.

“ Моя цена? О, да! Что ж, мисс Вайолет Арли, вот в чём дело.
Его взгляд был неподвижен, а тонкие губы сжались в прямую узкую линию. — Я знаю всё об этой тайне,
«Секрет Арли, — медленно продолжил он. — Я единственный из ныне живущих, кто знает его. Это тайна, которая погубит тебя, если о ней станет известно или даже возникнет подозрение. Но я обещаю, клянусь, связываю себя любыми узами, которые ты пожелаешь, чтобы сохранить её в тайне навеки, при одном условии. Ты должна согласиться стать моей женой». Когда ты станешь моей женой, наши интересы совпадут,
и я буду защищать тебя от всего мира, от всего дурного. Я буду хранить
этот секрет, и никто никогда не заподозрит о его существовании. Я поставлю
в твоих руках _доказательство_, так что ты можешь его уничтожить. Ты будешь жить в достатке и роскоши. Соглашайся стать моей женой. Ты согласна, Вайолет?

[Иллюстрация]




ГЛАВА XIV.

ВРАЖДЕБНЫЕ ЦЕЛИ.


Вайолет отшатнулась с криком ужаса; она не могла вымолвить ни слова; одной этой
мысли было достаточно, чтобы ее сердце сжалось от чувства тошнотворного
отвращения.

“ Ты сошел с ума! ” выдохнула она, наконец, когда смогла подобрать слова. “ Это
оскорбление, и я прикажу тебя наказать за это!

Улыбка скользнула по тонким губам Гилберта Уорингтона.

“Ни на секунду не воображай, что я забочусь о тебе”, - сказал он,
сурово. «За всю свою жизнь я не любил ни одной женщины, кроме твоей матери,
а она меня презирала. Послушай, Вайолет, я расскажу тебе свою историю,
постаравшись уложиться в как можно меньшее количество слов. Много лет
назад, когда я впервые встретил твою мать, они с Гарольдом Арли
жили счастливо, как идеальные любовники, на радость всему миру,
как в романах, которые читают в старых книгах. Тогда не было
моды обсуждать вопрос «Является ли брак неудачей?», и Гарольд с
Розамонд никогда не думала о таком. Их жизнь была совершенно счастливой. А потом _я_ приехал в Йорк-Тауэрс; они жили там в
в то время. Ты знаешь, что это место тогда называлось просто Башни;
но когда Йорки стали его владельцами, они переименовали его в Йорк
Башни, и с тех пор оно так и называется. Что ж, я был управляющим на
плантации — не самая высокая должность, скажешь ты; но и твой отец, и твоя мать относились ко мне с большой добротой — даже слишком,
ведь вскоре я понял, что _люблю её_!

“ Любил ее? И она замужняя женщина?

Голос Вайолет был полон удивления, не без примеси презрения.

В глазах Уорингтона промелькнуло странное выражение.

“ Ну, Вайолет, тебе не нужно выглядеть такой испуганной. Я научился любить
Розамунда Арли прежде чем я знал это, и, когда было уже слишком поздно, я
пробудился к истине, и тогда я не мог сокрушить любовь
мое сердце. С тех пор он жил и процветал. Но ее больше нет, и
Я никогда не смогу надеяться завоевать ее сердце.

“ Ты бы никогда не покорил ее, если бы она была жива! ” презрительно воскликнула Вайолет.

Уоррингтон многозначительно улыбнулся.

«Мы не будем обсуждать этот вопрос сейчас, моя дорогая, — тихо сказал он.
«Дело в том, что есть кое-что, связанное с
о твоём прошлом — о прошлом твоей матери, — которое, если бы о нём стало известно, погубило бы тебя. Никто не знает этого секрета, кроме меня. Я клянусь хранить его в тайне
вечно при уже названном условии — что ты согласишься выйти за меня
и разделить состояние Арли с «вашим покорным слугой».

 — Я лучше умру!

 — Ах! Очень хорошо. Но ты никогда не выйдет замуж за Леонарда Йорк, все же,
дорогой мой; и вы будете жалеть, я уверен, у вашей покойной матери
имя на устах у всех, в сочетании с бесчестием”.

“ _дишонор?_ Моя мать? Ты негодяй!

Вайолет быстро подошла к двери и распахнула ее.

— Уходи! — выдохнула она низким напряжённым голосом, полным опасного смысла, с горящими глазами.


Он мгновение смотрел на её бледное лицо, затем подошёл чуть ближе и зловеще прошипел:

 — Я докажу вам это, мисс Вайолет Арли! — воскликнул он. — Розамонд Арли была подлой женщиной — она была...

Но Вайолет, не в силах больше терпеть, быстро прошла мимо него через открытую дверь и, поспешив по коридору, вышла из дома, не сказав ни слова. Её сердце бешено колотилось, глаза горели диким огнём, дыхание было прерывистым и частым.

Она шла, как безумная, по длинной аллее, которая вела ко входу в «Дубы».
Поворот направо, и там, у подножия огромной магнолии, она увидела Леонарда Йорка.
Он поднялся со своей деревянной скамьи и, бледный и взволнованный, пошёл ей навстречу.

 «Вайолет!  Боже правый!  что случилось?»  — воскликнул он. — О, моя дорогая,
ты больна и в беде! Что тебя так расстроило? Расскажи мне всё, Вайолет,
я готов отдать за тебя жизнь!»

 Она опустилась на стул, который он только что освободил, и прижала руку к
дрожащему сердцу.

— Я... я думала, ты давно уехал, — наконец выдавила она.

 — Мы с мисс Глиндон вместе отправились домой, — ответил он, — но по пути встретили капитана Веннерса (при упоминании этого имени его красивое лицо помрачнело).
Он только что приехал из Нового Орлеана по делам, как он сказал.
Как только мисс Глиндон увидела его, она побледнела как смерть.
Почему-то мне кажется, она его ненавидит. Она просто поклонилась Веннерсу, а затем, извинившись передо мной и сказав, что ей нужно домой к матери, которая очень больна,
помчалась прочь, словно спасаясь бегством, оставив меня с Веннерсом. Но
он не задержался надолго. Вайолет, тебе нравится Уилл Веннерс?

 Лицо Вайолет покраснело под странным испытующим взглядом Леонарда. Она
только что вспомнила о стихотворении, которое Уилл доверил ей и которое она не смогла передать. Именно воспоминание о собственной оплошности смутило её; но откуда Леонарду было об этом знать?

 — Нравится? — повторила она. — Ну конечно, нравится. Я думаю, все так делают.
 Он такой нежный, добрый и заботливый по отношению ко всем, и он
такой красивый и талантливый, и...

“ Ну вот, довольно! ” с горечью прервал его Леонард. “ Довольно
Безусловно, он само совершенство. Но не забывайте дополнять его совершенства тем фактом, что он отъявленный флиртолюб — повеса —
человек, который думает только о своём красивом лице и изящной фигуре и которому нет дела до сердец, которые он разбивает в своей безумной карьере.


— Мне кажется, вы слишком строги к бедному Уиллу, — робко заметила Вайолет.

Но теперь Леонард Йорк поддался ревности, и ничто не могло остановить его или обуздать его безумное сердце и ревнивую ненависть.

 «Действительно, жестоко по отношению к бедному Уиллу! — гневно повторил он. — Как же ты, должно быть, заботишься о нём, раз так его защищаешь».

— Заботиться о нём! Я? О нет, только как друг; но ты, конечно, знаешь, Леонард, после... после того, что произошло между нами в мой день рождения.


Её застенчивые глаза опустились, а милое личико слегка покраснело, когда она вспомнила его нежные слова, его ласковые клятвы. И все же он стоял перед ней,
бледный от гнева, его темные глаза сверкали, воплощение гнева
мужчина, и совсем не похожий на любовника - ее настоящего любовника, Леонарда. В ее глазах
читалось удивление. Она сказала себе, что он
перестал заботиться о ней; что вместо этого он любил Хильду (возможно, так и есть,
он никогда не заботился о Вайолет), и тогда волна страстной злобы захлестнула сердце девушки, причинив ей боль.

«Что ж, если он сожалеет о прошлом и хочет вспомнить о своих клятвах, пусть поступает как хочет», — воскликнула она себе под нос, и сердце её вспыхнуло от ревнивой злобы. Она медленно поднялась и отвернулась. «Я должна вернуться в дом», — заметила она, хотя при мысли о возможной встрече с Гилбертом Уоррингтоном у неё упало сердце.

Она заколебалась, и острая боль сожаления пронзила её сердце, как нож.

Могла ли она вот так бросить Леонарда? Могла ли она вынести мысль о том, что он будет злиться
с ней без причины? Она осмелилась положить свою руку на его.

“ Леонард!

Он повернулся, и его глаза остановились на ее лице, бледном, печальном и чрезвычайно встревоженном
. Он прижал маленькую ручку к губам.

“ Вайолет! Вайолет! - воскликнул он. - Зачем ты меня так мучаешь? Конечно, ты
не лживая, и...

— Пытать тебя! — перебила она его ясным, звонким голосом. — Обманщик!
А я-то думала, что ты меня любишь!

— Любил тебя! Боже мой!..


Но слова замерли на губах Леонарда; рука, державшая Вайолет, опустилась. Он смотрел перед собой, бледный и спокойный, внешне
безразлично. Потому что в этот момент из-за поворота в соседнем кустарнике появилась Хильда. Она была похожа на картину в своём длинном, облегающем чёрном платье принцессы, которое подчёркивало каждый изгиб её изящной фигуры.

 Она тоже выглядела задумчивой и погружённой в свои мысли, но, подойдя ближе к паре, стоявшей под магнолией, подняла глаза. Её лицо покраснело, а затем побледнело.

— Леонард, — воскликнула она с притворным удивлением, останавливаясь перед ними, — я думала, ты ушёл... о, целую вечность назад!

 Леонард выдавил из себя улыбку.

 — Я только подошёл к воротам, когда мы с мисс Глиндон встретили капитана
Веннерс. Он только что приехал из Нового Орлеана — сказал, что вернулся домой по важному делу. Он остановил лошадь, чтобы поговорить со мной и мисс Глиндон, а затем поехал дальше. Но мисс Глиндон уехала домой в Йорк-Тауэрс, — быстро добавил он, — а я был немного подавлен и не в себе, поэтому решил присесть здесь, под этой огромной старой магнолией, чтобы... покурить. А потом, когда я докурил сигару, я увидел, что идёт Вайолет, и мы ещё немного поговорили.


 Большие тёмные глаза Хильды были прикованы к его лицу, словно она пыталась
прочтите каждое его выражение. Это поразило сердце бедняжки Вайолет, как удар.
то, что он приложил немало усилий, чтобы подготовить подробное объяснение, чтобы
удовлетворить прекрасную Хильду.

“ Вайолет, ” сказала она отрывисто, “ я только что видела капитана Веннерса
на минутку. Он просил меня передать тебе, что зайдет к тебе сегодня
вечером. Затем, положив руку на плечо Леонарда, она тихо добавила:
“ Пойдем, Леонард, я хочу, чтобы ты посмотрел на мою грядку с мексиканскими торраниями. Они
просто прелесть!

И, словно не в силах сопротивляться, Леонард позволил ей увести себя.
и Вайолет осталась одна.




ГЛАВА XV.

ЖИВА!


Когда Розамонд Арли, стремительно спускаясь по крутому песчаному берегу, ударилась о воду, она решила, что ей конец.

 Холодная тёмная вода быстро сомкнулась над ней, и на мгновение она исчезла из виду.
Затем она вынырнула на поверхность и онемевшими руками
вцепилась в ближайший предмет, как утопающий хватается за соломинку.  Её руки коснулись огромного соснового бревна. Она ухватилась за его грубую кору, но руки соскользнули, и она снова упала.

Она потеряла тапочки: один остался в карете, другой застрял в грязи
на мокром песке у кромки ручья. С её плеч соскользнул плащ; она была совершенно беззащитна перед холодной водой, и её пробрал озноб до самого сердца.

 Было очень темно. Она не могла разглядеть, в какую сторону уехала карета; но она _уехала_, и этого было достаточно, чтобы возродить слабую надежду в её сердце.

Если бы только Гилберт Уоррингтон не скучал по ней, пока не оказался бы так далеко,
что у неё появилось бы время и возможность сбежать, тогда у неё действительно была бы надежда. Но как _она_ могла сбежать?

 Было темно и холодно; река была глубокой и коварной, а
Течение было быстрым и сильным. Кроме того, брёвна и _обломки_ в воде
преграждали путь, и даже опытному пловцу было бы опасно пытаться
проплыть через стремительный тёмный поток в этот час.

 Всё это пронеслось в её сбитом с толку мозгу с той быстротой, с какой
мысли мелькают в такие моменты, когда человек находится на грани
утопления. Она изо всех сил пыталась разобраться в ситуации, но её разум был слаб и оцепенел после пережитого.
Она не могла собраться с мыслями и ничем не могла себе помочь.
Лишь повинуясь смутному инстинкту самосохранения, первому закону природы, она вслепую поплыла прочь, слабо надеясь добраться до берега.

Цепляясь за высокую жёсткую траву и растущие поблизости кустарники,
она, возможно, в конце концов добилась бы успеха, потому что была в отчаянии; но
внезапно с шумом и рёвом вниз по течению помчался небольшой плот из скреплённых между собой кипарисовых брёвен под управлением
крепкого негра в маленькой лодке, который, очевидно, управлял плотом.


Брёвна неслись вперёд, и бедная Розамонд, оказавшаяся прямо у них на пути, была совершенно беспомощна.
Она была бессильна спастись, в то время как негр в лодке не мог видеть, что происходит впереди него. И, конечно же, он не стал бы высматривать такое явление, как женщина, барахтающаяся в холодной тёмной воде в одиночестве в этот неземной час.

 Каким-то образом Розамонд это пришло в голову; она осознала, в какой ужасной опасности находится.  Она приподнялась в воде и закричала во весь голос:

 «_Помогите! помогите!_”

На бревно посыпались щепки! Негр в лодке был почти уверен, что увидел привидение, мельком взглянув на его бледное как смерть лицо и длинные
тёмные развевающиеся волосы, которые на мгновение предстали перед ним, замерли в движении и произнесли какое-то заклинание.

 «Боже всемогущий! что это?» — воскликнул он. «Похоже, это женщина — белая женщина — или _призрак_! Не знаю, кто из них, но это был один из них, _чёрт возьми_!»

Он ловко обогнул на своей лодке небольшой плот, но не успел предотвратить надвигающуюся катастрофу.
С бешеной скоростью бревна полетели вперед и ударили бедную Розамонду прямо по голове с такой силой, что могли бы свалить быка. Не издав ни крика, ни стона, она утонула
Она быстро скрылась из виду, и всё стихло.

 Негр, дрожавший как осиновый лист, стал свидетелем катастрофы, но опоздал на
мгновение. Он привязал свою лодку к плоту и прыгнул в воду.


«Я не собираюсь сидеть здесь и смотреть, как тонет женщина», — пробормотал он, ныряя под воду.

Мгновение спустя вода всколыхнулась, и негр снова поднялся на тёмную гладь, держа на руках бесчувственное тело Розамонды Арли.


С некоторым трудом ему удалось уложить её на дно лодки.
Он подплыл к лодке и, забравшись в неё, начал грести изо всех сил, но не к тому берегу, который она покинула. Он боялся, что его накажут за то, что он позволил даме утонуть, и был твёрдо уверен, что она мертва.

 Он мгновенно принял решение. Он отправится в Новый Орлеан.
Теперь на пути его плота не было никаких препятствий, и он быстро поплыл по озеру, чтобы его отбуксировала какая-нибудь шхуна. Поэтому он решил перевезти тело в Новый Орлеан и похоронить его там с разрешения властей. Возможно, удастся сделать так, чтобы
Никто не задаст вопросов, и его не накажут за беспечность.

 Он греб изо всех сил, пока вены на его руках не вздулись, как от ударов кнутом, а пот не потек ручьем по его смуглому лицу.

 Ему вдруг пришло в голову, что даже когда они доберутся до озера, будет трудно убедить капитана шхуны перевезти тело в город. Возможно, было бы лучше закопать его в
песок в устье ручья, и никто бы ничего не узнал.

Но первые слабые отблески утренней зари показали неожиданное
зрелище. Женщина была еще жива!

[Иллюстрация]




ГЛАВА XVI.

НАДЕЖДЫ НЕТ.


Жива! Возможно ли это?

Негр издал восклицание, наполовину ужасное, наполовину удивленное.

“Ох ха’ - Марси!” восклицал он, почесывая кудрявую голову в пустую
недоумение. — Этот твой муженёк — тот ещё тип! Получил такой удар по голове, что свалил бы и мула! По крайней мере, мне так показалось, — задумчиво произнёс он.
 — Но некоторые люди могут выдержать и не такое.

 Оказалось, что сила удара была сильно преувеличена.
Во всяком случае, Розамонд чудесным образом спаслась.
Бревна с силой устремились вниз по бурлящему потоку как раз в тот момент, когда она отвернулась в своей безумной попытке добраться до берега и нырнула под воду, как морская птица, вынырнув как раз вовремя, чтобы получить удар по голове, но не ощутить всей силы столкновения.

 Однако это было достаточно серьёзно, и неудивительно, что негр принял её за мёртвую.

 Но теперь её глаза были открыты и дико смотрели перед собой.

Мужчина наклонился и вгляделся в белое лицо, сняв шляпу с естественным для его расы почтением к белой женщине.

— Доброе утро, леди! — радостно воскликнул он. По правде говоря, он испытал невероятное облегчение, обнаружив, что она ещё жива. — Вам сильно
больно?

 Но ответа не последовало. Большие тёмные глаза безучастно смотрели на доброе чёрное лицо, но в их глубине не было ни проблеска разума. Они казались совершенно бесстрастными и, судя по всему, слепыми.
Они смотрели на добродушное лицо чернокожего мужчины.

 Он почувствовал странный, совершенно незнакомый ему ужас.

 «Могу я что-нибудь для вас сделать, мисс?» — настаивал он.

Но еще не было ни ответа, ни знака или движения. Она лежала неподвижно, как
истукан, и не было никаких признаков жизни.

Но мужчина был освобожден. Она была жива, и, следовательно, он был
невиновен в ее смерти. Но что он мог для нее сделать?

“Я перевезу ее в Новый Орлеан”, - пробормотал он наконец,
решительно. “Затем я перевезу ее в больницу”.

Лодочка плыла и плыла. Неподвижное, застывшее тело женщины лежало на дне.
Даже веки её не дрогнули, ни один мускул не сократился. И вот, наконец, около полудня — почти в то же время, когда Розамунда
Похороны Арли завершились, и гроб был спрятан под толстым слоем красной земли на старом кладбище.
Бедная Розамонд добралась до шхуны, поднялась на борт, и путешествие в город началось.

Негр по имени Кларк сообщил капитану судна, что с дамой произошёл несчастный случай. Он так умолял капитана позволить бедному созданию отправиться в путь на его шхуне, что у капитана не хватило духу отказать.

 На следующее утро шхуна прибыла в город.  Чуть позже добросердечный капитан организовал приём для
Розамонд Арли в благотворительной больнице.

Она лежала на белой койке в отделении неотложной помощи, а над её безмолвным телом склонились два самых образованных врача города.
Долгий и тщательный осмотр показал, что у неё перелом черепа и часть кости попала в мозг.
Врачи переглянулись.

Доктор Дейн покачал головой. Он был моложе и менее опытен из них двоих.

— Она умрёт, — медленно произнёс он, — или...

 — Или она будет жить, но с повреждённым интеллектом, — вмешался доктор
Брюс, быстро. «Возможно, было бы милосерднее дать ей умереть, ведь альтернатива ужасна. Но в таком случае нужно поступить гуманно.
Нельзя стоять в стороне и смотреть, как гибнет человеческое существо, когда остаётся хоть малейший шанс».

«Значит, вы думаете, что шанс есть?» — тихо спросил другой врач.

Доктор Брюс кивнул.

— Возможно, но это хрупкий метод, сопряжённый с большими трудностями и опасностью. Ты забываешь, Дейн, что если треснувший череп или кусок кости, давящий на мозг, будут
Если давление на мозг будет снято, то, скорее всего, пациентка придёт в себя. С другой стороны, есть вероятность, что она уйдёт в могилу безнадежной идиоткой. Красивая женщина, не правда ли? И весь этот случай окутан тайной. Капитан Клойн со шхуны «Рейн» привёз её сюда сегодня утром, кратко объяснив, что она была передана ему на попечение негром, который спас женщину, тонущую в одной из небольших рек, впадающих в озеро. На самом деле Клойн виноват в том, что не
выяснял подробности; но он выглядел вне себя от радости, что избавился от нее.
и, на самом деле, никто не может этому удивляться; поэтому я был вынужден принять
его скудное объяснение. Ну, Дэйн, что ты говоришь, мой мальчик? Мы будем
попытки исправить? Это все, что я могу прописать; и в ее случае
она очень хрупкая и нежная, очевидно. Сомневаюсь, что она выдержит
операцию. И я не осмеливаюсь давать ей хлороформ или что-то подобное, потому что, если я не ошибаюсь, она страдает от серьёзного заболевания сердца, и я не считаю безопасным давать ей такое средство.

Итак, в конце концов было решено предпринять попытку; но после деликатной
и утомительной операции дело было признано безнадежным, поскольку не было видно никаких хороших
результатов.

Крошечная часть черепа все еще давила на мозг. Каким бы незначительным оно ни было
, этого было достаточно, чтобы помешать успеху операции, и
от этого случая отказались, достаточно неохотно, два врача как один.
это было выше их квалификации.

Итак, после долгих дней и ночей ухода за пациентом, в течение которых
Розамонд постепенно набиралась сил, и её перевели в
Луизианский приют для душевнобольных. Дело было зарегистрировано
в отделе по расследованию неизвестных и загадочных случаев; в газетах
был опубликован краткий абзац; но поскольку никто не знал названия ручья,
в котором была найдена неизвестная женщина, ни одна из сторон,
заинтересованных в судьбе Розамонды Арли, ни на секунду не задумалась о
том, чтобы связать героиню газетного абзаца с Розамондой Арли.

И так эта история канула в Лету, и со временем о ней перестали говорить.

В своей келье в монастыре бедная Розамонд день за днём сидела в угрюмом молчании, глядя сквозь прутья железной решётки, которая отделяла её от
мир за пределами её комнаты. Ничто не интересовало её; в её мозгу не осталось ни капли разума. Она была безнадежной идиоткой, совершенно безобидной, но неизлечимой. Так решили мудрые врачи.

 Дни шли за днями, недели сменялись месяцами, но она по-прежнему влачила своё унылое, бесцельное существование, несомненно, самое жалкое под солнцем.

А в своём старом доме — в «Дубах» — бедная Вайолет оплакивала свою мать, которая, как она была уверена, погибла в коварных водах, но которую мир считал лежащей в маленькой могиле на старом зелёном кладбище.

Вайолет чувствовала, что было бы лучше ничего не _знать_ что она действительно
спит в могиле, лишь бы не чувствовать этой ужасной и тайной
неуверенности в своей судьбе.

 Тем временем Данбар не сидел без дела. Он бродил по окрестностям; часами стоял у моста, где были найдены плащ и туфли; расспрашивал каждого лесоруба и рабочего, трудившегося неподалёку; но всё было напрасно.

Так случилось, что негр Кларк, который подружился с Розамондой, остался в Новом Орлеане, устроившись там на работу.
Поэтому у Данбара не было ни единого шанса встретиться с ним, а значит, и возможности узнать правду.

Казалось, что всему этому делу была уготована странная судьба.
 Бедной Розамонде, казалось, было суждено лишиться всякой надежды и возможности цепляться за жизнь и мир, в котором она больше не играла свою утомительную роль.
Она была как человек, который умер, но всё ещё жив.

 Данбар был неутомим. Он был настоящим детективом и с упорством шёл по малейшему следу, выслеживая малейшую зацепку, пока она не исчезала без следа.

Доктор Дантон тратил деньги как воду в своих безумных попытках найти хоть какие-то следы Розамонды; и между ними двумя наверняка должна была скрываться правда
всплывет, если бы не превратная судьба, задержавшая негра в
Новом Орлеане - единственном человеке, способном навести детектива на след
.

Это как “искать иголку в стоге сена бутылку”, так что Данбар
объявлена; но все же, он поклялся никогда не сдаваться поиска
пока все надежды, все возможности были исчерпаны, неважно, какой он слабый и
слабый это может быть.

Но наконец настал день, когда даже Данбар потерял надежду, а
судьба Розамунды была окутана тайной.

[Иллюстрация]




ГЛАВА XVII.

РЕВНОСТЬ.


Леонард Йорк уехал из «Дубов» с сердцем, полным гнева
негодование. Итак, капитан Веннерс собирался навестить Вайолет в тот вечер.
вечером. Вайолет, очевидно, была глубоко заинтересована красивым,
дерзким молодым человеком, который завоевал репутацию флирта и который был
таким огромным любимцем дам.

Мог ли он обмануться в Вайолет Арли? Могло ли быть так, что она была
не той простодушной девушкой, которой он ей верил? Она была влюблена в восхищение — слишком влюблена; и, что хуже всего, по мнению ревнивого Леонарда, она была слишком влюблена в красивого темноволосого Уилла Веннерса.

 С тяжёлым сердцем он уехал из «Дубов», злясь на Вайолет и
с самим собой и всем сердцем ненавидя Уилла Веннерса.

«Значит, он собирается зайти туда сегодня вечером!» Леонард повторил это про себя, наполовину сердито, поворачивая лошадь в сторону дома.
«Они проведут вместе тихий вечер, и она, наверное, совсем не вспомнит обо мне. Но Вайолет — моя будущая жена, и я имею право навещать Оуксы. Почему бы мне тоже не зайти?»

Идея показалась ему осуществимой и правильной. Он наконец решил, что
снова поедет в «Дубы» той же ночью, когда
капитан Веннерс будет там.

Леонард ехал по длинной аллее, ведущей к Йорк-Тауэрсу, и чувствовал себя немного лучше после того, как принял решение.

 У входа в прекрасный старинный дом его встретила мисс Глиндон.

 «Ваша мать спрашивает о вас, мистер Йорк», — сказала она, как только он вошёл в дом. В её голосе слышалось облегчение при виде него.  «Ей лучше, но, кажется, её что-то сильно беспокоит. Пожалуйста, проходите прямо наверх.

 Леонард Йорк поднялся по большой лестнице, которая спиралью поднималась от центра вестибюля.
Через несколько мгновений он оказался наверху
он постучал в дверь комнаты своей матери.

 «Войдите!» — послышался слабый голос; Леонард повернул ручку и вошёл.


Комната, большой готический зал, была погружена в полумрак; окна
были задрапированы алыми шторами; мебель была тяжёлой и старинной;
 стены были увешаны картинами и заставлены книгами. Это была роскошная квартира, но женщина, лежавшая на кровати у открытого окна, выглядела так, словно ничто в мире не могло сделать её счастливой или довольной. Её бледное, утончённое лицо всё ещё было довольно красивым. Она
Она ещё не достигла среднего возраста, и её мягкие тёмные волосы, зачёсанные назад с широкого низкого лба, едва тронула седина. Черты её лица были изящными и утончёнными, но измождёнными и печальными.

 Когда её глаза — спокойные серые глаза, которые, несмотря на своё спокойствие, могли вспыхнуть от горького гнева и возмущения, — встретились с глазами сына, она протянула ему свою тонкую белую руку.

 «Где ты был, сын?» — мягко спросила она.

Его лицо покраснело.

«В Дубовой роще, мама. Бедняжка Вайолет едва не погибла из-за внезапной и ужасной смерти матери».

Он заколебался, увидев страдание, отразившееся на бледном лице матери.


 «Я ненадолго задержался, — быстро добавил он. — Я зайду туда ещё раз сегодня вечером. Мама, я бы хотел, чтобы ты чувствовала себя достаточно хорошо, чтобы пригласить Вайолет, миссис Ратледж и Хильду погостить у нас. Вайолет никогда не бывала в Йорк-Тауэрсе; она лишь изредка заходила туда; и... и...»

Его голос затих под взглядом спокойных серых глаз матери. Он ещё не сообщил ей о своей помолвке с Вайолет. Как она это воспримет?

 Миссис Йорк вздохнула.

— Боюсь, я слишком больна, чтобы кого-то развлекать, — медленно ответила она.
 — И всё же, — она слегка вздрогнула, как будто её осенила внезапная мысль, — возможно, мне стоит последовать твоему совету. У меня есть причина для...
Сынок, я думаю, что в целом мне стоит попытаться прийти в себя, и я немедленно отправлю приглашения дамам. Нет смысла в том, чтобы они сидели дома и горевали.
Мы соседи и старые друзья, и, конечно же, здесь они будут как дома.  Не нужно соблюдать никаких церемоний, и перемена пойдёт на пользу всем.

Тихонько, себе под нос, она пробормотала:

 «Я приведу сюда эту девушку, а потом попытаюсь выяснить, знает ли она что-нибудь о прошлом, о тайне её матери и моей. Но я буду хорошо присматривать за Вайолет, потому что между ней и Леонардом не должно быть ничего серьёзного».


Вслух она мягко добавила:

 «Думаю, я сейчас напишу приглашение».

 «Но, дорогая мама, ты не в состоянии...»

«Я могу написать несколько строк, могу сидеть и немного передвигаться по комнате. И я хочу, чтобы они приехали сюда как можно скорее», — добавила она, и её глаза загорелись, а бледные щёки порозовели
слегка. “ Положи письменные принадлежности на мой стол, Леонард, и подкати его к себе.
Сбоку от меня. Вот, правильно!

Она казалась странно приподнятой и весьма взволнованной перспективой встречи с
гостями из Оукс. Леонард не мог этого понять. Но он
молча выполнил ее указания, и через несколько мгновений записка была написана
, самая сердечная и добрососедская записка, которую миссис Йорк когда-либо
писала кому-либо в "Оукс". Она объяснила миссис Ратледж, какую пользу эта перемена принесёт ей и юным леди, а затем добавила, что для миссис Йорк и мисс Глиндон будет честью принять их у себя
в Йорк-Тауэрс.

 Миссис Ратледж получила приглашение в положенный срок и сразу же приняла его, не посоветовавшись с Вайолет. Это был слишком хороший шанс, чтобы его упускать.
Хильда решила попытаться завоевать Леонарда Йорка.

 Миссис Ратледж улыбнулась, бросив быстрый украдкой взгляд в сторону дочери, когда читала приглашение вслух. Хильда ответила ей многозначительным кивком.

— Странно, что ты никогда не была в Йорк-Тауэрс, Вайолет, — заметила она.


Вайолет улыбнулась.

— О нет, совсем нет.  Там было что-то неприятное, я всегда
между миссис Йорк и моей бедной матерью. В чём дело, я не знаю. Тётя Констанс, вы что-нибудь об этом знаете? Или, может быть, мне не стоит спрашивать.

 Миссис Ратледж кисло улыбнулась.

 — Кажется, они ревновали друг друга из-за Гарольда
— Арли, — ответила она безразличным тоном, — но я не думаю, что это имело большое значение. В любом случае Розамонд его завоевала, так что она могла позволить себе быть великодушной. Но должна признаться, Вайолет, что, по-моему, твоей матери никогда по-настоящему не нравилась миссис Йорк. Я уверена, что
не потеряли любовь между ними, и именно поэтому она выступила против Леонарда
звонить сюда так часто”.

“Против Леонарда-Мистер Йорк--звонить сюда?” - повторила Вайолет, в
изумление. “ Ну, тетя Констанс, я об этом впервые слышу.
это. Почему — в ту самую последнюю ночь, когда она... в ночь моего бала, она говорила со мной о Леонарде самым добрым и нежным тоном.
Я уверена, что вы ошибаетесь, тётушка; маме действительно нравился Леонард.

 — Ну-ну!  Не стоит из-за этого впадать в истерику.  Полагаю, так оно и есть, раз ты так говоришь.  Но предположим, Вайолет, что это действительно было так.
Если бы между тобой и Леонардом было что-то серьёзное — (да ты покраснела, как пион) — вышла бы ты за него замуж вопреки воле матери?

Тишина! Вайолет покачала головой.

— Нет, я бы не вышла замуж за мужчину, которого не одобряет моя дорогая мама, — медленно произнесла она. — Но я знаю, что мама одобряла Леонарда, потому что она мне так сказала.

— Мама, — голос Хильды прервал взволнованные слова Вайолет, — почему ты говоришь о такой глупости, как ухаживания Леонарда Йорка за Вайолет? Ты же знаешь, что он ухаживает за кем-то другим.

 Вайолет повернулась к своей кузине, бледная и дрожащая.

— Объясни, Хильда! — быстро сказала она. — Я тебя не понимаю.
Но Хильда тряхнула своими красивыми тёмными волосами и насмешливо рассмеялась.

— Подожди! — вот и всё, что она сказала.

В этот момент раздался звонок, и появился слуга с карточкой для Вайолет.
Она взглянула на неё, и её лицо покраснело. На карточке было написано:
Капитан Веннерс. Она тут же встала.

— Ты спустишься, Хильда? — спросила она, кладя карточку перед кузиной.


Хильда взглянула на неё.

 — Он заходил к тебе, — коротко ответила она.  — Нет, я не спущусь.  «Двое — компания, а трое — толпа!»  Ты знаешь эту старую поговорку.

Итак, чувствуя себя немного неловко, Вайолет медленно спустилась в гостиную.
Она была одета в простое чёрное платье с мягкими белыми оборками на
шее и запястьях и выглядела очень бледной и печальной.

«Милая, искренняя маленькая женщина!» — подумал Уилл Веннерс, пожимая её маленькую ручку в знак приветствия.

«Я так рад вас видеть, мисс Арли!» — сразу же начал он в своей откровенной мальчишеской манере. «Надеюсь, вам уже лучше. Моя бедная маленькая
подружка, моё сердце разрывается от сочувствия к тебе в твоей великой утрате!»

 Она опустила голову. В её нежных тёмных глазах навернулись слёзы.
Её подбородок задрожал, но она сдержала эмоции. Она опустилась в кресло рядом с гостем.


— Вы видели мисс Глиндон? — спросила она после недолгого молчания.

 Бронзовое лицо Уилла залилось румянцем, а затем стало бледным и суровым.


— Я видел её несколько минут назад, — холодно ответил он, — и она... она заморозила меня, мисс Вайолет.

— Я должна рассказать тебе о стихотворении, — нерешительно начала Вайолет.

 Бедное дитя! она почти боялась признаться в своей оплошности и в том, что потеряла его драгоценное произведение. Но, обречённая продолжать эту странную игру в недопонимание, Уилл резко перебил её:

— Неважно, я знаю. Нет нужды что-то объяснять или вообще упоминать об этом.
Джесси Глиндон — кокетка, любительница пофлиртовать. Я никогда не был ей нужен, ни с самого начала, ни потом.
—О, Уилл!

—Это правда, правда, правда! — воскликнул он, вскакивая на ноги и начиная в безумной спешке расхаживать по комнате. —Сегодня она доказала мне это. Вайолет, я думаю, что уеду из Луизианы — покину всю эту страну — покончу со всем этим — уеду в Техас и стану ковбоем или кем-то в этом роде. Я смертельно устал от здешней цивилизации. И
А потом, когда-нибудь, когда я услышу, что Джесси вышла замуж за того, кто ей подходит, — за кого-то достаточно хорошего, достаточно гордого и, самое главное, достаточно _богатого_, чтобы угодить мисс Джесси Глиндон, — я вернусь.

 Он замолчал, тяжело дыша, его глаза сверкали, а белые зубы яростно вгрызались в густые тёмные усы, окаймлявшие его красивую верхнюю губу.

— Джесси не корыстная, — рискнула возразить Вайолет, поспешив заступиться за подругу.


 — Нет? Что ж, я рад это слышать, но должен с вами не согласиться. Я всё вижу. Я всего лишь бедный Уилл Веннерс,
армейский офицер в отставке; но мне всего тридцать три, и я завоевал свои
погоны - завоевал их в хороших, тяжелых боях на равнинах Колорадо,
против "красных дьяволов" под командованием Кастера. Я горжусь своими достижениями, Мисс
Фиалки, и я буду гордиться этим должны десятка Мисс Glyndons связи
меня с презрением.”

“ Она не... в самом деле не знает! ” горячо воскликнула Вайолет. “ Как она могла?
она?

«Спасибо тебе, мой дорогой друг! Слава богу за твою дружбу, ведь я не могу завоевать её любовь».

 Он взял её за руку и поднёс к губам, как вдруг
в этот момент дверь открылась, и появилась Хильда, а рядом с ней, бледный
и разгневанный, стоял Леонард Йорк. Он был свидетелем сцены между
Вайолет и Уилл Веннерс, и, конечно, из-за его ревнивой натуры, отсюда
мог быть только один вывод.

[Иллюстрация]




ГЛАВА XVIII.

В ЙОРК-ТАУЭРС.


Вайолет вздрогнула, а Уилл отдёрнул руку, как будто она была раскалённой.
Леонард вошёл в комнату, слегка кивнув в знак приветствия, и сразу же начал беседовать с миссис Ратледж, которая тоже появилась.
 Бедняжка Вайолет и Уилл выглядели так, словно их уличили в чём-то постыдном, и
погрузился в первой темой для разговора. Вайолет почувствовала
Суровые глаза Леонарда на нее, и ее сердце скатились с ее вес
печаль.

“ Я подумал, что заеду сегодня вечером, ” начал Леонард немного
натянуто, - чтобы договориться о том, чтобы завтра отвезти вас всех в Йорк
Тауэрс. Я пришлю экипаж за миссис Ратледж и
Мисс Хильдой. Вайолет, мы с тобой могли бы поехать верхом. Вам ведь захочется взять с собой в Йорк-Тауэрс свою верховую лошадь, не так ли?

 Глаза Вайолет заблестели.

 — О да, очень!  Я давно не ездила верхом.  Спасибо, мистер
 Йорк.

— Но, Вайолет, — поспешно перебила её Хильда, — Селим сломал подкову, как я слышала от старого Эндрю, и он немного прихрамывает; ты не можешь его использовать.

 Вайолет выглядела разочарованной, но прежде чем она успела что-то ответить, Уилл Веннерс встал, чтобы уйти.

 — Я не вернусь в Новый Орлеан на день или два, — заметил он.
 — Неужели я не смогу снова увидеть вас, дамы?

“Мы будем рады видеть вас в Йорк Тауэрс”, - сказал Леонард
немного холодно.

Веннерс поклонился.

“Большое спасибо”, - ответил он. “Возможно, я смогу вам помочь
Я отказываюсь от вашего приглашения». Но, пожимая Вайолет на прощание, он успел прошептать:
«Я больше не увижу тебя. Напишешь ли ты мне — ты знаешь мой адрес — и расскажешь ли мне всё о ней?»

 Вайолет смущённо улыбнулась, но ответила утвердительно. Леонард знал, что между ними что-то было, но был слишком горд, чтобы задавать вопросы, когда капитан Веннерс ушёл.

Оставшаяся часть визита Леонарда была крайне неудовлетворительной для Вайолет.
Но Хильда полностью завладела его вниманием и была единственной, кому это нравилось.

В глубине души Вайолет была бы рада любому предлогу, чтобы отказаться от визита в Йорк-Тауэрс.
Но сейчас она не могла отказаться.  Поэтому она молча слушала, как остальные договариваются о поездке.
Леонард согласился утром заехать в «Дубы» в карете Йорков.


Утро выдалось ясным и солнечным. Карета подъехала ко входу в дом, и миссис Ратледж помогли выйти. За ней последовала Вайолет, а Хильде пришлось делить оставшееся место с Леонардом, к её тайному удовлетворению. Именно этого она и добивалась.
первая. Они добрались до Йорк-Тауэрс под ярким утренним солнцем, и их проводили в отведённые им комнаты. На Вайолет нахлынуло странное уныние; она чувствовала себя мрачной и печальной, хотя и не понимала почему. Она закрыла за собой дверь своей комнаты и подошла к окну, которое выходило на железный балкон, с которого узкая лестница спускалась на землю. Это был очень странный, старомодный дом, и о нём ходило много странных слухов.
 Например, там была комната под названием «восточная». Вайолет
Она никогда не заходила в него, но слышала связанную с ним легенду — безумную историю о любви и ревности.

 Когда Йорк-Тауэрс принадлежал Эрли, говорили, что
два брата — Бертрам и Уэйн — любили одну и ту же женщину.  Но  Бертрам завоевал её и привёз свою невесту в Йорк-Тауэрс.
 Она была молода и очень красива — златовласая, голубоглазая фея, полная жизни и солнечного света. Но вскоре она обнаружила, что её муж — ревнивый тиран.
Он держал её практически в заточении в мрачном старом доме, изолировав от общества и других женщин. День за днём она
Она чахла, и жизнь потеряла для неё всякое очарование. Затем в Тауэрс приехал Уэйн Арли. Он имел на это право, ведь это был родовой дом Арли. Он сразу же начал тайно добиваться расположения прекрасной молодой жены. Ему это удалось, и она отдала своё сердце брату-предателю. Но всё это время её муж наблюдал за ней жадным, ревнивым взглядом, ожидая, когда сможет убедиться в её неверности.
Настал день, когда он убедился в этом окончательно. Это был страшный удар для него, но он ничего не сказал; только стиснул зубы и пробормотал что-то себе под нос.

Той ночью он пригласил брата пройти с ним в восточную
комнату, и Уэйн, ничего не подозревая, последовал за ним. Оказавшись
там, Бертрам Арли закрыл за братом дверь, запер её снаружи и быстро ушёл. Комната находилась в самой дальней части большого дома; единственное окно было забрано железной решёткой; сбежать было невозможно. И там Уэйн Арли томился, пока не умер ужасной смертью от медленного голодания. И мир
снаружи так и не узнал правду, пока Бертрам Арли не признался в своём ужасном преступлении на смертном одре.

Вайолет вспомнила старую легенду, когда посмотрела из окна на двор, ведущий к восточному крылу. Теперь туда никто не заходил.
Она тихо вздохнула и отвернулась, и тут её взгляд упал на письмо, лежавшее на туалетном столике. Она взяла его в руки,
удивлённая и озадаченная. Запечатанное письмо, адресованное ей!

[Иллюстрация]




Глава XIX.

Предупреждение.


Вайолет сломала печать письма со странным предчувствием в сердце
. Оно было написано простым, хотя и несколько корявым почерком и гласило
следующее:

 “Дорогая мисс Арли, с вами и вашими близкими жестоко поступили. Если вы
 хочешь отомстить за мать и завладеть своими правами, посетите
 Восточно-камеру башни Йорка и искать определенные документы, которые
 говорят, что скрыто там. Я вам ничего не могу сказать больше, чем это. Я
 ваш друг, но необходимость заставляет меня, чтобы скрыть свою личность от
 вы. Быть начеку и действовать осмотрительно и осторожно, и Бог
 помогите одинокая сирота.

 “Твой друг”.

Вайолет читала и перечитывала это странное послание, и сердце её сжималось от дурных предчувствий. И тут в её голове промелькнула странная мысль.
о том, как складывались отношения между её матерью и миссис Йорк.
Они вежливо общались друг с другом как друзья и соседи, но в то же время между ними чувствовалось что-то вроде недоверия, какая-то плохо скрываемая ревность.
Вайолет подумала об этом и удивилась, что могло стать причиной такого положения дел.


Она сунула письмо в карман и, сняв дорожное платье, надела красивое чёрное платье из шёлка с ожерельем из гагата и браслетами. Затем
она вышла на балкон и стала смотреть по сторонам
ярмарочная сцена раскинулась перед ее глазами. Вдалеке отблеск серебра
там, где красивая река вилась среди зеленых холмов
и улыбающихся долин; над головой голубое небо с несколькими пушистыми белыми облаками
плыву по его лазурной глади; внизу ровная зеленая лужайка, простирающаяся
до самого берега реки, усеянная великолепными цветочными клумбами.

Прекрасным местом были Йорк-Тауэрс. Неудивительно, что Хелен Йорк цеплялась за него, боролась за него и была готова отдать жизнь, защищая его.


А потом взгляд Вайолет упал на восточную часть огромного
в старое здание, в комнату, где много лет назад произошла та ужасная трагедия, где таинственное письмо велело Вайолет искать упомянутые документы.

Что это были за бумаги и почему она должна была их искать? Напрасно
Вайолет ловила себя на том, что не может найти ответ на этот вопрос. Но странное чувство завладело её сердцем, чувство, которое она не могла объяснить, но которое подсказывало ей, что письмо, от кого бы оно ни было, говорило правду и имело для неё большое значение.

«Я никому ничего не скажу, — решила она наконец, — но я воспользуюсь возможностью и пойду в восточную комнату.
Там я всё тщательно осмотрю. Но я правда не знаю, что я там найду,
и мне кажется неправильным так бесцеремонно вторгаться в дом миссис Йорк».


 Она была очень расстроена и обеспокоена этим, но в конце концов решила выбросить эту мысль из головы.

Она спустилась по узкой лестнице, которая вела с балкона на
территорию, и вскоре уже бродила по зелёной тенистой галерее
По обеим сторонам росли живые изгороди из роз, и воздух был наполнен их ароматом.

Внезапно до её слуха донеслись приглушённые рыдания, за которыми последовал приступ плача, быстро сошедший на нет.

Вайолет остановилась, не зная, идти ей дальше или вернуться.
И тут она увидела у подножия большого дерева фигуру в белом с опущенной головой — это была девушка, горько рыдавшая. Она взглянула ещё раз и
увидела, что это была Джесси Глиндон. Казалось невозможным, чтобы гордая, сдержанная мисс Глиндон могла съёжиться от холода в этом
Она лежала, свернувшись калачиком, у подножия дерева и рыдала так, словно её сердце вот-вот разорвётся. И когда Вайолет повернулась, чтобы уйти, её лёгкие шаги по мягкой траве остались незамеченными. Она услышала, как мисс Глиндон произнесла чьё-то имя тоном, полным отчаяния и горя. Это имя было «_Уилл_!»

 Вайолет на мгновение удивилась. Ну кто бы мог подумать, что Джесси Глиндон будет так переживать из-за Уилла Веннерса, что будет _плакать_ из-за него? Так подумала Вайолет. Но, в конце концов, это мог быть и не Уилл _Веннерс_, ведь в мире есть сотни других Уиллов.

Вайолет тихо ускользнула и снова направилась к дому.
Джесси Глиндон и не подозревала, что стала свидетельницей её горя.

Вайолет нашла Леонарда в холле. Увидев её, он вздохнул с облегчением.

«Я уже начал бояться, что ты никогда не придёшь, милая!» — сказал он, подходя к ней. «Так ты гуляла по саду?»

Вайолет улыбнулась. Было очень приятно снова услышать его прежний, нежный голос.


 — Да, я осматривалась, — ответила она. — Кстати, Леонард,
ты позволишь мне посетить восточную комнату, пока я здесь? Там
Я давно хотела это сделать».

 Его лицо помрачнело. Ему не нравилась эта легенда, к тому же она была связана с _Арли_, а Вайолет была из рода Арли.

 «Здесь нечем гордиться, дорогая», — тихо сказал он.

 Лицо Вайолет покраснело.

 «Я и не горжусь этим, Леонард, — воскликнула она, — но я очень хочу увидеть эту комнату. И, в конце концов, это были мои предки которых
историю рассказал. Но наступает Хильда!”

Хильда вплыла в комнату, сияющее видение, вся в белоснежном платье.
украшенная черным бархатом, она, как всегда, выглядела прелестно.

При виде того, что они остались наедине, её лицо стало суровым, но она заставила себя улыбнуться.


 «Пойдём, Леонард, прогуляемся по саду», — весело начала она, как обычно, завладев вниманием Леонарда.


 В этот момент Вайолет поняла, что о помолвке между Леонардом и ней нужно объявить, и тогда Хильда не будет вести себя так назойливо. Но тут появилась миссис Ратледж.
Они все вместе вышли на улицу и оставались там до тех пор, пока не объявили о начале обеда.

За обеденным столом они увидели, что Джесси выглядит бледной и подавленной, но
внешне спокойна. Никто, увидев её, не догадался бы, что совсем недавно она пережила бурю в этих мрачных и безмолвных владениях.


 После обеда они все отправились с визитом к миссис Йорк. Когда они вошли в большую готическую гостиную, из комнаты вышла высокая, худощавая женщина в чёрном платье с ржавыми пятнами и в чепце, закрывавшем её редкие седые волосы. Она держалась с видом трагической королевы.

«Это Бетти Харвуд, мамина служанка, — вмешался Леонард. — Она та ещё штучка, и мама считает, что без Бетти она бы не справилась».

Что-то ударило в сердце Вайолет со странным чувством уверенности,
что ей суждено было узнать больше об этой женщине, прежде чем она ушла Йорк
Башни. Она поймала быстрый взгляд ее маленьких серых глаз, когда та
проходила мимо Вайолет, выходя из комнаты, и этот взгляд заставил
девушку слегка забеспокоиться. Она чувствовала себя почти _afraid_ женщины.

“Я, должно быть, нервничают и причудливо,” Вайолет сказала себе, с
улыбка. «Бетти Харвуд — горничная миссис Йорк, она работает у неё уже много месяцев. Она предана своей хозяйке. Я глупая девчонка, которая...»
я не вижу в ней ничего плохого. История этой женщины слишком хорошо известна миссис.
Йорк, чтобы она могла быть такой, какой не должна быть.

 И всё же, как ни старалась, Вайолет не могла избавиться от этого впечатления, и чувство тревоги не покидало её.

 Позже в тот же день она встретила Бетти в пустынном коридоре. Старуха украдкой взглянула на неё своими маленькими серыми глазками,
прикрытыми редкими светлыми ресницами, и таинственно кивнула.

Вайолет холодно отвернулась. Она определённо не хотела ни о чём договариваться со слугами миссис Йорк. Но, проходя по длинному коридору, она
В коридоре к ней тихо подошла старая Бетти и, склонив голову, прошептала шипящим голосом:


«Будьте начеку! Вокруг вас обман и несправедливость. С вами ужасно обошлись, юная леди. Нет, вам не нужно отворачиваться от меня с таким холодным презрением. Прислушайтесь к моему совету и при первой же возможности посетите восточную комнату. Оставайтесь там как можно дольше, и если вы
_может_ остаться там одна, так что... Никогда не прекращай поиски, пока не докажешь, что я права.


Вайолет надменно вскинула голову.

— Я пожалуюсь на вас миссис Йорк! — строго сказала она. — Я не делюсь секретами со слугами миссис Йорк; пожалуйста, помните об этом!


Но когда она прошла по коридору и спустилась по лестнице,
 проницательные серые глаза Бетти со злобой проследили за хрупкой фигурой.
Она хрипло пробормотала:

«Ах, моя прекрасная юная леди, вы будете рады забрать всё это обратно и обратиться за помощью к старой Бетти, прежде чем пройдёт много дней.
 Вас ждут неприятности — ужасные неприятности, мисс Вайолет Арли, и я бы спас вас, если бы вы мне позволили!»

Затем она медленно вернулась в комнату миссис Йорк с тем же непостижимым выражением на морщинистом лице и серыми глазами, полными угрюмого гнева.


[Иллюстрация]




Глава XX.

Вайолет подчиняется.


Проходя мимо комнаты миссис Йорк, Вайолет услышала, как её окликает слабый голос.
 Она остановилась у открытой двери.

— Вы что-то сказали, миссис Йорк? — робко спросила она.

Бледное лицо больной слегка порозовело.

— Да. Вы не могли бы зайти на минутку? — попросила она.

Вайолет вошла в комнату и подошла к кровати. Миссис Йорк была одета в шёлковый халат и лежала на кровати, её глаза сияли
с трудом сдерживая волнение.

 — Вайолет Арли, — начала она тихим голосом, когда девушка подошла к кровати и остановилась в ожидании.
— Я пригласила тебя сюда, в Йорк-Тауэрс, с определённой целью. Ты и твоя мать никогда мне не нравились;
_она_ хорошо знала почему. Вайолет Арли, я хочу задать тебе вопрос:
тебе нравится мой сын?

 Тишина! Было отчётливо слышно, как бьётся испуганное сердце девушки, стоявшей перед цензором — маленькой фигуркой в чёрной мантии.
Она склонила свою светлую голову и не сводила глаз с бледного, взволнованного лица больной женщины.

— Вы задали мне вопрос, миссис Йорк, — спокойно сказала девушка, — на который мне не стыдно ответить. Однако вам следовало сначала поговорить об этом с Леонардом; он должен был первым поднять тему моей помолвки, а не навязывать её мне. Я не отрицаю очевидного, миссис Йорк, я действительно очень, очень сильно люблю вашего сына — всем сердцем, и я намерена стать ему хорошей, верной, преданной женой!

«Ах! Значит, вот в чём дело, не так ли?»

 В голосе миссис Йорк звучал холодный сарказм.

 «Я очень рада, что вы с Леонардом доверились мне».
последнее; хотя мне кажется, что это немного запоздало, если учесть
что Леонард - мой единственный сын, мое единственное дитя. Странно, что он забыл упомянуть об этом при мне!
” добавила она задумчиво.
“ Я с трудом могу поверить, что он действительно говорит серьезно. Что ж, я мог бы
вообще никогда не слышать об этом и, возможно, ничего бы не заподозрил
сентиментальная глупость между вами двумя, если бы не несколько замечаний, оброненных одним из
соседей. Затем я задал мисс Глиндон несколько вопросов по поводу этого дела, и, хотя она была очень благоразумна и осторожна в своих ответах,
из того, что она сказала, я понял, что она смотрит на это дело в том же
свете, что и я. Мисс Арли, я спрашиваю вас, вы собираетесь выйти замуж за моего
сына?

Вопрос был резким, чтобы не сказать грубым. Щеки Вайолет вспыхнули, затем
стали бледными как мрамор; ее глаза вспыхнули.

“ Если бы я не надеялась когда-нибудь стать его женой, миссис Йорк, ” твердо сказала она.
“ Я бы никогда не пообещала выйти за него замуж.

— Хм! Полагаю, что нет. Что ж, можешь идти; я хочу побыть одна, — коротко добавила миссис.
 Йорк. С пылающими щеками и горящими глазами Вайолет вышла из комнаты и направилась в свою спальню. У двери она столкнулась с
старая Бетти Харвуд.

«Значит, вы виделись с мадам? И, полагаю, она не была с вами слишком любезна и вежлива!» — воскликнула женщина. «Говорю вам, мисс Арли,
миссис Йорк наполовину сумасшедшая, и, по моему мнению, с ней опасно иметь дело. Она считает, что на свете нет никого, кроме её сына. На вашем месте я бы объявила о вашей помолвке публично».

Но, не сказав ни слова, дрожа от возмущения так, что не могла говорить, Вайолет вошла в свою комнату, закрыла и заперла дверь.

 «Я не останусь здесь», — сердито надула она губы, как только осталась одна.
«Я была возмущена и оскорблена со всех сторон: и самой хозяйкой, и её служанкой. Как миссис Йорк посмела так со мной разговаривать? Я ничем не хуже её. Эрли ничуть не хуже Йорков».

 На мгновение гнев Вайолет был настолько силён, что она даже забыла о своей любви к Леонарду Йорку. Она испытывала лишь негодование из-за оскорблений его матери и наглости старой Бетти. И всё же где-то в глубине своего израненного сердечка Вайолет
осознавала чувство, которое подтверждало слова, которые она только что услышала. Если Леонард
Йорк любил её настолько сильно, что хотел сделать своей женой. Почему же он не объявил об их помолвке открыто? Почему он не сказал об этом хотя бы своей матери, а не оставил её в неведении, чтобы она узнала об этом от посторонних или задала Вайолет деликатные вопросы, которыми она только что её мучила?


«Я немедленно пойду к Леонарду», — решила Вайолет, когда первый приступ гнева прошёл и она немного успокоилась. «Он должен объяснить мне причины этой странной скрытности и всё уладить, иначе нашей помолвке придёт конец».

Она спустилась по внешней лестнице, которая вела из её комнаты на
первый этаж, и первым, кого она увидела, был сам Леонард. Но он был не один; с ним была Хильда — Хильда с бледным и взволнованным лицом, обращённым к нему, и умоляющим взглядом в её прекрасных тёмных глазах.

Это была прекрасная _панорама_: они стояли под большим деревом, а вечернее солнце, садившееся за далёкими холмами, отбрасывало
золотистый свет на зелёную траву и касалось серебристой реки
кончиками пальцев, украшенными драгоценными камнями. Но Вайолет, несмотря на горечь в сердце, могла
я не вижу ни красоты в этой сцене, ни очарования в этой картине.

 — Леонард!

 Голос Хильды был прекрасно слышен и отчетливо доносился до Вайолет, стоявшей в тени, скрытая от посторонних глаз вьющимися розами «Маршал Нил», которые окружали ее.

— Я столько раз думала об этом, — продолжал мягкий, нежный голос Хильды, — и гадала, действительно ли ты заботишься о Вайолет или... или тебе нет дела до меня.

 Бледная и дрожащая Вайолет всё ещё колебалась, а мягкий, нежный голос продолжал:

 — _Мне_ было не всё равно, Леонард, ох, как же давно! Я думала, что ты
наверняка знал это или, по крайней мере, подозревал о моей тайне.

Не было произнесено ни слова. С тихим стоном разрывающегося сердца Вайолет повернулась
и быстро поднялась по узкой лестнице обратно в свою комнату
.

“Хильда”, - голос Леонарда, наконец, нарушил тишину тоном, полным
глубокого сожаления и горестного удивления, - “Хильда, поверь мне, я никогда
не мечтал об этом. Я ... я думал, что вы знали, как нежно я люблю фиолетовый;
и наша помолвка будет объявлена, но для ее матери
смерть. Фиолетовый моя обещанная жена”.

“Невозможно!” Хильда Ратледж посмотрела на молодого человека бледным, сердитым взглядом.
Её лицо стало бесстрастным, а голос зазвучал чётко и холодно. «Леонард, твой собственный здравый смысл должен подсказать тебе, что Вайолет без памяти влюблена в Уилла Веннерса».


Леонард почувствовал, как в сердце острой болью кольнула старая ревность. Он отвернулся. Затем его взгляд упал на бледное лицо Хильды, и он сам побелел как полотно.

“Вы ошибаетесь, Хильда”, - сказал он, спокойно, и все же было что-то в
его сердце все время, что противоречит. “ Вайолет - моя
нареченная жена, и она любит меня.

“ О, очень хорошо. Мне больше нечего сказать. Только ты узнаешь правду.
Однажды ты вспомнишь моё предостережение».

Тем временем Вайолет вернулась в свою комнату, бледная и разгневанная.

«Пусть она завоюет его, если сможет! — тяжело дыша, сказала она. — Я не буду ей мешать.
Если Леонард неравнодушен к Хильде Ратледж, у него будет шанс завоевать её. Если Хильда неравнодушна к нему — а я давно это подозревала, — у неё будет возможность завоевать его любовь». Я не хотела бы его любви
, если бы она не была свободной и спонтанной. Но он больше не будет шутить со мной
. Я решительно настроена на этот счет ”.

Едва эти слова слетели с ее губ, как она услышала шорох женской одежды,
и женщина переступила порог и вошла в комнату Вайолет.

Это была старая Бетти. В руке она держала огромный ключ; на её уродливом лице застыло странное выражение решимости.


— Вот, мисс Арли, — сразу же начала она, и уродливая ухмылка исказила её морщинистое лицо, — вот ключ от восточной комнаты. Просто сходите туда сами и посмотрите, что вы сможете найти. Для вас это будет грандиозным достижением,
если вы найдёте бумаги, которые, как я полагаю, спрятаны там.
Не медлите ни секунды и не бойтесь. Миссис
Йорк никогда не узнает. Видишь? Пришло твое время. Вокруг никого нет.”

Она крепко схватила Вайолет за руку и, прежде чем девушка успела
возразить, быстро повела ее по длинному коридору, который отделял
главное здание от восточной части дома.

“ Вот! ” прошептала Бетти театральным шепотом. «Просто иди по этому коридору до конца,
затем открой дверь перед собой, и ты окажешься в восточной
комнате. Оказавшись там, обыщи всё вокруг в поисках пакета с
бумагами, который даст тебе то, что ты ищешь».

[Иллюстрация]





ГЛАВА XXI.

В ВОСТОЧНОЙ КОМНАТЕ.


На мгновение Вайолет застыла в нерешительности. Ей казалось неправильным
повиноваться указаниям служанки миссис Йорк и в одиночку
посещать таинственную комнату. Но потом она вспомнила, что
старая Бетти была доверенной служанкой, что она много лет
верно служила миссис Йорк и что ей было многое известно о
частной жизни Йорков. Но то, что Бетти преследовала какую-то
цель, убеждая Вайолет в необходимости посетить восточную
комнату, было слишком очевидно.

Вайолет несколько мгновений стояла, обдумывая этот вопрос.
Странное желание посетить восточную комнату начало овладевать её сердцем — желание, усиленное необычными обстоятельствами и окружением этого дела.


«В конце концов, миссис Йорк не может быть против, — решительно сказала она себе, — и все мы, конечно же, должны посетить эту историческую комнату, пока находимся в Тауэрсе, и если я решу пойти туда одна, то не думаю, что делаю что-то предосудительное. И если бы ключ не был доверен старой Бетти Харвуд, как бы он оказался у неё? Следовательно, у неё должен быть какой-то
Я не уполномочен решать этот вопрос. В целом, я думаю, что пойду.

  Это было похоже на посещение покоев современного Синей Бороды. В этом деле была своя доля приключений, и время тоже было подходящим для такого приключения, ведь уже сгущались сумерки. Длинный узкий коридор, ведущий в восточную комнату, был погружен во тьму. Вайолет почувствовала, как по её телу медленно разливается ужас, пока она шла сквозь сгущающийся мрак.

— Что ж, если я вообще собираюсь ехать, то лучше начать прямо сейчас, — воскликнула она полушёпотом, резко повернувшись в сторону
«Или мне придётся зажечь свет, чтобы найти дорогу».

 Она поспешила дальше по длинному, тёмному, узкому коридору — вперёд, вперёд!

Никогда ещё коридор не был таким длинным и мрачным. Вперёд, вперёд! Её протянутые руки наконец коснулись большой дубовой двери таинственной комнаты, и Вайолет резко остановилась, ощутив под пальцами толстую панель. Затем она поднесла ключ к замку, вставила его и быстро повернула.  Ей не терпелось поскорее покончить с этим визитом в комнату ужасов.  Теперь, когда она начала
Несмотря на все трудности, она не собиралась сдаваться или отступать.

 Тяжёлая дверь медленно скрипнула на ржавых петлях, и за ней открылось огромное пыльное пространство — восточная комната.
Несмотря на дрожь в коленях, Вайолет переступила порог и вошла в комнату.
Её встретил сырой, затхлый запах; атмосфера в комнате была как в склепе, куда годами не проникал свежий воздух и который открывали лишь изредка, чтобы удовлетворить чьё-то любопытство. Вайолет глубоко вздохнула и огляделась по сторонам широко раскрытыми от страха глазами. Это была большая пустая комната, в которой не было ничего, кроме
никакой мебели — ничего, только в углу на пыльном полу
небольшая кучка пепла, который вынесло из пустого камина и
который теперь лежал там, наводя на размышления. Вайолет невольно подумала о
покойнике, бедном грешнике, который встретил свою ужасную судьбу — медленную, мучительную смерть от голода — в этой мрачной комнате.
На мгновение ей показалось, что маленькая кучка серого пепла, лежащая у её ног, — это прах покойника, всё, что осталось от Уэйна Арли, её предка. Но
Поразмыслив, она убедилась, что это невозможно.
 Конечно же, ни Йорки, ни Арли не были такими язычниками, чтобы оставлять прах умерших непогребённым, каким бы ни было преступление покойного.


Медленными, неохотными шагами, дрожа всем телом, как осиновый лист, Вайолет
тихонько пробралась в самый дальний угол комнаты и огляделась. Где же ей искать бумаги, спрятанные в этой пустой, совершенно необставленной квартире?


Внезапно ужасную тишину нарушил звук — звук осторожных шагов, медленно приближающихся.

Её сердце билось так громко, что она отчётливо слышала его стук; холодный пот выступил на лбу липкими каплями. Она стояла неподвижно и прислушивалась.

 Этого было бы достаточно, чтобы напугать даже более стойкое сердце, чем у Вайолет Арли, ведь она прекрасно знала, что эта часть большого дома пуста и никто, кроме старой Бетти, не знал о её визите в восточную комнату. Должно быть, это шаги какого-то грабителя, или же это что-то сверхъестественное?

Девушку охватил смутный и неопределённый ужас перед тем, чего она не понимала. Бледная и дрожащая, она стояла на месте, не зная, куда идти
Она обернулась; шаги медленно, но верно приближались.
Казалось, они доносились не с той стороны, откуда она пришла;
они, очевидно, звучали слева; но Вайолет знала, что там нет ничего, кроме стены дома.


Что ей делать? Здесь, в темноте — ведь в доме уже почти стемнело призрачная комната - она будет вынуждена столкнуться с неизвестностью
присутствие. Этого было достаточно, чтобы испугать даже более сильное сердце, чем у нее.

Все дальше и дальше раздавались призрачные шаги. Вайолет повернулась, чтобы улететь. Она _ не могла
спокойно стоять в этой ужасной комнате лицом к лицу с этим неизвестным
ужасом. Она встретит его на полпути.

Бледная и задыхающаяся, она бросилась к двери. Дверь мягко открылась
широко, и перед ней предстал мужчина. Один взгляд на его лицо — и Вайолет отпрянула с тихим криком ужаса. Ах! это было хуже, чем призраки или сверхъестественные видения, потому что перед ней стоял Гилберт Уоррингтон!

С нечленораздельным криком Вайолет отшатнулась. Уорингтон обнял ее
и привлек к своей груди.

“Я пришел к вам здесь, в этой призрачной комнате”, - сказал он тихим,
впечатляющий голос. “ Я ждал и наблюдал, чтобы этот час
настал; и теперь, когда он настал, Вайолет Арли, ты пойдешь со мной
этой же ночью!

Вайолет отстранилась и посмотрела на стоявшего перед ней злодея с бледным лицом и
горящими глазами. Что ж, по крайней мере, с этим можно было бороться.
Лучше столкнуться с реальной опасностью, чем бояться какого-то ужасного гостя из другого мира.

— Как ты здесь оказался? — резко спросила она. — Кто тебя мне сдал?


Он рассмеялся.

— Ах! Значит, ты пришла сюда одна, в темноте, чтобы найти какие-то документы, которые, как ты наивно полагаешь, касаются твоего благополучия? — усмехнулся он. — Но, между нами говоря, Вайолет, ты никогда их не получишь.
Когда ты станешь моей женой, только тогда ты получишь эти бумаги и обеспечишь себе права. Тебе лучше уступить мне и немедленно стать моей женой, Вайолет. Я не люблю тебя, но намерен завладеть состоянием Арли.

 Она не стала дожидаться продолжения. С приглушённым криком она пронеслась мимо него.
Она ушла так быстро, что у него не было времени задержать её, — скрылась в темноте, спустилась по внешней лестнице, вышла на улицу и попала прямо в объятия мужчины, который быстро шёл по дорожке с противоположной стороны.
Это был Уилл Веннерс. И в этот момент в окне библиотеки, в нескольких футах от него, появился Леонард Йорк. Его угрюмый взгляд был прикован к происходящему.

[Иллюстрация]




ГЛАВА XXII.

ВАЙОЛЕТ ПЫТАЕТСЯ ЗАКЛЮЧИТЬ ПЕРЕМИРИЕ.


Вайолет была так напугана и удивлена, так нервничала и перевозбудилась, что какое-то время могла только стоять в объятиях Уилла
Он склонился над ней, его бледное и испуганное лицо было близко к её лицу, а глаза полны нежного сочувствия.


— Вайолет... мисс Арли! — воскликнул он, и его голос задрожал. — Что случилось? Что вас так напугало? Я уверен, что вас что-то напугало. Вы сбежали по лестнице, как будто за вами гналось какое-то ужасное существо. Пойдёмте, давайте
пройдём вон к тому деревенскому креслу под магнолией и присядем на
несколько минут. По правде говоря, мисс Арли, я очень хотел вас
увидеть, и мне показалось, что моя удача ускорила
ты попадёшь прямо в мои объятия».

 Вайолет не видела сурового бледного лица в окне библиотеки, где стоял её современный Отелло, в безмолвном гневе взирая на эту сцену. Это, конечно, было похоже на любовную сцену; для ревнивого воображения влюблённого это выглядело как встреча двух неравнодушных друг к другу людей.

«Я бы никогда в это не поверил, если бы не увидел своими глазами», — резко пробормотал Леонард, как будто мог наблюдать эту сцену глазами кого-то другого, а не своими.

 Тем временем двое виновных, находившихся без сознания, сели
на деревенском стуле под поникшими ветвями магнолии,
под бледной серебристой луной, которая только что выползла из-за лёгкого
пушистого облачка и смотрела на пару спокойными, улыбающимися глазами, —
той самой старой луной, которая в своё время сыграла столько шуток над влюблёнными
и ввела в заблуждение не одного ревнивого, подозрительного юношу, каким,
к сожалению, оказался Леонард Йорк. Но правда вынуждает меня признать это.

Тот же коварный лунный свет, игравший в прятки среди зелёных
листьев поникших ветвей магнолии, делал Вайолет очень бледной и
всё ещё рядом с Уиллом Веннерсом. Его красивое лицо склонилось над её лицом,
и он говорил тихим, серьёзным голосом.

Ни одно его слово не долетало до ушей Леонарда, и поэтому
он, естественно, воображал, что Веннерс страстно признаётся в любви своей невольной слушательнице. Но на самом деле Уилл говорил следующее:

— Я рискнула прийти сюда сегодня вечером, мисс Арли, хотя мне потребовалось немало времени, чтобы решиться на это, ведь я знаю, что по какой-то причине не нравлюсь Йорку и он пригласил меня сюда только из вежливости.
Я не хочу показаться невежливым, но я чувствовал, что _должен_ приложить ещё одно усилие, чтобы увидеться с Джесси
Глиндон, прежде чем уеду. Понимаешь, я решил отправиться в Техас.
Мне нет смысла оставаться здесь, и... и я так люблю её, Вайолет, что не могу оставаться здесь и со временем увидеть, как она выходит замуж за другого... хотя я не знаю ни одного другого человека, который был бы ей сейчас интересен. А... а _ты_, Вайолет? Он с тоской взглянул в лицо Вайолет, словно ожидая, что она скажет «да».
Но, по правде говоря, он был в ужасе от того, что она может подтвердить его тайные страхи.

Вайолет с легкой улыбкой покачала головой. Ей было жаль Уилла.
от всего своего теплого, женственного, отзывчивого сердца.

“ Нет, я уверена, что больше никого нет, Уилл, ” ответила она. “ И,
действительно, я... я не понимаю, как Джесси может не заботиться о тебе. Я имею в виду... — она запнулась, и её бледное лицо залилось румянцем, когда она поняла, что сказала, — я имею в виду, что, по-моему, ей не всё равно.


 — Фу! тогда она как-то странно это показывает! — с горечью возразил Уилл.


 Внезапный порыв, милый, нежный порыв, охватил сердце Вайолет.
попытаться помочь этим двоим, которые, казалось, преследовали противоположные цели, — всё, что в её силах. Не _вмешиваться_ — Вайолет терпеть не могла вмешиваться или лезть не в своё дело в таких ситуациях; для неё они были священны, как частная жизнь, — но, возможно, она могла бы дать совет и помочь в такое время.

— Уилл, — её глаза сверкали, как бриллианты, — а что, если я сейчас пойду в дом и попрошу Джесси выйти сюда, чтобы повидаться с тобой? Здесь, при лунном свете, будет гораздо приятнее и романтичнее, чем сидеть в большой парадной гостиной.
Тетя Констанс изображает благопристойность, а Хильда смотрит на тебя насмешливыми глазами
. Я знаю, Джесси это не понравилось бы, а ей бы понравилось
лунный свет и "тет-а-тет" с тобой. Какая женщина могла бы с этим справиться?
с неосознанной лестью. “ Может, мне пойти и попросить Джесси приехать сюда,
Уилл? Помни, что ты уезжаешь, и это будет прощание.

Лицо Уилла было бледным как смерть, а его тёмные глаза сияли, как звёзды.

 «Я хочу её увидеть, видит Бог, хочу! — сказал он с грустью. — Но что, если она откажется прийти, мисс Арли? Это меня почти убьёт!»

“ Она не откажется! Я не дам ей такого шанса.

Вайолет решительно поднялась на ноги. Она чувствовала себя довольно
матери в ее отношении к этому проблемных молодого любовника, и ее сердце
была полна желания помочь ему и Джесси из этого омута
недоразумения; ибо как-то фиолетово чувствовал, что там _was_ в
где-то недоразумение.

«У неё не будет возможности отказаться, даже если она задумает это сделать, — решительно сказала Вайолет. — Я опережу её. Просто подожди здесь несколько минут, Уилл, — всего несколько минут, — и я посмотрю, что можно сделать».

Она быстро и бесшумно скользнула прочь — хрупкая маленькая фигурка в чёрном платье, с бледным лицом и решительным взглядом.

 Взгляд Уилла последовал за стройной фигурой, и в его глазах блеснули слёзы, когда он тихо пробормотал:

 «Да благословит небо её доброе сердце!»

 Вайолет быстро и решительно вошла в дом. В холле она столкнулась с мисс Глиндон, которая поднималась в комнату миссис Йорк с зельем для сна.
 После того как она дала его миссис Йорк, ей нужно было сесть у кровати и читать вслух бессонной, нервной пациентке, пока та наконец не уснёт.

Вайолет подошла прямо к компаньонке миссис Йорк и положила руку на белый рукав платья мисс Глиндон.

 «Джесси, позволь мне отнести это миссис Йорк, — сказала она умоляющим тоном. — А ты... ты выйди ненадолго на улицу.  Тебе будет полезно подышать свежим воздухом.  Ты очень бледная».

Большие серые глаза Джесси Глиндон встретились с серьёзным взглядом Вайолет, и в их глубине промелькнуло удивление.

 — Я... выгляжу бледной? Вы, должно быть, ошибаетесь, мисс Арли. Я никогда в жизни не чувствовала себя лучше и сильнее.

— Но вопрос не в этом, — настаивала Вайолет. — Я хочу, чтобы ты ненадолго вышла прогуляться. Пойдём со мной, Джесси. Пусть миссис Йорк хоть раз подождёт. Ей не повредит подождать, а ведь ещё совсем рано — едва стемнело. Почему она хочет спать в такой ранний час? Неудивительно, что она не спит и нервничает по ночам, если ложится спать с птицами. Вот, дай мне зелье; я возьму на себя всю ответственность. А теперь пойдём со мной на улицу. Честно говоря, я признаю, что у меня есть на то причина
за то, что ты обратилась с этой просьбой — и это не такая уж плохая причина; и поскольку это первая просьба, с которой я к тебе обращаюсь, я уверена, что ты должна её выполнить.


 Вайолет взяла пузырёк из рук Джесси и, обняв девушку за талию, повела её, слегка сопротивляющуюся (хотя ни на секунду не усомнившуюся в правдивости слов), через открытую дверь в жемчужную, залитую лунным светом ночь.

На лице Вайолет было написано поистине уникальное выражение решимости, а её тёмные глаза сияли от восторга, когда она быстро вела своего пленника по широкой дорожке в сторону магнолии и тёмного
фигура в хорошо сидящем костюме из коричневого саржа, сидящая на деревенской скамейке.


Джесси испуганно вскрикнула, когда лунный свет упал на его лицо.


— Там кто-то есть, мисс Арли, — прошептала она. — Смотрите! это
мужчина.


— Так и есть, — невинно воскликнула Вайолет. — Клянусь жизнью, Джесси,
это капитан Веннерс! — Почему, капитан Веннерс, — тоном иезуитского удивления произнёс он, — когда вы приехали?


 Уилл пожимал руку Джесси, стараясь не обращать внимания на её явную холодность, тщетно пытаясь заглянуть ей в глаза и прочесть её мысли
спрятано там. Но, увы! для него это был санскрит.

 — А теперь я поспешу обратно к миссис Йорк, — вмешалась Вайолет. — А тебе, Джесси, совсем не нужно торопиться; я уверена, что капитан Веннерс тебя развлечёт; так что я ухожу! — и прежде чем Джесси успела возразить хоть слово, Вайолет взбежала по тропинке к дому, оставив Джесси и  Уилла наедине.

[Иллюстрация]




ГЛАВА XXIII.

В КОРИДОРЕ.


Тишина! Лунный свет, пробивающийся сквозь ветви магнолии,
освещал две неподвижные фигуры, застывшие, как статуи. Глаза Джесси
Её взгляд был устремлён в землю; её изящная фигура заметно дрожала; две её белые руки были крепко сжаты. Тишину не нарушал ни один звук, только далёкая рябь на поверхности сверкающей реки, скользящей в лунном свете. А потом, прямо у них над головами,
пересмешник разразился песней. Чистый, нежный и серебристый, он поднимался и опускался в тишине, словно волшебная музыка, слабый и мягкий, в нежной минорной тональности, а затем взмыл ввысь и растворился в небесах.

 Голос Уилла нарушил тишину, воцарившуюся после того, как птица стремительно улетела.

— Джесси, — его голос заметно дрожал, — я очень рад — не могу выразить, как я рад, — что вижу тебя снова. Я пришёл попрощаться!

 — _Попрощаться?_ — сорвавшимся шёпотом произнесла она.
 — Попрощаться?

Затем, внезапно воспрянув от былой гордости, она выпрямилась во весь свой изящный рост, и большие серые глаза встретились со взглядом Уилла Веннерса — ясным, спокойным и прямым, без тени смущения.

 — Да, я пришла попрощаться с тобой.  Давай сядем здесь, Джесси.
Какая прекрасная ночь — божественная ночь! — и, полагаю, она будет долгой
время - возможно, очень долгое время, - прежде чем мы с тобой снова сядем бок о бок
; возможно, никогда - это тебе решать ”.

Она бросила быстрый взгляд в его нетерпеливое, страстное лицо, и ее глаза
снова опустились.

“ Чтобы я сказала? ” неуверенно повторила она. “ Мне нечего сказать по этому поводу.
Капитан Веннерс.

“ Джесси, посмотри сюда! Он стремительно бросился к ней и крепко сжал её руку.
 — Я больше не могу этого выносить и не буду!
Ты либо любишь меня, либо нет. Скажи мне правду. Я могу _попытаться_
пережить разочарование как мужчина. Это будет очень, очень тяжело, но я должен
Будь по-твоему. Послушай, Джесси, и позволь мне рассказать «историю моего рабства». Я люблю тебя — люблю всем сердцем и душой. Я был безрассудным парнем и флиртовал со всеми мало-мальски симпатичными женщинами, которые были настолько глупы, что позволяли мне это. Я растратил свои лучшие годы на это праздное времяпрепровождение и заработал себе незавидную репутацию ловеласа.
Но недавно я пробудился для новой жизни, новых надежд, новых амбиций — скажем так, впервые у меня появились _настоящие_ амбиции.
Меня охватило чувство отвращения к своей карьере ловеласа.
обо мне. Я чувствую потребность в реальной целью, настоящий предмет в наличии. Я
наконец нашел недостающую радость в моей жизни, мое сердце
когда-либо искал. Иными словами, я научился любить со всеми моими
сердце и сила--содержаться материалы!_ Это моя любовь напрасно, моя дорогая? Неужели нет
ответной струны в твоем дорогом сердце, нет надежды для меня? Ответь мне, Джесси;
потому что я очень, очень несчастен в этом долгом ожидании.”

Как она могла в нём сомневаться? Его бледное серьёзное лицо, тёмные страстные глаза, полные нетерпения и мольбы, устремлённые на неё, вся его поза
мужчина, дышащий истинной, неизменной любовью, которая наполняла его сердце.

Но как она могла ему верить? В её памяти всплыли
соблазнительные образы — бесчисленные, хорошо знакомые ей флирты, каждый из которых мог значить столько же, сколько и этот, и даже больше.

Откуда ей было _знать_? Она была бы не первой женщиной, которую обманул мужчина и которая, к своему несчастью, поддалась на его уловки. Она была не первой и не последней.

 А Уилла Веннерса так ценили и им так восхищались, ему были так рады в обществе, в то время как она — кто она была, как не бедная девушка, нанятая компаньонка?
платили столько же, сколько Бетти Харвуд или любому другому наёмному работнику в Йорк-Тауэрс?

Джесси Глиндон была гордой — очень гордой; и она испытывала ужасный страх, что
Уилл Веннерс просто развлекался с ней, убивая время.
Для _него_ это могло быть развлечением, но для _неё_ это была бы смерть — хуже смерти; потому что Джесси Глиндон была из тех женщин, которые не смогли бы вынести бремя жизни, если бы их лишили любви. Она была совсем одна
в этом мире и привыкла к своему холодному, лишённому любви существованию; но если бы в её жизни взошло солнце любви, его закат означал бы
её полное крушение и гибель. Лучше брести в темноте
своим одиноким путём, чем протянуть руку и сорвать предложенный цветок
любви, только чтобы увидеть, как он увядает в твоей руке.

 Джесси не могла согласиться с поэтом в том, что...

 «Лучше любить и потерять,
 Чем никогда не любить вовсе».

Она знала, как много будет значить для неё любовь, если она её обретёт;
а потеряв её, она действительно останется ни с чем. И эта любовь, которую
Уилл Веннерс предлагал ей, — как она могла знать, как могла быть
уверена, что она будет крепкой и надёжной? Как она могла знать, что
она будет длиться вечно?

Она неподвижно сидела, бледная в лунном свете, а Уилл держал её за руку и не сводил глаз с её бледного, спокойного лица.


— Джесси, — тихо прошептал он, склонив свою красивую голову чуть ближе, — ты ведь не совсем равнодушна ко мне?  Ты ведь немного заботишься обо мне, или я был самонадеянным глупцом, вообразив, что такое возможно? Я думал о тебе днём и ночью; я писал тебе, но не получил ответа; я думал и думал, пытаясь найти путь к твоему сердцу, но ты казалась такой холодной, жёсткой и суровой, что я начал отчаиваться. И тогда я решил уйти.
чтобы навсегда оставить тебя и твой образ перед глазами; чтобы попрощаться с моим домом
и больше не возвращаться. Потому что всё это казалось таким безнадёжным — моя любовь.
Но в последний момент я струсил. Я должен увидеть тебя и попрощаться, даже если ты отвергаешь меня, Джесси. Я отдаю всё в твои руки — свою жизнь, свою любовь, своё будущее. Что ты собираешься со мной делать?

Она подняла глаза и посмотрела ему в лицо. Странно, что она не могла унять
этот беспокойный голос в своём сердце, который твердил о предательстве и
обмане и напоминал ей о бесконечных флиртах, в которых участвовал Уилл
Веннерс занимался этим до тех пор, пока не стал непревзойденным мастером в этом искусстве.

“ Ответь мне, Джесси! ” мягко взмолился он. - Тебе не все равно ... или...

Он так и не закончил, ибо на его слова раздался странный
прерывания. Дикий вопль раздался в этой тишине--пирсинг,
ужасный вопль. Звук доносился из дома - из окон верхнего этажа, недалеко
от того места, где сидели эти двое, - из комнаты миссис Йорк. Джесси
поднялась на ноги, бледная и дрожащая.

 — Это миссис Йорк! — воскликнула она. — О боже! что случилось? Мне не следовало оставлять её одну так надолго. Отпустите меня, капитан Веннерс, отпустите!
(ибо он схватил её за руку, словно желая удержать.) «Мне не следовало так надолго отлучаться со своего поста. Отпусти меня, Уилл, _дорогой_!»

 Последнее слово прозвучало едва слышно, когда она вырвала руку из его жадных пальцев. Но Уилл услышал его, хоть оно и было произнесено едва слышно. Он отпустил маленькую ручку, но только после того, как поспешно прижал её к своим губам.

Словно дикое животное, Джесси бросилась к дому, а за ней последовал Уилл в не самом лучшем расположении духа. В последующие годы, вспоминая тот момент, Уилл Веннерс обычно говорил, что только мысль о
одинокий шепнули, что Джесси опустил удержавших его от некоторых
отчаянный поступок.

А пока давайте вернемся к тому времени, когда Вайолет оставила
влюбленных наедине под магнолией, в надежде на скорое
объяснение. Она вошла в дом и торопливо поднялась по большой
винтовой лестнице в комнату миссис Йорк.

В верхнем коридоре было совсем темно, так как лампы не зажигались.
В доме было очень тихо. Она отчетливо слышала голос Леонарда в
гостиной внизу, он читал вслух миссис Ратледж и Хильде--

 “Сладка истинная любовь, хотя и отданная напрасно... напрасно!”

Весь остальной дом погрузился в глубокую тишину, когда Вайолет свернула в коридор, ведущий в комнату миссис Йорк.
Она думала про себя, что если больная позволит ей занять место Джесси этой ночью, то она изо всех сил постарается понравиться миссис Йорк, и, кто знает, может быть, ради Леонарда ей удастся пробудить в ней более нежные чувства к будущей невестке.

Когда Вайолет поспешила по коридору, она увидела две тёмные фигуры, стоявшие в проходе, ведущем в восточную комнату. Дрожа от ужаса,
она остановилась, чтобы посмотреть, кто это.

Сквозь мрачные тени она наконец смогла различить, что это были
мужчина и женщина - Бетти Харвуд и Гилберт Уорингтон. И когда
Вайолет остановилась, дрожа и теряя сознание, она услышала, как мужчина тихо сказал:

“Ну, тогда убей ее! В конце концов, это было бы всего лишь узаконенным убийством”.

[Иллюстрация]




ГЛАВА XXIV.

СТРАШНЫЙ ПОСТУПОК.


Вайолет застыла в ужасе, когда эти странные слова достигли её слуха.
 Что они значили? Как Гилберт Уоррингтон оказался здесь и в каких, по-видимому, доверительных отношениях со слугой миссис Йорк?

Сердце Вайолет переполнилось горьким негодованием по отношению к старухе,
и она решила разоблачить её злодейство и наказать по заслугам.


 Внезапно Вайолет осенило, что Бетти Харвуд действовала заодно с Уоррингтоном и планировала выдать её ему.
 Вот почему она спланировала и настояла на том, чтобы девушка в одиночестве посетила восточную комнату.

Казалось вполне вероятным, что между ними существует заговор и что Бетти работает на Гилберта Уоррингтона — является его инструментом
и сообщница. И всё же об этом было страшно думать. И какой
могла быть цель Бетти, когда она играла эту предательскую роль?

Но времени на догадки не было; мысли промелькнули в
голове Вайолет и не оставили ответа. Она чувствовала, что должна _действовать_.

Она, словно маленькое привидение в чёрной мантии, проскользнула чуть ближе ко входу в коридор, где эти двое стояли, увлечённо переговариваясь вполголоса.
Прижавшись к стене, чтобы её не заметили, она прислушалась к тому, что было дальше.


— Верно, — сказала старая Бетти тихим, приглушённым голосом. — Но тогда
Всегда есть риск быть пойманным; и мы провалили одну хорошо продуманную схему,
чтобы завладеть девушкой. Я думал, что ты добьёшься своего,
когда она придёт в восточную комнату; и когда она останется с тобой наедине в этом мрачном месте, я думал, что остальное будет легко. Но ты упустил её, и теперь тебе придётся расхлёбывать последствия. Если ты не похитишь её силой,
у тебя больше никогда не будет такого шанса. Тсс-с! что это было? Мне показалось, что я что-то услышал в коридоре, возле двери. Нет, наверное, мне показалось
это было воображение. Что ж, значит, вы готовы нанести решающий
удар? Это будет сделано сегодня ночью. Помните, мы делим поровну.

“Поровну. Но, Бетти, девочка не должно быть больно в любом случае.”

“Ба! вы получаете мягким сердцем в старости!” огрызнулась женщина,
злобно. “Конечно, не должно быть совершено насилие. Поверь мне на
что. А теперь самое сложное. Я должен подготовиться к тяжёлому испытанию,
Гилберт. Мы понимаем друг друга? На этот раз не будет никаких ошибок или недопонимания?


 «Ошибок не будет, — мрачно ответил он. — Просто выполни свою
расступись, и я сделаю то же самое. Тише! старуха зовет тебя.

В тишине послышался серебристый звон маленького колокольчика.
Бетти издала тихое восклицание.

“Она звонит так, словно не в духе”, - резко пробормотала Бетти. “О,
ну и ну! Я не верю, что она еще долго будет беспокоить меня своей властной тиранией
. Я ухожу, Гилберт. Не забудь о приготовлениях.

 — Конечно, нет.  Поторопись, а то старуха перебудит весь дом.

 Бетти быстро скрылась в направлении комнаты миссис Йорк, а
Вайолет неподвижно стояла в темноте и ждала Гилберта Уоррингтона
Она решила уйти до того, как осмелится вернуться в жилую часть дома.


Странное чувство давило ей на сердце, как тяжкий груз, — уверенность в том, что _что-то вот-вот произойдёт_. Что случилось? Какое ужасное бедствие должно было обрушиться на Йорков?

Она подумала о двух лицах, смутно различимых в тусклом свете, проникавшем из коридора: о мрачном и свирепом лице мужчины, о коварных глазах, горящих злым огнём, о тонких сжатых губах, об огромных жёлтых зубах, похожих на клыки волка, готового наброситься на свою добычу. Затем она
Вайолет вспомнила лицо этой женщины — морщинистое, землистого цвета, с жестокими глазами и уродливым ртом, — и ей стало не по себе.

Во всём этом было что-то зловещее, и Вайолет могла только гадать, почему миссис Йорк так долго держала её у себя на службе.

«Я пойду за ней, — сказала себе девушка, — и посмотрю, какое злое дело она собирается совершить».

Подхватив юбки, она заскользила по узкому проходу, держась поближе к стене, и наконец вышла в коридор.
Гилберт Уоррингтон остался в тупике
из длинного тёмного коридора, который вёл в восточную комнату.

 Оказавшись в главном коридоре, Вайолет на мгновение остановилась, чтобы собраться с мыслями, а затем быстро и бесшумно направилась к двери в комнату миссис Йорк. Дверь была распахнута настежь. Вайолет проскользнула в комнату и спряталась за дверью. Дверь была расположена так, что она могла легко видеть всё, что происходило в комнате, оставаясь незамеченной.

Вот что она увидела: миссис Йорк лежала в постели, обложенная подушками. Её лицо было отвернуто от двери, следовательно, она
не заметил внезапного появления Вайолет в ее комнате. У кровати стояла
старая Бетти. Миссис Йорк стояла к ней спиной и говорила
ворчливым тоном.

“Я не знаю, что задерживает мисс Глиндон”, - говорила она. “ Я послал ее
вниз за новой бутылкой снотворного, которая была в
кладовой, а также принести книгу из библиотеки, чтобы она почитала мне
как обычно. Должно быть, прошёл уже целый час, но она так и не вернулась.
Я уволю её завтра. Я не могу ей доверять. Она не подходит для моей работы. Никто не бывает таким расторопным, пунктуальным и надёжным, как _ты_, Бетти.

— Нет, мэм, я уверена, что никто не смог бы сделать это лучше. Но я работаю от всего сердца, мэм, — мягко ответила старая лицемерка, и сердце Вайолет наполнилось негодованием, когда она услышала лживые слова этой порочной старухи.


— Вы хотите выпить снотворное, мэм? — ласково спросила старая Бетти.


— Да, я _должна_ спать. Ты найдёшь старую бутылку вон на том столе.
Там ещё осталось на одну дозу. Дай её мне, Бетти, и дай мне поспать.


— Я так и сделаю.

В этом жестоком голосе было что-то ужасное. Вайолет почувствовала, как по её телу побежали мурашки
холод пробежал по ее венам. Она стояла совершенно неподвижно, не сводя глаз с пожилой женщины.
движения женщины.

Бетти достала из кармана маленький пузырек и, вынув пробку, высыпала
часть его содержимого в бокал для вина; затем она вернула
пробку во флакон и сунула его обратно в карман, после чего она
склонившийся над инвалидом, с бледным лицом и сурово сжатыми губами.

— Вот, — сказала она дрожащим голосом, — вот ваше снотворное, мэм. Вы скоро будете крепко спать!

 Она положила голову миссис Йорк себе на руку и поднесла к ней стакан
губы. Это зрелище разрушило чары, которые, казалось, сковывали Вайолет.
с диким воплем, разнесшимся по всему дому.
она бросилась вперед и одним быстрым ударом выбила бокал с вином из
Рука Бетти.

“ Не прикасайтесь к ней, миссис Йорк! ” крикнула Вайолет чистым, звенящим голосом.
“ Она отравлена!

Свет погас так же быстро, как и вспыхнул, и в комнате воцарилась кромешная тьма. В комнату быстро вошла высокая фигура, и Вайолет почувствовала, как её подхватывают сильные руки, как чья-то ладонь прижимается к её рту, а затем её быстро уносят прочь.

Когда Леонард Йорк и Джесси Глиндон, напуганные этим ужасным криком,
добежали до комнаты миссис Йорк, они увидели, что она лежит на кровати в сильных
судорогах, а старая Бетти лежит без сознания на полу.

А Вайолет — где была она?

[Иллюстрация]




Глава XXV.

Ужасная тайна.


Вайолет почувствовала, как сильные руки, сжимавшие её, стремительно уносят прочь.
Она не знала, куда. Это было мелодраматично, как сцена из сенсационного романа; но это воспоминание не уменьшило ужаса бедной девушки. Она тщетно сопротивлялась и пыталась закричать.
она звала на помощь; тяжелая рука все крепче сжимала ее месячные; ее дыхание
становилось все короче и слабее, и, наконец, в порядке чистой самозащиты, она
перестала сопротивляться или пытаться поднять тревогу. Наконец, спустя то, что
казалось бесконечным временем, ее похититель остановился, и ее поставили
на ноги.

“Ну вот, миледи, ” произнес резкий голос у нее над ухом, - вы в безопасности“
наконец-то ... в моих руках.”

Этот голос, этот ненавистный голос! Она сразу поняла, что происходит: она была во власти Гилберта Уоррингтона. Холодное, тошнотворное чувство закралось в её сердце и заставило кровь застыть в жилах. Во власти
Что за злодей этот негодяй, на что ей теперь надеяться? Куда он её тащит? Зачем он её похитил? И что значили слова, которые она подслушала, когда старая Бетти Харвуд разговаривала с Уоррингтоном? Она почувствовала, как от ужаса у неё замерло сердце, а затем бешено заколотилось. Затаив дыхание, она вытянула руки; они коснулись ствола дерева. С её глаз сняли повязку; она дико огляделась по сторонам. Она была в лесу где-то за Йорк-Тауэрс, наедине с Гилбертом Уоррингтоном.

Он стоял перед ней, сверля её испуганное лицо диким взглядом, полным триумфа.


«Итак, вы наконец-то осознали ситуацию, миледи, — усмехнулся он. — Вы в моих руках, и пройдёт много времени, прежде чем вы снова окажетесь на свободе, могу вас заверить, если только вы не согласитесь на мои условия. Вайолет, если вы немедленно выйдете за меня замуж, я поклянусь, что оставлю вас в покое и больше никогда не приближусь к вам. Я хочу получить состояние Арли, и если ты обеспечишь мне его, выйдя за меня замуж, я больше никогда тебя не побеспокою. Ты будешь свободна, как птица в небе. Что скажешь, Вайолет?

“Я говорю, что ты негодяй, Гилберт Уорингтон, и что я бы
скорее умерла, чем стала твоей женой”.

“Хм! Я думаю, ты изменишь это решение, когда узнаешь в полной мере
степень моей власти над тобой. Вайолет Арли, должен ли я рассказать тебе
тайну, которую я скрывал от твоей матери много лет,
тайну, которую я угрожал раскрыть в ту самую ночь, когда она... она
умерла. Это так напугало ее, что она попыталась покончить с собой”.

«Я не верю в это! Я не верю, что моя мать могла всерьёз задуматься о таком ужасном поступке, как самоубийство!» — воскликнула девушка.
взволнованно. “Я верю, что вы говорите неправду. Вы плохой человек.
лживый, плохой человек и негодяй, если таковой когда-либо существовал!”

Гилберт Уорингтон улыбнулся. Даже в густой тени деревьев,
сквозь которую едва пробивались серебристые лучи луны, Вайолет
увидела эту улыбку, и по ее телу пробежал холодок.

— Знаешь, моя дорогая, всё это пустая трата времени и сил, — резко заметил он. — Я собираюсь поступить по-своему, и ты можешь либо смириться с этим, либо нет, но смириться ты _должна_!
 А теперь, Вайолет, я спрашиваю тебя ещё раз: хочешь ли ты узнать, какова природа
тайна, которая омрачала всю жизнь твоей матери и заставляла её бояться собственной тени, — тайна, которую знал только я и которую я держал над её головой до тех пор, пока она не захотела умереть, лишь бы избавиться от этого знания, — тайна, за которую она дорого заплатила во многих смыслах?

 — Да, действительно, — отчаянно выдохнула девушка, — она хорошо заплатила _тебе_, шантажисту и вымогателю! Я знал, что в её прошлом было что-то, что она скрывала и за что расплачивалась собственной жизнью. Я ничего не знаю о природе этой тайны, но я не верю, что
если это как-то связано с бесчестьем, то пусть это будет как-то связано с моей матерью!»

«Ах, вот оно что! Какая уверенность, надо же! Это действительно трогательно. Каким ударом это станет для тебя, моя дорогая, когда ты узнаешь правду — что твоя мать была низкой, подлой и распутной...»

«Прекрати! Да поможет мне небо, ты не посмеешь произнести такие слова о моей чистой матери, святой на небесах!» Только посмей снова открыть рот и произнести эти мерзкие слова, Гилберт Уоррингтон, и я найду способ тебя наказать!


 — О, неужели?  Это что-то вроде истории про мышонка и льва, не так ли?
Это так, моя дорогая? Но правда остаётся правдой. С прошлым твоей матери связана мрачная и ужасная тайна, которая, если бы стала известна, например, миссис Йорк — а я не могу сказать, насколько эта дама уже в курсе, — навсегда отрезала бы все пути к сближению между тобой и её любимым сыном. Хелен Йорк слишком горда, чтобы позволить своему единственному сыну опозориться!

— Он бы никогда не сделал этого, женившись на Арли! — гордо воскликнула Вайолет.


 — Нет? Вот видишь, как мало ты об этом знаешь, моя дорогая.
«Позор» — не самое приятное слово, но оно часто бросает тень на самых прекрасных людей. Так случилось и в этом случае. Твоя мать, моя дорогая Вайолет, была необычайно красивой женщиной — должно быть, она была такой, раз смогла пленить моё сердце на все эти долгие годы. Но всё же в её жизни был период, когда она совершила ошибку, как и многие другие женщины. Многие гордые дамы, следящие за модой и положением в обществе, хранят в своём сердце мрачную тайну.
Розамонд Арли была обременена такой тайной, потому что годами скрывала от всех, что её брак с
Гарольд Арли был притворщиком — просто фарсом, — и ты, её единственный ребёнок, незаконнорождённая!


 — О боже!

 Слова сорвались с белых губ девушки прерывистым вздохом, горьким криком смертельной тоски и бессловесного страдания.
 Она упала на колени и в мучительной агонии заломила руки.

— Гилберт Уоррингтон, берегись! — воскликнула она наконец, охваченная безумной надеждой, что он её обманывает. — Берегись, как бы ты не оклеветал мою мать, мою бедную покойную мать! Да поможет мне небо! — она вскочила на ноги и уставилась на мужчину полными отчаяния глазами.
жестокое лицо — «Я привлеку тебя к ответственности за это! Я обращусь к властям утром, и ты докажешь то, что утверждаешь, или будешь страдать так, как заслуживаешь! Это невыносимо! Ужасно, что я стою здесь, беспомощная и одинокая, и слушаю такие страшные слова из уст такого плохого человека, как ты! Чудовище! дьявол! неужели у тебя нет сердца, нет жалости, нет милосердия, нет чувства человечности? Конечно же, миру не нужен дьявол, пока существуют такие люди, как вы!


 Гилберт Уоррингтон тихо рассмеялся, и его порочные глаза заблестели от злорадного удовлетворения.

— Молодец, хорошо сказано, моя дорогая маленькая задира! — усмехнулся он. — Уходи, моя маленькая буря в чайнике; мне нравится тебя слушать. Это самая забавная сцена, которую я видел за последнее время. Напоминает мне крошечного той-терьера, который огрызается на огромного ньюфаундленда, и эффект примерно такой же. Тем не менее, Вайолет Арли, я говорю правду. Ты считаешь меня настолько глупой, что я делаю такие серьёзные заявления, не будучи полностью уверенной в их правдивости? Ты, должно быть, сошла с ума! Нет, моя дорогая.
Я уже несколько лет знаю, что Розамонд и Гарольд Арли
вы никогда не состояли в законном браке. Более того, Хелен Йорк подозревает, что это правда. Она сама была без ума от Гарольда Арли, а я был без ума от Розамонд, так что мы с ней страдали одинаково. Нет,
Вайолет, я не обманываю тебя и не клевещу на мёртвых из жестоких побуждений; я говорю тебе чистую, суровую правду. Пришло время тебе это узнать. И я готов доказать это серьёзное обвинение, _если_ ты хочешь, чтобы тайна, убившая твою мать, была раскрыта.
 Но я предлагаю тебе условия. Выходи за меня, Вайолет, раздели со мной состояние
«Скажи мне, и я обещаю хранить эту тайну до скончания времён».

 Девушка отпрянула, её глаза вспыхнули.

 «Если я не законная дочь Гарольда Арли, то я и не его законная наследница, — холодно сказала она. — Следовательно, состояние Арли не перейдёт по моей руке к кому бы то ни было. Гилберт Уоррингтон, вы зашли слишком далеко в этой игре. Даже я, с моими ограниченными знаниями и опытом, понимаю это лучше вас».

— Но, Вайолет, ты забываешь, что состояние было передано твоей матери Гарольдом Арли в качестве подарка. Ты её законная наследница,
и, во всяком случае, завещание, которое она оставила, — о, я вижу, ты ничего о нём не знаешь! — оставляет тебя единственной наследницей. Это приличное состояние, и я намерен его получить. Но сначала я должен сделать тебя своей женой; так что, Вайолет, моя дорогая, тебе лучше прислушаться к голосу разума, потому что тебе больше не удастся от меня сбежать.

[Иллюстрация]




Глава XXVI.

Мрачное подозрение.


В Йорк Тауэрс царила неразбериха. Вскоре Бетти пришла в себя.
только для того, чтобы рассказать дикую и бессвязную историю, которая поразила
ее слушателей.

Она стояла у постели своей хозяйки - мисс Арли
Она тоже была там, и Бетти как раз собиралась дать миссис Йорк снотворное по её просьбе, когда в комнату ворвался мужчина.
 В ту же секунду свет погас, и миссис Йорк пронзительно вскрикнула, потому что была в ужасе.


 После этого в темноте послышались удаляющиеся шаги, а затем Бетти потеряла сознание и больше ничего не помнила.

Леонард Йорк слушал абсурдную историю старухи с бледным, суровым лицом и мрачным, гневным взглядом. Джесси и миссис Ратледж начали
Леонард пытался привести в чувство миссис Йорк, а Хильда тем временем бегала по дому, созывая слуг и отправляя за врачом.

 В доме царили волнение и суматоха, а вокруг кровати миссис Йорк собралась бледная, напуганная группа людей.


Посреди всего этого Леонард ускользнул и вышел на улицу, чтобы немного побыть на свежем воздухе, собраться с мыслями и попытаться составить план действий.

 Где была Вайолет? Наверняка уже пора было её найти! Он с нетерпением и тревогой обыскал все нижние комнаты дома, а затем
медленно и подавленно поднялся по лестнице, чтобы вернуться в
квартиру матери.

На верхней площадке лестницы он столкнулся с Хильдой. Она была бледна как смерть, а её тёмные глаза странно блестели.

 Леонард с такой силой сжал её руку, что она поморщилась.

 «Хильда, — его взгляд впился в её глаза, — мы должны найти Вайолет, найти её немедленно! Ты меня слышишь?»

Она дрожала как осиновый лист, а руки у неё были ледяные.

 «Конечно, мы сделаем всё, что в наших силах, чтобы найти её, Леонард, — ласково ответила она. — Но разве не глупо предполагать, что она _потерялась_?»

— Верно. — Он вздохнул с облегчением. — Может, она всё это время была в своей комнате.
 Сходи и посмотри, Хильда, ладно?

 Она улыбнулась холодной улыбкой, от которой ему стало не по себе.

 — Я не имею в виду, что она всё ещё здесь, — медленно ответила она. — Хотя, конечно, я пойду в её комнату и посмотрю, там ли она. Я имею в виду вот что, Леонард: ты же знаешь, что она и... и капитан Веннерс были сегодня вечером на территории поместья, не так ли?

 Лицо Леонарда Йорка побелело как мел.  В его памяти всплыла сцена в кустах, где он увидел Вайолет — _свою_
 Вайолет — в объятиях Уилла Веннерса.

— Я... знаю! — хрипло выдохнул он.

 На лице Хильды появилось торжествующее выражение.

 — Ну, раз ты знаешь, что он был здесь сегодня вечером, не кажется ли тебе немного странным, что он не вошёл в дом, а встретился с Вайолет (разумеется, по предварительной договорённости) на улице? Они так долго были там вместе. Леонард, я убеждена — тебе, конечно, не нужно ничего никому говорить, пока мы не будем уверены, — но я убеждена, что они уехали вместе.

 — _Хильда!_

 — Я ничего не могу с собой поделать, я не могу не верить в это.  Из
Конечно, вы скажете, что при таких обстоятельствах никто бы не стал сбегать.
Но я думаю, что старая Бетти Харвуд знает или подозревает больше, чем готова рассказать.


— Но, Хильда, мне показалось, что я видела капитана Веннерса с мисс Глиндон, когда поднялась тревога.


Хильда непонимающе посмотрела на неё.


— Это легко доказать, — ответила она. — Я увижу Джесси и спрошу её.

К этому времени прибыл врач и занялся миссис
Йорк.

Джесси стояла одна в пустом углу.  Хильда поспешила к ней.


— Мисс Глиндон, — начала она тихим голосом, — разве капитан Веннерс не был здесь
— Некоторое время назад?

 Лицо Джесси покраснело, а затем побелело как мел.

 — Да, он был здесь, — тихо ответила она, — но он ушёл. Он ушёл некоторое время назад, сразу после того, как была поднята тревога. Я посоветовала ему уйти, потому что он ничем не мог помочь.

— Ну, — Хильда пристально посмотрела в честные серые глаза Джесси Глиндон, — тебе не приходило в голову, что он и... и Вайолет сбежали вместе?


 — Это невозможно! нелепо! Капитан Веннерс никогда бы не подумал о таком... и Вайолет тоже, — быстро добавила она.


 Хильда подавила улыбку.

— Боже мой, какая трогательная доверчивость, особенно в отношении Уилла Веннерса! — воскликнула она. — Почему, Джесси, ты никогда не слышала о его авантюре с миссис.
Монтфорд, женой некоего торговца из Нового Орлеана? Он действительно сбежал с ней. Да ты _должна_ была слышать об этом; весь Новый Орлеан гудел от этого скандала. _Нет?_ Что ж, это _странно_; но, тем не менее, это правда. Говорю вам, Уилл Веннерс — опытный ловелас,
сорвиголова, который никогда не перестанет сеять овёс.

 — Но, мисс Ратледж, — возмущённо возразила Джесси, — если
Если вы убеждены в низости капитана Веннерса, то, по крайней мере, вам следует поберечь свою кузину.  Вайолет Арли никогда бы не совершила такой поступок, как побег с мужчиной.  И с какой стати, ради всего святого, ей убегать?  Она фактически сама себе хозяйка, а через три года станет хозяйкой и по закону, когда унаследует приличное состояние. Ей
не нужно сбегать ни с кем, потому что она может выйти замуж за мужчину по своему выбору,
и никто не имеет права возражать. Кроме того, она помолвлена с мистером Йорком.

“ Это неправда! ” гневно воскликнула Хильда. “ Я в это не верю.

“ Хорошо, ” спокойно ответила Джесси, “ это как вам будет угодно. Но в любом случае,
Мистер Йорк любит ее - я убеждена в этом.

Хильда сердито отскочила и подошла к Леонарду.
он стоял бледный и суровый.

“Все это дело окутано тайной”, - тихо сказала она. — Ясно только то, что Вайолет и капитан Веннерс были вместе незадолго до тревоги, а теперь их обоих нет. Это всё, что
я могу выяснить. Тебе лучше сходить в город, Леонард, и навести справки.


Но Леонард покачал головой.

 — Если она ушла с капитаном Веннерсом, я не имею права
— Я не буду вмешиваться, — холодно ответил он. — Такое вмешательство с моей стороны было бы абсурдным. Если это действительно правда — твоё ужасное предположение, Хильда, — то она, вероятно, сразу же станет женой этого человека и вернётся в «Дубы». Но почему, ради всего святого, она решила пойти таким странным путём, ведь она могла выйти замуж, когда пожелает?
Я вообще этого не понимаю, и именно это заставляет меня сомневаться в том, что я вижу. Но мы ещё не обыскали весь дом. Иди скорее, Хильда,
и посмотри, не найдёшь ли ты её в комнате, пока я обыскиваю остальную часть здания.

Хильда немного угрюмо подчинилась. Нет, Вайолет не было ни в её комнате, ни в какой-либо другой.
Леонард взял лампу и быстро, бесшумно обошёл все комнаты в неиспользуемой части большого старомодного особняка.
В конце концов он зашёл в восточную спальню. Там ничего не было — ни следов, ни зацепок. Только когда Леонард возвращался по своим следам
по длинному узкому коридору, ведущему из восточной комнаты, его взгляд
упал на небольшой предмет, лежавший на пыльном полу. Он наклонился и поднял носовой платок из тонкого мягкого батиста. В одном из
в углу была искусно вышитая буква _W_.

“_W_ - для _Will_”, - хрипло пробормотал он; а у Леонарда Йорка
ревнивое сердце сделало яростный, безумный скачок, а затем замерло при этих словах
подтверждение его неприятных опасений.

На самом деле платок принадлежал Гилберту Уоррингтону, а инициалы
предназначались для первой буквы его фамилии. Но, конечно, Леонард ничего не знал о Уоррингтоне и его визитах в Йорк
Тауэрс, а значит, не мог заподозрить ничего, даже близко похожего на правду.


Миссис Йорк снова обрела способность здраво рассуждать, но была совершенно
Она не могла говорить, поэтому от неё ничего нельзя было узнать, хотя в ответ на настойчивые расспросы Леонарда о Вайолет она печально качала головой и выглядела очень грустной.

 Наконец, на рассвете, Леонард Йорк покинул Йорк-Тауэрс, решив, несмотря на свою гордость, отправиться в город и навести справки. Но сначала он поехал в «Дубы» и удивил и напугал тамошних слуг, спросив о мисс Вайолет. Нет, конечно, её не было дома.
Все они были единодушны в этом вопросе. Итак, после безуспешных поисков там Леонард отправился в город. Там он нашёл
пища для размышлений. Да, мисс Арли была в городе поздно ночью
накануне в сопровождении высокого смуглого джентльмена с военной выправкой, и
они сели на ночной поезд до Нового Орлеана.

Агент станции, которая была старой знакомой Арли,
удивилась поздней поездке, но пришла к выводу, что у нее важное дело.
дело, которое привело ее в Новый Орлеан в такой поздний час.

[Иллюстрация]




ГЛАВА XXVII.

В ЛОВУШКЕ.


 Все речи Гилберта Уоррингтона, очевидно, не доходили до ушей Вайолет.
Она стояла, прислонившись к стволу дерева, и слушала
Она хранила невозмутимое молчание в ответ на его слова. Она знала, что надежды на спасение у неё нет. Как она могла надеяться уйти от него, оставшись с ним наедине в лесу в такой час? Маленькая птичка, попавшая в проволочную ловушку, могла бы с таким же основанием надеяться выбраться из своей тюрьмы, как и это бедное дитя, попавшее в сети безжалостного злодея, который стоял перед ней и вынашивал свои коварные планы.

Всё это пронеслось в голове Вайолет, пока она стояла бледная и дрожащая перед Гилбертом Уоррингтоном. Её девичье сердце трепетало при мысли о том, что может произойти.

— Тебе лучше поехать со мной, Вайолет, — убеждённо сказал он, положив руку ей на плечо. — Я отвезу тебя в Новый Орлеан сегодня вечером. Там мы поженимся, и ты сможешь отправиться куда захочешь. Клянусь, мне нужны только твои деньги. Дай мне право распоряжаться ими, и я откажусь от всех притязаний на тебя.
Согласно завещанию вашей матери, вы становитесь единственной наследницей состояния Арли, когда достигнете совершеннолетия или выйдете замуж до этого срока. Теперь вы меня понимаете?


— Да. Вы самый подлый негодяй из всех, кого я встречала! — бесстрашно ответила она.

— А-а! Что ж, как хочешь. Твоё мнение мне не повредит, дорогая. Всё, что мне нужно, — это деньги, и я их получу!

 — Я отдам их тебе, все до последнего доллара, кроме той суммы, которая необходима мне для жизни, только отпусти меня с миром.

 — Вполне разумно, моя дорогая Вайолет. Что ж, тогда я предлагаю тебе отправиться со мной в Новый Орлеан этой же ночью. Сейчас самое подходящее время. К вам будут относиться с должным уважением. Я отвезу вас в отель «Сент-Чарльз» и заеду за вами утром, когда все необходимые приготовления к нашей свадьбе будут завершены, после чего вы
Вы вольны идти, куда пожелаете».

 «Вам не стоит утруждаться, — холодно вмешалась Вайолет. — Я никогда не выйду за вас замуж, можете быть в этом уверены. Вы, должно быть, сошли с ума, если думаете, что можете так меня запугать. Но я готова подарить вам всё своё состояние, за исключением достаточной суммы для моего содержания, и дарственная вступит в силу, когда мне исполнится двадцать один год — через три года. Тебя это устроит, жалкий шантажист?

 Он улыбнулся её наивности.  Но он не должен давать ей повода заподозрить его план. Он должен уговорить её поехать в Новый Орлеан, и сделать это нужно сегодня же вечером, если
возможно. Он видит свой путь к успеху.

«Хорошо, — тихо ответил он, — я согласен. Всё, что мне нужно, — это деньги».

Но себе под нос он злобно пробормотал:

«Но я не буду ждать три года, чтобы завладеть ими. Теперь она полностью в моей власти».

«Ты пойдёшь со мной сегодня вечером, Вайолет?» — спросил он вслух умоляющим тоном. «Я должен немедленно уладить это дело, потому что, как только я получу ваш документ, я смогу выручить за него достаточно денег, чтобы покрыть текущие расходы, и сразу же покину страну».

При мысли об этом её лицо просияло.

“Да, я пойду сегодня вечером - так же хорошо, как и позже; и если я вернусь к
Башни Йорка и пусть все знают я буду, там будет точно
некоторые возражения, а возможно, тетя Констанс положила бы
конец всему. Но сначала я должна написать Леонарду - мистеру
Йорку - и сообщить ему, что я уезжаю таким странным и внезапным образом
, но вернусь завтра”.

В глубине души она говорила себе:

 «Я буду потакать этому злодею и внешне повиноваться ему, но как только мы окажемся в городе, я попытаюсь найти защиту у кого-нибудь и сбежать от него.  Я буду
напишите Леонарду, чтобы, если мне не удастся сбежать от Гилберта
Уоррингтона, он смог меня спасти».

 Остаток пути до города и железнодорожной станции она прошла с видимой готовностью.
Здесь Уоррингтон раздобыл письменные принадлежности, и
Вайолет наспех написала Леонарду, что была вынуждена поехать с давней знакомой своей матери в город по важному личному делу, о котором она подробно расскажет по возвращении на следующий день.

Она написала письмо и отдала его посыльному, чтобы тот опустил его в почтовый ящик
возле здания вокзала. Он как раз собирался опустить письмо
в почтовый ящик, когда чья-то рука легла на его плечо, и голос
прошипел ему в ухо:

“Подожди, дружище! Дай мне письмо. Это позволит вам платить,” проскальзывает
пятидолларовую купюру в руку человека.

Мгновение спустя письмо бедной Вайолет было разорвано в клочья и брошено на землю.
А затем Гилберт Уоррингтон, совершив своё злодеяние, вернулся к своей жертве.


 Поезд мчался так быстро, как только мог.  Вайолет не увидела никого из знакомых, даже кондуктор был слишком занят, чтобы она могла с ним заговорить
с ним. Не было возможности ни к кому обратиться. Казалось, все вокруг
против нее.

Билеты были куплены, и, изо всех сил пытаясь убедить себя, что это всего лишь
обычная поездка, Вайолет позволила Уоррингтону посадить ее на борт, и
они отправились в Новый Орлеан.

Она действительно не испытывала особых опасений по поводу своего странного и позднего путешествия.
Её разум был занят одной мыслью: чем скорее всё это закончится, тем скорее она навсегда избавится от преследований Гилберта Уоррингтона.


Она собиралась обратиться к адвокату в Новом Орлеане и изложить суть дела, а затем
посмотрим, нельзя ли как-нибудь освободить её из лап этого негодяя, не жертвуя при этом её состоянием.


Поезд прибыл в Новый Орлеан на рассвете, и Гилберт Уоррингтон помог Вайолет сойти.


На ней был длинный плащ с накинутым на голову капюшоном — тот самый плащ, который он взял в холле у комнаты миссис Йорк и которым накрыл Вайолет, заглушив её крики о помощи.

Он подвёл её к такси, помог сесть, а затем быстро последовал за ней, предварительно дав водителю несколько тихих указаний. Такси с грохотом покатилось по каменистым улицам.

Вайолет начала испытывать странное чувство сонливости, которое охватывало все её существо. Она устало закрыла глаза. Она начала смутно осознавать, что поступила очень опрометчиво, приехав в Новый Орлеан с этим человеком, своим заклятым врагом. Глупый шаг, который она совершила в своём невежестве и безумном стремлении навсегда избавиться от своего мучителя, чего бы это ни стоило.

 Но пока эти сомнения и страхи блуждали в её голове, её одолел сон, и она больше ничего не помнила. Наконец она открыла глаза.

 Был уже день. Но где она была?

Совсем одна в незнакомой комнате. Только одно окно, да и то забрано железной решёткой. Железный каркас кровати, табурет и маленький сосновый столик составляли всю мебель.

 Она лежала на жёсткой кровати. Она подняла голову и попыталась встать, но у неё кружилась голова, она чувствовала слабость и тошноту. Тогда она начала понимать, что находилась под действием хлороформа, и вот как это произошло.
Гилберт Уоррингтон привёз её сюда без её ведома.

 В какую безрассудную экспедицию она ввязалась! Какой глупый поступок она совершила! Какое бессмысленное предприятие — вообразить, что
она, простая, невинная девушка, смогла перехитрить и обойти такого закоренелого злодея, как Гилберт Уоррингтон!

 Пока эти мысли роились в её голове, в замке двери повернулся ключ — до этого момента она не знала, что находится в заточении, — и вошла женщина с грубыми чертами лица, хитрым взглядом, седыми как железо волосами и суровым видом.

 С огромным усилием Вайолет поборола тошноту и головокружение и медленно поднялась на ноги.

“Где я?” - требовательно спросила она.

Мрачные черты лица женщины разгладились в жестокой улыбке.

“Там, где ты в безопасности, молодая женщина ... Где должны быть все тебе подобные.
Вы находитесь в частной лечебнице для душевнобольных Лэнгли».

[Иллюстрация]




ГЛАВА XXVIII.

В ДЮРАНСЕ ВИЛ.


Глаза Вайолет вспыхнули от возмущения, когда она услышала слова старухи.
Конечно, это была мрачная шутка; но девушка была так же уверена, что это заявление не может быть правдой.

Это казалось верхом абсурда. В наш просвещённый век было маловероятно, что молодую женщину могут насильно увезти из дома, разлучить с друзьями и заточить в психиатрической лечебнице.

 По крайней мере, так думала и верила Вайолет. Она не знала
что такие преступления совершаются часто; что не одна невинная
жизнь была обречена на медленную смерть за железными прутьями
лечебницы для душевнобольных, хотя в организме несчастной жертвы
не было и следа безумия.

Влияние и деньги способны преодолеть препятствия, которые
обычно встают на пути к тому, чтобы с психически здоровым человеком
обращались как с невменяемым.

Всегда найдутся плохие люди, которые за деньги согласятся помочь в таком злодействе.
Очень часто это люди, занимающие высокое положение.
А если они заодно с беспринципным человеком, то...
Цель, которую можно достичь только ценой смерти или заключения в безопасном и уединённом месте несчастной жертвы, — злодей такого типа может сделать практически всё.

Пусть хотя бы раз имя, присвоенное жертве вместо её настоящего имени, будет записано в книгах Лэнгли как имя сумасшедшего, только что поступившего на лечение, и пусть этот человек отныне будет фактически мёртв для внешнего мира, для дома и друзей, для всех связей, дорогих человеческому сердцу.

 В холодной тёмной могиле, навеки сокрытой от глаз смертных,
бедолага не будет полностью потерян для мира с его радостями и горестями.

Лэнгли больше не существует. Он был пятном на честном имени старого
Кресент-Сити и был навсегда уничтожен; но Вайолет, в своём невинном неведении, вообще никогда не слышала о таком месте. Итак,
когда женщина смело повторила своё заявление о том, что Вайолет была доставлена в частную психиатрическую лечебницу Лэнгли, её слова не возымели должного эффекта.

Но Вайолет и так было плохо от осознания того, что она стала пленницей
Она узнала это место, куда её привезли без её ведома и согласия, и повернулась к старухе с бледным, гневным лицом и горящими от возмущения глазами.

 «Что вы имеете в виду? — надменно спросила она. — Кто посмел сделать такое? Кто привёз меня в это место, мадам? Отвечайте, я приказываю вам!»

Тонкие, плотно сжатые губы старухи растянулись в жестокой улыбке, которая сделала её уродливое лицо ещё более отталкивающим.

 — Кто? _ Ну конечно же, твой опекун, мистер Уоррингтон.  Он сказал, что ты внезапно сошла с ума, что твой рассудок помутился.
и так далее; и поэтому он решил оставить тебя здесь на какое-то время, пока ты не придёшь в себя и не начнёшь мыслить здраво».


Медленно эти слова с их ужасным, скрытым смыслом проникали в сознание Вайолет. Она начала смутно понимать, в чём на самом деле дело. Конечно, всё это было делом рук Гилберта Уоррингтона, и здешние люди, без сомнения, считали, что он имел право распоряжаться ею. Возможно, они действительно считали её сумасшедшей. То, что они
намеренно помогали злодею в его коварных замыслах, казалось слишком ужасным, чтобы быть правдой. Она с трудом могла поверить в такую низость.

— Гилберт Уоррингтон — негодяй! — произнесла она вслух дрожащим от возмущения голосом. — Я очень скоро докажу, каков он на самом деле, главному врачу этого заведения. Иди и скажи главному врачу, что я хочу его видеть, что я _должна_ его увидеть немедленно.

 На бесстрастном лице женщины снова появилась медленная улыбка.

“ Главный врач - сам доктор Лэнгли, ” коротко ответила она.
“ и он вас уже осмотрел.

Вайолет вздрогнула, подавив крик.

“Уже видел меня!” - повторила она, и на испуганный тон. “Тогда она должна
были, пока я был в бессознательном состоянии!”

Женщина кивнула.

«Он осмотрел вас и высказал своё мнение как врач, — сказала она резким голосом. — Это всё, что необходимо. Он компетентен судить о вашем состоянии, независимо от того, спите вы или бодрствуете».

«Иди и позови ко мне доктора Лэнгли, — презрительно повторила Вайолет. — Я хочу его видеть».

Старуха, прихрамывая, ушла, закрыв за собой дверь и заперев её на ключ.

Мгновения шли одно за другим — десять, пятнадцать, двадцать.  Вайолет начала отчаиваться, как вдруг услышала в коридоре тихие, крадущиеся шаги.  Мгновение спустя в замке повернулся ключ, и дверь распахнулась.

Вайолет огляделась и увидела перед собой мужчину лет пятидесяти. У него была лысая голова, жирное блестящее лицо, мутные глаза и песочные бакенбарды. У него была мягкая шаркающая походка, крепкое телосложение и в целом неприятная внешность. Он выглядел так, каким и был, — лицемером и негодяем.

Девушка почувствовала, как её чистая душа содрогнулась при виде этого существа, а взгляд его маленьких хитрых глаз заставил её содрогнуться от отвращения. Она
почувствовала себя беспомощной птичкой, которую надёжно заперли в клетке.

 «Что ж, моя дорогая, — начал мужчина маслянистым, вкрадчивым голосом, — ты
хотели меня видеть, миссис Картер говорит. Что я могу сделать для вас, моя дорогая?”

“Что можете вы делать? Вы можете выпусти меня из этого места”, - выдохнула Вайолет,
отчаянно. “Доктор Лэнгли, если вы это он”, - лысая голова склонилась, как у
китайского мандарина, - "Я был доставлен в это место в
бессознательном состоянии худшим злодеем, которого не повесили!”

Она могла бы добавить: «За исключением присутствующих», — если бы была в игривом настроении.
Но Вайолет не думала ни о чём, кроме своего отчаянного положения и дикого желания как можно скорее из него выбраться.  Доктор Лэнгли ещё раз поклонился.

— Да неужели, моя дорогая? Я уверен, что никогда бы не подумал ничего подобного о мистере Уоррингтоне. Он был моим приятным другом на протяжении многих лет.


 Холодное чувство отчаяния охватило бедную девушку.

  — Тогда всё ясно! — воскликнула она. — Если вы друг Гилберта Уоррингтона, то вы такой же плохой человек, как и он. В этом мире мне нет спасения!

Она снова опустилась на железную койку и закрыла лицо руками.
Через некоторое время она подняла глаза и посмотрела на сияющее, самодовольное лицо перед собой.


— Доктор Лэнгли, неужели вы не поможете мне? — умоляюще спросила она.
голос. «Если пожелаете, я сделаю всё, что в моих силах, чтобы отплатить вам. Только выпустите меня отсюда и дайте мне денег, чтобы я мог добраться домой, и я оставлю вам письменное обязательство выплатить вам по вашему приказу в течение недели любую сумму, которую вы назовете».

Его глаза-бусинки заблестели от жадности, и сердце Вайолет подпрыгнуло от нуля до точки кипения, только чтобы снова рухнуть в пучину отчаяния, когда она снова услышала этот маслянистый, вкрадчивый голос.

 «Это невозможно, моя дорогая юная леди, совершенно невозможно», — ответил он.
вежливо. “Ты забываешь, что ты несовершеннолетний, и никакие письменные или устные
гарантия твоя бы юридическое. Я должен был бы довериться вашей чести
предоставить сумму, на которую вы ссылаетесь, которая должна быть довольно круглой
цифра, уверяю вас. Кроме того, вы были бы более чем склонны
раскрыть секрет этого учреждения — а его существование держится в секрете
от городских властей, — хотя, конечно, всё ведётся совершенно честно, открыто и законно. Но у меня есть свои причины — личные и веские причины — желать, чтобы его существование оставалось в тайне
это в глубокой тайне от властей. Так что я вынужден отклонить ваше
предложение”.

“Я клянусь вам----”

Голос у Вайолет был душили слезы. Она упала у ног его на
голый, пыльный пол, и поднял ее бледное лицо и умоляющие глаза, от
которой текли слезы. Это было зрелище, чтобы прикоснуться сердцем
камень. Но сердце этого негодяя было тверже камня, на самом деле, у него не было
сердца, которое можно было бы затронуть.

«О, услышь меня и поверь мне!» — простонала она, в отчаянии заламывая руки. «Я сдержу своё слово. Клянусь! Я пришлю тебе
Деньги — какую бы сумму вы ни назвали — и клятва на всём святом, что вы сохраните в тайне это место. О, поверьте мне, сэр, умоляю вас!
 Я действительно не способен на обман.

 Жадный блеск в маленьких глазках усилился; он сжимал и разжимал свои влажные, нездорового вида руки.

 «Я действительно не могу этого сделать, моя дорогая», — твёрдо повторил он. — И, если я не ошибаюсь, это Уоррингтон пришёл навестить вас!

 Слова доктора прервал громкий звон в ворота.
 Лицо Вайолет стало суровым и напряжённым, а глаза вспыхнули.

«Я встречусь с ним лицом к лицу, и он освободит меня, или же...» — она с трудом сдержала стон, — «произойдёт что-то ужасное. Я больше не буду терпеть эти преследования!»

 Слова замерли у неё на губах, потому что перед ней со зловещей улыбкой стоял Гилберт Уоррингтон!

[Иллюстрация]




Глава XXIX.

ЛЕОНАРД ВСЕ СЛЫШИТ.


 Охваченный ревностью и почти убитый горем, ведь он так любил ее, Леонард Йорк как безумный помчался обратно в Йорк-Тауэрс, к матери, чтобы сообщить ей позорную новость.

Он поехал домой другой дорогой, не той, по которой добирался до города.
 Эта дорога пролегала через густой лес, который простирался, тёмный и мрачный, за Йорк Тауэрс.


  Когда он ехал через благоухающий сосновый бор, его взгляд упал на небольшой предмет — клочок ткани, который висел на кусте ежевики и развевался на ветру, когда он проезжал мимо.

Это была мелочь, незначительная деталь, но почему-то Леонард
почувствовал странное желание остановиться и разобраться.

Спешившись, он подошёл к кусту и внимательно осмотрел его.
ткань. Он вскрикнул от удивления.

 Это был фрагмент того самого платья, которое было на Вайолет прошлой ночью, — кусочек чёрной парчи, мягкой и тонкой на ощупь. Конечно же, это не могло быть ошибкой. Он осторожно отделил его от куста и положил в карман.

Он уже собирался отвернуться, как вдруг его взгляд упал на какие-то
следы, отчётливо отпечатавшиеся на влажной земле у его ног.
Маленькие изящные следы, а рядом с ними — более крупный отпечаток,
очевидно, принадлежавший мужчине.

 Леонард остановился, чтобы с тревогой и любопытством рассмотреть эти красноречивые следы.
он увидел что-то чёрное, лежащее на земле у подножия дерева. Это было похоже на маленькую чёрную змею, свернувшуюся на солнце.

 Он наклонился и внимательно рассмотрел это существо. Конечно, он был на верном пути; он не ошибся. _Вайолет была здесь_ прошлой ночью. То, что он увидел у подножия дерева, было
нефритовым браслетом, одним из тех, что были на Вайолет прошлой
ночью, когда она так странно и загадочно исчезла из Йорк Тауэрс.
Сдавленно застонав, он поднял его, сунул в карман и отвернулся.

Теперь он знал; он был убежден; он видел все это. Вайолет действительно уехала.
уехала с Уиллом Веннерсом; хотя почему она пошла таким путем,
Леонард не мог догадаться.

Они, очевидно, приехали этим уединенным и малолюдным путем в
город и к поезду; они остановились в этом месте, возможно, чтобы определиться с
своим дальнейшим курсом; ибо в этом уединенном месте они были бы совершенно
один, и ему не грозит опасность быть прерванным или подслушанным.

С тяжёлым сердцем, полностью убеждённый в том, что женщина, которую он любил, была ему неверна,
Леонард снова сел на коня и повернул обратно в Йорк
Тауэрс. Погружённый в свои беды, занятый своими мыслями, он
не следил за тем, куда скачет его конь. Он сидел, склонив голову,
погружённый в свои мысли; и, поскольку он забыл править, конь
поехал сам по себе. Так он и нёс Леонарда, играя, как
вышло, с самой Судьбой.

Когда Леонард наконец поднял голову, с усилием очнувшись от
разбивающей сердце задумчивости, в которую он погрузился,
он обнаружил, что находится в уединённом месте на краю мрачного болота.
Прямо у его ног на земле лежало тело
человек.

 Сдавленно вскрикнув, Леонард спрыгнул с лошади и направился кОн осторожно подошёл к лежащему ничком мужчине. Что-то знакомое в его облике поразило молодого человека в самое сердце, и, охваченный ужасом, он положил голову мужчины себе на колено и вгляделся в его мёртвенно-бледное лицо.

 Силы небесные! Это был Уилл Веннерс! Он лежал без сознания, и его голова сильно кровоточила из-за глубокой раны прямо над виском.
 Ещё немного ниже, и он был бы мёртв. Ибо, хотя поначалу
Леонард решил, что перед ним труп, вскоре он обнаружил, что сердце бедняги слабо бьётся
Слабо, это правда, но оно всё же билось.

 Леонард снова осторожно положил бедную голову на землю, и его сердце переполнила глубочайшая жалость. И всё же он чувствовал дикую радость и восторженное ликование от того, что Вайолет в конце концов не сбежала с Уиллом Веннерсом. И поскольку это был не Уилл Веннерс,
значит, произошла какая-то ошибка, ведь больше не было никого,
кого Леонард мог бы подозревать или бояться.

 Он принёс воды в шляпе из ближайшего протока, омыл лоб
потерявшего сознание мужчины и остановил кровотечение, которое всё ещё продолжалось
Обильное кровотечение, несомненно, спасло бы ему жизнь.

Наконец Уилл открыл глаза.

«_Джесси_», — едва слышно пробормотал он.

Сердце Леонарда Йорка подпрыгнуло к горлу. Неужели он всё это время шёл по ложному следу?

«В чём дело, старина?» — закричал он, внезапно почувствовав дикое желание сделать что-то, что угодно, всё для этого человека, которого до этого момента он безумно, беспричинно ненавидел. — Как ты здесь оказался?

 Уилл попытался поднять голову, но был слишком слаб. Его лицо покрылось ужасной, смертельной бледностью, и он снова упал на землю у ног Леонарда.

— Я... я шёл ей на помощь, — пробормотал он полушёпотом, с большим трудом произнося слова. — О... это ты, Йорк? — спросил он, впервые узнав своего спутника. — Я рад, что ты здесь, ты поможешь нам её найти. Этот человек, этот негодяй, я не знаю, кто он, но это кто-то, кого мисс Арли боится и ненавидит, он унёс её!

 — _Что?_

Леонард Йорк выкрикнул это слово как сумасшедший.

«Объясни!» — яростно выдохнул он.

«Хорошо, я буду говорить как можно быстрее и понятнее, Йорк, но
Признаюсь, я довольно плохо выгляжу, и мне очень трудно говорить.
Вы, наверное, знаете, что вчера вечером я заходил в Йорк-Тауэрс, чтобы повидаться с мисс Джесси Глиндон? Я хотел попрощаться с ней, так как собирался уехать в Техас и остаться там.
Я скажу вам почему: я люблю Джесси Глиндон и боюсь, что никогда не завоюю её сердце, ведь она такая холодная, гордая и сдержанная. Мне очевидно, что она наслушалась ужасных историй обо мне.
Некоторые из них, к сожалению, могут быть правдой, но, без сомнения, они дошли до неё в сильно приукрашенном виде и выставляют меня в гораздо худшем свете, чем я есть на самом деле
являюсь или когда-либо был. Леонард, если бы я мог заполучить эту женщину в жены.,
Клянусь, я был бы лучшим человеком, что я бы открыл новую страницу в истории своей жизни.
чистый лист в истории моей жизни. Ну, я зашел повидать Джесси,
и встретил мисс Арли на территории. Она убегала от кого-то.
тот, кто напугал ее, высокий темноволосый мужчина в военном плаще. Она
была напугана до смерти, и, когда я свернул за угол аллеи, ведущей к дому, она чуть не упала мне в объятия. Успокоив её, я попросил разрешения ненадолго увидеть Джесси.
и, как и подобает милой, доброй молодой леди — она просто ангел, Леонард, — она предложила мне свою помощь.


Она собиралась пойти в дом и попытаться выманить Джесси на улицу; оказавшись там, она оставила бы нас наедине, и мы, возможно, смогли бы прийти к взаимопониманию. Она сделала всё так, как и планировала. Мы с Джесси
сидели под магнолией возле окон библиотеки,
когда услышали испуганный крик, который, казалось, доносился из комнаты твоей матери. Джесси бросилась ей на помощь. Я бы последовал за ней, но она велела мне не приходить, и, зная, что ты в доме и можешь помочь,
Я понял, что произошло что-то непредвиденное, и подумал, что Джесси может смутиться.
Я послушался её и, торопливо попрощавшись, ушёл. Я поспешил прочь
от Йорк-Тауэрс и, пытаясь срезать путь, заблудился. Примерно через
час, блуждая по лесу, я столкнулся лицом к лицу с тем самым
человеком, который напугал мисс Арли. Он нёс её на руках. Она
была без сознания.
Я смело подошёл к нему и потребовал объяснений. Но он ударил меня по голове чем-то, что достал из кармана. Кажется, это было
Это был мешок с песком — и я упал на землю как мёртвый. Должно быть, он привёл меня в это заброшенное место и оставил там. Я не знаю, потому что я потерял сознание и ничего не чувствовал, пока не открыл глаза и не увидел, как ты склоняешься надо мной. Это моя история, рассказанная так хорошо, как только я мог. Где сейчас мисс Арли, я не знаю.

 Леонард крепко сжал руку Уилла.

«Я хочу попросить у вас прощения, Веннерс!» — воскликнул он. «Я жестоко с вами обошёлся. Я обвинил вас в ужасном проступке. Я... я думал, что вы с Вайолет сбежали».

Уилл дико закричал, забыв о своих ранах.

“Вы, должно быть, сошли с ума!” - задыхаясь, сказал он. “Я никогда не думал о такой вещи, как
заботиться о мисс Арли, только как о дорогом, верном друге. Она любит тебя
всем сердцем, так же как я люблю Джесси Глиндон. Это самая дорогая
надежда моего сердца - однажды завоевать Джесси для моей жены ”.

Леонард схватил молодого человека за руку, и в его глазах стояли слезы.

“ Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня, Уилл? — воскликнул он. — Я должен рассказать тебе длинную историю, и тогда ты меня лучше поймёшь. Но сначала я отвезу тебя домой, в Йорк-Тауэрс, к Джесси, она тебя выхаживает
хорошо. После того, как ты будешь в безопасности под ее присмотром, я отправлюсь на поиски моей
потерянной любимой - моей чистой, милой Вайолет, с которой я так подло обошелся. Я
никогда не успокоюсь, пока не найду ее и не буду умолять на коленях
простить меня”.

[Иллюстрация]




ГЛАВА XXX.

ЛУЧ НАДЕЖДЫ.


Взгляд Вайолет холодно скользнул по мрачному, суровому лицу Уоррингтона и
остановился на нём, предвещая ему недоброе.

 — Гилберт Уоррингтон, — воскликнула она ясным, звонким голосом, полным презрения и ненависти, — я требую, чтобы ты добился моей свободы
из этого места! Отпустите меня, или вам же будет хуже!»

 Гилберт Уоррингтон поклонился, и в его хитрых глазах мелькнула насмешка.
Он ответил:

 «Моя дорогая мисс Арли, мне действительно очень жаль, что я не могу выполнить вашу просьбу. Я не люблю отказывать дамам, особенно таким прекрасным, как вы, — ещё один насмешливый поклон, — но, право же, обстоятельства, которые я не в силах изменить, и т. д., и т. п., исключают возможность выполнить ваше требование.  Короче говоря, моя дорогая Вайолет, не будем вдаваться в подробности, я _не_ отпущу вас
Вы не будете свободны, пока мы с вами не станем мужем и женой!

 — Очень хорошо, сэр.  Тогда, полагаю, я могу считать это место своей живой могилой, ведь я точно никогда не стану вашей женой!  Смерть в этом ужасном месте была бы предпочтительнее такой участи!

 Уоррингтона буквально трясло от ярости, но он сдержал свой гнев.
Прикусив губу, чтобы сдержать поток гневных слов, которые рвались наружу, он продолжил:

«Чего бы ты ни желал, твои желания не будут учтены. Я
намерен завладеть состоянием Арли, и я могу сделать это на законных основаниях
Я не вижу другого выхода, кроме как жениться на тебе, и я сделаю тебя своей женой,
хотя мне отвратительно видеть твоё бледное лицо и большие печальные глаза.
Но _ты_ — всего лишь средство для достижения цели, _desideratum_. Какой бы неприятной ты ни была, мне придётся использовать тебя как ступеньку на пути к богатству.

Глаза Вайолет возмущённо вспыхнули.

“И предположим, что я отказываюсь стать ступенькой для кого-нибудь?” она
требовали.

Он улыбнулся медленной, насмешливой улыбкой.

“К сожалению, дорогой мой, твои желания не будут проводиться консультации,” он
вернулся, внаглую. “Видите ли, Вайолет, ты полностью в моей
власть — полностью. С таким же успехом ты могла бы попытаться изменить ход событий на нашей планете, как и управлять мной. Ты выйдешь за меня замуж; этого никак не избежать, так что можешь смириться с неизбежным. Сегодня вечером я буду здесь с духовником, и церемония состоится. Только после этого ты будешь свободна.

— Я отказываюсь принять свободу на таких условиях! — смело воскликнула девушка.
— Я предпочитаю остаться здесь до самой смерти! Гилберт Уоррингтон,
возможно, вы слышали о завещании Арли? Если так, то вам не нужно
Я напоминаю вам, что вы тратите свои аргументы и драгоценное время впустую.
_Я_ унаследовал сильную, непреклонную волю Арли,
и я никогда не сдаюсь, когда прав!»

 Мрачная гримаса исказила угрюмое лицо Гилберта Уоррингтона.

 «Воля Арли? О, я прекрасно её знаю. Гарольд Арли
разрушил всю свою жизнь, потакая этой неприятной
черте, присущей его роду». Тем не менее я сломаю эту волю в мгновение ока. Подумай, как нелепо с твоей стороны — всего лишь девушки — пытаться бросить мне вызов. И ты моя пленница, в то время как я волен делать всё, что захочу.
планы. Короче говоря, нет смысла продолжать обсуждение, ты должна
стать моей женой сегодня ночью!

“Я умру первым!”

“ Ты можешь умереть потом, ” жестоко возразил негодяй, “ но не раньше, чем
будут связаны супружеские узы. После этого ты можешь ‘покинуть смертную
оболочку", как только захочешь. Все будет именно так, как ты говоришь. Я лишь прошу вас
подписать один документ, после чего вы сможете срезать путь
до Рая, если захотите.

 Девушке стало не по себе, она стояла и
безжизненно смотрела перед собой, дрожа всем телом и чувствуя, как
у неё сжимается сердце.  Какая ужасная судьба её ждала
её, а она была так молода и прекрасна! И всё ради золота, ненавистного богатства, которое оставила ей мать.

Что ей было делать, что она могла сделать? Этот вопрос с неутомимой настойчивостью повторялся в её оцепеневшем, сбитом с толку мозгу.
Она не могла думать; она была не в состоянии планировать или направлять свои мысли.
Она сжала руки, и страдание, отразившееся на её белом, прекрасном лице, могло бы растрогать самое чёрствое сердце. Уговоры были бесполезны;
у этого существа, стоявшего перед ней, не было сердца. Он был диким зверем, ищущим, кого бы сожрать, и она с таким же успехом могла бы взывать к
милосердие разбойников пустыни или пантеры в ее джунглях в отношении
Гилберта Уорингтона.

“ Вы понимаете меня? он продолжил, нарушив тишину, которая
повисла в комнате: “Я буду здесь сегодня вечером в восемь часов с
священником, полностью готовым совершить церемонию бракосочетания”.

Она отвернулась, как будто не слышала ни слова из того, что он сказал.

«Молчаливый язык — мудрая голова», — сказал он, грубо рассмеявшись. «Если тебя устраивает молчание, то и меня тоже. Но сегодня вечером мы положим конец спорам. Как только ты подпишешь документ, который находится у меня,
Подписав его своим новым именем — _миссис Вайолет Уоррингтон_, я оставлю тебя в покое навсегда!


Она стояла неподвижно, как каменное изваяние. Он бросил на неё взгляд, в котором смешались ненависть и торжество, а затем вышел из комнаты, заперев за собой дверь.


Оставшись одна, Вайолет очнулась от оцепенения, вызванного медленно подступающим отчаянием, и в панике оглядела маленькую комнату.
Слава небесам, она наконец-то избавилась от его ненавистного присутствия! Едва
осознавая, что делает, она подошла к окну — маленькому квадратному
окну, расположенному слишком высоко, чтобы она могла выглянуть, и защищенному прочной железной решеткой
прутья. Ей вдруг захотелось выглянуть и посмотреть, где она находится.
 Подтолкнув маленький столик к окну, она забралась на него и смогла выглянуть между прутьями. Внизу была тихая улочка, по которой изредка проходили прохожие. Но пока Вайолет стояла и жадно смотрела вниз, она увидела мужчину, который медленно шёл по улице и время от времени украдкой поглядывал на здание. В её сердце вспыхнула безумная надежда, потому что этим мужчиной был детектив Данбар.

[Иллюстрация]




ГЛАВА XXXI.

ЛУЧИК НАДЕЖДЫ.


Мгновение Вайолет не могла поверить своим глазам.
чувства. Мог ли это быть Данбар, или это была всего лишь фантазия, плод воображения, вызванный из глубин её полубезумного сознания?

 После предполагаемой смерти матери она привыкла к детективу и запомнила его внешность.
Поэтому теперь она смотрела из зарешеченного окна жадным, тревожным взглядом, чтобы убедиться, что не обманывается.

Да, это был Данбар, в этом не могло быть никаких сомнений. Он
украдкой поглядывал на здания, словно кого-то искал.

Негритянка лениво вышла из высоких ворот с железными прутьями, окружавших
учреждение, и неторопливо зашагала по улице. Данбар быстро
последовал за ней. Мог ли он искать кого-то за мрачными,
неприступными стенами, и была ли негритянка его сообщницей?
Возможно, её даже отправили на территорию учреждения в качестве шпионки на его службе. И теперь, когда она вышла из мрачных стен лечебницы, ждал ли её Данбар, чтобы выслушать её рассказ, и следовал ли он за ней с этой целью?

 Как ни странно, Вайолет докопалась до настоящей правды, до истины
положение дел. Она стояла там, глядя на опустевшую теперь улицу
нетерпеливыми, пожирающими глазами, слабая надежда слабо шевелилась в
ее сердце. Каким-то образом вид Данбара вселил в нее надежду
несмотря на унылое окружение и мрачные перспективы. Было
что-то в крепком, жизнерадостном облике этого человека, что располагало
к надежде и уверенности. И пока Вайолет стояла, смутно осознавая, что он находится рядом, ей в голову пришла безумная мысль: _неужели он ищет её_?

 Какой бы невероятной ни казалась эта мысль на первый взгляд, она не давала ей покоя.
Сердце девушки не могло не дрогнуть.

 Она смотрела вслед высокой, прямой фигуре детектива, пока он не остановился у задней части пристройки. Негритянка тоже остановилась.
Вайолет, наблюдавшая за происходящим с замиранием сердца, увидела, что Данбар
завязал с девушкой серьёзный разговор. А то, как он
время от времени поглядывал на дом, вселило в Вайолет надежду, что его дела с девушкой как-то связаны с кем-то из обитателей дома. А если с кем-то, то почему бы не с ней самой?

 Это казалось абсурдным, но Вайолет Арли была уверена в себе и верила в
Возможности детектива были практически безграничны. Она знала, что он поклялся никогда не прекращать поиски Розамонд Арли, её бедной, несчастной матери.
Тогда почему бы ему не искать и Вайолет? Она знала, что, как только её хватятся в Йорк-Тауэрсе, по всей стране поднимется шум.
Значит, Данбар сразу узнает правду и, возможно, уже выследил её в мрачной тюрьме, где она содержалась.

Внезапная мысль пронзила её мозг. Если бы она только могла написать ему хоть строчку
и каким-то образом передать её ему, он бы наверняка помог ей, даже несмотря на то, что
Его дела в лечебнице не должны иметь к ней никакого отношения.

 К цепочке от часов был прикреплён крошечный золотой карандаш. У неё не было бумаги;
но такие препятствия иногда преодолеваются, когда человек настроен серьёзно, как сейчас была настроена Вайолет. Разгладив на столе свой носовой платок, она сумела написать на нём карандашом:

 «Мистер Данбар, я пленница в этом месте. Если ты не вытащишь меня отсюда до наступления ночи, я буду вынуждена выйти замуж за Гилберта Уоррингтона, заклятого врага моей матери.

 «Вайолет Арли».

Скомкав платок в шарик, она снова забралась на стол и стала жадно вглядываться в окно, чувствуя, как сердце сжимается от тошнотворного страха, что он уже ушёл. Нет, слава небесам, он всё ещё там!
 Створку окна сняли, чтобы впустить воздух; Вайолет не составило труда осуществить свой наспех придуманный план. Она подошла к железным прутьям и громко, во весь голос позвала: «Мистер
»Данбар!»

 Детектив поднял глаза. Молясь про себя о помощи, Вайолет просунула между прутьями свернутый в шарик носовой платок; он упал
у ног Данбара. Он наклонился и поднял его, бросив быстрый радостный взгляд в сторону окна. Он увидел её и узнал. Слава небесам! Он приподнял шляпу выразительным жестом, который почему-то обрадовал Вайолет и придал ей уверенности, когда он уходил, всё ещё сжимая в руке платок. Она почувствовала, что в безопасности и что у неё наконец-то появилась надежда.

Она проследила, пока детектив не скрылся из виду, затем спустилась со своего насеста на столе и вернула его на место. После этого она
Она села и стала ждать, сама не зная чего. Но было удивительно, как
эта крошечная надежда и уверенность в способностях и
готовности детектива помочь ей придали сил тонущему сердцу девушки
и укрепили её дух и тело.

Пока она сидела, погрузившись в свои мысли, дверь камеры открылась и появилась старая миссис.
Картер. На её уродливом лице играла торжествующая улыбка.

“ Итак, моя милая, ты была у доктора, не так ли? И это принесло огромную пользу.
тебе, а, милая?

Вайолет отпрянула от грубого старого существа, ее тошнило от ужаса при виде
ей приходилось терпеть её присутствие; и даже неопытному взгляду Вайолет было ясно, что старуха наполовину пьяна. И она была во власти такого существа!

— Я видела доктора Лэнгли — да, — тихо ответила Вайолет. — А что вам здесь нужно? — резко добавила она.

 Миссис Картер рассмеялась.

 — О, я просто хотела спросить, не готовы ли вы к завтраку!
она ответила. “Все, что захочешь, просто закажи, а потом садись".
и подожди, пока его принесут.

Тогда Вайолет пришло в голову, что ей лучше съесть что-нибудь и попытаться
чтобы набраться сил; ведь Данбар наверняка найдёт способ помочь ей до наступления ночи, в этом она почти не сомневалась.

«Я выпью чашку кофе и съем тост», — сказала она.

Старуха кивнула, как механическая кукла.

«О! ты так хочешь? Хорошо, ты это получишь», — сказала она.

Она смотрела на Вайолет из глубины своих хитрых глаз с выражением, от которого у девочки кровь застыла в жилах.


 — Иди и принеси мне завтрак, — холодно приказала она. — Это всё, что мне от тебя нужно.
 — О! так вот оно что? Хм! Что ж, ты получишь от меня больше, чем
Я думаю, вы захотите это сделать до того, как закончите здесь. Вы получите свой завтрак, мисс, прямо сейчас. И с насмешливым поклоном она вышла из камеры, не забыв запереть за собой дверь.

 Дрожа как осиновый лист, Вайолет стояла и смотрела вслед удаляющейся фигуре, пока закрывающаяся дверь не скрыла её из виду. Затем она уныло отвернулась.

 Тук! тук! Конечно же, это что-то стучится в окно с железной решёткой.
Пока она смотрела, в решётке появилась сложенная бумага, прикреплённая к длинному шесту.

Как она там оказалась? Ведь комната находилась на третьем этаже.

Она снова взобралась на стол и взяла записку, ибо таковой она и оказалась
.

Затем она увидела, что звук доносился с соседнего балкона, где
та самая негритянка, которую она видела с Данбаром, была занята
мытьем окон. Быстрый ум Вайолет сообразил ситуацию. Данбар помогал ей, хотя она и знала, что он поможет.
Поспешно спустившись со стола, она дрожащими пальцами развернула записку.

......................
....

 * * * * *

 «Дорогая мисс Арли, — говорилось в нём, — не ешьте и не пейте _ничего_ в этом месте, даже если будете умирать от голода. Но вы не будете этого делать
 вот и всё; я вытащу тебя оттуда этой же ночью. Делай всё, что тебе говорят. Отправляйся с Гилбертом Уоррингтоном на свою свадьбу. Будь тихой и послушной, а я сделаю всё остальное. _Поверь мне!_ Я тебя не подведу.

 «Данбар».

С радостным трепетом в сердце Вайолет спрятала драгоценное письмо на груди, и как раз вовремя: в этот момент вошла пожилая женщина с весьма соблазнительным завтраком, накрытым на подносе. Она поставила его на стол и, быстро и подозрительно оглядев узкую
Комната снова погрузилась в тишину.

 Услышав, как в замке повернулся ключ, Вайолет подошла к столу и, взяв чашку с кофе, которую оставил официант, вылила её содержимое в пустую каминную решётку, стоявшую в углу комнаты. Еду она спрятала под каминной решёткой, где её никто не увидит. Избавившись от содержимого подноса, она подошла к железной койке и легла, притворяясь спящей.

 Прошли часы. День медленно клонился к закату; солнце село, и наступила ночь;
Вайолет по-прежнему лежала неподвижно. Несколько раз за день она
Она услышала, как тихо открылась дверь и кто-то заглянул в комнату. Она всё поняла. Они следили, подействовал ли наркотик, подмешанный в её еду. Они хотели одурманить её, чтобы она стала податливой, как воск, в руках Уоррингтона.

 Часы медленно тянулись. Пробило восемь. Затем дверь камеры снова открылась, и вошёл Гилберт Уоррингтон.

[Иллюстрация]




Глава XXXII.

Что было дальше.


 Вайолет невольно вскрикнула и отпрянула при виде человека, которого она ненавидела и который пришёл, чтобы отвести её в это ненавистное место.
фарс под названием «брак», от одной мысли о котором её душа сжималась в ужасе. Только воспоминание об обещании Данбара помочь ей
поддерживало жизнь в сердце Вайолет. Он велел ей внешне
проявлять послушание Гилберту Уоррингтону и делать то, что он
ей скажет; даже пройти через фарс под названием «брак», если
необходимо, но довериться Данбару, который спасёт её даже в
последний момент. И вот,
хотя девушка была на грани безумия от ужаса перед странным и
ужасным положением, в котором она оказалась, она решила
следовать указаниям Данбара, чего бы ей это ни стоило.
 На самом деле это казалось единственным выходом — всё, что ей оставалось делать.

 Что касается Гилберта Уоррингтона, то он мог только стоять и с удивлением смотреть на девушку, которую он ожидал увидеть под действием наркотика, который он заставил миссис Картер подмешать в еду и напитки, приготовленные для неё. Он вошёл в камеру, ожидая увидеть бедную девушку, лежащую на кровати, полубессознательную и совершенно беспомощную — в его власти, в его милости. Но она стояла перед ним, бледная и спокойная.
внешне храбрый, ее большие темные глаза были устремлены на его ненавистное лицо
смотрю в их глубину, которая сделала его больное сердце перепелов. Но он выздоровел
его самообладание и быстро перешел к ней.

“ Доброе утро, моя дорогая Вайолет, ” начал он вежливым тоном. “ Я рад
видеть тебя готовой и ожидающей своего жениха. Жаль, что у тебя не было красивого и более подходящего свадебного платья. Говорят, что выходить замуж в чёрном — к несчастью. Но мы можем позволить себе посмеяться над суевериями, и наш брак будет очень счастливым.
Конечно, я не собираюсь настаивать на том, чтобы ты жила со мной как моя жена. Как я уже говорил тебе, ты вольна отправиться на край света, если посчитаешь нужным, как только станешь миссис Гилберт Уоррингтон и подпишешь документ, который я хочу, чтобы ты подписала. Но уже восемь часов, не стоит заставлять священника ждать, он уже приехал. Пойдём, дорогая, спустимся вниз. Ты готова?

Она отпрянула, её губы задрожали, а глаза вспыхнули от презрения и негодования.


— Готова выйти за _тебя_, Гилберт Уоррингтон?  — воскликнула она.
прозвучало ясно и презрительно. “Нет, никогда! Я никогда не буду таким. Но
Я решил повиноваться вам, и я должен подчиниться этому ужасному надругательству
поскольку я в вашей власти. Но, заметьте, Гилберт Уоррингтон, — она сделала паузу и медленно обвела его лицо взглядом, полным презрения и ненависти, — заметьте, сэр, вы пожалеете об этом шаге, и недалёк тот час, когда вы будете жалеть, что не умерли до того, как вынудили меня вступить в этот ненавистный брак!

 — Ба!  Моя дорогая, я готов рискнуть.  Я понимаю женщин, их нравы и представления.  Я понимаю твою натуру, моя дорогая Вайолет, как и
Это книга, и я повторяю, что готов пойти на любой риск. Что касается сожаления об этом шаге, как ты можешь такое говорить? Я бы никогда так не поступил.
Это означает для меня будущее богатство и положение в обществе, а ты можешь идти хоть на край света, мне всё равно — после этого!

 Она вздрогнула и отвернулась.

 — Ну что, ты готова? — спросил он после минутного молчания. — Церемония назначена на восемь. Я не вижу смысла держать священника здесь всю ночь. Пойдём!

 Он взял её за руку и вывел из камеры в длинный пустой коридор, затем вниз по лестнице, ещё раз и ещё.
задержавшись на последней до открытой двери большие, голые-смотреть
администратор-номер. Вайолет поспешно заглянул внутрь, и ее глаза остановились
на сцену, которая засняла себя на ее памяти, никогда не будет
забыла, пока жила.

В центре комнаты стоял священник. Он не был самозванцем,
не притворщиком, потому что Вайолет уже видела его лицо раньше за кафедрой. Он был
известным в городе священником, хорошим человеком, который ни на
секунду не подозревал о том бесчестном поступке, который он собирался совершить или, по крайней мере, в котором собирался участвовать, и который ни на
на мгновение подумал или заподозрил, что дом, в который его привели для проведения церемонии, был частным приютом для душевнобольных или для тех, кого жестокие враги хотели заставить мир считать душевнобольными, и кто заточил в его мрачных стенах несчастных, случайно вставших на пути их коварных замыслов.

Увидев этого человека, Вайолет поняла, что надежды больше нет, кроме как довериться Данбару. Если он её подведёт, то она действительно пропала. Ибо в глубине её сердца таилась слабая надежда, что если
она обратилась к священнику в надежде, что он сжалится над ней и, по крайней мере, рассмотрит её дело, прежде чем проводить церемонию.
Но девушка интуитивно поняла, что надеяться не на что.
Священник, очевидно, был твёрдо убеждён, что выполняет свой долг, и
ничто из того, что она могла бы сказать, не заставило бы его хоть на йоту отклониться от намеченного пути. Поэтому она оставила все надежды на это и с холодным, тянущим чувством в сердце приготовилась к тому, что должно было произойти, внешне смирившись с неизбежным.

Что, если Данбар подведет ее сейчас, в ее отчаянной ситуации? В конце концов, у нее было
только его слово - обещание мужчины, который был ей незнаком, за исключением
той роли, которую он сыграл в поисках ее матери, и того факта, что
он был лучшим другом доктора Дантона. Но этот факт сам по себе был паспорт
ее уверенность в себе. Сердце Вайолет выросла храброй, и Надежда возродилась в
ее груди.

“Боже, помоги мне!” - прошептала она, тихо; потом, все еще опираясь на
Взяв Уоррингтона под руку, она вышла в центр комнаты. Священник сделал несколько незначительных замечаний, затем открыл молитвенник, который держал в руке, и начал читать.
и воцарилась жуткая тишина.

Вайолет впервые заметила, что доктор Лэнгли и старая миссис Картер тоже присутствуют.
Они сидели в углу комнаты и, очевидно, выступали в роли свидетелей.
Она чувствовала себя пленницей, привязанной к столбу, вокруг которого складывают вязанки хвороста, а кто-то стоит с зажжённым факелом наготове, чтобы поднести его к куче хвороста, и верная и ужасная смерть неизбежна.

Священник медленно начал читать брачный обряд. Но не успел он произнести и нескольких слов, как в ворота громко и настойчиво зазвонили.

Доктор Лэнгли и миссис Картер вскочили на ноги, бледные и напуганные.
 В этом звуке было что-то зловещее, что повергло в ужас их трусливые сердца.
 Лэнгли бросился к двери комнаты и положил руку на ручку.
 _Дверь была заперта снаружи!_ Окна были заперты на железные засовы, как и все остальные в здании. С хриплым, невнятным криком он упал навзничь, и на его лице появилось выражение
сбитого с толку злодея, отверженного негодяя, которого только что предали заслуженному наказанию. Миссис Картер, заметно дрожа,
подошла к нему.

«Игра окончена!» — пробормотал он, обращаясь к старухе.
Но, как бы тихо он ни говорил, его слова долетели до ушей священника. Он закрыл молитвенник.

«Очевидно, здесь что-то не так, — сурово заметил он. — Я отложу церемонию до тех пор, пока всё не прояснится».

Вайолет стремительно бросилась вперёд и схватила его за руку.

— О, сэр, помогите мне... — начала она, но в этот момент дверь распахнулась, и в комнату вошёл детектив Данбар в сопровождении полудюжины полицейских в форме. Он направился прямо к
Он подошёл к Уоррингтону и положил руку на плечо негодяя.

 «Гилберт Уоррингтон, — прогремел он, — я арестовываю вас именем закона!
 Ребята, — обратился он к полицейским, — задержите этого негодяя, известного как
 доктор Лэнгли. Я обвиняю его в том, что он является владельцем и управляющим
незаконного учреждения, известного как частная лечебница для душевнобольных Лэнгли,
где _совершенно здоровые_ люди содержатся до самой смерти или до тех пор, пока не будут достигнуты коварные цели жестоких и беспринципных врагов. Я скорее думаю, мистер Уоррингтон, что мои обвинения направлены против _вас_
их слишком много, чтобы перечислять. Они охватывают весь спектр преступлений, от покушения на убийство до похищения и растраты.
 Вот, ребята, — снова обращаясь к полицейским, — просто отведите эту драгоценную парочку, да ещё и старуху — весьма сомнительное трио — в приходскую тюрьму, где с ними поступят так, как они того заслуживают, или Данбар с ними не рассчитается. Мисс Арли, — он взял Вайолет под руку, — вы пойдёте со мной. Я буду защищать тебя ценой своей жизни.
 Разве я не говорил тебе, чтобы ты доверилась мне и что я спасу тебя?
Я здесь ещё и для того, чтобы найти твою мать. Я выследил её в этом городе.
 Доктор Дантон тоже здесь, и, с Божьей помощью, Розамонда Арли будет найдена!

[Иллюстрация]





Глава XXXIII.

 Вторая попытка.


Ошеломлённый странными событиями этого дня, Леонард Йорк как безумный помчался обратно в Йорк-Тауэрс, чтобы получить помощь и доставить бедного Уилла Веннерса в его гостеприимное убежище.
Вскочив на коня, Леонард бросил поводья встретившему его слуге и, спрыгнув с лошади, приказал запрячь низкий фаэтон.
Его тут же послали за капитаном Веннерсом в Йорк-Тауэрс с поспешным объяснением, что бедняга, тяжело раненный, лежит в болоте в полумиле отсюда.

 Пока слуга спешил выполнить его приказ, Леонард вбежал в дом.  В холле его встретила Хильда. На её лице читалось
триумфальное выражение; её великолепные тёмные глаза сверкали; она была удивительно
красива — утончённой, соблазнительной красотой грациозной тигрицы из джунглей с её сияющими глазами и атласной кожей; её жестокие когти были скрыты под бархатистой кожей, но всё равно _были_ там и готовы были пустить их в ход при малейшем поводе.

Хильда была совершенно счастлива, потому что видела, что Леонард возвращается
_один_. Вайолет так и не нашли, значит, Леонард всё ещё
считает её лгуньей. Она _должна_ быть лгуньей, иначе она бы никогда не уехала из Йорк-Тауэрс, как сделала это.

Но всё же Хильда _знала_, что Вайолет не сбежала с Уиллом
Веннерсом. Она легко положила свою белую руку на плечо Леонарда и подняла свои прекрасные тёмные глаза к его бледному, встревоженному лицу.


— Милый Леонард, — начала она тихим, нежным, мурлыкающим голосом, крепче сжимая его рукав, — мне так жаль — _так_ жаль!
Она моя кузина, и я очень привязан к ней, но я не могу закрывать глаза на её вопиющие недостатки, на её многочисленные изъяны. А теперь этот ужасный позор! Бедная, заблудшая Вайолет! Она уехала с красавчиком Уиллом Веннерсом, и мы больше никогда её не увидим.

 Не в силах сдержать нетерпение, Леонард высвободил руку, за которую держался. Он был крайне взволнован и не мог сдерживать раздражение.
Теперь Хильда несет чушь.

“ Вы ошибаетесь, мисс Ратледж, ” строго сказал он. “У Вайолет могут быть
недостатки - все мы всего лишь люди и склонны ошибаться, - но если она
Я никогда их не замечал. Для меня она безупречна — и она
_не_ сбежала с Уиллом Веннерсом или каким-либо другим мужчиной. Её похитили;
а Уилл Веннерс лежит в болоте под Йорк-Тауэрс, тяжело раненный — возможно, умирающий.

В тишине раздался тихий крик, и, быстро обернувшись, Леонард увидел, как по лестнице, прямо рядом с ним, спускается Джесси Глиндон, бледная как смерть и выглядящая так, словно получила смертельный удар. Её глаза были тёмными как ночь и дико расширенными, руки были крепко сжаты, и она дрожала как осиновый лист.

“ О нет, мистер Йорк! ” дико закричала она. “ Этого не может быть! Он не умирает!
Конечно, не умирает! Позвольте мне пойти к нему ... позвольте мне уйти! Возможно, я могу сделать
что-то, чтобы освободить его. О, не отказывайте мне!”

Леонард повернулся холодно от Хильды, и взял руку Мисс Глиндон это.

“Будь храброй”, - сказал он мягким, ободряющим тоном. “ Я собираюсь распорядиться, чтобы
его привезли сюда. Ты будешь ухаживать за ним, Джесси? Он мне все рассказал, ”
добавил он тихим голосом, отчего кровь прилила к бледным щекам Джесси
.

“ Смогу ли я? ” воскликнула она. “ Конечно, конечно, я сделаю это, мистер Йорк! Я сделаю
все, что в моих силах, для капитана Веннерса.

«Прикажи подготовить для него красную комнату, — сказал Леонард. — Я приведу его сюда через полчаса».
И, отвернувшись, чтобы сесть в фаэтон, который уже был готов, он сказал себе: «Боже правый, теперь все их беды позади».


Но Хильда Ратледж не собиралась так просто позволить Леонарду уйти. Она сбежала по ступенькам и, когда он уже собирался сесть в фаэтон, снова его задержала.

— Леонард, — тихо прошептала она, — скажи, что ты прощаешь меня за то, что я так поспешно осудила Вайолет! Я не хотела ничего плохого, просто... я видела её больше, чем ты, знаешь ли.

Его взгляд холодно скользнул по её прекрасному лицу.

 «Я, конечно, прощаю тебя, — ответил он, — но предупреждаю, что в будущем, если ты хочешь сохранить моё уважение, тебе следует быть более снисходительной в своих суждениях о самой чистой женщине на свете!»

 Он сел в фаэтон, и тот быстро тронулся с места. Он взял с собой одного из слуг, а другой последовал за ними верхом, чтобы они могли без труда поднять раненого в фаэтон.

 Вскоре они добрались до того места, где лежал Уилл Веннерс.  Он был без сознания, и у Леонарда упало сердце, когда они подошли к нему.
Он поднял высокую, крепкую фигуру и уложил её в фаэтон, устроив как можно удобнее.

 Поездка должна была занять всего несколько минут, и уже был вызван врач.  Они наконец добрались до Йорк-Тауэрс, и короткая поездка, которая показалась Леонарду бесконечной, была завершена.

 Человека, который всё ещё был без сознания, внесли в дом и положили в спальне на первом этаже.  Врач осмотрел его, и последовал долгий опрос.

Через некоторое время Леонард подошёл к Джесси Глиндон, стоявшей у
Он сидел у окна и смотрел вдаль печальными серыми глазами, не замечая прекрасного пейзажа за окном.


— Джесси, — сказал он тихим голосом — просто удивительно, какими хорошими друзьями они вдруг стали, — доктор говорит, что он пострадал сильнее, чем мы думали. Только самый лучший уход и забота спасут его, если его вообще можно спасти.

“Он что, г-н Йорк, если вы позволите мне действовать от его
медсестра”, - сказала она дрожащим голосом. “ Я могу нанять экономку, чтобы она
помогла мне; и я готов отдать свою жизнь, служа ему!

Леонард пожал ей руку.

— Я понимаю, — тихо сказал он, — и молю Бога, чтобы вы с ним снова были вместе.


Но казалось, что его выздоровление или какое-либо объяснение между двумя влюблёнными, страдающими от странного недопонимания, маловероятны.

Ибо Уилл Веннерс был в бреду, его тёмные глаза горели диким, неестественным светом, когда он смотрел на бледное, скорбное лицо женщины, которая так его любила, но которую он не узнавал. Он бессвязно бормотал что-то, что наполняло сердца слушателей ужасом и едва не свело Джесси с ума.

Той ночью произошло нечто странное. Случайно оказавшись у двери своей матери в поздний час, Леонард увидел нечто такое, что едва не лишило его жизни и рассудка.

Дверь в комнату его матери была приоткрыта, и миссис Йорк лежала в постели, тихо отдыхая, но над ней склонилась старая Бетти Харвуд, и, когда Леонард невольно замешкался, он увидел, как она быстро и ловко, словно привыкшая к этому занятию, вылила несколько капель из маленького пузырька, который держала в руке, между бледными губами миссис Йорк.

Больная беспокойно пошевелилась.

“Нет, нет, Бетти!” - простонала она. “Убери это. Я чувствую слабость. Это
убивает меня!”

С сдавленный крик, когти, как Бетти Харвуд пальцы сжались на
больной женщине горло. Но Леонард метнулся в комнату и поймал
потенциальную убийцу тисками.

[Иллюстрация]




ГЛАВА XXXIV.

НАКОНЕЦ-ТО.


 Данбар вывел Вайолет из комнаты и из дома через высокие железные ворота, которые с громким лязгом закрылись за ними.
Там их ждала карета.

 На Вайолет не было шляпы, но предусмотрительный детектив дал ей плащ
который он оставил в карете, и в который теперь принялся оборачивать
вокруг дрожащего тела девушки, натягивая капюшон ей на голову.

“Простите меня”, - вот и все, что он сказал, поправляя платье на ее
хрупкой фигуре. “Боюсь, вам будет холодно, потому что даже в это время года
ночной воздух прохладный”.

Вайолет почувствовала трепет благодарности за доброту этого человека.

— Вы очень добры, мистер Данбар, — с благодарностью ответила она. — Я никогда не смогу отблагодарить вас за всю вашу доброту ко мне. Что бы со мной стало, если бы не вы? Но... куда вы меня ведете? — спросила она.
добавил после небольшой паузы.

“ В мой собственный дом, ” ответил он. “ Ах! ты не знал, что я уравновешенный человек
женатый мужчина, у которого лучшая из жен и прелестнейшая из малышек?
Да, я трезвый, уравновешенный бенедикт, мисс Арли, и моя жена будет
более чем рада принять вас. Кроме того, вы встретитесь там с
Доктором Дантоном.

— Я буду очень рада, — слабо пробормотала Вайолет, уронив голову на подушки в карете.


По правде говоря, бедная девушка начала ощущать последствия своего долгого голодания, ведь она ничего не ела со вчерашнего ужина в Йорк-Тауэрсе.

Данбар сразу понял, в чём дело.

 «Постарайтесь держаться, мисс Арли, — ободряюще сказал он. — Скоро мы будем у меня дома, и там вы сможете подкрепиться. Смотрите! это та самая улица, а вот и дом».


Карета остановилась перед аккуратным белым коттеджем, в окнах которого весело горел свет.


Данбар вышел из кареты и взял Вайолет на руки.

«Пойдёмте, мисс Арли, — сказал он, — моя жена позаботится о вас».

Он отнёс девушку, которая была на грани обморока, в дом и уложил на диван в уютной маленькой гостиной.

Миссис Данбар — миловидная дама с сияющим лицом — подошла к Вайолет и сняла с неё плащ.

 «Да она же в обмороке!» — воскликнула дама в тревоге.

 «И ты бы тоже была в обмороке, дорогая, — прямо заявил её муж, — если бы не ела и не пила больше суток, не считая того, что ты испытывала сильное волнение и ужас — ведь твоя жизнь была в опасности. Спросить сейчас, вопросов нет, Берта,
но вам вино и крекеры-то, что очень легкий. Она должна быть
поставить под градусом”.

Миссис Данбар летели подчиняться его указаниям, и вскоре вернулся с вином
и немного подкрепиться.

 Через некоторое время Вайолет пришла в себя и смогла сесть. Ей быстро стало лучше, и когда миссис Данбар помогла ей лечь и села у кровати, наблюдая за тем, как белые веки опускаются на прекрасные тёмные глаза, Вайолет почувствовала, что её большая опасность миновала и она в безопасности, в раю, где её ждут комфорт и покой. Хороший ночной сон полностью восстановил её силы.
Когда наступило утро и миссис Данбар вошла в её комнату, неся в руках соблазнительный завтрак для своей юной подопечной,
Вайолет не смогла сдержать слёз благодарности за эту заботу.

“ Дорогая миссис Данбар, ” сказала она, вставая, “ вы слишком много обо мне думаете.
 Позвольте мне самой обслужить себя.

Леди улыбнулась, подзывая официанта к ближайшему столику.

“Нет, я предпочитаю позаботиться о тебе сама”, - сказала она. “Мистер Данбар говорит,
что ты должен быть очень осторожен и стараться быть как можно более сильным. Вам
придётся отправиться с ним сегодня утром в тюрьму, чтобы подтвердить обвинение
против Уоррингтона; кроме того, вы должны опознать старого
Лэнгли как врача, отвечающего за это ужасное учреждение.
Утренние газеты пестрят сообщениями о его аресте и разоблачениями о лечебнице.
Только подумайте! Люди, которые жили совсем рядом,
не знали истинного характера этого места! Ешь свой завтрак,
дорогая, но сначала позволь мне помочь тебе умыться. Я прикажу
приготовить для тебя ванну позже, тогда ты почувствуешь себя лучше.

 Через час, почувствовав себя отдохнувшей, Вайолет вошла в уютную гостиную, где её ждали миссис Данбар и её златовласая фея-дочь. Не прошло и минуты, как появился мистер Данбар в сопровождении доктора Дантона.


При виде знакомого лица Вайолет вскочила на ноги. Джек Дантон
Он быстро подошёл и обнял стройную фигурку, поцеловав её бледную щёку.

 «Дитя моё, — его голос звучал низко и дрожал, — слава Богу и Данбару, что ты в безопасности! А теперь послушай меня. С помощью миссис Данбар я раздобыл для тебя сменную одежду, чтобы ты могла прилично выглядеть на улице. Не самая галантная речь для прекрасной дамы, — добавил он, весело сверкнув глазами. — Но вы действительно в плачевном состоянии. И вы должны пойти со мной в тюрьму по делу, связанному с этим негодяем Уоррингтоном, после чего я
У меня есть для тебя небольшое поручение.

 Вайолет в оцепенении подчинилась.  В её жизни произошло столько странных событий, что девушка чувствовала себя так, словно потеряла себя.  В растерянном молчании она вернулась в свою комнату, где нашла аккуратное серое платье, шляпку, перчатки и вуаль в тон. Всё сидело на ней как влитое, и вскоре она вернулась в гостиную,
став ещё больше похожей на себя, чем в тот момент, когда она вошла в комнату в последний раз.

 Доктор Дантон по-отечески улыбнулся, глядя на её милое бледное личико.

— Ну что, дорогая, ты готова? Тогда мы сразу же отправимся в тюрьму и покончим с этим неприятным делом. Пойдём, Данбар!


Вайолет вскоре оказалась в ожидавшем её экипаже, и в сопровождении двух джентльменов они быстро поехали в приходскую тюрьму.


До самой своей смерти Вайолет не могла забыть то утро и последовавшую за ним сцену.

Хмурое лицо Гилберта Уоррингтона, уродливое лицо старого лицемерного пройдохи Лэнгли и подобострастное выражение лица миссис Картер, умолявшей Вайолет помочь ей выбраться из беды. Но сердце Вайолет было
Она была непреклонна в ответ на все мольбы таких, как она. Она мужественно перенесла всё, что от неё требовалось, и вскоре всё закончилось. В результате
допроса Гилберт Уоррингтон был заключён под стражу без права внесения залога, а Лэнгли и миссис Картер в конце концов отправились в
государственную тюрьму. Различные обвинения, выдвинутые против Уоррингтона,
отняли бы много времени у суда, прежде чем правосудие восторжествовало бы. Когда они выходили из зала суда, Вайолет поймала на себе его жестокий взгляд, в котором читалась угроза и такая горькая ненависть, что у неё кровь застыла в жилах.

— Он найдёт способ отомстить! — слабо пробормотала она, дрожа от страха. — Я вижу это по его глазам. Он ещё не закончил со мной, и почему-то — хотя он и в безопасности в тюрьме — я не могу не бояться его и не опасаться, что он добьётся своего.
Боже, помоги мне, если я снова попаду в его руки!

Она снова села в карету, по-прежнему в сопровождении доктора Дантона и мистера Данбара, и они быстро поехали в город.  Вайолет не задавала вопросов о том, кто они такие.  Она знала, что с этими двумя хорошими людьми она в безопасности.
друзья. Поездка была очень долгой; наконец карета свернула на Генри
Клэй-авеню, и тогда Вайолет впервые выразила удивление по поводу столь долгой поездки. Доктор Дантон взял её за руку.

 «Моя дорогая, — сказал он ласково, — доверься мне; я везу тебя к человеку, с которым хочу, чтобы ты познакомилась. Мы едем в... в... в Луизианский
санаторий».

Вайолет слышала об этой лечебнице, но никогда там не была. Она почувствовала, как к сердцу подступает странный ужас. Неужели они считают её
безумной или думают, что у неё проблемы с мозгом? Но она
Она сдержала эмоции и промолчала, чувствуя, что скоро всё прояснится. Наконец карета остановилась у монастыря. Она вышла и последовала за двумя мужчинами в здание.

 «Моя дорогая, — сказал доктор Дантон, — не бойся. Я хочу, чтобы ты посмотрела на эту даму и сказала, видела ли ты её раньше. Это очень важно».

Вайолет последовала за ним, со странным чувством благоговения, охватившим ее.
в маленькую, аккуратно обставленную комнату, где на кровати лежала женская фигура.
тихо спящая. Комната была погружена в полумрак, но когда они вошли,
Врач раздвинул шторы, и в комнату хлынул поток солнечного света.


 «Иди сюда, Вайолет», — мягко сказал он.

 Она подошла к кровати и застыла, не сводя глаз с лица, лежавшего на подушке.
Её сердце переполняла дикая радость, от которой она едва могла дышать.
 Потому что перед ней было — неужели это правда?— в глубоком сне, со сложенными на груди тонкими белыми руками, с прекрасным лицом, похожим на лицо мраморной статуи, лежала её дорогая мать — Розамонд Арли.

[Иллюстрация]




ГЛАВА XXXV.

ВИОЛЕТ СЛУШАЕТ ИСТОРИЮ.


Какое-то время Вайолет стояла как вкопанная. В голове у неё всё смешалось, сердце болезненно сжималось; её переполняли эмоции и странная, дикая радость от этой встречи, на которую она уже не смела надеяться.

 Розамонд Арли лежала перед ней, бледная как смерть и сильно исхудавшая; но это всё равно была её мать. Наконец-то выйдя из
этого восторженного транса, Вайолет наклонилась, словно
чтобы взять безжизненное тело в руки.

 «Мама!» — радостно воскликнула она. Но доктор Дантон положил руку ей на плечо и мягко отвёл её в сторону.

— Успокойся, моя дорогая, — тихо сказал он, но его добрый голос дрожал.
— Не буди и не тревожь её. Если ты это сделаешь, она... она может умереть.


 Вайолет в ужасе отпрянула, и тогда доктор Дантон вывел её из комнаты.
Он, казалось, чувствовал себя в этом доме как дома. Никто не подходил к нему, чтобы спросить, что он здесь делает; казалось, у него было право находиться здесь.

— Видишь ли, дитя моё, — начал он, когда Вайолет опустилась в кресло и откинула голову на мягкую спинку, измученная и уставшая, — я должен рассказать тебе довольно длинную историю. Но сначала ты должна выпить бокал вина, и
что-нибудь, что придаст вам сил».
Вскоре он принёс необходимые закуски, и после того, как Вайолет поела и выпила бокал вина, она почувствовала себя лучше.

«А теперь расскажите мне», — настойчиво попросила она.

Доктор Дантон улыбнулся.

«Что ж, вы должны поблагодарить нашего проницательного друга Данбара за всё, что было сделано. Он поклялся, что никогда не прекратит поиски,
пока миссис Арли не будет найдена или пока не будет получено
доказательство того, что она действительно умерла — утонула в
маленькой речке по дороге в Бельвиль. Данбар никогда особо
не верил в то, что она погибла
там, хотя он и нашёл её туфельку и плащ на самом берегу ручья.

 «Такие доказательства, чисто косвенные, не всегда надёжны. Так сказал наш мудрый и учёный Данбар, и Данбар, как обычно, был прав. Но он,
по-видимому, отказался от этого дела, и те немногие, кто заинтересовался попыткой доказать, что Розамонд Арли не умерла, — о, их очень мало, уверяю тебя, Вайолет, ведь весь мир считает, что она лежит в могиле неподалёку от «Дубов»! — сочли теории Данбара абсурдными. Но всё это не остановило нашего детектива.

«Быстро и бесшумно он продолжил свою охоту. Он целыми днями плавал вверх и вниз по реке и наконец однажды, недалеко от устья,
наткнулся на шхуну, капитан которой рассказал ему невероятную историю о теле женщины, которое несколько недель назад доставил на борт его судна негр по имени Кларк. Капитан заявил, что Кларк нашёл тело на том самом месте, где Данбар подобрал плащ и туфельку миссис Арли.

«Детектив сложил два и два, а затем поднялся на борт шхуны
и отправился в Новый Орлеан.

«Оказавшись там, он отправился в благотворительную больницу, куда, как сообщил капитан, была доставлена женщина, у которой были обнаружены признаки жизни.


 «В больнице Данбар познакомился с двумя врачами, которые
вспомнили этот случай и показали ему запись в книгах о поступлении неизвестной женщины, с описанием её внешности и одежды, а также с указанием на то, что она страдала от ран на голове, которые привели к перелому черепа.

«Два врача провели операцию с целью
поднять часть черепа, давящую на мозг.»
Операция прошла неудачно. В результате женщина сошла с ума — будь храброй, Вайолет; постарайся, постарайся, дитя моё, — и так будет до конца её дней.


— О, доктор Дантон, я не могу — не могу этого вынести! — всхлипнула девушка.

— Может быть, было бы лучше, если бы она действительно успокоилась!


— Нет, дитя моё. Послушай. Врачи заявили, что со временем можно будет провести вторую операцию, когда пациентка немного окрепнет и сможет лучше её перенести.

 «Вторая попытка может оказаться успешной; случай не был совсем безнадёжным, — заявили они. Но пока пациентке нужно
выписан из больницы — этого великого убежища для страждущих, которое является благом и благословением для жителей Нового Орлеана — да что там, для всего штата Луизиана.


Несмотря на то, что оно поддерживается за счёт щедрых пожертвований зарегистрированного учреждения, против которого яростно выступают чудаки и ультра-«моралисты» штата, это единственное место, на которое Луизиана может положиться в плане покрытия своих расходов. Я не политик, дитя моё, но как _врач_ я бы очень расстроился, если бы благотворительная
больница Нового Орлеана закрылась из-за нехватки средств на её содержание. Но позвольте мне закончить свой рассказ.

«Твою мать выписали из больницы и из-за её состояния отправили в реабилитационный центр. Это хорошее учреждение, и с тех пор она находится здесь, под тщательным присмотром.


Мудрый Данбар разыскал её, увидел и опознал, а затем сразу же телеграфировал мне. Конечно, я не стал медлить и приехал в Новый Орлеан первым же поездом после получения сообщения от Данбара. Я сразу отправился в ретрит;
к счастью, меня здесь так хорошо знают, что никто из руководства не стал вмешиваться
своими действиями. Дело было передано в мои руки. Я добросовестно работал над ним, и теперь... теперь... Вайолет, наступает самый важный момент.
 Вчера я провёл вторую операцию, мне ассистировал один из врачей благотворительной больницы, о которой я говорил, — он тоже умный парень. Результат этой операции мы узнаем, когда... Розамонд Арли очнётся. Она спит с тех пор, как была проведена операция. Я решил, что будет лучше рассказать тебе всю историю
сейчас, дитя моё, и представить тебе всё в истинном свете. Когда
если она снова откроет глаза, то либо будет такой же здоровой, как всегда, либо ...
она останется безумной до конца своей жизни.

Вайолет издала стон отчаяния.

“Попробуй быть храбрым, сын мой”, - прошептал он. “Фиолетовый-фиолетовый, вы находитесь
как мой ребенок со мной, потому что, ох! мой дорогой, я люблю ее, я любил
ваша мать в течение многих лет, и если она выздоровеет, я буду просить ее стать моей
жена. Если она так и не поправится, я посвящу остаток своей жизни её заботе и защите».

Вайолет поднесла руку доктора к своим губам.

«Да благословит вас Бог, доктор Дантон! — тихо сказала она. — Вы настоящий
друг. Как я могу быть беспомощным и одиноким с двумя такими друзьями, как вы
и мистер Данбар?

“ И Леонард Йорк! ” робко вмешался доктор.

Милое личико Вайолет вспыхнуло.

“ Леонард временами очень ревнив и неразумен, - сказала она, - но
нельзя отворачиваться от человека из-за его недостатков. У всех нас есть свои недостатки.
и я люблю его, доктор Дантон, действительно люблю!

Доктор безмятежно улыбнулся.

 — И совершенно правильно, моя дорогая. Я считаю, что он достоин тебя,
за исключением его дурацкой ревности. Но со временем это может пройти
испарится, особенно если вы не дадите ему повода предаваться этому занятию.
— Я никогда этого не сделаю. Но скажите мне, доктор, как вы думаете, она будет спать ещё
долго? А когда она проснётся...

 Доктор резко поднялся и провёл рукой по глазам, словно
чтобы разогнать туман.

— Мы должны предоставить это Богу, дитя моё, — торжественно сказал он. «Всё, что
могут сделать человеческие силы, уже сделано. Мы можем только надеяться и молиться. Но если случится худшее, ты не должна забывать, что у нас есть Утешитель, Прибежище в нашей скорби. Но, о Боже мой! для меня это будет горькое, душераздирающее горе!»

Он совсем расклеился и рыдал, как ребёнок. Внезапно он встрепенулся.


«Вайолет, прости меня! — воскликнул он. — Но я так сильно её люблю и так долго сдерживал свои чувства!
Послушай! Мне показалось, что я услышал какой-то звук в её комнате».
 Он тихо подкрался к двери комнаты, где в одиночестве лежала эта несчастная, и, наклонившись, приложил ухо к замочной скважине, внимательно прислушиваясь.

«Да, — прошептал он после минутного молчания, — я действительно верю, что кризис настал и она пробуждается. Теперь, Вайолет, дитя моё, многое зависит от тебя и твоей способности к самоконтролю. Иди в
войди в комнату как ни в чём не бывало, как будто вы оба дома, в «Дубах», и... посмотри, как она.

 Это было ужасное испытание, но девушка собралась с духом и выдержала его.
Бледная как полотно и дрожащая от нервного возбуждения, которое она в конце концов мужественно преодолела, Вайолет открыла дверь и вошла в комнату.

Повисла тишина, во время которой доктор Дантон и Данбар в соседней комнате слышали биение собственных сердец.
Это была долгая, ужасная тишина, но, по правде говоря, она не продлилась и трёх секунд.
Затем — затем последовало лёгкое движение, когда больная медленно приподнялась
с подушек донеслось сдавленное восклицание: «Вайолет, дитя моё!»
— и приглушённый крик: «Мама! О, мама!» — и двое слушателей поняли, что всё в порядке.

[Иллюстрация]




Глава XXXVI.

НЕКОТОРЫЕ ИЗВЛЕЧЁННЫЕ УРОКИ.


Когда Леонард Йорк крепко схватил старуху, она
метнулась в сторону, издав безумный крик ярости и отчаяния. Один
взгляд на белое, суровое лицо молодого человека и его горящие глаза
— и несчастная поняла, что её наконец разоблачили и что её чудовищный замысел раскрыт перед осуждающим взглядом молодого человека, единственного родителя которого она собиралась убить.

“ Ты убийца! ” задыхаясь, дико выкрикнул Леонард, крепче сжимая плечо женщины.
“ ты жалкая убийца! Наконец-то я все знаю! Это
твоя работа, все это! Вы не виноваты в том, что моя мать лежит здесь медленно
умираю! В небесах надо мной, а я раньше вышибет из
твое тело!”

Женщина виновато отвела глаза от его гневного, горящего взгляда.
С ужасным стоном она упала на колени у его ног.

«О, мистер Леонард! Мистер Леонард!» — запричитала она. «Я так долго здесь работаю, и я так преданно служила...»

«Тише, убийца!» — сурово перебил он. «Ты ничего не можешь
говорят, спасет вас от справедливого наказания. Во-первых, вы должны признаться
ваш объект. Почему ты хочешь забрать жизнь своей матери?”

Старая Бетти зарыдала.

“Хорошо, сэр. Я признаю правду, ” простонала она. “ Миссис Йорк знает
, где спрятаны бумаги в восточной комнате; где-то там, но
никто не может их найти. Я просто хотел напугать её, чтобы она мне всё рассказала.
Что касается этих бумаг — ну, сэр, — вы бы дали за них кучу денег,
не говоря уже о том, сколько дала бы мисс Арли.

 Леонард мрачно и молча достал из кармана платок и
не говоря ни слова, он связал женщине руки. В
борьба, которая завязалась ее волосы растрепал, и к своему удивлению
он обнаружил, что она носила парик, и, что казалось бы старуха не была
старый совсем. Он отшатнулся в крайнем изумлении.

“ Кто вы? ” требовательно спросил он. Но Бетти ничего не ответила. Надежно связав
ее руки, он втолкнул ее в маленький шкаф и закрыл и
запер за ней дверцу. Над дверью было открытое фрамужное окно, так что ей не пришлось страдать от недостатка воздуха. Затем, дрожа от страха,
он поспешил к постели матери. Она смотрела на него тревожным взглядом.


«Слава небесам, сын мой, — прошептала она, — потому что эта женщина была
ужасом моей жизни последние несколько дней. Но я не осмеливалась жаловаться,
потому что поняла, что нахожусь в её власти. Леонард, сядь рядом со мной;
мне нужно кое в чём признаться. Да, я должна рассказать тебе всё
сейчас; и я верю, что, когда я выскажусь, мне станет легче. Это
касается бедной Розамонды Арли. Я так ревновала её, потому что очень любила
Гарольда Арли; он был первой и лучшей любовью в моей жизни. Но
он не ответил мне взаимностью; всё его сердце и душа принадлежали
Розамонде. В приступе ревности после их свадьбы я задумал ужасный
план, который мне помог осуществить странный стечение обстоятельств.
Церковь, в которой Гарольд и Розамонда тайно обвенчались, сгорела дотла, а запись о браке была уничтожена. Старый священник умер от страха после ужасного пожара;
два свидетеля венчания вскоре после этого погибли в море. Странное стечение обстоятельств привело к трагедии. _Я украл их
свидетельство о браке_ — да простит меня Бог! — и спрятал его в восточной комнате здесь, в Йорк-Тауэрс. Доказать факт брака было невозможно, и потрясение от этой катастрофы разбило сердце Гарольда Арли.
 Он был очень слаб и болезнен, и это его убило.
Вайолет тогда была уже взрослой, и тот ужасный факт, что её законность не могла быть доказана перед всем миром, — убил её отца. Это могло бы убить и её мать, но мы, женщины, выживаем в чрезвычайных ситуациях, когда мужчина сдаётся, просто ради наших детей. Леонард, ты же знаешь
Наконец-то я могу раскрыть свою постыдную тайну. В восточной комнате, где, я уверен, старая Бетти часто тщетно искала его, вы найдёте полное доказательство законности рождения Вайолет. Загляните в правый угол стены, когда войдёте в комнату. Примерно в полутора метрах от пола вы увидите _фигуру шесть_. Нажмите на неё; она откроется, и вы увидите потайной ящик, в котором хранится свидетельство о браке Гарольда Арли с Розамондой, а также другие документы в качестве доказательства. Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня, Леонард? Я знаю, что вы с Вайолет любите друг друга и что она достойна быть твоей женой.

Что ему оставалось, кроме как простить её? После этого миссис Йорк быстро пошла на поправку и вскоре снова смогла занять своё место в семье.


Уилл Веннерс быстро пошёл на поправку под чутким присмотром Джесси, и когда он смог сидеть, однажды вечером к ним пришёл священник и несколькими впечатляющими словами обвенчал Уилла и Джесси.

Тем временем пришло письмо от доктора Дантона, в котором сообщалось о том, что Вайолет в безопасности и что они прибудут в Йорк-Тауэрс как раз к свадьбе.
Представьте себе удивление и радость, с которыми
Розамонду Арли встретили как воскресшую из мёртвых, живую и в здравом уме. Последовали взаимные объяснения, и в разгар их
Леонард предъявил пропавшее свидетельство о браке. Но из жалости к
своей раскаявшейся матери он просто объяснил, что нашёл его в
восточной комнате. Но ещё до того, как он стал искать спрятанный
документ, он смиренно попросил Вайолет простить его глупую ревность и
как можно скорее стать его женой. И ответ Вайолет был именно таким, как он и хотел.

 В тот же день Леонард случайно нашёл в кармане выброшенного пальто
Несчастное стихотворение Уилла Веннерса, которое так неудачно сложилось.
Леонард сразу же отнес его этому джентльмену.

«А теперь, Уилл, — начал он, изо всех сил стараясь сдержать маленького зеленоглазого монстра, который грозил вырваться из его сердца, — будь добр, объясни мне, почему ты написал такое стихотворение для Вайолет, хотя все это время любил Джесси Глиндон?»

Уилл громко рассмеялся. Он наконец начал понимать правду.

«Это стихотворение не предназначалось для мисс Арли, — сказал он. — Я написал его для
Джесси и попросил мисс Арли передать его ей в тот вечер, когда мисс
Бал в честь дня рождения Арли. Я так долго флиртовал — беззастенчиво флиртовал, — что стал избегать всего, что могло показаться мне легкомысленным по отношению к Джесси, ведь она была такой гордой и сдержанной. И всё же я _хотел_, чтобы она поверила в искренность моих чувств, выраженных в том стихотворении, и, как обычно, выставил себя дураком, — весело прервался он. «Леонард, старина, я усвоил урок,
хотя, конечно, сейчас он мне не понадобится. Вот он: никогда не ухаживай за женщиной через посредника. Если ты её любишь, скажи ей об этом; не доверяй бумаге своё признание. В девяти случаях из десяти это приведёт к неприятностям».

— _Я_ был ревнивым скотом! — откровенно признался Леонард. — _Мой_ урок будет со мной до конца жизни. У Вайолет больше не будет причин бояться моего ревнивого гнева.

 И он сдержал своё слово.

 Леонард и Вайолет тихо поженились и живут в Йорк-Тауэрс с миссис Йорк, которая теперь очень милая и дружелюбная.

 Джек Дантон и Розамонд Арли — муж и жена, они живут в
В «Дубах», где Данбару, его доброй жене и златовласому ребёнку всегда рады. Капитан Веннерс с женой живут в Новом Орлеане,
где Уилл занимает хорошую должность в правительстве и больше не говорит о переезде в Техас, чтобы стать ковбоем.
Хильда Ратледж вышла замуж за богатого старика, торговца из Кресент-Сити,
и вместе с матерью ведёт светскую жизнь, доводя своего пожилого
мужа до безумия своими многочисленными флиртами.
А Гилберт Уоррингтон? Его приговорили к длительному заключению в государственной тюрьме,но в последний момент кому-то удалось пронести в его камеру яд,и утром, когда пришли надзиратели, чтобы вывести его в тюрьму,
он был уже мёртв и холоден. Яд ему передала Бетти Харвуд, которую
Леонард, в мягкосердечии своем, позволил уйти на свободу. Она
оказалась женой Гилберта Уоррингтона, и ради него она
согрешила. Она до сих пор живет в Новом Орлеане, злая, испорченная старуха.

Это правдивая история, составленная из событий, которые действительно произошли.И если и есть урок, который можно извлечь из его прочтения, то он таков: если мужчина любит женщину, он должен сказать ей об этом прямо и откровенно. А ещё остерегайтесь _ревности_, этого демона, который может превратить рай в ад и который «силен, как смерть, и жесток, как могила»!


 КОНЕЦ.




 Величайший из всех еженедельников
 От величайшего из всех писателей-детективщиков