Молли Магуайрс и детективы

Автор: Аллан Пинкертон.1877 год.
***
ГЛАВА I. Необычное предложение 13 ГЛАВА II. Человек для этой работы 22
 ГЛАВА III. Детектив ищет места, где обитают молли 27
 ГЛАВА IV. Раскачивая осиное гнездо 36 ГЛАВА V. Холодный комфорт в горах 49
 ГЛАВА VI. Поттсвилл и дом Шеридана 7. Кровавая история Молли Магуайр 66
 ГЛАВА 8. Детектив поет, дерется и танцует до 73 лет Популярность ГЛАВА IX. Дормер под следствием 82 ГЛАВА X. Отец Бриджмен устраивает Джеку Кехо взбучку
 ГЛАВА XI. Дело Килкенни в Тамакуа 105 ГЛАВА XII. Маккенна встречает утреннее приключение ГЛАВА 13. Мафф Лоулер дома ГЛАВА 14 Детектив одерживает победу
 ГЛАВА XV. Снова за работу, Молли 145 ГЛАВА XVI. Трудное путешествие и захватывающее приключение 156 ГЛАВА XVII. Необычная свадебная церемония 168
ГЛАВА 18 Ссора, переезд и розыгрыш 19. В сетях у Кейт в почёте у «Молли». 194
 ГЛАВА XX. Страх, драка и похороны 207 ГЛАВА XXI. Состязание с констеблем 221
ГЛАВА XXII. Ужас на ужасе 231 ГЛАВА 23. Старый добрый Микки Кафф 239 Глава 24. Военные действия продолжались 25. Заговор с целью уничтожить мосты Катависса  ГЛАВА XXVI. Бедствие предотвращено ГЛАВА 27. Новые силы на поле боя глава 28 Детектив в тяжёлом положении 29. Инквизиция десяти 30. Ещё одна жертва Молли 31 В ожидании развязки 32 Линден заводит знакомство 33 Президент Гоуэн и Законодательная комиссия 34. Убийство Б. Ф. Йоста 36 Маккенна выходит на след в Тамакуа 36. В логове убийцы 37. Невестка Керригана 38. Медленно набирающий обороты ГЛАВА 39.Кровавая суббота 40. Ещё больше обречённых боссов
41 Убийство Сангера и Урена 42. Арест убийц 43. Насилие за насилие 451
 ГЛАВА XLIV. «Испытания и признания» 462 ГЛАВА XLV. Подозрения усиливаются 471 ГЛАВА XLVI. МакЭндрю спасает жизнь 486 ГЛАВА XLVII. Последний из МакКенны 497 ГЛАВА XLVIII. Благородный поступок 508 ГЛАВА XLIX. Завершение истории 542
***
 ПРЕДИСЛОВИЕ.


 Главной идеей, которой руководствовался автор при подготовке этого тома к печати, было рассказать подробности, связанные с МОЛЛИ
 МАГУАЙР, и строго придерживаться фактов, касающихся приключений детективов в течение трёх лет, проведённых среди них. Он знает, что
во многих местах эта история похожа на вымысел и что многие, кто совершенно не знаком с
была предпринята попытка описать страну и её народ.
Мы постоянно стремились строго придерживаться фактов, и если описанные события в значительной степени новы и захватывающи, то это благодаря самим фактам, которые были добыты тяжёлым трудом, бессонными ночами и с безраздельным вниманием к конечной цели.

В угольных районах Пенсильвании проживают представители разных рас.
Возможно, их характеры и происхождение различаются сильнее, чем в любой другой части земного шара. Они живут в двух шагах друг от друга
Здесь можно встретить немцев, шведов, норвежцев, поляков, ирландцев, шотландцев, англичан, чехов и русских. А если пересечь страну, переходя от одной шахты к другой, то можно встретить представителей почти всех этих далеко расположенных друг от друга народов, а то и американцев и пенсильванских немцев. Все они стараются выражаться на англосаксонском языке, но их иностранные идиомы и местные особенности речи всё равно время от времени проскальзывают. Такова жизнь человека,
который тонко чувствует различные проявления человеческой натуры и
Обладая тонким чувством юмора, жители шахтёрских районов не могут
лишиться удовольствия. На угольных месторождениях можно встретить
необычные привычки и особенности, которых нет больше нигде.

 В этом
томе подробно рассказывается о безграничных масштабах и ценности угольных
месторождений как части экономики всей страны.

Единственная серьёзная трудность, с которой столкнулся автор этой работы, заключалась в том, чтобы уместить на этих страницах очень обширный и почти необъятный объём материала, который ему предстояло изложить.
он не сомневается, что это, если будет предоставлено, представляло бы общий интерес - и чтобы
проявлять должную осмотрительность при отклонении частей, которые не считаются
абсолютно необходимыми для включения.

Это было постоянное намерение создать справедливое представление о МОЛЛИ
МАГУАЙР в своем родном или приемном доме, только с такими очертаниями
пейзажа и обстановки, которые могут показаться естественными по ходу повествования
. Следует надеяться, что они будут признаны подходящими и
в соответствии с природой.

 Из-за кровавого содержания многих глав и сопроводительного текста
Для иллюстраций не нужны оправдания. Это работа МОЛЛИ
 МАГУАЙР, а не автора или дизайнера. Там, где изображены сцены, представляющие общий интерес, широко использовалась помощь фотографа и его камеры. В печатном издании автор просто
передал ход расследования с помощью верного пера и постарался
воспроизвести слова, действия и достигнутые результаты детективов, а также язык преступников и граждан, с которыми они контактировали. Все персонажи жили или когда-то жили в
регионы, где добывают антрацитовый уголь. Если в их описании и есть недостатки, то они заключаются в недостатке цвета, поскольку кисть ни в коем случае не была
обмакнута в слишком яркие краски.

 После трёхлетней войны с MOLLIE
MAGUIRES общественность уже хорошо осведомлена, а крупные газеты страны соперничают друг с другом в дружеском соперничестве, чтобы первыми сообщить о результатах.

У автора есть основания гордиться проделанной работой. Способы, с помощью которых выполнялась работа, и пути, по которым шёл он сам и другие люди, чтобы
получить заветные очки установили рекорд в первый раз, в
следующих страницах. Никаких попыток никогда прежде не были созданы, чтобы озарять их. Никакая
задача подобного рода не могла бы быть успешной без личных бумаг и подзаконных актов
, хранящихся в моем Агентстве, к которым, конечно, никому, кроме меня,
не был бы разрешен доступ.

С чисто юридической и судебной частями дел об убийствах, с
аргументами уважаемых адвокатов обеих сторон и с
свидетельскими показаниями, просто как свидетельскими показаниями, я обращался очень скупо. Мастерскую работу Ф. Б. Гоуэна, эсквайра, я напечатал почти полностью.
Это настолько меткое, настолько правдивое и настолько яркое и убедительное изложение теории Содружества, что любая попытка его сократить будет губительной. Без этой речи я бы считал свою книгу неполной.

 По всему штату Пенсильвания искали талантливых адвокатов, способных освободить несчастных, представших перед судом в округах Шуйлкилл, Колумбия и Карбон. Но закон был против них.
Подсудимые понесли наказание за совершённые преступления, и справедливость была восстановлена хотя бы частично.

 АЛЛАН ПИНКЕРТОН.

ЧИКАГО, ИЛЛИНОЙС, _июнь 1877_.




 МОЛЛИ МАГУАЙР

 И

 ДЕТЕКТИВЫ.




 ГЛАВА I.

 НЕОБЫЧНОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ.


В начале октября 1873 года я был в Филадельфии и однажды получил письмо от мистера Ф. Б. Гоуэна, президента Филадельфийской и Ридингской железнодорожной компании и Филадельфийской и Ридингской угольно-металлургической компании.
Компания сообщила, что он хотел бы встретиться со мной по месту работы.
Я немедленно откликнулся на приглашение в сопровождении суперинтенданта
Франклина и встретился с джентльменом в его личных апартаментах в
элегантном здании компании на Четвёртой улице.

«Я послал за вами, мистер Пинкертон, — сказал президент двух
крупных корпораций Пенсильвании после того, как мы обменялись приветствиями, — по важному делу».


Я дал понять, что готов выслушать его.

 «Угольные регионы кишат людьми самого отчаянного нрава, сбившимися в банды
Они объединяются ради самых гнусных целей — одни называют их «Бакшотами», другие — «Молли Магуайр» — и сеют хаос по всей стране. Это тайная организация, которая проводит свои собрания в укромных и труднодоступных местах.
Я был уверен в этом с тех пор, как поселился в Поттсвилле и начал сотрудничать с уголовными судами.
Окружной прокурор округа Шуйлкилл виновен в большинстве убийств и других злодеяний, которые совершались в этом районе на протяжении многих лет. Я хочу, чтобы вы расследовали это
таинственный орден, выясните, как он действует изнутри, разоблачите его преступные махинации и посмотрите, можно ли снова сделать так, чтобы справедливые законы государства помогали привлекать преступников к ответственности. В настоящее время, когда совершается убийство и, как следствие, начинается судебный процесс, появляется удобное _алиби_, которое обеспечивает заключенному свободу. Таким образом, муниципальные законы не могут быть исполнены;
Окружные шерифы бессильны, а обычные детективы так же бесполезны, как и полиция в форме.
города. Все они были опробованы, и все они потерпели неудачу. Теперь, если вы не сможете разогнать банду убийц или предоставить нам основания для судебного преследования, я буду считать, что это невозможно.

 Я на мгновение задумался над этим предложением, оценивая масштаб предстоящей работы.

— Дайте мне немного времени подумать, — ответил я. — А пока расскажите мне побольше о Молли Магуайр.


— Насколько нам известно, это общество имеет иностранное происхождение. Это ядовитый сорняк, который был пересажен с его родной почвы — Ирландии — на
Соединённые Штаты, где-то в последние двадцать лет. Он жил и процветал в старой стране значительно раньше. Его сторонники там были известны как «ленточники», «белые парни», а иногда как «Молли»  Магуайрс, но их методы работы были такими же, как и сейчас в угольных регионах. Людей убивали тогда, как убивают и сейчас,
иногда средь бела дня, иногда ночью, и неизменно
незнакомые люди — по крайней мере, те, кого не знали случайные свидетели или те, кого жестоко устраняли с дороги.
задержан, но в итоге не удалось найти никого, кто мог бы опознать преступников
преступники. Только после затяжной борьбы в Ирландии удалось собрать
надлежащие доказательства для осуждения инструментов, выполняющих кровавые
приказы общества. Я полагаю, сделать это будет нелегко в
Pennsylvania. Те же мысли, те же комбинации, должны быть
встречаются здесь. В моллинезии правило наши народы жезлом железным. Они
делают это и не подают виду. Голос братства не слышен, но
работа выполняется. Даже политические взгляды общества
Они формируют политику, и в своей сфере они избирают или побеждают тех, кого пожелают. Они в некоторой степени контролируют финансы штата. Их лидеры направляют дела в ту или иную сторону без каких-либо препятствий. Люди, не имеющие ни капли моральных принципов, диктуют принципы другим достойным партиям. В конечном счёте такое положение дел в Пенсильвании в значительной степени затрагивает интересы граждан всей страны. Там, где используется антрацит, ощущается тискающая хватка этой полуночи.
Братство тёмных фонарей и кровожадных умов. Где бы в Соединённых Штатах ни производили железо, от Мэна до Джорджии, от океана до океана, — везде, где в качестве топлива используется каменный уголь, Молли Магуайр оставляет свой склизкий след и с убийственной эффективностью использует два своих мощных рычага:
секретность — комбинирование. Люди, чей капитал заперт в угольных пластах, — послушные марионетки в его руках. В течение некоторого времени они чувствовали, что
они быстро теряют власть над тем, что по праву должно принадлежать им самим
командовать. Они думают, что при некоторой демонстрации разума их деньги могли бы
Они получили бы не меньше выгоды, если бы бросили его на съедение рыбам в море или предали огню.  Другие, желающие заняться добычей полезных ископаемых и обладающие необходимым капиталом и опытом, вынуждены уйти.  Они не могут доверить свою с трудом заработанную собственность предприятию, которое будет находиться в руках жестокого и кровожадного сброда и его безрассудных и опрометчивых руководителей. Они мудро
отворачиваются и ищут другие, менее опасные способы применения своих талантов и средств.
Всё население этого штата потрясено, и это
в своё время распространяется в самых отдалённых местах, где используется антрацит и восстанавливаются или выплавляются руды».

 Я слышал о многих убийствах, совершённых этими Молли Магуайрами, а также о тех, что были организованы Ку-клукс-кланом и подобными политическими объединениями в южных штатах. Мне всегда казалось, что это священный долг, который Пенсильвания должна исполнить по отношению к себе, своим гражданам и стране в целом.
Очистить свою репутацию от позора, который на неё пал, и привлечь к ответственности тех, кто на протяжении многих лет систематически
«Он попрал приличия, без жалости пролил человеческую кровь и превратил
самый богатый район одного из самых процветающих и утончённых
государств-сестёр в настоящую Голгофу — место, откуда законопослушные
мужчины и женщины вскоре будут вынуждены бежать, как из
находящихся под угрозой городов на равнине или из мест, поражённых
чумой и мором».

 «Я займусь этим делом, но оно потребует времени,
упорного труда и того и другого в избытке!»

«Да! Мы это ценим», — ответил мистер Гоуэн. «Чего мы хотим, как и все остальные, так это попасть внутрь этого, казалось бы, непроницаемого кольца;
поверните к свету скрытую сторону этого тёмного и жестокого тела, чтобы докопаться до сути этой гноящейся раны на теле государства, которая стремительно разъедает его изнутри и высасывает жизнь из общества. Преступление должно наказываться как в горах Пенсильвании, так и в сельскохозяйственных округах и во всех странах с хорошо отлаженной системой. Мы хотим
спокойно работать на наших шахтах, отправлять пассажирские и грузовые поезда, не опасаясь внезапной гибели людей и потери имущества из-за злонамеренных действий Молли Магуайр; мы хотим, чтобы люди спали спокойно, без угрозы.
чтобы их не беспокоили в их постелях, чтобы их не тревожили ужасные сны о полуночных бродягах и трусливых убийцах; мы хотим, чтобы рабочие, независимо от их вероисповедания и национальности, были защищены в своём праве работать, чтобы обеспечить пропитание своим жёнам и детям, и чтобы на них не оказывали влияния извне. Мы хотим, чтобы шахтёр с радостью отправлялся на склон или в шахту, чтобы он трудился в забое или на штреке, где бы ему ни казалось лучше, без страха в сердце, когда утром он расстаётся с женой у ворот дома, чтобы они могли быть вместе.
Это его последнее прощание на земле, и к вечеру его изрешечённый пулями труп могут забрать домой — единственное свидетельство того, что он столкнулся с убийцей, агентом тех, кто заставил бы его отказаться от любой работы, если бы не соблюдались правила ордена.
Государство не может добиться этого; оно неоднократно пыталось, но тщетно.  Вы можете это сделать. Я видел, как вас проверяли в других случаях и по другим вопросам, и знаю, что вы способны вести бизнес. Мы готовы предоставить всё, что в наших силах, чтобы ваша задача была выполнена успешно.

«Я верю, что это можно осуществить, но я также понимаю, что это грандиозное предприятие. Однако я беру на себя ответственность со всеми вытекающими последствиями, которые, как я понимаю, станут для меня немалым бременем. Я также вижу, что столкнусь с немалыми трудностями при выборе из множества способных и заслуживающих доверия людей в моём войске того, кто идеально подходит для этой весьма необычной задачи. А ошибка на начальном этапе приведёт к непоправимой катастрофе ещё до того, как будет достигнут конец.
В этом деле мне нужен не обычный человек. Он должен быть
Ирландец и католик, поскольку только такие люди могут быть приняты в «Молли Магуайрс». Мой детектив должен стать, по сути, одним из членов ордена и оставаться таковым, пока он занимается нашим делом. Он должен быть выносливым, крепким и способным работать в любое время года, чтобы достичь, незаметно для окружающих, единственной цели, которая его поглощает. А пока мне придётся взять с вас обещание, что, кого бы я ни отправил с этим поручением, он не станет известен кому-либо как детектив.
Это крайне важно, и этому нужно уделить особое внимание. Если возможно, вам следует закрыть глаза на тот факт, что в шахтёрском регионе работает сотрудник моего агентства. Если вы сможете делать это постоянно, то можете с таким же успехом сообщить всем заинтересованным лицам, что идея расследовать деятельность «Молли» с помощью детективов, если она когда-либо и возникала, была отвергнута как бесперспективная, и что нынешнее положение дел в шахтах полностью изменить невозможно.
Примите дополнительные меры предосторожности: моё имя и имена моих
суперинтенданты и служащие не упоминаются ни в одной из ваших книг. Храните мои отчёты у себя, подальше от посторонних глаз. Я также прошу вас, если мои агенты будут наняты на неделю, на месяц или на годы,
чтобы эти просьбы по-прежнему выполнялись; и далее, каким бы ни был
результат проверки, ни один из моих сотрудников — если только
обстоятельства сильно не изменятся и я не потребую этого — никогда
не будет обязан давать показания в суде.

«На всё это я даю добровольное согласие. Я понимаю, насколько это необходимо. Как я
Как я уже говорил, мы сделаем всё, что в наших силах и в рамках разумного, чтобы помочь вам и защитить ваших детективов».

 Затем я согласился, что операция должна начаться, как только я смогу всё подготовить, и после дальнейшего обсуждения, в основном касавшегося финансовой стороны сделки, я ушёл.

 Сразу после того, как я покинул кабинет мистера Гоуэна, я отправил телеграмму мистеру
 Бэнгсу, генеральному суперинтенданту. Он приехал из Нью-Йорка рано утром следующего дня, и мы провели консультацию в моём кабинете.
офис Агентства по адресу: Третья Южная улица, дом 45, мистер Бэнгс,
Мистер Франклин и я являемся членами совета. Были подробно обсуждены детали
дела и принят общий план действий
, после чего я отправился в обратный путь на запад.

Это был конец восхитительно прохладного и приятного дня бабьего лета,
и когда меня быстро закружило по самой красивой части
Нью-Джерси, я стою лицом к открытому окну, вдыхаю бодрящий воздух и наслаждаюсь видом быстро исчезающего, стремительно проносящегося мимо пейзажа
Глядя на панораму равнины и долины, деревни и ручья, я постоянно думал о службе, на которую недавно поступил. Забыв о
закате, приятном вечере и всём, что меня окружало, я погрузился в размышления о том, что было мне ближе всего.

Мысленно я перебирал в памяти различных преданных делу атташе Агентства, которые по происхождению и раннему обучению подходили на эту должность. Все они были достойны доверия, насколько это было возможно; все они были
смелыми, верными и эффективными на своих должностях и в сложившихся обстоятельствах
Обычно это требует проявления таких качеств. Но человек, которого мы искали, должен был быть готов к особым опасностям. Он должен был быть идеально подготовлен во всех отношениях, иначе он нам не подошёл бы. Это не было оскорблением для моего отряда детективов, когда я быстро отсеял многих из них как неподходящих для этой работы. Это была не их вина. Был ли у меня хоть один человек, который пошёл бы против своих многолетних привычек, ранних впечатлений, образования и унаследованных, а также приобретённых предрассудков? Был ли среди них тот, кто обладал достаточно широкими
и глубокими представлениями о подлинном долге истинного ирландца перед своей
Кому из жителей страны и его соотечественников можно доверить эту великую миссию? Я
верил, что у меня есть выбор, но кто из них, по моему мнению,
достоин этой чести? Он должен уметь отличать реальные
моральные обязательства от идеальных и видеть сквозь завесу,
отделяющую предполагаемое положение дел от реального. Он
должен обладать даром видеть, что заблудшие жители шахтёрских
районов, присоединившиеся к этому ордену, несомненно, творят зло,
и только зло для Ирландии.
Ирландцы и церковь вместо того, чтобы служить своей родине и своему
Родственники на родине и в Америке оказывают услуги.

В то время как епископ Вуд из Филадельфии рано наложил свою печать
осуждения на Молли Магуайрс в угольных регионах, и
духовенство последовало этому примеру, почти поголовно, приведя отдельных членов
из клана перед ними и их конгрегациями, и навлекали ужас
проклятия на их головы, публично называя людей по имени,
и даже отлучали их от церкви до того времени, пока они не должны
отказаться от их членства, тем не менее я знал, что многие добрые католики и честные в душе люди
оставались в организации, и это, в некоторых более
В мирных районах штата духовенство если и не поддерживало общество, то и не выступало против него.  Однако, к их чести, следует отметить, что они были единодушны в своём отвращении к жестоким действиям Молли Магуайр в округах Скайлкилл, Карбон, Колумбия и Люцерн. Мне нужно было найти человека, который, оказавшись внутри этого, как я предполагал, связанного клятвой братства, всё же остался бы верен мне; человека, который смог бы стать почти новым человеком, взять свою жизнь в свои руки и приступить к работе, которая, по всей видимости, шла вразрез с интересами тех, кто был тесно связан с ним узами
Он мог бы отказаться от своей национальности, если не от крови и родства, и на месяцы, а может, и на годы, встать в оппозицию к своей церкви и восстать против её диктата — церкви, которую его с детства учили почитать. Он неизбежно приобрёл бы дурную репутацию, от которой вряд ли смог бы полностью избавиться. Посчитали бы обычные люди такую позицию приемлемой? Согласятся ли они на показное унижение, чтобы спасти других? Мой мужчина должен стать настоящей Молли
Он должен был стать самым жестоким из них, посещать их собрания и, возможно, быть обвинённым в непосредственном участии в некоторых из их преступлений. Он должен был предстать перед священником и терпеть дурное мнение своих соотечественников до самого конца.
 На неопределённый срок он должен был стать мёртвым и похороненным в могиле — мёртвым для своей семьи и друзей — утратившим свою индивидуальность — и быть выставленным за границей как сообщник и подельник убийц, насильников, поджигателей, воров и игроков. Никак иначе я не мог надеяться на то, что меня
примут в ближний круг этого лабиринта беззакония.
Ни один другой план не мог бы привести к разоблачению клана и навсегда положить конец его преступлениям. Кроме того, Молли Магуайры работали в оппозиции к валлийским, английским и немецким шахтёрам. Они впитали ненависть к англичанам с молоком матери. Я должен был, если это возможно, уничтожить Молли Магуайров. Следовательно, мои оперативники должны были стать орудием этого уничтожения. Тогда насколько сложно любому ирландцу вступить в эту войну? Если бы он мог видеть достаточно далеко, то понял бы, что лидеры
Неприятное общество состояло из отступников — людей, не верных земле, на которой они родились, — вовлечённых в нечестивое дело, которое, независимо от того, увенчалось оно успехом или нет, бросало тень на всех их соотечественников. Видя и понимая это, детектив стремился не просто исправить несправедливость по отношению к тому или иному человеку, но и стереть тёмное пятно, упавшее на герб Ирландии и омрачившее добрую славу каждого ирландца в Америке. Затем он услышал крики в шахтах и других местах о «преследовании за убеждения» и об опасности
о «конфликте между капиталом, с одной стороны, и трудом — с другой».
 Сможет ли он распознать неправду одного и неискренность другого?
Конечно, это была задача для меня, с которой я не сталкивался со времен гражданской войны.


 ————;————

 ГЛАВА II.

 ЧЕЛОВЕК ДЛЯ ЭТОЙ РАБОТЫ.


К тому времени, как я добрался до штаб-квартиры в Чикаго, я уже представлял, что мне может понадобиться человек для операции «Молли Магуайр», который, помимо прочего,
Помимо знаний и квалификации, он также был опытным шахтёром. Мои планы
уже частично оформились: я собирался посетить несколько угольных
районов в Южном Иллинойсе и Огайо, где, возможно, мне бы удалось
найти человека с нужными качествами. Затем мне пришло в голову,
что, даже если я найду опытного работника в битумных шахтах и
выработках, он, естественно, будет почти так же плохо разбираться
в искусстве проходки в склонах и галереях антрацитовых полей,
как и человек, совершенно не разбирающийся в горном деле. Возможно, у него натренированные мышцы и
Он обладает достаточной физической выносливостью, но при этом не имеет никаких знаний об антрацитовой отрасли.  Тогда такая группа должна быть незнакома со сложными обязанностями, связанными с моей профессией, и должна пройти путь от самого низа карьерной лестницы до вершины. Было ещё одно возражение, и оно имело больший вес, чем всё вышеперечисленное: я не мог полагаться на правдивость и верность нового знакомого так же, как на правдивость и верность того, кто после многих лет обучения под моим руководством стал сам учителем.
эксперт по розыску преступников. Тогда ясно, что я должен выбрать своего
оперативника для этого дела, как и для любого другого, из моего штатного состава — в
бы нанять детектива, который был связан с одним или всеми
офисы в цепи агентств. Кто он должен быть? Это был
все это-важный вопрос. Я тщательно опросил нескольких своих лучших людей, которые в большинстве случаев были способны физически и умственно справиться с этой задачей.
Я осторожно расспросил их о том, что они думают и как бы поступили в определённых гипотетических и отчасти схожих обстоятельствах
но они были не слишком похожи на тех, кого мы рассматривали,
и вскоре мы поняли, что они нам не подходят. У одного из них, который
в остальном подходил, была жена-инвалид и семья с маленькими
детьми, и я не мог просить его занять эту должность. Была вероятность,
что он может стать инвалидом или даже погибнуть, и тогда его
жена и их беспомощные невинные дети останутся на попечении
бесчувственного мира. Другой, почти такой же хороший, вскоре должен был жениться на
достойной молодой леди. У третьего был какой-то недостаток, из-за которого его не брали
список был готов, но я ещё не выбрал агента, которого нужно было отправить в страну гор и долин, в дом Молли Магуайр.


Однако однажды утром, когда я ехал из дома на Пятую авеню, стоя, как обычно, на задней площадке переполненного трамвая в Вест-Сайде, я узнал в кондукторе оперативника, о котором раньше не задумывался. Он был занят выполнением своей части
деликатной работы, связанной с интересами железной дороги, и уже несколько месяцев не имел возможности отчитываться передо мной
лично. Эта мысль мгновенно оформилась в моей голове: «Если этот
человек психически здоров и готов, то он как раз тот инструмент,
который мне нужен для добычи полезных ископаемых». Я был доволен тем, что его можно было освободить от
работы в машине и от дела, в котором он помогал, и на его место
поставили другого детектива. Сразу же по возвращении в офис я
отправил записку в пансион, где жил молодой человек, с просьбой
встретиться со мной в моём кабинете, как только он закончит работу
на сегодня, так как я хотел кое-что ему предложить.

 Джеймс Макпарлан, упомянутый детектив, родился в провинции
Ольстер, графство Арма, приход Маллабрак, Ирландия, 1844 год;
следовательно, на указанную дату ему было двадцать девять лет.
Его отец и мать были живы. Он служил в моём отряде около года. Он приехал в Америку в 1867 году, предварительно поработав на химическом заводе в Гейтсхеде, графство Дарем, Англия, а затем на том же заводе в Уоллсенде, Англия.
Первым местом работы после переезда в Касл-Гарден стала должность второго клерка в небольшой бакалейной лавке на Девятой авеню в Нью-Йорке. Позже
В какой-то период он стал продавцом у местного торговца галантерейными товарами по имени Каммингс в Медине, округ Орлеан, в том же штате. Его зарплата была
очень маленькой, к тому же её было нелегко получать. После
недолгого обучения профессии, связанной с измерением лент,
шнурков и ситца, он уволился и последовал совету Грили, который
он давал молодым людям, и отправился на запад. Добравшись до Буффало, он пробыл там всего несколько дней, а затем отправился в Чикаго. Поработав в разных местах, он подал заявление и устроился на работу в мою компанию.

Среднего роста, худощавый, но жилистый, хорошо сложенный; ясные карие глаза; волосы каштанового цвета, граничащие с так называемым «песочным» оттенком; высокий, широкий и слегка выпуклый лоб; румяное лицо, правильные черты, борода и усы чуть темнее волос. По Макпарлану можно было безошибочно определить его место рождения, даже если бы его легкий акцент не выдавал его кельтское происхождение. Он
на самом деле был прекрасным представителем лучшего класса иммигрантов в эту
страну из стихотворения поэта

 “Первый цветок земли и первая жемчужина моря”.

Он был неплохо образован, за то короткое время, что он провёл в Новом Свете, успел познакомиться с людьми из значительной его части.
Он заработал репутацию честного человека, обладающего особым тактом и проницательностью, умением и настойчивостью в выполнении своих многочисленных и сложных обязанностей.
Он стал любимцем тех из моих сотрудников, которые были тесно с ним связаны. До сих пор я не находил в МакПарлане особых недостатков.

В тот же день Макпарлан, одетый в обычную, но чистую гражданскую одежду,
Он вошёл в мой кабинет в штатском, и я пригласил его присесть.
Последовавшая за этим беседа была долгой, конфиденциальной и
интересной для обоих участников; но здесь нет необходимости
приводить подробности, поскольку достигнутые результаты
прояснят характер беседы, о которой также говорилось на предыдущих страницах.

По мере развития событий на эту тему прольётся ещё больше света. Достаточно сказать, что в Джеймсе МакПарлане я узнал
того самого человека, которому я мог бы смело и уверенно доверить свои планы
для кампании в Пенсильвании. Хотя он не был в неведении относительно опасностей, с которыми ему предстояло столкнуться, — и, по сути, они были объяснены настолько полно, насколько это было возможно в то время, — он заявил о своём желании принять участие в кампании и сказал, что будет рад отправиться туда, где он сможет быть полезен мне и своей стране.

 «Я сделаю всё возможное, чтобы завершить работу быстро и успешно», — серьёзно заметил он.

«Помните, Макпарлан, — настаивал я в конце этой части нашего интервью, — вы отказываетесь брать на себя ответственность, в то время как я могу, но не хочу».
Я признаю, что это может обернуться разочарованием, но это не повредит вашей репутации в моих глазах и не помешает мне нанять вас в будущем.

 «Мистер Пинкертон, — ответил оперативник, вставая со стула, — я не в том положении в вашем агентстве, чтобы возражать против такого решения.
Напротив, я с нетерпением жду возможности отправиться в путь и готов приступить к работе по первому приказу!»

— Тогда решено, — сказал я. — Доложите мне завтра утром, когда будут готовы ваши инструкции и полномочия и вы сможете сесть на ночной поезд до Филадельфии.


 Молодой человек, казалось, был доволен и пошёл своей дорогой.

По выражению его лица было легко понять, что
Макпарлан искренне сочувствовал делу, лишь в общих чертах знакомому ему, и если бы он потерпел неудачу, то не из-за недостатка рвения или искреннего желания хорошо и добросовестно выполнить свой долг.

«И вот мистер Пинкертон отправляет меня в Англию, как он любезно выразился, для поправки моего здоровья и для того, чтобы я присмотрел за пчелиным ульем всех фальшивомонетчиков», — в своей обычной приятной манере заметил Макпарлан на следующий день моему кассиру, получая аванс.
расходы. Он примерно так же попрощался, когда главный клерк вручил ему документы, и вскоре по всему офису, среди канцелярских работников, распространился слух, что счастливчик «отправится в путешествие по Европе за мой счёт». Пожелав всем доброго пути, крепко пожав мне руку и серьёзно предупредив, чтобы я «берег себя», Макпарлан покинул агентство.

Человека нашли, и он наконец приступил к выполнению своей
чрезвычайно опасной миссии, однако не в Англии.  В сложившихся обстоятельствах было неплохо, что все личные вещи детектива
Друзья и знакомые — особенно те, кто не работал с ним в одном офисе, — должны были поверить, что он собирается пересечь широкую Атлантику.


Инструкции Макпарлана были настолько полными и исчерпывающими, насколько это было возможно в столь короткий срок. Но, конечно, после того как ему в общих чертах объяснили истинную цель его работы, многое пришлось оставить на его усмотрение и в его власти, по крайней мере до тех пор, пока он не приступит к выполнению своего задания, когда все увидят, что лучше, а что не лучше всего делать. Оставляем детектива выполнять его непростую _роль_.
В соответствии с моими указаниями я приступаю к подробному описанию его действий, как они представлены в отчётах. Однако следует понимать, что, хотя этот факт и не отражён в данном повествовании о событиях, Макпарлан почти ежедневно общался со мной через мистера Франклина, суперинтенданта из Филадельфии, и был обязан письменно сообщать нам о каждом своём важном шаге. Ему было особенно
предписано проявлять осмотрительность при отправке сообщений и документов, а также
был разработан план, который не обязательно разглашать, согласно которому все
Переписка по почте будет прервана. Я должен был знать, где он находится и как с ним связаться в любой день недели, а обо всех изменениях в его местонахождении нужно было сообщать как можно раньше. Приключения детектива в горах Пенсильвании достаточно романтичны и увлекательны, если их правильно преподнести, чтобы удовлетворить самого взыскательного читателя, при этом автору не придётся прибегать к малейшему количеству постороннего материала, используя что-либо о силе воображения или
о приёмах профессиональных писателей, призванных привлечь внимание. Как

 «Красота
 Не нуждается в чужеземном искусстве украшения,
 Но, будучи неукрашенной, она украшена больше всего»,

 так и с простой истиной; в данном случае она не требует замысловатого
украшения, никакого чарующего _couleur de rose_, чтобы стать увлекательной.


 ————;————




 ГЛАВА III.

 ДЕТЕКТИВ ИЩЕТ МЕСТА ОБИТАНИЯ МОЛЛИ.


После нескольких дней, проведённых с большой пользой среди шахтёров, рабочих на каналах и в доках в окрестностях Филадельфии, где он приобрёл некоторые знания об их привычках и занятиях и в то же время в какой-то мере привык к ношению довольно необычного и неудобного костюма, которым его любезно снабдил мистер Франклин, агент, согласно приказу, вернулся и доложил управляющему, что он полностью готов приступить к работе в шахтёрском районе.

Когда молодой человек взглянул на своё отражение в зеркале, он
Ему было трудно поверить, что он действительно он, а не какой-то дикий бродяга, занявший его место. Превращение было
достаточно полным. Он увидел в зеркале тень человека примерно своего роста и телосложения.
Голова его была покрыта старой, потрёпанной шляпой грязного цвета, в узкой выцветшей ленте которой было достаточно места для его трубки.
На нём было серое пальто из грубого материала, которое, судя по всему, побывало в угольной яме и, хотя никогда не отличалось изысканностью в крое или фасоне, стало ещё хуже
Манжеты и подол были изношены до такой степени, что превратились в лохмотья.
Это произошло из-за грубого обращения с ними прежнего владельца. Жилет изначально был чёрным, но с тех пор прошло столько лет, что краска
выцвела, а вместе с ней и поверхность ткани, и большая часть
ватного подклада в области карманов. Штаны из
коричневой шерстяной ткани были целыми, но слишком большими для него.
Они были туго подпоясаны кожаным ремнём, который, судя по его желтоватому цвету и изношенности, когда-то был подвязками.
шея какой-то фермерской коровы, подвергшаяся за долгие годы всевозможным испытаниям и воздействию непогоды. Под жилетом виднелась грудастая серая рубашка без каких-либо видимых следов воротника, но его заменял красный вязаный галстук, или бафф, плотно обтягивающий шею и завязанный спереди морским узлом. На нижней рубашке было то, чего редко встретишь на обычных рубашках, — карман для табака с левой внутренней стороны.
 Его сапоги были из толстой кожи, с загнутыми носами и высокими голенищами.
Его длинные ноги легко касались пола. Лицо его не было
выбрито неделю или десять дней, а волосы были сухими и растрёпанными
из-за отсутствия должного ухода. Вероятно, мать Макпарлана, если бы
она была здесь, не узнала бы его. Он мог убедиться в том, что это
действительно он, только по своему голосу, который звучал знакомо. В его готовых к отправке сумках были запасы писчей бумаги, конвертов, марок и т. д., а также костюм, который был немного лучше того, что было на нём, для особых случаев.  Бритва и
Строп у него не было. Однако их отсутствие не было потерей, поскольку он не собирался брить лицо до тех пор, пока обстоятельства не потребуют от него
возвращения к своему естественному облику.

[Иллюстрация: «_Дормер называет свой отель „Домом Шеридана“._»]

Понедельник, 27 октября 1873 года, был богат на события в Филадельфийском агентстве.
Он стал важной вехой в жизни по крайней мере одного человека, и память о нём не угаснет до последнего вздоха.

Именно тогда Джеймс Макпарлан, одетый и экипированный, как было только что описано, с надеждой на будущее, но на самом деле ничего не знающий и
Неизвестный отряхнул пыль с подошв своих ботинок на вокзале Кэллоухилл
Филадельфийско-Ридингской железной дороги и, купив билет до Порт-Клинтона,
оставил свои два чемодана, которые явно побывали в суровых условиях и
долгое время путешествовали по стране и за границей, на сиденье рядом с собой в
купейном вагоне дневного поезда и отправился в путешествие, полное
открытий, в крепость Молли Магуайр. Он больше не был Джеймсом МакПарланом —
теперь его звали Джеймс МакКенна, и я должен буду называть его так впредь, — и он выглядел
Он оглянулся на удаляющийся город и задумался, выживет ли он, чтобы снова обрести своё прежнее имя и место в мире и увидеть широкие, оживлённые улицы, красивые здания и прекрасных девушек в Городе квакеров. Ему казалось, что он отрывается от всего преисподнего мира. Те, кто знал его лучше всего, не обратили бы на него внимания в его
переодетом обличье и под чужим именем, и даже его близкие
друзья — за исключением мистера Франклина и меня — в Чикаго и других
местах были уверены, что он плывёт по синим водам, прокладывая свой курс
Он отправился в земли «за морями», чтобы вернуться лишь по прошествии многих месяцев.
 Вернётся ли он _когда-нибудь_? Этот вопрос, как он вскоре решил, зависел от него самого и от того, как он проводил свои исследования. Он был уверен, что я с тревогой слежу за ним и что мистер Франклин готов сделать всё для его блага, но в значительной степени он сам будет вершить свою судьбу. Его жизнь и успех или неудача и смерть зависели от его собственных сил, от его собственного интеллекта. Пока эти и подобные им мысли роились в его голове,
Детектив продолжал свой путь.  Машины плавно и быстро скользили по рельсам, минуя Белмонт-Глен и выезжая за пределы города.  Затем показался Фэрмаунт-парк, Лорел-Хилл, видневшийся вдалеке, а ближе — широкие спокойные воды реки Скулкилл, о которой пел великий ирландский поэт и на берегах которой он однажды обрёл покой, которого тщетно искал в других местах. Это было
не в характере Маккенны или любого другого человека, рождённого
на прекрасной земле, которая дала ему жизнь, — сопротивляться
Он не мог устоять перед искушением найти дом Тома Мура и полюбоваться его стенами и крышей. Он поднял жалюзи, впустил солнечный свет, и его чувства в благоговейной тишине впитывали в себя этот пёстрый и приятный пейзаж.
Через некоторое время он добрался до Вэлли-Фордж, где в памятную зиму 1777–1778 годов американские солдаты под командованием генерала Вашингтона пережили столько страданий. Действительно, в окрестностях этого города
много мест, которые напоминают о важных датах и исторических
фактах. Благодаря доброте попутчика, который сидел
Куря на сиденье рядом с ним, мой офицер знакомился с некоторыми из этих самых примечательных мест. И казалось, что череде холмов и долин, лесистых склонов гор и плодородных полей не будет конца. Но поезд мчался дальше, неся свой драгоценный живой груз.

 Проехав после полудня через многолюдный город Рединг, путешественник увидел, как сельскохозяйственные угодья вступают в молчаливую борьбу со скалами, ручьями и более суровыми горами. Пока они продолжали быстро продвигаться по своему маршруту, суровая природа взяла верх, и
Мимолётное зрелище становилось всё более дерзким и в конце концов достигло величественной и суровой красоты, когда локомотив со свистом «нажал на тормоза» на некотором расстоянии от Порт-Клинтона. К этому времени на западе сгустились зловещие тучи, солнце опустилось за горизонт, и появились другие предвестники надвигающейся бури с ветром и дождём.

Порт-Клинтон находится в семидесяти восьми милях от Филадельфии, в месте, где сливаются две большие реки Шуйлкилл — собственно Шуйлкилл и Литтл-Шуйлкилл.
Обе реки берут начало не так уж далеко друг от друга, на далёких северных угольных месторождениях.

[Иллюстрация: «Он вошёл, опустив свой груз на пол!»]

 Было восемь часов вечера, когда Маккенна с сумкой, перекинутой через плечо, впервые ступил на пол массивного здания из коричневого камня с башенкой на крыше в Порт-Клинтоне.
Он огляделся в поисках дома, где можно было бы переночевать и поужинать, так как после поездки и необычных событий дня он был одновременно сонным и голодным. Отправляясь в путь в сгущающихся сумерках, он
не мог разглядеть и оценить высокие горы, возвышавшиеся над ним
со всех сторон; но, осторожно нащупывая путь, он пересёк мост через канал
и стал искать трактир. Увидев вдалеке яркий свет, он
направился к нему и вскоре подошёл к строению, которое оказалось деревенской таверной или салуном. Подумав, несмотря на доносившиеся изнутри звуки веселья, что это может быть подходящим местом для ночлега, он вошёл, опустил свой груз на пол — он уже достаточно устал от его перевозки и жалел, что не оставил половину багажа дома — и вежливо обратился к хозяину.
гений — крупный, крепкий парень с молочно-белыми глазами, вишнево-красным носом и очень жесткими, черными, прямыми волосами, широко расставленными на его круглой, как пуля, голове, — который, очевидно, «перебрал» с жидкостями, которые раздавал другим, — когда у них были деньги, чтобы заплатить за них, — если бы он мог поужинать и переночевать в своем отеле. Он был не прочь похвастаться компанией, которую собрал. В основном это были немцы из низших слоёв общества. Они были в самом разгаре гулянки, которая, судя по всему, должна была продлиться ещё не один день. Алкоголь уже взял верх над их чувствами, и они выглядели соответствующе
Он был ещё более неприветливым, чем человек, который так внезапно появился среди них, хотя в этом не было никакой необходимости. Те из них, кто вообще работал, трудились над рытьём туннеля, который прокладывали неподалёку. Это были лишь некоторые моменты, которые новоприбывший узнал из разговоров посетителей маленькой, низкой, закопчённой от дыма таверны. Хозяин дома очень свирепо прищурил один глаз.
Из-под другого, чёрного, нависшего надбровного, он сердито посмотрел на меня и оскорбительно ответил:

— Нет! Я не буду кормить и ублажать таких, как ты! Убирайся!
 Тебе нужны кровати и еда, не так ли? Убирайся из дома! Иди и спи со своими дружками! Убирайся отсюда, или, клянусь богом, я тебя вышвырну!

Незнакомец не спешил двигаться с места, хотя, по его мнению, должен был.
Хозяин постоялого двора продолжал, приближаясь к Маккенне:

«Смотрите-ка, парни! Это ещё один из этих бестолковых драмов! Вышвырните его! Научите этого выскочку хорошим манерам, чтобы он не шлялся по округе, пугая лошадей, коров и всё остальное! Вышвырните его поскорее!»

Заявив, что он не бродяга, но видя, что надежды на отдых или еду под этой негостеприимной крышей нет, путешественник взял свой багаж и поспешно вышел из комнаты.
В этот момент все присутствующие бросились к нему с явно немирными намерениями.

В обязанности Маккенны в тех краях не входило вступать в драку с полудюжиной разъярённых и пьяных мужчин, хотя он охотно рискнул бы чем-нибудь, чтобы избить этого трактирщика.
Поэтому он не сбавлял скорости, пока не добрался до середины улицы, где остановился, чтобы решить, в какую сторону ему идти.


Вот это была дилемма! Вот это была удача! Что ещё хуже, дождь, который уже несколько часов грозил разразиться, хлынул как из ведра.
 Вскоре из бара вышел мужчина и направился к детективу.
 Подойдя к нему, мужчина сказал:

«Боже правый, да тебя чуть не прикончили те самые мерзавцы, что там внутри!»

 МакКенна воспрянул духом. Этот человек был иммигрантом из старой доброй Англии.

«Откуда ты родом и что ты здесь ищешь?»

 «Я приехал из Нью-Йорка, а потом из Колорадо. Так что же я здесь ищу?
 Неужели? Чего может хотеть порядочный ирландец, у которого в желудке пусто, а в кошельке ни крошки хлеба или мате? Чего я хочу, так это работы и чего-нибудь, что утолит мой голод!» Место, где можно переночевать, тоже не помешало бы!


 Это, похоже, удовлетворило мужчину из таверны.

 — А если ты ищешь работу, то ты не бродяга, потому что они редко берутся за такую работу.
И я знаю, что ты не вор, судя по твоему акценту.
Он похож на мой, за исключением дублинского акцента, так что я буду для вас даже лучше, чем голландец, который, кстати, не так плох, как кажется.
Вы просто застали его в неудачный момент, да ещё и с выпивкой в руках!
Только вчера парочка бродяг украла его единственную корову.
Прошу прощения за бочонок виски, но его содержимое не совсем подходит для приготовления кофе.
Они угнали её к следующему соседу, где продали за бесценок, как будто она принадлежала им, — негодяи!
Мистер Стауб — так зовут хозяина таверны, а меня зовут Тимминс, и это одно и то же.
У него не осталось любви, чтобы растрачивать её на бродяг, и, приняв тебя за одного из них — а где же были его глаза и уши в это время? — он влепил тебе затрещину и обругал самыми жёсткими словами, на которые только способен его кривой язык! Он принял тебя за бродягу и обошёлся с тобой соответственно! И всё же Стауб — умный человек, когда не пьян, и я видел, как он
принимал бедняг, которых подбирал на улице, и давал им суп и ночлег, хотя у них не было и шестипенсовика, чтобы благословить себя!

— Конечно, и я не бродяга! — ответил МакКенна. — И за то, что я хочу есть и пить, я, по крайней мере, сейчас, могу заплатить!
У меня две сильные руки и честное сердце, слава Богу! А когда все мои деньги закончатся, я смогу копать или делать что-то достойное, чтобы заработать ещё, без помощи такого подонка, как мистер Стауб!»

Тимминс, человек с мягким сердцем, ответил:

 «Я позабочусь о тебе, мой мальчик, лучше, чем те слуги, которых ты оставил!
 Пойдём со мной домой на ночь, а если хочешь, оставайся и подольше; тебе здесь рады, как птицам весной, и хотя мы и опаздываем,
Моя старушка даст тебе что-нибудь для желудка и постелет постель, на которой твои усталые кости смогут отдохнуть!


 В качестве аргумента в пользу того, чтобы принять это предложение, как раз в этот момент дождь полил сильнее, чем раньше, и ветер с силой швырял крупные капли в лица мужчин, причиняя им дискомфорт.


 — Я пойду с вами, мистер Тимминс, и большое вам спасибо за ваше любезное предложение!

Взяв один чемодан в левую руку, чтобы правая была свободна на случай непредвиденных обстоятельств, оперативник приступил к выполнению оставшейся части задания.
переносное имущество на попечение Тимминса. Позволив этому персонажу вести за собой.
они двинулись в путь.

“Интересно, если я собираюсь быть ограбленным и убитым, что в начале моей
карьера в этих горах”, была мысль, мелькавшая в
ум детектива, когда он последовал виде его отступали хозяина, с
его правая рука покоится на его репитер, который он имел удобную в его
карман пальто. Но ничего такого, что еще больше усилило бы его опасения, не произошло. Тимминс
казалось, беспокоился только о том, чтобы уберечь дорожную сумку от дождя.
Он аккуратно спрятал её под мышкой и прикрыл складками плаща
накидка из его тяжелого плаща. Они быстро продвигались вперед и уже Тимминс, в
по умолчанию фонаря, понесся изо всех сил, чтобы осветить их окольные пути
с острыми вылазками из натуральной юмора, вызвал в оригинальной замечания по
состояние погоды и “состояние illigant шоссе”.В
незнакомец посмеялся от души, которым было возмещение, достаточное для
шут, кто просто пытается сделать себе приятно.

«И вот мы здесь, совсем рядом с домом мистера и миссис Тимминс — это я и моя добрая жена — но ни единого проблеска света не видно в
ветер, что для миссис Тимминс довольно необычно!»

 В конце этой фразы промокшие до нитки пешеходы, желавшие укрыться от дождя, подошли к большому деревянному строению, которое могло быть заброшенным, судя по тому, что любой посторонний мог услышать или увидеть в темноте ночи.

— Интересно, что там сейчас происходит? — сказал Тимминс, который обнаружил, что его попытка войти в помещение наталкивается на упорное сопротивление изнутри. Он сказал, что там нет ни засова, ни задвижки, но дверь не открывалась. Она была мягкой, отчасти податливой, но
непреодолимое препятствие, сопротивлявшееся натиску двух мужчин, которые
совместными усилиями пытались сдвинуть преграду с места.

Затем внутри послышался шум, и вскоре раздался женский голос:

«Это ты, Тони?»

«Да! Это _я_! И что это за чудо такое, которое запирает дверь? Это же
я, и я один, и я стою здесь под проливным дождём!»

— Подожди минутку, Тони. Я, конечно, рад, что ты пришёл, и я не холодный как камень, как подобает моей погребальной одежде! Дай мне зажечь свечу, и, может быть, я смогу тебе помочь! Это тело человека — живого или мёртвого,
Я не могу сказать, что так уж сильно хочу снова запирать дверь! А мы с малышкой были здесь совсем одни до этой минуты! Слава богу, вы пришли как раз вовремя!


 Вот и развязка первого рабочего дня детектива, и она ему не очень понравилась. Его спутник, Тимминс, судя по тому, как он брызгал слюной и носился по двору, был либо очень напуган, либо очень зол. Маккенна не мог решить, что именно.

 «Я скоро узнаю, кто этот негодяй, и будь он жив или мёртв, я бы не стал стоять в его ботинках ни за какие деньги!  Когда я доберусь до него, я...»

Теперь внутри появился свет, и угроза мужчины была прервана, когда
послышался скрип досок, как будто кто-то осторожно проходил по полу
. Затем Тимминс повернулся лицом к входу, и между ним и его женой произошел шепот
совет, смысл
которого путешественник не мог понять.


 ————;————

 ГЛАВА IV.

 РАЗВОРОШИЛ ОСИНОЕ ГНЕЗДО.


Они недолго пребывали в неведении, поскольку миссис Тимминс, завершив
беседу с мужем, собралась с духом, чтобы взяться за, казалось бы,
Он схватил безжизненное тело за руку и оттащил его от входа.
 Затем Маккенна и его друг вошли в помещение, которое использовалось как кухня, прачечная и столовая в соответствии с местными обычаями. Энтони Тимминс тут же схватил оловянный подсвечник, поднёс пламя свечи к лицу предполагаемого мертвеца и чуть не опалил ему брови в своём стремлении узнать, кто это может быть. Затем, разразившись громким смехом, он вернул свечу миссис Тимминс, поднял обе руки над головой и сказал:
Он слегка согнул колени, как будто собирался сесть на пол, и его шляпа съехала набок.
Он громко закричал, перемежая слова взрывами безудержного смеха, который быстро вытеснил его прежнюю злость:

 «Клянусь холмом Хоут!  И это всего лишь бедный старина Фокс с маленького участка за горами, безобидный, как голубь, но, к его собственному горю, большой пьяница!» Теперь он, можно сказать, мёртв, без сознания от выпитого.

 И Тимминс едва сдерживал смех.
Он представил своего спутника миссис Тимминс, после чего, завершив церемонию, сказал:

 «Неудивительно, что мы не могли открыть дверь, когда перед ней стоял этот кусок жира и беззакония!  Он весит двести фунтов и одну унцию; кроме того, каблук его ботинка застрял в щели под дверью, которая к тому же стала шире и в следующем месяце будет совсем неудобной, и он держит дверь, как клин, плотно прижимая её к нам!»

«О, какой же я была трусихой, — сказала миссис Тимминс с превосходным акцентом, — что испугалась старика Фокса! Он сам себе злейший враг»
Это был Пэдди Фокс, и он пришёл сюда без моего ведома — о том, кто он такой, я узнал только сейчас, когда стемнело и я зажег свечу. Он ввалился в кухню, и я не узнал его. Я просто побежал в спальню, прихватив с собой ребенка, и запер дверь, ожидая, что он вот-вот очнется и начнет грабить дом! Я решил, что он бродяга, хоть и не похож был на него,
и не осмелился ни закричать, ни зажечь свет, боясь, что нас
тут же убьют! И как же я обрадовался, когда услышал твои шаги
по гравию снаружи!

Так что страх перед мёртвым телом, преградившим дверь, был не таким уж сильным. По крайней мере, причин для беспокойства было очень мало, ведь пьяный человек не был чем-то необычным в этом доме.
 Фоксу разрешили остаться там, где он был, и Тимминс накрыл его старым одеялом, чтобы он не замёрз, сказав, что «к утру всё будет в порядке!»

Миссис Тимминс, добрая женщина, разожгла камин и приготовила для незнакомца отличный ужин, состоящий из бекона, яиц и запечённого картофеля с крепким кофе, которым Маккенна не преминул воспользоваться
Необыкновенное наслаждение. После удовлетворения своего аппетита, он и играл в Тимминс
пару игр юкера, сделал несколько напитков из кег в
угол, поддерживается на пару палок, и который был под
исключительный контроль над Миссис Тимминс—она продала спиртное, чтобы ее клиенты
из чашки—то жесть мокрый, усталый и сонный путник удалился в свою
кровать совсем в темноте, в комнате на втором этаже здания,
первый откинув влажную одежду вниз по лестнице, чтобы мистер Тимминс,
с просьбой, чтобы им было позволено высохнуть, прежде чем на кухне огонь.

Энтони Тимминс и его жена содержали так называемый железнодорожный пансион или таверну для рабочих, занятых на строительстве близлежащего туннеля. Они неплохо зарабатывали и даже кое-что откладывали, несмотря на все трудности и тяготы. Миссис Тимминс совсем не помогали трое светловолосых детей, которые следовали за ней по пятам, куда бы она ни пошла, и называли её «мамой».

Сон детектива был крепким и безмятежным до того самого часа, когда солнечный свет нового дня упал ему на лицо и разбудил его.
и наконец разбудил его. Оглядевшись, он обнаружил, что в низкой комнате стояли три кровати.
Одна из них, в качестве комплимента, была предназначена для него,
а на двух других спали двое мужчин, о присутствии которых прошлой ночью он даже не подозревал. Дождавшись, пока его соседи по комнате выйдут, Маккенна подошёл к двери и крикнул Тимминсу, чтобы тот принёс его одежду.
Вскоре Тимминс принёс его вещи, пожелав ему «доброго утра и долгих лет жизни».  Одежда была тёплой и сухой, и офицер почувствовал себя намного лучше
Он отдохнул и теперь чувствовал себя посвежевшим. За завтраком он узнал,
не без удивления, что компания, с которой ему предстояло иметь дело, была не из самых отборных; тем не менее она была не так плоха, как он мог ожидать в сложившихся обстоятельствах. На самом деле, подумал он, если в будущем ему удастся найти столь же достойных партнёров, он может считать, что ему повезло. Окружавшие его люди не задавали вопросов, а почти молча поглощали еду, а затем отправлялись работать над туннелем.

Длинный стол из необработанных досок, покрытый грубой клеёнкой, которая
Когда-то она была из красного дерева с узором, но от частого трения и использования потемнела и приобрела землистый оттенок. По обеим сторонам стояли такие же грубые деревянные скамьи той же длины, на которых сидели постояльцы во время еды. В этом доме не было стульев; те, кто был слишком горд, чтобы сидеть на скамьях во время ужина, могли встать и поздороваться. На столе стояли широкие оловянные тарелки, обычные железные ножи и вилки с рожковыми рукоятками, которые хозяйка уже несколько месяцев не находила времени отполировать «кирпичной пылью и тёртым картофелем»; оловянная
столовые и чайные ложки; банка для уксуса; солонка и перечница из лужёной жести; пивные кружки, тоже из жести, для кофе; квартовая мера для молока; ещё одна мера для патоки — сахар на этом столе не допускался. Свежего хлеба было вдоволь, а мяса и овощей, особенно белого рассыпчатого картофеля, сваренного в мундире, было в избытке. Сливочное масло появилось в изобилии, но, по словам некоторых постояльцев, оно было слишком жирным для чего-либо, кроме как для запряжки в повозку, чтобы возить зерно на мельницу.  Другими словами, у него был неприятный вкус
Запах и вкус были отвратительными. МакКенна почувствовал, что такая еда ему не подходит, как только сел завтракать.
Он использовал всё, кроме масла, которое было питательным, и спокойно отодвинул его в сторону.

После утренней трапезы, уделив некоторое внимание своим ботинкам, которые он натянул с трудом — сначала их нужно было как следует пропитать растопленным жиром, — Маккенна отправился на железнодорожную станцию, где поговорил с начальником и несколькими рабочими, которые жили в той же гостинице, что и он. От начальника он узнал, что для него есть работа.
прямо там и тогда, должно быть, не могло быть и речи. Нужно было работать, но цена была низкой, а рабочих было больше, чем брусники на горе. В окрестностях было слишком много немецких шахтёров и рабочих для процветания Молли Магуайр, и он мог легко это понять, даже не спрашивая. Сделав ещё несколько звонков, путешественник вернулся в Тимминс, где в своей трёхместной квартире успел наспех написать мистеру Франклину отчёт о своём местонахождении и передвижениях. Ему удалось передать письмо в
почтовое отделение. Адрес на конверте был таким, чтобы обезоружить и отвести подозрения. Он был подготовлен для него перед отъездом из Филадельфии.

 Во второй половине дня пошёл сильный дождь, и поэтому работы за пределами туннеля не велись; даже внутри было сыро и неуютно, и многие рабочие остались дома: кто-то пил, кто-то танцевал и пел, а кто-то коротал время за игрой в карты. Среди этих рабочих было несколько членов Союза горняков и рабочих, но все они хранили молчание после того, как согласились на
В целом было высказано мнение, что добыча полезных ископаемых и строительство железных дорог — скучное занятие, а денег в этих регионах очень мало.

 На следующий день агент оплатил счёт в таверне Тимминса и, поскольку за ночь погода наладилась, попрощался с хозяином таверны, его женой и детьми и отправился в Шуйлкиллхейвен.
Прибыв туда, он увидел, что многие люди работают, но у него не было ни единого шанса заработать доллар. Работы велись в основном для железной дороги. Он встретил нескольких шахтёров, которые только что спустились с угольных шахт наверху, и они
у посетителя не было никаких надежд на улучшение положения дел там, где они побывали. Рабочие с трудом могли найти работу где бы то ни было. А что касается его особой темы и объекта исследования, то преобладающим элементом по-прежнему был немецкий; следовательно, в окрестностях его мало что могло задержать.

 Следующим пунктом назначения был Оберн, расположенный примерно в пяти милях от Порта
Клинтон — небольшой провинциальный городок, в котором есть пара строгальных мастерских и несколько торговых домов. Здесь не происходило ничего важного, и
Маккенна пешком отправился обратно через горы, навстречу
На закате он добрался до Шуйлкиллхейвена, где оставил свой багаж.

На следующий день незнакомец отправился в Тремонт, а оттуда — в Свит-Эрроу.
Вернувшись в вышеупомянутое место около полудня, он познакомился с несколькими своими соотечественниками.
Но у них не было никаких намёков на то, что они могут стать добровольцами, и он был далёк от того, чтобы задавать какие-либо глупые вопросы на эту тему.
Они даже не знали о существовании такой организации, как «Молли Магуайрс»

.
Через день Маккенна встретил Николаса Бреннана, шахтёра из
в окрестностях Маунт-Плезант, недалеко от Майнерсвилля. Бреннан сказал, что он тоже путешественник, который переезжает с места на место в поисках работы по своей специальности на зиму. Поскольку их цели были схожи, Маккенна и Бреннан вскоре подружились. После того как последний не раз отведал спиртного за счёт Маккенны, он значительно оттаял, стал сговорчивым и разговорчивым и вскоре уже мог многое рассказать о «силе, которая заставляет английских землевладельцев содрогаться»
Но он высказал мнение, что такая сила может добиться
в антрацитовой провинции Пенсильвания почти ничего не изменилось, если вообще что-то изменилось.
Он делал вид, что верит в то, что недавно созданный Союз шахтёров и рабочих не принесёт пользы трудящимся. Бреннан гордился своей проницательностью и в начале разговора с рабочим сказал, что сразу понял, как только увидел его, что он, МакКенна, лодочник или рабочий на канале.
Этот джентльмен был вынужден признать справедливость этого утверждения ради собственных целей.  Бреннан порекомендовал своего новообретённого
коллега, чтобы поехать в Тамакуа или Маханой-Сити, где, по его мнению, велась добыча полезных ископаемых.
развитие было более оживленным, чем в любой другой части штата, особенно
было ли там оживленнее, чем в окрестностях Поттсвилля. Он завершил
свою длинную речь многозначительным замечанием, имея в виду
названные населенные пункты:

“Вот земля, где мальчики настоящие!”

“Тогда это именно те места, где я хочу получить работу”, - ответил я.
Маккенна, наблюдая за выражением лица Бреннана, был уверен, что
увидел на нём разочарование, как будто ответ был
То, что он сделал с «землёй, где жили настоящие парни», было не совсем тем, чего он ожидал. Однако, сделав вид, что не заметил этого,
детектив предложил сыграть в карты, «просто ради забавы»,
и после того, как игра закончилась, Бреннан был настолько пьян, что его спутнику пришлось уйти. Больше ничего не удалось вытянуть, но Маккенна был вполне доволен тем, что его покойный противник в игре в «экр» знал об обществе больше, чем хотел бы рассказать незнакомцу. Он сделал пометку в уме
Он вспомнил слова: «Вот земля, где живут настоящие парни!» — и не мог отделаться от мысли, что они каким-то образом связаны с таинственным орденом. Бреннан был так любезен, что назвал ему имена некоторых своих друзей, работавших на шахтах. Он тоже запомнил их, чтобы воспользоваться при случае.

На следующий день Бреннан был совершенно трезв.
Поскольку было первое ноября и католический праздник, он
пошёл с МакКенной в церковь и после службы представил его всем своим знакомым как «молодого человека из Колорадо, который ищет работу». Вскоре незнакомец стал довольно популярным
с определённым шиком. Во второй половине дня все переместились в удобный салон.
Маккенна в течение нескольких часов развлекал гостей, рассказывая
удивительные истории о своих приключениях на флоте Соединённых
Штатов во время недавней войны. Все эти истории были плодом его
богатой фантазии, но, безусловно, очень интересовали слушателей.
Он также неплохо исполнял подлинные ирландские мелодии. Бреннан и его товарищи
в тот же день отправились в Поттсвилл, расположенный всего в трёх милях от них,
и уговорили Маккенну пойти с ними. Он отказался, сославшись на то, что
Он был вынужден ждать денег, которые ему должны были заплатить за работу, обещанную по почте в этом месте, и молодые люди неохотно уехали без него.

Воскресенье, второе ноября, прошло без каких-либо примечательных событий.  В следующий понедельник наш детектив проехал по железной дороге двадцать четыре мили, остановившись в Пайн-Гроув, где он обнаружил, что до шахт ещё около семи миль по неровной и холмистой дороге, и не стал их посещать. Однако потери от этого были невелики, поскольку работа не велась, а сотрудники разъезжались по разным местам
до тех пор, пока работы не возобновятся. Осмотрев тамошние кожевенные заводы и несколько небольших механических мастерских, он не узнал ничего ценного и вернулся в Тремонт, где встретил человека по имени Джон Делани, шахтёра, который, судя по всему, был на мели, щедро тратил деньги и усердно пил. Дилейни разделял мнение Бреннана о том, что работу в шахтах будет
найти сложно, так как их осталось немного, и громко критиковал
Филадельфийскую и Редингскую угольно-металлургическую компанию.
Он обвинял эту корпорацию во всех существующих проблемах. Он хвастался, что они — шахтёры — однажды заставили компанию и её шахты простаивать восемь долгих месяцев и могли бы сделать это снова, если бы их подтолкнули к этому. Он был столь же суров в своих обвинениях в адрес немецких, валлийских и английских шахтёров и их «баттс», утверждая, что они — особенно немцы — делали всё по-своему в окрестностях Тремонта, но в Шенандоа, Тамакуа и других городах всё было иначе. Дилейни очень хотел
познакомить Маккенну со всеми своими друзьями, и в этом
В этом отношении ему было позволено действовать по своему усмотрению, поскольку детектив справедливо полагал, что ему следует знать как можно больше людей с подходящим характером.
 Они могли бы пригодиться в качестве рекомендаций в других местах.
 Поэтому он от всей души поблагодарил Делани за его старания в этом направлении. На следующий день, воздерживаясь от спиртного в течение некоторого времени,
Дилейни отправился со своим новообретённым другом к Дональдсону, где
познакомил его с управляющим шахтами и даже попросил найти работу для «молодого человека», который, по его словам, «просто умирал от голода
хоть за что-то, к чему можно приложить его честные, трудолюбивые руки!»
Однако начальник ничего не мог поделать, и после осмотра склонов и прогулок по некоторым галереям, где они то и дело заговаривали с шахтёрами, они снова поднялись на поверхность.
И снова выяснилось, что немцы превосходят их по численности и влиянию и умудряются это скрывать; следовательно, у них не было возможности найти работу. Он должен был искать Молли Магуайр в другом месте — шахты Дональдсона не были их постоянным местом обитания.

 Следующим пунктом в списке для изучения был Мидл-Крик, в двух милях от
далеко, за горами, от Тремонта, где мужчинам тоже
не повезло, они не нашли работы. Обратный путь по неровным дорогам, через
ежевику и камни, обходя кусты лавра и ольхи, пробудил у
пешеходов аппетит к ужину, когда они добрались до Тремонта.
Делейни расстался с Маккенной после нескольких прощальных бокалов и
отправился в Потсвилл, куда, по его словам, должен был прибыть, и у него были
друзья и родственники.

 В следующую среду детектив остался в Тремонте и после ужина прогулялся по железнодорожным путям. Погода была хорошая
Отлично, продолжим разговор, который мы начали ранее с помощником машиниста, пожилым жителем Изумрудного острова. Он сидел у входа в свою маленькую будку, или хижину, — невысокий, коренастый, седовласый, с загорелым лицом, в простой одежде, но честный и крепкий на вид. Он с удовольствием курил трубку и наслаждался прохладным ветерком, дующим в долине. Майк Фитцгиббонс, стрелочник, был настоящим образцом трудолюбивого, уравновешенного и надёжного ирландского крестьянина.
Он никогда не пренебрегал своими обязанностями.

 «Ну, как дела?» — спросил Маккенна, подходя к нему.
старик устроился поудобнее, тем временем готовя табак и подавая
значительный знак, понятный курильщикам, чтобы ему зажгли трубку,
которая была старой и чёрной, а также по моде короткой. Стрелочник
протянул ему свой кремень, который незнакомец с благодарностью
вернул владельцу.

 «Арра! для таких, как я, все дни одинаковы!» Я всегда на передовой, когда не ссорюсь и не ругаюсь с Бетти и детьми. Я просто слежу за поездами, чтобы не случилось беды. Конечно,
Компания платит мне справедливое жалованье, и оно выплачивается вовремя, за то же самое!»

 «Справедливо, — ответил МакКенна. — А ты не против, если я присяду рядом с тобой на скамью у стены и покурю свою трубку?»

 «Не последний в мире!» — ответил Фитцгиббонс, освобождая место на скамье для незнакомца. Отдохнув и немного поработав над трубкой, Маккенна вспомнил о филадельфийской газете _Inquirer_, которую он получил утром и ещё не просмотрел.
Он достал её из кармана и начал читать.  Он знал, что это будет
Это вызвало любопытство у его собеседника. Вскоре Фитцгиббонс заметил:

 «Не будете ли вы так любезны, чтобы немного почитать мне? У меня не самые лучшие глаза, а те, что есть, я берегу для блага компании. Что в
газетах пишут о выборах в штате?»

 «С удовольствием почитаю вам», — сказал агент и начал рассказывать обо всём, что показалось ему интересным. После того как он довольно пространно прокомментировал
содержание листа и набил свою трубку ароматным табаком МакКенны,
стрелочник стал более разговорчивым. Через некоторое время он
зашёл в свой вагончик и вернулся с копией листа в руках.
Он протянул своему товарищу хорошо известную бостонскую газету _Pilot_.
Быстро пробежав глазами ирландские новости и кое-что из телеграфных сводок,
он наткнулся на статью под заголовком «Мобократы из Пенсильвании».
Он внимательно прочитал её вслух старику. Это был язвительный выпад в
адрес Молли Магуайр, заслуживающий осуждения, и был он написан в форме
переписки. Дочитав до конца, Маккенна спросил:

— Что всё это значит?

 — явно взволнованный, Фитцгиббонс ответил:

 — Но разве это не едкая статья? В ней говорится о том, как они убивают
бродяги без жалости! О, я бы хотел знать, кто это написал!»

 Маккенна подавил в себе желание узнать больше и ничего не сказал, когда стрелочник продолжил:


 «Вы слышали об обществе? Конечно, слышали! И теперь они добрались до Америки и до шахт! Но разве эта статья не ранит их в самое сердце? Это вызвало здесь настоящий переполох — и неудивительно! Это было грандиозное событие — появление этого куска! Он был великолепен!

 Он был великолепен!
Старик, очевидно, был противником ордена, или же он был
стараемся вытянуть мнение своего друга. Маккенна решил
дайте ему знать, что он должен был думать, но который был очень
напротив его реальные убеждения.

“Должно быть, такая писанина нанесет ущерб интересам ирландцев
людей в угольных регионах. Разве вы не согласны со мной в этом?”

Фитцгиббонс был задет за живое и мгновенно вспылил.
Он невольно отодвинулся от хирурга, и его смуглое, но выразительное лицо
загорелось искренним негодованием. Он решительно заявил:

 «Нет! Я с вами совершенно не согласен! Это дело Молли Магуайр»
это неправильно! Такие статьи в _Pilot_ окажут положительное влияние и сделают что-то — чего все так ждут — для того, чтобы разрушить клан! Бог знает, что это тоже способствует разобщению и наказанию! Такие организации — это позор и стыд для мужчин, которые в них состоят, и они оскверняют всех ирландцев и всех добрых католиков! Не удивляйтесь, если вы сами с ними подружитесь! Они были даже здесь, где так мало выходцев из нашей страны! Но отец Маклафлин прогнал их самыми жёсткими словами, которые вы когда-либо слышали из уст священника! Да благословит его Господь за это
Вот именно! И с тех пор, как они уехали, в городе стало тихо и спокойно, без убийств и драк.


 Слушателю не следовало упускать такую возможность сказать хоть слово в защиту своих друзей, Молли Магуайр.
Хотя высказанные чувства были ему близки, он должен был притвориться, что не согласен с ними. Поэтому он ответил:

«Хоть убей, я не понимаю, почему у ирландских католиков не может быть собственного
мирного и спокойного общества — если в нём будет хоть капля
сакральности — без вмешательства газет и духовенства
противодействие! Если масоны и чудаки нанесут какой-либо вред, будьте уверены, что нет.
в прессе об этом не будет ни слова. И в чем смысл
того, что это общество должно подвергаться насилию?”

“Вы все неправы! Мой опыт противоречит приказу! Я знаю некоторых мужчин
которые были членами клуба, но они вышли из этого. Они видели достаточно! Клянусь душой, я бы скорее пошёл на сделку с дьяволом, с копытами, рогами, хвостом и всем прочим, чем с этими кровожадными негодяями! А теперь послушайте! Если кто-то из команды был уволен и хотел отомстить — что ж, я не против.
То же самое происходит по всему миру — он просто пошёл в штаб-квартиру общества, или к президенту, или как там его зовут, то есть к главному чиновнику, и заявил, что потерял своё место из-за религиозных разногласий или из-за того, что он ирландец. И тогда, конечно, многие отвернутся от него, и двое или больше братьев — позор такому братству! — должны будут пойти, хотят они того или нет, и просто застрелить босса, который его уволил! О, ты можешь говорить все эти ласковые слова, качать головой и не верить мне, потому что я считаю это совершенно невероятным
Я сам не верю, что ирландцы способны на такое; и вы можете называть меня сумасшедшим и всё такое; но я знаю, что говорю, и мой вам совет: не защищайте убийц, если хотите, чтобы вас уважали в этой части страны! Не связывайтесь с Молли  Магуайр!

Не успел Маккенна ответить, как из-за крутого поворота с грохотом вылетел пассажирский поезд.
Стрелочник схватил ключи и флажок и побежал выполнять свои обязанности.
Детектив сунул в карман бостонскую газету, намереваясь вернуть её, и вернулся к своим
место посадки. Пилот, подумал он, окажется ценным документом
для него, судя по статье, которую он обсуждал.


 ————;————




 ГЛАВА V.

 ХОЛОДНОЕ УТЕШЕНИЕ В ГОРАХ.


Следующий день Маккенна вернулся к выключателю-тендер хижины, и,
после получения разрешения, чтобы сохранить Бостон _Pilot_, их вдруг
приостановлено разговор возобновился. Нет необходимости подробно описывать его
различные аспекты, но детектив узнал, что Фицгиббонс был
Он был решительным и откровенным врагом «Молли Магуайрс», но при этом был хорошо осведомлён об их передвижениях по угольным регионам.

Эти сведения он получал, внимательно изучая местные газеты и беседуя с соседями и друзьями, которые раньше состояли в организации. После нескольких лет тщательного изучения вопроса Фитцгиббонс пришёл к выводу, что главные логова молли могут находиться в Маханой-Сити, Шенандоа, Шамокине, Питтстоне и Уилксбарре, а почти все более мелкие — в
В некоторых местах были хижины более или менее внушительных размеров. В одной из этих главных крепостей Маккенна должен был обосноваться, но какую именно он мог решить только после личного осмотра.

 К тому времени, как оперативник провёл в горах две недели или больше, из-за постоянного воздействия погодных условий и значительных физических нагрузок его внешний вид заметно изменился. Его одежда стала более удобной, а некоторая неуклюжесть в походке заметно уменьшилась. Кутикула, покрывающая его лоб,
Его щёки и руки стали более грубыми. Цвет лица потемнел, а волосы стали светлее и длиннее. На небритом подбородке отросла довольно густая борода, и он даже не пытался придать ей красивую или аккуратную форму. Его знания о местности улучшились — и будут улучшаться по мере путешествий и исследований, — а список его знакомых быстро рос и становился всё более полезным.

В Тауэр-Сити Маккенна обнаружил, что салун Донахью пользуется популярностью у его соотечественников, и сразу же удостоил его своим присутствием. Донахью,
Однажды владелец заведения развлекал нескольких своих друзей, живущих в Махеное-Сити, когда в комнату вошёл незнакомец «из Денвера».
Он вёл себя безрассудно и явно выпил несколько бокалов чего-то более крепкого, чем вода, но вскоре завоевал популярность среди присутствующих.  Это впечатление усиливалось благодаря его богатым историям и редким песням, которые он пел. На следующий день он обнаружил в том же доме второй экземпляр бостонской газеты, о котором упоминалось ранее.
В нём содержался ответ на резкую критику в адрес Молли Магуайр.
Более позднее сообщение было отправлено из Локуст-Гэп, примерно в четырёх милях от
Тремонта, и все обвинения, выдвинутые в более ранней публикации, были полностью опровергнуты. Донахью ловко перевели разговор на эту тему, и он, ничего не подозревая, ответил, что прочитал статью, одолжив журнал у соседа. Вскоре после этого, когда они остались вдвоём, владелец салуна сказал:

«Вы должны знать, что я был членом ордена в течение двух лет и более.
Но некоторое время назад я вышел из него, решив, что это не лучшая компания
поддерживать связь с любым человеком, должным образом уважая его доброе имя
wid. Тем не менее, ряд моих замечательных друзей держатся, и
не будут слушать рейзона или поддаваться на уговоры отделиться от тела.
Я уверен, что в один прекрасный день они узнают, что я совершенно права, потому что они далеко в
неправильно. Это очень хорошо Союз ужр нас пока боевые действия начались на Mahanoy
В Сити, между парнями Бёрком и Дагганом, последние показали себя более сильными.
Но, честное слово, последствия битвы не так-то просто стереть из памяти, и эти резкие газетные статьи — часть этих последствий
разногласия. Я думаю, что орден теряет силу из-за того, что распадается на части, как вдребезги, из-за разногласий и ссор как внутри, так и снаружи.


Донахью показал себя человеком недюжинного ума.
После разумного предложения выпить за счёт Маккенны он продолжил:

«Учитывая, что власть попала в плохие руки, а мимберы постоянно ссорятся друг с другом, не говоря уже о противостоянии епископа и духовенства, было бы лучше, если бы страна вообще избавилась от этой проблемы!»

— Может, вы и правы больше чем наполовину, мистер Донахью, но не думали ли вы хоть на мгновение, что тот самый порядок, который вы осуждаете, может стать — с помощью других методов — способом объединить всех ирландцев, работающих на угольных шахтах, дать им защиту и обеспечить их законные права?


Детектив готовил почву для будущей работы и ничего не сказал против «Молли».

— Я в этом сильно сомневаюсь, — ответил хозяин таверны. — Такие люди у руля! Они будут управлять машиной ради собственной выгоды и использовать власть общества во зло, и только во зло, в своих целях!

— Что касается этого, то такое же обвинение можно выдвинуть практически против любой комбинации, секретной или нет! Как вы думаете, говоря начистоту, должны ли мы отказаться от хорошего инструмента только потому, что боимся, что он может быть использован, случайно или намеренно, в незаконных целях?


— Что ж, я вижу, вы дружите с ребятами, — наконец сказал Донахью, — и
Я больше не буду возражать против этого! Конечно, я не верю, что это будет
ради безопасности моей жизни, моего дома и имущества, но я
не могу отделаться от мысли, что у меня их было предостаточно! Не говори никому, о чём я с тобой говорил! Это может мне навредить! Если хочешь узнать больше об этих парнях, я порекомендую тебе своих знакомых в Маханое
Город — у меня там отец, мать и братья — и, на самом деле, если ты этого хочешь, я могу отправить с тобой письмо старому джентльмену, который, без сомнения, примет тебя с распростёртыми объятиями. Я думаю, что там тебе будет гораздо лучше, чем здесь, и, возможно, ты сразу найдёшь работу. Здесь всё очень уныло и скучно, а там, может быть, не так уж и плохо!

В это время в салун вошёл городской священник — чудаковатый, маленький, весёлый толстяк с длинными светлыми волосами, маленькими голубыми глазами и в очках с золотой оправой, которые сидели на его вздёрнутом носу так естественно, как будто природа специально создала его таким, чтобы они хорошо держались. Разумеется, все разговоры на столь интересную для Маккенны тему были немедленно прекращены. Священник занимался раздачей входных билетов на церковную ярмарку, которая должна была состояться в следующую субботу, и надеялся, что чем скорее он от него избавится, тем лучше, несмотря на полную невозможность этого.
Присутствуя на представлении, Маккенна купил билет. Донахью сделал то же самое, и преподобный джентльмен был очень доволен, когда уходил.
 Затем Донахью, к сожалению, пришлось заняться работой, но он пообещал подготовить письмо отцу к сроку в ожидании возвращения Маккенны из
Тауэр-Сити, куда, как он знал, тот собирался отправиться в тот же день, детектив отправился в экспедицию.

В Тауэр-Сити оперативник впервые оказался в угольной шахте большой глубины.
Ранее он спускался по крутым склонам и изучал оборудование для добычи антрацита на других угольных шахтах, но внутри обширной шахты он ещё не бывал.
На Верхней шахте компании «Господа» Раппали и Ко, находившиеся неподалёку,
пригласили Маккенну спуститься вместе с ними, чтобы присмотреть за кое-какими делами внизу.

[Иллюстрация: «_Со всех сторон их окружала череда массивных опор и зияющих пещер._»]


Был полдень, ярко светило солнце, когда двое мужчин ступили на подвижную платформу лифта внутри машинного отделения.
Через несколько мгновений они уже быстро, но с постоянной скоростью опускались вниз, вниз, как казалось новичку в таких делах, до самого основания земного шара. На какое-то время они погрузились в полную темноту, и его охватило ощущение, похожее на морскую болезнь. Но он продолжал держаться за опору, и вскоре неприятное чувство прошло. Когда
Когда путешественник достиг нижних слоёв, он подумал, что был бы гораздо счастливее, если бы снова дышал чистым эфиром наверху. Система испытала
абсолютное облегчение, когда движение прекратилось и он коснулся твёрдого дна шахты. Но здесь он словно попал в новую сферу.
Над ним, под ним и вокруг него была тьма, лишь кое-где виднелись тусклые звёздочки, которые постоянно отклонялись вниз, в сторону и вверх, как будто их удерживала неуверенная рука. Когда его глаза привыкли к
окружающей обстановке, он увидел, что к каждому из этих беспорядочных
К спутникам было прикреплено тело живого человека — на самом деле это были всего лишь миниатюрные лампы, которые шахтёры и их помощники носили над козырьками своих шляп, чтобы освещать себе путь во время работы.  Общий эффект, производимый в тёмных уголках шахты, а также странные и гротескные, но в то же время живописные тени, отбрасываемые фигурами людей на стены, контрфорсы и пол, не поддаются описанию. Чтобы понять, нужно увидеть. Насколько хватало глаз, во всех направлениях виднелся кивающий демон с
Единственный пылающий шар, похожий на звезду, во лбу, с блестящими киркой и ломом, буром и лопатой, усердно работал над грудью, извлекая чёрные алмазы, создавая новые столбы и продвигаясь всё глубже в жилу. Переходя от одного места к другому в поисках своей цели, босс продолжал работу, а Маккенна следовал за ним. В одном месте он был напуган и едва не оглох от неожиданного для него взрыва, который, как ему показалось, раздался совсем рядом с его ухом, но на самом деле был на безопасном расстоянии. Он невольно отпрыгнул в сторону, ожидая, что
Он был ранен, но через мгновение пришёл в себя и понял, что не пострадал.  Со всех сторон их окружали массивные
опоры и зияющие пещеры. Первые служили подпорками для скальной
крыши, предотвращая обрушение грунта, лежащего выше, а вторые
вели к другим каналам и проходам, по которым доставляли уголь. Воздух казался тяжёлым, влажным и нездоровым, а тропа, по которой мы шли, во многих местах проходила через озёра с чёрной водой, иногда доходившей до щиколоток. Вокруг царила суета и активность
Эта армия подземных рабочих бурила, взрывала, загружала, прокладывала туннели, утрамбовывала взрывчатку, прокладывала пути, откалывала уголь и спускала его по желобам на этажи, где его грузили на небольшие тележки, которые, в свою очередь, доставляли его к основанию входной шахты, откуда с помощью пара его поднимали к дробилке, расположенной высоко над землёй. Повсюду были слышны звуки насосов, лязг цепей и стук кирок,
создававшие резкую и отрывистую музыку, под аккомпанемент которой
шла работа. Это было не самое приятное место, особенно для
Маккенна был не в восторге, когда босс, воспользовавшись тем, что лифт был переполнен, попросил его вернуться в мир дневного света. Ощущения, которые он испытал, снова оказавшись на солнце, были болезненно непривычными, яркий свет почти ослепил его в первые несколько мгновений. Но вскоре сетчатка глаза адаптировалась к окружающей среде, и зрение полностью восстановилось.

[Иллюстрация: «Это успокоит твои нервы», — сказал Кехо!_»]

 Дробилка, в которой уголь измельчается, сортируется и подготавливается к использованию
В разных размерах это длинное, тёмное, высокое сооружение с покатой крышей, как правило, деревянное, до самого верха которого почти вертикально поднимается паровой лифт — то есть в шахтной добыче — и выгружает антрацит кусками весом в десять, сто и триста фунтов.
Антрацит выгружается или сбрасывается в огромный бункер или воронку, ведущую прямо к дробильному оборудованию. Он состоит из двух невероятно больших и тяжёлых железных цилиндров, снабжённых массивными зубьями, которые при вращении роликов измельчают уголь на более крупные и мелкие фрагменты.
Он измельчает их, издавая хрустящий, скрежещущий звук, и в конце концов отправляет в канал, по которому они поступают на несколько сит, через которые они проходят, отделяя более крупные частицы от более мелких. Под этими огромными ситами находятся другие шлюзы, тоже расположенные под наклоном.
После того как сланец извлечён руками группы мальчиков, нанятых для этой цели, каштановый, ряжевый, печной, мелкий, крупный и пароходный уголь скользит к складу по железнодорожным путям или, при необходимости, прямо к вагонам, в которых его доставляют на рынок.

Отходы — уголь, сланец и другие отходы — вывозятся и складируются в высоких насыпях с помощью людей и мулов. Они сбрасываются на внешнем конце временного пути, во многом напоминая груду земли в вагоне при строительстве железной дороги. Эти отвалы усеивают угольные районы, словно мрачные ноты восхищения, напоминая путешественнику о том, сколько богатств было извлечено и как велико совокупное богатство, ещё хранящееся в недрах плодородной матери-земли.

 Вернувшись в пансион, путешественник забрал письмо Донахью
Он отправился к отцу и примерно в середине следующего дня вместе с тремя другими джентльменами сел в дилижанс, направлявшийся в Майнерсвилл, расположенный примерно в тринадцати милях, за горой, недалеко от Поттсвилля. Обычно дорога занимала всего пару часов, но пассажиры дилижанса были не обычными людьми и не собирались совершать обычное путешествие.
Не прошло и получаса, как солнце скрылось за огромными свинцовыми облаками, и по небу поползли пушистые клочья тумана. Затем началась сильная снежная буря, которая только усилилась
преобладающий дискомфорт и делающий продвижение упряжки мулов еще более
мучительно медленным. Пассажиры, никто из которых не знал Маккенну, и никто из
которых не был знаком с ним лично, отнеслись к своим проблемам легкомысленно и дали
много и весело шутит над снегом, водителем и его машиной,
и друг над другом. Это правда, что транспортное средство, его
винты и капитан нуждались в серьёзном ремонте. «Иегу» был в плачевном состоянии, весь в жёлтой листве своего возраста, с одной ногой, на которую можно было опереться, и той, что страдала от ревматизма. Мулы были хромыми и больными.
Транспортное средство было разбито вдребезги, каркас и обшивка в плачевном состоянии, а ходовая часть скрипела и шаталась, не говоря уже о упряжи, которая, казалось, была собрана из чего попало, из армейских запасов, не использовавшихся с конца войны. Тем не менее животные умудрялись двигаться вверх и вниз по склону чуть быстрее улитки.

Постепенно склоны холмов окутались снежным покрывалом, словно прощаясь с землёй.
Низкорослые сосны, тсуги и рябины тоже облачились в белоснежные и прекрасные мантии.
Шоссе, которое и так не отличалось чёткой разметкой, для постороннего глаза было совершенно неразличимо.
И только развитое чутьё или инстинкт возницы и лошадей могли уберечь дилижанс и его груз от того, чтобы не съехать на обочину или не сорваться внезапно и неожиданно с края одной из многочисленных скалистых пропастей, среди которых и вокруг которых, извиваясь, как змея, вилась дорога, по которой они пытались проехать. Однажды, когда он был уже совсем близко, кучер увидел прямо перед собой зияющую пропасть. Он едва успел натянуть поводья, и лошадь не упала.
спасая себя и своих пассажиров от неминуемой гибели. Но
худшее еще не закончилось. Мулы не отступали, как ни старался их управляющий
, и путешественникам пришлось спешиться, опереться плечами на
колеса и вытащить повозку без помощи упряжки. Это
затраченное время, а это было почти в сумерках, и повозка вновь в
дорога и все смонтирован и готов приступить.

“ПАТ. Маккарти, мой старый друг с Лонг-Айленда, сказал бы, — заметил Маккенна, изо всех сил крутя колесо, — что
Это было почти то же самое, что работать на канале — управлять лошадью и идти по бечевнику!


 Это сравнение вернуло ему хорошее настроение, и карета, накренившись, продолжила путь. Прежде чем тьма полностью окутала местность, они преодолели самый опасный участок пути.
С этого момента дорога пошла под уклон, и мулы побежали быстрее.
К девяти часам вечера путешественники добрались до Майнерсвилля, уставшие, сонные и, как выразился один из них, «такие же голодные, как стая голодных волков».  Когда они сошли с лошадей, снег всё ещё шёл.
перспектива казалась хорошо для мелких санках на другой день по всему
страновом уровне.

Войти в отель principal, Маккенна решил, что его платье и наличие
снова были препятствием для его внедрения в респектабельном обществе.
Милостивого и приветливого домовладельца — милостивого и приветливого ко всем, за исключением
грубо одетого джентльмена из Ирландии - с трудом убедили
позволить ему остаться в доме. Но в конце концов он согласился, и под соответствующим заголовком от 17 ноября 1873 года в гостиничном журнале детектив написал следующее:

 «_Дж. МакКенна, Денвер, Колорадо Тер._»

 Хозяин гостиницы, как и положено, следил за тем, чтобы в его заведении не появлялись сомнительные личности.
Но его человечность в сочетании с протестами недавних попутчиков детектива не позволили ему выставить человека на снег, где тот мог бы замёрзнуть насмерть, несмотря на то, что он был плохо одет, а его лицо, волосы, борода и внешний вид в целом были далеки от привлекательности. Пятидолларовая купюра, которую незнакомец обменял в баре, расплатившись за пунш для себя и для сцены
Пассажиры — не забывая и о водителе — после того как счёт был внимательно изучен и признан подлинным, оказали влияние на решение вопроса и побудили хозяина гостиницы проявить щедрость, даже несмотря на то, что это могло негативно сказаться на его бизнесе.
 Было решено, что молодой человек получит еду и ночлег. Ужин был накрыт на бочке в холодной, мрачной кухне с каменными плитами, в задней части собственно поварской.
Сквозь широкие щели в стенах уныло доносился пронзительный ветер.
и снежинки, кружась и вихрясь, проникали внутрь, рисуя на грязном полу изящные и причудливые узоры. Его стул был похож на тот, на котором сидел покойный Джеймс Гордон Беннетт-старший, когда писал свои передовые статьи для зарождающейся газеты New York _Herald_— перевёрнутая и пустая бочка из-под гвоздей. Но еда была тёплой и вкусной, и он ел молча, так как прекрасно знал, что ворчание ни к чему хорошему не приведёт. В данном случае он был странствующим беженцем и должен был смириться с тем, как обычно обращаются с людьми в его положении.
люди всего мира. Он отчетливо слышал дразнящий звон
посуды, вдыхал пикантный аромат, исходящий от эпикурейских блюд, и
прислушивался к разговорам других, более почетных гостей, доносившихся из
уютная, хорошо освещенная столовая, когда дверь случайно оказалась
открыта, и это было все. Позже той же ночью он взобрался по шаткой лестнице почти на самый верх дома, как ему казалось, и нашёл свой чердак с соломенной постелью, одеялами и старым седлом вместо подушки. Погасив свечу, он завернулся в одеяла прямо в одежде и вскоре уснул.
заснул. Ни насекомые в округе, ни крысы, которые бегали по нему, ни кошки, которые своими воплями и мяуканьем делали ночь невыносимой, не могли на несколько мгновений прогнать сон с век Маккенны.


 ————;————




 ГЛАВА VI.

 ПОТТСВИЛЛ И ДОМ ШЕРИДАНА.


Детектив, бегло осмотрев это место на следующий день, решил, что оно ему во многом подходит.  Обычно он занимался торговлей и знал всех жителей города
Он жаловался на скуку, даже на угольных шахтах работало мало людей.
 Доменные печи относились к той же категории. Пробираясь по снегу во время своих прогулок по улицам, он случайно встретил нескольких человек, чьи лица были ему знакомы.
Он уже видел их в Шуйлкиллхейвене и, естественно, возобновил начатое там общение.
 Однако ничего особенного не произошло, если не считать мокрых ног и страха перед надвигающимся ревматизмом и невралгией.

Он сразу же переехал из отеля в частный дом
в пансионе, где стиль жизни был менее претенциозным, а цены не так сильно били по его финансам, — и всё же условия проживания, по крайней мере для этого постояльца, были значительно более комфортными. Кроме того, он чувствовал себя как дома и мог лучше сосредоточиться на работе. А ещё здесь было много новых знакомых.

Чтобы втереться в доверие к новому городу или сообществу, Маккенна
применял самые разные методы, но со временем понял, что в каждом конкретном случае лучше всего действовать следующим образом
Это было самое естественное, что он мог придумать. Это был главный принцип, который он усвоил: никогда не задавать открытых и прямых вопросов о людях и вещах, которые он на самом деле искал.
Место для постоянной работы было, как читатель уже понял, лишь прикрытием для его истинной цели в поездке в угольный край. На самом деле, если бы это не привело его к тесному контакту с нужными людьми и не открыло ему то, что невозможно узнать никаким другим способом, у него не было бы шанса работать в шахтах.
отложено. Он считал, что через некоторое время было бы неплохо отвлечь внимание от его настоящего занятия. Но поиск работы был хорошим предлогом для того, чтобы много путешествовать по обширной территории, с топографией которой ему нужно было хорошо ознакомиться. Личные дела он оставлял на потом, время от времени давая им лёгкий и незаметный толчок или направление, пока перемещался с места на место.

 Ночь была его любимым временем для достижения прогресса. Затем его друзья
в целом были освобождены от работы и собрались там, где могли
достигнут. Он беззаботно прогуливался после того, как стемнело,
и если он слышал шум или “небольшую вечеринку”, происходящую в пьяном
место, вошел бы и каким-то образом подружился с
находящимися внутри людьми — за исключением того, что они случайно имели характер мистера
Штауб, дородный домовладелец из Порт-Клинтона, оказался настолько негостеприимным, что принял агента за вора.
В таких случаях он обычно старался как можно быстрее стать невидимым.  С видом безграничной самоуверенности, притворяясь, что он уже больше чем наполовину под
Под воздействием алкоголя и при прочих благоприятных условиях он разражался такой громкой, задорной песенкой, которая, по его мнению, могла понравиться окружающим. Или, если он был в настроении, начинал энергично пританцовывать под ирландскую джигу, исполняя её с большой ловкостью и множеством комичных гримас и телодвижений под аккомпанемент собственного свиста. За короткое время тренировки на свежем воздухе, а также занятия пением и танцами сделали его настоящим экспертом.
Его слава опережала его самого от Шуйлкиллхейвена до Саммита, и
как он узнал от своих товарищей, добрался даже до Поттсвилля. Во всяком случае, он никогда не подводил тех, в чьей компании находился, в том, что касалось его замысла.
Он сразу же располагал к себе людей и завоевывал их доверие. Кульминацией дружеских отношений между шахтёрами обычно было приглашение присутствующих в бар, где они могли выпить за его счёт, если таковое имелось. В противном случае приглашение исходило от кого-то из компании и включало незнакомца.  Оба варианта были одинаково хороши.

Если ему случалось, как это иногда бывало, столкнуться с мошенниками — а ведь он искал их и общался с ними, — он готовил план и историю, которые должны были быстро завоевать их симпатию и обеспечить ему тёплое местечко в их кругу.

Когда он оказывался в компании трезвых, воспитанных и степенных людей — что случалось довольно часто, — оперативник прибегал к другому, отличному от первого, плану.
Возможно, он рассказывал веселую историю о привидениях или исполнял одну или несколько из множества патетических, патриотических или сентиментальных баллад, которые хранились в его памяти для подобных случаев
товарищи. Почти в любой компании соотечественников он был уверен, что его встретят радушно, и, поскольку он собирался работать среди ирландцев, он почти никогда не пытался попасть в дома людей других национальностей. Он предполагал, что, если его труды увенчаются успехом, может наступить время, когда двери самых респектабельных семей его родной страны будут для него закрыты, но в конце концов, он верил, что будет полностью оправдан в том, что делает.

Буря, во время которой он въехал в Майнерсвилл, продолжалась.
Снег шёл почти непрерывно в течение трёх или четырёх дней, и за это время рабочий не смог многого сделать на улицах. Как только снова выглянуло солнце и дороги в горах стали проходимыми, он отправился в Майнерс-Хилл, расположенный в двух милях от города, вернулся в Майнерсвилль, а затем поехал на конке в Поттсвилл. Его первой задачей в этом городе было найти дешёвое и достаточно комфортное жильё, которое он нашёл в доме миссис О’Риган на Ист-стрит.
Норвежская улица. Вдова вела хозяйство аккуратно, не забывая о бутылке
Потин, из которого она, не имея лицензии, продавала время от времени по капле.

 Впечатления от Поттсвилля у приезжего, когда он впервые видит его шпили церквей и свидетельства трудолюбия и бережливости с высоты, не могут быть иными, кроме как приятными. Пейзаж вокруг города суровый и скалистый, а спуск на машине к реке Скулкилл и  Норвежскому ручью, на высоких берегах которого он расположен, быстрый и вдохновляющий;
и, оказавшись на его красивых улицах, человек, не привыкший видеть города, расположенные на крутых склонах гор, был поражён
Он хорошо продуман, чтобы вызывать удивление. В нём проживает около двенадцати тысяч человек, и он очень просвещённый и богатый.
 Здесь много красивых и элегантных церквей и школ, внушительных деловых зданий и прекрасных жилых домов.
Поттсвилл пользуется завидной репутацией как здоровое и приятное место для летнего отдыха. Особого внимания заслуживает дорогой и изысканный памятник Генри Клею. Он сделан из чистого белого мрамора и представляет собой
колонну с каннелюрами, возвышающуюся на массивном квадратном постаменте.
над ним возвышается статуя великого Защитника в полный рост.
Отели, среди которых выделяются «Пенсильвания-Холл» и «Биржа», не имеют себе равных в штате.
Здесь есть большое и просторное здание суда, а окружная тюрьма по размеру и количеству сотрудников и назначений может соперничать с некоторыми крупными тюрьмами штата.
Здесь также есть Музыкальная академия, в которой гастролирующие труппы дают оперные и театральные представления.

Поттсвилл — это центр обширного региона с богатыми залежами полезных ископаемых и складские помещения для столь же обширного региона.

Окрестности в этой части округа Шуйлкилл, некоторые из них, заслуживают национальной известности. Среди них — гора Карбон, возвышающаяся над местностью, широкая, чёрная, мрачная и величественная. У её подножия находится особняк — очень приятное место для отдыха — и несколько фешенебельных резиденций. Чуть дальше расположен участок природного ландшафта, который называют одним из самых впечатляющих в стране. Это Тамблинг-Ран
«Плотина», написанная несколькими мастерами, по своей живописности и возвышенности во много раз превосходит рисунок.
Здесь воды ручья, преграждённые массивной скалой, резко поворачивают в сторону и устремляются вниз пенным, туманным потоком, вниз, вниз, по крутому склону, разбиваясь на бесчисленные каскады и снова сливаясь с тихим, широким пространством внизу. Высокие сосны, низкорослые кедры и благородные дубы окаймляют реку с обоих берегов.
Под тенью нависающей скалы в художественном беспорядке навалены огромные груды острых и зазубренных камней,
словно оторванных от соседних вершин гигантскими руками.

Чтобы сменить возвышенную тему на реальную и практическую:

 Среди обитателей дома миссис О’Риган был молодой человек по имени
Дженнингс, который, судя по всему, обладал незаурядным умом.
В день приезда Маккенны, узнав, что он чужестранец, этот общительный человек предложил показать своему новому другу достопримечательности города.
Маккенна принял предложение, и они отправились в путь, не собираясь задерживаться надолго. Во время поездок в разные места мы, конечно же, не забывали о салонах, и оба мужчины
немного выпил, но не больше, чем им казалось респектабельным и
общительный. Дженнингс представил оперативника ряду
своих ближайших сотрудников и друзей, но не встретил ни одного из тех, с кем он
стремился установить контакт.

Когда они тихо проходили по Сентер-стрит, незнакомец прочитал
вывеску над дверью винного магазина или таверны “Пэт. Дормер” и
сказал

“Давай зайдем сюда!”

— Нам там не место, — ответил Дженнингс. — Ты, наверное, не из «тех самых»!
По крайней мере, я знаю, что я не из «тех самых»!

 — «Тех самых»! Что ты имеешь в виду под «теми самыми»?»

“Иди прочь, через улицу, и я скажу тебе! Его не безопасный или
надо беседовать о таких вещах, так что рядом с этой конкретной
дом!”

С этими словами Дженнингс направился к другому углу, где молодые люди
остановились подальше от порывов ветра, с подветренной стороны большого
здания, и Дженнингс сразу же возобновил разговор:

- Дормер - это “капитан”!

— Капитан роты ополчения, не так ли?

 — Нет! Дело не в этом! Я считаю, что вы хороший человек, и
думаю, что могу рискнуть и предупредить вас, но я хочу, чтобы вы пообещали мне никогда не
повторяй за мной. Это может привести к неприятностям!»

«Конечно, я буду нем, как катакомбы Египта! Ты ведь не боишься
Джима МакКенну, конечно!»

«Тогда ты должен понимать, что Пэт Дормер — капитан
Спящих!»

«Один из пресловутых сивинов, о которых мы говорили, верно?» В Индии, и я
предполагал, что они все были в килтах, более тысячи трехсот лет
назад!

“Нет! Не из этого числа, но из великого тайного ордена, который здесь называется
Спящие!

“А что такое Пощечинники? Пожалуйста, объясни это - или это еще одна загадка
ты хочешь разгадать меня?”

«Спящие — это Молли Магуайрс! В этом районе их полно, а Дормер был или является высокопоставленным офицером в их организации. Вы наверняка слышали об этом обществе?»

 «Конечно, и я много слышал о них в старой стране! Но ничего не знал об Америке! Вы уверены, что они когда-либо пересекали границу?»

— Да, и их тысячи в этом и некоторых соседних графствах. Если вы задержитесь здесь ненадолго, то прочитаете кое-что об их деятельности!
 Они не могут долго бездействовать, не совершив какого-нибудь убийства или другого злодеяния!

Затем молодой человек с некоторыми подробностями рассказал своему явно изумлённому слушателю о многих историях, которые он слышал о Молли Магуайр, и вкратце обрисовал их известные цели и задачи. Его слова не нуждаются в повторении, поскольку они отсылают к тому, что уже известно читателю. В заключение Дженнингс сказал:

«Конечно, _я_ не принадлежу к ордену — не принадлежал бы, если бы мог, и не смог бы, если бы хотел, — ведь я родился в Америке, и оба моих родителя не из Ирландии. Но их здесь полно.
»Дормер — своего рода пчелиный король среди своих собратьев, а его дом — место их встреч, когда они в городе. Дормер занимал должность окружного
комиссара в общей сложности около шести лет, но на последних
выборах потерпел поражение из-за вмешательства общества, которое по какой-то причине некоторое время выступало против него. Но я слышал, что, по слухам, он снова в фаворе и готов снова баллотироваться на должность, если представится возможность. Когда-то он был вполне респектабельным человеком, но место, власть и дешёвый алкоголь, который он употреблял в больших количествах, сделали своё дело.
Это привело его к моральному и почти физическому истощению. Одним из главных его проступков было то, что он вступил в несколько других тайных обществ, популярных среди протестантов. Он был и остаётся, по сравнению с другими, очень влиятельным человеком. При росте шесть футов четыре дюйма в чулках и весе в двести тридцать фунтов он считается опасным противником!

«Как часто говорят мои соотечественницы: «Какой красивый труп из него получился бы, это точно!» А как Дормер выглядит в других отношениях?»

“У него седые волосы, глаза светло-карие, а у него есть лицо, которое,
своей мягкостью выражения, могут быть приняты в качестве индекса для его внутрь
характер, ибо он жесток и кровожаден, особенно когда в его
чашки. Он называет свой отель "Шеридан Хаус" — вы видите, что он популярен.
Туда постоянно заходит и выходит много людей! Но таким, как
нам с вами там не место!”

Молодой человек снова предупредил Маккенну, чтобы тот никому не рассказывал о его откровениях.
Пообещав хранить молчание, они вошли в салун, немного
подкрепились, а затем отправились домой к ужину.

В ту ночь детектив не мог лечь спать, не попытавшись хотя бы увидеть человека, о котором он так много слышал. Возможно, это был именно тот человек, с которым он хотел встретиться. Поэтому, извинившись и сказав, что ему нужно сделать кое-какие покупки в городе, он взял лампу, пошёл в свою спальню, тщательно осмотрел револьвер, положил его в удобный карман на бедре и отправился в путь. Пройдя некоторое расстояние и убедившись, что Дженнингса поблизости нет, он вскоре добрался до салуна Дормера.


 ————;————




 ГЛАВА VII.

 КРОВАВАЯ ХРОНИКА МОЛЛИ МАГУАЙР.


 Чтобы должным образом исполнить _роль_ правдивого историка, описывающего реальные события, мы ненадолго сменим место действия и, оставив Маккенну искать приключений с Пэтом Дормером и его сообщниками в Поттсвилле, обратимся к событиям, произошедшим в той же части страны за несколько лет до упомянутого выше времени.

В 1865 году Молли Магуайр были более чем обычно активны и кровожадны.
25 августа того года Дэвид Мур, суперинтендант
шахтёр был убит в городке Фостер. Он был застрелен на дороге общего пользования, средь бела дня, в двухстах ярдах от дома, в котором работал, и где собралось большое количество людей.
Все они слышали выстрел из огнестрельного оружия, и многие стали невольными свидетелями произошедшего. Несмотря на это, во время расследования Содружество не смогло получить достоверных показаний, указывающих на причастность к убийству кого-либо из подозреваемых. Никто не знал этих людей и не знал, откуда они пришли.
или куда они улетели. Сообщалось, что в ту ночь на холмах были замечены горящие сигнальные огни.
Предполагалось, что их установили сообщники, чтобы помочь главным преступникам скрыться.

И снова, десятого января 1866 года, мистер Генри Х. Данн, известный
гражданин Поттсвилля и управляющий одной из крупнейших
угледобывающих корпораций в округе, был убит на магистрали, в
двух милях от города, когда возвращался домой в своей карете после
посещения угольной шахты, которую он контролировал. Даже на
На сегодняшний день не было произведено ни одного ареста, и не появилось никакой информации, которая могла бы привести к поимке убийц.
 Преобладало мнение, что они убили мистера Данна из-за его участия в каких-то трудовых конфликтах.


[Иллюстрация: «Убийцы произвели роковые выстрелы из засады у дороги».]

Чтобы продолжить варварский список, сообщу, что в субботу, 17 октября 1868 года, Александр Рэй, ещё один управляющий шахтой, был убит на дороге для повозок, недалеко от Сентралии, в городке Конингем.
Округ Колумбия. Нескольким лицам было оказано недоверие, и некоторые из них были арестованы по обвинению в преступлении.
Против них была собрана обширная совокупность косвенных улик. Шоссе, на котором произошло это событие, вело из Сентрейлии в Маунт-Кармел, округ Нортумберленд.
Трагедия случилась примерно в полутора милях от последнего пункта, в
окрестностях источника, где для удобства путешественников был
установлен примитивный водопой, так что люди, а также
Животные могли бы утолить жажду. Мистер Рэй ехал в своей повозке в половине десятого утра, возвращаясь домой и направляясь в сторону угольной шахты компании Coal Ridge Improvement Company. Он был мирным, безобидным, но от природы бесстрашным человеком, совершенно безоружным и в тот момент намеревавшимся лишь выполнить свой долг перед работодателями, занимаясь своим обычным делом. Смертельные выстрелы, прозвучавшие из засады у дороги, были произведены убийцами.
Актёры этой драмы, не дожидаясь результатов своей кровавой работы,
они поспешно скрылись в своём убежище в горах и долгое время
избегали поимки или даже тени подозрения. Безжизненные останки
мистера Рэя были обнаружены в воскресенье утром. Он был убит шестью
пулями и лежал недалеко от того места, где на него напали. Как
естественное следствие такого злодеяния, в обществе, где жертва
много лет была широко известной и уважаемой личностью, вспыхнуло
крайнее возмущение. Подробности, насколько они были известны, передавались от человека к человеку, и новость распространилась со скоростью лесного пожара
в самые отдалённые уголки угольных районов. Мистер Рэй оставил после себя достойную уважения вдову и шестерых детей, которые оплакивали его смерть. Джон Даффи из Маханой-Сити, округ Шуйлкилл, Майкл Прайор из Бранчдейла, Томас Донахью из Эшленда, оба из того же округа, и Пэт Хестер из городка Маунт-Кармел, округ Нортумберленд, _как тогда считалось_, были убийцами. Последующие события внесли некоторые коррективы в эту версию. Пэт
Эстер был женатым мужчиной сорока пяти лет, у него было несколько маленьких детей. Прайор тоже был женат, ему было около сорока лет. Донахью
у него была жена и ребёнок, и ему, по-видимому, было сорок три года. Даффи был холостяком, ему было около двадцати пяти лет. Томас Дули из Пало-Альто, округ Шуйлкилл, по его собственному признанию, был соучастником жестокого убийства. Примерно через месяц после совершения преступления он выдал факты, которые вызвали подозрения у других упомянутых лиц. Дело было рассмотрено по ходатайству о выдаче судебного приказа _habeas corpus_ судьей Клайном, одним из помощников судьи округа Шуйлкилл. Все обвиняемые были задержаны и отправлены в
Тюрьма округа Колумбия в ожидании суда, который начался в Блумсбурге во вторник
днем, второго февраля 1869 года. Донахью, Прайор, Эстер и
Даффи привезли в суд, привлекать к суду в Prothonotary, и заявление
“не виновен” вошли со стороны каждого. По заявлению г-на
Заморозить, для защиты были предоставлены отдельные судебные разбирательства, и
Содружество решило возбудить дело против Донахью. В среду утром заключённый
в сопровождении шерифа вошёл в зал суда и занял место рядом со своим адвокатом, господами Джоном У. Районом, Джоном Г. Фризом, Мейером Страузом и С. П.
Вулвертон и У. А. Марр — целый ряд талантов, которые были по достоинству оценены
теми, кто был включен в список адвокатов Содружества, господами Линн
Бартоломью, Роберт Ф. Кларк, Эдвард Х. Бэдли, М. М. Л’Вейл и Э. Р.
Иклер, последний из которых был окружным прокурором. После того как присяжные оправдали подсудимого,
обвинение сочло целесообразным отказаться от остальных пунктов обвинения. Если Донахью не мог быть осуждён — и это было доказано поражением в его деле, — то окружной прокурор и его команда решили, что
Без помощи сообщников в то время было бы невозможно связать убийство с кем-либо из оставшихся обвиняемых.

[Иллюстрация: _Он выстрелил из пистолета в левую грудь жертвы._]

Молли Магуайр обладала такой властью и влиянием в обществе, что собрать присяжных для суда над ней было крайне сложно.
Люди пребывали в таком ужасе, что покорно склоняли головы, не видя возможности спастись.
Свидетели, которым было что рассказать, утверждали, что
Важные свидетели, выступающие против подсудимых, не осмеливаются давать показания, опасаясь за свою жизнь.


Молли Магуайр, или как там их тогда называли, были настолько сплочены, что без конца придумывали алиби и препятствовали дальнейшему разбирательству.


Следующим важным преступлением такого рода, в котором обвинялась рассматриваемая кровавая клика, было нападение на Уильяма Х.
Литтлхейлс, суперинтендант угольной компании Glen Carbon, погиб 15 марта 1869 года. Мистер Литтлхейлс также был убит на дороге, в
Касс-Тауншип, округ Шуйлкилл, по пути домой в Поттсвилл.
Свидетелями преступления стали несколько человек, но преступники
скрылись, и до того часа, когда я отправил Джеймса МакПарлана,
он же Джеймс МакКенна, в угольный регион, не было получено никакой
информации о личности виновных.

 Организация также часто прибегала к насилию.
Округ Карбон, граничащий с Шуйлкиллом, существовал в течение пятнадцати лет. За это время были убиты Ф. У. С. Лэнгдон и Дж. К.
Смит и Грэм Пауэлл были либо управляющими угольными шахтами, либо так или иначе были связаны с горнодобывающей промышленностью.
Мистер Смит подвергся нападению группы убийц в собственном доме и был быстро расправлен с ними почти на глазах у его охваченной паникой семьи.
Хотя несколько человек находились под подозрением и предположительно
участвовали в этом деле, только по прошествии многих лет удалось
получить какую-либо информацию об абсолютной виновности этих
подозреваемых. Некоторые из них были арестованы и заключены в тюрьму
в Мауч Чанке, а вскоре после этого были насильно освобождены ночью своими товарищами по ордену.


Похоже, что суперинтендантов и начальников продолжали отстреливать, и в законе не осталось силы, способной возместить ущерб.
Убийцы наверняка сбежали.

 Целью многих из этих тёмных дел, несомненно, была месть. Но след мстителя — или предполагаемого мстителя — был скрыт, как и
уничтожающие всё на своём пути осенние листья, и его невозможно было
проследить.  Все убийства были искусно спланированы, безжалостно совершены и
окровавленные тела и следы смертельной схватки на земле — вот и всё, что осталось от жестокой расправы. Страна была опозорена, но, похоже, ничего нельзя было поделать.

 В 1870 году недалеко от Поттсвилля был убит человек по имени Бёрнс, и о его убийцах ничего не было известно.

Но кульминацией деятельности Молли Магуайр до того момента, как я
приступил к расследованию, и кульминацией многих предыдущих и подобных событий, которые довели добрых жителей антрацитового региона до предела терпения
Перестало быть добродетелью неспровоцированное убийство, совершённое ранним вечером 2 декабря 1871 года в Саммит-Хилл, округ Карбон, в отношении Моргана Пауэлла, помощника суперинтенданта угольной и металлургической компании «Лихай и Уилксбарре». Убийство было совершено около семи часов утра на
улице, не более чем в двадцати футах от магазина Генри Уильямсона,
из которого Пауэлл вышел несколькими минутами ранее, чтобы
отправиться в офис мистера Зенера, генерального суперинтенданта компании.
Похоже, что один из трёх мужчин, которых видели разные люди
Он ждал возле магазина, подошёл к мистеру Пауэллу сзади, вплотную
к калитке, ведущей в конюшню, и выстрелил из пистолета в левую часть груди жертвы, наклонившись и перегнувшись через плечо Пауэлла, чтобы осуществить свой смертоносный замысел. Пуля прошла почти насквозь через тело Пауэлла и застряла в спине рядом с позвоночником, что привело к немедленному параличу нижних конечностей и смерти через два дня. Раненого отнесли обратно в магазин несколько его друзей и его сын Чарльз Пауэлл, который тогда был ещё совсем юным.
Ему было четырнадцать лет, и он пролежал там всю ночь. На следующий день его перевезли в резиденцию Моргана Прайса, где он и скончался, как и было заявлено.

 Едва дым от смертоносного пистолета растворился в воздухе того зимнего вечера, освещённого звёздами, как убийцы были замечены быстро удаляющимися от места своего жестокого преступления к вершине Плоскости № 1. Их встретил преподобный. Аллан Джон Мортон
и Льюис Ричардс спешили на место происшествия, чтобы выяснить,
что стало причиной стрельбы. Мистер Мортон спросил, когда они остановились на
стойка такелажа, в чем была проблема, когда один из трех незнакомцев
ответил: “Я думаю, что в человека стреляли!” Один из этой троицы был описан
как невысокий человек в солдатской шинели, а второй также как
невысокого роста, но третий казался выше и был одет в длинное,
черное пальто. Мистер Мортон и его друг прошли дальше, а убийцы
двинулись вперед, следуя направлению, в котором указал мистер Пауэлл
когда Моррисон спросил, в какую сторону направилась нападавшая сторона. Они
замерли на мгновение, столкнувшись с Мортоном и Ричардсом, и
казалось, он был удивлен, увидев кого-то поблизости. Мистер Мортон
подумал, что он мог бы опознать человека поменьше, если бы увидел его снова
поскольку тот находился всего в четырех или пяти ярдах от него, когда тот заговорил в
ответ на его запрос.

“Я застрелен! Мои нижние конечности ничего не чувствуют!” - таково было
восклицание мистера Пауэлла, когда Уильямсон поднял голову. Но кто это
был тот, кто убил его, никто не мог сказать. Они были чужаками, это было очевидно, но откуда они пришли, оставалось тёмной, непроницаемой тайной.
 Однако Патрик Килди, который, как считалось, был похож на одного из низкорослых
Мужчины были арестованы и предстали перед судом, но в итоге их оправдали за отсутствием улик. На этом дело было закрыто.


 ————;————




 ГЛАВА VIII.

 ДЕТЕКТИВ ПОЁТ, ДРАЧИТСЯ И ТАНЦУЕТ, ЧТОБЫ СТАТЬ ПОПУЛЯРНЫМ.


 Дом Шеридана, Патрик Дормер, владелец, расположен в центре
Улица Поттсвилл была довольно известна в анналах города, и её репутация среди жителей ни в коем случае не была сомнительной или неопределённой.
 Хотя в некоторых отношениях таверна могла похвастаться безупречной репутацией, в
У некоторых других оно носило далеко не завидное имя. Его редкие достоинства принадлежали миссис Дормер, а многочисленные недостатки — её физически огромному, но морально неустойчивому лорду и хозяину, а также его призванию.
Под его крутой крышей и в его рыжевато-коричневых кирпичных стенах часто происходили пьяные драки и полуночные оргии, но хозяйку дома нельзя было ни в чём упрекнуть — кроме того, что она была женой Дорма.
Это здание не было ни частным домом, ни гостиницей, а представляло собой нечто среднее между ними. Три этажа в высоту, с длинным низким пристройкой
Задняя часть, освещаемая световым люком, в которой располагался
хорошо посещаемый десятиметровый кегельбан; цокольный этаж главного здания,
использовавшийся как столовая, кухня и прачечная, и первый, или
торговый, этаж, передняя часть которого отводилась под салон. Сразу за салоном располагалось помещение для игры в карты и гадания. При входе с улицы
первым местом, расположенным к югу или к правой стороне от посетителя, был бар,
прилавок которого доходил до перегородки, отделявшей собственно пивной зал от небольшой гостиной. В последней из названных комнат находились
Здесь стояли стулья для игроков в карты и стол для игры в багатель. Из этой гостиной можно было попасть на галерею, или небольшой балкон,
с которого открывался вид на площадку для игры в мяч и с которого зрители могли наблюдать за ходом игры внизу. Из того же коридора, или
прихожей, лестница вела в спальни и другие помещения на втором этаже. К дому с улицы вели два входа.
Один располагался с южной стороны и справа, через него можно было попасть в комнаты на втором этаже, не беспокоя людей в общественных местах.
Центр располагался прямо напротив бара. Бар был просторным и удобным, а ассортимент напитков в графинах из гранёного стекла, а также пива, эля и портера на разлив всегда был довольно обширным, если не сказать разнообразным, с точки зрения качества и марки. Клиенты, заходившие в бар, были самыми разными, но, судя по всему, приносили владельцу хороший доход.

Когда Маккенна остановился перед домом, изнутри донеслись звуки
грубой музыки, явно доносившиеся из какой-то
нестройно играющей на скрипке руки. Однако ему удалось узнать мелодию
из-за которого он не раз попадал впросак в старой стране. Поразмыслив
немного над тем, что ему делать, детектив ещё раз взъерошил свои спутанные
волосы, сдвинул шляпу набок, нетвёрдо подошёл к двери, неуклюже
потянул за ручку, наконец повернул её и оказался в баре. Картина, открывшаяся его взору, не была чем-то необычным для шахтёрского района, но всё же поражала воображение и никогда не забывалась непосвящёнными.
Пространство, которое он мог видеть, было заполнено людьми примерно наполовину, большинство из них
Они были одеты в грубую одежду, которая, однако, несколько отличалась от той, что носили шахтёры.
Вместе со своими товарищами они стояли и сидели вокруг небольшой группы горожан, механиков, уличных рабочих и других людей.
Пэт Дормер, возвышавшийся над всеми и чью фигуру детектив не замедлил выделить и узнать по описанию Дженнингса, казалось, активно помогал на улице, непринуждённо беседуя с покупателями, в то время как его супруга, с юным лицом, невысокая и похожая на матрону, стояла за прилавком и уверенно отпускала товары.
улыбка и приятные слова — вот те стимулы, которые нужны её покровителям.

В одном углу, беспокойно сидели в верхней пустой виски
баррель—флегматичный глаз и лица, затхло волосами, низколобый, с замедленным
тело, длинные руки, и кривыми колючками—был скачкообразный маленький скрипач,
до того старательно, на его лук, его желтоватые щеки отдыхает
ласкаясь на старой скрипке, и производству полу-музыкальных тонов не так
легко понять, входящих в состав этого задорного
часть, под названием “Сон Дьявола”.С одним большим, загрузите одетые ноги он держал
время нерегулярно билось о шесты, составляющие часть его трона.

[Иллюстрация: _“Он принял позу и без дальнейших прелюдий начал
свой лучший ирландский брейкдаун”._]

Все в салуне были совершенно незнакомы Маккенне, но это не имело значения.
разницы. На мгновение он замер, пошатываясь, у порога, мысленно оценивая людей, в компании которых оказался, и торопливо осматриваясь по сторонам. Затем, словно вдохновившись задорным скрипом скрипки, он вышел на середину зала, где оставалось несколько квадратных метров свободного пространства.
Он встал в позу и без дальнейших предисловий начал свой лучший ирландский брейк-данс. Шаги были быстрыми, хорошо поставленными, с акцентом на пятку и носок, и, несмотря на то, что он изображал лёгкое опьянение, ритм вполне соответствовал мелодии. Дормер смотрел на странного незваного гостя, не зная, что делать: вышвырнуть его за дверь, как паршивую собаку, или поаплодировать его танцу. Затем он постепенно проникся магнетизмом танца и музыкой, которую создавали ноги, смычок и струны, и, сев
Он устроился поудобнее в кресле, подперев лицо двумя мускулистыми руками, локтями опирался на колени и с интересом наблюдал за Маккенной, который тем временем отбивал ритм, покачивая широкими плечами из стороны в сторону. Ловкие перетаптывания явно доставляли ему удовольствие, и, повернувшись к сонному музыканту, он громко приказал ему «играть быстрее!» Просьба была исполнена мгновенно, и вдохновляющие ноты зазвучали всё быстрее и быстрее, а танцевальные движения — всё стремительнее и стремительнее. Танцовщица кружилась всё фантастичнее и
Он кружился, выбрасывая то ногу, то руку в жестах, которые были скорее гротескными, чем грациозными.

 «Не новый котильон из Франции,
 а волынки, джиги, шотландские танцы и рилы,
 которые придают жизни и задору».

Прошло совсем немного времени, и все присутствующие, включая миссис Дормер, подхватили ритм.
Никто, кроме главного героя, не танцевал рил, но все отбивали такт под аккорды скрипки.


Дормер, как обычно, был немного пьян, но встал, когда танец закончился, и подошёл к Маккенне, который тоже встал.
Через несколько секунд, почти обессилев от напряжения, он взял детектива за руку и тепло поприветствовал его, сказав:

 «Очень хорошо!  Очень хорошо!  Клянусь душой моего прадеда!  Я не видел такого здоровяка со времён весёлого Дэна Кэри!  Проходи, незнакомец,
и выпей лучшего, что есть в доме; и пусть все остальные тоже выпьют за мой счёт!» Я очень рад, что мне выпала честь
составить компанию такому благородному человеку!»

«Конечно, я не имею ничего против, — ответил МакКенна, с интересом пожимая Дормеру руку, — при условии, что…»
если вам будет угодно, я спою вам что-нибудь после того, как промою свой свисток!

 «Конечно, и что-нибудь вроде песенки — это как раз то, чего мы хотим», — ответил мужчина, которого, как слышал оперативник, звали Келли.

 Миссис Дормер приготовила напитки с ещё большей, чем обычно, ловкостью. Затем странный скрипач покинул свой бочонок, и Маккенна занял его место, надев шляпу и подбоченившись.
Без какого-либо аккомпанемента он исполнил следующую балладу:


«Пэт Долан, так меня зовут,  Да, и фамилия у меня такая же, сэр;
 И если вы меня внимательно слушали,
 я расскажу вам кое-что новое, сэр!
 В Каван-тауне, где мы собрались,
Чтобы вдохновить наши ирландские сердца,
 есть новобранцы и неустрашимая молодёжь,
 и их возглавляет Молли Магуайр!

 ПРИПЕВ.

 «С моим риггадумом ду и с х—лом вместе с командой
 Не помогли бы освободить нашу нацию;
 Оглядываясь назад, я считаю, что они были слабыми,
 Не присоединились бы к нашему объединению!

 — сказала Молли своим любимым сыновьям.
— С каким тираном мы сразимся?
 Мы не можем терпеть это грязное племя,
 Они грабят и слабых, и покорных;
 Есть один Белл, дитя х—ля,
 И судья на месте,
 Пусть бросят жребий и посмотрят, кто из вас
 Отправит его в ад! — ПРИПЕВ.

 «Жребий брошен, приговор вынесен,
 Я не стану лгать, сэр!
 Мне выпал шанс, и он не был упущен;
 Я был рад получить приз, сэр!»
 Я отправился к Биллу Куни,
 Чтобы встретиться с пастором Беллом, сэр!
 Я нацелился ему в голову,
 Говоря: «Спускайся, ты, гребаный ублюдок, сэр!» — ПРИПЕВ.

 «Тогда собрались оранжисты,
 И поклялись, что убьют нас всех, сэр!
 За своего друга Белла, который недавно погиб,
 И погиб ужасной смертью, сэр!
 Но сыновья Молли с мечами и ружьями,
 С пиками — вилами — наперевес,
 Эти неопытные новобранцы и неустрашимые юнцы,
 Вышли на поле, просто вышагивая. — ПРИПЕВ.

 «Все эти оранжисты, они тогда стояли,
 Сражаться они считали глупостью;
 Они скорее побегут и спасут свои жизни,
 И оставят поле боя Молли!
 Хоть я и в чужой стране,
 Я никогда не откажусь от своего дела,
 Да улыбнётся небо каждому ребёнку
 Это принадлежит Молли Магуайр! — ПРИПЕВ.

 «Однажды ночью, когда я лежал в своей постели,
 я услышал ужасный грохот;
 кто же это был, как не Белл, вернувшийся из пекла,
 чтобы сразиться в очередной битве!
 Тогда я прицелился ему в голову —
 он исчез в огне —
 и, исчезая, разорвал воздух
 «Я покорен Молли Магуайр!» — ПРИПЕВ.

 «Теперь я в Америке,
 а это свободная страна!
 Я обычно сижу и потягиваю свой напиток
 подальше от полицейского участка!
 Четыре доллара в день — неплохая зарплата».
 И боссу я тоже нравлюсь, сэр!
 Но он и не подозревает, что я тот самый человек,
 Который пристрелил этого ублюдка, сэр!

 ПРИПЕВ.

 «Если бы я был на риггадуме, то пристрелил бы этого ублюдка вместе с командой.
 Не стал бы сражаться за свободу нашей нации,
 Оглядываясь назад, я считаю, что они струсили.
 Не присоединились бы к нашему объединению!»

Во время исполнения песенки — мелодии, которую невозможно описать, — публика, постепенно приближавшаяся к певцу, присоединилась к припеву, вкладывая в него всю силу лёгких и глубину души.
Его голос заставил оконные рамы зазвенеть, а воздух — задрожать.
Восторженное настроение было настолько сильным и находило такой громкий выход, что прошло несколько мгновений, прежде чем тишина восстановилась настолько, чтобы Маккенна смог объясниться. Спустившись на пол, он сказал, что хочет, чтобы присутствующие друзья «встали у барной стойки и выпили с ним по стаканчику».
Когда его просьбу наконец услышали, она была с готовностью выполнена.

Вскоре проницательный оперативник понял, что произвёл впечатление, которое не могло не оказаться для него полезным
в будущем. В случае с домовладельцем это было сделано для того, чтобы его не
поняли неправильно, а он, по словам Дженнингса, был «капитаном среди
Спящих», или Молли. Здоровяк был ревностен в своём
откровенно выраженном, только что пробудившемся уважении к незнакомцу.
Прослушав несколько сентиментальных и забавных песен, он сел рядом с Маккенной и начал расспрашивать детектива о его происхождении, месте жительства, последнем месте работы, деятельности на шахтах и т. д. Миссис
Дормер тем временем прислуживала за столом и вскоре вернулась.
Заметив, что у их гостя — настоящего льва вечера — есть при себе деньги, она, по-морски, щедро раздавала их своим гостям. Дормер, в свою очередь, вскоре узнал, что Маккенна родом из Колорадо, но недавно переехал в Нью-Йорк в поисках работы. После этого он предложил сыграть в карты в задней гостиной, отдав должное незнакомцу, выбрав его своим партнёром.
Келли и угрюмый, коренастый, ширококостный мужчина по имени Фрейзер должны были сразиться с ними. Они играли в эхур, ставки были
Они угощались вчетвером. Игра шла спокойно, Дормер и его друг поначалу имели преимущество, но вскоре хозяин дома, растеряв остатки своего остроумия, выпил ещё виски, и они начали проигрывать. Маккенна быстро нашёл множество причин для такого невезения. Фрейзер при раздаче взял себе шесть карт вместо положенного количества и использовал другие приёмы, которые обычно относят к мошенничеству. Оперативник схватил Фрейзера за руку
и продемонстрировал обман его товарищам, разоблачив его
мошенник без всякой меры. Игра была прервана; Дормер бесновался
неистово, и все игроки вернулись в бар, где все еще оставались многие из его бывших
посетителей. Оказавшись там, Фрейзер сбросил пальто и
вызвал своего обвинителя на поединок, сказав:

“Я разорву на куски любого трусливого болотного бродягу в графстве сивин, который
скажет, что я играю в карты!”

[Иллюстрация: _“Я с тобой по-честному сыграю, и пальто мне верни!”_]


Маккенна, несмотря на выпитое, сохранил ясность ума и физическую силу.
совершенство — хотя, следуя начатому плану, он притворился, что пьян сильнее, чем в тот момент, когда впервые появился у Дормера, — и с презрением посмотрел на дородного противника, вызывающе ответив:

 «Ты что, хоть на секунду подумал, что я боюсь таких, как ты?
Может, ты ещё научишься чему-то полезному. Я сражусь с тобой честно, и это при том, что на мне пальто!»

Детектив отбросил в сторону только свою шляпу и смело расправил плечи.
Дормер вызвался быть его секундантом и передал слово своим друзьям, которые горячо поддержали незнакомца.

Миссис Дормер исчезла при первых признаках ссоры, и бар
взял дело в свои руки.

Келли поддержал Фрейзера. Было сформировано ринг-де-арм, и двое мужчин вышли на него.
Фрейзер был уверен в своей огромной силе, а детектив полагался на
некоторый опыт в мужском искусстве самообороны. Состязание началось.
Поначалу Маккенна действовал исключительно в обороне, стремясь лишь
отбить или уклониться от многочисленных неумелых, но сильных ударов Фрейзера. Он
хотел изучить тактику своего противника и проверить его силу, прежде чем переходить в наступление. В результате после затянувшегося
В первом раунде более низкорослый боксёр был сбит с ног ударом кувалды прямо в ухо. За тяжеловесом была закреплена первая кровь и первое нокдаун-понятие.
Но это было всё, чем он мог похвастаться в ходе боя, если не считать серьёзных повреждений. Маккенна одержал победу в пяти раундах подряд, в конце каждого из которых он ловко отправлял своего противника в нокдаун, каждый раз нанося ему новую рану. В перерывах между приступами Дормер уводил его в
их уголок, прикладывал спиртное к губам своего начальника, вытирал ему лицо
и руки в обычном для призового ринга стиле, а затем вернуть его в надлежащее время для дальнейшей работы. Противник Келли тоже был в хорошей форме, но после стольких стремительных и сокрушительных поражений, когда его правый глаз полностью закрылся и стал бесполезным, а другой был сильно поврежден, Фрейзера уже нельзя было уговорить или заставить снова выйти на ринг. Тогда его покровители отказались от него, и Келли увел его, сильно избитого и совершенно подавленного. Дормер объявил Маккенне победу, и Поттсвиллский великан ликовал, поглаживая его по плечу.
новообретённый питомец корчил гримасы, которые должны были его радовать, но больше походили на демонические ухмылки, чем на улыбки. Дормер закричал, когда
 Фрейзер вышел:

 «Хорошо! Хорошо! для меня, деревенщины с Запада! Он настоящий боец с головы до ног! И впредь, если кто-нибудь в округе Шуйлкилл захочет с ним связаться, ему придётся сначала иметь дело с Пэтом Дормером!» И он не какой-нибудь
неженка!

 — Я хочу в последний раз попробовать джин! — сказал МакКенна. — И я верю, что все присутствующие присоединятся к нам, чтобы выпить за всех шлюх и потаскух!

Это высказывание было встречено аплодисментами, и напитки были быстро выпиты.

 Среди прочих был один человек, которого, как слышал Маккенна, звали Том Хёрли. Он подошёл и поздравил победителя, выразив надежду, что тот не получил серьёзных ранений.

 «О, ничего серьёзного, разве что блоха укусила меня за нос, — ответил Маккенна, — но к утру всё будет в порядке!» Такая схватка, как эта,
каждый день на протяжении всей недели, была бы для меня просто
утомительным упражнением!»

 Так закончился первый опыт детектива в любительском спорте.


 ————;————




 ГЛАВА IX.

 СОСЕД ПО КОМНАТЕ ПОД РАЗЫСКАНИЕМ.


Келли вскоре вернулся в салун и рассказал о своей роли в недавней стычке, а также о том, на что он мог рассчитывать в сложившихся обстоятельствах.
Он намекнул, что, по его мнению, ему следует возобновить дружеские отношения с Маккенной, который, по его откровенному признанию, «был совершенно прав, а Фрейзер — совершенно не прав!» Этого оказалось достаточно, чтобы
оперативник проникся симпатией ко второму из своих недавних
противников, и между ними сразу же завязалась тесная дружба.

После ещё одной джиги под зажигательную мелодию «Белая кокарда», предложенную Маккенной с определённой целью, и которую скрипач, уже крепко спавший и храпевший немелодично, лёжа на скамье, был вынужден исполнить, детектив снова подозвал всех к стойке и, прибегнув к небольшому трюку, наполнил свой стакан наполовину водой — но его друзья тем временем думали, что это неразбавленный джин, — и предложил:

«За «силу, которая заставляет английских землевладельцев трепетать»! За
смятение всех врагов старой Ирландии!»

 Том Хёрли, который был одним из сторонников Келли, с энтузиазмом произнёс:
Он хлопнул его по плечу и ответил:

 «Ура!  Вот это по-нашему!  Давайте выпьем за это!»

 Харли, Дормер и Келли вместе с детективом и остальными собравшимися молча осушили свои бокалы.  Маккенна, который был начеку,
подумал, что заметил, как Келли подмигнул детективу.
Дормер, но не было произнесено ни слова, чтобы сообщить ему, удалось ли ему сказать что-то важное, используя свой хорошо запомнившийся тост, впервые прозвучавший в Тремонте. Ни один язык не мог бы сравниться с ним по звучанию.
до этого он был способен различать. Однако вскоре Келли
подошла к нему с прошептанной просьбой перейти в маленькую
гостиную. Он повиновался, и, следуя к этому месту, обнаружил, что
мысленно обсуждает, что теперь может ожидать
его — что станет результатом предстоящего собеседования. Он не был напуган
но ожидал, что примет все, что ему предложат, с максимально возможной грацией
. После того, как они заняли свои места, его спутник заметил:

«Разве я не видел тебя недавно в Майнерсвилле в компании Хью
Махана?»

— Конечно, может, и так! А может, и нет, в конце концов, ведь я виделся с ним в том месте всего месяц назад!


Келли на секунду пристально вгляделся в лицо детектива, а затем продолжил:


— Вы, случайно, не состоите в «Изумрудах»? Я имею в виду благотворительное общество с таким названием!


— Нет, не состою!

«Ну, я знаю, что Махан — член секты, и в последнее время он ведёт себя очень свободно с _лашинскими_ людьми, которые здесь околачиваются, приглашает их присоединиться, и я не знал, что ты из их числа!»

“ Вовсе нет! Я никогда не принадлежал к природе в этой стране! В
Ирландия, когда-то, конечно, и у меня было немного того, что вы могли бы назвать опытом
в этой области!”

Прежде чем разговор может идти дальше—как Маккенна подумал, что, вполне
промыслительно—Келли вышел из квартиры, какой-то человек
желая видеть его, и слуховое вошел и занял его место в
таблица. Они оба пригубили содержимое чёрной бутылки, которую принёс с собой хозяин таверны, а затем Дормер спросил:

«Как давно ты в последний раз ел?»

«Что ты имеешь в виду — ел что-то?»

— О, не стоит так стесняться, молодой человек! Вы мне нравитесь, и все в этом доме — мои _друзья_ — и ваши тоже!

 Слово «друг» было произнесено с особым ударением.

 — Ну, — сказал Маккенна, — я никогда не вступал ни в какие подобные организации в
Америке; я не знал, что мне это пригодится, когда уезжал из дома, поэтому просто бросил это дело. Если бы я задержался в Нью-Йорке вместо того, чтобы ехать в Колорадо на серебряные рудники, я мог бы поступить иначе, сохранив своё членство!

 — Да!  Я понимаю, что ты задумал!  Бедад, но в Нью-Йорке полно таких, как ты!
Чушь собачья! Индейцы, я могу сказать, что они все такие! Я был внутри с тех пор, как стал достаточно взрослым. Но недавно у меня возникло небольшое недопонимание, о котором я не буду сейчас упоминать, но оно будет улажено, и чем скорее, тем лучше для меня! Когда всё уладится, я снова стану лучшим среди них! Большинство тех, кто снаружи, — мимберы. Так что, как видишь, ты в безопасности!

— Да! Но, видите ли, мистер Дормер, — сказал Маккенна, потягивая остатки спиртного из своего бокала, — я так давно ничего не слышал и не думал о ордене, что, можно сказать, я
я почти так же невежествен, как если бы никогда не видел, что происходит внутриn
Полагаю, пока я не пройду очередное посвящение, лучшее, что я могу сделать, это
говорить об этом как можно меньше! Возможно, через некоторое время, когда вы
все знают меня betther, я, может быть сподобилась активных mimbership. Я
не ласте немного боюсь, но я сделаю, как хорошее общество, человек как Иверская
обошел две судьбы во всей Пенсильвании! Я совсем не напуган — не смей!
ты так обо мне думаешь!”

«Кто бы мог подумать, что ты, после того как дьявол сам тебя поджарил,
станешь сражаться с Фрейзером, а он при этом будет достаточно большим, чтобы засунуть тебя в карман своих бриджей и уйти с тобой, как мальчик с ручной белкой?
О, никто здесь не станет долго притворяться, что Маккенна хоть сколько-нибудь робок!


 Здесь Дормер, увлечённый умелыми намёками оперативника, совсем забыл о цели своего визита, которая, несомненно, заключалась в том, чтобы полностью проверить незнакомца на предмет его прежних знаний о «Спящих».
Разговор перешёл на общие темы. Вскоре он был полностью прерван криками из бара, на которые хозяин был вынужден обратить внимание. Маккенна выдумал всё, что, по его словам, он пережил в связи с орденом в старой стране. На самом деле он был в такой же неведении, как и все остальные.
что касается внутренней работы ассоциации там, как и в Соединённых
Штатах, — с целью извлечь что-то из Дормера, но он не осмеливался вдаваться в подробности, опасаясь, что его недостатки будут раскрыты.
Он считал, что ему очень повезло, что до сих пор никто из его коллег не смог понять его предположения или опровергнуть его утверждения.
Оба этих вопроса были намеренно сформулированы довольно расплывчато, чтобы он мог спокойно уйти, сделав вид, что говорил о каком-то другом обществе, если разоблачение было неизбежным.

 Вскоре салон опустел, и двери закрылись.  Наступило утро
Приближался новый день, и Дормер, надев пальто, отправился с Маккенной домой. Он не хотел расставаться с новичком в Поттсвилле, пока не получил от него обещание, что тот будет часто наведываться в «Шеридан-Хаус» и чувствовать себя там как дома. Они расстались добрыми друзьями: детектив отправился спать, а хозяин гостиницы — в свой отель.

На следующее утро, после нескольких часов беспокойного сна,
детектив встал и почувствовал себя гораздо хуже из-за кулачных и других
физических упражнений, которые он проделал за последние сутки.  Каждая кость
Всё его тело ужасно болело, а глаза и губы были сухими и воспалёнными.
Однако холодная вода принесла ему некоторое облегчение, и, позавтракав поздно, но плотно, он снова ускользнул от Дженнингса и отправился в дом Шеридана, как и было условлено.
Хозяин очень радушно поприветствовал его и налил ему чего-то крепкого и бодрящего.
Затем он сообщил своему гостю, что, поскольку тот «бывалый»,
он как раз тот человек, который может пойти с ним по делам
частного характера в другую часть города. Они сходили в церковь,
после чего они свернули в другую сторону и оказались в салуне капитана Догерти, где уже собрались несколько человек, с которыми Маккенна познакомился в «Дормере».

Догерти владел агентством недвижимости, был своего рода юристом, а его сын управлял заведением. Старший Догерти присутствовал при этом и, похоже, был недоволен тем, что Дормер привёл с собой незнакомца, хотя и ограничился тем, что хмуро посмотрел на него и не сказал ничего особенно неприятного.  После дружеской беседы
Выпив по стаканчику-другому — один из них был предложен вновь прибывшему — мужчины удалились в заднюю комнату. Дормер заранее предупредил Маккенну, чтобы тот оставался на месте, пока за ним не придут. Через мгновение он остался в баре один, в то время как, как он предполагал, под той же крышей проходило собрание кровавых Молли Магуайров. Прошло больше часа, а никто так и не приказал принести выпивку.
Учитывая характер собравшихся, это казалось довольно странным.
Мужчины продолжали совещаться.  Он лишь изредка мог расслышать их сбивчивые голоса.
Он слышал приглушённые голоса в соседней комнате, но не мог разобрать, о чём они говорят. О чём они совещались? Он не мог догадаться, но, казалось, его пугал возможный исход, как будто это могло повлиять на его собственную безопасность. «Возможно, — предположил он, — эти ребята как раз сейчас решают, самозванец я или нет, и если им удастся доказать, что я такой, какой есть, моя жизнь станет платой за мою опрометчивость, с которой я затесался к ним».

Тем не менее он сделал вид, что беззаботно дремлет в кресле перед весёлым камином.

Но все столь же неприятные мысли рассеялись, и его
внимание переключилось в другом, более комфортном направлении благодаря внезапному
возвращению капитана. Догерти в бар. И он пришел не за выпивкой. Он
очевидно, хотел поговорить с незнакомцем, поскольку подошел к нему,
приветливо протянув руку, сказав:

“Извини меня, друг Маккенна, за то, что я так долго держал тебя одного! Я должен спросить
прощения за то, другое дело! Когда я впервые увидел вас здесь, я поспешно решил, что вы против нас, и, как я теперь понимаю, обвинил вас в этом.
я действую, руководствуясь ошибочным представлением, поскольку я полностью убеждён, что с вами всё в порядке, что вы «старая закалка» — и я хочу узнать вас получше! Дормер поручился за вас — а его слову можно доверять!

 — О чём это вы? Что вы имеете в виду?

 — Я имею в виду, что вы совершенно правы! Вы «старожил»! Вот что я имею в виду!

«Ну конечно, я так и знал! Почему бы и нет? Я не против всего этого! Я также не против того, чтобы вы познакомились поближе!»

 И на душе у детектива стало значительно легче. Казалось, с его плеч свалился груз. И когда вскоре вошла остальная компания, он
Многие сердечно поздравили его, и он быстро ответил ещё одной срочной просьбой «помочь избавиться от ещё нескольких бутылок спиртного». Вот как он это сформулировал. Все с готовностью согласились.

 Вскоре Дормер и Маккенна ушли, пообещав ещё заглянуть в салун. Как только Дормер вышел на улицу, он начал рассказывать
своему другу, что комитет занимается расследованием его дела.
Его обвиняют в том, что он, Дормер, является членом «Общества чудаков».
Но пока они не смогли доказать его причастность, и он
я не верю, что они когда-нибудь это сделают. Дормер также объяснил, что Догерти усомнился в подлинности Маккенны, иначе его бы пригласили занять место в совете. Конечно, он был не в восторге от «дерзости» Догерти, как он выразился, и сказал, что однажды выпорет его, если того исключат из ордена. Пока он оставался в ордене, Дормер не осмеливался ударить его. Маккенна сказал, что прощает капитана и не хочет, чтобы это дело получило дальнейшее развитие.

 По пути в Шеридан-Хаус Дормер пригласил оперативника
Они зашли в салун, где он познакомил его с неким Динаном, по прозвищу Буши
Динан — прозванный так из-за густой копны торчащих в разные стороны волос и бороды.
Там они встретили нескольких старых знакомых и завели новых.
У Динана было ещё одно место встреч для «молли» в Поттсвилле.
Не задерживаясь там надолго, они снова отправились к Дормеру.
Когда они пришли, в баре были только хозяин и Маккенна.
Дормер сел в удобное кресло и вытянул свои огромные руки перед
горящей печью. Он прокомментировал то, с чем они только что расстались.

«Этот человек, Динэн, — жалкий лицемер! У меня есть своё мнение о таких, как он! В них мало хорошего, кроме громких речей, а это не принесёт нам виски. Он такой гладкий и правильный, пока стоит перед тобой, но стоит ему скрыться из виду, как он становится хуже гремучей змеи. Более того, у него нет ни капли характера! Когда наступает трудный момент, его там не оказывается!» Он будет болтать без умолку, пока не посинеет, но в нём нет ни капли боевого духа! Например: прошлой осенью, в начале сезона, когда среди шахтёров было неспокойно, одного парня собирались избить за
По какой-то причине, известной тем, кто распорядился это сделать, в городке неподалёку, за горой, эта работа легла на плечи моего племянника Джима О’Рейли и Буши Динана. Что ж, я выделил все необходимые деньги, и
О’Рейли, хоть и был всего лишь мальчишкой, был готов, взведён и на взводе,
чтобы отправиться на место, но что же сделал Динэн? Он просто выполз,
как пёс, и сказал, что не имеет к этому никакого отношения! Честное слово,
он просто сбежал! Что бы вы сказали о таком парне в старой доброй Англии?


 — Не больше и не меньше, чем трусливый подлец! И они бы его выгнали
навсегда! Я бы предпочел быть крысой или таким человеком!

“Вы совершенно правы!” - сказал Дормер, ухмыляясь, как людоед из
сказки. “Я знаю, что ты бы так не поступил! Маккенны, в моей части страны
всегда были смелыми людьми и честными до глубины души!
ядро!”

Проглотив эту дозу бларни со всей возможной грацией,
Маккенна заявил:

«Спасибо! В будущем я постараюсь показать, что я тоже могу быть хорошим человеком!»


В столь поздний час хозяин был сильно пьян и, заперев дверь за Маккенной, крикнул через окно:
«Приходи завтра, жалкий человечишка, или я укорочу твою жизнь на дюйм!»


Конечно, Маккенна ответил на этот деликатный комплимент тем, что «обязательно сделает то же самое!»


В то пасмурное утро, когда он искал свою подушку в доме вдовы, его шаг был лёгким и упругим, а сердце — полным надежд.
Место жительства О’Ригана. Вот уже два месяца он находился в оплоте Спящих, или Молли Магуайрс, и трудился не покладая рук, как днём, так и ночью, чтобы достичь нынешнего положения в обществе.
Он занимал видное положение в ордене. Успех, думал он, вот-вот увенчает его усилия.


Прошло несколько дней, в течение которых Маккенна, намеренно порвавший с Дженнингсом и брошенный этим молодым человеком как безнадежно попавший в расставленную для него Дормером ловушку, постоянно бывал в Шеридан-Хаусе и быстро приобрел репутацию неисправимого грубияна, но, тем не менее, хорошего певца, танцора и веселого собеседника.
Однажды в присутствии некоего Артура Л’Веля, который, согласно отчёту Дормера, был молли,
когда детектив жаловался на свою плохую
«Удачи тебе в поисках работы», — сказал владелец таверны:

 «Я уважаю тебя, МакКенна, за то, что ты так ловко расправился с Фрейзером.
Ничто не радует меня больше, чем видеть, что молодой человек способен и готов поднять руки и позаботиться о себе сам!» А теперь, Л’Велл, — поворачивается он к этому человеку, — я скажу тебе, какая идея только что пришла мне в голову.
Она носилась у меня в голове, как мыши в ящике для картошки. Я подумал
 что напишу Маккенне громкое письмо Майку Лоулеру из Шенандоа, и, по моему личному мнению, если Мафф не сможет найти ему работу, он может заняться охотой
«Всю зиму я рыскал по шахтам и ни разу не нашёл ни одной!»

 «А почему ты называешь его Маффом Лоулером?» — спросил незнакомец.

 Л’Велл ответил:

 «Из-за особой породы кур, которых он разводит! Дормер, ты прав! Лоулер — лидер, и я знаю, что его дружба будет обеспечена — а это ценно для любого человека!»

«Да, — сказал Дормер. — Лоулер теперь главный в этих краях; к тому же он держит хорошую таверну и не допустит, чтобы кто-то из стариков или молодых страдал от нужды, пока он может им помочь!»

Тогда заговорил Л’Велл:

— Если бы не то, что мы с Дормером в настоящее время находимся под небольшим облаком, я бы настоял на том, чтобы тебе дали _посох_, который будет направлять твои шаги через горы и шахты!
Но, поднявшись туда и встретившись с Лоулером, ты скоро будешь обеспечен всем необходимым! Я знаю, что Майк сделает для тебя всё, что в его силах!

 — Кажется, я понимаю, на что ты намекаешь! Я буду вам очень признателен за письмо! А что касается другого вопроса, то, когда я доберусь до Шенандоа, я смогу заняться этим. Но что это я вижу в бостонском «Пилоте» насчёт
Епископ настроен против нас? Не помешает ли это моим надлежащим обязанностям
в церкви?

“О, черт возьми!” - ответил хозяин, “Это очень неприятно! Ты оставляешь тело в покое
какое—то время - уволишься, понимаешь — и тогда с прасте все будет в порядке. Если ты
захочешь вернуться, кто от этого мудрее? Не духовенство, конечно! Но ты
все об этом знаешь! Ты слишком стар, чтобы не понимать. А в
Люцерне, как я слышал, прелаты более чем наполовину благосклонны к нам — и, по той же причине, через несколько месяцев их станет ещё больше! О, могу тебе сказать, это не принесёт тебе ни малейшего вреда в мире и может принести тебе много пользы!
Затем, поскольку ты «бывалый», мы хотим, чтобы ты вступил в орден, потому что нам нужны такие, как ты, чтобы вдалбливать смысл в тупые головы многих новобранцев и новоприбывших.
А их у нас полно, и ещё останется!»

 Маккенна пообещал после недолгих уговоров серьёзно подумать над этим предложением.

Как известно читателю — но неизвестно Молли Магуайр — детектив очень хотел, чтобы его приняли в орден.
Однако, когда дело казалось почти завершённым, он решил, что лучше не торопиться и не показывать слишком много
тревога. Поспешность может всё испортить и привести к разочарованию.

 Примерно через неделю после этого разговора, вооружившись рекомендательным письмом от владельца отеля «Шеридан» к Лоулеру, агент отправился в Шенандоа. Именно там, если не в других шахтах, он решил обосноваться. Там, если получится, он должен разгадать тайну, связанную с Молли Магуайр.


 ————;————




 ГЛАВА X.

 ОТЕЦ БРИДЖМЕН УДИВЛЯЕТ ДЖЕКА КЕХО.


В ночь перед тем, как Маккенна решил покинуть Поттсвилл, в салуне Дормера между детективом и молодым человеком по имени Филип Нэш произошла ссора.
Пьяный головорез, похоже, решил наглядно продемонстрировать незнакомцу некоторые принципы Молли Магуайр. Выхватив револьвер, он дал понять, что намерен прикончить его прямо здесь и сейчас.
Если бы оперативник не был начеку и не приставил к виску Нэша свой собственный пистолет, всё было бы иначе
Более чем вероятно, что по крайней мере одна карьера в горнодобывающем регионе подошла бы к концу. Как выяснилось, Нэш
понял, что это был бой не на жизнь, а на смерть, что было совсем не в его духе,
и он ждал, пока Дормер, обладавший внушительной фигурой, не подошёл и не встал между ними. Тогда он спокойно опустил и убрал пистолет.
Маккенна последовал его примеру, но позаботился о том, чтобы его протектор был под рукой, справа.

— Фил Нэш! — воскликнул Дормер. — Что ты теперь задумал?

«Я проучу этого парня, или меня зовут не Нэш!» — последовал гневный ответ.

«На этот трюк могут быть два претендента!» — парировал МакКенна.

Затем противники снова сошлись, несмотря на присутствие здоровяка-умиротворителя.
Нэш замахнулся кулаком, целясь в детектива, но, к счастью, промахнулся. МакКенне повезло больше. Его удар, нанесённый сбоку в лицо Нэшу, попал в цель.
Он с силой пришёлся за левым ухом противника и повалил его на пол,
как подстреленного быка. Как только он смог, он поднялся на ноги.
и во второй раз попытался достать револьвер, но Дормер, схватив молодого человека за обе руки, сжал их, как тисками, и сказал:


«Нет, Фил! Ты уже слишком часто пытался это сделать, и теперь я рекомендую тебе немедленно бросить это дело! Маккенна —
старожил, он был в банде, когда ты был ещё совсем юным!» И ты нарушаешь правила, нападая на него!


 Было странно видеть, как быстро слова Дормера изменили разъярённого громилу.
 Он отпустил себя, пообещав слушаться хозяина салуна.
и, пообещав, что всё уладит, схватил оперативника за руки и униженно попросил прощения за своё насилие.

«Конечно, я же не знал, что ты один из нас!» — сказал он.

Конечно, Маккенна, который не пострадал и не был сбит с ног, мог позволить себе проявить великодушие и с лёгкостью простил шахтёра. Они обменялись любезностями и выпили по кружке эля с Дормером, чтобы скрепить мир и согласие.


 На следующий день во время короткой прогулки до вокзала Маккенну сопровождали Дормер и Келли, которые теперь стали его верными и неразлучными друзьями.
В поезде владелец таверны отвёл детектива в сторону и передал ему, помимо письма Лоулеру, которое он ранее передал детективу, несколько отдельных листков бумаги с именами и адресами нескольких главных мошенников. Среди них были Джон
Галлахер из Колдейла и Джон Махони, _он же_ Кот, из Гилбертона.
На каждом конверте было указано, что его владелец — близкий друг писателя, ищущий работу.

 «Просто помни, — сказал гигант из Поттсвилла, — что ты не должен произносить ни единого проклятого слова ни перед кем из них, что я тебе сказал! Ты
Видишь ли, сейчас я не при делах, и было бы неправильно навязываться даже такому опытному дельцу, как я!
Так что держись в тени! Никто из них не откажет тебе в помощи с трудоустройством, будь уверен!

“Я буду внимательно следить за тем, что вы говорите, и большое спасибо за вашу доброту,
кроме того!” - ответил Маккенна, когда колокол пробил три раза, предупреждая пассажиров
, что вагоны вот-вот тронутся.

“В любом случае, удачи тебе! И обязательно приходи ко мне домой на свое
Рождество!” - были прощальные слова Дормера, когда он пожал ладонь Маккенны
внимательно. Дэн Келли был одинаково теплым в своих просьбах и обильным в выражениях
сожаления, связанные с их расставанием. Пообещав вернуться в
Города потсвилл на праздники, если бы он мог, возможно, сделать его удобным, в
путешественник взошел на борт тренер, и умчалась прочь на своем пути.

Детектив, думая, что это нецелесообразно идти прямая из города потсвилл в
Шенандоа, решил посетить некоторые другие населенные пункты, прежде чем останавливаться
там. Возможно, он мог бы заработать ценные баллы, которые выставили бы его в выгодном свете перед Молли. В начале недели он
Он поручил суперинтенданту Франклину пересылать все его письма в Сент.
Клэр. Поэтому, остановившись в этом городе, он получил от почтмейстера письмо с указанием отправиться в несколько соседних мест, а затем в Шенандоа. Он ответил на эти письма,
а также написал Дормеру, сообщив (что было неправдой), что он встретился и договорился с одним человеком о работе над новым водоёмом в горах; следовательно, ему следует немного отложить свой визит в Шенандоа. Он также сказал хозяину гостиницы, что тому не нужно писать, так как невозможно сказать, где он находится
Он мог бы остаться, но согласился дать ему правильный адрес, как только тот будет выбран.

 Следующим местом, которое он решил посетить, был Жирарвиль, где, как знал Маккенна, было много Молли.  Приехав туда, он снял номер в отеле второго класса и отправился осматривать окрестности. В одном из салунов он встретил человека, которого звали Том Даркин,
_он же_ Долговязый, — высокого, костлявого, уродливого на вид парня, который очень много пил.
 Детектив легко влился в эту компанию и вскоре узнал, что они собираются отправиться в Шенандоа, чтобы навестить кое-кого
родственники и давние знакомые.

«Вы, случайно, не знаете некоего Маффа Лоулера?» — спросил детектив.

«Знаю ли я его? Знает ли ребёнок свою мать? Знаю ли я его? Клянусь святым.
Патриком, что знаю! Отлично! А вы с ним знакомы?»

«Не лично, — ответил МакКенна, — но я с ним в довольно хороших отношениях
Буши Динэн, капитан Галлахер, Дэн Келли и другие его друзья из
Поттсвилля. И, конечно же, они весёлая компания!

— Клянусь, я был в этой стране четыре года назад, на
Михайлов день, и нигде не встречал равных им! А вы знаете эту компанию, не так ли?

Долговязый пожал руку детективу, изобразив на лице крайнюю степень удовольствия, и приложил указательный палец правой руки к правой стороне лица, одновременно наблюдая за движениями своего собеседника. Затем он спросил:

«Вы что-нибудь об этом знаете?»

«Не сейчас, — ответил МакКенна, — но в былые времена я был в курсе!»

Конечно, Дёркину этого было достаточно. Они были дружелюбны,
братски близки, веселы и поэтому вместе путешествовали по городу. Долговязый
представлял своего нового друга всем своим знакомым как «прекрасного парня».
старый приятель» или используя слова с похожим значением. Наконец, ближе к вечеру Маккенна с трудом от него отделался и, сославшись на дела, оставил его допивать в одиночестве.

 Это был ещё один успех Маккенны. Одним из последних признаков признания существования «Спящих» или какого-то подобного общества было то, что у него в руках был Но он не осмелился воспользоваться им, хорошо помня
неприятный эпизод, произошедший с ним в Поттсвилле. Тогда он столкнулся с Фентоном Куни, шахтёром из Уэйдсвилла, в
О Дормере говорили как о древней Молли, а Куни на самом деле был тем, за кого себя выдавал, и к тому же проницательным. Куни сразу же приступил к проверке новичка, который, к счастью, вёл себя так, будто был сильно пьян. Быстро поняв, что он не ровня дознавателю, судя по тому, в каком направлении тот задавал вопросы, он выпил за стойкой бара полный стакан грога вместе со своим собеседником и вскоре после этого упал на скамью и тут же впал в полубессознательное состояние, из которого даже сам Дормер с трудом вывел его.
Попытка разбудить его не увенчалась успехом. Куни очень разозлился и сказал хозяину гостиницы, что собирается выгнать пьяного — пьяного лишь на вид — из дома. Дормер оказался другом и настаивал на том, что всё это было ошибкой.
Он не сомневался в том, что этот человек раньше был членом клуба, но он был жертвой алкоголя — это было его единственным заметным недостатком.
Дормер был уверен, что, если Куни увидит его трезвым, тот узнает в нём того, кем он себя представляет.  Кое-что он действительно забыл, но помнил достаточно, чтобы убедить себя в том, что он
Всё было в порядке. Куни, которого не так-то просто было ввести в заблуждение, громко выругался и заявил, что никогда не поверит в то, что незнакомец — его настоящий друг, пока тот не предъявит удостоверение личности того подразделения, к которому он принадлежал. Едва избежав этой неминуемой ловушки, детектив стал более осторожным. Очевидно, ему нужно было лучше видеть и пройти дальше, прежде чем он смог бы обмануть хорошо информированных Спящих. Ему также очень повезло, что он отстал от Лэнки, потому что ещё до наступления ночи этот одержимый
оказался под арестом за нападение при отягчающих обстоятельствах
человек, который неосмотрительно высказался против Молли в его присутствии.

 В середине декабря 1873 года детектив дебютировал в милом маленьком городке Жирарвиль. Одним из первых, с кем он встретился, был школьный учитель Пэт Бирмингем, который обратился к нему:

 «Странник, разве я не видел тебя несколько дней назад у Дормера в Поттсвилле?»

— Фейт, — ответил МакКенна, — ты это сделала! Я прекрасно тебя помню! В тот раз я был немного не в себе. И я часто бываю таким, что не идёт на пользу моему моральному облику! Но я просто
Теперь я немного исправился — так что не откажешься ли ты поужинать со мной? Я богат и не против потратиться!


 «Мне всё равно, даже если я попробую», — ответил школьный учитель.

Во время их похода в салун, где, по словам педагога, подавали лучшее ирландское виски в городе, Маккенна рассказал, что только что получил пенсию от правительства, назначенную ему в связи с ранениями, которые он получил во время службы под командованием коммодора Дэвиса на флагманском корабле «Блэкхок» при захвате Мемфиса в 1862 году. И Бирмингем хорошо принял эту историю, как и выпивку, когда они её нашли. Маккенне удалось
Он значительно разбавил свой напиток, так что его действие на него самого было едва заметно.


— Судя по компании, в которой я застал тебя в Поттсвилле, — сказал учитель, — ты Древний!


— И что с того?


— Молли Магуайр!


— Конечно, и тут ты ошибаешься!  Я слышал об этом, но ничего не знаю.

«Как и все они! Думаю, если бы я спросил Пэта Дормера, он бы в открытую отрицал, что является членом клуба! Но это нормально! Каждый верит в то, во что верит! Но я знал некоторых, кто был членом клуба «Молли» и в то же время
вполне приличные люди и добропорядочные граждане. Вот, например, Джек Кехо из таверны через дорогу. Он самый стойкий человек в этом бизнесе, но при этом очень хороший сосед, и я ни разу в жизни не видел его пьяным или избивающим кого-то в его салуне или за его пределами. Этого нельзя сказать обо всех, Молли или не Молли!

— Я слышал о Кехо, — сказал МакКенна, — но не имел удовольствия с ним познакомиться. Прежде чем я покину город, я собираюсь навестить его.
 Тем не менее я хочу, чтобы вы поняли: несмотря на грубый вид и склонность к
довольно тяжёлая компания, я не совсем Молли Магуайр!»

 Это было сказано, возможно, для того, чтобы намекнуть гражданину, что он может пригласить его в «Кехо»; а также для того, чтобы, отрицая всякую осведомлённость об обществе, заставить слушателя ещё больше увериться в его членстве. Бирмингем
не понял или не захотел понять намёк и не пригласил новообретённого
друга к Кихо, но, как и было задумано, укрепился в мысли, что Маккенна
связан с таинственным братством. Затем последовал ещё один разговор, после которого мужчины разошлись.
Педагог должен был заниматься своими учениками, а оперативник — продолжать расследование.

[Иллюстрация: «_Дом Кехо._»]

 На следующий день после полудня Маккенна вышел из отеля, полный решимости познакомиться с Джеком Кехо.  Погода была ненастной, дела шли вяло, и он, вероятно, застал бы в таверне несколько человек. Резиденция Кехо — Хибернианский дом — должна была сыграть важную роль в этом произведении.
Это было и остаётся двухэтажное каркасное здание, удобно расположенное рядом с деловыми кварталами.
Неподалёку от католической церкви в Жирарвиле. С фронтоном, выходящим на улицу, и по одному квадратному окну с каждой стороны, прямо под коньком крыши, с обычным набором окон и дверей для строения такого размера, выкрашенного в тусклый красный цвет, на первом этаже, в передней части, располагалась барная стойка, а позади неё — кухня. Из последней квартиры лестница вела в жилые комнаты семьи, расположенные этажом выше. Из бара также вела дверь, которая
открывалась в кухню.  Повсюду в интерьере
Условия проживания были комфортными, но недорогими.
Обо всём заботились так, что это свидетельствовало о способностях миссис Кехо в роли экономки, которые были выше среднего.
 В городе также говорили, что она была более решительной участницей «Гименея» и полностью соглашалась с мужем в вопросе Молли Магуайр. Вероятно, она одобрила его вступление в организацию не
из-за особой кровожадности, а потому что членство приносило деньги в семейный бюджет и повышало политический статус Джека Кехо.

Кехо, как уже было известно оперативнику, был уроженцем города  Уиклоу, Ирландия, расположенного примерно в двадцати семи милях от Дублина. Он получил самое обычное образование.  Его женой была мисс О’Доннел из Маханоя.  В их семье на тот момент было пятеро детей.

  Когда детектив вошёл в салун, он увидел внутри нескольких шахтёров, одетых в праздничные костюмы, что свидетельствовало о том, что в этот день они не работали или были в ночной смене. Владелец заведения лично стоял за стойкой, явно пребывая в хорошем настроении, и наблюдал за происходящим
к его удовлетворению. Маккенна скромно подошёл к барной стойке, заказал выпивку, выпил её, расплатился и сел на скамейку, чтобы набить и раскурить свою короткую трубку. Несколько приятных слов,
сказанных стоявшему рядом с ним мужчине по поводу погоды, были встречены
с энтузиазмом, и вскоре разговор принял более широкий оборот,
поддержанный вновь прибывшим, и завершился тем, что этот человек
во второй раз зашёл в бар, чтобы узнать у Кехо, улучшатся ли перспективы с работой, и спросить, есть ли шансы у незнакомца получить работу. Кехо
ответил тихо, без ярко выраженного акцента:

 «Ну, сейчас здесь довольно тяжёлые времена, но есть надежда, что они скоро закончатся. Я слышал, что некоторые угольные шахты, которые сейчас простаивают, вскоре возобновят работу. Если это произойдёт, то потребуется больше рабочих рук. Возможно, кто-то из присутствующих знает лучше меня, где можно найти работу. В основном это шахтёры. Я говорю, Майк, —
обращаясь к мужчине, с которым ранее разговаривал МакКенна, — есть ли у тебя какие-нибудь
предложения по работе для незнакомца, о которых ты знаешь?

 — Конечно, и я не против!  Но кто-то другой может быть против!

И Майк, как его звали, вместе с несколькими другими подошёл к барной стойке, как будто хотел, чтобы с ним посоветовались.
Маккенна, действуя так, как, по-видимому, от него ожидали в сложившихся обстоятельствах, очень быстро предложил всем выпить.
Кехо приготовил напитки, и компания с явным удовольствием их выпила.
Однако все сошлись во мнении, что рабочий вряд ли сможет найти работу, пока не начнут активно работать другие угольные шахты.

Пока Кехо готовил различные напитки, детектив воспользовался возможностью незаметно понаблюдать за ним.
давайте рассмотрим этого человека повнимательнее. Ему было, по-видимому, на два-три года больше сорока, но время в своем бегстве было снисходительно к нему и оставило на его лице мало заметных следов. В уголках его маленьких, острых, светло-голубых глаз виднелись «гусиные лапки», а среди густых каштановых волос на голове и в таких же темных, густых бакенбардах и усах изредка встречались седые пряди. Борода заметно светлела к концам, как будто немного выцвела. Глаза были расположены слишком близко друг к другу, что придавало лицу квадратную, честную форму.
имел слегка трупный вид. Нос, неестественно резким, как
хотя изрытый оспой, помощь в формировании для Кехо "лиса" и
хитрый взгляд, и на лбу была прямая и достаточно высокая. Он был
впечатление Маккенна что, если Кехо должна когда-нибудь других в
трудность, он, вероятно, удастся удержать из нее сам. Он был атлетически сложен, прямолинеен и мог постоять за себя в толпе, но, похоже, не был склонен к ссорам или необдуманному риску в ситуациях, из которых его могла бы выручить изобретательность. Не выше среднего роста и веса,
Его плечи были широкими и крепкими, а конечности — мускулистыми и пропорциональными. Его руки, познавшие труд, теперь выглядели чистыми и белыми. В целом он был приветлив как с незнакомцами, так и с
приятелями. Он утверждал, что у него много друзей, но по-настоящему близких и преданных последователей у него не было. Раньше он был шахтёром, но таверна оказалась более прибыльной и менее трудоёмкой, поэтому в последние годы он почти не занимался физическим трудом. Продажа виски и политика приносили ему много денег и власти, и ему это очень нравилось.

Предложенное Маккенной угощение тронуло Кехо за живое.
Это знакомство благоприятно сказалось на его отношениях с частью жителей Жирарвилля.
Прошло совсем немного времени, и он уже был в наилучших отношениях со всеми в доме.  В конце концов, когда стало ясно, что его репутация опережает его самого, и его пригласили сделать это, он согласился и без аккомпанемента исполнил «Наблюдение за бортом», а вскоре за ним последовала «Кэтлин Мавурнин». По просьбе одного из присутствующих уроженцев Шотландии он спел приятным голосом и с правильным акцентом «Угольного мальчика» Бернса, начав так:

 «Где ты живёшь, моя милая?
 И скажи мне, как тебя зовут.
 — Меня зовут, — говорит она, — миссис Джин,
 и я прислуживаю шахтёру.
 Меня зовут, — говорит она, — миссис Джин,
 и я прислуживаю шахтёру».

Это особенно порадовало шахтёров, один из которых так развеселился, что
созвал толпу и предложил тост за «Бобби Бёрнса, госпожу Джин и странствующего певца». Тост был принят с величайшим одобрением, и тогда хозяин заведения не смог поступить иначе, как последовать их примеру. Это
Заведение работало почти до самой ночи.

Когда завсегдатаи один за другим разошлись по домам, Кехо вышел из бара, сел рядом с незнакомцем и проявил необычайную общительность. В конце концов он подозвал Маккенну к стойке и произнес тост, который, судя по его звучанию и смыслу, был сигналом для Молли. Но детектив слишком хорошо знал, чем это может закончиться, и не стал отвечать, а просто выпил.  Кехо пошел дальше и подал ему такой же знак.
Он поднёс руку к лицу, что, как он заметил, Лэнки делал накануне.
 Маккенна и на это не обратил внимания. Его было не поймать.

 — Я вижу, что сейчас ты ничего не знаешь, — наконец сказал Кихо.

 — Клянусь, это чистая правда, — ответил детектив. — Я уже очень давно не был внутри.

— Это не имеет значения, потому что я тоже старожил, с 1966 года.


 И Кехо подозрительно уставился на незнакомца полузакрытыми глазами,
ожидая от Маккенны какого-то опознавательного движения или слова.

 Вот это уже было проблемой.  Встретился ещё один Древний, который не был
с ним шутки плохи. Он больше не был флегматичный Пэт Дормер, которые стояли перед
его.

“Теперь,” - подумал беспокоило детектива. “ Черт возьми, мне есть, что ему сказать.
если не считать кое-какой чуши, которую я выдал в Поттсвилле, и
я уверен, что Кехо ею не проведешь.

И снова удача улыбнулась ему. В этот очень подходящий момент мужчина из
Питтсбург, которого Тим Галлахер, владелец салуна и странствующий торговец спиртным, назвал
Питтсбургом, открыл дверь, вошёл и поприветствовал Кехо как старого
знакомого. Его представили Маккенне, которого Кехо угостил
Он представил своего друга как истинного приверженца Древнего Ордена и сообщил, что последний прибывший возглавлял общество в Питтсбурге.
В этот момент вошли ещё несколько человек, и Кехо совсем забыл о своём расследовании, а оперативник даже не намекнул ему, что нужно вернуться к нему. Незадолго до ужина Галлахер, Кехо и Маккенна — который в тот день случайно надел свой воскресный костюм, потому что погода была слишком холодной для его первого наряда, — все вместе вышли из таверны, оставив её на попечение миссис Кехо, чтобы нанести несколько неофициальных визитов городским друзьям и
товарищи. Галлахер, пока они шли, рассказал своему товарищу о положении ордена в Западной Пенсильвании. Он сказал, что в этой части страны царит дух ордена и они делают всё по-своему, а духовенство относится к ним с большим сочувствием, если не сказать с любовью. Во время обхода они остановились у дома местного католического священника, отца Бриджмена, который, несмотря на свои многочисленные и резкие выпады в адрес «Молли», был личным другом Галлахера. После обычных приветствий житель Питтсбурга шутливо спросил священника:

— Вы уже перестали ругать Спящих?

 — Нет, не перестал! — ответил священник. — И не перестану, пока они остаются такими, какие они есть.

 — Почему церковь в этой части штата так отличается в этом отношении от католиков в Питтсбурге?

 [Иллюстрация: «Да падёт на неё и на всех, кто так или иначе с ней связан, испепеляющее проклятие».]

«Эти случаи существенно отличаются друг от друга, — ответил священник, быстро разобравшись в ситуации.
 — У вас, на западе, члены ордена испытывают друг к другу что-то вроде дружеских чувств, и орден управляется не в интересах
политики, трактирщики и другие плохие люди. Здесь всё в руках
нескольких беспринципных негодяев, которым нет дела ни до Бога, ни до людей,
они заботятся только о себе и своих карманах. И они ещё называют себя ирландцами!
Они могут пробираться тайком, избивать и убивать какого-нибудь несчастного — какого-нибудь начальника шахты или управляющего, — или уничтожать имущество, тем самым вызывая возмущение у тех, кто принадлежит к той же церкви, что и они, — но они не осмеливаются появляться в регалиях в День святого Патрика вместе с честными ирландцами, потому что тогда их узнают и помечат как убийц и ассасинов, которыми они и являются. О,
Это дурное, дурное общество! Да падёт на него и на всех, кто так или иначе с ним связан, карающая длань Господня!

 Священник, очевидно, чувствовал каждое сказанное им слово и, хотя был одним из самых великодушных людей, не мог подобрать подходящих слов, чтобы обругать Молли Магуайр.

 Кехо слушал обличения, слегка склонив голову, но ничего не отвечал. Цвет его лица немного изменился, а губы
Он заметно дрожал, но не мог произнести ни слова. Галлахер говорил уклончиво, а детектив молчал. После недолгих препирательств
Поговорив о более приятных вещах, компания попрощалась со священником. Он не стал извиняться за свою резкую речь. Он считал, что она была заслуженной, и поэтому ему нечего было сказать. На улицах Кехо хранил угрюмое молчание. Его маленькие глазки перебегали с одного предмета на другой, но ни на чём не задерживались надолго. Его ранили проклятия священника, но он не мог найти способа избежать их тяжести. Галлахер и Маккенна пытались поднять его поникшее, угрюмое настроение, но тщетно. До их расставания он редко
заговорил. Извинившись, оперативник вернулся в отель ужинать,
и провел вечер за писанием в своей спальне. Запечатав свой отчет
и подготовившись к раннему отъезду в Шенандоа, куда он решил отправиться немедленно
и встретиться со львом Лоулером в его родных джунглях, он
удалился в свою постель и искал покоя.


 ————;————




 ГЛАВА XI.

 ИНЦИДЕНТ С КИЛКЕННИ В ТАМАКВЕ.


 Следующим утром Маккенна отправился в пункт назначения, ведя машины по ответвлению Шамокинской дороги, соединяющей Филадельфию и Ридинг.
Подслушав разговор двух грубоватых на вид мужчин, которые сели в поезд на станции недалеко от Шенандоа, во время которого он узнал, что Мафф Лоулер ненадолго уехал навестить друзей в Поттсвилле, он решил, что лучше пока избегать этого места и сразу отправиться в Тамакуа — город, которому он до сих пор уделял мало внимания. Поэтому, когда поезд остановился в указанном месте, он взял свой саквояж, оставив остальной багаж в отеле в
Жирарвиль — вышел на вокзале и сразу же направился в «Колумбию».
Дормер говорил ему, что в «Колумбию» часто заходят Молли Магуайры, когда приезжают в город.
Он снял комнату и познакомился с хозяином гостиницы по имени Маркс. Хотя к тому времени он уже
несколько привык к грубому обществу и бесцеремонным сделкам, вскоре
он узнал, что из всех городов, посёлков и деревень, которые он видел в
Пенсильвании, Тамакуа на тот момент должен был получить пальму первенства
за выдающиеся особенности.
Похоже, это место стало центром притяжения для толпы безработных
отставших от своих компаний шахтёров, уволенных с соседних угольных шахт, бродяг и других
отъявленных негодяев. Алкоголь лился рекой, и в основном его распивали в
различных салунах и тавернах. Дул сильный ветер, шёл дождь со снегом,
улицы были пустынны, в то время как питейные заведения и игорные дома были переполнены. В обществе существовали и другие тревожные факторы, одним из которых была только что начавшаяся забастовка шахтёров.
Урегулирование разногласий, существовавших между владельцами и работниками угольных шахт, только недавно привело к тому, что шахтёры стали давать быстрый отрицательный ответ. Без какого-либо соглашения — а до него было ещё далеко — ни один рабочий не осмелился бы приступить к работе.  Поэтому царило безделье — «безделье в голове — мастерская дьявола» — как в угольных регионах, так и в других местах. Вредные привычки и дурные поступки были одними из последствий такого неудовлетворительного положения дел. В то время как некоторые шахтёры уехали в другие места в поисках работы на зиму, часть
Люцерн и другие города в округе Колумбия — многие из тех, у кого были семьи и дома поблизости, нуждавшиеся в их внимании, всё же остались там в ожидании перемен, которые улучшили бы их положение.

 Тамаква была полна воодушевлённых мужчин и возбуждающего виски.

 Вскоре после прибытия в город каждый должен был предстать перед
Маккенна заметил того самого Дэна Келли, который не так давно уехал из Поттсвилла.
Этот человек стал его другом и чуть раньше поддержал Файтинг Фрейзера в его поединке в доме Дормера.  Конечно,
они оба выразили радость от встречи.
оперативник объяснил Келли, что группа, на которую он должен был работать в горах, над мифическим водоёмом, оказалась первоклассным прикрытием; и, разочаровавшись в ней, он отправился в соседнюю страну в поисках работы. Всё это Келли воспринял с полной верой в правдивость сказанного, каким бы неправдоподобным оно ни было. А этот человек, в свою очередь, сказал детективу, что ему повезло больше: он нашёл оплачиваемую работу на угольной шахте Бостон-Ран, менее чем в двух милях от городка Тамакуа. На самом деле он пришёл в город в тот день, чтобы купить костюм для переодевания.

Келли сразу же настоял на том, чтобы оперативник составил ему компанию в салуне и выпил чего-нибудь согревающего и бодрящего. Это было приглашение, от которого в данных обстоятельствах было нелегко отказаться.
Оно было принято, и напитки были выпиты. После этого, после
нескольких разговоров о добыче полезных ископаемых и знакомых в Поттсвилле, детектив проводил Келли до поезда и благополучно отправил его домой. Келли заметил, что Тамакуа — неподходящее место для таких людей, как он и его спутник.
В городе не было друзей, а ближайший город был в Олд-Майнсе.
примерно в пяти милях отсюда. Время от времени несколько братьев, отбившихся от стаи, случайно
собирались в какой-нибудь таверне в Тамакуа, но в городе никогда не было
никакой регулярной организации; однако несколько раз дело заходило
в тупик.

 Когда Маккенна вернулся в «Колумбию» и ужинал там, к нему
по-дружески обратился человек, которого ему представили как Гиллеспи:

«Вам известно о положении в обществе человека, с которым
я только что видел вас на вокзале, — я имею в виду того, кто нёс на руке свёрток?»

“А почему нет?”, ответил детектив, сохраняя больше
башмак чем был для него естественным. “Почему бы и нет? Я знаю, Дэн Келли? Проверьте,’
Недавно я стал его компаньоном в доме Пэта Дормера в
районе Поттсвилл. И разве он не поддержал бой Фрейзера против меня?
первая схватка, которая мне понравилась в округе Шайлкилл? Это
он сделал! И он был достаточно благороден, чтобы не таить на меня злобу! Напротив, я льщу себе мыслью, что в данный момент мы с ним довольно близкие друзья! Что мне до его характера
за? Он ведь всё правильно сделал, не так ли?

“Манусу очень не повезло”.

“Манус кто?

”“Манус Кулл, конечно же!”

“Манус Кулл? Так зовут того человека, которого я видел в поезде, бейант?

”“Конечно! Это его имя!”

— Что ж, мистер Гиллеспи, я к вам с уважением, но должен сказать, что вы заблуждаетесь! Это был Дэн Келли, шахтёр, — а он работает не так уж далеко от этого города, — которого я видел в тот день на поезде!

 — О, я знаю, о чём говорю! — сказал Гиллеспи, немного задетый недоверием Маккенны. — Это Манус Кулл! Я настаиваю на этом, что бы вы ни говорили
Да как ты можешь! Разве я не знаю его с тех пор, как он был ростом с кролика? И, прости меня за эти слова, с тех пор, как он достиг зрелости, я мало чему научился у него.


 — Я всегда слышал, что его зовут Келли — Дэн Келли, — и я уверен, что не принимал его за одного из тех, кому приходится прибегать к двойным именам и обману!

«Это не кто иной, как Манус Кулл; хотя после всех своих злоключений он, возможно, взял себе чужое имя, дважды опозорив своё собственное. И, что ещё важнее, я говорю с тобой об этом, чтобы ты встал на свою
Берегитесь, как бы вы не сблизились с ним. Насколько мне известно, он отсидел три года в тюрьме округа Люцерн за то, что откусил человеку ухо во время драки в городе Уилксбарре. А в один из судебных дней у полицейских было не менее восьми или девяти ордеров на его арест за преступления, начиная от нападения и нанесения побоев и заканчивая кражей со взломом и грабежом на большой дороге. Он разбил сердце своей бедной матери, Манус
Кулл!»

 Разговор продолжался в том же духе ещё несколько минут, в течение которых
Детектив узнал — как он и подозревал, — что Кулл, _он же_ Келли, был лишь одним из многих трудных клиентов, которые обычно собирались в «Шеридан-Хаусе».
 Выразив некоторое удивление по поводу того, что его так легко провели, он продолжил трапезу в тишине.

В тот же вечер в отель из района Мауч-Чанк прибыли два шахтёра по имени Маллхерн и Макгинли.
Оба были в состоянии лёгкого опьянения и готовы к любым приключениям, которые могли подвернуться.
 Большой бар постепенно заполнялся людьми.  Наконец
Двое незнакомцев, закончив громкую беседу, изобилующую
выражениями, достойными сапожника, устроили в квартире борцовский
поединок, для чего был расчищен ринг. Затем воцарились шум и
суматоха. Некоторые, не особо интересующиеся мужскими видами
спорта, топили свою печаль из-за отсутствия работы в глубоких
кружках у барной стойки. Другие сидели, тупо кивая, на своих
стульях. После продолжительной
борьбы, в ходе которой обе стороны совершили несколько тяжёлых падений, Маллхерн был повержен, а его противник упал на него сверху
с большой силой, и МакГинли был объявлен победителем.
В результате этого решения в собрании образовались две партии: партия МакГинли и партия Маллхерна. Как и следовало ожидать, это привело к обычной для Килкенни драке, в которой участвовали все: они били друг другу головы, закапывали друг другу глаза, ломали носы и в целом портили друг другу лица.
Догерти, который командовал такой же бандой головорезов, как и он сам, и на которого выпитое повлияло сильнее, чем на остальных, потянул
Он достал пистолет и начал стрелять в стены, потолки, полы, прилавки и в любые другие подходящие объекты, которые попадались ему на глаза.
 К счастью, патроны быстро закончились, и никто не пострадал, кроме самого бандита.  Одна из пуль, отскочив от твёрдого дерева прилавка, с силой ударила Догерти в левое бедро, нанеся болезненную, но не смертельную рану. Стрельба была учебной, и шутник, получивший заслуженное наказание за свою ужасную выходку, успокоился.
Все успокоились, и, пока ему обрабатывали рану, царила почти полная тишина.
 Маккенна, сказав, что у него есть некоторый опыт в хирургии, вызвался перевязать Догерти. Снова заговорили о его службе на флоте, и, поскольку поблизости не было врача, ему в конце концов пришлось остановить кровотечение и перевязать рану. Немного виски и воды, правильно применённые, быстро справились с первой задачей, а острый перочинный нож
Он быстро обнажил пулю, которая не вошла глубоко, и ловко извлёк её пальцами. Затем промыл рану виски с водой
Рану перевязали, а из соседней аптеки принесли пластырь.
Его наложили, и пациент почувствовал себя гораздо лучше ещё до того, как городская полиция выяснила, кто стрелял.
Догерти продолжил веселиться со своими приятелями.

[Иллюстрация: «_Маккенна сказал, что у него есть некоторый опыт в хирургии, и вызвался перевязать рану Догерти._»]

Маркс, владелец отеля, смог вздохнуть свободнее, когда толпа Догерти покинула помещение. Маккенна заслужил множество похвал от друзей Догерти за мастерство, которое он продемонстрировал в любительском
Хирург провёл операцию, но сам Догерти сказал, что сделал надрез больше и глубже, чем было необходимо, и никогда себе этого не простит. Как бы неразумно это ни было, его последователи искренне пытались убедить пьяницу в его ошибке, но алкоголь затуманил его разум, и можно предположить, что он мог бы попытаться наказать детектива, который помог сохранить его никчёмную жизнь, если бы другие не уговорили его отложить это до завтра и в конце концов не утащили его в другую таверну. Вскоре он
был пьян как никогда. Некоторые из приятелей Догерти сказали, что если им когда-нибудь понадобится врач, они «пошлют за тем парнем из Скалистых гор».

 Маккенна вышел из бара не только для того, чтобы не мешать пьяным мужчинам, но и по другой причине.
Было ещё рано, и он отправился на поиски Пэта Нолана, которому
отнёс письмо от Дормера. Он нашёл Нолана трезвым у него дома. Нолан прочитал письмо и сказал, что рад познакомиться с любым другом Дормера, но, к сожалению, о работе, по крайней мере в настоящее время, не может быть и речи. Они немного помолчали
Они сыграли в карты и приятно провели пару часов, после чего детектив пожелал всем спокойной ночи и около одиннадцати часов вернулся в «Колумбию». Перед полуночью, оставив заведение заполненным до отказа, он отправился в свою постель — но не для того, чтобы уснуть, как того требовали судьба или обстоятельства. Слишком много шума доносилось до его сонного уха, чтобы он мог уснуть. Он лежал под одеялом, беспокойно ворочаясь с боку на бок и наслаждаясь короткими периодами покоя, которые ему удавалось выкроить между волнами шума и смятения, поднимавшимися из глубин
с ним, возможно, в течение пары часов, когда раздался громкий стук в дверь его комнаты.
Не двигаясь, он спросил неприятным тоном
- Кто, черт возьми, там? - спросил я.:

- Кто, черт возьми, там?

Ответ был не особенно обнадеживающим:

“Мы хотим попасть внутрь!” - сказал кто-то хриплым голосом.

Маккенна быстро оценил тот факт, что Догерти и его неуправляемая команда
искали его.

«Уходи и не мешай мне!» — крикнул оперативник. Но это не возымело никакого эффекта, кроме увеличения силы, с которой кто-то дёргал засов на двери спальни. Перед глазами у него стояла окровавленная Молли
Магуайр почувствовал неприятное ощущение, что они, возможно, разгадали его маскировку и обман.
Эти мысли промелькнули в его усталом мозгу. Но он тут же отбросил их как пустые мечты —

 — «Интерлюдии, которые сплетает воображение,
 когда монарх, Разум, спит» —

 он вскочил с кровати, подняв немалый шум, зажег лампу и сказал громким, решительным и твердым голосом:

— А ну убирайтесь отсюда, придурки, или я просто снесу кому-нибудь из вас башку!


 Дрожание замка вскоре прекратилось, и послышались шаги нескольких человек
было слышно, как они удаляются. Усталый человек снова взялся за подушку.
попытался обрести хоть какой-то покой. Но через некоторое время он снова
различил крадущийся топот человеческих ног у входа в его
квартиру. Догерти во второй раз пытался добиться разрешения
на свое присутствие.

“Мы должны войти!” - воскликнул пьяный мужчина.

Раздраженный этим затянувшимся неудобством, Маккенна вышел, зажег свет, надел кое-что из своей одежды, внезапно отпер и открыл дверь и просунул в нее зловещее темное дуло своего тяжелого
семизарядный пистолет, приставленный к лицу Догерти, требующий объяснений по делу
в такой час и в таком месте. Немного поколебавшись и уклоняясь от него
мотая головой из стороны в сторону, чтобы избежать прицела Маккенны, он запинаясь произнес:

“Я не могу найти своего партнера! Не знал, но он может быть в этой комнате!”

«Я ничего не знаю о твоём партнёре, если он у тебя есть, и хочу, чтобы ты знал: ты и твоя вечная болтовня уже порядком мне надоели! Так что убирайся отсюда, быстро! И больше не приходи сюда! А если придёшь, у тебя будут серьёзные проблемы!»

Услышав, как детектив невозмутимо и решительно говорит о пистолете, Догерти и его спутники успокоились и ушли, не сказав ни слова в знак благодарности человеку, который так бесцеремонно их прогнал. Маккенна снова потушил лампу и попытался уснуть.
 На короткое время он заснул беспокойным сном, но примерно за час до рассвета его разбудили звуки отчаянной ссоры, доносившиеся снизу. Выстрелы из пистолета эхом разносились по коридорам и комнатам, заставляя слушателя думать, что это стреляет целая армия
Бушвакеры нападали на дом и тренировались, чтобы посмотреть, сколько пуль они смогут всадить в обшивку. В конце концов он встал,
не в силах больше выносить эту неразбериху, и, надев одежду,
взял фонарь в левую руку, а правой нащупал рукоятку револьвера,
который держал наготове в кармане пальто, бесшумно открыл дверь,
вышел и направился к предполагаемому месту конфликта. «Не привыкший к чувству страха», — подумал детектив, направляясь в ту сторону
Он прислушался к звукам войны, и по мере того, как звон кубка и другие свидетельства смертельной схватки всё отчётливее доносились до его слуха, он действительно испытывал чувство, похожее на то, что испытывает солдат, когда его «крестят огнём» на первом поле боя. По крайней мере, по его спине и плечам пробежал странный холодок, а на коже головы выступил пот, когда он вошёл в тёмную, пустую таверну и всё ещё слышал, словно вдалеке, треск ружейных выстрелов. Бой, очевидно, не терял своей интенсивности. «Возможно, его перенесли
«На кухню или в столовую», — подумал он. Должно быть, это в одной из этих комнат, но в какой именно, он не мог решить. Однако, когда он открыл дверь в столовую, загадка быстро разрешилась, и его взору предстало странное зрелище.


 ————;————




 Глава XII.

 Маккенна встречает утреннее приключение.


Перед ним была длинная, низкая, тёмная столовая, лишь небольшая часть которой в дальнем конце освещалась единственной сальной свечой.
Он был привязан к стене старой ржавой вилкой с костяной ручкой, а над его головой горела лампа.  На одной линии с карточным столом, который тянулся почти от одной стены комнаты до другой, и в месте, которое можно назвать «головой стола», в глубокой тени, которую лишь изредка освещали вспышки света, сгрудились люди.
При свете фонаря Маккенны несколько мужчин, вооружённых револьверами, быстро заряжали оружие и стреляли без всякого порядка и системы по мишени — грубой белой шляпе, прибитой к перегородке неподалёку от
свеча. Все члены безрассудной банды были более или менее пьяны. Среди них зритель увидел нескольких друзей Догерти, но самого предводителя уже уложили в постель — или, скорее, под кровать — примерно за час до этого, и там он покоился, положив непокрытую голову — грубую, длинноволосую и бледную — на согнутую правую руку. Он был беспомощен, как младенец, и почти так же неподвижен, как каменная статуя духа, которому он, очевидно, поклонялся, — Вакха.

[Иллюстрация: «_И там он покоился, с непокрытой головой, — суровый,
длинноволосый и бледный, как полотно, — опирался на согнутую правую руку._»]

«Эй! вот и доктор!» — воскликнул невысокий грубоватый парень в огромной меховой шапке, сдвинутой на затылок, так что были видны его короткие жёсткие чёрные волосы. В руке он держал револьвер длиной в полметра, из которого только что дюжину раз выстрелил в мишень, ни разу не попав в неё.
— Эй! Дай доктору шанс!

 — Да! Покажи нам, на что ты способен! — сказал испуганный трактирщик, который остался со своими кроткими и безобидными посетителями.
Он старался как мог защитить свою мебель и не дать этим диким сорванцам поджечь дом во время их невинных игр.
Тонкая перегородка из досок, отделявшая столовую от кухни, была испещрена чёрными отверстиями размером от горошины до мушкетной пули. К счастью, в этот утренний час
никого не было на кухне или в непосредственной близости от неё,
поэтому никто не пострадал от неосторожного обращения с огнестрельным оружием. Пострадала только стена
Она была разбита, и хотя сделана была из дерева и аккуратно оклеена светлой бумагой, казалось, что в ней проделано бесчисленное множество круглых отверстий для вентиляции.


Быстро приняв приглашение, поскольку он явно напрашивался на него своим появлением, детектив демонстративно поднял пистолет и дважды выстрелил, и оба раза попал в цель, почти в её центр.


— Бедад! Он так же хорошо стреляет, как и вытаскивает пули из
ран!» — крикнул мужчина в меховой шапке, убирая свой
пистолет. «Он лучше всех стреляет, и я предлагаю нам уйти, пока не пришёл полицейский и не вмешался в наши разборки!»

 Маркс воспользовался этим предложением, задул свечу, и все во главе с оперативником направились в бар, где Маккенне сообщили, что из-за того, что он стрелял так близко, ему придётся угощать. Он с готовностью согласился, и
мужчины — за исключением тех, кто был физически неспособен, — вскоре начали расходиться. С теми немногими, кто остался, разобрались так же быстро, как и с
возможно, некоторые в спальнях, а другие на сиденьях у камина, где
им не грозила бы опасность замерзнуть до смерти. Затем возмущенный
домовладелец и измученный детектив разошлись по своим
квартирам. Маккенна добрался до своей кровати, приготовившись вздремнуть, пока солнце
возвещало о наступлении нового дня.

Естественным следствием такой ужасной ночи стало то, что агент
проспал допоздна, и было уже время обеда, когда он встал значительно отдохнувшим.
В тот же день он получил сообщение от Джона Динана, _псевдоним_ «Буши», в ответ на то, которое он ранее отправил владельцу таверны.
Это послание является частью богатой событиями истории, хотя его автор уже давно воссоединился со своими праотцами.
Оно напечатано полностью и выглядит следующим образом:

 ПОТТСВILLE, 19 ЯНВАРЯ 1874 ГОДА.

 УВАЖАЕМЫЙ СЭР! Я получил ваше приветственное письмо, которое доставило мне огромное удовольствие. Я был рад получить от вас весточку. ты. Я написал Алексу.
 Кэмпбелл, чтобы проинформировать тебя о том, что там происходит, так что ты можешь пойти к нему
 и он тебе все расскажет. Он живет в верхней части города
 Тамакуа. Он держит таверну. Сейчас у нас все хорошо.

 Искренне ваш,
 ДЖОН ДИНАН.

Это дало возможность познакомиться с Кэмпбеллом,
чем странник в стране молли не преминул воспользоваться,
незамедлительно явившись в указанное место. Его приняли с распростёртыми объятиями
Хозяин дома был высоким, костлявым, угловатым мужчиной с тёмными волосами, усами и орлиным взглядом. Лоб у него был довольно низким и прямым, нос — длинным, острым, с высокой переносицей и изогнутыми ноздрями по обе стороны от переносицы. Ему можно было дать лет сорок.
Его жена и несколько детей составляли всю его семью. Все они объединились, чтобы оказать почтенному гостю радушный приём до конца дня.
Кэмпбелл оказался проницательным, хитрым человеком, полностью осознававшим своё положение в ордене. Он сказал, что Буши Динэн посоветовал ему
Маккенна собирался приехать, но в сложившихся обстоятельствах он не мог понять, как ему удастся осуществить свои планы по трудоустройству.
 Если работа возобновится, он с радостью сделает всё, что в его силах, чтобы найти для него место, а также скажет или сделает всё, что в его власти, чтобы помочь своему гостю.
 Что касается других дел, на которые мог намекать Динэн, он мог лишь направить его к Маффу Лоулеру, который занимался всеми подобными вопросами. После приятного времяпрепровождения и
с большим количеством спиртного, чем ему было необходимо,
Маккенна вернулся в «Колумбия-Хаус» как раз к ужину. Там он впервые встретился с неким Кристофером Доннелли, которому впоследствии было суждено
оказаться связанным с некоторыми из главных действующих лиц моего повествования, с ведущей
Молли, которая в то время якобы занималась подготовкой знамён и
регалий для Братства, чтобы использовать их во время приближающегося празднования Дня святого Патрика, когда Молли предложила публично выступить в процессии вместе с «Благотворительным обществом» и другими католическими организациями. Доннелли
был мужчиной обычной внешности, старше тридцати лет, со светлыми волосами
каштановые волосы, усы того же цвета, светлые глаза и, как прикинул детектив, рост около пяти футов семи дюймов.
 Черты лица тонкие и мелкие, но не уродливые, на лице видны обезображивающие следы от угля и пороха, свидетельствующие о том, что он занимался добычей полезных ископаемых. Он был женат и имел детей. После
четырёх лет службы в армии он вернулся с войны с неплохими показателями за храбрость и хорошее поведение. Маккенна считал, что Доннелли был как-то связан с казначейством
из фондов общества. Вскоре он уже был на короткой ноге с незнакомцем,
и их дружеские отношения укрепились, когда Маккенна рассказал ему о
своей службе в военно-морском флоте США. Не слишком общительный, хитрый,
расчётливый и довольно образованный в области общего английского языка,
Доннелли был несколько умнее среднего шахтёра. Он уехал ранним поездом
домой в Маунт-Лаффи.

Теперь детектив решил, что пора возвращаться в Шенандоа.
Поэтому он отнёс свой багаж на вокзал и купил билет
место. Попрощавшись с несколькими друзьями, которых он приобрёл в Тамакуа,
он сел в вагон для курящих и вскоре оказался в тогдашнем центре
Моллис в округе Шуйлкилл.
Придумав обычное оправдание, что он ищет работу на какой-нибудь
шахте, он сумел без особых расспросов выведать, что Лоулер всё ещё
находится в Поттсвилле и вряд ли вернётся в ближайшие несколько дней. Он сразу же решил отправиться туда и по возможности познакомиться с этим джентльменом в салуне Дормера, где, как он знал,
он будет окружён верными и преданными друзьями. Погода была морозной, и у него была веская причина отправиться в это небольшое путешествие, ведь его гардероб, к сожалению, нуждался в обновлении. Ему срочно нужны были пальто и кое-что ещё для комфорта. Поэтому он пробыл в Шенандоа всего несколько часов и на следующем поезде отправился в Поттсвилл. Прошло совсем немного времени, и он снова был в «Шеридан-Хаусе»
в компании своего бывшего товарища и приятеля Молли, здоровенного, улыбчивого и уродливого Пэта Дормера. Хозяин гостиницы был так рад снова увидеть его
МакКенна быстро пустился во все тяжкие, и это веселье должно было продлиться неделю.
Все это время он только и делал, что пил виски и пиво и расхваливал «самого лучшего ирландца во всем округе Шуйлкилл», как он часто называл своего друга из Денвера. Не выказывая чрезмерного интереса,
детектив выяснил, что Лоулер всё ещё находится в Поттсвилле и
как обычно, посещает некоторые бары с большим усердием, чем можно было бы ожидать от совершенно трезвого гражданина. Поэтому он стал ждать
в то время, когда он должен был прибыть в дом Дормера.

 Это была среда, двадцать первое января, когда детектив столкнулся с объектом своих тайных поисков, Майклом Лоулером, войдя в Шеридан-хаус после завтрака. Лоулер был уже изрядно пьян, но всё же достаточно трезв, чтобы идти прямо и точно знать, что он делает. На улице было пасмурно, ветрено и дождливо.
Такой день как нельзя лучше располагает к тому, чтобы искать
уютные уголки. Несколько видных и активных членов «Молли» были в
Доме Дормера вместе с Лоулером, когда туда явился Маккенна. Он
В человеке, которого он искал, он узнал довольно привлекательную личность.
Ему было за сорок, он был выше среднего роста, крепкого, но не неуклюжего телосложения, хотя и более мясистого, чем большинство шахтёров, с чёрными волосами и густыми бакенбардами того же тёмного цвета, с бритым подбородком, с тёмно-карими глазами и лёгкой лысиной на макушке. Его щёки были румяными и здоровыми на вид, а кожа — светлой и чистой. Как впоследствии узнала Маккенна, у Лоулера были жена и шестеро детей, старший из которых был
Его старшая дочь была восемнадцатилетней девушкой, а младшему сыну было больше трёх лет. Он был довольно приятным в общении, свободно говорил и заметно
отличался ирландским акцентом. Он имел репутацию верного
друга, а также безжалостного, но не коварного врага. Его
всепоглощающей страстью были петушиные бои, а редкая порода бойцовых
кур, которых он разводил и на которых делал ставки, называлась
мафлеры, из-за чего в кругу близких он получил прозвище «Мафф» Лоулер. Опытный шахтёр, сильный, здоровый и трудолюбивый, он обычно находил работу на одной из угольных шахт, если
такое можно было найти поблизости.

 Когда Дормер представил детектива Лоулеру, что было сделано в самом захватывающем стиле мрачного великана, житель Шенандоа заметил:

 «Рад познакомиться с вами, мистер МакКенна! Благодаря вашему другу и моему другу Пэту
Дормер, я слышал о тебе и начал гадать, куда ты направляешься. Я ожидал увидеть тебя в своём доме в Шенандоа!

 «Мне не по себе, но я рад, что встретил тебя!» — ответил  Маккенна. «А я как раз из твоего города, где я задержался всего на несколько часов.
Поскольку работа была скучной, а у меня не было друзей, пока ты был в отъезде, я просто приехал сюда, чтобы выпить ещё стаканчик с Дормером, и кого же я встретил?
Того самого человека, которого хотел увидеть! Я только куплю себе какую-нибудь тёплую одежду, а потом сразу вернусь в Шенандоа.
Там, если мне удастся найти работу и приличное, удобное жильё, я
предполагаю провести большую часть зимы — то есть при условии,
что мои друзья, которые очень настойчивы в своём внимании, но которых
я не хочу видеть прямо сейчас, не приедут за мной
скорее. Конечно, я буду ходить в церковь, пока я здесь, ведь это может быть мой последний шанс на какое-то время!


— А я не могу так поступить! — сказал Лоулер с некоторым сожалением в голосе.
— Потому что я слишком глубоко увяз в том, что не одобряет духовенство! Я
завяз в этом по уши, как бы они там ни назывались в округе! Полагаю, Дормер уже сообщил тебе об этом?

«Да! Я тоже это слышал!»

«Точно так же, — перебил его Дормер, — я немного рассказал тебе, Майк, о Маккенне, и теперь, когда он с тобой познакомился, от этой линии не будет никакого толку!»

— Это так! — сказал Лоулер. — Всё равно! Любой твой друг — особенно старый приятель — будет тепло принят в моём доме!


 Здесь один из мужчин, составлявших компанию, обратил внимание Лоулера на статью в ежедневной газете _Standard_, в которой говорилось, что компания Philadelphia and Reading Coal and Iron Company собирается привезти в округ пять тысяч необученных рабочих для своих шахт. Лоулеру это очень заинтересовало, и он прочитал весь отрывок вслух, комментируя его:

 «Я человек образованный, у меня есть хоть какой-то ум, и я кое-что знаю
о том, что происходит в этом регионе страны, и я могу рассказать вам всё
это, если мистер Гоуэн, президент компании «Филадельфия и Ридинг»,
возьмётся за что-то вроде того, о чём говорится в этой статье в газете,
вместо того чтобы нанять ополчение штата для защиты своих людей в
шахтах и защиты своих дробилок, шахт и складских помещений от
поджога, ему придётся использовать все свои силы, время и навыки,
чтобы защитить свою собственную жизнь!»

 «Так и есть! «Так и есть!» — последовал сердечный ответ.

 «Я сам смотрю человеку в глаза и в одно мгновение понимаю, с настоящим ли я имею дело или нет!»

«Я восхищаюсь вашей смелостью и способностями, мистер Лоулер, — сказал Маккенна. — И я считаю, что мистер Гоуэн — если его так зовут — хорошенько подумает, прежде чем доверить свои шахты необученным людям! В любом случае, если он попробует, то скоро поймёт, что в этой стране так не получится».

 Это соглашение с парнями сразу же повысило авторитет Маккенны среди них.

Все присутствующие долго обсуждали этот вопрос, и единодушное мнение было таково: если компания попытается противостоять обществу, то общество вскоре покажет руководству железной дороги, где раки зимуют.
организация, из какого металла она была составлена.

В течение следующего дня Лоулер был более трезв и, заявив, что он
уже слишком долго отсутствовал дома, начал готовиться к немедленному
возвращению в Шенандоа. Однако перед отъездом он очень сердечно пригласил
Маккенну позвонить, когда он доберется до своего места, сказав:

“Я обеспечу вам максимальную безопасность, насколько это возможно где бы то ни было!”

Из этого важного замечания детектив сделал вывод, что Дормер, как он и
планировал, намекнул Лоулеру на то, что незнакомец в целом был
непростым человеком и скрывал свою личность
от определенных чиновников в Западном Нью-Йорке, которые разыскивали его.
за убийство человека в Буффало примерно год назад. Было более чем
вероятно, что его репутация торговца фальшивыми деньгами также была
обсуждена теми же авторитетами.

“Я с удовольствием приму ваше предложение”, - ответил Маккенна, “и я думаю, что
пройдет не так много дней, прежде чем вы увидите меня в Шенандоа! Я
верю, что это будет именно то место, которое мне нужно!”

Детектив и Дормер проводили Лоулера до машины и пожелали ему удачи в пути.

После отъезда Лоулера агент почувствовал, что время тянется невыносимо долго.
руки. Ему не нужно было заниматься чем-то важным для его профессии, кроме как познакомиться с как можно большим количеством Молли.
Он должен был внушить Дормеру необходимость заметать следы от нью-йоркских детективов и узнать имена тех, кто, скорее всего, прислушается к предложениям, связанным с его схемами по изготовлению фальшивых денег. Он притворился, что скоро у него появится товар, который нужно будет сбыть. Дормер часами сидел в своём кресле, когда посетителей было мало, и пил, не закрывая глаз и разинув рот
Рот, в котором детектив рассказывал удивительные истории о своих странных приключениях в чужих краях, о разных людях, которых он видел, и о том, как он чудом избежал плена и утопления во время службы на флоте. Он часто повторял историю о небольшой неприятности, случившейся с ним в Буффало, в которой его противник был случайно убит, с такими подробностями, на которые был способен его изобретательный ум. Время от времени он
доставал настоящую банкноту и проверял остроту зрения Дормера,
чтобы тот понял, чем она отличается от тех, которые он знал
Это были настоящие банкноты того же банка. Он с трудом мог различить
особенный секретный знак, который, как мудро заметил Маккенна, «отличал
“хлипкие” банкноты от “странных”». Однако то, что банкноты были поддельными,
было очевидно из того факта, что продавец _сказал_, что может «продать
любое необходимое количество подобных банкнот по чрезвычайно низкой
цене — сорок центов за доллар». В его словах нельзя было усомниться.

«Хоть убей, не понимаю, почему это не относится к сути дела!»
 — заметил бы Дормер с озадаченным выражением на своём обычно язвительном лице
лицо. «Я, конечно, не _бокаун_, как тебе известно, но пусть я никогда не умру, пока не увижу свои похороны, если этот счёт не будет для меня таким же хорошим, как тот!»

 «Воистину, этот счёт так же хорош, как и тот, — отвечал МакКенна _вполголоса_, — потому что две трети всех этих счетов такие же фальшивые, как хозяин Сэма — дьявол, — но ни слова об этом!» Пока народ не знает правды, какая разница?


 Конечно, детектив никогда не хранил у себя фальшивые деньги, даже не собирался этого делать и никогда не позволял себя втянуть в это
Он не участвовал ни в каких продажах того, что сам же и забраковал. Ему было достаточно того, что он убедил своих товарищей в том, что ведёт прибыльный бизнес по продаже этого товара, а также в том, что он регулярно получает пенсию от правительства, что позволяет ему жить на свете без особой работы и в то же время иметь достаточно средств для удовлетворения своих личных потребностей. Ему это удалось, потому что Дормер рассказал об этом нескольким своим приятелям, а те распространили эту новость среди Молли.

В тот раз Маккенна был в Поттсвилле примерно 24-го числа
В январе 1874 года стало известно об убийстве в Майнерс-Хилл-Гэп человека по имени Брэдли. Эта информация дошла до него через газетные колонки. Он сразу же решил отправиться в Шенандоа, встретиться с Лоулером и по возможности выяснить, не Молли Магуайры ли совершили это преступление. Он дождался окончания церковной службы, а затем, 29-го числа, собрался в путь. Дормер, который
оправился от своего разгульного образа жизни, с серьёзным видом сообщил детективу,
что впредь он не будет иметь ничего общего с тайными обществами.
Он намеревался добросовестно выполнять все свои церковные обязанности и стать лучше, чем был раньше. Он посоветовал ему отправиться в
Шенандоа и сказал, что, когда они там окажутся, Лоулер, если он того пожелает,
поможет ему влиться в общество. Была суббота, 31 января, когда Маккенна во второй раз оказался в прекрасном городе
Шенандоа. Если сейчас ему сопутствует удача, то совсем скоро он увидит, как устроены «Молли Магуайрс» изнутри.


 ————;————




 ГЛАВА XIII.

 МАФФ ЛОУЛЕР ДОМА.


 На следующий день после его прибытия в Шенандоа была суббота, и, полагая, что Лоулер будет не у дел, Маккенна рано утром явился в дом этого джентльмена. Хозяин, по-видимому, был рад его видеть. После нескольких визитов в бар — за которые детективу разрешили заплатить только часть суммы, а остальное он получил в виде тёплых слов благодарности от владельца заведения, — Маккенна навёл справки, которые привели его к
обсуждение обстоятельств убийства Брэдли. Лоулер
говорил об этом деле с очевидной откровенностью, но не мог или не хотел даже предположить, кто подтолкнул его к преступлению или совершил его.
 Не желая углубляться в эту тему и небрежно бросив, что «возможно, этот человек заслужил всё, что с ним произошло», — на что владелец салуна не дал прямого или слышимого ответа, — Лоулер сменил тему, и разговор перешёл на другие вещи. Лоулер сделал вид, что ничего не знал об этом деле, пока не увидел заявление о нём в
«Шенандоа геральд», и, поскольку эта газета была ярым противником «Молли Магуайрс», он, конечно, не был готов верить всему, что появлялось в её колонках.

 Через несколько часов незнакомца пригласили поужинать с семьёй.
 Он, конечно же, согласился и был представлен миссис
 Лоулер и детям. Зная, как расположить к себе мать, он похвалил её ребёнка, сказал, что у него её глаза, и т. д., а в завершение, после ужина, посадил мальчика к себе на колени и спел простую песенку
Этот припев очень его забавлял. Лоулер и его жена были довольны тем, что их младшему сыну уделили внимание — даже этот грубоватый, неотесанный бродяга.
Вскоре они и сами стали более общительными. На самом деле
 Лоулеру, по его мнению, не нужны были никакие другие аргументы, кроме того, что Пэт Дормер отзывался о нём как о весёлом, добром парне, в котором нет ни капли плутовства, чтобы проникнуться симпатией к  Маккенне. Миссис Лоулер привыкла во многом полагаться на мнение своего мужа.
В большинстве вопросов она, как истинная женщина, смотрела на вещи его глазами
дружба с ним. Насколько сильно эти первые впечатления повлияли на обе стороны,
впоследствии станет ясно внимательному читателю. Достаточно
сказать, что путешественник похвалил отпрысков миссис Лоулер,
заняв почётное место в семейном кругу, и был явно доволен
компанией, в отличие от любого другого общества, в котором он
находился с тех пор, как покинул Филадельфию.

Лоулер сообщил своему другу, что сделает всё возможное, чтобы найти ему работу на шахтах, но если ему это удастся, то зарплата будет
Зарплата будет низкой, не выше десяти долларов в неделю, а работа тяжёлой.
Естественно, он должен начать с самого низа карьерной лестницы и
постепенно, если вообще сможет, подняться до должности шахтёра.
Чтобы достичь этой должности, нужны время и упорный труд.
Даже место «помощника» получить было не так-то просто. Маккенна
выдвинул предположение, что он привык к физическому труду, хотя
это было не совсем так. В родной стране он когда-то работал на ферме, и его мышцы окрепли благодаря регулярным физическим нагрузкам.
Однако прошло несколько лет с тех пор, как его руки были заняты настоящим трудом и он зарабатывал себе на хлеб в поте лица. Тем не менее он
выразил готовность попробовать и сказал, что согласится на всё, что принесёт ему достойную компенсацию. Его главной целью было — как, несомненно, сообщил Лоулеру Дормер — оставаться _perdu_, вне поля зрения и в тишине, пока определённые люди не потеряют его из виду. Он верил, — сказал он Лоулеру шёпотом, чтобы произвести впечатление на собеседника, — что его окружает тайна, что в глубине склона...
Одежда шахтёра, покрытая грязью и пылью, неизбежными при работе в шахте,
с такой же эффективностью защитила бы его от преследования тех, кто так
стремился его найти, как и любое другое средство маскировки, которое
он мог бы использовать, или любое другое занятие, которым он мог бы
увлечься. Мафф был согласен с этим мнением.

Дом Лоулера, в котором детектив чувствовал себя как дома, был и остаётся респектабельным, но непритязательным деревянным строением, выкрашенным снаружи в коричневый цвет, высотой в два этажа над низким цокольным этажом. В передней части первого этажа располагалась обычная пивная.
Прилавок тянулся вдоль северной стены квартиры.
За прилавком были выставлены самые обычные предметы для гостиной: бокалы, графины, бутылки и т. д. В дальнем конце восточной стены была дверь,
ведущая на кухню, которая также служила столовой. Из столовой
выходила лестница, ведущая на верхний этаж. На втором этаже
было всего две перегородки, образующие три отсека. В дальнем
отделе стояли две кровати для старших детей. В средней комнате стояла двуспальная кровать. В передней комнате было гораздо
Диван, на котором сидели мистер и миссис Лоулер, был более просторным и лучше обставленным, чем остальные.  Там также были обычные бюро, столы, стулья и другая мебель, как и в других подобных помещениях, а также печь, диван, кресло-качалка, зеркала и картины.  Это было далеко не голое и неприглядное жилище.  Напротив, царившие там чистота и порядок свидетельствовали о том, что миссис Лоулер была хорошей и заботливой хозяйкой. На самом деле это была лучшая комната в доме.

В других частях жилища условия для домашнего уюта были
Не слишком обширное и дорогое, но вполне соответствующее уровню мистера и миссис Лоулер.


Превосходно проводя время в Шенандоа, приятном и растущем городе с населением около трёх тысяч человек, детектив время от времени совершал поездки — как он сообщил своему новообретённому другу, выразительно подмигнув, — «по особым делам» — в город Колорадо, где он познакомился и подружился с неким Хью Маллиганом, а затем в
Раппаханнок и другие места, в которых он добился успеха
Он нашёл друзей среди Спящих. В конце концов он поселился в доме Лоулера, заняв кровать в центральной квартире на верхнем этаже вместе с братом миссис Лоулер и платя разумную сумму за проживание и питание.

Теперь, когда он оказался в окружении самых суровых людей и самых преданных Молли во всей стране, жил в одном доме с лидерами организации и был с ними в самых близких дружеских отношениях, хотя ещё и не стал членом преступного сообщества, детективу, если он хотел сохранить свою жизнь, было совершенно необходимо...
В интересах своей жизни и содействия успеху Агентства он должен проявлять больше, чем обычную осмотрительность и благоразумие во всех своих словах и поступках, чтобы его не считали никем иным, кроме бродяги, скрывающегося от правосудия, каким его все считали.  Казалось особенно важным, чтобы его переписка с офисом в Филадельфии не была раскрыта или даже заподозрена. Меры предосторожности и защиты, принятые в этой части бизнеса до того, как Маккенна уехал из города, в конечном счёте свели бы на нет все расследования, если бы они начались.
нельзя допустить даже малейшего подозрения. В Ирландии людей убивали только за то, что они могли быть причастны к работе детективов, и тот же дух царил в рядах «Молли Магуайр» здесь.
Поэтому всё, что могло вызвать подозрения, должно быть глубоко погребено. Если бы детективу пришлось писать письма, даже если бы их цель и адресат были тщательно скрыты, это могло бы поставить его в опасное положение. Таким образом, он был
бдителен и всегда начеку. За исключением тех случаев, когда он писал
Он писал письма родственникам на родину, но делал это с большими перерывами.
Он редко что-то писал — по крайней мере, так считали его товарищи.
 Однако его ежедневные отчёты должны были быть подготовлены как обычно.
 Это было обязательным условием, и он ни в коем случае не должен был пренебрегать этой обязанностью, если её можно было безопасно выполнить.
 Иногда он неизбежно пропускал день или два, и тогда сводный отчёт отправлялся в одном конверте. Иногда ему приходилось совершать короткие поездки в соседний город, снимать номер в гостинице второго класса и там писать свои
Он мог бы писать письма и отправлять их по нужному адресу. Так они бы быстро дошли до мистера Франклина. Письма и конверты он мог бы спокойно хранить у себя. Они могли бы лежать в его сумке, которую он часто оставлял незапертой, не вызывая подозрений у тех, кто мог бы с любопытством заглянуть в неё. Но большой запас почтовых марок вряд ли соответствовал бы тому образу, который он создавал. Он
не должен был покупать их на почте Шенандоа, но некоторое количество
было отправлено ему из Филадельфии. Они пришли к нему в положенный срок
сезон. Держа в руке конверт с ними, он сел на край кровати, и перед ним встал вопрос: «Что мне делать с этими беспокойными мелочами?» Сначала он подумал о том, чтобы спрятать их в одном из многочисленных карманов своей грубой одежды. Но существовала вероятность, что в какой-то момент, когда он будет играть роль сильно пьяного человека — как он уже делал и, несомненно, будет делать снова, — его могут обыскать и обнаружить эти озорные марки. Кроме того, из-за непогоды он был
Он часто промокал до нитки, и в таком случае марки размокли бы и пришли в негодность. Их нужно было спрятать — но где? Когда
кто-нибудь из его соотечественников отказывался от какой-либо схемы или плана как от заведомо провальных,
когда проявление изобретательности могло стать мостом, по которому он благополучно перебрался бы через препятствие? Такие случаи редки, и Маккенна не был одним из них. «Может, мне засунуть их под чулок, а потом под подошву ботинка?» — спросил он себя. Нет, так не пойдёт.
Влага, трение и его собственный вес вскоре испортят и уничтожат их
марки. Однако теперь в этой связи ему в голову пришла одна уловка.
и, достав перочинный нож, он проделал небольшое узкое отверстие
в подкладке из овчины на голенище одного из тяжелых сапог с верхом, и
между ним и толстой кожей образовался мешочек, горловина которого
были почти невидимыми, в которые, завернув их в какую-то прочную бумагу
, он поместил почтовые марки. В этом безопасном месте, пока
он оставался поблизости, он продолжал носить их. Он был
вполне уверен, что они всегда будут под рукой; а поскольку у него была только одна
Он не мог не брать с собой по паре ботинок, как бы внезапно ему ни пришлось переезжать из одного места в другое.

 Ещё одна вещь, которая его немало беспокоила, — это постоянный запас хороших чернил.  Несколько маленьких бутылочек, которые он купил и спрятал у себя в комнате, замёрзли, и жидкость испортилась.  Семья Лоулеров не была литературной. Его участники почти не пользовались ручками, чернилами и бумагой.
Вместо этого они использовали кусочек красного или белого мела на одной из полок бара, спрятав его за бутылками и коробками для сигар.
Он вёл дневник, записную книжку, кассовую книгу и бухгалтерскую книгу для Майка. Его бизнес был основан на наличных, и ему не нужны были бухгалтерские книги. Чернила были в его доме в избытке, и их отсутствие вполне можно было простить. Оба главы этой семьи твёрдо верили в то, что нужно как можно меньше заниматься письмом. Но у Маккенны должны были быть чернила. К счастью для него, миссис Лоулер
была отличной прачкой и использовала синьку, чтобы придать белью мужа надлежащую чистоту. Этим красителем часто пользовался детектив, и в его отчётах есть множество тому подтверждений.
иногда в виде клякс и пятен, не необходимых для украшения листа,
что бутыль индиго, принадлежавшая хозяйке, сильно пострадала от его
активной работы стальным пером. Этот инструмент в обычном жестяном
футляре он легко помещал вместе с табаком, ключами, патронами,
обрезками бечёвки и гвоздями в один из своих удобных карманов. Много раз он спускался по лестнице и шёл через барную стойку в одних носках, держа в руке ботинки.
Холодной зимней ночью он зажигал сальную свечу или шахтёрскую лампу и садился
Дрожа от холода, он сидел за кухонным столом при тусклом и неровном свете
и писал свой отчёт, расходуя заменитель чернил за счёт миссис Лоулер.
Один или два раза он был вынужден смешивать сажу из камина с водой, чтобы писать, когда у него не было карандаша, пузырёк с индиго отсутствовал на привычном месте или заканчивалась жидкость. После того как композиция была закончена, дело дошло до упаковки и маркировки.
 Засунув руку в старый ботинок, он достал нужную сумму
по необходимости аккуратно замените оставшуюся часть. Затем, не смея оставлять у себя на ночь
опасное послание, он должен надеть свое
пальто и, пользуясь освещением, даруемым одними звездами, отправиться в свое
путь на почту, где он мог опустить свою посылку во внешний ящик
и никто ничего не узнал. Иногда ему приходилось возвращаться из этих
коротких ночных вылазок, насквозь промокшим под проливным дождём, или
спотыкаться в темноте о канаву или грязевую яму, и тогда его одежда
выглядела ужасно грязной, когда он мог её видеть.
Чтобы избавить себя от необходимости отвечать на неприятные вопросы, он в таком случае разжигал огонь в кухонной печи, сушил и чистил свою одежду, а затем, перед тем как лечь спать, сидел и смотрел на тлеющие угли, пока они не угасали, чтобы миссис Лоулер не нашла повода для расспросов.  К счастью для него, его сосед по комнате спал крепко и ни разу не проснулся, когда он выходил из комнаты или возвращался. Однако, если бы он это сделал, у детектива был бы готов предлог, который заставил бы любого здравомыслящего человека забыть о подозрениях.
занимался работой, которая не была излишней для человека в его физическом состоянии.
 Все в доме Лоулера крепко спали. Это очень облегчало детективу его ночные прогулки. Но вскоре он понял, что ему нужно найти место, где, пусть даже маленькое и неудобное, он мог бы жить в одиночестве. Иначе его отчёты будут редкими и разрозненными, краткими и неудовлетворительными. Поэтому он начал искать другой пансион, где можно было бы обосноваться.


Однажды, вскоре после того, как Маккенна пришёл к такому выводу, Лоулер пришёл
Он вернулся с шахты на несколько часов раньше обычного и, встретив незнакомца, спросил, есть ли у него одежда, подходящая для работы в шахтах.

 «Да, и у меня есть то же самое, в чём ты меня видишь, — сказал  Маккенна, — а ещё мой воскресный костюм!»

 «Ох уж эта привычка!» — нетерпеливо воскликнул Лоулер. «Они никогда не подойдут для работы на склоне, где дым, грязь и сырость!»

 «Ну, тогда, я полагаю, можно купить другие, которые подойдут! Просто скажи мне, что нужно, и я всё сделаю! На серебряных рудниках...»
На Западе мужчина может носить что угодно, но я должен признать, что чем скромнее одежда, тем меньше денег тратится впустую, даже там!

 — Верно подмечено! — сказал Лоулер. «А если ты не сможешь собрать нужную сумму,
знаешь ли, я буду охранять тебя до зарплаты, чтобы ты мог купить
всё необходимое. У меня хорошая кредитная история в магазине.
Босс прислал меня сказать, что вскоре он сможет взять тебя на
работу по погрузке угля на склоне. Я заранее предупреждаю, что
это будет тяжёлая работа, но, думаю, ты сможешь продержаться какое-то время!»

Маккенна во всяком случае выразил желание попробовать.

Ботинки на толстой подошве, шахтёрская лампа на ленте, привязанной к шляпе, жестяное ведро для обеда и фляга, грубый джинсовый комбинезон, свободная куртка, подпоясанная прочной верёвкой или надёжным ремнём, и старая, почти изношенная шляпа, которую раньше носил Лоулер, дополняли наряд Маккенны.  Перспектива вскоре отправиться в шахту на работу была приятной. Это дало бы ему больше возможностей увидеть и узнать больше молли, а заодно и сблизиться с Лоулером. Но когда наступил назначенный день,
Босс получил от своих работодателей приказ увольнять старых сотрудников вместо того, чтобы нанимать новых. Но Лоулер не отчаивался. Он был уверен, что его время ещё придёт.


 Примерно в это же время вся страна покрылась снегом, который шёл несколько дней подряд, и путешествовать на повозках или даже пешком было опасно. Более недели сообщение между местами, не связанными железной дорогой, было практически полностью прервано.

Когда наступило воскресенье, МакКенна, по своему обыкновению, надел лучшую одежду, немного расчесал спутанные волосы, умылся и отправился в церковь.
в церкви своей веры, где он сидел и молча соглашался с
мощным обличением молли со стороны священнослужителя,
отца О’Рейли, который, зачитав прихожанам послание епископа Вуда из Филадельфии на ту же тему,
с чувством и горечью обрушился на Древний орден гибернианцев, Уайт
Мальчишки, стрелки из лука и т. д. и т. п., иначе говоря, Молли Магуайры,
характеризуют мужчин, которые могут принадлежать к таким группировкам, как едва ли не худших из худших. Лоулер поговорил с детективом после мессы и
намекая на анафем священника, заявил, что предыдущее воскресенье
он сам был в церкви и получила оценку равна
тяжести. Он притворился, что его это ничуть не волнует, и
попросил Маккенну не расстраиваться из-за такого пустяка. Он сказал:

“Со своей стороны, я являюсь членом общества и должностным лицом, и буду
оставаться им до тех пор, пока не увижу веских причин для перемен!”

Эд Лоулер, племянник домовладельца, несколькими месяцами ранее вступил в ссору с англичанином по имени Брофи. В конце концов он выстрелил в него и
Он тяжело ранил своего противника и избежал немедленного ареста только потому, что внезапно покинул это место. Брофи пришёл в себя и в упомянутый Шаббат пришёл к Маффу Лоулеру с предложением уладить дело.

Переговоры заняли большую часть дня и завершились тем, что Лоулер заплатил Брофи двадцать долларов за отказ от судебного преследования. Той же ночью молодому изгнаннику, которому ещё не исполнился
двадцать один год, сообщили, что он может вернуться домой к своим
родственникам. Вскоре Эд появился в Шенандоа.
Он познакомился с Маккенной и проникся к нему симпатией. Если бы детектив был не против, он бы очень сблизился с ним.
Но у этого человека были свои представления о том, какими должны быть его напарники, и он не хотел иметь дело с такими безрассудными и инфантильными людьми, как этот. Эд. был печально известен своим дурным нравом, и Маккенну в нём ничто не привлекало, да и он сам не стремился к общению с ним.

Офицер изо дня в день чувствовал, что, пока он не вступит в отряд Молли Магуайрс, он будет во власти зла.
безрассудная и переменчивый мужской комплекс, который может практически в любой момент,
очередь из друзей заядлые враги. Следовательно, не пытаясь, по-видимому, давить
на Лоулера, он заставил его двигаться немного быстрее в
нужном направлении.


 ————;————




 ГЛАВА XIV.

 ДЕТЕКТИВ ОДЕРЖИВАЕТ ПОБЕДУ.


Работа детектива в качестве разнорабочего на угольных шахтах была
обречена на недолгий успех. В середине февраля 1874 года он
несколько дней загружал вагонетки углём с погрузочной платформы в
Он подвозил вагонетки с углём к склону, а затем высыпал их содержимое в дробилку. Вскоре у него было всё, что ему было нужно в этой отрасли.
За день он должен был разгрузить около восьми таких вагонеток с углём, состоящим из кусков весом от нескольких фунтов до нескольких сотен фунтов.
Все эти куски он должен был поместить в кузов небольшого грузовика для транспортировки в верхние районы. Он должен был находиться в шахте с половины седьмого утра до пяти или половины шестого вечера, то есть до этого дня
Он работал до смены, пока его место не заняли другие рабочие. Поначалу всё казалось ему очень странным, а от спертого воздуха у него кружилась голова и подташнивало. Каждая
вагонетка перевозила около двух с половиной тонн угля, следовательно,
десять часов работы лопатой были эквивалентны перегрузке двадцати тонн
антрацита _в день_, и человек, привыкший ради забавы пересыпать в
погреб лопатой свою тонну или полтонны угля для гриля или камина,
вряд ли мог оценить эту работу. Он мог приблизиться к ней, но не
мог должным образом оценить силу, необходимую для подъема крупных кусков.
И это утомительное занятие нужно было выполнять неукоснительно с раннего утра до обеда и с часу дня до тех пор, пока его не сменяла ночная смена. Это была гораздо более тяжёлая работа, чем та, к которой привык Маккенна, поэтому неудивительно, что его руки были совсем содраны, когда он вышел из шахты после своего первого рабочего дня. Действительно, если бы не произошёл несчастный случай, в результате которого часть оборудования, с помощью которого загруженные грузовики поднимались в бункер дробилки, не вышла из строя, то
Более чем вероятно, что до окончания рабочего дня он бы полностью утратил трудоспособность и был бы вынужден покинуть свой пост. Как бы то ни было, состояние его избитых и кровоточащих пальцев, когда он вернулся в Лоулерс на ужин после тщательной уборки на кухне, было весьма плачевным, и во время еды он неловко и болезненно обращался с ножом и вилкой. Однако он не корчил гримас, потому что это было бы признанием того, что он никогда раньше не имел никакого отношения к добыче полезных ископаемых.
Он молча терпел боль и рано уходил спать
Он вернулся в свою квартиру, но не для того, чтобы писать или спать, а потому, что мучения, которые он испытывал, мешали ему пользоваться пером и не давали сомкнуть глаз, несмотря на усталость и желание забыть о земных делах.  Уже почти пришло время вставать и готовиться к очередному трудоёмкому дню, когда его веки сомкнулись в прерывистом и беспокойном сне.

На второй день к детективу подошёл шахтёр, по-видимому, возглавлявший общество, и потребовал предъявить профсоюзную карточку.
 Поскольку у детектива не было такой карточки, требование не могло быть удовлетворено
Условия были выполнены, и человек по имени Маллали был проинформирован об этом. Человек сказал
Маккенне, что, если тот не присоединится к организации, он не сможет заниматься своим делом. Разумеется, оперативник был готов сделать это при первой же возможности и так и сказал, после чего Маллали ушёл.

Сильная боль в руках и конечностях отпустила детектива через пять или шесть дней, и вскоре после ужина он почувствовал себя достаточно хорошо, чтобы отправиться на прогулку по городу. Но его мало заботило то, что он засиживался допоздна после целого дня работы в шахте, и обычно он ложился спать в девять или десять часов вечера
нашёл его в постели. Но несчастный случай, произошедший с ним семнадцатого числа, на некоторое время выбил его из колеи. Он сильно повредил руку, попав между двумя колёсами автомобиля, и не мог заниматься тяжёлой работой, пока она не зажила. На следующий день миссис Лоулер внезапно почувствовала себя плохо, и все постояльцы таверны, включая Маккенну, были вынуждены съехать и найти другое жильё. Не ожидалось, что миссис Лоулер достаточно оправится, чтобы вернуться к своим обязанностям в ближайшее время, и никаких надлежащих
Замену ей можно было найти в Шенандоа. Если не считать плохого самочувствия миссис Лоулер, за которое он действительно был ей благодарен, это происшествие дало детективу то, что он давно искал, — повод сменить место проживания. Вскоре он нашёл комнату, которая ему вполне понравилась, в доме Фентона Куни, переехавшего в Шенандоа.
В маленькой спальне, которую он снимал, было довольно холодно и неуютно, но
было одно обстоятельство, которое полностью компенсировало все недостатки: он был единственным жильцом.
Если бы в доме было многолюдно, он бы выбрал
Он делил постель с несколькими друзьями. В квартире было одно небольшое неудобство, которое, однако, он вскоре устранил. Оно заключалось в большой дыре в стене, отделявшей его комнату от соседней, прямо в углу, у изголовья его кровати. Дыра образовалась из-за неравномерной усадки фундамента здания, и через неё можно было просунуть руку.
Не то чтобы его особенно заботила циркуляция воздуха, но когда он приступал к составлению отчётов и включал лампу, что обычно происходило поздно вечером, ему не хотелось, чтобы в коридоре кто-то случайно оказался.
любопытные слуги увидели луч света, пробивающийся из его спальни.
Этого удалось избежать, заткнув большое отверстие старой одеждой,
которую он смог найти в своей сумке, и предусмотрительно убрав её
утром, перед тем как покинуть помещение, а также повесив свою старую шляпу на ручку замка над замочной скважиной. После этих
приготовлений он смог спокойно работать. Однако маленькая бутылочка с чернилами,
которую он раздобыл и спрятал в комнате, в первую же ночь замёрзла,
став твёрдой, как камень, и на несколько дней он оказался в затруднительном положении.
Он решил попробовать писать свинцовым карандашом. Впоследствии он использовал недавно запатентованный копировальный карандаш, но ему не повезло, о чём красноречиво свидетельствуют почти неразборчивые отчёты, которые он отправлял. Он использовал переносную чернильницу и часто наполнял её из флакона для чернения, который, к счастью для него, стоял рядом с камином на кухне.
Ему удавалось справляться лучше, пока не произошло событие, которое сделало этот процесс ненужным. Куни, который не был учёным, случайно получил несколько писем, которые нужно было отправить в Поттсвилл. Узнав, что его новый
МакКенна, один из постояльцев, мог «аккуратно пользоваться пером», как выразился Лоулер.
Его заставили работать, сначала отправив в ближайший магазин за чернилами. Он позаботился о том, чтобы купить бутылку чернил среднего размера.
Выполнив задание для Куни, он поставил её рядом с чернильницей.
Теперь, когда ему нужно было поработать в своей комнате, ему
достаточно было взять немного чернил из подставки для чернильницы
и выбросить то, что осталось, когда он заканчивал работу.  Миссис
Куни получила особое указание не трогать чернильницу.
не задавая лишних вопросов, подчинился. Таким образом, на какое-то время эта проблема была решена. Эти детали могут показаться незначительными, но чрезвычайная ситуация требовала большой осторожности.

 Именно в это время Маккенна познакомился с неким Фрэнком МакЭндрю. Между этими двумя мужчинами сразу же завязалась дружба, которая,
несмотря на испытания и невзгоды, через которые им обоим пришлось
пройти, — на самом деле опасность и приключения, казалось, только
укрепляли это чувство, — остаётся по сей день нерушимой и непоколебимой.
МакЭндрю оставался верен МакКенне в самые мрачные для него времена, несмотря на хорошую и плохую репутацию; и как
Он должен сыграть заметную роль в развитии этих отношений, и некоторые сведения о его _личности_ могут оказаться полезными для читателя.

 МакЭндрю был кельтского происхождения, ему было двадцать восемь или двадцать девять лет, он был хорош собой, среднего роста, с округлыми и пропорциональными конечностями. У него были светло-каштановые, слегка волнистые, тонкие волосы, которые он носил довольно изящно. У него были усы песочного оттенка, хорошие зубы, голубые глаза, правильные черты лица и цвет лица, который иногда называют «багровым». Нос у него был довольно длинный и острый.
Обычно Фрэнк был одет в хорошую, прилично скроенную одежду, когда не носил свой «трансформирующийся костюм».
Во всяком случае, он выглядел более презентабельно, чем большинство мужчин, ставших шахтёрами. Он был женат и имел двоих детей.


Примерно в середине февраля Маккенна узнал от МакЭндрю, что накануне в Сентралии был застрелен человек по имени Ланахам.
Некоторые обвиняли в преступлении шерифа или его помощников, а другие — каторжников, но, как заметил МакЭндрю, «виновными или невиновными, но ответственность должны были нести Молли».
Скорее всего, они были как-то связаны с этим.

 Примерно в конце того же месяца Маккенна, у которого в результате несчастного случая на шахте были сломаны несколько ногтей на пальцах, достаточно оправился, чтобы вернуться к работе лопатой в шахте Западной Шенандоа. МакЭндрю работал на той же шахте, недалеко от него, и они с Майком Лоулером почти всё время проводили вместе. Во время ужина Майк Лоулер предложил Маккенне
выйти на ринг до Дня святого Патрика, чтобы
он мог появиться в шествии. Именно тогда было намерение сделать как
хорошо показать, как можно по этому случаю. Макэндрю с готовностью согласился
предложение и оперативное согласие, было решено, что его
имя должно быть внесено на последующее очередное заседание. Но Маккенна этого не сделал
Семнадцатого числа он не участвовал в шествии. Вышли несколько участников из a
country division. Большинство молли, предпочитавших оставаться инкогнито, не пытались
общаться с теми, кто принадлежал к другим обществам.


В начале марта положение стало настолько тяжёлым, что несколько мужчин
всех, включая Маккенну и его товарищей, пришлось уволить из шахты. Им пообещали работу, когда дела пойдут в гору.
Тем временем попытки детектива — которые не могли быть слишком активными, чтобы не привлечь нежелательного внимания, — попасть в Древний орден, как его иногда называли, не увенчались успехом. Лоулер иногда упоминал о своём обещании, но, похоже, не хотел или боялся действовать. Маккенна знал, что его не забаллотировали.
Теперь ему оставалось только провести собрание с достаточным количеством участников, чтобы объявить
за его зачисление. МакЭндрю и Лоулер недавно поссорились.
Они не ссорились открыто, но Лоулер хотел переизбраться на должность
старшего по отделению, а МакЭндрю считал, что это место должно
достаться ему. Лоулер настаивал на том, что, поскольку
МакЭндрю не умел ни читать, ни писать, он не мог претендовать на эту должность, и несколько членов отделения встали на его сторону.
Другие утверждали, что отсутствие образования не имеет значения. МакЭндрю был близким другом МакКенны, и этот факт, возможно, как-то повлиял на то, что Лоулер не торопился с зачислением заявителя.


Ситуация оставалась неизменной, МакКенна и его друзья работали неполный рабочий день
Какое-то время он работал, а потом несколько недель был безработным, примерно до тринадцатого апреля следующего года. Желая немного ускорить события, детектив однажды сказал Лоулеру, что через некоторое время ему придётся с ним расстаться, сославшись на то, что работа была настолько скучной, что он решил отправиться в округ Люцерн и провести там весну и лето. Он знал, что сможет найти работу в Уилксбарре или у старого друга
который предложил ему заняться бизнесом, то есть снабдить его фальшивыми банкнотами, чтобы он продавал их с комиссией. «Всё, что угодно», — сказал он
— заметил он, — это лучше, чем безделье. Это возымело желаемый эффект.

 Маккенне было велено действовать подобным образом, но не настаивать на этом.

 Лоулер зашевелился, сказал, что не хочет, чтобы Маккенна уходил, и сообщил ему, что скоро состоится собрание, на котором его дело обязательно будет рассмотрено. У него были свои причины желать, чтобы Маккенна остался.
Шенандоа и за то, что привел его в дивизион; но сначала он хотел
убедиться, что тот поддержит его (Лоулера) в качестве Bodymaster. В противном случае
он хотел быть избранным делегатом округа, прибыльным и высокопоставленным
Эту должность тогда занимал некий Барни Долан из Биг-Майн-Ран. Одного намёка на это было достаточно для Маккенны. Хотя он и не мог пообещать, что пойдёт против
МакЭндрю, он мог и сделал это, сказав, что приложит все усилия, чтобы
Лоулер занял место Долана. Тогда Лоулер с удовлетворённым смешком воскликнул: «На следующем же собрании мы увидим, что с тобой всё будет в порядке!»

Поскольку в те дни отдел проводил заседания в доме Лоулера,
потенциальный Молли старался присутствовать почти каждый вечер.
Но только в ночь на вторник, четырнадцатого,
Эйприл, твоя бдительность была вознаграждена. Он был у
Лоулера, как обычно, после ужина, и Майк выпил больше, чем следовало.
Ему немного помог Маккенна, который хотел, чтобы его друг был в хорошей форме для совершения чего-то благородного, так как он слышал, что в этот день обычно собирается общество. Вскоре, в девять часов, в таверну заглянули несколько хорошо известных
Молли, в том числе Эд. Фергюсон — по прозвищу Фергус — Пит Монаган, Томас
Хёрли, Фрэнк МакЭндрю и Том МакНалти. Вскоре, казалось,
Они последовали примеру Лоулера, который оставил жену за барной стойкой, а сам вышел на улицу.
Остальные члены семьи разошлись по домам.
Они один за другим заходили на кухню и тихо поднимались по лестнице на второй этаж.
 Таким образом, МакЭндрю и МакКенна остались в пивной одни с хозяйкой.
 МакЭндрю, похоже, был своего рода внешним наблюдателем за происходящим.
 Мужчины почти не разговаривали.

Мысли, которые проносились в голове детектива в тот момент, когда он сидел и слушал удаляющиеся шаги Молли, были следующими:
Возможно, те, кто оказывался в подобных ситуациях, могут себе это представить,
но другие могут иметь лишь смутное представление об их значении и последствиях, и описать их довольно сложно.
В течение следующих нескольких минут ожидания его сердце почти не билось и забилось ровно и спокойно, только когда он услышал быстрые шаги, а затем тот же звук, приближающийся к нему со стороны кухни. Он вздохнул с облегчением, когда увидел, что это Пит Монаган.
Тот подал знак, что ему следует подняться наверх, а внизу оставить только МакЭндрю.  Решающий момент
Настал момент, ради которого он трудился, наблюдал и ждал в течение пяти долгих и утомительных месяцев.  Это был сложный и критический период в карьере детектива, и он чувствовал, что его умственные способности обострились сильнее, чем когда-либо с тех пор, как он приехал в штат. Поднимаясь по крутым ступеням, он пытался
впитать, осмыслить и предугадать вероятный исход того, в чём ему предстояло принять участие, и не раз мысленно спрашивал себя,
закончится ли всё неудачей или успехом. Эти мысли были далеки от
конечно же, они подошли к двери спальни Майка Лоулера,
которая, как вы помните, была довольно просторной и прилично
обставленной. Из-за широкой кровати, столов и стульев свободного
пространства оставалось немного, но его было достаточно, чтобы
уместить немногочисленную компанию братьев. На бюро перед овальным зеркалом в дальнем конце комнаты, между двумя окнами, занавешенными плотными шторами, ярко горела большая лампа.
Другая лампа, дававшая меньше света, стояла на подставке или столике в противоположном конце комнаты.
квартира. За маленьким столиком стоял Майк Лоулер, начальник отдела кадров.
В руке он держал листок бумаги, который в данный момент
внимательно и сосредоточенно изучал. Остальные мужчины
стояли по стойке «смирно», скрестив руки на груди, по периметру
комнаты, оставляя в центре свободное пространство на ковре. Каждый
из «Молли» благоговейно перекрестился, когда вошли Монаган и МакКенна. Последнему было велено сделать то же самое, и он незамедлительно подчинился.
Затем его подвели к центру комнаты и, по-прежнему стоя рядом с ним,
Монаган объявил, что все готово к продолжению.

«Неофит преклонит колени!» — сказал Лоулер.

«А теперь опустись на колени для молитвы», — прошептал Монаган, и Маккенна опустился на ковёр.

[Иллюстрация: «Каждая Молли благоговейно перекрестилась, когда Монаган и Маккенна вошли».]

Здесь все члены ложи по сигналу Лоулера подошли ближе к посвящаемому,
оставив место для мастера-телохранителя, который тоже подошёл, всё ещё держа в руке таинственный документ.


«Теперь я продолжу, — сказал председательствующий напыщенным и
манерным тоном, — и объясню вам цели Древнего
Орден гибернианцев: «Мы объединяемся, чтобы укреплять дружбу,
единство и истинную христианскую благотворительность среди наших членов, собирая деньги на содержание престарелых, больных, слепых и немощных. Девиз ордена: «Дружба, единство и истинная христианская благотворительность; единство в объединении для взаимной поддержки в болезни и беде; дружба в оказании помощи друг другу в меру наших возможностей; истинная христианская благотворительность в том, чтобы поступать друг с другом и со всем миром так, как мы хотели бы, чтобы поступали с нами». Это стремление укреплять дружбу между ирландцами
Католики, и особенно помогать друг другу во всех испытаниях. От вас
ожидается, что вы будете хранить все, что происходит в комнате разделения, в секрете
в своем собственном сердце. Никто из деятельности общества, должны быть
напомнил для тех, кто не известно, что члены”.

Здесь наступала короткая пауза, и посвящаемого спрашивали, согласен ли он
со всеми этими вещами, на что он давал слышимый ответ
утвердительный.

«Затем я перейду к торжественному и обязательному для исполнения обряду,
к которому все присутствующие уже дали согласие. Вы повторите за мной
эти слова:»

Маккенна, всё ещё стоявший на коленях под присмотром Монагана, повторил клятву, или обязательство, как её зачитал Лоулер, настолько близко к оригиналу, насколько это было возможно:

 «Я, Джеймс Маккенна, выслушав подробное объяснение целей ордена, торжественно клянусь, что с помощью Бога буду хранить в тайне все действия и события, связанные с этим орденом, и во всём буду подчиняться уставу и подзаконным актам. Если я услышу, что о ком-то из членов
суда отзываются плохо, я встану на его защиту и передам ему эту информацию как можно скорее.  Я буду подчиняться своему начальнику
во всём, что законно, и никак иначе. Всё это я торжественно клянусь!


 Затем Маккенне велели ещё раз перекреститься, и окружавшие его братья сделали то же самое. Лоулер протянул ему экзаменационную работу, как её называли, и Маккенна, всё ещё стоя на коленях, благоговейно поцеловал её. Монаган велел ему встать.


 На этом короткая церемония посвящения завершилась. После этого новоиспечённый член клуба подошёл к столу казначея, который выполнял функции бюро, и заплатил три доллара — сумму, установленную в качестве вступительного взноса.

Впоследствии он должен был поставить свою подпись в книге, содержащей устав организации, но этого не произошло, как и многих других вещей, на которых в обычных ложах ордена Древних Гибернианцев всегда настаивают. Все присутствующие подошли и тепло пожали Маккенне руку, приветствуя его как брата.

 Следующим этапом было обучение нового члена паролям и знакам — или тайной работе, которую обычно называют «сокровищами» общества, — с помощью Лоулера, который сделал следующее:

«Знак отличия, который меняется каждые три месяца, для
подарок делается путем прикладывания кончика мизинца правой
руки к внешнему уголку правого глаза, таким образом:” и Мастер Тела
сделал знак, который Маккенне было предложено воспроизвести. Он так и сделал, и
офицер продолжил::

“Ответ на это заключается в том, чтобы поймать правый лацкан жилета или пиджака,
мизинцем и большим пальцем правой руки, вот таким образом”; и
Лоулер подал ответный сигнал, которому послушник постарался подражать.


 Лоулер продолжил:

 «Существует множество тостов, приветственных знаков и ответов на них, с помощью которых
Члены ордена узнают друг друга. Когда только что поданный сигнал не виден, используется так называемый тост за четверть. Он звучит так:

 «За императора Франции и дона Карлоса Испанского».

 На что следует ответ:

 «Пусть объединятся и сохранят права народа».

 Пароль, который сейчас используется при входе в подразделение, звучит так:

 «_Вопрос_: будет ли в Ирландии процветать право арендаторов?»

 «_Ответ_: если народ объединится, а землевладельцы подчинятся».

 «Спорное слово, которое следует использовать, когда брат сомневается в чём-то»
с кем он собирается спорить или драться, является ли он членом ордена или нет, определяется следующим образом:

 «_Вопрос_: Ты вспыльчив!’

 «_Ответ_: У меня есть на то причины!’


Ночное слово, которое используется, когда двое встречаются в темноте, звучит так:

 «_Вопрос_: Ночи очень тёмные!’

 «_Ответ_: Надеюсь, скоро рассветет!»

На этом церемония завершилась, и собрание, не обсудив больше никаких важных вопросов, было закрыто.
Все направились прямиком в бар, где, как и ожидалось, новоиспечённая Молли потратила немного денег
в обращении с товарищами. Когда около полуночи Маккенна и МакЭндрю разошлись по домам, Лоулер уже направлялся в постель.
Он был явно более расслаблен, чем с момента прибытия детектива.

В холодной, тихой комнате в доме Фентона Куни, очень поздно вечером, перед тем как лечь спать, Маккенна написал самый важный отчёт в своей жизни.
Он подробно описал, как показано здесь, каждую деталь церемонии, сопровождавшей его посвящение в Шенандоаское отделение Молли  Магуайрс, включая знаки, тосты, пароли и другие аспекты.
интерес. Его заключительной фразой было:

“Итак, вы видите, что победа наконец одержана!”

Он не был до этого доклада были опечатаны, заверены печатью и хранение в
после кассе, что детектив искал покоя, думая, что он будет
не немедленно покинуть Шенандоа.


 ————;————




 ГЛАВА XV.

 ЕЩЕ ОДНА РАБОТА МОЛЛИ.


Теперь детектив был готов к встрече как с современными, так и со старыми
Молли Магуайрс. Он больше не опасался вопросов
Дормер, Лоулер или даже сам Джек Кехо, и он чувствовал, что, каким бы несовершенным ни было его знакомство с орденом в угольном регионе, он был готов встретиться со всеми членами ордена и, благодаря полученным недавно инструкциям, мог угодить своим товарищам. Он больше не боялся внезапных расспросов незнакомцев.
Он был так же хорошо осведомлён о тайнах общества, как и любой другой.
Он уже знал, что в Древнем Ордене нет степеней выше инициации.
Он верил, что сможет пробиться в
Он был готов на всё, чтобы добиться расположения людей, как и любой другой человек, с которым он общался. На самом деле его память, которая была в некоторой степени избирательной, хранила каждый знак, пароль и тост гораздо лучше, чем разум многих его соратников, некоторые из которых присоединились к организации много лет назад и, следовательно, были гораздо лучше осведомлены о её внутренней работе, чем новичок в этом деле. Как правило, его товарищи были совершенно необразованными,
а их тяжёлая работа не позволяла им заниматься умственным трудом. В этом отношении
Маккенна имел преимущество и действительно лучше подходил для этой должности, чем любой другой член ордена, которого он когда-либо встречал. Он недолго пробыл в ордене, когда это стало очевидно его друзьям, и они начали говорить о нём в связи с освобождением одного из мест на следующих ежегодных выборах.

 Конечно, ему не стоит пока покидать Шенандоа.

 Это было на удивление непоследовательное общество. Для широкой публики у нас есть девиз, который звучит так же возвышенно, как и девиз любого тайного ордена в стране. Мы исповедуем самые благородные моральные принципы, а наши члены
за некоторыми исключениями, они были наёмными убийцами, душегубами, поджигателями, ворами, полуночными грабителями, игроками и людьми, которые без колебаний совершали практически любые акты насилия или трусости, на которые была способна развращённая натура или ненормальные животные инстинкты. Обладая «единством и истинной
«Христианское милосердие» было его мнимой путеводной звездой, но его составные части враждовали друг с другом, за исключением тех случаев, когда они совершали тёмные дела, в которых они были неразлучны.
Один член завидовал власти, полученной другим.  Провозглашая благость и крайнюю
Это была не благотворительность, а сочетание вражды и злобы, направленное на пролитие крови и совершение бесчинств, жестоко обращавшееся с вдовами и сиротами, не заботившееся о них и не лелеявшее их. Его приверженцы, конечно, не обращали внимания на моральные качества своих последователей. Маккенну быстро приняли в компанию.
Однако он не стал скрывать от Лоулера и его друзей, что он — по крайней мере, на словах — беглый убийца, который без колебаний будет заниматься подделкой денег или любым другим делом, позволяющим заработать или отомстить.

Затем был Дормер, который раньше хорошо ладил с организацией.
Но его характер и репутация были далеки от ангельских.
 Лоулер, Монаган, Кехо, Долан и ещё дюжина других, с кем Маккенна
общался, совсем не были похожи на святых.


  Было легко понять, насколько благородными могли быть цели и задачи
основателей общества в начале движения. Можно было бы даже предположить, что в некоторых частях страны первобытные инстинкты всё ещё сильны, но в шахтёрских районах Пенсильвании
конечно же, они уже давно скрылись из виду. Зло взяло бразды правления в свои руки и безраздельно завладело миром. На смену актам милосердия и благотворительности пришли сцены насилия и кровавых расправ. У руля стояли злонамеренные и безрассудные люди, которые подбирали себе подобных, чтобы пополнить свои ряды. У хороших людей не было ни единого шанса. Убийца, наёмный убийца, жестокий
партиями, которых искали и жаждали заполучить подразделения, в то время как человек, известный своей прямотой и строгой честностью, был не нужен и наверняка был бы отвергнут, если бы его имя случайно всплыло. Поэтому было бы хорошо
Маккенна придерживался того же курса, что и по прибытии в угольные районы. Его весёлый, беззаботный нрав, его привычка — на самом деле не привычка, а видимость таковой — почти всегда быть навеселе, готовым и способным петь, стрелять, танцевать, драться, играть в азартные игры, встретиться с человеком лицом к лицу в кулачном бою или в джиге, гулять всю ночь, спать весь день, рассказывать истории, грабить курятники или путников — всё это нравилось тем, с кем он ежедневно общался.

Возвращаясь к событиям, предшествовавшим вступлению Маккенны в Шенандоа
Дивизион, позвольте мне рассказать о некоторых действиях, совершённых Молли и
их оппоненты, образующие своего рода представление другим, более широким
знаменитостям, если не большего масштаба, о которых вскоре станет рассказывать
долг хрониста.

Была середина марта 1874 года, когда Маккенну пригласили стать свидетелем
одного из самых легких развлечений более грубой части населения шахтерской страны
собачьих боев. Собачьи состязания были назначены на
Номер Три Брейкер, а также МакЭндрю, Фергюсон и Монаган были спутниками детектива.
Местность находилась всего в миле от города, и собралось много людей — около двухсот мужчин и подростков.
собрались, чтобы увидеть ожидаемое жестокое зрелище. Но всех ждало разочарование. Из-за того, что один из владельцев и спонсоров не пришёл вовремя, на ринге не хватало одной собаки. Животное, которое было под рукой,
пришлось увести домой, его агрессивность не была удовлетворена, а зрители,
не сумевшие устроить драку между двумя человекоподобными зверями, были вынуждены
разойтись, испытывая значительное отвращение к такому мирному исходу того,
что раньше казалось диким и приятным развлечением. По дороге домой МакЭндрю сказал, что остановится у дома, где он был
Познакомьтесь с ним и узнайте, нельзя ли раздобыть собаку. Попытка не увенчалась успехом, но, поскольку мужчины стояли неподалёку, доктор Шульц, которого знали почти все участники экспедиции, подошёл к ним. Он остановился, чтобы поболтать с МакЭндрю, и среди прочего рассказал, что прошлой ночью на Дженкинс-Пэтч был застрелен человек по имени Питер МакНеллис. Преступление
было совершено в доме Макнеллиса неким Кэнфилдом,
отца которого в прошлую субботу ранили, но не смертельно.
 На Макнеллиса напали в его собственном доме, но доктор смог
Мы не можем сказать, был ли он мёртв или умрёт, но хирург, который его осматривал, сказал, что рана очень серьёзная.
Брат МакНеллиса трижды получал от Молли предупреждения о том, что ему нужно быстро покинуть этот район или смириться с последствиями.
Все послания, в которых содержалась эта деликатная информация, были подписаны «Молли».
Судя по всему, семья МакНеллиса решила смириться с «последствиями».

Когда доктор уехал, Фергюсон воскликнул, обращаясь к Максу:Неллис:

«Да не восстанет он больше, негодяй!»

Все его товарищи от всей души согласились с этим пожеланием, и Маккенна, видя, что от него ждут, что он скажет о парне из «Листового железа»,
высказался:

«И пусть дьявол улетит вместе с его душой!»

Утром двадцатого числа того же месяца некий Догерти был застрелен, когда шёл от дома к месту работы. Сообщалось, что
жертвой в этом случае стала Молли, а причиной нападения стали
некоторые из ужасных «Железных доспехов»

. Это был третий или четвёртый человек, убитый во время
во время пребывания оперативника в окрестностях Шенандоа — и всё это до того, как он стал членом организации Молли Магуайрс.
Я упоминаю об этом в данном контексте по той причине, что
враги взялись просвещать общественность, утверждая, что до тех пор, пока мой детектив не был отправлен в угольный регион и не стал должным образом членом ордена Молли, преступное сообщество находилось в относительном затишье. Это попытка представить дело так, будто Маккенна разжигал рознь
и провоцировал преступления, которые привели к его аресту и
наказание его товарищей и близких настолько абсурдно, что только
те, кто желает это сделать, верят в это, и к таким людям и
к их жалким мнениям я испытываю величайшее презрение. Маккенну постоянно инструктировали
избегать провокаций. Он добросовестно выполнял приказы.
Правда в том, что он проник в цитадель банды убийц, и,
несмотря на его присутствие, им удалось совершить несколько убийств. Он не смог
остановить их. Прежде чем закончить, я расскажу о некоторых проблемах, которые ему удалось предотвратить. Начиная с 1868 года и вплоть до
В 1873 году в угольных районах царили убийства и другие проявления насилия.
С тех пор как благодаря нашим усилиям власти смогли наказать
убийц и заговорщиков, количество преступлений, подлежащих наказанию, заметно сократилось. Когда всегда удобное для Молли _алиби_ было разрушено и развеяно по ветру, им больше не на что было опереться, и у них не осталось ни единого шанса. Они были вынуждены бежать из страны или
остаться и вести себя как добропорядочные граждане.

 Когда Мак-Эндрю услышал о последнем кровавом преступлении — расстреле
Догерти — (это был не тот человек с таким же именем, который был не
Молли — причинившая столько неприятностей в Тамакуа, о чем рассказывалось в другой и
предыдущей главе) — он был очень возмущен и страстно воскликнул
что “если такие вещи будут продолжаться, вскоре в Тамакуа начнется настоящая война".
Округ Шайлкилл!”

Эти слова, должно быть, достигли ушей кого—то из Банды Чейна - или
тех, кто не был Молли, — поскольку всего несколько дней спустя появилось сообщение
Мафф Лоулер получил сообщение о том, что часть модоков (немцев) и
«Шит Айронс» объединились против МакЭндрю, Монагана, Гарритти, Фергюсона, Лоулера и ещё нескольких человек, которых всех постигла та же участь
Догерти пригрозил, что если они не прекратят свою жестокую деятельность или не покинут эту часть штата, то он...
 Когда Монаган услышал об этом, он сказал:

 «Ещё немного, и прольётся кровь, прежде чем я уберусь из этого района!»


Очевидно, он не собирался отступать, испугавшись одних только угроз.


В этой связи можно привести один случай, о котором рассказал
Лоулер — Маккенне однажды вечером, после возвращения с собрания Ассоциации шахтёров и рабочих, в которую входил и Мафф.
Речь шла о валлийском начальнике на одной из шахт недалеко от Шенандоа, который
Это произошло совсем недавно. По словам Лоулера, этот управляющий, имя которого не разглашается, увольнял всех ирландцев, работавших под его началом, и ставил на их место своих земляков.
Естественным результатом стало то, что «Молли» уведомили босса о том, что он должен уйти.
Он проигнорировал это требование, заявив, что «если он подчинится, это ничего не изменит, так как шахтой будут управлять владельцы, даже если он будет в аду!»

Через несколько дней после того, как он заговорил на этом языке, к раздражённому
валлийцу пришёл мужчина и вручил ему письмо с предупреждением.

«Откуда ты?» — спросил начальник.

«К чёрту!» — ответил посыльный и быстро исчез.

 Этот начальник не прислушался к предупреждению, и, как следствие,
Молли, а точнее, демоны в человеческом обличье, пришли к нему домой глубокой ночью, разбили мебель, жестоко обошлись с его семьёй и, вытащив упрямого парня во двор в ночной рубашке, избили его дубинками до полусмерти. Такое обращение, которое можно назвать вопиющим, убедило его в том, что шахта не была для него здоровым местом жительства или убежищем.
как только представилась возможность, он уехал в Поттсвилл. В этом случае, как и во многих других, не было произведено ни одного ареста и не было предпринято никаких попыток выследить виновных. Вряд ли можно было ожидать чего-то другого, учитывая, что Молли контролировали магистратов и других должностных лиц города, а отчасти и округа.

Маккенна, судя по манере, в которой Лоулер рассказывал эту историю, больше, чем по его словам, подозревал, что валлийца избил он сам или, по крайней мере, люди, действовавшие по его приказу.
Тем не менее, поскольку он ещё не был членом «Моллис», нельзя было ожидать, что он будет располагать достоверной информацией по этому вопросу. Майк завершил свой рассказ словами о том, что он никогда не сообщал своим людям о своих передвижениях и обычно, когда нужно было что-то сделать, он предпочитал заниматься этим сам, а не посвящать в тайну других.

 «Значит, есть ещё одно кольцо внутри кольца!» — мысленно воскликнул детектив, когда  Лоулер оставил его, чтобы обслужить клиента в баре.

Забастовка той зимой, о которой мы уже упоминали, почти закончилась
первое апреля 1874 года. Примерно в это же время Маккенна услышал от некоего Фоули,
жившего неподалеку от шахты Индиан-Ридж, что на водопроводной станции человек по имени
Китинг был застрелен на месте. Событие произошло около
пяти часов пополудни, и, как обычно, убийца совершил свой
побег. Было снова предъявлено обвинение в том, что виновными были парни из "Листового железа"
стороны. Лоулер и детектив были на шахте в поисках работы, когда узнали о смерти Китинга.

 Ещё одним безобидным развлечением «Спящих» было
пристрастие к петушиным боям. Учитывая его близкую дружбу с
Лоулером, от оперативника, естественно, ожидали, что он примет участие в боях, и он не разочаровал своих друзей. Зная, что, что бы он ни делал, в сложившихся обстоятельствах он должен был быстро завоевать расположение Лоулера и остальных членов банды, тем самым продемонстрировав свои качества хорошего
Молли, он задействовал все свои способности, чтобы добиться этого, и даже согласился
взять на себя защиту интересов владельца таверны в предстоящем петушином бою, выступая в роли тренера, менеджера и помощника во всём.
подготовьте птиц к важному событию. По воле случая в детстве он получил несколько уроков этого искусства, так что не был совсем уж неподготовлен к этой должности и своим обязанностям. Для начала у него было десять охотничьих куропаток, и он потратил много времени и сил на то, чтобы приучить их к яме.

 Птицы, с которыми он сражался, были выведены в окрестностях Жирарвилля из стаи некоего Денниса Мёрфи.

Вот как Маккенна дрессировала питомцев Лоулера.
Сначала цыплятам делали обрезку и удаляли сережки научным методом
Их шпоры были искусно ампутированы, а на их место вставлены стальные багры, или искусственные шпоры. Затем птиц лечили
мягкой смесью, состоящей из масла, хлеба, молока и небольшого количества сахара, что немного уменьшило их вес. Процесс продолжался до тех пор, пока не была достигнута необходимая усадка. Брали пустые бочки и аккуратно вынимали из них часть клёпок, образуя курятник с хорошей вентиляцией, где каждой курице отводилось отдельное укрытие. После того как к ним вернулась прежняя сила, они стали ежедневно выполнять своеобразные упражнения.
Началась подготовка, призванная развить у них мышечную силу и выносливость. МакКенна
вставал на колени на старый матрас, расстеленный на земле на заднем дворе таверны, и, взяв птицу двумя руками, подбрасывал ее высоко в воздух, затем ловил и повторял этот процесс до тех пор, пока не уставал сам или пока петух не выбивался из сил, после чего его возвращали в курятник. Каждая птица должна была проходить этот урок раз в день, и благодаря этому все они быстро приобретали бойцовские качества. Мягкая пища теперь была под запретом, но им давали много воды и кукурузы,
пшеница и овёс. Если кто-то отказывался есть, ему тут же давали
сырые яблоки. Из десяти таких животных только семь были
способны участвовать в состязаниях. Некоторых из них, которым
было меньше года, называли оленями. Те, кому было больше года,
получали звание и прозвище «петухи».

В день, выбранный для матча, дом и территория Лоулера
превратились в место грандиозного торжества. Мёрфи был на
месте — всего в двухстах ярдах от таверны, — где собрались
мужчины, женщины и дети в количестве двухсот с лишним человек.
нам было интересно посмотреть захватывающее спортивное состязание и насладиться им.

 Поначалу мнения о том, кто должен стать победителем, сильно расходились. Ставки варьировались от пяти до десяти долларов за бой и были доступны обеим сторонам. Конечно, Майк Лоулер в то же время пожинал богатый урожай, продавая напитки в баре. Он использовал свои услуги и услуги своей жены, чтобы успевать за нетерпеливыми заказами жаждущих. Тем временем МакКенна, одетый по такому случаю в свой лучший костюм, с гладко зачёсанными волосами и
Подстриженная борода, новая мягкая шляпа, которой завидовали все мужчины и на которую смотрели с восхищением все женщины, — всё это было частью его работы.

Поначалу преимущество было на стороне выводка Мёрфи — и это были очень красивые цыплята.
Но когда Маккенна отложил в сторону свою новенькую шляпу и вышел на ринг с красным платком, повязанным на голове в виде тюрбана, с ремнём на талии, в рубашке и жилете, с закатанными рукавами и с дичью в руках, ставки изменились, и преимущество стало два к одному в пользу
глушители. Это были, безусловно, свирепого вида двуногие.

 Нет нужды описывать куриную схватку.
 Не хватает подходящих слов. Но достаточно сказать, что глушители Лоулера одержали победу. В результате Маккенна приобрёл
широкую известность в шахтах как организатор подобных
мероприятий.

[Иллюстрация: _“Глушители Лоулера одержали победу.”_]

Мёрфи с достоинством принял поражение, поскольку всё было честно и по правилам, и вызвал Маффа Лоулера на ответный матч, чтобы взять
Это должно было произойти в начале следующего месяца в его доме недалеко от Жирарвилля. Предложение было быстро принято партией Шенандоа, и было названо время, после чего толпа разошлась, оставив трактирщика подсчитывать свою дневную выручку, которая была немалой.

 Разумеется, Маккенне снова пришлось обучать птиц, а затем сражаться с ними. Когда наступило утро, ему пришлось нести цыплят на спине, в мешке,
расстояние в три с лишним мили до Коннорс-Пэтч, где жил Мёрфи. Дорога была неровной, а ноша — тяжёлой.
Когда он вернулся, снова победив в схватке,
Шенандоа, поздно вечером, из Жирарвилля. Он был достаточно утомлён и
ему до смерти надоели петушиные бои как профессия или даже просто как развлечение.

 На Патч-стрит собралась огромная толпа — по крайней мере, больше, чем та, которую собрал Лоулер, — и Мёрфи, несмотря на то, что дважды потерпел поражение, сказал, что «полностью удовлетворён результатами!» Как и большинство присутствующих.

В тот вечер Лоулер угостил всех «парней», как и ожидалось от него после победы в двух боях подряд.
Всё прошло гладко, за одним исключением. Один Дик Флинн, обвинённый в
Он напоил его плохим спиртным и, будучи от природы вспыльчивым,
очень разозлился из-за того, что проиграл пять долларов, которые поставил на
цыплят Мёрфи, и хотел подраться с Лоулером, чтобы отомстить.
 У трактирщика были и другие обязанности, к тому же он был в приподнятом настроении после удачного дня и только посмеялся над своим крупным
противником, посоветовав ему «заглянуть в другой раз, когда он сможет вдоволь надраться».

Флинн жил в городке Колорадо и был известным головорезом, способным застрелить человека из-за куста или совершить практически любое другое бесчестное деяние.
Он не стал действовать, и более чем вероятно, что Лоулер предпочёл бы не нападать на него. Как бы то ни было, Флинн ушёл поздно ночью,
разразившись множеством ругательств и громко пригрозив, что он изобьёт Лоулера или убьёт Маккенну, его «батюшку», если ему придётся ждать этой возможности десять лет. Судя по инциденту, произошедшему несколько недель спустя, у Флинна была хорошая память, и он сделал всё возможное, чтобы сдержать своё обещание. Однако об этом событии придётся рассказать в другой главе.



 ————;————




 ГЛАВА XVI.

 НЕПРОСТОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ И ЗАХВАТЫВАЮЩЕЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ.


Через несколько дней после того, как Маккенна стал членом «Молли Магуайрс», он, войдя в бар Лоулера, с удивлением увидел своего друга с перевязанной рукой, сидящего у камина в мягком кресле. Миссис Лоулер хлопотала за стойкой, обслуживая нескольких знакомых и посетителей, а Майк рассказывал о какой-то серьёзной проблеме, с которой он столкнулся. В ответ на вопрос одного из новоприбывших хозяин дома, постанывая и гримасничая, сообщил
присутствующим стало известно, что накануне вечером он получил ранение в ногу,
когда пытался уладить конфликт перед заведением Клири. Он был тяжело ранен; его лицо было бледным и тревожным, а миссис Лоулер, которая только недавно оправилась от затяжной и опасной болезни, была нервной и подавленной. Маккенна
незамедлительно оказал помощь, привёл в порядок помещение, а также уладил кое-какие дела хозяина таверны. Когда все разошлись, Лоулер приступил к
показать ему рану, которую детектив быстро обнаружил.
Она, должно быть, появилась в результате неосторожного обращения Майка с собственным револьвером, а не в результате нападения другого человека.
Пуля пробила переднюю часть правого бедра, прошла вниз, немного отклонившись влево, и в конце концов застряла под кожей прямо над коленным суставом, откуда её уже извлёк скальпель хирурга. Это был долгий, болезненный и опасный путь.
Мышцы были разорваны, но, к счастью для
У Лоулера и его семьи не было перерезано ни одной важной вены или артерии. Если
заботится о них должным образом, есть основания полагать, процесс заживления
могут быть выполнены по природе не сложный шубы
бедренной артерии. Если бы они, наконец, уступили, конец был бы неизбежен
, поскольку ничто не могло спасти жертву от истечения кровью до
смерти.

“Расскажите мне, прямо и честно, - сказал Маккенна, “ как это произошло.
Совершенно очевидно, что это сделала твоя собственная рука.
— С какой стати ты так говоришь?

— Конечно, и тебе не нужно считать меня _гомерсалом_, _крадди_ из болот!
Я и так вижу, что никто не смог бы так подстрелить тебя,
кроме самого Майка Лоулера!»

 «Твоя правда!» — неохотно ответил Лоулер, состроив комичную гримасу и громко застонав от боли, когда потянулся за своим посохом. «Это
суть дела! Но как, чёрт возьми, ты об этом узнал, я не могу сказать!»

— О, это довольно просто! Мужчины обычно не ложатся, чтобы в них стреляли.
Кроме того, в твоей одежде нет дырки, значит, пистолет, должно быть, был у тебя в кармане, когда взорвался!


— Ну, теперь это не имеет значения, — прошептал Лоулер, бросив на него беспокойный взгляд
— обратился он к жене, которая звенела бокалами, протирая их, и поэтому ничего не слышала. — Не будешь ли ты так любезна
послужить мне костылём, пока я не схожу к доктору? Он заставил меня пообещать, что я сделаю перевязку в тот же день; и, клянусь душой, я бы с таким же удовольствием отрезал себе ногу!

 — Конечно, — сказал агент, — я с радостью тебе помогу!

И он помог раненому подняться, но тот не смог устоять на ногах, и его усадили обратно в кресло.

 — Мо-врон! _ Но ты же не можешь идти!  Не пытайся!  Я сейчас же пойду за доктором!  Так что сиди тихо, и я скоро вернусь.  А пока я
Я сейчас зайду к плотнику и попрошу его сделать тебе костыль.
Конечно, если ты собираешься сохранить свою ногу, тебе понадобится
заместитель на какое-то время!

 Мафф Лоулер был так близок к обмороку, что не смог поблагодарить Маккенну, который убежал за хирургом.

Рану перевязали, и Лоулер удобно устроился на кровати наверху.
Маккенна вызвался присмотреть за ним, пока хозяйка дома занималась баром и всем, что было внизу. Тогда-то хирург и узнал, как была получена травма. Он проницательно
предположил, что Мафф поранился, когда неловко возвращал револьвер в
карман своих брюк, где он небрежно носил его с установленным замком.
подготовился к внезапному использованию. Лоулер завершил откровение этим
необъяснимое, но скрытое заявление:

“И если бы не авария, Фергюс бы, черт возьми, поработал"
где-нибудь до утра!”

Конечно, Маккенна не стал расспрашивать о работе, которой они с Фергусом занимались.
Он знал, что Лоулер сам расскажет, если его не трогать.  Весь тот день и до поздней ночи оперативник был
работала сиделкой у раненого Бодимастера.

 Несколько дней спустя, в апреле, состоялась последняя встреча в Лоулере, на которой был должным образом инициирован молодой человек по имени Дин. Маккенна активно помогал в проведении церемонии. Впоследствии Дин признался агенту, что больше года пытался попасть в это подразделение.
Но его моральные качества были либо слишком хороши, либо слишком плохи.
Однако небольшая неприятность, в которую он недавно попал, сделала его желанным кандидатом или устранила препятствие, и он был принят.
Маккенна сразу же получил уведомление о своём зачислении. При таком положении дел Маккенне казалось, что ему невероятно повезло с таким быстрым зачислением в орден.

МакЭндрю, судя по всему, не появлялся в штаб-квартире больше трёх месяцев.
Как вы помните, он участвовал в посвящении детектива только в качестве стороннего наблюдателя, поскольку временно ушёл в отставку.
Это было общепринятой практикой в обществе после проблем с церковью — на какое-то время посвятить себя забытым религиозным обязанностям.
Теперь, когда он вёл себя хорошо в течение четверти года, он мог
вернись и сыграй роль Молли Магуайр на оставшиеся три четверти.
Этот остроумный и удобный компромисс также помог вернуть домой нескольких братьев, которые в последнее время отсутствовали с той же целью.
Вскоре гостиная Лоулера стала слишком мала для их размещения.

На том же собрании Лоулер выступил с довольно примечательной речью, в ходе которой он сказал, что приближается время ежегодного собрания их съезда в Питтсбурге и что Барни Долан, делегат от округа, в письме попросил его сообщить о том, что
проинформировать членов отделения о необходимости сбора — суммы и запроса
обратиться ко всем органам в округе Шуйлкилл — на сумму в девять долларов
для покрытия расходов делегата на поездку на запад, а также в Нью-Йорк.
 В последнем городе он встретится с национальным секретарём по важному делу. Без этого шага отделение не сможет получить «товар» — знаки и пароли — для текущей
Майк красноречиво заявил, что всегда желательно поддерживать хорошие отношения с государственными и национальными чиновниками.
напыщенный Бодимастер, всё ещё сильно страдавший от раны, не вставал со стула, пока излагал перспективы перед братством.
Он верил, что, если братство поддержит его, он сможет увеличить их ряды как минимум до ста хороших и верных людей до начала следующего года. Конечно, речь, или выступление, была чисто разговорной, грубой и бесцеремонной и не отличалась особой связностью, но она тронула слушателей и была встречена аплодисментами, которые, однако, пришлось подавить, поскольку семья находилась так близко.  Это было не
Прошло много времени после окончания проповеди, прежде чем необходимые средства оказались в распоряжении мастера по изготовлению тел. Вскоре после этого собрание закончилось, и следующие несколько часов до полуночи были проведены за катанием на карусели, пением и игрой в карты.
Когда дом опустел, двери закрылись, а семья Лоулеров погрузилась в сон праведников,

Примерно в это же время, осознав, что в ближайшее время он не найдёт
оплачиваемую работу, и всё ещё желая остаться в горах,
Маккенна понял, что ему нужен новый источник, из которого он мог бы якобы
получить сумму денег, которую он должен будет в своё время
выделить обществу. Деньги нужно потратить, и для этого должна быть веская причина, естественное происхождение средств,
иначе его партнёры могут начать подозревать, что с ним что-то не так.
Тогда он ещё больше доверился Майку Лоулеру и рассказал ему новую тайну:
что он, Маккенна, владеет определённым домом и участком в городе Буффало.
Нью-Йорк, который сдавался в аренду из года в год, и с помощью
Адвокат по имени Клинтон, который действовал в его интересах и знал адреса некоторых его родственников в Филадельфии, получал двадцать пять долларов в месяц за аренду недвижимости. Эта история служила двум целям. Она позволяла скрыть от посторонних глаз письма, которые, как должен был знать почтмейстер Шенандоа, он получал, и увеличивала его доход за счёт предполагаемой государственной пенсии и денег, полученных от продажи фальшивых банкнот, что позволяло ему покрывать все расходы в шахтёрском регионе. Он носил бедную одежду и хотел остаться
Его присутствие в этом районе соответствовало его миссии, которая, на первый взгляд, заключалась в том, чтобы скрыться от представителей закона. Казалось маловероятным, что при таких мерах предосторожности его истинные намерения будут раскрыты.

На четвёртый день мая Лоулер, который уже достаточно окреп, чтобы ходить с костылём и тростью из терновника, решил лично навестить Барни Долана в Биг-Майн-Ран, получить «товар» за квартал и передать собранные средства представителю округа. Маккенне было предложено сопровождать его. Его рука была
Ему нужно было помочь Майку забраться в повозку и выбраться из неё — к тому же ему нравилось, когда рядом был кто-то, кто мог не только говорить, но и слушать. Агент не мог отказаться, даже если бы захотел, чего он не делал. Он мог
узнать что-то важное за небольшую плату и познакомиться с Доланом, которого тогда считали самым крутым парнем во всём округе. Так Маккенна отправился со своим Бодимастером в Биг-Майн-Ран.

Езда по сельской местности, несмотря на то, что воздух казался прохладным, на самом деле не была неприятной.
Беседа и пикантные анекдоты, в которых участвовали оба мужчины,
подошли к концу раньше, чем кто-либо из них ожидал. Крупный, добродушный
 делегат округа, владелец небольшой придорожной закусочной, которую посещали все путешественники и старатели, был очень рад видеть своих гостей и вышел к коляске, прежде чем они сошли на землю, чтобы поприветствовать мужчин.
Он лично помог Лоулеру совершить это, по его мнению, медленное и болезненное действие.

Барни Долан был крупным, мускулистым мужчиной лет сорока, во многом похожим на Дормера из Поттсвилла лицом и чертами, но далеко не таким высоким и грузным.

После того как Майка усадили в кресло, Долану, конечно же, пришлось выслушать подробности несчастного случая с Лоулером, краткое упоминание о котором он увидел в «Шенандоа геральд»
Старую историю о том, как в него стрелял невидимый противник, в котором он почти не сомневался, — Дик Флинн из Колорадо
Угольной шахты, с которым у него когда-то были разногласия, — Барни рассказал со множеством подробностей. Разумеется, Долан не скупился на сочувственные слова в адрес пострадавшего. Когда делегат округа  отвернулся, Мафф Лоулер дерзко подмигнул
Интеллект подсказал Маккенне, что не стоит портить свою историю, проговорившись.
 Детектив, который с удовольствием курил свою короткую трубку и потягивал крепкий грог, многозначительно покачал головой, словно говоря:
 «Не бойся!  Я сохраню твой секрет!»

Барни — чьё имя, судя по его привычке гладко и сладко говорить,
должно было быть Бларни, ведь он, должно быть, не раз целовал
знаменитый камень в знаменитом ирландском замке, — начал пространно
рассказывать о том, как он будет представлять графство в государственном
отделении ордена, о великих делах, которые он собирается совершить, и о том, как
Подводя итог, он считал, что молли обязаны переизбрать его делегатом на следующем съезде округа. Ко всей этой
эгоцентричной напыщенности Майк и его попутчик отнеслись с
видимым вниманием, что говорит об их способности изображать то,
чего они не чувствовали. Обоим действительно нравилась его
самодостаточность — особенно Лоулеру, который, как он прекрасно
знал, испытывал те же трудности, когда оказывался на полпути к
цели.
После ужина, который был накрыт в задней части дома, все с удовольствием
После первого тоста по предложению детектива гости собрались уходить.


Долан произнёс небольшую речь: «Древний Орден — да процветает он и да пребудет в мире!» — произнёс МакКенна и, среди прочего, заметил:


«Будь они прокляты, эти пять болванов, но я рад, что _посидел_ с вами, _мабушаль_! И когда вы снова придёте сюда, пусть это будет не просто
_Кэйли_, но возьми с собой одежду и оставайся столько, сколько пожелаешь!
 А ты, Майк Лоулер, здоровяк, покажешь себя с лучшей стороны, если...
Не позволяй этому парню сбежать из твоего города! Оставь его там! Ты очень
нуждаешься в таких, как он, чтобы привести тело в надлежащее
состояние! Не то чтобы ты был настоящим мастером тела, вовсе нет,
я отдаю тебе должное за то, что ты делаешь много хорошего! Но теперь,
когда ты сделал правильный первый шаг, у тебя может быть гораздо
больше сильных членов! То, что ты делаешь, делается на совесть, и, если уж на то пошло, у вас там есть несколько парней, способных выполнить «грязную работу», и вам нужно больше таких! Точно так же я могу сказать тебе, Майк, что
Дивизия Шенандоа первой отправляет пособие и забирает «товар»! О, мне не повезло, но я напился в стельку и почти забыл, что ты заплатил деньги, но не получил своё имущество! Ну, ничего страшного! Всё из-за выпивки! Шутка.
Пройдите в другую комнату — Маккенна нас извинит — и я всё вам объясню в кратчайшие сроки!


— Бизнес есть бизнес! — сказал Маккенна. — Конечно, я вас извиню!

 Последующая беседа между представителем округа и распорядителем похорон была недолгой, и после того, как они выпили по второму или третьему бокалу, —
Последний из них, благодаря щедрости Барни, был полностью удовлетворен.
Гости действительно попрощались с хозяином и ушли.

 Лоулер узнал от Долана, что «товары» выдавались в Ирландии,
в трансатлантической штаб-квартире общества, а оттуда доставлялись в
эту страну человеком по имени Мерфи, который работал стюардом на одном из
пароходов компании Inman, курсировавших между Ливерпулем и Нью-Йорком. Из последнего города национальные офицеры распределили их по разным подразделениям в этой стране.

 С двумя Молли не произошло ничего достойного упоминания, пока они не
Они добрались до угольной шахты Колорадо, где остановились, чтобы навестить Хью Маллигана, друга Лоулера, который был очень болен и уже некоторое время не вставал с постели. Зная, что они добрались до опасного места, так как это была вотчина Дика Флинна, заклятого врага Лоулера, они всё же не опасались, что столкнутся с ним, да и вообще не были из тех, кто всерьёз рассчитывает на серьёзные последствия в случае неудачи.

Хью Маллиган жил в большом каркасном доме на вершине холма. Когда они остановились, оказалось, что Маллиган лежит в постели на втором этаже
К его разочарованию, Лоулер из-за хромоты не смог увидеться с другом.
Он был вынужден оставаться в гостиной на первом этаже.  Он
подумал, что ему и так досталось, когда он выходил из коляски, не говоря уже о том, чтобы подниматься и спускаться по лестнице.  Он передал привет через
Маккенна устроился поудобнее у камина в ожидании возвращения этого человека.
Миссис Маллиган и ещё одна дама, которая только что зашла навестить семью, поднялись вместе с детективом. Они нашли больного в полубессознательном состоянии.
Он был очень худ, находился на последней стадии чахотки и медленно угасал от кашля. Он был бледен и истощен, черты его лица были резкими, заостренными и тревожно напряженными, глаза неестественно большими, темными и подозрительно яркими, а блестящие черные волосы странно контрастировали с восковым лбом и щеками. Руки, которыми он нервно теребил и сжимал одеяло, были худыми, пальцы — похожими на когти, а ногти — длинными, белыми и закругленными посередине.
 Едва набравшись сил, чтобы поднять руки, он лежал, жалкий и беспомощный
объект, который когда-то был крупным и сильным мужчиной. Едва
узнав Маккенну, Хью слабо улыбнулся, довольный тем, что двое его
товарищей проявили уважение и зашли навестить его. Слабым голосом
он попросил жену принести в комнату немного пива и угостить Майка
Лоулера лучшим, что было в доме. Миссис Маллиган подчинилась и быстро вернулась с двумя бутылками пива Cronk.
Маккенна открыл одну из них и налил в стакан для гостьи.

 Больная была в маленькой комнате с достаточно высокими стенами, освещённой двумя
Окна выходили на дорогу и располагались рядом с кроватью больного.
 Мебель была скудной и простой. Там стоял старомодный комод, не такой высокий, как бюро, но выше, чем сундук, сделанный из сосны и выкрашенный в тёмно-красный цвет. На крышке стояли несколько бутылочек с лекарствами, а также пустой стакан и ложка. Рядом лежал кусочек крекера, который больной надкусил, когда его попросили что-нибудь съесть.
У кровати были высокие ножки, а сама кровать и постельное бельё были едва ли не жёсткими. Рядом с изножьем кровати стояло кресло с высокой спинкой и жёстким сиденьем
Кресло-качалка с опрятным чехлом. Два или три других стула
и небольшой столик дополняли мебель в квартире. Пол не был покрыт ковром,
доски были вычищены добела и блестели.
 На окнах висели занавески из простого отбеленного хлопка, а вдоль стены были прибиты гвозди, на которых висели солдатское шинель, шляпа, тяжелый кнут возчика, а затем несколько предметов женского гардероба. В изголовье дивана висела дешёвая репродукция с изображением святого Патрика без рамы, а на противоположной стене — крест, переплетённый с настоящим трилистником, эмблема
работал иглой из красного сукна на какой-то позолоченной фанере. Дверь
вела в прихожую, расположенную у подножия лестницы. С одной стороны в центре комнаты стоял железный обогреватель, в который по трубе поступало тепло из нижних квартир.
Труба проходила через пол и заканчивалась жестяным наперстком, или
защитным кожухом, который поддерживал в комнате тепло и равномерную температуру. На небольшой вешалке для шляп стояли бутылки с пивом и пара обычных расширяющихся кверху пивных бокалов.

Миссис Маллиган, добродушная женщина с материнским сердцем, голубыми глазами и густыми седыми волосами, в чепце и подобающем чёрном наряде, стояла у
Она сидела в стороне, частично у изножья кровати, с вязанием в руках, и с жалостью смотрела на своего страдающего мужа. Дама, которая пришла с визитом, в шляпке и плаще, сидела неподалёку, а Маккенна в этот момент наливал себе в стакан пиво из бутылки. Таково было положение дел, когда
детектив услышал на лестнице тяжёлые торопливые шаги, дверь
комнаты грубо распахнулась, и появился здоровяк Дик Флинн с пистолетом
в одной руке и длинным ножом, которым он безрассудно размахивал, в другой.
Другой вошёл и остановился у входа. Он целился в больного, лежавшего на кровати. Маллиган издал отчаянный вопль и, нервно откинув одеяло, спрятал под ним голову. Миссис
Маллиган, почти парализованная страхом, выронила вязание, подняла руки и закричала во весь голос: «Убийство!»
Дама, не потрудившись попрощаться, пролетела мимо незваного гостя и
спустилась по лестнице, как испуганный олень. Маккенна,
который прервал процесс переливания содержимого бутылки, услышал, как Лоулер, прихрамывая,
опираясь на костыль и палку, он спустился на этаж ниже и, взглянув краем глаза, вскоре увидел, как отважный мастер по изготовлению гробов довольно быстро для хромого человека направляется к воротам, где стояли его лошадь и повозка.  Тогда агент понял, что ему предстоит в одиночку справиться с этим диким зверем. Он ухватился за эту идею
гораздо быстрее, чем потребовалось времени, чтобы зафиксировать этот факт, и пришёл к выводу, что только спокойствие и изобретательность могут спасти ему жизнь. Дик не стал стрелять в больного, в чём был совершенно уверен
Это был Майк Лоулер, но он был готов выстрелить. МакКенна допил своё пиво, взял второй стакан и бутылку и с величайшей наглостью сделал шаг в сторону Флинна, говоря при этом с нарочитым акцентом, который он использовал в деревне:

«Ну конечно, это же сам мистер Флинн! И ты, должно быть, устал после долгой прогулки! Выпей пива за счёт Хью!»

И он протянул бутылку и стакан.

Флинн, в свою очередь, был поражён хладнокровием своего врага и пробормотал:
Он что-то пробормотал сквозь стиснутые зубы, не зная, что делать, колебался и наконец, положив нож и пистолет на маленький столик, взял в одну руку стакан, в другую — пивную бутылку и принялся пить.


Не успел Маккенна выпустить из рук бутылку и стакан, как его правая рука быстро, но осторожно потянулась к боковому карману пальто, где лежал его верный семизарядный револьвер. Внезапным движением запястья, крепко сжимая рукоятку пистолета, он взвёл курок.
 Однако он не стал демонстрировать многозарядный пистолет.

— Клянусь небесами! На этот раз я поймал Маффа Лоулера! — сказал Флинн. — Тебе от меня не уйти! Притворяешься больным или хромым, но это тебя не спасёт! Я здесь, чтобы убить тебя!

[Иллюстрация: “_Думаю, нет, мой брат Рапари! Не при таком освещении!_”]

Его дикий, безумный взгляд беспокойно скользнул по полускрытой фигуре на кровати.
Он произнёс это, не замечая, что Маккенна незаметно переместился и теперь стоял чуть ближе к нему, чем раньше.


— О, я не Мафф Лоулер! — с болью выдохнул Маллиган, обнажив свои белые, почти призрачные черты.  Голос звучал сильнее, чем обычно.  Он
Он собрал все свои силы, чтобы противостоять тому, что вполне могло оказаться ненавистным видением. «Я всего лишь бедный, больной, инвалид Хью Маллиган!»

 Посмотрев в окно, Флинн увидел, как Лоулер уезжает в коляске, повернув лошадь в сторону города. Затем он яростно повернулся к
Маккенне и воскликнул:

«Ты спас Маффа Лоулера, но ты его «бати», а я здесь, чтобы убить одного из вас — так что, похоже, это ты!»

«Думаю, нет, я же не рэпер! По крайней мере, не при таком освещении!»

И детектив достал оружие и приставил его к лицу мужчины.
пока тёмное дуло не оказалось в непосредственной близости от обнажённой щеки бандита, смертоносное и угрюмо-холодное. Флинн, пьяный и разъярённый,
не смог устоять перед этим запретным и леденящим кровь аргументом. Было
очевидно, что курок взведён, а палец мужчины лежит на спусковом крючке. Он
начал дрожать, как тополиный лист на ветру, его лицо из красного стало белым, черты расслабились, уголки рта опустились, и весь его облик изменился до неузнаваемости.


 ————;————




 ГЛАВА XVII.

 ОСОБАЯ ЦЕРЕМОНИЯ СВАДЬБЫ.


Флинн подчинился. Он не мог поступить иначе, оказавшись во власти врага и этого угрожающего револьвера. Он вовсе не собирался
погибать, когда, просто выполнив простое требование Маккенны, он мог обеспечить себе немедленное или временное спасение.

В этот момент миссис Маллиган обрела дар речи и, бросившись между Флинном и своим мужем, закричала:

 «О, не причиняйте вреда моему Хью!  Он никогда никому не причинял вреда, _даже в мыслях_!  Бедняга, он сейчас умрёт!  И это правильно
вниз жестоко ез прийти disputin’ о, странно все нам оправдываешься перед ним
тем хуже! О, убей меня, если хочешь, но не повреди ни на волосок ему!

“Мы с Файксом не видим, чтобы Флинн собирался стрелять в кого-либо прямо сейчас"
в настоящий момент!” - сказал Маккенна, все еще держа оружие у виска своего
противника. «Я твёрдо убеждён, что на этот раз удача на моей стороне!»


Тем временем детектив медленно отступал, не сводя глаз с противника, к столу, на котором лежало оружие пьяницы.
Не меняя прицела и не опуская револьвер, он положил нож на стол.
в кармане. Второй заряженный пистолет он держал в левой руке, готовый
к использованию, если его собственный промахнется или патроны закончатся.

На этом этапе разбирательства Флинн, чей рассудок, казалось, частично восстановился
, снова пошатнулся от страха, подумал, что смерть неминуемо последует, и его
ноги больше не будут его поддерживать. Он упал на колени, высокая шляпа слетела с его головы, и он поднял обе руки, униженно умоляя, как и подобает отъявленному трусу, сохранить ему жизнь, и сказал:

 «Не убивай меня, МакКенна!  Ради моего бедного ребёнка, не стреляй!»

— Я не собираюсь стрелять прямо здесь, в присутствии Хью и доброй леди, — но ты не колебался. Видишь ту дыру, которую плотник оставил в стене? Теперь я хочу, чтобы ты поднялся с пола и как можно быстрее спустился по той лестнице!

 — Я сделаю всё, что ты скажешь! — ответил Флинн.

И здоровенный неопрятный парень, совершенно запуганный и почти протрезвевший, медленно двинулся к двери. Маккенна следовал за ним по пятам, не сводя оружия с лохматой головы Флинна.  Спустившись по лестнице, они продолжили свой путь в том же порядке.

— Заходи сюда! — сказал детектив и открыл дверь, ведущую в своего рода хранилище, где миссис Маллиган держала эль в бутылках и другие спиртные напитки.
 — Шевелись, — добавил он, заметив явное колебание со стороны заключённого. Тёмное дуло пистолета подчёркивало важность его слов и не оставляло сомнений в том, что ослушаться он не посмеет. Поэтому он вошёл.

— Хорошо, что ты пришёл, — сказал МакКенна, — потому что я привёл тебя туда, где собирался тебя убить!


 — Я больше никогда не буду колебаться! — сказал Флинн и огляделся по сторонам в темноте
углубление. МакКенна с грохотом захлопнул дверь, задвинул на место засов
громоздкого замка, вытащил ключ и положил его в карман. Затем
с помощью тяжёлого деревянного бруска, который использовался в качестве опоры для бочек с виски, он закрепил массивные дубовые панели в нужном положении, уперев верхний конец бруска в доски, а нижний — в прочный выступ из кирпича и раствора, который был частью дымохода. Таким образом, Дик Флинн был надёжно заперт в клетке. Чтобы убедиться, что он останется там, где его заперли, детектив закрыл и запер на ключ все
Он закрыл ставни на окнах, запер и забаррикадировал все внешние входы в нижнюю часть дома, забрал ключи и, задержавшись лишь на несколько минут, чтобы сообщить миссис Маллиган, что она в полной безопасности и что он пришлёт к ней офицера, под аккомпанемент неистовых криков и ругательств запертого в доме мужчины, испытывая чувство благодарности за то, что ему удалось спастись, отправился в Шенандоа по следу, оставленному каретой, которая увезла его раненого спутника.

Маккенна не успел уйти далеко, когда встретил Лоулера, возвращавшегося в «Маллиган»
в сопровождении помощника шерифа.

 «Ура!» — крикнул Лоулер, увидев молодого человека, который, судя по всему, не пострадал. «Значит, ты не погиб?»

 «И зачем ты убежал?» — спросил МакКенна, явно обидевшись. «Думаю, ты мог бы наконец остановиться, чтобы унести моё мёртвое тело после утренней встречи с Диком Флинном, самым кровожадным убийцей в мире!»


«Разве я не уехал, собравшись с силами, чтобы забрать свой револьвер, который я, как сумасшедший, оставил дома? И разве я не был настолько ослаблен из-за раны, что не мог принять участие в драке? Разве я не
думаю, там, конечно, найдется офицер - а Вэна здесь нет? Вера, да!
а теперь, родственники, отведите мальчика в тюрьму на твинклине! Но где же Дик Флинн,
тот безумец, которым он является!

“Что ж, жалкое оправдание подходит вам так же хорошо, как и любое другое!” - ответил оперативник.
“ Но я прощаю тебя, видя, как мне удалось справиться с этим человеком!
Ты найдёшь его, всего перепачканного и остывшего, в пивном погребе миссис Маллиган.
Всё, что тебе нужно сделать, — это приставить револьвер к его голове, и он пойдёт тише воды, ниже травы, куда бы ты ни пожелал. У меня есть его нож и пистолет — вот они, — а также ключи от дверей — возьми их с собой.
тоже — поступай с этим парнем, как хочешь! Прямо здесь я умываю руки!


 Маккенна отдал оружие и ключи офицеру и, упрямо развернувшись на каблуках, быстро зашагал домой.


 Флинна отправили в тюрьму в Шенандоа, где он пробыл несколько дней.
В конце концов его освободили, так как миссис Маллиган уговорила свидетеля обвинения не давать против него показания. Бедная женщина боялась, что, если её накажут, Дик сделает её жизнь невыносимой.
 Однако с тех пор Флинн вёл себя вполне прилично по отношению к ним обоим
Он избегал своих бывших врагов и держался подальше от Маккенны, если случайно оказывался с ним в одном месте.

 Это можно назвать одним из многих критических и опасных приключений, которые сыщик пережил за первый год своего пребывания в антрацитовом регионе.  У него были и другие приключения, но о них мы расскажем в соответствующем месте.  Наряду с этими трагическими встречами случались и более приятные события. Одним из последних было его участие в
Польская церемония бракосочетания, состоявшаяся в окрестностях Шенандоа
всего через несколько дней после внезапной встречи с пьяным Диком
Флинном, о которой я только что упомянул.

 Пит Монаган, Эд Фергюс и Том Макналти сопровождали моего представителя
в поездке. Ввиду этого факта и их будущих отношений с нашей
рабочей группой, возможно, будет лучше подробнее представить их читателю.

Монаган выглядел на четыре года старше своего совершеннолетия, у него была светлая кожа, волосы песочного цвета, полное румяное лицо, светло-голубые глаза, он не носил ни бороды, ни усов. На самом деле он был
мужчина среднего роста, с мальчишеским лицом, чуть выше среднего роста и веса. В то время он был шахтёром, но впоследствии проучился в колледже около года и в конце концов обосновался в Шенандоа в качестве степенного и здравомыслящего торговца зеленью, в этой должности он и пребывает по сей день. Его не следует путать с Недом Монаганом.

Фергюсон, _он же_ Фергус, тоже был шахтёром, но его фигура и лицо резко отличались от тех, что были описаны выше. Смуглый, с чёрной окладистой бородой и усами, которыми он так гордился, что
он постоянно гладил и ласкал их своей грубой рукой; у него было хитрое маленькое личико, красный нос, который всегда был направлен вверх; большой, широкий и вместительный рот, который, казалось, был полон длинных, широких, лопатообразных зубов;
пристальный взгляд карих глаз, готовых комично подмигнуть при малейшем удобном случае; его плечи, которые так и напрашивались на то, чтобы их взяли в тиски; он не был ни большим, ни маленьким, ни тяжёлым, ни лёгким, а находился где-то посередине и в том, и в другом; человек, которого можно заметить на улице, и он был настолько полон искреннего остроумия, насколько это вообще возможно. В то время как Фергус был необузданным и
Монэган был весёлым, но спокойным и добродушным.

 Макналти был коренастым парнем со смуглой кожей, чёрными волосами, тёмно-серыми глазами, круглым лицом, курносым носом и воровал как прирождённый вор.
Работа и он, очевидно, рано разошлись во взглядах и так и не помирились. Он был ужасным пьяницей, и «Молли» никогда ему не доверяли.
Мало кто из тех, кто его знал, оставил бы ему шесть пенсов, если бы хотел когда-нибудь увидеть их снова.

 Таковы были повседневные спутники оперативника.

 Уроженцев Польши, которых было довольно много в окрестностях Шенандоа,
В основном они были прихожанами католической церкви и охотно вступали в союз с шахтёрами из Англии, Ирландии, Шотландии и Уэльса, а также, если они разделяли их религиозные убеждения, с шахтёрами из Германии и Скандинавии. Тем не менее они селились в определённых районах и упорно придерживались многих социальных особенностей своей родины. Их привычки и обычаи были в основном в новинку для среднестатистического американского читателя, а их брачная церемония была одной из самых любопытных среди тех, что проводились в странном сообществе. Во-первых, хотя всем было известно, когда и где
Свадьба должна была состояться, но никого специально не приглашали принять в ней участие, и никого не просили не приходить. Все, как правило, были желанными гостями.
Велись приготовления к большому веселью, которое должно было сопровождать акт объединения «двух сердец, бьющихся в унисон».
В таких случаях почти полностью отсутствовали какие-либо ограничения, но преобладающим правилом был безупречный этикет, а исключением — беспорядок. Польские женщины во всех отношениях вели себя так же хорошо, как и представительницы других национальностей, и
в местности, где две трети жителей были поляками, причины для развода и внебрачные связи редко становились достоянием общественности.

Но свадьба.

Монаган, Фергюс, Макналти и Маккенна присутствовали на бракосочетании Юлиуса
Крозенского с прекрасной девушкой, с которой он был помолвлен несколько лет.
Родители девушки жили за чертой города, на опушке леса, и там состоялась свадьба.
 Когда они добрались до места, там уже собралось много людей, хотя солнце зашло всего час назад. Перед ними открылся вид
глаза детектива напомнила ему фотографии, которые он видел цыган
кочевья по ночам.

Две раздвоенные палки были вложены в землю, “г” части выше
землю. Поперек и в промежности между ними было помещено тяжелое дерево
молодое дерево гикори, около пяти дюймов в диаметре на конце. В центре этой балки на железных цепях и крюке висел огромный котёл.
Он был сделан из железа, а под ним горел огонь, который не только выполнял свою кулинарную функцию, но и время от времени отбрасывал на разношёрстную толпу прерывистые вспышки красного света, создавая резкий контраст.
Одна сторона каждого предмета была обращена к ночной тьме, скрывавшей другую.

 Когда из сосновых веток и тлеющих углей вырывался более объёмный огненный язык, он освещал пространство на несколько ярдов вокруг и отбрасывал приятный свет на распускающиеся ветви самых высоких деревьев.

 Из большого железного котла поднимался аппетитный аромат. После некоторых расспросов
незнакомец узнал, что это смесь высококачественных вин и
обычной патоки в пропорции примерно один галлон последней на
четыре галлона спирта, которая после тщательного перемешивания
Деревянный ковш с напитком, доведённым до кипения, должен был стать свадебным угощением вместо завтрака, ужина или обеда.
Гостей было много, и в общей сложности было сварено несколько галлонов напитка.


Присутствовали шахтёры почти всех национальностей со своими жёнами и возлюбленными — все они находились за пределами дома, в котором сидела невеста, поскольку здание было слишком маленьким, чтобы вместить и десятую часть собравшихся. Если бы всё было иначе, чайник бы раскачивался на крюке в широком открытом камине, как в старину.

Маккенна и его друзья были хорошо приняты публикой.
Особенно это касалось детектива, который по такому случаю оделся с
необычайной тщательностью, впервые после петушиных боёв надев
безупречную льняную рубашку с отложным воротником, чёрный
галстук и жилет и полностью отказавшись от старого кожаного
ремня с обычной железной пряжкой. Таким образом, со своими свежеподстриженными волосами и бакенбардами он выглядел довольно по-джентльменски.
Он считался хорошим танцором и обладал необычайно красивым голосом
для ирландской песенки о любви. Его встретили несколько знакомых, которые приложили немало усилий, чтобы познакомить его с молодыми леди и джентльменами.
Что касается первых, то его природная скромность не мешала ему в полной мере пользоваться их благосклонностью. На самом деле некоторые мужчины считали, что он уделял красивым женщинам больше времени, чем было необходимо. Как бы то ни было, несмотря на свою дурную репутацию, он, безусловно, был любимцем польских девушек. Ирландские девушки тоже считали его
подходящим, особенно одна — с царственной фигурой и тёмными волнистыми каштановыми волосами
Кудрявые волосы и смеющиеся карие глаза девушки, которую, как он слышал, звали Мэри и которая жила в Тамакуа или совсем рядом с ним, были предметом его особого внимания. Фергюс не раз намекал, что этот парень с запада встретил свою судьбу.  Это правда, что Маккенна был глубоко поражён красотой, живостью и дружелюбием девушки, которую он видел лишь издалека.  Теперь он был сосредоточен на делах и думал, что после той ночи больше никогда её не увидит.

Но свадьба.

 Кипящий чёрный чай был признан готовым к употреблению, и дама с оловянным половником на длинной ручке встала у чайника, чтобы разлить его по чашкам.
дымящееся содержимое было предложено компании. Оно быстро исчезло, и по мере того, как оно уменьшалось и выпивалось, веселье и смех становились всё громче. Полякам и их семьям очень понравился напиток.

 Священник обвенчал молодую пару после ритуала Римско-католической церкви, причастился и отправился домой. Затем невесту усадили на её место в лучшей комнате — то есть в кухне — рядом с небольшим столиком, на котором стоял дымящийся кувшин с чернобыльником и жестяной котелок. На открытом
В камине горели сосновые сучья и щепки, придавая уютную яркость помещению, в котором не было ни ламп, ни свечей. На комоде стояла полированная жестяная посуда, которая отражала пламя и делала каждый уголок похожим на ясный день. У каминного косяка на бревне, превращенном в грубый табурет,
сидела престарелая бабушка невесты, седая, морщинистая и дрожащая,
но в белой шапочке с оборками и с новенькой глиняной трубкой в руках.
Стульев не было, за исключением того, что был предназначен для королевы
торжества — прекрасной, миловидной миссис Крозенски с ее волосами
Волосы были собраны в узел на затылке, зачёсаны назад по бокам лица и увенчаны высокой причёской из панциря черепахи, которая изящно подчёркивала её достоинства и была снабжена карманом, достаточно вместительным, чтобы вместить целое состояние в серебре.

[Иллюстрация: «_И прежде чем беззащитный мужчина успел помешать, она поцеловала его в щёку один, два, три раза._»]

Таков был стиль её приёма: её друзья-мужчины, один за другим, заходили,
доброжелательно приветствовали её, желали ей, как обычно, удачи,
называли её новым именем, и каждый брал себе что-нибудь из угощений.
Жених вручал невесте подарок — всегда в виде денег, от одного до десяти долларов, в зависимости от возможностей или щедрости дарителя, — а затем трижды целовал её. Она, ничуть не смутившись, клала деньги в сумочку и была готова принять следующего гостя. Комната была полна дам и господ, а жених тем временем занимался делами на улице. МакКенна с интересом наблюдал за этой частью представления.
Ему это даже понравилось, а потом он подошёл, заплатил и насладился своей маленькой долей внимания со стороны дамы.
Он поджал губы и немного отступил, чтобы дать другим возможность высказаться. Следующей была девушка из Тамакуа. Она весело подбежала к невесте, сделала изящный глоток ликёра, протянула банкноту, а затем, бросив на детектива лукавый ирландский взгляд, внезапно бросилась к нему, на секунду легко, как снежинка, положила руку ему на плечо и, прежде чем беззащитный мужчина успел что-то предпринять, поцеловала его в щёку — раз, два, три, — а затем, быстрая, как ветер, развернулась, убежала и исчезла.

Смех, вызванный смущением детектива, был долгим и громким.
Оправившись от изумления, он был вынужден присоединиться к нему.


Похоже, что юная леди не сделала ничего предосудительного или необычного. Правило, как впоследствии убедился Маккенна, позволяло любой из дам, которые приветствовали невесту и кормили её, поцеловать только что вышедшую замуж женщину или, по её желанию, любого из присутствующих джентльменов. Таким образом, агент
сам того не желая, оказался в положении, которое сделало его жертвой
маленькой хитрости мисс Мэри. Он нисколько об этом не жалел, и
Ощущение удовольствия, вызванное поцелуем, не покидало его щеку в течение нескольких недель.

 Деньги, пожертвованные невесте — а эта часть церемонии могла длиться несколько дней, — шли на обустройство дома молодожёнов.  Церемония заканчивалась в полночь, после чего новобрачные могли присоединиться к своим друзьям и потанцевать польку или вальс.

Танцы поляков состояли из редоуз, вальсов, полек, мазурок и шотландских танцев. Некоторым из них Маккенну научили.
Но больше всего ему нравились задорная джига и грохочущий рил.
После некоторых из этих развлечений его попросили спеть песню и станцевать любимый танец, и он с успехом справился и с тем, и с другим. Песня, которую он исполнил и которая заслужила больше всего похвал, называлась:

 «СВАДЬБА БАЛЛИПОРИНА».


В одно прекрасное летнее утро, в полдень,
 птицы пели, а ослы ржали.
 Когда Патрик, жених, и Она, невеста,
 В нагрудниках и фартуках шли бок о бок.
 Сначала заиграли волынки позади, сэр;
 Подружки невесты покраснели, а жених уставился на них, сэр...
 О боже, как же ругались эти болваны, сэр,
 На свадьбе в Баллипорине.

 Вскоре они собрались и вернулись домой,
 Чтобы отпраздновать это событие в «Чурне».
 Когда они сели вместе, весёлая компания,
 На берегу старого Шеннона никогда не собиралось столько людей.
 Там были торфяники, кровельщики и портные,
 Скрипачи, волынщики и молотобойцы,
 На свадьбе в Баллипорине.

 Там был Брайан МакДермотт, сын О’Шонесси,
 Там был Теренс О’Дрисколл и Пэт с плоским лицом;
 Там была Нора Маккормик, а также Брайан О'Линн,
 и толстая рыжеволосая кухарка, которая жила в гостинице;
 там была Шела и гений Ларри,
 дядя Пэта, старый Дарби Макгиннис,
 Чёрный Тэди и кривоногий МакДеннис,
 на свадьбе в Баллипорине.

 Жених встал и произнёс речь;
 он порадовал их всех своим добрым напутствием;
 «Раз уж вы все здесь собрались» — тут он выругался и проклял всё на свете.
 «Ешьте до отвала, ребята, и пейте до упаду;
 это первое крещение, которое я проведу, если всё пойдёт хорошо, господа.
 Я надеюсь, что вы все приедете, господа.
 Вам всем будут рады, живым или мёртвым, господа,
 на крестинах в Баллипорин.

 Невеста встала и сделала низкий поклон,
 она затрепетала — она чувствовала себя так — она не могла сказать как...
 Она покраснела, начала заикаться и произнесла несколько слов,
 но так тихо, что напугала их всех.
 Тогда мать воскликнула: «Ты что, умер, дитя?
 Стыд и позор! А ну-ка, подними голову, дитя;
 Хоть мне и шестьдесят, я бы хотела выйти замуж, дитя;
 Я бы переполошила весь Баллипорин».

 Ну, они сели за стол — отец Мёрфи прочитал молитву;
 Блюда дымились, и у каждого было голодное выражение лица;
 Они стучали ножами и вилками, играли ложками и тарелками;
 Они толкались локтями и набрасывались на еду.

Попки, голени и жирные вырезки тряслись, сэр;
 Целые горы говядины были съедены, сэр;
 Мы уничтожили всё до последней косточки, сэр.
 На свадьбе в Баллипорине.

 Виски лилось рекой, и певцы не умолкали;
 Тим пел «Пэдди О’Келли», а Нелл — «Молл Астор»;
 Когда прозвучало предложение отказаться от песен,
 И каждый мужчина взял за руку свою возлюбленную, и они пустились в пляс.
 Пары волынщиков продвигались вперёд —
 Башмаки, броги и босые ноги пританцовывали,
 Такого волынщика, танцора и фигуриста
 Не видели в Баллипорине.

 За Патрика, жениха, и Она, невесту;
 Пусть арфа Старого Эрина висит рядом с ними;
 И всем людям, старым, седым или молодым,
 Пьяным или трезвым, которые играли на ней в Баллипорине.
 Пока Дэн Купидон не одолжит вам свою лодку,
 Чтобы переправиться через супружеский паром,
 Я надеюсь, что вы все будете так же веселы
 Как мы веселились в Баллипорине.

 Как только Маккенна закончил свою речь, в другой части дома послышались громкие крики и топот.
К ним присоединились более громкие голоса мужчин, которые странным образом смешивались с музыкой скрипки и лаем собак.
 Трое друзей и почти все, кто был поблизости, быстро направились к месту беспорядков, которое, казалось, было недалеко от дома.



 ————;————




 ГЛАВА XVIII.

 ССОРА, УДАЛЕНИЕ И СМЕЩЕНИЕ.


 Истинная причина беспорядков выяснилась не сразу, но их развитие и последствия легко было определить по глазам и ушам зрителей. Такого столпотворения и грохота голосов, такого вавилонского столпотворения языков рабочим ещё не доводилось видеть или слышать.
В центре большой группы людей стоял молодой муж, Юлиус Кроженски, размахивая длинным стилетом и громко
клянясь, что он лишит кого-нибудь жизни. Тем временем его друг, менее
взволнованная больше, чем жених, она крепко держала разъярённого мужчину за воротник.
Перед поляком, в тени большого дерева, стояли атлетически сложенный ирландский шахтёр и его не менее мускулистая жена. Оба были сильно возбуждены, но ни один из них не демонстрировал и не использовал более смертоносное оружие для нападения или защиты, чем их необычайно язвительные языки, которыми они орудовали изо всех сил. Вскоре появилась миссис Кроженски и направилась прямо к своему новоиспечённому вассалу
господин — но ни в коем случае, как покажет продолжение, не хозяин — она
Она по-научному схватила его за левое ухо, велела «убрать нож», а затем с нежностью и силой потянула за захваченный ушной придаток, оттаскивая разгневанного мужчину.
Вспышка смеха, последовавшая за этим проявлением власти со стороны жены, сильно разозлила Юлия, и он, потеряв самообладание, снова выхватил нож и бросился на своего противника. Миссис Крозенски снова схватила его за ухо, снова ему пришлось спрятать оружие за пояс, и снова торжествующая дама повела его в сторону
Дом. Этот процесс побега и поимки повторялся несколько раз,
и каждый раз миротворцу удавалось схватить и увезти
ее мужа. Наконец его благополучно вернули на кухню и
усадили на бревно рядом с женой, где несколько мгновений он
оставался таким кротким и тихим, насколько это было возможно.

Торжественный прием продолжился, и больше ничего не происходило
чтобы нарушить обычный распорядок дня, пока О'Нил и его жена
не отважились войти в квартиру. Это было уже слишком, и Кроженски взорвался
Он снова разозлился, впал в ярость и, быстро поднявшись, снова потянулся за своим ножом с длинным лезвием, который, к сожалению, супруга разрешила ему носить с собой.

 Вскоре детектив узнал причину затруднений.

Похоже, что О’Нил, который был шахтёром и близким другом жениха,
раньше надеялся, что Джулиус женится на его родной сестре, и был
несколько раздосадован тем, что этого не произошло. В присутствии
Крозенски он во время танца сказал, что
Миссис Крозенски не была так грациозна в польке, как эта одарённая юная леди. Это была очень мягкая критика со стороны О’Нила, но её услышал Крозенски, который выпил слишком много виски, чтобы в его голове осталось хоть немного здравого смысла. Он возмутился, назвав ирландца лжецом, и в подтверждение своих слов нанёс ему резкий удар в лицо. Как и следовало ожидать, О’Нил пришёл, чтобы взять ситуацию под контроль.
Его поддерживали несколько ближайших соседей. В потасовке жених выхватил нож, и к нему присоединились несколько его
соотечественники. Эта часть скандала была улажена миссис
Крозенски, главной целью которой, по-видимому, было продолжить
приём и не дать мужу так рано оставить её вдовой.

Всё шло хорошо, пока
О’Нил, вооружившись револьвером, не вошёл в кухню, где было полно
мужчин и женщин.
Это было уже слишком для мужа миссис Крозенски, и, как я уже говорил, он снова бросился в смертельную схватку. Он не мог вынести того, что О’Нил злорадствовал по поводу его унизительного подчинения
Миссис Кроженски. О’Нил, не желавший продолжения битвы, тут же выстрелил в жениха, едва не задев стоявшую рядом даму и не попав в цель. Этого было достаточно, чтобы все польские, немецкие, валлийские и английские шахтёры в комнате встали на сторону Кроженски, в то время как ирландцы не замедлили присоединиться к О’Нилу и его отважной маленькой помощнице. Друзья Маккенны,
быстро покинув его или ожидая, что он последует за ними, вышли на поле. Детектив, будучи в здравом уме, с первого взгляда понял, что ирландец
Его отряд был в меньшинстве и, несмотря на немалую храбрость и значительный опыт в подобных делах, неизбежно потерпел бы поражение.
Поэтому он впервые в тот вечер взял на себя _роль_ миротворца.
Учитывая склонность поляков в таких случаях пускать в ход острые ножи, существовала реальная опасность, что кто-то из его товарищей может получить серьёзные ранения, если не погибнет.

Кроме того, Молли Магуайр в целом не была заинтересована в этом деле.


Крозенски пришёл с твёрдым намерением убить О’Нила; и
О’Нил был не менее решительно настроен оказать ту же любезность поляку.
Каждого из них поддерживала своя группа сторонников.
Поднявшаяся суматоха не поддаётся описанию пером и карандашом, а что касается вокальных и физических проявлений, то они превзошли всё, что агент когда-либо слышал или читал в том же духе в знаменитом Килкенни или не менее знаменитом Биллингсгейте. Кирпичи и стоВ ход пошли основные средства:
пистолеты и ножи; головы были разбиты, лица и носы изуродованы;
кости были сломаны; глаза были залиты красивым чёрно-синим
светом, зубы выбиты, голени в синяках, отбивные распухли, а
шиллалы падали с оглушительным грохотом. Крики и вопли, разносившиеся в ночном воздухе, были
на грубых тевтонских, галльских, кельтских, англосаксонских, валлийских, польских языках, а иногда и на смеси всех этих языков, совершенно непонятной для представителей всех участвовавших в сражении национальностей. Пыль поднималась клубами и была такой густой, что в ней можно было задохнуться. Всё это очень напоминало распространённое представление
Это был миниатюрный бедлам, и, по правде говоря, это был маленький ад на земле — хаос вернулся.

[Иллюстрация: «_Весёлый шум! Весёлый шум!! Весёлый шум!!!_»]

Когда суматоха достигла своего апогея, когда было трудно
что-либо соображать и совершенно невозможно было что-либо
услышать, кроме какофонии звуков, окружавших его, внимание Маккенны
привлекла пожилая бабушка миссис Кроженски, которая, казалось,
получала огромное удовольствие от происходящего вокруг неё хаоса.
Прыгая туда-сюда, как настоящая ведьма без метлы, маленькая
Энергичная пожилая дама с широкими кружевными оборками и растрепанными седыми волосами, развевавшимися вокруг её увядшего лица, пронзительным голосом и резкими жестами подстрекала своих соотечественников к состязанию и внесла свою лепту в общее смятение. Наконец, когда прибыла полиция и была вынуждена разогнать
толпу дубинками, когда драка возобновилась и воздух снова наполнился
криками, выстрелами и стуком множества палок, бабушка невесты
взобралась на спинку обычного стула, который принесла её внучка, и,
стоя как можно прямее, громко произнесла:
Она хлопнула в костлявые ладоши и закричала своим надтреснутым фальцетом:

 «О, весёлый шум! _весёлый шум!!_ ВЕСЕЛЫЙ ШУМ!!!»

 Этот искренний всплеск энтузиазма пробудил в детективе энергию, которую он до сих пор сдерживал.
Он выхватил револьвер и трижды подряд выстрелил в пол прямо под насестом старухи, после каждого выстрела крича самым громким басом, на который был способен:

«Мир!» «_Мир!!_» «МИР!!!»

 Пожилая дама увидела пламя и дым, вырывавшиеся из револьвера, и услышала выстрелы.
Затем, решив, что в неё наверняка попали, если не
Убитая горем, она рухнула навзничь и потеряла сознание. Маккенна тут же оттащил её бездыханное тело в безопасное место, а затем присоединился к тем, кто изо всех сил старался утихомирить беспорядки.

 Выстрелы из пистолета и громкие голоса Маккенны и миссис Кроженски — последняя оставила драку, чтобы позаботиться о своей родственнице, — вскоре заставили участников потасовки засомневаться. Через несколько мгновений их ярость улеглась, и
воцарилась относительная тишина. Вскоре после этого те, кто мог
хромая, разошлись по домам.

— Клянусь, с меня хватит всех этих свадеб! — сказал Фергюс, внимательно рассматривая горбинку на своём вздёрнутом носу и вытирая кровь с лица рукавом камзола.
— Если ты снова заставишь меня отправиться на польскую войну, я тебя хорошенько отблагодарю, но сначала ты меня в гроб уложишь!

У Монагана было два глаза, готовых к трауру, который, как он был уверен, они наденут уже на следующий день.

 Макналти был единственным счастливчиком, который не пострадал и нашёл серебряные часы, как он объяснил, «валявшиеся на полу без присмотра».
«Ни хозяина, ни владельца поблизости!» Он собирался просто хранить часы у себя, пока проигравший не потребует их обратно. Но Маккенна так и не услышал, чтобы кто-то оценил эти часы по достоинству после того, как он забрал их у вора.

 Мужчину и женщину из Польши, а также О’Нила с супругой и нескольких зачинщиков беспорядков полицейские, вернувшиеся с подкреплением, отправили в тюрьму.

Эти сцены похожи на романтические, но это просто правда.

Ничто из здесь описанного не направлено против поляков как части
о жителях угольных районов Пенсильвании. Они, как и все шахтёры, трудолюбивы и бережливы, и, хотя работают не спеша, очень надёжны и заслуживают доверия. Мужчины крупные, крепкие, мускулистые и очень выносливые. Женщины тоже далеки от образа сильфид, но многие из них красивы лицом и фигурой, у них смуглая оливковая кожа, тёмные глаза и волосы. Они прекрасные жёны и матери.

А теперь давайте вернёмся к Молли Магуайр.

Следующее собрание полуночного клана состоялось в воскресенье, десятого мая.
Поскольку его собственная комната была слишком маленькой, Телесный Мастер уведомил
члены клуба собрались на склоне горы возле дома. Все были в сборе,
кроме Фергуса, который ещё не оправился от ударов, полученных
на польской свадьбе. У него выпали несколько зубов, нос был сильно разбит, а красота, которой он не мог поступиться,
была полностью уничтожена. Он счёл целесообразным остаться в городе на несколько дней, так как, по его словам, он очень уважал детей своих знакомых и не хотел напугать кого-нибудь из них до смерти своим несвоевременным появлением.

Буши Динэн из Поттсвилля, приехавший в Шенандоа с визитом, присутствовал на этой встрече в буше.
В основном они занимались раздачей «товара», полученного Лоулером от Барни Долана.
Маккенна старался всё запомнить. Вот что они делали:

 Пароль:

 «Чтобы беды страны поскорее закончились!»

 Ответ:

 «А также те, кто не станет её защищать».

 Тост за ссору звучал так:

 «Не стоит спорить с другом».

 Ответ был таким:

 «Только если меня не спровоцируют!»

 Ночным паролем было такое слово:

 _Вопрос_: «Долгие ночи неприятны!»

 _Ответ_: «Надеюсь, они скоро закончатся!»

 Знаком узнавания было прикосновение указательного или большого пальца правой руки к галстуку или верхней пуговице рубашки.

 Ответ давался движением правой руки по лбу, едва касающимся волос.

 Примерно в это время у детектива началась первая стадия привыкания к горной местности. Это проявилось в виде лихорадки и озноба.
В течение нескольких дней после встречи со своей дивизией он сильно страдал, временами его бросало в дрожь.
последующие мучительные ощущения приковали его к постели в комнате миссис Куни. Тем, кто испытал на себе все тяготы этой неприятной болезни, не нужно описывать симптомы детектива. В данном случае «неведение — благо», пусть те, кто не испытал на себе, довольствуются верой.

 По необходимости офицер вскоре разрешил небольшую проблему, с которой столкнулись они с Мафф Лоулер. Было глупо и в то же время излишне продолжать ссору с человеком, который был так привязан к нему и чьи действия вызывали у него такой интерес.  Стоит ли ему расстаться с
Лоулер понимал, что в сложившейся ситуации отдел будет относиться к нему холодно, если не с подозрением, и решил сохранить самые близкие отношения со своими друзьями, Молли. Лоулер сделал вид, что собирается перейти в «Колорадо Кольери», чтобы уладить конфликт с Диком
Флинн одолжил у Маккенны револьвер для дуэли, так как не был уверен в своём оружии после того, как поранился им.
Но трусливый Флинн не явился вовремя и закончил интервью с  Лоулером — по словам этого правдивого человека — тем, что упал на
Он упал на колени и попросил у Повелителя Тела прощения. Так закончилось это дело, без применения оружия или закона.

 Теперь в обязанности детектива входило собирать статистику, связанную с орденом, членом которого он стал. Чтобы
достичь этой цели, он должен был путешествовать из одного места в другое. Поэтому,
сказав, что его здоровье требует отдыха от работы в шахтах — даже если работа
продолжится, а в этом были серьёзные сомнения, — он уговорил Лоулера
выдать ему проездной билет, адресованный офицерам всех подразделений
в Соединённых Штатах, с помощью которой — при наличии «товара» — можно было получить доступ в любой город, посёлок или деревню.
Эта карта должна была быть заверена подписью Барни Долана, делегата округа, прежде чем она становилась действительной.
Получить это имя было легко — достаточно было ненадолго съездить в Биг-Майн-Ран.

Днём и ночью, весной, осенью и зимой Маккенна подвергался воздействию всевозможных погодных условий и работал допоздна.
Это сказалось на его здоровье, которое, должно быть, было железным, раз он продержался так долго.
Он похудел, стал бледным, как труп, и его силы заметно и быстро иссякали
потерпел неудачу. Симптомы усугублялись сухим кашлем, который не давал ему уснуть.

 Хотя он и не собирался надолго задерживаться в
Шенандоа — а это место, судя по материалам, которые он собрал, и по тому, что его окружало, он считал главным центром деятельности Молли
Магуайр — и сообщил об этом всем своим друзьям, — расставание между Маккенной и
МакЭндрю было омрачено взаимными сожалениями. Всем не хотелось, чтобы он уезжал.
Особенно это касалось Куни, Лоулера, Монагана, Фергюса и маленького Макналти. Но после множества добрых пожеланий от мужчин и женщин и
обещания со своей стороны, что он вернется, как только полностью поправится,
детектив сел в машину на Лихай-Вэлли-роуд вечером того же дня.
пятнадцатого мая 1874 года и прибыл в Уилксбарре, графство Люцерн,
в тот же день поселился в железнодорожной гостинице, из которой Даниэль
Шовлин тогда был собственником.

Некоторые горькие переживания были в магазине для Маккенна. Там должно быть
горькое со сладким.

Он передал письма от Лоулера и других людей Уильяму Кирку, делегату округа Люцерн, и без труда познакомился с ним
главные Молли в округе. Он обнаружил, что в то время в округе насчитывалось
немногим менее тридцати подразделений, или корпусов, все
из которых находились в процветающем состоянии, целых тридцать или сорок
люди, добавляемые в домик в Уилксбарре только в течение одной ночи
.

Делегат округа Кирк был джентльменом, держал магазин и был достаточно любезен, чтобы сказать, что округ Шуйлкилл, из которого прибыл его гость,
«своим поведением позорит Древний Орден Гибернианцев
и должен быть уничтожен, без остатка, пока не будет достигнуто полное
средство от трудностей, связанных с реорганизацией».

 Однако он радушно принял Маккенну и сказал, что не винит его в том, что происходит с орденом за пределами Шенандоа, и похвалил его за то, как, по его сведениям, ведутся дела и финансы в этом подразделении. Он также приложил особые усилия, чтобы познакомить оперативника с главными членами общества в Люцерне.
 Выяснилось, что в округе насчитывается около четырёх тысяч молли.

Проведя в Уилксбарре несколько дней, Маккенна посетил подразделение
в Питтстоне он встретился и поговорил с начальником полиции, которого звали Мелвин.
Затем он посетил Кингстон, Плимут и близлежащие города,
изучил лица и имена офицеров и членов парламента,
незаметно пополняя свой список, и лучше узнал нравы и обычаи людей, а также порядок действий внутри и за пределами зала заседаний. Среди прочих он встретил Майка Хестера, двоюродного брата Пэта Хестера из Шамокина, который не имел такой дурной репутации, как его родственник, и казался порядочным молодым человеком. Детективу
Не успел он вернуться, как получил письмо от Маффа Лоулера, в котором тот интересовался его здоровьем и особенно предупреждал, чтобы он не использовал новые «товары» в Люцерне, так как члены общества в этом округе ещё не были ознакомлены с ними. Это оперативник уже выяснил, но, поскольку у него была хорошая память и он помнил, что было в предыдущем квартале, с этим у него не возникло проблем. Он также познакомился с Недом Лоулером, опустившимся на дно жизни племянником своего дяди, и обнаружил, что с годами тот не стал мудрее, а лишь...
тот же весёлый и безрассудный парень, каким он был в Шенандоа.
 Кирк, когда Маккенна в следующий раз навестил его, показал ему письмо от Майка
 Лоулера, написанное напыщенным слогом, но с искренним интересом к здоровью его
_протеже_, которым он, по его словам, интересовался больше, чем обычно.

Тогда самым обсуждаемым вопросом среди молли была конференция, состоявшаяся 27-го числа в Скрэнтоне между епископом О’Харой и пятью священнослужителями с одной стороны и делегацией из двадцати пяти телемастеров со всей страны — с другой. Они обсуждали некоторые изменения
в конституции и подзаконных актах, а также в тайной работе ордена.
Мистер делегат от округа Кирк и Питер Даффи из Хейзелтона представляли округ Люцерн.
Работа съезда проходила гладко, но никаких решений принято не было, за исключением выслушивания _ультиматума_ епископа. Духовенство настаивало на том, что необходимо провести тщательный пересмотр правил, регулирующих разделение.
Они должны были прекратить проводить собрания в барах и согласиться на то, чтобы священник был их духовным наставником, прежде чем церковь могла бы признать их или принять в свои ряды.
их. Предложение “Если я услышу, что о брате плохо отзываются, я сообщу
ему об этом” также должно было быть исключено из обязательства. Они не
кажется, мешает гриф секретности, а знаки и слова, и
мало было сказано о кровавых деяний, которые было сделано
Моллинезии. После долгих споров его оставили примерно в том же состоянии
что и раньше. Ни одно собрание в округе не могло отменить работу, проделанную Национальным советом или Советом Эрина. На самом деле было сомнительно, что молли когда-нибудь согласятся на какие-либо изменения, независимо от того, есть церковь или нет.
не придётся ли епископу О’Харе в конце концов последовать примеру епископа Вуда и прибегнуть к анафемам и отлучению от церкви?


Оставаясь в Люцерне до пятого июня того же года, Маккенна
получил приказ от суперинтенданта Франклина — под чьим непосредственным
руководством, при содействии мистера Бэнгса и моём, он всё это время
действовал, — немедленно явиться в Филадельфию, и он тут же подчинился.

Следует отметить, что в соответствующем контексте следует упомянуть, что, ожидая в депо Шенандоа прибытия поезда,
В Уилксбарре четырнадцатого мая Том Хёрли осторожно опустил что-то тяжёлое в наружный карман пальто Маккенны, одновременно прошептав:


«Джим, только не говори, что я тебе ничего не подарил! Тебе придётся нелегко в Люцерне, мне сказали, и мой револьвер будет очень кстати для твоей защиты!»

Разумеется, оперативник выразил свою благодарность. Когда он прибыл в
Филадельфию, ему не пригодившийся спасательный круг, он в свою очередь подарил его мистеру Франклину, который будет хранить его как реликвию
Молли Магуайрс. Это оружие состоит из куска невыделанной
воловьей кожи, которая теперь такая же твёрдая, как рог, длиной около
шести дюймов, скрученной или заплетённой в подобие рукоятки и
с ног до головы покрытой шерстяной тканью. На один конец насыпано три четверти фунта свинца.
К другому концу прочно прикреплена петля, достаточно большая, чтобы в неё могла пролезть мужская рука.
Петля сделана из прочного льняного шнура и предназначена для того, чтобы фляга свободно свисала с запястья и в то же время не потерялась и не выскользнула из рук владельца.  В ближнем бою она оказывается
Очень жестокое и грозное оборонительное оружие, похожее на дубинку, но гораздо более опасное.
Его ежедневно используют полицейские и другие сотрудники правоохранительных органов. Двенадцать унций цельного свинца и сыромятной кожи, брошенные в самый крепкий череп сильным головорезом, заставят человека замолчать так же эффективно, как унция того же металла, выпущенная из ствола винтовки Спрингфилд.

Во время работы в Агентстве в Филадельфии Маккенна составил полный список всех молли, с которыми он был знаком, а также перечень известных ему офицеров и членов
различные подразделения в округах Шуйлкилл и Люцерн, после чего
ему было поручено вернуться на место проведения операции в округ Карбон
и тщательно расследовать обстоятельства, связанные с убийством Моргана Пауэлла, которое произошло 2 декабря 1871 года и о котором упоминается в главе vii. этого тома.
Высказывались подозрения, что преступление было совершено людьми, проживающими в окрестностях, поскольку в данном случае не была соблюдена система обмена между «Телохранителями».
Выбрав нужную железнодорожную ветку, детектив вскоре оказался в Маухе
Чанк — один из самых романтичных и старинных на вид городов во всём
штате. Однако сейчас ему не стоит здесь задерживаться.
 Ему нужно было в Саммит-Хилл, и, проехав на машине через
Свитч-бэк, он вскоре оказался в этом районе. Он сразу же отправился к дому
Тоса. Фишер, владелец таверны и представитель округа, был хорошо принят.
Он дал о себе знать, подав соответствующий знак, на который Молли быстро отреагировала.  В тот момент там было несколько членов клуба, и Маккенна был представлен им.  Среди них
Это были Дэниел Бойл, магистр ордена, Джон Галлахер и Пэт МакКенна — детектив слышал, что в округе было много людей с такой фамилией, — естественно, они должны были быть родственниками.  Здесь он также увидел Магуайра, государственного секретаря ордена из Питтсбурга, который проводил агитацию в интересах своей газеты _Hibernian_, признанного органа О. О. Х. в этой стране. Именно здесь он услышал, что здоровенный, болтливый и неуклюжий Барни Долан впал в немилость в штаб-квартире и есть вероятность, что его уволят
Он был отстранён от должности делегата округа Шуйлкилл и больше никогда не получал «товаров» для своих подразделений просто потому, что в порыве гнева громко проклял епископа и святую Римскую церковь. Все согласились с тем, что Барни должен был вести себя более уважительно и что, используя такие выражения, он вполне заслужил пожизненное изгнание.

Маккенна, тёзка детектива, был молодым человеком, неглупым, но любившим выпить не меньше, чем любой из его соотечественников в округе.

 Фишер был сборщиком налогов в округе и занимал другие прибыльные должности.
и считался большим человеком среди Молли в округе Карбон.

Родственника детектива уже тогда подозревали в том, что он
был замешан в убийстве Моргана Пауэлла в качестве руководителя, и Пэт очень быстро
естественно, стал объектом интереса и человеком, компания которого
Маккенна хотел остаться. Этот молодой человек поначалу был довольно застенчивым, но
после нескольких песен и танцев, пары кружек пива и того, как выяснилось, что они с МакКенной дальние родственники, сердце настоящего МакКенны постепенно оттаяло по отношению к компании, носившей пока что то же имя.
Так продолжалось несколько дней, и в конце концов детектива пригласили в
дом МакКенны и представили всем его родственникам, девушкам и
женщинам, мальчикам и мужчинам. Там он ненадолго устроился поудобнее.
 Ему были рады из-за историй, которые он рассказывал женщинам, и напитков, которые он угощал мужчин, а у младших МакКенн он был большим любимцем благодаря урокам танцев и пения.

В конце июня я прощался с Саммит-Хилл и его обитателями и обещал когда-нибудь вернуться — это обещание я сдержал
Он был полон решимости выполнить задание — детектив собирался вернуться в Люцерн.
Но во время остановки в Хейзелтоне его пригласили на танцы и лотерею в Бак-Маунтин, и он согласился.  Шансы были невелики, а главным призом были латунные часы, принадлежавшие вдове по фамилии Бреслин. Дама, о которой идёт речь, держала на горе
лавку с безделушками, а её муж несколько месяцев назад погиб в шахте
из-за внезапного обрушения колонны, рядом с которой он работал.
Билеты продавались в каждом салуне Хейзелтона, и
Заполучив его, Маккенна в компании тридцати или сорока молли отправился пешком на Бак-Маунтин. По крайней мере, половину пути из-за крутизны подъёма пришлось идти пешком, так как ни одна повозка не могла подняться туда на лошади или муле.

Вечеринка проходила на территории, прилегающей к особняку миссис Бреслин — если его можно было назвать особняком, поскольку он состоял всего из одной маленькой комнаты.
Компания была столь же разношёрстной, сколь и многочисленной:
присутствовало несколько сотен мужчин, женщин и девушек. Но все могли разместиться, поскольку факелов было предостаточно, а места хватало.
ровная земля и семь или восемь скрипачей, которые должны были играть.

 Миссис Бреслин — женщина с прекрасной фигурой, но уже в преклонном возрасте — славилась на всю округу своим крепким алкоголем, который в этот раз был приготовлен в большом котле и подавался горячим, с паром. По сути, это был снова тот самый польский шнапс, в который для разнообразия добавили немного лимона и назвали пуншем — горячим пуншем с виски.

Оперативник познакомился со многими мужчинами и со всеми женщинами, в том числе с одной симпатичной девушкой неопределённого возраста.
Её звали Кейт Макинтайр. Кон О’Доннел познакомил его с этой
красивой и энергичной дамой. Она, очевидно, была очарована молодым
человеком, и, несмотря на образ королевы Тамакуа, мисс Хиггинс, который
всё ещё был жив в его памяти, он уделял ей много внимания, приглашая её на
несколько последовательных и успешных рилов и хороводов. Он угостил мисс Макинтайр одним из популярных напитков, обнаружил, что ей
он нравится, и выпил достаточно, чтобы почувствовать себя веселым. На самом деле
около десяти часов вечера все собравшиеся были в приподнятом настроении, и
После того как часы были разыграны в лотерею и выиграны — победитель любезно преподнёс вдове в подарок эти часы, — веселье переросло в хохот, а затем и в безудержное веселье. Так продолжалось до полуночи, когда был объявлен короткий перерыв, во время которого миссис Бреслин пополнила свою прибыль, подав холодный ужин, состоявший из курицы, сэндвичей и сваренных вкрутую яиц, которые гости с аппетитом съели.

Мисс Макинтайр и её кавалер, подкрепившись, прогулялись по территории поместья, держась за руки. Проходя мимо хижины миссис Бреслин, они
она чуть не споткнулась о распростёртое тело мужчины, который, очевидно, выпил слишком много. Пьяный парень медленно открыл глаза, увидел мисс Макинтайр и, приподнявшись на локте, жестом подозвал её к себе. Но она смотрела на него в немом изумлении, а затем с презрением повернулась на каблуках, и они ушли.

 — А кто твой друг? — спросил МакКенна.

— Я совсем не знаю этого человека, — сказала мисс Макинтайр, — и уверена, что он меня не знает! Это был поступок идиота, который не мог придумать ничего другого!

— Ну, если бы не его беспомощное состояние, я бы просто вернулся и отчитал этого грубияна за его дерзость! — сказал МакКенна.


 Кейт восхищённо посмотрела на своего спутника большими тёмными глазами.
Они прошли дальше и снова присоединились к танцующим.


 ————;————




 ГЛАВА XIX.

 В ПЛЕНУ У КЕЙТ — С ПОЧЕТОМ ОТ «МОЛЛИ».


Кон О’Доннел, стоявший неподалёку, заметил замечание пьяного мужчины и многозначительно улыбнулся, когда Маккенна и дама отошли в сторону.


Празднование продолжалось почти до рассвета, когда
Детектив, узнав, что у его напарницы нет сопровождающего, вежливо вызвался проводить её до дома, который, по её словам, находился недалеко.
 Мисс Кейт приняла предложение, как впоследствии выразился Маккенна, с лёгким смущением и украдкой огляделась по сторонам, словно в поисках кого-то, кого она надеялась увидеть. Но если там и был кто-то, её плутоватый глазок не смог этого разглядеть.
Она положила руку на локоть своего сопровождающего, и вскоре они
растворились в темноте.

[Иллюстрация: «_Положив руку на локоть своего сопровождающего, они были
вскоре растворился в темноте._”]

Кон О’Доннел всё ещё присматривал за парой, стоя в укромном и затенённом уголке хижины вдовы.
Когда всё стихло, он с лукавым смешком быстро вышел из укрытия и направился к пьяному мужчине.
 Те, кто видел весёлый огонёк в его глазах, были уверены, что он замышляет что-то недоброе.

Нет необходимости подробно описывать приятную прогулку, которую Маккенна совершил вместе с мисс Макинтайр.
Он прекрасно знал, что его товарищи из Хейзелтона будут ждать его возвращения.
Большинство из них были не в состоянии из-за выпитого спиртного
отправиться в обратный путь — он и его прекрасная дама не спешили
под защиту отцовского дома. Напротив, как это было принято со
времён Адама, они не торопились, скрашивая путь весёлыми
разговорами, обсуждением праздничного события и счастливой
случайности, которая свела их вместе, а также другими темами,
которые естественным образом приходят на ум паре в их душевном и
физическом состоянии. Это была долгая история — и, похоже, не совсем правдивая
Жизнерадостная мисс Макинтайр рассказала своему неожиданному кавалеру о доме своих родителей, о семье и о том, как им приходилось справляться во время отстранения от занятий. Маккенна уже намекал, что, если бы он был с ней немного ближе знаком, возможно, он осмелился бы попросить отца расстаться с его дочерью, уговорить её изменить свою жизнь и стать миссис Маккенна. Мисс Кейт вздрогнула и покраснела, но в сумеречной серости туманного утра этого почти не было видно. И тут они оба отчётливо услышали звук шагов, быстро приближающихся к ним со стороны
в направлении дома вдовы Бреслин. Мисс Макинтайр внезапно вырвала свою руку из руки кавалера, остановилась и прислушалась.
Через мгновение она произнесла слабым и дрожащим голосом:


«Боже мой! Это мой муж! Наши жизни в опасности! Он убьёт нас обоих! Что мне делать?»

— Ваш муж, не так ли? — спросил МакКенна, поняв, что над ним подшутили, и осознав, в какое неловкое положение он попал. — Ваш муж? Конечно, разве Кон О’Доннелл не представил вас как одинокую леди? Чёрт, но мы действительно попали в затруднительное положение! Скажите мне,
твой муж из тех, кто ревнует? И ты думаешь, это он, чьи
шаги, которые я слышу, издают такой грохот на тропинке?

“Не стойте здесь и не задавайте вопросов”, - ответила миссис Макинтайр! “О, почему
я поддалась на коварный обман Кона О'Доннела? Я мог бы догадаться, что он
принесет он собирается наказать меня! Он просто ушел и пробудила Дэнни, и
Я не сомневаюсь, что, если он застанет меня с тобой, это будет означать убийство на месте! Мой муж пристрелит нас обоих! О, если бы я только не была такой глупой!

 Маккенна не раз слышал о Дэнни Макинтайре, но никогда не встречался с ним.
ни на секунду не усомнившись в том, что он приходится родственником молодой женщине, с которой он
гулял, танцевал и вёл себя в целом обходительно.

«Я так и хочу выйти на дорогу и пристрелить твоего мужа,
прежде чем он успеет сказать хоть слово или сделать хоть что-то!»

«Ради всего святого, не говори так!» — прошептала дама, дрожа всем телом, как осиновый лист.

«Нас не должны увидеть! Сюда — прячься за этим деревом! Кусты меня скроют! Не шуми, пока он не уйдёт!»

 И, не теряя ни секунды, они скрылись из виду. Когда мужчина
Когда он миновал место их укрытия, они застыли как вкопанные. Макинтайр
держал в руке пистолет и шёл так быстро, как позволяло его опьянение.
Он переходил с одной стороны тропинки на другую, но в конце концов, так и не обнаружив беглецов, скрылся из виду.


Когда его тяжёлые шаги стихли, пара снова вышла на дорогу. По крайней мере, один из них вздохнул свободнее — и это был
МакКенна — когда фигуру мужа уже нельзя было разглядеть. Он успел увидеть достаточно, чтобы убедиться, что это был
тот самый человек, который разговаривал со своей спутницей возле дома миссис
 Бреслин и которому Кейт в его присутствии отказала в признании

 Чувства обоих внезапно изменились. Маккенна был очень зол на Кона О’Доннела, а также на женщину, которая помогла этому человеку разыграть его.
Миссис Макинтайр, естественно, была очень расстроена тем, что её застали в такой неловкой ситуации, а также боялась того, как отнесётся к ней муж, если он вернётся домой раньше неё.  Холодно и сухо поприветствовав её, он сказал:
сэр!» — обратилась она к джентльмену, которому совсем недавно говорила всякие приятные вещи.
Она добавила, что «может срезать путь, с которым знакома, и, пройдя через пустырь, добраться до места назначения раньше Дэнни». Затем Кейт ушла.

Было ещё слишком темно, хотя уже почти рассвело, и даже человек с самым острым зрением не смог бы разглядеть что-либо на большом расстоянии в любом направлении.
Скорее всего, женщина первой доберётся до своего дома и сумеет
обмануть полупьяного Макинтайра, заставив его поверить, что она ушла с танцев до полуночи.

Маккенна издал протяжный низкий свист, в котором было что-то от удивления и что-то от облегчения. Он вернулся той же дорогой, по которой недавно прошёл.

На этот раз он шёл один и торопился.

Добравшись до дома миссис Бреслин, он сразу же отправился на поиски Кона О’Доннела, но того нигде не было. Он ушёл.
Поэтому, бросившись на охапку соломы под ветвями дерева, сыщик вскоре забыл о своём гневе и тревогах, погрузившись в сон. Он недолго пребывал в стране грёз, когда его разбудил
звук тяжелый голос громко из разных частей
помещения для Кон О'Доннела. Близится самодельных резолютивная кровати,
Макинтайр,—ибо это был он—воскликнула:

“Просто скажи мне, где я найду что spalpeen, Кон О'Доннела, а я буду
усы его при играть розыгрыши на меня! Я научу его
говорить мне, что Кейт сбежала с этим Джимом МакКенной! Просто дай мне
взять его за гриву, и я выбью из него всю дурь! Конечно, а моя жена
будет лежать в постели, как и подобает порядочной женщине! О, скажи мне,
где найти Кона О’Доннела!

Но, похоже, никто не знал, куда делся объект гнева Макинтайра.
Мужчине пришлось довольствоваться ещё одной порцией виски-пунша, после чего он опустился на пол у стены свинарника, где стоял приятный запах, и впал в пьяное оцепенение, из которого, даже если бы он очнулся, не смог бы вывести его даже Кон О’Доннел.

 Значит, миссис Макинтайр удалось обмануть своего мужа! Этого было достаточно, чтобы усталый оперативник снова погрузился в сон.
Он проснулся через час после восхода солнца.  Как он и ожидал, там было всего три
или четверо из Хейзелтонских Молли были в состоянии вернуться. Остальных невозможно было привести в чувство, и они были разбросаны по танцплощадке в самых нелепых позах, словно тела на залитом кровью поле боя.
Они не замечали ничего вокруг и были предоставлены сами себе, пока детектив и его более трезвые товарищи спускались с Бак-Маунтин в деревню.

Кон О’Доннелл не был настолько глуп, чтобы встать на пути у «Шенандоа Молли» во время своего недолгого пребывания в округе Карбон, но история
То, что он был слишком хорош, чтобы держать его взаперти, было связано с его благодетелями.
Его рассказы изобиловали невероятными подробностями, которые вряд ли понравились бы мистеру и миссис Макинтайр или соответствовали представлениям Маккенны.
Таким образом, они вскоре получили широкое распространение в сплетничающем сообществе.
В то время как детектив смог отшутиться и вскоре покинул это место, Дэнни Макинтайр, услышав, что говорят, отправился на ещё одни продолжительные, но всё равно безуспешные поиски того, кто порочил его семью.  Человек, который выдал свою жену незнакомцу за одинокую
Леди, которой предложили работу в другой части штата, согласилась и вскоре уехала из этого района.
Продолжая угрожать местью, которую он не мог осуществить, Макинтайр был вынужден успокоиться и смириться с последствиями, как мог.
С тех пор агент был начеку как никогда и очень осторожно соглашался провожать незащищённых девушек до дома, предварительно тщательно выяснив, нет ли там кого-нибудь
Кон О’Доннелл где-то там.

Округ Карбон был полностью опустошён в начале июля
Маккенна вернулся в Шенандоа.

 Вот как можно вкратце описать несколько последующих событий до первого августа:


Детектив вскоре собрал вокруг себя всех своих друзей из Шенандоа. Лоулер,
Куни, Херли, Монаган, МакЭндрю и остальные были очень рады видеть своего собрата-молли.

После празднования Дня независимости, во время которого члены клуба развлекались и веселились, они начали обсуждать, как найти нового мастера боевых искусств для подразделения Шенандоа. Лоулер не оправдал их ожиданий по нескольким причинам.
Казалось, он просто ничего не делал. Его хвастовство тем, что он быстро увеличит число членов ордена, не оправдалось. Люди уходили, не liking the style of the presiding officer, вместо того чтобы стекаться в орден и присоединяться к нему. Некоторые намекали Маккенне, что, если он согласится, то может занять место Бодимастера. Он весьма мудро отказался от заманчивого предложения.
Он ответил, что если они хотят оказать ему честь таким образом — а он ни в коем случае не стремился к такому возвышению, — то пусть это будет в виде назначения на какую-нибудь второстепенную должность.

Именно в это время среди моллийцев начались активные разговоры
об одном Гомере Джеймсе, который незадолго до этого застрелил члена
ордена по имени Косгроув, жившего недалеко от Шенандоа. Джеймс был арестован,
но внес залог и вскоре оказался на свободе. Нед Монаган и ещё несколько человек
хотели, чтобы Лоулер взял несколько человек из соседнего поселения
и тихо убрал Гомера Джеймса с дороги, но Мафф почему-то не мог или не хотел
исполнить их желание. Поэтому бывший констебль Монаган — не Эд.
Монаган — высказался в поддержку
нужен был офицер, который хотел бы и мог выполнять эту работу. За Барни Доланом послали, и Лоулер был вынужден подать в отставку, чтобы представитель округа мог назначить ему преемника.


Чтобы ещё больше запутать ситуацию и раззадорить молли, шестого июля все угольные шахты, принадлежащие Филадельфийской и Редингской угольно-металлургической компании, были закрыты.
Компания, а также те, кто владеет или арендует имущество у отдельных операторов, закрывают бизнес и отказываются продолжать работу в убыток, что может нанести непоправимый ущерб интересам горнодобывающей отрасли.
Почти все виды производства остановились. Тысячи людей остались без работы. Злобные и беспринципные из них, предоставленные сами себе и, естественно, готовые на всё, быстро пошли на правонарушения. Так было всегда и, вероятно, всегда будет при существующей системе управления угольными регионами. Но во всём округе Шуйлкилл работали одна или две угольные шахты. Многие шахтёры и их помощники искали забвения в алкоголе. Среди них было несколько соратников Маккенны, Херли
Он был одним из первых, кто начал, и последним, кто закончил.
 Он громко и открыто проклинал модоков и в конце сказал, что
 Гомер Джеймс и ему подобные, виновные в тяжёлых временах,
должны быть начеку, потому что некоторые из них поплатятся за это лето.
 Он не стал объяснять, как они могли быть причастны к остановке работ,
а просто возложил на них вину без объяснения причин, потому что не знал,
куда ещё её приписать.

Однажды Хёрли продемонстрировал красивый набор кастетов, который
он позаимствовал у Мартина Дина и собирался использовать их против кого-то. Вскоре после этого Дин уехал в Лосс-Крик, и не прошло и нескольких дней, как человек по имени Рейли был смертельно ранен неким Энтони Шоу, который, как известно, был подручным Дина. Подозрение пало на последнего как на соучастника убийства, но никаких доказательств его причастности не было.

Тем временем Фрэнк МакЭндрю был главным кандидатом на пост  Бодимастера, а 15 июля — на пост главного делегата округа.
Барни Долан появился в Шенандоа и заявил, что нужно что-то делать, и делать немедленно, иначе их организация в городе будет распущена.  Долан постарался как можно скорее встретиться с Маккенной и прямо заявил, что хочет, чтобы детектив занял пост начальника полиции.
Но Маккенна решительно отказался, сказав, что совесть не позволит ему занять эту должность, когда в отделе так много достойных людей.
и он подкрепил свои слова намёком на то, что не знает, в какой момент на него могут наброситься полицейские из Буффало. В таком случае
подразделение будет опозорено. Нет! он не мог занимать эту должность!
 Чем бы он ни занимался, он должен был занимать подчинённую должность или быть рядовым членом. В тот же день Хёрли, Монаган, МакЭндрю и детектив встретились в доме Лоулера.
Они сразу же заперли миссис Лоулер в маленькой задней кухне,
отгороженной от бара, заперли дверь на замок и засов и приступили
к особому совещанию. Один из них остался снаружи, чтобы
предупредить их, если какой-нибудь случайный прохожий забредет
в окрестности. После непродолжительного разговора Фрэнк МакЭндрю был должным образом
назначен распорядителем до конца срока и проинструктирован о
обязанностях, связанных с этой должностью. Ему сообщили, что он
должен заставить всех членов общества выплатить свои взносы,
иначе они будут исключены. Долан сказал, что впредь общество
должно быть благотворительным. Появилось обвинение в том,
что благотворительность не входит в число добродетелей,
практикуемых А. О. Х., и это обвинение следует опровергнуть. После
нескольких подобных разговоров графство
Делегат, изрядно подвыпивший и вполне довольный собой и своими официальными действиями, отправился домой.

 Той же ночью, в поздний час, Маккенна и Монаган проходили мимо
По пути домой бывший констебль, направлявшийся к дому Гомэра Джеймса, неприятного молодого валлийца, достал револьвер и хотел выстрелить в здание, сказав, что если бы он «только знал, где находится голова Гомэра Джеймса, он бы отправил туда пулю». От осуществления своего замысла его остановил Маккенна, который выхватил пистолет и заставил владельца убрать его. В программе детектива не было ничего, что позволяло бы ему стать соучастником преступления, если его можно было избежать.

 На следующем регулярном собрании отдела, которое проходило в доме Макхью,
восемнадцатого июля состоялись выборы. МаКэндрю был
утвержден в качестве телемастера на текущий срок, Джеймс Макхью избран
Казначей, Джеймс Маккенна, секретарь и все остальные были назначены регулярно.
Это была действительно деловая встреча. Джеймс О'Брайен, Чарльз Хейс и Джон
Трэверс был принят, впоследствии инициирован, и другие лица
были предложены в качестве членов.

Лоулера там не было, он впал в уныние из-за того, что Барни Долан отстранил его от должности, а также из-за того, что члены клуба не переизбрали его на пост распорядителя.
временно отказался от членства, но пообещал, что после того, как он пробудет в Церкви четверть года, он возобновит активное участие в их деятельности. Это вполне устраивало заинтересованных лиц.

 В целом дела в округе Шенандоа шли лучше, чем раньше.
 Хотя МакЭндрю с трудом читал и даже просматривал печатный текст, вскоре с помощью МакКенны он стал очень справедливым председателем. Детективу пришлось прийти ему на помощь во время церемонии посвящения.
Его призвали исполнить обязательство или
МакЭндрю, как иногда описывали его деятельность, проводил испытания и обучал новичков знакам, паролям и тостам, но в остальном он управлял делами чрезвычайно хорошо. Это избрание на должность секретаря повысило авторитет агента в глазах членов ордена, обеспечило ему безопасное место для написания отчётов, а также дало повод для ведения обширной переписки. Если впоследствии возникнут подозрения и будет задан всего один вопрос, он сможет прямо ответить: «Разве я не секретарь?» А разве мне не нужно
написать отчёт о проделанной работе?» Во время инструктажа членов
«Товары» будут храниться в его памяти с указанием их основных характеристик, и он сможет более точно сообщать о них Агентству.
Поскольку молли в основном необразованные, такая должность давала её обладателю высокий статус в ордене.

Вскоре после того, как МакЭндрю занял место начальника полиции,
он, подстрекаемый Монаганом и Херли, начал при любой возможности
вступать в серьёзные споры с детективом по поводу дела Гомера
Джеймса, убийцы Косгроува, и разрабатывать планы внезапного
побега валлийца. Он часто упоминал о дереве, из которого
Дивизия Шенандоа была сформирована, и он сожалел, что в ней нет подходящих людей для грязной работы. Но он сказал, что теперь есть надежда, так как быстро прибывают новые члены и скоро их будет достаточно. Когда он найдёт людей для этого дела, он не будет медлить с выбором и отправкой их на поиски врага.
Некий Джон Гиббонс, который примерно в это же время приехал в город с письмом от Барни Долана, возлагал на него большие надежды. На него смотрели как на человека, способного на любое безрассудное дело, и он определённо производил такое впечатление
Он был достаточно хорош собой и выпил столько виски, что стал настоящим головорезом.

 МакЭндрю был чрезвычайно горд тем, до какого положения его довели.
Он вёл себя так, словно вот-вот лишится рассудка, когда к нему явилась делегация соседей-бодимастеров, в состав которой входили «Баки» Доннелли из Рейвен-Ран, Джеймс Манли из Раппаханнока и несколько других видных
Моллис и ещё несколько человек пришли к нему домой, чтобы поздравить его с удачей и пожелать ему всяческих успехов на новом посту.
В ответ на такой поток комплиментов МакЭндрю угостил нескольких
Он угощал их лучшими блюдами, которые только можно было найти в городе, и, проведя с ними целый день, ложился спать поздно вечером, пьяный в стельку, после того как провожал своих гостей на поезд, на котором они уезжали.

Для Маккенны было непростой задачей научить МакЭндрю молитвам, с которых начиналось и которыми заканчивалось каждое собрание Молли Магуайр.
Эти кровожадные люди без колебаний обсуждали свои убийственные
деяния и начинали и заканчивали свои советы, на которых намеренно
обсуждалось лишение человека жизни, с обращения к
Благословение Отца да пребудет с ними. Поэтому, получив один или два урока дома и в кустах, Телесный Учитель сказал, что, если работник изложит формы в письменном виде, он попросит свою жену повторять их ему, пока они не закрепятся в его памяти. Когда это было сделано и МакЭндрю получил некоторые наставления по ведению парламентских дебатов, новоиспечённый президент счёл своё образование завершённым.

На каждой встрече с детективом МакЭндрю теперь говорил ему, что Монаган или кто-то другой снова
настаивая на необходимости что-то сделать с Гомером Джеймсом. МакКенна
пытался убедить распорядителя в том, что бесполезно обращать
внимание на эти требования, полагая, что они скоро прекратятся, а
их причина будет забыта. Но этот чиновник, хоть и не хотел брать на
себя такую ответственность, не видел способа её избежать. А МакКенна,
со своей стороны, не осмеливался возражать слишком рьяно. Такой курс действий заставил бы МакЭндрю отказаться от своих
сообщений на эту тему, и тогда, возможно, работа продолжилась бы
без ведома своего секретаря. Однажды глава отделения
принял твёрдое решение, что, как только количество членов
отделения оправдает его ожидания, он введёт налог и соберёт
средства, чтобы нанять людей из соседнего отделения и отправить
в Шенандоа, чтобы «снять Гомера Джеймса с его ног».

 Маккенна видел, что МакЭндрю твёрдо намерен действовать в этом направлении,
поэтому больше не препятствовал этому делу. Он прекрасно понимал, что план, противоположный этому, окажется бесполезным, и решил просто наблюдать
Внимательно следя за развитием событий, он хранил молчание. Если бы Молли предприняли попытку убить молодого валлийца, чего он опасался, его долг был бы очевиден. Он должен был, делая вид, что одобряет это дело, сделать всё возможное, чтобы предотвратить его, и в то же время держать мистера
Франклина в курсе всех этапов игры, чтобы суперинтендант мог, если сочтет это целесообразным, схватить преступников до совершения преступления или предупредить Джеймса об опасности. Это не сильно встревожило агента, поскольку он был твёрдо убеждён, что никто не может
совершить преступление без его ведома. И он был уверен, что, будучи полностью осведомлённым о происходящем, он успеет спасти жизнь намеченной жертвы.

 Он быстро выяснил, что поступила общая жалоба, которую ни
надзиратель, ни секретарь не могли проигнорировать. Она была подана в форме запроса, составленного Монаганом и Хёрли, в котором спрашивалось: «Почему ничего не делается для устранения Гомера Джеймса?» На этот вопрос можно было дать только один ответ:
«Это должно быть сделано».

Сделав всё возможное, чтобы противостоять этому требованию со стороны Молли, Маккенна отправился в Поттсвилл, где нашёл своего близкого друга Пэта Дормера из знаменитого дома Шеридан в ужасном состоянии души и тела. После долгого разгульного образа жизни, во время которого Пэт довёл свою жену почти до безумия и в конце концов выгнал её из дома, он страдал от последствий своих ошибок и вёл хозяйство в одиночку, что было достаточно одиноко, чтобы гиганта это отвлекало. На самом деле он был таким же несчастным, как и все остальные
Человечество предстало перед детективом в самом неприглядном виде. Однако он немного оживился, когда взял Маккенну за руку и услышал его весёлый голос.
Он попытался снова стать таким же жизнерадостным, как раньше, но у него ничего не вышло, и он впал в ещё большее уныние, чем раньше.

Маккенна приложил все усилия, чтобы привести Дормера в чувство.
Отчасти потому, что ему было невыносимо видеть его таким несчастным, отчасти для того, чтобы узнать, что ему известно о Молли.
В конце концов ему это удалось, и Дормер пригласил его прокатиться в карете по горам.  Во время поездки Пэт
Он умолял своего товарища навестить миссис Дормер и попытаться уговорить её вернуться в их общий дом, клятвенно пообещав предстать перед священником и поклясться, что никогда больше не выпьет ни капли спиртного, если она его простит. Детективу пришлось пообещать. Позже в тот же день он попытался выступить в роли семейного миротворца, но безуспешно, поскольку она наотрез отказалась иметь что-либо общее с мужем. Она сказала, что он не придаёт значения клятве и может нарушить её в течение тридцати дней. Её жизнь будет в постоянной опасности, и
Маккенна едва ли мог винить её за то, что она предпочла уютный и тихий дом, в котором жила, неприятностям и беспорядку, в которые постоянно попадал Дормер.


Побродив по шахтам, навестив главных «молли» и тщательно расспросив шахтёров о приостановке работ,
секретарь вернулся в Шенандоа примерно в начале августа. Там его с радостью встретили офицеры и солдаты его подразделения.
Вскоре он узнал, что четвёртого числа в Тремонте должно состояться собрание делегатов округа.  Теперь его главной целью стало
он скрутил провода так, что был почти уверен в том, что рано или поздно узнает общий смысл, если не все подробности, дела, которое обсуждалось на съезде.

 Могло ли случиться так, что эта договоренность сулила Гомеру Джеймсу беду?


 ————;————




 Глава XX.

 Испуг, драка и похороны.


Однако время шло, а убийство Гомера Джеймса так и не было совершено.
По правде говоря, об этом мало говорили.  Политические волнения и другие захватывающие события, казалось, отвлекли внимание
Моллис похоронила, если не забыла, свою вражду к молодому валлийцу. Но, как ясно указывали факты, их жажда мести лишь дремала, чтобы в будущем пробудиться с новой силой и яростью.

 Барни Долан, как примерно в то же время узнал мой агент, столкнулся с новыми испытаниями. Началось движение за то, чтобы полностью избавиться от него. Кульминацией стало собрание окружного съезда, в котором приняли участие
руководители всех основных подразделений, собравшиеся в Маханой-Сити по
принудительному вызову государственного делегата капитана Галлахера.
В ходе разбирательства, о котором Фрэнк МакЭндрюс незамедлительно сообщил секретарю, Долан был пожизненно отстранён от любого участия в ордене или получения от него какой-либо выгоды — иными словами, исключён — и оштрафован на сумму в пятьсот долларов за то, что не отчитался и не передал государственным чиновникам определённые сборы, которые он произвёл в текущем году. Хотя это решение было особенно суровым для
Барни совершил поступок, к которому, казалось, был совершенно не готов.
Это не стало неожиданностью для Маккенны, который, как вы помните, слышал
На эту тему намекнул госсекретарь Магуайр во время своего визита в Саммит-Хилл несколько недель назад.


Затем съезд приступил к выдвижению и избранию — как ему, по-видимому, и полагалось — преемника Долана, и единогласно был выбран Джон Кихо из Жирарвилля. У этого хитрого интригана и ловкого мошенника, похоже, были наготове все уловки задолго до назначенного дня съезда, и ему не составило труда втиснуть свои тонкие ноги в большие ботинки Долана.

 Решение съезда также было принято большинством голосов
присутствующие, что нужно сделать что-то ещё, чтобы мир увидел в Древнем Ордене Гибернианцев исключительно благотворительную организацию, как и предполагалось в других частях Соединённых Штатов. Его больше не должны обвинять в убийствах,
покушениях на убийство и менее тяжких преступлениях. Напротив,
он должен пользоваться доверием как внутри страны, так и за рубежом, как проверенный защитник вдов и сирот, а также источник помощи для трудящихся, которые не могут работать или по другим причинам остались без средств к существованию.  Настоящие Молли смеялись
Тем временем они засучили рукава, и никто не делал этого с таким энтузиазмом, как Джон Кихо, недавно избранный делегат округа. Капитан Галлахер мог говорить и делать всё, что ему заблагорассудится.
Окружные съезды, государственные съезды и их должностные лица могли принимать резолюции, издавать приказы и распоряжения, и, в конце концов, небольшое, но потенциально влиятельное кольцо в их кругу, охватывающее округа Шуйлкилл, Карбон и Колумбия, могло управлять делами и добиваться нужных результатов с помощью этого приказа.  Если бы дело дошло до убийств и бесчинств, у Молли были бы
организация, и общество удерживало людей в своих рядах, чтобы они выполняли свою работу быстро и качественно. Государственный представитель мог вернуться домой в Питтсбург, если бы захотел, и сообщить другим чиновникам, что он навсегда уладил дела в антрацитовых регионах, и даже мог бы тешить себя мыслью, что он действительно добился чего-то в правильном направлении; но молли знали лучше, поскольку были в полной мере осведомлены о том, что в момент проведения этого съезда жизни людей находились под угрозой из-за них самих и их сообщников. Эти угрозы вскоре были устранены
должно было завершиться. Механизм иногда работал с перебоями, но, подобно чудовищному двигателю, приводящему в движение самое большое судно, он выполнял свою работу неумолимо, почти бесшумно и эффективно.

 Конвент принял резолюции и объявил перерыв.

 В этот день было совершено несколько жестоких преступлений, более или менее важных. Об одном из них Маккенна узнал от Фрэнка
МакЭндрю, в ночь после съезда, когда он вернулся в свою комнату в доме Куни и собирался лечь спать.
Поздно вечером пришёл распорядитель, разбудил хозяина дома и потребовал, чтобы его провели к секретарю.
Куни не мог отказаться и поднялся в комнату, где, сев на край кровати, сообщил усталому собеседнику, что он, МакЭндрю, только что от «Баки» Доннелли из Рейвен-Ран узнал подробности драки между «Молли» и «Шитом» Айронсом на участке Коннора пару ночей назад. Фил. Нэш, Джон
Бреннан, _он же_ «Шпор» Бреннан, и Доннелли участвовали в нём,
противостоя большому отряду немецких и валлийских шахтёров. Из рассказа МакЭндрю следует, что это было очередное празднование ярмарки в Доннибруке.
Двое парней из "Листового железа" получили ранения от пистолетных выстрелов — один из них
считается смертельно раненым. После того, как Макэндрю ушел, Маккенна
попытался уснуть, но был снова разбужен Томом Херли, который пожелал
изложить свою версию случившегося. Он полностью подтвердил историю, которую рассказал Макэндрю
, и добавил:

“Тогда, конечно, Джек Кехо вышел под залог за сына их матери".
вчера, в ”Коорте"!"

«Этим объясняется большое количество голосов, отданных за Джека Кихо на выборах делегата от округа!»

«И вы правы!» — сказал Хёрли.

Наполнив таким образом разум слушателя сюжетами для страшных снов, Хёрли тоже вышел из комнаты, и Маккенна был рад остаться один.


Оперативник не сразу оправился от болезни и в течение нескольких недель находился под постоянным наблюдением врача, но всё же иногда выходил в город. Однажды утром после визита к своему
врачу он услышал от друга, что его жизнь как предполагаемого лидера «Молли Магуайрс» в графстве находится в непосредственной опасности.
Так гласила история об отце Бриджмене.
объединиться с заклятыми врагами ордена — по сути, встать во главе «Железных доспехов», повсюду осуждать «Молли» и предоставить всем полную свободу выслеживать и расстреливать их, где бы они ни были обнаружены.
Оперативник считал маловероятным, что священник зайдёт так далеко в своей обиде. Но если эта история окажется правдой, за ней наверняка последует кровопролитие. Что касается его самого, то теперь ему предстоит выполнить двойную работу. Во-первых, Агентство должно следить за работой общества и, по возможности, привлекать виновных к ответственности.
другой — забота о собственной жизни, которую он мог потерять из-за того, что полностью вжился в образ Молли Магуайр.
 Задача и раньше была непростой. Теперь она приобрела гигантские масштабы. Что ещё больше усложняло и замедляло процесс, так это то, что он был болен и большую часть времени вынужден был проводить в одном месте, если не в своей спальне.

 Немного поправившись, Маккенна отправился вместе с МакЭндрю в гости к
Джек Кехо в Жирарвилле пытается выяснить, правдивы ли слухи о том, что делегат округа угрожает отказать в признании дивизии Шенандоа
Правда это или нет. Когда Кехо задали этот вопрос, он лицемерно рассмеялся и ответил:


«Вовсе нет! Напротив, я готов сказать вам, что после выплаты задолженности подразделение Шенандоа может не только продолжать свою деятельность, но и, обратившись к секретарю округа Гэвину, уже сегодня, если пожелаете, получить «товары» за квартал. И позвольте мне сказать в качестве пояснения, что тот, кто начал эту историю, лжец, и я скажу ему это в лицо!

 Это удовлетворило его посетителей, и вскоре вопрос был улажен.
они отправились навестить Гэвина.

 Они также навестили Барни Долана, великого изгнанника, и застали его в очень подавленном состоянии. Он сказал, что суд над ним в Конвенте был односторонним фарсом, а что касается штрафа в пятьсот долларов, то это просто позор. Думая, что у него есть шанс выиграть дело в Национальном совете, он уже написал Кэмпбеллу, председателю Национального совета.
Секретарь в Нью-Йорке, но этот достойный человек ответил ему кратко и по существу.
Он сказал, что Долан отрезан от общества, и восстановить его в должности можно только по решению съезда штата после урегулирования всех
задолженность и три месяца испытательного срока.

 «Всё это, — сказал Барни, — показывает, что сейчас я в меньшинстве, и пока что Джек Кехо — босс! Но, клянусь жезлом Аарона и Моисея, я вернусь в один из этих прекрасных дней, несмотря на короля Кехо и всех, кто против меня! Подожди немного и увидишь, что будет!»

И Барни победно подмигнул правым глазом, ставя бутылку виски на прилавок для МакЭндрю и его секретаря.

В то время в одной западной газете появились статьи, в которых утверждалось, что
Молли определяли, кто будет выступать в роли убийцы, по жребию или с помощью игральных костей.
 Мы прекрасно знали, что это неправда, но никто не обратил внимания на это сообщение.
На самом деле глава подразделения, осознав необходимость
подобного происшествия — или по тайному или открытому прошению
какого-либо влиятельного члена ордена убрать кого-то с дороги, —
сразу же призывал подходящих людей для выполнения этой задачи. Их прямой обязанностью было подчиняться, не задаваясь вопросами «почему» или «зачем».  Молли так слепо следовали приказам своих офицеров, что
в других вопросах они редко терпели неудачу и в конце концов добивались всего, что от них требовалось, — тогда орден предоставлял убийцам защиту в виде _алиби_ или помогал деньгами, чтобы они могли бежать из страны. Для принятия решения не нужна была азартная игра. Требовался лишь указ или просьба Повелителя тел, которые должны были выполняться беспрекословно и обжалованию не подлежали. Маккенна опасался, что в ходе развития событий МакЭндрю может обратиться к нему — учитывая его недавнюю репутацию жестокого человека — с просьбой выполнить кое-какую работу
 Однако, притворяясь пьяным, а на самом деле выпивая огромное количество спиртного, когда он не мог заставить присутствующих поверить, что он выпил, с помощью обмена бокалами, фокусов или ловкости рук, он пытался создать у Молли впечатление — и ему уже удалось убедить в этом широкую публику, — что на него нельзя положиться, так как он слишком часто находится под влиянием алкоголя. Вскоре он убедился, что ему это удалось.
Об этом свидетельствовали разговоры, которые велись в его присутствии, пока
Казалось, он до одури напился виски, валялся без чувств на полу в баре или безвольно откинулся на скамью в углу.

 Однажды он услышал, как Хёрли сказал:

 «Джим — отличный парень, хороший ученик, если дело касается книг, и боец, с которым лучше не связываться, — когда он МакКенна. Но слишком часто он становится кем-то другим!» Виски слишком сильно ударяет ему в голову, и хорошая работа может быть испорчена из-за того, что он возьмёт её на себя!»

 «Это так», — сказал МакЭндрю, стоявший рядом.

 Они и не подозревали, как сильно их товарищ любит выпить и потакает своим слабостям
Всё это было лишь предположением, и в тот самый момент он был трезв как стёклышко и мысленно отмечал каждое слово и действие окружавших его «Молли». Экстренные обстоятельства его великой работы, если бы он был склонен к иному, чего он не делал, удержали бы моего эмиссара от излишеств во время пребывания в этом конкретном месте.

 Таким образом, Маккенна был в безопасности. Пока он мог слушать и учиться, не рискуя ввязаться в неприятности,
он знал, что такая игра не поможет ему достичь цели.
поскольку его в конце концов должны были привлечь к ответственности, иначе он потерял бы доверие тех, кто сейчас ему доверяет. Однако он поступил мудро, прибегнув к этой уловке, поскольку не знал, когда может наступить его час.

 Десятого августа 1874 года на очередном собрании округа Шенандоа были представлены новые «товары»:

 Пароль был таким:

 «Что вы думаете о выборах в Мэйо?»

 «Я думаю, что справедливый Запад сделал неправильный выбор».

 Ответ был таким:

 «Как ты думаешь, кто предаст тебя?»

 Тост за ссору был таким:

 _Вопрос_— «Не выходи из себя!»

 _Ответ_— «Только не с другом!»

Знак подавался так: большой палец правой руки клался в карман панталон.

 Ответ подавался так: большой палец левой руки клался на нижнюю губу.

 Маккенна добросовестно сообщил обо всём этом мистеру Франклину в тот же вечер, несмотря на его болезнь, и отправил письмо по почте, прежде чем вернуться в свою квартиру.

Утром во вторник, 11 августа, детектива разбудил его воспитатель Куни и сообщил, что к нему пришли двое мужчин, которых он подробно описал и которые ему не понравились.
Куни выпроводил их, сказав, что детектив не готов их принять.  Куни выпроводил их, сказав, что детектив не готов их принять.
Он сказал, что Маккенны нет дома, но он будет к девяти часам. Он счёл это разумным, а также решил предупредить своего жильца, чтобы тот был осторожен. Они ушли, но скоро вернутся. Этот человек не мог припомнить, чтобы когда-либо видел группы людей такого размера и состава, и ему пришло в голову, что, возможно, они пришли из «Листовых утюгов», чтобы убить его, из-за недавнего разрешения, данного священником. Это
впечатление не покидало его, пока он одевался. Поэтому, прежде чем спуститься к завтраку, он проверил патроны в своём
Он достал револьвер, проверил состояние замка и оставил оружие — надо признать, довольно небрежно — взведённым, в правом наружном кармане пальто, чтобы его можно было быстро достать в случае необходимости.  Он позавтракал в не самом приятном расположении духа. Но всё прояснилось, и его приготовления к активным боевым действиям оказались ненужными, когда к нему пришли гости. Это были всего лишь Питер Даффи и Манус О’Доннелл из Хейзелтона, с которыми он подружился во время танцев и лотереи в Бак-Маунтин. Он подозревал, что они
Он отсутствовал, выполняя какое-то кровавое поручение, но не боялся, что станет их предполагаемой жертвой. Секретарь радушно принял своих друзей.
После того как они выпили по стаканчику в салуне Клири и посмеялись над его
вылазкой с очаровательной миссис Макинтайр, Маккенна попытался выяснить,
что за дела у этих людей в округе Шуйлкилл, но они продолжали упорно
молчать, сказав, что едут навестить родственников в Локаст-Гэп, что,
возможно, и было причиной их поездки, ведь дома им было нечем заняться.  Новичков представили главным действующим лицам
Они выехали из округа Шенандоа и, приятно проведя время в городе, во второй половине дня взяли машины, чтобы добраться до места назначения.

 Оперативник крепко спал всю ночь.  Но сны ему снились не блаженные.

 Примерно в это же время, а может, и чуть раньше, школьный учитель по имени
О’Хара, живший недалеко от Тускароры, был жестоко избит четырьмя мужчинами, которые могли бы убить его, если бы несколько крепких немецких девушек, его учениц, не прогнали их и не заперли дверь, не позволив им вернуться. Таким образом, жертва смогла выбраться на большую дорогу. Преступление О’Хары состояло в том, что
за враждебное отношение к молли и отказ подчиниться их требованию покинуть регион. Он каким-то образом оскорбил некоего Джона Дж. Слэттери,
мастера по части тел. Через несколько ночей после нападения на школу
та же банда, возглавляемая, как сообщалось, «Жёлтым Джеком»
Донахью, распорядитель похорон, пришёл в дом О’Хара, пока тот спал, и поджёг здание и сарай, сровняв их с землёй. О’Хара едва удалось спасти.  Он остался без гроша, если не считать небольшой суммы, которую ему должны были выплатить в качестве жалованья от школьного совета.  Это стало последней каплей.
направление ветра. Очевидно, в округе нарастало беспорядки.

 Чуть позже некий О'Брайен, Молли, избил своего приятеля,Англичанин по имени Клементс был настолько жесток, что его жизнь оказалась под угрозой.

 Чтобы укрепить организацию и сделать её, если возможно, ещё более зловещей, Мафф Лоулер вызвал своего племянника Эда Лоулера из
округа Люцерн, поскольку старая вражда с Брофи была мирно улажена.

В то же время, чтобы придать реформам видимость законности, в Джирардвилле было созвано ещё одно собрание магистров округа. Мафф
Лолер, Том Хёрли и Джон Гиббонс предстали перед судом и после обсуждения были пожизненно исключены из ордена; Лолер — за то, что позволил
Человек, которого ограбили в его собственном доме, Хёрли, был исключён за совершение преступления, а Гиббонс — по общим принципам, поскольку его конкретное правонарушение не было зафиксировано. Деннис, _он же_ «Баки» Доннелли, также был исключён за трусость, проявленную во время драки на Коннорс-Пэтч, второй в этом месяце, с «Листовыми утюгами», а также за другое правонарушение — демонстрацию за пределами подразделения письма, которое должно было оставаться в пределах подразделения. Других важных дел не было, собрание разошлось, и день завершился массовой дракой, которая длилась
Двадцать минут, в течение которых в ход шли пистолеты и ножи, но без смертельного исхода. Реформаторские меры Молли Магуайр, как оказалось, встретили ожесточённое сопротивление в определённых кругах.

 Позже в том же месяце в Рейвен-Ран произошла драка, в ходе которой Молли по имени Барнетт получил две пули в тело, а Фил. Нэш — одну в левое запястье, как он сообщил детективу, обнажив рану. Он сказал, что отобрал пистолет у человека из противоборствующей толпы «Литых железных людей»,
сломал оружие и в целом устроил хаос. После того как в него выстрелили, он
Он воспользовался своим перочинным ножом, чтобы вырезать шарик, и успешно справился с этой задачей. Барнетт получил серьёзную травму, и было неясно, выживет ли он.

 7 сентября 1874 года возобновление работы угольных шахт на какое-то время успокоило неугомонных жителей шахтёрских районов, и казалось, что спокойствие вернулось. Но тем временем отряд Шенандоа набирал силу и численность. На собрании, состоявшемся пятого числа
этого месяца, Эндрю Мёрфи из Лосс-Крик, Джон Дин, Джон Кэри и Джон
Уолш были приняты и должным образом инициированы. Брат Телемастера был
Предложение было отклонено по настоянию самого МакЭндрю, который утверждал, что предложенный кандидат постоянно попадает в неприятности и наверняка опозорит почтенное братство.

 В конце сентября скончался старый мистер
 Рейнс, шахтёр-калека, который уже несколько лет не мог работать из-за ревматизма и травм, полученных под упавшим столбом. По тем же причинам его тело и конечности были согнуты вперёд, образуя
неправильный полумесяц. Поминки должны были быть шумными, и
Маккенна почти восстановил здоровье и хорошее расположение духа, но был
Он ещё не избавился от своей пагубной привычки к выпивке и получил приглашение присутствовать. Он был готов к загулу или чему-то ещё и пошёл.
Дом Рейнсов находился недалеко от шахты Раппаханнок, на дороге из Лосс-Крик в Джирардвилль, где располагалось несколько «участков»
принадлежащих разным угольным шахтам. Семья была большая, круг знакомств — широкий, и более сотни мужчин и женщин собрались, чтобы по обычаю почтить память усопшего. Труп был выставлен в самой большой и лучшей комнате дома, со свечами у изголовья и
Ножки. В центре квартиры стоял ветхий стол,
который в течение многих сезонов служил гостиной, столовой и
кухне, а теперь на нем стояли трубки, табак и две бутылки спиртного,
с щедрым запасом спичек "люцифер". В одном конце комнаты стояла кухонная плита
, но, поскольку погода была еще теплой, огонь не проникал через ее
дверцу. Скамейки и деревянные бруски служили сиденьями для мужчин и женщин, которые расположились вдоль стен и за столом. Большинство мужчин были в шляпах, а дамы — в кружевных чепцах или без них.
Они соответствовали их возрасту и жизненным обстоятельствам.
Старомодные маятниковые часы с гирями и таким же дымчатым циферблатом, как и окружающие стены, висели на оштукатуренной стене с другой стороны комнаты. Там было несколько картин, а последний альманах, выпущенный доктором
Джейном, свисал с гвоздя под старинным зеркалом в квадратной раме, которое чуть наклонилось вперёд. Но главное, что привлекло внимание детектива, когда он и его спутники — Хёрли и Монаган — вошли в дом, — это труп, в честь которого все собрались
собран. Гроб пока нельзя было использовать — и на то была веская причина: тело в него не помещалось, но простой ящик из орехового дерева стоял в другой комнате. На простыне, расстеленной на грубой доске, которую с обеих сторон поддерживали обычные стулья, лежало всё, что осталось от старого мистера Рейнса, облачённого в саван и погребальные одежды, а голова покоилась на подушке. Чтобы преодолеть трудности, связанные с тем, что тело и конечности умершего находятся в согнутом и искривлённом положении, которое не меняется даже после смерти, была создана световая панель
Дверь, взятая из пустой комнаты, была установлена поверх неисправного механизма и нагружена камнями и тяжёлым куском железа, который, по-видимому, был частью цилиндра вышедшего из строя угледробителя. Это должно было расслабить напряжённые мышцы, выпрямить позвоночник и конечности, чтобы на следующий день не возникло проблем с помещением трупа в гроб.

Остальная часть сцены произвела особое впечатление только на тех, кто никогда не видел ничего подобного.


Людей из Шенандоа приняли так же радушно, как и остальных, но они ушли, как
Таков обычай — каждый сам за себя. Они не обнажали головы, а, присев на корточки или на любое другое удобное место у стены, продолжали курить трубку вместе с остальными. Не было и нет по сей день в обычаях шахтёров этой национальности вставать со своих мест и предлагать их незнакомцам, а также снимать кепки или шляпы при входе в дом соседа, равно как и стучать в дверь — за исключением случаев, когда это происходит ночью, — прежде чем открыть её.

 Маккенна молча наблюдал за происходящим, пока скорбящие продолжали свою церемонию.
Женщины причитали, напевая гимны в честь усопших, а мужчины угощались
_лашинами_ с выпивкой, в то время как _бонны_ заглядывали в дверь и присоединялись к _кину_, или _каойна-песне_. Старшая из женщин подняла руки и воскликнула:

 «_Форер! Форер! Мо-вроун! Мо-вроун! Ошон! Ошон!_»

Затем _кин_ поднимался на более высокую ноту, и плач по умершему возобновлялся, становясь ещё громче и пронзительнее.

 Так продолжалось до полуночи, когда произошёл инцидент, который положил конец этой части похоронной церемонии.
Один молодой парень по имени Флаэрти, сутулый, с непокрытой головой, весёлый и озорной, как только может быть весёлым и озорным молодой человек, уставший от обычной торжественности, разгорячённый тем, что выпил больше, чем следовало, — а многие к тому времени оказались в таком же положении по той же причине, — решил немного разбавить монотонность и поразвлечься. Он всё подготовил, как оказалось, только для того, чтобы его заметил агент, который не стал ему препятствовать. Внезапно,
когда внимание присутствующих было приковано к напитку и
Когда он подошёл к столу, чтобы взять табак и т. д., раздался нечеловеческий крик, полный ужаса. Гири скатились вместе с тонкой дверцей с трупа, и, казалось, к мёртвому вернулось жизненное пламя. Старый мистер
Рейнс вскочил, быстро и механически огляделся и упал головой вперёд на пол.

[Иллюстрация: «Раздался нечеловеческий крик, полный ужаса».]

Такой смеси ругательств, стонов, визга, молитв, криков и воплей никогда прежде не слышали в этом районе. Не прошло и минуты, как комната почти опустела: Маккенна, труп и
Свечи и мебель остались единственными обитателями поля.
Некоторые из деморализованных друзей покойного не стали задерживаться и поспешили к себе домой, а многие ушли далеко от дома, и лишь немногие из самых смелых собрались на кухне.
Флаэрти, за действиями которого внимательно следил оперативник, был одним из первых, кто просунул своё веснушчатое лицо в дверь и спросил, «не убился ли кто». Он
обнаружил, что Маккенна пытается поднять труп, поправить его смятый
погребальный костюм и вернуть его на доску.

— Иди сюда, ты, _горсун-бо_, и помоги старику вернуться на место его упокоения!


 Сначала парень отказывался, но детективу стоило лишь намекнуть, что кусок верёвки, с помощью которого Флаэрти хитроумно отодвинул дверь, всё ещё прикреплён к петле, и если он его не снимет, то его уловка будет раскрыта, как молодой человек тут же бросился ему на помощь.

«Останься со мной, и я ничего не скажу о верёвке! Откажешься — и будешь страдать! Думаешь, я не слышал, как ты пыхтел, как молодой паровоз?»


«Конечно, я просто хотел немного развлечься!» — объяснил Флаэрти; но
он вошел и помог расставить вещи по местам. Когда все было по-прежнему - а это
заняло всего несколько минут, — Флаэрти крикнул толпе:

“Вернись! Вернись! С папой Рейнсом все в порядке!”

Затем мужчины и женщины, которые не ушли домой, вернулись.
Они вытаращили глаза и шли на цыпочках, возможно, ожидая увидеть _банши_, джентльмена в чёрном — или его двойника с копытами, хвостом и рогами, из ноздрей которого валит дым, — и были очень удивлены, увидев, что всё осталось точно так же, как и до внезапного воскрешения мёртвых: свечи горели, стол был нетронут, а старый мистер
Рейнс был таким же тихим и приличным трупом, как и любой из тех, кого они когда-либо помогали разбудить. Маккенна молча сидел на своей койке в стороне и курил трубку так спокойно, как будто ничего необычного не произошло.

 Молодой Флаэрти хранил тайну, опасаясь последствий, если он раскроет свою роль в этой ужасной шутке, а агент не хотел разочаровывать людей. Поэтому о странном происшествии ещё несколько недель говорили в округе как о восьмом чуде света. Мужчины хвалили Маккенну за его выдержку
женщины, а сам Монаган сказал, что «верил, что ничто и никогда не сможет напугать этого парня — разве что сам Старый Ник!»


 ————;————




 ГЛАВА XXI.

 СОРЕВНОВАНИЕ С КОНСТЕБОМ.


Вскоре после поминок некоторым членам отряда «Шенандоа» стало ясно, что Фрэнк МакЭндрю не подходит ни по характеру, ни по образованию для важной должности надзирателя за трупами. Он был слишком великодушным, слишком склонным к снисходительности — на самом деле, он и наполовину не был таким кровожадным
достаточно. Среди тех, кто видел это яснее других, были Макхью,
в доме которого в те дни собирались молли, Том
Харли, Джон Гиббонс и Фергюс, _он же_ Фергюсон. Маккенна мало
что говорил на эту тему, но однажды поздно вечером, когда он лежал
в беспамятстве в доме Клири, он услышал достаточно, чтобы
убедиться в существовании заговора, во главе которого стоял
Джек Кехо должен был заменить МакЭндрю человеком, которого они с удовольствием назвали бы «более подходящим». Офицер, о котором идёт речь, когда с ним заговорили
На следующий день он сказал, что прекрасно понимает, почему вокруг него нарастает недовольство. Его корни уходят глубоко в его собственное нежелание участвовать в убийствах и бесчинствах, которые, по мнению его противников, должны быть немедленно пресечены.
 Макхью особенно громко осуждал его за то, что он не убил Гомера
Джеймс был убит, как и те, кто бездействовал под руководством Майка Лоулера, когда эта партия выступала против той же работы при схожих обстоятельствах. Макхью уже успел взять на себя обязательства
В этом направлении он не скрывал своих требований об исключении МакЭндрю из организации. Аргументы МакЭндрю, помимо его заявления о том, что они соответствуют человеческим инстинктам, были вполне разумными и неопровержимыми. Когда он высказал их в ходе беседы, большинство порядочных и здравомыслящих людей в отделе согласились с ним. Его логика заключалась в следующем: когда Косгроув был убит Гомером Джеймсом, Майк Лоулер, в то время мастер по бальзамированию, действовал незамедлительно, но не стал трубить об этом на весь округ, а сохранил тайну.
Он назначил одного из своих двоюродных братьев Косгроува одним из мстителей. Этот близкий родственник человека, за смерть которого следовало отомстить, отказался действовать, и Лоулер сразу же и совершенно справедливо освободил всех остальных от участия. МакЭндрю считал, что уже слишком поздно для совершенно незнакомых людей браться за топоры, если только кто-то не предложил денежное вознаграждение за то, чтобы отправить Гомера Джеймса в вечность. В этом он не был так уж уверен. Если ничего подобного не было на уме у
таких людей, как Хёрли, Гиббонс и Макхью, то почему они были так встревожены?

На этот запрос мой агент в угольных регионах не смог дать ответа.
Тем не менее ничего не было сделано, хотя много чего было сказано по поводу устранения молодого валлийца. Насколько быстро могут быть приняты меры, он не мог судить. Но в том, что Херли и его покровители рано или поздно попытаются убить Гомера Джеймса, если он продолжит жить поблизости, он не сомневался. После получения этого наводящего на размышления заключения мистер Франклин стал искать и нашёл способ предупредить Гомера Джеймса, посоветовав ему как можно скорее покинуть страну.
Сначала Джеймс наотрез отказался это делать, но впоследствии, устроившись на оплачиваемую работу в другом графстве, всё же временно переехал. Он пробыл там совсем недолго, будучи совершенно уверенным, что если Молли  Магуайр захочет его убить, то она сделает это, где бы он ни был. На момент последнего выступления Макхью Джеймс
работал ночным сторожем на одной из угольных шахт и, насколько
можно было судить, добросовестно и честно выполнял свои обязанности.

 МакЭндрю стоял на своём, утверждая, что знает, что его ждёт
поддержан Государственным и Национальным советами, что бы ни сказал или ни сделал новый делегат округа  в этом помещении.  Это порадовало Маккенну, который
мудро воздержался от того, чтобы присоединиться к какой-либо из сторон,
участвовавших в споре, и лишь вставлял словечко то в одну, то в другую сторону, когда его об этом просили,
намекая на то, что все знают его как плохого человека и что ему лучше держать рот на замке по поводу тем, которые могут со временем всплыть, независимо от того, виновен он или нет. Со своей стороны он сказал: «Я готов выполнять свой долг перед дивизией, потому что она защищает меня от тех, кого я
Я боюсь за соседнее государство, но не мне об этом говорить».

 Таким образом, руководство отделом по-прежнему было возложено на МакЭндрю, и детектив умудрялся оставаться трезвым достаточно долго, чтобы каждый месяц — к некоторому удивлению своих близких — вести бухгалтерию и переписку, которых требовал его офис. В остальное время он был
занят какой-нибудь игрой, ходил на ярмарку или на петушиные бои, или дрессировал какую-нибудь собаку, которая должна была «вымести всё сущее», когда будет готова к выходу на ринг.
 Он занимался и другими делами. Если кому-то нужно было вылечить больного
Лошадь, мул или корова в городе — или за его пределами — за кем нужно послать, как не за Джимом МакКенной? Если у человека в шахте повреждена рука, кто перевяжет ему рану и будет нежно ухаживать за ним, пока он не поправится? Да тот же самый бродяга, рыжеволосый Джим МакКенна. Если куры-несушки подвергались нападению моллинезий, уток или гусей похищали, а затем тайно жарили, Джима МакКенну приглашали помочь. Иногда он был достаточно трезв, чтобы уделить внимание последним чудакам, но нечасто.

 Если юная леди хотела отправить _billet-doux_ своему возлюбленному в
В далёкой стране она знала, что, просто позвав его, может рассчитывать на помощь «самого умелого писца во всём округе Шуйлкилл», и этим человеком, по всеобщему мнению, был Джим МакКенна. Как и следовало ожидать, «Джим» был любимцем служанок и матерей, мальчиков и девочек, отцов и сыновей — тех, кто покрепче. Не было ничего под солнцем, будь то наука, кулинария, сельское хозяйство, хирургия, искусство или механика, чего бы не мог «Джим», по мнению его соотечественников.
Конечно, было мало такого, чего бы он не попытался сделать, просто чтобы
Он был готов помочь тем, кто в нём нуждался. Для определённого круга людей его имя было синонимом веселья, шалостей, танцев и песен, а его лицо выражало добродушие и неподдельный ирландский юмор. Для других он был воплощением ужаса.
 Некоторые из его лучших друзей говорили, что ему не помешало бы почаще расчёсывать волосы и пить поменьше виски, но в целом эти незначительные и распространённые недостатки не шли ни в какое сравнение с теми благами, которые Маккенна дарил тем, с кем общался.

Как уже было сказано, были и те, кто всерьёз верил, что агент на самом деле был наёмным убийцей, что он убил человека в Буффало и находился в
постоянное общение с фальшивомонетчиками и бутлегерами. Те, кто знал об этом — или думал, что знает, — нечасто говорили об этом за пределами «Молли». Одно можно было сказать наверняка: если где-то устраивали бал, благотворительный вечер, танцы, пикник или если кто-то действительно нуждался в помощи, у Джима Маккенны всегда находился доллар. Если где-то устраивали угощение, никто не поднимал бокал так щедро, как он.
МакКенна. Эти противоречивые мнения немало удивили добрых жителей Шенандоа, которые обсуждали эту тему. Как он мог стать таким любимцем
то, что произошло с шахтёрами, было выше их понимания.

 В конце сентября 1874 года в Рингтауне проходила большая ярмарка.
И, как было заявлено, «Литые утюги» должны были присутствовать
в большом количестве с явным намерением проучить своих
врагов, «Молли», несколько последних решили пойти туда,
вооружившись и экипировавшись, чтобы защитить себя и
посмотреть, чего на самом деле добьются их противники.

Эта ярмарка была похожа на те, что назывались окружными сельскохозяйственными выставками в западных и южных штатах. Иногда на них собиралось от тысячи до пятнадцати тысяч человек
Сотни людей, мужчин, женщин и детей, собирались ежедневно в течение пяти или шести дней по этим поводам.

 В Рингтауне можно было встретить людей из Шенандоа и других частей Шуйлкилла, а также из многих городов округа Колумбия. Там были обычные
аттракционы, фокусы, уродливые карлики, тощие великаны, скользкие анаконды,
а также прекрасная выставка толстых быков, гладких коров и овец, породистых
лошадей и мулов, улучшенных пород свиней, гусей, уток и кур, а также
обычная коллекция хитроумных и полезных машин для производства
и для домашнего использования. Были организованы забеги, гонки в мешках, игры в ловлю свиньи, смазанной жиром, лазание по смазанному жиром шесту, конные состязания для дам и все прочие развлечения, которые обычно сопровождают подобные выставки. Все это привлекло внимание жителей Шенандоа, а также Катависсы, Централии и всей долины Маханой. По вечерам звучала музыка, были танцы и в изобилии подавались напитки.
Целый духовой оркестр из соседнего города исполнял «гармонию сладостных звуков» на главной трибуне во время ежедневных представлений.  И, кажется, звучала такая песня:

 «Мясник, пекарь,
 свечник,
 Все, все отправились на ярмарку».

 Друзья Маккенны льстили ему, говоря, что он самый злой и жестокий, а также самый неопрятный бродяга, которого можно увидеть на окружной ярмарке. Но компания, с которой он был, отнюдь не отличалась примерным поведением или кротким нравом.

После одного дня, проведённого в Рингтауне, и, обнаружив, что ни один «Листовой утюг» так и не появился, большая часть коллекции Шенандоа
Моллинезии были отвращение и пошел домой. Детективу показалось, что он видел
бизнеса, так и осталась. Однако ему приходилось спать в ярмарочном вольере,
поскольку в гостиницах ему неизменно отказывали из-за его дурной репутации и внешнего вида
. Хозяин таверны по имени Фенкермахер выпроводил его,
сказав:

“Я не держу в своем доме дрампов и тому подобной снеди! _Geh zu hause!_”

Здесь он, возможно, впервые узнает, от кого он отвернулся.
Но немца можно было понять. Кандидат в жильцы
выглядел достаточно грубо, чтобы любой уважающий себя домовладелец решил его проучить
того же курса. Достаточно было знать, что «Джим МакКенна» — это тот, кто ищет жильё, чтобы любая хорошо отрегулированная дверь отеля захлопнулась перед его носом, чуть ли не сама по себе.

Во время недавней болезни оперативник лишился волос — небольшое
обстоятельство, о котором не упоминалось, — и ему выдали парик
примерно того же цвета, что и его прежние волосы, но, поскольку он
не был парикмахером, редко следил за его состоянием, и парик придавал
его владельцу неопрятный и потрёпанный вид. Но, похоже, всё было не так плохо, как
ходить с непокрытой головой, особенно в холодную погоду. Его
борода и усы тоже были очень длинные и густые, и вряд ли когда-нибудь вырезать
прочь; его лицо было красным и загорелые, но несколько тоньше, чем когда
первые достижения в Пенсильвании. Он носил эту одежду он купил год
раньше—говорил моллинезии, что неудачи делает его немного
осторожны расходов и белую рубашку редко можно было увидеть на его спину.
Разноцветная куртка, плохо залатанная и заштопанная, мягкая шапка — новая, когда он впервые дрался за Маффа Лоулера с его цыплятами, — и пара тяжёлых шахтёрских ботинок
Маккенна снял сапоги и составил опись своего имущества, за исключением двух заряженных револьверов, которые он постоянно носил за спиной. Едва ли его можно было назвать подходящим клиентом для приличной таверны, но он был не так плох, как казался. Его поступки не были преступными, каким бы неприглядным он ни казался, и его долг всегда был превыше всего.

 Маккенна был вынужден спать на голой земле, когда впервые приехал на ярмарку. Однако однажды он присматривал за баром для одной уважаемой ирландки, миссис
Её звали Коркоран, и в тот вечер она оставила его в кабинке, а сама пошла домой. Это показало, что по крайней мере эта женщина доверяла ему, несмотря на его дурную репутацию.

 За всё время пребывания в Рингтауне он участвовал всего в двух драках.  Первая из них произошла на третий день ярмарки, когда у голландского констебля из Дарк  Корнера возникли проблемы с человеком по имени Макбейн, и оперативник вмешался, чтобы восстановить порядок. Чиновник удивлённо посмотрел на Маккенну и сказал:


«Послушай! Ты выглядишь как настоящий вор!»

Это было уже слишком, чтобы можно было спокойно отреагировать, и детектив быстро сбил представителя государственной юстиции с ног ударом кулака, а затем хорошенько отпинался по его телу своими грубыми ботинками, что решило исход дела в его пользу. Констебль закричал:
«Довольно!» — и ему позволили уйти без дальнейшего наказания.

[Иллюстрация:
«Они подошли, размахивая ножами и другим оружием, и поклялись убить человека, который избил их друга».]

Вторая драка едва не закончилась серьёзными последствиями и была
следствие первого. Около девяти утра в последний день ярмарки
побеждённый констебль вернулся на ярмарочную площадь в компании
шести или семи других мужчин примерно такой же неприглядной наружности.
Маккенна в это время находился у стенда некоего Уэйлена, которого не было на месте.
Они подошли, размахивая ножами и другим оружием и клянясь, что убьют человека, который избил их друга. Детектива бросили Молли и её друзья.
Он не знал, к кому обратиться за помощью, и поэтому решил помочь себе сам. Выскочив из укрытия, он схватил небольшой
Он схватил деревянную скамью, которая стояла там для удобства посетителей, и, бешено размахивая ею над головой, ударил первого голландца, и тот упал.
Он быстро расправился с остальными, и вскоре четверо из них были повержены, прежде чем они успели воспользоваться своим оружием.  Остальные бежали, оставив его на какое-то время хозяином положения.  Затем, зная, что они всё равно выполнят свои угрозы, если он дождётся, пока они наберутся храбрости, он побежал, запрыгнул в проезжавшую мимо повозку, гружённую деревенскими жителями, и его быстро увезли.

После этого, что бы Маккенне ни понадобилось в Рингтауне, она это получала
Многие готовы были прийти ему на помощь.

 Таким образом он укрепил свою репутацию — или сохранил её — как самый необузданный
 ирландец в горах и самый беспринципный мошенник во всей стране.


Вернувшись в Шенандоа и зайдя на почту за письмами, Маккенна, к своему огромному удовлетворению и облегчению, обнаружил, что получил
письмо из Филадельфийского агентства. Когда он протянул ему письмо, клерк заметил, что в таком же конверте лежит ещё одно.
Судя по всему, оно было написано той же рукой, но адресовано «Джеймсу МакПарлану, Шенандоа».

«Вот письмо, с которым я не знаю, что делать; но оно не для вас!
 Оно лежит здесь уже несколько дней, и на него до сих пор не ответили. Возможно, вы что-то знаете об этом, поскольку, судя по почерку и почтовому штемпелю, оно пришло от того, кто вам пишет!»

 Клерк очень внимательно и, как ему показалось, с большим подозрением посмотрел на неопрятного молодого человека.

Оперативник «думал о десяти тысячах вещей одновременно», как он потом описал мне свои ощущения, но ирландское остроумие и готовность ответить не подвели его в критической ситуации.

— Да, — сказал МакКенна со всей возможной уверенностью и без малейших колебаний. — Я _действительно_ помню, раз уж ты об этом заговорил, но до этого я совсем забыл об этом! Джим МакПарлан? Ну да, конечно, и он мой закадычный друг, из Уилксбарре, и, ей-богу, когда я был там в прошлом месяце, он сказал, чтобы я поискал для него работу здесь, так как он собирался приехать и работать с Фрэнком МакЭндрю, но в Люцерне ему предложили больше! Не повезло мне с памятью! Думаю, дело в виски, который они пьют в Шенандоа
это сводит меня с ума, когда я собираю шерсть! Но неважно! С вашего разрешения
Я перешлю письмо Джиму, напишу и расскажу ему
почему это так затянулось!”

Подозрения клерка мгновенно рассеялись, и он с готовностью
передал документ в руки Маккенны. Если бы получатель проявил хоть малейшее замешательство или смущение, то, скорее всего, его письмо, которое, к несчастью, было отправлено не по адресу новым клерком из Филадельфии, попало бы в отдел «Мёртвые письма» в Вашингтоне, где его вскрыли бы и вернули в Филадельфию. Тем временем и мистер Франклин, и
и Маккенна был бы очень расстроен его потерей. Рабочий
осознал всю серьёзность ошибки, сел и написал письмо, в котором
просил, чтобы, пока он находится в угольном регионе, такие несчастные случаи
были тщательно предотвращены. Его пожелания были выполнены.

 Забастовка шахтёров против низких зарплат в 1874 году
началась в октябре, как обычно, и первыми бастовали рабочие округа Люцерн. Это не было движением Молли, и его зачинщики были быстро арестованы шерифом Уиттакером. Но это был ещё не конец.

Примерно в то же время Кехо получил резкое письмо от капитана
 Галлахера, государственного секретаря, в котором говорилось, что, скорее всего, на следующем собрании государственной организации «Молли» из округа Шуйлкилл будут исключены из организации в качестве наказания за прошлые проступки, а епископ Вуд из Филадельфии официально отлучит их от церкви. Он предложил провести собрание
магистров ордена в Поттсвилле в ближайшее время и незамедлительно изгнать из ордена всех негодяев, которые, вероятно, были известны.
возможно, остальных удастся спасти. Если тело будет очищено, хорошие члены не потеряют касту. Для эмиссара это было полной неразберихой. Он
был уверен, что окажется в числе первых, кого отсекут, и, если движение
добьётся успеха, его карьера в этом районе будет очень короткой. Так не должно быть! Что бы ни случилось, он должен сохранить своё положение. К счастью для него, Джек Кихо просто посмеялся над этой рекомендацией и заметил, что мистер Галлахер может заниматься своими делами, так как он не будет созывать такое собрание. Таким образом, собрание не состоялось.
и моллинезии были по-прежнему торжествует. Это не было для интереса Кехо
что они должны быть легкими, как ягнята. В реальности, тем хуже они были
лучше Король Джек бы подходило.


 ————;————




 ГЛАВА XXII.

 УЖАСЫ За УЖАСАМИ.


В ноябре 1874 года забастовка ещё продолжалась, и последовавшее за ней отсутствие работы привело к ожидаемому результату: «Молли» были так же активны, как рой шершней, в гнездо которых забрался школьник.
клуб. За этим последовал ряд кровопролитных столкновений, некоторые из которых закончились смертельным исходом. Одно из них — стрельба и последующая смерть мистера Джорджа Мейджора, главы городского совета Маханой-Сити, — произошло в субботу, 31 октября, в упомянутом году. Маккенна в это время был в Шенандоа, но быстро узнал о случившемся. МакЭндрю,
которому не терпелось узнать все подробности, без труда уговорил его
рассказать о ходе операции, а Чэса. Хейса — отправиться на место
встречи и собрать их. Они были готовы
Отправляйтесь в путь, выйдя из Шенандоа второго ноября.

 Просьба начальника полиции стала хорошим предлогом для Маккенны, которому мистер Франклин ранее поручил расследовать убийство, отправиться в
Манаой-Сити. Без приказа МакЭндрю у молли из его подразделения могли возникнуть подозрения относительно его деятельности. Всё это было вполне
в порядке вещей, когда у секретаря было много денег и мало других дел,
кроме как разъезжать по местам, где совершались убийства и другие преступления, но в этот раз он
Он делал вид, что ему жаль, и говорил, что его доход от аренды уже несколько месяцев как не поступает, а чиновники округа подозревают его в сговоре с фальшивомонетчиками, поэтому он не может безопасно избавиться от своей фальшивой валюты. На самом деле он одевался очень плохо, чтобы никто не подумал, что у него есть деньги на дорогие угощения для его прожорливых и расточительных друзей. Получив надёжное прикрытие, из-под которого он мог вести свои наблюдения, он сразу же приступил к сбору фактов, связанных с убийством майора

 главного бургомистра, как называют этого чиновника — обычно мэра города —
Майор, которого звали в штате Пенсильвания, ещё не умер, но вряд ли мог прожить больше дня или двух с пулей в жизненно важном органе. Майор был ранен в левую грудь, на два дюйма выше сердца.

 Маккенна отправился в дом Кларка, известное место встреч «Молли», о котором я ещё расскажу, и, застав хозяина одного, заговорил с ним. Кларк был стариком и не состоял в ордене, но двое его сыновей были молли.

 «А что насчёт той стычки, что произошла здесь в прошлую субботу?» — начал оперативник.

— О! это вообще скверная история! — ответил хозяин «Изумрудного дома».

 — Кто выстрелил и убил шефа Берджесса?

 — Хоть убей, не могу сказать! Есть две версии.
Одна из них возлагает вину на Дэна Догерти, но я считаю его невиновным, как нерождённого младенца.
А другая обвиняет родного брата майора.
Уильям случайно попал в него, стреляя в парней из Хибернианской роты.
Вы должны знать, что вся эта беда произошла из-за
ссоры между Хибернианской и Гражданской пожарными ротами. Ван —
полностью состоящий из наших соотечественников и прочих модоков — англичан,
Немцев, валлийцев и кого только нет! Полагаю, вы это знаете?

“ Да! Но кто начал грести?”

“Я уверен, от того, что я могу узнать, что Доэрти не так! Он никогда не имеет
пистолет о нем! В ту ночь, как вы, должно быть, знаете, случился небольшой пожар, и обе роты были на улице. Мы сильно волновались и выпили немало виски. После пожара, когда мы возвращались домой по улице, между пожарными завязалась драка, и дело дошло до рукоприкладства, когда вышел командир Берджесс, Джордж. Майор вышел, взмахнул своим револьвером и во время
В суматохе он застрелил собаку, которая лаяла неподалёку. Это привело к ещё большей стрельбе, и кто-то из толпы застрелил шефа Бёрджесса, а брат майора застрелил Догерти, которому пуля попала в шею под левым ухом! О! это плохо! Плохо! Знаете, я думаю, что ничего хорошего из этого не выйдет.

— Да, это ужасно! — согласился МакКенна.


Обнаружив, что Кларк на самом деле очень мало знает о подробностях,
оперативник, который намеренно отделился от Хейса, отправился к другим
друзьям в надежде найти кого-то, кто мог бы поделиться с ним
информацией.

Встретившись с братом Кларка, который был молли, он отправился вместе с ним в
дом Догерти, который охранял всего один старый констебль по имени
Литхенбергер, который был слишком пьян, чтобы причинить кому-то вред или помочь.
Вокруг стояло несколько человек, но волнение, казалось, постепенно улеглось, и

не составило труда получить разрешение навестить раненого. Они поднялись в его комнату. Раненый Молли получил лёгкое сотрясение мозга и едва узнавал своих друзей, но, перевернувшись в постели, показал свою рану, которая, судя по всему, была нанесена тяжёлым предметом.
пуля большого размера. Его левая щека и глаз были сильно обесцвечены и
раздуты, сторона шеи была совершенно черной. Мяч все еще находился
в мышце, хирурги посчитали небезопасным в то время проводить зондирование
или пытаться его удалить. Посетители пробыли у Догерти всего несколько минут, а затем отправились в пансион Макканна. Хозяйка пансиона сначала сказала, что человек, о котором они спрашивали, вышел, но она не знает, куда. Однако, когда сыщик и Кларк представились, она изменила своё мнение и радушно пригласила их наверх.
Человек, которого они навестили, лежал в постели, но был не прочь поболтать.
 Детектива это удовлетворило. Маккэнн сказал, что на улице не было никакого беспорядка, когда шеф Бёрджесс, майор, выстрелил в него, и прежде чем он, Маккэнн, успел выхватить у него револьвер, тот сделал три выстрела.

Хейс, присоединившийся к остальным, настаивал на том, чтобы Джеймс Макканн
выдал ордер на арест майора до того, как тот умрёт,
обвинив его в нападении с применением смертоносного оружия. Он утверждал, что
Он хотел вызвать Макканна в качестве свидетеля и не допустить, чтобы его привлекли к суду в качестве обвиняемого. Другие присутствующие хотели, чтобы
Макканн сбежал. Маккенна не выдвигал никаких предложений.
Все были уверены, что майор умрёт, и это было единственным, что могло удовлетворить «Молли». Они были единодушны в том, что Догерти должен оставаться на месте, и говорили, что его перемещение в
В таком плачевном состоянии Поттсвилл стал бы для него верной смертью.

 Вождь Берджесс скончался от ран во вторник, 3 ноября, и
На следующий день его похоронили с подобающими почестями. Догерти всё ещё не мог встать с постели, когда оперативник, собрав всю возможную информацию, вернулся с Хейсом в Шенандоа и доложил отделу о результатах своей поездки. Ранее он отправлял мистеру Франклину ежедневные отчёты о своих расследованиях и их результатах.

 Догерти впоследствии перевезли в Поттсвилл, где он выздоровел, предстал перед судом и был оправдан.

Майку Лоулеру удалось снова присоединиться к ордену после того, как он был принят Уильямом Каллаганом, магистром боевых искусств, в его подразделение в Маханое
Самолет. Лоулер по-прежнему поддерживал дружеские отношения с Маккенной, несмотря на
свое отвращение к Шенандоа Моллис в целом, и однажды посетил
секретарша в компании с Каллаганом, который случайно оказался в городе
по личному делу. Пока они втроем неторопливо прогуливались
по горе, Мафф с большой подробностью рассказал об обстоятельстве,
произошедшем примерно восемнадцать месяцев назад. На двух молли по имени Дойл, братьев, живущих на Джексонс-Пэтч, недавно напали и избили Шит Айронс. Молли собрались вместе и
Они намеренно разработали план, чтобы жестоко отомстить всему сообществу в упомянутом районе. Идея заключалась в том, чтобы сжечь дотла все здания после полуночи, когда все жители будут спать, и поджечь их почти одновременно.
После этого молли, хорошо вооружённые ружьями и револьверами, должны были стоять на страже у горящих домов и намеренно стрелять в любого — мужчину, женщину или ребёнка, — кто попытается сбежать. Ни один не должен был остаться в живых, чтобы рассказать об этом.  Разделение зашло так далеко, что
назначить ночь, когда должно было совершиться это подлое преступление.
 Они собрались в Шенандоа, чтобы обсудить дело, но Лоулеру — так он утверждал — с помощью Каллагана удалось перевести разговор на другую тему, тем самым отвлекая внимание зачинщиков, и они забыли, зачем собрались, и разошлись слишком поздно для своих целей, отложив операцию на будущее. В конце концов от этой затеи отказались. Лоулер и Каллаган считали большой честью для себя то, что они, рискуя собственными жизнями, спасли
ничего не подозревающих жителей Джексон-Пэтч, тем самым предотвратив одно из самых отвратительных массовых убийств, которые когда-либо приходило в голову дикарю.
 Наведя справки в соответствующих кругах, оперативник
убедился, что история, которую он услышал, не была плодом его воображения. Он и раньше знал, что в его подразделении есть люди, которые ради мести или в порыве вражды или пьяного угара совершали поступки, которые заставили бы ангелов плакать, а индейцев — стыдиться. Но всё же он был потрясён этим
сольный концерт. Он волей-неволей должен поддерживать дружеские отношения с этими
людьми, пить их ликер, участвовать в их оргиях и выслушивать их
кровожадные планы. Выполнять эту обязанность было неприятно.

Забастовка продолжалась. В этом был заинтересован не только округ Люцерн.
Недовольство и прекращение работ распространилось по всему региону
антрацит. Это было намерение моллинезии и шахтеров
и объединение работников, что работа должна полностью прекратиться. С этой целью
те мужчины, которые хотели работать, чтобы содержать свои семьи, были
уведомлены. Если они не могли остановиться, их избивали или убивали, и
рука, совершившая это деяние, была спрятана в тайниках
сердец Молли Магуайр.

Восемнадцатого ноября Маккенна была получена информация, что ряд
безобразий произошло в предыдущую субботу, номинированные в
_Miners’ Journal_, Потсвилла, как “ужасный день”.

Сначала на улицах Карбондейла был найден мёртвым мужчина по имени Пэт Пэдден с двумя пулевыми отверстиями в черепе.


Затем в том же городе был загадочным образом убит Майкл Макнелли.
В одной из деревень был найден мужчина с перерезанным от уха до уха горлом и другими увечьями на теле.

[Иллюстрация: «_Там бесчеловечные негодяи оставили его умирать._»]


В другой части графства несколько фермеров нашли почти мёртвого мужчину, чьё имя так и не удалось установить. Он находился в крайне необычном и болезненном положении. Похоже, он отказался прислушаться к предостережениям молли.
Однажды ночью его забрали из дома, отнесли в горы, а оттуда — в глубокое болото, где не было ничего, кроме воды, высоких деревьев с близко расположенными ветвями и
Связанные и упавшие деревья. Там бесчеловечные монстры собирались
оставить его умирать медленной смертью от голода. Железные
гвозди были вбиты в рукава его пальто до самых запястий. Мужчина
лежал на спине вдоль цельного соснового бревна, руки были
вывернуты назад, образуя крест, а ноги были прибиты к бревну
самыми крепкими гвоздями. Убедившись, как они и предполагали, что у него нет шансов сбежать, Молли покинули это место, предварительно засунув ему в рот кляп, который, по их мнению, он не смог бы выплюнуть.
не в силах освободиться. Почти три дня и две ужасные, долгие ночи
их жертва оставалась в таком положении, молясь о том, чтобы смерть
освободила его от мук голода и жажды, а также от ужасных нападений
жалящих насекомых и свирепых диких животных. К счастью, ему наконец удалось
расстегнуть крепления кляпа, деревянный брусок выпал, и около полудня третьего дня он громко и настойчиво стал звать на помощь.
Его услышали двое немецких лесорубов, которые сразу же отправились на поиски источника шума. Вскоре они нашли
Мужчина сразу же оказал ему помощь и дал ему, поначалу понемногу, еды из своих хорошо сохранившихся ланч-боксов. Также была добыта вода, и через несколько часов жертва Молли почувствовала себя достаточно сильной, чтобы её можно было забрать. Несколько недель он был в бреду и не мог сказать, кто он, откуда и за что его наказали. Когда к нему вернулось сознание, он ничего не знал о тех, кто совершил это злодеяние. Он уволился с угольных шахт, как только смог, и сказал, что «скорее будет голодать в цивилизованном обществе, чем
Роскошно в месте, населённом зверями в человеческом обличье».

 И ещё один. Начальник шахты, имени которого никто не знает, но который связан с «Разрушителем Эри», был избит и оставлен умирать с переломанной рукой.

 И ещё один. Некий Майкл Кенни, а не Молли Магуайр, был убит в
Скрэнтон, округ Люцерн, и его изуродованные останки, сброшенные с крутого обрыва, где, как предполагалось, они навсегда останутся
необнаруженными, но случай открыл их тайное убежище.
Их поместили в гроб и похоронили. Убийц так и не нашли.

Мужчины в Carbon были почти все ирландцы и валлийцы, в основном первые.
Молли, и не было никого из Sheet Irons, которые, как предполагалось, находились по соседству.
по соседству.

Шахтеры по-прежнему отказывались от каких-либо сокращений на том основании, на котором они работали
на момент начала забастовки. Некоторые работали, но все
ожидалось, что к началу Нового года их приостановят.

Событие, от которого у детектива закипела кровь, но в которое он всё же не мог вмешаться, венчает этот список ужасов. Оно произошло на Фаулерс-Пэтч, к востоку от Шенандоа, неподалёку от
Позже в том же месяце в нём снялись Чез. Хейс, Дэн
Келли, которого также называли Манус Кулл и «Бум», и Эд. Лоулер, участники собственного подразделения Маккенны. Они веселились до четырёх часов утра, а потом пошли к дому
бедной старушки по имени Дауни, которая держала бордель.
Они разбудили её и, напоив, ограбили, забрав все деньги,
которые у неё были, а потом заставили присоединиться к ним, чтобы
довести оргию до конца. В конце концов они все сильно
напились, и Келли взял ведро и начал наполнять его из
Бочка с виски, принадлежавшая хозяйке, стояла в углу, между двумя большими камнями.
Женщина вмешалась. Келли это привело в ярость.
Он был пьян и готов на всё. Женщина всё ещё сопротивлялась, и он поднял её на руки. Будучи мускулистым и сильным мужчиной, он поднёс её к раскалённой почти докрасна печи и бросил лицом вниз. Несмотря на её яростные попытки вырваться и громкие крики, он держал её там, чтобы она зажарилась и сгорела заживо.
Но тут на помощь пришёл Хейс. Он ударил Келли под ухо и сбил его с ног
Он спустился вниз и освободил тяжело раненную пожилую женщину. Её руки и лицо были сморщенными, покрытыми глубокими большими ожогами, и нет никаких сомнений в том, что, если бы Хейс не снял её с плиты, она бы умерла. Ей пришлось остаться в постели, и несколько недель она не могла сидеть. Арестов по-прежнему не было.

[Иллюстрация: «_Он поднёс её к раскалённой докрасна плите и бросил на неё._»]

Келли вызвал Хейса на драку за то, что тот вмешался в дело, которое, по его словам, полностью принадлежало ему, и они вышли на улицу.
На рассвете они вдвоём выехали на шоссе. Старуха всё ещё корчилась и кричала от боли. Они дрались десять раундов. Хейс, хоть и был намного легче своего противника, сильно избил Келли и почти в каждом поединке выходил победителем, пока Келли не сдался.

 Однако перед тем, как они уехали, Келли навестил свою предполагаемую жертву и, ударив кулаком ей в лицо, выругался:

 «Пришло твоё время!» Я ещё сожгу твоё проклятое тело! Так что берегись!


Он бы поджёг здание и выполнил свою угрозу, если бы
В тот момент только Хейс настоял на том, чтобы он оставил её в покое, что он и сделал.
 Хейс немедленно послал врача к женщине. Он обнаружил, что её единственная обитательница не в состоянии ответить ни на один вопрос. Женщина была в полном замешательстве, а пол был в огне из-за опрокинутой печи. Если бы её оставили одну ещё на полчаса, она и её дом превратились бы в пепел.


 ————;————




 ГЛАВА XXIII.

 СТАРЫЙ ДОБРЫЙ МИКИ КАФФ.


Шенандоа — красивый небольшой городок в глубине материка, центр угледобывающего региона и место жительства многих замечательных людей.
Однако в этой книге мы не будем уделять много внимания этой части
жителей, поскольку Молли и их сообщники полностью завладели
вниманием автора. Среди тех, кто не был членом организации,
но всё же был достаточно порочным, чтобы его можно было причислить
к ним, был некий Микки Кафф, владелец небольшой винной лавки в городе.
Здание, в подвале которого жил Кафф с семьёй, было
Двухэтажный дом, стоявший почти вплотную к улице, с довольно низким цокольным этажом. Однажды ночью, около одиннадцати часов,
после поминок Маккенна оказался вместе с Фергусом и Недом
Монаганом в трактире Микки Каффа. Имея за собой такую
группу достойных людей, он позаботился о том, чтобы его встретили радушно.
Кафф сердечно пожал ему руку и сказал своим грубоватым голосом —
что-то среднее между звуком, который издаёт пила на лесопилке, и тем, что
называют грохотом в маленьких театрах:

«Я рад с тобой познакомиться, парень! Чувствуй себя здесь как дома, а когда захочешь пить, заходи и попробуй наш напиток! Если ты будешь плохо себя вести — а я полагаю, что ты никогда этого не сделаешь, — то будешь хорошенько выпорот за свои проделки!»

Фергюс научил детектива никогда не спорить с Каффом и не придираться ни к чему в его доме, если он не хочет получить по голове любым удобным инструментом. Поэтому он принял намёк на драку, не ответив своей обычной фразой: «В эту игру могут играть двое!» И хорошо, что он этого не сделал
выпил. Не замечая придирчивости Каффа, Маккенна предложил: “Выпьем за
четверых или пятерых, если миссис Кафф не откажется!”

— Ну конечно, она так и сделает! — сказал Кафф. И эта коренастая женщина с маленьким лицом, редкими седыми волосами, сгорбленными плечами и кроткой, но просительной улыбкой — она чувствовала себя обязанной выражать удовольствие, когда муж взглядом, не менее красноречивым, чем слова, давал ей понять, что она должна это сделать, — подошла и выпила свою рюмку джина из единственного грязного стакана, оставшегося от полудюжины, с которыми она начала вести хозяйство около тридцати лет назад, и сказала:

— Спасибо! Это ведь Джим МакКенна, верно? Мы о вас слышали! Я рада познакомиться с любым другом моего мужа — и с мистером Фергюсоном!

 Фергюсон принял комплимент, и она удалилась в дальнюю часть комнаты, где её ждала работа — «отстирывать» бельё Каффа.

 — Конечно, и ты тот самый Джим МакКенна, который обрюхатил Пэт
Жеребёнок Хеннесси! Я давно знал, что ты хорош, но ты впервые удостоил наш дом своим присутствием! Ни за что! За твоё здоровье, мистер МакКенна!


И старый добрый Кафф осушил свой полупустой стакан с крепким алкоголем.
Он невозмутимо откусил кусок, как будто это был не один из дюжины странных, таких же больших и крепких кусков, которые он пробовал после обеда. Затем четверо мужчин сели за
засаленный стол, стоявший посреди комнаты, и при свете единственной коптящей шахтёрской лампы принялись за интересную игру в покер, ставка в которой составляла всего один цент.

Эта комната и её убранство порадовали бы графический карандаш Хогарта или бойкое перо Диккенса, будь эти великие художники живы и могли бы войти в её душные, прокуренные покои. Позвольте мне лишь в общих чертах обрисовать эту любопытную картину.

Спускаясь по крутому пролёту изъеденных временем каменных ступеней,
человеку среднего роста пришлось бы сильно наклониться, чтобы не
удариться головой о сводчатую перемычку. Распахнув дверь,
некрашеную, но далеко не бесцветную, он сразу же увидел внутреннее
помещение. Нет, не сразу, так как потребовалось несколько мгновений, чтобы самые зоркие глаза смогли разглядеть самые дальние стены из-за плотности и мутности атмосферы, а также из-за дыма от готовки и нескольких курительных трубок. Но
Не могло быть и речи о том, чтобы не почувствовать запах пота
человеческого существа в его самых отвратительных проявлениях.
Чтобы человек мог какое-то время находиться в замке Микки Каффа, его
желудок и лёгкие должны были быть привычны к пребыванию в таких же
воняющих социальных котлах. Два низких окна в передней части
давали тусклый свет днём, а ночью единственным источником
освещения в квартире было пламя маленькой лампы. Комната была, вероятно,
тридцати футов в длину и восемнадцати в ширину. Потолок, который когда-то был
Потолок был побелен, а затем на долгие годы оставлен без ухода, чтобы на нем оседали дым, пыль и влага.
Он находился всего в шести футах над грязным полом, а окружающие его стены были такими же — кое-где украшенными ржавыми гвоздями, на которых висели пальто, юбки, сковородки или кастрюли.
В хозяйстве этой конкретной семьи не придавали особого значения их расположению. Это могла быть сковорода, платье и шляпа или, может быть, шляпа, сковорода и платье. В одном углу дальнего конца была натянута верёвка, на которой висела простыня. За этим временным экраном
вся семья Кафф — муж, жена и пятеро маленьких детей — спала. Когда детектив вошёл, на верхней части этой удобной перегородки в спальне безмятежно спали курица и две молодые курочки.
Занавеска свидетельствовала о том, что они не привыкли бодрствовать где-то ещё, потому что не могли уснуть, пока не уснул Кафф, а это обычно происходило в большей части ночи. В этой треугольной нише отдыхала семья Кафф. В этой убогой квартирке одни и те же люди готовили, стирали, ели, пили и продавали
Помимо того, что он продавал виски клиентам, он ещё и содержал двух постояльцев, которые занимали второй угол за занавеской из ситца, напротив угла, где жили Каффы. В доме не было никакой вентиляции, кроме как через входную дверь, окна и печную трубу. Спиртное хранилось в пятигаллонном бочонке, который Кафф называл своим «отделом розничной торговли».

 Старина Микки Кафф, как его с иронией называли соседи, не считался ни хорошим, ни красивым.
У него была крупная и высокая фигура, густые, длинные, жёсткие, седые как железо волосы и торчащие брови. Лицо у него было широкое, с выступающим основанием.
Узкий и выступающий сверху, он при ходьбе сопровождался курносым носом, который, казалось, всегда стыдился того, что он не такой большой, как обширные пространства щёк по обе стороны от него, и поэтому выглядел более незначительным, чем был на самом деле. Но недостаток размера в носовом придатке с лихвой компенсировался зияющей пропастью внизу, разделяющей лицо на две половины и обычно называемой ртом. Рот Каффа был похож на кратер миниатюрного вулкана, из которого то и дело вырывались громкие ругательства и струйки табачного дыма
Из его пасти вырывались струи зловонного дыхания, от которых лицо дрожало в такт тлеющему внутри огню стихий.  Чтобы сделать это существо ещё более отвратительным, спереди на верхней и нижней челюстях у него были четыре клыка, которые выступали под углом, из-за чего одна из губ выпячивалась и принимала форму ухмылки, которая принесла бы успех любому актёру, играющему роль злодея. Когда Кафф смеялся, а он смеялся постоянно — и никогда так дьявольски, как когда был в ярости и готов был применить силу, —
что-то — его маленькие круглые чёрные глазки втянулись в глазницы,
нос радостно зашевелился, как обрубок собачьего хвоста, когда
собака выпрашивает кусок мяса, а четыре широких бивня застучали
друг о друга, отчего его повторяющиеся смешки стали похожи на
игру на кастаньетах в сочетании с вышеупомянутым сценическим
грохотом. На самом деле пасть здоровяка была открыта, как у
аллигатора. Одетый в грубую
шахтёрскую блузу и штаны, в ботинках обычного размера — Кафф редко носил шляпу, разве что на улице или в шахте, потому что
Он был опытным шахтёром и днём работал, когда мог, а ночью продавал виски. На него было приятно смотреть.

 Кафф не был и никогда не был молли, но он был большим сторонником этой организации и состоял в близких дружеских отношениях с её главными членами. Он имел репутацию очень грубого человека, и, несомненно, так оно и было, но можно сделать ему комплимент, добавив: даже он «был не так плох, как выглядел». Его характер был таким же своеобразным, как и его _состав_.
Если он начинал спорить о любимой теории или убеждении, то быстро выходил из себя
Его вспыльчивость не знала границ, и он пускал в ход любое подручное оружие, будь то камень, топор, молоток, железный прут или деревянная палка.
Он нападал на любого, будь то мужчина, женщина или ребёнок, и все в округе удивлялись, что Микки ни разу не был виновен в убийстве. По правде говоря, его даже не арестовывали за нападение, хотя он часто совершал нападения с отягчающими обстоятельствами. Его внутреннее сознание было таким же совершенно необъяснимым, как и его внешний вид.
Это единственное слово в английском языке, которое ясно рисует в воображении читателя образ существа, носящего имя Микки Кафф из Шенандоа. И те же самые слоги в равной степени применимы к его умственным и моральным качествам — ведь он обладал и тем, и другим в ярко выраженной и сильной степени.

 Кафф никогда не отказывал человеку в кварте виски, даже если ему приходилось хорошенько отдубасить просителя, прежде чем тот смог бы уйти с бутылкой.
Говорят, что во времена застоя, когда у немногих майнеров были свободные средства, Кафф
продавал бочонки без денег и без цены
после бочки спиртного, что свидетельствовало о том, что скупость не входила в число его многочисленных недостатков. Тем, кто не смог подняться и обосноваться, из тех немногих, кому он давал в долг, когда наступали лучшие времена и деньги были доступны, добрый старик лишь однажды напоминал об их задолженности. Из-за того, что он продолжал не приходить и не оплачивать счета,
счёт был закрыт — он стёр меловые отметки со стены своей огромной лапой — и баланс был сведён тем, что нерадивому кредитору разбили голову при первой же встрече.

«Когда я даю, я даю, — сказал Кафф, — а когда я доверяю, я хочу, чтобы мне заплатили, даже если для этого придётся содрать шкуру с кого-то!»

 Так что клиенты Каффа обычно были образцовыми плательщиками. Он продавал галлоны, кварты и выпивку, в основном за наличные. Так было удобнее для всех.

Шахтёрам или их товарищам, которые заболевали в доме Микки Каффа или рядом с ним, считало
сь, что им повезло. Если Кафф мог делать всё, что хотел, он был самым
мягким и добрым медбратом в мире. Когда он не мог делать то, что ему
хотелось, больному приходилось искать другого
четвертаки. Его обычным прощальным приветствием на подобном мероприятии было бы:

“Уходи сейчас же! Убирайся из моего дома! Я не _nagerly_, но вы не можете стоять
здесь есть’ спор docther—и по той же причине, что Микки манжеты!
Дер манхим!_ Ты не можешь быть болен, а рядом врач! Уходи —и черт с тобой!
иди к дьяволу с шестипенсовиком! Вот тебе шесть яиц и полдюжины тухлых!


 И ещё много чего в том же духе, от чего незнакомец содрогнулся бы, но те, кто знал Каффа, понимали, что для тех, кто попал в беду или страдал от болезни, его сердце было как у младенца.

Когда больной благоразумно хранил молчание и безропотно глотал
приготовленные снадобья, не произнося ни слова и не корчась от боли, не было
более сострадательного человека, чем Кафф. Его главным средством
во всех случаях — его _лекарством_ и панацеей — был препарат, который
он называл «скелкин», и его обычно глотали очень горячим, так что
его пациенты называли его — но не в его присутствии — «ошпаривающим
скелкином», потому что, по их словам, он сильно обжигал при приёме. Кафф приготовил свой скелекин следующим образом:
взял три свежих яйца, много сахара или
Он разводил патоку, разбивал яйца, взбивал их с другими ингредиентами в миске, затем добавлял щедрую порцию виски. Вылив всё в кастрюлю или жестяной чайник, он помешивал, пока смесь не загустела до консистенции сливок. Затем добавлял немного кайенского перца, и жгучее лекарство было готово к употреблению.

 «Вот! Возьми это!» — говорил он, держа в руке чашку с дымящейся смесью. «Если ты умрёшь, то скелет вернёт тебя к жизни!»


Если бы пациент осмелился отказаться от зелья, Кафф назвал бы его грубияном
Он назвал его именами, которые здесь не упоминаются, отхлестал его и в конце концов вышвырнул за дверь и вверх по лестнице, от чистого сердца. Нечасто его друзья навлекали на себя его гнев. Только незнакомцы осмеливались отказываться от «скелкина».

 Затем Кафф приготовил «глинтвейн», подходящий для дам, который, по его словам, излечивал все недуги, присущие плоти. И многие приходили к нему домой, чтобы попробовать это средство. Женское лекарство состояло из солодового пива, или эля,
которое варили густым и крепким в какой-нибудь посуде на домашней печи,
добавляя столько патоки, чтобы оно было приятным на вкус, и пили его горячим, как и больные
можно было бы вытерпеть.

“Проглоти это! Она вылечит вас, или я _gaberlunzie_, который той же
токен, я никогда не приста!” был корявый язык, сопровождающий
презентация мерзкое варево. Горе женщине, которая осмелилась
отвернуть голову от паров глинтвейна "Кафф"! Она наверняка услышала бы от импровизированного врача такие выражения, что раскаивалась бы в содеянном до конца своих дней. Как и в случае с мужчинами, лишь у немногих хватило смелости убрать чашу от губ. Однако после приёма одной дозы стимулирующего состава они, как правило, восстанавливали здоровье.

В заведении не было ни одной плевательницы, а поскольку все, кто там бывал, жевали табак или курили, санитарное состояние пола можно только представить, но не описать.  Щётка для чистки или швабра никогда не мешали царившему там отвратительному запаху. Старая метла
время от времени касалась поверхности досок или покрытия над ними,
но мыло и вода были «слишком влажными для детей», которые могли
простудиться, если бы использовали их для уборки. Поэтому их не
использовали ни для чего в доме, где можно было обойтись без них.
В чайнике был курительный табак, и, поскольку он обычно стоял на полу, за исключением тех случаев, когда его передавали от курильщика к курильщику, в него попадали разные выброшенные и бесполезные жидкости.
Маккенна уже собирался отказаться от наполнения своей трубки, когда посмотрел на Каффа, который внимательно наблюдал за ним, не отрываясь от своих карт.
Вспомнив, что ему говорили, Маккенна подавил подступающую к горлу тошноту, насыпал немного табака и передал чайник Фергусу.

Миссис Кафф во многих отношениях была подходящей помощницей для Микки. Она была
Она была так же хороша собой, как и её муж, но миниатюрна и сдержанна в поведении, безоговорочно полагаясь на своего нескладного спутника как на удивительно превосходное существо — по правде говоря, как на одного из величайших и лучших мужчин. Она выполняла все его приказы в любой чрезвычайной ситуации, быстро и безропотно, и жила так, что не нажила себе ни одного врага в городе. Правда, её отпрыскам иногда хотелось одежды, и они валялись в пыли, такие же грязные, как _бонни_ в хлеву, и росли такими же крепкими, как кленовые сучки, и такими же необразованными, как готтентоты, но это было не
Это была её вина. Её никогда не учили ничему другому, и пока Микки считал, что так правильно, весь мир был бы не прав, если бы не соглашался с его мнением. Она усердно трудилась, чтобы прокормить и одеть свою большую семью, но мальчишки лазали по скалам и заборам, скатывались с дверей в подвал, и поэтому на их одежде появлялись дыры и прорехи. По их виду было трудно сказать, что чистая вода течёт в ручьях или стоит в колодцах, а мыло можно купить за бесценок в бакалейной лавке. Скорее наоборот. Но они и она всегда были
Они привыкли к такой жизни, и их нельзя винить за то, что они считают её естественным состоянием.

 После нескольких партий в карты, в которых Кафф и его партнёр одержали победу, он предложил Маккенне спеть для них.

 «Я слышал, что ты любишь музыку и танцы, — сказал добрый старик, пытаясь завязать разговор. — И я уже много дней мечтаю увидеть тебя и послушать твои лучшие песни!»

— Да, — вмешался Монаган. — Песню! Песню!

— Пожалуйста, сделайте нам одолжение! — подхватила миссис Кафф, которая теперь сидела у
Маккенна сидел у печи и чинил раздвоившуюся одежду, которая должна была прикрывать тело одного из младших Каффов.

[Иллюстрация: «_Остальные немного отодвинулись от стола, а он сел и начал._»]


В то время у Маккенны сильно болело горло, но он постарался подчиниться.
Остальные немного отодвинулись от стола, а он сел и начал с песни «Шахтёр и сборщик акцизов».
Мелодия была неописуемой, а слова звучали примерно так:

 «Я знаю, что молодёжь любит послушать песню;
 она забавная — и не очень длинная;
 я расскажу историю о сборщике акцизов».
 Кто бы мог подумать, что прошлой ночью он отправится в ад.

 ПРИПЕВ.

 «С моим фал-ал-эдди, дол, тол-ол-одди-дол» и т. д.

 «На днях акцизник вышел на улицу,
 Он встретил множество контрабандистов, как я слышал,
 Все они взвешивали свой алкоголь, готовый к продаже,
 Этот сборщик налогов напился, ребята, вот вам правда. — ПРИПЕВ.

 «Ну, этот сборщик налогов лежал почти у угольной шахты,
 Когда мимо проходили четверо или пятеро шахтёров;
 Они взвалили его на плечи и унесли.
 Как мешок коробейника, без каких-либо задержек. —ПРИПЕВ.

 “Они опустили его прямо в ведро".;
 Когда этот веселый акцизник ушел в подполье.,
 И когда он проснулся в великом ужасе,,
 Встает большой шахтер и спрашивает: ‘Что привело тебя сюда?’ — ПРИПЕВ.

 — «Право же, мистер Дьявол, я не очень хорошо понимаю,
Но я вижу, что попал в низшие сферы;
 И если ты пощадишь меня сейчас, как часто делал раньше,
 Я больше никогда не буду грабить бедняков!» — ПРИПЕВ.

 — «Чем ты занимался, когда был наверху?»
 «Я был сборщиком акцизов, и мало кто меня любил».
 «Если ты сборщик акцизов, то так здесь и останешься,
 И никогда больше не выйдешь из этой тёмной камеры». — ПРИПЕВ.

 «Или ты должен дать «Дайте нам денег — теперь, когда мы требуем
 Прежде чем вы увидите хоть что-то на этой земле!
 «Вот вам сто гиней, — сказал сборщик акцизов, —
потому что я жажду увидеть свет дня!» — ПРИПЕВ.

— Так ему и надо, мерзавцу! — сказал Кафф, вставая со стула и ударяя по столу сжатой в кулак рукой.
От этого удара по комнате прокатился звон, а Маккенна поспешно слез со своего насеста и огляделся, чтобы убедиться, что никто не пострадал. Кафф ободряюще подмигнул ему и продолжил:
— Я не верю, что есть что-то одно, кроме
гремучую змею, которую я ненавижу больше, чем измерителя — или детектива!

“Это именно мои чувства!” - крикнул Маккенна. “Давай, давай
еще одной улыбкой все вокруг, а потом мы пойдем домой!”

Это закончилось сначала вызвать оперативника на старый добрый Микки манжеты, но это было
ни в коем случае его прошлом. Он навещал его, когда не мог этого избежать,
в ту зиму, но позже произошёл случай, который, возможно, связан с этим, и он перестал общаться с этой компанией. Он больше не ходит к Микки Каффу — и не ходил после упомянутого события в течение многих месяцев, предшествовавших его отъезду из Шенандоа.

Упоминались четыре ужасных торчащих зуба Каффа. Они были
источником постоянного раздражения для своего владельца и
особенного отвращения для миссис Кафф — его единственного
недостатка, если можно так выразиться. Оба они думали — и их
друзья верили, — что если бы клыки однажды удалили и на их
место установили новый, ровный искусственный ряд зубов, он
стал бы элегантным мужчиной. Кафф признался своим добрым друзьям, что
знает, что клыки немного портят его внешность;
и сказал, что если бы у него были лишние деньги, чтобы заплатить дантисту, он бы, конечно,
«Пусть их вытащат, а в рот вставят «дацинт»». Когда Фергус однажды подумал об этом, он лукаво подмигнул Маккенне и сказал:
«Послушай, Кафф, мы с Маккенной — твои друзья. Мы заметили, что ты беспокоишься из-за этих зубов, и с помощью Тома Хёрли…»
Джек Гиббонс и еще кое-кто устроили розыгрыш, который продлится две недели!
следовательно, чтобы собрать для вас двадцать долларов с единственной целью - получить
новый запас!”

“Да”, - сказал Маккенна, поняв намек. “и пройдет совсем немного времени, прежде чем
все деньги будут собраны. Мы с Томом Херли сможем собрать большую их часть, я уверен!
верю!”

Кафф был очень благодарен, поверил всему, что они сказали, и пообещал удалить
четыре вызывающих раздражение резца. Через короткое время Фергус сообщил оперативнику
, что Кафф, поверив им на слово, соответственно удалил
клыки.

“ О чем я сейчас думаю, ” сказал Фергюс, - так это о том, где мы с тобой будем находиться.
потом спрячемся, пока Кафф не справится со своим гневом! Когда он услышит, что его продали
, он будет так же зол, как хозяин Сэма!”

«Значит, розыгрыша не было?» — невинно спросил МакКенна.

«Конечно, и ты всё это время знал! Какой смысл притворяться, что ты не знал, в такой поздний час?»

— О, боже! Я-то думал, ты раздобыл бумагу для Каффа, и был готов заплатить свою долю, — ответил МакКенна.
Но, видя, что Фергус не хочет брать вину на себя, он в конце концов согласился на сделку, по условиям которой они должны были, по крайней мере, в течение нескольких недель путешествовать только вместе и никогда не появляться в местах, которые часто посещает старый добрый Микки Кафф.

Лотерея так и не состоялась, но крыша дома Каффа едва не обрушилась
под тяжестью проклятий, которыми разразился этот добрый, но импульсивный человек,
когда сосед сообщил ему, что Маккенна и Фергюсон играли
подшутили над ним. Никто в округе не осмеливался даже взглянуть на ужасную дыру, оставшуюся у него во рту, не навлекая на себя его вечное недовольство. Он занимался своими делами с ещё более отвратительным выражением лица, чем то, с которым он ходил до того, как доктор удалил ему бивни.
  Двое мужчин в Шенандоа никогда не ходят пить, играть в карты, петь и танцевать с Микки Каффом. Когда их приглашают, они неизменно отказываются.


 ————;————




 ГЛАВА XXIV.

 ПРОДОЛЖЕНИЕ ВООРУЖЁННЫХ ДЕЙСТВИЙ.


Некоторые утверждали, что «Молли» из угольных регионов не поддерживались и не признавались «Древним орденом гибернианцев» по всей территории Соединённых Штатов, но существует множество доказательств того, что это совершенно не соответствует действительности. «Спящие», или «Молли Магуайрс», были неотъемлемой частью общества.  То, что вся эта организация, от корней до ветвей, была прогнившей и коррумпированной, было наглядно продемонстрировано народу страны. Уже в январе 1875 года государственные и национальные отделения Ирландской республиканской армии начали испытывать беспокойство по поводу
братья в горной местности Пенсильвании. Об этом свидетельствует тот факт, что Джон Кехо, делегат округа Шуйлкилл, издал приказ, согласно которому подразделения должны были отправить своих командиров и офицеров в Жирарвиль
четвёртого числа упомянутого месяца для встречи с Национальным
делегатом, главой организации, известной как Древний Орден Гибернианцев, в Соединённых Штатах. Этого человека звали Кэмпбелл, и он, как и было сказано, встретился с лидерами «Молли».
От округа Шенандоа были представлены Маккенна, Фрэнк МакЭндрю и другие. Кэмпбелл — это
описан как мужчина среднего роста, с седыми волосами и бакенбардами; телосложения
довольно хрупкого, в возрасте около пятидесяти пяти лет, с умным выражением лица. Национальный секретарь Рейли также присутствовал
вместе с группой мастеров по работе с телом, а именно:

 Пэт Коллинз, Пало-Альто.
 Фрэнк Кинан, Форрествилль.
 Нед Кин, Нью-Филадельфия.
 Ларри Крин, Джирардвилль.
 ДЖЕЙМС МЁРФИ, Лосс-Крик.

 Выяснилось, что целью собрания в Лафферти-Холле было
всего лишь разбирательство с некоторыми братьями, нарушившими правила. Барни Долан был назначен
Его судили за растрату пятисот долларов из фонда, и после
выслушивания показаний Рейли и Кэмпбелл удалились, но через несколько
минут вынесли вердикт «невиновен», и главный делегат округа  выглядел
довольным, но когда национальный делегат и  секретарь объявили, что
Джек Кехо должен сохранить за собой должность делегата округа , лицо
Барни вытянулось, и его владелец уже не был так доволен, как
минуту назад. Однако решение было окончательным, и Барни мог остаться членом ордена, но не более того
Он больше не может исполнять обязанности делегата округа, за исключением случаев, когда он будет должным образом избран на
съезде штата. На это было мало надежды.

 Когда обычные дела были улажены, Кэмпбелл произнёс
длинную речь перед собравшимися, в которой посоветовал всем вести себя
хорошо и в целом поступать так, чтобы заслужить признание
хороших людей и быть принятыми в Церковь. Он намекнул, что все, чего хотят епископы, — это чтобы шуйлкиллские гиберниане избавились от клейма, которое на них лежит, и тогда они смогут вернуться в лоно церкви. Но для
акты выполненных существует, препятствием было так давно
удалены. Кэмпбелл был дан почтительного внимания, но его слова упали на
глухие уши и отворачивается.

Затем собрание было закрыто, и участники разошлись по домам.

И это было еще не все. Казалось, наступила эра съездов.
Одиннадцатого января того же года в Поттсвилле был проведен митинг,
опять же по просьбе Кехо, для подготовки к общему празднованию
Дня Святого Патрика. Присутствовал Маккенна в качестве секретаря Шенандоа
Подразделение. Также присутствовали следующие бодимастеры:

 Пэт Долан, Биг Майн Ран.
 Крис Доннелли, Маунт Лаффи.
 Фрэнк Кинан, Форрествилл.
 Джеймс Кеннеди, Маунт Карбон.
 Джон Риган, Сент-Клер.
 Пэт Коллинз, Пало-Альто.
У. Кэллаган, Маханой Плейн.
 Дэниел Келли, Коннорс и Пэтчес.
 ЛОУРЕНС КРЕЙН, Жирарвилль.
 МАЙК О’БРАЙЕН, Маханой-Сити.
 ПИТЕР ШЕРРИ, Сент-Николас.
 ПИТЕР БЁРНС, Силвер-Брук.
ДЖОН ДОНАХЬЮ, Тускарора.
 ДЖЕЙМС Дж. ГАЛЛАГЕР, Колдейл.
 —— БРЭДЛИ, представляющий Пэта Батлера из Лосс-Крик.
 ФРЭНК МАКЭНДРЮ, Шенандоа.
 ДЖЕЙМС КЕРРИГАН, Коулдейл.
 ДЖЕЙМС РОАРТИ, Тамаква.

За исключением подразделения Флоренс Маханой из Тёрки-Ран, которое не было представлено, почти в каждой ложе по этому важному случаю присутствовал полный состав из пяти офицеров, а именно: президент, или мастер ложи, вице-президент, секретарь и помощник секретаря, а также казначей.

 После вступительной молитвы Кехо объяснил цель собрания, и все члены, которые могли себе это позволить, получили соответствующие регалии. Были куплены флаги и нанята музыка, после чего собрание мастеров ложи было распущено.

Джек Кехо быстро становился влиятельным человеком в округе Скайлкилл
Он стремился получить полный контроль над грозными Молли Магуайр. С его стороны было политически выгодно приглашать их на эти конференции. Пока президент и должностные лица были вместе, он мог налаживать с ними связи и продвигать определённые планы, политические и прочие, которые в своё время он доведет до конца. Он хотел видеть всех влиятельных людей _скопом_, и ему это удалось. Присутствие национальных представителей и то почтение, с которым они относились к Джеку в силу его должности, на первом съезде обеспечили ему уважение в глазах тех, кто обладал властью.
Он был человеком недалёкого ума и занимал более низкое положение в официальной иерархии, чем сам. Делегат графства был коварным интриганом и
заглядывал далеко в будущее, полагая, что сможет обеспечить себе и своей семье политическое влияние и богатство, ловко и умело управляя Молли. Однако, как покажет дальнейшее развитие событий, он не смог достаточно глубоко проникнуть в суть грядущих событий. Если бы он
проник за мистическую завесу чуть дальше, то жуткое видение, которое
промелькнуло бы перед его испуганным взором, могло бы отвратить его от
По злому пути, с искажённым от ужаса лицом и парализованными конечностями, он отправился на поиски бескровного и лучшего пути.

 Кехо теперь был самопровозглашённым королём молли в Шуйлкилле.
Они беспрекословно подчинялись его воле, как марионетки, и когда он приказывал остановиться, таинственный клан прекращал свою смертоносную работу.  Прикажет ли он прекратить военные действия?  Или он скажет: «Вперёд — марш»?  Никто не мог этого знать! То, что генерал намеревался взяться за тяжёлую работу, было очевидно из
деятельности, которую он развернул среди мастеров боевых искусств. Именно они
выступали в роли лейтенантов и командиров корпусов
Главнокомандующий.

 В это время некий Пэт Хестер, который уже два месяца находился под стражей по уголовному обвинению, был освобождён и отправился прямиком в свой дом, расположенный недалеко от Саммит-Хилл. Он был жестоким и опасным человеком, ранее занимавшим высокое положение в ордене. О нём ещё услышат.

Сразу после бала в Поттсвилле 20 января, в котором приняли участие около трёхсот «молли» и их дам, а также после краткого визита в Нью-Филадельфию и Силвер-Крик, оперативник вернулся в Шенандоа.


Двадцать пятого числа на страну обрушилась снежная буря необычайной силы.
суровость. В тот же день Маккенна узнал от друга, что Пэт Дормер встретил свою жену у соседей и они вступили в оживлённую
беседу, которая закончилась тем, что Пэт жестоко избил женщину.
За этот неосмотрительный поступок он до сих пор отбывает срок в тюрьме Поттсвилла, где ему предстоит провести три месяца.

В конце января у детектива случился очередной приступ его давней болезни, сопровождавшийся ознобом и лихорадкой. Врачи посоветовали ему несколько дней не выходить из дома.

 Следует иметь в виду, что всеобщая забастовка всё ещё продолжалась.
Работа подходила к концу; некоторые магазины в шахтах закрывались, а другие отказывали шахтёрам в кредите, что причиняло значительные страдания тем, кто в хорошие времена безрассудно тратил деньги, не оставляя их на чёрный день. Поэтому неудивительно, что простое объявление, основанное на слухах, о том, что полковника Кейка видели в Лосс-Крике, где он должен был подписать бумаги, подтверждающие согласие со стороны Филадельфийской и Редингской угольно-металлургической компании, вызвало всеобщее ликование.
Компания, в соответствии с модой, предшествовавшей забастовке, должна создать ажиотаж
По всей стране царило волнение. В Шенандоа почти все «молли»
впали в продолжительный разгул из-за этой истории. Фрэнк
МакЭндрю, президент, был совершенно пьян и, встретившись с молодым валлийцем Гомером Джеймсом, вступил с ним и его товарищами в драку.
В ход пошли ножи и пистолеты, но никто серьёзно не пострадал. Макхью и Трэверс были в отряде МакЭндрю, а Гомер Джеймс и его сообщники в конце концов покинули поле боя.
 Маккенна, который по приказу доктора присматривал за домом, был
Он не участвовал в этом небольшом происшествии и не присутствовал при нём.
Он узнал об этом на следующий день, когда Макхью пришёл к нему.
Этот человек был ужасно серьёзен и без конца клялся, что скоро Гомер Джеймс поплатится за свои поступки. Он считал, что настаивать на немедленной мести было бы плохой политикой,
но заявил, что, когда работа будет должным образом начата и всё не будет
списано на общество, он и остальные не успокоятся, пока не найдут двух
человек, которые помогут им найти убийцу Косгроува. Макхью
В заключение он отметил, что «это позор и стыд для всех членов ордена, что отъезд Гомера так долго откладывался!»


Через несколько дней после этого открытия нескольких крупных угольных шахт эмиссар подумал, что, если другие так же обеспокоены, как Макхью, Гомеру
Джеймсу придётся самому о себе позаботиться. Как Джеймс и был предупреждён ранее через мистера Франклина, он не счёл нужным делать что-то большее, чем сообщить о словах Макхью. Он сделал это сразу же, и мистер Франклин снова получил информацию
сообщил Джеймсу, что его жизни угрожает неминуемая опасность.

 К отцу Макфаддену пришёл комитет Молли и попросил разрешения принять участие в праздновании Дня святого Патрика, к которому велась масштабная подготовка, но он отказался, обрушив на Молли и их комитет самые страшные проклятия. Он обвинил их в том, что они убийцы и ассасины, и приказал им покинуть орден. Они бы ни за что такого не сделали.

 Маккенна входил в состав комитета по просьбе Джека Кехо, но
В то время у них не было надежды на успех этой миссии. Кехо и
другие решили принять участие в праздновании, даже если им придётся
переступить через труп священника. Детектив, очевидно, был так же
встревожен, как и остальные, и ему удалось собрать девять долларов —
«откуда», — сказал он, — «могли бы догадаться» его друзья, — чтобы
купить себе регалии к семнадцатому марта. Они, естественно,
подумали, что он избавился от ещё одной фальшивой купюры.

В начале марта в Джеддо и Бак-Маунтин произошли беспорядки, в ходе которых были застрелены трое мужчин. Молли были в большинстве
Там их обвинили в разжигании военных действий.

 Примерно в это же время триста человек собрались в том же районе, чтобы помешать работе угольных шахт, и потушили огонь под котлами для откачки воды.
Их целью было затопить шахты и надолго лишить владельцев возможности их эксплуатировать. Местность была покрыта снегом глубиной в фут на равнинах, а передвижение по горам снова сильно затруднилось, что облегчило работу молли и сделало их побег почти неизбежным.

 Примерно 4 марта была заключена так называемая Антимонопольная конвенция
назначено на 18 июня в Гаррисберге, и его основной целью является
выступление против Филадельфийской и Редингской угольно-металлургической компании со стороны отдельных лиц и других крупных предпринимателей. Рабочий, если только он не находится далеко от угольных месторождений и не является крупным потребителем их продукции, вряд ли будет заинтересован в результатах собрания.
Тем не менее многие представители этого класса присутствовали в качестве делегатов и принимали участие в обсуждениях. Среди них был Мафф Лоулер, который по возвращении сообщил, что на встрече присутствовало около трёхсот представителей.
решил обратиться к Законодательному собранию с просьбой провести расследование
в отношении должностных лиц компании и указать причины, по которым
их устав не должен быть отменён. Лоулер также сказал, что будет
назначена комиссия и начато расследование. Всё это не доказывало, что
в организации, подлежащей расследованию, есть что-то незаконное.

Если бы Молли знали обо всех махинациях мистера Ф. Б. Гоуэна на угольных месторождениях — в качестве президента Филадельфийской и Ридингской железной дороги, а также Филадельфийской и Ридингской угольно-металлургической компании
Компания — и работа, которую он начал много лет назад, чтобы наказать виновных и изгнать их сообщников с этой земли, отняв у них силой закона огромную власть, которой они обладали над жителями, — считается, что его жизнь была бы отнята — по крайней мере, на неё были бы совершены покушения. Но президент спокойно
ждал своего часа, который, как он знал, должен был наступить, и не ослаблял усилий, не отводил войска — напротив, ещё усерднее занимался своей работой, несмотря на все эти бормотания и угрозы. Его разум был ясен, нервы не дрожали.

Чарльз Хейс, только что вернувшийся из Саммита, куда он ездил в поисках работы и чтобы повидаться с родственниками, сообщил, что профсоюз рабочих и «Молли» объединились в борьбе на Саммит-Хилл во главе с Томом Фишером, делегатом округа, Пэтом МакКенной, мастером по изготовлению гробов, и видным членом «Молли» по имени Бойл. Они были полны решимости: если угольные шахты не выполнят общее требование, у них не будет рабочих.

В воскресенье, четырнадцатого марта, жители Шенандоа были встревожены известием о том, что было найдено тело Эдварда Койла, одного из их
номер на шахте Планк-Ридж, принадлежащей Угольной и Сталелитейной компании. За несколько недель до этого — на самом деле где-то в январе — Койл
устроил дебош и, как говорили, заявил, что через несколько дней
покинет этот район и отправится в Питтсбург, где ему обещали
работу. Больше его живым никто не видел. Когда откачали воду,
были обнаружены его останки: крысы ужасно изуродовали его тело. Часть его пальцев была полностью съедена. Его руки были сложены на груди, и были и другие свидетельства того, что во время
Однажды ночью он возвращался в свой пансион, упал в шахту и погиб.  Было проведено коронерское расследование, но оно не дало никаких результатов.  Молли провели собрание и решили не предпринимать никаких действий в отношении Койла и даже не раскрывать, что он был молли, поскольку, если бы они выдали тайну, отец О’Рейли никогда бы не позволил похоронить его на католическом кладбище.  Так они и поступили. В этой связи также сообщалось, что священник сказал, что рад тому, что общество собирается провести парад 17-го числа, как и он сам.
Он лучше других мог судить о том, кто был, а кто не был «Молли». Он уже знал их понаслышке как головорезов, грабителей и поджигателей.
В заключение своего обличительного выступления он сказал, что на них непременно падёт Божье проклятие. Отец Бриджмен из Жирарвилля высказывал столь же резкие суждения об обществе и обо всех, кто имел к нему хоть какое-то отношение.
Тем не менее «Молли» устраивали парады и проводили их.

В середине месяца мужчина по имени Диксон был застрелен другим мужчиной, по имени Брэдли, в Майн-Хилл-Гэп. Эти двое уже некоторое время
Они были в плохих отношениях, и, воспользовавшись тем, что Диксон был навеселе, он ночью пришёл к дому Брэдли и открыл по нему огонь, но, к счастью, никого из жильцов не задел. Брэдли, который был инженером, человеком нервным и решительным, встал, схватил револьвер, вышел и выстрелил Диксону в сердце, убив его почти мгновенно.
Инженер сразу же сообщил властям о смерти Диксона, сдался полиции, предстал перед судом и был оправдан, так как действовал исключительно в целях самообороны.
Этот вердикт был в целом одобрен, за исключением
Близкие родственники и товарищи Диксона. Даже «молли» в
Шенандоа говорили, что обстоятельства оправдывают Брэдли.

Великий день — семнадцатое марта — наконец настал и закончился без особых происшествий. Члены подразделения Шенандоа объединились с
участниками из Лосс-Крик и собрали почти сотню человек для
процессии. В Маханой-Сити выстроились в ряд четыре сотни «молли».
После того как Джек Кехо занял место в зале, он произнёс импровизированную речь, в которой сказал, что на парад смотрят
Некоторые жители города восприняли это как прямую и открытую угрозу
их власти или как сигнал к возобновлению кровавой бойни;
и если кто-то из моллиев напьётся в их районе, он лично лишит их регалий, а затем, при необходимости, вызовет офицера, чтобы их арестовали и отправили в тюрьму.

«Давайте покажем духовенству, — заключил он, — что, хотя у нас и дурная слава, мы её не заслуживаем!» В том, что они говорят, нет ни капли правды,
кроме тех случаев, когда мы сталкиваемся с оппозицией — тогда мы делаем всё, что в наших силах. Давайте вести себя как мужчины, а не как мальчишки!

Высказывания Кихо были встречены громкими аплодисментами. За ним последовал мужчина по имени
Лав, который говорил в том же духе, но без пылкости, присущей делегату от округа.


 Как уже было сказано, день прошёл спокойно, и молли вернулись домой в своём обычном состоянии.


 [Иллюстрация: «Они застрелили молодую девушку по имени МакХейл, попав пулей ей в руку и едва не задев жизненно важный орган».]

То же самое нельзя сказать о холме № 3, где в 10 часов вечера произошла жестокая драка между Джоном Томпсоном и Мартином Дином.
со стороны «Моллис» и толпы «Айрон Айронс» во главе с человеком по имени Уэлч. «Айрон Айронс», пытаясь убить Томпсона, выстрелили в молодую девушку по имени МакХейл, попав ей в руку и едва не задев жизненно важный орган. Услышав эту новость, некоторые жители Шенандоа поспешили на поиски Уэлча, который благоразумно держался от них подальше. Если бы толпа столкнулась с ним, несомненно, пролилась бы его кровь.
Маккенна был настолько болен, что после процессии не мог выходить из дома,
поэтому не участвовал в поисках.

[Иллюстрация: «_Сцена на холме номер три._»]

В воскресенье, 21 марта, отец О’Рейли зачитал в церкви почти полный список Молли Магуайр, присутствовавших на параде, в том числе и Маккенну, и попросил прихожан помолиться за спасение их душ. Молли лишь посмеялись над происходящим.
Когда они вышли из церкви, куда некоторые всё же решили пойти, они сказали, что такие проявления злобы им не навредят.

В конце месяца в Фраквилль из Филадельфии прибыло несколько странных мужчин, чтобы работать на шахтах.
Инженеры железнодорожной компании, железнодорожники, уже давно согласились на сокращение зарплаты на десять процентов и больше не стали торговаться с шахтёрами и другими рабочими. Но нанятых рабочих пришлось отправить домой, и они не осмеливались выходить на работу из-за враждебных демонстраций, которые устраивали против них «Молли» и члены Союза рабочих.

 Затем пришло известие о том, что телеграфная станция на Саммит-Стейшн была подожжена и сгорела дотла. Предполагалось, что это произошло в результате поджога.
 Вскоре после этого взорвался железнодорожный состав, груженный углем.
Локомотив сошёл с рельсов, и вагоны сильно помяло. По соседству жило много молли.
Вероятно, эти действия были совершены членами банды, которых привезли издалека.


Учитывая частоту подобных происшествий в шахтёрском регионе, Маккенна предложил мистеру Франклину отправить полицейских в разные места с приказом открыто проводить расследования, а также принимать превентивные меры для предотвращения дальнейших трудностей. Оперативник не мог сделать больше, чем делал. Магистраты были бессильны, как и другие чиновники округа.


 ————;————




 ГЛАВА XXV.

 ЗАГОВОР С ЦЕЛЬЮ РАЗРУШЕНИЯ МОСТОВ КАТАУИССА
 К началу весны Маккенна полностью восстановил здоровье — по крайней мере, настолько, чтобы участвовать в полуночных и других гуляньях и кутежах своих друзей. Впоследствии его сообщники вспоминали, что, как только совершались какие-либо тёмные дела, он, как правило, появлялся поблизости, больной или в состоянии алкогольного опьянения.
 Но эти небольшие странности в поведении
Дикий ирландец с гор в то время оставался незамеченным Молли.
 Они знали, что он приходит и уходит, но не задавались вопросом почему.
 Они были так беспечны в отношении того, что мог сделать Джим МакКенна, что на самом деле, казалось, считали его поступок самым естественным для человека с таким характером в сложившихся обстоятельствах. Пока он следил за тем, чтобы не допустить разрушения
высоких и дорогостоящих мостов Катависсайской железной дороги
— о них мы ещё поговорим, — с детективом произошло странное приключение неподалёку от
Гора Рингтаун, о которой не упоминается в его отчётах, но описание которой автор получил устно в течение последних нескольких месяцев. Случайно оказавшись в Жирарвилле, где он навещал Джека Кехо,
оперативник встретил Фрэнка МакЭндрю и шахтёра по имени Магуайр —
последнего как по имени, так и по характеру можно было назвать молли.
Оба они заметно опьянели после того, как за день выпили немало спиртного,
и им было очень трудно самостоятельно передвигаться по дороге домой,
которая всё ещё была покрыта глубоким слоем снега. Кехо
Он спас почти беспомощных мужчин от замерзания, заведя их в свой дом и усадив у печи.
Но после того, как они выпили ещё несколько кружек в баре,
через несколько часов они были в таком же плачевном состоянии,
как и до того, как вошли в таверну.

 «Послушай, МакКенна, — сказал представитель округа, — я не знаю, что мне делать с этими парнями! Конечно, они настаивают на том, чтобы вернуться домой этой же ночью в Шенандоа, невзирая ни на что, и я знаю, так же хорошо, как и то, что я сейчас говорю, что они будут мертвы, как камень, если вообще доживут до этого.
Спустимся с горы, несмотря на холод и виски! Тебе придётся идти с ними и следить, чтобы они не замёрзли совсем!


— Фэкс, и я тот парень, который может это сделать! — ответил секретарь!

— Но как мне поступить с этими упрямыми скотами, если они просто лягут на снег и откажутся двигаться? Это может меня обеспокоить! Дьявол не сравнится с пьяным в упрямстве!


 — О, что касается этого, — сказал король Джек с жестоким блеском в глазах, — если они так поступят, вам придётся развести под ними костёр, как мы делаем с непокорными мулами, и вот вам спички!

Кехо протянул оперативнику коробку с люциферами и держал фонарик до тех пор, пока трое мужчин не сошли с платформы перед его домом.
Тогда он пожелал им удачи и закрыл дверь, оставив их в темноте.


Кехо узнал, что у мужчин было с собой немного денег, и, опасаясь, что их могут ограбить, даже если им повезёт избежать смерти от переохлаждения, если они задержатся на обочине, был рад, что Маккенна отправился с ними.

Тропинка была едва заметна, а темнота почти непроглядная, как
Молодой человек, по обеим сторонам которого держались пьяные шахтёры, пытался найти дорогу через холмы в Шенандоа. Сначала МакЭндрю споткнулся и упал, и МакКенне пришлось ослабить хватку на Магуайре и помочь своему старшему офицеру подняться на ноги. Пока всё это происходило,
Магуайр, оставшись без поддержки и не имея возможности или желания стоять в одиночестве,
внезапно поскользнулся и кубарем полетел в темноту, в глубокий сугроб, в котором он барахтался и отфыркивался, как новичок в школе плавания. Маккенна сначала изо всех сил пытался удержать
Он вышел из себя и в конце концов добился того, что оба его подопечных снова отправились домой. Но его терпение лопнуло после трёх или четырёх повторений одного и того же действия, которое отличалось лишь тем, что МакЭндрю скатывался по крутому склону и едва не сорвался с уступа в тридцати футах от земли.

 «Будь я проклят! — воскликнул МакЭндрю, когда они снова вышли на дорогу. — Если я сделаю ещё хоть шаг!» Что'ser использовать получаешь выбился из сил, когда его так
warrum и приятно slapin здесь? Я просто пойду спать!”

Сказав это, Мастер Тела бросился плашмя в сугроб, растянулся
Он вытянул ноги и приготовился провести остаток ночи на этом месте.

 — Вот так! — повторил Магуайр. — Двигайся, Фрэнк, не занимай всю кровать!

 И он быстро последовал примеру МакЭндрю. Оба продолжали лежать,
несмотря на усилия детектива удерживать их в соответствии с
перпендикулярностью; и не прошло и нескольких минут, как они захрапели в
концерт, как будто они в безопасности под одеялами у себя дома.

“Что, черт возьми, мне теперь делать?” - произнес Маккенна вслух. “Так не годится"
следовать совету Кехо, к тому же спички мокрые, как собака после дождя.
«Прими ванну, а снег положи мне в карман! Вот так задачка!» Он не забывал о своём акценте, даже когда разговаривал сам с собой.


Вскоре агент заметил вдалеке слабый свет и решил сделать ещё одну попытку. Он крикнул МакЭндрю на ухо:

 «Вставай! Клянусь, я вижу свет в хижине Майка Кэри!» Конечно, они ещё не спят, и ты знаешь, какой у них алкоголь. Вставай,
и мы разбудим этого пьяного Магуайра — хотя ты и сам не лучше, —
пройдём несколько шагов, и я буду ждать, когда Майк Кейси
выставит на стол свой отвратительный пунш с виски!

— Что ты там говорил про «уис-си-панч»? — сонно спросил МакЭндрю, переворачиваясь на бок и набивая рот снегом. — Уис-си — это про «уис-си-панч»?

 — Я говорю, что дом старого Майка Кейси совсем рядом, и я это докажу!

 — Хватит болтать!  Дай мне встать, — взмолился МакЭндрю и попытался подняться.
«Я... я... кажется, я действительно очень хочу пить! Удивительно, как снег заставляет человека хотеть пить!»


Пьяный парень смахнул снег с глаз, ноздрей и рта и действительно остался один, в то время как трезвый мужчина переключил своё внимание на
к Магуайру. Этот одурманенный человек сначала наотрез отказывался вставать,
но в конце концов поднялся на ноги, и Маккенна, снова взяв обоих под руки,
пошёл в сторону света.

До хижины Майка Кейси и его жены — пожилой пары, живущей в горах в полном одиночестве, — удалось добраться с большим трудом.
Детектив, пыхтящий, как морская свинья, от перенапряжения, отпустил своих
протеже и постучал в некрашеную дверь. Оставшись наедине,
МакЭндрю и Магуайр безвольно и растерянно рухнули на землю, как
груда мокрых тряпок.

Вскоре внутри послышались шаги, и Кейси открыл дверь, сказав:


«Кто, чёрт возьми, пришёл сюда в такое время ночи?»

«О, это МакКенна и двое запоздалых путников», — ответил оперативник.

«Ну и что же привело _вас_ сюда? Но не важно! Проходите, и через минуту старушка выйдет, чтобы помочь вам!»

— Хорошо говорить «входите!», и я могу это сделать, но эти два болвана слишком пьяны, чтобы что-то делать! Просто надень что-нибудь, пожалуйста, и помоги мне разместить этих негодяев!

 Через несколько мгновений, после того как они хорошенько потянули и подергали за руки и
МакЭндрю и Магуайр наконец забрались в хижину и рухнули на пол.
Они лежали, мокрые и несчастные, насколько это вообще возможно.


 Хижина Кейси состояла из одной комнаты и полуэтажа над ней, куда можно было попасть по деревянной лестнице.
 В нижней части хижины на кровати в углу спали муж и жена. В той же комнате они ели, пили, стирали, готовили и продавали виски и табак.
 Только одно окно, дверь и большая труба обеспечивали освещение и вентиляцию в магазине.
 Это было скромное жилище, но гораздо лучше и
Здесь было теплее, чем на улице, и вполне приемлемо в данных обстоятельствах.
 Старая миссис Кейси — одноглазая, не слишком привлекательная и лишь частично одетая — к этому времени уже была готова обслужить своих неожиданных, но не нежелательных гостей. Снова крикнув МакЭндрю на ухо «виски-пунш», детектив сумел поставить своего друга на ноги и, налив ему ещё выпить, помог подняться по крутой лестнице в единственную свободную спальню в доме. Магуайра пришлось трясти в течение получаса.
Несколько спичек подожгли у него под носом, а одной слегка коснулись его щеки.
прежде чем он мог быть достаточно проснулся, чтобы перетащить себя же
часть кабины. Накрыв мужчин сеном, служившим им ложем,
и всей одеждой, которую он смог найти, Маккенна покинул сонных достойных людей. На
чердаке могли поместиться только двое.

“Ну и что нам теперь с тобой делать?” - поинтересовался старик Кейси.

“О, я могу сесть! До утра осталось недолго!”

— И не подумаю! — сказала миссис Кейси. — Я знаю трюк, который в два раза лучше этого!


 Затем она стала рыться в комнате, пока не нашла старую шаль и несколько мешочков, в которые можно было насыпать кукурузу. Она расстелила их на
на полу перед очагом, за которым виднелась розовая антрацитовая
подстилка, лежавшая на новой решётке из железнодорожного железа и
более мелких прутьев, от которой по всей комнате распространялось
приятное тепло.

«Старик! Иди спать!» — сказала миссис Кейси. Он подчинился приказу, и его жена набросила на лежащего Маккенну, который, не раздеваясь, улёгся на импровизированный матрас по
велению миссис Кейси, только что снятое пальто её мужа и другую
одежду. Затем она сказала:

[Иллюстрация: «_А теперь закрой глаза!_»]

«А теперь, парень, закрой глаза!»

Маккенна так и сделал и вскоре услышал шорох, как будто переодевались,
и почувствовал, что его одеяла значительно прибавили в весе. Миссис Кейси удалилась
на скудную и единственную кровать, которая имелась в этом месте.

“Надеюсь, тебе будет удобно шлепать!” - сказал Майк, смеясь.

Оперативник знал, что добросердечная пожилая леди навалила на него свою собственную одежду.
шерстяную одежду надела на него за неимением других удобств.

Ветер так яростно завывал в щелях пола, а с крыши так обильно сыпался снег, что уставший мужчина не мог
отдохнуть. За исключением одного случая, когда ему показалось, что он услышал
Кейси встал и, обернувшись, увидел, что это был не его шаг, а его товарища.
Он притворился спящим, чтобы не обидеть и не задеть чувства этой доброй пары, приютившей их.

 Рано утром МакЭндрю и Магуайр спустились по лестнице и разбудили остальных, требуя пива.
 Они очень хотели пить.
Маккенна встал, отдал старушке её одежду, и вскоре она была готова их обслужить.
Детектив заметил, что она достала из-под кровати свою полугаллонную
мерку и бросила в неё что-то, что
Он поставил его у двери, а затем наполнил наполовину пивом из бочонка. Но он ничего не сказал об этом своим спутникам.


— Пожалуй, я выпью глоток джина, — сказал секретарь, в то время как бальзамировщик и Магуайр по очереди сделали по большому глотку солодового ликёра. — Я всегда стараюсь
выпить утром джина!

 Этот напиток был в маленькой бутылке, чистый и настоящий. Он не мог насладиться пивом, учитывая, как использовался жестяной сосуд, в котором оно стояло, этой ночью.

 Только когда они добрались до Шенандоа, Маккенна рассказал ему
товарищи по несчастью. Их желудки в то время были в таком
особенно чувствительном состоянии, что несколько поясняющих слов
вызвали у них бунт. Как следствие, оба мужчины были очень больны.
“Морская болезнь - это неподходящее название”, - сказали они.

Маккенне повезло, что в тот самый день, до того как Магуайр и МакЭндрю пришли в себя и набрались сил, он был вынужден отправиться в другую часть графства и пробыть там несколько ночей. Когда он вернулся, Магуайр был дома, а МакЭндрю простил его.

«Фейт, и ты прекрасно знаешь, что с моей стороны было бы невежливо и грубо говорить об этом в присутствии этой доброй пожилой пары!» — вот и всё оправдание, которое смог придумать оперативник. После этого ни один из троих мужчин не стал пить эль в доме Майка Кейси.

С момента последнего упоминания в регионе не происходило ничего интересного до начала весны 1875 года, когда «Молли»
решили разрушить мосты на железной дороге Катависса, которая тогда, как и сейчас, принадлежала компании «Филадельфия и Ридинг».
Пэт  Бреннан, один из главных зачинщиков, назвал причину, по которой было принято такое решение.
возмутительным было то, что значительная часть угля поступала на рынок через Катависсу
и необходимо было прекратить как поставки, так и добычу в этой части страны. МакЭндрю из Шенандоа и Пэт Батлер из Лосс-Крик должны были возглавить отряд «Молли», а Бреннан должен был собрать такое же количество людей из других источников. Несколько высоких и дорогостоящих сооружений должны были быть подожжены одновременно, после того как все поезда проедут, чтобы не подвергать опасности жизни людей.
Бреннан, которого нашли за добычей угля на угольных пластах Гловера, не был Молли, а
достаточно плохо, чтобы быть одним из них. МакКенна отправился к нему, притворившись, что очень обеспокоен.
Он хотел принять участие в этом деле по приказу МакЭндрю. Бреннан
упомянул двух братьев по фамилии Уэлч и многих других и сказал, что его друзья уже провели одно собрание на эту тему в буше, но ничего не решили окончательно. На следующий вторник было назначено ещё одно собрание, на котором должны были присутствовать Молли и посторонние, и детектив был приглашён. Он согласился. Макхью был против этого проекта. Гиббонс был очень
благосклонность к этому. В разговоре с последним детектив сказал:

“Это большая работа, вы понимаете, и для ее выполнения потребуется много людей".
это дело. При этом они должны быть верны, как сталь.

“Я знаю это”, - ответил Гиббонс. “А разве хибернианцы не те люди, на которых
можно положиться? Они могут это сделать, если вообще кто-нибудь может ”.

«Я знаю, что с нами всё в порядке, но мы не одни. Мы не можем всё подготовить так, чтобы начать действовать до вечера следующей среды».

«Это правда!» — ответил Гиббонс.

Это было сказано для того, чтобы выиграть время и успеть предупредить мистера Франклина.
Если Маккенне не удастся отговорить «Молли» и предотвратить разрушительные действия, можно будет отправить отряд, чтобы схватить потенциальных поджигателей до того, как они выполнят свою задачу.  В конце концов было решено, что вторая встреча состоится в следующий вторник вечером, в девять часов, на холме № 3, где будут обсуждаться детали, а сразу после этого начнётся разрушение ненавистных мостов. На следующий вечер — в среду — все должны были собраться на Рингтаун-Маунтин, рядом с католическим кладбищем.
Они были готовы к работе и после короткого совещания сразу же приступили к выполнению предложенной задачи. Топоры и другие инструменты нужно было достать и принести на вторую встречу, а также запастись порохом и фитилями для подрыва некоторых более массивных опор.

 Затем детектив встретился с Пэтом Батлером и сообщил ему о предстоящем деле. Батлер был склонен проявлять осторожность. Он полностью одобрял
этот бизнес, но опасался, что посторонние могут навредить Молли — другими
словами, донести на них, — и хотел, чтобы все дали особую клятву о
неразглашении. Он прекрасно знал, что за информацию будет назначена крупная награда
для поимки тех, кто заинтересован в разрушении мостов, и
считал, что те, кто не состоит в обществе, первыми сдадутся. Это
произошло в присутствии МакЭндрю. Верховный жрец Шенандоа
считал, что не имеет большого значения, дали ли эти люди клятву или нет, поскольку они выдают секреты, данные под присягой, так же охотно, как и те, кто не связан обязательствами. Клятва не помешает им доносить, если они того пожелают. Джон Томпсон из «Номер Три Хилл» и Джон Дин заявили, что они согласны с этим предложением, примут участие во встрече и предоставят
Порох. У детектива не было другого выхода, кроме как пойти с поджигателями. Только так он мог узнать точное время, когда должно было произойти преступление; только так можно было предотвратить его и задержать потенциальных поджигателей. Существовала опасность, что его
могут схватить вместе с остальными или убить; но ущерб,
который понесла бы компания, если бы игра не сорвалась, был бы очень велик, не говоря уже о гибели ни в чём не повинных пассажиров, которых, если бы мосты были разрушены в назначенное время, некоторых из них сбросило бы в воду.
без единого слова предупреждения, в вечность. Таковы были почти все вероятности. Сыщик мог только рискнуть. Конечно, он должен был оставаться с заговорщиками и следить за тем, чтобы его долг был выполнен.


 ————;————




 ГЛАВА XXVI.

 БЕДСТВИЕ ПРЕДОТВРАЩЕНО.


В тот же вечер мистеру Франклину сообщили, где будет находиться детектив
следующей ночью, и проинформировали о вероятности того, что ему
удастся сорвать планы поджигателей мостов.
в последний момент, поскольку у него были свои планы на случай, если не удастся
создать беспорядки, которые привели бы к роспуску двух
сил, вовлечённых в это дело, — как молли, так и немолли.
Агент также предложил и описал средство связи, с помощью которого
суперинтендант мог бы связаться с ним по телеграфу до наступления
решающего момента, если бы он счёл это важным. До часа отъезда из Шенандоа на собрание во вторник вечером в буше не было ни одной телеграммы, поэтому Маккенна знал, что он
Ему было поручено полностью контролировать свою часть сделки, а агентству — другую.

 Наступил вторник, 6 апреля 1875 года, ясный и безоблачный, как будто тёмные желания и адские страсти не терзали человеческую душу, а опасность не угрожала жизням тех, кто наслаждался ясным солнечным светом настоящего, полным надежд на будущее. Проведя день в
разговорах с главными представителями Молли, заинтересованными в строительстве моста,
секретарь около восьми вечера отправился в путь в сопровождении Пэта
Батлер, который, казалось, по-прежнему был полон решимости подождать и узнать, что скажут об этом чужаки, прежде чем он и его отряд присоединятся к плану, направился к месту на склоне горы. Батлер был более чем наполовину склонен, как с радостью отметил секретарь Шенандоа, позволить чужакам действовать по своему усмотрению и позволить тем же самым сторонам самим выполнить работу по разрушению. МакЭндрю, который вскоре
присоединился к Батлеру и МакКенне, также был против того, чтобы ему помогали
те, кто не состоял в ордене. Тем не менее все согласились присутствовать на
Предварительная встреча состоялась, и они собрались под светом звёзд на холме № Три.

 Маккенна не боялся, что посторонние граждане выполнят эту работу без посторонней помощи, после того как они полностью раскрыли свои планы Молли.
Он был так же уверен, что братство откажется делать это при подобных обстоятельствах, поэтому его очевидная задача состояла в том, чтобы посеять раздор и сделать выполнение этой работы невозможным для обеих сторон. Он приступил к выполнению этой задачи и обнаружил, что это нелегко. С Молли пришлось говорить на языке силы.
Большинство из них были категорически против этого предприятия
чтобы они были готовы отказаться от него. Он полагался главным образом на
ревность общества к вмешательству всех остальных
объединений и на его нежелание открыто действовать с людьми,
не являющимися его членами. Используя это как _кульминационный момент_, в
начале он время от времени добавлял к этому такие наводящие
на размышления случаи, которые приходили ему на ум.

«Я пойду к дьяволу или просто куда угодно, — сказал он, — с правильными людьми, но за этими незнакомцами я не поспешу! Я предпочитаю
общаться с людьми, которые не притворяются моими друзьями».

— И я тоже! — сказал Пэт Батлер, крепкий невысокий парень с чёрными волосами, проницательным взглядом и решительным выражением лица.

 — И я, — эхом отозвался МакЭндрю.

 Сцена, разыгравшаяся на холме № 3, была впечатляющей, но почти полностью скрытой в темноте. Мужчины сидели на камнях, обломках брёвен и кучах земли, прислонившись к чахлым деревьям.
Они узнавали друг друга по очертаниям и звуку голосов.
 В этот час и в это время года звёздного света было достаточно, чтобы смутно различать лица и фигуры.

Бреннан, который был одним из инициаторов этой работы, рано утром узнал от добровольного посланника Маккенны, что Шенандоа Дивизия была категорически против совместного движения.
В тот вечер он не появился в доме № 3, как и никто из тех, кто не был связан с Молли. Там были следующие люди: Джон Томпсон, Джон Дин, Пэт Батлер, Джон
Гиббонс, Фрэнк МакЭндрю, Фентон Куни, Майк Дойл, Эд Суини, Майк
Кейси, Чез. Хейс, Майк Мёрфи, Пэт Уэйлен и Джеймс МакКенна.

На этом молчаливом собрании не курили трубку. Люди говорили шёпотом и передвигались крадучись, опасаясь, что искра от огня или громкое слово выдадут местонахождение заговорщиков. Маккенна стоял
среди остальных, прислонившись к стволу дерева, и каждую секунду
ожидал услышать звук приближающихся шагов, возвещающий о
прибытии союзников Молли. Но прошёл час, а никто так и не пришёл.
Затем толпа так же бесшумно рассеялась, и предприятие было
признано провальным.

Час спустя в салуне Макхейла в Шенандоа собрались главные «Молли».
Они весело поприветствовали друг друга, и, поскольку больше никого не было, заказали выпивку.
Все поклялись, что никогда не будут иметь ничего общего с серьёзными делами, если в них будет замешан кто-то посторонний.
 Особенно они должны были отказаться от сотрудничества, если сами не были готовы спланировать всё движение.

В ту же ночь Гиббонс сообщил Маккенне, что уже несколько дней пытается уговорить Томпсона из «Три Хилл» помочь ему в осуществлении плана.
в результате чего компания «Филадельфия энд Ридинг Коул энд Айрон
Компани» понесла бы большой ущерб. Идея заключалась в том, чтобы в темноте
проехать на гружёном грузовике, стоявшем у Гровера Брейкера, по железнодорожным путям, когда с противоположной стороны будет приближаться поезд. Должно было случиться так, что поезд, локомотив и вагоны столкнулись бы с угольным вагоном и разлетелись бы на куски. Томпсон до сих пор отказывался, так как был уверен, что машинист, кочегар, кондуктор и, возможно, другие люди погибнут. Кроме того, он считал, что локомотив может
естественно, будет переполнен рабочими, возвращающимися домой, и он
не был сторонником убийства невинных людей только ради того, чтобы насолить одной
корпорации. Гиббонс утверждал, что поезд не сойдёт с рельсов, а только
локомотив разобьётся, пути будут повреждены, что приведёт к задержке в
доставке угля.

 Это было ещё одно дело, за которым должен был следить
детектив. Это усиливало и без того постоянное давление на его разум.
Вокруг были одни враги. В воздухе витало насилие. Маккенна должен был заботиться о себе и о великой цели, которой были подчинены все его мысли и поступки. Он не знал, что
Завтрашний день может принести свои плоды.

 В то время те, у кого была возможность это выяснить, подсчитали, что в штате Пенсильвания насчитывалось тридцать тысяч членов Древнего Ордена Гибернианцев, также известных как Молли Магуайрс.
Только в округе Шуйлкилл, где мои агенты действовали наиболее активно, их было около двух тысяч пятисот. Эти цифрыВозможно, это преувеличение, но, несомненно, в Содружестве было достаточно людей, чтобы победить на выборах и посеять ужас в угольных регионах.  Их власть была настолько непобедимой, что им достаточно было сказать слово, и бесценная жизнь отныне стоила не больше, чем порох, сгоревший при её уничтожении.  Графство
Делегату Кехо достаточно было пошевелить мизинцем или обратиться за помощью к чиновникам любого соседнего округа в любом гнусном деле, и помощь была оказана. От убийства человека до поджога
Чтобы сломить сопротивление или наказать начальника, который отказался подчиниться приказу покинуть страну, ему достаточно было отдать команду. То же правило действовало — хотя и не в такой степени — в отношении начальников различных подразделений. Над своими подчинёнными эти чиновники имели полную власть. Иногда, как в случае с Гомером Джеймсом в Шенандоа, члены организации брали на себя руководство. Но в лице МакЭндрю мстительные МакХью и Херли нашли достойного соперника. Он, несмотря на неоднократные уговоры, даже в начале мая 1875 года, наотрез отказывался что-либо делать
Он покончил с этим, положив конец всем спорам, ещё раз пообещав, что, когда начнётся восстановление — если оно вообще начнётся — и внимание людей будет отвлечено от их общества, он приведёт людей из графства Нортумберленд  и заставит валлийца замолчать.  Обнаружив, что у них недостаточно сил, чтобы избавиться от него, кровожадная троица была вынуждена ждать.  То есть какое-то время они действительно ждали, а МакЭндрю по-прежнему оставался у руля.

Учитывая растущую напряжённость, царящую в угольном регионе,
и стремительный рост преступности из-за упадка в горнодобывающей отрасли
Когда дела пошли в гору, я решил, что будет разумно посетить
Филадельфию и проконсультироваться с мистером Франклином и МакПарланом,
_он же_ МакКенна. Это было сделано 28 апреля 1875 года. После того как мы обсудили этот вопрос с мистером Франклином и полностью обменялись мнениями о будущем, мы послали за мистером Ф. Б. Гоуэном, президентом Филадельфийской и Редингской железной дороги, а также одноимённой Угольно-металлургической компании. Он был болен, но быстро пришёл в себя, и мы долго и обстоятельно беседовали с ним в моём кабинете.
Была проведена проверка работы за последние два года, подкреплённая копиями отчётов из Филадельфийского агентства. Было много сказано о задачах, которые ещё предстоит выполнить, с прицелом на скорейшее разрушение могущественной организации «Молли». Судя по всему, что мы слышали, общество стало ещё сильнее, чем раньше. Его численность быстро росла, а работа становилась всё более отчаянной. Очевидно, что-то должно быть сделано,
что уменьшило бы количество последних и положило бы конец кровавым
деяниям чудовищ, которые намеренно планировали принести людей в жертву
жизнь и миллионы в придачу.

 Мистер Гоуэн был склонен положиться на моё мнение в этом вопросе, зная,
что в течение многих месяцев я изучал общество, его правила и
_modus operandi_ в достижении его кровавых целей. Он считал,
что я лучше всех могу предложить план предстоящей кампании,
которая, судя по всему, должна была стать жестокой.

— Мистер Гоуэн, — сказал я, получив эту информацию, — в связи с этим я хотел бы задать вам юридический вопрос.  Должен ли я привезти в штат несколько своих сотрудников и привести их к присяге в качестве сотрудников Угольно-металлургической полиции?
под командованием генерала Плезантса, и если бы они, в соответствии с донесениями, полученными от детектива Макпарлана, отправились в определённую местность и там арестовали лиц, совершающих преступления, были бы они впоследствии вынуждены раскрыть источник своих знаний? То есть
можно ли оказать такую услугу, не раскрывая Макпарлана перед Молли Магуайр?

 Я беспокоился, что Макпарлан — в противном случае добрый Молли, Джеймс
Маккенна должен оставаться инкогнито как можно дольше.
А когда он перестанет быть полезным в этом качестве, его нужно будет тайно устранить
в какое-нибудь безопасное место, поскольку я был осведомлен о том факте, что без его
добровольного согласия его показания при осуждении Молли не могли быть
использованы. Я дал ему в этом слово и был не из тех, кто может измениться,
какие бы последствия это ни повлекло.

Мистер Гауэн ответил:

“На самом деле не будет необходимости раскрывать наш источник
информации!”

“Очень хорошо”, - добавил я. “Я рад, что это так! Когда с этим будет покончено, я
отправлю сюда из Чикаго хорошего и надёжного _employ;_, которому будет
поручено тщательно обследовать местность и обеспечить безопасность
необходимо иметь представление о местах, где, предположительно, могут совершаться преступления, и выбрать подходящее место для встречи с людьми, которые могут ему понадобиться для поддержки. На этом этапе Макпарлан, _он же_ Маккенна, может отправить к ним или передать им любую информацию, которую он сможет получить, чтобы предотвратить преступление или поймать преступников на месте преступления. Мне нужны пять или шесть моих лучших и самых решительных
_атташе_, а также равное количество сотрудников Угольной и Железной полиции, которые прошли надлежащую проверку и были признаны бесстрашными и компетентными, находятся под контролем
главный оперативник, которого можно отправить, сформировав таким образом отряд из двенадцати человек,
должен быть в любое время готов к выполнению приказов, предотвращению убийств и реализации таких предложений, которые могут выдвинуть господа Франклин и Макпарлан. Я думаю, что со временем нам удастся расправиться с этой бандой убийц и головорезов и в течение нескольких месяцев проделать такую работу, которая вселит ужас даже в самое чёрное сердце организации!»

«Вы получите всё, что мы можем предоставить на законных основаниях! Я предлагаю капитана Хейслера, который был начальником Угольно-металлургической полиции,
в качестве вашего лейтенанта из этого подразделения. Он умный и смелый
человек, знакомый с топографией всей местности, и это самый
подходящий офицер, которого я могу назначить на эту должность. Когда
вы будете готовы приступить к работе, дайте нам знать, и ему, а
также шести лучшим полицейским будет приказано явиться к вашему
местному суперинтенданту. Мы также должны связаться с
Генерал Плезантс, который в качестве главного инженера является генеральным суперинтендантом Угольной и металлургической полиции, позаботится о том, чтобы ваши агенты были приведены к присяге и стали полноправными членами корпуса. Что касается деталей и
Что касается управления, я оставляю его, как и прежде, в ваших руках и буду одобрять все ваши предложения!»

 Я поблагодарил мистера Гоуэна за доверие, которое он по-прежнему мне оказывает, и сказал, что постараюсь его оправдать.

 «Я немедленно отправлю телеграмму в Чикаго, — заключил я, — с просьбой прислать нужных людей, и приступлю к их организации. Когда всё будет готово, я снова с вами проконсультируюсь».

Затем мистер Гоуэн ушёл, и я вызвал МакПарлана к себе. Я был несколько удивлён тем, как изменились мой оперативник за два года. Хотя не было никаких сомнений в том, что я снова
Я схватил МакПарлана за руку, но всё равно с трудом мог в это поверить.
 Голос был знакомым, и глаза тоже, но всё остальное казалось другим.
 Во многом эта трансформация была вызвана пребыванием на открытом воздухе, тяжёлой жизнью, которую он вёл, и жёлтым париком, который ему пришлось носить после того, как он облысел.
 Я был рад видеть, что в целом он снова здоров, а молодой человек по-прежнему силён и надеется на успех своего предприятия. Снова облачившись, по крайней мере на несколько часов, в свою прежнюю приличную одежду,
После того как он принял ванну и насладился некоторыми манипуляциями в парикмахерском кресле, а также избавился от искусственного покрытия на голове, он стал больше похож на себя прежнего, и мы провели долгую и плодотворную беседу, во время которой он гораздо более красочно, чем я могу описать, рассказал о некоторых эпизодах своей жизни среди молли, которые я вплел в канву этого повествования.

Была отправлена депеша якобы от сестры Маккенны, в которой говорилось, что она выходит замуж и хочет, чтобы он приехал на свадьбу.
по предварительной договорённости, в преддверии встречи со мной, требую присутствия детектива в Агентстве.

Сестра МакПарлана не была замужем, но я хотел с ним встретиться; он это прекрасно понимал, в отличие от его друзей в Шенандоа.
Детектив должен был ответить на все вопросы, которые МакЭндрю, Лоулер и остальные Молли могли ему задать о свадьбе и о том, как он провёл время. Я знал, что, когда он занимался расследованием, он был способен придумывать истории, которые не противоречили друг другу и устраивали всех его знакомых.  В ту ночь я чувствовал себя легче и был полон сил
Преисполненный решимости бороться за уничтожение ненавистного клана, МакКенна
попрощался со мной и вернулся в свою бывшую штаб-квартиру.

 Он рассказал МакЭндрю прекрасную историю о великолепии свадьбы своей сестры, об имени её мужа, о блюдах, которые подавали на свадебный ужин, о марках шампанского и вин, которые они пили, и о других подробностях, слишком незначительных, чтобы упоминать их на этих страницах. В конце он сказал, что
встретился со своим старым партнёром по «странному» бизнесу и получил достаточно денег, чтобы продержаться какое-то время, — у него остался крупный остаток
вложил деньги в спекуляцию в городе, о результатах которой он должен был регулярно узнавать из писем. Эта последняя информация, как он и ожидал,
дошла до почтового отделения в течение нескольких дней и сразу же успокоила почтового служащего, который сомневался, что человек с характером Маккенны будет вести столь обширную переписку. Вышеупомянутый служащий в любом случае ничего бы не рассказал общественности, но было бы неплохо, если бы он перестал беспокоиться на этот счёт. И поскольку у детектива могла возникнуть необходимость тратить деньги более свободно, он почувствовал
был вынужден заранее раскрыть источник, из которого поступили деньги.


Тем временем состоялся ежегодный съезд округа, и Кихо был должным образом избран делегатом от округа, хотя до этого события занимал должность по назначению государственной ветви ордена.
 Теперь Кихо был королём молли в Шуйлкилле, как по имени, так и по сути.
 Хитрец добился своего. Посмотрим, что он сделал со своей властью.


 ————;————




 ГЛАВА XXVII.

 НОВЫЕ СИЛЫ НА МЕСТЕ ДЕЙСТВИЯ.


 Когда я искал главного помощника для мистера Франклина и коллегу для Макпарлана в угольном регионе, я быстро понял, что Роберт — именно тот человек, который мне нужен.
Дж. Линден, в то время живший в Чикаго, был джентльменом, который долгое время сотрудничал с Агентством и на чью храбрость, рассудительность и осмотрительность я мог полностью положиться.
Все эти качества были присущи его разуму и телу и прошли тщательную проверку в ходе
за то время, что он состоял у меня на службе. Капитан Линден был в высшей степени
подходящим кандидатом на ведущую роль в таком опасном предприятии, как то, в которое мы собирались вступить в Пенсильвании. Человек привлекательной внешности, обаятельный, энергичный и настойчивый, обладающий незаурядной проницательностью, он, как я знал, стал бы отличным разведчиком, когда придёт время для такого рода деятельности. Около сорока лет, высокий, крепкого телосложения и физической формы, с чёрными, плотно прилегающими волосами, бакенбардами и усами
Та же текстура и цвет, голубые глаза, выражающие уверенность, и именно такие глаза, которые вызывают доверие у других.
Линден был человеком, который мог бы умело командовать моей угольной полицией. Уроженец
Пенсильвании, в молодости работавший корабельным плотником, получивший
хорошее образование и обладавший многими качествами ума и сердца,
которые вызывали уважение и почтение, я не мог бы желать лучшего. До 1871 года он работал в офисе в Филадельфии, а затем был направлен в
Чикаго, и я занимаю ответственную должность лейтенанта
местный отдел превентивной службы. Он так хорошо справлялся со своими обязанностями, что, когда мой сын Уильям несколько лет назад уехал в Европу по делам Агентства, я назначил Линдена временно занять его место в отделе детективов. Он тогда был помощником суперинтенданта и постоянно жил со своей уважаемой семьёй в Чикаго. Единственной причиной, по которой я не решался вернуть его в Пенсильванию, была неизбежная разлука с женой и детьми. И всё же ни один другой офицер, которого я мог бы выделить с запада, не
Он отлично справлялся с этой должностью, и поэтому ему было приказано немедленно явиться в Филадельфию. Его опыт службы на флоте во время недавней войны придал ему уверенности и хладнокровия в сложных обстоятельствах, а также способности обучать людей и управлять ими. Я был уверен, что он без промедления явится на службу, готовый выполнить свою задачу. И я не был разочарован. Линден
Вскоре он добрался до Филадельфии в сопровождении шести крепких
мужчин, которых частично отобрали из Чикагского превентивного дозора, а частично — из
Детективный отдел — и там он получил свои приказы и инструкции.
 Не отдыхая ни дня, он приступил к своим обязанностям, взяв билеты на поезд до Поттсвилля в пятницу, шестого мая 1875 года.
Оказавшись в этом городе, куда он прибыл вскоре после полудня, он привёл своих людей в отель «Мерчантс».
Он велел им оставаться там и ждать его возвращения, а сам отправился на поиски генерала Плезантса, которому и вручил своё рекомендательное письмо.
Генерал радушно принял его и сразу же послал за мистером Хейслером.
Последовала долгая беседа между тремя мужчинами, в ходе которой были выработаны планы
Всё было тщательно обсуждено, и были приняты меры, чтобы предусмотреть все возможные обстоятельства.  Затем последовала церемония введения в должность людей,  которых я направил в Угольную и Железную полицию. Церемония прошла в здании суда и заключалась в принесении обычной присяги. После этого шестеро офицеров, согласно приказу, разделились на пары и разошлись в разных направлениях.
Им было строго приказано сделать остановку в определённом месте, а затем тщательно изучить район боевых действий, чтобы на практике получить правильное представление о нём.
форма и характер местности, городов, деревень, участков, угольных шахт, ручьёв и рек, гор и оврагов, чтобы при выполнении своей работы они могли без труда находить дорогу из одного места в другое, даже в темноте ночи. Двое были отправлены в Локуст-Ран, двое — в Бостонскую угольную шахту и двое — в Туннельную угольную шахту. Мистер Линден получил приказ, согласно которому он получал полный контроль над этими полицейскими. Среди приготовлений был
шифр для связи с генералом Плезантсом и значки для
мужская одежда. Мистер Линден — или капитан Линден, как его вскоре стали
называть — нанес визит в Эшленд восьмого числа, где пробыл
несколько дней, собирая информацию, которая могла оказаться полезной в течение
лета. Четырнадцатого числа в Эшленде он был представлен своим помощникам
мистер Хейслер выбрал их из угольной и металлургической полиции и
нашел, что они принадлежат к нужному классу, поскольку большинство из них с честью служили в
солдаты во время войны.

Вскоре после этого капитан познакомился с Барни Доланом из Биг-Майн-Ран, что недалеко от Эшленда.

Тем временем Маккенна навестил Эшленда и встретился с Линденом
в уединённом месте в отеле, после чего они отправились туда, где могли поговорить за бокалом пива. Им не потребовалось много времени, чтобы договориться о способе связи и месте в лесу, где они могли бы впоследствии встретиться и поговорить наедине. Всё было так продумано, что один мог отправить другому письмо так, что никто третий не заподозрил бы их переписку. Было только одно, что казалось невозможным
Предусмотрено и защищено от... Это было необходимо для
Линден внезапно переезжала с места на место, как того требовали действия Молли.
Всё, что они могли сделать в этом отношении, — это пообещать
писать друг другу так часто, как это будет разумно, и чётко указывать
место, куда нужно приехать, как можно раньше. Маккенна вряд ли мог знать заранее, когда ему понадобится Линден, а Линден, скорее всего, не мог сказать, где он будет наиболее востребован, если насилие и беспорядки продолжатся.  Тем не менее все меры предосторожности были приняты
Они договорились, что будут сообщать друг другу о своём местонахождении. После встречи Маккенна вернулся к своим друзьям, а Линден — в свою штаб-квартиру.

 Вернёмся на несколько дней назад: третьего мая, после первой встречи Маккенны с Линденом, первый сел на поезд до Поттсвилла, где, как ему обещали, он должен был встретиться с делегатом округа Кехо. Суд заседал, и их дело, связанное с процессом над Дэном Догерти за убийство шефа полиции Маханой-Сити, как уже было сказано, завершилось оправданием подсудимого. Среди тех, кого детектив
Во время этого визита он познакомился с Алексом  Кэмпбеллом из Саммит-Хилл и  Джоном Галлахером, а также со многими другими Молли Магуайр, и все они были глубоко заинтересованы в исходе дела Догерти.  Когда их друг добился освобождения, все очень обрадовались и выпили много спиртного.
  Он быстро оказался в кругу своих братьев Молли, и они отлично провели вечер. Тюрьма округа Шуйлкилл была признана хорошим местом для большинства людей, но не для Молли.

 Возвращение Догерти в Маханой-Сити, произошедшее примерно в
Девятое мая ознаменовалось быстрым возобновлением вражды
между недавно освобождённым заключённым и Джесси Мейджором, братом
бывшей жертвы Догерти. Мейджора в тот момент сопровождал Уильям М.
Томас, _по прозвищу_ «Хулиган Билл», отъявленный головорез, который, как было известно,
враждовал с Молли и всегда был готов вытащить револьвер и выстрелить
при малейшем поводе. Догерти попал под обстрел и едва избежал смерти. Вместо того чтобы утихомирить вражду между валлийскими и ирландскими шахтёрами, эта стычка только подлила масла в огонь, и конфликт разгорелся с новой силой
ещё яростнее. Детектив узнал об этом на следующий день и решил, что, если вражда продолжится, пройдёт совсем немного времени, прежде чем Маханой-Сити превратится в современную Геенну.

Тем временем Джон Гиббонс сообщил «Молли из Шенандоа» поразительную новость.
Однажды утром он пришёл к ним и сказал, что ведутся приготовления к скорейшему возобновлению работы на окрестных угольных шахтах.
И на этот раз Угольно-металлургическая компания, похоже, была полна решимости защищать своих рабочих с оружием в руках. Он предположил, что такой курс должен быть
Хибернианцы были должным образом встречены, сила силой. Ходили слухи, что
компания уже разместила в Планке семерых вооруженных до зубов полицейских.
Ridge Colliery, четырнадцать на шахте West Shenandoah и одиннадцать на шахте
Indian Ridge Colliery.

“И, ” сказал Гиббонс с ругательством, - следующее, что нужно сделать, - это чтобы
парни на нашей стороне достали свои пистолеты; потому что я слышал, что эти новые полицейские
все вооружены двустволками. Если ирландских шахтёров заставят вступить в открытую войну, у нас, по крайней мере, будет подходящее оружие!»

 Окружающие Гиббонса молли громко зааплодировали, и никто не
громче, чем Джим МакКенна, чей энтузиазм по поводу предстоящей драки был неразумен и не знал границ.

 Судя по количеству совершённых злодеяний, военные действия, похоже, переместились в Коламбию и
Графства Нортумберленд; следовательно, в соответствии с указаниями мистера Франклина, а также для того, чтобы дать Линдену возможность свободно действовать, пока он не освоится на своём будущем поле боя, Маккенна решил нанести визит Каннингу, делегату графства, и возобновить знакомство с
Молли и её подруги, среди которых он уже успел завоевать популярность.
 В качестве предлога для поездки однажды, когда эта идея окончательно сформировалась в его голове, он рассказал Тому Донахью, брату «Жёлтого Джека» Донахью, что, находясь неподалёку, незадолго до этого он воспылал страстью к младшей дочери знаменитого Пэта Хестера. Последний, как известно, возглавлял клан, занимавшийся колдовством в этом регионе.
 Донахью был близким другом Эстер, чувствовал себя в его доме как дома, и у Маккенны были основания полагать, что
знал о недавних происшествиях в тех краях больше, чем те, кто жил в непосредственной близости. Поэтому, приняв серьёзный вид, сыщик сообщил о своём желании навестить мисс Эстер, но он был довольно застенчив и не знал, как начать ухаживания. Он сказал своему другу Тому, что «всё зависит от удачного начала». Донахью, который был в запое, согласился с этим.
Этот разговор состоялся в Джирардвилле, в отеле Джека Кехо.

 Мысль о том, что бесшабашный Джим Маккенна испытал угрызения совести,
Нежная страсть заставила Донахью улыбнуться, но признание в смущении чуть не довело его до истерики от смеха.
Такая вещь, как застенчивость, в сочетании с Маккенной —
который был известен на всю округу своей бесцеремонностью, —
была уже слишком для Донахью. Он расхохотался, но вскоре
сумел выдавить из себя:

— И кто же ты такой: ты сам или какой-то _грязный горбун_, прямо из
старой задницы? Клянусь душой, я и подумать не мог, что в тебе есть хоть
тень застенчивости, пока ты не заговорил!

— Конечно, — ответил МакКенна, покраснев до корней волос, как зелёный мальчик, которого допрашивает красивая учительница. — И я не могу быть бесчувственным до мозга костей! В парне должна быть хоть капля нежности — и у меня она есть. Я могу признаться, что для меня это в новинку, но с чего-то нужно начинать, и я хочу её увидеть! Я не очень хорошо знаком с Пэтом, её отцом, и я прошу тебя пойти со мной к нему домой и представить меня всей семье.
Я хорошо с тобой расплачусь, если ты это сделаешь!

«Я был там всего один день, и то не спал», — ответил Донахью.
«Кроме того, у меня закончились деньги, и я не могу купить себе виски, не говоря уже о том, чтобы разъезжать по округе, как деревенский священник.  Поездка на машине стоит денег, а у меня нет ни того, ни другого, ни третьего!»

«Это не имеет значения, — ответил МакКенна, — потому что я возьму расходы на себя! В последнее время мне везёт, и я могу позволить себе немного развлечься! Просто присоединяйся ко мне, мы пойдём к Хестер, хорошо проведём время и вернёмся сюда через несколько дней!»

«Я обещал Джеку Кехо помочь ему с оградой для сада; но посмотрим!
Если он меня отпустит, я к твоим услугам и с радостью познакомлю тебя с Пэт Хестер и всеми молодыми Хестерами!»

Кехо был рад на время избавиться от Донахью, хотя в скором времени он мог бы пригодиться. Том выпил вдвое больше виски, чем выпил бы человек, способный выполнить в два раза больше работы.  Так они и отправились в путь.

  По дороге, выпив несколько порций виски, Донахью разговорился и захотел рассказать детективу всё о недавнем
Он хотел рассказать о разрушении шахты «Эмпайр» недалеко от Эксельсиора, но Маккенна мягко остановил его, сказав:
«Мы идём на свидание, а не на состязание в рассказывании длинных историй!» Это, как и ожидал офицер, только разожгло воинственный дух его собеседника и побудило его из чистого упрямства продолжить разговор. Ещё раз вернувшись к этой теме, он продолжил:
— Слушатель, казалось, был поглощён мыслями о счастье, которое
его ожидало, благодаря дочери Эстер, но на самом деле он
отмечал в уме самый незначительный случай, на который ссылался Донахью, и рассказывал:
не только о поджогах, в которых он участвовал, но и о том, чтобы указать на
те, которые еще предстоит завершить в данной местности. Таким образом, парень был
буквально выкачан досуха. Время от времени Маккенна прерывал поток
криминальных разговоров словами:

“А что насчет дочери Пэт Эстер?”

«К чёрту дочь Пэта Хестера!» — был бы нетерпеливый ответ пьяного Молли, а затем он с большой многословностью и размашистыми жестами начал бы рассказывать о новом бесчинстве, о недавних злодеяниях и о том, кто их совершил, с подробностями и деталями.
убеждая детектива в том, что, по крайней мере в случае с Донахью, старая поговорка
_in vino veritas_ актуальна и в наше время, как и во времена
имперского Рима, ведь чем больше виски пил Донахью, тем безрассуднее он
говорил правду, и чем больше Маккенна возражал против таких разговоров, тем
настойчивее Донахью был в своих рассуждениях на те самые темы, которые
хотел услышать оперативник. Таким образом, стало известно о недавнем поджоге моста на перекрёстке, когда сторож бросился в погоню за поджигателями и открыл по ним огонь. Донахью признался, что поджёг мост
Он сам ходил в телеграфную контору неподалёку и говорил, что ещё не закончил. В некоторых делах он не участвовал, но знал кое-что обо всех них и о том, кто был настоящим преступником.

 Когда машины добрались до Локаст-Гэп, Маккенна и его уже порядком расчувствовавшийся спутник вышли и направились прямиком к дому Денниса Ф.
Каннинга, представителя округа Нортумберленд, но узнали от миссис
Каннинг узнал, что её муж уехал в Филадельфию по делам. Они не могли там оставаться, поэтому отправились в таверну Скотта, где Донахью
Вскоре он выставил себя на посмешище, начав со всеми ссориться, и агент с радостью увёл его по дороге к Локуст-Гэп-Джанкшен, где жила Эстер. После утомительной прогулки пьяный мужчина немного пришёл в себя и смог указать на несколько мостов, которые они безуспешно пытались сжечь. Донахью пришёл к выводу, что керосина недостаточно для того, чтобы поджечь тяжёлые брёвна. Он мог справиться с мелким мусором, но совершенно не подходил для работы с большими балками и фермами. На этом мосту дежурил
брат миссис Хестер, и Донахью сказал, что здание всё равно придётся снести.
 Если бы с порохом не обошлись так небрежно, оно было бы разрушено несколько недель назад.


 В этот момент ещё один своевременный вопрос о мисс Хестер заставил Донахью пуститься в рассуждения о нападении на Хелфенштейна, или Бена Франклина.
 Он указал на это.

«Пламя было дьявольски ярким! — сказал Молли торжествующим тоном. — А трусливые стражники даже не пытались сопротивляться!»

 Этот лом, после того как его владельцам неоднократно сообщали, что он находится в
опасный, был оставлен на попечение одного или двух бесполезных и трусливых слуг
и был повержен на землю. Донахью сказал, что "Энтерпрайз"
остался бы на месте, если бы боссы не продолжали увольнять хороших майнеров
и не вводили черноногих после уведомления о прекращении этого. Затем эта структура
должна была пойти по пути остальных.

[Иллюстрация: “_ Вот мы и у Пэт. Наконец-то у Эстер._”]

«Наконец-то мы у Пэта Хестера», — сказал Донахью, когда они подъехали к дому.


Они вошли в дом, и Маккенна быстро нашёл с ним общий язык
Миссис Хестер и мальчики — у Хестер была большая семья, несколько сыновей и две цветущие дочери.
Вскоре Донахью удалился в гостиную, чтобы навестить девочек, оставив оперативника развлекать пожилую даму.
Маккенна оценил эту шутку, но вскоре ситуация изменилась: Донахью с удивлением увидел, как его бывший напарник входит в гостиную с миссис.
Эстер представила его своим дочерям. Они обе были хорошенькими девушками, как и говорил Маккенна.
приняла его очень любезно. Беседа вскоре перешла в дружескую и интересную фазу, несмотря на состояние Донахью. Даже этот суровый человек немного протрезвел после долгой прогулки по железнодорожным путям.

 Эстер вернулась домой к ужину. Тем временем Маккенна изо всех сил старался понравиться девушке, которую выбрал, её звали Мария, и она, казалось, благосклонно принимала его ухаживания, но на самом деле в шутку отвечала ему тем же.

Пэт Хестер был довольно крупным и грузным мужчиной с тёмными глазами и волосами, которые он носил длинными и закручивал на концах.
но ни в коем случае не зловещие. У него было слегка лукавое выражение глаз, изогнутые брови, тонкие губы и узкий подбородок с бакенбардами, борода чуть светлее волос. В общем, он был не из тех, в кого можно влюбиться с первого взгляда, но выглядел прилично, казался умным и не был злым, если его не провоцировать. Когда Хестер вернулся домой после того, как присмотрел за бригадой рабочих,
строивших железнодорожный мост, он встретил Маккенну и был представлен ему.
 Он сразу же понравился Пэту, и тот сразу же заподозрил его в чём-то.
и подбодрил молодого человека, сказав, что, если дама не против, отец не будет возражать против ухаживаний. Но после ужина, когда Эстер ушла к себе, а Пэт
МакКул и Нед Скивингтон, бывший делегат округа, пришли в гости,
это значительно омрачило удовольствие от общения с дамами, и большую часть дня Молли провела в баре. МакКул был давним знакомым МакКенны, так как не раз пробовал его
ликёр в Шенандоа. Конечно, он был высокого мнения о секретаре и
придавал ему большое значение. Скивингтон тоже был очень дружелюбен. Ближе к ночи
мужчины вышли на ипподром и встретили возвращавшуюся Эстер. Проезжая мимо
моста, незадолго до этого, Донахью прошептал Маккенне:

“Посмотри на этот мост! Теперь, за двести долларов от Пэт Хестер, я бы разглядел
это далеко внизу, но пусть меня повесят, если я сделаю это за просто так!
”

Это было равносильно намеку для слушателя на то, что Донахью говорил с Эстер об уничтожении моста и не согласился с ним в вопросе о сумме, которую нужно получить за эту работу.

Маккенна принял эту информацию, многозначительно кивнув, подмигнув и скорчив гримасу, выражающую пристальное внимание и интерес, но не высказав своего мнения по поводу того, стоит ли сжигать мост. Но он подумал, что это ещё одно предупреждение, которое нужно передать мистеру Франклину.

[Иллюстрация: «_В ту ночь в гостиной Пэт. Эстер собралась интересная компания._c]

В ту ночь в гостиной Пэт Эстер собралась интересная компания. Центральная лампа освещала главных героев, выделяя их на общем фоне. Донахью сидел в большом кресле и спал. Виски
в конце концов одолел грозного родственника «Желтого Джека», и тот уснул, склонив голову набок и время от времени вздрагивая, чтобы показать, что он еще жив, и уберечь шею от полного вывиха.
 Пэт Хестер и его жена — последняя была уже в преклонном возрасте, но все еще стройная, как подсолнух, и живая, как сверчок, — играли в нарды.
Партнершей дамы была Маккенна, а Пэт играл со своим старшим сыном. Одна из мисс Эстер была занята шитьём, а другая — та, что помоложе и к которой Маккенна испытывал особую привязанность, — сидела рядом с ним.
Она рассказывала ему, как расположить карты, чтобы обыграть её уважаемых отца и брата. Она была умной и интересной собеседницей, и детектива нельзя было упрекнуть в том, что он время от времени отрывал взгляд от своих карт и смотрел в голубые глаза девушки, сидевшей рядом с ним. Зная Пэт Хестер, как знал её он, можно было не опасаться, что он зайдёт слишком далеко в своих ухаживаниях. Действительно, в Тамакуа жила очаровательная девушка, с которой он познакомился на польской свадьбе и о которой он часто думал.
они были щедры. Он не мог забыть прикосновение этих легких рук и
бархатные поцелуи в щеку, которые получил много недель назад. И все же
он никогда не встречал мисс Хиггинс во второй раз. Однако он верил, что когда-нибудь увидит ее
и решил оставаться целым сердцем до этого момента
. Случай мисс Эстер был безнадежным. Тем не менее её помощь в игре в эскер была очень кстати, и он не мог не восхищаться грацией и живостью девушки, несмотря на её происхождение.  Когда две партии
 были сыграны и счёт был примерно равным, в доме
Дверь закрылась, и все, кроме Маккенны и молодых леди, удалились.
Ещё не рассвело, когда эта троица разошлась, довольная друг другом и тем, как они провели время.


На следующий день Маккенна уехал, получив тёплое и настойчивое приглашение вернуться, которое он не замедлил пообещать.

По дороге домой Донахью, который почти оправился после загула, только для того, чтобы снова пуститься во все тяжкие, по секрету рассказал детективу о том, как перерезали телефонный кабель в Гордоне
Самолёт — таким образом, вагоны упали, что привело к большим убыткам и задержкам для компании — на землю, но, к счастью, никто не пострадал.
Он также рассказал ему о жестоком избиении начальника четырнадцатого числа месяца на горе Лаффи. Оба преступления были совершены молли.
Но он не стал раскрывать имена тех, кто совершил эти злодеяния, если они ему были известны, что можно было предположить, поскольку в то время он находился в том районе.

Когда Маккенна вернулся в Шенандоа, его ждали новые неприятности.
МакЭндрю, мастер по работе с телами, долгое время оставался без работы.
Он решил отправиться в округ Люцерн, где кто-то предложил ему работу на шахтах недалеко от Уилксбарре.
В ночь на семнадцатое мая он открыто заявил, что ему придётся уйти в отставку или оставить книги, документы и дела в руках Маккенны на время своего отсутствия. Все выразили сожаление по поводу его ухода, и никто не сделал этого более искренне, чем секретарь, на попечении которого в таком случае окажется отдел, поскольку не было ни вице-президента, ни другого человека, которого можно было бы назначить на руководящую должность.  После закрытия
Во время встречи Маккенна изо всех сил старался убедить МакЭндрю в том, что его долг — остаться, что бы ни случилось. Он даже пообещал приложить все усилия и использовать всё влияние Молли, чтобы найти для него работу, если он останется. Но МакЭндрю был непреклонен.  Он решил уехать и 18-го числа отправился в путь. Рабочий с сожалением проводил его до поезда и пожелал «безопасной дороги, удачи и скорого возвращения». Это было испытанием для детектива. Это было то, перед чем он вполне мог дрогнуть. Молли
все взбудоражены — злодеи у власти — усердно работают, чтобы добиться своего — убийства и покушения свирепствуют по всей стране, а он, офицер, посланный вынюхивать и докладывать об их операциях и злодеяниях, возглавляет одно из самых кровавых подразделений в округе Шуйлкилл.
Что, если бы орден согласился на убийство Джесси Мейджора,
или Гомера Джеймса, или Уильяма М. Томаса, или любого другого из тех, кому
тайно угрожали смертью? Что, если бы Джек Кехо обратился к нему
с просьбой нанять людей для убийства кого-то? Очевидно, для этого потребовались бы его лучшие
способность не допустить, чтобы его втянули в совершение преступления,
что противоречило его долгу. Что ему делать? В каком направлении
ему следует двигаться?


 ————;————




 ГЛАВА XXVIII.

 ДЕТЕКТИВ В ТРУДНОМ ПОЛОЖЕНИИ.


Опасения Маккенны были небезосновательны, как показали
действия, предпринятые членами его подразделения на следующий день
после того, как МакЭндрю, начальник медицинской службы, стряхнул пыль Шенандоа со своих ботинок и отправился искать работу в Уилксбарре. Утром восемнадцатого
В мае встревоженного секретаря на углу улицы встретили Дойл и Гарви.
Они сказали, что направляются в его пансион, так как Гиббонс
хотел немедленно увидеться с ним в буше. Трое мужчин
отправились на место встречи, и всё это время детектив был
крайне взволнован. Что эти люди собирались с ним сделать? Проникли ли они под его маскировку, которую он носил уже много месяцев и которая, как он думал, была достаточно плотной, чтобы выдержать самый пристальный осмотр?
Выводят ли они его на встречу с судьбой, которая, как он прекрасно знал, не заставит себя ждать, как только его настоящая личность будет раскрыта?
Миссия в шахтах? Но, несмотря на мрачные мысли, он сохранял невозмутимый вид и отпускал весёлые шутки на обычные темы.
В его голосе не дрогнул ни один звук, а нервы не затрепетали.
Он шёл навстречу своей смерти или на встречу, которая закончится убийством другого человека, — он мог только догадываться.

Чуть позже в кустах, недалеко от дома Маффа Лоулера, собрались Гиббонс, Дойл, Гарви, Фентон Куни и Джеймс МакКенна.
 Гиббонс выступил в роли глашатая и грубо сообщил секретарю, что теперь
МакЭндрю ушёл, с Гомером Джеймсом нужно было что-то делать.

 «Я предлагаю, — сказал он, — взять двух человек из Маханой-Плейн и двух из Маханой-Сити, чтобы они пошли со мной и Дойлом, и мы скоро покончим с этим проклятым валлийцем!»

 «Как это сделать?» — спросил МакКенна, и он искренне желал, чтобы МакЭндрю снова был в безопасности дома.

— Я тебе просто скажу! — грубо ответил Гиббонс, невозмутимо покуривая трубку и стряхивая пепел с кончика мизинца.
Он держался так же невозмутимо, как если бы сидел у себя в камине и разговаривал с другом о погоде.
В его беспокойном взгляде мелькнул злобный огонёк, который говорил тем, кто его знал, что он настроен серьёзно. «Я вам вот что скажу! Всё, что нам с Дойлом нужно, — это чтобы четверо мужчин хорошо охраняли дорогу, часть с одной стороны, а часть с другой, по которой проходит Гомер Джеймс, а мы с Дойлом позаботимся обо всём остальном!» Гомер теперь работает сторожем в Литтл-Дрифт, и мы можем легко застать его рано утром, когда он будет возвращаться домой с работы.
 Участок находится не так уж далеко отсюда, но достаточно близко, и мы успеем вернуться домой до того, как кто-нибудь проснётся и выйдет на улицу.
что ж, пусть идут к «Самолёту»!

 — Согласен, — сказал Маккенна, понимая, что трусость или нерешительность в данных обстоятельствах наверняка приведут к смерти, если не к немедленной, то к мучительной. — Если большинство выступает за это, мы, конечно, это сделаем! Я согласен на всё, что бы ни потребовала дивизия!

 Присутствующие были единодушны в своём требовании и так и высказались.
 Все хотели убить Гомера Джеймса. Детектив, против своей воли, был вынужден
выглядеть таким же кровожадным, как и его спутники. Он должен был не только
согласиться на этот ужасный поступок, но и принять в нём участие. В его голове проносились мысли
в его оживленном мозгу с молниеносной быстротой. Идей было
много — на самом деле, даже слишком много, — но в какую сторону ему следует повернуть и как
избежать этого ужасного дела, поначалу он не видел ясно. Наконец
предложение пришло, подобно отраженному солнечному лучу, к заключенному в
его неосвещенной камере, и он сказал:

“Вы совершенно правы, Гиббонс! Именно так и нужно действовать. Я отправлюсь в тот же день в Маханой-Плейн, встречусь с Каллаганом и возьму с собой двух человек. Я возьму с собой Гарви, а Куни назначат сопровождать тебя в Маханой-Сити, чтобы встретиться с Бодимастером и забрать остальных. Затем мы
возвращайтесь сюда завтра и подготовьте все для работы на следующий день.
На следующий день утром!

“Хорошо”, - ответил Гиббонс.

Куни согласился на свое участие в программе, и небольшое собрание
распалось, его участники разошлись в разные стороны и вошли в Шенандоа
С разных сторон, чтобы избежать каких-либо замечаний со стороны людей
.

Эту ужасную миссию оперативник не хотел выполнять. Это произошло из-за того, что
Мак-Эндрю упорно отказывался оставаться в Шенандоа без дела и
перекладывал бремя руководства на других. Он прекрасно знал
В тот день у него не было возможности связаться с мистером Франклином, который
один мог бы предупредить Гомера Джеймса об этой новой опасности, поскольку Гарви наверняка
оставался рядом с ним, а что ему делать, он совершенно не мог
решить. Убийство нужно было предотвратить, даже если для этого
потребовалась бы его собственная жизнь; но как ему достичь столь желанного результата,
оставалось загадкой, которую он не мог разгадать. Доверившись
случаю и находчивости ирландца, он взял машины в компании Гарви
и отправился в Маханой-Плейн, как они оба сказали журналистам, «в поисках работы».

Во второй половине дня в Маханой-Плейн двое Молли предстали перед Каллаганом, и на глазах у Гарви оперативник потребовал от подразделения Бодимастера двух человек, «способных выполнить грязную работу». Каллаган сказал, что он не против, но почти все члены его подразделения молоды и неопытны, и он сомневается, что сможет найти двоих, которые подойдут для этой цели. Тем не менее он пообещал приложить усилия.

Затем детектив и его друг ушли, пообещав зайти ближе к вечеру. Они собирались вернуться в Шенандоа с
назначенные лица. Перед тем как покинуть Каллагана, секретарь дважды обратился к нему с просьбой.
Затем они с Гарви отправились посмотреть, что можно увидеть на Сначала они зашли в дом Джо Мёрфи, где выпивки было больше.
После обхода всех салунов оба почувствовали, что выпили чего-то покрепче воды.
Особенно Маккенна, который так сильно опьянел, что это отразилось на его походке и речи: первая стала вибрирующей, а вторая — шумной.  Когда они вернулись в
В «Каллагане» уже почти стемнело, и мастер-телохранитель сообщил им, что не нашёл нужных людей. Однако он сказал, что не отчаивается, и, проведя пару процедур, вышел, чтобы продолжить поиски. В его отсутствие Маккенна совсем обессилел, рухнул на длинную скамью и вскоре впал в пьяное оцепенение, из которого ни Гарви, ни Каллаган, испробовавшие все известные средства, не смогли его вывести. Было уже девять часов вечера, и Гарви сел на поезд до Шенандоа, прежде чем пьяного секретаря успели
Он был достаточно благоразумен, чтобы понять, что ему нужно встать. Он был настолько пьян, что Каллаган был вынужден найти для него кровать на ночь и помочь ему лечь.


Детектив, по крайней мере, отложил своё участие в деле Джеймса и был почти уверен, что Гиббонс отложит любую попытку убить валлийца до его возвращения. Тем не менее оставалась небольшая вероятность того, что он пойдёт другим путём. Но Маккенна был совершенно беспомощен. Ни одна
депеша не могла быть отправлена в Филадельфию из этого маленького городка без
Это вызвало бы подозрения.  Лучшее, что он мог сделать, — это сесть в постели, написать карандашом несколько строк о том, в какой опасности находится Джеймс, запечатать письмо, поставить на него печать, воспользовавшись импровизированным хранилищем для печатей в голенище ботинка, и после полуночи, когда все в доме должны были спать, тихо спуститься по лестнице в одних чулках, с _брогами_ в руках, и отправиться на почту. Всё это ему удалось сделать, а также благополучно отправить письмо и вернуться на диван, никем не замеченный. Существовал риск, что Гиббонс нанял людей со стороны
Маханой-Сити, и, возможно, уже тогда ждет Гомера Джеймса, готового
лишить его жизни. Он нашел в этой мысли достаточно, чтобы прогнать освежающий
сон. Но Маккенна оставался в своей комнате до тех пор, пока люди не начали просыпаться.
еще один день, а затем встал и прогуливался по прохладному воздуху, пока
В баре не появился Каллаган.

“Вы собрали людей?” - спросил Маккенна, поздоровавшись с хозяином таверны
.

— Будь ты проклят! — ответил Каллаган.

 — И ты тоже?

 — Конечно, и я тоже!

 — А что это было за пойло, которое ты мне вчера вечером подсунул вместо виски? Я уже наполовину пьян
Я уверен, что вы пытались отравить меня, чтобы не посылать людей выполнять мои приказы!
— добавил он и добавил: — За всю свою жизнь я не чувствовал такой боли в голове!


 — Да не было там никакого яда! Виски был самый лучший! Вы, должно быть, смешали напитки после того, как пришли на Планету!

Оперативнику не было смысла злиться на Каллагана, потому что это ничего бы не изменило. Поэтому, попросив распорядителя отправить своих людей, когда они будут готовы, Маккенна отправился в Шенандоа.
Там он увидел, что вокруг двух костров, которые разожгли
Произошло два инцидента прошлой ночью: один на шахте «Эксельсиор», о котором уже говорилось, а другой — поджог железнодорожной сигнальной вышки в Маханой Плейн. О том, что секретарю не удалось забрать двух мужчин у Каллагана, почти не говорили, так как Гарви вернулся накануне вечером в сильно подпитом состоянии и сообщил, что Маккенна был пьян и не поехал с ними, а Гиббонс не добился большего успеха, потерпев полную неудачу. Таким образом, секретаря в очередной раз оправдали за то, что он был пьян, когда ему поручили срочное дело.

Однако на следующее утро Хёрли, Дойл, Монаган и Гиббонс устроили засаду на Гомера Джеймса, но он так и не появился.


 Оперативник успокоился, так как знал, что через капитана
Линдена или кого-то другого Джеймс наверняка получил предупреждение о том, что ему следует постоянно находиться под защитой, чтобы не попасть в беду.

Несколько дней спустя Хёрли рассказал, как однажды они с остальными отправились разбираться с Гомером Джеймсом, и он, Хёрли, был вооружён винтовкой. Они пролежали почти всю ночь, надеясь увидеть и поймать его, и
Если бы Монаган поступил правильно, они бы убили валлийца,
поскольку он действительно попал в их засаду, а бывший констебль не сообщил им, кто он такой, пока не стало слишком поздно. Так получилось, что Дойл направил на него пистолет,
но Гарви не дал ему выстрелить, сказав, что он может попасть в невиновного человека.

[Иллюстрация: «_Когда всё было готово, счастливчик скрылся из виду._»]

В другой раз молодой валлиец прибыл на место, когда его уже ждали Гиббонс, Хёрли, Куни, Гарви, Дойл, Монаган, Финнелл и Томпсон, все вооружённые.
 Тем не менее он благополучно добрался до места.  Хёрли бы
Он бы и бросил его, да в тот момент он как раз заряжал ружьё. Когда всё было готово, счастливчик скрылся из виду.

 «Ну и что ты теперь собираешься делать?» — спросил оперативник.

 «Мы обязательно его поймаем!» — ответил Хёрли. «Но сначала давай сходим к родственникам этого человека, Косгроувам. Если они принесут больше
денег, тогда мы сможем вернуться сюда, и если все остальные уйдут, я сделаю
работу за свой личный счет! Полагаю, вы поможете?”

Это Маккенне.

“О, да! Все в порядке!” - одобрительно ответила секретарша.

Итак, в основе всего этого были деньги.

Жизнь молодого валлийца висела на волоске. Тем не менее он продолжал работать ночным сторожем, а днём отсыпался. Гиббонс и Хёрли повсюду искали его, но Маккенне удавалось держаться в стороне. Наконец Гиббонс смело заявил, что пойдёт к Джеку
Кехо лично и потребует для себя и Хёрли разрешение убить
Гомера Джеймса. Они не нуждались в помощи и легко могли справиться с этой задачей сами.

В следующее воскресенье утром Майк Дойл был у Куни, где Маккенна
сел на борт. Он сказал, что для Гомера Джеймса всё было подготовлено, и трое
Люди должны были прибыть из Жирарвиля на следующий день, когда секретарь будет готов выполнить свою часть работы. Время для акции было назначено на вечер понедельника, 24 мая 1875 года. Офицер снова задумался о том, как спасти бесстрашного, но безрассудного молодого человека. Не могло быть и речи о том, чтобы Молли заподозрили его в том, что он предупредил Джеймса и тот перестал ходить по ночам своим прежним путём. Но Дойл, похоже, был на виду у секретаря и весь день не отходил от него. У него не было возможности написать или отправить телеграмму мистеру Франклину. Дойл,
вопреки своему обыкновению, он отказался пить, и его очевидной задачей было
не дать Маккенне опьянеть перед ожидаемой встречей с обещанными Кихо убийцами.
Несомненно, это и было его целью, когда он оставался рядом с детективом.
Должно быть, кто-то дал ему такое указание, поскольку для Майка Дойла было нехарактерно отказываться от хорошего алкоголя или воздерживаться от разгула, когда он действовал исключительно по собственному побуждению.

Детектив от всей души проклял тот день, когда позволил себе сесть в кресло секретаря, и принялся напрягать свой ум, размышляя
Он искал способ уклониться от официальных обязанностей, которые, учитывая состояние страны, противоречили его долгу перед Агентством и обществом. Он хотел, чтобы МакЭндрю вернулся, и даже подумывал отправить ему письмо, в котором говорилось бы, что миссис МакЭндрю очень больна, но, навестив её, узнал, что она никогда в жизни не чувствовала себя лучше, и это не сработало бы. Впоследствии ему пришло в голову, что он собирается уехать в Уилксбарре, чтобы напечатать ещё фальшивых денег. Но это притворство раскрылось, когда Хёрли и Гиббонс сказали, что он может отправить письмо. Тогда он
созвал собрание отделения, представил ему и зачитал вслух
печатную конституцию и подзаконные акты ордена, которые предусматривали
ежегодное избрание вице-президента и помощника секретаря,
ни одна из этих должностей так и не была занята. Было предложено
Томаса Херли избрать вице-президентом до наступления ежегодного дня
выбора должностных лиц, а Гиббонса назначить помощником секретаря. Оба этих человека наотрез отказывались служить — оба были неграмотными, оба имели слишком дурную репутацию в обществе — и
Большинство членов, присутствовавших на собрании, единогласно поддержали резолюцию о том, что распорядитель, секретарь и казначей являются достаточными должностными лицами для этой ложи.  Здесь работа Маккенны пошла насмарку. Он
не смог найти ничего подходящего, что сняло бы с его плеч эту
ответственность и позволило бы ему отправиться в округ Люцерн, как он
хотел, и ему пришлось смириться, опасаясь, что слишком явное
упорство может привлечь внимание братства к его попыткам уклониться
от обязанностей, которые он взял на себя, заняв эту должность.

Возникновение сильного пожара в лесу, который распространялся от участка к участку и от горы к горе, неся с собой разрушение и ужас, в тушении которого участвовали все, кто был поблизости, помешало осуществлению убийства Джеймса. Из-за того, что все свободные люди были заняты борьбой с огнём, молли не могли покуситься на жизнь молодого человека. Тем не менее эта работа ненадолго отвлекла их от кровавых мыслей и ещё более кровавых дел.

Должно быть, Джеймс получил известие о происходящем, потому что он снова
Он подал в отставку и покинул окрестности. Для замены Гомеру Джеймсу были выбраны Джеймс Брэдли из Лосс-Крик, Том Коннори, _он же_ «Деррик», из Коннорс-Пэтч, и
Энтони Монаган, _он же_ «Раппа Джек», из Раппаханнока. Они были должным образом уведомлены об исчезновении Джеймса. Но Гиббонс был не из тех, кто сдаётся.
Он был одержим идеей убийства валлийца, и детектив знал, что должен внимательно следить за Хёрли и Гиббонсом, иначе они всё равно совершат преступление.
Таким образом, Маккенна сильно влиял на компанию Гиббонса и днём, и ночью.

 Вскоре Гиббонс придумал план, как вернуть Джеймса на должность сторожа
на старом руднике. Нужно было собрать полдюжины человек и ночью дать залп
в воздух, чтобы напугать тех, кто забрал Гомера Джеймса.
на месте, когда кто-нибудь мог бы сообщить об этом начальнику, который, вполне естественно, сказал бы: «Когда Джеймс был ночным сторожем, такого не случалось. А если и случалось, то кто-нибудь получал травму, потому что Гомер не был трусом!»

 Некоторые думали, что благодаря этому плану Гомер Джеймс будет восстановлен в должности.

Куни считал, что это должно было провалиться, поскольку Джеймс намеренно напился, зная, что такое поведение наверняка приведёт к его увольнению. Ему казалось, что валлиец хотел получить шанс уйти и каким-то образом узнал, что «Молли» снова его разыскивают.

 Чтобы уладить этот вопрос, Маккенна пообещал Гиббонсу, что попытается договориться с каким-нибудь начальником отдела о том, чтобы люди последовали за ним.
Джеймс, где бы он ни был, должен быть убит. Но он никогда не делал ничего подобного и не имел таких намерений, когда делал это предложение.

В своих действиях Маккенна пользовался поддержкой Джека Кехо, который чуть позже поклялся, что ему никто не будет указывать, и что если Маккенна, который, по его мнению, был исполняющим обязанности начальника полиции округа Шенандоа, позволит Хёрли и Гиббонсу указывать ему, что он должен и чего не должен делать, то он, как делегат округа, будет считать своим долгом присматривать за ним, секретарём, и при необходимости принимать меры.

В то же время детектив узнал, что Кехо только что вернулся из
Манахайна, где он обнаружил, что все англичане и валлийцы собрались на
городской площади, и ни один ирландец или ирландка не могли пройти мимо, не подвергшись
оскорблён. Даже кельты, которые не были и никогда не будут молли, по его словам, умоляли его сделать что-нибудь, чтобы положить конец этим невыносимым страданиям. Им было всё равно, что будет сделано, лишь бы это успокоило модоков, которые вели себя хуже, чем их тёзки из лавовых полей на далёком западе.

«Я отправил Тома Донахью, — сказал представитель округа, — в Локаст-Гэп, чтобы он встретился с Деннисом Каннингом, представителем округа Нортумберленд, но узнал, что он уехал в Питтсбург и работает там. Теперь я намерен пригласить Криса Доннелли из Маунт-Лаффи, казначея округа, и Уильяма Гэвина из
Биг Майн Ран, секретарь округа; Майк О’Брайен, громила из Маханой
Сити — и я приглашаю тебя, МакКенна, присутствовать — мы проведём собрание первого июня в «Кларке» в Маханой, и мы решим, что делать с этими щенками, которые теперь так громко лают. Возможно, стоит просто бросить им вызов и публично потребовать, чтобы вся стая вышла и сразилась с нами. Некоторые считают, что нам лучше нападать на них ночью и расстреливать всех, кого встретим, оставляя в живых только женщин и детей! Я ненавижу проливать человеческую кровь, но сейчас очень неспокойные времена, и что-то должно измениться
чтобы мы могли отстоять свои права!»

«Конечно, и я не могу не восхищаться твоими поступками, Кехо!» — ответил МакКенна.
«Раз уж ты пригласил меня, можешь рассчитывать на то, что я буду у Кларка в назначенный день».

Представитель округа выразил свою радость и сказал, что если бы все джентльмены были такими, как секретарь Шенандоа, то модоки скоро бы замолчали. Затем мужчины разошлись: Кехо отправился заниматься домашними делами и разливать виски для своих клиентов, а детектив — докладывать мистеру
Франклину и готовиться к большому собранию.


 ————;————




 ГЛАВА XXIX.

 ИНКВИЗИЦИЯ ДЕСЯТИ.


Другие события, привлекшие их внимание, казалось, на какое-то время защитили
находящегося под угрозой Гомера Джеймса от пуль его заклятых убийц. The
Валлиец все еще был жив и занимался своими обычными делами, где бы он ни находился.
Невредимый и никем не тронутый.

На ежегодных выборах в округе Джек Кехо был единогласно избран Верховным
Констебль из Жирардвиля. Он был не только королём молли из
Шуйлкилла, но и обладал правом арестовывать и предъявлять обвинения муниципальным властям
заключённые. Если последние оказывались из ордена, с ними обращались
нежно и кормили роскошно. Если же они были из «Цепной банды», «Модока» или
«Листового железа», он запихивал их в тюрьму без перчаток и кормил
чем попало, лишь бы подешевле и повкуснее. Несомненно, Джек Кехо был восходящей звездой на небесах — или на земле, — и его удача быстро
приближалась.

За несколько дней до даты, назначенной для проведения съезда в Маханой-Сити,
Маккенна встретился с Майклом О’Брайеном и поговорил с ним о
беспорядках в его районе. О’Брайену не терпелось заполучить трёх или четырёх человек,
те, на кого можно было положиться, перебрались в Маханой, и он назначил
людей из своего подразделения, чтобы они показали чужакам, чем они занимаются, а именно «привели» Уильяма М. Томаса и Джесси Мейджора. Он считал, что, если эти и ещё две или три группы будут держаться подальше от
дел, в общине может воцариться мир; но пока они живы, проблемы будут наверняка. О’Брайен сказал, что он рассказал
Кехо о положении дел.

Находясь в Маханое, некий Макдонелл сообщил секретарю Шенандоа, что недавно разговаривал с Томасом, который казался безрассудным и упрямым.
отметив, что для него это не имело большого значения после убийства
Дэна Догерти, как он себя вел, Молли были уверены, что
достанут его, где бы он ни прятался. Недавно кто-то сообщил Томасу
что в следующий раз, когда на него нападут, это будет при свете дня, со стороны
человека верхом на лошади. McDonell узнал, что Билл нес в руках на его лице,
и хвастался своей готовности принять моллинезии, когда и в
каким образом они решили встретиться с ним. У членов общества были все необходимые доказательства того, что это правда. Им нужно было только найти
кто-то, неизвестный горожанам и Биллу, сказал, что Томас, возможно, был
убит, и от убийц не осталось и следа.

На следующий день, пока Маккенна присутствовал, Херли пришел к Куни в
Шенандоа, и просил хозяина дома, чтобы пройти к нему,
через окно, ружье, которое, в течение нескольких дней, оставили
там для сохранности. В это время в здании находились несколько посетителей, в том числе миссис Куни, и Хёрли не хотел, чтобы они видели, как он получает пистолет.  Для детектива это выглядело как деловая встреча, но он не мог
нужно было остановиться в Шенандоа, чтобы выяснить, что там готовится, поскольку приближающееся собрание в Маханой-Сити требовало немедленного внимания.

 МакЭндрю, который всё ещё работал в Порт-Гриффите, не мог поехать на съезд, и его место должен был занять МакКенна.  Ещё до наступления дня оперативник встретился с Кехо в Джирардвилле.  Там он познакомился с Джеком  Донахью, Джоном Рейганом, бывшим бальзамировщиком из Сент-Клера, и некоторыми другими
Молли. Ребёнок миссис Кехо был болен, и доктор Карр навестил его, взяв с собой в карету Рейгана. Доктор Шерман из Джирардвилля был
тоже там, на совещании. Кихо через некоторое время позвал Маккенну,
Донахью и Рейгана на кухню, расположенную в задней части его бара, и
между ними состоялся приватный разговор о недавно назначенной встрече в
Манаой-Сити. Кихо хотел, чтобы Рейган и Маккенна были там, и в конце
своего вступления на эту тему попросил их отправиться туда сегодня
вечером и сообщить О’Брайену, магистру-телохранителю Манаой-Сити
отделения, что они готовы его принять. Он пообещал это сделать.
Затем Кехо спросил:

 «Кто-нибудь из вас знает хороших _стариков_, которые хорошо стреляют? Я
мне нужен кто-то, способный выполнить очень специфическую работу, причём сделать это быстро и наверняка!»


«Ну, вы приписаны к дивизии Шенандоа, — ответил Маккенна, — и знаете, что почти все мы молоды и не имеем большого опыта.
Не думаю, что на кого-то из нас можно положиться в важном деле!»

— Что касается меня, — вмешался Рейган, — то, по-моему, у меня есть человек, который как раз подойдёт и будет хорошо работать, когда бы вы мне ни позвонили!

 Дальнейшее обсуждение этой темы в тот момент было прервано появлением на лестнице докторов  Шермана и Карра.  С последним после
Получив угощение от ученика Эскулапа, Рейган отправился домой.

 Именно тогда Кехо разработал план, согласно которому должен был быть убит констебль по имени Ламисон. Похоже, что упомянутый офицер, арестовывая в Кингстоне Молли по фамилии Раск, незадолго до этого застрелил ирландца, который оказал ему яростное сопротивление. Кроме того, тот же чиновник выстрелил и ранил юношу по имени Левиль, который был слишком дерзок, возвращаясь домой после забега. За эти преступления
 верховный констебль и король молиев хотели убить Ламисона. Он
он хотел, чтобы был выдан ордер на арест его жертвы, который он должен был вручить лично, и пока они будут ехать в Жирарвиль, толпа молли в масках могла бы напасть на Кехо и легко одолеть его, а в завязавшейся драке застрелить его пленника. Том Донахью, который участвовал в разговоре, мудро заметил, что Ламисон, возможно, добьётся слушания в Кингстоне и внесёт залог, тем самым разрушив  прекрасный план Кехо. Он был за то, чтобы посадить Ламисона под маргаритками, исходя из общего принципа, как он грубо выразился
Он знал, что «мёртвые собаки не виляют хвостами», но хотел, чтобы работа была выполнена
научно и без риска неудачи.

Наступило воскресенье, первое июня 1875 года, один из самых тёплых весенних
дней. Снег давно растаял, наполнив горные ручьи, зелень зазеленела, и зима больше не задерживалась в объятиях весны. Жизненный сок поднимался из тёплой земли, струился по бескровным венам и наполнял их, даря лесным деревьям почки и цветы.


Но вся эта гармония в природе не находила отклика в сознании людей.
жители страны, проклятой Молли Магуайр. Напротив,
буря страсти и ненависти в человеческих сердцах не утихала и
продолжала бушевать, словно набираясь сил и ярости по мере того, как она опустошала очаги и наполняла могилы окровавленными жертвами.

[Иллюстрация: «_Изумрудный дом. Майкл Кларк, владелец_»]

Детектив рано утром прибыл в Маханой-Сити и присоединился к своим коллегам в «Изумрудном доме», принадлежащем Майклу Кларку. Этот человек, Кларк, как уже было сказано, не был Молли Магуайр, но двое его сыновей были
порядок. Отель представлял собой двухэтажное здание с цокольным этажом и мансардой, выкрашенное в коричневый цвет, с карнизами и двумя мансардными окнами, выходящими на главную улицу города. Фасад первого этажа освещался большими витринами, за которыми не было ни штор, ни ширм, скрывающих множество бутылок и графинов за барной стойкой, а также мужчин, собравшихся там, чтобы насладиться спиртным. В центре была дверь, ведущая в салон и бар, а сбоку — ещё одна, через которую можно было попасть в верхние апартаменты, не беспокоя других постояльцев.

В задней части общей комнаты располагалась сначала длинная столовая, как и во всех подобных заведениях, а затем кухня. Все помещения были обставлены очень просто.
В конце участка был берег реки. Наверху, в передней части дома, была одна просторная, хорошо освещённая квартира, устланная коврами и обставленная приличной мебелью, в которой проводились собрания. Днём она освещалась через четыре окна. За ней располагались спальни. На мансардном этаже также располагалось несколько спален.
Писатель имеет в виду зал для собраний, где собирались заговорщики
собрались. Там, в половине одиннадцатого утра, за большим столом сидели
Джон Кехо, делегат округа Шуйлкилл; Крис
Доннелли из Маунт-Лаффи, казначей округа; Уильям Гэвин из Биг-Майн-Ран,
секретарь округа; Джон Донахью, _по прозвищу_ «Жёлтый Джек», бальзамировщик
Тускарора; Деннис Ф. Каннинг, делегат от округа Нортумберленд, проживающий в Локаст-Гэп; Уильям Гомерли, бальзамировщик из Сент-Николаса; Джеймс
Роарти, бальзамировщик из Колдейла; Майк О’Брайен, бальзамировщик из Маханой
Сити, со своим секретарём Фрэнсисом Макхью и Джеймсом Маккенной,
Он представлял округ Шенандоа, а также выступал в роли моего детектива.
В баре внизу были и другие Молли, а с ними Джеймс Керриган,
Бодимастер округа Тамаква. Кехо занял место, соответствующее его статусу,
произнёс вступительную молитву и организовал собрание. Затем он произнёс
короткую речь, в которой сказал, что, по его мнению, все знакомы с
целью съезда, и без дальнейших объяснений назначил комитет из двух человек,
который должен был привести Дэна Догерти на собрание. Это было сделано, и Дэн вошёл. Это был привлекательный молодой ирландец с тёмными
Волосы и усы того же цвета, глаза карие, нос прямой, лицо довольно полное, щёки румяные и здоровые, несмотря на раны, полученные от Мейджора, и страх, который он, по-видимому, испытывал перед родственниками покойного вождя Бёрджесса и Булли Билла. Догерти был шахтёром, хорошо одевался и имел репутацию трезвого человека. Он был среднего роста и веса, его телосложение былоЕго статус соответствовал его двадцати четырём годам.

[Иллюстрация: «Дэн, покажи нам своё пальто», — сказал Кихо.]

«Дэн, покажи нам своё пальто», — сказал Кихо.

Догерти подчинился и, сняв пальто, показал пулевые отверстия, пробившие ткань в двух или трёх местах.

«Как ты думаешь, кто это сделал?» — спросил представитель округа.

«Я думаю, это был Джесси Мейджор, но я не могу поклясться в этом!»

 «Разве полиция не пыталась его поймать?»

 «Нет! В тот момент офицер стоял всего в четырёх ярдах от этого человека! Я спросил его, почему. „Конечно, меня бы застрелили на месте, если бы я поднял тревогу“»
«Пожмите мне руку», — сказал он и продолжил заниматься своими делами, как будто ничего не произошло!»

 За столом поднялся шум, явно вызванный гневом.

 «Как вы думаете, кто стоит во главе всех недавних беспорядков в этом городе?» — спросил Кехо, который стоял с того момента, как
Догерти вошёл в комнату.

 «Кто? Кто это?» Фейт, я не могу думать ни о ком, кроме Джесси
и Джеймса Мейджора, а также Булли Билла! Если бы эти трое были на нашей стороне, в Маханое царил бы мир!


— Хватит, — сказал Кехо. — Можешь идти.

Догерти окинул доску испытующим взглядом, похоже, остался доволен, надел пальто и вышел из комнаты.

 На мгновение после того, как за ним закрылась дверь, в комнате инквизиции воцарилась тишина, и инквизиторы не произнесли ни слова.

 Крис Доннелли заговорил первым:

 «Всё становится слишком плохо! Прошлой ночью Джесси и Уильям обыскали поезд, следовавший из Поттсвилля через Тамакуа.
Майор и ещё несколько человек, все вооружённые, и рота позволила им это без единого слова возражений!
Полагаю, это потому, что майоры хорошо платят.
Я думаю, мы должны положить конец подобным выходкам!»

Кехо вернулся на свое место, поставил локти на стол, подпер свое
вытянутое лицо двумя руками и стал ждать развития событий.

“Во-первых, ” продолжил Доннелли, который во время выступления не вставал со своего места, -
“Я возьму двух хороших людей и поеду сам и займусь делом Мейджоров".
немедленно займитесь!”

Тут Джек Донахью — “Желтый Джек” - встал на ноги и заметил:

«Мы, живущие по эту сторону горы, благодарны вам, живущим по ту сторону горы.
Но сейчас мы можем сами разобраться с этим делом. Ты,
Доннелли, пока не двигайся! После воскресенья, если ты нам понадобишься, я
отправь гонца в Поттсвилл и скажи ему, что нужно делать».

 После недолгих переговоров Кихо назначил Майка О’Брайена и Джеймса Маккенну в комитет, который должен был решить, что делать с Уильямом М. Томасом.


Детектив не растерялся и выразил готовность приступить к своим обязанностям, одновременно предложив обратиться за советом к старейшинам. О’Брайен молча передал управление этой частью бизнеса Маккенне, что вполне устраивало агента, поскольку он понимал, что, если ему позволят полностью контролировать ситуацию,
Биллу Томасу не грозила особая опасность погибнуть.

«Я за то, чтобы пристрелить Булли Билла прямо на улице, средь бела дня!» — воскликнул Кихо.

О’Брайен намекнул, что такой поступок наверняка приведёт ребят к неприятностям, и добавил:

«Билла лучше всего прикончить по дороге домой, в Шумейкерс-Пэтч. Тогда его можно будет сбросить, а люди позаботятся о том, чтобы сбежать!»

 «Да, это лучший план», — вмешался Деннис Каннинг, делегат от Нортумберленда, который до этого почти ничего не говорил. Он был джентльменом с виду, и ничто не выдавало в нём
кровожадный нрав. Тем не менее он хладнокровно участвовал в заседаниях конвента и, казалось, был так же обеспокоен убийством Томаса, как и остальные.


— Тогда пусть будет так, — подытожил король всех молли в
Шуйлкилле, оторвал свой бородатый подбородок от тонких рук и
резко взглянул на Маккенну.

«Тебе и твоему подразделению, Джим МакКенна, я поручаю выбрать четырёх или пятерых хороших парней, которым можно доверить такое сложное дело!
Просто объявите подразделению, чтобы они собрались и выбрали их, а затем
Приходите и доложите Майку О’Брайену, который найдёт для вас жильё и оплатит его из средств округа. Пусть они
прибудут не позднее полудня субботы. Если они не смогут изложить свою точку зрения на Билла Булли за три дня, вы замените их новыми парнями и будете платить им до тех пор, пока работа не будет выполнена. О’Брайен назначит тех, кто возглавит отряд «Шенандоа» и отправится к Биллу, чтобы довести дело до конца!
Они не должны потерпеть неудачу! Если же они потерпят неудачу, пусть остерегутся силы ордена!
Если «Шенандоа» не добьётся успеха, Роарти должен собрать людей, и все остальные в
поворачивайте, пока модоки не наревутся вдоволь!”

Секретарь Шенандоа объявил о своем согласии с обвинением и
сказал, что проследит за уведомлением и созывом подразделения.

Каннинг поинтересовался, не требуются ли какие-нибудь люди из его части штата, но
Доннелли ответил:

“Нет! работа небольшая, и мы можем справиться с ней сами!”

Сначала, до того как съезд был созван, кто-то возражал против присутствия молодого человека, Фрэнка Макхью, но О’Брайен сказал, что он его секретарь, и настоял на том, чтобы тот остался.  Впоследствии Макхью,
Высокому, совсем юному человеку с песочными волосами и голубыми глазами — по сути, просто мальчику — было поручено выступить в роли секретаря и составить протокол заседания, который показал бы посторонним, если бы они случайно узнали о проведении собрания, что оно было посвящено совершенно иному делу, а не убийству Томаса и майоров.

 Затем, когда всё было готово, Молли отправились на ужин, который они провели в столовой Кларка внизу.

Кехо наслаждался едой и тихо сказал Маккенне: «Я
Думаю, правлению Модоков приходит конец, и скоро в Маханой-Сити, как и в других частях штата, воцарится законность для ирландцев!»

 Король Молли был в приподнятом настроении и ликовал, и оперативник был вынужден делать вид, что тоже рад, но он был далёк от того, чтобы быть довольным той долей, которую выделил ему Кихо. Отказываться было нельзя, но и проявлять нежелание было небезопасно.

Когда мой агент вернулся домой, он обнаружил, что Моллии пребывают в сильнейшем волнении, вызванном сообщением Неда Монагана о том, что Угольно-металлургическая компания вызвала и обеспечила присутствие полицейских на расстоянии
все они были хорошо вооружены и размещены на разных угольных шахтах. К этому добавилась история Гиббонса о том, что губернатор приказал
вывести ополчение для поддержки угольной и металлургической полиции и
слежения за тем, чтобы возобновление работ в регионе не прерывалось
членами Союза рабочих или кем-то ещё. Уже тогда сорок или пятьдесят
человек, вооружённых многозарядными винтовками и боеприпасами,
высаживались на станции. По их словам, Хейслер лично командовал полицией.
 Тому, кто не видел местность и не знаком с её жителями, вряд ли удастся
Я смог оценить по достоинству шум, поднявшийся в разных районах, а также в тавернах и крепостях Молли при таких обстоятельствах. Люди были вне себя и метались с места на место с раскрасневшимися лицами и решительным видом, сообщая новости своим собратьям и с нетерпением спрашивая, что же теперь делать.

В тот вечер Майк Дойл встретился с Маккенной в его пансионе и сразу же предложил ему стать одним из тех, кто отправится в Маханой-Сити.

Том Хёрли очень хотел принять участие в деле и хотел внести свою плату,
ранее полученную на дорожные расходы, и получить «товар», так что
что он может быть подходящим кандидатом.

 Перед тем как уйти в отставку, в ночь на первое июня, детектив отправил
Монагана за Томасом Манли из Гилбертона, членом его ложи, с приказом Манли оповестить других жителей окрестностей о встрече в
зале в Шенандоа вечером третьего числа в семь часов.
Секретарь лично уведомил Гиббонса и других упомянутых
о том, что их присутствие необходимо.

Оставив в стороне разбирательства, связанные с забастовкой «Молли» и членов Союза рабочих, о которых я расскажу в другой главе, я должен
Теперь продолжим рассказ о событиях, связанных с покушением на убийство Уильяма М. Томаса, и доведем его до конца.

 Монаган вернулся из Гилбертона в среду и сказал, что уведомил
 Томаса Манли, который пообещал сообщить остальным, что от них требуется.

Наступила ночь третьего июня, и из-за беспорядков, царивших в городе, секретарь счёл неблагоразумным проводить собрание отделения в обычном зале.
Поэтому членам отделения было приказано собраться в лесу на склоне горы Рингтаун, к северу от города.  Когда Маккенна
Добравшись до места встречи, он обнаружил там Джона Гиббонса, Томаса Манли, Дарси, Монагана, Гарви и Майка Дойла — всех членов Шенандоа
Дивизии, а вскоре после начала собрания к ним присоединился Том Херли.
Гарви сказал:

«Полагаю, вы все знаете, что нас собрало здесь, и только от вас зависит, кто отправится в путь. Маккенна не хочет этого делать, так что давайте поговорим между собой и решим, кто поедет и избавится от Томаса».


После обсуждения было решено, что Гиббонс, Дойл, Хёрли и Джеймс Маккенна отправятся в Маханой-Сити по этому делу.
По крайней мере, были выбраны трое из упомянутых, и они пожелали, чтобы секретарь составил им компанию, от чего он не мог отказаться.
Датой отъезда был назначен вечер пятого числа месяца. Когда это
собрание закончилось, около одиннадцати часов, заговорщики разошлись по городу, один за другим, как и в прошлый раз, чтобы горожане не увидели слишком много молли вместе.

На следующее утро улицы были заполнены солдатами и сотрудниками Угольной и Железной полиции, среди которых был капитан Хейслер, но это ничего не изменило
разница. Необходимо было осуществить план по убийству Томаса.
Гиббонс пришёл около четырёх часов дня, вооружённый двумя револьверами,
которые он раздобыл у Томпсона и Маккормика, и примерно в половине пятого
того же дня Молли отправились пешком через горы в Маханой-Сити.
Они не могли выбрать для путешествия более подходящую и в то же время
более неприятную ночь. Дождь лил как из ведра.
В небе раздавались раскаты грома и сверкали молнии.
 Но спустя три с лишним часа путники добрались до дома Кларка.
Они добрались до отеля в Маханое, где их уже ждал О’Брайен.

 Пока они тащились по мокрой земле и скользким камням, оперативник придумал план, который, по его мнению, должен был спасти жизнь Томаса и избавить его разум от гнетущего груза. Как только все расселись на кухне Кларка, за барной стойкой, он позвал О’Брайена на короткую прогулку. Они свернули за угол и
МакКенна сказал лидеру клана в Маханой-Сити:

 «Ты не против солдат в стратах и Угольного полка?»

— Да, знаю, — ответил магистр ордена, — и мне совсем не нравится, как это выглядит! Полагаю, всё из-за толпы!

 — Послушай, О’Брайен, я готов отдать жизнь за благо ордена, как и ты, как и любой другой человек, но с нашей стороны было бы верхом глупости браться за это дело с Томасом, пока вокруг солдаты! Если мы
убьём его, как бы мы ни старались, и поднимем из-за этого шум, на нас тут же набросятся
милиция или старый Хейслер — а может, и те и другие, — и тогда нас поймают и повесят! Разве жизнь любого из нас не стоит того
из дюжины таких, как Булли Билл? По правде говоря, я за то, чтобы мы все
тихо разошлись по домам и в другой раз попытались найти Томаса. На этот раз
шансы против нас слишком велики!»

 О’Брайен на мгновение задумался над предложенным изменением, а затем ответил:


 «Ты, как всегда, прав, МакКенна! Честное слово!» Как ты и сказал, моя жизнь
лучше, чем у дюжины таких, как Билл Томас, и я полностью с тобой согласен, что лучшее, что можно сделать, — это ничего не делать, по крайней мере сегодня ночью!


 Вскоре мужчины вернулись в Изумрудный дом, на кухню.
Фрэнк Макхью, секретарь городского округа Маханой, только что прибыл.
О’Брайен обратился к Хёрли, Гиббонсу и Дойлу с предложением,
которое было высказано ранее детективом. Он так убедительно
объяснил стоящие перед ними трудности, что даже Хёрли, который
всегда первым вступал в драку и последним сдавался, согласился, что
лучше всего вернуться в Шенандоа и не попадаться никому на глаза в
Маханое.

МакКенна сказал, что он твёрдо убеждён в том, что работу следует отложить, но ему не хотелось брать на себя ответственность за её заказ
без предварительной консультации с О’Брайеном. Теперь, когда О’Брайен был так любезен, что первым выдвинул эту идею, он был готов заявить, что придерживается того же мнения по этому вопросу. Это было особенно лестно для О’Брайена и навсегда заставило его хранить молчание о том, кто на самом деле был автором этого плана. Это стало решающим фактором в пользу предлагаемого урегулирования.
 Так и было решено. После нескольких заходов в бар Кларка, чтобы перекусить,
уставшие мужчины отправились в темноте обратно в Шенандоа.

 По дороге домой четверых Молли остановила полиция в Фаундри
Они добрались до угольной шахты, но после короткого разговора им разрешили продолжить своё утомительное путешествие.  Чтобы избежать подобных неприятностей, группа свернула на узкую тропинку, ведущую через горы.  По пути они обогнали незнакомца, который нёс небольшой бумажный свёрток. Сначала он их сторонился, вероятно, думая, что они хотят его убить, но Маккенна заверил незнакомца, что они безобидные ребята, заблудившиеся в темноте, и если он не возражает, то они составят ему компанию, поскольку идут в том же направлении. Мужчина почти ничего не говорил. Он «знал здесь каждый шаг».
Однако он продемонстрировал это, оказавшись в окрестностях Лэниганс-Пэтч, когда сбился с пути и в конце концов привёл себя и своих товарищей в болото, где они застряли в трясине, рискуя испортить обувь, одежду и настроение.
Поблуждав по болоту, натыкаясь на деревья и коряги и то и дело падая в грязь и воду, они выбрались оттуда и больше не попадали в неприятности. Было около полуночи, когда Маккенна
вернулся в дом Куни в Шенандоа и направился в свою спальню, чтобы
как следует выспаться.


 ————;————




 ГЛАВА XXX.

 ЕЩЁ ОДНА ЖЕРТВА МОЛЛИ.


 В течение нескольких дней после возвращения неудавшейся делегации, занимавшейся убийством Уильяма М. Томаса в соответствии с приказом Маханойского городского конвента, царила тишина, и никаких дальнейших действий в этом направлении не предпринималось. Как вы помните, датой убийства была назначена суббота, пятое июня. Из того факта, что
Маккенна счёл это безрассудным из-за присутствия ополченцев, следует
что касается судебного разбирательства, то оно было временно приостановлено. По правде говоря,
убийство было так же осуществимо тогда, как и сейчас, учитывая
изолированное положение, в котором находилась предполагаемая жертва.
Детективу было выгодно, чтобы дело зашло в тупик, по крайней мере до тех пор, пока его отчёты не дойдут до Агентства в Филадельфии. Он надеялся, что, если усилия возобновятся, на место прибудут офицеры, которые схватят потенциальных убийц или, по крайней мере, спасут жизнь Томаса. Но
Маккенна не мог знать, насколько сильно занят капитан Линден и его
Угольная и Железная силы были наготове в тот самый момент. Детектив находился
только внутри кольца Молли, а его друзья были по возможности
в неведении относительно действий полиции. На самом деле у него
было столько дел, что он едва успевал за ними, как и члены открытой силы.
 Ни у кого не было времени на развлечения.

 Молли Магуайр, вынеся Томасу смертный приговор, не забыла о нём. Он должен был умереть. Могла возникнуть некоторая задержка, но цель никогда не терялась из виду.  Тем временем Хёрли, Гиббонс и Дойл были
Они отправились в Маханой-Сити и остановились за счёт общества убийц в доме миссис Косгроув до тех пор, пока О’Брайен, распорядитель похорон, не подготовит для них всё необходимое. По прошествии трёх дней, согласно приказу Кехо, О’Брайен так и не привёл их к добыче, и троица вернулась в Шенандоа.
Там они какое-то время бездельничали.

Тем временем у Маккенны случился рецидив болезни, и он несколько дней
не выходил из своей комнаты, а потом ещё долго не покидал дом. Он страдал
Он сильно страдал и находился под наблюдением врача, часть времени пребывая в бреду. Путешествие через горы, воздействие влажного и холодного воздуха, а также сопутствующее волнение и умственное напряжение — всё это в совокупности вызвало рецидив перемежающейся лихорадки, которой он страдал ранее, и на какое-то время возникла угроза перехода в тифоидную и очень опасную фазу.

В первый же день, когда детектив почувствовал себя достаточно хорошо, чтобы сидеть в кресле, время от времени подходить к двери и наслаждаться тёплым солнечным светом, его сердце наполнилось радостью от известия о том, что МакЭндрю приехал
Маккенна вернулся домой, его работа в округе Люцерн была завершена. Маккенна никогда в жизни не был так рад, как в тот момент, когда он пожал руку своему начальнику.
МакЭндрю, казалось, был не менее рад видеть своего друга и секретаря отделения. Их беседа, состоявшаяся в
у Куни, была долгой и конфиденциальной. Маккенна рассказал президенту почти обо всём, что произошло за время его отсутствия, в том числе о приказе, полученном членами отделения от съезда в Маханое, убить
Томас сразу же передал ему все книги ложи и
бумаги. Когда это было сделано, ему показалось, что его здоровье
восстановилось, как по волшебству, и кровь в его жилах потекла
спокойнее. По крайней мере, с его перегруженного разума
свалился тяжкий груз, и он задышал свободнее, чем за все недели,
прошедшие со дня отъезда МакЭндрю в Уилкс-Барре. Он больше не
занимал должность исполняющего обязанности главного врача и
благодарил судьбу за это.

Время шло, и вот наступило 27 июня. МакЭндрю вернулся к активной деятельности в качестве лидера «Молли» в Шенандоа, а детектив всё ещё продолжал
Он был болен, но, судя по всему, быстро шёл на поправку. Он сидел у дверей своего пансиона, наслаждаясь прекрасным закатом и мечтая о том, чтобы его силы поскорее восстановились.
Вскоре он услышал шаги, и на пороге появился МакЭндрю, который сел рядом с ним. Они только начали обсуждать погоду и другие темы, как подошёл Том Хёрли и присоединился к ним. Вскоре после этого к ним присоединился Джон Моррис,
очень молодой, но крепкий мужчина с копной рыжих волос, голубыми глазами и крупными чертами лица. Затем появился Майк Дойл, как он
сказал: “Звонок с третьего холма”. Майк Кэри уже был внутри.
"У Куни" и вышел из дома, добавив к компании еще одного.
Быстро сказав несколько слов на сравнительно тривиальные темы.,
Макэндрю поинтересовался:

“Кто-нибудь из вас собирается в Маханой-Сити?”

“Я собираюсь!” - воскликнул Херли.

Эти слова повторили Дойл и Моррис.

— Что ж, так и должно быть, ведь я получил приказ от Кехо: если кто-то из вас
поколеблется и не подчинится моим приказам, я прикажу казнить его на
следующем же собрании! Затем он добавил, повернувшись к Кэри:

«Вы должны пойти в дом номер три и передать Джону Гиббонсу, который сейчас дома, что я хочу немедленно его видеть!»

 «Хорошо!» — ответил Кэри и вышел.

 Мужчины, оставшись с детективом, чтобы дождаться прихода Гиббонса, почти не разговаривали друг с другом.  Они были более сдержанны, чем обычно.
Оперативнику совсем не хотелось разговаривать. Его деятельный ум пытался решить сложную задачу, что-то вроде этого:
Каким образом он мог сообщить Томасу, что убийцы снова идут по его следу?  Как ему телеграфировать мистеру Франклину, чтобы тот мог дать совет
Линден должен был защищать Булли Билла, рискуя собственной жизнью?
Оставалась лишь одна надежда на то, что Кэри, который был его постоянным сиделкой и помощником, понадобится в Маханое вместе с остальными, если Гиббонс откажется. Он посмотрел на золотое солнце, которое садилось за мрачные холмы, и в последний раз взглянул на него.
Ему показалось, что цвет солнца изменился на кроваво-красный.
Поднимется ли оно над убийством и насилием? Сердце подсказывало ему, что так и будет, если только не придумается что-нибудь, что изменит существующее положение вещей.
Детектив был уверен, что к нему пока не предъявлено никаких подозрений.
Было известно, что он болен и не способен к физическим нагрузкам, а МакЭндрю был там, во главе подразделения.
Его приказы нужно было выслушивать и выполнять. В глубине души МакКенна надеялся, что Гиббонс не придёт или по какой-то причине не сможет выполнить свою часть плана. Но его
настроение упало, а тело задрожало, так что ему пришлось пожаловаться на
возвращающийся озноб, вызванный ночным воздухом, когда он увидел, как Кэри
вместе с Гиббонсом поднимается по тропинке в направлении
Дом. Через несколько минут явился Гиббонс. После обычных приветствий он
снял шляпу, вытер пот со лба и
осведомился:

“Ну, Макэндрю, что matther сейчас?”

В Bodymaster бросил взгляд вокруг, чтобы увидеть, что все в пределах слышимости находились
Моллинезии, видимо, был удовлетворен, и ответил::

“Эти люди здесь — Моррис, Дойл и Херли — едут по приказу
Делегата округа и нашего подразделения в Маханой-Сити, чтобы застрелить Билла Томаса,
утром, когда он идет на свою работу! Я хочу знать, будешь ли ты с нами
?

“Я согласен, - сказал Гиббонс, - поскольку я не хочу останавливаться на этом
В любом случае, я буду неподалёку, потому что, думаю, меня могут арестовать за несколько слов, которые я сказал одному из боссов угольной шахты Хекшера. Этот дурак думает, что я собираюсь его застрелить! Мне всё равно, даже если я буду участвовать в этом деле! Просто поставьте на моё место человека с пулей в груди, и я с вами!

«Кэри может помочь с этим, так что ничто не помешает вам четверым
отправиться в путь прямо сейчас!» — сказал МакЭндрю. «А Дэн Суини будет работать на Морриса, чтобы тот не терял времени, а Хёрли сейчас не работает, так что он ничего не потеряет. Вы хорошо подготовились к делу? У всех вас есть подходящее оружие?»

Ответы были утвердительными, хотя пистолетов никто не доставал.
Оставалось только Гиббонсу, который был в одной рубашке, надеть пальто.


«Эй, МакКенна! Не одолжишь мне старое серое пальто? Оно тебе не понадобится до завтра, а потом я его верну!»

 Это сказал Гиббонс.

«Пальто висит внутри!» «Просто надень его и будь как дома», — сказал оперативник. Отказ выглядел бы особенно подозрительно.

 Наступившие сумерки сменились темнотой, а «Молли» всё ещё не приступили к своему кровавому делу, но около девяти часов
В час ночи ярко светили звёзды, и их света было достаточно, чтобы разглядеть тропинку. Попрощавшись с Бодимастером, секретарём и Майком Кэри, они тихо ушли.

Когда их удаляющиеся шаги стихли, МакЭндрю приказал оперативнику идти спать, «если он не хочет, чтобы его снова пробрал озноб», и сам отправился домой.

«Да, я сразу же лягу», — ответил МакКенна, который огляделся по сторонам, чтобы найти
Кэри слегка задремал на пороге. Он и не думал идти в свою комнату, не попытавшись хотя бы в своём слабом состоянии
спасти Томаса или арестовать убийц на месте преступления. Его планы были
неясными, но он был полон решимости предпринять отчаянный шаг в каком-то направлении. Детектив ничего не знал о местонахождении Линдена с тех пор, как тот заболел. Таким образом, единственным возможным планом было отправить шифрованное сообщение мистеру Франклину. В противном случае он должен был попытаться оставить письменное сообщение на почте, адресованное его филадельфийскому корреспонденту. Последнее,
естественно, должно было произойти слишком поздно, но это показало бы, что он пытался
его долг перед человеком, чья жизнь была в опасности. Подождав, пока он
подумав, что Кэри крепко спит, Маккенна бесшумно поднялся со своей
скамейки, довольно нетвердой походкой подошел к двери и попытался пройти в
дом за спящей Молли. Как только он это сделал, Кэри встрепенулся,
поспешно протер глаза и сказал:

“Правильно! Давай ляжем спать!”

«Я не сонный и собираюсь написать письмо сестре, прежде чем уйду на покой», — сказал МакКенна.

«Очень хорошо! — ответил Кэри. — Поскольку я буду спать с тобой этой ночью, ты можешь сесть и писать, а я просто отдохну перед завтрашней работой для Морриса!»

Ситуация была щекотливой. Мужчина был прав. Временные постояльцы занимали все свободные кровати в доме, и Куни перед уходом предупредил, что Кэри придётся спать на диване детектива. Что ему было делать?

— В общем, — наконец сказал оперативник, — я не чувствую себя разбитым.
Видишь ли, за последнее время я больше времени проводил в постели, чем на ногах.
Так что я посижу здесь и немного отдохну от света. Тебе лучше подняться наверх, чтобы проснуться к завтраку!


— О, что касается этого, то мне плевать на сон!
Спальня рядом, на этой прекрасной улице, и я составлю тебе компанию, пока здесь не станет немного прохладнее!


 И Кэри прислонился коленями к одному дверному косяку, а головой и спиной — к другому, полностью перекрыв проход.
Вскоре он захрапел, как и подобает хорошему спящему.


 Каждая минута, которую он так тратил, казалась нетерпеливому хирургу долгим часом. Упрямства его спутника было достаточно, чтобы вызвать гнев даже у самого спокойного человека, каким он не был. Он нервно расхаживал по маленькой квартирке, а его мысли буквально пылали
в его голове. Почему он был болен? Почему он был так слаб, что не мог оттолкнуть несчастного Кэри с дороги или заткнуть ему рот и связать его, пока он не добежит до телеграфа и не отправит эту телеграмму? Ему даже пришла в голову мысль оглушить его, пока он спит, ударом дубинки по голове, но он быстро отказался от этой идеи как от слишком жестокой для данной ситуации.
Из комнаты не было другого выхода, кроме как через окно, и когда он попытался выбраться таким образом, Кэри снова проснулся и огляделся по сторонам.

 — Ты что, опять с ума сошёл, МакКенна, раз хочешь ждать там, у окна?
«На ветру, когда тебя обдувает прохладный воздух? Ты ещё больше продрогнешь!
 Отойди!»

 Это был разумный приказ, которому больной должен был подчиниться, а отказ от него вызвал бы подозрения в безумии, поэтому он продолжил свой путь.

 Позже он повернулся к Кэри и сказал:

 «Говорю тебе, тебе лучше лечь в постель!» Если ты этого не сделаешь, то утром в шахтном доме будет один шахтёр не в духе! Оставь меня в покое! Я не могу уснуть ночью, зная, что на моей совести лежит работа, которую нужно сделать.
Так что я останусь внизу, где мне будет комфортно! Почему, чёрт возьми, ты не идёшь спать?

— Фэкс, — ответил Кэри, — и, если уж говорить начистоту, доктор велел мне не мыть тебя до утра. Он говорит, что у тебя не все в порядке с головой из-за лихорадки и лекарств, и, судя по всему, он прав, потому что ты чуть не выбросился из окна только что. О нет! Майк Кэри знает, как выполнять приказы, и не даст тебе сбежать, пока ты не искупишь свои семь грехов.

 — Чёрт бы побрал тебя и твою дочь!  В эту благословенную минуту я так же здоров и рассудителен, как и ты — или он, — и всё, чего я хочу, — это покой и
Успокойтесь, и я не стану этого делать!

 Детектив, окончательно вышедший из себя, начал быстро расхаживать по комнате и оглядываться по сторонам в темноте в поисках какого-нибудь оружия, с помощью которого можно было бы одолеть своего слишком заботливого опекуна и сиделку.

 Увидев это, Кэри закрыл дверь, запер её, положил ключ в карман и, подойдя к Маккенне, осторожно взял его за руку и сказал:

— Ну же, успокойся! Не смотри так свирепо, а лучше пошли со мной в твою комнату
и ложись прямо в постель!»

 Если бы Кэри знал, в каком состоянии находится детектив, он бы
Он колебался. Хорошо, что он не стал этого делать и продолжал уговаривать и успокаивать Маккенну, пока тот не осознал всю нелепость ситуации.
Он громко расхохотался и согласился — поскольку это был единственный выход — пойти в свою комнату. Но
ни один из них не уснул. Один из них лихорадочно и беспокойно ворочался в постели
и производил столько шума, что другой, едва погрузившись в блаженный сон, тут же просыпался. Наконец, в полном отчаянии, Кэри встал, оделся, и рабочий оказался в
Он надеялся, что тот уйдёт, но этого не произошло. Напротив, придвинув единственный стул в комнате к закрытой и запертой на засов двери, он откинулся назад, положил голову рядом с задвижкой и вскоре крепко заснул.

 Только на рассвете Маккенна, почти обезумевший от волнения и ожидания, остался один. Затем Кэри нужно было позавтракать и отправиться на шахту. Маккенне было уже слишком поздно что-либо предпринимать, даже если бы он был в состоянии двигаться. Он беспомощно опустился на подушку, совершенно обессиленный. Глубокая летаргия пришла ему на смену.

После завтрака 28-го числа — завтрака, который, как ни странно,
оперативник съел с большим аппетитом, чем обычно, — он отправился в
свою комнату, чтобы подготовить отчёт. Тщательно заперев дверь
и повесив шляпу на замочную скважину, которую, как он подозревал,
горничная имела обыкновение время от времени осматривать, чтобы
выяснить, чем он занимается, запершись внутри, он сел за стол и
начал писать.

Эта шляпа ужасно раздражала вышеупомянутую служанку, и
Она не раз задавалась вопросом, как потом призналась, «почему Маккенна сделал свою комнату такой тёмной, разве что он вёл беседы с дьяволом!»

[Иллюстрация: «_Мы схватили его, как только он вошёл в шахтёрскую конюшню!_»]


Однако в комнате было достаточно светло для детектива, а фетровой шляпы было достаточно, чтобы любопытные глаза не заметили, чем он занимается. В этот раз агент был обречён на разочарование, потому что, едва он начал свою крайне важную переписку, как увидел, что к дому направляется Майк Дойл. Он поспешно бросил письменные принадлежности
Он положил его в чемодан и, тщательно заперев его, отпер дверь и стал терпеливо ждать, зная, что Дойл, скорее всего, захочет поговорить с ним наедине. В этом предположении он был прав, так как вскоре мужчина устало поднялся по лестнице. Дойл сел. Маккенна снова закрыл дверь и, как только его гость немного отдохнул, спросил:

«Ну что, Майк, ты снова его упустил?»

«Нет! Мы схватили его, как только он вошёл в конюшню при шахте!»

 «И это правда?» — спросил детектив, стараясь казаться невозмутимым и равнодушным.

— Да! Но я не могу торчать здесь и болтать с тобой, когда остальные ребята на горе, умирают от голода и жажды!

 — Ну, я возьму немного виски и поднимусь с тобой!

 — Ты пойдёшь со мной? Да ты же болен, парень, и вчера вечером я сказал Гиббонсу, что ты выглядишь так, будто тебя может унести ветром, как облачко дыма!

«Но сегодня утром мне лучше — кризис миновал, как сказал доктор, — и немного физической активности мне не повредит!»

«Что ж, если ты справишься, я не против», — сказал Дойл и, убедившись, что
Взяв немного дополнительной одежды для себя, детектив отправился в Рингтаун Маунтин. К счастью, это место находилось не более чем в трёхстах ярдах от дома Куни, и вскоре они уже были рядом с Хёрли, Гиббонсом и Моррисом.
Те сидели на брёвнах, камнях и земле, покрытые пылью и потом, совершенно изнурённые утренней работой и последующим быстрым переходом от Патч к Шенандоа.

Том Хёрли первым заговорил об убийстве. В ответ на
вопрос Маккенны он сказал следующее:

«О, к этому времени Булли Билл уже был в безопасности для коронера! Когда мы добрались до Маханой-Сити, мы сразу пошли к Майку О’Брайену, как нам сказал
Фрэнк МакЭндрю, и Майк отвёл нас к миссис Костелло, где он раздобыл для нас немного виски и еды, а также бутылку настоящего виски, чтобы мы могли взять её с собой, и на рассвете, следуя его указаниям, мы отправились в
Пэтч, где жил Томас. Мы пошли и сели у входа в шахту и
наблюдали за домом Томаса, пока он не вышел и не направился к шахтной
конюшне, большие двери которой были распахнуты настежь. После того как он
Через некоторое время я поговорил с начальником конюшни, и когда тот ушёл, мы просто медленно пошли к нужному месту. Я вошёл в боковую дверь конюшни, миновал кузницу, а Гиббонс вошёл с другой стороны и выстрелил в него, пока тот стоял, положив руку на гриву лошади. Этот парень был готов к такому до последнего. У него не было оружия, но он просто швырнул мне в лицо свою
чёрную шляпу, а затем, получив три или четыре удара, побежал
за лошадей. Я выстрелил ещё раз, и он получил более серьёзное
ранение и пошатнулся. После этого Гиббонс и Дойл нанесли ему
три или четыре удара, и он
упал, как и одна из лошадей, и тогда Джон Моррис, он подошел, вставил свой пистолет
и сделал последний выстрел. Забияка Билл так и не сказал ни слова
после этого, но лежал тихо, как будто частично под поверженной лошадью. У меня
есть идея, что Билл Томас больше ни в кого из нас не будет стрелять в этом мире.
С ним точно покончено!”

Разговор продолжили другие мужчины. Джон Моррис сказал, что
Дойл стрелял как мужчина, но Гиббонс побледнел как полотно. В свою очередь, Хёрли и Дойл утверждали, что Джон Моррис так дрожал от страха, целясь в Томаса, что выстрелил и серьёзно ранил
второй тупой зверь. Каждый из них высказал своё мнение, но все рассказы сводились к одному: Томас был убит
тем утром в шахтёрской конюшне в Шумейкерс-Пэтч.

Детектив, выслушав историю всех мужчин и проявив явный интерес, сказал, что жертва получила по заслугам, хотя в глубине души чувствовал, что было совершено подлое убийство.
Он вернулся в Шенандоа, разыскал Фрэнка МакЭндрю и сообщил ему о состоянии их товарищей и о том, что им нужно подкрепиться. Он заключил:

«Ты принеси им еды, а я возьму ещё виски!»

 МакЭндрю согласился, пошёл к себе домой, приготовил холодную варёную ветчину, хлеб, масло и сыр, а МакКенна купил вторую бутылку хорошего ликёра, и они вместе отправились в горы. В присутствии МакЭндрю детектив ещё раз выслушал подробный рассказ о нападении и его завершении, который не сильно отличался от уже описанного.

Гиббонс хотел, чтобы МакЭндрю и МакКенна дали ему визитную карточку, и тогда он мог бы сразу уехать, остановившись у Кехо, чтобы взять денег на дорогу
Расходы. Учитывая, что убийца находится в пределах досягаемости, секретарь сказал, что у него нет готовых бланков, но когда он, Гиббонс, их найдёт, он сможет отправить ему письмо, и к тому времени он уже сможет переслать карточку, должным образом заверенную представителем округа  Мужчина согласился на это условие, и вскоре,
переодевшись и не забыв вернуть Маккенне пальто, Гиббонс ушёл.
Остальные убийцы разошлись в разные стороны, каждый
пошёл своей дорогой домой. Хёрли, Дойл и
В тот же вечер Моррис должен был вернуться на шахту и возобновить свои обычные занятия, что он и сделал.

 В тот же день мой агент отправил в Филадельфию краткий отчёт обо всём, что он увидел и услышал. Удивительно, как быстро Маккенна пошёл на поправку. Волнения, которые он пережил утром и вечером, казалось, прогнали его озноб, положили конец лихорадке, у него появился аппетит, а силы и нервы вскоре восстановились. Во второй половине дня мистер Линден добрался до Шенандоа и, получив сигнал от Маккенны, последовал за ним к их месту
на встрече и устно получил информацию, которую детектив уже передал мистеру Франклину.

 Следующим официальным визитом Линдена стал визит в Шумейкерс-Патч.


 ————;————




 ГЛАВА XXXI.

 В ОЖИДАНИИ РАЗРЫВА.


 Когда начались беспорядки в первое июня и губернатор Хартранфт отдал приказ о выступлении ополчения, генерал Плезантс подозвал к себе мистера Линдена и сказал:


«Из доклада агента мистера Пинкертона в Шенандоа — и мы также получили информацию из других надёжных источников — я вижу, что бастующие, в том числе
Молли Магуайрс и члены Союза шахтёров и рабочих открыто угрожают уничтожить некоторые из наиболее дорогостоящих объектов компании в округе Шуйлкилл, в том числе угольную шахту «Западная Шенандоа» , которую охраняют всего два частных сторожа.  Могут ли ваши люди занять и удержать этот проходческий комбайн?

 «Мы можем это сделать или погибнем при попытке!» — таков был характерный ответ.

 «Я восхищаюсь вашей смелостью, мистер Линден», — сказал генерал. Приятно, — но я
несколько сомневаюсь в результате. Однако другого пути нет. Ваши люди во главе с вами вооружены винтовками «Винчестер»
и военно-морские шестые, должны пройти испытание!»

«Мы отправимся на следующем поезде», — ответил Линден.

И они действительно отправились в Шенандоа, о чём Маккенне сообщили Гиббонс и
Харли. Они прибыли туда на следующий день после того, как должно было произойти первое нападение на Томаса. Ополченцев ждали каждый день, но некоторые сомневались, что в случае чрезвычайной ситуации можно будет положиться на всех его членов. То, что в рядах ополчения были родственники Молли, было хорошо известно. Капитан Линден и восемнадцать человек
взяли на себя управление шахтой Вест-Шенандоа, преисполненные решимости
защищать и поддерживать его в рабочем состоянии, не допуская, чтобы шахтёров уволили, если это возможно.

 2 июня «Молли» и другие бастующие тщательно подготовились к танцам на холме № 3.
Специальные гонцы разослали весть о том, что все, кто может, должны собраться в ночь на этот день для грандиозного парада рабочих, который был назначен на 3 июня.
 Рано утром начала собираться толпа. Были делегаты
из Коннорс-Пэтч, Лосс-Крик, Номер Три, Рэйвен-Ран и Грискомс
Пэтч, а также из Шенандоа. Вечером повсюду горели костры
на склонах холмов, окружающих угольные шахты. Там царило величайшее и самое безудержное веселье. На пикнике рабочих в шахте № 3 присутствовало семь или восемьсот человек.

 Там было много музыки, выпивки и танцев, но главной задачей, по-видимому, была подготовка к учениям, которые должны были состояться на следующий день, и очевидной целью этих учений было напугать людей, которые спокойно работали вдали от шахт. Присутствие самых отъявленных головорезов в округе, вооружённых до зубов — у некоторых за поясом красовались целых три револьвера, — и откровенные разговоры в толпе
Этого было достаточно, чтобы Линден и его преданная команда поняли, что завтрашний день не сулит им ничего хорошего.
Тем не менее они мужественно стояли на своих постах, охраняя каждый участок и не подпуская к себе отставших солдат.
Капитан Хейслер с большим отрядом пришёл на помощь, и ополченцев ждали на каждом поезде. Телеграфные сообщения не давали покоя проводам, а курьеры то и дело сновали туда-сюда.

Среди шахтёров были валлийцы, англичане, немцы и поляки, и они
сердечно объединились с ирландцами. На этот раз вражда была забыта, и
национальностей все делали общее дело. Разрушение угольных шахт,
или целые представления заветам тех, на забастовку, были
принято решение.

Пока звучала музыка и в третьем зале шли танцы,
Маккенна провел секретное совещание с Линденом. Он поделился с ним всей
информацией о предполагаемых действиях на завтра, которую ему
удалось собрать, и заверил своего друга, что ему предстоит ожесточенная работа
, если он не бросит разрушителя.

— Тогда мы можем умереть там! — сказал Линден. — Я никогда не сдамся! Лучше
кроме того, пусть каждый человек в моей команде — офицеры и все остальные — будут убиты! Пусть
придут забастовщики! Некоторые из них обратятся в прах! Я могу сказать им, что мы
будем хорошо подготовлены!”

“Я сделаю все, что в моих силах, в любом случае, “ ответил Маккенна, - чтобы
воспрепятствовать насилию! Узнал ли меня сегодня кто-нибудь из чикагцев?

- Думаю, что нет! Если они это и сделали, то у них хватило ума не говорить об этом!»

 «Надеюсь, завтра они поступят так же! Если дело дойдёт до стрельбы,
я уверен, что успею скрыться от этих винчестеров на полной скорости
быстро!»

Линден посоветовал ему не забывать об этом, так как он не мог предсказать, что может произойти.

 «Они — полиция — считают тебя самым жестоким и отчаянным преступником из банды Молли!»

 «Я знаю, — сказал МакКенна, — но однажды они поймут свою ошибку!»

Было заметно, что при общении с Линденом детектив
отказывался от своего привычного акцента и говорил обычным тоном,
используя лишь несколько кельтских терминов.

 Беседа была короткой, и, пожелав друг другу спокойной ночи, детективы
разошлись: Маккенна вернулся к кострам, а Линден отправился спать
на свою подстилку из сена.

Добравшись до дома номер три, Маккенна узнал, что часть его братьев Молли, опасаясь последствий парада — как его называли, — но на самом деле это была толпа, включавшая в себя все элементы коммуны и бунта, сбежала на Рингтаун-Маунтин и организовала там местную охрану, или резервную силу. Среди этих домоседов-героев, которые
вызывали громкие возгласы, презрительное шипение и
обзывания вроде «трусливые подхалимы», был Майк, _он же_ Мафф Лоулер. Он не хотел иметь ничего общего с празднованием, улизнул и спрятался в
Рингтаун. Оперативник, помня о том, как трусливо этот же человек сбежал от Дика Флинна на шахте «Колорадо» несколько месяцев назад, оставив его наедине с разъярённым парнем, не слишком удивился тому, что Лоулер не горел желанием работать на следующий день, но ничего не сказал. На самом деле, если говорить правду, детектив не винил Майка за его последующие действия и, если бы долг не призывал его принять участие в разбирательстве, поступил бы так же. Но он должен остаться и довести дело до конца. Сейчас не время для побега.

Ночь прошла без каких-либо явных действий. Утро
третьего числа только началось, когда начали прибывать новые делегации.
Маршалы Уокер и Джонсон приступили к работе по формированию очереди.
Были приготовлены импровизированные флаги, забили барабаны, и неотесанное сборище
вскоре было готово к маршу.

Фентону Куни было поручено возглавить тыл и сформировать
отставших. Помогал некто Фитцпатрик, босс "Хеклера".

Наступило девять часов, и толпа уже собиралась расходиться, когда подъехал шериф округа Шуйлкилл в сопровождении суперинтенданта угольной
и «Айрон Компани». Первый спросил, по какому поводу собрание.

 «Так, небольшой парад», — был дан правдоподобный ответ, и двое мужчин, явно удовлетворённые, уехали.


Мужчины намеревались устроить внушительную процессию, которая должна была завершиться в Махеное-Сити, и тем временем заставить шахтёров на каждой шахте по пути
прекратить работу и присоединиться к ним или разойтись по домам. Они были полны решимости остановить работу, даже если для этого придётся убить рабочих. Но шериф не был проинформирован об этой части плана.

 Когда толпа добралась до угольной шахты Вест-Шенандоа, она собралась, несмотря на
Недовольство нескольких человек, около семисот человек, было столь велико, что все они были твёрдо намерены
потребовать прекращения добычи полезных ископаемых в долине Маханой. Они быстро зашагали прочь,
считая себя непобедимыми. Но на дороге, огибающей упомянутые выработки, им предстало зрелище, к которому они не были готовы. Почерневшие стены разрушенного здания рельефно выделялись на фоне голубого неба.
Солнце освещало двадцать вооружённых мужчин, выстроившихся в
плотную линию, окружавших и преграждавших путь к подножию склона и машинному отделению. Их оружие сверкало на солнце.
скопление человеческих тел. Их многозарядные винтовки представляли угрозу.
 Преодолеть это препятствие оказалось не так-то просто, и толпа остановилась у подножия холма, колеблясь, и вскоре главный маршал приказал сделать привал. Часть его отряда пересекла железнодорожное полотно Ридингской железной дороги как раз перед тем, как оно проходит под мостом Лихай, и там они ждали, не зная, что делать дальше.

Для полиции под руководством Линдена это был тяжёлый момент, поскольку Хейслера не было в городе.


 «Вы собираетесь отправить людей на склон и остановить работы?»
— громко спросил Уокер.

“Иди, займись своими делами!” - ответил Линден, опираясь одной рукой на его
шт. “Мужчины в шахте находятся под защитой закона! Они
останутся там, где они есть, и вы не должны им мешать!

“Вперед!” - скомандовал Уокер. Но в его тоне не хватало уверенности.

[Иллюстрация: “_‘Стой!’ - Крикнул Линден._”]

“ Стой! ” крикнул Линден.

Но лишь немногие последовали призыву Уокера — и поспешно отступили, как будто совершили ошибку, когда по сигналу Линдена дюжина винтовок «Винчестер»
оказалась на плечах стольких же выносливых и решительных мужчин,
готовых к ожидаемому приказу «огонь».

Маккенна был самым эксцентричным и диким на вид Молли Магуайром из всех семисот. Его старая мягкая шляпа была надвинута на лоб,
желтые волосы развевались на ветру, на нем было длинное серое пальто с заплатками,
за поясом у него были два револьвера, а в руке — большая дубинка из гикори.
Даже чикагские бандиты смотрели на него как на отличную мишень для своих уже нацеленных пистолетов. Рядом с детективом стоял лощёный бультерьер, которого он
аккуратно поднял и только что вывел на улицу, предварительно выдрессировав для боёв.
Он высунул язык, обнажив белые зубы, такие же смертоносные и уродливые, как и его хозяин.

 Молли знали — если остальные не знали, — что каждый из этих блестящих
пушечных стволов может отправить шестнадцать смертоносных посланников в их ряды
без перезарядки. Они также знали, что Линден — «капитан Джек», как его там прозвали, — был во главе отряда и будет сражаться до последней капли крови. Его винтовка была бы направлена на
его последователей.

Уокер мгновенно осознал всю серьёзность ситуации и не стал
повторите его приказ. Вскоре все начали перешёптываться. МакКенна
предположил, что «двадцать раз по шестнадцать — это триста двадцать, и
именно столько должно пасть, прежде чем винчестеры будут
израсходованы! И стоит ли всё это даже пятидесяти жизней?»

Маршал и другие влиятельные лица так не считали и, свирепо
взглянув на Линдена и его отряд спартанцев, спокойно двинулись
в сторону моста, оставив бунтовщика в покое. Морды винчестеров
и лица людей, стоявших за ними, говорили о том, что с полицией
лучше не шутить.

Толпа решила — и весьма мудро, — что сейчас неподходящий момент, чтобы вынудить Линдена и его людей уйти, что для захвата шахты и принуждения к приостановке работ можно выбрать другое время. Джек
Делани, Пирс Уокер, Бен Джонсон, Фицпатрик и Джон Гиббонс, которые усердно трудились над сбором и организацией толпы, как было замечено, оказались в числе первых, кто признал силу аргументов Линдена.

Неповоротливая команда двинулась в сторону Маханой-Сити, вынуждая всех, кто попадался ей на пути, вливаться в её ряды.

В Хейзлтоне был спасён заключённый, и закон был нарушен.

 Угольную шахту Фокса, которая уже начала работать, остановили силой, а рабочих разогнали по домам.


Владельцы угольной шахты Боумена, узнав о приближении толпы,
отпустили своих шахтёров и прекратили работы до того, как передовой отряд
оказался в поле зрения.

Шериф с несколькими людьми занял позицию на холме Джексона, но его высмеяли и громко обругали.
Коммунисты двинулись дальше, невзирая на закон и его приспешников.


Литейную шахту остановили, а её работники в страхе разбежались.

Вскоре стало известно, что триста человек из окрестностей Хейзлтона уже вошли в Маханой-Сити, устроили беспорядки, а некоторые из них были арестованы полицией и помещены в тюрьму.


Наконец Маханой-Сити был взят, и его улицы заполнили деморализованные горожане.  Толпа набирала силу, пока не достигла численности более двух тысяч человек, и всё было сметено, как соломинка западным ветром.  Все дела были приостановлены.

Первым криком коммунистов было: «На помощь Хэзлтону!»
Мальчики!» — и за начальником полиции, Экманом по фамилии, выстроилась очередь из вежливых людей, приглашавших его освободить задержанных. Он внимательно вгляделся в лица окружавших его людей и согласился. Вскоре заключённые присоединились к параду. Главные улицы были перекрыты. Воцарились беспорядок и беззаконие, но, поскольку бунтовщикам никто не противостоял, насилия практически не было. Бастующие шахтёры добились своего. Все угольные шахты были
закрыты, а рабочих отправили домой целыми и невредимыми.

Одна из шахт издала пронзительный свисток, что добавило неразберихи и паники.
Инженер покинул предприятие, унося с собой шнур, прикреплённый к механизму.  Толпа бросилась к месту происшествия.
  Гиббоны забрались на котёл, который, как они опасались, мог взорваться, открыли клапан, пар вышел, и опасность миновала.

  Маккенна, барабанный корпус и те, кто мог заплатить, поужинали в «Изумрудном доме» Кларка.  Те, у кого не было денег, добывали еду везде, где только можно, у горожан. Пока он ел, детектив услышал выстрелы
улица. Сопровождаемый Дойлом, Томпсоном и Маккормиком, он выбежал на улицу.
посмотреть, в чем проблема. Похоже, что толпа, собиравшаяся
напасть на шахту Литл-Дрифт, была встречена заместителем шерифа при поддержке
нескольких городских полицейских. Офицер прочитал закон о массовых беспорядках и приказал
нарушителям общественного спокойствия разойтись, но без какого-либо другого эффекта
кроме того, что заставил их быстрее двигаться к шахте. Один из них, Тим Джолли,
взволнованный, выстрелил в толпу, но никого не задел. Затем на шерифа
набросились, и началась всеобщая стрельба
указания. Джолли быстро сбили с ног и обыскали его карманы.
Кто-то забрал его часы и цепочку, другой - деньги, а еще
другие забрали его шляпу и верхнюю одежду. Фрайдей О'Доннелл, согласно
по его собственному рассказу, примерно в это время произвел несколько быстрых выстрелов, но был
не в курсе, попал ли он в кого-нибудь. Джим Макалистер получил ранение в голову
когда бросал камни в полицейских. У него не было оружия.
Макгиннис получил пулевое ранение в голову, но оно не было смертельным.

 В конце концов, офицеры отступили, не получив серьёзных ранений, и
Беспорядочная процессия двинулась в обратный путь в Шенандоа, и парад, и беспорядки закончились одновременно. Как ни странно, за весь день не было убито ни одного человека.

 Той же ночью прибыло ополчение, и с тех пор в округе больше не было серьёзных беспорядков — по крайней мере, пока там находились солдаты. Но насилие и убийства не прекратились. Напротив, в людях вскипела злоба. Ситуация не разрешится, пока не будут убиты невинные люди.
Было произведено несколько арестов среди зачинщиков беспорядков, но
Им никогда не назначали особого наказания. Молли давали _алиби_, не заботясь о правде и совести.

 Примерно шестого июня Том Хёрли, у которого был брат, служивший в
Жирарвильской роте ополчения, попытался в одиночку совершить
убийство капитана Хейслера. Джеймс Хёрли дежурил вместе с Хейслером в Уэсте
Угольная шахта Шенандоа. Поздно вечером к ним подошёл Том Хёрли и заговорил с ними.
В отсутствие Хейслера братья договорились, что Джеймс должен будет оставить Хейслера одного на несколько минут, чтобы Том мог
легко подстрелить его из засады. Хейслер вернулся на свой пост, а Том
пожелал им двоим “спокойной ночи”, сказав, что ему пора домой. Пройдя совсем немного
однако, он нырнул в подлесок, сделал крюк и
снова незаметно подполз на расстояние пистолетного выстрела к Хейслеру и Джеймсу
Херли. Наконец он услышал, как тот сказал:

“Капитан, становится прохладно! Я просто схожу в офис и возьму своё пальто!


 — Нет! — ответил капитан. — Так не пойдёт! Мы здесь на страже, и мы должны оставаться здесь!


 Хейслер вёл себя так, будто подозревал Тома. По крайней мере, Джиму пришлось остаться на месте
так и было. Жизнь Хейслера на какое-то время была в безопасности.

 Примерно через полчаса, в течение которых Том Хёрли, направив пистолет прямо на капитана, оставался на своём наблюдательном пункте, Джим
Хёрли воскликнул:

 «Чёрт, я же вышел сюда без оружия! Я оставил свой
револьвер! Пойду за ним!»

— Нет! — снова ответил Хейслер. — Можешь взять винтовку! Мне достаточно шестизарядного револьвера!


Проклиная глупость человека, который не хотел, чтобы его оставили в покое, и который мог бы его убить, Том Хёрли остановился и простоял так почти
одолеваемый сном, осторожно поднялся с земли и, не издав ни звука, чтобы не выдать своего присутствия, низко пригнувшись, крадучись двинулся прочь.
 На следующий день он рассказал Маккенне о своём приключении, и вскоре Линден уже был в курсе. Когда впоследствии его спросили о том, как он вёл себя в той ситуации, капитан Хейслер сказал, что много слышал о Томе Хёрли и считал, что братья могут устроить ему какую-нибудь ловушку.
Тем не менее, когда он отказался оставаться в одиночестве, у него не возникло ни малейшего подозрения, что тем самым он дважды помешал потенциальным убийцам.

Джима Хёрли больше не ставили на дежурство в шахте Шенандоа.

 Возобновлению работ больше не препятствовали, и к шестнадцатому числу июня оно стало повсеместным в угольных регионах. Даже «молли» вернулись к работе, продержавшись столько, сколько считали возможным, и обнаружив, что без их помощи компания может продолжать добычу угля.

 Примерно в это же время мистер Линден столкнулся с некоторыми трудностями, которые необходимо описать.


 ————;————




 ГЛАВА XXXII.

 ЛИНДЕН ЗАВОДИТ ЗНАКОМСТВА.


Узнав о покушении на жизнь Уильяма М. Томаса, капитан Линден поспешил на Шумейкерс-Пэтч.
Там он встретил раненого, покрытого многочисленными заплатками и
пластырями и лежащего в постели, который громко заявлял, что вполне
здоров, чтобы вернуться к своей повседневной работе, и что он сделает
это на следующий день, несмотря на советы целой армии хирургов и
медсестёр. Учитывая, что
он получил четыре серьёзных огнестрельных ранения, одно из которых привело к потере пальцев на правой руке, два — в шею и одно — в грудь, это
Его слова и поведение можно было бы счесть довольно опрометчивыми. Линден так и считал и пытался успокоить и приструнить его. Это было бесполезно. Безумный громила
сказал, что убьёт любого, кто попытается помешать ему выйти на улицу на следующий день. И, вопреки всем законам физики, фармации, хирургии и прецедентам, он действительно пошёл в конюшню на второе утро после стрельбы. Одна из пуль, попав ему в шею, пробила
канал в мышечных волокнах и надкостнице, не дойдя всего на полдюйма до внутренней яремной вены и прилегающей сонной артерии. Если бы
Если бы хоть одно из этих крупных кровеносных сосудов разорвалось, его смерть была бы неизбежной и скорой. Не дожидаясь этого, и даже не сняв первые повязки, беспечный и безрассудный человек вернулся к работе в конюшне. К счастью, раны быстро заживали, и через несколько недель Томас был так же силён, как и прежде, и так же стремился убить Молли Магуайр, как и до того, как в него выстрелили нападавшие.

Линден пытался выяснить все подробности нападения, скрывая
то, что ему уже было известно, и поэтому допрашивал Томаса
Он внимательно следил за происходящим и, как правило, получал быстрые ответы на свои вопросы. В ответ на вопрос:

«Знаете ли вы кого-нибудь из нападавших?»

 Томас ответил:

«Нет! Но я узнаю некоторых из них, если когда-нибудь увижу их снова!
Человек обычно запоминает лица тех, кто достаёт пистолет и тычет им ему в лицо! По крайней мере, я так делаю!»

«Это правда!» — согласился Линден.

«Их было всего четверо! Я в этом уверен! Я видел их до того, как они подошли к конюшне, они сидели у входа в лощину, но я не придал этому значения. В том, что там были люди, не было ничего необычного, и даже
незнакомцы. Я немного поговорил с хозяином конюшни, а потом снова увидел этих парней, на этот раз направлявшихся к конюшне. Но я не подозревал, что они задумали. Следующее, что я помню, — это как какой-то юнец тычет мне в лицо блестящим семизарядным пистолетом! Я бросился на него и выхватил пистолет. Когда я его поймал, он был разряжен. Я отпустил его и
швырнул шляпу ему в лицо, а сразу после этого подошёл ещё один из этой шайки и выстрелил в меня! После этого подошли ещё двое и сделали то же самое. Я решил, что пора укрыться, и спрятался за лошадью, а они открыли огонь
и ударил лошадь, и она упала, а я приземлился, поджав одну ногу.
Они заглянули внутрь, увидели меня и подумали, что я умираю, — но я дам им понять, что ещё могу постоять за себя и за некоторых из этих жеребцов! — и ушли. Было около половины седьмого утра — почти рассвело, и я видел их так же ясно, как тебя! Конечно, я бы узнал того, кто выстрелил первым, и, думаю, узнал бы остальных, если бы их привели ко мне. Я хочу дожить до того момента, когда эти негодяи будут наказаны! Если закон этого не сделает, то сделает Билл Томас! Подлые трусливые псы пошли
Они взбежали на холм, как стрела, и скрылись из виду за две минуты, прежде чем кто-либо успел их догнать! Один из них слегка прихрамывал. Я это помню, потому что встал, как только смог, и посмотрел им вслед. Доктор Бисселл из Маханой-Сити вскоре после этого приехал сюда и перевязал мои раны. Он имел наглость сказать мне, что я должен соблюдать постельный режим по крайней мере следующие десять дней!
Я скорее увижу его и все его пластыри, горшки и склянки в аду, чем сделаю это!


Линден изо всех сил старался убедить раненого, что его жизнь в опасности и ему не стоит выходить из дома, пока раны не заживут.
Это было точно установлено, но на упрямого парня это не произвело впечатления.
 Видя, что это не поможет, офицер попробовал другой подход и обнаружил, что Билл готов поддержать его в поисках и аресте потенциальных убийц. Офицер сказал:

 «Теперь, Томас, если ты не будешь слушаться меня или своих друзей и врача, я надеюсь, ты примешь к сведению то, что я скажу, в другом контексте!»

— Что такое? — угрюмо спросил человек с фреской.

 — Я хочу, чтобы ты пообещал, что, если кто-нибудь спросит, кто в тебя стрелял, ты ответишь: «Я не знаю!»

 — Я тоже не знаю, так что это не будет ложью!

“Ну, если кто-нибудь спросит, как выглядели эти четверо мужчин, скажите, пока что
что было так много дыма, что вы не могли различить их
лиц или фигур!”

“Я сделаю это, капитан”, - ответил Билл с проклятием и стоном. “Я сделаю
это! Но для чего это? Вот что я хочу знать!”

“Я тебе скажу! Если эти Молли узнают, что вы, их предполагаемая жертва,
не можете вспомнить, как они выглядят, — на самом деле вы бы их не узнали,
если бы они снова появились перед вами, — они осмелеют и останутся
поблизости. А пока я буду начеку, а вы можете расслабиться
Будьте уверены, если они попадут ко мне в руки, я спрячу их в надёжном месте,
куда вы сможете прийти и опознать их! У меня есть ваше описание
этих вечеринок, и не думайте, что я буду долго их выслеживать! Даёте
слово?

 — Да, капитан! Я обещаю быть честным в этом деле, если
вы считаете, что это поможет отправить эту шайку за решётку! Я очень надеюсь, что настанет день, когда эти негодяи поплатятся за содеянное!

 — Можешь быть уверен, что их арестуют, как только найдут!

 Он ещё раз подчеркнул Томасу необходимость хранить молчание и
Соблюдая осторожность, Линден вышел из дома и в тот же день вернулся в Шенандоа. Хотя Томас был отъявленным головорезом, имел репутацию
любителя кулачных боёв и был грубым человеком, всё это не оправдывало
преступление его врагов. Мне очень хотелось, чтобы их поймали, и я
сразу же приступил к этой части работы.

Уильям М. Томас был валлийцем по происхождению, и его настоящее имя было Уилмад Фрэнк,
но все знали его как Уильяма М. Томаса — или «Хулигана Билла»
Он рассказал Линдену, почему люди упорно называли его этим грубым прозвищем.
Он ничего не знал. Ему не особенно нравилось это _прозвище_, но оно вполне подходило для сленга, так как было связано с его дерзким и безрассудным характером. Его отца звали Фрэнк. Это
должно было быть его собственным именем, но все называли его Томасом.

 Когда Молли узнали, что Билл жив, несмотря на то, что в него стреляли, они пришли в ярость. Это было не в их правилах
— выражать свой гнев на улицах и в присутствии посторонних, но в своём узком кругу они не сдерживались
в обличительных речах Хёрли, Гиббонса, Дойла и Морриса они назывались глупыми недотёпами, у которых не хватило смелости встретиться лицом к лицу с «Хулиганом Биллом»!
Эти четверо достойных людей не вызывали сочувствия у тех, кто знал об их роли в трагедии, а те, кто не знал, с такой же вероятностью могли высказать свои чувства им в лицо, как и в присутствии других. Гиббонс ушёл. Моррис, Дойл и Хёрли работали. Широкая публика просто читала опубликованные в газетах отчёты о покушении на убийство и не особо задумывалась о том, кто мог совершить это преступление.
почему это было сделано. Вину возложили на Молли Магуайр,
однако было известно, что Томас вызывал особую неприязнь у этого
клана, и предполагалось, что однажды он поплатится за это жизнью.
В настоящее время Уильям М. Томас жив и поклялся отомстить.


 Маккенне и Линдену не составило труда разработать план, согласно которому
последний должен был познакомиться с видными представителями Молли в
Шенандоа. Было назначено время, когда Линден должен был встретиться со своим братом-детективом в салуне Клири, где чаще всего собирался клан.
после ухода Макхью и после небольшого недоразумения
между Маккенной и его товарищами и Микки Каффом из-за его зубов.
Однажды они пришли туда по отдельности и оказались в
присутствии Маффа Лоулера, Джона Делани из «Номера три» и ещё нескольких человек.
Тогда Линден сделал вид, что узнал Маккенну как старого знакомого из
Баффало, которого он не видел несколько лет. Они сердечно пожали друг другу руки и очень обрадовались этой, казалось бы, случайной встрече.

 «Рад снова тебя видеть!» — сказал Линден.

“Меня это тоже поражает, хотя я мало что могу сказать о ситуации, в которой вы оказались”,
ответил детектив, довольно свирепо хмурясь на Линдена.

“О, для этого не нужно расставаться старыми друзьями!” - ответил Линден. “Ты знаешь, что я
всегда выполняю свой долг, и пока я ничего не говорю о твоем Буйволе
важно, и не лезу из кожи вон, чтобы навредить тебе или твоим друзьям, я не
поймите необходимость ссориться! «Давай выпьем за старые времена!»

 «Согласен!» — ответил МакКенна и поспешил к бару.
За ним последовали остальные «Молли», и все они выпили.
За счёт капитана. Если бы он не показал, что является старым другом Маккенны,
то мало кто из Мстарички, которые не отказались бы пропустить стаканчик в его компании
. Вскоре они сочли его джентльменом своего слова, и поскольку он
пообещал не причинять вреда Маккенне, они почувствовали, что он будет столь же снисходителен к
товарищам этого человека. Лоулера особенно поразили откровенные
и мужественные манеры Линдена, и он сказал, что “горд познакомиться с ним
!”

К тому времени, как Линден покинул толпу, она значительно увеличилась в размерах, а её участники были сильно пьяны.


После того как лёд был сломан, «Молли» не стали ни удивляться, ни подозревать.
когда они время от времени видели Линдена и Маккенну вместе. Они нечасто появлялись вместе, и тогда рядом всегда были другие люди, чтобы помешать разговору наедине. Но когда Маккенне нужно было встретиться с офицером наедине, он без труда писал на клочке бумаги в своей комнате шифр, а также время и место встречи, и, когда представлялась возможность, незаметно вкладывал записку в руку Линдена или в боковой карман его пальто.

Однажды детектив, которому нужно было сообщить кое-что важное,
Он открыто хвастался в «Клири», что, поскольку его револьвер был пуст, он «сделает» Линдена из нового патрона. Выскользнув из комнаты несколько минут спустя, он направился к месту встречи, назначенному ранее, — к старому мосту рядом с шахтой Вест-Шенандоа.
Там он провёл необходимую деловую беседу, раздобыл несколько патронов и через полчаса вернулся в салун, демонстрируя заряженный пистолет и посмеиваясь над тем, как ловко ему удалось раздобыть боеприпасы у врага.


Благодаря своей работе в других регионах страны Линден вскоре стал широко известен как полицейский, возглавивший спецподразделение.
Однако его связь с моим агентством тщательно скрывалась до тех пор, пока она не стала неизбежной.

В другой раз Линден увидел Маккенну на месте Клири и, выпив, в ходе разговора спросил секретаря Шенандоа, не возражает ли тот поговорить о старых временах и не хочет ли он высказаться перед компанией, состоящей почти сплошь из Молли Магуайров.

 «Конечно, можешь!» — громко сказал Маккенна.

«Мы все друзья Джима МакКенны, — заметил Мафф Лоулер, — так что смотри, чтобы ты не сказал о нём ничего плохого!»


«Этого не случится, — ответил Линден. — Он мой хороший друг, и я слишком давно его знаю, чтобы сделать или сказать что-то, что навредит ему!»

В ходе разговора Линден случайно проговорился о том, что, по его мнению, Маккенна был самым добросердечным человеком на свете и самым верным другом.
Но если бы у него был шанс, он бы занялся торговлей фальшивыми деньгами.
А в драке он был настоящим дьяволом, как сказал один парень в
Баффало узнал об этом, когда было уже слишком поздно. Маккенна почти ничего не говорил и позволял другу открыто насмехаться над ним, просто
отвечая, что он знает, откуда берутся эти истории, и они его не волнуют.


После ухода Линдена Мафф Лоулер отвел Маккенну в сторону и прошептал ему на ухо:


«Я не верю, Джим, что Линден арестует тебя за какое-то преступление! Он кажется весёлым парнем и слишком великодушен и честен, чтобы обмануть старого товарища!


 — Он сильно изменился, если не сказать, что он стал только лучше, — ответил сыщик. — Но будем осторожны даже с ним!  Он поклялся
Он — блюститель закона, и я знаю, что он выполнит свой долг, кто бы ни встал у него на пути! Я намерен никогда не становиться у него на пути, если меня будут разыскивать по какому-то конкретному делу!

 — Что ж, — подытожил Мафф, — возможно, вы все правы, но мне кажется, что я мог бы положиться на него и никогда не разочароваться!

Таким образом, Линден заложил основу для того, чему суждено было стать
значительно более тесным и близким знакомством с Молли
Магуайр.

Покушение на Уильяма Томаса и его неудачный исход привели к тому, что члены ордена Молли приложили дополнительные усилия, чтобы
из разных местностей, чтобы создать проблемы для Угольно-металлургической компании, суперинтенданты которой были полны решимости продолжать работу по-своему.

 Пэт Батлер, бригадир из Лосс-Крик, пришёл к Маккенне через несколько дней после описанных выше инцидентов и сказал, что его люди хотят положить конец доставке угля по дороге Лихай-Вэлли и нуждаются в его помощи. Оперативник возразил, сказав, что МакЭндрю вернулся и что нужно обращаться к нему. В конце концов он отказался даже рассматривать такое предложение. Чуть позже на дороге были взорваны рельсы
Как уже упоминалось, поезда должны были разбиться вдребезги, а люди — погибнуть, если бы машинист, который был начеку, не обнаружил неполадку в
сезоне. Батлер, как вы помните, был сторонником поджога моста Катависса, о котором уже упоминалось и от которого отказались, когда им заинтересовались посторонние. Он по-прежнему настаивал на том, чтобы работа была выполнена только силами Молли, но Маккенна решительно воспротивился этому и через некоторое время заставил его отказаться от проекта.

Следующий план предложил Томпсон из «Номера три», который обратился за помощью
в том, чтобы столкнуть пассажирский поезд с рельсов на ветке Шенандоа.
 Маккенна вызвал задержку, сославшись на нехватку людей, а затем согласился, но в конце концов отказался, заявив, что это слишком опасно для жизни людей. Таким образом, эта затея была фактически остановлена, а люди, собравшиеся для её осуществления, были отправлены по домам.

 Решив совершить что-то дьявольское, Томпсон, Дойл, Мёрфи и Джон
Дин и его товарищи ослабили тормоз на вагонетке, гружённой железом, и пустили её вниз по крутому склону главной дороги.
Они знали, что с противоположной стороны приближается пассажирский поезд
направление. Не летающие и смертоносные ракеты—для него несся по
дорожка как стрела из лука—наблюдается при потере крик магазине, и
предупреждение по телеграфу автомобиль, чтобы попасть на боковой путь, сотни
в жизни были бессмысленно принесены в жертву.

Чуть позже Том Хёрли и Джек Хилберт проникли в исправительную колонию Дрифт,
где в то время работал мистер Шварц, забрали все инструменты, порох,
снарягу, а имущество, которое они не смогли унести, уничтожили и выбросили в ручей.

 Вскоре после этого у детектива появились новые основания для
беспокойство, вызванное явным намерением Фрэнка МакЭндрю снова уехать в другой шахтёрский городок в поисках работы. Если
Бодимастер выполнит свою угрозу, управление подразделением снова
перейдёт к МакКенне, чего не хотелось бы от всей души. Поэтому детектив попытался доказать упрямому МакЭндрю, что
уже начатая работа вскоре приведёт к возобновлению добычи полезных
ископаемых по всей долине Маханой, несмотря на забастовку, и работы там
будет столько же, сколько и везде. Всё, что ему нужно было сделать, — это посоветовать
Он будет вести себя тихо, сделает всё возможное, чтобы поднять настроение людям, и ему не придётся уезжать из Шенандоа.

 «Всё это очень хорошо, — ответил МакЭндрю. — И всё же это не более чем разговоры! Чтобы купить детям одежду и еду, нужны деньги! Если через неделю или две я не найду себе какое-нибудь занятие, то, клянусь, Шенандоа ещё долго не увидит моего лица! Я вернусь туда со всей возможной скоростью!

 Неужели Мак-Эндрю покинет это место и снова оставит министра в
тяжбы? Маккенна решил, что ему не стоит ехать, если он может что-то сделать, чтобы помешать этому. Но что он мог сделать, чтобы удержать его дома?


 ————;————




 ГЛАВА XXXIII.

 ПРЕЗИДЕНТ ГОВЕН И ЗАКОНОДАТЕЛЬНАЯ КОМИССИЯ.


Законодательное собрание Пенсильвании, прислушавшись к неоднократным требованиям недовольных и призывам Антимонопольного съезда, о котором говорилось выше, в 1875 году назначило комитет для расследования деятельности компании Philadelphia and Reading. Этот комитет
собрался в Атлантик-Сити, штат Нью-Джерси, 29 июля того же года и заслушал показания, которые заявители смогли предоставить, а также доводы адвокатов, представлявших сторону обвинения. Мистер Гоуэн, президент железнодорожной компании Филадельфии и Рединга, лично предстал перед комитетом и ответил на обвинения. Я счёл необходимым, чтобы внимательный читатель мог в полной мере
осознать всю эту операцию и её масштабы, дать краткое описание
Основные положения исчерпывающего, всеобъемлющего и неопровержимого аргумента мистера Гоуэна, который прилагается:

После краткого изложения истории Редингской железнодорожной компании,
которая была зафрахтована в 1833 году и открыта для угольных регионов в
1842 году — постепенно расширяясь с линии протяженностью пятьдесят восемь миль по одной
протяженность пути в 1835 году составила более тысячи миль, из них в 1870-468 годах -
только на угольных месторождениях — мистер Гауэн в подходящих выражениях упомянул о
различные судебные процессы, которые Компания проводила в Законодательном органе, пока он был адвокатом
противодействие предоставлению франшиз другим компаниям, обеспечивающим свободу майнинга
железо и уголь. Однажды ему удалось с помощью поправки предотвратить принятие закона в пользу конкурирующей корпорации, которая вела какую-либо деятельность в
округе Шуйлкилл. Затем компания скупила большое количество угольных
земель и учредила Franklin Coal Company. За этим последовала забастовка 1871 года, после которой руководство Reading решило заняться добычей угля и железа и получить от
законодательного органа разрешение на создание вспомогательной корпорации по добыче угля и железа.
Так появилась компания Laurel Run Improvement Company. Они купили один
Сто тысяч акров земли были переданы компании.
 Таким образом, было потрачено сорок миллионов долларов.

 Впоследствии мистер Гоуэн провёл блестящий и яркий сравнительный анализ положения Нью-Йорка и Филадельфии, показав, какие преимущества получит Пенсильвания, если не позволит алчным нью-йоркским ассоциациям получить монополию на южные угольные месторождения, как они сделали с северными.

Теперь, когда планы мистера Гоуэна увенчались успехом, компания Reading Company отправляет из одной только Филадельфии два миллиона пятьсот тысяч
Тонны угля в год, перевозимые на судах, достигают девяноста тысяч тонн в неделю.
Торговля и процветание порта Филадельфия как пункта отгрузки во многом зависят от промышленности, которую он обеспечивает, больше, чем от всех остальных факторов, вместе взятых. Теперь он может сказать производителю:
«Вот компания, которая владеет железнодорожными линиями в
самом сердце богатого сельскохозяйственного региона, где
много рабочей силы и всегда будет много; мы владеем угольными
шахтами, и вы можете приехать сюда, чтобы разместить свои
производства, будучи уверенными в том, что ваши интересы будут
Только это и поклонение всемогущему доллару — как правило, считается, что оно
заложено в основе корпорации, независимо от каких-либо
благотворительных или филантропических идей в умах джентльменов,
связанных с компанией, — заставят нас продать вам это топливо
по цене ниже той, по которой вы могли бы купить его у частного лица».

Приведя несколько важных цифр, касающихся производительности угольного региона, о котором говорилось во вступительной главе этой работы, президент продолжил:
«В конце года, несмотря на то, что река Скулкилл была
В 1870 году он увеличился всего до четырёх миллионов восьмисот пятидесяти одной тысячи восьмисот пятидесяти пяти тонн, или на двадцать девять процентов.
За то же время регион Вайоминг увеличился с двух миллионов девятисот сорока одной тысячи восьмисот семнадцати тонн до семи миллионов восьмисот двадцати пяти тысяч ста двадцати восьми тонн, или на сто шестьдесят процентов. Здесь рост составил
сто шестьдесят шесть процентов по сравнению с двадцатью девятью
процентами в регионе Вайоминг, который контролировался крупными
корпорации, которые могли вкладывать деньги в освоение земель и которые не были подвержены денежной панике.

 За четыре года, с 1870 по 1874, тоннаж в районе Шуйлкилл
увеличился на тридцать три и двадцать три сотых процента, а в районе Вайоминг — всего на восемнадцать и одну сотую процента.

Необычные деловые операции факторинговых компаний в Филадельфии были тогда
вполне уместны и получили от мистера Гоуэна именно ту оценку, которой
они заслуживали, когда он обратил внимание на розничных торговцев и
некоторых пороках их системы, после чего он рассмотрел,
_seriatim_, четыре основных обвинения, выдвинутых против Компании, в
следующий порядок: 1-й - о задержании автомобилей; 2-й - о недостаточном весе, 3-й - о
несправедливом распределении автомобилей; и 4-й - о комбинации, или
сговор с целью контроля над производством, который, если он будет доказан, делает его подпадающим под действие закона
и который показывает, что он был виновен в злоупотреблении своими
корпоративными привилегиями.

Что касается задержания автомобилей, мистер Гоуэн объяснил, что иногда это неизбежно, но добавил, что компания всегда старается решить проблему
по праву принадлежит своим владельцам. Задержки в основном были связаны с авариями на поездах и в вагонах. Они наняли агента по поиску пропавшего угля и делали всё возможное, чтобы действовать оперативно.

 Оратор полностью отверг обвинение в недостаче и справедливо обратил ситуацию в свою пользу, продемонстрировав результаты проверки, проведённой среди розничных торговцев в Филадельфии, что сильно подорвало репутацию последних. Во многих случаях эти весьма уважаемые розничные торговцы продавали от 13 до 16 и 18 сотен фунтов угля за тонну, ежегодно получая солидный процент от своей
злодейство.

Неравное распределение автомобилей было столь же хорошо опровергнуто. Затем
оппоненты компании заявили: “Филадельфия - не то место, чтобы проводить расследование.
в Филадельфии. Мы должны "сразиться со львом в его логове". Мы должны ехать
прямо в Поттсвилл. Газеты Филадельфии ничего не стоят
. Все они в интересах Компании, а что касается мистера
Гоуэн, он и на десять миль не выедет за пределы Филадельфии; если он это сделает, его пристрелят шахтёры. Мы возьмём комитет с собой туда, где все настроены против компании.
Именно туда и хотел попасть мистер Гоуэн.
У его противников было две недели, а затем последовала отсрочка почти на десять дней, чтобы подготовиться к кампании в Поттсвилле.
 Мистер Бронсон перенёс свою штаб-квартиру в Поттсвилл и тщательно изучил ситуацию. Мистер Гоуэн присутствовал при этом.  Угрозы его не пугали.
Каков был результат?  Обвинения были сняты.  Даже уволенные сотрудники компании Reading, когда их вызвали в качестве свидетелей, не сказали ничего, что могло бы бросить тень на руководство компании.

Что касается обвинения в незаконном объединении, то выступающий был столь же красноречив. Целью вступления в союз с Нью-Йорком было
Компания просто объявила, что в соответствии с будущей политикой Компании цена на уголь должна быть самой низкой на шахтах и
увеличиваться с каждой милей пути, который он преодолевает; что в
Нью-Йорке цена должна быть на столько же выше, чем в Филадельфии,
насколько больше расстояние от первого города до региона, где добывается уголь. Она была настолько скорректирована,
что вместо того, чтобы уголь в Нью-Йорке стоил на доллар дешевле за тонну,
разница между ценой на уголь в порту Филадельфии и в
В Нью-Йорке цена была ровно на один доллар за тонну выше, чем в Филадельфии; а в Бостоне цена на уголь была ровно на столько выше, чем в Филадельфии, на сколько стоила его транспортировка из Филадельфии в Бостон, а именно примерно на один доллар и шестьдесят центов за тонну.

 Рассказав о потерях из-за ухудшения качества угля под воздействием атмосферы, о риске для вложенного капитала и о нерентабельных пластах, мистер
Таким образом, Гоуэн намекнул на проблемы в угольном регионе: «Не стоит говорить, что эти проблемы возникли из-за неадекватной цены, которую платят за
труд, потому что ставки оплаты везде без исключения самые высокие в мире. Высокие ставки привели к тому, что в угольном регионе образовался избыток рабочей силы, более чем достаточный для выполнения необходимой работы; и именно попытки этого избытка получить работу, которую он на самом деле не может получить, привели ко всем этим беспорядкам». Его слова ни в коем случае не следует воспринимать как критику рабочего класса. Он считал, что девяносто пять из ста человек, занятых на шахтах в угольном регионе, были порядочными, законопослушными
законопослушные, респектабельные люди; но среди них есть класс
агитаторов — несколько человек, обученных в школе манчестерских прядильщиков хлопка
, — которых привезли сюда с целью посеять смуту и расшевелить
усиливает разногласия между работодателем и нанятыми. Мистер Гоуэн вот подрос
убедительно красноречив, и его язык целиком:

“Я уступаю, чтобы никто из живущих в уважение и восхищение, которые я плачу
трудящемуся. Пусть тот, кто воздвигнет алтарь гению труда,
и я, смиренный, как восточный приверженец, поклонюсь его святыне,

 «Собирая с тротуара крошки, как цветок с земли,
 Благородство труда, долгую родословную изнурительного труда».

 Поэтому я прошу вас уделить несколько минут моему выступлению в защиту прав трудящихся.
 Я стою здесь как поборник прав трудящихся — как защитник тех, кто хочет работать, но не может этого сделать. Я стою здесь, чтобы обвинить перед вами класс людей, состоящих из двух или трёх человек на каждые сто, которые своими махинациями и агитацией довели людей до абсолютного безделья и голода
тысячи и тысячи людей в течение нескольких месяцев. Да, джентльмены, посмотрите, через что мы прошли. Когда люди возражают против прибыли в 25 или 30 центов с тонны угля, я прошу их взглянуть на то, с чем пришлось столкнуться тем, кто добывает уголь, за последние шесть месяцев. Я напечатал для вас выдержки из ежедневных отчётов, которые поступали ко мне во время забастовки, о бесчинствах в угольном регионе. Здесь я хочу
исправить сложившееся у общественности впечатление, что эти бесчинства
направлены на нанесение ущерба имуществу работодателя. Это не так. Мы
я не верю, что это так. Они совершаются только для того, чтобы запугать самих рабочих и помешать им ходить на работу. Я не буду зачитывать список; он к вашим услугам; вы можете просмотреть его и увидеть, в каком положении мы находимся уже несколько месяцев. Но позвольте мне упомянуть несколько вопиющих случаев тирании и угнетения.
На угольной шахте «Бен Франклин», работники которой были вполне довольны своей зарплатой, в начале сезона согласились на сокращение.
Они работали спокойно и с удовольствием, когда
Ночью поджигатель поднёс факел к прерывателю. Эти люди, у которых были семьи, работавшие там с удовольствием и в мире,
были уволены несколькими опасными преступниками просто для того, чтобы помешать им зарабатывать себе на хлеб. Меня немного интересовал вопрос о размере их заработной платы, и я спросил владельца шахты, сколько на самом деле зарабатывали его шахтёры в то время, когда они не могли работать из-за пожара в здании, где они трудились. Он сказал мне, что самый низкооплачиваемый шахтёр на его
Самый низкооплачиваемый работник получал шестьдесят долларов в месяц, а самый высокооплачиваемый — сто тридцать долларов. И всё же, несмотря на то, что эти люди были мирными и законопослушными, их уволили из-за поджога.
На другой шахте, в пяти или шести милях отсюда, группа из двадцати или тридцати человек вечером — почти средь бела дня — пришла к дробилке, силой выгнала людей и сожгла здание.
Оно принадлежало бедняку. Это была небольшая операция. Все его сбережения, вероятно, были потрачены, а его собственные сотрудники, у которых ничего не было
Тех, кто выступал против него и был готов работать, уволили.
Вероятно, они до сих пор не могут найти работу».

Все попытки заставить шахтёров самим обеспечивать себя в случае болезни или
несчастного случая оказались безуспешными из-за их непредусмотрительности.
В январе 1876 года компания объявила о правиле, согласно которому в случае гибели работника на службе ему выплачивалась определённая сумма на
похороны, а его вдова получала фиксированную еженедельную денежную
выплату в течение определённого периода или до тех пор, пока она
осталась вдовой, и каждый несовершеннолетний ребёнок покойного, неспособный работать, должен был получать определённую сумму еженедельно, и все эти выплаты должны были производиться из казны компании. Даже этот благотворительный и полезный план был высмеян людьми, чьей работой было подрывать доверие и создавать проблемы в угольном регионе.

Когда мистер Гоуэн закончил, комитет представил свой отчёт, в котором говорилось, что
оснований для принятия мер нет и что это последнее вмешательство
законодательных органов в дела компании.

 Читатель заметит, что речь мистера Гоуэна обращена непосредственно к
рабочий и что его удары в основном приходятся на долю Молли
Магуайр и их злобных и жестоких сообщников. Желая показать, на что способен шахтёр, он говорит прямо и без притворства, так что неграмотный может понять его так же хорошо, как и образованный. Он также хочет подчеркнуть и успешно это делает, что Филадельфия и штат Пенсильвания получают реальную выгоду от деятельности двух крупных компаний, которые он так умело представляет.

 Шестого июля комитет собрался в Поттсвилле, где
они полагали, что мистер Гоуэн не осмелится показаться; но в этом джентльмены, ведущие дело, были совершенно неправы. Мистер Гоуэн был там. Думая, что, поскольку волнение нарастало и почти ежедневно и ежевечерне совершались бесчинства во всех уголках угольного края, угрозы Молли Магуайр убить президента компании могут быть исполнены, если их не предотвратить, я принял меры, чтобы помешать врагам этого джентльмена. Из Филадельфии, без его ведома, были отправлены детективы, чтобы следить за мистером Гоуэном и МакПарланом.
_псевдоним_ Маккенна получил приказ отправиться в Поттсвилл и проследить за тем, чтобы «Молли» не получили возможности подготовиться к нападению на президента без ведома других. Именно во время этой суматохи с Маккенной произошёл несчастный случай, который я должен кратко описать.

Однажды прекрасным утром он прогуливался по городу и наткнулся на подозрительного вида мужчину, который, по мнению детектива, слишком часто попадался на глаза мистеру Гоуэну.
Детектив решил выяснить, кто этот человек и что он задумал.
 Сообщив Линдену о своём намерении, он приступил к делу.  Человек, за которым велась слежка, сначала зашёл в «Шеридан-хаус» Дормера, пробыл там недолго и, выйдя, направился в питейное заведение Хьюза на Сентр--стрит.  Так он провёл время до десяти часов вечера.
Маккенна постоянно следовал за ним, но посетитель его не видел и не подозревал о его присутствии. Это составило около двенадцати часов непрерывного наблюдения.
Агент ничего не обнаружил, кроме того, что его подопечный выпил много спиртного и шёл очень быстро.
время от времени он заводил короткие разговоры с ведущими Молли. Он порядком устал от этого дела, но был полон решимости узнать, где группа устроила свой штаб, прежде чем уйти. Удивительно, как много людей знал этот незнакомец в Поттсвилле, и не менее удивительно, как быстро он передвигался по неровной местности, взбираясь на холмы, как местный житель, и ни разу не споткнувшись и не упав, даже после того, как выпил столько виски, что хватило бы убить быка.
Тем временем Маккенна не смог найти ничего, что могло бы утолить его голод или жажду, и был почти без сил.

Наконец, в поздний час, мужчина торопливой походкой поднялся по
улице Махантонго и после долгого и утомительного путешествия, которое,
как думал рабочий, никогда не закончится, остановился перед
маленьким домом в восточном пригороде города, осторожно огляделся,
чтобы убедиться, что его никто не заметил, а затем, перепрыгнув через
садовый забор, вошёл в дом через заднюю дверь. На кухне всё ещё горел свет, и детектив, убедившись, что его компания не живёт в этом доме, а ухаживает за кухаркой в задней квартире, спрятался
Он устроился в тени большого дерева на противоположной стороне улицы и стал ждать результатов. Незнакомец простоял там больше часа.
 Маккенна, терпение и силы которого были на исходе, продолжал наблюдать.

Вскоре он услышал приближающиеся шаткие шаги и, опасаясь, что его
выследят, сел на тротуар, снял ботинок и сделал вид, что очень
усердно выгребает из него песок и гравий, которые попали внутрь
через неопределённого размера дыру в верхней части ботинка. К
удивлению Маккенны, к нему обратился
толстый, неуклюжий, низкорослый городской полицейский, очевидно, немец. Видя
в _pseudo_ Молли, он поворачивал в сторону своего пристанища, и, в
решительно толстый и пьяный тон, потребовал:

“Что ты здесь делаешь, а?”

Маккенна более внимательно осмотрел свой ботинок и почтительно ответил:

“Бегорра! Мой ботинок причиняет боль моей ноге! Конечно, и я достаю из него несколько камешков, когда собираюсь идти домой!

 — Эй, ты! Я покажу тебе, что бывает, когда валяешься в темноте! Убирайся отсюда! Марш по улицам!

 Не дожидаясь, пока Маккенна подчинится, к чему он и готовился,
Вытащив из кармана сапога дубинку и не сводя глаз с двери дома, в котором скрывался его друг, жестокий и обезумевший негодяй нанес детективу сокрушительный удар по голове своей тяжелой дубинкой. Хотя это нападение было совершенно неспровоцированным и от удара у детектива из носа и лба хлынула кровь, он не ответил и не попытался нанести ответный удар. Второй удар, предназначавшийся для его головы, он ловко отразил рукой и пошёл дальше по улице.
Бродяга-полицейский, шатаясь, сделал несколько шагов и упал
Он вышел на улицу в состоянии пьяного беспамятства.
Дойдя до тенистой стороны католической церкви, Маккенна остановился,
как мог перевязал голову, а затем, увидев, что его человек выходит из кухни, снова бросился в погоню. Похоже, что парень просто навещал свою возлюбленную, так как он направился в сторону деревни, и, пройдя за ним несколько миль, оперативник свернул с тропы и вернулся в свой пансион.

На следующий день Маккенна представлял собой ужасное зрелище. С заплывшими глазами
В трауре, с забинтованной головой, в порванной и испачканной одежде, с синяками на теле, он решил, что узнал о Поттсвилле и его полицейских достаточно. А Поттсвиллу он надоел своим поведением, как Молли Магуайр. Будет справедливо сказать, что упомянутый страж порядка не задержался на службе и через несколько недель был уволен, а его место занял более достойный кандидат.


 ————;————




 ГЛАВА XXXIV.

 УБИЙСТВО Б. Ф. ЙОСТА.


 Тем временем многие угольные шахты начали работать.
наверстывая упущенное время, а другие приводили в порядок оборудование, готовясь к этому, Молли были как никогда активны, и
МакЭндрю оказался так занят, заботясь об интересах своего подразделения, что был совершенно не в состоянии выполнить свою угрозу и покинуть окрестности, даже если бы он этого захотел. Он был
так огорчён тем, что его товарищи не смогли убить Томаса, что в течение
двух недель считал своим главным ежедневным делом бродить по улицам
и оскорблять неудачников, называя их «глупыми идиотами» и «отъявленными мерзавцами»
трусы», много пил виски и везде заявлял, что, если дело повторится, он никому не доверит его, а будет заниматься им лично. Примерно в это же время мастер-оружейник устроился на работу в одну из шахт компании «Ридинг», был вполне доволен и больше не говорил о том, чтобы уехать. Поскольку Маккенна сдержал своё слово и помог ему всем, чем мог, и действительно сыграл важную роль в том, чтобы МакЭндрю нашёл себе прибыльное занятие, мастер-телохранитель стал ещё более верным другом оперативника, чем когда-либо. Куда бы он ни пошёл, он громко заявлял, что «нет ничего невозможного».
лучше бы он умер, чем Джим МакКенна». Мало кто осмелился бы оспорить это утверждение.
Но для бедного, несчастного Майка Дойла распорядитель похорон
подобрал только грубые и оскорбительные слова. Он был особенно суров с ним,
поскольку это укрепляло веру в то, что он легко мог бы прикончить Томаса,
если бы тот не убежал с поля слишком рано.

Было решено, что Гомер Джеймс будет застрелен примерно пятого июля, когда в окрестностях Шенандоа должен был состояться ночной пикник.
 МакЭндрю даже съездил в Джирардвилль, чтобы повидаться с Кехо и попросить его
Он предложил отправить четырёх человек для выполнения этой задачи, но король молли сказал, что в этом месте нет никого, кто мог бы справиться с таким деликатным делом.
 МакЭндрю отправился в Биг-Майн-Ран, нашёл там Барни Долана, но результат был тот же.
Он вернулся в Джирардвилль, где встретил Ларри Крина, начальника полиции, и тот офицер прямо отказал ему в просьбе. Отец
В предыдущую субботу Бриджмен осудил Кехо и себя самого у алтаря, и молли были в смятении из-за этого.  В остальном делегат округа и президент
Подразделение Жирарвилля могло бы действовать более эффективно и оперативно, поддержав предложение МакЭндрю.
Но этого не произошло, и тот человек был вынужден вернуться домой, так и не достигнув своих целей.
В ту же ночь он сказал МакКенне, что Джек Кехо был слишком скуп, чтобы быть честным до конца, и что он едва дал Джону Гиббонсу доллар и пятьдесят центов на покрытие расходов.
Округ Люцерн, в отличие от Тома Донахью, пожертвовал два доллара, нанял лошадь и повозку и отправился в путь
Гиббонс отправился на вокзал Руперта, откуда должен был сесть на поезд до Уилксбарре. Том Донахью был беден, а у Кехо, как известно, было много денег.

 Теперь детектив знал, где находится Джон Гиббонс.

 Наконец, Пэт Долан, брат Барни, сообщил об этом обеспокоенному
Бодимастер из Шенандоа сказал, что найдёт людей, возглавит их сам и проследит за тем, чтобы дело Джеймса было улажено.
Ожидалось, что отряд прибудет в Шенандоа к пикнику пятого июля или раньше.


Примерно в это же время Пэт Батлер из Лосс-Крик совершил своё
Его появление в Шенандоа заставило Маккенну и ещё нескольких человек встретиться с ним в лесу.
Там он сообщил, что через день или два приведёт пятерых человек, чтобы они убили босса по имени Форсайт, который каким-то образом вызвал неприязнь у некоторых членов клана.

По предложению оперативника было решено, что вторая встреча для доработки плана нападения состоится
на следующий вечер в небольшом школьном здании на холме № 3. Благодаря этой отсрочке Маккенна получил время, чтобы уведомить суперинтенданта
Франклин, в свою очередь, принял меры, чтобы предупредить мистера Форсайта, и этот  план Молли по убийству был полностью сорван. У мистера Форсайта на несколько недель возникли срочные дела в другом месте.  Батлер провёл свою встречу;  Маккенна присутствовал на ней и стал свидетелем замешательства джентльмена из Лосса
Крик, узнав, что Форсайта внезапно вызвали, и
так же громко и яростно, как и остальные, проклинал судьбу,
которая вырвала обречённого человека из их смертоносных рук. Никто из присутствующих
не подозревал, что Форсайту сообщили о заговоре с целью его убийства.
Это было совсем не то, о чём они думали. Разочарованная толпа, собравшаяся в темноте у деревенской школы, разошлась рано утром, и молли, необъяснимым образом лишившиеся своей добычи, разошлись по домам.

 Наступило пятое июля, но обещанные люди из Биг-Майн-Ран так и не появились.
 Разумеется, они не явились на собрание в Шенандоа
Дивизион, Маккенна, Джон Моррис и Майк Дарси были назначены для встречи и сопровождения их жертвы.
Если говорить начистоту, этот комитет был намеренно распущен Маккенной, который не хотел видеть Джеймса
убиты, и если группа Долана и пришла на пикник, то там не было никого, кто мог бы оказать им хоть малейшее внимание. Более чем вероятно, что они так и не добрались до места. Оперативник отправил Морриса на бейсбольную площадку с просьбой привести домой Тома Хёрли. Сначала Моррис подчинился приказу, но обнаружил, что Хёрли настолько пьян, что его невозможно увести, поэтому он отправился развлекаться самостоятельно и отсутствовал до полуночи. Дарси отправили в другую сторону под другим предлогом, и Маккенна остался ждать в одиночестве — ждать в городе
Шенандоа, где он посовещался с Линденом, сообщив ему о планах
и попросив его людей быть наготове возле места пикника на случай,
если его собственные планы по предотвращению кровопролития не увенчаются успехом. Вернувшись на праздник, когда уже было слишком поздно ожидать появления людей из Биг-Майн-Ран, детектив продолжил наблюдение. Танцы закончились, и почти все огни погасли, когда он уходил, — и Гомер Джеймс снова чудом избежал смерти. Почему молодой человек продолжал оставаться в этом районе после неоднократных уведомлений о необходимости покинуть его?
или не принять меры предосторожности на случай внезапных сюрпризов, было чем-то большим, чем могли легко объяснить детективы.

Но в других местах орден убийц был более успешен.
Он никогда не останавливался и не позволял своим целям полностью провалиться. Работа часто шла медленно, а убийцы неделями ничего не предпринимали,
но в немногих известных случаях попытки, которые были тщательно подготовлены, легко срывались, пока задача не была выполнена хотя бы частично. У.
Томас был живым доказательством этого факта. Времени ещё предстояло привести
множество мёртвых и безмолвных свидетелей, которые подтвердили бы то же самое.

Город Тамакуа в округе Шуйлкилл — красивый город с населением в пять тысяч человек, расположенный в пятнадцати милях к северо-северо-востоку от Поттсвилла, на железной дороге Катависса, соединённой с железной дорогой Филадельфии и Рединга веткой из Порт-Клинтона. Как и во всех крупных горных городах Пенсильвании, в Тамакуа есть узкие улочки,
кирпичные тротуары, крутые подъёмы и спуски, хорошие отели,
красивые коммерческие и жилые здания, а также смешанное население,
в значительной степени зависящее от горнодобывающей промышленности.
церкви, которые в день субботний оглашают окрестности своим мелодичным звоном, с
обычным набором банков, офисов и складов. Брод-стрит — главная
улица. В городе, или районе, есть муниципальные чиновники,
судьи и небольшая городская полиция.

В ночь на понедельник, 5 июля 1875 года, обычно тихий город был в приподнятом настроении.
Завершалось празднование национального юбилея, которое занимало все мысли горожан в течение дня.

На улицах было много людей, в том числе несколько приезжих
из соседних населённых пунктов. В то время полиция состояла всего из двух человек: Бенджамина Ф. Йоста и Барни МакКаррона. Первый был немцем, а второй — ирландцем по происхождению. Помимо обычного патрулирования, они должны были зажигать и гасить газовые фонари на главных улицах. Йост столкнулся с серьёзными проблемами из-за «Моллис», во главе которых стоял некий Джеймс Керриган.
Он несколько раз арестовывал Керригана за пьянство и, что вполне естественно для человека в его положении, иногда был вынужден применять дубинку, чтобы добиться послушания
со стороны задержанных. МакКаррон тоже не избежал нападок.
Но из-за того, что Йост был немцем по происхождению, его особенно недолюбливали.
 Ему несколько раз угрожали расправой, но, будучи бесстрашным человеком, старым солдатом и ветераном многих сражений, полицейский смеялся над опасностью и продолжал выполнять свой долг. МакКаррону тоже открыто угрожали.

Время шло, и вот около полуночи пятого числа или в предрассветные часы шестого числа Маккэррон и Йост, проходя мимо салуна Кэрролла, заметили, что заведение ещё открыто, и зашли в отель, где
они виделись и выпивали с Керриганом — его описывали как маленького круглолицего
ирландца невысокого роста с торчащими ушами, шахтёра, но тогда уже безработного.
Впоследствии они двинулись на запад по Брод-стрит, гася по пути фонари.
Вскоре их задача была почти выполнена, и около двух часов ночи полицейские повернули в сторону
Йост отправился в свою резиденцию, расположенную на углу Брод-стрит и Лихай-стрит, чтобы
пообедать перед тем, как завершить ночную работу. Они не погасили все фонари в округе, но так было принято.
со своей стороны, решили немного подкрепиться перед тем, как закончится вторая половина патрулирования, во время которой город будет погружён в кромешную тьму, если только не взойдёт луна — чего не произошло, — и по этому случаю открыли парадную калитку Йоста, прошли к задней двери, воспользовались ключом от засова, вошли в дом и обнаружили, что для них уже накрыт простой ужин. Миссис Йост давно удалилась в свою комнату на втором этаже здания. Утолив голод и немного отдохнув, они вышли через ту же дверь и направились на улицу, собираясь повернуть
выключите ещё несколько ламп. Услышав шум внизу, миссис Йост проснулась, встала,
поскольку ночь была тёплой, и села у открытого окна, посылая мужу
любящие взгляды и слова, пока он и его напарник выполняли свою
работу. Было уже несколько минут третьего, когда она увидела,
как Йост подошёл к фонарю на углу, приставил лестницу к железному
столбу, легко поднялся на две ступеньки и протянул руку, чтобы
выключить газ. Но его рука так и не дотянулась до основания лампы. Женщина
увидела две быстро сменяющие друг друга тревожные вспышки света, которые мгновенно
Раздались два громких выстрела, и её муж упал, по-прежнему повернувшись к ней лицом.
Его освещали лучи, косо падавшие от всё ещё горящей газовой горелки. Это было всё, что она увидела. Этого было достаточно, чтобы она услышала. Она в ужасе сбежала по лестнице, в чём была, и выбежала на улицу через парадную дверь, за ворота, и встретила раненого мужчину, который, шатаясь и ослабев от потери крови, держался за забор и смотрел на свой некогда счастливый дом. Увы! больше не счастливый дом!

 — Боже мой, Бен, что это? — спросила миссис Йост, и её лицо смертельно побледнело.

[Иллюстрация: «_Сис, поцелуй меня! Я ранен и должен умереть!»_]

Раненый полицейский умоляюще протянул к ней руки и
слабо произнёс:

«Сис, поцелуй меня! Я ранен и должен умереть!»

Она бежала очень быстро, но прежде чем она успела до него добежать, он упал на тротуар, изо рта у него хлынула кровь, и на несколько минут он потерял сознание.

 А где же был Барни МакКаррон?

 Отделившись от Йоста на улице, он медленно направился на восток, в сторону дома мистера Лебо, оставив Йоста позади
МакКаррон поручил офицеру следить за фонарём возле своего дома и ожидал, что тот вот-вот подойдёт. Но этому моменту не суждено было наступить.
Не услышав знакомых шагов Йоста, МакКаррон оглянулся через плечо как раз в ту секунду, когда миссис Йост с нежностью смотрела в ту же сторону. Он услышал два пистолетных выстрела, увидел две быстро последовавшие друг за другом вспышки и понял, что Йост ранен, когда тот тяжело рухнул на землю. Две тёмные фигуры вышли из тени, отбрасываемой группой деревьев у забора, и подошли на несколько метров ближе
Полицейские разрядили оружие и бросились бежать в сторону кладбища.  МакКаррон немедленно пустился в погоню.  Он почти догнал убийц, когда они скрылись за кустами. Он выстрелил в них два раза, и они остановились, чтобы ответить, но, к счастью, безрезультатно. Через секунду они продолжили поспешное отступление. За то короткое время, что они стояли в свете лампы, он успел разглядеть, что один из них был крупным мужчиной, а другой — чуть пониже.
Бесполезно было идти дальше одному. Он тут же поспешил к своему раненому
Товарищ, он помог нескольким соседям перенести его в дом, который они так недавно покинули в таком радостном настроении. Там Йоста уложили на кушетку и послали за хирургом.

 Доктор Соллидей жил неподалёку и вскоре был на месте, но после краткого осмотра пострадавшего сказал, что тот проживёт совсем недолго. Пуля попала в правую сторону, между восьмым и девятым ребром, и кровотечение наверняка его убьёт.
 Никакие человеческие умения не помогут. Конец близок.

 Миссис Йост услышала приговор и разрыдалась.
Она обхватила обеими руками быстро бледнеющее лицо умирающего мужа и
стала целовать его посиневшие губы, словно её ласки могли продлить его короткую жизнь.


— Вы понимаете? — сказал врач. — Вы наверняка покинете нас очень скоро — возможно, через мгновение! Расскажите мне, пока не поздно, всё, что вы знаете о своих убийцах!

Быстро стекленеющие глаза умирающего медленно открылись и безучастно уставились на лицо его друга. Но он понимал, что нужно действовать.

 «Я знаю, — ответил он по-немецки, — я знаю! Ты хочешь знать всю правду!»

 «Да!»

«Ну! Я как раз гасил свет, когда ко мне подошли двое мужчин и
выстрелили! Они спустились со стороны кладбища и, закончив со мной,
побежали обратно тем же путём. Это были двое ирландцев. Я правда
думаю, что они выстрелили в меня по ошибке, намереваясь убить МакКаррона, вон там! Они угрожали ему, и он боялся, что они
справятся. Это были двое незнакомцев. Тем не менее я не должен этого говорить, потому что я видел их раньше. Они оба были у Джима Кэрролла — целая компания — вчера вечером, и Барни указал мне на них, или я показал их ему
«Я видел его — не могу сказать, кого именно, — когда мы проходили мимо дома Кэрролла!»

 Это было всё, что умирающий мог сказать в тот момент. Отдохнув немного, пока его верная спутница стояла на коленях у дивана и омывала его лоб своими слезами, он жестом подозвал МакКаррона, стоявшего неподалёку, и сказал ему:

— Барни, кто были те люди, на которых я тебе указал — или ты мне указал — как было на самом деле? — когда мы вчера вечером проходили мимо салуна Джима Кэрролла?
Разве ты не сказал: «Это ребята с той стороны»?

Под «той стороной» жители Тамакуа подразумевали страну по ту сторону
на реке Скулкилл или за её пределами.

 МакКаррон склонил голову и согласился. Он помнил время и событие,
но не знал этих людей.

 Всем своим друзьям, мистеру Шинделу, мистеру Лебо, мистеру Шеппу — последнему он приходился зятем — мистеру Хаузеру и другим полицейский сделал точно такие же заявления, зная, что должен умереть. Он не хотел никого несправедливо обвинять. Доктору Соллидею, который снова его допросил, он сказал:

«Один был крупным мужчиной, а другой — поменьше!»

«Это был не Джимми Керриган?»

«Нет! Он был крупнее! Керригана там не было! Если так, то я его не видел!»
А незадолго до этого я был с Керриганом в отеле «Юнайтед Стейтс», где он пил со мной! О нет! Он этого не делал!

 — Это был Даффи?

 Доктор знал, что у Йоста были проблемы с человеком по имени Даффи.

 — Я уверен, что никто из наших этого не делал! Они были незнакомы, поверьте мне!

Своему зятю Дэниелу Шеппу лежащий на земле умирающий мужчина сказал, крепко сжимая его руки:


«О, Дэн! Подумать только, я так долго служил в армии, участвовал в стольких
тяжелых сражениях и избежал всех пуль, чтобы теперь умереть
невинной жертвой!»

Это было последнее, что сказал храбрый офицер, если не считать нескольких нежных слов, обращённых к его обезумевшей от горя жене.
В девять с небольшим утра шестого июня 1875 года, через семь часов после получения ранения, Бенджамин Ф. Йост испустил последний вздох на земле, и одно из самых жестоких убийств, совершённых Молли Магуайр, было совершено. Даже тогда считалось, что это дело рук ордена, поскольку за пределами его окровавленного кольца у Йоста не было врагов.
часто приписывают, что убийцы были пришельцами в городке, или
по крайней мере, жители его, наложили отпечаток на это предположение.

Карнавал в крови было достаточно открыто. Этот подвиг был скоро будет
за ней последовали другие не менее загадочные природе, и никто не мог
расскажи чей свою очередь, должно быть рядом.

Маккаррон отказался, но после допроса Йост, что ни Сара, ни
Даффи, который был врагом покойного полицейского по той же причине, что и он сам, был арестован им, когда они были пьяны.
Оказывая сопротивление и почувствовав тяжесть его дубинки, он выстрелил в него.
выстрел; но он не мог стереть из памяти или из веры то, что они, возможно, что-то об этом знали. Думая о мужчинах, которых он заметил у Кэрролла и на которых Йост тогда намекнул,
партнёр покойного решил, никому не говоря, провести расследование в этом районе и выяснить, там ли ещё эти люди. Было почти полпятого утра. Йост быстро терял сознание. МакКаррон отправился к Кэрроллу, но, обойдя дом и выйдя на задний двор, не увидел ни единого огонька и не услышал ни звука.
звуки или что-либо, указывающее на движение людей в доме
или салуне. Очевидно, все были в постелях. Ничего не удалось обнаружить
ни о гражданах, ни о незнакомцах, и поэтому он вернулся в резиденцию Йоста
и оставался там до вечного прощания со своим
другом и компаньоном.

Б. Ф. Йосту было тридцать три года, и он пользовался всеобщим уважением в
Тамакуа, его вдова, была не единственной, кто проливал горькие слёзы из-за его безвременной кончины. Сотни мужчин и женщин в городе знали его храброе, открытое и честное сердце и помнили его добрым и сильным
Они чувствовали, как крепко сжимают его сильную руку, и понимали, что могут смешать свои слёзы со слезами того, кто остался совсем один и безутешен из-за смертоносной пули трусливого убийцы. Некоторые из них думали, что преступление достигло своего апогея и пора положить ему конец. Они видели только начало, но верили, что конец уже близок. Среди них было много богатых и влиятельных людей, а также тех, кто скорбел, видя, как незапятнанная слава их дома запятнана кровью невинных. Затем они
решили, что если они смогут предотвратить насилие, то оно больше не будет царить в
округе Шуйлкилл.


 ————;————




 ГЛАВА XXXV.

 МАККЕННА ВЫХОДИТ НА СЛЕД В ТАМАКВЕ.


 Ранения Томаса и последующее убийство Йоста было достаточно, чтобы
убедить меня в том, что вскоре последуют и другие преступления такого же рода,
если не будут предприняты серьёзные меры для их предотвращения. Я делал всё, что мог,
но Молли Магуайр продолжала проливать кровь. Их жажда была
разгорячена видом алого прилива, и им нужно было убить ещё несколько жертв, прежде чем голод был утолён. Обезумевшие от азарта
Я знал, что, несмотря на немногочисленных мятежных духом среди них, они никогда не остановятся, пока не найдут на своём пути неумолимого мстителя, а возмущённый закон не станет достаточно сильным, чтобы наказать их по принципу «кровь за кровь, жизнь за жизнь, око за око, зуб за зуб, рука за руку, нога за ногу».
Моим долгом было начать работу по созданию силы, которая могла бы противостоять усилиям лиги и успешно сражаться с полуночным врагом, на том небольшом фундаменте, который у меня был. Мои планы быстро сформировались,
так же быстро были переданы в Филадельфию, и мистер Франклин одобрил их, как
насколько это было сочтено целесообразным, оперативникам, работавшим в горнодобывающем регионе. Линден, работавший более открыто — хотя и не так демонстративно, как я, — должен был тайно сотрудничать с МакПарланом, _псевдоним_ МакКенна, которого ни в коем случае нельзя было связывать с Агентством. Напротив, нужно было сделать всё возможное, чтобы не допустить возникновения подозрений, даже самых слабых, указывающих на какую-либо связь. Нужно положиться на МакПарлана, чтобы он выполнил свою основную задачу — проследил за преступниками и добился их ареста
которые напали на Томаса, а также те, кто был виновен в убийстве полицейского Йоста. Существенная цепочка обстоятельств и свидетельские показания должны быть настолько прямыми, недвусмысленными и убедительными, чтобы не оставить убийцам ни единого шанса на спасение, ни единого повода для _алиби_, прежде чем хотя бы один виновный будет схвачен и доставлен в клетку для заключённых. Ни один обвиняемый, член этой тщательно организованной преступной группировки, не был наказан по приговору суда присяжных за убийство и другие преступления. Многие добропорядочные люди отчаялись
когда-либо выполнявший такую работу; но я действительно думал об этом, если бы мне дали
имея достаточно времени и избавленный от чужого вмешательства, я смог
справиться с проблемой и через некоторое время изгнать Молли Магуайр из
их цитадели. Я бы не хотел, чтобы это побуждало меня к поспешным действиям.
Все мои планы должны быть доведены до надлежащей развязки.

Приняв все возможные меры предосторожности, Макпарлан решил, что будет лучше, если он отправится в Тамакуа и попытается выяснить, кто убил Йоста.
Так он заложил основу для дальнейшего расследования.
Можно было бы возбудить дело против убийц. Он должен был собрать как можно больше информации, используя свои официальные связи с орденом, насколько это было возможно, а также любые другие уловки или детективные схемы, которые могли бы помочь в достижении желаемых результатов.


Приказ о смене места проведения операции был получен Маккенной 15 июля, и он сразу же приготовился подчиниться.

Линден также получил указание сопровождать Маккенну, но не появляться в Тамакуа, пока другой детектив не попросит его об этом.

Письмо суперинтенданта Маккенне не обрадовало его.
Он пребывал не в лучшем расположении духа из-за предстоящего опасного и трудного дела,
по причинам, которые я сейчас объясню. Накануне Фрэнк
МакЭндрю, переехавший в дом в Индиан-Ридж-Брейкер — или Дэвис’
Брейкер, как его называли в народе, — устроил с несколькими девушками грандиозную вечеринку, которая продолжалась до полуночи, и, уговорив
Маккенна втянул его в это дело и сумел занять его там и в других местах на всю ночь. К тому же у него снова разболелось горло.
от которого он страдал, снова едва не свел его в могилу.

 «Индиан Ридж Брейкер» расположен на дороге у Ланаганс-Пэтч, ведущей из Шенандоа в Маханой-Сити, недалеко от лавки миссис Бриджит Монаган, дважды вдовы, но далеко не старухи, хотя «полная, светловолосая и сорокалетняя» вполне подходило для описания этой дамы. Она жила в каменном подвале полуразрушенного трёхэтажного деревянного дома, верхние этажи которого были отведены под полуночные игры хищных кошек и ежедневные набеги
Мигрирующие крысы заполонили коридоры, затянутые паутиной, в которой вместе с мышами вили гнёзда пауки в углах пустых комнат.
Подземное жилище миссис Бриджит, как и у красавца Микки Каффа, было населено гусями, утками, курами, козами и свиньями, среди которых она ходила, «царица всего, что видела». Это было излюбленное и часто посещаемое место отдыха МакЭндрю и других Молли.
Ходили слухи о том, что по верхним коридорам здания в мёртвый час бродят духи, облачённые во всё белое.
Ночь и отблески случайного пламени — бледного, болезненного, голубого и жуткого, как докладывал какой-нибудь заблудший шахтёр своим суеверным домочадцам, — всё это могло быть связано с собраниями общества в пустом помещении и с тем, что импровизированный сторож не задёрнул занавеску достаточно плотно, чтобы луч единственной свечи, освещавшей их обсуждения, не вырвался наружу. Это было
известное место, где рассказывали истории о привидениях, и Маккенна, который был
мастером рассказывать о таинственных событиях, а также петь песни и
Танцуя флинг и джигу, он часто на несколько часов очаровывал молли.
Тем временем он записывал увиденные сцены, а также истории о призраках и упырях, которые слышал в старой стране. Его легенды пользовались большим спросом.
Иногда он рассказывал одну из них в присутствии вдовы, которая тем временем подходила ближе к рассказчику — рассказчику во многих смыслах, стоит опасаться, — и заявляла, что компания ни в коем случае не должна покидать её «отель» до рассвета, если она будет угощать их напитками и прочим
Она не пожалела денег, чтобы обеспечить себе комфорт. Было нетрудно уговорить Молли остаться и «не пускать к себе банши», если она будет щедро наливать им выпивку. Так она и делала. К чести вдовы, любовь к выпивке и сплетни были одними из худших её недостатков. Во всём остальном она считалась респектабельной и достойной представительницей своего круга.

Во время повторения этих леденящих душу и кровь в жилах выдумок, изложенных в лучших традициях детектива, Молли обычно
и невольно отбросили сдержанность и стали хвастливо рассказывать о своих
приключениях, не забывая о делах, в которых они недавно участвовали.
 Благодаря этому Маккенна получил множество подсказок, которые он мог использовать и усовершенствовать, когда придёт время. В таких обстоятельствах было легко завоевать доверие самых закоренелых членов братства.

В ту ночь, о которой идёт речь, МакЭндрю, Эд Фергюсон и МакКенна с несколькими другими членами банды были в «Патче Виггана».
Вернувшись в Шенандоа, они решили разбудить вдову и выпить у неё
магазин. Поэтому Фергюсон громко постучал в ветхую дверь.

«Кто там?» — спросил женский голос изнутри.

«Конечно, это Эд Фергюсон и его друзья! Впустите нас, миссис Монаган!»

— Хорошо! — сказала дама, и через несколько мгновений защёлки на входной двери были расстегнуты.
Компания вошла, и хозяйка дома тепло поприветствовала их.
Из-за ночной жары и внезапного появления гостей она почти не надела одежды, но с грацией русалки принялась угощать их выпивкой.
Она вошла в свою стихию, даже не распустив завязки на своей застиранной ночной сорочке.

 На столе стояла слабо горящая лампа, которая освещала комнату, а она была совсем небольшой, и позволяла разглядеть простой набор бутылок на полках, кровать и другую скудную мебель. Но в квартире было нечто большее, чем показалось оперативнику на первый взгляд. Увидев, что Фергюсон беспокойно ходит по комнате, миссис
Монаган сказал:

 «Будь осторожен, Эд Фергюсон! Смотри, куда ставишь свои большие ноги, и не наступи на моих цыплят, пожалуйста!»

Взяв напитки и заплатив за них, мужчины решили поразвлечься.
Фергюсон, зная некоторые особенности вдовы, отправился на поиски
диковин — и нашёл их. В то же время детектив чуть не задохнулся от
зловония, наполнявшего непроветриваемый подвал.

 «Что это у нас тут?» —
сказал Фергюсон, который, ощупывая пространство, наткнулся на
Бриджит сказала, что «ему не следовало этого делать» — он застал кого-то под кроватью за тем, как тот хватал себя за босые ноги. «Живой человек! И к тому же женщина!»

 Сначала он таким бесчестным образом вытащил оттуда женщину — Молли Уильямс.
имя — которая, случайно остановившись на ночь у хозяйки,
испугалась шума, который подняли посетители перед тем, как войти,
и спряталась под низкой кроватью вместе с частью имущества вдовы.
Опись других вещей, обнаруженных в квартире, выглядела бы следующим образом:

 1. Вдова Бриджит Монаган — очень злая, с раскрасневшимся лицом и в
скудной одежде.

 1 незамужняя дама неопределённого возраста, в такой же одежде и сильно напуганная.

 5 коз, беспорядочно разбросанных по полу.

 37 кур, включая одного отважного дикого петуха.

 1 комплект свежевыстиранного женского белья, висящий на верёвке.

 5 уток и селезень.

 1 гусь и гусыня.

 1 бутыль — содержимое: виски.

 2 жестяных котелка для питья — из жести.

 1 печь и мебель — местами сильно потрескавшиеся.

 1 бревно для стула — без обивки.

 1 набор различных предметов на полках, предназначенных для продажи.

 Его товарищи выпили несколько раз, но Маккенна не мог пить в этом логове и, найдя жестяное ведро для обедов, вымыл его и подоил одну из коз, с наслаждением проглотив тёплую жидкость.

[Иллюстрация: «_Он пел, сидя рядом с вдовой на её кровати, а
Молли Уильямс устроилась на деревянном подобии стула._»]

В силу времени, места и обстоятельств Маккенна был вынужден петь.
Он пел, сидя рядом с вдовой на её кровати, а Молли Уильямс
примостилась на деревянном подобии стула, и не менее заинтересованные мужчины сидели на корточках и в других необычных позах по всей комнате.
Следующие несколько часов до утра были посвящены обсуждению разных
душераздирающие истории о призраках, домах с привидениями и церковных дворах,
хобгоблинах и духах, которые все слушали в тишине, за исключением
вдовы, которая время от времени прерывала рассказчика, чтобы предложить ему ещё выпивки.
В конце концов у молодого человека от напряжения свело горло и язык, и он был вынужден попросить о передышке. Солнце
уже вставало, когда компания, изрядно нагруженная плохим алкоголем,
выбралась из погреба миссис Монаган и отправилась домой по извилистой
тропе. Из-за того, что они надышались испорченным воздухом, а также
Из-за пребывания в зловонных газах рабочий так сильно заболел, что, когда мистер Франклин велел ему отправиться в Тамакуа, он предпочёл остаться в постели и послать за врачом.

 Непосвящённый читатель может подумать, что я преувеличиваю, описывая состояние миссис
Монаган. Эта мысль простительна, но я
уверяю тех, кто дочитал до этого места, что я не приукрасил, а рассказал всю правду во всех подробностях. Её невозможно было раскрыть, не оскорбив.

Впоследствии миссис Монаган вышла замуж за человека по фамилии Брейер. Она до сих пор жива и может, если захочет, подтвердить каждое моё слово, сказанное в связи с ночным приключением в её доме.


Ситуация осложнялась тем, что вместе с письмом мистера Франклина пришло письмо от Линдена, в котором Маккенну предупреждали, чтобы он был осторожен, так как один из главных банкиров Шенандоа подозревал его в том, что он профессиональный взломщик, который слоняется по городу без всякой цели. Этот человек был настолько твёрдо убеждён в ценности денег и облигаций, что отправился в путешествие
Поттсвилл поговорил с городским детективом и изо всех сил старался убедить его отправиться в Шенандоа, встретиться с Маккенной и внимательно следить за его передвижениями.
Капиталист сказал, что не может предсказать, когда на его хранилище может быть совершено нападение, и опасается, что его ценное содержимое станет лёгкой добычей для этого ужасного ирландца. Линден сообщил
Полицейский из Поттсвилла, который, хотя Маккенна был достаточно беспринципным, чтобы пойти практически на всё, был обвинён в жестоком убийстве в Буффало, где он раньше работал.
Он считал, что Маккенна и тогда был с ним заодно
Он знал, что фальшивомонетчики — это преступники, но не верил, что сможет взломать сейф, защищённый от взлома.
Линден также пообещал другу банкира, что возьмётся за это дело, поедет в Шенандоа и выяснит, что на самом деле задумал Маккенна. Он «знал, что сможет выведать у него секрет». На этом дело закончилось.

В конце концов, ему очень повезло, что эта информация попала к детективу именно тогда, когда попала.
Благодаря ей его больной мозг придумал план, с помощью которого он мог легко покинуть Шенандоа, не вызвав у Молли подозрений относительно истинной цели своего отъезда.
в поле зрения. Переодевшись в более грубую одежду и сложив в чемодан запасную, более качественную, Маккенна был готов к отъезду.
Во второй половине дня Маккенна навестил

Фрэнка МакЭндрю, застал там нескольких своих друзей и, отведя в сторону мастера по работе с телом, коротко посовещался с ним по шёпоту.
«Фейкс, у меня очень плохие новости», — сказал оперативник с торжественным видом, что сильно контрастировало с его обычно сияющим лицом.

«Что такое?»

«Я получил письмо от своей сестры, и вы не поверите, что в нём написано. Эти жалкие детективы из Буффало были у неё дома в Филадельфии,
следили и шпионили за мной и в конце концов расспросили о том, где я нахожусь!»

«Индейцы? Но я уверен, что твоя сестра им не сказала!»

«Значит, сказала!» И Маккенна изобразил на лице гнев.
«Она просто сказала им, что в последний раз, когда они обо мне слышали, я был в Шенандоа, но не верила, что я всё ещё там!» Этого, я уверен, было достаточно, потому что
они остры, как бритва, и я думаю, что они быстро придут за мной. Моя сестра прислала письмо, в котором предупредила меня, что если у меня есть причины их опасаться, то мне лучше скрыться! А теперь я должен идти! Я
Я могу сказать тебе только то, куда я на самом деле направляюсь. Если тебе что-то от меня нужно,
я буду в Маханой-Сити или в Поттсвилле, и ты можешь писать мне туда.
Но погоди! возможно, будет лучше ничего мне не присылать, пока я не дам о себе знать! Как только я немного обустроюсь, я дам тебе знать. А пока берегись! Если кто-нибудь спросит адрес,
скажи, что ты не знаешь, где я, но я говорил тебе, что собираюсь навестить друзей в Канаде.
Это собьёт их со следа!

 «Я сделаю всё, что ты скажешь», — ответил МакЭндрю и скорчил недовольную гримасу.
когда он подумал о том, как бы он управлял подразделением без помощи своего секретаря.

 Выпив несколько кружек пива с присутствующими в комнате — к тому времени у МакЭндрю уже был запас спиртного, — детектив вышел из дома,
намеренно направился к своему пансиону, рассказал похожую историю Куни и его семье, отдал свою сумку в руки ирландскому парню, которому мог доверять, чтобы тот отнёс её на станцию, а затем, как обычно, появился среди остальных своих товарищей. Более унылого детектива ещё не видели. Он был болен, у него болела голова, и весь его организм нуждался в отдыхе.
Однако, несмотря ни на что, ему удавалось сохранять внешнее спокойствие.
Он шутил со своими друзьями-молли и даже спел забавную песенку.
Когда подошло время отправления поезда, он извинился, быстро
дошёл до вокзала, нашёл свою сумку и посыльного, дал мальчику
четверть доллара на чай, забрал багаж, сел в вагон, как раз когда поезд
тронулся, и через несколько мгновений уже катился по холмам в
направлении Тамакуа. Он заснул — после получасового
беспокойства, вызванного страхом, что его могут узнать
кто-то окликнул его, но он обнаружил, что никто вокруг не знает его, и погрузился в глубокий сон, когда добрался до места назначения. «Тамакуа!»
 — громко крикнул кондуктор, разбудив его, и он вышел на станции, когда локомотив издал предупреждающий гудок и покатился со своей змееподобной вереницей вагонов вдоль горы и вокруг неё.

Несмотря на то, что Маккенна не пил ничего крепче воды, кофе и пива «Кронк», в течение дня — а на самом деле в течение нескольких дней — он был настолько пьян, что это было очевидно.
В ту же ночь он добрался до входной двери Колумбийского дома и
споткнулся о порог, так что его сумка отлетела в одну сторону, а шляпа — в другую. Его старый знакомый Маркс, хозяин гостиницы, был вынужден броситься ему на помощь, собрать разбросанные вещи и
имущество, усадить его и, наконец, благополучно проводить в
комнату и уложить в постель. Всё это время обезумевший гость
бормотал себе под нос почти неразборчивый ирландский жаргон о
каком-то «_дауши-дауши, алана макри_, всю дорогу из аулад Эрин», к которой он собирался зайти,
и «бастилийская _каллиа_, её мать, запретила ему входить в дом,
плохая примета для её ночного чепца!» По правде говоря, он был в сентиментальном настроении из-за кого-то, кого звали его «_коллин боун_, с головой как у _ракета_!» Маркс оставил его наверху без лампы, растянувшегося на кровати в попытках забраться под одеяло.

Как только хозяин вышел, детектив перестал бормотать, встал, легко и быстро направился к выходу, повернул ключ в замке и осторожно повесил шляпу на ручку двери, как обычно делал.
таможня. Потом, утомленный и измученный, и больной как человек ну может быть и
по-прежнему сохраняют свои чувства, он разделся и ушел в отставку.

Мало Тамакве знакомых Маккенны, кто узнал его, как он
шатаясь, на улицу не было никакого желания беспокоить человека в его
очевидно расширенный состоянии опьянения, и выключен в
на улицах и избегать его присутствия, либо не смотреть в его сторону.
Вечером по городу поползли слухи, что «этот дикий ирландец из Шенандоа, Джим МакКенна, снова в городе и агитирует за
Он собирался устроить вечеринку и, вероятно, сделал бы следующий день необычайно оживлённым».

 Тем временем перегруженный работой оперативник спал спокойно и безмятежно.
Ему снилось, что он снова сидит в своём доме на западном берегу озера Мичиган и слушает тихий плеск волн, разбивающихся о песчаный берег и нашептывающих истории о других днях, которые в часы бодрствования почти стёрлись из его памяти. Когда агент проснулся, яркое утреннее солнце освещало его убогий наряд.
Он приготовился продолжить инсценированный разврат, который, как он знал,
Это должно было послужить прикрытием для его истинной цели в поездке в Тамакуа и, в конце концов, как он надеялся, помочь ему выйти на связь с убийцами Йоста.


 ————;————




 ГЛАВА XXXVI.

 В ГНЕЗДЕ УБИЙЦЫ.


После завтрака детектив отправился вместе с хозяином в бар и
выпил крепкий напиток из спиртного, лимона и сахара, который обычно
называют «виски-пунш». Через некоторое время он почувствовал, как
затуманенный разум затуманивает его сознание, а суставы слабеют.
Всё было парным, даже одинокие трубы на крышах городских домов. По крайней мере, так казалось. Но его слух оставался достаточно острым, чтобы в полной мере насладиться речью Маркса.
Выходя из таверны, он обратился к завсегдатаям с речью, в которой
подвергся критике агент, и сказал, что «очень жаль, что у него, Маккенны, нет головы, чтобы противостоять одурманивающему воздействию крепкого алкоголя».
Такова суть замечания, но не его формулировка, которая была очень грубой и усилена
различные прилагательные и междометия, не предназначенные для благовоспитанных ушей.

[Иллюстрация: «_Салун и дом Джеймса Кэрролла._»]

Одним из первых мест, удостоившихся внимания детектива после его ухода из «Колумбия-Хаус», был дом Кэрролла, где, как ему сообщил суперинтендант Франклин, Йост и МакКаррон видели незнакомцев «с той стороны», которых подозревали в совершении убийства утром шестого числа того месяца. Салун и дом Джеймса Кэрролла — всё в одном здании — находились на Брод-стрит, №
на большом расстоянии от отеля «Юнайтед Стейтс». Заглянув к Патрику
Нолану, ещё одному торговцу спиртным, с которым он был знаком и у которого он
приобрел ещё выпивки, тем самым усилив впечатление, что он пьян, оперативник
отправился прямиком в «Юнион Хаус» Кэрролла. К счастью,
владелец заведения и его жена были единственными посетителями в баре. Маккенна передал Кэрроллу табличку с четвертаком, в то время как владелец стоял в дверях. Кэрролл правильно ответил на вопрос, а затем тепло поприветствовал его как брата. Детектив представился:

— Я Джеймс МакКенна из Шенандоа! Думаю, вы знаете меня понаслышке, но не видели! Я часто слышал о вас как о секретаре округа Тамаква
Дивижн!»

В этот момент миссис Кэрролл, стоявшая неподалёку, незаметно отошла, и Кэрролл сказал: «Джим МакКенна? “Слышал о тебе”? Думаю, что да! Добро пожаловать!»

— Я как раз собирался немного поразвлечься, как ты, несомненно, заметил краем глаза. Я уже не так твёрд на ногах, как вчера, и не знаю, насколько это серьёзно, но я рад тебя видеть! Предположим, что ты в порядке
Пройдись между баром и полками и налей мне немного джина. Я особенно люблю чистый голландский!


— Конечно, налью, — ответил Кэрролл и налил немного спиртного, а сам взял полный стакан.


— Я не могу задержаться надолго, — сказал Маккенна, усаживаясь перед стойкой и нетвёрдо держась на ногах. — Мне нужно добраться до Саммит-Хилл сегодня днём, чтобы увидеться с Алеком Кэмпбеллом!

«С Кэмпбеллом всё в порядке!»

«Да! Кэмпбелл — один из самых честных людей в округе, и я к нему особенно привязан!»

«Ты же знаешь, что мы с Алеком — зятья?»

— Конечно, и в голову не приходило!

 — Так и есть! И если ты будешь неподалёку, обязательно расскажи ему обо мне! Тебе это пойдёт на пользу!

 — Я обязательно вспомню об этом!

 — Полагаю, ты читал о деле Йоста? — спросил Кэрролл.

“О, я видел кое-что об этом в газетах, но он не знаком с
подробностями! Однако я верю, что голландский полицейский забрал все, что у него было
!”

“Это был трюк клана, и хорошо сработанный!”

“Некоторые люди в городе говорят, что Маккэррон — разве это не его
имя? — сделал все это!” - предположил Маккенна.

Это безосновательное обвинение детектив придумал с нуля, чтобы вывести Кэрролла на чистую воду, но владелец салуна не стал много говорить.
Он ответил:

«Между ними двумя — МакКарроном и Йостом — была чертовски маленькая разница!
Я думаю, что Йост был немного выше, но ненамного!»

Для Кэрролла было важно сказать это в присутствии почти незнакомого человека,
пусть и известного как «хорошая Молли», но не обладающего никакой информацией.
Поэтому после ещё одного бокала джина, который детектив ловко выплеснул за
дверь, сменив бокалы и выпив воду, стоявшую на
Расплатившись за выпивку, Маккенна ушёл, заметно прихрамывая после утреннего возлияния, и сел в поезд до Сторм-Хилла, оставив свою сумку в «Колумбия-Хаус».


Прибыв в пункт назначения, офицер продолжал вести себя как пьяный.
Пошатываясь, он зашёл в один или два салуна, а затем добрался до «Алекса». Я пришёл в дом Кэмпбелла и застал хозяина дома в окружении нескольких других Молли. Все они, казалось, ничем особенным не занимались, кроме как быстро поглощали содержимое бутылок, стоявших за прилавком.
Маккенна был щедро вознаграждён за то, что у него нашлось несколько долларов, которые он мог потратить, а Кэмпбелл и остальные были рады помочь ему в этом.  Когда они сделали несколько кругов, из которых детектив был вынужден выпить свою долю, Кэмпбелл надел пальто и, подав знак Маккенне, они вдвоём отправились на прогулку. Сначала они позвонили
Пэту МакКенне, чьим родственником был Джеймс МакКенна, оперативник,
который уже успел заявить о себе, и получили необычайно тёплый приём.
 Все его троюродные братья и сёстры были рады снова увидеться с ним
Ранее начатое. Этот салун держал Пэт МакКенна, отец
Старого шахтовладельца. Пэта-младшего не было дома. Вся страна
кишела молли, а Кэмпбелл, Фишер и Пэт МакКенна-младший были
главными зачинщиками в округе, причём Фишер в то время был
Делегатом округа Карбон.

Пока агент размышлял о том, в какой опасной компании он оказался и какое
чрезвычайно рискованное задание ему поручили выполнить в самом оплоте
партии, которая, как он почти был уверен, убила полицейского из Тамакуа,
хотя у него не было никаких убедительных доказательств их причастности
чувство вины — его разум был так чрезмерно возбуждён, мозг так сильно стимулирован и напряжён, что он не мог сделать ни одного неверного шага, произнести ни одного подозрительного слова, а выпитый им алкоголь оказал на его организм не большее воздействие, чем вода. При подобных обстоятельствах человек может пить час за часом весь день и так и не опьянеть по-настоящему, пока умственное напряжение не будет снято устранением источника опасности, после чего быстро наступит сон или ступор. Так детектив присоединился к
Кэмпбелл, МакКена и другие были ещё в состоянии глотать
несколько капель после прогулки с Кэмпбеллом до Саммита. Там
жил Том Фишер. Он тоже был владельцем таверны.

Как и Макпарлан — я буду называть его настоящей фамилией, описывая его связи с Маккенами из округа Карбон, чтобы избежать путаницы в памяти читателя, — и Алекс. Кэмпбелл поднимался по холмам к Саммиту.
Во время паузы в разговоре агент спросил, дошли ли до Сторм-Хилла новости о деле Билла Томаса.

 «Да, дошли! — ответил Кэмпбелл. — И я слышал, что это сделали ваши люди!»

— Полагаю, ты всё правильно понял, — сказал Макпарлан, не желая
испортить историю, которая была ему на руку и могла побудить его собеседника рассказать больше. — Но ты не должен был говорить мне об этом!
Я тебя предупреждаю, что ведётся много расследований о том, кто выполнил эту работу!

 — Ладно! — ответил Кэмпбелл. — Хотя всё закончилось провалом, намерения были благие, и ты не виноват!

«Для такого дела найдутся _лучники_, которые справятся лучше, чем кто-либо в
Шенандоа!»

«Я вам верю! Ваши ребята не смогли бы так чисто выполнить эту работу в
Тамакуа!»

Здесь была очень деликатная почва. Ищейка должен был сказать именно то, что нужно
, если он хотел узнать больше. Он был очень пьян, как искренне полагал Кэмпбелл
, но все же сумел ответить:

“Стань великим волынщиком! но это трюк, которым можно гордиться! На самом деле,
лучшая вещь такого рода, о которой я когда-либо слышал!”

Хозяин таверны гордо, но испытующе посмотрел на Макпарлана
секунду, казалось, убедился, что ему можно доверять, и воскликнул:

«Что ж, это пойдёт на пользу нашим ребятам! Я бы не стал забивать себе этим голову, если бы это не было связано с торговлей, понимаете!»

В соответствии со своими профессиональными обязанностями Макпарлан страстно желал узнать, кого должны были убить в обмен на убийство Йоста, а также имена людей, которых, как только что признался Кэмпбелл, он отправил в Тамакуа. Но он слишком хорошо знал своё дело — несмотря на то, что выглядел пьяным, — чтобы задавать наводящие вопросы. Затем Кэмпбелл закрыл рот, возможно, решив, что он и так уже был более разговорчивым, чем следовало бы, даже с мужчиной и братом Молли, которые признались, что обеспечили и
обеспечил все необходимое для убийства У. М. Томаса и больше ничего не сказал на эту тему.

Они нашли Фишера сильно пьяным, и он не хотел ничего делать, кроме как пить.

К тому времени уже стемнело, и, хотя Кэмпбелл был изрядно «под мухой», он оставил детектива у Фишера и отправился на собрание строительной ассоциации, членом которой он был.

Владелец заведения заставил МакПарлана остаться с Фишером на ночь. Он не стал слушать его оправдания по поводу возвращения в «Кэмпбеллс». Было уже поздно, когда оперативник ушёл, и через несколько
На мгновение сон и усталость одолели его.

 В пятницу утром, после завтрака и прощального бокала с делегатом округа  Фишером, который убеждал его поскорее вернуться — конечно, до того, как он покинет эти места, — офицер вернулся в Сторм-Хилл и направился прямиком в салун старшего МакКенны, где встретил Пэта МакКенну, гробовщика, который представил гостя своей жене, с которой он недавно обвенчался. Там было несколько молли, и им не составило труда уговорить МакПарлана отдать им
несколько песен и танцев. Среди первых была «Пэт Долан», напечатанная в одной из первых глав этого произведения. Она пользовалась большой популярностью и несколько раз исполнялась _на бис_. При повторном пении все мужчины в баре подхватили припев:

 «С моим риггадум-ду — и к чёрту всю команду.
 Это не поможет освободить нашу нацию.
 Оглядываясь назад, я считаю, что они были беспечны,
 Не захотел присоединиться к нашей компании».

 В джигах и рилах участвовали все, и все отбивали ритм в такт припеву танцора. Оба выступления были великолепны
к всеобщему удовлетворению, и Макпарлан сразу же завоевал расположение всех ирландцев Сторм-Хилла.


Пэт Маккенна в течение дня давал показания детективу, подтверждая то, что ранее сказал Кэмпбелл, и можно было бы узнать больше из того же источника, если бы в заведении не было так много посетителей. Телесный мастер был немного осторожнее, чем Кэмпбелл.
Офицер не стал давить на него, как бы ему ни хотелось узнать имена людей, которых послали убрать Йоста с дороги.
Той ночью Макпарлан, _он же_ Маккенна, остался в доме своего _квази_
и его любезный кузен Пэт МакКенна хорошо выспались,
что было крайне необходимо, учитывая их тяжкий труд и длительное
возбуждение.

Суббота, семнадцатое июля, выдалась солнечной и довольно
знойной для летнего дня. Утром Макпарлан зашёл в бар Маккенны-старшего, и там к нему присоединился Майк Маккенна, младший сын владельца таверны и брат Пэта, громилы. Когда все выпили по стаканчику, Макпарлан нашёл место в тени неподалёку и сел, сказав, что после такого продолжительного кутежа его сильно тошнит, и молодой Майк
последовал. Защищённый раскидистыми ветвями дерева, мнимый
кузен в полной мере предался своей склонности к романтическим
историям — в интересах публики, разумеется, — репетируя с
дополнениями и приукрашиваниями захватывающие подробности
многих «дел клана», в которых он участвовал. Всё это было чистой
выдумкой от начала и до конца, но изложено с такой точностью
деталей и с таким видом искренности и откровенности, что
заинтересованный слушатель не сомневался в правдивости его
рассказа. Майк безоговорочно верил Джиму МакКенне.

Когда искатель знаний исчерпал свой запас материала
и проболтал до хрипоты, Майк решил, что теперь его очередь что-то сказать.
И хотя ему особо нечего было сказать о себе, он воспел доблесть
своего старшего брата Пэта МакКенны, Мастера Тела. Он рассказал много
интересных историй, которые не представляли особой ценности для его единственного слушателя, но которому оперативник, казалось, уделял всё своё внимание. Через некоторое время, даже не делая вид, что что-то делает, Макпарлан подвёл юношу к главному вопросу и прямо заявил, что
людьми, убившими Йоста, были Хью МакГихан и Джеймс Бойл, которые в то время жили в Саммит-Хилл.


«Видите ли, сэр, это была сделка с парнями из Тамакуа, с Кэмпбеллом,
который просто хочет, чтобы кто-то из них в один из этих прекрасных дней поработал на Джонса,
который является кем-то вроде заместителя управляющего в Олд-Майнз.  Он — инструмент Чарли
 Пэрриша, и если бы не этот парень Джонс, мы бы уже давно работали!» Хью МакГихан — лучший специалист по кладке во всём округе,
и ему очень жаль, что теперь, после стольких лет простоя, ему придётся работать!

 «Раньше я был уверен, что знаю, кто это сделал!  Но, будь
Чушь собачья, это был хорошо продуманный план, и он отлично сработал!
Полагаю, Джонса уберут сразу же, как только уляжется шумиха вокруг последнего дела!


 Макпарлан пытался выудить факты, делая вид, что частично владеет ими.

— Я думал, ты что-то знаешь об этом, — продолжил Майк. — Но не говори ни слова Пэту, моему старшему брату, о том, что я тут с тобой болтаю, а то он взбесится хуже собаки! Я не знаю, когда собираются застрелить Джонса, и, возможно, дело уже решено, но когда Алек Кэмпбелл что-то задумал, обычно так и происходит
рано или поздно это должно быть сделано, так что я скорее полагаю, что это произойдет
пока!

“Я полагаю, именно Бойл произвел выстрел, который сбил Йоста с ног?”

“ Тогда ты ошибаешься, потому что пистолет Макгихана сработал именно так.
Эта штука сработала отлично! Но есть брат Пэт, и мне пора идти! Не смей
ты ничего не говоришь!

“Положись на меня!” - сказал Макпарлан.

Они вошли в бар, и оперативник надеялся, что сможет встретить Бойла,
которого ему описали как невысокого, коренастого мужчину с тёмными волосами и
усами. Но Бойла среди новых посетителей не было. Макпарлан угостился
Он расплатился и вместе с Майком отправился к Кэмпбеллу, где они провели остаток дня за картами. Игра закончилась, когда вошёл Пэт МакКенна, только что вернувшийся с работы на шахте. Это был мужчина приятной наружности, ростом шесть футов четыре дюйма, хорошо сложенный, с правильными чертами лица, лет двадцати пяти. Он был рад снова увидеть МакПарлана и проводил его до дома отца.
Они выпили за счёт Пэта, после чего тот отправился домой переодеваться.
Тем временем Майк ещё раз предупредил его.
оперативник запретил что-либо говорить об их утреннем разговоре. Он
успокоился, когда Макпарлан предположил, что он не _крошечный_ идиот, и
повторил свое обещание очень осторожно следить за своими губами. “Доверяй мне
знаю, что лучше не вякать по поводу того, что tould мне в доверие!” были
его заключительные слова.

Впоследствии, Пат Мак-Кенна, когда предоставляется возможность, подтверждают его
откровения брата, признавшись, что люди из его отдела были расстреляны
Йост, но дальше он не пошёл. Имена он оставил при себе.
В ту ночь детектив спал в доме молодого Пэта МакКенны,
ложусь спать рано , в три часа ночи .

В следующее воскресенье Макпарлан в сопровождении Пэта Маккенны, теломастера
, отправился в Коулдейл, резиденцию Джеймса Рорти, во главе
из тамошнего подразделения, якобы для того, чтобы посмотреть, что сделал Джек Донахью
с основным бизнесом. Человек по имени Макнеллис пошел с ними.
Погода была очень теплой, и все были рады, когда они добрались до тенистого места.
Роарти легко нашёл их и отвёл в дом другой Молли по имени Боннер, где они угостились чем-то вкусненьким. На вопрос Роарти ответил, что не знает, где Крис Доннелли из Маунт-Лаффи и Йеллоу Джек
Донахью из Тускароры, примерно пятого числа, вместе с Роарти, Керриганом и двумя другими — имена не называются — был в Тамакуа, по пути в Биг-Вейн, когда Кэрролл передал им письмо, в котором велел троим ждать дальнейших указаний. Он слышал, что встреча состоялась, и Крис
Доннелли и его вооружённые люди были на земле, но Донахью не позволял им действовать, так как опасался, что майоры прекратили работу на своём обычном месте. Возможно, они получили уведомление о том, что их ждёт нечестная игра.  «Они ещё получат по заслугам», —
— воскликнул Роарти, — как и Булли Билл! Кстати, ты хорошо сыграл свою роль в том же самом, но остальные выставили себя на посмешище, не проверив, не торчат ли у их товарища пальцы на ногах, прежде чем выйти из конюшни!

 Роарти также упомянул о «деле клана Тамакуа», но больше ничего существенного не рассказал. То, что он лично интересовался убийством Йоста с самого начала, независимо от того, участвовал он в убийстве или нет, было вполне объяснимо.
 Они вернулись в дом Пэта МакКенны к ужину.
обнаружив, что комнаты кишат Молли. Макпарлан насчитал более тридцати
активных участников заведения, все предавались шумной вакханалии.
Днем Алекс представил его как “Джима Маккену, секретаря
подразделения Шенандоа”. Кэмпбелл и Пэт Маккенна-младшие - Хью
Макгихану. Он, не дрогнув, пожал окровавленную руку убийцы и тут же предложил всем желающим прийти в бар за его счёт. МакГехана я частично описал, приводя предсмертные слова Йоста. Можно добавить, что он был довольно худощав
У него была смуглая кожа, тёмные глаза, чисто выбритое лицо — в то время — с коротким или вздёрнутым носом.
Его рост составлял пять футов девять дюймов, он был прямым и хорошо сложенным, весил от ста шестидесяти до ста семидесяти пяти фунтов и, судя по всему, был умным и красноречивым парнем. Когда он не носил свою странную одежду, то одевался очень со вкусом. Но МакГихан недолго оставался в компании, сказав, что «у него есть дела поважнее».

В понедельник, не увидев Бойла, поскольку он знал, что тот работает в шахте и вряд ли скоро уйдёт, Макпарлан сел на поезд до
Тамаква почти оправился от того, что он с удовольствием называл
«побочным эффектом выпивки, которую он принял неделей ранее».
Прибыв в Тамаква, он вошёл в салун Кэрролла, с интерьером которого
к тому времени был хорошо знаком, и там встретил Роарти.
Хозяин заведения был рад снова его видеть, а Роарти, услышав, что
Маккенна — детектива снова можно называть вымышленным именем — собирался отправиться в Шенандоа и зашёл к Кэрроллу, чтобы попрощаться.
 Роарти работал в ночную смену неподалёку.  Оперативник
Он использовал все известные ему способы, не задавая прямых вопросов, чтобы заставить Роарти сказать, кто совершил убийство Йоста и кто из отряда Тамакуа должен был отомстить за это преступление. Но шахтёр либо не знал, либо не решался сказать.

 В ту же ночь Маккенна снова появился на своём старом месте, в Шенандоа, но постарался, чтобы его никто не увидел, кроме МакЭндрю и Куни. МакЭндрю тихо сообщил ему, что Линден был здесь, чтобы
предупредить секретаря, так как незадолго до этого двое незнакомцев
спрашивали о нём в Поттсвилле.  Молли решила, что если они придут, то
Шенандоа — не сомневаясь, что это были детективы из Буффало, — хорошенько их отдубасил и посоветовал как можно скорее убираться восвояси. До сих пор полицейские из Буффало не появлялись в этом районе.
Оставаясь в Шенандоа, _perdu_, в течение нескольких дней, он набирался сил и писал отчёты, которыми неизбежно пренебрегал.
Затем Маккенна ещё раз попрощался с друзьями и вернулся в
Тамакуа сказал, что у него есть дела в округе Люцерн, где он встречается со старым знакомым. Последняя фраза была воспринята как намёк на предстоящую поездку
чтобы встретиться с фальшивомонетчиками и пополнить свой кошелёк неликвидными
деньгами. МакЭндрю тепло пожал ему руку и сказал, что надеется, что он «ускользнёт от опасности!»

«Я так и сделаю, если смогу, можете на меня положиться!» — ответил детектив.
«Если люди, которых я вам описал, придут сюда, присмотрите за ними, хорошо?»

«О них позаботятся!» — пообещал МакЭндрю.

Если бы в это время в Шенандоа появился какой-нибудь несчастный незнакомец, соответствующий этому описанию: «Высокий, длинноносый, лысый, косоглазый, с кривыми коленями, сгорбленной спиной и хриплым голосом», — он бы точно
нуждался бы в защите. Поскольку мало кто на земле
имеет несчастье обладать всеми этими неприятными качествами,
предположительно, никто не пострадал. По правде говоря, МакЭндрю написал детективу письмо, когда узнал, где тот находится, в котором, среди прочего, говорилось, что «детективы из Буффало ещё не прибыли, хотя капитан
Линден сообщил, что видел в Эшленде людей, похожих на них».

В Тамакуа оперативник прошептал на ухо своим знакомым из «Молли», что по определённым причинам это кажется необходимым — двое из
То же самое можно сказать и о детективах из Буффало — ему следовало держаться в тени и подальше от Шенандоа в течение короткого сезона. Он мог свободно говорить, что ему не
хотелось бы, чтобы его заковали в кандалы и увезли обратно в Буффало, что наверняка произошло бы, если бы его нашли полицейские. По той же причине он редко появлялся на публике, большую часть дня проводил в своей комнате — спал и писал, если честно, — выходил только с наступлением темноты и присоединялся к Молли в «Кэрролле» или в других местах, где они собирались.

В Колумбийском доме, где он временно жил, он встретил одного человека
Миллер, его старый знакомый, сказал ему, что город наводнён детективами со всей страны.
Это началось после убийства Йоста. Считалось, что подозрение
падет на Керригана и Даффи как на участников преступления.
Сыщик держал своё мнение при себе, сказав, что «предполагает, что все детективы в Пенсильвании не смогут обвинить в преступлении кого-то конкретного!»

В воскресенье, двадцать шестого июля, — через двадцать дней после убийства — Маккенна встретился с Кэрроллом вечером у него дома.
За выпивкой хозяин салуна отвёл агента в сторону и признался ему, что, пока тот отсутствовал в Сторм-Хилле, там были детективы, которые хотели встретиться с ним, Кэрроллом. Один из них представился механиком, ищущим работу, и сказал, что Гас Макэффи, шотландец, работающий на литейном заводе, — его старый друг. Его звали Хендрик. Кэрролл смеялся над неуклюжими действиями
притворного рабочего — но, по его мнению, настоящего детектива — и сообщил, что тот будет каждый день приходить в его, Кэрролла, салун, угощать всех
и сам никогда не будет пить ничего, кроме пива. Дело в том, что он
притворялся «умеренным», в то время как другим наливал крепкие напитки,
сразу же вызвал подозрения у хозяина таверны, и, как следствие,
Хендрик ушёл, намекнув, что его профессия известна и что он искал не там, где нужно. То же самое было сказано Макэффи.
Кроме того, детектив носил две или три разные шляпы. За ним последовал другой. Он ничего не заподозрил в отношении Кэрролла, но ему прямо сообщили, что он детектив. Пришёл третий парень, отвёл Керригана в салун
и напоил его до беспамятства, но это никак не помогло разгадать
тайну.

— Могу сказать тебе, — заключил Кэрролл, разойдясь и проникнувшись доверием к Маккенне, — что в ту ночь, когда нужно было расправиться с Йостом, я одолжил свой пистолет одному человеку из Тускароры, а парни принесли только по одному, и мне пришлось дать им старый одноствольный пистолет с казённым заряжанием, который у меня был!

 — Это не слишком много оружия для такого дела!
 — предположил Маккенна.

 — Верно! Но, согласитесь, работа была выполнена мастерски! Точно так же они вызвали мою жену на допрос к коронеру, и
перед тем как уйти домой, она расплакалась и сказала, что видела, как я передал пистолет каким-то мужчинам, и что я, Керриган, Роарти и Даффи знали всё об этом деле. Несмотря на это, моя старушка была первоклассным свидетелем и ничего не рассказала! Говорили что-то о мужчине, который спал на крыльце моего дома в ночь убийства. Он не был одним из них! Это был Джо МакГихан, который живёт в Колдейле, и он был пьян в стельку. Он седовласый здоровяк, этот Джо, и зять большого Джона Галлахера!


— А разве он не брат моего друга Хью МакГихана?
— небрежно спросил детектив.

 — Не знаю, — последовал ответ; но Кэрролл тут же добавил: — Когда я увидел, как двое полицейских — Йост и МакКаррон — вместе проходят мимо моего дома, я хотел, чтобы они не выполняли эту работу в ту ночь, но они поклялись, что уже делали это раньше, и их было не переубедить — они сделали это!

Миссис Кэрролл поклялась перед коронером, что, по её мнению, Том Даффи не был одним из убийц, потому что он ночевал у неё дома, никуда не уходил и не мог выйти без её ведома, и что она никогда не слышала, чтобы Даффи или Керриган угрожали Йосту.

По пуле, извлечённой из тела Йоста, детектив понял, что выстрел был произведён из
револьвера под патрон № 30 или № 32. Его обязанностью было найти именно этот пистолет. Чтобы облегчить поиски, ему выдали новый револьвер из Филадельфии под патрон № 32. Он постоянно носил его с собой, утверждая, что украл его в Тамакуа, и в одном или двух особых случаях демонстрировал оружие с извлечённой частью пороха, отмечая, что от него мало толку
к нему, поскольку он не осмеливался, исходя из факта его незаконного владения
, попросить или приобрести какие-либо патроны к нему. Как он эффективно использовал
"Смит и Вессон", можно рассказать ниже.


 ————;————




 ГЛАВА XXXVII.

 НЕВЕСТКА КЕРРИГАН.


В следующий вторник Кэрролл устроился на работу в новое депо компании «Филадельфия и Ридинг».
Маккенна не мог встретиться с ним до окончания рабочего дня, поэтому он
внимание в другом месте. Человек по имени МакНеллис, с которым он разговаривал в Саммите, как мы уже упоминали, встретил его в «Колумбия-Хаус», и в его компании оперативник отправился на поиски Керригана, надеясь найти пистолет, из которого был убит Йост. МакНеллис сказал, что тоже хочет увидеться с Керриганом, но тогда он не стал раскрывать, что именно ему нужно. Поскольку МакНеллис была Молли, а МакКенна — ещё одной Молли, они
вскоре подружились и стали довольно фамильярно обсуждать разные
темы, так что провели день вместе.
В салуне Кэрролла мужчина из Саммит-Хилла немного разгорячился из-за выпитого спиртного, в то время как его спутник, который, как он утверждал, был пьян с самого утра, на самом деле был немного не в себе из-за выпитого, но не настолько, чтобы это было заметно.
Они обменялись мнениями по всем вопросам, кроме погоды, которая была явно жаркой, и в конце концов решили, что они оба являются вершителями судеб народов — другими словами, избирателями, — и решение о предстоящей государственной кампании находится в их руках.  Политика
Редингской железной дороге и Угольно-металлургической компании было уделено должное внимание, и было удивительно, насколько схожими оказались их взгляды на эти крупные корпорации. Макнеллис осуждал руководство. Маккенна оскорблял мистера Гоуэна и всю ассоциацию, от низших до высших должностных лиц. Исчерпав все возможности для сокрытия спиртных напитков и исчерпав запас тем для споров,
Маккенна согласился проводить человека из Саммит-Хилл до дома Керригана,
который, как было известно, находился немного за пределами города, в надежде найти
Бодимастер дома. По пути, через кладбище, они миновали
дом Йоста и роковой уличный фонарь, увидев который, Макнеллис сказал
что-то о том, что тогда велись переговоры, которые превзойдут это
деяние в интересах ордена, но, поскольку он не сделал более определенного намека
на предмет, агент воздержался от комментариев, просто отметив, что
примерно в сотый раз: “Будь джаберсом, это была работа нейта, клэйна!” И
на это Макнеллис в сотый раз искренне согласился.

Дом Керригана стоял в длинном ряду, или квартале, высоких зданий
Здания с каменными подвалами и деревянными верхними этажами стояли на высокой насыпи, к которой можно было подняться по лестнице через прорубь. Маленький
Тамаква Молли со своей крупной женой и тремя непослушными детьми жил в подвале и на первом этаже, а третий этаж и мансарда были необитаемы. Если Джимми Керриган и был невысоким парнем, ростом всего на два-три дюйма выше пяти футов, то его супруга была выше среднего роста. Она тоже была своего рода
стервой и, по словам соседей, водила «Бодимастер» на пределе возможностей
Он держал его в узде, пока тот властвовал над молли, и так сдерживал его много лет.


Следует помнить, что в 1874 году в Тамакуа не было отделения ордена. В 1875 году оно появилось, и в него входили как лучшие, так и худшие представители ирландских католиков.

[Иллюстрация: «_Кто эта дама?» — спросил Маккенна._]

Когда Маккенна и Макнеллис пришли к миссис Керриган, она сказала, что её муж скоро вернётся с работы на угольной шахте полковника Кока.
Они могли бы развлечься на улице, пока она принимает соседку. Они поняли намёк и ушли.
По её мнению, они были слишком пьяны, чтобы составить компанию
уважаемым дамам, и она хотела, чтобы они держались на расстоянии,
что они и делали, занимаясь детьми, курами и свиньями, пока не увидели
Керригана в его меняющем цвет костюме, идущего по оврагу.
Как только он приехал и они встретились на углу у дома, Маккенна увидел, как из резиденции Керригана вышла молодая женщина, модно одетая и с зонтиком в руках. Её лицо и фигура показались ему удивительно знакомыми.  Кто бы это мог быть?
Не задержавшись, чтобы взглянуть на него, как она подошла, после прохождения,
дама бросает застенчивый и скромный взгляд в его сторону из-за нее
плечо. Конечно, он видел это лицо где-то. “Кто эта леди?”
спросил Маккенна, поворачиваясь к Керриган, которая разговаривала с Макнеллисом, и
указывая на посетительницу миссис Керриган.

“Кто она?” - спросил Телохранитель. — Ну конечно, это же моя невестка, мисс Мэри Энн Хиггинс!


 И тут до сбитого с толку оперативника дошло, что это та самая милая девушка, которая на какое-то время заставила его почувствовать себя на вершине блаженства
нелепое поведение на польской свадьбе, и нежное прикосновение чьих губ
так приятно ощущалось на его щеке много недель спустя.

«Значит, это твоя невестка? Бедад, но я должен быть представлен!»

«Это ты точно сделаешь!» — ответил Керриган. «Она будет здесь завтра вечером,
вместе со своей сестрой, миссис Керриган, и если ты не поленишься заглянуть к нам, я быстро вас познакомлю!»

«Я буду здесь!» — ответил МакКенна, который не мог отвести глаз от прекрасной мисс Хиггинс, пока она была в поле его зрения.

Войдя в дом, Джимми представил McNellis и Маккенна его лучше
и больше половины, и они приняли ее извинения из-за них так долго
снаружи. Он был:

“После дела Йоста меня так беспокоили польские офицеры
и их грязные шпионы, что, если я не узнаю, кто эти новички, все
он должен оставаться на свежем воздухе, пока хозяин дома не окажется дома!”

“Совершенно верно!” - сказал Керриган.

 — Конечно! — хором ответили двое незнакомцев — незнакомцев для неё, но не для её мужа.
Маккенна мысленно проклял всех детективов и полицейских
с такой искренней серьёзностью, что полностью покорил сердце миссис
Керриган.

 «Конечно, мистер Керриган, — сказал МакНеллис, — и я вынужден сообщить вам, что вам не следует выходить сегодня вечером — если вы понимаете, о чём я, а я не понимаю. В любом случае, вам не следует выходить сегодня вечером!»

 «Я прекрасно понимаю!» — ответил Керриган.

«Хью МакГихан и Билл Малхолл только что приехали из округа Люцерн!»

 «Я рад это слышать!» — заметил Бодимастер. «Они как раз для такого дела!»


До ужина они почти не разговаривали, и за ужином все
Он с жадностью набросился на еду, когда Керриган надел пальто, а МакНеллис повторил своё замечание о том, что «не пойдёт, потому что ребята вернулись».
— Так и есть, — воскликнул Джимми. — Не окажешь мне небольшую услугу?

— Конечно, окажу! — ответил МакНеллис.

— Я хочу, чтобы ты отдал Роарти его револьвер! Он уже достаточно долго здесь лежит!

Керриган начал подниматься по лестнице, когда МакКенна достал свой пистолет и сказал:


«Только взгляни на эту малышку! Разве это не повод выпить за удачную ночь?»


Керриган взял револьвер, взвесил его в руке и взвёл курок.
Он запер дверь, назвав её великолепной, а затем сказал:

 «Подожди здесь немного, и я покажу тебе того, кто убил Йоста!»

 Детектив, очевидно, напал на след, который мог привести к разгадке.
Но он сдержал выражение сомнения на своём лице и сказал:

 «Думаю, при таком освещении я ничего не увижу!»

 «Но я увижу!» — повторил Джимми. Он вышел из комнаты, поднялся по тёмной лестнице и вскоре вернулся с чёрным, довольно старомодным пятизарядным пистолетом, который передал Маккенне со словами:

«Это тот самый пистолет, из которого ты пристрелил чистильщика, Йост!»

После еды все присутствующие выпили немало виски, и Маккенна решил, что большая часть порции Керригана осела у него в голове.
Таким образом, он, по крайней мере, избавился от необходимости
слушать, как ему снова сообщают, что у него в руках оружие, из которого «был застрелен голландский полицейский»!


В пистолете был патрон № 32, и, хотя Маккенна был убеждён в правдивости слов Керригана, ему было выгодно притворяться, что он им не верит.

«Кажется, ты немного заблудился!» — воскликнул оперативник.
«Разве не сообщалось, что Барни МакКаррон, напарник Йоста, застрелил его из-за ссоры?»

«О! это довольно запутанная история!» — быстро ответил Мастер Тела.
«Но вы же понимаете, что я знаю кое-что о работе, которую сам спланировал и в которой участвовал, когда всё было готово!»

 Это было прямое признание одного из убийц, чего Маккенна не ожидал. Но, тут же отбросив недоверие, он согласился с тем, что Керриган действительно должен быть хорошо информирован, и начал рассказывать о пистолете, который в присутствии оперативника был передан Макнеллису для передачи владельцу, Джеймсу Роарти, из Сторм-Хилла.

Затем троица отправилась к Кэрроллу и застала хозяина салуна дома.
Но Маккенна предупредил Керригана, что для его же блага будет лучше,
если их не увидят вместе на улице, и Джимми пошёл один, а Макнеллис
и оперативник отправились вместе. По дороге в город Маккенна снова
взял в руки старый револьвер и обнаружил, что он довольно необычной
конструкции. Чтобы извлечь барабан, нужно было открутить винт перед барабаном. Оружие было полностью заряжено, и в нём был один ржавый винт, которого, очевидно, не было при его покупке
мануфактура. Кто-то её отремонтировал. Но где и кто?
 Эти вопросы предстояло решить в будущем.

 Около девяти часов Макнеллис отправился в Сторм-Хилл, прихватив с собой
выдающий его пистолет. Затем Керриган и Кэрролл сели играть в карты. В десять часов вечера «малышка» — так прозвали Тамакуа
Бодимастер, но не из-за его очевидной невиновности, а из-за МакКенны.
Они пришли на холм, рядом со старым кладбищем, и сели на земляной вал, чтобы поговорить. Керриган выразил
сильную неприязнь к Йосту и МакКаррону, сказав, что когда-то он был
арестован полицейскими за то, что играл роль Даффи. Немного разойдясь и поддавшись на уговоры детектива, Керриган в конце концов сделал признание, которое в значительной степени подтверждало показания молодого Майка МакКенны.
 Он сказал, что в ночь на пятое декабря расставил своих людей по местам, затем отправился в центр города, где выпил с полицейским, чью жизнь предстояло отнять, и убедился, что Даффи спокойно спит в доме Кэрролла и всё готово для совершения преступления. Он заверил Маккенну, что никто в его подразделении, кроме Кэрролла, ничего об этом не знает. Он не хотел, чтобы они
осведомлён. Хотя приказ и привёл к этому действию, ему — президенту подразделения — было достаточно знать об этом, и когда рядовых членов подразделения стали призывать выполнить работу для Кэмпбелла, они начали что-то подозревать, но не могли ни в чём поклясться. Перед стрельбой он отправился на место и оставался поблизости, скрываясь, пока не увидел, что его люди сделали своё дело. Через несколько минут он вместе с остальными отступил через лощину и поднялся на холм.
Он шёл вместе с ними, пока они не вышли к дому Бреслина у Белого Медведя
Таверна. Там он оставил остальных, и они разошлись по своим домам в Сторм
Хилл, куда они, должно быть, прибыли около пяти утра.
История продолжилась примерно так:

«Я вернулся домой рано, и моя старушка захотела узнать, где я был, и
я солгал ей, чтобы от неё отделаться. Клянусь, я собирался пойти туда этой же ночью,
затаиться с двумя людьми и пристрелить босса, который это
заслужил, но из-за того, что МакНеллис сказал, что МакГиэн вернулся,
я отложил это на другой день! Не хотелось бы, чтобы что-то
случилось как раз в тот момент, когда МакГиэн будет здесь! Пусть он
Сначала работай над грудью!»

 Это было ещё одним подтверждением правоты Майка МакКенны. МакГиэн определённо был самым высоким из тех двоих, кто убил Йоста. Более чем вероятно, что вторым был Бойл.

— Лучше поверь, — заключил Мастер Тела, — что тем утром я снял ботинки и двигался достаточно тихо, потому что по соседству живёт немецкая семья, и я боялся, что они меня услышат. Но я добрался до своего дома, начал царапать дверь ногтями, и миссис Керриган поняла, что это значит, и тихо впустила меня. Я просто сказал ей, что был пьян и
Я не ложился спать всю ночь, как делал это раньше, и не хотел, чтобы соседи об этом узнали! Так же верно, как то, что ты здесь, а я там, я никогда не произносил ни слова об этом, только Джеку
Донахью! Он сказал, что это хорошая работа и что я имею право на признание за своё мастерство! Вот что я тебе скажу, МакКенна: тебе нужно быть очень осторожным в разговорах с незнакомцами в отеле, потому что в последние несколько дней там было полно детективов! Некоторые из них могли украсть вывеску, но при этом оставаться детективами!


— Я знаю своё дело! — ответил МакКенна. — И ни черта они не получат
«Из меня и слова не вытянешь!»

 В полночь пара рассталась: мой агент отправился в свой отель, а Керриган, неуклюже пошатываясь, побрёл домой, преисполненный важности и
духа, насколько это было возможно при его состоянии.

 На следующий день Маккенна встретился с Линденом и обсудил с ним ситуацию.
Линден был полностью в курсе происходящего. После этого он решил, что
его прямой и очевидный долг — поддерживать близкие отношения с Керриганом, который оказался таким ценным информатором. Чтобы ещё больше заслужить расположение Повелителя тел, а также угодить
Он сам, как можно себе представить, решил предпринять отчаянную попытку завоевать сердце прекрасной сестры миссис Керриган. Решиться — значит действовать. Он отправился к парикмахеру, чтобы привести в порядок парик, тщательно вымыл лицо и аккуратно подстриг бороду и усы. Затем он надел свой лучший костюм — не слишком дорогой, но гораздо лучше того, что он обычно носил, — и решил, что готов приступить к ухаживаниям. Похоже, Маккенна быстро научился забывать Пэт
дочь Эстер. Но, с другой стороны, возражал он, мисс Хиггинс была старше
претендентка на его внимание. Разве она не начала ухаживать за ним на польской свадьбе? Он был в этом уверен. Его симпатии не могли быть серьёзно заняты другой дамой. Он действительно верил, что мисс Хиггинс может надолго завладеть его вниманием. Но пока это было так, он был вынужден признать, что не уделял ей должного внимания
Мисс Хиггинс, ради самой мисс Хиггинс, а также ради её злобного младшего зятя, чьи жестокие поступки ещё не раз приведут его за тюремные стены, если не под виселицу.

Маленькое круглое лицо Керригана расплылось в широкой улыбке, когда он увидел, с каким усердием Маккенна старается вести себя благородно. Он приложил все усилия, чтобы представить молодого человека своей прекрасной невестке.  Джимми был несколько озадачен, когда мисс Хиггинс густо покраснела, протягивая ему руку, и сказала, что «кажется, уже видела этого джентльмена раньше».

— Да! — объяснил МакКенна, и его лоб и лицо тоже залила кровь.
— Я помню, как встретил вас на вечеринке несколько месяцев назад!
Но он добавил, чтобы подбодрить её, тихим голосом: — Не бойтесь, мисс!
Я больше ничего не скажу по этому поводу!»

 «Спасибо», — тихо ответила мисс Хиггинс.

 Это были очень банальные слова, как впоследствии подумал детектив,
но в тот вечер они прозвучали для него очень мелодично,
исходя из уст красивой молодой леди.

 За короткое время, используя свойственную ему непринуждённую манеру речи,
Маккенна сумел полностью расположить к себе всех присутствующих, и
Мисс Хиггинс, как и её сестра, миссис Керриган, начали думать, что знают его с детства. Что касается Джимми Керригана, то он был
Он уже поделился секретом со своим братом Молли из Шенандоа. Но
виски с содовой быстро выбили «детку» из колеи, и он был вынужден
признать, что выпил несколько стаканов, прежде чем добрался до дома, а
алкоголь, который он пил с семьёй, не пошёл ему на пользу, вызвав
реакцию в организме, из-за которой ему пришлось прилечь. Миссис Керриган
отвела своего господина в постель. Это был очень приятный вечер, который
агент провёл с миссис Керриган и её незамужней сестрой после того, как
из дома ушёл шумный парень, считавший его своим. И когда
Когда он пожелал дамам спокойной ночи, было уже поздно, и они в один голос стали просить его навещать их почаще. Мисс Хиггинс, в частности, по-своему настаивала на том, чтобы гость не забывал об их скромном жилище.


«Конечно, я не забуду! — сказал Маккенна. — И, в конце концов, я надеюсь, что смогу отомстить той молодой леди, которая так удивила меня на польской свадьбе!»

Последнее замечание было произнесено шёпотом у двери.

 «Тише!» — предостерегающе воскликнула дама, и её лицо стало цвета распустившейся розы. Но миссис Керриган ничего не видела и не слышала.

«Я нем, как церковный двор, мимо которого иду», — сказал оперативник с плутовской улыбкой, прощаясь в последний раз.

 «Она очень красивая девушка, — размышлял офицер по пути в «Колумбию».  — Как жаль, что она из такой семьи!  И подумать только, что я должен добиться казни её деверя!  О, я никогда не смогу надеяться на то, что «мисс
Хиггинс превратился в «миссис МакПарлан!» Зять убийцы!
Нет! Никогда!»

 Несмотря на это решение, в ту ночь детективу не суждено было полностью лишиться девушки, которой он был причинен зло
на свадьбе у Кроженских.

Вскоре по Тамакуа поползли слухи, распространяемые болтливыми старыми девами и сплетницами с более богатым опытом, что этот необузданный парень, Джим МакКенна, отчаянно влюбился в Мэри Энн Хиггинс, сестру жены Керригана.
Он бросил пить, быстро протрезвел и, если его ухаживания увенчаются успехом, вскоре женится на предмете своей страсти, поселится в Тамакуа и станет достойным и уважаемым членом общества.
Конечно, собеседники часто бывали вместе,
и точно так же Маккенну чаще видели одетым в свой лучший костюм,
Дама под его руку в воскресный день пришла в церковь, чего раньше никогда не случалось.
И было очевидно, что, по его мнению, он не будет виноват, если Новый год не принесёт ему полноценного благословения.  Что касается мисс Хиггинс, она держала своё мнение при себе. Более чем вероятно, что её сердце действительно осталось
незатронутым, и она принимала ухаживания Маккенны, как поступила бы
любая добродетельная девушка её положения, скорее потому, что этот
мужчина был популярен и в целом приятен, чем потому, что он ей нравился.

Примерно в это же время Маккенна получил следующее письмо:

 ШЕНАНДОА, 30 июля 1875 года.

 ДЖЕЙМС МАККЕННА:

 УВАЖАЕМЫЙ СЭР! Те люди, которые, как вы слышали, интересовались вами в Поттсвилл-холле (вероятно, в Пенсильвания-холле), несколько дней назад рассказали мне о капитане Джеке (мистере
 Линдене).

 Я, как и прежде, остаюсь
 Вашим другом,
 ФРЭНК МАКЭНДРЮ.

 P.S. Они спрашивали капитана Джека, знает ли он кого-нибудь с таким именем, и назвали ваш рост и вес, а он сказал, что ничего о вас не знает.

 Ф. М. К. А.

 Эта работа детективов обеспечила им прочную дружбу с «Молли из Шенандоа» и укрепила Маффа Лоулера в его убеждении, что Линдену можно безоговорочно доверять. «Если он не выдал Маккенну полицейским из Буффало, — сказал Лоулер, — то почему мы, его друзья, должны бояться довериться ему?»  Мафф был прав, если говорить о материальном
результаты вызывали беспокойство, но, как читатель легко увидит, его аргументы
покоились на неустойчивой почве. Линден вместе с Маккенной стремился
заручиться доброй волей Молли. Это письмо показывает, что их взаимная
труды увенчались успехом.

Теперь цель Маккенны, чтобы вызвать Керриган, чтобы повторить свою исповедь
прежде чем капитан. Линден или кто-то другой, кого можно было бы безопасно привлечь в качестве свидетеля, и было предпринято несколько попыток договориться о месте встречи, где это можно было бы осуществить, но безрассудство Керригана и его неспособность соблюдать заранее оговоренные сроки привели к тому, что
все усилия оказались напрасными. Он встречался с детективом, но не в назначенное время, а иногда и в другом месте.
Таким образом, Линден испытывал большие неудобства и был вынужден проводить долгие часы на земле, за защитным ограждением или стеной, не видя Керригана и не записывая его рассказ об убийстве Йоста. Но в этих случаях Керриган
без утайки делился с Маккенной своими мыслями, подробно рассказывая
о каждом факте, связанном с преступлением, за исключением имён
убийц. Всё это будет рассказано в своё время.


 ————;————




 ГЛАВА XXXVIII.

 МЕДЛЕННО НАБИРАЕТ ОБОРОТЫ.


В конце месяца Маккенна встретился с Жёлтым Джеком Донахью, который признался, что почти отказался от работы на майоров и боится, что его месть не осуществится из-за предательства. Кто-то, очевидно, предупредил майоров, потому что они больше не работают на своих привычных местах и боятся выходить на улицу в одиночку по ночам. Он подозревал Джона Слэттери, который знал о подготовке к убийству
Томас и Мейджорс, как тот, кто их уведомил. В любом случае, он
не стал бы отказываться от этой идеи полностью, а лишь отложил бы её реализацию до появления благоприятной возможности. Донахью нелестно отзывался о
людях, составлявших его подразделение, говоря, что ни одному из них
нельзя доверить важную сделку. Он открыто высказывался по поводу дела Алекса. Кэмпбелл пытался добиться своего, и это было мудро с его стороны.
Он пришёл к выводу, что был слишком безрассуден, ведь с момента убийства в Тамакуа прошло совсем немного времени.
Прежде чем приступать к какому-либо новому начинанию, следует дать ситуации успокоиться.

 Во время этого разговора оперативник узнал от Донахью, что это он, грозный
«Жёлтый Джек», застрелил Моргана Пауэлла. Обстоятельства этого убийства уже были описаны на этих страницах.
Преступление было совершено на Саммит-Хилл 2 декабря 1871 года, и Донахью помогали в этом двое мужчин, имена которых он не назвал. Он сказал, что сбежать после стрельбы было очень просто, ведь они не отошли и на десять метров от
Они стояли на том месте, где упал Пауэлл, пока волнение не улеглось, а затем в темноте тихо ушли в заросли и вскоре благополучно добрались до своих домов. Детектив сделал мысленную пометку об этом откровении, и его последующий письменный отчёт пролил первый свет на тёмное преступление, которое в течение четырёх лет ставило в тупик лучших представителей правоохранительных органов. В ту же ночь он написал обо всём, что произошло, в Агентство. Было бы невежливо со стороны Донахью требовать от него описания сообщников, но, исходя из уже собранной информации, Макпарлан заподозрил
Кэмпбелл и МакКена, по крайней мере, проявили интерес. Донахью очень дружелюбно
пообщался с агентом, высоко оценил его роль в деле Томаса, как он
полагал, пригласил его к себе домой и, прощаясь, поклялся, что «эти
майоры ещё пожалеют, что не лежат в могилах, даже если ему придётся
выстрелить в них, будь то днём или ночью!»

В тот же вечер в салуне Кэрролла мой представитель случайно встретил своего старого друга Дэна Келли, известного как Манус Кулл; _псевдоним_ «Келли-Бродяга».
Он был таким же закоренелым преступником, как и сейчас, и был готов на всё.
Ему были предъявлены обвинения во всех преступлениях из обширного списка, но до того, как он присоединился к организации Молли, никто не считал его человеком с особенно дурной репутацией. В той же компании у Кэрролла были Джеймс, или Фрайдей О’Доннелл, и Керриган. Последний вскоре сказал Маккенне, чтобы тот «молчал о деле Тамакуа, потому что эти ребята слишком мягкотелы, чтобы доверить им что-то, связанное с такой серьёзной темой». Он пообещал слушаться и с тех пор хранил молчание на эту тему. Мужчины были заняты
Они предавались разврату и были более или менее навеселе, но позаботились о том, чтобы в комнате не было посторонних, прежде чем приступить к обсуждению дела Саммита.  Они намеревались убрать с дороги какого-то босса, и Керриган вызвался сходить на гору Лаффи и найти людей, которые могли бы сопровождать его, чтобы завершить дело примерно к середине недели.  Кто был этот босс, агент тогда ещё не знал.

Провожая Керригана до дома поздно вечером, Маккенна заметил, что за ним неуклюже следит Барни МакКаррон, который, несмотря на свою
Он напился и вёл себя так, будто в его тупой башке зародилась смутная мысль о том, что Керриган и МакКенна замышляют какую-то шалость, и поэтому он пытался встать у них на пути, чтобы узнать, чем именно они занимаются. Но его любительская детективная работа была настолько неуклюжей, что Керриган быстро его раскусила. Тогда две Молли придумали игру, чтобы доставить полицейскому ещё больше хлопот, и отправили его по ложному следу. Поздно ночью Маккенна, за которым по-прежнему неуклюже следовал
МакКаррон, остановился у дома «Колумбия». Он обнаружил, что все двери заперты.
запертый, но носильщика, чтобы впустить его, не было. Как раз в этот момент появился Маккэррон.

“Что вы пытаетесь сделать?” - спросил икающий и измученный полицейский.
полицейский.

“Бедад, но я прошу, чтобы меня впустили в пансион!” - ответил
Маккенна.

“Да”, поставить в Керриган, “он отдалил enthirely, и как он вам
внутри вопрос! Со мной всё было по-другому, когда я сидел в тюрьме! Я хотел выбраться! А он хочет попасть внутрь!»

 МакКаррон рассмеялся и предложил МакКенне попробовать открыть окно.

 «Может, какое-нибудь из них не заперто!»

 «Нет! Я предпочитаю, чтобы ты сделал это за меня!» — ответил агент, пошатываясь
и прислонился к стене дома. «Ты же знаешь, что ты офицер и можешь спокойно войти! Если бы я так поступил, ты бы просто арестовал меня и
отправил в тюрьму за попытку кражи со взломом!»

Несмотря на неоднократные заверения МакКаррона, что он не сделает ничего подобного, МакКенна отказался прикасаться к ставням или раме и в конце концов уговорил полицейского проникнуть в его отель через окно, а затем отпереть для него входную дверь. Керриган и детектив наслаждались зрелищем, наблюдая за неуклюжими попытками пьяного
— произнёс стражник, поднимая окно и неуклюже забираясь в дом. Но вскоре они вошли внутрь и поднялись наверх, предварительно
зажёгши свечу на стойке в кабинете. МакКаррон по-прежнему шёл за ними, а Керриган бесшумно замыкал шествие. Оказавшись в квартире МакКенны,
полицейскому предложили стул, а Керригану сказали, что он может идти.
 Телохранитель подчинился. А затем МакКаррон приступил к выполнению задачи по
извлечению информации об убийстве Йоста из МакКенны.
Детектив идеально играл роль пьяного, в то время как
МакКаррон был сильно пьян, но пытался казаться очень мудрым и трезвым.
 Взяв в руку горящую свечу, он опустился на колени
и с совиной важностью, которая в любой другой ситуации выглядела бы нелепо, попытался объяснить своему единственному слушателю,
как именно и где были совершены те или иные действия в ночь убийства.
Он иллюстрировал свои слова, указывая неуверенным пальцем на ковер с его неровными узорами, словно на воображаемую карту местности и последовательность событий. Это было всё, что мог сделать оперативник
чтобы не рассмеяться МакКаррону в лицо, глядя на то, как он выполняет эту непривычную для него часть работы. Тем временем МакКаррон изо всех сил старался выведать что-нибудь у своего спутника. Ему это
удавалось с переменным успехом, поскольку МакКенна, судя по всему, был так же несведущ во всём, что касалось Молли, как человек на Луне. Когда
полицейский чуть не испортил ковёр в спальне расплавленным жиром,
который постоянно капал с его блуждающей свечи, и измучился,
делая наброски с изображением Йоста, указывая, в каком положении он находился, и
Маккенна снова и снова указывал на места, где стояли убийцы.
Он положил конец происходящему, вежливо попросив парня уйти, так как
хотел немного поспать перед утром.

Видя, что его невероятные усилия по «вытягиванию информации» ни к чему не приводят,
пьяный блюститель порядка через некоторое время понял намёк и,
спотыкаясь, спустился по лестнице, бормоча себе под нос о «невежестве некоторых людей». Ему не удалось надавить на
МакКенна льстил себе, думая, что это из-за того человека
глупость. В этом деле была доля глупости, но она была у МакКаррона, а не у МакКенны.

 В следующее воскресенье, после утреннего посещения церкви, мисс
Хиггинс, а затем и она сама, совершили приятную вечернюю прогулку.
Агент снова встретился с Керриган у «Кэрролла», и они вместе отправились на место убийства Йоста.
Мастер по работе с телами указал на окрестности, которые МакКаррон в прошлый раз так усердно пытался объяснить оперативнику.
Керриган отметил то самое место, где стояли МакГиэн и Бойл, в тени деревьев, где он ждал, вооружённый
только с камнем, чтобы при необходимости использовать его в работе, а затем увести людей после того, как они закончат работу, и сообщил ему другую важную информацию. Он сказал, что на нём, Керригане, были те же штаны, что и в ночь убийства, только его жена старательно зашила в них дыры. Он сильно порвал их, бегая по бушу, и на следующее утро миссис Керриган спросила его, как появились эти дыры. Она успокоилась, когда он сказал ей, что упал с обрыва возле дома и чуть не погиб.

 Чуть позже Керриган присел на скамейку возле кладбища «Одд Феллоуз».
Он присел на какие-то камни и начал рассказывать о своей судьбе и о судьбах некоторых своих друзей. «Малыш», по его собственным словам, родился в
округе Шуйлкилл; не получил никакого образования, не ходил в школу с самого детства; был сначала угледобытчиком, потом шахтёром, а во время недавней войны служил в кавалерии под командованием доблестного Фила Шеридана. Что касается МакГехана, то он сказал, что родом из Донегола, Ирландия, но частично вырос в Америке. Алекс.
Кэмпбелл, как сообщает тот же историк, был женат и имел семью.
Его жена тоже была уроженкой Донегола.

Было уже почти утро, когда две Молли расстались.

 Встреча агента и Алекса. Кэмпбелла, состоявшаяся в салуне Кэрролла на четвёртый день августа, принесла интересные результаты.
 Владелец таверны «Саммит Хилл» и бывший мастер по изготовлению гробов с энтузиазмом
порекомендовал МакГехана как одного из лучших мастеров в стране и был рад
узнать, что Хью и Малхолл нашли работу в Тускароре. Он сказал с
хвастовством, что, как только он сможет отправиться в Мауч-Чанк за
необходимой лицензией, он предложит МакГихану открыть собственный салун.
Маккенна, Керриган и Кэрролл были тепло приглашены почтить открытие своим присутствием, что все они и пообещали. Затем, немного отойдя в сторону,
Кэмпбелл рассказал детективу то, чего никогда раньше не говорил:

«Это сам Макгин стрелял в Йоста и убил его! Бойл был рядом, это правда, но выстрел Макгина завершил дело, и
Бойл вообще не должен был стрелять из своего пистолета!»

Это замечание в сочетании с фактами, которые он уже получил от Майка
МакКенны, Керригана и Кэрролла, окончательно убедило журналиста в том, что
В этом деле не могло быть никакой ошибки. Убийцы Йоста были найдены.
Но где были улики, на основании которых их можно было бы осудить, учитывая вездесущее _алиби_? Он не терял надежды даже в этом разобраться, прежде чем завершить свою благородную работу. Именно Кэмпбелл отправил Макнеллиса в
Тамаква сообщил Керригану, что ему следует оставаться дома в ночь, назначенную для убийства какого-то ничего не подозревающего босса, поскольку МакГиэн и Малхолл в тот день случайно вернулись в Сторм-Хилл.

 После того как Кэмпбелл отправился домой, МакКенна отвёл владельца салуна в сторону и сказал:

«Джим Кэрролл, ты думал, я не знаю, кто сбил Йоста с ног?»

 «Я чертовски хорошо знал, что ты знаешь!» — лаконично ответил Кэрролл.

 «Что ж, я совсем не виню тебя за то, что ты придержал язык!
 Я бы сам так поступил, будь я на твоём месте!»

 «Всё в порядке!» — продолжил Кэрролл. «Это было очень кстати, и
МакГиэн отлично справился с этой работой! Малхолл тоже участвовал, но некоторые возражали, потому что у него была семья, так что Бойл занял его место. Я хотел, чтобы это отложили, когда увидел, что МакКаррон и Йост пришли
Прошлой ночью я был здесь с компанией и сказал ребятам, что нужно поискать другое место, где больше шансов.
Но МакГиэн сказал, что уже трижды приходил сюда, чтобы сделать это, и не потерпит дальнейших проволочек. Так что они пошли и сделали это!


— И сделали это ловко и быстро? — предположил МакКенна.

Во время визита у миссис Кэрролл возникли подозрения, что Маккенна — Молли, и она сообщила об этом мужу.
Она считала, что он не может быть так близок с Джеком Донахью, часами болтать с ним на заднем дворе и с Джимми Керриганом и при этом оставаться сторонним наблюдателем.  Она также
обвинила Кэрролла в создании одного из орденов, но он рассмеялся и сказал:
 «Ты же знаешь, что это не так!  Какой смысл обвинять меня в таком?»  Однако в то время он был секретарём отделения.  Этот ответ не изменил мнения миссис Кэрролл.  Но она была слишком благоразумной и верной женой, чтобы делиться своими мыслями на эту тему с кем попало.

В ту ночь Керриган был более разговорчив, чем обычно, и рассказал агенту о трюке, который они с Кэрроллом собирались провернуть: украсть много окороков и новый медный котёл из «Колумбия-Хаус»
в подвале. Оперативник решил, что домовладельца не стоит грабить, но ничего не сказал. Впоследствии была предпринята попытка, и кое-что было украдено, но вещи пришлось вернуть.

 Пока Мастер Тела был в разговорчивом настроении, МакКенна небрежно спросил:

 «А что насчёт того дела на Саммите?»

 «О, его отложили до конца месяца!» И Керриган
вздохнул, явно сожалея о задержке.

«На этот раз Зенер или Джонс?»

«Джонс, конечно!» — последовал ответ. «И это нужно сделать до рассвета, потому что он работает! Я пока не знаю, где он будет
пойман!”

Отправка этого отчета мистеру Франклину, детективу, который это очень хорошо знал
, приведет к тому, что сторона, которой угрожали, получит уведомление о
опасности, в которой он находился. Важное послание было написано и отправлено до того, как он заснул
.

В четверг, пятого числа, состоялись похороны Джона Доулинга, одного из
старейших членов Древнего Ордена гибернианцев, иначе Молли
Магуайрс жил в штате, и, поскольку многие должны были приехать в Тамакуа из
Шенандоа, у Маккенны, по его словам, снова обострился ревматизм, и он весь день не выходил из своей комнаты. Никто из Его старые товарищи разыскали его, за исключением Фрэнка МакЭндрю, и он отправился в «Колумбию».
Его провели в квартиру друга, и они долго беседовали. «Шенандоа Бодимастер» слышал, что МакКенну подозревают в соучастии в убийстве Йоста, и серьёзно предупредил его, чтобы тот был осторожен.
Агент от души рассмеялся и сказал, что, поскольку он невиновен, ему «плевать на то, что думают люди!»  Он признался, что ему смертельно надоело скрываться от детективов из Буффало, и, если бы не второе письмо,
которое он только что получил от сестры и в котором говорилось, что мужчины всё ещё крутятся вокруг её дома, он выйдет из укрытия, немедленно вернётся в Шенандоа и возобновит свои прежние занятия и развлечения.
Он надеялся вскоре услышать, что нью-йоркские чиновники отправляются в Канаду по ложному следу, и тогда он точно поспешит домой.

 «Осторожность никогда не помешает, мой мальчик!» — таков был совет, который он получил.
МакЭндрю расстался со своим секретарём.

Это произошло в салуне и пивном саду Конрада Иффланда на Брод-стрит.
Тамакуа, где Линден и Маккенна встретились, чтобы обсудить операцию и
согласовать все свои действия. Миссис Иффланд была добродушной
немкой, которой покровительствовали её соотечественники и другие любители светлого пива. Она не обращала особого внимания на
детективов, узнав от мужа, что Линден говорит правду, — до тех пор, пока они платили за свои напитки. Когда Маккенна появлялся на улице в особенно уродливой шляпе или делал особый жест рукой, Линден знал, что они должны немедленно встретиться у Иффланда. A
Подобный знак, поданный рукой Линдена, преподал Маккенне тот же урок.
 17 августа 1875 года эти двое мужчин провели очень важный разговор у миссис Иффланд и подготовились к встрече с Кэмпбеллом, МакГиханом, Бойлом и другими, если это будет возможно, в Мауч-Чанке, куда Кэмпбелл должен был отправиться, чтобы подать заявление на  получение лицензии МакГихана. Затем Линден взял на себя _роль_ ведущего.
Он довёл своё мастерство до совершенства, и в конце концов Кэмпбелл пригласил его присоединиться к труппе.
Маккенна был немного против, утверждая, что Линден был для них чужаком.
Он подошёл к нему возле отеля и спросил, как пройти к особняку.
 Так Линден запомнил лица этих людей и кое-что узнал об их привычках и разговорах.  Конрад Иффланд ничего не знал о бизнесе Маккенны, как и его супруга, но оба считали его самым отъявленным негодяем в округе Скайлкилл.  Пока он был в обществе  Линдена, они терпели его. В одиночку или с Керриган они бы быстро выставили его за дверь.
Зная это, оперативник никогда не пытался проникнуть в дом, если только не обнаруживал, что Линден находится поблизости.

Только восьмого августа Маккенна вновь появился в Шенандоа и пробыл там недолго.
Его тепло встретили старые товарищи, Моррис, Херли и МакЭндрю, которые сказали, что слышали о том, что агент и остальные должны предстать перед судом за нападение на Уильяма М. Томаса. По крайней мере, они опасались, что готовятся к их задержанию. Вскоре он развеял их подозрения, сказав, что никаких показаний нет, а если бы они были, то они могли бы легко доказать своё _алиби_.

 Состоялось ежемесячное собрание подразделения, на котором Маккенна выступал в качестве
Секретарша, как обычно. Находясь в компании своих друзей, он подумал об этом.
странно, что он больше ничего не слышал о деле Гомера Джеймса, но пришел к выводу.
вражда утихла, и валлийцу разрешили жить в
мир в обществе. Насколько печально он был обманут, может показать продолжение.


 ————;————




 ГЛАВА XXXIX.

 КРОВАВАЯ СУББОТА.


В начале августа 1875 года в угольных регионах стали проявляться более серьёзные симптомы тлеющего пожара.
Оценив это, суперинтендант Франклин договорился о встрече и совете с Маккенной и Линденом в окрестностях Мауч-Чанка. Глен
Оноко, одно из самых очаровательных мест среди множества живописных уголков в окрестностях города, было выбрано в качестве места встречи. В поле зрения Дуала
В Висте, ещё одном необычном и очаровательном курорте, трое мужчин собрались вместе.
Они расположились в тихой тени вечных
холмов — Американских Альп, — укрытых густыми ветвями нависающих деревьев.
Не торопясь, они полностью погрузились в
обсудили ситуацию и выполняемую работу. Именно во время
возвращения с этой встречи — подробности которой, возможно, не будут
здесь описаны, поскольку они будут раскрыты в ходе изложения
событий, — Маккенна и Линден встретили Кэмпбелла, Макгехана и
других, как упоминалось в другом контексте. В то время как капитан
Линден остался в Мауч-Чанке, а суперинтендант Франклин вернулся в
Филадельфию, Макпарлан — он же Маккенна — был вынужден сопровождать Алекса. Кэмпбелл и его весёлые спутники отправились по домам. Приглашение было таким настойчивым,
и это был такой удачный шанс получить информацию о фактах, связанных с
делом Йоста и угрозой убийства Джонса, что бдительный оперативник не смог отказаться. Вечером компания Молли, в том числе Маккенна, собралась в вагоне для курящих, направлявшемся в
Саммит. В кресле, расположенном неподалёку от них, но, по их мнению, настолько пропитанном алкоголем, что его было почти не узнать, — и, по сути, совершенно незамеченным Кэмпбеллом, — восседал Линден.
Каждый нерв его тела был напряжён до предела, он был бодр, холоден, решителен и
готовый в любой момент взять на себя роль брата-детектива, если тот окажется в беде. К счастью, ему не пришлось оказывать помощь.
Он притворился, что спит, и его никто не беспокоил, пока пьяная компания не вышла из машины. Линден продолжил свой путь в
Тамакуа и там стал ждать прибытия Макпарлана. Добравшись до Саммита, Кэмпбелл
настоял на том, чтобы оперативник остался у него дома на всю ночь, и тот так и поступил,
предварительно осмотрев подвал, в котором покойный Бодимастер должен был
помочь МакГихану запустить его мельницу. Здание располагалось всего в
над почтовым отделением, в подходящем месте, и велась подготовка к торжественному открытию, которое должно было состояться двенадцатого числа этого месяца с соблюдением соответствующих церемоний. Кэмпбелл не задавал вопросов, но, естественно, из предыдущих признаний Макпарлана сделал вывод, что его гость приехал в Мауч-Чанк за новой партией фальшивых денег.
Он был уверен, что хрустящая десятидолларовая купюра, которую он видел у Макпарлана, когда тот угощал компанию в салуне, не пройдёт проверку ни в одном банке.  В этом он был совершенно прав.
Однако я ошибся, поскольку банкноты были настоящими и только что поступили с почты Шенандоа, где Маккенна предъявил и получил наличные по моему почтовому переводу на пятьдесят долларов для оплаты текущих расходов.

 «Говорю тебе, Джим, — сказал Кэмпбелл, — если бы я знал, где можно достать такие фальшивки по цене около пятидесяти центов за доллар, я бы, не знаю, отбросил свои предрассудки и религиозные сомнения и сделал небольшое вложение!»

МакПарлан никогда не распространялся о том, откуда у него деньги на банковском счёте, но любезно отвечал:

«Когда ты избавишься от своих угрызений совести и религиозных принципов,
приходи ко мне с наличными, и я сделаю то, чего никогда не делал ни для кого другого,
сделаю тебя своим партнёром по бизнесу и порекомендую его тебе как надёжного человека, с которым можно иметь дело!»

 Заявив, что он запомнит это, собеседник сменил тему на изгнание Тома Фишера из ордена за бездействие и неэффективность
лидер, потому что он, Алекс. Кэмпбелл, считал себя гораздо более достойным
 и действительно хотел занять видное место. Шенандоа
Секретарь ответил, что никогда не слышал ничего плохого о Фишере, только то, что он не был сторонником того, чтобы предавать врагов ордена земле.
Но это было серьёзным возражением для любого члена Древнего Ордена, поэтому он был за то, чтобы исключить Фишера и избрать Кэмпбелла, который был вождём по душевному складу и без колебаний застрелил бы подлого валлийского босса, если бы это пошло на пользу обществу.
Представитель саммита проглотил наживку вместе с крючком и самодовольно заметил, что, по его мнению, после Тамакской конвенции
Он уже назначил дату на 25 августа, когда Джон П. Джонс будет
позабочен, независимо от того, придёт Керриган ему на помощь или нет.
Теперь в его районе жили двое мужчин, Хью МакГехан и Джеймс Роарти,
которым не было равных в искусстве избавляться от тех, кто нуждался в такой услуге, и если он однажды их отправит, у этого шахтовладельца больше никогда не будет шанса отказать другу в его работе. Джонс, как выяснил детектив, жил в Сторм
Хилл, недалеко от Лэнсфорда, в поле рядом с таверной Майка О’Доннела
прямо у подножия старого плота рядом с трубой, ведущей к Саммит-Хилл, и Кэмпбелл подумал, что это один из самых простых способов, которые только можно себе представить, —
снять этого человека сразу после восхода солнца, в одно прекрасное утро, по пути
к Четвёртому Разрушителю, и никто ничего не заподозрит.
«Мы ещё приведём его в порядок!» — так закончил разговор покойный мастер по изготовлению тел,
но его внезапно прервало появление миссис Кэмпбелл. «Ни слова больше!» — таков был знак, который подал покойный наставник, приложив палец к губам.
Макпарлан прекрасно его понял и быстро сменил тему.
субъект, как слепой, сказал, что он думал, что “Компании очень скоро
надоест выступать против Профсоюза, и она предложит компромисс на такой же
благоприятной основе, как в 1874 году”. Миссис Кэмпбелл ничего не заподозрила, и
я тоже так думал. Алекс. Кэмпбелл знал, что до этого должно дойти. Спев
“Вдову Макри” для леди, детектив удалился в свою квартиру.

На второй день после торжественного открытия — 14 августа — в угольных регионах произошла «кровавая суббота».
Однако этот факт ещё не был известен маленькому сообществу
В Саммит-Хилл, куда доставлялось мало газет, а телеграфисты были крайне неразговорчивы, Макпарлан встретился со своим мнимым родственником, Пэтом Маккенной, мастером по части трупов, но не узнал ничего нового. В четыре часа того же дня он отправился в салун Макгихана с Кэмпбеллом и застал Хью в полном спокойствии, курящим трубку с таким самодовольным видом, словно ни одна невинная человеческая кровь не запятнала руку, на которую он опирался. Они мило побеседовали, Макпарлан рассказал пару историй, а также затянулся своей трубкой, и все трое
Они развлекались таким образом около часа. В конце этого времени, когда поблизости не было посторонних, Макпарлан достал новый никелированный пистолет, который, по его словам, он взял у своего гипотетического валлийца в Тамакуа, и передал его Макгиану для осмотра. Тот критически щёлкнул замком, посмотрел на барабан и вернул пистолет, сказав, что это «в целом отвратительная штука».

— Так и есть! — ответил владелец многозарядного ружья, убирая его. — Но
что мне с этого, в этом или в любом другом деле, если я не могу найти патроны? Я не осмеливаюсь купить ни одного в этом районе
из Тамакуа, опасаясь, что по оружию могут выйти на меня, а я не хочу браться за такую мелкую работенку, когда можно заняться чем-то покрупнее!


 МакГиэн на мгновение замешкался, осторожно оглядел комнату, убедился, что никто за пределами кольца Молли его не слышит, и затем тихо ответил:

«Патроны для револьвера Роарти могут подойти вашему стрелку, но я не уверен, что у него остался хоть один. К тому же он немного робеет покупать патроны, ведь именно из его пистолета мне пришлось застрелить Йоста!»

«Вот как?» — небрежно заметил детектив, не выказав никаких эмоций.
чрезмерное волнение из-за добровольного и молчаливого признания МакГиэна в том, что он убил полицейского из Тамакуа, и тут же добавил: «Ну, ничего страшного!
Я могу использовать те два патрона, что у меня в барабане, на случай непредвиденных обстоятельств, а так как я неплохо стреляю, думаю, больше и не понадобится».

Три недостающих патрона в тот момент были надёжно спрятаны в кармане МакПарлана. Но МакГиэн был готов начистоту рассказать обо всём, что произошло, — он не собирался останавливаться — и продолжил повествование:

 «Видите ли, мы пришли, чтобы сделать эту работу! Керриган и Кэмпбелл, они
Они договорились о сделке, и мы с Бойлом должны были пойти с ними, как и Роарти, который отправился вперёд. Керриган согласился достать для нас пистолеты.
 Когда мы — я и Бойл — пришли к Кэмпбеллу, то узнали, что до нас там был посыльный, который пришёл из дома Роарти и сказал, что жена Роарти заболела и ему нужно срочно ехать к врачу.
Роарти так и сделал, но отправил вместо себя свой пистолет в дом Кэрролла, где нам было велено встретиться. Когда мы добрались до дома Кэрролла,
Роарти был единственным, у кого был чёрный пистолет, и это было единственное исправное оружие в доме.
Вся компания, включая Джима Кэрролла, дала нам по маленькому старому одноствольному ружью с казённой частью, которое не представляло никакой ценности. Я взял себе большое ружьё, а другое отдал Бойлу, после того как Керриган сходил за другим и вернулся с пустыми руками. И я сказал Бойлу, что если он проснётся, когда мы доберёмся до Йоста, и сделает хоть шаг в сторону, я пристрелю и его! Затем Керриган поднялся по Брод-стрит и
поставил нас на наши места, у забора, в тени деревьев, а
после этого пошёл в центр города, увидел полицейских и сделал глоток
Я пил виски с Йостом — больше, чем я бы сделал в таком случае, — когда он просто вернулся к нам окольными путями и сказал, что всё в порядке и что мужчины поднимутся к полуночи или чуть позже. Им пришлось потушить две лампы неподалёку. Одну взял Йост, чтобы вынести, а другую — МакКаррон.
Было почти два часа ночи, когда они пришли, оба вместе, что сильно отличалось от наших ожиданий. Но они пришли! Керриган хотел быть там,
вооружённый двумя камнями, чтобы вышибить Йосту мозги, если пистолеты не справятся, но я приказал ему уйти и заставил его стоять в пятидесяти
Он отошёл на несколько ярдов, справедливо полагая, что из-за своего маленького роста он слишком заметен.
И если кто-нибудь его увидит, то узнает и запомнит. Тогда дело было сделано!
Пистолет Роарти сделал своё дело! Бессмысленно утверждать, что МакКаррон не бросился в погоню, потому что он так и сделал и дважды выстрелил в нас, на что я ответил, а потом мы убежали, и Керриган, эта крыса, был с нами! Но я заставил его
заплатить, когда мы вышли из таверны «Белый медведь» Бреслина, и я был бы гораздо спокойнее, если бы он не вмешивался и оставил нас самих искать дорогу!

 «Это было чертовски ловко! — воскликнул оперативник. — И я уверен, что...»
Дивизия Тамакуа должна быть готова отправить вам людей для выполнения вашей работы, когда бы вы ни попросили!


 Кэмпбелл был того же мнения и говорил, что Керриган и Кэрролл в порядке и в своё время придут на помощь.


 В следующее воскресенье в церкви Макпарлан вместе с Кэмпбеллом встретился с
 Джеймсом Роарти, и тот проводил его до дома Макгехана. Затем, в
В присутствии МакГина он снова спросил о патронах для своего якобы украденного револьвера, и Роарти ответил:

 «Кажется, у меня есть патроны для револьвера, из которого МакГин стрелял в  Тамакуа!»

Он дал понять, что готов предоставить Макпарлану заряд. Затем
Роарти ушёл, рассчитывая вскоре вернуться, а Макпарлан и Макгехан провели вечер, допоздна ожидая его в сыром, прохладном подвале, но
Роарти так и не вернулся, вероятно, из-за дождя, который шёл всю ночь, и в конце концов оперативник расстался со своим товарищем и вернулся в «Кэмпбелл» спать.

Во время разговора с МакГиханом детектив узнал, что убийца
Йоста жил у молодой вдовы по имени миссис Бойл, которая жила недалеко от
Брейкер-стрит, 4. Она очень любила своего жильца и собиралась
стань его женой. Исходя из этого обстоятельства, было более чем вероятно,
что, если Макгихана арестуют, миссис Бойл попытается привести его к присяге
оправдав, сказав, что он был в ее обществе в ночь на пятое июля
. Насколько ясно Макпарлан видел будущие события, будет показано ниже.

Маккенна, вполне удовлетворенный своей поездкой в Лэнсфорд и окрестности, вернулся
в Тамакуа с Алексом. Кэмпбелл вытекающие в понедельник, там очень найти
важные новости. Взяв в руки номер «Поттсвилл майнерс джорнал» за понедельник, 16 августа, агент прочитал своим товарищам вслух:
статья под названием «Кровавая суббота», краткое содержание которой приводится ниже:


 «Суббота была ужасным днём для жителей долины Маханой.
У дьявола были дела. Два подлых убийства и один случай непредумышленного убийства, а также несколько менее тяжких преступлений — таков был его урожай.
В Жирарвиле был совершён, возможно, самый отвратительный акт из этого короткого, но кровавого списка. Был убит добропорядочный гражданин, мягкий и безобидный человек,
Томас Гуайтер, мировой судья.

 «В субботу шахтёры в долине Маханой получили первую зарплату за
После забастовки не произошло ничего существенного, и в результате Жирарвиль по вечерам был наводнён людьми в разной степени опьянения.
 Самые отпетые хулиганы вели себя совершенно бесцеремонно и не подчинялись законным ограничениям. По улицам бродили банды головорезов, размахивая револьверами. Хотя там были специальные полицейские, они были бессильны и запуганы. Одну из банд возглавлял человек по имени Хоари, который, как рассказывали,
воскликнул, демонстрируя своё оружие: «Дайте мне кого-нибудь пристрелить! Я
убью первого, кто меня оскорбит!» Во время своих странствий эта группа добралась до
Хори ворвался в таверну Джейкоба Вендела и толкнул нескольких человек в баре.
Хори ударил мистера Шейслера и жестоко с ним обошёлся. В это время в комнате сидел сквайр Гвайтер, и жертва Хори обратилась к нему за ордером.

 Прежде чем дело зашло ещё дальше, Вендел выставил Хори и его компанию, а затем выпустил сквайра и заявителя через чёрный ход. Они отправились в офис Сквайра, и тот начал выписывать ордер на арест Хоари, когда этот человек и его банда ворвались в офис, угрожая убить и судью, и истца, если
нужно было выписать ордер. Их вывели, и дверь заперли.
Ордер был должным образом оформлен, и Сквайр вышел на улицу, чтобы найти
Хори. Он стоял у своей двери на углу, когда в нескольких ярдах от него появился мужчина с направленным на него ружьём. Его дочь тоже увидела этого человека и закричала: «Ради всего святого, не стреляйте в отца!» Почти сразу же прозвучал выстрел, и пуля попала в грудь судьи,
приведя к его смерти. Убийца скрылся. По подозрению был арестован
человек по имени Тос. Лав был арестован, но его вина не подтвердилась
_алиби_ и был освобождён. Впоследствии было установлено, что
убийцей был Уильям. Лав, который пропал без вести. Естественно, столь дерзкое нарушение закона и столь подлое убийство вызвали сильнейший резонанс в городе и его окрестностях, где жертву знали и уважали.

 «В Шенандоа было совершено хладнокровное и преднамеренное убийство. Мотив этого конкретного убийства следует искать в событиях прошлого. В понедельник вечером, 11 августа 1873 года, на валлийца по имени Том
Джонс напал, сбил с ног и избил некий Эдвард Косгроув.
Шенандоа. Друзья Джонса бросились ему на помощь, и среди них был молодой человек по имени Гомер Джеймс, валлийский шахтёр. В завязавшейся драке Косгроув был застрелен, а Джеймса обвинили в его убийстве, арестовали и отдали под суд. Свидетельских показаний на суде было недостаточно, чтобы признать его виновным, и он был оправдан. Его побег разозлил друзей Косгроува, которые считали Джеймса виновным, и они стали угрожать ему расправой. В прошлую субботу компания Rescue Hook and Ladder из Шенандоа провела пикник, на который собралось много людей и который затянулся до поздней ночи.
Гомер Джеймс около 11 часов находился в баре на этом пикнике и обслуживал посетителей. К нему подошли несколько мужчин. Они попросили пива, и пока Джеймс его наливал, его застрелили.
 В полумраке и суматохе убийца скрылся.

 «В депеше из Шенандоа, полученной вчера вечером, говорится: «Гомер Джеймс был застрелен вчера вечером, около 12 часов, на площадке для пикника в
Хекшер и Гловерс-Гроув, мяч, пролетевший сквозь его сердце, вонзился ему в спину рядом с кожей. Доктор Куэйл, коронер, ассистировал
Доктора Рейган и Байерс провели _вскрытие_. Заместитель
Коронера Денглер назначил следующих присяжных: Т. Дж. Фостер, Р. Стэкер,
Лайам Блум, Джордж А. Херринг, А. Х. Роудс и Х. К. Бойер. Присяжные
отложили заседание до утра понедельника, чтобы завершить
слушание показаний большого количества свидетелей. Собранные
на данный момент доказательства, скорее всего, указывают на кого-то.

«В субботу вечером в Маханое были заметны обычные последствия больших выплат.
 На улицах было много пьяных мужчин, и, казалось, некоторых из них охватил дух беззакония.
 Произошло несколько стычек, в
в результате чего с некоторыми людьми обошлись грубо, а драка стоила жизни
невинному гражданину. В доме Филлипса в Поттсвилле
 на Сентр-стрит между Уильямом М. Томасом и человеком по имени Джеймс
 Дуган произошла ссора. Оба достали револьверы и несколько раз выстрелили друг в друга.
 Мы не смогли установить, кто выстрелил первым. Томас был в состоянии алкогольного опьянения. Он получил пулю в левую щёку, где она находится и по сей день. Мужчина, которого звали Кристиан Циммерман или Кристиан Бренхауэр,
стоял на другой стороне улицы и ждал, когда его жена выйдет из
В магазине, где она делала покупки, он получил пулю в левое лёгкое.
Пулю извлекли из его спины. Хотя вчера в пять часов вечера он был ещё жив, этот несчастный наверняка умирал, так как составил завещание.
Вчера Дуган был арестован и отпущен под залог в 800 долларов, назначенный сквайром Комри, за нападение с отягчающими обстоятельствами и нанесение побоев Уильяму Томасу. Томас был арестован и заключён под стражу сквайром Груди за неуплату залога в размере 1800 долларов за нападение на Дугана с применением физической силы. Вчера днём офицер Горман поместил его в окружную тюрьму. Так что, похоже, никто не
был арестован за убийство невиновного человека.

 «Мужчина, имя которого мы не узнали, получил лёгкое ранение в ногу во время стрельбы. Другой мужчина, по имени Карни, сапожник, стоял на пороге своего дома, когда на него напала группа молодых людей.
Они ударили его по голове битой и вонзили ему в спину нож для чистки устриц. Его травмы несерьёзные!»

Маккенна был поражён, узнав, что Гомер Джеймс, после всего, что для него сделали, согласился занять какую-то общественную должность, особенно в качестве распорядителя на пикнике, тем самым искушая судьбу.
Моллис, которая, как он, должно быть, знал, уже более двух лет жаждала его крови. Он добился именно того результата, которого можно было ожидать от такого преступного безрассудства.

 Когда Алекс. Кэмпбелл узнал, что Гомер Джеймс убит, он чуть не расплакался от радости. Маккенна был вынужден против своей воли участвовать в последовавшем за этим всеобщем ликовании. Ему было трудно надеть ненавистную маску, но, как бы неприятно это ни было, ему пришлось это сделать. В тот же день он вернулся в Маханой-Сити и обнаружил, что страна охвачена пожаром
Это было оживлённое место, и оно было самым безопасным убежищем для человека, известного как видный член Древнего Ордена Гибернианцев, иначе Молли Магуайрс, как его называли. Пробыв там недолго, он
поехал на поезде в Шенандоа и, встретившись там с МакЭндрю, Моррисом и Лолером, сказал, что его друзья, детективы из Буффало, либо испугались недавних событий, либо уехали в
Канада пошла по ложному следу, и ему больше не нужно было прятаться от них. Все Молли были рады его видеть. Те, кто не был Молли, как
они знали о его длительном отсутствии в округе и не могли
считать его виновным в убийстве Гомера Джеймса, а потому в тот момент
не особо стремились лишить его жизни. Они — добропорядочные граждане —
лишь бросали на него косые взгляды, и некоторые считали, что он достаточно хорош, чтобы его повесили, но не проявляли открыто своего
мнения.

[Иллюстрация: «_Херли перегнулся через стойку и выстрелил.
Пуля попала в Гомера Джеймса._»]

Не прошло и четырёх часов, как Маккенна оказался в Шенандоа и узнал через
Мафф Лоулер, что почти не было сомнений в том, кто убил молодого валлийца.
Валлиец. Майк Кэри, который присутствовал вместе с Лоулером, Макэндрю, Моррисом
и другими Мелли, сказал внушительным шепотом:

“Харли наклонилась вперед, за прилавком, и выстрелил, пуля
яркий Гомер Джеймс полном объеме в его сердце, и он упал! До любой
мог поехать к нему на помощь, он приста мертв! Я сам видел, как это было сделано!

Судя по всему, в момент убийства — в одиннадцать часов вечера четырнадцатого числа — в округе Шенандоа проходило заседание.
Он ворвался в комнату раньше остальных и объявил: «Том Хёрли застрелил Гомера Джеймса!» МакЭндрю быстро остановил его и впоследствии сделал ему строгий выговор за необдуманность такого заявления, сделанного перед всеми членами клуба. Но Том Хёрли, несомненно, совершил этот поступок.

 В результате этого неожиданного успеха все «Молли» в Шенандоа устроили грандиозную попойку, и мало кто остался трезвым. Чтобы избавиться от них, Маккенна покинул это место и отправился в Джирардвилль. Кехо сказал, что убийство сквайра Гвайтера было совершено в состоянии алкогольного опьянения, и
Лав, как он был рад сообщить, сбежал. Молодой человек, Томас
Лав, которого лично арестовал верховный констебль Кехо, был, как он знал, совершенно невиновен, но его брат, который был виновен,
уехал на свободе.

 Этот мрачный день не положил конец правлению убийц в
Пенсильвании.


 ————;————




 Глава XL.

 БОЛЬШЕ БОССОВ ОБРЕЧЁНЫ.


 Теперь, когда Молли добились смерти и похорон Гомера Джеймса, он им больше не нужен.
Некоторые считали, что кровопролитие прекратится. Но внимательный читатель
придёт к выводу, что конец ещё не наступил. Что касается меня,
должен признаться, что время от времени я испытывал разочарование.
Я прилагал все усилия, мне помогала самая эффективная служба, которую только могла предоставить компания, но, несмотря на наши совместные действия, несмотря на то, что мы ежедневно узнавали много нового о порядке,
убийства не удавалось полностью предотвратить. Это полуночное общество,
чтобы избежать неожиданностей или поимки, имело свои комитеты внутри
Комитеты, или, другими словами, их секретные дела, редко становились достоянием рядовых членов, а находились в ведении руководящих офицеров и видных деятелей.  Таким образом, лишь немногие из «Молли» в Шенандоа официально знали о том, что Гомер Джеймс должен был исчезнуть. МакЭндрю, Хёрли, Моррис, Манли, Монаган, МакКенна и ещё несколько человек знали об этом и держали язык за зубами — за исключением детектива, который сообщил об этом.
Те, кто жил в Тамакуа и Саммит-Хилл, держали в секрете факты, связанные с убийством Йоста и подготовкой к нему.
за то, что он уволил Джона П. Джонса. Но мистер Франклин уведомил Джонса о том, что в его доме будет дежурить охрана, а боссу было приказано искать другой способ добираться до работы, кроме как по трубопроводу. Какое-то время он соблюдал осторожность, но не дольше нескольких недель; это уже стало историей. Он решил, что опасность была преувеличена.
 За этим выводом быстро последовали беспечность и возвращение к прежним привычкам.

Съезд, назначенный на 25 августа, состоялся в доме Кэрролла. Участники съезда занимали три комнаты в верхней части дома
из здания. Среди собравшихся по этому интересному случаю были
Джек Кехо, делегат округа; У. М. Гэвин, секретарь округа; Кристофер
Доннелли, казначей округа; Джерри Кейн из Маунт-Лаффи; Фрэнсис Кинан,
из Форествилля; Фрэнк О'Нил из Сент-Клера; Джеймс Рорти из Коулдейла;
Джон Донахью — “Желтый Джек” - из Тускароры и Майкл О'Брайен из Маханоя
Сити. Том Хёрли и Джон Моррис из Шенандоа были в одной из комнат в течение нескольких минут.  В городе и в здании было много посторонних.
Но упомянутые стороны уладили все дела.
на собрании. Пэт Батлер присутствовал, но не в качестве официального члена комитета съезда, а лишь в качестве своего рода свидетеля. Во время заседания малого совета, которое было посвящено в основном рассмотрению жалоб, исключению и повторному принятию членов, Том Хёрли выступил и заявил, что именно ему, и никому другому, общество обязано убийством Гомера Джеймса. Скромность, судя по всему, была далеко не самой сильной стороной характера Хёрли. По крайней мере, в этот день он не только хвастался своей необычной службой, но и без промедления приступил к выполнению приказа.
окольными путями или уклончиво, прямым и открытым заявлением о денежном вознаграждении за поимку убийцы Косгроува. Он считал, что имеет право на крупную сумму за свой успех. Джеймс МакКенна, детектив,
исполнявший обязанности секретаря комитета, которому было предъявлено требование Хёрли,
был вынужден его принять, но Пэт Батлер из Лосс-Крик
предстал перед тем же комитетом с устным требованием некоего МакКлейна из его округа, который утверждал, что именно он, а не Хёрли, был тем стрелком, который застрелил молодого валлийца. Когда Кехо услышал
Чтобы уладить разногласия, он приказал Пэту Батлеру и Джеймсу Маккенне выступить в качестве арбитров и урегулировать спор, проведя расследование и приняв решение в письменной форме в установленный срок, с указанием направить его ему домой в Джирардвилл. Они согласились выполнить эту обязанность и назначили следующую субботу для встречи в Шенандоа двух мужчин и их свидетелей, на которой дело должно было быть рассмотрено и урегулировано в соответствии с его реальными обстоятельствами. Кехо не собирался вознаграждать этого человека, который, по его мнению, заслуживал справедливого вознаграждения, до окончания судебного разбирательства
был завершен. Друзья Херли были удовлетворены, они настаивали на том, что
дюжина человек могли поклясться, что Том стрелял. Была выражена полная уверенность в том,
что кровавые деньги достанутся ему и никому другому.

Джерри Кейн, Пэт Долан, Фрэнк Кинан, Джек Донахью, Майк О'Брайен и
Джеймс Маккенна, представляет комитет в первую очередь говорят как
некоторые конвенцией.

Съезд и его комитет, выполнив свои законные обязательства,
объявили перерыв, и его участники разъехались по домам.
Только Хёрли, Моррис и Маккенна остались в Тамакуа на ночь.

«Молли» из Шенандоа очень хотели заручиться поддержкой секретаря, чтобы
помочь внести залог за Чэса Хейса, который находился в тюрьме в Поттсвилле. Он
согласился, и благодаря его влиянию Маркс, владелец «Колумбия-Хаус»,
подписал поручительство за Хейса. Это привело к освобождению молодого
человека и принесло Маккенне благодарность многих его друзей.

 К МакЭндрю,
присутствовавшему на съезде, обратился
Керриган попросил прислать людей, чтобы убить Джонса. Шенандоа
Президент ответил, что сделает это, если его удастся убедить
в ответ он пообещал оказать ему помощь, когда она потребуется. Керриган
пообещал предоставить нужных людей в обмен на помощь, а затем МакЭндрю сказал, что он
должен рассчитывать на помощь своего отделения во всём, что будет разумно.

 МакКенна вернулся в Шенандоа на следующий день после съезда в сопровождении Морриса и Хёрли. По дороге его товарищи
хотели узнать, не видел ли оперативник недавно Линдена.
 Он ответил, что не видел.

 «Если бы я хоть на секунду подумал, что Линден что-то замышляет против нас или против тебя, МакКенна, я бы пристрелил его из своего револьвера, не сомневайся».
Он связался с ним!»

 Это мнение Хёрли поддержал Джон Моррис, который сказал, что в таком случае пристрелит Линдена на месте.

 «О, не трать свой драгоценный воздух на Линдена!» — ответил МакКенна.
 «Я его хорошо знаю! Он честный, как тривет, такой же справедливый, как любой другой человек, и никогда не предаст своих настоящих друзей!»

Это на время успокоило обоих мужчин, и больше они не угрожали друг другу во время путешествия.
В ту же ночь Маккенна сообщил Линдену по письму о том, что ему грозит опасность, по крайней мере в том, что касается пустых угроз
Моррис и Хёрли намекнули, что его другу, возможно, стоит позаботиться о себе во время царившего вокруг волнения, иначе он может обнаружить, что действия «Молли» не так безобидны, как их грубые слова и взгляды.


Встреча, призванная доказать или опровергнуть утверждение Хёрли о том, что он убил Гомера Джеймса, в противовес заявлению Макклейна о том же редком преступлении, состоялась возле дома № 3 Брейкер в воскресенье, 29 августа. Маккенна, Пэт Батлер, Хёрли и несколько его свидетелей собрались в буше в назначенное время.
Никаких доказательств представлено не было, но заявление Хёрли было подтверждено. Он
сказал, что собственноручно убил молодого валлийца, и потребовал
вознаграждения за содеянное. Его собственная мать, похоже,
была свидетельницей убийства, совершённого её сыном. Она
слышала, как он клялся, что застрелит Джеймса или будет убит сам. Хёрли без зазрения совести отказался подчиниться её приказу и вернуться домой.
Он повторил свою клятву, что «приведёт Гомера Джеймса в тот же день, даже если это будет стоить ему жизни!» Он слишком хорошо держал своё слово. Теперь он хотел
Вознаграждение за его беззаконие, тридцать сребреников, за которые он пролил человеческую кровь не только из чувства мести.

Человек Батлера, Макклейн, как сообщил распорядитель похорон из Лосс-Крик, боялся встретиться с Хёрли и отказался предстать перед комитетом.
Не оставалось ничего другого, кроме как спокойно согласиться с обвинением Хёрли.  Это было сделано, и Маккенна попросил подготовить письменную версию принятого решения и направить её делегату округа.
 На этом обязанности комитета из двух человек закончились.  Мужчины
Они разошлись по домам, а Хёрли ещё раз признался в своей вине перед свидетелями.

 В следующий понедельник Хёрли явился в пансион Маккенны, получил письмо для Джека Кехо и отправился на поиски награды за свой поступок.  Неизвестно, получил ли он её.
 Но позже детектив услышал, как Кехо сказал, что
Хёрли по праву должен был получить пятьсот долларов из казны общества за важную работу, которую он проделал. Джек всегда был очень щедрым, если только жертвованные деньги не поступали от
в свой карман. Можно с уверенностью предположить, что убийце придётся
дождаться, пока его вздёрнут на виселице, прежде чем он в полной мере
получит свою мирскую награду за это хладнокровное убийство.
Закончив с этим делом, двое мужчин отправились в бильярдную Тобина, где
сыграли в несколько партий. Агент счёл необходимым, чтобы его видели
в компании Хёрли, и в то же время постарался запомнить, кто видел их вместе.

В тот вечер Маккенна ушёл спать очень поздно — точнее, довольно рано утром, — и он был совершенно измотан работой.
В тот день, не говоря уже о выпивке, которую Хёрли заставил его выпить, он проспал до восхода солнца. Когда он пришёл в себя, то обнаружил, что в постели рядом с ним лежит ещё один человек. Сев и несколько удивившись тому, что кто-то позволил себе такую вольность в его квартире, агент узнал, что его спутником был не кто иной, как Майк Дойл, который, очевидно, приехал после того, как все кушетки миссис Куни были заняты, и его отправили спать к агенту. Оперативник так крепко спал, что даже не подозревал о том, что у него появился незваный сосед по постели. Когда он
Когда он проснулся, а это произошло вскоре после того, как он сделал своё открытие, он увидел на умывальнике револьвер «Смит-Вессон» примерно такого же размера, как тот, что был у него, и который, вероятно, оставил Дойл. Это было дурным предзнаменованием, так как он прекрасно знал, что у Дойла не было своего оружия. Он сразу же разбудил своего напарника и спросил, в чём дело.

— Где ты взял многозарядный пистолет? — спросил МакКенна, указывая на револьвер.
Дойл протёр глаза, чтобы понять, где он находится.


— О, я получил его от Неда Монагана, — ответил он, зевая, как будто это не имело никакого значения.
— Я наполовину рад, что меня вызвали так рано.

 — И я полагаю, что Монаган настолько богат, что может позволить себе раздавать пятизарядные пистолеты каждому встречному! Фэ, я так не думаю!
Мне тоже нужно такое!

 — Нет! Я только одолжил пистолет! У нас много работы! Мы с
Джим и Чарли О’Доннелл, Чарли Макаллистер и Манли должны отправиться в Рейвен-Ран и просто прикончить Тома Сэнджера, управляющего шахтой, и забрать его
после того, как он выйдет поужинать!

 — И это всё? — спросил Маккенна, легкомысленно отнесясь к этому делу, но
ощущение, по правде говоря, очень беспокоит, как он знал, что лицами, указанными
и был очень уверен, что там будет кровавая работа, когда в пятницу О'Доннелл
доля.

“Я думаю, с моей стороны, что хватит себя жалеть”, - ответил Дойл, как
он начал одеваться сам. “Я вообще не вкушают ничего! Но, конечно,
приказы, конечно, должны выполняться, и я последний, кто вернется на "
Bodymasther”!

Это была новость для детектива — и к тому же ранняя. Но что он мог с этим сделать? К тому времени, как он спустился к завтраку, Дойл уже дал понять, что готов приступить к трапезе. В баре, кто должен был представить
себя, а что "ранняя пташка", том Харли, уже хорошо написал о
Ворон предложил запустить дело.

“Джим, дай мне свою старую, серую шинель!” - сказал Дойл. “Я вышел без
ничего, кроме света одна, и я Наде что-то тяжелее!”

“Вы можете взять его в добро пожаловать!” - ответил Маккенна. И Дойл надел это одеяние
и сидел в нем за обеденным столом. Это было то самое злополучное пальто
Джон Гиббонс надел его, отправляясь в последнюю экспедицию, чтобы забрать
Уильяма М. Томаса. Вскоре агент понял, что новая ситуация во многом
похожа на прежнюю. Мало того, что один из
Предполагаемые убийцы одолжили ему его серое пальто, но он сам был настолько скован из-за присутствия Хёрли и других, что у него не было возможности отправить какое-либо сообщение мистеру Франклину в Филадельфию или Линдену. На самом деле он понятия не имел, где находится последний. Он мог быть в Лэнсфорде, присматривать за Джонсом, как и собирался, или в Тамакуа, или в Эшленде. Он не мог сказать, где находится. Но поскольку Маккенна был в компании Молли и не мог их избегать,
Какой бы благовидный предлог он ни придумал, это мало что меняло. Попытка отправить сообщение по телеграфу вызвала бы подозрения, а для таких людей, как его товарищи, тень сомнения была достаточным поводом для убийства. Поэтому, как бы трудно это ни было, он постарался унять волнение, сделать вид, что ему нравится эта перспектива, и сохранить невозмутимое выражение лица, несмотря на то, что каждая мысль, побуждение и инстинкт в его душе восставали против этого.

Хёрли сказал Дойлу, что если тот пойдёт с компанией О’Доннелла, то ему придётся вести себя по-мужски и выполнить свой долг, иначе они...
убейте его, как будто он всего лишь бешеная собака. С этим утешительным замечанием
молодой убийца приступил к подробным инструкциям по искусству
убийства, подробно объясняя, как следует убивать человека, а как
нет. Он сопровождал свои замечания иллюстрациями, сделанными
в его своеобразном стиле во дворе, примыкающем к дому Лоулера.

Маккенна и Хёрли по-прежнему были вместе — оперативнику казалось, что он готов на всё, лишь бы избавиться от дружеского и неосознанного наблюдения Тома.
Они прогуливались по улицам города, как
Как обычно, они заходили в самые популярные салуны на своём пути и в конце концов встретили Джеймса, _он же_ Фрайдей О’Доннелл, — высокого, худощавого мужчину со светлой кожей, чьё гладкое лицо, тёмные глаза, каштановые волосы и добродушное выражение лица никак не выдавали таящиеся в нём убийственные страсти. Он был с Джеймсом Макаллистером, зятем Джека Кехо. Макаллистер был быстро сфотографирован на память детектива. Около двадцати четырёх лет, румяный, слегка веснушчатый, со светлыми волосами и усами, обычно хорошо
Одетый, он был типичным представителем своей расы и отнюдь не был
некрасив внешне и по телосложению. Последний сказал, что Чез. О’Доннелл
скоро закончит свою работу и обещал присоединиться к ним. В пятницу
О’Доннелл принёс два револьвера, которые, как заметил агент, были примерно такого же размера, как и его собственный, и вмещали тридцать два патрона. Вчетвером,
после прихода Чарльза О’Доннелла, они отправились в дом Маффа Лоулера.

[Иллюстрация: «_Все отправились в резиденцию Маффа Лоулера._»]

По дороге Маккенна всячески старался отделиться от остальных
от Хёрли, который держался к нему ближе, чем Кэри, всю ночь после того, как люди отправились стрелять в У. Томаса, и
в конце концов, видя, что все его усилия бесполезны, он прекратил их
и пришёл к выводу, что, что бы ни случилось, он не сможет успешно
вмешаться. Молли должны идти своим путём. Его жизнь будет
залогом того, что он не скажет ни слова и не сделает ни единого
шага. Новость о готовящемся нападении нельзя было передать
В Филадельфии также не было возможности предостеречь предполагаемую жертву.
Ему ничего не оставалось, кроме как терпеть неизвестность и
нести в себе ужасную мысль о том, что в его районе, возможно, убивают человека, а он бессилен предупредить или защитить. «Где Линден?»
 «Что может его задерживать?» «Что мне делать?» — вот некоторые из вопросов, которые не давали ему покоя, пока он шёл к дому Лоулера.
Когда все мужчины прибыли на место и, хорошо подготовившись к делу, снова покинули его, чтобы пораньше оказаться в Рейвен-Ран, оперативник втайне надеялся, что Хёрли тоже уедет, но он этого не сделал. Напротив, он стал торопиться.
Придвинувшись ближе к нему, он зашагал с ним рука об руку к дому Фрэнка МакЭндрю и настоял на том, чтобы угостить всех собравшихся. А собралось немало людей, поскольку МакЭндрю созвал на этот день собрание ведущих членов подразделения, и они должны были собраться в пять часов, чтобы завершить свои дела до наступления темноты. После того как выпивка была выпита, времени на разговоры не осталось.
До назначенного часа оставалось совсем немного, и Хёрли с Маккенной вошли в комнату для совещаний, расположенную на верхнем этаже здания.  Там были
присутствовали только мужчины, составлявшие внутреннее кольцо ложи.
Обращаясь к ним после молитвы и обычных церемоний открытия, МакЭндрю сказал, что пришло время действовать. Хибернианцы в других местах следуют доброму примеру, поданному его отделением, и он не должен бездействовать. Он пришёл к выводу, что босса по имени Риз нужно устранить, и сообщил, что получил приказ от Керригана, Бодимастера подразделения Тамаква, о том, что трое мужчин должны выполнить важную работу в Саммит-Хилл. Джонса нужно было убрать с дороги,
и «не должно было быть никаких возражений!» Для этого был выбран Майк Кэри
и помочь в осуществлении плана Лэнсфорда, но получил категорический отказ. МакЭндрю был очень зол и воскликнул, что такое поведение будет наказано по заслугам, когда у него будет больше времени. Через мгновение он выбрал Джона
МакГрейла, Томаса Манли и Майка Дарси, чтобы они отправились в Тамакуа и доложили обо всём
Керриган. Поскольку Манли жил в Гилбертоне и не присутствовал на собрании, Эду Суини было поручено сообщить ему о происходящем и проинструктировать его о том, когда начинать и куда явиться.

«Не позднее завтрашнего вечера!» — приказал начальник полиции.

Маккенне было предложено немедленно отправиться в Тамакуа и уладить все с
Керриган, доставь людей для его работы и обеспечь безопасность тех, кто работает на Риза.
 Отказом ничего не добьёшься. Ему пришлось согласиться. Его осенило: «Это шанс предупредить! Это моя единственная возможность!»
 Он сразу же согласился на эту миссию и отправился на машинах в Тамакуа.
Это было ужасное испытание, но, похоже, другого выхода не было.

Вот в чём дело: Кэмпбелл хочет, чтобы Джон П. Джонс был убит, и обращается к Керригану за людьми, которые могли бы это сделать. МакЭндрю должен предоставить этих людей Керригану, а Керриган, чтобы уравнять счёт, должен отплатить
в группе наёмных убийц, посланных за Ризом. Подразделение Шенандоа
занималось делом Сэнгер, и в нём участвовали люди из
Джирардвилля, в том числе родственники Джека Кехо. МакЭндрю
не был проинформирован — в отличие от МакКенны, который случайно переспал с
Дойлом, — о задаче, которую должна была выполнить делегация О’Доннелла. Когда
оперативник задумался о сложностях, с которыми он столкнулся, он
едва ли знал, с чего начать. Но как только он добрался до Тамакуа,
он надолго заперся в «Колумбия-Хаус», чтобы написать краткое
Он написал письмо мистеру Франклину, в котором изложил критическое положение дел, и вздохнул с облегчением, когда опасная бумага оказалась у него в руках и была благополучно отправлена на почту. Он сделал всё, что мог, но без особой надежды на то, что его усилия спасут жизни тех, кому угрожала опасность.


 ————;————




 ГЛАВА XLI.

 Убийство Сангера и Урена.


Оставив своего агента в Тамакуа, ставшего жертвой тройного заговора, я должен
теперь попытаться описать двойное убийство, совершённое Молли Магуайр
в Рейвен-Ран, недалеко от Эшленда, в среду, 1 сентября 1875 года,
чуть более чем через две недели после убийства Гомера Джеймса и
сквайра Гвайзера. Здесь собраны достоверные факты, предоставленные
детективами из источников, которые считаются надёжными.

Когда Хирам Бенингер, плотник, работавший на шахте, проходил
от своего дома до дробилки около шести часов утра в упомянутый
день, он заметил двух мужчин, явно посторонних, сидящих на
подоконниках вагонов недалеко от столярной мастерской. На одном из них была мягкая шляпа, а на другом —
на другом — кепка с широкой бархатной лентой. У обоих были подняты воротники пальто, словно для защиты от пронизывающего ветра, а их позы на бревнах были скорее вялыми, как будто они
ждали прихода бригадира. Было обычным делом видеть, как люди
так рано приходят на стройку, чтобы устроиться на работу, и Бенингер не обращал на них внимания. Если бы не обстоятельства,
которые последовали сразу за этим, он, возможно, никогда бы о них не вспомнил.

Джон Николлс, в то же ясное прохладное сентябрьское утро, примерно в
В тот же час он шёл по дороге, ведущей к Мамонтовой угольной шахте, или по тропе, ведущей к этой шахте, когда заметил трёх мужчин, которые, судя по всему, тоже были новичками в этих краях. Они отдыхали на тележках, с помощью которых уголь поднимают из шахты или с уступа. Один из новоприбывших вежливо поздоровался с Николлсом, тихо сказав: «Доброе утро!» Николлс, как и подобает мужчине, вежливо ответил на приветствие.
Пройдя мимо этих троих, Николлс заметил ещё двоих, сидевших там же, где их нашёл плотник. Николлс подошёл ближе
двор своей местности. Одно из последних-по имени лица, он вспомнил,
носила светлой мягкой шляпе и коричневом пальто, и внимательно посмотрел в его
лица, когда он шел мимо. На другом была бархатная кепка, которую заметил
Бенинджер. Первый, светлокожий, крепко сложенный мужчина, обратился к
Николлсу, сказав: “Вы рано отправляетесь на работу!” Николлс ответил:
“Да, довольно рано!” и пошел своей дорогой. Он не припомнил ничего
особенно подозрительного в этой ситуации, за исключением, как он
впоследствии заметил, того, что мужчина в кепке надвинул козырёк на
его глаза. Мистер Николлс видел только пятерых мужчин, заключив про себя, что они
были путешественниками, вероятно, ищущими работу, и, если бы не последующие события,
вскоре совсем забыл бы о них.

Десять или пятнадцать минут спустя Томас Сэнгер, босс Heaton & Co.
Угольная шахта, отправился из своего дома к месту своей повседневной работы, взяв
нежно прощается со своей женой у калитки их сада в сопровождении Wm. Урен,
который жил в его семье и тоже работал на том же руднике. Оба несли в руках свои жестяные миски с обедом.

 Сангер был человеком, которого очень уважали соседи, ему было около тридцати трёх лет
Ему было двадцать с небольшим, и, хотя он всегда был твёрд в своих намерениях и верен своим работодателям, он не нажил себе врагов, за исключением Молли. В своё время ему угрожали, но в последнее время он считал, что гнев его организованных врагов был похоронен, забыт или усмирён. Но это оказалось большой ошибкой. Их кровожадные желания лишь дремали.

Сэнгер и его спутник, шахтёр, не успели уйти далеко, как по ним открыли огонь и смертельно ранили обоих те же странные люди, которых заметили плотник и мистер Николлс. Бенинджер услышал выстрелы и
Выскочив на улицу, он увидел Роберта Хитона, одного из владельцев шахты, который стрелял из пистолета и бежал за двумя убийцами. Он услышал, как «Рыжий» Ник Перселл крикнул: «Ружьё!» Двое из пяти убийц остановились и начали стрелять из револьверов в Хитона, но не попали в него. Он смело стоял на месте и продолжал стрелять из своего оружия, но, судя по всему, безрезультатно. Затем все странные люди
повернулись и быстро побежали вверх по склону горы. Хитон последовал за ними так быстро, как только мог.
Когда он немного их обогнал, то остановился и перевёл дух.
Он положил пистолет на пень, чтобы лучше прицелиться, и продолжил стрелять. Но никто не был ранен. По крайней мере, они не сбавили темп, а быстро направились к более густым зарослям и вскоре скрылись из виду. Мистер Николлс увидел то же самое. К чести Хитона можно сказать, что он не прекращал неравную погоню до тех пор, пока у него не закончились патроны, а люди не оказались вне досягаемости его пуль. Если бы кто-то из нескольких других свидетелей этого
преступления был готов и последовал примеру Хитона, банда
убийц была бы уничтожена или взята под стражу. Но этого не произошло
В тот момент их не преследовали, и они ушли до того, как здравый смысл возобладал и была предпринята подготовка к тому, чтобы выйти на их след. Потом было уже слишком поздно.
Дичь была вне досягаемости даже для винтовки.

После того как Сэнгер был ранен, его отнесли в дом соседа по имени Уивил, где ему оказали всю возможную помощь. Уильяма Урена, у которого тоже было сильное кровотечение, перенесли в тот же дом. За хирургами послали, и вскоре вошла миссис Сэнгер. Сэнгер прожил совсем недолго. Когда его жена вошла в комнату, он сказал дрожащим голосом:
«Сара, иди сюда и поцелуй меня! Я умираю!» — невольно повторил он восклицание Йоста, произнесённое при схожих обстоятельствах. Ни один из раненых не
пришёл в сознание достаточно быстро, чтобы связно описать, как их
встретили, но свидетелей было много: рабочие, направлявшиеся на
свои смены, и другие люди, которые видели всё происходящее.


Сэнджер проработал в Heaton & Co. три года и всегда добросовестно
выполнял свои обязанности. Он получил два огнестрельных ранения: одно в правое предплечье, а другое в пах, при этом была повреждена бедренная артерия.
артерия. У него не было ни малейшего шанса. Он истёк кровью за несколько минут. Доктор А. Б. Шерман при содействии докторов Йокума и Йоманса из Эшленда сделал всё, что было в человеческих силах, но безрезультатно. Смерть была неизбежна из-за локализации и обширности раны.

 Урен был ранен в правый пах, примерно в то же место, что и Сэнгер, при этом была повреждена важная артерия в его ноге. Он пребывал в каком-то оцепенении до самой смерти, наступившей на следующий день.

[Иллюстрация: «_Не останавливайся ради меня, Боб, а дай им всем!»_]

 Хитон завтракал, когда услышал выстрелы, и сразу же
Его мысли вернулись к мужчинам, которых он видел сидящими у столярной мастерской.
 В их позе было что-то странное, а ещё то, что их шляпы были надвинуты на глаза, а воротники пальто подняты. Полагая, что они
были причиной беспорядков, он схватил револьвер и выбежал на улицу. Первым, кого он увидел, был Томас Сэнгер, раненый, лежавший на земле у пня рядом с домом. Он истекал кровью в том месте, где его оставили убийцы. Но Сэнгер всё равно сказал: «Не останавливайся из-за меня, Боб, а дай им!» Хитон заметил уходящих убийц и, как и прежде,
Родственник открыл по ним огонь, но безрезультатно. Он хорошо разглядел одного из нападавших, когда тот развернулся и выстрелил в него.
Но у миссис Уильямс, соседки Хитона, была возможность лучше рассмотреть того же человека. Её маленький сын, услышав выстрелы, очень хотел выйти и присоединиться к Хитону в его попытке поймать или убить убийц. Он хотел сделать то, что должны были сделать другие,
но не сделал этого, и его мать, естественно, опасаясь, что с ним может случиться беда, с помощью дочери затащила мальчика обратно в
Она бросилась к нему, как только он добрался до открытого входа в комнату. Она обхватила его руками и преградила ему путь. Затем убийца Сэнгера, сбив босса с ног, когда тот бежал к защитному сооружению, и даже остановившись, чтобы перевернуть его на спину и намеренно выстрелить второй раз в его дрожащее и истекающее кровью тело, с дымящимся пистолетом в руке прошёл мимо двери миссис Уильямс.
Пока она пыталась помешать сыну уйти, её разум наполнялся ужасом от того, что уже произошло, и страхом перед тем, о чём она думала
Чтобы не упустить ничего из того, что могло произойти, она запомнила каждую черточку лица убийцы и каждую особенность его фигуры, когда он с высоко поднятой головой и вызывающим видом взмахнул оружием над головой, быстро прошел мимо ее двери и направился вверх по дороге.
 Она сказала, что никогда не забудет этого человека. Его образ преследовал ее во сне и наяву много ночей подряд, и она поделилась с соседями описанием, которое впоследствии оказалось очень ценным.

 . . . . . . . . .

Двое мужчин, сопровождавших Маккенну в Тамакуа, были совершенно непригодны для службы
когда они добрались до места назначения, их уложили в постель у Кэрролла — к которому месту они добирались тремя разными маршрутами, по предварительной договоренности не разговаривая друг с другом в машине — очень скоро после их прибытия. Выпивка совсем их разморила. Это позволило агенту свободно разгуливать и обдумывать сложившуюся ситуацию. Его нервы не особо окрепли после прочтения жестокой статьи в «Шенандоа геральд», в которой гражданам рекомендовалось создать комитет бдительности, который должен был незамедлительно избавить город от
страна Молли Магуайр. Он считал, что такая организация была единственным способом сделать его положение невыносимым. Его
друзья Молли просто смеялись над этим. Они говорили: «Пусть назначат комитет! Если это произойдёт, мы не пощадим ни женщин, ни стариков, ни детей! Это будет война до победного конца, и победный конец будет кровавым!»

Для секретаря Шенандоа это был совсем не весёлый разговор, но он был вынужден согласиться, как бы тяжело ему ни было.
Он прекрасно понимал, что это было бы настоящим чудом, если бы такое сочетание сработало
вступил бы в него, если бы ему не удалось стать его первой жертвой. Молли
Магуайр был более известен. Молли не подозревали в совершении
большего количества преступлений, и в то же время он был совершенно невиновен. Маккенна
определённо не был сторонником комитета бдительности. Напротив, он
решительно выступал против всего подобного. Размышляя об этих неприятных вещах, оперативник спросил у Кэрролла, где Керриган.
Он притворился, что не знает. При этих обстоятельствах агенту пришло в голову, что его долг — отправить людей, которых привезли сюда для выполнения
после убийства они сразу же отправились по домам. Во второй половине дня он так и поступил,
сообщив им, что не смог найти Керригана, что было правдой,
и что, возможно, дело Джонса было отложено, чего он не знал,
но на что надеялся. Как только его люди отправились в Шенандоа,
Маккенна начал разрабатывать план, как заманить Линдена и
его людей в заросли вокруг дома Джонса, предложив им
находиться рядом с ним и следить за тем, чтобы босс не пострадал. Не сумев найти Линден или Керриган, он отправился к Кэрроллу. Было около десяти вечера.
К счастью, владелец салуна был один.

 — Это те люди, которых вы отправили в Олд-Майнс? — спросил Кэрролл.

 — Да! Но поскольку я не смог связаться с Керриганом, их отправили домой!
Я могу снова их вызвать, просто отправив МакЭндрю телеграмму с просьбой «прислать мне дикого цыплёнка»!
Это условленный сигнал. Где вообще этот парень, Керриган?
Конечно, ты должен знать!

“Я скажу тебе, Маккенна”, - прошептал Кэрролл. “Он ушел с тех пор, как
В среду с двумя мужчинами из Маунт-Лаффи, и я после этого подумал, что
до этого времени в этом деле все будет кончено! Ребята пришли сюда с
Он получил письмо от Джерри Кейна и отдал его мне, и я просто держал их внутри, пока не пришёл Керриган, около девяти вечера, и они все ушли.
С Керриганом были Майк Дойл и Эд Келли. Они не взяли с собой оружие, так что, если бы их арестовали, у них ничего бы не нашли!
У Кэмпбелла полно пистолетов.

 Здесь хозяину салуна пришлось удовлетворить желание клиента и
Маккенна, совершенно сбитый с толку, вышел из заведения и направился к своему отелю.
 Что ему было делать? Скорее всего, Керриган и его люди застрелили Джонса тем самым утром.
 Где ему найти Линдена? Как
Должен ли он действовать? После спокойных раздумий он решил, что ничего не может сделать.
Если Джонса убили, помочь ему было невозможно.
Было сделано всё, что подсказывала его изобретательность, чтобы предупредить и охранить этого человека.
Поэтому Маккенна взял машины и с тяжёлым сердцем и в унынии вернулся в Шенандоа.


 Долг Линдена звал его в другое место, и поэтому он не может нести ответственность за работу, которая, по его мнению, была хорошо организована. Всё ещё сомневаясь
в судьбе Джонса, оперативник отправился в дом Маффа Лоулера, чтобы
узнать о результатах экспедиции, организованной в пятницу О’Доннеллом и его людьми.
Рейвен-Ран. Они вернулись на окраину Шенандоа около восьми часов утра в день убийства, и толпа, состоящая из Майка
Дойла, Фрайди и Чеса. О’Доннелла, Тоса. Манли и Чеса. Макаллистера,
один за другим вошла в дом, и каждому быстро нашлось место.

Чес. Макаллистер жил с О’Доннеллами в Уигганс-Пэтч и был женат на их сестре.


Все они были покрыты пылью и потом и жаловались на сильную жажду.
Они явно выпили много воды для мужчин, которые обычно употребляют что-то покрепче, и, казалось,
недавно я путешествовал далеко и быстро. Фрайди О'Доннелл не делал секрета из того, что
все участники происшествия были только что с места происшествия и хвастались, что они все тщательно проверили
и, хотя это было намерение только для того, чтобы уехать
Сэнгер, они убили еще одного человека, предположительно шахтера. Он не знал.
но они причинили боль другим.

Чез. Макалистер показал Маккенне военно-морской револьвер и сказал, что
Спасибо. У О’Доннелла был такой же. Дойл носил с собой «Смит-
Вессон», который он уже видел, а у Фрайди О’Доннелла было два пистолета.
В то утро на задней кухне Лоулера они обсуждали убийство.
Они рассказали, что перед стрельбой все поменялись одеждой, а после
завершения стрельбы снова поменялись. Каждый убийца принял участие в
разговоре и по-своему рассказал о своей роли в убийстве. Их рассказы не
сильно расходились с фактами, изложенными в этой главе, и поэтому разум
читателя, уже отравленный рассказами о насилии и кровопролитии, не
нужно было дополнительно терзать их повторением.

Но что чувствовал Маккенна в тот период? Можно сказать, что он был
«Крайне встревоженный» — слишком слабое выражение, чтобы передать его душевное состояние в тот насыщенный событиями день. Со всем терпением, на которое он был способен, он ждал новостей о работе Керригана в Лэнсфорде.


 ————;————




 ГЛАВА XLII.

 АРЕСТ УБИЙЦ.


 Между двумя мужчинами, убитыми первого сентября в Рейвен-Ран, штат Висконсин, существовали почти братские чувства. Урен был уроженцем прихода Джермо, графство Корнуолл, Англия, но жил недалеко от
Место рождения Сэнгера. Он начал работать на оловянных рудниках Грейтворка в возрасте десяти лет вместе со своим отцом и оставался там примерно до девятнадцати лет, когда
попрощался с родственниками и отплыл в эту страну, высадившись в Нью-
Йорке осенью 1872 года. Проработав почти год в Дувре, штат Нью-
Джерси, он переехал в округ Шуйлкилл и устроился на работу к господам.
Хитонам в качестве шахтёра. Во время своего пребывания в Англии Урен регулярно посещал церковь и воскресную школу. В Пенсильвании он придерживался того же курса.
Вскоре он стал учителем в воскресной школе и занимал эту должность в
время его смерти. Урен вместе с другими начальниками и шахтёрами, в том числе
Сэнджером, был замечен «Молли» ещё в 1874 году, и в результате Сэнджер пригласил молодого человека пожить у него.
Вскоре между ними завязалась тесная и крепкая дружба. Зима 1875 года и следующее за ней лето вплоть до дня убийства прошли мирно и без каких-либо явных попыток выполнить обещания организации.
Что касается Урена и Сэнгера, то они начали думать, что опасность миновала.  Они считали, что ничего не случится
на самом деле это можно сделать. Так было всегда. Не успевал человек, которому угрожали,
понять, что его жизнь в полной безопасности, как в этой весьма своеобразной стране и среди этого весьма своеобразного класса людей он, как показали многочисленные случаи, оказывался в том самом положении, когда ему следовало готовиться к уходу из этого мира, ибо воплотившиеся в жизнь демоны, причинявшие все беды в угольном регионе, были вполне способны ждать сколько угодно, сохраняя свой гнев в тепле и обрушивая его в любой неожиданный момент на преданные головы своих жертв. Поэтому, Урен, когда
установить, было не лучше подготовлены, чтобы защититься от власти
своих врагов, чем его друг, Сенгеров. Им обоим ничего не оставалось, кроме как
встать, как мужчины, перед смертоносными пистолетами и быть
жестоко застреленными.

Более печальная сцена, чем та, что разыгрывалась у ложа умирающего
Урень никогда не был свидетелем. Его земляк, Зангер, было уже
нет. Это было не долго, прежде чем он последовал за ней. Похороны этих двух мужчин, как и их убийство, были двойными, и их похоронили в одной могиле. Родители Уильяма Урена до сих пор живут в Англии с четырьмя
сестры и пять братьев. Они не получают никакой помощи от своих
послушный сын и брат. Они знают, что их главное помочь этой стороне
Атлантический океан был отрезан от пули убийцы.

Маккенна снова был в Шенандоа, когда получил записку от Линдена
, в которой сообщалось о некоторых замечаниях, которые этот человек слышал от гражданина
Тамакуа в отношении Секретаря. Это были не совсем те слова, которые обычно
заставляют человека чувствовать себя в большей безопасности или
твердо верить в свою личную безопасность. Линден писал в своём
письме:

«Гражданин по имени Бойд сказал мне сегодня, что единственный повод для веселья в унылом Тамакуа — это когда на улице появляется тот человек с большой головой (намек на парик, я полагаю) и в синем пальто. Тогда люди начинают говорить друг другу: «Как жаль, что такому парню (это про тебя, Макпарлан) позволено жить! Его нужно повесить!» Вам нужно быть начеку, где бы вы ни находились, потому что
почти все здесь считают вас подозрительным типом
и особенно плохой Молли!»

 Офицер был не в восторге от этой информации.
а на следующий день к нему добавилось следующее сообщение, из которого следовало, что
Линден заехал в Шенандоане удалось найти ни общаться
с его товарищ-оперативник:

“Вчера я разговаривал с несколькими влиятельными людьми, и это
было всеобщим выражением того, что всем скоро придется эмигрировать или
заставить Молли уехать. Они очень серьезно говорили о комитете бдительности.
Один из участников вечеринки спросил другого: "Этот парень, Маккенна, уже был в городе
?’ Он ответил: "Да!’ Тогда первый оратор сказал: «Это самый умный бизнесмен в обществе! У него самая светлая голова, и он больше всех работает; короче говоря, он самый опасный негодяй среди них!» Вы
обратите внимание, что моя прежняя рекомендация остаётся в силе. Будьте начеку!
Не будьте безрассудны! Следите за бурунами днём и ночью!»

 До этого путешественник читал письма, написанные в более спокойном и примирительном тоне. Маккенна действительно помнил, что читал отрывки даже в романах в жёлтых обложках, написанных в стиле «кровь и гром», которые, несмотря на свою мучительную пошлость, доставляли ему гораздо больше чистого удовольствия, чем эти два послания от Линдена. И всё же он был благодарен их автору. У него были благие намерения, а его рекомендации были одними из лучших.

Здесь возник ещё один очевидный конфликт между долгом и склонностью.
 Первый говорил: «Останься здесь и собери улики, которые помогут наказать убийц». Второй намекал на то, что нужно собрать одежду и другие вещи, купить билет до Чикаго и поспешить навстречу заходящему солнцу. Макпарлан думал, что только начал свою работу. Ему пора было покинуть свой пост, если бы его к этому принудили, или
когда мистер Франклин счёл бы, что его долг перед страной выполнен. В
любом случае он решил остаться ещё на какое-то время, даже несмотря на то, что
Жители Тамакуа и Шенандоа могут быть казнены. Он знал, что, если бы возбуждённые люди в округе только могли знать о его истинных намерениях, они бы с радостью несли его на руках или везли в карете, защищая его своими телами от опасности. И это внутреннее осознание своей правоты, которое поддерживало его в течение многих бурных дней за годы его службы у меня, помогало ему держаться на плаву и сохранять спокойствие, пока он продолжал свою профессиональную деятельность.
Он знал, что, если проживёт ещё немного, жители
Округа Шуйлкилл, Карбон, Колумбия и Люцерн будут восхвалять и благословлять его.
Если бы он умер, они бы узнали, что его жизнь была принесена в жертву,
чтобы они и их ещё не рождённые потомки могли жить под защитой закона
и быть в безопасности от чёрного дракона, который на протяжении двадцати лет наводил ужас на их земли и позорил всю страну.

Эти и подобные им мысли роились в голове Маккенны в тот
день, 3 сентября 1875 года, когда чтение вечерней газеты подтвердило его худшие опасения. Джон П. Джонс был убит.
длинный список жертв таинственного общества. В то утро в него стреляли.
Вскоре оперативник узнал основные факты, связанные с этим убийством, и изложил их в отчёте для Агентства.

Джон П. Джонс вышел из своего дома в Лэнсфорде, где жили его жена и семеро детей, около семи часов утра.
Он направлялся на стройку, где работал, с ведром для обеда в руке.
Он шёл вдоль трубопровода к старой железнодорожной насыпи, о чём неоднократно упоминали мистер Зенер, мистер Бирд и другие.
Они убеждали его не соглашаться, так как знали, что его жизнь в опасности.  Он, как и Сангер с Уреном, был полностью удовлетворён тем, что молли, которые так долго преследовали его, оказались более снисходительными, чем считалось, или что их жажда его крови была утолена несколькими недавними жертвами. Вместо того чтобы
прислушаться к советам и извлечь урок из недавних смертей,
вместо того чтобы использовать локомотив для поездок по железной дороге, как он мог бы легко сделать, или даже отказаться работать, если не будет предпринято что-то подобное, он
Заметив это, он положил револьвер в карман и весело зашагал в сторону того, что стало его последним путешествием.

Убийцы, Джеймс Керриган, Майк Дойл и Эдвард Келли, ждали его. Он их не заметил и продолжил идти, как будто перед ним не было ничего необычного. Ни предчувствия надвигающейся беды, ни мысли о приближающейся смерти, ни взгляда по сторонам, чтобы проверить, не поджидает ли его в засаде трусливый убийца, готовый его убить.

[Иллюстрация: «_Тогда Дойл и Келли достали пистолеты и выстрелили в Джонса._»]

Но они были там, в засаде, а Керриган, как обычно, стоял у
небольшое расстояние и совершенно безоружный. Джонс вышел из дома через заднюю дверь
и двинулся по трубопроводу. Когда троица убийц достигла вершины
тропинки, он был в нескольких ярдах от того же места. Он услышал их
шаги и свернул в сторону, терпеливо выжидая, пока остальные пройдут.
До сих пор не подозрение, мог бы приходило в голову, что он стоял на
ворота смерти. Мужчины не намерены допустить его получить
намек на их дизайн. Они остановились, когда подошли к нему, а затем Дойл и Келли достали пистолеты и выстрелили в Джонса. Каждый сделал по одному выстрелу.
Их жертва судорожно замахнулась на нападавших жестяным ведром для еды, и Дойл выстрелил ещё раз. Джонс развернулся в сторону кустов, поднял руки и закричал: «Я ранен! Я ранен!» Через мгновение он упал лицом вниз. После этого Дойл выпустил ещё две пули в его и без того изрешечённое пулями тело. У суперинтенданта не было времени ни на то, чтобы
достать оружие, ни на то, чтобы подумать о нём, и через несколько минут жизнь этого человека оборвалась. Его сердце больше не билось. Пока Дойл заканчивал своё жестокое дело,
его товарищи бежали через горы. Отчёты о
Выстрелы привлекли внимание многих рабочих на железной дороге, и тело Джонса сразу же отнесли в его дом. Несколько человек видели, как убийцы скрылись за холмом, а один мужчина находился так близко к ним, что испугался, решив, что его очередь стрелять будет следующей. Он быстро отошёл в безопасное место.

Жители Тамакуа недолго оставались в неведении относительно событий, связанных с убийством Джонса. Волнение, которое и без того было сильным, достигло предела.  Люди
раздобыли оружие и толпами вышли на улицы. Мужчины, женщины и мальчики были возбуждены, и казалось, что все они намерены кого-то арестовать или убить. Только Молли Магуайр сохраняла спокойствие. В конце концов кто-то, кто незаметно следил за маленьким шахтёром с тех пор, как был убит Йост, обнаружил, что Джеймса Керригана нет дома.
 Несколько человек молча и упорно следили за его домом. Рано утром он вернулся, пробыл там недолго и вскоре вышел с небольшим свёртком в руке.
Из одного кармана торчала фляга с алкоголем. Мужчины осторожно двинулись по его следу и шли за ним, пока он не добрался до источника, где его ждали Дойл и Келли. Он едва успел угостить их, как три Молли, очевидно предупреждённые заранее условленным сигналом от Кэрролла, который шёл впереди, привлекая к себе внимание на железнодорожных путях, бросились бежать. Но люди окружили их и вскоре схватили. При них не было оружия, а при досмотре в тюрьме в их карманах нашли лишь несколько патронов. Немного
Однако позже несколько полицейских во время обыска обнаружили три
пистолета и тяжёлую дубинку, спрятанные под деревьями в листве рядом с
источником. На следующий день шериф сопроводил Керригана, Келли и
Дойла в Мауч-Чанк, где они были заключены в тюрьму в ожидании суда.
Преступление было совершено в округе Карбон.

 Предполагаемые убийцы находились в безопасном месте. Были ли у них доказательства, на основании которых их могли осудить? Это было сомнительно. Они, несомненно, были виновны и могли быть легко опознаны по описанию
ушли, но настоящие свидетели стояли на таком расстоянии от места происшествия.
было возможно, что присяжные, особенно не располагая
подтверждающими доказательствами, могли быть введены в заблуждение и не смогли найти достаточных
фактов для вынесения обвинительного приговора.

Положительный эффект, по крайней мере, был произведен арест трех
Моллинезии. Остальные члены ордена были, для того времени,
онемел. Их руки были бессильны. Они не могли больше совершать акты насилия, опасаясь навредить интересам своих братьев, находившихся под стражей. Мир был бы обеспечен, по крайней мере, до тех пор, пока
Судебное разбирательство могло состояться. Но в том, что обвиняемые будут оправданы под присягой братства, мало кто сомневался.

 Как и в случае с одним из предыдущих убийств, совершённых в этом году, многие невиновные и благонамеренные, но неосведомлённые люди обвинили в убийстве Джонса моего детектива Джеймса МакПарлана, _псевдоним_ МакКенна. Я не отношусь к этому с осуждением. Они не знали, что делают, и судили только по внешнему виду.
Видя его в течение многих лет в компании убийц, воров и шлюх, он, очевидно,
Поскольку он был самым сильным из них, было вполне разумно предположить, что он действительно один из них и возглавляет многие их преступные дела. Мистер Риз из Шенандоа, чью жизнь только что спас оперативник, десятого сентября, через неделю после побега Джонса, сообщил, что хочет встретиться с мистером
Линденом. Когда они встретились, Риз сказал моему офицеру, что ирландец по имени
Предполагалось, что Маккенна был инициатором, планировал и помогал в совершении преступления, которое закончилось смертью Джона П. Джонса.
Лэнсфорд. Он добавил, что добропорядочные жители Тамакуа были настолько уверены в истинности этого предположения, хотя у них не было ни единого положительного доказательства, что он, мистер Риз, не сомневался: если Маккенна появится в городе, они выйдут на улицы сотнями и повесят его на ближайшем дереве. Такое отношение свидетельствует о том, насколько тщательно исполнитель выполнял свою работу, и является ещё одним доказательством его мастерства. Читатель, который следил за моими рассуждениями, может сказать, насколько безупречной была репутация этого офицера.
В его послужном списке не было ни одного преступного деяния или намерения.
Теперь общественность знает, что он трудился, рискуя собственной жизнью, чтобы очистить страну от тех, кто годами совершал кровавые преступления в антрацитовом регионе.
Она понимает, что он отправился туда с определённой целью, и я надеюсь, что до конца этой книги мне удастся показать, что он в высшей степени преуспел в своём начинании.

Это чувство, которое испытывали смертельные враги Молли Магуайр,
что Маккенна был самым отъявленным и виновным членом этой преступной
организации, свидетельствует о благоразумии и такте детектива
постоянно тренировался. Не выказывая полного сочувствия
и согласия с действиями ордена, не демонстрируя явного одобрения его
поступков, он не смог бы выполнить свою задачу. Именно эта уверенность
хороших людей в том, что он очень плохой человек, и вера молли в то, что
он такой же жестокий и кровавый, как Том Хёрли, Жёлтый Джек Донахью или
Джемми Керриган, свидетельствовали о его авторитете и эффективности как
тайного агента. Одно лишь подозрение со стороны братства в том, что он может быть не тем, за кого себя выдаёт
То, что он притворялся, наверняка было воспринято как сигнал к его смерти.


Несмотря на опасения, которые были вызваны скорее обещанным созданием в угольном регионе комитета бдительности, чем только что полученной информацией или мыслью о том, что его личность будет раскрыта его товарищам, агент мужественно соблюдал условия нашего устного соглашения. Он не покинул свой пост, а на время остановился в
Шенандоа, как и прежде, был занят тем, что держался в стороне от внутреннего святилища адского общества, с которым был связан. Он
время от времени он подумывал о том, чтобы отправиться в Тамакуа и возобновить ухаживания за сестрой жены Керригана, и в конце концов так и сделал, но в течение нескольких дней после убийства в Лэнсфорде он почти постоянно находился в компании Томаса Хёрли и остальных членов клана Шенандоа. Хёрли
очень хотел ещё крови. Он не сделал и не мог сделать достаточно. Запах крови будоражил его, и он жаждал ещё одного глотка. Однажды он сказал Маккенне:

 «Говорю тебе, Джим, пока над костром висит котелок, огонь должен гореть
нужно придерживаться этого!» — имея в виду, что раз началась эпоха убийств, то она должна продолжаться. Изобретательный гений Хёрли постоянно находился в поиске.
Он придумывал ситуации, в которых можно было эффективно использовать пистолет. Несомненно, это было одной из причин, по которой МакЭндрю решил убрать Риза с дороги. МакКенна стал причиной провала этого плана.

В одном из отчётов оперативника за эту дату он написал, очевидно,
точно и остро ощущая то, что выражало его перо:

«Я устал от всего этого! Кажется, я не продвигаюсь ни на шаг, а
Ужасное и затянувшееся волнение в городе и его окрестностях однажды закончится чем-то более страшным, чем то, что уже произошло. Я слышу, как повсюду готовятся к кровопролитию.
 Солнце кажется мне багровым, а воздух пропитан запахом крови. Мы должны что-то сделать, чтобы остановить кровавый вихрь, который вот-вот всё уничтожит!»

 Задолго до этого я пришёл к такому же выводу. В ходе операции возник кризис, который требовал немедленных и искусных действий.
 Поэтому мистер Франклин встретился с Линденом в Поттсвилле девятого числа
В сентябре Маккенне было поручено связаться с ними в том же месте. Ему не составило труда отделаться от своих сообщников.
Он сказал, что вынужден поехать в соседний город, чтобы встретиться со своим партнёром по бизнесу, связанному с фальшивыми деньгами, и, пообещав, что пробудет там всего несколько дней, взял машину и поехал кружным путём.
Той же ночью он добрался до Поттсвилля, убедившись, что у молли не возникло никаких сомнений относительно цели его поездки и что никто из ордена не следит за ним.

Дело дошло до того, что Линден в некоторых местах был известен как
мой представитель на угольных месторождениях. Это произошло из-за того, что один из моих полицейских, к сожалению, застрелил человека, который вёл себя подозрительно, и сам был ранен. О’Брайен был арестован, предстал перед судом и в своё время был оправдан. Линден выступал в роли его друга и советника и таким образом раскрыл свою связь с Агентством. Однако пришло время действовать, и сезон был подходящий. Линден и МакКенна не должны быть замечены в общении друг с другом. Любая попытка сделать это, которую заметят Молли
должно послужить оправданием для казни агента. Его жизнь была бы
настолько же ценна, насколько ценна была бы встреча с Линденом или Франклином. Тем не менее встреча была необходима, и он не колебался. Остановившись в небольшом доме, Макпарлан после наступления темноты отправился в отель «Эксчейндж», где, как он знал, у Линдена была квартира. Он нашёл офицера дома и оставался там, запершись в спальне, до прихода мистера Франклина.
Трое мужчин вели очень долгую и интересную беседу, в ходе которой обсуждались наши планы на будущее. Оперативник подробно рассказал
всё, что ему было известно об убийствах Гомер Джеймс, Сэнгер и Урен, а также Джонса,
помимо его письменных отчётов, которые мистер Франклин подробно
зафиксировал. Он также отвечал на вопросы о именах и
местностях, которые ему задавали. Маккенну продержали в комнате всю ночь
или почти до утра, после чего он ушёл и вернулся в свой пансион.
Он не появлялся на улицах до тех пор, пока суперинтендант не уехал в Филадельфию, а Линден не оказался далеко, направляясь к месту своей будущей деятельности в округе Карбон.

Через день или два Маккенну вызвали в Филадельфию, откуда он отправился в
Нью-Йорк и встретился с генеральным суперинтендантом Дж. Х. Бэнгсом.
 О результатах этой поездки вы узнаете на следующих страницах.


 ————;————




 ГЛАВА XLIII.

 НАСИЛИЕ ЗА НАСИЛИЕ.


 Следует упомянуть, что шестнадцатого августа Джеймс
На Райлза из Шенандоа напала толпа молли во главе с Чарльзом Макаллистером, Недом Монаганом и Тобином, когда он сидел на ступеньках
из собственного дома. В это время рядом с ним был мистер Гловер. Райлс не был смертельно ранен, хотя несколько недель его жизнь висела на волоске, а здоровье до сих пор сильно подорвано из-за полученных травм. Ещё одним очевидцем нападения был человек по имени Делани, но он ничего не мог сделать, чтобы остановить нападавших. Было около девяти часов вечера, когда трое мужчин внезапно подошли к Райлсу и приставили пистолеты к его спине. Жертва тут же почувствовала жгучую боль и поняла, что в неё попали.
Поднявшись на ноги, он побежал вверх по улице Делани.
Он побежал, а Молли неотступно следовали за ним. Ему
показалось, что за ним гонится огромная толпа, и он со всех ног
вылетел из соседнего дома, выпрыгнул из окна, не понимая, что
делает, сильно ударился о мостовую и получил травмы, которые в
дополнение к ранению от пули привели к тому, что он потерял
сознание. Когда Райлс лежал на дороге, толпа кричала: «Пристрелите его! Пристрелите его!» Но ему удалось пробраться в дом У.
 Кендрика, который защитил его и в итоге спас ему жизнь.  После этого ему пришлось
должны были быть схвачены членами Угольно-металлургической полиции. Однако до их прибытия «Молли» окружили дом Кендрика и стали возбуждённо требовать выдачи Райлза, крича: «Отдайте его нам! Отдайте его нам!»
 Один робкий горожанин, присутствовавший при этом, попытался убедить Кендрика подчиниться,
угрожая, что толпа в конце концов получит его, а если их потревожить в их яростном стремлении к крови, они могут расправиться с семьёй его отважного защитника. Кендрик наотрез отказался следовать этому плану и решительно встал на сторону раненого, который, как предполагалось, умирал.
Несколько дней мистер Райлс находился при смерти, но впоследствии поправился настолько, что смог сбежать в Филадельфию. Там он был вынужден оставаться в больнице, пока не восстановился частично.
 Рискуя жизнью, он вернулся в Шенандоа, продал свою усадьбу и другое имущество и эмигрировал в Иллинойс. Он был сыт по горло молли. Среди своих недавних обидчиков он узнал Неда
Монаган и другие, но он не смог опознать людей, которые на самом деле стреляли в него. Райлс держал салун и каким-то непонятным для него самого образом навлек на себя гнев банды.

Убийство Дж. К. Смита, о котором уже вкратце упоминалось, произошло в Оденриде, округ Карбон, в ночь на четверг, 5 ноября 1863 года.
Оно было совершено совершенно беспричинно. Мистер Дж. У. Ульрих, который сейчас работает у господ.
Уонамейкера и Брауна из Филадельфии, а тогда был клерком у мистера Смита,
кратко описывает события, связанные с этим ужасным преступлением:

«В ночь убийства я только что вернулся из Мауч-Чанка. Я
пришёл домой около половины седьмого вечера. Я остановился у Смита. Когда я спустился к ужину, я сказал Смиту, что, по моему мнению, должно произойти что-то серьёзное
Это должно было произойти. Он спросил меня почему. Я ответил, что из-за слов Джорджа Аллена о том, что он слышал, будто та ночь должна была стать величайшей из всех, что когда-либо случались в Оденриде, и что днём несколько человек были замечены бродящими там в разных направлениях, а накануне вечером в пороховом погребе были другие люди.
Мистер Смит рассмеялся и сказал: «Мистер Ульрих, они не причинят вреда ни вам, ни мне!»
В ту ночь я остался в доме Смитов по просьбе миссис Смит,
потому что её муж был нездоров. Примерно за пять минут до восьми часов
Услышав стук в дверь, я открыл её и увидел на пороге мужчину, в котором узнал валлийца по имени Эван Джонс. Попросив его подождать снаружи, пока я уберу собаку, я закрыл дверь, взял животное за ошейник и отвёл в гостиную, где находилась миссис Смит. Затем я вернулся, открыл дверь, и в комнату вошёл высокий мужчина в солдатском плаще, а за ним — тот, кого я принял за Эвана Джонса.
Как только я увидел его лицо, я понял, что это не Эван Джонс. Высокий мужчина спросил, здесь ли мистер Смит. Сначала я ответил «нет», но потом
Я сказал ему, что он здесь, «и очень болен». Он заявил, что у него есть письмо для Смита, которое ему передал человек в Мауч-Чанке в тот же день. Я сказал ему, что если он отдаст мне письмо, я могу передать его мистеру.
Смиту. Он отказался, сказав, что ему было велено доставить его лично. Тогда я вышел из комнаты и рассказал обо всём миссис Смит. Она поднялась и
увидела больного, и тот ответил, что если человек не может передать ей письмо, то ему придётся подождать до следующего дня. Мы с миссис Смит
вернулись в комнату, где сидели двое мужчин. Она рассказала им, что
Смит сказал:  Мужчина ответил: «Если я не смогу передать это ему, я должен передать это вам!»  Он быстро сунул руку за спину, и первое, что я увидел, был ствол кольта.  Прежде чем он успел вытащить его, раздался выстрел, и его одежда загорелась, а пуля пробила пол, на котором мы стояли. Когда револьвер выстрелил, миссис Смит вскрикнула: «О боже!» — и поспешно убежала в библиотеку. Затем высокий мужчина схватил меня за шею, а мужчина пониже начал бить меня по голове и по затылку.
плечи с дубинкой. Высокий мужчина достал револьвер и приставил его к
моей голове сбоку. Я вскинул левую руку, и пистолет выстрелил,
и порох полетел мне в глаза и ослепил меня так, что я некоторое время ничего не мог видеть
. К этому времени человек пятнадцать-двадцать вошли
в комнату, где мы находились. Большинство были переодеты в солдатские шинели
и одежду шахтеров. Они столпились у стены,
и высокий мужчина снова попытался выстрелить мне в голову. Я снова вскинул руку, и пуля пролетела мимо. Другой мужчина наклонился
Он встал позади меня на колени, приставил пистолет к моему телу и выстрелил мне в ногу, пока меня держал другой. Затем я вырвался из толпы
с намерением подняться наверх. Однако они следовали за мной по пятам,
и я не мог уйти от них. Когда я добрался до подножия лестницы,
мистер Смит спустился и вошёл в комнату, где были мужчины. Я направился к двери в коридор, но они сбили меня с ног и дважды выстрелили поверх меня,
намереваясь попасть в меня. После этого я обернулся, чтобы посмотреть, не видно ли чего, и увидел мистера Смита, стоявшего в толпе. A
Мужчина подошёл к нему сзади, приставил пистолет к его голове и выстрелил. Он упал замертво на ковёр. Закончив с этим, они сделали три или четыре выстрела, и я подумал, что они стреляют в тело мистера Смита, но они стреляли в сестру миссис Смит, которая находилась в соседней комнате. Это всё, что я знаю, кроме того, что остальным удалось сбежать.

[Иллюстрация: «_К нему сзади подошёл мужчина, приставил пистолет к его голове и выстрелил._»]


В настоящее время никто не был арестован. Никто не мог сказать, кто были убийцы, кроме того, что они принадлежали к банде Молли Магуайр или были наняты ею.
и их сопровождали те, кого подозревали в принадлежности к этому клану. Когда через некоторое время подозреваемых задержали, толпа освободила их из
тюрьмы Мауч Чанк.

Работа, которую Маккенна выполнял в Нью-Йорке и Филадельфии, была очень важной и стала частью первых по-настоящему агрессивных действий Агентства против грозного врага. Он заключался в
составлении классифицированных и тщательно упорядоченных списков всех
Молли, или членов Древнего Ордена Гибернианцев, в округах Люцерн,
Нортумберленд, Колумбия, Карбон и Шуйлкилл, а также их
место жительства, род занятий, положение в обществе и преступления, в которых они были замешаны. После завершения работы над списком он был широко распространён по всей территории Соединённых Штатов и опубликован в основных газетах. Это была лишь прелюдия к удару, который вскоре повергнет в ужас лидеров общества. Мы разработали план беспощадной и бесконечной борьбы с ними. Годами они безропотно сносили всё, что им навязывали,
но теперь появилась сила, тайные эмиссары которой вот уже почти три года
Они выслеживали и отмечали их слабые места, тем временем
оттачивая и заряжая собственное оружие, чтобы внезапно привести в
действие свою мощную машину. На помощь тем, кто уже был на
месте, без ведома остальных, были отправлены новые детективы, и
все доступные средства, которые могла придумать изобретательность,
деньги и влияние, были задействованы для того, чтобы одержать
победу над Молли Магуайр, которая до сих пор не встречала сопротивления.

Тем временем орден был активен, как пчелиный улей, и больше не проявлял агрессивности, а действовал исключительно в целях самозащиты. Они провели долгий день, убивая
Солнце окрасилось в багровые тона, и день их отречения и позора был уже близок. Были собраны деньги на судебные издержки заключённых. Были собраны улики, чтобы исказить правду и оправдать их. Но по следам тех, кто готовил эти показания, крался человек, которого они знали, но не подозревали и которому они доверили свои самые сокровенные дела. Такая игра рано или поздно должна закончиться поражением общества, каким бы сильным и многочисленным оно ни было. Херли,
Моррис, Монаган, Малхолл, Суини, Кларк, Гэвин, Батлер, Кэмпбелл и
Фишер и многие другие были поглощены работой день и ночь напролёт, добывая средства для найма адвокатов по делам Келли, Дойла и Керригана. Члены подразделения Шенандоа были обложены МакЭндрю налогом в размере двух долларов с каждого, который был незамедлительно уплачен, и в результате фонд защиты увеличился.

23 сентября МакЭндрю устроил грандиозный бал в своём доме, на котором присутствовал МакКенна. Бал был устроен в честь заключённых.
 Именно тогда Моррис предложил убить мистера
Фостера, редактора Shenandoah _Herald_, но встретил сильное сопротивление
и МакЭндрю, и МакКенна, и дело сорвалось. Мистер Филдерс,
городской редактор той же газеты, присутствовал на этом мероприятии и
прослушал одну или две песни, которые пел детектив, но покинул комнату,
когда услышал, что дикий ирландец угрожает его убить.
Намек был сделан Филдерсу исключительно из озорства кем-то из «Молли»,
которые хотели напугать репортера. У них ничего не вышло,
но зато карандаш стал острым как бритва, и вот уже несколько лет он
пронзает сердца лидеров Молли. Это
Едва ли стоит говорить, что Маккенна никогда и никому не угрожал всерьёз. Бал прошёл успешно и принёс в казну немалые деньги.

 Примерно в то же время к Линдену обратился Майк Лоулер с просьбой найти ему место в Угольно-металлургической полиции, что было достаточно легко пообещать, но сложнее выполнить. Мафф пригласил своего друга в салун Клири, где они вскоре уже наслаждались привычными закусками. Маккенна, увидев их вместе, решил заняться небольшим полицейским делом. Он разыскал Тома Хёрли,
Джон Моррис и Нед Монаган вместе с ними посетили то же самое питейное заведение. Там он ловко упомянул каждого из них по имени, и Линден, понимая, что происходит что-то важное, стал фамильярно
знакомиться с особенностями и другими отличительными чертами всех упомянутых Молли. Но Линден и МакПарлан, казалось, были не так дружелюбны, как обычно. На самом деле первый воспользовался случаем, чтобы резко раскритиковать второго за ту роль, которую он сыграл во время беспорядков, а затем и в разжигании розни в угольном регионе. Секретарь резко ответил
что, по его мнению, он неплохо разбирается в своём деле и будет признателен Линдену, если тот уделит особое внимание своим делам и оставит в покое чужие.

 Лоулер был поражён и словами, и намёками предупредил Маккенну, чтобы тот не обращался с офицером так грубо, намекнув, что Линден — его лучший друг в штате и не раз помогал ему, когда ему грозила неминуемая опасность со стороны разгневанных жителей Тамакуа и Шенандоа. Маккенна
сделал вид, что ему всё равно, и грубо заявил, что «для него это не имеет значения. Он может позаботиться о Первом!»

Время шло, с конца сентября по ноябрь, вплоть до десятого декабря 1875 года, и я по-прежнему не прекращал работу и не расслаблялся.


Между двумя и тремя часами утра в упомянутый день произошло
нападение, в котором, как предполагалось, участвовали жители
окрестностей, а молли впервые выступили в роли жертв. Это произошло в Уигганс-Пэтч, шахтёрском посёлке
недалеко от города Маханой, когда группа людей в масках ворвалась в дом О’Доннеллов, где жила Фрайдей О’Доннелл.
его мать и брат — все они были связаны узами брака с Джеком Кехо — и в завязавшейся потасовке застрелили миссис Макаллистер, дочь миссис
 О’Доннелл, невестку миссис Джон Кехо, а затем вывели Чарльза
 О’Доннелла на улицу и изрешетили его пулями, оставив умирать на месте.

Это было всё равно что бороться с огнём с помощью огня, и Молли Магуайр испытала
новое чувство страха. Люди, доведённые до безумия чередой
убийств, произошедших летом и осенью, похоже, взяли правосудие в
свои руки и расплачивались за убийства тем же
монета. Казалось естественным, что так и должно быть. Имело место нарушение
закона, это правда, но это было в интересах человечества и
закона, и, в сочетании с арестами убийц Джона П. Джонса,
оказал удивительно успокаивающий эффект на общество, которое в течение
предыдущих месяцев буйно развлекалось человеческой кровью и
заставило дюжину семей в отчаянии оплакивать исчезновение некоторых из
их члены. Теперь все было внешне спокойно. Человеческая страсть
бурлила и кипела, и сердца молли были полны ненависти
и горечь. Джек Кехо, король молли в Шуйлкилле, открыто и громко осуждал трусливых убийц родственника его жены.
Он не желал получать то, что подавал своим соседям, и поклялся жестоко отомстить комитету бдительности.
Притворяясь, будто верит в то, что убийство миссис Макаллистер было совершено
преднамеренно, в то время как некоторые члены семьи О’Доннелл считали, что это произошло случайно, он проклинал всех убийц женщин. На мгновение он забыл о нескольких попытках Молли сделать то же самое.
Он пытался вызвать сочувствие к Келли и Дойлу, не тратя времени на Керригана, в чём и ошибся, стремясь облегчить их ожидаемое оправдание, разжигая предрассудки людей против тех, кто, как предполагалось, входил в комитет безопасности. Как ему это удалось, вы увидите на следующих страницах.

Теперь Молли столкнулись с противником, таким же загадочным и опасным, как и они сами, и были вынуждены хотя бы притвориться покорными. То, что они действительно намеревались прекратить свои злодеяния,
сомнительно. Напротив, если им удастся избежать наказания, то, скорее всего, их прошлые преступления померкнут в сравнении с теми, которые, как они надеются, последуют за ними. Нельзя допустить, чтобы они избежали справедливого возмездия за свои многочисленные злодеяния. Внешне выражая лишь крайнее возмущение, общество втайне обсуждало целесообразность создания военных отрядов и покупки усовершенствованного огнестрельного оружия. Некоторые зашли так далеко в своих разногласиях, что начали издавать приказы,
требующие от каждого человека внести в казну сумму, достаточную для
для покупки винтовки или карабина. На фоне страха, вызванного недавним арестом, и полуночной работы дружинников прогресс в деле вооружения был мучительно медленным. Это стало предметом обсуждения на окружном съезде, состоявшемся в Тамакуа в январе 1876 года. В Нью-Йорк должны были отправиться люди, чтобы
закупить оружие и триста патронов к нему, и каждый «Молли» должен был быть готов в любой момент отправиться на фронт. Но операция провалилась.
Оружие даже не было закуплено. Все угрозы так и остались угрозами.

Хью МакГихан в то время рассказал, что в него стреляли ночью, когда он шёл от своего салуна к источнику за ведром воды.
Он чудом избежал смерти: пуля попала ему в мякоть плеча.
В нападавшей группе было несколько человек, одного из которых, по словам МакГихана, он знал, но был достаточно благоразумен, чтобы не называть его имени.
Помимо серьёзного ранения, полученного МакГиханом, несколько пуль прошли навылет и проделали дыры в его пальто, свидетельствуя о том, что, как бы ни была поспешна атака, цель была достигнута, несмотря на окружающую темноту.

Публикация списка «Молли» вызвала в обществе ощущение, что среди них есть предатель.  Каждый начал подозревать своего соседа.  Они справедливо утверждали, что никто, кроме члена организации, не мог бы предоставить газетам такую полную и точную информацию.  Все думали только об одном: «Кто этот отступник?»  То, что он был хорошо осведомлён и контролировал источники информации, недоступные или закрытые для рядовых членов организации, было очевидно для всех. После сезона
серьёзных дискуссий, в ходе которых был рассмотрен каждый пункт, было
Выяснилось, что имена были подброшены в журналы каким-то человеком, проживающим в округе Шуйлкилл. Вскоре подозрения начали падать на Маффа Лоулера, который, как известно, был особенно добр к Линдену и часто оказывался в его обществе ради собственных целей. Джека Макклейна из того же округа обвинили в том, что он помогал Маффу собирать факты. Маккенна, настоящий виновник, не сказав ни слова в свою защиту, был оправдан.
 Разве он не ссорился с Линденом несколько месяцев назад? Разве он не
отделился от Лоулера? Разве он не был тем же злобным Молли Магуайром, каким был с момента своего посвящения?
На эти вопросы быстро последовали утвердительные ответы.
Агента даже похвалили за то, что он больше не находил удовольствия в обществе Лоулера или Линдена.
Некоторые обвиняли в публикации компромата Барни Долана, но он опроверг эти обвинения.
Барни со своим братом «Медведем»
Долан находился в тюрьме в Поттсвилле, куда их отправили на тридцать дней за то, что они разбили окна у миссис Суини. Он считал, что это
Обвинение было выдвинуто против него с необычайной настойчивостью, и он яростно отрицал свою вину.


На посту секретаря отделения Шенандоа Маккенну сменил Нед Монаган, и в отделение постепенно вступали новые члены, пока оно не стало одним из самых важных и процветающих в этой части Пенсильвании.  Но в зале отделения царил страх.

Не намного лучше было и в Саммит-Хилл, куда Маккенна решил отправиться 16 января 1876 года. Навещая Алекса. Кэмпбелла
в его доме, хозяин увёл Кэрролла подальше от посторонних ушей
Он обратился к своим товарищам и с очень серьёзным видом заверил их, что в лагере быстро множатся предатели. Его любимчик Хью МакГихан только что получил очередное уведомление о том, что его вызовут.
На самом деле его «заметили». Послание, содержащее поразительную
информацию, было отправлено с почтового отделения Мауч-Чанк и сообщало Хью, что, поскольку он не оставил полицейскому Йосту из Тамакуа ни единого шанса на спасение, он и Бойл, соучастники этого жестокого убийства, вместе с Кэмпбеллом, Роарти, Кэрроллом и Малхоллом, которые были известны полиции, будут
У них примерно равные шансы. Их судьба была предрешена. Этот документ напугал «Моллис» из Саммит-Хилл. Кэмпбелл не знал, что с этим делать. Может быть, кто-то из парней в тюрьме слишком болтливый, или это подлая работа первого шпиона? Мужчины, которые так долго убивали, нанося удары в темноте, под покровом маски, ненавидели эту зловещую тайну. Оружие было направлено прямо на них, и от страха их лица побледнели.
В конце концов они решили, что предупреждающую записку отправил кто-то, кто ничего не знал об их
Он не был замешан в преступлениях, но что-то подозревал и пытался вывести их на чистую воду своими глупыми угрозами.

 Вскоре после этого ночью к дому МакГихана подошла толпа мужчин.
Они выпустили семь или восемь пуль в обшивку дома, но ни одна не задела убийцу Йоста.  С Маффом Лоулером из Шенандоа поступили так же.

 Теперь все были согласны с тем, что среди «Молли» был шпион, но до сих пор никто не думал, что это МакКенна. Если бы Линден имел какое-то отношение к этому делу, никто бы не расстроился.

 По возвращении в Мауч-Чанк Макпарлан встретил некоего Тига Макгинли, который нарисовал
Он отвел его в сторону и сообщил, что у него есть очень важные новости.

 «Что такое?»

 «Вскоре после последнего суда я встретил майора Клутца, он вывел меня на улицу и спросил, не является ли Джон Макгинли молли.  Я сказал ему чистую правду, что он не молли!  Тогда Клутц сказал, что человек по имени Пинкертон отправил одного из своих детективов в Мауч-Чанк, и тот сообщил, что Макгинли является членом ордена!»

«Кто этот дьявол, Пинкертон? — невинно спросил МакПарлан. — И где он только взялся!»

«Он отлично ловит мошенников и живёт в Филадельфии! У него есть
на него работало больше сотни человек! Удивительно, что вы никогда о нём не слышали!

 — Полагаю, всё дело в моём невежестве! И всё потому, что я не читаю все газеты. Кроме того, я очень плохо запоминаю имена. Может, я когда-то и слышал о Пинкертоне. Если так, то я, должно быть, забыл об этом!

Если информатором был не Мафф Лоулер, то кто же тогда?  Время,
вероятно, поможет разгадать эту загадку.  Макпарлан опасался, что
пройдёт не так много времени, как всё складывается, и его разоблачат.
Тем не менее он не дрогнул и продолжил свою работу, как и прежде.


 ————;————




 ГЛАВА XLIV.

 СУДЫ И ПРИЗНАНИЯ.


 За несколько недель до того, как произошли события, описанные в предыдущей главе, Маккенна тяжело заболел и в течение нескольких недель находился под постоянным наблюдением известного врача.
Уилксбарру удалось вернуть ему относительно хорошее здоровье, а также отрастить небольшую шевелюру, которая украшала его ранее блестящую и лысую голову. Капилляры
Вещество, которое раньше имело жёлтый или светлый оттенок, при повторном воспроизведении стало тёмно-коричневым и блестящим, что значительно улучшило его внешний вид. На самом деле многие его друзья отмечали, что он гораздо больше гордился вторым, чем первым ростом, потому что он делал его более привлекательным для дам. Как бы то ни было, когда он
снова приехал в Тамакуа и стал уделять больше внимания мисс Хиггинс,
она действительно стала относиться к нему более благосклонно, чем когда он носил рыжий, торчащий во все стороны и густой парик. Но у него было мало времени, чтобы ухаживать за ней.
он подал в суд на невестку Керригана, поскольку миссис Керриган и её родственники усердно готовились дать показания, чтобы доказать невиновность «Бэйба» в преступлении.  Сестры то и дело ненароком намекали на то, что они задумали, и на то, на кого они полагались в вопросе о том, где был Джимми в день убийства. Вполне естественно, что эти признания были включены в отчёты детектива, и, опять же вполне естественно, обвинение было поставлено в известность об этом и других аспектах линии защиты, которую предстояло использовать
Заключённые предстали перед судом в Мауч-Чанке.

 Прошло несколько недель, в течение которых агентство собирало показания по всем делам и представляло их в надлежащем виде окружному прокурору.
Теперь я перехожу к первому обвинению Молли Магуайр в этой стране, по которому возможен окончательный приговор. Это произошло 18 января 1876 года в Мауч-Чанке, округ Карбон. Обвиняемыми были Майкл Дж. Дойл из Маунт-Лаффи, округ Шуйлкилл, и Эдвард Келли, обвиняемые в
убийство Джона П. Джонса. Обстоятельства преступления уже достаточно подробно описаны. Ранее трое убийц,
Келли, Дойл и Керриган, предстали перед судом, заявив, как обычно,
«невиновны» и потребовав разделения дела. Содружество представляли
Э. Р. Сиверс, эсквайр, способный окружной прокурор, достопочтенный.
Ф. У. Хьюз из Поттсвилля, генерал. Чез. Олбрайт из Мауч-Чанка и достопочтенный Аллен Крейг. Со стороны обвиняемого Дойла, которого Содружество решило судить первым, выступили достопочтенный Лин. Бартоломью, достопочтенный Дж. Б. Рейли и
Джон У. Район из Поттсвилля, Дэниел Калбфус, эсквайр, и Эдвард Малхерн, эсквайр, из Мауч-Чанка. 21 января было сформировано жюри присяжных в составе У. Блосса, Джонаса Бека, Джоэла Строла, Дэниела Бойера-младшего, Дэниела Ремали, Абрахама Генри, Леви Уэста, Леви Штрауба, Генри Лонга,
 Питера Кушмана, Томаса А. Уильямса и Дрейка Х. Лонга. На суде в Маухе
 Чанке присутствовали все знаменитости округа Карбон.
Все были крайне удивлены тем, что наконец-то появилась возможность
приговорить Молли к тюремному заключению за преступление.  Были приложены огромные усилия
лидеры клана должны были доказать, что ни один из трёх обвиняемых
не мог присутствовать при убийстве Джонса, поскольку на самом деле они были в другом месте, но их усилия и расходы пошли прахом из-за эффективной работы, которую проделали и продолжают делать детективы. Свидетели, от которых так ждали появления, на этот раз смутились и побоялись давать показания. Они знали, что не смогут солгать и остаться безнаказанными. Старое и проверенное _алиби_ рухнуло, и, будем надеяться, его уже не воскресить.
уголовные суды Содружества. Перед окончанием судебного разбирательства Джеймс
Керриган из Тамакуа надлежащим образом уведомил прокурора о том, что
хочет дать показания в пользу обвинения. После тщательного рассмотрения
его заявление было принято, он предстал перед судом и сделал следующее
признание:

«Я живу в Тамакуа уже шесть или семь лет; я семейный человек
и работаю на шахтах. Я знал Алекса. Кэмпбелл был с ним три или четыре года.
Впервые я встретил его в Тамакуа в сентябре прошлого года. Он жил в Сторм-Хилл и держал таверну, где продавали виски и портер. Я не был знаком с Джоном Джонсом,
но был знаком с Майклом Дойлом и Эдвардом Келли. Первого сентября прошлого года я работал на угольной шахте «Аляска» в Тамакуа на мистера Ричардса.
Вечером я возвращался домой с работы и зашёл в отель, которым владел Джеймс Кэрролл, чтобы выпить. Там был мистер Лутц из Тамакуа, а также Дойл и Келли. Я уже выходил, когда Кэрролл догнал меня на крыльце и спросил, не подвезу ли я этих мужчин, Дойла и
Келли, иди к Алексу. Кэмпбеллу, в Сторм-Хилл. Я сказал ему, что мне нужно будет уйти на работу в 11 часов, но после того, как он меня уговорил, я пообещал. Затем он
Он познакомил меня с ними, и я пошёл домой, чтобы умыться и поужинать.
Я вернулся в двадцать минут восьмого (в тот день я ушёл с работы в половине шестого).  Угольная шахта находилась примерно в миле от дома Кэрролла.  Когда я вернулся, Кэрролл угостил нас обедом и проводил до Фрейденбурга, наказав мне не говорить никому, куда мы идём. На вокзале в Нью-Йорке мы встретились с мистером и миссис Гриффитс, и я пожелал им спокойной ночи. Затем мы пошли в Сторм-Хилл и нашли там Алекс. Кэмпбелл
и его младший зять, четырнадцатилетний мальчик, с ним. Кэмпбелл
вызвал меня на улицу и велел подождать, пока он наденет пальто, после чего он
сопроводит нас к МакГиану в Сторм-Хилл, предварительно угостив нас в
своём баре. Он велел своему младшему зятю сказать, что если кто-нибудь
спросит о нём в его отсутствие, то он пошёл на поминки. Когда мы вошли в
Из «МакГихан» выходили двое или трое мужчин; одного из них, как я знаю, зовут Обри, и, кажется, его настоящее имя — Уильям. Алекс. Кэмпбелл заказал выпивку и заплатил за неё. Затем он начал что-то шептать бармену. Следующим
Я заметил три револьвера. МакГиэн взял их, вынул патроны из двух и начал смазывать их маслом из банки. Починив их, он отдал один Дойлу, а другой Келли. Кэмпбелл протянул один мне, но я отказался и не взял его. Он хотел, чтобы я пошёл с остальными и застрелил Джона Джонса, но я сказал, что не знаю его и не пойду.
Затем они договорились, что я останусь там на ночь, а они пойдут со мной на работу утром, так как хотели увидеть и узнать босса.


«МакГиэн и Кэмпбелл говорили, что Джон Джонс внес некоторых
Это были трое мужчин, которые там работали, и МакГиэн был одним из них.
Другого звали Маршалл. Пэриш дал этим мужчинам письмо, чтобы они передали его
Джону Джонсу и Зенеру, чтобы их восстановили в должности, но они приказали мужчинам уйти из офиса, сказав, что для них нет работы. Кэмпбелл сказал, что если Джонса застрелят, то Зенер сбежит. МакГихан сказал: «Клянусь богом, если он не остынет, мы ему покажем!»
МакГихан сказал, что его тоже внесли в чёрный список в «Джадде» и что там были двое, которых он хотел убрать с дороги: Б. Марбл и Джон Тёрнер.

«Мы вышли от МакГиэна в семь утра и направились к католической церкви, а по дороге к таверне Микки О’Доннела мы встретили Микки на вокзале и пошли по железной дороге к дому номер шесть, где Дойл зашёл в кузницу, а мы с Келли поднялись в дом наверху, где спросили у женщины, не продаёт ли она что-нибудь. Потом пришёл Дойл, и мы взяли кувшин молока.

«Затем мы подошли к миссис Дэвис и, узнав, что она продаёт портер, попросили три бутылки. Она спросила Дойла, откуда мы, и он ответил:
Шенандоа. Тогда она угостила нас чаем и вкусной едой. Мы вышли на
Я отправился на склон в поисках работы, но, оставив Дойла и Келли, пошёл к МакГихану; они всё ещё не могли найти босса, поэтому вернулись и встретились со мной.
Им снова не удалось найти Джонса, и около шести вечера мы все пошли к Алексу.
Кэмпбеллу, МакГихан нёс пистолеты. Когда мимо проезжала повозка, я хотел поехать на ней домой, потому что, как я сказал им, жена решит, что я пропал, но
Кэмпбелл не позволил мне. Кэмпбелл угостил нас, когда мы пришли в его бар.
После ужина я снова хотел отправиться домой, но Кэмпбелл возразил, сказав, что я должен пойти с остальными и застрелить Джонса.
дома, так как он должен был прийти с почты примерно в это время. Пока
Дойл и Келли ушли, Кэмпбелл заставил меня опуститься на колени и пообещать
никогда не рассказывать об этом, ни пьяным, ни трезвым. Затем он велел мне пойти
наверх и посмотреть, где они. Я встретил их по эту сторону от дома Микки О'Доннела,
и Дойл сидел на камне. Келли сказал, что заходил в дом
и спрашивал, дома ли Джонс, но ему ответили, что его нет.

 «Когда мы вернулись к Кэмпбеллу, Алекс описал этот дом, и он сказал, что это дом Джорджа Хули, а не Джонса. Мы остановились у Кэмпбелла
всю ночь напролёт они дурачились с патронами. Келли сказал, что утром возьмёт маленький револьвер Кэмпбелла и пристрелит
Джонса, когда тот будет идти на работу, и не ограничится одним выстрелом, а даст ему три или четыре. У Майкла Дойла был старый пистолет и
блэкджек, а у Келли — два других. Кэмпбелл сказал им, что им не стоит бояться, потому что никто никогда не последует за ними, ведь валлийцы и все остальные недолюбливали Джонса.  «Возьми это, — сказал  Кэмпбелл, протягивая мне пятидолларовую купюру, — и купи им немного виски и
дайте им столько, чтобы они могли оплатить дорогу домой на машине». Я отдал счёт своей женщине, когда приехал в Тамакуа, и она купила пинту виски у миссис.
Кларк, которая не смогла разменять счёт. Я отнёс выпивку им к источнику, где нас арестовали.


Кэмпбелл сказал Дойлу и Келли, чтобы они не появлялись у Кэрролла днём, а приходили ночью и оставьте там пистолеты, а утром возвращайтесь домой на машинах. Он сказал им то же самое в ту ночь, когда Кэрролл подъехал к железной дороге. Тогда Дойл сказал: «Чёрт возьми, они за нами! Это Кэрролл!» — и бросился бежать. Я присоединился к обществу в подвале Кэмпбелла, думая, что это А. О. Х. Меня провёл человек по имени Донахью. Я не знал, что это «Молли Магуайрс», пока Барни не сказал
О’Хара сгорел в Таскароре. Слэттери нанял Алекса. Кэмпбелл
отправил людей. Я был у Кэмпбелла, когда они начали.

  «Я сделал это заявление до того, как Дойла признали виновным. Я не получил никакого вознаграждения
от Кэмпбелла за то, что он показал мужчинам дорогу, и пятидолларовую купюру
которую мы не смогли разменять, с тех пор я отправил своей жене из тюрьмы через
Уоллеса.

“Орден Молли Магуайрс - организация, занимающаяся убийствами, и мужчины
не говорят о своих планах на публичных собраниях, но Телохранители
нанимают мужчин, чтобы те выполняли за них работу ”.

После этого Миссис Керриган обернулся против ее мужа и сказал, что может
повесить. Она не подняла бы руку, чтобы спасти его.

 Во время судебного разбирательства Маккенна, присутствовавший там якобы в качестве зрителя, но на самом деле для того, чтобы выведать как можно больше, столкнулся с человеком по имени
Даркин сказал ему, что готов, в случае если Молли признают виновными, взорвать здание суда, убив судей, присяжных, адвокатов, чиновников и невинных зрителей. Он раздобыл банку нитроглицерина, которую благополучно спрятал в ближайшем магазине.
Агент сообщил головорезу, что с его стороны было очень глупо придумывать такой план, и было бы ещё глупее пытаться его осуществить, так как он мог быть уверен, что комитет бдительности схватит его и повесит на ближайшем дереве. Поскольку попытка не увенчалась успехом
После того как признание было сделано, этот безрассудный парень, вероятно, достаточно испугался и благоразумно решил отказаться от этой идеи.

 Признание Керригана во всех важных деталях подтвердило показания других свидетелей обвинения.
Первого февраля следующего года присяжные вынесли вердикт «виновен в убийстве первой степени», а двадцать второго суд приговорил Майкла Дойла к смертной казни. Это событие примечательно тем, что оно стало первым осуждением и казнью настоящей Молли в Пенсильвании.
Новость быстро распространилась повсюду, повергнув в ужас и смятение
организации и действует на нервы лидерам по всему штату
государство. Во время судебного процесса Молли вели себя дерзко
и вызывающе, и многие из их главных людей были на месте,
надеясь, как они надеялись остаться в живых, стать свидетелями освобождения подсудимого.
Как глубоко они были разочарованы. Маккенна был одним из первых, кто
получил разведданные. Он сказал, что непредвиденный результат обрушился на
орден подобно землетрясению в тихой деревне. Все были ошеломлены.

Эдвард Келли предстал перед судьёй Дрехером, двадцать девятым
В марте следующего года, несмотря на умелую защиту, он был приговорён к той же участи.
Двенадцатого апреля того же года присяжные вынесли вердикт об убийстве первой степени.  Губернатор выдал ордера на смертную казнь в обоих случаях, назначив казнь Дойла на третье мая, а казнь Келли — на четвёртое того же месяца. Однако судебные приказы о признании
ошибок в Верховном суде заменили ордера на смертную казнь,
и все убийцы Джона П. Джонса, а также те, кто был причастен к его убийству до и после него, на сегодняшний день всё ещё не казнены. В феврале
В 1877 году Эдвард Келли сделал добровольное признание, которое ясно показывало, что он не был обвинён или осуждён несправедливо, и подтверждало слова Керригана. Он не ждал пощады и не просил о ней, но перед смертью хотел искупить своё преступление, и ему была предоставлена такая возможность.

 Эти дела были отклонены Верховным судом, и в мае 1877 года губернатор
Хартранфт подписал смертные приговоры, казнь должна была состояться 21 июня.


Вернувшись в Шенандоа после перерыва в заседании суда округа Карбон,
Маккенна присоединился к своим друзьям, the Mollies, и молча согласился с
“сладкими” молитвами всей организации за “дорогого” судью и
присяжных, которые вынесли приговор одному из них. Они были ужасно
подавлены и раздосадованы провалом своих планов и оказались в
тупике.

Джерри Кейн рано понял намек и бежал из страны. Хёрли
пошёл впереди, а остальные, теперь уже скрывавшиеся от правосудия, остановились, чтобы посмотреть, чем всё закончится.

 Барни Долан, великий человек, в то время открыто выступал против Кехо.
Он в своей мягкой манере заявил, что все предстоящие неприятности вызваны неэффективностью и непростительными ошибками делегата округа. Он самодовольно добавил, что, будь он на посту делегата округа, этого бы никогда не произошло. Он бы взял десять или двенадцать хороших людей, отправился в Мауч-Чанк, захватил тюрьму и освободил заключённых. Барни позволили похвастаться, и он наслаждался своим хвастовством, но были и те, кто считал, что даже он не смог бы спасти подсудимых от обвинительного приговора.


Отказ Керригана от дачи показаний против государства стал самым сокрушительным ударом для «Моллис»
Они уже получили по заслугам, но в то время они ещё не знали, какие ещё более жестокие удары готовятся обрушиться на их злодейские головы.
 Некоторые члены племени, в том числе Джек Кехо, не поверили сообщению о том, что мастер-телохранитель, особенно тот, кто так много знал о жестоких преступлениях общества, как Керриган, стал информатором.  Он даже заявил, что некоторые государственные служащие — капитан Линден, скорее всего, сам придумал эту историю, чтобы спровоцировать человека на то, в чём его обвиняли.  Он был более
Он склонялся к мысли, что Нед Монаган, которого, по его словам, видели выходящим из редакции «Шенандоа геральд» в подозрительно позднее время, был шпионом.
Он обвинил его в том, что тот положил начало движению, опубликовав имена главных «Молли».  «По крайней мере, — заключил Кинг Джек, — кто-то в  Шенандоа возглавляет игру по нанесению ущерба организации, и
Я полон решимости выяснить, кто бы это мог быть!»

 В этот момент Маккенна предположил, что для повышения эффективности его собственной работы его могут арестовать по сфабрикованному обвинению в том, что он был в
каким-то образом был связан с трагедией в Йосте, после которой, оказавшись в заключении вместе с другими заключёнными, мог спокойно строить планы по выведыванию всех их секретов и, возможно, получению важных признаний в присутствии и на глазах у других свидетелей, что привело бы к новым арестам и как минимум обеспечило бы осуждение всех, кто был пойман. Линден убеждал в том же самого мистера Франклина, и мы уже собирались разработать план в соответствии с предложенной линией, когда произошла череда поразительных событий, которые свели на нет все шансы на успех этой работы.
успешно. Молли думали, что выяснили, кто был предателем в их кругу.


 ————;————




 ГЛАВА XLV.

 ВОЗНИКЛИ ПОДОЗРЕНИЯ.


 В феврале МакЭндрю оказался в центре паники, связанной с обществом. Он считал, что Керриган был лишь Альфой, а Омега была где-то рядом, и поэтому попросил детектива пойти с ним и помочь уничтожить все книги и документы, так или иначе связанные с подразделением Шенандоа, А. О. Х., иначе известным как Молли Магуайрс. Они
Они быстро справились с этой задачей, и экзаменационная работа, сфабрикованный протокол заседания, устав и подзаконные акты, квитанции казначея и
расписки, а также устав и пустые проездные документы превратились в
чёрный и безвредный древесный уголь. Люди, которые так долго
вершили дела округа, теперь были деморализованы. Они понимали,
что на их пути стоит нечто ужасное. Какую форму гоблина оно могло принять, они не могли сказать, и от этой неопределённости оно становилось ещё более ужасным. Это могло быть
Виселица. Это могла быть тюрьма. Это могло быть что-то более страшное, чем и то, и другое, и в конце концов это могло принять форму комитета бдительности.
 Чем бы это ни оказалось, они были полны решимости не оставлять письменных свидетельств своих действий. В случае с Керриганом книги и документы отделения Тамакуа находились в его доме, когда констебли проводили обыск.
Но они были так хорошо спрятаны, что, перевернув почти всё вверх дном и вывернув все кровати и матрасы наизнанку, их так и не нашли.

 Следующее известие, которое получил отряд Шенандоа, содержалось в письме
от Линдена, адресованное Маккенне, в котором он братски приветствует Маккенну
и сообщает, что, поскольку он, Джеймс Маккенна, находится под подозрением, ему лучше уехать за границу. «В любой момент я могу получить ордер на ваш арест, — заключалось это драгоценное послание, — и я действительно не хочу быть вынужденным прибегнуть к силе. Если ты улетел
и я не смогу тебя найти, то, как следствие, я не смогу поставить
капканы на своего старого приятеля из Буффало!»

«Я не сдвинусь ни на дюйм, чтобы спасти их всех от гибели!»
— воскликнул оперативник, зачитав документ МакЭндрю и толпе, которая обычно собиралась у Клири. — Я невиновен! Меня в любом случае арестуют! И если другие стоят в стороне, то почему я должен быть другим? Линден знает, что я невиновен! Я останусь здесь!

 Молли аплодировали ему за эту демонстрацию притворного мужества. Они бы повели себя совершенно иначе, если бы знали, что именно такой реакции от него и ждали в ответ на хорошо продуманное послание и что уже тогда были готовы все необходимые документы для задержания Макпарлана и его заключения в Мауч-Чанке.

Примерно в это же время Томас Манли был арестован за убийство Сэнгера и Урена вместе с Макаллистером.
Их обоих доставили в Поттсвилл, где состоялось слушание по ходатайству о выдаче судебного приказа _habeas corpus_.
Соответственно, многие члены ордена находились в городе. Детектив счёл необходимым ограничить своё передвижение пределами
комнаты, где он проходил лечение, и редко выходил за пределы квартала
от пансионата на Норвежской улице. Он был в отчаянии от перспективы
полностью ослепнуть, если только...
Вскоре ситуация изменилась к лучшему, когда ему позвонил Фрэнк
МакЭндрю, который в то время был в Поттсвилле по делам заключённых.
После дружеской беседы начальник тюрьмы Шенандоа
предложил своему секретарю пройти с ним в здание суда.
Отказываться от разумного предложения было бы глупо, и они вышли из дома, держась за руки.


МакЭндрю на мгновение задумался, а затем воскликнул:

«Сегодня утром, когда я спускался, с машинами произошло что-то странное!»


«Что это было?» — спросил Макпарлан.

— Я знаю, что это неправда, но я должен рассказать тебе об опасности, которая в этом кроется! Некоторые парни, в том числе Кехо, делали ставки, пока мы ехали, что ты сегодня дашь показания в пользу Содружества — другими словами, что ты тайный шпион, детектив!
 Вот! Сказано! Но, помни, я не верю ни единому слову!

— Я шпион? Я детектив? — воскликнул МакКенна, изображая праведное негодование. — Я буду признателен, если вы назовете имя того, кто посмел оскорбить меня такими словами!

 — Нет причин для гнева!

— Я думаю, будь я проклят, что для этого есть все основания! Я не позволю, чтобы обо мне распространялась такая клевета! Конечно, если ты тот друг, за которого себя выдаёшь, ты выяснишь это и назовёшь мне имя этого человека!

 МакЭндрю на секунду замешкался, а затем ответил:

 — Это был Джек Кехо!

 — Джек Кехо? Он осмелился на такое?

«Я слышал, как он шептал это нескольким людям. Но, к чести бойцов подразделения, должен сказать, что они не поддадутся подозрениям, которые возникли после ареста Манли и доноса Джимми Керригана!»

«Пойдёшь со мной и посмотришь на Кехо? Я заставлю его проглотить эти слова, или он скажет мне, где он их взял, или вернёт их обратно!»


Согласовав всё, двое мужчин отправились к Дэнни Хьюзу, который в то время был чем-то вроде штаб-квартиры банды, поскольку Дормер продал «Шеридан-хаус» и занялся мирным ремеслом разносчика товаров и овощей, разъезжая на повозке по холмистой местности. Но Кехо там не было.

«А вы слышали нелепые обвинения, которые ходят обо мне?»
 — спросил МакКенна у хозяина таверны.

— Да! И я должен признаться, что это меня ошеломило! Я ни за что не поверю в такое! Кехо не сам пришёл сюда, а прислал ко мне миссис.
Кехо с посланием, типа того. Она зашла в мой салун и попросила меня, ради всего святого, передать всем заинтересованным лицам, чтобы они остерегались тебя, Джим МакКенна, потому что ты детектив! В конце концов, таков был отчёт; и Джек получил его от ответственных лиц! Это всё, что я знаю об этом деле! Даже если бы Джек Кихо поклялся на святом кресте, я бы сказал, что он лжёт! Я не настолько глуп, чтобы бояться тени!

“Спасибо за ваше доверие ко мне”, - ответил агент, довольный тем, что
Хьюз, который был честным человеком со свободными высказываниями, отказался поверить
заявлению даже короля Кехо. “Я скоро увижу этого человека, и ему придется
сказать мне, кто автор этой лжи, или я обязательно заставлю кого-нибудь
пострадать!”

“Я бы так и сделал, если бы был на вашем месте”, - сказал Хьюз. “Никто не должен
так клеветать на меня и жить!”

Дело было передано в суд, и Манли предстал перед судом.
Это вызвало ещё большее возмущение, и убийцы начали оглядываться по сторонам
Они спросили, находятся ли они в штате Пенсильвания или на какой-то другой территории, где о молли ничего не известно? К их удивлению примешивалась
застарелая ненависть к тем, кто, как предполагалось, преследовал их с целью
захватить и наказать.

 Настало время, которого Маккенна так долго боялся.
 Подозрения, которые, как он знал по опыту многих других,
обычно оказывались роковыми, наконец пали на него. Ему ничего не оставалось, кроме как с вызовом встретить обвинение. Он считал, что ни один живой человек не знает истинных фактов. Люди могут
Они считали его детективом, но он был абсолютно уверен, что они не смогут предоставить никаких доказательств в поддержку своей версии. Никто, кроме мистера Гоуэна, мистера Линдена, мистера Франклина, мистера Бэнгса и меня, не знал, что он — Джеймс Макпарлан, детектив. Он был уверен, что никто другой не сможет узнать ничего о его работе. Епископ Вуд из Филадельфии знал о том, что в угольном регионе находится оперативник, как уже было сказано, но он не имел ни малейшего представления о том, кто это.  Даже если бы он знал, кто это, он всё равно не смог бы
сохранили тайну в неприкосновенности. «Тогда, — возразил детектив, — это, должно быть, просто случайное подозрение, которое возникло у Джека Кехо или у кого-то другого, обладающего богатым воображением».
Как бы то ни было, он решил немедленно отправиться в Шенандоа, а оттуда в
Жирарвиль и открыто заявить, что эта история — сплошная ложь.
Пока Кехо был в Поттсвилле, агент не мог его видеть. Вечером того же дня, по-прежнему в сопровождении
Макэндрю, агент поехал на машине в Шенандоа. Переночевав там, он
Он в одиночку отправился в Жирарвиль и направился прямиком к дому окружного
делегата.

 «Что это за слухи обо мне, которые ты распускаешь?» — спросил
посетитель, обращаясь к Кехо, который в это время обслуживал клиентов в своём баре.
Когда он вошёл, незнакомцы уже ушли, и двое мужчин остались наедине. «Расскажи мне, что ты распространяешь обо мне по всей стране!»

«Я сказал, что вы не тот, за кого себя выдаёте, а детектив, и я слышал это некоторое время назад!» Затем Кехо цинично рассмеялся и добавил:
«Но я не верю ни единому вашему слову!»

Он явно чувствовал себя не в своей тарелке и хотел задобрить разгорячённого собеседника, чьё раскрасневшееся лицо и беспокойные движения выдавали
большую степень возбуждения, и он не хотел, чтобы разговор закончился
скандалом.

 — Я хочу знать, мистер Кехо, кто собирается доказать это утверждение!
 Никто не может этого доказать, потому что это откровенная ложь! Вы можете назначить мне суд перед обществом! Я буду там, и пусть я буду стоять перед
толпой всего мира, которая посмеет обвинить меня в доносительстве! Пусть будет так
судите меня! И если я узнаю, кто обо мне лжёт, ему не поздоровится!
 Я пристрелю негодяя, даже если за это меня повесят!»

 И Маккенна начал сильно возмущаться, стучать по стойке рукоятками двух револьверов, которые держал в руках, и почти убедил  самого Кихо в том, что он не притворяется, отрицая серьёзное обвинение. Наконец представитель округа сообщил Маккенне, что проводник на железной дороге Ридинг, когда он ехал из Эшленда, по крайней мере на участке между Эшлендом и Джирардвиллем, попросил его, Кехо, сесть в багажное отделение
он спросил, видел ли он Маккенну в последнее время, и добавил, что он, кондуктор
, слышал, что тот был детективом. Ответ, который дал Кехо
, не был дан.

“У нас будут доказательства этого!” - воскликнул агент, становясь все более
хладнокровным по мере того, как обстоятельства были подробно описаны.

Впоследствии Кехо, который сделал вид, что опровергает эти слухи, согласился
выслушать Маккенну на съезде мастеров по работе с телом.
Он сказал, что сам довольно нервничает, поэтому детективу следует
сделать необходимые объявления и подписать их именем делегата от округа.
Маккенна согласился и, взяв конверты с маркой и канцелярские принадлежности,
поднялся в квартиру, где жил с семьёй, где застал миссис Кехо с
детьми, и, сев за стол между двумя окнами, выходящими на фасад,
начал писать. Но он обнаружил, что его пальцы не в том
состоянии, чтобы выводить разборчивый почерк. Однако он
не сдавался и сумел написать несколько необходимых писем. Миссис
Кехо, как всегда, встретила его приветливо. Вскоре Кехо сам вышел из бара и направился в гостиную. Он не стал задерживаться
прошло много минут, но он вернулся к своим делам внизу. Вскоре
детектив снова услышал его шаги, поднимающиеся по лестнице. Когда Кехо
вошел в квартиру во второй раз, его лицо было более болезненного цвета
, чем обычно, и его рука заметно дрожала, когда он передавал стакан
ликера оперативнику.

“Это успокоит ваши нервы”, - сказал Кехо.

Маккенна принял стакан и его содержимое. Заявив, что скоро попробует его, он поблагодарил взволнованного хозяина салуна и вернулся к работе над стопкой писем.  Миссис Кехо вопросительно посмотрела на него и продолжила
Она продолжала шить, а маленькая девочка, игравшая с мячом и своим любимым котёнком, с удивлением смотрела на Кехо, который развернулся на каблуках и снова спустился по лестнице.  Маккенне не очень понравилось выражение лица Джека Кехо, которое от природы было улыбчивым.  Он на мгновение задумался над этим обстоятельством, а затем, сказав, что от паров алкоголя при определённых условиях ему становится плохо, с озабоченным видом отодвинул от себя кубок и продолжил писать. Он так спешил закончить свою работу и разложить письма по конвертам, запечатать их и
направлено в руки Кехо, что он совсем забыл употреблять духи,
что-то Кехо госпожа никогда не наблюдал в нем прежде. Он коснулся не
ни капли к губам.

Он ударил по голове оперативника, хотя он писал, что Кехо действительно
верили в его виновность и решили тихо и спокойно посадить его
по пути с ядом, поэтому он решил отказаться от зелья так
любезно принес ему. Возможно, в то время он слишком боялся предательства, и не без оснований, но последующие события убедили его, что он не был и никогда не сможет быть слишком осторожным.
о том, как поступить с Джеком Кехо. Если бы миссис Кехо сама подала ему напиток, он бы выпил его без подозрений, так как знал, что она на его стороне и не верит тому, что говорят о нём в дурном свете, а её истинная женская натура не позволила бы ей потворствовать его убийству, даже если бы он был её злейшим врагом.

 Предполагалось, что встреча состоится первого или второго марта в Фергюсон-Холле в Шенандоа.

Когда работа по подготовке уведомлений была завершена,
результат показали Кехо. Он одобрил и запечатал конверты. Они
Они были переданы ему на хранение для отправки по почте, и он вышел, якобы для того, чтобы опустить их в ящик на почтовом отделении.

 Маккенна оставался в «Эмеральд-Хаусе» всю ночь, спал с револьвером под рукой, готовый к стрельбе, и, не встретив сопротивления, рано утром следующего дня сел в машину и вернулся в Поттсвилл.

 Отчёт с подробным описанием этих обстоятельств представлял для меня наибольший интерес. Я хорошо обдумал положение, в котором оказался молодой человек, и согласился ради него самого, а также ради блага компании
и широкой общественности, что он должен быть арестован и брошен в тюрьму.
Но прежде чем приказ был выполнен, необходимость в его исполнении отпала.


Помимо Кехо, несколько других членов организации сообщили Маккенне, что, по их сведениям, он был детективом, Пэтом Батлером из Лосс-Крик, и что некоторые из его людей были посвящены в тайну и очень серьёзно настаивали на том, чтобы дело было рассмотрено незамедлительно и должным образом.

«В этом у меня есть явное преимущество перед ними», — ответил оперативник.
«Разве я уже не потребовал и не добился созыва окружного съезда для рассмотрения моего дела? Я сам принял меры по этому вопросу! Конечно, и если в штате есть такое понятие, как справедливость, то я добьюсь справедливого суда по этим гнусным обвинениям!»

Батлер надеялся, что всё обойдётся, но не стеснялся говорить о том, что ситуация выглядит очень напряжённой. Он любезно посоветовал «Молли из Шенандоа» следить за теми, кто попытается легко решить проблему, убив подозреваемого, тем самым избавив себя от формальностей расследования. Батлер
показал, что он хорошо знает Молли.

 В субботу, 26 февраля, Кехо появился в Поттсвилле в компании своего шурина Мануса О’Доннелла, и детектив снова встретился с делегатом округа в доме Дэнни Хьюза. Джек был полон дел: он приехал в город, чтобы нанять Джона У. Района, эсквайра, для защиты Макаллистера, которого вместе с Манли судили за убийство Сэнгера. Разговор между Королём Молли и подозреваемым был недолгим. Кехо явно был
Он был возмущён тем, что его бывший любимец доставил ему ещё больше хлопот и работы, отказавшись от предложенной ему недавно порции спиртного в Джирардвилле.

 Во второй половине дня они снова встретились.

 «Какие новости?» — спросил Маккенна.

 «Наём адвоката для Макаллистера обойдётся мне в двести долларов, — последовал ответ, — и это ещё не всё! Я
узнал, что в этой стране двадцать пять сотен человек объединились
для того, чтобы преследовать Древний Орден, и есть достоверные
свидетельства того, что среди нас есть сыщики. Эти сыщики даже
деньги, чтобы разъезжать и тратить их среди нас, выведывать все наши секреты, а потом
скоро обернётся и отправит нас, некоторых из нас, в тюрьму или
повесит нас за шею! Это новость, не так ли?

— Верно, и плохая новость — довольно печальная! У меня самого в голове уже много ночей творится что-то подобное.
Наверняка где-то что-то происходит не так, и именно поэтому я вдвойне осторожен в том, куда иду и что говорю! Но
кто рассказывает вам эти неприятные вещи?

 «На этот раз я узнал об этом от Джона У. Района», — ответил представитель округа.
«Это тот самый человек! Он как раз рассказывал мне об этом в своём кабинете!»


Отрицать это было не нужно. Это не имело прямого отношения к нему, и Маккенна ограничился замечанием, что, возможно,
Район говорил правду. Во всяком случае, он знал, что в угольном регионе что-то не так, иначе не было бы столько арестов. Откуда взялась эта
трудность, было не его делом объяснять. Единственное, что он мог сделать,
и он это сделал, — снова отвергнуть любые притязания на презренный титул
доносчика. Кехо вышел из салуна через несколько минут, так ничего и не сказав
в ответ на последние слова, произнесённые его покойным товарищем, но с недоверчивой усмешкой на лице, как будто хотел сказать, что он убеждён в том, что в механизме Молли где-то что-то не так, и он был уверен, что если Маккенна не знает, где это, то никто в стране не знает.

 Время шло, и наступил день, предшествующий тому, когда Кехо пообещал, что съезд вынесет Маккенне приговор. Утром представитель округа снова появился в Поттсвилле, и обвинитель с обвиняемым снова встретились в салуне Дэнни Хьюза, по-видимому, в дружеской обстановке
Они сидели друг напротив друга, обмениваясь любезностями в довольно отстранённой, но не враждебной манере, и наслаждались сигарой в компании.

«Ты собираешься в Шенандоа сегодня вечером?» — небрежно спросил Кехо.

«Да! Я почти готов, — ответил МакКенна, — и я не собираюсь пропускать своё выступление на съезде, которое состоится завтра!»

«Точно!»

После этого Кехо сказал, что увидится с Маккенной позже и они смогут поехать на поезде вместе.
У него было назначено интервью с Районом.
Он между прочим упомянул, что его жена в городе, встречается с друзьями.

Детектив, как обычно, отчитался перед Агентством за прошедший день,
рассказал о встрече с делегатом округа и сообщил мистеру Франклину,
что в определённый час того же вечера он отправится в
Шенандоа. Отправив письмо, он вернулся к Хьюзу и специально
расспросил о Кихо. Никто не помнил, чтобы видел его после
разговора с Маккенной, состоявшегося несколькими часами ранее.


Перед наступлением темноты офицер оказался в компании человека по имени
Маллен, проживающий в окрестностях Тускароры. Он слышал эту историю
что касается детективного бизнеса, и опасался, что, если в этом есть хоть доля правды — а он не мог судить об этом, — проведение съезда в Шенандоа может быть опасным. Со своей стороны, он не сделал ничего плохого и поэтому не боялся, но в последнее время он прислушивался к разговорам других людей, которые с готовностью приходили к выводу, что Маккенна просто хотел собрать офицеров и телохранителей в Фергюсон-Холле в Шенандоа, чтобы вся банда была арестована угольно-металлургической полицией.

 Маккенна отверг эту идею.  Всё, чего он хотел, — это справедливого разбирательства.  Ему было всё равно
где это произошло. Изо всех сил он пытался убедить Маллена
в том, что такой глупый план был бы не только незаконным, но и невыполнимым, даже если бы у него было желание его осуществить, которого у него не было. Маллен,
наконец, похоже, убедился в честности намерений обвиняемой Молли, когда она попросила о судебном разбирательстве, и сказал, что посмотрит, скольких чиновников он сможет убедить прийти к такому же выводу.

Прежде чем отправиться в Шенандоа, обвиняемый разыскал Линдена и провёл с ним короткую беседу. Он сказал Линдену, что тот должен ради него не брать с собой одного из своих
На завтра Линден договорился с полицейскими в Шенандоа, что сам не будет появляться в городе.
 По его мнению, обратное могло бы вызвать подозрения, что
 друзья Маллена были правы в своих догадках. Несмотря на своё
нежелание, Линден пообещал подчиниться. Он знал, что Маккенна сильно рискует, и для его же безопасности было бы лучше, если бы он находился поблизости.

«Думаю, я смогу дать им отпор и заставить их поверить, что я не детектив!» — сказал Маккенна.

«Хорошо! Поступай, как считаешь нужным, — ответил капитан, — но я боюсь, что они
вас не переубедить! Если вы останетесь в живых, то справитесь лучше, чем я ожидаю!»

«Я неплохо подготовился к неожиданностям, — были последние слова Маккенны, — и если они не одолеют меня и не убьют выстрелом в спину, то я справлюсь!»

Последовавшее за этим расставание было небезболезненным, поскольку, несмотря на свой вызывающий вид и уверенные слова, Макпарлан не был до конца уверен, что когда-нибудь снова встретится со своим партнёром. В ту ночь он отправился в Шенандоа на последнем поезде, но так и не увидел делегата округа.

Макпарлан курил в вагоне для курящих, как раз перед тем, как поезд прибыл в Маханой-Сити, когда Манус О’Доннелл подошёл к нему и сказал, что миссис Кехо в дамском вагоне и хочет с ним встретиться и поговорить. Он подождал, пока поезд остановится, затем вышел из своего вагона и направился в конец состава, где находился вагон, в котором ехала жена Кехо. После обычных приветствий он спросил, где Джек, ведь он не встретил его и ехал не в его компании, как было условлено. Она думала, что он уехал в Фраквилль на дневном поезде, а сама отправилась в Тамакуа, чтобы увидеться с
её мать. Вернувшись на своё место, молодой человек начал размышлять.
 В действиях его старого приятеля определённо было что-то подозрительное — что-то, чего он не мог объяснить, — и он принял решение быть очень осторожным. Не то чтобы он знал о какой-то непосредственной угрозе, но его подозревали, а Молли обычно помещали подозреваемых туда, где они не могли причинить вреда. Если бы они провели справедливое судебное разбирательство, как того требовал их долг,
он бы не стал рисковать. Но Кехо не явился на встречу с ним
В сложившихся обстоятельствах и в его возбуждённом состоянии ему казалось, что он имеет дело с нечистой силой.
Осторожность не помешает, поэтому, когда поезд сбавил скорость и подъехал к определённому переезду, где он уже давно имел обыкновение выходить, так как это был более короткий путь до его пансиона, детектив остался на месте. Ему показалось, что он увидел — но он не был в этом уверен — нескольких мужчин, стоявших у путей, и ехал дальше, пока не добрался до пассажирского депо.  Кехо сказал ему, что он обязательно должен быть на месте
_той ночью_. Могло ли случиться так, что ему хотели причинить вред?
К счастью, он вышел из вагона, оглядел здание вокзала и никого не
увидел. Он позаботился о том, чтобы сообщить МакЭндрю и его друзьям,
что приедет вечерним экспрессом. Долгое время, когда его ждали,
от трёх до шести человек из его подразделения были готовы встретить
его и оказать ему радушный приём. В этот раз
ни один человек не прислал ему приветствия, ни один друг не появился на платформе. Но, идя по улице, он думал:
Это могло быть случайностью, или же его письма из Поттсвилля не дошли до адресата или были задержаны.  Было очевидно, что он был неожиданным или нежеланным гостем.  Так ли это было?  Многие знали, что он должен был приехать в тот вечер.  Но не было ни одного человека, который мог бы спросить его о новостях или пойти с ним выпить.  Что-то подсказывало ему, что всё это было вызвано изменением отношения к нему со стороны его знакомых.

Пока он шёл по городу, он не чувствовал себя в такой безопасности, как если бы находился в своей комнате в Агентстве в Филадельфии; но он продолжал идти
При нём были два заряженных револьвера, нервы были на пределе, а разум — начеку в ожидании нападения. Он встретил нескольких горожан, но не старых знакомых, которые были членами организации.

 Когда он добрался до салуна Джеймса Макхью, то решил, что, поскольку он тоже был членом организации, ему стоит поговорить с владельцем. Они всегда были довольно хорошими друзьями. Макхью стоял у двери и ответил Маккенне, пригласив его войти в бар, что тот и сделал.

«Не хотите ли чего-нибудь?» — спросил Макхью.

«Я не против бутылочки портера!» — ответил агент. Это было
Это был неожиданный ответ, поскольку МакКенна был известен тем, что редко притрагивался к спиртным напиткам.
Но МакХью достал бутылку и принялся взволнованно возиться с пробкой.
Тем временем его лицо стало белым как полотно.

 — Что с тобой такое, Джим МакХью? — спросил посетитель. — У тебя что, трясучка, ты болел или был пьян прошлой ночью, или что?

«О, это только потому, что я продрог, стоя на улице!» — был ответ.

 «Ты слышал, что обо мне говорят черти?»

 «Да, МакКенна, слышал; но, между нами говоря, в этом нет ни капли правды»
истории! Надеюсь, с тобой всё будет в порядке, а я завтра загляну, чтобы посмотреть, как там дела на съезде!

 Детективу показалось, что Макхью не ожидал встретить его в своём доме в тот вечер. Может быть, план по его убийству уже был готов, но сорвался? Но, отбросив все эти мысли, он вышел из салуна и направился к дому МакЭндрю. Проходя мимо депо Лихай, он встретил другого друга, Майка Макдермотта, который тоже служил в его подразделении.
Он всегда хорошо относился к Майку и даже
дружелюбно. В тот вечер, едва узнав бывшего секретаря,
Макдермотт почти не разговаривал и быстро прошёл мимо.

 Прямо через дорогу от него Маккенна увидел Эдварда Суини, ещё одного
Молли, с которой он довольно близко сошёлся с тех пор, как приехал в город.

 «Это ты, Суини?» — спросил Маккенна.

 «Да! Это я!» — был ответ. Суини стоял рядом с фонарным столбом, но он перешёл улицу и присоединился к агенту, который спросил:

«Вы видели МакЭндрю сегодня вечером?»

«Да, я его видел!»

«И давно?»

«Не больше часа назад!»

«Как вы думаете, он уже лёг спать?»

— Думаю, нет!

 Суини, похоже, не был настроен болтать, но продолжал останавливаться рядом с МакКенной, лишь раз или два отставая на шаг или два.
 Суини был плохим человеком. Он не знал страха. МакКенна однажды видел, как он подошёл к пьяному мужчине, который угрожал всех убить, и смело отобрал у него пистолет. Если нужно было выполнить какую-то работу, Суини был именно тем человеком, которого для этого можно было выбрать.

 «Послушай, Суини, — воскликнул оперативник, — в последнее время у меня были такие проблемы со зрением, что я вижу не очень хорошо
Что ж! Не будете ли вы так любезны пойти впереди, чтобы я мог последовать за вами, не рискуя провалиться в сточную канаву или провалиться сквозь дыры в мостовой!


— Конечно! — сказал Суини и пошёл впереди оперативника, который с тех пор и до самого дома МакЭндрю старался держать его впереди. Макпарлан был настолько уверен, что Суини замышляет что-то недоброе,
что твёрдо решил: если тот внезапно обернётся, он пристрелит его на месте.
 Но его спутник не оглядывался. Когда они добрались до дома
 МакЭндрю, снаружи их ждал человек по имени Грейди.
Дойл стоял во дворе. Они, очевидно, ждали его прихода и, дождавшись, поставили часового у ворот, а другого — у двери. Воистину, они проявляли к нему слишком много внимания.
 Ему было не по себе. Ему это не нравилось. В этом было что-то мрачное и таинственное.


 ————;————




 Глава XLVI.

 М^кЭНДРЮ СПАСАЕТ ЖИЗНЬ.


Из того, что произошло позже, МакПарлан сделал вывод, что его друг Суини был
Он ждал его прихода, когда увидел этого человека на улице, возле фонарного столба. Но он ничего не сказал и не обратил особого внимания на то, как пристально следили за домом МакЭндрю, а вошёл как ни в чём не бывало. МакЭндрю принял его любезно, но всё же несколько сдержанно, что, как подумал МакКенна, вполне соответствовало изменившимся отношениям между ними. После приветствий Суини вошёл в комнату, внимательно огляделся, в шутку сказал несколько слов и снова вышел. Он
Выходя из бара, он заметил, что идёт домой, но не смог этого сделать, потому что через некоторое время вернулся в бар с кусочком снега в руке.  Внимательно наблюдая за движениями этого человека, который, казалось бы, был увлечён курением трубки и чтением газеты, Маккенна увидел, как Суини бросил кусочек снега в сторону МакЭндрю, сидевшего у камина. МакЭндрю поднял глаза, вытянул ноги, слегка зевнул,
на мгновение встретился взглядом с детективом, а затем сказал:
«У меня ноги болят! Думаю, я сниму свои мокасины!»

Телесный мастер подкрепил свои слова делом и принялся снимать мокрые и тяжёлые шахтёрские ботинки, заменяя их лёгкими шлёпанцами.
 МакКенна, казалось, был поглощён происходящим и не обращал на него внимания.
Суини презрительно скривил губы и снова вышел из квартиры. Судя по увиденным движениям, агент был почти уверен, что что-то было подстроено.
Он с подозрением относился ко всем и ко всему.
Снег, который бросил Суини, и снятые МакЭндрю ботинки показались его возбуждённому воображению сигналами, имеющими какое-то
ссылка на его собственный случай. Но у него не было желания позволять окружающим
думать, что он боится за свою жизнь. Казалось, лучше ставить на смелый,
дерзкий передние и музыку, что он и сделал. Наконец, его труба
выходит, он спросил:

“Ну, Макэндрю, что о Матин на другой день? Каждое дело
все готовы?”

“Да! Я занимался в зале, и это хорошо! Я надеюсь, что будет много
посетителей!»

«Я тоже на это надеюсь! И мне всё равно, как скоро с меня снимут все обвинения!
Это сильно действует мне на нервы, когда такие обвинения бросают тень на мою репутацию члена Древнего Ордена!»

МакЭндрю, как и Суини, был не в разговорчивом настроении, и, тщетно попытавшись вовлечь его в беседу, обвиняемый пожелал своему угрюмому спутнику спокойной ночи, вышел из дома и направился в сторону дома Куни, где он тогда временно жил. Выйдя на улицу, он с тревогой огляделся по сторонам в темноте, ожидая увидеть Суини или какую-нибудь другую Молли поблизости. Но никого не было. Всё было тихо, мрачно и полно сомнений. Казалось, что-то говорило ему:
«Не возвращайся домой обычной дорогой, выбери другую!»
и он счёл это предложение разумным, смело ступил в болото, рискуя оступиться, промокнуть и испачкаться, но в конце концов перебрался через него и оказался перед своим пансионом. Его сердце забилось чуть быстрее, когда он увидел свет в окне Куни и понял, что семья его ждёт. Он вошёл, был радушно принят, но вскоре удалился в свою комнату. Позже он признался, что почти не спал той ночью. После
неприятного пробуждения он встал рано, быстро позавтракал и
отправился навестить МакЭндрю. Оттуда он пошёл в центр города, где встретил Неда
Монагана и парня по имени Карлин, который был бальзамировщиком в церкви Святого
Николаса. Флоренс Махони из Тёрки-Ран тоже была там, но в остальном зал был пуст. Казалось, никто не пришёл на собрание, и обвиняемый Молли решил, что Кехо наверняка его обманывает и никогда не пересылал уведомления, подготовленные у него дома. Чуть позже десяти часов с горы Лаффи прибыла пара пьяных мужчин — или, по крайней мере, один из них был слегка пьян, а другой притворялся.
Эти парни, Деннис Даулинг и Микки Дойл — не Майкл Дж. Дойл, убийца Сэнгера и Урена, а другой человек, не родственник, — сказали, что они только что сошли с поезда, хотя все в городе знали, что в это время поезда не ходят. Они были пьяны, а Даулинг был крупным мужчиной с красным лицом. Через некоторое время все присутствующие решили, что никакого собрания не будет, и разошлись.
В салуне МакЭндрю Даулинг спросил МакКенну, о чём была эта встреча.


«Разве ты не знаешь? Разве ты не понял, зачем вас собрали вместе?
fur?»

«Нет!»

— Ну, кто-то, я не знаю кто, сказал, что я детектив — а это ложь, — и я потребовал, чтобы меня судили перед всеми мастерами по работе с телом в округе. Кехо согласился, разослал приказы, и вот час настал, а собрание так и не началось. Даже сам Кехо сбежал!

 — Я не верю этой истории о тебе, МакКенна, — воскликнул Даулинг.
После этого, чтобы выразить своё особое удовлетворение, Маккенна, как и ожидалось, пригласил всех выпить с ним. Никто не отказался.
 Затем МакЭндрю отвёл Маккенну в дальнюю комнату и оставил там. Дойл,
который очень много пил, вскоре сильно опьянел, и кому-то пришлось увести его и уложить в постель.

Провал съезда стал большим разочарованием для агента.
Он с готовностью обвинил Кехо в том, что делегаты не приехали. Более чем вероятно, что он никогда не собирался проводить расследование, а просто выдвинул это условие, чтобы успокоить Маккенну, удержать его в округе и с помощью своих головорезов добиться его убийства. Подозреваемый Молли решил, что нанесёт визит представителю округа и проведёт тщательное расследование причин
позднее закрытие заседания. Макэндрю настоял на том, чтобы сопровождать его, и,
чтобы у него могли быть свидетели, он отправился со своим Телохранителем,
нанял лошадей и сани и заплатил за другого резчика и лошадь для
Монаган. Доулинг сопровождал бывшего констебля, Макэндрю и Маккену.
они шли впереди по заснеженной дороге в Жирардвиль.

— Как там эта штука, Фрэнк? — спросил Маккенна МакЭндрю, когда тот хлестнул лошадей, и они помчались по холмам.
 — Я вообще ничего не понимаю! Меня обвиняют в преступлении, мне вменяется
Расследование перед окружным комитетом провалилось, а теперь
Нед Монаган и Деннис Даулинг едут с нами к Кехо! Какое они имеют отношение к делу, если нет съезда? Для меня это полная неразбериха!


МакЭндрю в этот момент ехал по особенно неровному участку дороги и не отвечал, пока дорога не стала ровной. Тогда, убедившись, что остальные его не слышат, он сказал:

[Иллюстрация: «_Этот человек, который едет в санях позади тебя,
собирается лишить тебя жизни!»_]

— Послушай, МакКенна, позволь мне сказать тебе кое-что по секрету, пока у меня есть такая возможность! Тебе лучше быть осторожнее, потому что тот человек, который едет в санях позади тебя, собирается лишить тебя жизни! Это Деннис Даулинг! У тебя пистолеты наготове?

 — Да, и они всегда при мне, но от них будет мало толку, если я окажусь в толпе, а Даулинг даст понять, что меня собираются убить! Мех, я знаю это.
он найдет многих, кто поможет ему! Невиновен или виновен, это не имеет значения.
”Что ж, у меня здесь револьвер, и я намерен поддержать тебя!"...........!".

“Ну, у меня здесь револьвер, и я намерен поддержать тебя! Я потеряю свою
Я готов отдать за тебя жизнь! Я не знаю, детектив ты или нет, но я ничего против тебя не имею! Я всегда знал, что ты поступаешь правильно по отношению ко мне и к тем, с кем ты был.
И пока не будет доказано, что ты предатель, во что я не могу поверить, я буду с тобой! Почему они не судят человека по справедливости и не пытаются лишить его жизни по одному лишь подозрению?

— Благодарю вас, Фрэнк МакЭндрю! — только и смог вымолвить детектив, когда до него внезапно дошло, как мало он ценил то, что имел.
 — Я дорого продам свою жизнь, и негодяи это поймут, если решатся на
Он сделал движение, чтобы напасть на меня. Я буду внимательно следить за мистером Даулингом! Так и будет!


 С этого момента Макпарлан ехал, слегка отклонившись в сторону, в
прицепе, одним глазом поглядывая на пару позади них.

  Когда они подъехали к таверне Энтони Манли, все четверо спешились и вошли внутрь, чтобы немного освежиться. Но Маккенна избегал разговоров с Даулингом, который не раз пытался втянуть его в словесную перепалку.  Не сводя глаз с крепкого парня и держа руку в кармане пальто, где уютно устроился один из его пистолетов, Маккенна
Вооружившись надёжными дубинками, он смешался с толпой и беззаботно болтал на общие темы. За ним по пятам следовал
МакЭндрю, и это особенно заметил Даулинг, который не хотел вмешиваться в дела Повелителя тел, пока тот находился под его непосредственным
покровительством.

Выйдя от Манли, МакЭндрю решительно заявил МакКенне, что тот спас его от смерти и что Кехо, вместо того чтобы сопровождать детектива в поездке на машинах, как он обещал, накануне днём сам приехал в Шенандоа. Он собрал всех Молли в
Он приехал в это место, потратил там кучу денег и в присутствии других умолял МакЭндрю, ради всего святого, убить этого человека, МакКенну, иначе он «повесит половину жителей округа Шуйлкилл!»

 «Он так сказал?»

 «Я согласился, — продолжил МакЭндрю, не обратив внимания на вопрос, — и Кихо довольный отправился домой. Я не знал, но ты могла быть виновна, и сначала я собирался добросовестно выполнить своё обещание, данное Джеку,
но потом моё сердце подвело меня, и я не смог этого сделать! Я бы не стал этого делать!
Но другие готовились к твоему прибытию на переправу,
и поскольку они боялись застрелить тебя, потому что это вызвало бы слишком много шума, двенадцать или четырнадцать парней собрались у банка, зная, что ты приедешь последним поездом — Кехо сказал нам, что ты приедешь, — но ты тогда не вышел — твоя жизнь была спасена; и я был очень благодарен за это; и с того момента я решил, что не буду иметь ничего общего с этим делом. У некоторых мальчиков были топоры, дубинки и кирки, а также железные прутья.
У других были такие же салазки, как в шахтах. Если бы вы сошли с поезда в том месте, то наверняка были бы
тебя убили, бросили в повозку, которая ждала этого момента, а
затем сбросили в заброшенную шахту, где, если бы твое тело когда-нибудь нашли, все, кроме твоих убийц, связанных клятвой, решили бы, что ты упал в темноте и погиб в результате несчастного случая. Кехо спланировал все это, воодушевил людей, а затем сообщил им, что у тебя нет ни родственников, ни друзей и что о тебе никто не будет спрашивать! Но, Джим, ради всего святого, я не мог к этому причастен. Я оставался дома.
Когда ты вчера вечером ввалился ко мне и я узнал, что ты
сбежал от банды злодеев и Суини не смог убить тебя, пока ты шёл с ним ко мне, я возблагодарил Бога за то, что не запятнал свои руки твоей невинной кровью! И когда Суини бросил мне комок снега — думаю, ты это видел, — я ответил ему, сняв сапоги, что, пока ты со мной, ты будешь в безопасности и не пострадаешь. Более того, с этого момента я не буду иметь к этому делу никакого отношения. Суини ушёл в ярости! Я ничего не мог с собой поделать! Я боялся
они бы дождались тебя ночью или пошли бы к Куни и убили тебя, так что
после того, как ты вышел, я проследил за тобой и увидел, как ты идёшь через болото; и тогда я понял, что ты в безопасности! Джим, я буду защищать тебя до последней капли крови! Если Даулинг возьмётся за это дело сегодня или сам Джек Кехо вмешается, им придётся переступать через мой труп!

Макпарлан горячо пожал руку своему другу, не в силах выразить свою благодарность словами, но решив, что в будущем, если ему представится возможность оказать Фрэнку МакЭндрю услугу, он это сделает. Но времени на разговоры и тем более на составление планов не было.

«Ты поймёшь, что я говорю тебе правду и что ты в странном обществе.
Прямо сейчас!»

 «Мне плевать! — воскликнул детектив. — Я в деле и могу, с твоей помощью, защитить себя! Они обвинили меня несправедливо,
и я намерен добиться справедливости! Я иду к Джеку Кехо, чтобы сразиться с ним!
В этом я уверен!»

 МакЭндрю улыбнулся.

 — И чему ты смеёшься? Кому-то это может показаться забавным, но я не в настроении шутить!


 — Я не хотел тебя обидеть и просто подумал о том, что скажет или подумает Джек Кехо, когда увидит, как ты входишь в его дом, живой и невредимый.
когда он в это время будет думать, что ты лежишь на дне старой шахты, корм для крыс!»

«Я не могу повлиять на то, что он может сказать или подумать! Я пойду туда, конечно, и если он хочет, чтобы меня убили, возможно, у него хватит смелости сделать это своими руками!»

Через несколько минут все четверо вышли из своих экипажей
перед домом Кехо в Джирардвилле, и Маккенна
внезапно предстал перед делегатом округа вместе с МаКэндрю
рядом с ним. Монаган и Доулинг не далеко. Никогда не был человеком
более странно, чем Кехо. Он уже дважды пытались понять, что
Он убрал с дороги надоедливого Маккенну и в последний раз обратился за помощью к стольким хорошим людям в этом деле, что решил, что не может потерпеть неудачу. И всё же вот он, Маккенна, во плоти, невредимый и сурово смотрящий на него. Очевидно, его планы не сработали. Маккенна всё ещё жив и находится в компании одного из тех, кто обещал ему помощь в кровавой работе наёмного убийцы. Хитрое узкое лицо представителя округа было белым как
лист бумаги, и всё его тело дрожало от озноба.  Ему нужно было
Звук голоса Маккенны вернул его к действительности.

 «Ну что, мистер Кехо, как там прошло собрание в округе? Похоже,
Мастера Тела не смогли собраться — по крайней мере, их было всего несколько — и моё
испытание, похоже, провалилось!»

 Джек поставил на стойку несколько стаканов вкривь и вкось. Он взял бутылку, неаккуратно выплеснул большую часть её содержимого на стойку,
с трудом сдержал гнев, обиду и разочарование и ответил:

«Ну, видишь ли, я пришёл к выводу, что нет смысла пытаться
тебя...»

«Я тоже так думал поначалу!» — перебил его МакКенна.

«Не было особого смысла собирать толпу в Шенандоа!»

«Значит, вы приложили немало усилий, чтобы убедиться, что толпа не соберётся?»

«Бесполезно говорить об этом, — ответил Кехо. — Суд не может состояться!»

«Что же мне тогда делать? Оставаться под подозрением, пока вы будете держать меня в неведении? Я этого не сделаю!»

«Если ты не хочешь ждать, можешь поговорить об этом с отцом О’Коннором!
Может, он тебе что-нибудь скажет!»

«Я всего лишь хочу выяснить, кто выдвигает эти ложные обвинения! Вот что я хочу знать! История с проводником в поезде — это полная чушь!»
ложь! Слишком тонкий! Вы никогда не слышали такую вещь, но получили его в
чтобы меня вывести из свой путь!”

“Иди к отцу О'Коннор! Это все, что я хотел сказать!

И Кехо отвернулся и заговорил с другими. Но он не сводил дрожащего взгляда
с Маккенны.

“Хорошо, я пойду к отцу О'Коннору! Он без колебаний отдаст меня под трибунал!
 А вы, мистер Кехо, взгляните-ка сюда! — и детектив вытащил из-за спины два тяжёлых пистолета и снова стукнул ими по стойке, громко привлекая внимание к своей речи:

 — Мне нет дела ни до вас, ни до кого-либо здесь или в округе! Я —
Я невиновный, с которым плохо обошлись, а ты пытаешься меня застрелить. Но послушай вот что! Я готов продать свои шансы по самой высокой цене! Я пойду к отцу О’Коннору, а потом, возможно, мы с тобой договоримся, Джек Кехо!

Видя, что Маккенна начинает нервничать, и не зная, что Даулинг может набраться смелости и выстрелить прямо в комнате, МакЭндрю схватил своего друга за руку, посоветовал ему убрать пистолеты и вышел с ним из комнаты. Он был прав, ведь там собрались Фил Нэш, Дэйв Келли и Том Донахью, а также Даулинг и Монаган, и любой из них мог
который, если бы Кехо сказал слово, покончил бы с этой проблемой выстрелом из пистолета в спину. МакЭндрю обсудил ситуацию с остальными после того, как МакКенна сел в сани, и было решено немедленно ехать к отцу О’Коннору.

 Когда четверо мужчин — МакКенна, МакЭндрю, Монаган и Даулинг — добрались до
У Каллагана, в Маханой-Плейн, должны были быть Фил Нэш и Том Донахью. Это было подозрительно, подумал детектив, но ничего не сказал. Они слышали, что Маккенна собирается встретиться с отцом
О’Коннор, но, возможно, у него были другие дела в «Самолёте».
 Донахью и Нэш отвели МакЭндрю в сторонку и о чём-то с ним поговорили. Агент был начеку и по их жестам понял, что они пытаются уговорить его друга что-то сделать, но тот упрямо отказывался. Даулинг и Монаган наконец присоединились к группе, и пререкания с МакЭндрю возобновились.

Пока остальные разговаривали, Маккенна с Каллаганом отправились к дому отца О’Коннора, но им сказали, что священник уехал в Филадельфию.
Его ждали не раньше следующего дня. К тому времени, как он вернулся, сани были готовы. Даулинг был сильно пьян, а МакЭндрю торопился уйти.
Они сели в сани и тронулись в путь, а Монаган остался, потому что Даулинг был слишком пьян, чтобы ехать с ними.


 «Что случилось у Каллагана?» — спросил МакКенна.

  «То же самое, — ответил МакЭндрю. — Они хотели убить тебя прямо здесь! Даулинг очень старался уговорить меня одолжить ему мой револьвер! Но я не позволил!
Если бы им удалось меня обезоружить, ты бы не прожил и минуты.
Я не смог бы защитить тебя, и никто другой в
толпа вмешалась бы. Даулинг был вооружён, но он не хотел причинять мне вред,
и я строго сказал им, что они не получат тебя, пока я жив.


 «Я следил за Даулингом, — сказал оперативник, — и если бы он сделал хоть одно движение в мою сторону, я бы его пристрелил! Моя жизнь так же дорога мне, как и жизнь другого человека для него, и я не позволю убить себя, не причинив вреда кому-то из них!»

Но Даулинг был слишком пьян, чтобы что-то сделать, и Монаган, испытывая отвращение, уехал, оставив его. Не сумев добиться от Кехо хоть какого-то
удовлетворения или увидеться с отцом О’Коннором, МакЭндрю и МакКенна
в сопровождении Монагана, поехал прямо в Шенандоа. К тому времени, как они добрались до салуна МакЭндрю, распрягли лошадей и оплатили услуги конюха, уже наступила ночь. МакЭндрю отвёл оперативника к себе домой, где тот оставался в покое до отбоя, после чего собрался вернуться к Куни, думая, что снова поедет через болото.

 «Спокойной ночи, Фрэнк!» — сказал МакКенна. — Мне пора на пробежку!

 — Куда?

 — К себе в пансион, конечно!

 — Только не сегодня! — серьёзно ответил МакЭндрю.

 — А почему бы и нет?

— Неважно, почему нет, но ты будешь спать со мной! Моей жены нет дома. Здесь достаточно места, так что мы будем спать в одной постели!

 И детектив действительно переночевал у МакЭндрю и, как может догадаться читатель, был очень рад такой возможности. Однако ничего не произошло, что могло бы потревожить двух мужчин.

 На следующее утро МакПарлан вернулся в
Поттсвилл составил и отправил по почте свой отчёт, а также нашёл возможность пообщаться наедине с капитаном Линденом. Он договорился встретиться с МакЭндрю в Маханой-Плейн во второй половине того же дня. Линден снова
убеждал его не уходить без того, чтобы за ним не следили, поскольку он был уверен, что они
разрабатывали планы его убийства. Оперативник сказал, что предпримет еще одну
попытку доказать свою добропорядочность перед священником. Затем, в случае
неудачи, он мог либо отказаться от этого курса, либо позволить своему другу
держать его под наблюдением.


 ————;————




 ГЛАВА XLVII.

 ПОСЛЕДНИЙ Из Маккенны.


Когда детектив, как и обещал, появился в тот день в Маханой-Плейн, он столкнулся с Деннисом Даулингом и Томом
Донахью всё ещё слонялся по салуну Каллагана. Оба были немного трезвее, чем накануне, но ни на йоту не меньше настроены на ссору с человеком, которого они искали. Здесь следует пояснить, что этот человек, Донахью, не был ни «Жёлтым Джеком» Донахью, ни Томом Донахью из Жирарвилля, который сопровождал Маккенну во время его визита к дочери Пэт Хестер. Этот человек не имел никакого отношения ни к одному из упомянутых. МакЭндрю тоже прибыл туда, как и было условлено, сказав, что он останется, чтобы довести дело до конца. Маккенне повезло
что он имел такую ценную помощь. Если бы он пошел туда в одиночку она
более чем вероятно, он бы исчез, и никто никогда не был
мудрее. Когда они были сами по себе, Макэндрю заметил:

“ Хорошо, что ты остановился у моего дома прошлой ночью. Если бы ты это сделал.
вернулся домой, как намеревался, я бы никогда больше не увидел тебя живым.
Я встретила Куни сегодня, и он говорит, что мужчины ждали тебя и наблюдали за тобой
всю ночь! Они постучали в дверь, спросили, можно ли им здесь остановиться, получили отказ, но продолжали приходить и уходить до самого утра
На рассвете, когда они уходили! Они оставили старый мешок и другие вещи на земле возле забора, чтобы все подумали, что это бродяги.
Но миссис Куни считает, что, хотя они и были хорошо замаскированы, она узнала в одном из них жителя Шенандоа.

 «Боже, я снова в долгу перед тобой, МакЭндрю! Когда я смогу отплатить тебе за твою доброту?» Я постараюсь сделать всё, что в моих силах, как только у меня появится такая возможность!


 «О, всё в порядке!» — ответил молодой человек.

 Визит к отцу О’Коннору снова оказался неудачным, поскольку этот человек
ещё не вернулся из Филадельфии. Вернувшись к Каллагану, Маккенна
сообщил, что ему не удалось ничего сделать. МакЭндрю, Доулинг и остальные
разговаривали между собой, но никто не угрожал ему расправой. Пожелав всем
«спокойной ночи», он снова отправился в Поттсвилл. Он не чувствовал, что
ему действительно нужно снова ехать в Шенандоа в тот день. На самом деле ему пришло в голову, что в дальнейшем ему, возможно, не помешал бы кто-то, на чью помощь он мог бы рассчитывать во время путешествий.

 Я телеграфировал мистеру Франклину, чтобы тот отпустил детектива.
Он не сдавался, даже рискуя ещё больше, и продолжал идти, пока не увидел отца О’Коннора, но в качестве меры предосторожности мистеру Линдену не следовало оставлять его, пока существовала хоть малейшая опасность того, что он попадёт в серьёзную передрягу.

 Тем временем оперативник, благодаря полученным сведениям, убедился, что «Молли» разгадали его маскировку — увидели его карты. Кто-то сообщил им о нём. Кто это был, он не мог сказать. Но он прекрасно понимал, что они довольны его двойной ролью. Тем не менее он сказал:

«Я ещё раз слетаю в Маханой-Плейн! А потом, если всё не уладится, ты увидишь, как я покину эту страну!»

 «Я вижу, что всё идёт по плану, и, поскольку я буду с тобой, мне будет спокойнее!» — сказал Линден.

Линден подготовился к путешествию и на следующий день, в субботу, 5 марта, написал мистеру Франклину, что собирается поехать в Маханой-Плейн, чтобы повидаться с отцом О’Коннором, и добавил: «Если меня убьют, Джек Кехо — мой убийца».
Макпарлан сел на полуденный поезд и отправился в указанное место. Линден знал, какие населённые пункты посетит агент
и ни в коем случае не позволял ему удаляться далеко от своего присутствия. На этот раз
Отца О'Коннора нашли в его резиденции.

Каллагана пригласили пойти с ним на собеседование со священником, но он
отказался, сказав, что уже был там слишком много раз. Кроме того, он и
Отец О'Коннор произнес несколько резких слов по поводу проповеди, которую
священник произнес о Молли Магуайрс, или Древнем ордене
Хибернианцев. Таким образом, обвиняемая Молли была вынуждена идти одна, за исключением того, что
Линден не спускал с неё глаз. Она вошла в дом, и ей сказали, что преподобный
Джентльмен примет его через минуту. Сидя в комнате в ожидании,
Маккенна услышал шаги в коридоре, а затем раздался мужской голос.
Он узнал этот тон: так говорил один из молли из подразделения Маханой.
Прислушавшись, он подумал, что кто-то придвинул стул к стене и поставил его у двери.
Очевидно, кто-то готовился услышать каждое слово, которое они сжонатом произнесут.
Этого было достаточно, чтобы он насторожился и перестал использовать выражения, которые могли бы скомпрометировать его в глазах Молли Магуайр.
Вскоре прибыл отец О’Коннор, и Маккенна вежливо обратился к нему:

 «Я Джеймс Маккенна, отец О’Коннор!  Полагаю, вы слышали обо мне много плохого.
Но я не уверен, что я настолько плох, как о мне говорят.  Я знаю, что я не такой, каким вы меня представляете, — не детектив, не шпион, не информатор!  Рассказывая обо мне такое моим друзьям, вы причиняете мне боль, от которой нет лекарства.  Я не детектив!» Орден, к которому я принадлежу, — хороший орден, но некоторые его члены обвиняются в преступлениях.
Они убьют меня, если решат, что я в сговоре с их врагами, чего я, конечно же, не делаю! Они
сейчас вы потихоньку ищете способы навредить мне.
Вы можете остановить это, сказав, что это неправда, что вы не верите в эту историю обо мне! Умоляю вас, подумайте! Я выступаю за Древний Орден Гибернианцев, где бы они ни были! Они правильные! Я был их членом семнадцать лет и никогда не видел в них ничего плохого. Епископ Вуд и все остальные заблуждаются, осуждая их, и если они только дадут нам время, мы докажем, что мы не убийцы, поджигатели и не творим ничего дурного!


— Я слышал о вас, молодой человек, — спокойно ответил священник, — и
Используемый язык не нужно повторять. Однако я уверяю вас, что никогда не упоминал ваше _имя_ в связи с именем детектива! Признаюсь, я слышал, что вы детектив, и, хотя я вас не знал,
я подумал, что вы, возможно, иногда узнаёте о преступлениях задолго
до того, как они совершаются; о преступлениях, которые, как я думал,
вы могли бы предотвратить; и, поступая так, вы действовали как
стукач — распространённое среди мужчин выражение — и участвовали в
преступных деяниях вместо того, чтобы сообщить о них властям и
добиться ареста и наказания виновных. Я
признаю, что написал письмо Джону Кехо и передал его кому-то для доставки. Письмо не было отправлено, его вернули мне. Я сказал этим несчастным, что их время обязательно придёт, что смерть всё равно настигнет их, и теперь они видят, что я дал им хороший совет. Они не прислушались к моему голосу, не покинули свою организацию, и теперь им придётся столкнуться с последствиями. Я больше ничего не могу для них сделать. Вы можете
обратиться к отцу Райану из Маханой-Сити и отцу О'Рейли из Шенандоа,
они знают об этом больше, чем я. Я узнал об этом от детектива
совсем недавно я был в Филадельфии, чтобы узнать, как у вас отношения
с другой стороной. Мне не нужно называть этого человека, поскольку я ничего не узнал
. Вас видели поблизости — или в Тамакуа — примерно в то время, когда
Келли и Дойл были арестованы. Вы составили компанию Керриган незадолго до того, как
Застрелили Джонса!”

“ Но, на самом деле, у меня были дела в Тамакуа, отец О'Коннор! Я был искрометен
Невестка Керригана!»

 Это вызвало улыбку на лице священника.

 «Что ж, если это всё, то в этом нет ничего плохого; ты имел право оказывать внимание молодой леди, если тебе так хотелось!»

«Конечно, я это знаю! И чтобы заручиться благосклонностью невестки,
конечно же, мне нужно было лишь немного поднажать на Керригана?»

 Тут пришли ещё несколько человек, желавших увидеться со священником, и Маккенна ушёл, пообещав навестить других священников и уладить этот вопрос, а также сообщить об этом отцу О’Коннору, чтобы тот, если захочет, должным образом уведомил об этом членов своей общины. Пастор заявил, что, когда он будет удовлетворён, он с радостью проведёт публичное покаяние.


Но Маккенна и не думал идти к отцам Райану и О’Рейли. Он
с меня хватит такой работы.

 Маккенна старался говорить громко, делая комплименты Молли
 Магуайр, чтобы подслушивающий мог хотя бы услышать эту часть разговора. Пока онВыйдя через одну дверь, он знал, что
Мартин Дули вышел через другую, и, если бы он сказал что-то порочащее орден, ему бы не поздоровилось.


После того как он навестил Каллагана и сказал собравшейся там толпе, что видел отца О’Коннора и всё в порядке, он согласился на следующий день встретиться с отцом О’Рейли в Шенандоа, а затем окончательно ушёл. На выходе из деревни агент столкнулся с Дули, который тут же начал смеяться. Он был рад, что встретил не Тома Донахью и Даулинга.

— Над чем ты там смеёшься? — спросил МакКенна.

 — О, я слышал каждое слово!

 — Каждое слово о чём?

 — О том, что произошло, пока ты был наедине с отцом О’Коннором!

 — Стыдись! Ты подслушивал?

 — Конечно, подслушивал!

 — Ну, разве я не рассказал ему кое-что об обществе, чего не стоит говорить каждому
_горсун_ знал бы?

 — Так и есть!  Разве ты не поднял этот вопрос?

 — Это было моё намерение!

 — И ты был членом клуба семнадцать лет, да?  Ты рассказал всю правду об Ассоциации молодых христиан — или о Молли, — но я не верю, что ты сказал правду о том, сколько тебе лет!

Дули казался очень довольным и сообщил всем мужчинам в "Каллаганз"
что он никогда не слышал, чтобы человек говорил с кем-то более разумно, чем Джим Маккенна
об этом рассказал отец О'Коннор во время их короткого интервью. Толпа
изменилось их отношение к агенту, и, на данный момент, более
склонен сомневаться Кехо, чем Маккенна. Даулинг был довольно пьян, как всегда,
но удалось поставить в:

“ Во всяком случае, для меня это загадка! Я не могу понять, что за тип этот парень в синей одежде!
Он фальшивомонетчик, вор, джентльмен, певец и танцор джиги, а теперь ещё и говорят, что он
детектив! Это выше моего понимания! Я сдаюсь! Я сдаюсь!


 И Даулинг позвал всех за барную стойку, что, по крайней мере, удовлетворило хозяина.

Несмотря на то, что детектив мужественно держался перед своими врагами, боролся с Кехо в его логове, противостоял обвинителю-священнику и бросал вызов избранной группе убийц, теперь, когда он знал, что Линден где-то рядом, — по правде говоря, он был в кабинете мистера Дэвиса, совсем близко, всё то время, что он был со священником, и даже тогда он шёл по следам Маккенны на безопасном расстоянии, — он торопился
Он направился в сторону Фраквилля, и солнце начало клониться к западу. Его охватило чувство страха, по венам пробежал холодок, почти переходящий в ужас, и он зашагал быстрее, чем когда-либо. К счастью, он догнал голландца, ехавшего во Фраквилль, и Маккенна, не желая оказаться в темноте в горах, спросил, не подвезёт ли тот его. Голландец согласился, остановил свою повозку, и сыщик сел рядом с ним, сказав:

 «Я очень спешу! У меня есть сообщение, которое только что получила моя сестра»
Я умираю в Поттсвилле и боюсь, что не успею на поезд!


[Иллюстрация: «_Линден всё ещё был на некотором расстоянии, но быстро приближался к лошадям голландца._»]

«Я поеду немного быстрее!» — сказал услужливый парень и хлестнул лошадей кнутом с чёрной змеёй на конце. Они помчались вверх по крутой дороге, а Линден приотстал, но быстро нагонял лошадей голландца. Маккенна оглянулся и через некоторое время, увидев своего друга, сказал Джеху, что, по его мнению, там нет ничего
Не было нужды в такой спешке, ведь они, скорее всего, успеют на вокзал.
Но бедному Линдену пришлось идти пешком, и он был рад, когда увидел конец пути. Оба оперативника сели на один и тот же поезд до
Поттсвилла, но старались не общаться друг с другом, и на следующее утро Маккенна уехал на поезде в Филадельфию, чтобы больше не возвращаться как
Джеймс Маккенна. Таким образом, теоретически, если не на практике, это был конец того персонажа, который так долго был известен жителям угольного региона и читателям. Он больше не появлялся в образе дикого ирландца из Шенандоа. Когда
Если он снова и посетил эти места — если вообще туда ездил, — то только в образе Джеймса МакПарлана, детектива.


Давайте теперь вернёмся к судебным процессам над уже арестованными Молли. Хотя он не давал показаний по делам Келли и Дойла, в марте 1876 года в
Мауч-Чанке МакПарлан часто бывал в тех местах и предоставил очень ценную информацию, которая очень помогла обвинению в их судебной войне против Молли Магуайр.

В апреле 1876 года я отправился в Филадельфию и провёл ещё одну долгую, интересную и плодотворную консультацию с мистером Ф. Б. Гоуэном и
Суперинтендант Франклин. Они уже некоторое время убеждали меня в необходимости вызвать Макпарлана в качестве свидетеля. С его помощью я мог легко добиться многих обвинительных приговоров, которые без его содействия никогда бы не были вынесены. И всё же я помнил о том устном соглашении, которое я заключил почти три года назад в своём кабинете в Чикаго, о том, что его, оперативника, не будут вызывать в суд для дачи показаний. Я бы не стал опровергать это утверждение и был полон решимости никогда не предпринимать такой попытки. Это правда
что Макпарлан больше не мог быть полезен в качестве детектива в угольном регионе
из-за сделанного открытия, которое делало его отъезд из этой части Пенсильвании крайне необходимым.

 Я вызвал детектива к себе в кабинет, и мы провели серьёзную и продолжительную беседу. Не говоря ничего, что могло бы повлиять на его решение, я
прямо изложил ситуацию и попросил его подумать, будет ли для него лучше выступить в суде или нет. Он мог поступить так, как считал нужным, и
Я бы до конца оставался рядом с ним. На несколько мгновений МакПарлан
Он сидел, опустив голову, казалось, в глубокой задумчивости и ничего не говорил. Затем он поднял глаза и ответил:

«Вы только что сказали, что мистер Гоуэн хотел бы меня видеть!»

«Да, он так и сказал».

«Что ж, я смогу решить, что лучше сделать, после разговора с ним».
Затем я отправился в дом мистера Гоуэна, где он находился из-за болезни.
Он назначил время, когда мы с МакПарланом должны были встретиться с ним. Мы встретились с ним в моём офисе в Филадельфии и продолжили обсуждение этого вопроса. Мистер Гоуэн сообщил МакПарлану, что ему нужно было только
привлечь виновных к ответственности. В своей спокойной, деловой манере он изложил все обстоятельства дела, не выражая, однако, надежды на вознаграждение в будущем или настоящем, но прямо указав на свой долг перед обществом. Когда мистер Гоуэн закончил, Макпарлан размышлял над этим вопросом по меньшей мере пять минут. Никто из нас не произносил ни слова, и мы с мистером Гоуэном почти затаив дыхание ждали решения.
 Наконец Макпарлан сказал:

«Я предстану в своём истинном обличье детектива, буду говорить правду во всех случаях, где это необходимо, и, да поможет мне Бог, окажу любую посильную помощь
Всё, что я могу дать, будет отдано! Ничто не будет утаено. С
Божьей помощью я могу сделать много хорошего!»

 Затем мистер Гоуэн ушёл, и были приняты меры для реализации этого решения.

Я согласился при условии, что, как только он посетит угольные районы, и до тех пор, пока все меры предосторожности не будут приняты, он будет находиться под постоянной, днём и ночью, опекой двух моих самых храбрых и отважных людей, которые должны быть должным образом вооружены и проинструктированы, чтобы защищать его, куда бы он ни направлялся. Он так и сделал
Я не считаю эту меру предосторожности необходимой. Я так не считал, и Макпарлан согласился. Сэр Гилкрист и Диконс, способные и решительные офицеры, с тех пор были его телохранителями. То, что это было необходимо, впоследствии подтвердили несколько фактов. Хотя от двух человек было бы мало толку в совместной атаке или если бы на них внезапно напал убийца ночью, я знал, что молли скоро будут настолько деморализованы, что первого не произойдёт, а ни один человек не захочет рисковать и убивать того, кто, как он знает, постоянно находится под
под присмотром вооружённых и бдительных охранников. Тот факт, что ему приходилось передвигаться по улицам Поттсвилля, Мауч-Чанка или Блумсберга под защитой вооружённых людей, задевал гордость детектива, но в конце концов он начал понимать необходимость такой заботы о себе и никогда не пытался ускользнуть от своих охранников. Более чем вероятно, что его жизнь уже давно была бы принесена в жертву, если бы я выбрал более безрассудный путь, чего я никогда не планировал делать.

Теперь, когда аресты начались всерьёз, мистер Линден получил все необходимые полномочия для работы в этом направлении.
под руководством и при содействии мистера Франклина, окружных прокуроров, а также при помощи МакПарлана. Задержание последовало незамедлительно и началось 4 февраля 1876 года, когда был задержан Александр Кэмпбелл, гробовщик из
Лэнсфорда, округ Карбон, по обвинению в убийстве
Джона П. Джонса 3 сентября того же года.

Пятого числа того же месяца Хью МакГиэн из округа Карбон был арестован за убийство Йоста, совершённое в Тамакуа 6 июля 1875 года. Джеймс
Бойл был задержан шестого числа, а Джеймс Роарти, бальзамировщик, был схвачен
в Колдейле, округ Шуйлкилл, произошло седьмого числа. Восьмого числа
Джеймс Кэрролл из Тамакуа, в то время исполнявший обязанности бальзамировщика в Тамакуа, был заключён в тюрьму. Девятого числа к нему присоединился его сообщник в убийстве Б. Ф. Йоста Томас Даффи из Ривздейла. Последний был схвачен во время работы в Баквилле.

Шестеро упомянутых выше убийц были схвачены один за другим, и
нападение на них было настолько внезапным, что они не успели
опомниться, и по всему угольному району прокатилась волна ужаса.
регион. Не только сами Молли были сильно взволнованы, но и жители окрестностей взбунтовались, и стали раздаваться угрозы линчевания заключённых. Благодаря замечательным действиям капитана. Линдена, которому умело помогали офицеры и солдаты Угольно-Железной полиции и местные чиновники, всё прошло спокойно, и вскоре все обвиняемые были благополучно помещены в тюрьму Поттсвилля. Документы _habeas corpus_ были незамедлительно изъяты и возвращены
13 февраля. В тот день Линден забрал Джеймса Керригана
Его вывезли из тюрьмы округа Карбон в Мауч-Чанке на специальном автомобиле и благополучно доставили в Поттсвилл, где он должен был предстать перед судом.
Толпа у здания суда была настолько огромной, что председательствующий судья
Першинг отказался рассматривать дело, и количество присутствующих граждан пришлось принудительно сократить, прежде чем процесс мог быть продолжен.
В это время ожидалось нападение со стороны Молли Магуайр, которая была
на месте в сопровождении толпы, и, пока капитан Линден провожал Керриган к ожидавшей их карете, один из членов ордена по имени Томас Уолдрон
— крикнул он, намекая на Керригана: «Утопить мерзавца! Утопить его!»
Одного кивка в сторону одного из присутствовавших офицеров было достаточно, и мистера Уолдрона быстро арестовали, доставили к судье и отпустили под залог.
Быстрое решение его дела успокоило толпу, и больше никаких проблем не возникало.


Десятого февраля был арестован Томас Манли из Гилбертона на основании показаний под присягой капитана Линден, за убийство Томаса
Сэнджера и Уильяма Урена в Рейвен-Ран, как описано на этих страницах.

Четвёртого мая 1876 года состоялся суд над Джеймсом Кэрроллом, Томасом Даффи и
Джеймс Роарти, Хью МакГихан и Джеймс Бойл предстали перед судом за убийство Б. Ф.
Йоста в Поттсвилле перед коллегией в полном составе: достопочтенным Ч. Л.
Першингом, Д. Б. Грином и Т. Х. Уокером. В состав жюри вошли следующие джентльмены: Джоэл Х. Бетц, Томас Бомбой, О. Миллер, Уильям
Беккер, Льюис Мол, Леви Штейн, Пол Арц, Амос Форсман, Дэниел Йигер,
Бенджамин Уэллер, Жюль Куртен и Джейкоб Б. Хоффман. Выслушав большую часть показаний и продвинувшись в рассмотрении дела, Леви Штейн, один из присяжных и достойный уважения человек, серьёзно заболел, и суд
Слушание было отложено до 23-го числа того же месяца. Мистер Штейн так и не оправился настолько, чтобы снова занять место присяжного, а после его смерти остальные присяжные были распущены. Таким образом, дело было закрыто. Именно на этом злополучном процессе Макпарлан выступил в качестве свидетеля, предстал перед миром как бывший Джеймс Маккенна и сделал свои поразительные признания, которые поразили цивилизованный мир своей неожиданностью и новизной. Джеймс Керриган также дебютировал в качестве свидетеля со стороны обвинения.
Если бы не тот печальный инцидент,
Как известно, судебный процесс стал бы триумфом над «Молли». Достопочтенный
Ф. Б. Гоуэн, президент железнодорожной компании «Филадельфия и Ридинг»
и угольно-металлургической компании «Филадельфия и Ридинг», в этом деле
первым выступил в качестве адвоката, сам взялся за дело и своей смелостью
многое сделал для того, чтобы успокоить подавленных и страдающих жителей
угольного региона. К сожалению, судебный процесс завершился печально.
Это было печальное стечение обстоятельств и бедствие. Адвокатами, нанятыми Содружеством, были
Джордж Р. Керчер, эсквайр, окружной прокурор, достопочтенный Ф. Б. Гоуэн, достопочтенный Ф.
У. Хьюз, генерал Чарльз Олбрайт и Гай Э. Фаркуар, эсквайр; со стороны защиты — достопочтенный Лин Бартоломью, Джон У. Район, эсквайр, и Дэниел Калбфус, эсквайр.
Это был блестящий состав, который привлёк заслуженное внимание общественности и прессы. Многие горожане ежедневно толпились в зале суда, а все ведущие газеты прислали своих представителей для освещения процесса. Однако из-за смерти мистера Штейна всё пришлось повторить.



 ————;————




 ГЛАВА XLVIII.

 ДИПЛОМАТИЧЕСКОЕ УСИЛИЕ.


Керриган, Дойл и Келли уже были осуждены за убийство Джона П. Джонса, а 4 февраля 1876 года Алекс Кэмпбелл, автор плана и человек, ради которого было совершено убийство, был заключён в тюрьму в Мауч-Чанке. Суд над ним начался 20 июня того же года. К 21-му числу были сформированы следующие составы присяжных:
Адам Микер, Элиас Бергер, Р. Дж. Кох, Чарльз Хорн,
Уильям Уильямс, Харрисон Хайнбах и Чарльз Зельнер. 1 июля был вынесен вердикт «убийство первой степени». Была предпринята попытка
Впоследствии, чтобы добиться нового судебного разбирательства, 24 июля был заслушан аргумент в пользу этого.
Было назначено повторное судебное разбирательство, которое состоялось 21 января 1877 года. Он был повторно признан виновным в убийстве первой степени и приговорён судом к смертной казни.
Он также был признан виновным в убийстве Моргана Пауэлла.

 В июне 1876 года в Поттсвилле состоялся суд над Томасом Манли и
Чарльз Макаллистер, арестованный 10 февраля того же года за убийство Сэнгера и Урена.
Этот арест был произведён на основании показаний под присягой Р. Дж. Линдена.
Заключённого взяли под стражу в его доме в Гилбертоне. Макалистер требует проведения отдельного судебного разбирательства
Гео. Р. Керчер, эсквайр, окружной прокурор, избран
первым судить Манли, и дело началось 28 июня, перед судьей Д.
Б. Грин, присяжные, назначенные накануне, в составе
следующих поименованных лиц: Джон Т. Клауз, И. Уайт, Джон Спрингер,
Бендж. Х. Гулдин, Томас Феннелл-старший, Эмануэль Герис, Соломон Фидлер,
Даниэль Зербе, Фредерик Алворд, Чарльз Бреннеман, Джефферсон Далл и
Дэниел Донн. Был вынесен приговор «виновен в убийстве первой степени»
вернулся двенадцатого июля. Именно в этом деле достопочтенный Ф. Б.
Гоуэн, выступавший на стороне обвинения, произнёс свою знаменитую речь против Молли Магуайр, которую я привожу почти полностью. После того как он упомянул о важности дела, о тяжести ситуации, когда человек предстаёт перед судом за свою жизнь, и отказался от каких-либо выпадов в адрес талантливых юристов, выступавших на стороне защиты, господ Лина. Бартоломью, Джон
У. Район, М. М. Л’Велл и С. А. Гарретт приступили к подробному описанию преступления, которое существенно не отличалось от того, что было представлено в
на этих страницах я обращаю ваше внимание на слова мистера Сэнгера, сказанные им перед смертью:


«Что такое первая линия защиты? _Алиби_. То, что с готовностью приходит на
помощь каждому преступнику, который знает, что виновен; ведь, когда все остальные средства защиты терпят неудачу, всегда готовое алиби всегда под рукой, и его может подтвердить толпа родственников и слуг, которые скажут, что человек, обвиняемый в совершении конкретного преступления в конкретное время и в конкретном месте, в тот самый день занимался каким-то законным делом за много миль отсюда. Когда
Если _алиби_ удовлетворит присяжных, это будет лучшей защитой, которую можно предложить.
Но поскольку виновные всегда прибегают к такой защите и поскольку такую защиту легче всего организовать, присяжные обязаны самым тщательным образом изучить и проверить её правдивость. И в данном случае я рад сообщить, что, по моему мнению, у вас не возникнет проблем с её опровержением. Кем доказано это _алиби_? В первую очередь Эдвардом Манли, отцом заключённого,
и Майклом Манли, братом заключённого».

Показав, насколько несостоятельно _алиби_, он сказал:

 «Я отстраняю этих двух свидетелей от дела.  Такие показания не могут служить оправданием, потому что за лжесвидетельство не может быть оправдания.
Это преступление стало слишком серьёзным в нашем округе, чтобы его можно было замять.
Впредь об этом не будет сказано ни слова». Но если когда-либо и существовало оправдание для лжесвидетельства,
если в последний великий день, перед Страшным судом, будет хоть какое-то
оправдание чудовищности этого преступления, то оно будет выдвинуто от имени
отца, который пытался спасти своего сына от виселицы, и от имени
об одном брате, который стремится защитить другого от бесчестья и позора».

 . . . . . . . . . . . .

 Обращаясь к Молли Магуайр, он продолжил:

«Однако, прежде чем оставить эту часть дела, я могу сказать, что теперь, когда тайные махинации этой организации стали достоянием общественности, человеческая жизнь в округе Шуйлкилл находится в такой же безопасности, как и в любой другой части этого Содружества. Эта организация разрушена и повержена в прах, а её лидеры либо в тюрьме, либо скрываются от правосудия».
Справедливое возмездие закона, отправление правосудия в этом суде будут такими же надёжными, как и безопасность человеческой жизни на всей территории графства. Прошли те времена, когда убийца, поджигатель и наёмный убийца могли вернуться домой, провоняв кровью после совершения преступлений, и быть уверенными в том, что они смогут предстать перед судом присяжных и доказать своё _алиби_, чтобы избежать наказания. В этом округе больше не будет ложных _алиби_; время для них ушло навсегда. Больше никаких ложных _алиби_. Больше никаких
Уверенное использование лжесвидетельств родственников и друзей для доказательства
_алиби_ того, кто был замечен при совершении преступления. Больше никакой пыли,
которую бросают в глаза присяжным, чтобы они не могли смотреть прямо на
факты, имеющие отношение к делу. И я говорю, что если и есть что-то,
чем можно гордиться и чему можно радоваться после того, как мы получили
право голоса и освободились от этого деспотизма и тирании, которые
нависали над нами, так это то, что отправление правосудия больше не будет
осквернено и опорочено лжесвидетельством и ложными клятвами с целью
спасение преступника от справедливого возмездия закона.

 «Теперь я перехожу к показаниям МакПарлана. Многие из вас знают, что несколько лет назад я был окружным прокурором этого округа. Таким образом, я не так уж сильно отошёл от своих прежних путей и не так уж сильно порвал со своим прошлым, когда выступал от имени Содружества в суде Поттсвилля, требуя осуждения виновного. Это случилось, когда я
был окружным прокурором этого округа, молодым человеком, которому было поручено вести судебное преследование от имени Содружества. Тогда я впервые
Из того, что я видел в бесчисленных случаях, я сделал вывод, что в этом графстве существовала тайная организация, объединившаяся для совершения преступлений и с целью обеспечить побег или оправдание любого из своих членов, обвиняемых в совершении правонарушения.


Это убеждение прочно укоренилось в моём сознании. Человек, который
два года занимает должность окружного прокурора в этом округе и
обвиняет преступников, предстающих перед судом, должен быть либо
очень тупым, либо намеренно слепым, если он мог закрыть глаза на существование этого факта
настолько же очевидным, насколько это было очевидно для меня тогда. Я покинул этот округ с твёрдым убеждением, и обстоятельства, которые повторялись снова и снова, спустя много лет после того, как я перестал заниматься преследованием преступников, ещё глубже укрепили это убеждение в моём сознании. Убийства, насилие и поджоги,
совершённые без следа и, по всей видимости, без мотива, подтверждали
правильность этого убеждения, и когда пришло время, я настолько
заинтересовался процветанием этого округа и разработкой его
минеральных богатств, что увидел в этом борьбу между
Что касается того, кто должен одержать верх — хороший гражданин или плохой, — я решил, что если человеческая изобретательность, если долгие страдания и терпеливое ожидание, если упорный труд, не останавливающийся ни перед какими препятствиями и готовый противостоять любой опасности, смогут пролить свет на эту тайную организацию и привлечь к заслуженной ответственности виновных в этих ужасных преступлениях, то я возьмусь за эту задачу.

«Я знал, что это могут сделать только тайные агенты, и у меня был достаточный опыт как юриста, так и руководителя очень крупной
Корпорация должна знать, что государственные муниципальные детективы, нанятые полицейскими органами городов и работающие только за вознаграждение, — это последние люди, которым можно доверить такую миссию и такое предприятие.  Для нас было так же важно знать, кто невиновен, как и знать, кто виновен.

«У детектива, который работает за вознаграждение и получает деньги только после того, как преступник будет осуждён, есть мотив, побуждающий его к действиям, которые я бы ни за что на свете не стал провоцировать. Я знал это, потому что у меня уже был опыт работы в Национальном детективном агентстве Аллана Пинкертона.
из Чикаго, которое было основано умным и широко мыслящим
шотландцем, основано на единственном принципе, на котором может быть основано успешное детективное агентство, и я обратился к мистеру Пинкертону.
Его план был прост: «Я найду агента или сотрудника, — сказал он, — который выяснит, существует ли это общество.
Тот, кого я найму, будет получать столько-то в неделю, даже если ничего не узнает». Он обязан
никогда, ни при каких обстоятельствах не брать вознаграждения за свои услуги ни от кого, и если он потратит пять лет и ничего не получит, то
Что касается информации, то он должен получать каждый месяц или каждую неделю ровно такую же компенсацию, как если бы каждую неделю он раскрывал новое убийство, а каждый месяц — новый заговор. Он никогда не получит финансовой выгоды от успеха своего предприятия.
Но как человек, который вступает в эту организацию в качестве детектива и берёт свою жизнь в собственные руки, я не отправлю ни одного человека с вашей миссией, мистер Гоуэн, если не будет заранее оговорено, и я могу ему это сказать, что он никогда не будет связан с этим предприятием.  На этих условиях этот человек, Джеймс
Макпарлан был выбран. Молодой ирландец и католик, проживший в этой стране шесть или семь лет, в высшей степени подходящий для этой цели благодаря своим ирландским
достижениям, которые помогли ему втереться в доверие к тем, к кому его
послали, он приехал сюда осенью 1873 года и за шесть месяцев настолько
завоевал доверие людей, составлявших этот орден, что был принят в его
члены. Помните, сейчас, здесь — и я напоминаю об этом, чтобы не забыть, — он пришёл сюда с обещанием, что его не будут использовать в качестве свидетеля. Следовательно, единственной целью его прихода было поставить нас в затруднительное положение.
Он следил за происходящим, чтобы мы могли раскрыть преступление в момент его совершения.
И это лучший ответ на обвинение в том, что он намеренно скрыл свои знания, хотя мог бы спасти человеческую жизнь. Его единственной целью было получить знания. Он никогда не должен был выступать в качестве свидетеля. Его единственным желанием было узнать, когда будет совершено убийство, чтобы, если получится, оказаться рядом с преступниками и сообщить об этом капитану Линдену, у которого наготове была вооружённая полиция.
Тогда они могли бы ждать на месте преступления и не только спасти жертву, но и обезвредить преступников.
спасти жизнь намеченной жертвы, но арестовать всех, кто причастен к совершению преступления, чтобы собрать достаточно улик, доказывающих их вину. В этом и заключалась его цель. Почти каждый вечер он отчитывался, и то, насколько хорошо он выполнял свой долг, — безопасность человеческой жизни и имущества в этом округе сегодня по сравнению с тем, что было шесть месяцев назад, — лучший комментарий, который я могу дать по этому поводу.

— Но, мистер Л’Велл, вы же сами говорите, что все эти преступления были совершены с тех пор, как в этом округе появился мистер МакПарлан.
 Помните слова:
‘С момента прихода Макпарлана в этот округ были совершены все эти преступления"
. Я боюсь, что г-н л'Velle не был долго среди вас, или, если
он имеет, на его памяти, к сожалению, недостаточны, когда он говорит, что все эти
преступления были совершены с момента появления г-на McParlan в
Округ Шайлкилл.

“МИСТЕР Л'Велл. — Я приехал в округ Шайлкилл раньше вас.

— МИСТЕР ГОУЭН, — тогда у вас очень плохая память. Неужели этот джентльмен забыл Данна, который был убит в двух милях от этого города? Неужели он забыл Александра Рэя, который был застрелен возле горы Кармел? Неужели он
Помните убийство Уильяма Литтлхейлса? Если он этого не сделает, я уверен
, что его коллега, мистер Бартоломью, не забудет этого, потому что я
помню, что я стоял здесь, именно там, где я стою сейчас, несколько лет назад,
защищал пару человек по обвинению в убийстве, которые вместе с другими добропорядочными гражданами
когда толпа напала на дом босса в Тускароре.
после убийства вели себя не так, как некоторые из тех, кто был в Рейвен Ран, но
бросились к оружию и забрали свои старые мушкеты, свои ржавые винтовки,
их пистолеты и шпаги, у некоторых из них не было времени зарядить свои
Они схватились за мушкеты, с которыми играли их дети, и бросились защищать дом, на который напали.
Они застрелили одного из нападавших, но были арестованы и доставлены сюда по обвинению в убийстве. Мой друг, мистер
Бартоломью, мой коллега, присоединился ко мне в утверждении, что наши клиенты сделали то, что должны были сделать, чтобы защитить себя.
И пока я стоял здесь и приводил доводы в пользу этой версии, из Угольного замка пришло известие об убийстве Уильяма Литтлхейлса.

— Неужели джентльмены всё это забыли? Неужели он забыл Джорджа К. Смита и
Дэвида Мьюира? Неужели он забыл убийц, напавших на Клода
Уайта? Неужели он забыл Моргана Пауэлла и Лэнгдона, которые были убиты, и
Фергюсона, которого избили почти до смерти? Забыл ли он Патрика Бэрри,
который жил с женой и детьми в доме у туннеля, когда на него ночью напала банда убийц?
Он посадил жену и детей в центр дома и обложил их всеми матрасами, одеялами и подушками, а когда укрыл их,
изо всех сил сражался с разъярённой толпой из двухсот или трёхсот человек,
держа их на расстоянии до рассвета, когда они обратились в бегство, оставив за собой длинные кровавые следы,
которые свидетельствовали о том, как хорошо он отомстил своим обидчикам?


«Эти угольные шахты на протяжении двадцати лет, я бы сказал, были ареной для совершения преступлений, от которых восстаёт сама наша природа. Именно эта организация, которую мы сейчас впервые выносим на всеобщее обозрение, нависла мрачной тучей над жителями этого округа. Перед ней
страх и ужас бежали, прячась в домах, которые не могли служить убежищем
против мести их преследователей. За ним следовали тьма и отчаяние,
нависая мрачными тенями над опустевшим очагом и разрушенным домом,
и по всей длине и ширине этой прекрасной земли раздавались
вопли и причитания: «Рахиль плачет о детях своих и не хочет утешиться,
потому что их нет». И не только те, чьи имена я упомянул, — не только знатные, честные и добропорядочные граждане, чьи останки были с благочестивой тщательностью погребены в могилах их отцов; но и
сотни неизвестных жертв, чьи кости теперь тлеют на земле этого графства. В укромных местах и на тихих тропинках, в тёмных ущельях гор и на тайных уступах скал — кто знает, сколько тел жертв этого ордена теперь ждут последнего суда Божьего? И из этих одиноких могил будут восходить
Бог, который дал им души этих убитых жертв, чтобы они заняли свои места среди бесчисленной толпы свидетелей в Судный день и своим присутствием противостояли членам этого ужасного трибунала, когда
Их торжественное обвинение основано на простом повелении из Десяти заповедей:
«Не убий».

 «Но нам говорят, что при совершении этих преступлений, хотя мистер
Бартоломью и признаёт, что они совершались за много лет до того, как Макпарлан появился в округе, этот человек пренебрег своими обязанностями детектива и стал соучастником преступления. И на чьих показаниях основано это обвинение? Мой друг просит вас внимательно изучить факты, связанные с этим делом, и, по возможности, исключить из рассмотрения любые другие обстоятельства или факты, кроме тех, которые были
доказано в ходе судебного разбирательства.

 «Но на основании чьих показаний Макпарлан является соучастником? На основании чьих показаний было выдвинуто обвинение в том, что Макпарлан намеренно участвовал в совершении преступлений и укрывал преступников? Только на основании показаний Неда Монагана и Патрика Койла. За Неда Монагана, для которого двери вашей тюрьмы сегодня распахнуты настежь и, вероятно, не закроются до тех пор, пока он не выйдет оттуда вместе с Джеком Кехо и другими убийцами, чтобы предстать перед судом за свою жизнь. За Монагана, Молли Магуайр, человека, который был на горе Рингтаун и помогал выбирать комитет для убийства Уильяма
Томас. Эдвард Монаган, который сегодня так же виновен в убийстве первой степени, как и любой другой человек, заключённый в стенах вашей тюрьмы.


— А кто такой Патрик Койл? Человек, который видел, как Макпарлан доставал пистолет, но не слышал, чтобы он что-то говорил, и не видел, чтобы он что-то делал. И поскольку он ничего не видел и не слышал, он клянется, что, по его мнению, Макпарлан подстрекал к убийству.

“Что мне еще сказать? Сообщник! Макпарлан сообщник! Мистер
Бартоломью говорит вам, что он позволил Томасу Херли сбежать, и
что он позволил Майклу Дойлу сбежать. Ни Томас Хёрли, ни
Майкл Дойл не сбежали; но яростное обвинение, которое мистер.
Бартоломью выдвинул против Томаса Хёрли, не позволит ему
защищать Хёрли, когда тот предстанет перед судом по обвинению в
убийстве. Это произойдёт очень скоро. Это просто
вопрос времени, когда Молли Магуайр окажется на одной стороне, а Пинкертон — на другой.
С другой стороны, я слишком хорошо знаю, что детективное агентство Пинкертона
победит. На всём обитаемом земном шаре нет такого места
где эти люди могут найти убежище и где их не смогут выследить
 Пусть они отправятся в Скалистые горы или на побережье
Тихого океана; пусть они пересекут безжизненные пустыни Сибири, проникнут в джунгли Индии или будут скитаться по диким степям Центральной Азии,
их всё равно выследят и привлекут к ответственности, как сегодня привлекают к ответственности Томаса Манли. Кошка, которая держит
мышь в лапах, иногда выпускает её, чтобы поиграть;
но она хорошо знает, что по своему желанию может снова крепко схватить её
её когти; и Агентство Пинкертона иногда позволяет человеку думать, что он свободен, если тот не знает, что может путешествовать за пять тысяч миль в компании тех, чья бдительность никогда не ослабевает и чьи глаза никогда не закрываются во сне.

 «Они могут не знать, что время придёт, но я говорю это с полной уверенностью
Сегодня я стою перед вами. Настанет время, будь то скоро или нескоро, будь то через несколько месяцев или лет, когда каждый убийца, живущий на земле и совершивший преступление в этом графстве с апреля 1874 года, ответит за это преступление перед
наличие этого суда. ‘Раса-это не всегда быстрым, ни
борьба с сильным’. Те, кто видят, что мы делаем сейчас видели, но
мало; это только открытие книги этого обширного заговора,
и за злее мужчины, который стрелял из пистолета есть подставка другим далеко,
более виновен, чем те, кто, с их, на какое-то время будут привлечены к
справедливость—

 “Ибо время, наконец, уравняет все обстоятельства,
 И если мы только подождем этого часа,
 Ещё никогда не было такой силы в мире,
 которая могла бы избежать наказания,
 Долгие терпеливые поиски и бдение
 Того, кто лелеет обиду.

 — А теперь несколько слов об этой тайной организации Молли Магуайр.
 Мой друг, мистер Бартоломью, не совсем прав в своём изложении их истории.
 Если после завершения этого дела вам разрешат читать, вы найдёте небольшую книгу под названием «Реальность Ирландии» Тренча.
В книге «Жизнь», написанной родственником знаменитого декана Тренча, имя которого хорошо известно всем, кто читает английскую литературу, вы найдёте историю этой организации. Она была известна как «Ирландские ленточники».
Он возник в то время, когда в Ирландии существовало организованное сопротивление
выплате арендной платы. Недовольные стали известны как ленточники, и
обычно они нападали на агентов нерезидентов
землевладельцев или на констеблей или судебных приставов, которые пытались взимать
арендную плату. Их целью было запугать и держать в ужасе всех тех,
кому они были должны деньги или кто был нанят для их сбора. Как ответвление этого общества, выросшее из него, появились люди, известные как
Молли Магуайрс, и название их общества произошло именно от этого
Дело в том, что, совершая свои преступления, они переодевались в женщин и, как правило, избивали своих жертв или наносили им такие увечья, какие могли бы причинить разъярённые женщины. Отсюда и пошло название «Молли Магуайрс», которое дошло до наших дней.
Таким образом, организация «Молли Магуайрс» идентична организации «Риббонмен» в Ирландии, которая до такой степени терроризировала ирландский народ.

«Мы не знаем, как эта ассоциация появилась в нашем округе. У нас было
Мы много лет подозревали, и теперь мы знаем, что это преступная организация.
 Это доказано вне всяких сомнений. Сегодня недостаточно
сказать, что это была преступная организация только в отдельных районах этого округа, потому что самый высокопоставленный член общества в этом округе, делегат округа Джек Кехо, присутствовал на
Государственный конвент, который представлял весь орден в этом округе, в настоящее время, как вы слышали из показаний, находится в тюрьме в ожидании суда за убийство. Неизвестно, является ли это общество, известное как
Древний Орден Гибернианцев находится за пределами этого графства.
Я не могу сказать, хорошее это общество или нет, но иногда я верил, что оно хорошее, и готов согласиться с этим сейчас, если будут какие-то доказательства. Но на эту организацию было совершено нападение, и до сих пор нам не предоставили никаких доказательств того, что её цели были достойными или похвальными.
Преступное по своей сути, преступное по своим целям, оно часто преследовало политические цели. Вы найдёте лидеров этого общества
видные люди в городах. С помощью своего ордена и его влияния они смогли получить должности.
Вы видите и теперь знаете, что один из уполномоченных этого округа является членом этого ордена.
Вы знаете, что предыдущий уполномоченный этого округа был членом этого ордена, осуждён за тяжкое преступление и помилован губернатором.
Вы знаете, что в другом округе
Комиссар до этого был членом этого ордена, осуждённым за преступление и помилованным губернатором. Старшие констебли, начальники
Полиция, кандидаты в помощники судей, люди, которым доверяли их сограждане, всё это время были виновны в убийствах.


Но помимо преступных и политических мотивов, эти люди ссылаются на национальные особенности. Они утверждают, что были _par
excellence_ представителями ирландцев в этой стране. Они утверждают даже больше, что представляют ирландских католиков в этой стране. Я мало что могу сказать об ирландцах, кроме того, что сам я
сын ирландца, горжусь своим происхождением и своей расой, и
Я никогда не стыдился этого, кроме тех случаев, когда видел, что Ирландия породила таких негодяев, как эти! Эти люди называют себя ирландцами! Эти люди устраивают парады в День святого Патрика и утверждают, что они добрые католики! Где же честные ирландцы этого графства? Почему они не восстанут и не свергнут этих негодяев, присвоивших себе имя ирландцев? Если немец совершит преступление и станет убийцей, будут ли все остальные немцы покрывать его и создавать ложное _алиби_, чтобы помешать правосудию? Если
американец станет преступником, будут ли американцы его защищать? Разве они не
Скажите: «Прочь с глаз моих! Ты опозорил страну, которая тебя породила?» Если англичанин совершает преступление, разве английский народ принимает его в свои объятия и делает из него героя? Почему же тогда честные ирландцы этого графства не соберутся на публичное собрание, не отделят себя от этой организации и не осудят её? На каком основании эти люди, изгои общества, отбросы общества, убийцы и
ассасины, называют себя ирландцами и присваивают себе национальные
особенности ирландского народа? Это позор для Ирландии, что
честные ирландцы этого округа, которых, вероятно, пять или десять тысяч,
должны позволить нескольким сотням таких негодяев говорить, что они
являются истинными представителями ирландцев округа Шуйлкилл.

 «Неужели ирландец удивляется, почему в этом округе иногда так сложно найти работу? Интересно, почему начальник шахты не решается взять его на работу,
ведь этим людям позволено присваивать себе ирландский характер и
представлять себя жителям этого графства как истинных представителей
Ирландия? Пришло время провести черту. Пришло время, когда каждый честный ирландец в этом графстве должен
отречься от любых подозрений в симпатиях к этому объединению.
Он должен осудить его членов как изгоев, покинувших землю, которая их породила. Он должен осудить их как покрытых позором и запятнанных преступлениями. Он должен сказать, что они не настоящие ирландцы и не являются представителями Ирландии.

«Но гораздо более серьёзной попыткой вызвать у вас сочувствие из-за их национальности является попытка вызвать это сочувствие на том основании, что
они принадлежат к гонимой религии. Было ли в мире что-то столь же возвышенное, столь же дерзкое, как то, что член этого тайного общества, общества, осуждённого собственной Церковью, каждый член которого был отлучён от церкви архиепископом
Филадельфия и сам Папа Римский были изгнаны из общества и из лона своей религии.
Дверь Церкви закрылась перед ними, а врата рая — перед их священниками, отлучёнными от церкви.
Эти люди, неверующие и атеисты,
Не заботясь о церкви и не поклоняясь Богу, они провозгласили себя в этой общине представителями католической веры.

 «О Аллах! каким должен быть твой взор?
 Когда такой негодяй стоит перед тобой,
не краснея, с твоей священной книгой,
 перелистывая её страницы окровавленными руками,
 вырывая из неё возвышенные строки
 его вероучение, полное похоти, ненависти и преступлений».

«Ещё несколько слов об ирландских католиках. Я родился и вырос в протестантской семье, но получил частичное образование среди католиков, и я
Я всегда относился к ним с симпатией, и когда эти убийцы через своих адвокатов заявляют, что они католики, я хочу сказать вам, во-первых, что они были осуждены своей церковью и отлучены от церкви своими прелатами, и что я имею прямое указание от самого архиепископа Вуда сказать, что он осуждает их всех и что он был полностью осведомлён о том, какие средства я использовал, чтобы привлечь их к ответственности, и одобрял их. Что касается меня, то я могу сказать, что за много месяцев до того, как это сделал любой другой человек в этом мире, за исключением тех, кто был связан с
Детективное агентство знало, что происходит. Архиепископ Вуд из Филадельфии был моим единственным доверенным лицом и был в курсе миссии детектива во всей этой истории. Вот вам и предположение мистера Л’Веля о том, что эти люди вызывают сочувствие из-за того, что они католики. Я едва ли могу спокойно ответить на такой аргумент. Я считаю, что в этой стране, как и во всех других, должны быть разные конфессии.
Я один из тех, кто считает, что хороший католик лучше плохого протестанта.


МИСТЕР Л’ВЕЛЬ. Я отвергаю это замечание.

«МИСТЕР ГОУЭН. Мистер Л’Вель отвергает это замечание! Я ничего не могу с собой поделать и повторяю, что, хотя я и протестант, меня учили верить в то, что хороший католик лучше плохого протестанта.

 Меня учили верить в то, что правосудие слепо не только к отдельным лицам и корпорациям, но и к национальностям и конфессиям. Меня учили верить в то, что он — хороший гражданин, который
правдив и честен, добросердечен и ласков, живёт в милосердии со всеми людьми, щедро делится своим имуществом с бедными и
преклоняет ли он колени перед алтарём или поклоняется Богу в своей комнате, он
имеет право на благосклонное отношение со стороны своих собратьев. И я знаю, о! настолько хорошо, что, когда наша жизнь подойдёт к концу и
открывающиеся врата в мир иной позволят нам увидеть
безбрежные воды той необъятной вечности, в которую мы все отправимся,
тогда, в этот страшный момент, мы будем цепляться за воспоминания
об этих простых добродетелях, этой чистой морали, этой скромной
милостыне, которую я назвал, и будем держаться за них.
Я с непоколебимой уверенностью говорю, что это принесёт нам наибольшую пользу, когда придёт время, когда каждый из нас, католик и протестант, лютеранин и кальвинист,
язычник и иудей, будет лишён тонкой оболочки сектантства
и предстанет в равной благосклонности перед великим белым престолом Божьим.

 А теперь ещё одно слово на эту тему, и я закончу. Всякий раз, когда вы
слышите жалобу на человека из-за того, что он ирландец или
католик; всякий раз, когда вы слышите, как кто-то, кем бы он ни был,
говорит, что беспорядки в этом графстве происходят из-за ирландцев, или
из-за того, что католики, умоляю вас, не забывайте в глубине души, что высшие прелаты этой церкви прокляли и отлучили от церкви этот орден. Не забывайте, что какая бы малая доля славы ни принадлежала тому, кто придумал план по разоблачению этой организации, она принадлежит сыну ирландца. И не забывайте, что большая честь и похвала, чем те, что принадлежат кому-либо другому, принадлежат детективу Макпарлану, который по рождению ирландец, а по вероисповеданию католик. И если те, кто называет себя ирландскими католиками в этом
графство опорочило свою национальность и свою религию,
прошу вас помнить, что и то, и другое было славно и успешно
оправдано ирландцем и католиком в лице Джеймса
МакПарлана.

 . . . . . . . . . . . .

«А теперь давайте посмотрим на общество в этом графстве таким, каким оно было три месяца назад, когда люди возвращались домой в восемь или девять часов вечера и никто не осмеливался выйти за пределы своего дома; когда каждый человек был занят каким-либо важным делом или был связан с
Промышленник выходил из дома по утрам с пистолетом в руке, не зная, вернётся ли он живым.
Когда рушились сами основы общества, когда отправление правосудия, к которому всегда следует относиться с почтением, почти превратилось в посмешище, когда люди сомневались, в силах ли организованное общество защитить их жизни и имущество, — и тогда он задумывался о переменах, произошедших за несколько недель. Сегодня я
сообщаю вам, что в этом графстве нет ни одного небезопасного места
как и тот проход, в котором я сейчас стою.

 Есть ли в этой аудитории человек, который смотрит на меня сейчас и слышит, как я осуждаю это объединение, и которому не терпится направить на меня свой пистолет? Я говорю ему, что здесь у него такой же шанс, как и когда-либо. Я говорю ему, что сегодня в храме правосудия так же безопасно убивать, как и в тайных ущельях гор или в безмолвных тенистых лесах. Я говорю ему, что человеческая жизнь в безопасности. Я говорю ему, что члены его общества, которых мы хотим осудить, все, кроме
Один или двое из них либо благополучно находятся за стенами вашей тюрьмы, либо скрываются от правосудия, но почти упустили из виду детективов, которые идут по их следу. Я говорю ему, что если в этом округе произойдёт ещё одно убийство, совершённое этой организацией, то каждый из пятисот членов ордена в этом округе или за его пределами, кто потворствует этому, будет виновен в убийстве первой степени и может быть повешен за шею до смерти, но не комитетами бдительности, а в соответствии с торжественными формами правосудия, после того как его защитят
способный и опытный адвокат; и я говорю ему, что, если это общество совершит ещё одно убийство в этом графстве, будет проведено расследование по факту убийства, с которым не сравнится ничего из того, что было известно в анналах уголовного права. И кому мы обязаны этой безопасностью, которой я сейчас хвастаюсь? Кому мы всем этим обязаны? Под
Божественным Провидением Господа, которому хвала и слава, мы обязаны этой безопасностью Джеймсу Макпарлану, и если когда-либо и был человек, которому жители этого округа должны воздвигнуть памятник, то это Джеймс Макпарлан, детектив.

 . . . . . . . . . . . .

 «Макпарлан — детектив, выполняющий свой профессиональный долг.
Он отправляется на поиски с явной целью — заставить всех, с кем он контактировал, поверить, что он один из них. Он не соучастник. Он отправился туда с целью
помочь представителям закона в выявлении и наказании виновных.
Даже если бы он был соучастником, даже если бы все показания, которые мы слышали за последние две недели из уст Джеймса МакПарлана, оказались ложными
Если бы эти показания прозвучали из уст Фрайдей О’Доннелл или из уст Майкла Дойла, они были бы не только подтверждены, но и усилены и засвидетельствованы только на основании опознания.


Но предположим, что опознания не было. Теперь я хочу показать вам, какие у нас есть дополнительные доказательства фактов, которые подтвердил сам Макпарлан. Я взял на себя труд
во время вчерашнего выступления мистера Л’Веля вместе с одним из моих коллег просмотреть почти все свидетельские показания по этому делу, так что
чтобы я мог указать вам на различные места, в которых и
каким образом Макпарлан был опознан другими свидетелями. Теперь я обращу ваше внимание на эти показания, подробно изложив их в том порядке, в котором они были даны.
Сделав это и закрепив их в вашей памяти, я попытаюсь привести несколько аргументов, основанных на этих подтверждающих показаниях, если таковые потребуются, чтобы присяжные, состоящие из разумных людей, могли решить, стоит ли им доверять показаниям Макпарлана.


«Макпарлан говорит, что Манли сказал ему, что Макаллистер и О’Доннелл,
звонил за ним, Манли, вечером тридцать первого августа.
Помните, Макпарлан говорит, что Манли сказал ему у Майкла Лоулера, что
Макалистер и О'Доннелл позвонили ему накануне вечером. Как
Макпарлан мог знать об этом, если Манли ему об этом не рассказывал? Взвесьте это в своей голове на мгновение.
Подумайте. Как Макпарлан мог узнать об этом факте,
если бы Манли не сказал ему? О! но наши друзья могут сказать, что Макпарлан
клянется, что Манли так сказал, но это неправда, и здесь
в дело вступают подтверждающие показания. Фредерик Ханникен, свидетель
В отчёте, подготовленном Содружеством, говорится, что вечером 31 августа на участок Виггана пришёл незнакомец и поговорил с О’Доннеллами.
Джеймс О’Доннелл и незнакомец вместе направились в сторону Гилбертона. Затем Джеймс Паттон говорит, что вечером 31 августа Дарси и Манли присоединились к компании возле Гилбертона.
Люк Ричардсон говорит, что вечером 31 августа Дарси и Манли присоединились к компании из Уигганс-Пэтч.
Сара Энн Гессфорд и Джордж Гессфорд показали под присягой, что видели Манли с Дарси и
несколько других мужчин между восемью и девятью часами вечера
тридцать первого числа на перекрёстке у старой мельницы, недалеко от
Гилбертона. Сейчас есть один, два, три, четыре, пять свидетелей в
разных частях графства, которые подтвердили факты, о которых Макпарлан
не мог знать, если только ему не сообщил Манли. Где вы найдёте более
весомые доказательства? Откуда Макпарлан знал, если он выдумал эту историю, что О’Доннеллы пришли за Манли вечером и что они ушли вместе?
Макпарлан знал Люка Ричардсона, мистера или миссис Гессфорд? Общался ли он когда-нибудь с кем-либо из них? И всё же Джеймс Макпарлан выступает и даёт нам показания, которые ему передал Манли, а мы приводим пятерых свидетелей, чтобы доказать, что, когда Манли давал эти показания, он говорил правду.

 «Опять же, Макпарлан говорит, что на Манли были тёмные панталоны сероватого цвета. Как Макпарлан мог описать панталоны Манли, если он не видел его в них в то утро? Если бы он попытался выдумать историю, разве он смог бы подобрать именно те слова, которые нужны?
панталоны? Джеймс Уильямс и Робертс говорят, что в тот день Манли был одет в серые панталоны; Роберт Хитон описывает их как тёмные;
 Мелинда Бикельман говорит, что они были цвета «перец с солью», и семья Манли вынуждена признать, что они были сероватого цвета — один из них сказал, что они были коричневатыми, а другой — что они были серыми, но с тёмной полосой. Вот ещё одно подтверждающее свидетельство.

 «Далее в своих показаниях Макпарлан говорит, что Манли сказал ему, что после того, как О’Доннелл начал атаку, он подбежал и выстрелил в Сэнгера рядом с
забор у дома, и что Чарльз О’Доннелл, Дойл и Макаллистер
выстрелили, чтобы запугать толпу. Именно так это описывает Патрик Бернс
и так это описывает Мелинда Бикельман. Двое мужчин, которые
следовали за Сэнгером по дороге и убили его, были Фрайдей О’Доннелл и
этот заключённый, Томас Манли. Макаллистер побежал, чтобы перехватить
Сэнгера, а двое других мужчин выстрелили, чтобы запугать толпу. Как, ради всего святого, Макпарлан мог это знать, если только ему не рассказал Манли? Где ещё можно найти более убедительные доказательства?

«Опять же, Макпарлан клянется, что после какого-то разговора в доме Лоулера, когда утром первого сентября пришли эти пятеро мужчин, двое О’Доннеллов и Макаллистер ушли домой. Откуда Макпарлан это знал, если он этого не видел? Наши друзья могут спросить, где доказательства этого? Мы ответим, что Эдвард Фокс, свидетель, которого вызвали в суд,
Содружество сообщает, что Джеймс О’Доннелл с двумя мужчинами пришёл в его машинное отделение, расположенное на тропе между участком Виггана и Шенандоа, в одиннадцать часов утра. Они были пыльными и хотели пить, как будто проделали долгий путь.
первое сентября. Мне кажется, что какое-то почти сверхъестественное или божественное вмешательство указало должностным лицам и агентам Содружества на улики, которые могли бы подтвердить показания этого человека, МакПарлана. Как МакПарлан мог придумать такую историю, если он не видел этих людей? Он клянется, что эти трое ушли вместе, и эти трое были найдены вместе, отдельно от двух других.

«Макпарлан идёт ещё дальше, рассказывая, что стало с двумя другими. Он говорит, что после того, как Дойл отправился в свой пансион и переоделся
В его одежде Дойл, Хёрли, Манли и он сам отправились в бильярдную Тобина в Шенандоа.
Филип Вайснер и Уильям Дж. Фултон, два свидетеля, представленные стороной обвинения, показали, что они встретили Манли в Шенандоа с несколькими другими мужчинами в десять часов утра первого сентября на углу Коул-стрит и Честнат-стрит.

«Макпарлан также утверждает, что Манли уехал из Шенандоа домой около часа дня первого сентября, и миссис Смит, миссис
 Ричардсон, миссис Ламберт и миссис  Хейс видели, как Манли возвращался домой»
его дом в Гилбертоне между двумя и тремя часами дня, примерно в то время, когда он должен был бы приехать, если бы выехал из Шенандоа в час дня.


«Макпарлан также клянется, что Манли вернулся в Шенандоа вечером и присутствовал на собрании Молли Магуайр, на котором выбирали людей для убийства Джона П. Джонса. Филип Вайснер клянется, что встретил Манли вечером
первого сентября, около пяти часов, по дороге в Шенандоа, а миссис Смит видела, как он выходил из дома после того, как переоделся, вечером первого сентября в компании с
Дарси, который был одним из Молли Магуайров и одним из тех, кто присутствовал на собрании в буше вечером первого сентября. Где
вы можете найти более убедительные доказательства? Задайте себе
вопрос: откуда Джеймс Макпарлан мог это знать? Это правда, и
это подтверждают пятнадцать или двадцать свидетелей, которые видели этих людей именно в том месте и в то время. Откуда Макпарлан мог это знать, если только Манли ему не сказал? Задайте себе этот вопрос, а затем спросите себя, был ли этот человек, Макпарлан, самим Фрайдей О'Доннеллом.
и свидетельствовали об этих фактах, потребовали бы вы, как присяжные, каких-либо других подтверждающих доказательств, помимо тех, что были представлены?


 «Единственная часть защиты, к которой мне необходимо вернуться, — это показания людей, живших в окрестностях Рейвен-Ран, которые видели часть произошедшего, но не смогли опознать Томаса Манли. Во-первых, мы считаем, хотя и не имеем права выдвигать обвинения, что на этом свидетельском месте было несколько человек, которые своим поведением во время дачи показаний раскрыли тот факт, что они
знали гораздо больше, чем собирались рассказать; и когда ирландец
из того же графства, что и этот заключённый, на перекрёстном допросе
даёт показания, которые вы должны принять во внимание, несмотря на то,
что он отрицает сам факт, что был членом той же организации, и всегда
начинает свои показания о том, что заключённый был одним из убийц,
со слов «По моему мнению, это не так», вы увидите, как легко он
пошёл на сделку со своей совестью, чтобы нарушить клятву, которую
он дал говорить правду.

«Что дают все эти показания? Четыре дня ушло на допрос сорока или пятидесяти свидетелей, и самое большее, что каждый из них мог сказать, — это то, что Фрайдей О’Доннелл не был  Томасом Манли. Да мы и раньше это знали. Фрайдей О’Доннелл был главарем этой банды. Фрайдей О’Доннелл был тем, кто приложил к этому руку; он был тем, кто сыграл главную роль в убийстве; он был тем, кого почти все свидетели видели и описывали по одежде и росту; и каждый из них с жаром клялся, что
Фрайдей О’Доннелл не был Томасом Манли. Видит бог, джентльмены, мы знали это и раньше; мы знали, что Фрайдей О’Доннелл не был Томасом Манли, но когда их допросили, им пришлось либо признать, что они не могут сказать, был ли заключённый одним из четырёх других мужчин, либо что они недостаточно хорошо видели остальных четверых, чтобы опознать их впоследствии.

«Я уже говорил вам, что мне кажется, будто произошло божественное вмешательство, чтобы расследовать преступление в этом округе и наказать виновных. Помните, что Макпарлан приехал сюда с обещанием, что он не должен
его нельзя использовать в качестве свидетеля. Мы не полагались на него как на свидетеля. Мы не могли арестовать человека за то, что он рассказал нам что-то о себе, потому что он был защищён данной нам клятвой, что его не разоблачат и что о нём никогда не узнают в ходе расследования. И я говорю вам, что, какими бы ни были последствия, когда я стал инструментом, который привёл его к опасности, которой он подвергся, взяв свою жизнь в собственные руки и вступив в тайные советы этого ордена, я был бы последним человеком на земле, который попросил бы
он освободил меня от данного ему обещания. Вы слышали, что о его миссии стало известно в нашем ордене, но как и каким образом
 я не могу сказать вам сегодня, потому что это не доказано. Однако мы знаем, что его миссия стала известна этому обществу, и мы знаем, что те, от чьей мести он должен был быть защищён, не подозревая о его истинной сущности, получили информацию, которая позволила им понять, что он играет в их организации фальшивую роль, а на самом деле является детективом. И он был
вынужден был покинуть графство. И тогда я увидел перед собой путь, ясный как день. Тогда я понял, что некое чудесное вмешательство провидения позволило нам воспользоваться показаниями и знаниями этого человека, МакПарлана. Тогда я вздохнул свободнее и зашагал быстрее; тогда я понял, что в моих руках сила, способная сокрушить этих негодяев;
Затем, в тот день, когда он занял место свидетеля, я занял своё место за этим столом в качестве адвоката Содружества, и были исполнены ордера на арест, согласно которым все они были отправлены в тюрьму
преступники, за исключением одного или двух, а также тех, кто сбежал, когда Джимми Керриган дал показания против штата. Когда за всю историю уголовного судопроизводства в округе происходили такие перемены, как в этом округе в то утро, когда Макпарлан впервые стал свидетелем, и в то утро, когда Джек
Кехо, представитель округа, вместе с двенадцатью или пятнадцатью другими мужчинами, прикованными наручниками к цепи, был сослан с высоких постов, которые он занимал, в одиночные камеры для преступников в стенах вашей тюрьмы?

«Когда я пришёл в этот суд в тот памятный день, зал суда был переполнен сочувствующими друзьями этих преступников, но где они сегодня? Возможно, они здесь, но не подают виду, и мы ничего о них не знаем, и нам всё равно, здесь они или нет. Всё графство всколыхнулось, как гигантский разбуженный зверь, и никогда, кроме как в драматической литературе, не происходило такого пробуждения и таких перемен.

«Есть старая драма под названием «Непостоянный», в которой героя пьесы заманивают в логово порока, и когда он сталкивается с
негодяи, он впервые осознаёт, в какой опасности находится.
 Он чувствует, что его деньги отнимут, а его жизнь принесут в жертву.
 Однако с ним верный слуга, и, повернувшись к разбойникам, он обращается к ним так, словно не знает об их истинной сущности. Он пожимает им руки, дарит одному из них свои часы, а другому — кошелёк. Он приветствует их словами «Привет, дружище, рад тебя видеть» и приглашает присоединиться к нему за выпивкой, а также предлагает послать своего пажа за вином. Разбойники соглашаются, и он говорит своему пажу: «Принеси
принеси мне вино — кроваво-красное вино с маркировкой 100». Паж уходит, прекрасно
понимая, что сообщение относится не к вину, а к отряду солдат
численностью в сто человек в красной форме. После напряжённой
паузы паж возвращается и в ответ на отчаянное требование: «Вино,
мальчик, вино!» — отвечает: «Идёт, сэр», и слышится топот вооружённых
людей. Тогда пленник осмелевает. Он хватает одного преступника за нос, а другого — за ухо, и тут входят солдаты и уводят их в тюрьму. Так было и с нами, когда Макпарлан взошёл на трибуну.
Он был кроваво-красным вином с маркировкой 100. Тогда мы поняли, что мы свободные люди.
Тогда нам стало всё равно, что Молли Магуайр. Тогда мы могли пойти
Пэтси Коллинз, комиссар этого округа, скажи ему: «Хорошо построй стены новой пристройки к тюрьме; заложи глубокий фундамент и сделай его прочным; положи хорошую кладку и железные прутья, ибо, как жив Господь, придёт время, когда ты окажешься в стенах, которые сейчас строишь для других, бок о бок с Уильямом Лавом, убийцей сквайра Гвайтера».  Тогда мы могли бы сказать Джеку Кехо, высокому
констеблю большого города в этом графстве: «Мы вас не боимся».
Тогда мы могли бы сказать Неду Монагану, начальнику полиции, убийце и
злодею: «За твоей спиной готов эшафот для твоего приёма». Тогда мы могли бы сказать Пэту Конри, комиссару этого графства: «Настало время, когда губернатор этого штата не осмелится помиловать Молли
 Магуайр — ваше последнее помилование». Тогда мы могли бы сказать Джону
Слэттери, которого чуть не избрали судьёй этого суда: «Мы знаем, что для вас было бы лучше не рождаться, чем вот так страдать
известный. Затем все мы подняли головы. Затем, наконец, мы были свободны, и я приехал.
в этот округ и шел по нему так же безопасно, как по самым людным
магистралям Филадельфии.

“Есть еще одна драматическая иллюстрация, которую я помню и на которую
Я не могу не обратить внимания, поскольку она так ясно рисует сцену, которая
совсем недавно разыгралась в этом графстве. Это происходит в драме Бульвера о
Ришелье. Вы помните, что Ришелье, премьер-министру Людовика XIII. угрожал тайный заговор, возглавляемый знатным человеком,
который в драме представлен как Де Барадас, а в армии — братом
сам король. Вы помните, что государственный деятель, осознав, что его власть над королём ослабла, а заговорщики получили абсолютный контроль над разумом монарха, отправил на разведку одного из своих людей.
Он должен был найти доказательства заговора, чтобы представить их монарху в присутствии самих заговорщиков. Вы также вспомните, если читали пьесу, захватывающее
описание того, как паж в решающий момент выхватил у одного из
заговорщиков пергаментное свидетельство этого заговора.
главные заговорщики в то время, когда монарх заседал в суде,
а премьер-министр, почти обезумевший от ярости и досады, страха и
разочарования, почти потерял надежду на успех. Именно в этот момент
уставший, истекающий кровью и задыхающийся паж вбегает
за Ришелье и протягивает ему пергамент, который тот кладёт перед
монархом, впервые узнавшим, что его предали и что испанская армия
движется к Парижу. Он говорит: «Боже правый, испанцы! Где они будут на следующей неделе?» И Ришелье, поднимаясь,
воскликнул: «Вот он, у моих ног!» — и, отдав приказ об аресте заговорщиков, поворачивается к главарю и восклицает: «Эй, там, граф де Барадас. Ты проиграл», и этой ставкой была его голова.

«Итак, когда мы выяснили преступную природу этой организации и когда Макпарлан представил нам доказательства этого заговора, мы выдали ордера на арест заговорщиков и обратились к этим людям во главе с комиссаром округа со словами: «Ха! Вы проиграли ставку». Они сыграли в
Это была сложная игра, и они поставили на кон всё. Они играли, чтобы обеспечить себе
Они посягнули на собственность этого графства, подвергая опасности жизни своих сограждан. У них были агенты в качестве начальников полиции, констеблей и комиссаров, а один из них чуть ли не заседал в суде. Одному Богу известно, что бы с нами случилось, если бы они добились его назначения, а затем избрали ещё и присяжного комиссара. С Молли Магуайрс в качестве судей, Молли Магуайрс в качестве констеблей и Молли
Если бы Магуайры были членами комиссии, а Молли Магуайр — свидетельницей, какой была бы история этого старого доброго округа? Подумайте об этом
момент! Можете ли вы представить, куда бы мы тогда пришли и к чему бы это нас привело? Можете ли вы представить себе, в каком положении оказались бы жители этого графства, если бы убийцы заседали в суде, были присяжными и контролировали все основные должности в графстве? Я прожил в
предчувствии всего этого в одиночестве два с половиной года, и, видит Бог,
когда придёт время рассказать миру всё, что я знаю, это раскроет историю,
которая заставит каждого американского гражданина опустить голову от
стыда. Я видел общество убийц и ассасинов, состоящее из
Я видел их членов на самых высоких постах в этом графстве. Я видел, как их избирали на должности констеблей и полицейских. Я видел, как доверенный член этой банды убийц стал комиссаром графства. Я видел, как эта организация обладала политической властью в штате, которая контролировала выборы в большом Содружестве. Я получил информацию о встречах между некоторыми высокопоставленными чиновниками государства и главарем убийц, на которых за голоса этой адской коалиции были заплачены крупные суммы денег
чтобы переломить ситуацию в состоянии выборов. Бог знает, если когда-либо в мире
там было откровением, как глубоко и как проклятие, как, что теперь к
люди этого содружества впервые.

“У меня есть еще один намек на замечание, сделанное моим другом мистером
Л'Веллем во время его вчерашних прений. В тот или иной момент я думал, что это
будет привлечено к делу. Мистер Л’Вель, выступающий от имени заключённого и защищающий его в качестве адвоката, сказал вам, что это старая история о противостоянии капитала и труда. Думаю, я показал вам, насколько он дерзок
Эти люди претендуют на то, чтобы быть представителями ирландской нации. Я уверен, что показал вам всю бесстыдную наглость их притязаний на то, что они являются представителями католической религии.
но теперь я стою здесь от имени трудящихся этого округа,
людей, которые из-за действий этих людей пострадали больше, чем кто-либо другой, по всей длине и ширине этой земли.
Я стою здесь, чтобы со всей силой, данной мне Богом, протестовать против чудовищного предположения, что эти негодяи являются представителями трудящихся
жители округа Шуйлкилл. Вы прекрасно знаете, как в
публичных изданиях отзывались о трудящихся этого округа в
связи с действиями этого общества. Два или три сотни убийц
бросили тень на весь народ этого округа, и теперь, когда их
судят за убийство, они говорят, что это старая история о борьбе
капитала с трудом. От имени каждого честного трудящегося в этом графстве, от имени каждого человека, на которого пало древнее проклятие Всевышнего,
что он должен зарабатывать себе на жизнь в поте лица своего, я протестую
с негодованием отвергаю предположение о том, что эти люди являются
представителями рабочего класса. Ещё слишком рано говорить о том,
что я сделал в этом графстве, в связи с рабочим классом, но те, кто хорошо меня знает, подтвердят, что при каждом удобном случае я
Я должен был принимать участие в публичных дебатах о конфликтах между капиталом и трудом.
Я приложил все усилия, чтобы доказать свою убежденность в том, что трудящиеся этого округа столь же честны, законопослушны и нравственны,
как и жители любого другого сообщества в штате. Я приложил все усилия, чтобы показать
что существовало тайное общество, объединившееся с целью
совершения злодеяний, которые навлекли позор не только на
трудящихся округа, но и на весь округ. Взгляните на этот
огромный округ, в котором процветает тысяча отраслей промышленности и
который так прекрасен, как немногие округа в
Содружестве. Почему же он не является центром промышленности и
избранным местом для вложения капитала? Почему люди со всех концов страны не приезжают в эти горы, чтобы насладиться их целебными свойствами?
климат и наслаждаться красотами, которые дарит нам природа?
 Почему на этот округ так долго лежало проклятие и запустение? Почему матери и жёны в далёких городах вздрагивали, когда их сыновья и мужья говорили им, что дела привели их в шахтёрские районы Пенсильвании?

«Потому что здесь, в горах этого графства, их взрастили и защитили.
Это была банда наёмных убийц, которая навлекла позор на всё графство.
Теперь они впервые разоблачены, и мы
знать, где были их тайные убежища и кто был их избранными лидерами,
и зная это, мы можем встать перед всей страной и сказать: ‘Теперь
в этом округе все в безопасности; приходите сюда со своими деньгами; приходите сюда с
ваши предприятия; приезжайте сюда со своими семьями и сделайте эту страну
своей резиденцией; помогите нам воспитать этот народ, и вы будете в безопасности",
и с вашей помощью, джентльмены, мы покажем миру, что не путем
комитеты бдительности, и не тайными объединениями, а открытыми,
общественное правосудие оправдало имя закона, и грязный
пятно, которое лежало на нас, было смыто навсегда.

 Ещё несколько слов, и я закончу. Я чувствую, что отнял у вас больше времени, чем следовало, но «от полноты сердца говорят уста», и если я сказал что-то, что, по мнению некоторых из вас, лучше было бы оставить невысказанным, вы должны помнить, что у меня были веские причины. Вы должны помнить, чем я занимался почти три года. Вы должны помнить, какую печать мне пришлось поставить на своих губах. Вы должны помнить, что это произошло только тогда, когда мистер МакПарлан
Я согласился стать свидетелем того, что я мог бы рассказать о том, тяжесть чего была бы достаточной, чтобы сокрушить меня.


«Я действительно чувствую, что если бы я не выполнил свой долг, если бы я уклонился от стоящей передо мной задачи, если бы я не смог говорить, то сами камни закричали бы.
Стоя перед вами сейчас, когда яркие лучи победы струятся по нашим знамёнам, я прекрасно помню чувства, с которыми я вступал в борьбу, которая уже так близка к завершению. Не
думаю, что это эгоизм, если я скажу, с героем романа, что

 “Когда я впервые взял этот азартный квест,
 Я поклялся на кресте,
 Что не сверну ни вправо, ни влево,
 Ни во зло, ни во благо.
 Я слишком хорошо знаю,
 Что мой путь лежит между этими ужасными рядами;
 Для безоружного человека это была бы тщетная надежда
 Справиться с тиграми и демонами.
 Но если я сверну, что меня там ждёт,
 Кроме голода, ужасного и безысходного отчаяния?
 Позвольте мне попытаться найти другое решение.
 С тех пор, как бы я ни поступал, я умираю.
 Впереди меня ждут вера и рыцарская слава.
 За этим стоят лжесвидетельство и позор;
 В жизни или смерти я сдержу своё слово».

 «И когда всё было раскрыто и Макпарлан согласился стать
свидетелем, я сказал, что приеду в этот округ, где я впервые
научился заниматься юриспруденцией, что я займу своё место в
рядах адвокатов Содружества и буду стоять рядом с ним в
обвинении этих преступлений, пока последнее из них не будет
вычеркнуто из списка дел ваших уголовных судов. И пусть на это уйдут недели, или месяцы, или годы, я не сдамся
Я облачился в доспехи и вышел на бой, и, если будет на то воля Божья, я буду сражаться так храбро, как только смогу, пока справедливость не восторжествует и округ Шуйлкилл не будет свободен.


Мой друг, мистер Л’Велл, молит вас о милосердии. Он молит вас о милосердии ради матери и жены этого заключённого и просит вас впустить милосердие в ваши сердца и вернуть этого заключённого домой.
Неужели нет других, кто молил бы о пощаде? Неужели у меня нет клиентов, которые просят пощады у тебя? Почему эта молодая женщина овдовела ранним утром
о её жизни? Какое преступление совершил её муж, что его застрелили, как собаку? О, она молит вас о милосердии, даже если и безмолвно, красноречивее, чем кто-либо другой, от имени семьи этого заключённого. Я
молю вас от имени всего народа этого округа. Я молю о милосердии от имени всего народа этого штата. От имени
сирот, детей, оставшихся без отцов, и вдов, чьи защитники пали
перед тобой, я молю тебя о милосердии. Я взываю к духам умерших и прошу их безмолвно пройти перед тобой в этом
здание суда. Я призываю духи Данна, Литтлхейлса, Мьюира,
Смита, Рея и многих жертв этого грязного заговора помочь мне
в мольбах о пощаде. Я прошу вас прислушаться к крикам раненых,
к воплям умирающих и скорбным погребальным стенаниям над
телами погибших. Если я закрою глаза, то услышу голоса, от которых ты не сможешь отгородиться и которые так сильно молят о пощаде, что мои жалкие слова — лишь пустой звук.

 «Я слышу крик умирающего страдальца,
обращённого измученным лицом к небу;
 я вижу, как он ползёт в агонии
 К зловонному пруду, склонить голову в его кровавую жижу и умереть!

 О!  вспомни ещё раз о своём графстве, которое почти полностью превратилось в одну огромную могилу, где покоятся полузасыпанные тела жертв этого адского ордена — жертв, чьи костлявые руки, выбеленные солнцем и ветром, тянутся из-под тонкого слоя земли, покрывающего их тела, в красноречивой безмолвной молитве, умоляя тебя пощадить твоих собратьев.

 «О, господа, я молю вас о пощаде, но пусть эта пощада будет оказана этому пленнику, как отцу, рядом с которым лежит убитый младенец.
Он проявляет милосердие к волку, растерзавшему труп; такое же милосердие, какое семя женщины проявляет к змее, чья голова раздавлена его пяткой. И когда вы проявляете такое милосердие к подобным убийцам, вы проявляете милосердие и защищаете общество в целом, которое видит в вас своё единственное спасение.


И теперь мой долг по этому делу почти выполнен, и я передаю его в ваши руки. В течение трёх лет я занимался расследованием, результаты которого теперь стали известны общественности. Через два или три дня после совершения этого преступления я
Исходя из полученной информации, я полагал, что Томас Манли был одним из убийц Сэнгера. У меня не было доказательств, которые я мог бы использовать, потому что только после того, как Макпарлан согласился дать показания, я смог предоставить информацию, которая привела к аресту этого заключённого.
Я считаю, что выполнил свой долг; ради всего святого, прошу вас не уклоняться от выполнения вашего долга. Торжественные судьи закона и фактов — августейшие служители в храме правосудия — облачённые в жертвенные одеяния, я
привожу к вам этого пленника и возлагаю его на ваш алтарь, связанного и
Он связан такими узами свидетельских показаний, что вся изобретательность адвокатов не сможет их разорвать.
И, трепеща перед важностью вопросов, связанных с вашим ответом, я спрашиваю вас: отпустите ли вы его? Если вы будете выполнять свой долг без
особой охоты и без привязанности, если, стремясь к тому, что я считаю вашим прямым и обязательным долгом, вы скажете, почти не выходя из-за стола, что этот человек виновен в убийстве первой степени, вы сделаете то, что я считаю справедливым, и то, что защитит общество и спасёт жизни сотен и тысяч ваших собратьев.
Но если вы дрогнете — если из ложного сочувствия вы развяжете этого пленника и отпустите его, я содрогаюсь при мысли о последствиях для общества.
 Кто тогда будет в безопасности? Если вы это сделаете, то тем самым вы поддержите этого
заключённого и всех его товарищей и сообщников, дадите им в руки
кинжал и пистолет и с факелом поджигателя снова отправите их по
этой земле совершать убийства, поджоги и преступления.

 «Я сделал всё, что мог, чтобы разоблачить преступную сущность этого
организация. Отказавшись от всех других обязанностей, от всего, что мне нужно было делать, я попытался посвятить себя этому делу, потому что считаю его своим высшим долгом. Я рад, что по завершении этого дела могу выразить благодарность компетентным джентльменам, которые сотрудничали со мной, и особенно окружному прокурору, под руководством которого были раскрыты эти преступления. Он был моим старым учеником, когда я жил в этом округе,
и я был рад узнать, что именно он занял этот пост, когда
Впервые стало известно о заговоре. Он верно и благородно исполнил свой долг перед лицом опасности, без страха, поблажек или привязанности.
 Я знаю, что наш двор не уклонится от выполнения любого возложенного на него долга, и, судя по тому, что я видел, вы будете неуклонно идти по прямому пути долга, открытому перед вами. Сделайте это, джентльмены, и я уверен, что ваши имена, наряду с именами Макпарлана и других, кто помогал в этом _славном крестовом походе_, будут увековечены на долгие годы.
благодарные воспоминания о том, как народ получил свободу и был искуплен».

 Это замечательное обращение оказало влияние на присяжных и на общественное мнение в штате. Оно пользовалось таким спросом, что очень быстро разошлось в виде брошюры. Его читали с жадностью и высоко ценили везде, где оно распространялось. С мистером Керчером и мистером Гоуэном в этом деле были связаны достопочтенный Ф. У. Хьюз, генерал Чез.
Олбрайт и Гай Э. Фаркуар, эсквайр

 Перед завершением дела Манли шестого и седьмого июля было сформировано жюри присяжных для повторного рассмотрения дела против Хью
МакГихан, Джеймс Кэрролл, Джеймс Роарти, Джеймс Бойл и Томас Даффи по делу об убийстве Йоста, а также другие обвиняемые по тому же делу требуют отдельного рассмотрения. После всестороннего и тщательного слушания присяжные вынесли вердикт «виновны в убийстве первой степени» в отношении подсудимых. Выступили генерал Олбрайт и достопочтенный Ф. У. Хьюз — оба очень талантливые и красноречивые — также были опубликованы и пользовались большой популярностью.
Интерес к судебному процессу, а также их собственная ценность
создали спрос на их работы. Адвокаты защиты и обвинения
Всё было так же, как в деле Манли. Все обвиняемые, упомянутые выше, были
приговорены к повешению 16 августа. Их дела были
переданы в Верховный суд, состоялись прения, и в итоге было вынесено решение _nol. pros._, подтверждающее приговор суда низшей инстанции.

[Иллюстрация: «Судебный процесс по делу о заговоре привлёк внимание адвокатов со всех концов штата».]

Джон Кехо, Майкл О’Брайен, Крис Доннелли, Джон Донахью, _псевдоним_
«Жёлтый Джек», Джеймс Роарти, Деннис Ф. Каннинг, Фрэнк Макхью, Джон
Гиббонс и Джон Моррис были арестованы шестого мая 1876 года.
обвинены в заговоре на знаменитом съезде в Маханой-Сити
первого июня 1875 года с целью убийства Уильяма М. Томаса и Джесси Мейджора.
Их судили в Поттсвилле перед судьёй-председателем Першингом и его помощниками Грином и Уокером.
Судебный процесс начался 9 августа и закончился 14 августа 1876 года.
Дело о заговоре привлекло внимание адвокатов со всех концов
Штат, и во время его проведения зал суда был ежедневно переполнен до такой степени, что люди задыхались.
Некоторые из них проделали сотни миль, чтобы увидеть Молли, присяжных и
суд и должностные лица, а также свидетели обвинения.
Показания Макпарлана были чрезвычайно интересны, и среди юристов и широкой читающей публики возник такой общественный интерес к их деталям, что все доказательства по делу были напечатаны в брошюре объёмом почти в триста страниц, и очень большое издание быстро разошлось.
У газет были специальные корреспонденты на месте, а иллюстрированные журналы Нью-Йорка отправили своих художников в Поттсвилл, чтобы те сделали зарисовки суда и его окрестностей. Основные факты , содержащиеся
Обвинения, выдвинутые против этих необычных подсудимых, были изложены в ходе предыдущего повествования. За исключением молодого человека, Фрэнка Макхью, который дал показания в пользу Содружества, все подсудимые были признаны виновными по пунктам нескольких обвинительных заключений и приговорены к семи годам заключения в исправительном учреждении. Макхью не был приговорён к тюремному заключению, так как присяжные рекомендовали суду проявить милосердие.


 ————;————




 ГЛАВА XLIX.

 ЗАВЕРШЕНИЕ РЕКОРДА.


После этого были арестованы убийцы — или те, кто был заинтересован в убийстве — Гомер Джеймс. Томас Херли на время скрылся, но разумно предположить, что однажды он, как и другие беглецы от правосудия, будет пойман и наказан. Крис Доннелли, Джон Донахью, Майкл О’Брайен, Пэт Долан-старший, Пэт Батлер и Фрэнк  О’Нил предстали перед судом в Поттсвилле 17 августа 1876 года. Джеймс
Роарти, обвиняемый в пособничестве убийству Гомера Джеймса,
был признан виновным вместе с остальными. Крис Доннелли получил два года
в исправительном учреждении, в то время как Патрик Батлер, частично учитывая
то, что он дал показания со стороны государства, был подвергнут аналогичному снисхождению. Джон Донахью,
уже получивший смертный приговор, приговорен не был. Майк
О'Брайен был отправлен в тюрьму на два года. Патрик Долан-старший был
приговорен к восемнадцати месяцам тюремного заключения. Фрэнк О'Нил также получил
два года.

[Иллюстрация: “_Pat. Эстер улыбнулся, увидев Дэна. Келли, он же Манус
Кулл, он же «Келли Бумажный», на свидетельской трибуне._”]

23 сентября того же года Джон Слэттери, Джон Стэнтон, Майкл
Дулан, Чез. Маллхерн, Нед Монаган, Джон Кехо, Крис Доннелли,
Деннис Ф. Каннинг, Майкл О’Брайен, Фрэнк О’Нил и Пэт Долан-старший были обвинены в заговоре с целью убийства Уильяма и Джесси Мейджор.
Они предстали перед судом, и все, кроме Джона Стэнтона, были признаны виновными и приговорены к тюремному заключению:
О’Нил — на пять лет; О’Брайен — на пять лет;
Каннинг — семь лет; Доннелли — пять лет; Кехо — семь лет; Нед Монаган — семь лет.

 На том же заседании суда Томас Донахью был приговорён к двум годам тюремного заключения за помощь в побеге Джону Гиббонсу, одному из обвиняемых
нападение на У. М. Томаса.

22 сентября 1876 года Мафф Лоулер предстал перед судом как соучастник
факта убийства Сэнгера и Урена, признан виновным, но не приговорен
он записался в число желающих помочь государству
в осуждении мужчин больше виновных. Джеймс Даффи был приговорён к одному году тюремного заключения за лжесвидетельство.
Миссис Бриджит Хайленд, Бернард М. Бойл и Кейт Бойл, которые слишком поспешно заступились за своих друзей, были признаны виновными в лжесвидетельстве и приговорены к двум и трём годам заключения в государственной тюрьме.

 Убийство Ф. У. С. Лэнгдона, совершённое Молли Магуайр в Оденриде, в
В округе Шуйлкилл, совершённом 14 июля 1862 года, были замешаны Джон Кехо, делегат округа, Джон Кэмпбелл и Нил Догерти. Кэмпбелл и
Догерти были арестованы и вместе с Кехо предстали перед судом в Поттсвилле 2 января 1877 года.
Они были признаны виновными в убийстве второй степени и приговорены: Кэмпбелл — к девяти годам, а Догерти — к пяти годам заключения в государственной тюрьме. Кехо был признан виновным в убийстве первой степени и приговорён к смертной казни 16 апреля того же года, но его дело было передано в Верховный суд, где, несомненно, будет вынесен вердикт
в соответствии с показаниями и их обоснованностью.

 В ноябре 1876 года Чез. Макаллистер был признан виновным в нападении с целью убийства на Джеймса Райлса в Шенандоа. Вынесение приговора было отложено.

 Все вышеперечисленные дела касались округа Шуйлкилл.

 В округе Карбон аресты были произведены почти одновременно. Джон Донахью, Томас П. Фишер, Патрик Маккенна, Алекс. Кэмпбелл, Патрик О’Доннелл и Джон Мэллой были арестованы по обвинению в убийстве Моргана Пауэлла в Саммит-Хилл 2 декабря 1871 года. Обвиняемых судили в разное время в суде округа Карбон в Мауч-Чанке, Джеймс
Макпарлан часто выступал в качестве свидетеля — как и в большинстве судебных процессов в округе Шуйлкилл
 — и давал показания, основанные на признаниях и
показаниях Молли. Они были признаны виновными в следующих преступлениях: Донахью — в убийстве первой степени; Фишер — в убийстве первой степени и приговорён к смертной казни; Пэт Маккенна — в убийстве первой степени и приговорён к девяти годам тюремного заключения; Патрик О’Доннелл — в соучастии и приговорён к пяти годам тюремного заключения.

В округе Колумбия 24 февраля 1877 года Пэт Хестер, Пэт Талли и Питер
Макхью был обвинён в убийстве Алекс Рэй. Обстоятельства преступления описаны на этих страницах. Суд проходил в
Блумберге, административном центре округа, и собрал очень много зрителей.
 Макпарлан присутствовал на суде, и его показания были полностью подтверждены Дэном
Келли, _он же_ Манус Кулл, и Майком, _он же_ Мафф Лоулер, который также был свидетелем. Беседа между МакПарланом и упомянутым последним персонажем описана очевидцем следующим образом:


«Примерно в четверть десятого утра, 12 февраля 1877 года, дилижанс, следовавший со станции Руперт, с грохотом въехал в город и высадил пассажиров.
пассажиры у здания Биржи гостинице. С Гг. Хьюз и Рен,
из города потсвилл, Грозный муфты Лоулер сделал свой внешний вид.
Встреча Лоулера и его старого друга Макпарлана—Мафф когда-то знал его как
Маккенна и посвятил его в Шенандоаское подразделение the Mollies,
несколько лет назад — было особенно интересно. Протянув руку, Макпарлан спросил Лоулера, тепло пожимая ему руку:
«У тебя есть “товар” за последний квартал?»

 «Нет!» — последовал смущённый ответ.

 «Ну, жаль, — сказал Макпарлан, — а я-то хотел получить “тост за ссору”!»

Несколько свидетелей этой сцены покатились со смеху.

 В то время у меня в кабинете были «товары» за квартал, заканчивающийся первого
февраля 1877 года, и я сразу же отправил их телеграфом Макпарлану, чтобы ему не пришлось спрашивать о них у Маффа
Лоулера. Они были следующими:

 «ДНЕВНЫЕ СЛОВА: _Вопрос_— Как обстоят дела в Эрине?

 _Ответ_— Русские победят!

 «НОЧНЫЕ СЛОВА: _Вопрос_— Ночи становятся короче!

 _Ответ_— Скоро весна!

 «СЛОВА ДЛЯ ССОРЫ: _Вопрос_— Не возмущайся!

 _Ответ_— Я никогда таким не был!»

 Признание выражалось следующим образом:

 «_Вопрос_— Большим и указательным пальцами правой руки возьмитесь за лацкан жилета между верхними пуговицами или петлями для пуговиц.

 «_Ответ_— Проведите тыльной стороной левой руки по подбородку».

Руководители этого общества могут быть уверены, что отныне, как и в прошлом, я не буду оставаться в неведении относительно их самых секретных операций. Они просто не в силах этому помешать. Пока это общество существует и пока у него есть свои знаки, обряды и пароли
Пока его «товары» используются для убийств и покушений, они будут моими «товарами» в интересах человечества и справедливости.


Девятого февраля 1877 года судебный процесс в Блумсберге подошёл к критической точке.
Сидя на скамье подсудимых, Пэт Хестер улыбнулся, увидев Дэна Келли, _псевдоним_ Манус Кулл, _псевдоним_ «Бродяга Келли», на месте свидетеля. Но его веселье сменилось ужасом, когда он обнаружил, что были и другие свидетели, которые полностью подтвердили то, в чём поклялся Келли.
История Дэна Келли об убийстве Рэя была примерно такой:

Он встретил Пэта Хестера, Питера Макхью и Неда Скивингтона в Биг-Майн-Ран, в заведении Барни Долана, 16 октября 1868 года, за день до убийства. Хестер, по его словам, направлялся вниз с горы вместе со Скивингтоном, но опоздал на поезд и вернулся к Долану, где все выпили. После этого они пошли в Эшленд и вошли в салун Донахью. Там Эстер сообщила свидетелю,
что он кое-что потерял, не спустившись с горы в тот день,
и добавила: «Но завтра ты получишь то, что тебе причитается, потому что Рэй пойдёт
в туннель Белла, и там нас ждут деньги!» Тогда было решено, что Хестер, Макхью, Талли, Скивингтон, Брайан Кэмпбелл, Джим Брэдли,
Билли Малдоуни и Дэн Келли должны пойти и ограбить Рэя. Роджер Лафферти,
_он же_ Джонстон, перешёл улицу и купил порох и пули, вернулся и зарядил пистолеты.
У каждого из названных было по оружию. После этого они выпили ещё и пробыли там всю ночь. Все, кроме Лафферти, отправились утром на встречу с Рэем, чтобы ограбить его. Но когда они добрались до Джермантауна, Малдоуни ушёл, сказав, что он
слишком неубедительно, чтобы продолжать. После того, как они миновали контрольно-пропускной пункт, Эстер и
Скивингтон ушли, и Эстер передала свидетелю Келли его пистолет со словами:
“Келли, твой пистолет никуда не годится! Возьми мой! ибо я знаю, что это точно!” И он
заметил, что пойдет в Шамокин, чтобы купить волос для смешивания с известью
для приготовления раствора для штукатурки. Скивингтон тоже ушёл, желая отправиться на работу в шахту, чтобы отвести от себя подозрения. Все остальные
дошли до бочки с водой и остались там. Затем они начали
говорить о Рэе и его сыне и в конце концов пришли к выводу, что, если парень
Если бы в то утро он случайно оказался на прогулке с отцом, как это часто бывало, они бы отправили мальчика домой вместе с лошадью, если бы им пришлось застрелить Рэя.  Целью было ограбление, а не убийство, если только последнее не было необходимо для получения денег.  Брэдли, которого в Сентрейлии никто не знал, пошёл и купил кварту виски и несколько крекеров.  Когда он вернулся, все выпили и поели. Пятеро из присутствующих не знали Рэя, даже если и видели его.
Поэтому Далтон, который был с ним знаком, вышел на дорогу, чтобы подать сигнал остальным в случае появления их жертвы.  Вскоре появился мужчина в
Повозка приближалась, но, поскольку Далтон не снял шляпу, человеку позволили проехать.
Пока убийцы ждали в засаде, подъехал ещё один человек,
управлявший лошадью, запряжённой в лёгкую повозку, и ему тоже позволили проехать невредимым, поскольку Далтон снова не подал знак.
Вскоре он вышел на дорогу, чтобы посмотреть, кто едет, и вернулся на прежнее место. Вскоре в поле зрения появился багги, и убийцы увидели, что Далтон стоит на виду и машет шляпой.
Они поняли, что за рулём Алекс Рэй. Когда повозка подъехала
Все они выпрыгнули из повозки и набросились на свою жертву. Рей вышел из повозки, когда мужчины приказали ему это сделать, и быстро отдал свои часы и бумажник Келли, свидетелю, но ничего не сказал. Перед ним стоял отряд вооружённых до зубов головорезов. Что он мог сказать?
 Келли спросил Макхью, что делать с этим человеком? Макхью ответил: «Ни один живой человек не будет преследовать меня по всему миру», — и начал стрелять. Рей побежал в сторону леса, а Талли подошёл к нему, приставил пистолет к его голове и выстрелил рядом с ухом. Увидев, что мужчина
Все были уверены, что умрут, и побежали вверх по склону, где разделили деньги, около шестидесяти долларов, и свидетель вспомнил, что Далтон получил десятидолларовую купюру с оторванным уголком. Талли, Макхью и Келли в тот день зашли к Грэму, а после обеда свидетель поехал в Локаст-Гэп с продавцом пива. Он вернулся домой в половине четвёртого. Они убили Рэя около девяти часов. Он упал лицом на землю, и они оставили его там, а лошадь и повозку увезли в лес.
 Келли признал, что сделал два выстрела, но
не мог сказать, сколько другие уволили. Далтон не стреляли вообще.
Все остальные стреляли в мужчину. Он был уверен, что видел
Талли огонь. Одна пуля попала Рею в щеку. Пистолет Эстер он оставил у
Грэма, а свой отдал Брэдли. Оружие Эстер было чем-то вроде
военно-морского пистолета, в нем было пять патронов. Он был заряжен в доме Донахью.
У Далтона был маленький пистолет, а у Макхью — не такой большой, как у Келли.
 У Макхью был семизарядный пистолет. Хестер встретилась с ним в ту же ночь в «Грэме», около девяти часов, когда там были и остальные. В следующий раз он увидел её
Хестер была с ним три дня спустя, когда он ехал в своей повозке из Гэпа в Эшленд. Хестер не получила ни цента из денег, взятых у Рэя. Хестер
думала, что у Рэя с собой будет восемнадцать или девятнадцать тысяч долларов.
Но когда он услышал, какая маленькая сумма была получена, он сказал, что делить её не стоит, и не взял ничего. Примерно семнадцатого ноября, после ареста Донахью и Даффи, Джек Смит сказал
Эстер рассказала ему о поимке, и он заметил, что ему пора уходить.
И он ушёл, не сказав своим сообщникам, куда направляется. Они все
Они расстались, не виделись месяц или два, а потом вернулись. Когда они вернулись, Эстер была в тюрьме. Он сказал, что был в Иллинойсе, но будет лучше вернуться, потому что его могут забрать туда. Женщина забрала бумажник Рэя. Часы — золотые — свидетель отдал Майку Грэму, чтобы тот хранил их для него. Позже он забрал их у него и оставил у Кона Гарры за десять долларов. Гарра восстановил их, когда Келли отдал их Макгуайру за десять долларов и передал деньги Гарре. Впоследствии часы были разбиты камнями и брошены в ручей, так как их владелец опасался, что они могут навлечь на него неприятности.

Адвокаты защиты, несмотря на все усилия, так и не смогли поколебать
показания Келли. Несмотря на его сомнительную репутацию в плане правдивости и
добросовестности, все были уверены, что на этот раз в своей
неоднозначной карьере он был настроен говорить чистую правду.
Это сыграло свою роль в решении присяжных.

Заседание суда вел судья Элвелл, а достопочтенный Ф. У. Хьюз
помогал окружному прокурору в обвинении. Джон У. Район, эсквайр, из Поттсвилла, и другие выступали на стороне подсудимых.

24-го числа присяжные вынесли вердикт по трём делам: «виновны
об убийстве первой степени». Это не стало неожиданностью для широкой публики, но стало полной неожиданностью для Пэта Хестера и его друзей из «Молли». Хестер был настолько уверен в своём освобождении, что за день до оглашения приговора отправил в Локаст-Гэп сообщение с приказом приготовить в его доме грандиозный ужин в честь его освобождения и триумфального оправдания. Хотя он и не стрелял в Рей, которая стала причиной его смерти, он фактически так же виновен, как и те, кто стрелял.
Он был инициатором этого дела, и правосудие, без сомнения, свершится.

Эстер, Талли и Макхью поняли, что у них есть только один выход.
Они добились нового судебного разбирательства, но всё было напрасно: Верховный суд подтвердил приговор в отношении заключённых, и смертная казнь стала их участью.

 Пока шли эти судебные разбирательства, Молли не сидели сложа руки. Они использовали все возможные рычаги, чтобы получить деньги и влияние для защиты своих собратьев в угольном регионе. Национальный глава ордена в Нью-Йорке взимал взносы с подчинённых ему подразделений по всей стране.
По некоторым оценкам, сумма взносов достигала
30 000 долларов, часть из которых должна была пойти на поимку преступников, а
остальная сумма, как я полагаю, должна была быть выплачена наёмным убийцам, которые отправились бы в
Поттсвилл и лишили бы жизни Макпарлана и всех моих сотрудников в этом регионе.
Но отказ одной из филадельфийских лож ответить на этот призыв привлёк внимание общественности и прессы и помешал тому, чтобы хотя бы часть средств была передана Национальным офицерам. Новый Орлеан и некоторые другие отдалённые филиалы отправили свою долю, не зная точно, для чего она предназначена
Они должны были быть трудоустроены, но, скорее всего, получили не более половины заработной платы, и эта сумма, должно быть, ушла на оплату юридических услуг.

 Во время судебного заседания, на котором рассматривалось дело Кехо и других обвиняемых в заговоре с целью убийства Уильяма М. Томаса, я узнал, что готовится покушение на мистера Гоуэна, Макпарлана и всех членов суда.
Кажется, сначала в Поттсвилле состоялась неофициальная встреча молли.
Было решено, что двадцать четыре человека отправятся в здание суда, двенадцать из них сядут на задний ряд, а
двенадцать человек на первом ярусе, рядом с заключёнными. Все должны были быть вооружены заряженными револьверами. Те, кто сидел в первом ряду, должны были по сигналу встать и одновременно выстрелить в судей, адвокатов Содружества — особенно в мистера Гоуэна — и офицеров, включая Макпарлана и капитана Линдена, а также в членов Угольно-металлургической полиции.
Те, кто сидел сзади, должны были убить тех, кого оставил первый взвод,
а затем все вместе ворваться внутрь, схватить пленных и с их помощью
пробиться наружу и скрыться в холмах. Влиятельный член
приказ был отдан, и чиновник округа, узнав об этом соглашении после того, как двадцать четыре человека были назначены, явился на место их встречи и сообщил зачинщикам движения, что такой поступок свидетельствует о полном безумии. «Если вы это сделаете, ребята, — сказал он, — в округе Шуйлкилл не останется ни одного ирландца, и, более того, если вы будете упорствовать в своём заговоре, я буду считать своим долгом немедленно отправиться туда и арестовать каждого из вас! Это невозможно, и этого не будет!»

 На какое-то время заговор был раскрыт. Впоследствии юная Молли
Магуайр похвастался в присутствии нескольких друзей, что
он пойдёт в здание суда, как только узнает, что мистер Гоуэн
там один, и пристрелит его. Вскоре ему сообщили, что президент
Ридингской железной дороги и личный обвинитель членов
кровожадной организации в одиночку пишет в комнате для присяжных. Убийца вошёл в квартиру, держа руку на рукоятке револьвера, и уже собирался достать его и выстрелить, когда офицер Угольно-металлургической полиции, у которого были дела с этим джентльменом, которому угрожали,
неожиданно появился на месте преступления. Поскольку у потенциального убийцы не было разумного оправдания для того, чтобы остаться, он убрал руку от пистолета и, потерпев неудачу в своём замысле, незаметно покинул это место. Об этих и других столь же глупых поступках Молли мистеру Гоуэну было доложено, и ему посоветовали принять некоторые меры предосторожности, иначе его жизнь станет платой за преступную опрометчивость. До этого дня он ни разу не носил при себе ни пистолета, ни какого-либо другого оружия, и сомнительно, что он когда-либо носил его впоследствии. Он храбрый и честный человек, но
Я думаю, он слишком полагался на справедливость своего дела, потому что в случае с Молли Магуайр обычные инстинкты человеческой природы были оскорблены и проигнорированы. Тем не менее на него не напали. Хотя там были сотни людей, жаждавших его крови, он обрушил на Молли самый яростный поток оскорблений, который они когда-либо получали.

 Но, кажется, одна нью-йоркская газета открыто встала на сторону Молли Магуайр. Это был «Ирландский мир»
Негодование автора статьи было направлено против мистера Гоуэна и Джеймса МакПарлана,
одного он назвал «главой угольной монополии», а другого — «наёмным информатором»
Поскольку редактору, возможно, пришлось что-то сделать, чтобы получить свою долю от 30 000 долларов, полученных за защиту Молли, и поскольку его вклад был таким незначительным и банальным, у меня не хватает духу посвятить место ответу. Он получил достаточный ответ,
возможно, в виде приговоров суда, которые указывают на
что-то более серьёзное, чем то, что имел в виду автор данной редакционной статьи
во время подготовки своей слабой и пустой филиппики.

Хорошо информированный автор статьи в _American Law Review_ за январь 1877 года,
похоже, составил более здравое впечатление об этом деле и нашёл в судебных процессах над Молли достаточно интереса, чтобы посвятить двадцать восемь страниц ценного пространства спокойному и беспристрастному обсуждению этого вопроса с юридической точки зрения.

 . . . . . . . . . . . .

 Работа, на которую ушло несколько лет, почти завершена. В угольном регионе было арестовано около семидесяти человек. Из них двенадцать были
Присяжные из числа их соотечественников признали виновными в убийстве первой степени:
четверо — в убийстве второй степени; четверо — в соучастии в убийстве;
шестнадцать — в сговоре с целью убийства; шестеро — в лжесвидетельстве; один — в нападении с целью убийства; восемь — в пособничестве и подстрекательстве к убийству; один — в нападении и нанесении побоев; один — в пособничестве побегу убийцы и ещё несколько человек — в менее тяжких преступлениях. Общая продолжительность этих
приговоров к тюремному заключению составляет сто двадцать четыре года и восемь месяцев. Одиннадцать человек были приговорены к смертной казни.

21 мая 1877 года губернатор Хартранфт выдал ордера на казнь
восьми убийц, а именно: Александра Кэмпбелла, осуждённого за
соучастие в убийстве Джона П. Джонса; Джеймса Кэрролла, Хью МакГехана,
Джеймса Бойла и Джеймса Роарти, осуждённых за убийство Бенджамина Ф. Йоста;
Патрика Хестера, Питера МакХью и Патрика Талли, осуждённых за убийство
Александра У. Рэя. Кэмпбелл был повешен в Мауч-Чанке 21 июня вместе с Майклом Дойлом и Эдвардом Келли, причастными к убийству. Кэрролл, Макгин, Бойл и Роарти понесли наказание за
Преступление было совершено в тот же день, когда Томас Манли был повешен за убийство Уильяма Сэнгера и Джеймса Уренса.
Хестер, Макхью и Талли будут казнены в Блумсберге 9 августа следующего года.
Это будут первые казни, которые когда-либо проводились в округе Колумбия.

 КОНЕЦ.


 Примечание редактора

Символы на полях часто отсутствуют или прорисованы лишь частично, особенно знаки препинания, в частности дефисы и точки.
Там, где контекст ясен, эти пропуски были исправлены без каких-либо примечаний.
В некоторых случаях для подтверждения намерений автора мы обращались к более раннему изданию 1877 года. Там, где пунктуация была восстановлена в середине строки, пропуск был отмечен. (331.4 run away[.]; 20.2
service[.]; 259.30 Mine Hill Gap[.]; 388.34 case[.]; 483.35 delayed[.];
501.2 арестован[.])

 Если в разговоре используется диалект, текст обычно приводится в том виде, в котором он был напечатан.
Апостроф в сокращении «it’s» обычно отсутствует
(стр. 34, 37, 64(2), 157, 165, 248(3), 263, 266, 314).
Сокращение «an’» иногда встречается без одинарных кавычек, которые _добавляются_
(295.7, 303.1, 322.33, 384.12, 384.32, 492.6).

В тексте 62.12 вместо «rapt» используется «_wrapped_ attention».
Правильное слово встречается только один раз. Странная фраза сохранена.

В отрывке 196.11 используется необычное восклицательное предложение, которое не открывает последующую речь: «Не стой здесь и не задавай
вопросов», — ответила миссис Макинтайр! [“]О, зачем я упала в...»
Кавычки добавлены, но восклицательный знак сохранён.

Другие ошибки, которые, скорее всего, были допущены при печати, исправлены и отмечены здесь. Ссылки ведут на страницу и строку в оригинале.

 17.19 это может быть [c]овершенно Вставлено.
 34.28 [“]В качестве аргумента в пользу Удалено.
 36.1 Это ты, Тони[!/?] Заменено.
 62.29. Вставлены более крупные государственные пенитенци[i]арные учреждения.
 131.31. Восстановлена рабочая нагрузка[ /i]на угле.
 144.34. Правый глаз, таким образом:[”] и надзиратель.
 148.20 в доме, с которым он был знаком Ранее, Вставлено.
 150.1 Поскольку были вставлены полномочия.
 150.15 регулярная война в S [k / ch] округе Уилкилл! Заменено.
 155.10 пройдено из [f] плавно добавлено.
 194.18 Заменен стоявший неподалеку [r / t].
 278.3 Заменен генерал Суперин [d / t] Эндент.
 292.30 в округе Шуй [l] килл. Вставлено.
 308.27 Вера, an[,/’[ Я могу думать, что ее заменили.
 311.28 в их разных колле[i]ях. Вставлено.
 319.14 не способен к физи[i]ческим нагрузкам. Удалено.
 320.13 до [завтрашнего дня] _sic_
 320.14 возвращайся к себе![’/”] Заменено.
 327.24 Генерал. Приятель[и] Добавлено.
 347.16 в пользу враждебной корпорации [вставлено]
 347.34 из города Филадельфия [вставлено]
 354.18 но совершенно [вставлено] невидимый.
 365.1 «Разве это был не Джимми Керриган? [’/”]» Заменено.
 381.5 много запросов поступает [’] Добавлено.
 387.1 он сказал, что у него [“]есть дела поважнее.”  Добавлено.
 435.27 мистер Николл[’]с Удалено.
 437.2 [“]Не останавливайся ради меня. Добавлено.
 439.20. Пистолетов много.[”] Добавлено.
 451.6. Суперинтендант[a/e]нт Дж. Х. Бэнгс. Заменено.
 454.7. К этому [времени ]пропали без вести около пятнадцати человек.
 461.7. Кэрролл и Мал[л]холл. Удалено.
 477.5 с её детьми[r] Вставлено.
 489.17 он никогда не намере[d] Вставлено.
 507.11 Утопи его![”] Добавлено.
 522.20 был единственным доверенным лицом[e/a] Заменено.
 523.14 эта неприметная благотворительность[n/u] Перевернуто.
 524.7 за пределами [c]твоей собственной двери. Вставлено.
 532.33 [‘]Время остановилось. Добавлено.
 533.33 ‘Там, у моих ног![’] Добавлено.
 552.25 R[ea/ae] Переставлено.
 552.26 Chun[c]k 21 июня, удалено.
 552.31 Uren[s] Добавлено.

*** КОНЕЦ