Мой друг

—Я бы не так написал— с некоторой гордостью сказал Чарнота и поперхнулся — выдающаяся писательница современности (ВПС) протягивала сахарный петушок.

—Ну хватит — парировал Чарнота—возьмешь «петушок», значит слаб духом. Тюремная стигма. Не забыл про вас, а петушка стер из памяти.

—Дельфин на пойме—это второй  язык, а мне бы первый выучить

—Да ну все! — Я же сказал, дельфин— олень, отстаньте.

—Тебе бы родной выучить— вошел Горбачев.

—Горби—большие скорби. Большой кошелек, отстаньте малек, в 10й раз же! Забили!

— До зимы поспеем, смотря где Делириум будет. Я дверь припер, а ты чего?

— Полки сделал?— Чарнота сел на пол в позе Лотоса— Полина приедет?

— На хрен я ей сдался— не приедет.

—Знач-т ключи в коробке или в сумке.

—Блиин, сумка. Знать бы где она, a белье?

—ВПС, белье?

—Прополощем,  абгемахт , таки—азохен вэй, и поедем.

—ВПС, ты о чем там излагала? Маргарита на метле, то есть Гарри Трумен в воде, огонь в небе, а она в позе наездницы? — Чарнота изобразил микро-помело в воздухе

— Снежааана— простонал Горбачев, все ночи  полные огня. Снежааана зачем купила ты меня?

—Это все — ты, Стас, из тебя это не выбьешь, поэтому ты никогда  ничего путного не напишешь, подмигнула ВПС.

—Да ладно, я на полу лягу. Завтра трупы поедем смотреть. Говорят после похорон, сексуальные рецепторы обостряются. Люди в конце— концов  понимают, что жизнь конечна и—и—и—  срочно занимаются сексом.

—А Зеленский там будет? — зевнул Горби.

—Половина от него осталась —Чарнота в наконец—то нашел положение и улегся на полу в спальном мешке.

—Ну скажи, паркет, паркет какой, а?  Светлый, как слеза молодого поросенка! Вот на нее—то и нельзя променять мировую гармонию. Только пара осколков тут застряло. «Cтреляли».

—Так что ты спросил? Зеленский? Юра, ты что до сих пор не понял? Половина в морге, половина на Елисейских полях курасон кушает с маслом. Кудой-кудой? Тудой мой мысль!

—A ты, ВПС, сахар не жалей  поутру, а то голова от холода болит, и в спину отдает. Уже сейчас расхолодило что—то.