Семьдесят шестая

Конечно, мама хорошо знала состав моей группы и очень постаралась приготовить на всех семерых (Янек Хохлов, в силу наличия хронической язвы желудка, со всеми нами на этот подвиг не поехал). Но уж чего моя мамуля никак  предугадать не могла, так это двойное, против запланированного, число голодных ртов: оказалось, что народу-то было две группы, то есть человек пятнадцать… Ну, как-то на всех поделили. Добрая моя одноклассница и институтская подружка Мариша Рюмина вспоминала очень длинные грядки со свёклой и морковью и тот печальный факт, что она не успевала делать норму...
 Ага, а норму эту, с бодуна и по злобной зависти ко всем сколько-нибудь образованным «городским», придумал какой-нибудь туповатый и вечно пьяный бригадир бездельников-свекловодов! Наша добрая подружка из пятой группы (наша была четвертая, кстати) Раечка Веденина всегда помогала Маринке с этой дурацкой нормой, да и вообще утешала, как могла.
Девчонок было жалко, и через некоторое время мы с Валькой Плаксиным (оба были тогда в сборной института по САМБО – я в полутяжелой категории, до 76 кг, а Валька – в абсолютной категории, то есть свыше 85 кг), Витькой Зеленовым (перворазрядник по спортивной гимнастике, легко отжимавшийся на одной руке) и Сашкой Харитоновым очень «по-доброму» побеседовали с местными придурками по вопросу этих из пальца высосанных «норм», и договорились, что хватит и того, что мы с девочками наработаем в спокойном ритме по средним нормативам.   
Вот так мы и выручали нашего декана. Ну, были и другие «подвиги» вроде внеплановых субботников, обеспечения стопроцентной явки всех студентов на первомайские и ноябрьские демонстрации. Сейчас в это трудно поверить, но тогда, в 70-е годы, это казалось чем-то очень важным. Смешно…
Хотя однажды мы Валентина Тимофеевича чуть было крепко не подставили. Было это уже на старших курсах. Кому-то из наших сокурсников привезли из коварного зарубежа рок-оперу „Jesus Christ Superstar “ на двух дисках. Мы были в курсе всех подобных новинок, потому что многие московские студенты ИН‘ЯЗа были отпрысками работников МИДа и Внешторга, причем некоторые из них выросли в разных странах и сохранили кое-какие личные связи с тамошними ровесниками. А вот отдавать своих деток в ВУЗы за пределами СССР в те годы было не принято – даже среди партийно-государственных функционеров. Скорее, для них это было абсолютно недопустимо, ибо они блюли чистоту рядов!
Это в наши времена разная мелкая шваль, вроде главы какого-нибудь мухосранского сельского района, учит своих балованных «деток» на наворованные деньги везде, кроме Отечества. Вот и образовалась прослойка в несколько миллионов либерастных идиотов с пустыми глазками, и полным отсутствием чувства Родины, из которых сформировалось целое стадо бездельников, предателей и «релокантов», а по-простому -  трусливых тварей и  дезертиров. А тогда дети даже самых высокопоставленных партийных бонз и дипломатов во всех зарубежных странах учились строго в школах при Посольствах СССР, а в ВУЗы поступали исключительно на территории Союза. Правда, после прихода к власти клики Горбачева и его присных, и это тоже  пошло прахом. Но я не об этом. Итак, решили мы поставить своими силами эту самую рок-оперу „Jesus Christ Superstar“: у нас был неплохой по тем временам оригинал - немецкая версия производства Andrew Lloyd Webber & Tim Rice. Уже начали втихаря и репетировать в нашем спортзале в здании ИН’ЯЗа в Сокольниках. Мы там учились вместе с «французами» в очередь: год они в первую смену. а мы во вторую, следующий год – наоборот. Было весело и демократично. Тогда, кстати, курили прямо на лестницах, никого на улицу не выгоняли. Но дышать было тяжело, ибо табак был преимущественно натуральный, советский, без этих западных ароматизаторов.  Помнится, одна молодая наша училка Ирина Халеева (которая впоследствии многие годы была ректором МГЛУ) не гнушалась стрельнуть у меня какой-нибудь «Дымок» без фильтра… Мда-а-а...  Вот мы и репетировали уже в спортзале, самом большом помещении в здании, причем без стационарных сидений, хотя и с низковатым потолком. Но кто-то проговорился и дошло до прям парткома и комитета комсомола института. Тогда это было весьма серьезным поводом для разных репрессий, вплоть до отчисления из института, а декану влетело бы по партийной линии. Понятно, что стуканул кто-то из тех говнюков, кого не взяли в состав предполагаемого спектакля. Но кто – так и по сей день не знаю. Да теперь уж это и неважно…
Итак, в фоновом режиме потихоньку начал разгоняться репрессивный аппарат типа «партком, местком и стенгазета». Декану, как руководителю факультета и члену КПСС, могло конкретно «прилететь» за идеологическую близорукость, за то, что не уследил, недоглядел, проявил мягкотелость, отсутствие бдительности … ну и т.д. Времена были хоть и несравнимы с тридцатыми годами прошлого века, но, при желании, подпортить жизнь, даже сломать карьеру можно было любому.