Тагра и её жители. Глава 1. Отпуск Привратника

Привратник сидел на краю кровати уже минут пять, всё отчётливее понимая, что не хочет идти на перрон встречать поезд. Не потому что устал. Хотя, если честно, и поэтому тоже. Посмотрел на ботинки, на стену, на яблоки в корзинке на столе — всё было на месте. Включая ощущение, что сегодня он не выйдет встречать утренний поезд.
Впервые за… впрочем, он уже давно перестал считать.

Наконец, он кивнул сам себе, вырвал из блокнота листок и написал записку:
«Уехал. Если кто спросит — скажите, что в отпуске. Вернусь, если вернусь. — П.»

Подумал, дописал внизу:
«P.S. Не паникуйте. Это не конец света. Это отпуск.»

Затем оделся и вышел.

Кот, живущий на вокзале без всякой должности, метнулся за ним, но Привратник строго сказал:
— Нет. Это человеческий отпуск. Без сопутствующей шерсти.



Он шёл по пустой улице, не оглядываясь. В этот час город ещё не включился. Даже слухни на углах не варили. Только редкие фонари доживали своё ночное дежурство, и воздух был такой, как будто мир ещё не решил, просыпаться ему сегодня или притвориться бессознательным.

Аллу он заметил издалека — по походке. Она шла быстро, как человек, у которого утро начинается не с чашки кофе, а с эфира. Впрочем, кофе тоже был. В термосе. Лицо собранное. Она, как всегда, была в курсе происходящего на три дня вперёд.

— Ты чего в такую рань? — спросила, когда поравнялись.
— Ухожу.
— Надолго?
— Не знаю. Пока хватит.

Алла усмехнулась.
— Ты про пенсию или про побег?

Привратник пожал плечами.
— Про отпуск. Настоящий. С яблоком в кармане и без расписания.
— А как же поезда и новенькие?
— Пусть немного подождут. Один день переживут. Или другой Привратник найдётся.

Алла внимательно посмотрела на него.

— Ты всегда был таким? Ну, знаешь… Привратником.
— В смысле — старым и всем нужным?
— В смысле — стоящим там, где без тебя нельзя.
— Нет, конечно, — отозвался он. — Было и «до».
— И каким ты был «до»?

Он пожал плечами.
— Никаким. Обычным. Не мешал. Мне тоже никто не мешал.
— Звучит мирно.
— Мирно, да. Только в какой-то момент я понял, что если исчезну, никто не заметит.
— Серьёзно?
— Серьёзнее некуда. Я пробовал быть полезным. Не фанатично — так, по-маленькому. Подсказать в очереди, где касса, донести что-нибудь, предложить помощь. Однажды, в молодости, даже вызвался понести тумбочку.
— И?
— Сказали: «Спасибо, мы сами». С вежливой улыбкой. Не потому что злые. Просто не нужно. Некоторым из нас просто не удаётся быть нужными, и всё тут.

Они шли какое-то время молча. Алла глотнула из термоса, потом спросила:
— А дальше?

— Никакой трагедии. Не прыгал с крыши. У меня даже крыши не было. Зато был вечер, дождь, окно с тёплым светом и бумажка на стекле: «Открыто. Заходи, если некуда».
— Это в Тагре?
— Оказалось уже да. Я зашёл. Там никто не задавал вопросов. Я тоже не стал.

— И сразу стал Привратником?
— Ну, нет. Сначала думал, что попал в коммуну для забытых родственников. Потом, что в сумасшедший дом. Потом решил, что это загробный мир с хорошим сервисом. А потом просто начал делать что мог. Скамейку починить. Кнопку прикрутить. Пыль с табличек.
— А потом встал на перрон?
— Не то чтобы встал. Просто кто-то должен был быть там утром, а никто не вышел. Я вышел. И с тех пор не возвращался.

— И тебе это нравилось?
— Ещё как. Я, наконец, был на месте. Как кружка возле чайника. Тепло, просто, понятно. Прибывают — я встречаю. Говорю: «Вы вовремя. Всё хорошо. Идите за мной». Они идут.

— А потом?

Он помолчал.
— Потом… Я проснулся сегодня и подумал: «А если не идти?» Не от злости. Просто устал. Даже нужность может надоесть, особенно если она стала автоматической. Как дежурство без сменщика.

Алла кивнула.
— Я поняла.
— Это ещё не всё. Страшнее всего — вдруг окажется, что без этой нужности я... никто. Или наоборот — что мне будет так хорошо, что я уже не захочу возвращаться.
— Вот оно что.

Они снова замолчали.

— Так что, — сказал он. — Я не сбегаю. Просто проверяю. Кто я, если не Привратник.
— Ясно, — ответила она. — Только ты не увлекайся. Погуляй налево от своей нужности — и назад.
— И то верно.

Сначала он хотел пройти к трактиру — но передумал. Там его знают. Даже слишком хорошо знают, а сейчас хотелось быть кем-то, кто может не здороваться. Он шёл медленно, не за чем-то, а от чего-то. Шаркая, как положено человеку, который решил, что никуда не спешит. У фонаря, что на углу улиц Первого прибытия и Пустой, он замер.
— И зачем, — сказал он в пространство, — я столько лет притворялся, что мне нравится встречать чужие неустроенные судьбы?

Пространство ничего не ответило. Оно и раньше не отличалось красноречием.

Он свернул вглубь квартала, прошёл мимо своей обычной скамейки, мимо трактира, мимо Летописца, дремавшего на ступенях библиотеки. Он не обратил на Привратника никакого внимания. Правда, когда тот скрылся за углом, достал из-за уха карандаш и что-то быстро записал в свою Летопись.

Всё вокруг словно старалось не смотреть на него. Но не потому, что не замечали. Наоборот — слишком замечали. Просто притворялись, что это нормально: Привратник идёт по улице, не на работу, не по делу. Притворимся, что у него бывают выходные.

Он пытался спрятаться.

Сначала — в библиотеке. Сел у окна, выбрав самую скучную на вид книгу — «Хронология тихих катастроф в четырёх томах». Через пять минут к нему подошёл молодой человек в очках и спросил, не может ли он подсказать, с какого тома лучше начать. Привратник сказал, что не работает здесь. Тот обрадовался: значит, скажете честно. Через полчаса рядом сидели пятеро, кто-то притащил карту. Он сбежал.

Потом была попытка затеряться в трактире. У стены. В углу. Без выражения лица. Но и там кто-то подошёл и сказал: «Вы выглядите как человек, которому можно довериться».
— Я на пенсии, — ответил он.
— Отлично. Значит, у вас есть время.

Он попробовал пойти в мастерскую забытых ремёсел. Сказал, что ничего не умеет. Мастер обрадовался: нужен как раз кто-то, кто будет подавать молчание. Через час из молчания вышло изделие.
— Удивительно, — сказал мастер. — У вас рука, как у Привратника. Только настоящая рука могла так спокойно переплести эти нити.
Он выругался про себя. И ушёл.

Проклятая нужность преследовала его везде, как надоедливая муха.

В конце концов, он просто сел на скамейку у реки. Без книги, без чашки, без цели. Прошёл старик. Кивнул. Прошёл мальчик. Подозрительно глянул. Прошла женщина — и вдруг спросила строго:
— Простите, а если поезд придёт? Кто тогда будет?

Он встал. Ушёл дальше.

Наконец, он нашёл это место. Случайно.

Небольшой сквер, кусты, дом без номера. Рядом — вывеска: «Комнаты для тех, кто ещё не определился». Зашёл. Похоже на маленькую гостиницу. Спросил: можно? Женщина на ресепшен посмотрела поверх очков, кивнула: можно. Комната — простая: кровать, стол, окно, занавеска с рисунком листьев. Пахло мятой и чем-то пыльным. Никаких признаков ожидания от тебя чего-то.

Он остался.
Первый час сидел, чувствуя странную восхитительную лёгкость. Никто не постучал. Не заглянул. Не намекнул, что пора бы. Он пил чай, ел хлеб с сыром и не чувствовал себя ни старым, ни нужным. Просто человеком в комнате, в городе, который умеет забывать.

Он лёг спать с лёгкостью, которой не знал десятилетиями. И проснулся в три утра от тишины.

Тишина была не спокойная, а загустевшая, как суп из холодильника. Комната его не то, чтобы игнорировала — просто не имела к нему никакого дела. Он сел. Прислушался. Здесь никто не вспоминал. Никто от него ничего не хотел. Даже стены не отвечали. Даже город не дышал рядом. Всё по-настоящему забыло.

Он понял: это и есть место, где он не нужен.

И понял, что не может здесь остаться. Не потому, что страшно. А потому, что он существует только тогда, когда кому-то нужен. Это не беда. Не счастье. Не гордость. Просто так он устроен. Не умеет иначе.

Он вернулся на вокзал под утро. Сел на край скамейки. Никто не аплодировал. Никто не встречал. Только кот спрыгнул с подоконника, потёрся о ботинок и плюхнулся рядом, как ни в чём не бывало. Так, будто этот старик никуда и не уходил. И теперь всё в порядке, как и должно быть.

Привратник погладил его по голове.

— Вроде как вернулся, — сказал он.

За спиной раздались шаги. Уверенные, бодрые. Немного не к месту — как будто человек опаздывал на спектакль.

— А по радио сказали, что Привратник ушёл в отпуск, — сказал Тим. — Вот, решил подменить.

Привратник даже не обернулся.

— Фейк, — пробурчал он.
— Ты же вроде...
— Был.
— А теперь?
— А теперь поезд.

Где-то далеко, в утренней тишине, раздалось первое «ух». Потом второе, громче. Металл по металлу. Пыхтение, как у старого самовара, у которого слишком много мыслей. Поезд приближался. В точности по табло — если бы в Тагре были табло.

4:47. Время прибытия.

Привратник встал. Без спешки, но точно. Отставил чашку на край скамейки, поправил воротник, сунул руку в карман — яблоко на месте. Кот проснулся, потянулся, но не встал.

Тим молчал. Просто смотрел, как Привратник выходит вперёд и становится у края платформы. Как человек, который знает, где он должен быть. И почему.

— Я потом вернусь, — тихо сказал Тим. — Если ты снова решишь уйти.
— И то верно, — отозвался Привратник.

Поезд вкатился в Тагру точно так, как должны входить те, кто ещё не знает, зачем приехал.

А на перроне уже кто-то был. Тот, кто объяснит.

.