Велосипед и мулатка... ч. 2

Продолжение...

Закат был, как в индийском  кино. Оранжевый, розовый, с полосками фиолета, будто небо разукрасил художник, перепутавший палитру с коктейлем "Манхэттен".
Море горело, как будто в нём подожгли тысячу свечей.

Вова и Мали сидели на скамейке, которую старик Кузьмич (тот самый, что с бутылками) построил в 1987 году из обломков старого катера.

— Красиво, — жадно выдохнул Вова. — Я бы даже сказал — вдохновляюще! И бесподобно!

— Ага, — кивнула Мали. — Особенно если у тебя есть кто-то, с кем можно это видеть постоянно!

Вова искоса посмотрел на неё, соображая, чтобы это значило для него...
Она смотрела на море, но уголок её чуть  губ дрогнул — она тихо  улыбалась.
Он тут же почувствовал, как опять  что-то громко щёлкнуло. Нет, это не  его колено. Сердце.
Щёлкнуло всеми своими клапанами от избытка шальных  чувств...

— Слушай, — сказал он. — А если я… останусь?

— Где? — недоумевающе спросила Мали.

— Здесь. В Малой бухте. У тебя. У этого  моря. И у  этого вдохновения!

— А Людмила Ивановна?

— Она… она меня  поймёт, — сказал Вова, хотя сам в это не верил. — Ну, или не поймёт. Но я же не бегу сюда сразу. Я просто  лечу!

— Как пельмень в кастрюлю?

— Как орёл! — гордо заявил Вова. — Ну, или как велосипедист. На своём ржавом велосипеде...

Мали засмеялась.

— Слушай!  У нас тут есть кое какая  работа. Нужен помощник в галерее. Будешь расставлять картины, продавать сувениры, пить чай с ромашкой и слушать, как я пою и танцую!

— Я согласен, — сказал Вова. — Даже если мне тоже придётся танцевать фламинго!
Мали рассмеялась от души:
— Фламинго, это птица! А танцуют фламенко!

— Мали! Не руби голову мне, ошибся!

— Ой, не буду!— улыбнулась Мали. — Значит, ты уже знаешь, что сегодня вечером будет здесь  пляжная дискотека?

— Знаю, — кивнул Вова. — Девушка с мороженым мне уже рассказала.

— А костюм какой- нибудь  у тебя есть?

— Какой костюм? С бабочкой?

— Ну, какой-нибудь тематический. Сегодня у нас здесь вечер «Морских обитателей». Кто-то приходит крабом, кто-то — медузой, кто-то — русалкой. А ты?

— Я… — задумался Вова. — Я приду… как велосипед?

— Велосипед — не морской обитатель, — сказала Мали. — Хотя… если ты покрасишься в зелёный и будешь издавать звуки "динь-динь", может, прокатит!

— У меня дома есть костюм фламинго, — признался Вова. — Людмила как то однажды купила ее на День смеха. Я его ни разу не надевал. Боюсь, он уже покрылся плесенью.

— Привези, — сказала Мали. — А я сделаю тебе макияж. Будешь самым красивым фламинго на всём  побережье!

— А если Людмила увидит?

— А ты не показывай, — хитро улыбнулась Мали. — Или… Ладно, покажи. Пусть знает, что её муж — не только дядя с зарядкой, но и розовый птенчик.

Вова вздохнул.
Он уже чувствовал, как его старая жизнь отплывает, как велосипед в прилив. А новая — приближается, как волна цунами!

— Ладно, — сказал он. — Я вернусь. С костюмом. С сердцем. С вдохновением.

— А велосипед оставь, — сказала Мали. — Я присмотрю пока.

— А если уплывёт?

— Тогда будем искать его вместе. Как настоящие приключенцы.

- Да нет, мне же  надо катить сейчас домой за костюмом...

Они распрощались до вечеринки...

Вова сел на «Спутник-3» и поехал. Обратно. Через парк, мимо рынка, мимо маяка, где его снова окликнул старик Кузьмич:

— Эй, Вова! Ты что, с моря? У тебя лицо, как у человека, который влюбился!

— Да ну, тебя, придумаешь!— сказал Вова. — Просто загорел. Солнце то какое сегодня?

— Ага, — хмыкнул Кузьмич. — Я тоже так однажды  загорал. В 1973-м. Потом оказалось, что это дизентерия. Слава Богу, что не венерическое!

Вова поехал домой.
Тихо. Как шпион. Открыл дверь.
В квартире вкусно пахло борщом и еще какой то терпкой  обидой.

— Ты где был? — раздался голос из кухни.

— На зарядке, я же в записке всё написал! — сказал Вова.

— Три часа зарядки?

— Ну… я добавил еще прогулку.

— И где твой телефон?

— Опять разрядился...

— А почему ты пахнешь духами  и… еще  кокосом каким то? Даже сюда донесло!

— Это… новый дезодорант. «Морской бриз» называется...

Людмила вышла. На ней был фартук с надписью: «Я не злая, я просто устала». В руке — увесистый, почти литровый  половник.

— Вова, — сказала она, помахивая половником. — Ты что-то от меня  скрываешь!

— Ничего я не скрываю! — сказал Вова. — Я просто… немножко помолодел.

— Отчего? И Как это?

— От мечты, — сказал он честно.

Людмила посмотрела на него. Потом на половник. Потом снова на Вову.

— Ты, что, влюбился что ли?

— Нет! — сказал Вова. — Я сильно  вдохновился!

— Это для тебя одно и то же, — вздохнула Людмила. — Только вдохновение обычно заканчивается, а любовь,  наоборот,  начинается.

— Я не влюбился, — повторил Вова. — Я просто… нашёл себя. На пляже. С мулаткой.

— С мулаткой?! — вопросительно   вскрикнула  Людмила.

— Нет! Ну, то есть… да. Но она не мулатка. Вообще то настоящая импортная мулатка!  Она — Мали. И она художница. И она… твоя массажистка, оказывается!

— И ты, что,  уйдёшь к ней? — спросила Людмила неожиданно тихо.

Вова замолчал. Он посмотрел на неё. На её уставшие глаза. На её маникюр, который она делала каждые две недели, чтобы чувствовать себя красивой. На её борщ, который она варит каждую пятницу, потому что он его  любит.

— Я не хочу никуда уходить, — сказал он. — Я хочу… чтобы ты тоже была счастлива!

— А я не счастлива что ли?

— Ты… устала, — сказал Вова. — Как и я. Мы живём, как будто по расписанию. Зарядка, работа, борщ, телевизор. А я хочу… солнце. Море. Мечту.

Людмила положила половник на стол.

— А я уже  не часть твоей мечты?

— Ты — часть моей жизни, — сказал Вова. — Но жизнь — она большая. В ней может быть и ты, и море, и Мали, и… фламинго.

— Фламинго?! А он то при чём? — ахнула непонимающе Людмила.

— У нас же  есть костюм, — признался Вова. — Я иду в костюме фламинго на дискотеку!

Людмила смотрела на него, как на придурка...
Потом вдруг рассмеялась.

— Ты сошёл с ума, Вова!

— Возможно, — сказал он. — Но это лучшее, что со мной происходило за 20 лет.

Через час он уже ехал обратно в Малую бухту. В рюкзаке — костюм фламинго, чистые носки, бутылка шампанского («на всякий случай») и пакет с борщом («для Мали, пусть попробует, очень  вкусно!»).

На пляже уже начиналась вечеринка.

Гирлянды светились, как звёзды. Музыка играла — калипсо, регги, немного «Руки вверх». Люди танцевали.
Кто-то был в костюме осьминога (с восемью руками из картона),
кто-то — в костюме акулы (с плавником на голове), кто-то — в костюме морской звезды (и танцевал, как звезда панк-рока).

И тут появился он, Вовик!

В костюме фламинго.

Розовый. С длинным клювом. С перьями, которые явно не видели стирки с 2007 года.

— О-о-о! — раздался дружный хор голосов.

— Смотрите! Летающий баклажан!

— Нет, это фламинго!

— А почему он хромает?

— Потому что у него колено щёлкает, — объяснил Вова. — Это часть его образа. Видели, какие тонкие ножки у этого розового  пернатого аиста?

Мали увидела его — и захлопала в ладоши.

— Вова! Ты, наконец то пришёл!

— Я пришёл, — сказал он. — И даже  принёс тебе  борщ.

— Борщ? — удивилась Мали.

— Ну, вдруг ты захочешь чего-то… родного, нашего русского?

— Спасибо, — сказала она. — Я его поставлю рядом с картиной «Старик с ухой и борщом».

Они танцевали. Сначала робко. Потом уже  смело. Вова даже попробовал танец фламинго: поднимал одну ногу, кружился, издавал звуки «кар-кар». Народ весело  аплодировал.

— Ты грациозен, — сказала ему  Мали.

— Я стараюсь, — сказал Вова. — Хотя в жизни я больше похож на бегемота.

— А мне нравится, — сказала она. — А бегемоты тоже живут в Африке!

В этот момент на пляж въехала машина.

Чёрная. Блестящая. С шашечками.

— ГИБДД, — брякнул кто-то.

Но это была не ГИБДД.

Из машины такси вышла Людмила Ивановна.

В шляпе. В солнечных очках. И почему то в пальто! (хотя было +29).

— Вова! — крикнула она.

Все замерли. Музыка стихла.

— Людмила?! — ахнул Вова. — Что ты тут делаешь?!

— А ты что тут делаешь?! — крикнула она. — В костюме птицы?! И с этой  мулаткой?!

— Это уже не мулатка! У неё есть имя! — сказал Вова. — Это Мали! Она художница!

— А ты,  фламинго, помолчи! — сказала Людмила. — Ты просто сошёл с ума!

— Я счастлив! — сказал Вова. — А счастье — это и есть безумие!

Людмила сняла очки. Глаза у неё были неожиданно мокрые.

— Ты что,  уйдёшь к ней?

— Нет, — сказал Вова. — Я хочу, чтобы вы обе были счастливы.

— Обе?! И как это?

— Ну… я не хочу терять тебя, — сказал он. — Но и мечту тоже.

Людмила посмотрела на Мали. Мали — на Людмилу.

— Слушайте, — сказала Мали. — Я вообще не хочу разрушать вашу семью!

— А я не хочу быть простым борщом в холодильнике, — сказала Людмила. — Я хочу… жить, как все живут!

Пауза.

Потом Людмила сняла своё пальто. Под ним оказалась блестящая серебристая майка и шорты с надписью: «Я не старая, я винтаж!».

— Я тоже хочу танцевать, — решительно  сказала она.

Музыка заиграла снова.

Людмила начала танцевать. Сначала неуверенно. Потом — с огоньком. Потом...
Люди вокруг бешено зааплодировали.

— Она классная, — сказала Мали.

— Она — моя жена, — сказал Вова. — Но и  ты для меня,   моя давнишняя  мечта!

— А может разве так?, — сказала Мали, — мечта и жена — не взаимоисключающие понятия?

— Ты предлагаешь… что? Не пойму!

— А давайте вместе откроем галерею. «Мечта и борщ». Будем продавать картины, борщи, вдохновение и фламинго-мороженое!

— А Людмила?

— Пусть будет директором, — сказала Мали. — У неё лицо начальника!

Людмила подошла к ним:

— Что вы тут еще замышляете, пернатые?

— Мы, — сказала Мали, — хотим открыть бизнес.

— А я то здесь при чём?
Мали с опаской предложила:
— А Вы будете нашей начальницей!

— Только, если ты снимешь шляпу, — сказал Вова.

Людмила сняла шляпу. Волосы у неё оказались подстрижены очень стильно. Когда только успела это сделать?
Все дружно ахнули.

— Ого, — сказал Вова. — Ты выглядишь… как настоящая  актриса.

— Я и была актрисой, — сказала Людмила. — В 1998-м. В любительском театре. Потом родила тебя — и забыла...

— Меня? — удивился Вова.

— Нет, сына. Тебя ещё тогда не было.

— Ага, — ехидно  кивнул Вова. — Логично!

Они танцевали до утра. Пили шампанское. Ели борщ. Смеялись. Мали нарисовала на салфетке картину: — «Фламинго, мечта и борщ».

Через месяц в Малой бухте открылась галерея «Мечта и борщ».

Там были картины Мали, борщи по домашнему рецепту Людмилы, сувениры в виде фламинго и даже уголок вдохновения — с велосипедом Вовы, который теперь стоял на постаменте с табличкой: 
«Спутник-3. Спасён от моря. Вдохновил на любовь».

Вова стал гидом. Людмила — управляющей. Мали — художницей и душой заведения.

Однажды вечером, когда море тихо и загадочно что то людям  шептало, а звёзды сияли, как алмазы, Вова сидел на скамейке с двумя женщинами.

— Ну что, — сказал он. — Хочется, однако,  мулатку вместо зарядки!

— Ага, — сказала Людмила. — Но теперь то я знаю: зарядка — это выгул фламинго!

— А я, — сказала Мали, — теперь знаю: мечта — это когда тебя все  понимают!

Вова взял их обеих за руки:

— В Малой бухте солнце, море! 
И кристальная вода! 
Наши женщины в фаворе! 
Не предам их никогда!

— Ага, — сказала Людмила. — Только если ты опять не забудешь закрыть кран.

— Я уже починил его, — сказал Вова. — Теперь он открывается сам, по требованию! Как сердце — от любви.

— Фи, — сказала Мали. — ты стал  поэтом?

— Это  ты — моя поэзия, уголёк импортный! — сказал Вова.

И они дружно и громко  рассмеялись.
И где то захохотали чайки в небе...