Треугольник- Главы- 18, 19, 20

Глава 18. Раны, которые не заживают 

Замок Влада – Утро после визита Леона.

Солнце едва коснулось вершин башен, когда Влад вышел в сад. Он не спал. Опять. Его пальцы судорожно сжимали перчатку — привычка, оставшаяся от тех времен, когда он еще пытался скрыть свои когти. 

За спиной раздался мягкий шаг. 

— Ты выглядишь ужасно, — сказала Марта, подавая ему чашку крепкого кофе. 

— Спасибо, что подбодрила, — он принял чашку, но не пил. Просто смотрел, как пар растворяется в холодном воздухе. 

— Леон уехал? 

— Да. 

— И? 

Влад нахмурился. 
— Он не сказал ничего важного. 

Марта прищурилась. 
— Вранье. 

Он резко повернулся к ней. 

— Что ты хочешь услышать? Что он смотрел на неё, как на прокаженную? Что он даже не смог скрыть отвращения? 

Марта не моргнула. 

— А ты ожидал другого? 

Влад стиснул зубы. 

— Нет. Но я надеялся… 

— На что? Что твои благородные друзья вдруг станут святыми? — Марта покачала головой. — Они не примут её, Влад. Никогда. 

Он швырнул чашку в стену. Фарфор разлетелся на тысячи осколков. 

— Тогда к черту их всех! 

Кухня замка – Шепоты прислуги 

В кухне, где всегда пахло свежим хлебом и дымом, горничные и слуги собрались вокруг большого дубового стола. 

— Видели её сегодня? — прошептала юная горничная Анна, разливая чай. — Она шла по коридору… сама. 

Старый повар Григорий хмыкнул, помешивая котел с супом. 

— Сильная девка. Выжила. 

— Но глаза… — Анна вздохнула. — Как у затравленного зверя. 

— А ты бы какие глаза имела, если б через такое прошла? — резко встряла экономка Агата, складывая салфетки. — Она наша хозяйка, и точка. 

— А граф… — замялся молодой лакей. 

— Граф её любит, — Агата бросила на него строгий взгляд. — И если кому-то это не нравится, может искать другое место. 

Комната Моники – Разговор сквозь дверь.

— Моника? 

Тишина. 

Влад прижал ладонь к дереву. 

— Я знаю, что ты не спишь. 

Еле слышный шорох. Потом — голос, такой тихий, что он едва разобрал: 

— Уходи. 

— Нет. 

— Я не хочу тебя видеть. 

— Почему? 

Пауза. 

— Потому что ты пожалеешь меня. 

Он закрыл глаза. 

— Я никогда не жалел тебя. Я люблю тебя. 

За дверью что-то упало. Возможно, книга. Потом — сдавленный звук, будто кто-то подавил рыдание. 

— Моника… 

— УЙДИ! 

Её крик прозвучал так, будто её резали. 

Влад отступил. 

Кабинет – Янус приносит вино.

— Ну что, герой? — Янус поставил бутылку на стол. — Опять героически проиграл битву у закрытой двери? 

Влад даже не взглянул на него. 
— Если ты пришел издеваться… 

— Нет. Я пришел сказать то, что Марта тебе не скажет. 

— Что? 

Янус налил вина и отпил. 
— Ты слабеешь. 

Влад замер. 
— Объясни. 

— Ты больше не граф. Ты не правишь. Ты не командуешь. Ты даже не думаешь о заговорах, которые зреют у тебя за спиной. 

— Мне плевать на заговоры. 

— Вот именно. 

Янус встал и подошел к окну. 
— Ты стал уязвимым. И теперь каждый, кто хочет ударить тебя, знает — достаточно тронуть её. 

Влад резко поднялся. 
— Ты предлагаешь мне бросить её? 

— Я предлагаю тебе перестать быть тенью. Иначе ты погубишь и её, и себя. 

Визит Леона – Правда, которая ранит. 

Леон приехал с подарками — дорогими тканями, винами, книгами. Но его глаза, когда он увидел Монику, сказали больше, чем все его учтивые слова. 

— Граф… — он осторожно подобрал выражения. — Она… поправляется? 

Влад сжал кубок так, что металл прогнулся. 
— Говори прямо. 

Леон вздохнул. 
— Общество не примет её. Ты знаешь это. 

— Какое мне дело до общества? 

— Ты граф. Ты правишь. А править можно только тогда, когда тебя боятся. 

— И? 

— Они увидели твою слабость. И теперь… 

Влад встал. 
— Теперь что? 

Леон опустил глаза. 
— Теперь они будут шептаться. Что великий Влад стал рабом полусломанной девчонки. Что он больше не опасен. 

Тишина. 

Потом Влад рассмеялся. 
— Хорошо. 

— Что? 

— Пусть шепчутся. А когда они осмелеют и придут… 

Он повернулся, и в его глазах вспыхнул тот самый, старый огонь. 

— Я напомню им, почему меня боялись. 

Ночь – Марта и Моника.

Марта сидела у камина, когда услышала шаги. 

Моника стояла в дверях, закутавшись в плащ. 
— Я… не могу спать. 

Марта подвинулась, давая ей место. 
— Садись. 

Моника опустилась в кресло, её пальцы дрожали. 
— Он… Влад… 

— Он сходит с ума от беспомощности. 

— Я не хочу, чтобы он… 

— Он не жалеет тебя, дура. 

Моника подняла глаза. 
— Тогда что? 

Марта вздохнула. 
— Он боится. Боится, что не сможет защитить тебя снова. 

Моника сжала кулаки. 
— Я не хочу быть его слабостью. 

— Ты не слабость. Ты его причина. 

— Для чего? 

Марта улыбнулась. 

— Для всего. 

Утро – Влад у её двери.

Он ждал. 
Как ждал каждый день. 

И тогда дверь открылась. 

Моника стояла на пороге. Бледная. Худая. Но её глаза… 

Её глаза горели. 
— Я… хочу выйти. 

Он протянул руку. 
— Пойдем. 

И она взяла её. 

Коридоры замка – Прислуга наблюдает.

Когда они прошли по коридору, Анна и другие горничные быстро отступили в тень, но их глаза светились надеждой. 

— Она идет… — прошептала одна из них. 

— Сама, — добавила другая. 

Агата, стоявшая чуть поодаль, перекрестилась. 

— Слава Богу. 

Даже старый Григорий, обычно невозмутимый, кивнул, пряча улыбку в седых усах. 

— Наша хозяйка возвращается. 

И в этот момент, когда Моника сделала первый шаг навстречу солнцу, заливаящему сад, весь замок, казалось, вздохнул с облегчением. 

Она шла. А значит — жила.

Глава 19. Возвращение сквозь пепел. 

Замковый сад – Первая прогулка.

Утренний туман цеплялся за кусты роз, когда Влад и Моника медленно шли по гравийной дорожке. Его рука осторожно поддерживала её локоть, чувствуя, как она дрожит от слабости. 

— Не торопись, — прошептал он, когда она споткнулась о камень. 

— Я не хочу больше быть беспомощной, — сквозь зубы ответила она, впиваясь пальцами в его рукав. 

Внезапный порыв ветра сорвал с её плеч шаль, обнажив шрамы на шее. Влад резко наклонился, чтобы поднять ткань, но она остановила его жестом. 

— Не надо. Пусть будет видно. 

Он замер, видя, как её подбородок дрожит от напряжения. 

— Ты уверена? 

— Я устала прятаться. 

В её глазах вспыхнуло что-то знакомое – то самое упрямство, которое он любил. Оно было слабым, как тлеющий уголёк, но это уже было начало. 

Тайные подарки.

Влад не умел выражать заботу словами. Но он научился делать это иначе. 

Каждое утро на подоконнике её комнаты появлялись свежие цветы – алые маки, напоминающие её волосы до того, как они потускнели. 

Однажды она нашла на столике у кровати тонко выделанный кинжал в кожаном чехле – маленький, но смертоносный. Без слов. Просто знак: "Ты больше не беззащитна." 

А в дождливый вечер, когда её мучили старые боли, в камине сам собой разгорался огонь, а на стуле появлялся тёплый плед, пахнущий дымом и чем-то неуловимо его. 

Библиотека – Визит Леона. 

Леон вернулся через неделю, на этот раз без предупреждения. Когда слуга проводил его в библиотеку, он застал Монику одну – она сидела у окна, механически перелистывая книгу, которую явно не читала. 

— Мадемуазель... — начал он, неловко кланяясь. 

Она подняла глаза, и Леон невольно отступил. В её взгляде не было ни страха, ни смирения – только холодная оценка. 

— Месье Леон. Вы пришли убедиться, что я не сошла с ума окончательно. 

Его щёки покраснели. 

— Я принёс новые книги. Думал... 

— Что мне нужно развлечение для больного ума? — она закрыла том с глухим стуком. — Спасибо. Но я предпочитаю выбирать чтение сама. 

Дверь распахнулась – Влад замер на пороге, увидев гостя. В воздухе повисло напряжение. 

— Леон. Ты не сообщал о визите. 

— Я... 

— Он принёс мне лекарство от скуки, — перебила Моника, указывая на стопку книг. "Придворные манеры для юных дам". Очаровательно. 

Янус, появившийся за спиной Влада, фыркнул. Леон потел под их взглядами. 

— Я хотел помочь... 

— Уходи, — тихо сказала Моника. — Пока я не напомнила вам, что в этих изящных руках до сих пор пахнет кровью. 

Леон побледнел и ретировался. Влад подошёл к окну, наблюдая, как его карета уносится прочь. 

— Ты стала жестокой, — заметил Янус с одобрением. 

Моника снова открыла книгу. 

— Нет. Я просто перестала притворяться. 

Ночные кошмары – Правда, которую нельзя забыть.

Влад проснулся от крика. Он бросился в её комнату и застал её сидящей на кровади, сжавшуюся в комок. Её ногти впились в собственные руки, оставляя кровавые полосы. 

— Опять сон? — он сел рядом, не решаясь прикоснуться. 

Она дышала, как загнанный зверь. 

— Они... заставляли меня выбирать. Между твоей жизнью и... 

— Не надо, — он схватил её руки, останавливая самоповреждение. — Это прошло. 

— Нет! — она вырвалась. — Оно здесь! — её кулак ударил в грудь, прямо над сердцем. — Каждый день, когда я вижу тень в углу... Каждую ночь, когда слышу шаги... 

Влад резко обнял её, прижав голову к своему плечу. Она пыталась вырваться, но он держал крепче. 

— Кричи. Бей меня. Но не замыкайся снова. 

Её тело дрогнуло, затем обмякло. Горячие слёзы прожгли его рубашку. 

— Я ненавижу их... И себя за эту слабость... 

— Ты самая сильная женщина, которую я знаю, — он целовал её макушку, впитывая запах её страха. — И я научу тебя снова доверять миру. 

### **Оружейная – Уроки силы** 

Марта застала Монику в оружейной. Та стояла перед стендом с кинжалами, дрожащей рукой касаясь лезвий. 

— Выбираешь оружие для убийства Леона? — пошутила Марта. 

— Для защиты, — без улыбки ответила Моника. — Я больше никогда не буду беззащитной. 

Марта взяла с полки лёгкий стилет и протянула ей. 

— Тогда учись. Каждый день. Пока твои руки не запомнят движения лучше, чем страх. 

Моника сжала рукоять, и в её глазах вспыхнуло что-то новое – не ярость, а решимость. 

— Начнём сегодня. 

Балкон – Наблюдение.

Влад наблюдал с балкона, как Марта обучает Монику боевым стойкам. Её движения были неуверенными, но упрямство в каждом жесте напоминало ему ту девушку, что когда-то бросила вызов ему в бальном зале. 

— Она никогда не будет прежней, — сказал Янус, прислонившись к перилам. 

— Я и не хочу, чтобы она была прежней, — ответил Влад. — Я хочу, чтобы она выжила. В любом обличье. 

Внизу Моника оступилась и упала. Но когда Марта протянула руку, она оттолкнула её и поднялась сама. 

Влад улыбнулся. 

Уголёк ещё тлел. 

А значит, когда-нибудь снова разгорится пламя. 

Тихие жесты. 

На следующее утро, когда Моника проснулась, на её тумбочке лежала новая книга – не о манерах, а о женщинах-воительницах из далёких земель. На первой странице – всего одно слово, написанное его твёрдым почерком: 

Ты – из их числа.

А на подоконнике, среди алых маков, теперь стоял маленький горшочек с живым цветком – нежным, но стойким, способным выжить даже в самых суровых условиях. 

Как и она.

Глава 20. Когда слова становятся ненужными.

Темная библиотека – Ночные признания.

Лунный свет струился сквозь витражные окна библиотеки, раскрашивая пергаментные страницы старинных фолиантов призрачными бликами. Моника сидела, поджав ноги в глубоком кресле у потухшего камина, пальцы бессознательно теребили край шерстяного пледа - подарка Влада, который появился в ее комнате после особенно тяжелой ночи.

Дверь бесшумно приоткрылась.

— Опять не спишь? — голос Влада звучал тихо, но в тишине библиотеки казался неожиданно громким.

Она не обернулась, лишь слегка сжала пальцы на грубой шерсти.

— А ты следишь за мной?

Его шаги, всегда такие бесшумные, приблизились. Остановились за ее креслом.

— Каждую ночь, — признался он без тени смущения. — С тех пор как ты вернулась.

Она наконец повернула голову. В его глазах не было привычной ей жалости — только та же боль, та же ярость, тот же немой вопрос.

— Я не сломалась, — сказала она скорее себе, чем ему.

— Знаю, — он опустился на корточки рядом с креслом, его рука легла поверх ее пальцев. — Но даже несломанным вещам иногда нужен ремонт.

Ночной разговор – Исцеляющая правда.

Моника отвела взгляд к темному окну.

— Они все еще здесь, — прошептала она. — В моей голове. Их голоса, их руки...

Влад стиснул зубы, но его голос остался ровным:

— Назови их имена.

— Что?

— Тех, кто это сделал. Всех, кого помнишь.

Она дрожала, но ответила:

— Борон. Лисандр. Тот охранник с шрамом... я не знала его имени.

— Теперь знаешь, — в голосе Влада появилась стальная нотка. — Говори дальше.

Она замолчала, потом неожиданно спросила:

— А если я больше не смогу... быть с тобой так, как раньше? Если их прикосновения навсегда испортили мне это?

Его пальцы осторожно повернули ее лицо к себе.

— Тогда мы будем учиться заново. С нуля. Каждый день, каждый час, сколько потребуется.

Поцелуй, который говорит больше слов.

Он не стал ждать ответа. Его губы коснулись ее сначала осторожно, как бы спрашивая разрешения. Когда она не отстранилась, поцелуй стал глубже, но не требовательным - он давал ей возможность отступить в любой момент.

Ее пальцы вцепились в его рубашку.

— Чувствуешь? — он прижал ее ладонь к своей груди. — Оно бьется только для тебя. Все эти месяцы... оно почти остановилось.

Она ответила новым поцелуем, более уверенным, и вдруг поняла - это первый раз, когда она не чувствует страха. Первый раз, когда чьи-то прикосновения не вызывают воспоминаний.

Когда они разъединились, лоб Влада прижался к ее лбу.

— Я не позволю никому...

— Знаю, — она перебила его, проводя пальцем по его губам. — Но теперь я смогу защитить себя сама.

Он усмехнулся, и в его глазах вспыхнул знакомый огонек:

— Предупреждаю, это невероятно... возбуждающе.

Она фыркнула — и вдруг осознала, что это почти смех. Первый за долгие месяцы.

Влад замер, будто увидел призрак.

— Повтори.

— Что?

— Этот звук. Сделай его снова.

Она покачала головой, но в уголках губ дрогнула тень улыбки.

— Заставь меня.

Рассвет – Новое начало.

Когда первые лучи солнца упали на персидский ковер, Моника спала, свернувшись калачиком в кресле, ее голова покоилась на плече Влада. Он не спал — его пальцы осторожно расправляли спутанные рыжие пряди.

В дверях появилась Марта с подносом.

— Наконец-то, — прошептала она, увидев спящую Монику. — Она не кричала?

Влад покачал головой, осторожно поправляя плед на плечах девушки.

— Впервые за три месяца.

Марта поставила поднос с чаем на стол.

— А ты? Когда последний раз спал?

— Когда она еще улыбалась, — признался он, не отрывая взгляда от лица Моники. — Но сегодня... сегодня я, кажется, снова увидел эту улыбку.

Марта налила ему чаю, добавив крепкого рома.

— Значит, начало положено.

За окном запели первые птицы, и Влад вдруг осознал — он впервые за долгое время поверил, что они справятся. Все вместе.