Ноготь

Вот такой она была девочкой: всё, чего ей не хватало в обыденности, она придумывала. И благодаря этому, оглядываясь на детство из своей глубокой зрелости, она не считала себя несчастной или обделённой.
В последние годы, рассматривая в зеркале свою естественную седину, она всё чаще и чаще думала об отце: каким он был после того, как она видела его последний раз? Как жил после того, как вынужденно ушёл из семьи? Её мать умерла несколько лет назад. Вспомнилось как однажды, приехав навестить мать, она услышала от неё: «А отец-то умер…». Если бы девочка тогда придала значение её словам… Мать произнесла это, глядя в пространство, как часто бывало, когда она вспоминала о её отце и своём первом муже. Поэтому девочка просто опустила глаза и прижала к себе своего третьего ребёнка, как всегда, вспоминая об отце, смиренно ощутив неутолимое тягостное соприкосновение с неуправляемой системой под названием Судьба.
И всё же девочка пыталась ладить с Судьбой и очень часто ей это удавалось! Когда из ссоры матери и отца девочка своим детским умом поняла, что отец больше не будет жить с ними, обнявшись с братом, который был младше её на 4 года, она горько, как никогда, плакала, сидя под столом в импровизированном шалаше, который она соорудила из стульев, перевёрнутых сиденьями на стол и накрытых пледом. Ей было непонятно, за что мать выгнала отца и почему она запрещает ему видеться с ними: кричит и скандалит, когда он приходит. А спросить у матери она боялась.
Перепуганный брат быстро заснул у неё на руках, и тут она ощутила дикую боль: у девочки нарывал большой палец правой руки. И вот нарыв вскрылся, и ноготь вместе с гноем и кровью оторвался, прилипнув к бинту. Девочка нервничала, у неё дёргалось веко и дрожали ноги. Она с каким-то животным страхом думала: вот так и отец отделился от них с братом вместе с гноем и кровью. И это страдание воспринималось как нечто нестерпимо болезненное, опасное и уродливое, точь-в-точь как теперь её палец без ногтя…
Новый выросший со временем ноготь на большом пальце правой руки — сначала хлипкий, как надежда на что-то недоступное, но упрямо желаемое, — всю жизнь так и ассоциировался у девочки с отцом, о котором она часто думала, тоскуя, но, даже повзрослев и создав собственную семью, по-прежнему боялась заводить с матерью разговор об отце, довольствуясь краткими, далеко не лестными и потому ещё более болезненными воспоминаниями самой матери.
Зато у девочки были собственные воспоминания об отце. Их было до обидного мало. Но они были, и никто не волен был над ними, кроме самой девочки! Это превосходство делало её сильной. И с возрастом — всё сильней и сильней! Девочке достались семейные фотографии и она ликовала от того, что её второй ребёнок, сын, был восхитительно похож в детстве на её брата, а потом, становясь старше, — на её отца!
Всё, что она успела почувствовать от отца, девочка бережно хранила в памяти, как сокровище. Например, её любимой книгой на всю жизнь осталась её первая книга сказок Божены Немцовой «Любовь к трём апельсинам», потому что эту книгу ей читал отец каждый вечер перед сном. Это счастье — сохранить в памяти его голос! Девочка помнила, как отец заботливо подтачивал её цветные карандаши, приговаривая: «Вот мы сейчас починим твой инструмент и ты нарисуешь всех принцесс, о которых мы с тобой узнали из сказок».
Ещё она помнила, как заболела: у неё совсем не было сил. Казалось, что потолок колыхался, словно от ветра, а пол уходил из-под ног, словно от шторма. Старый доктор, осмотрев её, произнёс со вздохом: «Это малокровье. Надо лучше кормить ребёнка — посмотрите какая она у вас худенькая!». И папа с рецептом уходил в сумерки в дежурную аптеку на другой конец города за лекарствами от анемии. А девочке было страшно за него и не хотелось отпускать его большую тёплую руку. Она уплывала в тревожный сон, а утром вместе с противным сиропом железа отец подносил ей в постель горячий чай и пирожные, и это было настоящее счастье — так много всего и сразу — ей одной!
Девочка вспоминала, как у неё появился брат — её конкурент на отцовское внимание. Он появился неожиданно для неё в детской кроватке-качалке. Всё время спал, когда родители были дома. А когда рано утром отец уезжал, а мать уходила на работу (она работала тогда дворником и училась в строительном техникуме и музыкальной школе), к ноге девочки привязывали качалку: если заплачет малыш, то можно не вставая, дёргать ногой и качалка придёт в движение — он заснёт. Девочке было целых пять лет и пора было помогать родителям. К тому же папа считал девочку главной, в сравнении с братом, и по выходным водил её в парк на аттракционы, ездил с ней к бабушке в деревню на электричке. Это гораздо позже девочка была очень удивлена, когда трёхлетнему брату купили велосипед и лыжи, а ей только лыжи и беленькую натуральную шубку с муфтой. Девочка не оценила шубку — велосипед ей представлялся большей наградой…
Девочка, став трижды мамой, вспоминала, как отец заботился о своей маме, её бабушке. Бабушка жила на железнодорожной станции в 40 километрах от города. Выращивала душистую и крупную ярко-красную клубнику и выносила её на продажу к московскому поезду. Папа помогал бабушке с работами в саду и огороде, позже построил новый дом. Папа был не просто сыном, он так и остался единственным мужчиной для бабушки, потому что её муж и сын, папины отец и брат, погибли: отец — на войне, брат в аварии на дороге.
Когда девочка выросла, вышла замуж и у неё родилась первая дочь, они переехала в такой же, как в детстве, закрытый город по месту распределения мужа — на работу после учёбы в университете. И ей стало сниться то, что осталось от дома сибирской бабушки: единственная стена старого дома с входной дверью и старая черёмуха. Если бы девочка знала: именно в это время отец, похоронив свою мать, вскоре умер и сам. Но девочка была в неведении. И ещё не понимала, что ей снится символ её остаточной принадлежности к роду.
Отец после расставания с матерью не был одинок: он женился на женщине с ребёнком — девочкой на год старше его родной дочери. У него родился сын. Мать девочки тоже вышла замуж и у них родилась дочь. Девочка обожала брата, который взрослел и незаметно стал ей защитником и другом. Девочка звала отчима папой — он был хорошим человеком, но не был отцом ни ей, ни брату. Он был отцом их новоявленной сестре, хотя всегда ставил родной дочери в пример — приёмную дочку.
Почему жизнь так искажает то, что является основанием, стартовой полосой каждого повзрослевшего ребёнка, когда ему пора делать первые самостоятельные шаги в будущее и вылетать из гнезда?! Нет, это не жизнь искажает, а те, кто ответственен за первые шаги своих детей в самостоятельную жизнь! Потому что не все родители чувствуют эту ответственность и готовы к ней. Оттого, наверное, и дети ощущают себя неуверенными: девочка часто думала о том, почему, рано став самостоятельной, как и её брат, они не искали отца?! Почему отец не искал их, выплатив по закону алименты обоим, когда они повзрослели?! А может быть искал, но мать скрывала — ведь откуда-то она знала, произнеся: «а отец-то умер», глядя в пространство?! Или не знала, а чувствовала?! В голове седой девочки, давно ставшей бабушкой, пережившей горечь потерь отчима и матери, комом в горле ощутившей сакральное одиночество, нескончаемо возникали вопросы, на которые она то не находила ответа, то находила и стыдилась этих ответов…
Её навязчивым желанием стало желание поехать в родной город, найти могилу отца и обнять её. Но нет возврата в далёкое прошлое! И нет оправдания тому, что они при жизни не искали друг друга! Девочка пережила мать, отчима, брата, бабушку и отца и почему-то чувствовала себя в этом виноватой. Она ощущала в себе нерастраченную любовь к этим близким и неоправданно далёким людям!
Однажды долгой зимней ночью ей приснилось, что её брат идёт по дороге навстречу отцу и оба бесконечно рады встрече!
А недавней весной ей приснилось, что она переходит дорогу с неким мужчиной, который уберёг её от опасности, и готов был снять с себя всё и отдать ей, чтобы укрыть от ветра и дождя! И она поняла — это ей приснился отец! Точно так же в детстве отец уберёг её от беды, буквально выхватив с дороги перед мчавшимся на неё пьяным велосипедистом и, скинув туфли, бежал за ним, пока не догнал…
А что же с ногтем на большом пальце правой руки, спросите вы? Девочка всю жизнь ухаживала за этим ногтем особенно тщательно, ведь она вынесла из детства, что этот ноготь — как её отец, который с болью и кровью оторвался от её плоти и потом долго и трудно вырастал заново — восстанавливался, выполняя свою физическую и сакральную функции. И девочка смотрела на этот ноготь всю свою жизнь как на символ неутраченной связи с отцом. Ощущала, что с годами эта духовная связь укреплялась, осознанно приближаясь к тому моменту, когда и она, как и её брат, будет идти по дороге, где её встретит он, её родной отец — любимый и долгожданный, всю жизнь хранимый в памяти как её истинная плоть.