О некоторых воспоминаниях накануне Олимпиады-80

Далёкие восьмидесятые годы запомнились мне особенно их началом, а конкретно подготовкой к Олимпиаде-80.  Время было бурным и ярким. Уверенно могу сказать, что коренные москвичи это время вспоминают до сих пор с ностальгией.
Родной партией тогда была поставлена железная задача - превратить столицу в идеальный город на планете, тем самым, показав всему миру грандиозные успехи первой страны социализма.
И получилось. Вначале Москву стали очищать от всяких непристойных элементов, то бишь: тунеядцев, бродяг, пьяниц, хулиганов, проституток, спекулянтов, мошенников, а также инакомыслящих. Потом, ограничивали въезд личного транспорта из провинций и особенно специальных автобусов с пассажирами за продуктами, которые просто заворачивали обратно. Работников транспорта, торговли и сервиса призывали к культуре обслуживания, сознательности и знанию иностранных слов вежливости.
В результате железных мероприятий москвичи зажили при развитом социализме. В магазинах исчезли очереди, а на витринах и прилавках появилось всё то, что раньше было только в холодильниках, потому что дефициты нормальным образом не покупались, а доставались.
В городе прекращались драки, скандалы, попрятались хамы и хулиганы, и наконец-то появились среди москвичей такт и вежливость. Однако при наведении порядка не обходилось и без курьёзов. Об одной нелепой истории, в которую попал мой сосед интеллигент гуманитарий Жвачкин, и пойдёт речь.
Как-то ранним утром он вышел из подъезда своей пятиэтажки подышать свежим воздухом и выкурить сигарету всего-то на 10 минут, а возвратился обратно через трое суток. Одет он был спросонья конечно непрезентабельно, в безрукавку на одной пуговице, поношенные треники и плетёнки на босу ногу. Вот тут-то и подъезжает к тому же подъезду милицейский бобик, и выходят из него двое сержантов. Один из них спрашивает:
- Ваши документы, гражданин?
- Какие ещё документы, я из собственной квартиры, что на третьем этаже, только покурить вышел, - отвечает Жвачкин.
- Вань, да что с ним говорить, видишь он, как неделю не мыт и не чёсан, грузим, - рявкнул второй и, крепко схватив Жвачкина под локоть, втолкнул его в зарешёченный переполненный отсек бобика. Там уже сидели друг на друге какие-то типы с разбитыми мордами, от которых исходил смрадный запах бормотухи.
Через полчаса езды и тряски от неё их пересадили в автобус, в котором находилось много всякого сброда. На дальних сиденьях размалёванные девахи громко разговаривали и ругались матом. Одна из них подошла к Жвачкину и спросила:
- Дядя, закурить есть!?
- У меня ничего нет… и денег тоже, - промямлил Жвачкин.
- Нет, вы только посмотрите на этого кавалера, у него ничего нет, а ещё пристаёт к порядочным девушкам, - и влепила Жвачкину такую оплеуху, от которой у него из глаз посыпались искры.
В автобусе сразу все неистово заржали, затопали ногами и захлопали в ладоши. Но смех тут же прекратился, когда в салон вломился офицер и громко рыкнул:
- Тихо, граждане! Кто будет себя вести некультурно, свяжу, - и добавил, - через два часа, вы будете все свободны, - и скомандовал водителю, - трогай!
Когда всех задержанных из автобуса вышвырнули в совершенно незнакомом месте, офицер на прощанье сказал, чтоб в Москве они больше не появлялись.
Одна из девах запричитала: «О, б…! Знакомый 101-й километр! Только я где? А-а-а, в Караганде!».
Только теперь Жвачкин понял окончательно, что он от дома очень далеко, без денег и документов, и вообще он НИКТО. Все его попытки добраться домой оказывались безрезультатными. Его либо на станциях, либо на вокзале или перед входом в метро вновь задерживали и отправляли от Москвы ещё дальше. Спросить кого-либо или просить о чём-то он не умел. От его вида теперь шарахались не только люди, но даже и собаки. Он не мог знать, что его, сбившись с ног, разыскивает жена, родные, друзья и на работе. В моргах жене отвечали, что такой по приметам не значится, а в милиции вежливо улыбались и говорили просто «Да загулял ваш муженёк, давайте недельку подождём, а уж потом объявим в розыск». И только, когда Жвачкин применил метод просачивания, двигаясь короткими ночами пешком, питаясь на помойках, обходя многолюдные места, избегая стражей порядка, он всё же добрался до родного дома.   
Теперь, спустя четыре с половиной десятилетия, он на восьмом десятке своих лет с теплом вспоминает многие интересные и яркие события Олимпиады-80. Курить он бросил давно, а по утрам также выходит из подъезда подышать свежим воздухом, но только в костюме при галстуке и с документами.