Записки следователя. К. 2. Части 38-56

38. Кобец К.И. в следизоляторе



«Перевод» письма:
Здравствуйте мои дорогие Люся, Юра, Иван Ефремович!
Вот я и на новом месте, в Лефортово.
Прежде всего, прошу успокоиться. Сверх всяких ожиданий среди обслуживающего персонала отличается вежливостью, вниманием во взаимодействии с твёрдым порядком. Идеальная чистота везде. В камере радиофикация, дают газету. Питание регулярное и вполне приличное. Поражён был системой медицинского обеспечения, как с точки зрения оборудования медпункта, так и квалификации медработников. Лекарства дают регулярно. Тщательный контроль давления и т.д.
Состояние здоровья прежнее. Сильные черепные боли в голове не проходят, плечевой сустав, несмотря на два сеанса «пушки» в госпитале не даёт уверенности на его излечение. Правда, руководство СИЗО, понимая это, предоставило дополнительный матрац с помощью которого сокамерники соорудили постель таким образом, что можно без боли пару часов поспать.
В камере тепло, светло. Нас трое. Все военные. Люди образованные, интеллигентные, с широким кругозором. Атмосфера взаимного внимания и уважительная. Передачами пользуются все в равной степени. Первые дни мне было как-то неудобно пользоваться всем этим, но мой намёк по этому поводу вызвал искреннее возмущение сокамерников с подробным разъяснением порядка питания. 1 час в день прогулка.
Вот кратко и всё.
Уверен, что наши взгляды на необоснованность в предъявленном мне обвинении не вызывают сомнений. Я не чувствую за собой вины и буду пытаться её доказать.
Целую всех
Ваш (подпись)
26.5.97
P.S. Мой адрес: Москва, индск 111020 Е-20 п/я 201

Комментарий: откуда взялась эта записка Кобеца К.И. семье, не помню. Естественно, из следизолятора. Но писал её Кобец К.И. для нас (следователей). Понимал, что всё равно нам передадут. Это потом он начнёт действовать более смело (но всё также глупо) и через адвокатов уже давать инструкции по фальсификации доказательств. Хвалил администрацию изолятора на все лады, понимая, что на волю может выйти только через неё.
Держится неплохо, «бодрится». Но на самом деле ему в следственном изоляторе было плохо. Он пережил сильный стресс. Не ожидал он, что с ним «так» поступят, что его «сдадут». Именно поэтому обида на Б.Н.Ельцина у него осталась насовсем. Мне он не один раз повторял: «Он (Ельцин) меня забыл, и я его забыл».
Тяжело ему давалась эта «перестройка». В письме куча синтаксических и грамматических ошибок. Видно, что и пять дней спустя после ареста он не в полной мере пришёл в себя.
Он никому не верил, очень осторожно относился к едё, а таблетки выбрасывал в раковину или унитаз (это зафиксировали камеры видеонаблюдение и подтвердили люди «кума» - заместителя начальника изолятора по оперативной работе - в камере), боялся отравления. В результате за время нахождения в следственном изоляторе он похудел на 40 кг!











Заметка в разделе «Слухи – факты» газеты «Московский комсомолец»  № 108-Б за 16 июня 1997 года:
…2. Кобец: делу ещё не конец
По слухам из достоверных источников, генералу Кобецу, ныне пребывающему в «Лефортово», будет изменена мера пресечения. Связано это с тем, что наиболее последовательным борцом с генералом был бывший Министр обороны и кое-кто из его окружения. Теперь же в Министерстве веют новые ветры (то есть уже почти забытые старые), и у бывшего военного инспектора появилась надежда. Тем более что его адвокаты предъявили документы, согласно которым дача (именуемая в деле взяткой) была приобретена на банковскую ссуду, выданную под залог другой дачи, приватизированной генералом. И хотя эта финансовая операция отнюдь не кажется кристально чистой, факт взятки будет доказать крайне трудно. Из серьёзных пунктов обвинения остаётся только незаконное хранение оружия – двух пистолетов испанского производства, висевших на стене дачи Кобеца. Но по этой статье у нас отпускают даже трижды судимых головорезов.
Проблема ещё, видимо, и в том, что до тех пор, пока за наличие дачи в тюрьме сидит хоть один генерал, остальные генералы в своих дачах не могут спокойно спать. А сон, как известно, - важнейшая составляющая армейской жизни»…

Постановление
об отказе в удовлетворении ходатайства
16 июня 1997 года                город Москва
Старший следователь по особо важным делам при Главном военном прокуроре полковник юстиции Завгородний, рассмотрев материалы уголовного дела № 29/00/0017-96,-
                Установил:
13 июня 1997 года в Главную военную прокуратуру поступило заявление от 11 июня 1997 года адвоката международной коллегии адвокатов «Санкт-Петербург» Ярош М.А., осуществляющей на основании соглашения с обвиняемым Кобецом К.И. защиту последнего на предварительном следствии.
В этом ходатайстве Ярош М.А. просит изменить обвиняемому Кобецу К.И. меру пресечения – заключение под страду на любую другую, не связанную с лишением свободы.
В обоснование своего ходатайства Ярош М.А. заявляет, что её подзащитный, т.е. обвиняемый Кобец, «…с момента возбуждения уголовного дела и на всём протяжении следствия… даёт последовательные показания, способствуя тем самым установления истины по делу…»
На самом деле поведение обвиняемого Кобеца К.И. далеко не соответствует этому утверждению адвоката. В процессе следствия он с целью ввести следствие в заблуждение представил сфальсифицированные документы об оплате проектных работ по загородному дому в пос. Горки-6.
Далее, в обосновании своего ходатайства Ярош М.А. утверждает, что состояние её подзащитного таково, что он нуждается в срочной госпитализации.
Это также не соответствует действительности. Согласно справке из медицинского отделения следственного изолятора ФСБ, где содержится под стражей обвиняемый Кобец К.И., состояние здоровья последнего удовлетворительное, и он может принимать участие в следственных действия.
Наконец, Ярош М.А. ссылается на то, что «уважаемые и влиятельные в политических и общественных кругах лица лично поручились в том, что Кобец К.И. будет по первому требованию являться в органы следствия и суда.
Но действующее уголовно-процессуальное законодательство, а именно ст. 101 УПК РСФСР, не предусматривает такого основания для изменения меры пресечения, если это не вызывается обстоятельствами дела, а таковых на данный момент нет.
На основании изложенного, руководствуясь требованиями ст.ст. 127 и 131 УПК РСФСР, -
                Постановил:
В удовлетворении ходатайства обвиняемого Кобеца К.И. – адвоката Ярош М.А. об изменении меры пресечения отказать, о чём уведомить, как её  саму, так и обвиняемого Кобеца К.И.

Старший следователь по особо важным делам
при Главном военном прокуроре
полковник юстиции             А.И.Завгородний

                ПОСТАНОВЛЕНИЕ
 о дополнении экспертной группы и уточнении поставленных               
                перед экспертами вопросов
28 июля 1997 года                гор. Москва
Старший следователь по особо важным делам при Главном военном прокуроре полковник юстиции Завгородний А.И., рассмотрев уголовное дело № 29/00/0017-96 по обвинению бывшего Главного военного инспектора РФ – заместителя Министра обороны РФ генерала армии Кобеца К.И. в совершении преступлений, предусмотренных п. «г» ч. 4 ст. 290, ч. 3 ст. 285 и ч.2 ст. 222 УК РФ, и других лиц, -
                УСТАНОВИЛ:
10 июля 1997 года обвиняемому Кобецу К.И. назначена и в настоящее время проводится судебно-медицинская экспертиза для определения состояния его здоровья.
По ходатайству защитников обвиняемого Кобеца К.И., адвокатов Штейнберга Д.Д. и Сафронского Э.Г., в состав комиссии врачей, привлекаемых к производству экспертизы, включены врачи, принимавшие ранее участие в лечении Кобеца К.И. – подполковник м/сл Смитиенко О.В. и полковник Бегуев А.В. Однако вышеназванные лица являются скорее свидетелями по делу и подлежат допросу о состоянии здоровья обвиняемого Кобеца К.И. и проводимом ему лечении. В связи с этим экспертная группа врачей подлежит дополнению врачами, не привлекавшимися ранее к лечению обвиняемого, а также не подчинёнными ему по прежней службе.
Поскольку проводимая экспертиза является сложной, требующей привлечения специалистов различного профиля и специализации, по согласованным с Генеральной прокуратурой РФ, Верховным судом РФ и МВД РФ «Правилам производства судебно-медицинских экспертиз по материалам уголовных и гражданских дел» (Приложение № 8 к приказу Министра здравоохранения РФ от 10.12.96 г, № 407) возглавлять комиссию врачей-экспертов должен начальник бюро судебно-медицинской экспертизы или его заместитель по экспертной работе.
Нуждаются в уточнении и поставленные для разрешения экспертов вопросы, поскольку поставленные по ходатайству защитников вопросы (в частности, о целесообразности дальнейшего пребывания обвиняемого Кобеца К.И. в следственном изоляторе) выходят за пределы компетенции экспертов или носят характер наводящих (упоминание о «психотравмирующей обстановке» следственного изолятора).
На основании изложенного и руководствуясь требованиями ст. ст. 78. 184 и 189 УПК РСФСР,-
                ПОСТАНОВИЛ:
Дополнительно включить в состав комиссии экспертов по проведению судебно-медицинской экспертизы обвиняемому Кобецу Константину Ивановичу следующих врачей-экспертов:
- ВрИО начальника ЦСМЛ МО РФ, кандидата медицинских наук заместителя Главного эксперта МО РФ, полковника медицинской службы Карандашева Александра Анатольевича (председатель комиссии).
- врача-кардиолога Научного Центра сердечно-сосудистой хирургии им. А.Н. Бакулева Российской Академии медицинских наук (РАМН) руководителя отделения неинвазивной аритмологии доктора медицинских наук Голохову Елену Зеликовну,
- врача-терапевта научного Центра сердечно-сосудистой хирургии им. Бакулева РАМН, Главного сотрудника Центра профессора, доктора медицинских наук, заслуженного врача РФ Бусленко Нину Степановану.
2. На разрешение экспертов поставить следующие вопросы:
- страдает ли обвиняемый Кобец Константин Иванович какими-либо заболеваниями; если да, то какими именно и с какого времени;
- имеет ли место прогрессирование имеющихся заболеваний в период содержания его под стражей; и если да, то какими объективными данными такое прогрессирование подтверждается; как повлияло на состояние здоровья обвиняемого КобецаК.И. его уклонение от приёма лечебных препаратов;
- в каком лечении нуждается Кобец К.И. по каждому из имеющихся у него заболеваний; в частности, нет ли необходимости в оперативном вмешательстве; может ли это лечение быть проведено в условиях медицинского пункта следственного изолятора ФСБ РФ «Лефортово», в том числе при дополнении имеющегося в медицинском пункте комплекса лекарственных средств другими;
- возможно ли производство с обвиняемым Кобецом К.И. следственных действий с учётом состояния его здоровья?
3. Предоставить в распоряжение экспертов истории болезни обвиняемого Кобеца К.И., а также другие необходимые материалы уголовного дела и возможность освидетельствовать обвиняемого Кобеца К.И.

Старший следователь по особо важным делам
при Главном военном прокуроре
полковник юстиции               А.И. Завгородний

Штампик следственного изолятора ФСБ России

Получила 11.07.97 г. Скороходова
Постановление мной прочитано 15.07.97 (подпись) Кобец
Прилагаю ходатайство адвокат (подпись) Сафронский Э.Г.

Комментарий: Сагура пытался меня «отгородить» от Кобеца. Сам «сел!» его допрашивать, а производство суд-мед. экспертизы поручил Ерофееву. «Результат» не заставил себя ждать. Пришлось вмешиваться мне.

Статья в газете «Куранты», № 28 (1459), за 16-22.07.1997 г.
Дело против генерала Кобеца – возможно, провокация»
Генерал Константин Кобец – человек в военной среде давно известный. Общественности же его имя стало знакомо в августе 91-го, когда Кобец командовал обороной Белого дома во время путча, получив за это звание героя России. После августа он какое-то время рассматривался в качестве вероятного кандидата на пост Министра обороны России, однако получил затем должность Главного военного инспектора при Генштабе. И вот арестован по обвинению в получении взяток от строительных фирм и незаконное хранение двух пистолетов, один из которых, по слухам, наградной послеавгустовский. Ниже мы публикуем фрагменты беседы в прямом эфире журналиста радиостанции «Эхо Москвы» Алексея Венедиктова с адвокатом генерала Эдуардом Сафронским, состоявшейся 11 июня.
А.В.: Эдуард Григорьевич, вы сегодня встречались со своим подзащитным. Расскажите, как он содержится, какие у него проблемы неюридического характера.
Э.С.: В бытовом плане претензий к руководству изолятора ФСБ нет ни у Константина Ивановича, ни у меня. Питания и места для передвижения достаточно. Но надо сказать, что тюрьма остаётся тюрьмой: замкнутое пространство и осознание себя заключённым. Однако мой подзащитный испытывает страдания, обусловленные состоянием его здоровья: у него ограничена подвижность правой руки, и Кобец утверждает, что боли переходят в затылок. Ему не отказано в медпомощи, но её действенность ненадлежащая.
А.В.: Он слушает радио, читает газеты, смотрит TV?
Э.С.: Изолятор ФСБ находится почему-то в несколько ином положении, чем другие (МВД – Ред.), хотя мне это непонятно. Ему дают только «Известия» - других газет там нет, радио и телевизора тоже. Из библиотеки он еженедельно может получить три книги.
А.В.: Генерал находится в заключении уже 50 дней. Кого, кроме Вас, Константин Кобец за это время видел?
Э.С.: У него было только одно свидание, а следователь приходил к нему трижды. Константин Иванович не подписал ни одного протокола допроса. Но говорить о мотивах этого я не могу: на допросах я не присутствовал. Были мои коллеги (Кобеца защищает бригада адвокатов – Ред.).
А.В.: Через 10 дней истекает срок, разрешённый для содержания под стражей в качестве меры пресечения. Ставился ли Вами или Вашими коллегами вопрос об изменении меры пресечения в связи с состоянием здоровья Константина Кобеца или истечением срока проведения следственных мероприятий?
Э.С.: И он, и защита ставили такой вопрос. 16 июня сего года следователь Главной военной прокуратуры полковник юстиции Завгородний, отвечая на ходатайство адвоката Яроша, написал, что «поведение подследственного не даёт оснований к этому» (а ведь в соответствии с законом подследственный имеет право вообще не отвечать на вопросы следователя), а медики ФСБ «гарантируют участие Кобеца в следственных действиях». «Участвовать в следствии» нельзя только из могилы. Во всех остальных случаях можно. Но Кобецу 58 лет, и он участвовал в ликвидации последствий стихийного бедствия в Спитаке и 2 месяца был в Чернобыле. Кроме того, у следователя нет никаких данных о давлении моего подзащитного на следствие или свидетелей  – просто Главный военный прокурор Демин уже сказал, что генерал виновен и его подчинённые не будут наставать на изменении меры пресечения. Хотя есть поручительства Святослава Фёдорова и советника Ельцина Малышева.
А.В.: Каковы обвинения, предъявляемые Константину Кобецу? Взяточничество и незаконное хранение оружия?
Э.С.: За 50 дней проведено 3 допроса. Следствие работает с какими-то другими материалами, но не с показаниями Константина Ивановича. В отношении взятки можно строить любые предположения, но пока взяткодатель не сказал: «Я дал», а взяткополучатель: «Я получил», или нет взятия «с поличным», сказать ничего нельзя. Очных ставок не проводилось, хотя на них настаивает и генерал Кобец, но их нет. Это значит, что у следствия нет надёжных свидетелей.

К статье прикреплён фирменный «конверт» Заместителя Генерального прокурора РФ – Главного военного прокурора генерал-лейтенанта Демина Ю.Г.: «т. Шеину В.С.. Прошу переговорить (зачёркнуто) и дописано от руки: «Для сведения» (подпись) Ю.Г. Дёмин.
Виза на документе Шеина В.С.: тт. Сагуре А.Л., Завгороднему А.И. Прошу доложить о своих предложениях до 17.00 18.07.97 (с копией ответа Ярош М.) (подпись) Шеин 17.7.97.
Ещё ниже справка Сагуры А.Л.:
Справка. Доложено тов. Шеину В.С. (подпись) 18.07.97 г.

Мой комментарий: Как я уже пояснял, Ярош Марина – жена сотрудника 1-го отдела следственного управления ГВП майора Яроша и дочь начальника отдела кадров ГВП генерала Кудряшова (он потом был арестован). Он её Кобецу К.И. и «подсунул».
Когда пришли домой к этому деятелю-кадровику с обыском, он долго не открывал, уничтожая какие-то компрометирующие его документы (жевал их).
Ниже – свидетельство того, как Кобец из следственного изолятора пытался противодействовать следствию.

Начальнику следственного
изолятора ФСБ России
полковнику Растворову Ю.Д.

Рапорт
Докладываю, что 22 июля 1997 года, контролируя проведение свиданий с адвокатами в боксе № 5, мною было замечено, как обвиняемый Кобец К.И. передал адвокату Штейнбергу Д.Д. предмет размером чуть больше спичечного коробка продолговатой формы.
После окончания свидания адвокат Штейнберг Д.Д. в моём сопровождении проследовал на выход из изолятора. В это время я обратился к адвокату Штейнбергу Д.Д. с предложением показать, что им было принято от Кобеца К.И., пояснив, что я видел момент передачи. Он без колебаний предъявил мне записи на листе из тетради. Я сказал, что это не то. И тогда он достал из заднего кармана брюк свёрток, обёрнутый в целлофан. При этом пояснил, что порой приходится идти на такие поступки, чтобы как-то психологически успокоить подследственных.
Изъятый предмет прилагается к рапорту.
22 июля 1997 г.  ДПНСИ лейтенант      Волков М.Е.
                (подпись)














А вот ещё одно из писем «издалека» и тоже инструктаж, как фальсифицировать доказательства.







Вот «перевод» этого письма:
Юрашкин!
Прошу отнестись к документам очень серьёзно. Только этот путь реальный, чтобы снять ст. 290 (конфискация). При этом снимается взятка. Очень важна позиция М.А., другой вариант не подходит (экспертизы документов и т.д.).
Как только Сафронский придёт – его сразу же ко мне. Времени в обрез, так как я буду давать показания по этой схеме. Поэтому свидетельские показания должны аргументироваться и точно по срокам (см. текст).
Показания с меня будут брать в среду (2-я половина или четверг – 1 я половина дня). К этому времени все должны быть предупреждены.
    II
В методике указан порядок досрочного освобождения. Лучше всего вариант № 3. Для этого надо сделать:
Определить зону, где можно это осуществить (тут Роленсовский). Подключить Дурнева, т.к. у него завязано со спецсвязью, а они знают всё.
Собрать справки медиц-е. У меня есть удостоверение Чернобыльца, и если суметь сделать заключение ВВК (по увольнению из армии, что болезнь началась с 1987 года после Чернобыля (а при этом даётся инвалидность 2 группы), то проблем не будет. Не зависимо от срока, через 1 год можно выйти.
В методике всё подробно описано. Но надо иметь, что направление в зону и ж.д. ведётся с пересылки на Кр. Пресне. Там решения и принимаются.
Подключить можно Баскаева через Пилюгина. Он может помочь как с зоной, так и с порядком отправки в неё (спецконвой). Это хуже всего.
Всё написал, так как больше возможности не будет.

При отработке п.п. 1,2,3 необходимо учитывать, что решение о применении того или иного вида освобождения от наказания хотя и принимается судом по месту отбывания наказания, но на практике – весьма формальная процедура.
Основным действенным звеном в реализации вышеуказанных пунктов является администрация «зоны». Необходимо отметить факт, как правило, полного взаимодействия администрации любой зоны и органов местного самоуправления. В большинстве случаев удаётся добиться положительного результата именно путём подключения к этим вопросам вышеуказанного звена администрирования.
«Командный» метод имеет массу недостатков, особенно в конкретном случае.
P.S.
Было бы желательно отрабатывать эти варианты конкретно по каждому пункту, т.е. оживить их. В результате может получиться чёткая Программа телевизионной передачи: «Что (кто), где, когда?».

Задачи
А) ЮК нарисована схема перемещений (контактов)
1-2 Г.И. Кривченко уточнить дату долга (ноябрь 95 года), дать объяснение (см. текст)
2-3) визит к И.Е. (деду), уточнить его позицию. Что поездки были в 95 году, а не в 94 г.
3-4) Уточнить у М.А. порядок выдачи квитанции и составления договора (см. текст). Выдача в январе 96 года. Перепутаны сроки (потому и даты другие)
4-5)работа по уточнению подписания договора о строительстве. Где готовился договор, где печатался, как мне передан для подписания И.Е.
5-2) работа с И.Е. по п. 4-5
2-6) Стыковка с Костей и передача информации МА (звонили от Сафронского, прибудет через пару дней).
Время на решение этих вопросов – к утру 26.06. Утром 26.06 подчёркнутую информацию передать мне через М.А. Я всё пойму.
                Линия отреза
--------------------------------------------------
Б) КВ Схема
1-2. Визит к Ал-ру Георгиевичу
2-3. Работа с ним по полному тексту
3-4. Отработка временных критериев по выдаче банковской гарантии. Сместить сроки на 1 год (не в 95, а в 96 году). Аргументы почему выдали не в 96, а в 95 году (моя просьба). Лучше, если в регистрационных док-тах будет запись 96 года.
4-5. выдача инф-ии М.А. для меня (звоните от Сафронского, будет через пару дней)
Сроки к исх. 25.06
5-6 Стыковка всех вопросов А+Б
6-7 прокачка всех вопросов с М.А. (в части касающейся М.А.)
Мне срочно нужны временные показатели
По оформлению участка «Г-6».
- когда я обратился (Т.С. И.Е.)
- когда разрешение, постановления и т.д.
- когда согласования всякие
- когда у Старчикова В.Ф. выкуплена земля
- когда реально начато строительство.

Какую информацию по стр-ву, проектированию, квитанции и т.д. (особенно финансированию) дал М.А.?
Квитанция на отправку письма туркам?

Ещё одна большая схема
2 - проработка вопросов проектирования с М.Д.
3 -  уточнение проекта, внесение корректив и когда МД Малею.
4 -  получение от МД информации о стоимости проекта и начала строительства
5. Поиск денежных средств.
6. Завершение сбора средств.
Получение средств от Г.И. (Уточнить Кривченко дату, только 95-тый)
6-7 Работа с Малеем по уточнению порядка оплаты. Переезд в Люберцы и т.д. (декабрь 95 год). Оплата
7-8 отъезд из Люберец (Малей на Старую площадь, Ив. Ефр. – на дачу)
7-8 Просьба к Турецкому по поводу договора с проектированием и выдача квитанции прошлым годом (Он не понял и вместо 95 года оформил 94 годом)
1-11 Работа по оформлению участка (время уточнить)
11-12 работа по инженерным сетям (время – когда)
12-13 начало стр-ва (когда?)
14-15 Получение информации во время посещения стройки о том, что нет средств.
15-16 Поиск и нахождение 50 тыс. у Романовского и вручение их туркам
16-17 Понимание необходимости оформления договорных док-тов на стр-во, учитывая отставку неясную. Т.к. Малей болен. Поиск вариантов оплаты (залоговая схема).
17-18 оформление док-тов (договор), банковская гарантия (96 год, май)
19. готовность документов (строительный договор … «Люкон»
19-20. Поиск турков для уточнения … вопросов
20-21 Подготовка и отправка письма к туркам
22 Подтверждение отправки

Звонить. 331-83-64 (Юра). Если его нет, то 296-53-80 (уточнить номер телефона и сказать Людмиле Ивановне, чтобы Юра срочно связался. Дать по какому телефону.

Чтобы уйти со ст. 290 УК РФ (а это конфискация) надо решить:
Проектирование. Оно было начато через Малея в 95 году
а)= в марте-апреле договорённость с ним о проектировании + после отпуска моего (конец августа-сентябрь) он сообщил мне, что необходимо 114 млн. рублей за проектирование и стр-во (начало)
     б)= до ноября нашли деньги (54 млн. р. нашли за счёт семьи, а 60 млн. р. заняли у Кривченко (расписка); каким числом и годом. Если там 94 год, то Г.И. + Г.Я. забыли когда Люся давала, а если дала 94 годом, то это ошиблась, т.к. в январе 96 года я ей сказал, чтобы дала расписку прошлым годом. Она перепутала, что прошлый год это не 95, а 94-й!!!
 в) Деньги были у них заняты после дня рождения Г.И. (60 лет), а это 95 год.
 г) Деньги были отвезены на проектирование в декабре 95 года (а не 94 года).
Малей позвонил мне. Договорились, что Юра и И.Е. подъедут на Старую площадь и поедут в Люберцы. Там деньги были вручены Малею. Юра был в машине. С М.Д. пошёл И.Е. Договоров и квитанций в этот день не брали (не думали даже об этом).
И.Е. должен вспомнить всё как было, но только то, что это было в 95 г, а не в 94 году.
В 94 году этого и быть не могло, т.к. я познакомился с руководством «Люкона» в ноябре-декабре 94 года
д) После оплаты денег Юра отвёз М.Д. на Старую площадь, а И.Е. завёз на дачу. Разговора подробного не было, т.к. к нам зашли гости. Было сказано только то, что деньги внесены.
е) В январе того же года (96 года) я начал собирать документы, попросил Турецкого (т.к. М.Д. приболел), чтобы мне дали такие документы. Но чтобы «они были оформлены прошлым годом». Имелось в виду не 96, а 95 годом, т.е. тогда, когда они были внесены. Такие документы были в «Люконе» подготовлены, но почему-то кто-то перепутал и составили договор и квитанцию 94-м годом, а не 95-м. Я не обратил на это внимание по своей халатности и И.Е. тоже подписал договор, не обратив внимание на год.
ж) В дальнейшем, в марте 96 года я приехал на стройку и увидел, что всё стоит. Турки объяснили мне, что сложности с финансированием. Я спросил, сколько надо, чтобы продолжить строительство, и уточнил порядок финансирования объекта. Мне было сказано, что надо примерно $ 50 тыс., и стоимость всего строительства составит примерно $300 тыс. Я, узнав это, поехал к А.Г. Романовскому и занял у него деньги, которые при свидетелях отдал одному из руководителей «ЭПЭ» (через Алика – переводчика) турку с косичкой в присутствии бригадира (как звать, не знаю). Потребовал расписку, которую через пару дней получил от турок (она должна быть в деле, т.к. её изъяли при обыске). Т.о. Романовский должен помнить, что я у него занимал $ 50 тыс. в 96 году в марте.
Поскольку я не мог понять (из-за болезни МД), каким образом осуществляется финансирование строительства, я начал поиск средств. После консультаций с юристами пришёл к выводу, что можно это решить посредством залоговой схемы. Такая возможность представилась после разговоров с рук-вом «Кросна». Было принято решение, что «Кросна-банк» такую гарантию даёт под залог дачи («Дачная поляна»). Доверенность была выдана в мае 96 года, хотя я просил и рук-во банка пошло мне навстречу и дало её маем 95 года. Это объясняется тем, что  в мае 95 года начались какие-то работы, и мне не хотелось попасть в неприятную историю.
Я думаю, что это ведь финансовый документ и в банке он зарегистрирован в мае 96 года, а не 95 года. Это важно.
з) В это же время я принял решение составить договор с турками, где документально отражались вопросы стр-ва и финансирования.
Я попросил Турецкого найти турков и подписать договор с ними (т.е. И.Е. и турки). Дату я порекомендовал определить не 96 годом а 95 годом, чтобы не вызывать никаких осложнений для турок. Да и для меня.
Таким образом:
Проектирование велось параллельно со строительством поэтапно и деньги внесены в декабре 95 года. Деньги внесены нами в счёт долга. Расписку надо уточнить. Если Люся дала её в 95 году в ноябре, то всё хорошо. Если нет, то из-за неточности постановки задом на 1 год перепутать.
 Договор на проектирование и начало строительства + квитанция мной получены в январе 96 года (там неувязка с бухгалтерией и т.д. Я не знаю по каком причинам проставлен 94 год. Я ведь не был ещё знаком с фирмой.
Документы на строительство (договоры с «ЭПЭ» как готовились, где печатались и т.д., я не знаю, т.к. их оформлял Турецкий.
Важно, что в мае 96 года они были подготовлены, подписаны, и всё вошло в законное русло. Нельзя было турок подводить. Надо было, чтобы год для них в финансовом отношении не пропал.
После всех «передряг» турки пропали. Мои поиски никчему не привели, поэтому я за подписью И.Е. направил им письмо, чтобы они прислали своего представителя (полномочного) и решить вопросы оплаты, завершения работ по договору. Это уже в 97 году.
Письмо было отправлено. Копия есть в прокуратуре, но нужна квитанция об отправке. Костя отправил его.
Вот пока всё.
Неясности: 1) когда «Люкон» заключил договор с 53 ЦПИ МО на проектирование.
2) как получилось, что квитанция и договор датированы декабрём 94, а не 95 года.
3) Есть ли запись в банке (регистрация) о том, каким числом выдана банковская гарантия. Реально 96 год, а выдана по моей просьбе 95 годом.
4) платил ли «Люкон» туркам или нет? мне это неизвестно и материалами по этому поводу  я не располагаю.
В целом, если это всё объяснённое так, как я вижу этот вопрос, то ст. 290 УК РФ уходит. А дальше видно будет главное – то что я пишу.
В среду к исходу дня я должен получить информацию, что я понят. Костя пусть Марине как-то скажет. Относительно приезда Сафронского. Если она в четверг скажет, что разговор с представителем Сафронского состоялся, то я всё пойму. Ей говорить нельзя ничего другого.

Были «слипованы» следующие документы:








А вот второе такое же письмо Кобеца К.И. из следственного изолятора «на волю» друзьям:

Кузьмичу (подпись Кобеца К.И.)
Дорогие друзья!
Обстановка сложилась таким образом, что ипотечная (залоговая) схема «пролетает». Дело в том, что турки дали показания и бумаги, что финансовых претензий не имеют. Проплат, естественно, не было от «Кр. банка». Договор между турками и Ив. Ефремовичем лопнул. Банковская гарантия, естественно, тоже. В результате имеем факт постройки дачи «Горки-6». На чей счёт и на какие средства, вопрос. Он расценивается как взятка (ст. 290). В конечном счёте, конфискуется и «Дачная поляна» (так как проплат под её залог не было), и «Горки-6» построена не за мои деньги и не по банковской гарантии)
Поэтому я прошу (если будет согласие ваше)
Поскольку с мая 95 года проплат не было, в апреле 96 года на джентельменских условиях вы рискуете пойти на устную договорённость со мной о выдаче в апреле, мае, июне, июле кредита под залоговый договор. Это риск, т.к. надо где-то эти деньги провести. Ив. Ефр-ич должен где-то расписаться. Кто-то должен его видеть. Знать точно месяц, число, сумму и место, где он получал деньги. Эти деньги он передал мне, а я нанял рабочих, которые строили. В этом случае потребуется с Людмилой Ивановной или с Ив. Ефр-чем составить документ, который предусматривает передачу «Дачной поляны» банку. Но Л.И. пока живёт там на условиях аренды. Это естественно, т.к. я «сижу», а Банк деньги выплатил.
   Операция эта рискованная, т.к. записи, чернила и т.д. должны соответствовать вышеуказанным срокам.
   Я очень прошу дать мне прямой ответ: «Да» или «Нет».
  Если «Да», то операцию нужно провести максимум до понедельника (28.07.97 г.), чтобы я уже знал и успел поставить задачи исполнителям по реализации денег.
Может быть есть у Вас какие-то другие решения?
В пятницу у меня будет адвокат, надо будет ответ передать Косте, а он своей рукой изоповским языком напишет в тетради адвоката.
Я должен эту информацию иметь в виде:
Например; а) Нет (больше ничего не писать)
б) Да (апрель «  » числа, Х тыс.$,
   май «  » числа «У» т. фунт, июнь Z, июль – ъ)
кратко будет  так Х-70, У-80, Z – 100, Ъ – 50
варианты разные: можно разово, можно до 4-х.
Я ещё раз подчёркиваю, что не хочу вас подводить. Если можно, то прошу помочь. Но информацию я обязан знать, какая бы она не была. Схема на обороте. Конфиденциальность доставки гарантирована.
Мне представляется, чтобы эти показания я давал на суде. Но готовить свидетелей нужно сейчас, т.к. могут возникнуть любые ситуации, связанные с расследованием материалов, по которым уже давались показания, и мои, и свидетелей.

Мой комментарий: Далее на страницу следует схема предполагаемых действий по его защите. Любил Константин Иванович схемы. Военный, что поделаешь!

Главная военная прокуратура
Следственное управление


П Р О Т О К О Л
дополнительного допроса свидетеля
               

6 октября 1997 года              гор. Москва
          
Допрос начат:

14 час. 30 мин.

Допрос окончен:
19 час. 30 мин.



Старший следователь по особо важным делам при Главном военном прокуроре полковник юстиции Завгородний А.И. в помещении Главной военной прокуратуры, удостоверившись в личности свидетеля, с соблюдением требований ст.ст.72-74, 157, 158, 160 УПК РСФСР дополнительно допросил свидетеля:
     Чепуркина Константина Витальевича
       Данные о личности свидетеля в деле имеются.
      
Перед началом допроса свидетелю разъяснено, что согласно ст.ст.73 и 74 УПК РСФСР он может быть допрошен о любых обстоятельствах, подлежащих установлению по уголовному делу, а также он предупрежден об ответственности по ст.ст.308 и 307 УК РФ за отказ от дачи показаний и за дачу заведомо ложных показаний.
                _______________________

Свидетелю также разъяснено, что в соответствии со ст.160 УПК РСФСР он вправе после дачи показаний написать их собственноручно, ознакомиться после допроса с протоколом, требовать его дополнения и внесения в него поправок. Также ему разъяснено, что в соответствии со ст.51 Конституции Российской Федерации никто не обязан свидетельствовать против самого себя, своего супруга и близких родственников.
                _______________________

По существу дополнительно поставленных вопросов могу показать следующее:
На допросе меня 14 марта 1997 года я неточно изложил обстоятельства и время получения мною документов, которыми Кобец К.И. пытался отчитаться перед Главной военной прокуратурой по поводу финансирования строительства загородного дома в пос. Горки-6 Красногорского района Московской области. Это объясняется ложно понятыми представлениями о “порядочном” поведении. Я не хотел осложнять положения своего начальника и уважаемого мною человека (Кобеца К.И.).
Когда я получил вызов в прокуратуру для допроса, я доложил об этом Кобецу К.И. А поскольку оба мы понимали, что вопросы будут касаться строительства загородного дома, то он попросил меня во время допроса не говорить, что документы на строительство дома и его финансирование, а также получение банковской гарантии готовились прошедшим временем уже в процессе прокурорской проверки, проводившейся Главной военной прокуратурой.
Весной 1996 года в одной из газет (а может и в нескольких сразу) появилась статья о Кобеце К.И. и о строительстве им загородного дома в пос. Горки-6. Статья наделала много шума и не могла не привлечь моего внимания.
Будучи обеспокоенным этой публикацией, я зашел к Кобецу К.И., чтобы обговорить необходимые меры его защиты в сложившейся ситуации. Мне этот человек был небезразличен, я переживал за него и хотел ему как-то помочь.
К строительству этого дома я с самого начала относился негативно. Видя его объем, понимая перспективы затрат на строительство и не зная, откуда на строительство будут взяты средства, я неоднократно высказывал Кобецу К.И. предложения подумать о документальном оформлении этого строительства, беспокоясь о возможности негативного развития событий в дальнейшем. Фигура Кобеца К.И. была заметной, и я был уверен, что рано или поздно у него спросят, на какие средства он этот дом строит.
Вразумительного ответа, на какие деньги будет строиться дом, я себе дать не мог, а у него спросить считал некорректным. Насколько мне известно, на тот период каких-либо документов, обосновывающих строительство, у него не было. Он лишь говорил, что все будет нормально, беспокоиться не надо.
Понимая эту недосказанность, а также видя, что строительство уже начато с нарушением существующих правил (строительство дома не было согласовано с администрацией района и другими заинтересованными инстанциями), я старался не участвовать в строительстве и не бывать там.
Но когда появилась статья в газете, я не посчитал возможным оставаться в стороне и предложил Кобецу К.И. свою помощь.
Я сказал Кобецу К.И., чтобы он собрал все имеющиеся документы по строительству дома. Выяснилось, что никаких документов по поводу строительства и его финансирования нет. Кобец пояснил, что у него имеются какие-то устные договоренности по этому вопросу, но с кем и какие, толком ничего не сказал. Я предупредил его, что в таком случае, данная публикация в газете может иметь для него плачевный конец.
Я сказал, что необходимо срочно проконсультироваться с юристами на предмет срочного составления необходимых документов. Понятно, что речь шла в данном случае о составлении документов прошедшим временем (была ли это реализация его договоренностей или подготовка полностью “липовых” документов). Я предложил съездить к своему знакомому юристу, а если этого не может сделать он, могу сделать я. Он согласился, чтобы это сделал я. И тогда я поехал к своей хорошей знакомой-начальнику юридического отдела АО “Мосэкспо” Павлюченко Елене.
О публикации в газете и скандале вокруг этой темы она уже знала. Искренне удивилась тому, что нет необходимых документов, обосновывающих строительство, хотя строение уже возведено. Я попросил ее подсказать, что нам сейчас делать.
Она спросила, есть ли у Кобеца К.И. какая-либо недвижимость. Я назвал, все, что у него есть. Она сказала, что лучшей была бы залоговая схема. Но в этой случае вся сумма дается сразу и вряд ли найдется какой-либо банк, который решится дать эту сумму с оформлением прошедшим временем (т.е. на момент начала строительства).
Она предложила, как наиболее приемлемую, ипотечную схему, где деньги даются частями (по мере строительства), а залогом становится сама строящаяся дача (вначале деньги даются под саму землю, потом - под фундамент, а потом - под каждый новый объем выполненных работ). Но сразу сказала, что в связи с надвигающимся шумом по поводу этого строительства, их банк участвовать и в этой схеме не будет, и она будет первая противница этого, поскольку дорожит престижем своей фирмы.
 Я у нее взял образцы необходимых по ипотечной схеме документов и передал их Кобецу К.И., сообщив об имевшем место разговоре. Он сказал, что будет думать, а некоторое время спустя (примерно в мае 1996 года) передал мне для подписания Левчуком И.Е. пакет документов о банковской гарантии (под залог дачи Кобеца К.И. на Дачной поляне) на строительство дома с АКБ “Кросна-Банк”, составленных прошедшим временем, а именно маем 1995 года. Почему Кобец К.И. выбрал залоговую, а не ипотечную схему, я не знаю. Он мне свои действия не пояснил.  Где составлялись эти документы, кто к этому причастен и с кем он советовался по этому поводу, Кобец К.И. мне не сказал, а я не спросил.
Позднее, в разговоре с председателем правления “Кросна-Банка” Афониным О.А. я узнал, что эти документы готовились в “Кросне”. Кем конкретно, Афонин О.А. не уточнил. У других заинтересованных лиц, указанных в пакете переданных Кобецом К.И. документов, я подписи не получал (ни у Экермена, ни у Афонина О.А., ни у самого Кобеца К.И.). Кто отвозил эти документы в прокуратуру, я не помню. Возможно, что и я по просьбе Кобеца К.И. или по предложению представителя прокуратуры полковника Атаева Р. Я не помню, чтобы мне поручалось получать или передавать в прокуратуру доверенность от имени Кобеца К.И. Левчуку И.Е. распоряжаться дачей Кобеца К.И. в пос. Дачная поляна…

Потом, когда «петух жареный клюнул», фиктивные документы на строительство дачи в пос. Горки-6 для Кобеца К.И. «липавали» в «Кросне».

И ещё одно письмо «на волю» из следственного изолятора:
Ив. Озерову для Ананьева
Уважаемый Евгений Николаевич!

Всё, что связано со строительством дачи «Горки-6», на которую оформили договор, банковскую гарантию (по ипотечной схеме) рухнул. Турки признали, что никаких финансовых претензий не имеют. Поэтому, ст. 290 вступает в свои права. Если я не найду источников финансирования и тех, кто строил.
Я прошу, если это возможно, проработайте пожалуйста такой вариант:
Строительство и финансирование обеспечивал твой банк. Начало стр-ва - апрель (1996 года)
Финансирование могло быть так: Я внёс револьверно деньги (в апреле, мае, июне, июле) общую сумму~ 200 т. $, но их надо провести. Чтобы у меня были какие-то квитанции на моё имя. Надо чётко определить реальные затраты Переслегина и та сумма, которую ты реально выплачивал. Если есть излишки в ту или другую сторону, то они могли бы быть положены на карточку. Но при этом надо чётко определить время,  место (где и кому вручались деньги), кто выписывал и выдавал квитанцию (или расписку), как удобнее. Чтобы кто-то мог подтвердить, строительство велось с апреля 96 г. и по март (примерно) 97 г. Работы пока ещё кое-какие надо. Договора, естественно, со строителями я не заключал. Если, Евгений Николаевич тебе удастся этот вопрос решить, – я спасён.
Прошу через Ив. Вас. к пятнице сообщить мне «Да» или «Нет». Если «да», то сообщи: «Да; Х-апрель. У-май, Z- июнь, Ъ - июль. Выглядеть будет та: «Да, х-50, У-50, Z-59, Ъ-502
Может быть другой расклад суммы
С уважением (подпись)
P.S. (см. на обороте)
В пятницу у меня будет адвокат. Ив. Вас-ич мог бы записать ему в тетрадь формулу. Пока (уже 2 месяц) показаний не даю никаких. Но время поджимает. Больше выхода нет, т.к. все меня бросили. Я имею в виду тех, кто бы мог помочь.

Комментарий: Константин Иванович так и не понял ситуации, развил бурную деятельность и тем самым только вредил себе и своим друзьям. Он как на учениях разрабатывал схемы, не понимая самого простого: каждый его шаг, каждое движение, каждое слово отслеживаются, прослушиваются и протоколируются, что он полностью под контролем.
Я ему при встрече прямо и сказал:
«Выйти отсюда, минуя меня, Вы не сможете. Только через меня, а, следовательно, через раскаяние и дачу правдивых показаний. По всем, сфальсифицированным по Вашей просьбе документам, я назначаю экспертизы, которые подтверждают факт фальсификации (документ создан не в указанное в нём время, а совсем недавно). Тем самым Вы даёте мне лишнее свидетельство Вашего противодействия следствию (для продления срока содержания Вас под стражей) и создаёте проблемы (просто «подставляете») для тех людей, которые ради Вас идут на этот подлог. Зачем? По чьему совету?!
Вы не задумывались, кто и «с какой радости» платит Вашим четверым адвокатам такие большие деньги (по 10 тыс. долларов США в месяц каждому)? Ведь им же платите не Вы и не Ваши родные! А старое, даже старинное, правило гласит: «Кто платит, тот заказывает музыку». Таким образом, музыку для Вас заказывают другие. Тождественны ли (совпадают ли) Ваши и их интересы? Вряд ли! Они заинтересованы, чтобы Вы молчали, в крайнем случае, врали. Единственной же возможностью для Вас (как я вижу) и выйти из следственного изолятора, и потом по суду не оказаться в местах лишения свободы (с учётом Ваших заслуг перед страной, возраста, состояния здоровья и т.п.) это чистосердечное раскаяние. Это будет так неожиданно для суда, что вряд ли кто-то даст реальный срок герою России. Но для такого решения суда надо туда попасть не под конвоем, а самому прийти. А я вас выпущу, только, когда буду уверен, что Вы мне не противодействуете.
После двух таким бесед, Кобец К.И. запросился ко мне на допрос без адвокатов.
И ещё отмечаю интересный момент. Константин Иванович готовится к «зоне», ищет варианты «помягче», полегче, но, в целом, с этим смирился и согласен. Но вот никак не хочет расставаться с дачей, «конфискации» он всячески старается избежать.

39. Ананьев
По существу, из-за этого письма Кобеца К.И. Ананьеву Е.Н. (руководителю Госкорпорации «Росвооружение») я и познакомился с последним.
Его по письму Кобеца К.И. вызвал на допрос Савицкий К.А. Как происходил допрос, не знаю. Судя по протоколу (от 14.10.1997 г.), примитивно, как и всё у Савицкого. Но уже после допроса Ананьев, якобы, сказал Савицкому (со слов последнего):
- Если вся загвоздка в том, чтобы найти человека, который бы сказал, что дал Кобецу К.И. деньги на строительство его дачи, то тут нет никакой проблемы. Любой нормальный человек это для него сделает.
Савицкий за эту фразу ухватился и побежал с рапортом к Шеину В.С. Ананьева вновь вызвали на допрос, он отказался прийти (а он в то время очень тесно дружил с Председателем Правительства России Черномырдиным). Насильно тянуть его не стали и договорились, что для дополнительного допроса Ананьева представитель ГВП явится к нему в офис «Рособоронэкспорта» на Гоголевском бульваре. О Савицком, да и о других следователях вопрос не стоял. Они не годились для такого допроса. Шеин попросил пойти туда меня.
Ещё во время допроса Ананьева Савицким кто-то из моих дознавателей, войдя в кабинет, сообщил мне:
- Там Савицкий вызвал на допрос Ананьева. У них перерыв. И Ананьев на лестничной клетке звонит кому-то по мобильному и так бегло и чисто говорит на французском (или английском?) языке! Я всегда питал уважения к людям, которые знают иностранные языки, считал их настоящими интеллигентами. Эта информация с положительной для Ананьева эмоцией засела в голове, поэтому, когда Шеин предложил пойти к нему в офис, я согласился.

В назначенное время (28.10.1997 г.) я пришёл. Но в офисе был только помощник Ананьева Е.Н. (гендиректора ГК «Росвооружение») – Тымчук Валерий Михайлович. Ждали мы Ананьева довольно долго. Заявился он в джинсах и какой-то невзрачной куртёшке. Довольно неуважительно, даже пренебрежительно посмотрел на меня, достал мобильный диктофон и сказал:
- У меня времени мало. Я еду с Черномырдиным играть в теннис. Никакого разговора у нас не будет: только вопрос-ответ. Итак, вопрос.
Это было несколько непривычно, но сила была на его стороне. Он был хозяин положения. Я задавал вопросы, он отвечал односложно и косноязычно. Потом отдал диктофон Тымчуку и приказал:
- Оформи в протокол, приеду – подпишу.
И уехал. Я сидел, созерцал рыбок в аквариуме, Тымчук одним или двумя пальцами тыкал в клавиатуру компьютера. Потом это ему надоело, и он предложил:
- Анатолий Иванович, Вам всё равно сидеть и дожидаться Ананьева, а у меня куча дел. Оформите уж протокол допроса сами, а я пока займусь своими делами. А чтоб Вам было веселее, я пришлю сюда бутербродов и чаю. Я согласился и с комфортом принялся за оформление протокола. В нём я ничего «подтягивать» не стал, и показания Ананьева изложил согласно тому, что он сказал, но, конечно, «цивильнее».
Главная военная прокуратура
  Следственное управление

П Р О Т О К О Л
дополнительного допроса свидетеля

28 октября 1997 года                гор. Москва

                Допрос начат:   10 час. 30 мин.
                Допрос окончен: 15 час.00 мин.
С перерывом (по просьбе свидетеля, которому было необходимо выехать на прием по своим служебным вопросам) с 12 часов до 14 часов 30 минут.
Старший следователь по особо важным делам при Главном военном прокуроре полковник юстиции Завгородний А.И. в помещении офиса ГК "Росвооружение", удостоверившись в личности свидетеля, с соблюдением требований ст. ст. 72-74, 157, 158, 160 УПК РСФСР дополнительно допросил свидетеля:
Ананьева Евгения Николаевича   
Данные о личности свидетеля в деле имеются.

Перед началом допроса свидетелю разъяснено, что согласно ст. ст. 73 и 74 УПК РСФСР он может быть допрошен о любых обстоятельствах, подлежащих установлению по уголовному делу, а также он предупрежден об ответственности по ст. ст. 308 и 307 УК РФ за отказ от дачи показаний и за дачу заведомо ложных показаний.
Свидетелю также разъяснено, что в соответствии со ст. 160 УПК РСФСР он вправе после дачи показаний написать их собственноручно, ознакомиться после допроса с протоколом, требовать его дополнения и внесения в него поправок. Также ему разъяснено, что в соответствии со ст. 51 Конституции Российской Федерации никто не обязан свидетельствовать против самого себя, своего супруга и близких родственников.

Вопрос:   22 октября 1997 года  в ходе телефонного разговора со следователем по особо важным делам при Главном военном прокуроре майором юстиции Савицким К.А.(согласно рапорту последнего) Вы поинтересовались, вменяется ли Кобецу К.И. в вину, кроме строительства дачи в пос. Горки-6, еще что-либо, а если этот эпизод единственный,  то,  по Вашему заявлению, Кобец К.И. будет оправдан, ибо источник финансирования строительства дачи будет найден. Поясните, пожалуйста, в связи с чем Вы интересовались этим вопросом, откуда у Вас эта информация, и с какой целью Вы сообщали ее следователю?
Ответ: Вышеназванный телефонный разговор состоялся по инициативе самого Савицкого К.И.  От своего помощника я узнал о желании следователя вызвать меня повторно на допрос и  попросил секретаря соединить меня с ним. Савицкий К.А. сообщил мне, что со мной хочет побеседовать его непосредственное руководство, которое сожалеет, что в тот момент, когда меня допрашивали, оно не имело возможности принять меня. Я сказал, что согласен встретиться. Если меня вновь хотят допросить,  пусть пришлют мне повестку с указанием числа и времени, а если просто побеседовать, то могут в любое время приехать ко мне на работу, и я отвечу на все их вопросы. Я не помню, чтобы разговор у нас вышел за эти рамки, чтобы я спрашивал следователя о расследуемом деле и давал ему какие-либо рекомендации или свои оценки. С уголовным делом я не знаком, предмет доказывания мне не известен, да и меня не  касается.

Вопрос: Вам предъявляется для ознакомления заключение №118/97 от 12 августа 1997 года эксперта -  криминалиста,  согласно которому обращение к Вам о фальсификации документов по строительству дачи в пос. Горки-6 исполнено Кобецем К.И. Поясните, пожалуйста, почему именно к Вам обратился Кобец К.И. с подобной просьбой?
Ответ:  В свое время я, будучи председателем правления "Мапо-Банка" и, узнав о том, что Кобец К.И. строит дачу в пос. Горки-6, предложил ему кредит в "Мапо-Банке", обратив внимание, что в этом случае он имеет возможность быстро и без проблем (имея деньги) закончить строительство.  Кобец К.И. моим предложением не воспользовался, и кредит не взял.  Теперь он, видимо,  об этом вспомнил, понял, что  напрасно отверг мое предложение и не взял кредит, и  решил оформить документы об этом прошедшим временем.

Вопрос: Уточните, пожалуйста, организовывали ли Вы (лично или через кого-либо) строительство или финансирование строительства дачи Кобеца К.И. в пос. Горки-6?
Ответ: Ни лично, ни через кого-либо другого я в строительстве или в финансировании строительства дачи Кобеца К.И. в пос. Горки-6 Красногорского района Московской области участия не принимал. Хотя говорил Константину Ивановичу, что, если у него возникнут какие-либо проблемы, он может на меня рассчитывать, если я смогу эти проблемы решить. Но он ко мне за помощью так и не обратился. Денег (своих, личных, или денег банка) я ему не давал. Никто не обращался ко мне, чтобы я дал ему деньги для Кобеца К.И. Сам Константин Иванович не просил меня дать ему или кому-либо другому деньги для него. На вышеуказанной даче я был всего два раза, да и то в ознакомительных целях, а не для решения каких-либо практических задач.

Ананьева не было довольно долго. Заявился он в хорошем настроении. Не глядя в мою сторону (его презрительное отношение к примитивному Савицкому перекинулось на всех членов группы), он потребовал от Тымчука: «Ну, читай!»
Но когда тот стал читать, Ананьев встрепенулся и властно спросил:
- Кто это написал?!
Тымчук застыл с открытым ртом, испугавшись гнева своего начальника. Вопросительно уставился на меня.
- Я это составил! – ответил я, и Ананьев, может впервые за все время нашего общения внимательно посмотрел на меня, а потом изрёк:
- Надо же! Слова по существу мои, но как грамотно их изложил! И не попытался даже подправить в нужную сторону!
Я молчал, а он, также молча, но уже заинтересованно разглядывал меня. Потом прочёл сам весь протокол и вдруг неожиданно заявил:
- Слушай! А иди ко мне на работу!
Это было, действительно, так неожиданно, что я нашёлся только на шутку:
- А платить-то сколько будете?
- Да побольше, чем моим …(пидорасам), которые ничего не умеют. (Он вновь уничижительным взглядом посмотрел на Тымчука, а тот сгрупировался в комок, как улитка).
- Да нет, Евгений Николаевич! Я пока служу. А вот когда служба моя закончится, может быть, и приму Ваше предложение.
Закончилась наша встреча довольно тепло. Он-то меня заинтересовал ещё раньше, а мной он заинтересовался только что. В наши следующие встречи по делу (допрашивал его после этого только я) эта взаимная симпатия лишь нарастала. Я узнал, что он из простой семьи, пробился в КГБ и там занял довольно высокое положение. Рассказывают, что именно он, почувствовав «время перемен», поставил вопрос о необходимости вживаться ФСБ-никам в банковское дело. Был очень дерзким, умеющим принимать решения и рисковать.
Я же его заинтересовал своими способностями и порядочностью, которую «вверху» он не видел.
Перед президентскими выборами его попытались убрать (и убрали), так как там (в «Росвооружении») был источник средств для избирательной компании.
Сагура, явившись с какой-то встречи, как-то заявил:
- Был в Администрации президента. Попросили помочь убрать Ананьева. Он, дескать, пидарас и т.п. Пойдёте, Анатолий Иванович, накопаете что-нибудь, чтобы он уходил с уголовным делом!
- А что накопать-то?
- Да какая разница! У Вас уголовное дело, что хотите, то и придумывайте.
Отговариваться не стал, пошёл разобраться в ситуации:
- Что, дохлятиной вам запахло? – Встретил меня вопросом Ананьев. Он вообще – умнейший человек. Всё понял с порога. Я тоже не стал темнить:
- Да что-то вроде того.
- Меня уже считай и так сняли. Сейчас объявят по телевизору. Пойдем, попьешь чай и услышишь.
В буфете по ЦТ я действительно услышал об «отставке» Ананьева. Тут же позвонил Сагура:
- Видите, Анатолий Иванович, как здорово. Только появились - и вот результат.
- Я не стал возражать, но и копать ничего не стал (да я и не собирался). Объяснил Ананьеву, с чем пришёл, и от какой участи его избавил. Он поблагодарил меня. И пока я не уволился со службы, мы дружили. Я видел в нём незаурядного, деятельного человека. Хотел чему-то научиться у него. И он во мне тоже видел (хотел видеть) такого человека. Но… Предприимчивости мне явно не хватало. Поэтому после моего увольнения в запас наши отношения и пресеклись. Моё «страхование» он не одобрил. По крайней мере, в тех размерах (мелочных). Помогать из сострадания он, мне кажется, не способен.
Когда я попросил его принять к себе на работу, он отреагировал так:
- Ну, ты же на 500 долларов не пойдёшь! Да, и такую должность надо ещё найти!
Я настаивать не стал. Мои мечты не сбылись. Но что было – то было.


    С Ананьевым Евгением Николаевичем в его офисе в Кривоколенном переулке.

40. Островский
В октябре 1997 года нами была проведена очередная (четвёртая) серия обысков (кажется, четвёртая). Одним из фигурантов этой серии обысков стал заместитель Председателя Государственного комитета РФ по связи иинформатизации (Министерство связи РФ) Островский Эдуард Георгиевич. Была оперативная информация из ФСБ РФ, что он как бывший соратник Кобеца К.И. оказывает ему активную поддержку в составлении оправдывающих последнего документов.
Но, надо отдать должное, Эдуард Георгиевич не стал конфликтовать, поступил разумно. Заявил, что в расследование дела Кобеца К.И. не вмешивался и вмешиваться не собирается. Дескать, «своя рубашка ближе к телу». Выказал желание активно помогать прокуратуре. И помогал. Активно. Организовал получение ГВП в качестве дара от Мобильных телесистем телефонов (бесплатных в пользовании) современного формата: один – (с антенной) на автомашину, прикомандированную к ГВП, и, насколько я помню, трёх мобильных телефонов (Шеину, Сагуре и мне). Я меня был с номером 764-91-83 (у Шеина - последние цифры -81, а Сагуры – 82).
- Пользуйтесь, пока МТС не надоест! Не говорите с заграницей и по межгороду, и, думаю, всё будет в порядке.
Раньше всех отключили телефон Сагуре. Уж больно много он говорил по межгороду. Он и терял его «по пьяне» (а я его, телефон, потом разыскивал), и не соблюдал условий использования. Наши с Шеиным В.С. телефоны отключили позднее. Как же это помогло в работе! Особенно, когда я был в командировках и надо было контролировать работу в ГВП.
                Председателю Государственного комитета РФ
                по связи и информатизации Крупнову А.Е.

        Уважаемый Александр Евгеньевич!
Прошу Вас в порядке оказания помощи выделить следственному управлению Главной военной прокуратуры для ведения оперативно-розыскных мероприятий за счёт лимита Государственного комитета РФ по связи и информатизации два мобильных телефона Московской сотовой связи, два мобильных телефона системы «GSM» и один мобильный аппарат АСВТ «Алтай».

Врио начальника следственного управления ГВП
полковник юстиции               А.Л.Сагура

Старался расположить к себе Эдуард Георгиевич, показать свою значимость. Рассказывал, как получил «Героя России»:
- Захотелось! Друзья помогли! Я потом в Чечне у сопровождающих прошу: «Дайте автомат! Хоть раз выстрелю из него! Я же Герой России!»
Пробивная способность у него была колоссальная.

Наш с ним совместный снимок в его кабинете в Министерстве связи РФ.
Но «дружил» со мной Эдуард Георгиевич, лишь пока я служил. А потом даже помочь найти работу отказался: «Был бы ты связист!». Помню, я был у него в кабинете в гостях, он засобирался на обед. «А можно, я с Вами схожу?», – спросил я. – «Ой! Ты знаешь, спросят, кто это! Да поинтересуются, а что нас связывает! Ты уж сам где-то покушай!» – Слава прошла, и я уже не мог добавить ему авторитета. Не то было раньше, когда я был на вершине славы и могущества.
41. Дела следственные
Газета «Московский комсомолец» за 12 сентября 1997 г. (№ 172(17.682) на первой странице сообщила:
Замминистра обороны начал признаваться во взятке в полтора миллиарда
Главная военная прокуратура планирует завершить к концу года следствие по делу Главного военного инспектора – замминистра обороны РФ Константина Кобеца.
Об этом сообщил на вчерашней пресс-конференции Генеральный прокурор России Юрий Скуратов…
…В июле по настоянию защиты генералу была назначена судебно-медицинская экспертиза. Согласно её результатам, состояние здоровья Константина Кобеца было признано удовлетворительным, и генерала препроводили в СИЗО «Лефортово».
В ходе расследования дела бывшего замминистра обороны уже опрошено более 300 свидетелей.
По словам Юрия Скуратова, сам бывший военный чиновник недавно начал давать показания.
В декабре дело планируется передать в суд.

Мой комментарий: Как эти начальники всегда торопятся и «как страшно далеки они от народа». И близко не пахло передачей в суд дела к концу 1997 года, а Кобец заявил о своём желании дать правдивые показания «под завязку» года. До этого, если он и давал показания, то полностью отрицая свою вину. Судебно-медицинская экспертиза Кобецу К.И., действительно, проводилась, и он на неё делал серьёзную ставку. Но из «Лефортова» его никто при этом никуда не переводил, а по завершении экспертизы не «препровождал». Как я его доставил туда во второй половине 21 мая 1997 года, так он с моего разрешения и убыл оттуда лишь 13.01.1998 года в 3 й ЦВКГ на излечение.
                Заместителю Генерального прокурора РФ-
                Главному военному прокурору
                генерал-лейтенанту юстиции
                Демину Ю.Г.

                р   а   п   о   р   т .

Докладываю, что в настоящее время противодействие расследованию уголовного дела в отношении генерала армии Кобеца К.И. со стороны заинтересованных лиц усилилось.
Сам Кобец К.И. из следственного изолятора через адвокатов передает участникам процесса инструктивные указание на создание искусственных доказательств своей невиновности.
Находящиеся на свободе друзья и сообщники Кобеца К.И. (в числе таковых по поступающим оперативным сведениям значатся руководители НПО “Кросна” Чанов А.К. и Романовский А.Г., руководители ЗАО “Мосэкспо” Алхазов С.Л. и Киселев О.В, бывший руководитель “Мапо-Банка”, а ныне ГК “Росвооружение” Ананьев Е.Н., заместитель Министра связи Островский Э.Г., Начальник штаба Объединенных Вооруженных Сил стран СНГ генерал армии Самсонов В.Н.и другие лица, занимающие высокое положение и обладающие значительными финансовыми средствами) активно противодействуют следствию.
Создана аналитическая группа, которая тщательно анализирует всю информацию по делу и вырабатывает рекомендации по противодействию следствия. Поражает информация, которой  располагает эта группа. Обо мне им известно все и так хорошо, будто эти сведения получены прямо из отдела кадров (кстати, одним из адвокатов обвиняемого Кобеца К.И., работу которой оплачивает ФПК “Люкон”, является Ярош М.А.- дочь начальника отдела кадров Главной военной прокуратуры генерал-майора Кудряшова А.С.). Известно,  кто  и когда вызывался в прокуратуру.
В отношении лиц, давших показания, изобличающие Кобеца К.И., предпринимаются меры по их дискредитации. Старший лейтенант Рыбинский Л.Л., давший показания о месте хранения Кобецом К.И. драгоценностей, впоследствии пытался покончить жизнь самоубийством, а адъютанта Кобеца К.И. подполковника Познышева С.В. среди знакомых и сослуживцев ославили “стукачом”. Есть сведения об угрозах расправы, если будут говорить “лишнее” в отношении генерал-лейтенанта Михайлова В.Н., бывшего Председателя ЦП НПСВ РФ Колчева М.И. и др.
Предпринимаются меры по шельмованию работников, принимавших участие в расследовании, и создании атмосферы страха и предстоящего “возмездия” со стороны Кобеца К.И. Усиленно насаждается мысль, что вскоре Кобец К.И. будет освобожден из-под стражи, дело будут “закрыто”, и все, кто осмелился поднять на него руку, понесут наказание. Распространяются слухи, что заместитель Главного военного прокурора генерал-лейтенант Гавето С.Э., санкционировавший арест Кобеца К.И., а также несколько десятков обысков, проведенных по делу, в ближайшее время будет снят с должности. Следующая очередь за полковником Завгородним А.И., т.е. за мной. Угрозы принять соответствующие меры, если “продолжится прессование”, мне выслушивать уже приходилось (от председателя правления “Кросна-Банка” Афонина О.А.).
И эти слухи имеют свои результаты. Люди неохотно идут на контакт и на откровенные разговоры.
Положение еще более осложнилось в связи с отменой пропусков-вкладышей, которые позволяли членам следственной бригады проводить к себе для встреч лиц без их регистрации в бюро пропусков.
О посещении прокуратуры по новому порядку, если не в день посещения, то на следующий день становится известно противной стороне. В результате лица, готовые оказать следствию содействие, стали отказываться от встреч или предлагают встречаться за пределами прокуратуры, что не вполне удобно по ряду причин.
Поступает информация о необходимости предпринять меры по физической защите членов следственной бригады, и в связи с этим очень некстати было изъятие у следователей личного оружия и ужесточение порядка его получения. Я как руководитель следственной бригады полагаю необходимым, чтобы подчиненные мне следователи постоянно были вооружены. Тем более что необходимость выехать на обыск, выемку, другое опасное следственное действие может возникнуть неожиданно.
Противная сторона проявляет заинтересованность транспортными средствами, которые выделены в распоряжение следственной бригады. Есть опасение, что ими могут предприняты самые крайние меры (взрыв у входа в Главную военную прокуратуру это наглядно показал). Считаю, что эти автомобили должны находиться на стоянке внутри территории прокуратуры, а не на улице.
В связи с этим прошу Вас о следующем:
1. Дать указание  пресс-атташе Главной военной прокуратуры подполковнику Ушакову или кому-либо из руководства прокуратуры выступить в средствах массовой информации с опровержением слухов о том, что генерал-лейтенанта Гавото С.Э. или кто-либо другой из принимающих участие в расследование дела работников отстраняется от работы, что ни о каком  “закрытии” дела речи не идет ни сейчас, ни в будущем, что никакого воздействия со стороны каких бы то ни было высокопоставленных должностных лиц на членов следственной бригады допущено не будет.
2. Выдать каждому члену следственной бригады пропуски-вкладыши на предъявителя, чтобы они автономно и, как можно меньшее количество лиц ставя в известность, могли работать с интересующими их людьми.
3. Разрешить всем членам следственной бригады постоянное ношение личного оружия.
4. Разрешить ставить автотранспорт, выделенный в распоряжение следственной бригады, на стоянке внутри территории прокуратуры.
5. Об активном противодействии следствия со стороны как самого Кобеца К.И., так и его соратников, довести до сведения Генерального прокурора РФ Скуратова Ю.Г., чтобы заручиться поддержкой последнего при предстоящем продлении срока содержания обвиняемого Кобеца К.И. под стражей.
С уважением

Старший следователь по особо важным делам
при Главном военном прокуроре
полковник юстиции                А.И. Завгородний
14 октября 1997 г.

Шеин В.С. не дал хода этому рапорту. Несмотря на серьёзность обстановки, наш автомобиль оставался «за забором», «бегунок» - пропуск нам не дали, личное оружие носить не разрешили. А Гавето С.Э. был уволен. Но там другая история, он сам согласился. Было, наверное, отчего.
Согласно карточке-заместителю, я 09.10.1997 г. сдал в АХО ГВП пистолет ПМ серии ТЕ № 5579, и два магазина с 16 патронами. Как хочешь, так и понимай. Начальству спокойнее, когда оружие на месте. А человек?! Ну, как-нибудь и обойдётся.
42. Михайлов В.С.
В конце ноября 1997 года возникла необходимость выполнить следственные действия в Ростове-на-Дону и Кропоткине. Сагура предложил это сделать мне, поскольку я там ранее служил (ВП СКВО) и у меня там «всё было схвачено». В течение недели я выполнил весь определенный Сагурой А.Л., объем работы. С начальниками связи СКВО, финансово-экономического управления округа, командованием ВВС я договорилося о содействии в работе. Привлек к ней сотрудников гарнизонных прокуратур и дознавателей. Могу смело сказать, что ни один другой следователь тот же объем работы в такой короткий срок не выполнил бы. Был гололёд, движения не было. Командующий воздушной армией выделил мне самолёт. Я заранее созвонился с местной прокуратурой, вызвал их на авиазавод. Там по приземлении организовал быстрое оформление всех документов и через два часа мы вылетели обратно в Ростов-на-Дону.

Мой комментарий: Может, и не стоило останавливаться на этой командировке. Вполне рядовая. Надо было что-то сделать в этом «кусте». Сагура предложил мне (!). Расположение какое-то! Я и всё, что надо, сделал в короткий срок, и домой заскочил, пусть и на один вечер.
Это были мои родные края. Здесь я учился, начинал службу. Здесь в прокуратуре округа работал зрелым специалистом. Здесь мне пришлось испытать гонения, и теперь я возвращался с триумфом, как представитель вышестоящей организации. Военный прокурор округа генерал-майор юстиции Соловьев никак не мог понять: «Почему в связи с прибытием Завгороднего А.И. поднялся такой переполох?!»
А меня принял заместитель командующего войсками округа по строительству и расквартированию войск генерал-лейтенант Шатворян. Мы с ним были знакомы ещё по службе в Хабаровске. Он тогда был полковник, а я подполковник. Встретились потом в Ростове-на-Дону. Он обещал помочь мне с получение квартиры, но не успел, я уехал в Махачкалу. Теперь он принимал меня у себя. Когда к Шатворяну пожаловал Соловьев, мы с ним (Шатворяном) дружески общались, и ко мне он проявил больше уважения, чем Соловьеву. Тот приезжал что-то просить.
Потом меня принимал командующий воздушной армией генерал–лейтенант Михайлов В.С. (будущий Главком ВВС), он мне помог с самолётом для выполнения задания на выезде.

На этой фотографии я с Михайловым В.С. сфотографирован на его служебной даче (или гостевом домике?) в районе Военведа. Позавтракали и собирались ехать на службу.
Кстати, это Михайлов В.С. организовал уничтожение лидера чеченских боевиков Джохара Дудаева. Ракета с самолёта была пущена по нему, когда он говорил по мобильному телефону. За эту операцию Михайлов В.С. был награждён звездой «Герой России».
Михайлов В.С. мне выделил автомобиль, чтобы я успел выполнить весь объём работы.
Начальнику войск связи генералу Ляскало я первым сообщил весть о том, что он предполагается к переводу в Москву.
Встречался и с бывшими сослоуживцами. Кураков А.Н., который когда-то проявил ко мне непорядочность, заявил: «Да, ты взлетел!». Я ему его «подвиг» (предательство) не поминал, он сам попытался оправдаться, что он, мол, тогда неправильно меня понял и выступил против меня на совещании у прокурора округа.

Когда возвращался из командировки в Москву, заехал домой к дочери Михайлова В.С. Что-то от него передал. Думал, дружить будем. Радовался, когда его назначили Главкомом ВВС ВС РФ. Но не состоялась дружба. Человек встречался с Президентом, почувствовал свой «ранг» и отмежевался. Москва всех портит. Помню, мне надо было срочно вылететь в Ростов-на-Дону. Попросил разрешения вылететь регулярным почтовым военным самолётом. Отказал. Потом, когда его вызвали в ГВП на допрос (что-то по поводу продажи самолётов) прибежал ко мне, сразу нашёл. Но я, уже зная ему цену, не захотел с ним общаться и не стал для него ничего делать: «Бог с тобой! Ты – Главком, я – старший следователь! Останемся каждый при своём!»
Наша с ним встреча в моём служебном кабинете была последней.
43. Пискурёв
Начиная с декабря 1997 года и до декабря 2002 года, то есть пока я не был уволен с военной службы, меня регулярно поздравляли со всевозможными праздниками руководители Независимого профсоюза военнослужащих РФ. Чаще всего это были Председатель Центрального Комитета Шведков О.К. и Председатель Московского городского Комитета Пискурёв В.В. Поздравляли с Новым Годом, Днём защитника Отечества, Днём Победы. У меня сохранилось около десятка этих открыток.
Ну, вот, например, поздравление Владимира Владимировича Пискурёва с Наступающим 2000-м годом:
Уважаемый Анатолий Иванович!
Для нас выпала большая честь поздравить Вас с 2000 годом!
А в конце: «Искренне Ваш В.В. Пискурёв!
Искренне-то оно на тот момент, может, и было. Во мне они видели значительную фигуру, которая может «растоптать» их профсоюз. Но так же искренне они все обо мне позабыли после увольнения меня в запас. Шведков ещё какое-то время страховал у меня свою автомашину по ОСАГО. А вот Пискурев (он удачно женился в Москве на женщине, которая занималась оценочной деятельностью, и сам «вошёл», благодаря ей, в эту «сладкую» сферу деятельности) от меня сразу дистанцировался. Когда я позвонил ему на предмет координации деятельности: там, где что-то оценивают, там и страхуют. Не скрою, что в тайне я так надеялся, что он возьмёт меня в свой бизнес… Не взял, и места для страхования не нашёл. Даже своей машины по ОСАГО у меня не застраховал. Разговаривал неохотно. Куда подевалось то подобострастие, с которым он обращался ранее.
Но человек был довольно интересный. Сумел обратить на себя внимание в смутное время перемен. На гребне этих перемен, имея авантюристические качества, он бросился вверх и достиг многого. Это был младший офицер где-то в дальнем гарнизоне на Севере. В Москву прибыл без денег, пристанища и т.д., но с большим желанием «пробиться в жизни», а способом избрал организацию нового профсоюза – Независимого (интересно от кого?!) профсоюза военнослужащих.
Он рассказывал, как попал на ночлег к какой-то незнакомой женщине первый раз.
- Иду по Москве. Уже вечер. Есть хочется, жить негде. Из магазина с пакетом кефира идёт женщина в возрасте до 30 лет (примерно моего возраста). Я ей и говорю:
- Тётечка, угостите кефиром!
Та протягивает пакет, думая, что я пошутил. А я открываю его и начинаю пить. Она поражена, а я говорю ей:
- Вы что думаете, я шучу?
- Так может это тот случай, когда «дайте попить, а то так есть хочется, что переночевать негде»?
- Именно тот случай, и очень надеюсь, что Вы меня пригласите.
Красивый молодой офицер, а женщин одиноких в Москве много. Эта оказалась именно такой. Она его приглашает домой (и как не испугалась проходимца!). Тот неделю или больше живёт у неё и питается за её счёт. Та уже непротив, чтобы он оставался насовсем. Но всё испортил её отец, завёл разговор, что «неплохо бы и узаконить отношения». В планах Пискурёва такого не было. Ведь неспроста он позднее так удачно женился. Он в тот же день «по английски», не прощаясь, ушёл и больше не появился в так гостеприимно открывшемся перед ним домом. Целеустремлённый был человек! Ему не просто была нужна Москва. Его ставка была выше!
Да, какая галерея очень интересных лиц прошла передо мной!
44. Прорыв в деле Кобеца К.И.
Под конец 1997 года в деле Кобеца К.И. произошёл прорыв. Он признал себя виновным и дал (ну, правдивыми их не назовёшь, около этого) показания. Он сам напросился на встречу. Со мной. Сагура долго саботировал эту его просьбу. Растворов мне передал это пожелание Кобеца. А когда я пришёл к нему в следственный изолятор, он и объявил мне о своём решении.
А дело было так.
С момента ареста Кобеца К.И. монополию на работу с ним взял Сагура. Без какого-либо значимого результата они (Сагура, адвокаты, Кобец) «пилили гирю» (Ильф и Петров, «Золотой телёнок»).
Дважды во время отсутствия Сагуры мне приходилось встречаться с Кобецом, чтобы объявить ему какие-то документы. Тогда-то я и заставил его задуматься о перспективах дальнейшего противостояния со следствием. Вернее, о бесперспективности противостояния.

                Начальнику 6-го управления ГВП
                генерал-майору Шеину ВС
                от обвиняемого Кобец К.И.   

              Заявление.
     Уважаемый Виктор Степанович!      
Понимаю, что создаю дополнительные трудности. Прошу всё же рассмотреть возможность провести дополнительную серию допросов. При этом я выражаю твёрдое намерение и обязуюсь давать правдивые показания, как по предъявленным мне обвинениям, так и по другим, интересующим следствие, вопросам.
Просьба моя вызвана объективной оценкой всех обстоятельств, связанных с содеянным, внутренней убеждённостью в необходимости искренним раскаянием очистить свою совесть и душу; понести, при этом, соответствующее наказание.
Я верю в то, что вся моя служба Отечеству не должна завершиться не осознанным и не получившим личную оценку преступлением.
Уверен в том, что смогу восстановить свой морально-нравственный потенциал и быть полезным и своей семье, и обществу.
Учитывая вышеизложенное, а также с целью исключения воздействия на следственный процесс адвокатов, от услуг последних отказываюсь, полагаясь лишь на объективность, свою совесть и честь.
                (подпись)

  Виза Шеина В.С.:
«т. Завгороднему А.И. прошу допросить Кобеца К.И., первый допрос – с моим участием. (подпись) Шеин. 29.12.97»


Мой комментарий:
Не легко далось  Константину Ивановичу это заявление. Не с первого раза написал. У меня сохранилось два черновика, где он, «исходя из оценки сложившейся ситуации», заявляет о своём желании «дать абсолютно исчерпывающие и правдивые показания».

Этот допрос (он состоялся в СИЗО ФСБ России «Лефортово» 30 декабря 1997 года с 10.46 до 13.06) производился с применением видеозаписи. Кобец дал показания, признал свою вину. Допрашивал Кобеца К.И. я. Его показания были записаны на видеоплёнку. Во всех допросах (а их было три) принимал участие начальник следственного управления ГВП Шеин В.С. и специалист-инженер по криминалистической технике СУ ГВП Мюллербек Эльмар Гугович.
Очень хотел в нём участвовать Баграев Ю.М., на что Шеин В.С. заявил: «Любит покрасоваться, когда есть успех. Где он раньше был?! Я поеду на допрос!»

С общем и целом, закругляя острые моменты и, где можно, кивая на других (Малей М.Д., Похабов Ю.Т. и др.) Константин Иванович, не без пафоса, дал «признательные» (в прямом и переносном смыслах) показания. В частности, он сказал:
(на допросе 30.12.1997 г., листы 9-10) «…последние 7 месяцев я сижу здесь. Допросы проводились в два этапа. Я думал долго, особенно в последний месяц. И я пришёл к такому выводу: чего я на старости лет, прослужив 41 год в армии, чего я буду здесь ловчить? Да я отвечу за все свои дела, как это положено!
Тем более, это я отлично сам понимаю, что надо с этим кончать и не терзать себя. Иначе я могу, конечно, прийти не к тем выводам, к которым надо было бы.
Я принял твёрдое решение: дать те показания, которые требуются следствию, - и я заявил об этом, чтобы предоставили возможность следователю полковнику Завгороднему А.И. выслушать меня. Я руководствовался, как мне кажется, аргументированными обстоятельствами. Во-первых, это старший следователь, которому поручено вести дело. И второе, я вспомнил разговор, который у нас с ним был в августе этого года. Разговор был простой, прямой. Чисто офицерский разговор. Я благодарен этому разговору. Я очень долго думал. Но потом как-то меня свернули с этого пути. Не дали мне до конца всё же прийти к правильному решению: действительно, чего я буду терять своё лицо, юлить где-то на суде и на следствии? Что, я мало был в тяжёлых ситуациях?! Когда надо было марку и свою, и офицера Советской Армии держать? Вот я руководствовался вот этими обстоятельствами и действительно тем, что я лично понимаю, что это ни к чему не приведёт ни для меня, ни для моей семьи, ни для кого-то. Толку не будет, поэтому я просил товарища Сагуру, чтобы он предоставил мне возможность встретиться с Завгородним А.И. Я не говорил, о чём я буду с ним говорить. Когда Анатолий Иванович пришёл, я ему прямо и сказал, что так и так, что я такое решение принял.
Вот, если так обзорно, я бы сказал, не вдаваясь пока ни в какие подробности. Могу только одно сказать: да, всё, что написано и предъявлено мне в качестве обвинений, имеет место. Опять-таки я хочу подчеркнуть при этом, что если мне инкриминируют взятку, а оно так и получается, никуда от этого не уйдёшь, то не было такого: вот ты мне это, а я тебе это…
И последнее. Тоже хочу сориентировать: меня не страшит наказание. Меня страшит потеря веры товарищей, друзей, семьи моей, если хотите – меня самого, моего собственного человеческого достоинства. Я его не хочу терять. Поэтому я считаю, что вот этот шаг, на который я иду, он мне поможет это дело преодолеть. И памятуя даже о том: грешен, но Бог грешников больше любит, если они действительно по-настоящему осознают свой грех…»

Для того чтобы видеозапись была преобразована в письменные показания, Шеиным В.С. была создана группа дознавателей, которые поделили запись на куски и записывали всё на бумагу. Виктор Степанович сам корректировал эти записи и сбивал в единый протокол.

Было ещё два наших, совместных с Шеиным В.С., допроса Кобеца К.И. в следственном изоляторе «Лефортово» с применением видеозаписи (6 и 9 января 1998 года). Инициатором был сам Кобец К.И. Уточнялись детали содеянного им и его «признания».

А на последнем из этих допросов (09.01.1998 г.), уже в конце допроса Шеин В.С. преподнёс мне «сюрприз». Решил поиграть в объективность.
 
Своим вопросом (да не одним)- не обещал ли я ему (Кобецу) чего-то за это признание, не понуждал ли отказаться от адвоката - Виктор Степанович бил под «дых». В протоколе не указано, кто задавал вопросы, но эти «провокационные вопросы задавал Шеин В.С. Причём, не предупредив меня заранее. Конечно же, Кобец К.И. просил изменить ему меру пресечения и направить его на лечение. Конечно же, я говорил, что это возможно лишь после того, как он перестанет противодействовать следствию и раскается. Конечно же, нам удобно было с Кобецом К.И. работать без адвокатов. Те были "проплачены" заинтересованными лицами (по имевшейся информации, каждый получал по 10 тыс. долларов США в месяц) и не были заинтересованы, чтобы он (Кобец) говорил «лишнее». Шеин же изобразил «невинность». Хорошо, что Кобец К.И. не дрогнул. Иначе бы вся значимость следственного действия пошла псу под хвост. Повторяю, так неожиданно заданные Шеиным тогда вопросы больно резанули по мне. Не о деле он тогда думал! И мне несколько понятнее становится в свете этого его более позднее по времени «интервью» Приставке А.Ф. по телефону из Сочи о том, что я допустил злоупотребдление служебным положением и ездил в Чехию с Турецким втайне от него, Шеина. Подлость не бывает маленькой или большой. Подлость она и есть подлость, а размер её зависит от ситуации. Договор с нечистой силой подписывается обычными чернилами. Не думаю, что Виктор Степанович этого не знал.

Александр Галич, Еще раз о чёрте

Я считал слонов и в нечет и в чет,
И все-таки я не уснул,
И тут явился ко мне мой черт,
И уселся верхом на стул.
И сказал мой черт: — Ну, как, старина,
Ну, как же мы порешим?
Подпишем союз, и айда в стремена,
И еще чуток погрешим!
И ты можешь лгать, и можешь блудить,
И друзей предавать гуртом!
А то, что придется потом платить,
Так ведь это ж, пойми, потом!
Но зато ты узнаешь, как сладок грех
Этой горькой порой седин.
И что счастье не в том, что один за всех,
А в том, что все — как один!
И ты поймешь, что нет над тобой суда,
Нет проклятия прошлых лет,
Когда вместе со всеми ты скажешь — да!
И вместе со всеми — нет!
И ты будешь волков на земле плодить,
И учить их вилять хвостом!
А то, что придется потом платить,
Так ведь это ж, пойми, — потом!
И что душа? — Прошлогодний снег!
А глядишь — пронесет и так!
В наш атомный век, в наш каменный век,
На совесть цена пятак!
И кому оно нужно, это добро,
Если всем дорога — в золу…
Так давай же, бери, старина, перо
И вот здесь распишись, в углу!
Тут черт потрогал мизинцем бровь…
И придвинул ко мне флакон…
И я спросил его: — Это кровь?
— Чернила, — ответил он…
Аллилуя, аллилуя
— Чернила, — ответил он.
1969 г.










45. Направление Кобеца К.И. на лечение
А после этого Кобец К.И. стал просить направить его на лечение в госпиталь. Дело в том, что у него уже два-три раза были микроинсульты - пропадали, пусть ненадолго, зрение и слух. Это были тревожные звонки.

Сагура А.Л. был категорически против. Шеин В.С. колебался. Сагура А.Л. организовал «консилиум» врачей из поликлиники ФСБ РФ для решения вопроса, есть ли необходимость переводить Кобеца для лечения в госпиталь (конечно, что такой необходимости нет).
Был конец дня 13 января 1998 года.
Когда я приехал в «Лефортово», Шеина В.С. повстречал уже в коридоре, он уходил. «Ну, Вы там решайте, - проронил он и ушёл. Ушёл одновременно и от ответственности, переложил её на меня.
И я решение принял, очень оперативно и чётко. В тот же вечер Кобец К.И. был в 3-ем ЦВКГ и тем самым я спас ему жизнь. Мне потом врачи сказали, что протяни я с переводом Кобеца К.И. в госпиталь день-другой, и в этой процедуре надобность бы отпала.
Кобец К.И. это понимал. Вот доказательство:

        Начальнику следственного управления ГВП РФ
                генерал-майору юстиции Шеину В.С.
                от Кобец Константина Ивановича
               
виза Шеина В.С.:
«т. Завгороднему А.И.      
      В дело
   3.2.98

              заявление.
Мне стало известно, что мой адвокат Сафронский Э.Г. обращается с жалобами и на ГВП, и в ГВП, возможно и к СМИ на предвзятость ведения следственных мероприятий, используя моё состояние здоровья.
Официально заявляю, что таких санкций он не имеет, на эту тему разговоров не было, тем более поручений и просьб. Такой метод мной не поддерживается, и прошу не принимать их к рассмотрению. Написанные же документы в таком плане прошу считать недействительными и к делу не приобщать.
Более того, заявляю, что решительными действиями следственных органов Вашего управления мне была оказана своевременная (я бы сказал экстренная) помощь, что позволило сохранить мне жизнь и создать совместно с медперсоналом лечебного заведения условия для морально-психологического восстановления устойчивости, достигнут прогресс в лечебном процессе.
Прошу также, если возможно, принять меры к исключению контактов со СМИ до завершения необходимых мероприятий.
Я запрещаю своему адвокату т. Сафронскому Э.Г. вступать в какие-либо контакты по моему делу со СМИ, а также ограничиваю его контакты со мной до дополнительного письменного обращения в ГВП.
С уважением           (подпись) Кобец
3.02.98



Итак, в тот вечер в кабинете начальника следственного изолятора ФСБ РФ «Лефортово» Растворова Ю.Д. меня ждали три женщины – врачи поликлиники ФСБ РФ, которые мне заявили, что ознакомились с необходимой документацией и считают, что необходимости переводить Кобеца К.И. в госпиталь нет. Ему, дескать, и здесь может быть оказана нужная помощь. Вели себя уверенно, безапелляционно. Я понял, что они уже получили соответствующие указания. Меня это разозлило. Я ринулся в «атаку»:
- Значит так! Свои выводы вы мне сейчас изложите письменно в виде заключения. Но, предупреждаю: если с Кобецом К.И. что-нибудь случится, я в отношении Вас возбужу уголовное дело!
Конечно, я блефовал. Никто бы мне не позволил этого сделать. Но «дамы» этого не знали, а мой решительный вид и слова подействовали. Они замешкались, стали переглядываться между собой, а потом одна из них «процедила»:
- Конечно, более квалифицированная медицинская помощь ему была бы желательна…
- Желательна или необходима? – Строгим голосом продолжал я их «давить».
- Необходима! – Выдавили все трое.
- Как скоро это надо? – продолжал я с тем же напором.
- Чем скорее, тем лучше!
- Всё, Вы свободны! – Отпустил я их. И, обращаясь к Растворову Ю.Д., попросил:
- Готовьте Юрий Данилович конвой.
Дело в том, что Кобец К.И. оставался под стражей. Изменить её был процесс непростой (с учётом значительного противодействия).
- Анатолий Иванович! Но уже поздно, рабочий день закончился (было около 18 часов), а вопрос с госпиталем не решён. Надо ведь номер и для Кобеца К.И., и для его охраны. – Обратился ко мне Растворов Ю.Д.
- Вы готовьте конвой и Кобеца К.И., а вопрос с госпиталем я решу.
Тут же я позвонил в 3-й ЦВКГ и потребовал соединить меня с начальником госпиталя генерал-майором Немытиным. Соединили. Тот выслушал меня и заявил, что у него нет возможности принимать опального генерала и его стражу. Я был настроен решительно:
- Или Вы его принимаете только на основании моего ходатайства, или я звоню сейчас начальнику Генерального штаба и ставлю вопрос о наказании Вас за неподчинение распоряжению старшего следователя по особо важным делам ГВП по делу, находящемуся на особом контроле и в Генеральной прокуратуре, и у Президента страны. Уверяю Вас, что в этом случае Вы всё равно Кобеца К.И. с охраной сегодня же примете, но уже с дисциплинарными последствиями для себя.
Мои уверенность и напор даже «по телефону» почувствовал и Немытин:
- У меня нет нужного (сдвоенного) номера в профильном отделении. Есть в одном из непрофильных. Могу поместить туда, а лечащий врач будет назначен по профилю.
- Согласен. Отдайте нужные распоряжения в лечебное отделение и дежурному по госпиталю, а я сейчас отдам распоряжение конвою доставить Кобеца К.И. к Вам в госпиталь.
Я дождался, пока конвой с Кобецом К.И. выехал из «Лефортово», и только тогда покинул следственный изолятор.

Уезжал Константин Иванович из следственного изолятора окрылённый (вырвался, наконец) и оставил такую записку начальнику этого учреждения:
    
     Начальнику следственного изолятора ФСБ
           полковнику Растворову Ю.Д. 
           от Кобец Константина Ивановича

   Уважаемый Юрий Данилович!

Покидая вверенное Вам учреждение, прошу принять от меня личную  благодарность и признательность лично Вам, руководству учреждения за то отношение и заботу, проявленное лично ко мне и постоянно проявляемые ко всем остальным.
Прошу Вас передать признательность медперсоналу во главе с его начальником. Хотелось бы отметить и тех, кто руководствуясь инструкциями, относится к контингенту с «человеческим лицом» и высокой культурой.
Не знаю фамилий, но это
- Александр Юрьевич, Александр Владимирович, Владимир Ильич, Миша, Владимир Александрович. Особо отмечаю нашу милую Татьяну Петровну. И других.
С глубоким уважением
              (подпись) Кобец             
генерал армии, Академик,
доктор наук и т.д. и т.п.



46. Новогоднее свидание
Растворов Ю.Д. был, действительно, очень хороший человек. «Не в систему», прямо скажем. Без подлости, и способен на человечность. Как-то уж очень «подозрительно внезапно» он умер вскоре после этого. Не хочу ни на что намекать. Но ведь на здоровье он не жаловался.
В «спасении» жизни Кобеца К.И. (в его быстром переводе в госпиталь), есть и его заслуга. Он действовал в унисон со мной. А мог бы, и противодействовать (ведь трудности ему я создал – создавать и сменять бригады охраны в 3-м ЦВКГ). И как было бы тогда, не знаю.
Вспоминается такая мелочь, которая, собственно, и не мелочь.
В конце декабря, перед самым Новым годом, после того, как Кобец дал правдивые показания, короче, «поднял руки», мы с Растворовым сделали ему «новогодний подарок». В таких «не стреляют» и на фронте. Тяжело он перенёс следственный изолятор: и по самолюбию это ударило, и по здоровью. Он боялся, что его отравят: не кушал, таблетки засовывал под половое покрытие (видеонаблюдение это показывало). Он потерял 40 кг веса и был, по существу, если не половина, то треть К.И.Кобеца.
Вот я и предложил Растворову Ю.Д.: сделаем Кобецу К.И. подарок на Новый год. Придумали следующее: В 18 часов (позже было нельзя) он даёт Кобецу К.И. свидание с женой, сыном и внучкой – самыми близкими его людьми -  не в камере для свиданий, а в своём (самого Растворова Ю.Д.) кабинете, где будет наряжена новогодняя ёлка, где непринуждённая обстановка, и где внучка могла бы побегать. Юра явится в наряде Деда  Мороза с мешком с подарками (новогодняя передача, её Людмила Ивановна должна была согласовать с самим Растворовым), а дочка – Снегурочкой.
Так как планировали, не получилось. Юру мать так и не нашла, но и свиданием с женой и внучкой Кобец остался очень доволен.
И дело от этого никак не пострадало.
    А от того нашего с Растворовым Ю.Д. доброго поступка у меня осталось моё разрешение на свидание.

   Начальнику следственного изолятора ФСБ РФ
   полковнику Растворову Ю.Д.
                гор. Москва

31.12.97 г.

Разрешаю свидание с содержащимся во вверенном Вам следственном изоляторе обвиняемому Кобецу Константину Ивановичу с его женой Кобец Людмилой Ивановной, паспорт серии III-СБ № 619957, выдан 120 ОМ гор. Москвы 21 ноября 1989 года, его сыном Кобецом Юрием Константиновичем, паспорт серии V-СБ № 739819, выдан 120 ОМ гор. Москвы 27 февраля 1992 года и его внучкой Кобец Марией Юрьевной, 25.12.94 года рождения, свидетельство о рождении I-МЮ № 262364 выдано 7.02.95 г. Дмитровским отделом ЗАГС г. Москвы.

Старший следователь по особо важным делам
при Главном военном прокуроре
полковник юстиции          А.И. Завгородний

Людмила Ивановна (жена Кобеца К.И.) была в восторге. Не знала, как благодарить. Когда я её провожал из ГВП, и мы были во дворе, она стала совать мне в руки бутылку водки (кажется, это была «Московская»). Я её остановил:
- Людмила Ивановна! Во-1-х, я не пью. Во-2-х, я не могу у кого бы то ни было принимать любые подношения. В-3-х, Вам кажется, что мы наедине. А на самом деле нас и видят, и слышат. И, может, не один человек. Вы не только мне, но и себе навредите. Будет ли другой следователь таким же гуманным по отношению к Вам и Вашему мужу?! – Вряд ли! Уж такого свидания с мужем у Вас точно не будет!
Она покраснела и стала извиняться:
- Хотела как-то отметить Вашу доброту!

Да, как по тонкому льду ходил!

47. Кобец К.И. в 3-ем ЦВКГ Минобороны России
Сразу по переезде в госпиталь режим содержания Кобеца К.И. практически изменился, и к нему беспрепятственно стали допускать родственников.
У меня сохранились написанные Растворову Ю.Д. мои разрешения посещать «находящегося на лечении» обвиняемого Кобеца К.И. женой и внучкой (от 14.01.98 г.) и сыном Юрием (16.01.98 г.). Оба завизированы 15.01.98 г. Шеиным В.С. То есть, когда позднее Юрий с адвокатом Сафронским Э.Г. буднт «трубить» прессе, что отца там чуть ли не зомбировали, и он даёт угодные следователю показания, это будет ложь. Во время посещения отца он мог убедиться в обратном. А если Сафронского Э.Г. не допускали, то в этом тоже была воля самого Кобеца К.И.



     Начальнику следственного изолятора ФСБ
           полковнику Растворову Ю.Д. 
           от Кобец Константина Ивановича
   
      Заявление.
Прошу Вас рассмотреть и по возможности решить вопрос о моём посещении таким образом:
Никого не допускать ко мне, включая адвокатов, кроме лиц по решению следователя для производства следственных мероприятий.
Разрешить свидание с семьёй по согласованию старшего следователя с Вами в сроки, которые будут определены Вами и следователем.
                (подпись)          14.01.98

Резолюция Растворова Ю.Д.:
                ДПНСИ  (дежурному помощнику начальника следизолятора)
На  исполнение в соответствии с заявлением. Порядок свидания с родственниками осуществлять в соответствии с Законом. О заявлении Кобеца К.И. следователь в известность поставлен. Вопрос о посещении подследственного родственниками будет решаться в соответствии с условиями содержания в госпитале и с учётом мнения лечащих врачей и в зависимости от состояния здоровья Кобеца К.И.
                (подпись)
                15.01.98 г.





   Однажды я к Кобецу К.И. в госпиталь приехал с сыном Денисом (курсантом первого курса ВУ МО РФ). Он меня навестил в ГВП, а мне надо было уезжать. Тут же кто-то сообщил адвокату Сафронскому Э.Г., и тот попытался использовать эту информацию против меня. Естественно, что никакого «участия» в допросе Кобеца К.И. сын не принимал, а сидел в соседней комнате.
Заместителю Генерального прокурора РФ-
Главному военному прокурору
генерал-полковнику юстиции
                Дёмину Ю.Г.
старшего следователя по особо важным делам
1-го отдела 6-го управления ГВП
полковника юстиции Завгороднего
Анатолия Ивановича

                Объяснение
(на жалобу от 23.01.98 г. адвоката Сафронского Э.Г.)

На поставленные мне вопросы могу пояснить следующее:
К Кобецу К.И. я отношусь с должным уважением. Обстоятельства, ставшие предметом расследования, не заслонили для меня ни его заслуг перед государством и армией, ни величины его личности.
Утверждение Сафронского Э.Г. о тенденциозности, предвзятости и неприязненности с моей стороны считаю вымыслом, имеющим цель отвести меня от участия в расследовании дела, о чём адвокат в несколько завуалированной форме («целесообразна была бы передача дела иному следователю») указывает лично.
Я никогда не советовал Кобецу К.И. отказаться от услуг адвокатов, в том числе и Сафронского Э.Г. Никаких условий изменения меры пресечения Кобецу К.И. мной не ставилось.
Все мои «визиты» (по формулировке Сафронского Э.Г.) к Кобецу К.И. обусловлены необходимостью проведения с ним следственных действий или объявления ему процессуальных документов. И если при этом не участвовал адвокат, то такова была воля обвиняемого.
Ни в каких «беседах» с Кобецом К.И. мой сын участия не принимал. Да и что он может, проучившись всего один семестр. Мы редко видимся, поэтому, когда однажды он пришёл ко мне, а мне необходимо было ехать в госпиталь к Кобецу К.И. для ознакомления его с очередным документом, я предложил сыну поехать со мной, чтобы пообщаться в пути.
Никаких угроз Кобецу К.И. я не высказывал. Это не мой стиль работы.
О том, чтобы Сафронского Э.Г. не допустили в госпиталь, попросил сам Кобец К.И. Он боится стать объектом внимания средств массовой информации, а Эдуард Григорьевич благоволит к ним. Я к этому решению Кобеца К.И. не причастен.
полковник юстиции               А.И. Завгородний
26 января 1998 года

  Комментарий: интересно отметить, меня пытались «отстранить» от расследования многие адвокаты, а вот Сагуру А.Л. никто.
Это моё объяснение, конечно же, правил Шеин В.И. Оно было резче и жёстче. В частности, Шеин В.С. убрал два абзаца (2-й и 3-й) из моего объяснения:
«О деловых качествах Сафронского Э.Г. я, действительно, невысокого мнения. Собственно, с «деловыми» качествами у него всё в порядке (дай бог каждому такую хватку). У него изъяны морально-этического плана, чему подтверждением является жалоба, недопустимый тон которой больше подходит для коммунальной квартиры или большого торжища.
Тем не менее, я никогда не советовал Кобецу К.И. отказаться от услуг Сафронского Э.Г. (бывают ведь и хуже). И уж, конечно, не ставил это условием изменения Кобецу К.И. меры пресечения. Эдуард Григорьевич тешит своё самолюбие. Столь сильных чувств он у меня не вызывает».

«Генерал Кобец находится на грани жизни и смерти». Так утверждает его сын». Леонид Беррес. Публикация от 13.02.1998 г. в газете «Коммерсант-дейли»
После публикации «Ъ» о тяжёлой болезни генерала Константина Кобеца, находящегося в военном госпитале, его адвокат решил провести пресс-конференцию. На ней он рассказал о проблемах своего подзащитного. Помимо адвоката Эдуарда Сафронского в пресс-конференции принимали участие сын Кобеца Юрий, лечащий врач генерала и представители нескольких правозащитных организаций.
Напомним, что Константин Кобец обвиняется в получении взятки в виде загородного дома, злоупотреблении служебным положении и незаконном хранении оружия. Своей вины он не признаёт и утверждает, что дело против него было инициировано бывшим Министром обороны Игорем Родионовым и депутатом Львом Рохлиным. У Кобеца были с ними натянутые отношения из-за разногласий в принципах проведения военной реформы.
В самом начале своего выступления адвокат Сафронский заявил, что «генерал – игрушка в руках следователей, полузомбированный человек, и держать его под стражей бесчеловечно». А чтобы выпустить его под подписку о невыезде, причин более чем достаточно: Кобец награждён несколькими боевыми орденами, был одним из руководителей обороны Белого дома в 1991 году, имеет степень доктора военных наук, да и вообще является «человеком заслуженным». Но, по словам участников пресс-конференции, это не главное.
Как уже сообщал «Ъ», врачи обнаружили у генерала целый ряд хронических заболеваний, и его даже перевели из Лефортово в военный госпиталь им. Вишневского в Красногорске. Но там он по-прежнему остаётся под стражей и подвергается многочисленным допросам и очным ставкам. «И это после того, как Кобец перенёс в январе подряд два инсульта, и сейчас вообще плохо осознаёт свои действия, - говорит Сафронский. – Создаётся впечатление, что кто-то заинтересован, чтобы генерал не вышел живым из тюремных застенков».
Поддержал адвоката и сын генерала Юрий Кобец: «Следователи ведут себя по-хамски. Например, говорят, что, если я приведу к отцу в госпиталь адвокатов или журналистов, то его отправят обратно в изолятор. Отца, потерявшего с СИЗО 40 кг и находящегося на грани жизни и смерти, нужно немедленно отпустить. А дальше можно будет говорить о деле».
Тем временем в Главной военной прокуратуре считают, что следователи ведут себя с обвиняемым вполне корректно, и уже через несколько месяцев генерал предстанет перед судом»

Мой комментарий: Кобец К.И. давно уже признал свою вину и дал развёрнутые показания, а никто об этом не знает. Вот что значит, устранён главный источник утечки информации – его адвокаты. А они беспокоятся, деньги-то перестали им «капать».

Виза:
т. Завгороднему
Прошу уведомить т. Сафронского Э.Г.
(полагаю необходимым направить
ксерокопию заявления).
Заявление – в дело.
(подпись) Шеин
13.2.98 г.
               Начальнику следственного управления
               ГВП РФ генерал-майору т. Шеину В.С.

                Заявление.

      Уважаемый Виктор Степанович!
3 февраля 1998 года я направлял Вам заявления, докладывал и предлагал все обращения, жалобы, заявления и другие предпринимаемые меры со стороны адвоката Сафронского Э.Г. не принимать, поскольку они делались без моей санкции и без моего ведома.
Последняя пресс-конференция и заявления для СМИ, например газеты «Коммерсант-daily» от 7.02.98 № 20 свидетельствуют о продолжении вышеуказанной позиции со стороны Сафронского Э.Г.
Я официально заявляю, что указанные в них факты явно носят ложный и, я бы сказал, - провокационный характер.
Например, цитирую: «Кобец поддался на шантаж следователей, угроз, связанных с переводом в «Лефортово», лишением прогулок. Что Кобец испугался и понёс какую-то несуразицу, … у него поражение сосудов головного мозга…».
Подобные заявления могут создать в обществе мнение о моей трусости и психической неполноценности.
Я категорически протестую против такой постановки вопроса.
В сложившихся условиях я прошу Вас удовлетворить моё официальное заявление об отказе от услуг адвоката Сафронского Э.Г.
    С уважением   (подпись) Кобец
12.02.98 г.








 


Записка Кобеца К.И. жене:
Люся! Я прошу. Подумай, как связаться тебе с женщиной, которая предлагала адвоката. Я намерен от всех отказаться, так как, кроме вреда, ничего нет.
Обнимаю твой (подпись)
P.S. может быть другой вариант. Может Юра найдёт выход?               

После того, как Кобец К.И. стал давать правдивые показания, встал щекотливый для него вопрос, как быть с теми людьми, которых раньше он сам склонял к даче ложных показаний в свою пользу. Например, сослуживец и товарищ Кривченко, который утверждал, что одалживал Кобецу необходимую сумму денег на строительство дома. Проводить Кобецу К.И. очные ставки с этими людьми, чтобы мне ещё труднее было оставлять их «в стороне»?! Убеждать их, что Кобецу К.И. сейчас их жертва не нужны?! Да кто поверит?!
Кобец К.И. предложил написать им записки, а они, знающие его почерк, из этих записок поймут, что инициатива исходит от него самого.
Вот записка, написанная им Кривченко Г.И.  ещё из следственного изолятора:
                Гриша!
Не нужно тебе проходить по моему делу.
Я очень благодарен тебе, но скажи, как есть, Анатолию Ивановичу.
Не нужно «темнить».
Я тебя просил и ты сделал всё для меня, как для старого друга.
Теперь же я должен сделать ответный ход.
Я виноват и тебя грубо «подставил»
Не брал я денег у тебя!
(да и где ты бы их взял?)
Спасибо за дружбу, но и у тебя и твоей семьи достаточно хлопот и без этих неприятностей. Да и здоровье надо как-то беречь
Обнимаю.
твой К… (подпись)
26.12.97.

   Такие же записки он слал своим адъютантам и помощникам с просьбами уточнить, выяснить и т.п. Уж очень старался быть точным, чтобы у следствия не сложилось мнение, что он чего-то недоговаривает. Вот одна из таких записок (если не ошибаюсь Рыбинцеву А.А.).

                Лёня!
Будь любезен, вспомни, а ещё лучше (если сохранились  квитанции) – расскажи всё, пожалуйста, Анатолию Ивановичу.
Имеется ввиду: квартира (что и за сколько покупалось), ЛА (Людмила Александровна Ничипорук – моё пояснение – А.З.) – тоже по Горкам- 6 (куда, чего и сколько мы платили).
Оговорюсь, что это не значит, что ты привлекаешься к ответственности. Эта информация нужна мне, чтобы я пояснил следствию правду.
С уважением
       К… (подпись)
6.01.98 г.
P.S. Людмиле Ивановне (жене) ни в коем случае ничего не говори.

    Кобец К.И. понимал, что изменить ему меру пресечения мне будет нелегко. Понимал важность того, как он будет охарактеризован сослуживцами. Сам подсказывал, кого хотел бы видеть свидетелем. С некоторыми свидетелями надо было «работать», чтобы они согласились дать показания. Одна из таких записок Константину Чепуркину у меня сохранилась:
Костя!
Я был бы очень признателен, чтобы ты сумел добровольно спланировать и организовать встречу Громова Б.В. (по его судьбе 91 года). Клейменова А.Н. (как моего заместителя по правительственной комиссии, которая разбиралась с «так называемыми участниками путча» (военачальниками). Никитиным В.Н. (членом комиссии), как комиссия спасла многих начальников (Чичеватова,…….).
Было бы очень хорошо привлечь Коробушина Варфоломея Владимировича. Прояснить ряд вопросов и по Дровяной, РВСН, Новой Земле, испытанием «ЯО» (ядерного оружия – моё пояснение- А.З.), ПРО Москвы и т.д. Моя роль при этом.
Постников (ЗабВО + в/реформа + десантники + ОМСК (уч. дес. дивизия).
Подгорного – роль наша по предотвращению кровопролития (когда Гайдар призвал и ВС РСФСР) – разъединение толпы.
Вспомни моё ходатайство перед Горбачёвым за Громова Б.В., когда я ездил к Горбачёву, и что из этого вышло, в конце концов.
- Пригласить ген. м-ра Герасимова – нач. приёмной МО РФ (пример: решение квартиры матери Мартыновой, решение судеб людей и др. Они в книге приёмов зарегистрированы.
Это надо для всесторонней оценки личности.
Может Соколова В.С. (ген. п-ка) относительно моей роли по брату и т.д.
II. посоветуйся с А.И. как получить быстро направление на ВВК в госпиталь № 3, чтобы пройти всё, что положено, для оформления пенсии.
(подпись) = Кобец=
P.S. (на обороте)
- Чернобыль
-Армения             Какая наша роль?
- Баку

Самойлова В.И. (по поводу счетов во Франции)


            
Многие из указанных лиц дали показания о деятельности (положительной) Кобеца К.И.



Главная военная прокуратура
Следственное управление

Протокол
допроса свидетеля
26 февраля 1998 г.                г. Москва
                Допрос начат в 10 час. 05 мин.
                Допрос окончен в 11 час. 45 мин.
Старший следователь по особо важным делам следственного управления Главной военной прокуратуры полковник юстиции Завгородний А.И. в помещении Главной военной прокуратуры с соблюдением требований ст.ст. 72-74, 157, 159 и 160 УПК РСФСР допросил в качестве свидетеля
Верёвкин-Рохальский Владимир Николаевич, 18.09.1925 г., уроженец г. Краснодара, русский, гражданин РФ, в 1942 году окончил Ташкентское пехотное училище им. В.И. Ленина по специальности «общевойсковая», в 1954 г. – Военная Академия им. М.В. Фрунзе по той же специальности, а в 1972 г. – военная Академия ГШ ВС СССР по той же специальности; генерал-полковник в отставке, последняя должность в армии – Первый заместитель начальника штаба ОВС Варшаского договора, на момент допроса работает в должности первого заместителя председателя комитета ветеранов войны (тел. 291-27-94), женат, 1 ребёнок; прож. по адресу: Москва, Большой Афанасьевский пер., дом 6, кв. 23, тел, 202-92-13, удостоверение личности генерала серии ГУ № 11603, выданное 19 октября 1983 гола первым заместителем ГУКа МО СССМР генерал-полковником Гончаровым.
С Кобецом К.И. знаком с 1979 г. по совместной службе в ЗабВО. Я там был начальником штаба – первым заместителем командующего войсками округа.
Кобец прибыл к нам в округ в звании полковник на должность заместителя Начальника войск связи округа…
Он как человек очень энергичный и эрудированный очень много сделал для укрепления обороноспособности войск округа. Его заслугой является установление проводной связи вплоть до отдельной радиолокационной роты. Это позволило нам быстро получать сообщения об угрозе ЧС воздуха со стороны вероятного противника и предпринимать быстрые ответные меры.
Кобец К.И. восстановил имевшуюся ещё со времён Великой Отечественной войны и войны с Японией систему связи имевшихся на территории округа укрепрайонов. Они были «закольцованы» в единую систему. Это повысило управляемость войсками и напрямую сказалось на усилении боеготовности этих укрепрайонов, да и войск округа в целом.
Человек очень обаятельный и коммуникабельный, он сумел каким-то образом договориться с железнодорожным начальством, и руководство Забайкальской железной дороги разрешило нам пользоваться 24 каналами связи с Москвой, а также Иркутском и другими районами отмобилизования войск…
Учитывая его заслуги, не возникало вопроса о другой кандидатуре на должность Начальника войск связи округа после увольнения в отставку по болезни генерал-лейтенанта Фирсова…
Как правило, связистов ругают за плохую связь. К ним имеются у общевойскового командования нарекания. Этот же человек удивительным образом пользовался, думаю, можно так сказать, всеобщим уважением. Выезжая в командировки в войска, я всегда брал его с собой…
Учитывая его профессионализм и большой вклад в развитие связи и автоматизированных систем управления войсками округа, Военный Совет округа выдвинул его на должность начальника связи Ставки войск Дальнего Востока. И он был назначен на эту должность…
Положительные качества человека тоже имеют свою обратную сторону. Кобец К.И. во время службы в Забайкалье всё свое время отдавал службе. Мне приходилось его чуть ли не выгонять домой в 23 часа. Он хотел, как можно больше сделать, а отразилось это на том, что он практически не занимался воспитанием своих детей. Дочь он потерял, а сына потом забаловал. Вряд ли в полной мере была удовлетворена мужем и жена Константина Ивановича. Я знаю, что у них были какие-то трения…

Главная военная прокуратура
Следственное управление

Протокол
допроса свидетеля
4 марта 1998 г.                г. Москва
                Допрос начат в 10 час. 00 мин.
                Допрос окончен в 12 час. 30 мин.
Старший следователь по особо важным делам следственного управления Главной военной прокуратуры полковник юстиции Завгородний А.И. в помещении Главной военной прокуратуры с соблюдением требований ст.ст. 72-74, 157, 159 и 160 УПК РСФСР допросил в качестве свидетеля
Постников Станислав Иванович, 20.12.1928 г.р., уроженец г. Макарьев Костромской обл., русский, гр-н РФ, окончил в 1951 году Шуйское военно-пехотное училище по специальности «командная», в 1961 г. – военная Академия им. М.В. Фрунзе по специальности «командно-штабная», генерал армии в отставке, женат, имеет дочь и двух внуков, прож. по адресу: Москва, ул. Новочерёмушкинская, д. 60, корп. 2, кв. 201, тел. 331-06-88, удостоверение личности генерала ГУ-1 № 0-13330, выданное 11 февраля 1994 года Министром обороны РФ генералом армии Грачёвым П.С.
… Познакомился с Кобецом К.И. во время совместной службы в ГСВГ. Мы служили в одной армии. Я командовал там дивизией, а он – полком связи. Командиром он был «крепким», энергичным и инициативным. Его полк был одним из лучших в армии. На базе этого полка неоднократно проводились различные показные занятия по вопросам службы войск и воинского порядка…
Через несколько лет мы с ним встретились в Забайкалье, куда я прибыл командовать Забайкальским военным округом, а Кобец был начальником связи войск Дальнего Востока. В округе по себе он оставил добрую память… Мы с ним встречались на различных учениях, совещаниях. Он всегда был корректен, жизнерадостен. С ним легко было решать практические вопросы, связанные с управлением войсками…
Ну, и наконец, в 1993 года после того, как я был отправлен в отставку с должности Главнокомандующего войсками западного направления, Кобец К.И. предложил мне идти работать к нему в Главную военную инспекцию. Пресса напрасно нападала на эту инспекцию. Называла её «райской» группой. Кобец К.И. собрал там лучшие умы армии, которым по тем или иным обстоятельствам не нашлось места в армии. Инспекцией проводилась большая аналитическая работа по совершенствованию группировок войск, развитию военной науки и высшего военного образования. Относись Министр обороны РФ Грачёв П.С. с большим уважением к работе инспекции, эффект от её работы был бы значительно выше. Инспекция в армии нужна. Кобец К.И. понимал это.
В качестве примера могу сослаться на то, что ещё два года назад (и Министру обороны РФ Грачёву П.СМ., и затем Родионову И.Н.) Кобец К.И. вносил предложение об объединении РВСН, ВКС, ПРО и ККП под единым управлением Главного командования стратегических сил сдерживания, а также объединения ВВС и ПВО страны в единый вид Вооруженных сил. Обосновывались эти предложения экономическими реалиями сегодняшней жизни страны (сокращение военного бюджета). Принятие этих предложений знаменовало бы собой начало военной реформы в стране. Тогда это предложение услышано не было. Только сейчас эти предложения находят практическое применение.

Главная военная прокуратура
Следственное управление

Протокол
допроса свидетеля
11 марта 1998 г.                г. Москва
                Допрос начат в 10 час. 30 мин.
                Допрос окончен в 13 час. 00 мин.
Старший следователь по особо важным делам следственного управления Главной военной прокуратуры полковник юстиции Завгородний А.И. в помещении Главной военной прокуратуры с соблюдением требований ст.ст. 72-74, 157, 159 и 160 УПК РСФСР допросил в качестве свидетеля
Подгорный Игорь Иванович, 25.01.1941 г.р., уроженец г. Каунас Литовской ССР, украинец, гр-н РФ, окончил в 1959 году Купянский сельскохозяйственный техникум по специальности «техник-механик по ремонту и эксплуатации автомобилей», в 1963 году – Одесское высшее общевойсковое командное училище по специальности «командная», в 1970 году – военная Академия им. М.В. Фрунзе по специальности «командно-штабная», в 1978 году – академия ГШ им. К.Е. Ворошилова по той же специальности, генерал-полковник в отставке, женат, одна дочь и один внук, прож. по адресу: Москва, пер. Гагаринский, д. 6, корп. 1, кв. 91, тел. 291-12-31, паспорт 111-ФК № 607499, выданный 60 отделением милиции г. Москвы 27.01.1998 г.
… С Кобецом К.И. вместе служили в ГСВГ, потом учились в академии ГШ ВС СССР. Он был талантливым организатором. Врагов и недоброжелателей у него не было. Он умел общаться.
… В марте 1993 года у меня сложились напряжённые отношения с командующим ГСВГ генерал-полковником Бурлаковым. Узнав об этом, Кобец предложил мне перейти к нему на службу в Главную военную инспекцию РФ. Подчёркиваю, никаких дружеских отношений между нами не было, и каких-либо «своих» интересов он при этом не преследовал.
Но в полную силу я испытал его доброту и отзывчивость, когда у меня случилась беда. Ведь, по существу, ему я обязан тем, что моя жена осталась жива. Осенью 1993 года я с женой в Ярославской области попал в автоаварию, а жена моя получила такие телесные повреждения, что до сих пор приходится удивляться, что она осталась жива. Полтора года она вся была по самое горло в гипсе. Нас после аварии поместили в какую-то поселковую больницу. Не узнай об этой трагедии Кобец К.И….
Он поднял врачей госпиталя им. Бурденко. Организовал перемещение нас в этот госпиталь. А здесь организовал контроль над лечебным процессом и неоднократно навещал нас... Кобец стал мне близким человеком. Но стал именно после этого. Хотя это я его считаю. Он же считает, что не сделал ничего необычного..
По существу обстоятельств, ставших предметом расследования, я могу только высказать своё предположение. Был у нашей страны такой период, когда казалось, что ничего уже не будет. Поэтому власть имущие позволяли себе то, чего нельзя, в расчёте, что никто не спросит, всё сойдёт. Может быть, такое поветрие коснулось и Константина Ивановича?! Но я с ним на эту тему не говорил.
Главная военная прокуратура
Следственное управление

Протокол
допроса свидетеля
16 марта 1998 г.                г. Москва
                Допрос начат в 11 час. 30 мин.
                Допрос окончен в 13 час. 15 мин.
Старший следователь по особо важным делам следственного управления Главной военной прокуратуры полковник юстиции Завгородний А.И. в помещении Главной военной прокуратуры с соблюдением требований ст.ст. 72-74, 157, 159 и 160 УПК РСФСР допросил в качестве свидетеля
Клейменов Анатолий Николаевич, 05.04.1934 г.р., уроженец Москвы, русский, РФ, окончил в 1954 году Белгородское артиллерийское училище по специальности «командир взвода», в 1969 году – военную Академию им. М. В. Фрунзе по специальности «командная», в 1976 году – академия ГШ ВС СССР по той же специальности; генерал-полковник в отставке, женат, двое детей, трое внуков; прож. в г. Москве, Конаковский проезд, дом 8, корп. 2, кв. 294, тел. 452-59-30, удостоверение личности генерала ГУ-1 № 002936, выданное 21 декабря 1993 года начальником ГУПиРК МО РФ.
С Кобецом К.И. меня свела служба в конце восьмидесятых годов, когда я был назначен на должность начальника штаба Главкомата войск Дальнего Востока. Кобец был заместителем начальника связи ВС СССР. А поскольку он до этого был начальником связи того же Главкомата войск Дальнего Востока, хорошо знал регион и систему связи в нём, мне очень требовалась его помощь в вопросах строительства командных пунктов, узлов связи и вычислительного центра. Я эту помощь незамедлительно получал.
Более тесно мы стали сотрудничать, когда он стал Начальником связи ВС СССР, а я был переведён на должность заместителя начальника ГШ ВС СССР.
После подавления путча в 1991 году я под его руководством работал в созданной Президентом СССР комиссии по разбору персональных дел руководящего состава МО СССР на предмет их поведения во время путча.
Ну и, наконец, после моего увольнения в отставку в 1995 году я пришёл на работу в возглавляемую им военную инспекцию и работал с ним вплоть до расформирования этой инспекции.
Другими словами, я видел Кобеца вначале как бы со стороны, когда мы не были подчинены друг другу. Затем несколько выше по служебному положению был я. Ну а потом я у него был в подчинении. То есть я его видел во всех качествах. Только вот друзьями мы так и не стали.
Это был хорошо подготовленный, высоко эрудированный и работоспособный генерал. Очень демократичный и доступный в общении. Был лишён чванства, в кабинет к нему для решения служебных вопросов можно было попасть без особых усилий. Очень ценное его качество – умение выслушать собеседника.
Выводов скоропалительно не делал. Во время работы так называемой комиссии по ГК ЧП, благодаря ему, многие военачальники сохранили свои должности и в настоящее время продолжают служить в армии. Более того, пошли на повышение. Кобец не поддался истерии поиска врагов.
Очень рачительно и вдумчиво он подходил к выездам в округа для различных проверок. Он не собирал, как некоторые военачальники комиссии в десятки и сотни человек. Выезжал небольшим составом, чтобы было удобно и поработать, и обеспечивать работу комиссии проверяемому командованию. Его комиссии составляли максимум семь человек. Но выезду в войска предшествовала большая подготовительная работа. Максимум предварительной (подготовительной) работы проводилось всем составом инспекции в самой Москве, чтобы быстро и небольшим составом завершить работу на месте. Был твёрд в своём мнении (даже когда был неправ). Другой недостаток - излишняя доверчивость. Но надо отдать должное, после принятия решения он никогда не выговаривал подчинённому, который готовил решение, если оно оказалось неверным…
Заботлив о подчинённых…

А вот с Громовым Б.В. вышла осечка. Отказался он давать какие-либо показания по делу Кобеца. Даже о том, как Кобец К.И. спас его.
По словам К.И. Кобеца, дело было так. На момент путча Громов Б.В. возглавлял Киевский военный округ, и ГК ЧП поддержал. Естественно, что после подавления путча был арестован и ждал в следственном изоляторе своей участи. А решать его судьбу должна была комиссия, которую возглавлял К.И.Кобец.
На Кобеца К.И. с ходатайством за Громова Б.В. вышел народный артист Кобзон И.Д. Почему он? Могу высказать своё предположение. Нет, Громов Б.В. не пел и никакого отношения к искусству не имел. Но по второму браку женой у него была еврейка (очень красивая). И, говорят, именно благодаря этому своему очень удачному браку он и сделал карьеру. Еврейство очень сплочено. Обращение Кобзона лишний раз это подтверждает.
Кобец «внял» просьбе и пошёл на приём к Президенту СССР М.С. Горбачёву. Но как только он стал «просить» проявить сострадание к Громову Б.В., Горбачёв М.С. вспылил: «О каком сострадании Вы говорите?! Что Вы за чепуху несёте?!».
Кобец К.И. после этой фразы (это всё с его слов, но я верю, что так оно и было) поднялся и со словами: «Ну, раз назначенный Вами председатель соответствующей комиссии говорит чепуху, прошу Вашего разрешения удалиться»,- направился из кабинета.
Горбачев М.С., видимо, понял, что погорячился и незаслуженно обидел заслуженного (одного из героев противостояния с ГК ЧП) человека, уже «в дверях» остановил его: «Константин Иванович! Ну, нельзя же так обижаться! Извините, что вспылил. Давайте присядем, выпьем с Вами кофе и ещё раз, уже спокойно, обговорим ситуацию». За кофе всё положительно для Громова Б.В. и решилось.
Конечно, позднее всех «гкчепистов» выпустили из следственного изолятора. Но то позднее. А в тот момент их судьба была ой как не ясна, и Кобец К.И. совершил «поступок». И.Д.Кобзон и российское (а может, не только российское) еврейство это понимали. Он (Кобзон) позвонил Кобецу К.И., сердечно поблагодарил и предложил выглянуть в окно.
Кобец выглянул (не уточнял, где это было) и увидел под окнами или в зоне видимости (не уточнял) шикарную иномарку. «Это Вам наше спасибо», - прокомментировал Кобзон. «Я за офицеров взяток не беру!» - в тон ему ответил Кобец К.И., и так машину и не взял. Чувствовал момент или, на самом деле, подумал о чести, но факт остаётся фактом. А вот Громов Б.В. отдать той же монетой (да нет, не той же; Кобец рисковал, а у Громова-нынешнего никакого риска не было, разве что немного потраченного времени) не захотел. И это – характеристика (тоже к вопросу об офицерской чести).

48. Изменение Кобецу К.И. меры пресечения

         Изменение обвиняемому
      Кобецу Константину Ивановичу
меры пресечения в виде заключения под стражу
        на подписку о невыезде
      «С А Н К Ц И О Н И Р У Ю»
Заместитель Главного военного прокурора
генерал-майор юстиции          Ю.П. Яковлев
                (подпись)
16 февраля 1998 года
(гербовая печать Главной военной прокуратуры)


           П О С Т А Н О В Л Е Н И Е
          об изменении меры пресечения

16 февраля 1998 года                город Москва

Старший следователь по особо важным делам при Главном военном прокуроре полковник юстиции Завгородний А.И., рассмотрев материалы уголовного дела по обвинению бывшего Главного военного инспектора РФ – заместителя Министра обороны РФ генерала армии Кобеца Константина Ивановича в совершении преступлений, предусмотренных п. «г» ч. 4 ст. 290, ч. 3 ст. 285 и ч. 2 ст. 222 УК РФ, -

               У С Т А Н О В И Л :

21 мая 1997 года в отношении обвиняемого Кобеца К.И. применена мера пресечения в виде заключения под стражу.
В настоящее время дальнейшее нахождение Кобеца К.И. под стражей обстоятельствами дела не вызывается.
На основании изложенного, руководствуясь требованиями ст.ст. 101,89,91,92 и 93 УПК РСФСР, -

              П О С Т А Н О В И Л :

Меру пресечения в виде заключения под стражу в отношении обвиняемого Кобеца Константина Ивановича, родившегося 16 июля 1939 года в г. Киеве, русского, ранее не судимого, женатого, имеющего одного ребёнка, с высшим образованием, зарегистрированного в г. Москве по адресу: ул. Новочерёмушкинская, дом 60, корпус 2, квартира 292, - изменить на более мягкую – подписку о невыезде, о чём ему и объявить.

Старший следователь по особо важным делам
    при Главном военном прокуроре
полковник юстиции              А.И.Завгородний
                (подпись)

Постановление мне 16 февраля 1998 года в 18 час. 30 мин. объявлено. Копию постановления получил.

Обвиняемый               К.И. Кобец
            (подпись)



На оборотной стороне постановления:

                С п р а в к а.

Мера пресечения обвиняемому Кобецу К.И. в настоящее время изменена быть не может, поскольку:
Кобец К.И. на протяжении всего следствия по делу (как до применения меры пресечения, так и будучи в следственном изоляторе) активно воспрепятствовал установлению истины по делу. В связи с чем имеются все основания полагать, что он поступит таким же образом после изменения ему меры пресечения.
Нахождение обвиняемого Кобеца К.И. под стражей обосновано мотивами одной лишь опасности преступления.
Имеются достаточные основания полагать, что совершив тяжкое преступление и дав признательные показания об обстоятельствах совершения этого преступления, обвиняемый Кобец К.И. скроется от предварительного следствия и суда.
Я проводил следственные действия с участием обвиняемого Кобеца К.И. свыше года (с октября 1996 года), в том числе на протяжении 8-ми месяцев его содержания под стражей, и имел реальную возможность наблюдать в динамике состояние его здоровья. Последние 2-3 месяца оно стабилизировалось и лишь соответствовало всем тем заболеваниям Кобеца К.И., которые имелись у него до заключения под стражу. Это же было подтверждено заключением независимых и авторитетных экспертов. В связи с этим жалобы Кобеца К.И. на крайне плохое состояние здоровья ничто иное, как симуляция, а аналогичные заявления его адвоката Сафронского Э.Г. – популистский трюк. Это их поведение в настоящее время направлено исключительно на освобождение Кобеца К.И. из-под стражи.
По информации, имеющейся в ДВК ФСБ России, Кобец К.И. даёт «признательные» показания и признал себя виновным в совершении тех преступных действий, которые не совершал, с единственной целью – добиться изменения меры пресечения. После освобождения из-под стражи он начнёт активно противодействовать следствию и откажется от данных им показаний. Бывший генерал армии не планирует своего осуждения за получение взяток на сумму свыше 1,0 млрд. рублей.
В декабре 1997 года мера пресечения обжаловалась Кобецом К.И. и его адвокатами в Лефортовский межмуниципальный суд, который оставил жалобы без удовлетворения, а меру пресечения – без изменения. Московский городской суд оставил без изменения определение Лефортовского суда, что свидетельствует о том, что имеются все основания для содержания Кобеца К.И. под стражей.

На основании вышеизложенного считаю довод старшего следователя по особо важным делам полковника юстиции Завгороднего А.И. о том, что «в настоящее время дальнейшее нахождение Кобеца К.И. под стражей обстоятельствами дела не вызывается», не обоснованным, а данное решение (в случае его принятия) ущербным для данного дела и направленным исключительно на развал следствия по нему, в связи с чем я категорически против данного решения.

Старший помощник
Главного военного прокурора
полковник юстиции                А. Сагура

16 февраля 1998 года

Ниже от руки наложены резолюции:

«С решением следователя согласен»          (Шеин)
                (подпись)16.2.98 г.
«Решение об изменении меры пресечения считаю правомерным и обоснованным»            (Баграев)
                (подпись) 16.02.98 г.



Ой как Андрея Леонидовича разобрало! Он, который своими действиями разваливал дело, стал бороться против решения, которое, по его убеждению, было направлено «исключительно на развал следствия» по делу. То есть надо понимать так, что его действия были направлены «не исключительно» на развал.
Человек, который до марта 1997 года вёл закулисные (за моей спиной) переговоры с Кобецом К.И. и его окружением о прекращении дела (меня потом ознакомили работники Главного управления по борьбе с экономическими преступлениями МВД России с его телефонными переговорами по этому поводу), вдруг стал активным сторонником жесткой линии по отношению к Кобецу К.И.
Тем более интересно, что он восемь месяцев работал с Кобецом К.И. в следственном изоляторе ФСБ РФ «Лефортово», а толку никакого. Ни в чём он Кобеца К.И. не изобличил и не подвигнул дать «признательные» показания.
Оскорбился, что Кобец К.И. признался не ему и отказался от работы с ним?! Безусловно, но не только.
Задача всех четырёх адвокатов, которые были «наняты» непонятно кем со стороны, и получали за это огромные деньги, как раз и состояла в том, чтобы Кобец К.И. «молчал» (не сказал ничего лишнего). Сагура А.Л., по существу, следовал в этом, выгодном кое-кому, фарватере.
Когда же Кобец К.И. «заговорил», и заинтересованные лица не смогли ни знать, о чём он говорит, ни воздействовать на этот процесс (Кобец К.И. давал показания мне, а не Сагуре А.Л., и без адвокатов), они всерьёз обеспокоились. Как мне потом передавали оперативную информацию, они были заинтересованы, чтобы Кобец К.И. умер там же, в изоляторе.
Это подтвердил и разговор с Сагурой А.Л., когда все средства «давления» на меня были исчерпаны, он попросил о встречи наедине и там попросил (это ж какой был удар по его самолюбию!) «не освобождать Кобеца из-под стражи». Видно сильно «давили» его «товарищи из Администрации Президента».
Я подумал вначале, что Сагура не понимает, насколько назрела необходимость направления Кобеца К.И. на серьёзное лечение в госпиталь:
- Да пойми ты, он же умрёт, если его не перевести в госпиталь!
Ответ Сагуры меня обескуражил:
- Да и … с ним! У Вас в кабинете он, что ли умрёт?! Там есть доктор, с него и спросят!
Тем самым он «раскрыл» себя полностью, у меня больше не оставалось иллюзий, что он «чего-то не понимает». И сразу стало легче:
- Ах так?! Ты мне отводишь роль палача? Так вот: у меня в деле трупов не было. Если Кобец К.И. совершил что-то плохое, то суд его накажет за это! Использовать себя в роли дубинки в чьих-то руках я не позволю!

И так-то у нас с ним отношения были «не ахти». После же этого (каков у него авторитет после этого мог быть у «товарищей из Администрации Президента», если его подчинённый «не подчиняется» ему!) они стали просто враждебными.

О Викторе Степановиче Шеине. Он занимал выжидательную позицию. Если бы я проявил слабину, стал колебаться, он бы встал на сторону Сагуры. Он и так ему «подыгрывал».
Собрал «оперативное совещание» по обсуждению моего решения изменить Кобецу К.И. меру пресечения, где «сопливые» следователи из моей группы (майоры Савицкий К.А., Рамишвили Н.Б., Ерофеев Н.И., капитаны Панкратов Д.Е. и Храпов), явно с голоса Сагуры А.Л. стали убеждать меня в необоснованности и опасности для дела моего решения. Я в недоумении смотрел на Шеина В.С., потом не выдержал и спросил:
- Виктор Степанович! К чему этот цирк?! Я принял решение, и Вы вправе его отменить. Ничьих советов я не спрашивал. Да и кто? Разве эти люди способны мне что-то посоветовать?! Я принимал решение об аресте Кобеца К.И. и обосновывал это решение. Теперь я принял другое решение и опять же обосновываю его. Причём, и тогда, и сейчас я несу ответственность за них. Эти же люди ни за что не отвечают, но лезут советовать. И кому? Своему руководителю! Это не только смешно, но как-то даже не скромно.
Конечно же, «Савицкие и Рамишвили» ещё более «запали» на меня после такого пренебрежения к их «мнению». Но Виктор Степанович решил не рисковать и «не высовываться». Согласился с моим решением.

Кобец простился с охраной (газета «Московский комсомолец» за 18 февраля 1998 года, № 31 (17.789)
16 февраля была изменена мера пресечения для генерала Константина Ивановича Кобеца. Он отпущен под подписку о невыезде. Подобного поворота событий уже давно добивались родные и близкие генерала, его адвокаты и правозащитники. До этого Кобец провёл в тюрьме почти девять месяцев, перенёс два инсульта, потерял более 40 килограммов и был, по словам близко знающих его людей, на грани жизни и смерти. Мне самой довелось убедиться в этом воочию, побывав в больнице.
Первый раз имя генерала Кобеца стало широко известно в 1991 году в связи с обороной Белого дома. Тогда его называли героем и защитником демократии. Потом его имя прогремело уже в 1996-м, когда Рохлин с думской трибуны обвинил генерала в том, что с его подачи бездомные офицеры были лишены 22-этажного дома в Москве, а сам он совместно с фирмой «Люкон», которая занималась строительством, нажил на этом огромные капиталы, на которые и построил себе дачу.
Дело было накануне назначения нового Министра обороны взамен отставленного Грачёва – имя Кобеца упоминалось в числе основных претендентов, так что наезды Рохлина воспринимались как детали борьбы за хлебное место. После назначения Министром Родионова шум вокруг «дела Кобеца» постепенно затих. Тем удивительнее выглядел в мае 1997-го арест генерала по обвинению во взятке, злоупотреблении служебным положением и хранении огнестрельного оружия. В доме произвели обыск, изъяли документы. Кобец был отправлен в Лефортовский изолятор прямо из больничной палаты. В одном из тогдашних интервью генерал сказал, что долго не протянет.
По некоторым данным, столь скоропалительный арест был вызван следующим событием: на стол Генпрокурору легла оперативная сводка военной контрразведки, в которой необходимость скорейшего заключения генерала под стражу обосновывалась тем, что генерал готов бежать в одну из стран, которая будет не заинтересована в его выдаче.
Уже переведённому в госпиталь генералу продолжали устраивать очные ставки, вести допросы в отсутствие адвоката и т.д. Старший следователь по особо важным делам Завгородний неоднократно в присутствии родственников грозил отправить Кобеца обратно в тюрьму, если они будут давать интервью в прессе или если сам подследственный не откажется принимать адвоката. Родным настоятельно рекомендовали сменить адвоката Сафронского на другого. В результате сам Кобец, действительно, перестал принимать своего адвоката. Представители же следственной группы утверждают, что это было личной инициативой Кобеца. А судебно-медицинская экспертиза показала, что состояние здоровья Кобеца не препятствует следственным действиям и содержанию под стражей.
Следствие с самого начала пыталось добиться у Кобеца признания в получении взятки, на которую была построена дача, формальным владельцем которой являлся тесть генерала. Генерал же отказывался от признания и стоял на том, что дача построена на деньги, взятые в кредит. Похоже, что следствию так и не удалось получить от Кобеца такое признание. Более того, по нашим данным, так и не установлен взяткодатель, а без него доказать наличие взятки невозможно. Кстати, на бумагах «Люкона» стоят подписи не только Кобеца, но и других крупных военных чинов, однако они отчего-то не заинтересовали прокуратуру. Хочется думать, что это простое совпадение, но наши следственные органы с каким-то болезненным упорством гоняются именно за демократами первой волны – Собчаком, Станкевичем… Видимо, до сих пор не могут простить унижения советских силовых структур времён постперестройки.
Следствие по делу Кобеца продолжается.
                Мария Федорина.


Мой комментарий: Ничего не затих «шум вокруг дела Кобеца» с назначением Министром обороны Родионова. В той же газете в том же мае 97-го верно писали, что ГВП (в данном случае я) как старательная мышка «копала» под Кобеца, пока не привлекла его к ответственности и не арестовала.
Правда, что генерала под арест я взял прямо из госпиталя (3-й ЦВКГ). И правда, что была информация о том, что некие силы планируют переправить его на Украину, а далее – туда, откуда не выдают.
Ну, а об угрозах с моей стороны, чьей-либо ещё, как самому Константину Ивановичу, так и его родным, требовании отказаться от адвоката Софронского – это ложь!

Статья Владимира Климова (редактор отдела «Российской газеты») в рубрике «Громкое дело» в «Российской газете» за 05.03.1998 года. Виза В.С. Шеина «В НП (т.е. в наблюдательное производство по делу) (подпись) Шеин. 10.3.98 г.»
Кобец – не беглец, а генерал с подпиской о невыезде
Генерал армии Константин Кобец освобождён из-под стражи под подписку о невыезде. Что это? Сострадание к больному? Скорее всего, нет. На днях адвокат Кобеца Эдуард Сафронский провёл пресс-конференцию. В неё участвовал сын генерала Юрий Кобец. Оба они утверждали: Кобец-старший невиновен.
В начале осени прошлого года я брал интервью у Главного военного прокурора генерал-лейтенанта Дёмина. Одним из вопросов, который меня особо интересовал, был вопрос о том, как скоро дело бывшего Главного военного инспектора РФ генерала армии Константина Кобеца будет передано в суд. Ответ Юрия Георгиевича был весьма оптимистический…. к новому 1998 году уголовное дело на Кобеца будет передано в суд.
Признаюсь откровенно, что я  уже тогда сомневался в уверенности моего уважаемого собеседника. Дело Константина Кобеца было особым, и меня удивило прозвучавшее потом заявление заместителя Главного военного прокурора генерал-майора юстиции Яковлева о том, что по вновь открывшимся обстоятельствам расследование уголовного дела в отношении Кобеца будет продолжено в 1998 году.
Я поинтересовался у сотрудников Главной военной прокуратуры (ГВП): так ли это?
- Да, есть ряд вновь открывшихся обстоятельств по этому делу – ответили мне. - Комментировать их не можем. Кроме того, нужно дочистить, доработать ряд эпизодов, подкрепить их дополнительными доказательствами.
На мой взгляд, именно последнее обстоятельство сыграло основную роль в том, что дело было перенесено на 1998-й год. И скорее всего расследование его с учётом дотошности судебной власти будет закончено ещё не скоро.
В постановлении о привлечении К. Кобеца в качестве обвиняемого, подписанном следователем по особо важным делам полковником юстиции А. Завгородним, по-существу лишь один факт не вызывает сомнений и не может быть оспорен судом. А именно то, что Кобец без соответствующего разрешения хранил в своём загородном доме в посёлке Дачная Поляна Красногорского района Московской области огнестрельное оружие – два самозарядных пистолета калибра 9 мм марки Star производства фирмы «Бонифацио эчеверия» (Испания). Эти пистолеты были обнаружены при обыске, и тут уже никуда не денешься. Но пистолеты у генерала, отдавшего всю жизнь армейской службе, думается, не самое страшное преступление.
Главное обвинение предъявляется К. Кобецу в другом – в получении многомиллиардных взяток (доденоминационных) от финансово-промышленной корпорации «Люкон». И доказать эти обвинения будет совсем непросто.
Первая причина: документы, которые подписывало руководство ФПК «Люкон», обращаясь к соответствующим управлениям и службам Министерства обороны, юридически составлены очень точно. В них нет и намёка на какую-либо личную корысть. Как нет такого намёка и в деловой переписке по выполнению тех или иных просьб ФПК «Люкон» между руководством самого Министерства обороны. И совсем не случайно, в первые дни после ареста К.Кобеца председатель Совета директоров ФПК «Люкон» М. Турецкий и президент корпорации Ю. Киташин порывались сообщить об этом широкой общественности. Но, насколько мне известно, тихий совет из ГВП «не гнать волну» остановил их.
Вторая причина ещё более важная. Под документами, согласно которым ФПК «Люкон» получала требуемое, стояли подписи известных лиц. И не только тех, кто занимал высокие должности в прошлом, но и ныне действующих. Назову лишь некоторых – бывший Министр обороны генерал армии П. Грачёв, бывший Главком ВВС П. Дейнекин, бывший Главком ВМС адмирал Ф. Громов, аудитор Счётной палаты генерал-полковник Ю. Родионов, бывший в то время первым заместителем Министра обороны А. Кокошин. Других, пониже рангом, не называю.
Я ни в коем случае не хочу сказать, что эти уважаемые люди в чём-то повинны. Ещё раз подчёркиваю, документы, которые они подписывали, составлены безукоризненно. Кстати, каждый из них побывал в ГВП и отвечал на вопросы следователей. Претензий к ним не было. Но, может быть, вновь открывшиеся обстоятельства как-то связаны с ними?
Мы можем лишь гадать. Тайна следствия, как вклад в банке, охраняется строго. И отнюдь не желанием приоткрыть завесы над этой тайной я руководствовался. Просто ещё раз хотел показать, сколь сложно уголовное дело генерала армии Кобеца. И не надо при любых симпатиях и антипатиях кидать в него сейчас камни.
Тем более что положению его сейчас не позавидуешь: он тяжело болен. Настолько тяжело, что из Лефоротово его перевели в военный госпиталь. Своей вины генерал Кобец не признаёт и утверждает, что дело против него было инициировано бывшим Министром обороны Игорем Родионовым и депутатом Львом Рохлиным.
По этому делу я беседовал с несколькими юристами, в том числе и военными. Большинство из них тоже склоняются к мнению, что дело Кобеца – политическое, что доказан и может фактически безапелляционно фигурировать в суде лишь один факт – наличие незарегистрированного оружия.
 Однако ГВП считает по-иному. Уверены, что генерал таки предстанет через несколько месяцев перед судом, и доказательства его вины будут обоснованы.
Поживём - увидим.

Мой комментарий: Странно, что «с порога» отметается сострадание к Кобецу при изменении ему меры пресечения и, ещё раньше – при переводе его из следственного изолятора в госпиталь. Мне это стоило многих усилий. Не помогал никто, противодействовали многие. Из сочувствующих (и это было немаловажным) был только начальник следственного изолятора Растворов.
При серьёзном противодействии этому, я смог обосновать изменение режима содержания Кобеца под стражей, а потом и изменение меры пресечения… нет, не состоянием его здоровья, это никого тогда не трогало. Моим козырем было признание Кобецом вины и активное сотрудничество со следствием.
Все утверждения (Сафронского, сына обвиняемого, а вслед за ними и журналиста) о том, что «Кобец своей вины не признаёт», ни на чём не основаны. Отказался он от признания своей вины уже после изменения ему меры пресечения. Для меня этот момент был неприятным, но не шокирующим, то есть я допускал такой оборот событий. Когда Сагура А.Л., который активно противодействовал изменению режима содержания Кобеца, спросил меня: «Вы уверены, что он впоследствии не откажется от данных Вам показаний?»,- я честно ответил, что такой уверенности у меня нет, но держать по этой причине в следственном изоляторе больного человека считаю безнравственным. Я и до сих пор не сожалею, что так тогда поступил. Кобец прожил ещё много лет, а это важнее всяких уголовных дел и любых амбиций. О том, насколько моральны были его действия и способы сохранения жизни, пусть думает сам К.И. Кобец. Я не поп, чтобы лезть ему в душу, и на эту тему мы с ним ни разу не говорили: я из деликатности, он… Наверное, всё же было стыдно.
О Ю.Г. Демине, его компетентности и ответственности я уже упоминал. Ещё раз скажу, что расследуемых ГВП «знаковых» дел (в числе их и дело Кобеца) он не знал. Со мной, бригадиром, по этому серьёзному делу он ни разу не встречался. Как идёт следствие, какие у него проблемы, не интересовался. Кто и какую информацию ему «поставлял», не знаю. Откуда у него осенью 1997 года могла взяться уверенность, что ещё в 1997 году дело будет передано в суд, не знаю. Ещё и через год оно не было «сбито», то есть тома не были сформированы. Так и вспоминаются слова В.И. Ленина о декабристах: «Страшно далеки они от народа…». Так Демин страшно далёк был от следствия, его состояния и нужд. Он жил перед телекамерами и корреспондентами «своим мирком», следствие существовало само по себе. Даже в августе 1998 года, когда по его распоряжению было объявлено о выделении дела по ряду эпизодов и завершении расследования по ним, это было авантюрой, и Кобец К.И. мог легко «подсечь» нас, потребовав предъявить все тома «в натуре», но ему это никто не подсказал, а он сам не догадался.
Не «ряд открывшихся обстоятельств» потребовал переноса окончания дела на 1998 год, а просто необходимость расследовать дело.
Рассуждения корреспондента о виновности или невиновности Кобеца во взятках, его восторги по поводу «безупречности» составленных ФПК документов (их грамотности и отсутствия упоминания чьей-либо корысти) поражают своей наивностью. Естественно, писалось так, как было нужно и должно. То, что написанное ничем не было обоснованно на деле, а наш генерал активно убеждал руководство Министерства, что всё указанное на самом деле сделано, и составляет состав его преступления.
Умиляет упоминание Турецкого (Киташина автор статьи привёл «не по делу», тот задолго до возбуждения дела уехал в Сирию, и всё время следствия находился там), который-де «порывался сообщить широкой общественности» о невиновности Кобеца. Ну, ещё бы не утверждал…! Ведь «горела хата соседа», и сам он уже чувствовал горелое. А «заглох» вовсе не потому, что кто-то что-то «шепнул». Почувствовал, что скоро его «домом» будет тюрьма, не захотел быть обвиняемым и полез в «свидетели», свалив всю вину в даче взятки Кобецу К.И. на отсутствовавшего в России Ю.Киташина и стал «активно сотрудничать со следствием».
Справедлив кивок автора статьи на А. Кокошина, Ю. Родионова, П. Дейнекина и др. высокопоставленных военных (за исключением Главкома ВМФ, того автор привёл «чохом» и «в деле Кобеца» он не проходил ни в каком качестве). Но … их-то привлечь мне и не дали. Бои целые разворачивались: у меня из производства забирали дело, мне прямо Сагура запрещал работать с Кокошиным. А «кадр» он (и тот же Дейнекин, Родионов и т.д.) был «очень интересный» - сволочь и взяточник, наживался в нищей стране на тех крохах, которые государство могло отпустить на научные разработки новых видов вооружения (по оперативной информации из ФСБ РФ, «брал» через начальника НТК при Правительстве РФ Миронова «налом» 10 % от выделяемых средств «до подписания документа»). Не зря три загородных дома имел (в Барвихе, на Красной горке и в Поварове). «Отшелушивал» оборонный комплекс капитально!
Я Кобецу К.И. тогда честно сказал: «Да, несправедливо, что только Вас привлекаем! Но ведь состав преступления в Ваших действиях есть, не с «бухты-барахты» Вас схватили»!
Ну и, объективности ради, почему я не смог «ухватить» этих «ворюг»: подлинных документов с их подписями мы так добыть и не смогли (уничтожили они их заблаговременно или просто такой «бардак» был в делопроизводстве Министерства обороны, но были только ксерокопии), а без этого как пойдёшь в суд? У Кобеца хоть дача от «Люкона» была и «неработающий, но получающий в «Люконе» зарплату сын.

                Заместителю главного редактора
                «КоммерсантЪ-Дaily» М. Михайлину

В связи с Вашим обращением в Главную военную прокуратуру, вызванным подготовкой публикации о Кобеце К.И., сообщаю следующее:
Бывший Главный военный инспектор РФ-заместитель Министра обороны РФ генерал армии Кобец К.И., обвиняемый в получении взяток и злоупотреблении должностными полномочиями, 21 мая 1997 года был заключён под стражу с содержанием в следственном изоляторе «Лефортово». Обжалованное адвокатом, данное решение в декабре 1997 года признано судом законным и обоснованным.
16 февраля 1998 года мера пресечения Кобецу К.И. изменена на более мягкую - подписку о невыезде. Основаниями для такого решения явилось выполнение основного объёма следственных действий по делу и то обстоятельство, что Кобец К.И. перестал противодействовать следствию в установлении истины. При этом было учтено состояние здоровья Кобеца К.И.
Указанное решение ни в коей мере не связано с неоднократными, не соответствующими действительности заявлениями бывшего адвоката Кобеца К.И. в средствах массовой информации о бесчеловечном отношении к обвиняемому со стороны Главной военной прокуратуры.
Что касается интересующей Вас информации о доме в Северном Чертанове, то обстоятельства, связанные с передачей этого дома на дострой в ФПК «Люкон», являются предметом расследования и предание их огласке до окончания предварительного следствия невозможно.
С уважением,
Начальник следственного управления ГВП
генерал-майор юстиции   В.С. Шеин
13 марта 1998 года



49. Несбывшие радужные надежды

Начальнику следственного управления
Главной военной прокуратуры
Генерал-майору Шеину В.С.

Справка
о состоянии и перспективах следствия по уголовному делу № 29/00/0017-96
В связи с изменением обвиняемым Кобецом К.И. своего поведения на следствии, признанием им своей вины,  а также ухудшением состояния его здоровья и изменением ему меры пресечения на подписку о невыезде, по делу сложилась новая ситуация.
Она требует некоторой переориентации следствия и корректировки планов его окончания.
Полагаю необходимым срочно завершить следствие по тем эпизодам, по которым Кобец К.И. признал себя виновным, а именно:
получение им взятки в сумме 66 миллионов рублей в виде оплаты ФПК «Люкон» проектных работ по его загородному дому в пос. Горки-6,
получение им взятки в размере около 100 миллионов рублей в виде безвозмездной передачи ФПК «Люкон» на строительство этого загородного дома строительных материалов (фундаментные блоки и подушки, а также облицовочный кирпич),
получение им взятки в сумме более 300 тыс. долларов США в виде оплаты ФПК «Люкон» выполненных турецкой строительной фирмой «ЭПЭ» работ по строительству загородного дома,
получение им взятки от ФПК «Люкон» в виде необоснованных выплат в этой корпорации денег в сумме более 6 миллионов рублей его сыну,
получение им взятки в сумме 300 тыс. долларов США на выполнение инженерных коммуникаций на загородном доме,
получение им взятки от генерального директора ГК «Росвооружение» Ананьева Е.Н. в сумме около 140 тыс. долларов США в виде оплат отделочных и иных работ на загородном доме,
получение им взятки от Ананьева Е.н. в сумме 30 тыс. долларов США на приобретение мебели,
получение им взятки от председателя ЦК НПСВ Колчева М.Н. в виде квартиры в доме № 49 по ул. Яблочкова для своей знакомой Ничипорук Л.А.,
злоупотребление Кобеца К.И. своим служебным положением в пользу ФПК «Люкон» в виде поддержки её необоснованных требований по договору строительства жилья в пос. Октябрьский,
 10.   злоупотребление им своим служебным положением в пользу ФПК «Люкон» в виде корректировки договора о передаче на дострой жилого дома в Северном Чертанове,
 11.  злоупотребление им своим служебными положением в пользу ФПК «Люкон» в виде оказания помощи в заключении договора о взаимозачёте встречных требований по авиаперевозками,
12.злоупотребление им своим служебными положением в пользу ФПК «Люкон» в виде подписания договора о прекращении обязательств выполнением по пансионату «Родники»,
13.злоупотребление им своим служебным положением в пользу ФПК «Люкон» в виде оказания поддержки по выделению средств на приобретение у ФПК «Люкон» приборов ранней диагностики «Диаграф»,
14.злоупотребление им своим служебными положением в пользу ФПК «Люкон» в виде оказания поддержки корпорации в продаже центральных вычислительных комплексов.
злоупотребление им своим служебными положением при восстановлении за государственный счёт повреждённых при строительстве его загородного дома кабелей связи.
Незаконное хранение им дома одного из пистолетов марки «Стар».
Все остальные эпизоды (дабы не распылять силы) полагаю необходимым выделить в отдельное производство и либо приступить к их расследованию после завершения следствия по основному блоку эпизодов, либо направить по подследственности.
По планированию окончания следствия и организации проведения конкретных следственных действий, направленных на это, полагаю необходимым наличные силы распределить следующим образом:
Все эпизоды взяток Кобеца К.И., за исключением взятки в виде квартиры  по ул. Яблочкова, а также злоупотребление Кобеца К.И. служебным положением в виде восстановления кабеля связи закрепить за следователями Савицким К.А. и Рамишвили Н.Б. (старший Савицкий К.А.).
Все эпизоды злоупотребления Кобеца К.И. своим служебным положением, за исключением восстановления кабеля связи, а также незаконное хранение пистолета закрепить за следователями Ерофеевым Н.И. и Храповым О.В. (старший Ерофеев Н.И.) .
Эпизод получения Кобецом К.И. взятки в виде квартиры для Ничипорук Л.А., а также завершение работы по осмотру и решению судьбы изъятого во время обысков, исследованию личности Кобеца К.И. (за исключением организации проведения ему амбулаторной судебно-психиатрической экспертизы, которую, полагаю, следует поручить майору Рамишвили Н.Б.) и оформлению общих томов дела закрепить за следователем Панкратовым Д.Е.
Я за собой оставляю общее руководство следственной бригадой, а также выполнение всех следственных действий с участием обвиняемого Кобеца К.И. Все предложения о выяснении у Кобеца К.И. тех или иных вопросов по конкретным эпизодам следователи должны продумывать и передавать мне.
Поскольку все следственные действия с Кобецом К.И. (более двадцати очных ставок, предъявление ему нового обвинения, отдельные допросы) предполагается выполнять с применением видеозаписи, считаю необходимым создать постоянно действующую группу дознавателей по обработке видеозаписей и изготовлению протоколов, руководство этой группой поручить майору Храпову О.В.
Был бы очень признателен, если бы Андрей Леонидович Сагура взял на себя непосредственное руководство следователями и координацию работы, а также составление проектов основных документов (например, постановления о предъявлении нового обвинения Кобецу К.И. и обвинений другим лицам).
Полагаю, планы завершения следствия по конкретным эпизодам должны быть разработаны в течение недели. До мая 1998 года следствие по делу нужно завершить и перейти к выполнению требований ст. 201 УПК РСФСР. В июле 1998 года дело направить для рассмотрения в суд, чтобы уже в этом году оно было рассмотрено.

Старший следователь по особо важным делам
1-го отдела 6-го управления ГВП
полковник юстиции     А.И. Завгородний

19 февраля 1998 года

Комментарий: Этой эйфории не было суждено реализоваться. По ряду как объективных, так и субъективных причин. У руководства (Шеин В.С. и выше) не хватило воли обеспечить мне нужный уровень работы группы и заставить следователей выполнить «каждому свой кусок». Их стали отвлекать на другие дела, а потом и забрали из группы вовсе. Да и те не хотели работать самостоятельно и по всякой мелочи бежали ко мне, а я не знал, за что ухватиться. Андрей Леонидович ни в коей мере не хотел заниматься тем же, чем занимался и ранее (но по своей инициативе и со своим интересом) - «координировать» выполнение этого плана. Я становился, действительно, бригадиром, а он – одним из членов группы. Но не хотелось ему способствовать моему «восхождению» дальше (и так «расколол» Кобеца К.И. за одну встречу, чего он, Сагура, не смог сделать за несколько месяцев). Да и обида не зарубцевалась ещё за то, что не послушал его и выпустил-таки Кобеца из-под стражи.
Короче, свои резоны «не работать в общем ключе» были у каждого, а когда «лебедь раком щуку»… Дальше понятно.

Как не вспомнить знаменитый «Брусиловский» прорыв 1916 года. Только что назначенный командовать фронтом генерал, которому-то и своего участка в наступлении не хотели «нарезать», вдруг прорвал оборону противника и далеко вклинился вглубь вражеской территории. Поддержи его командующие другими фронтами, начни наступательные действия, чтобы с из участков фронта противник не мог снять какие-то части и направить против Брусилова, война бы, может, закончилась в том же году взятием Берлина. Но ни один из «именитых» военачальников не прожелал помогать «выскочке». Немцы сняли с «молчащих» фронтов нужное количество войск, бросили их против Брусилова и наступление остановилось. Наша национальная черта, наверное, зависть.



50. Кобец К.И. изменяет показания
А затем Кобец К.И. изменил свои показания. Отказался от признания вины, агровировал (преувеличивал) имевшиеся заболевания, искал людей, которые помогли бы ему избежать ответственность, стал «тормозить» расследование. Момент для быстрого окончания дела был упущен.









Протокол от 25.03.1998 г. (17.30-20.00) допроса (допрашивал я) свидетеля Афанасьева Бориса Георгиевича, 14.09.1951 года рождения, уроженца с. Тудорово Суворовского р-на Мордовской АССР, русского, начальника отделения 3 ЦВКГ им. А.А. Вишневского, полковника медицинской службы, вдовца, имеющего двоих детей, проживающего в гор. Москве, по ул. Свободы, 43, кв. 95 (тел. 492-66-09):
    Кобец К.И. находится под моим наблюдением с 15 января 1998 года. До этого я с ним знаком не был и даже никогда не видел его, поэтому мне трудно было оценить, каким он был до заболевания.
Начальник же госпиталя генерал-майор Немытин Ю.В. хорошо знал Кобеца К.И. до этой его госпитализации. И он обратил внимание на то, что поведение Кобеца К.И. сильно изменилось за то время, которое он находился под стражей (с мая 1997 года, когда Кобец К.И. был взят под стражу сразу после выписки из госпиталя).
 В связи с этим он (Немытин Ю.В.) на консилиуме по поводу тактики лечения Кобеца К.И. 5 февраля 1998 года поставил вопрос об обследовании психологической сферы Кобеца К.И. и осмотре его главным психиатром госпиталя им. Бурденко (посторонним специалистом). Консилиум с этим предложением согласился.
Кобецу К.И. было назначено и проведено обследование в психофизиологической лаборатории. Был приглашён на консультацию Главный психиатр ГВКГ им. Бурденко-заместитель главного психиатра ВС РФ полковник мед/службы Яковлев В.И.
Согласно выводам психиатра (а он использовал и проанализировал как результаты психофизиологического тестирования, так и мои наблюдения, беседу с самим Кобецом К.И. в присутствии начальника мед. части 3 ЦВКГ полковника мед. службы Барсукова С.Ф.  - чтобы не было подозрений на необъективность выводов), Кобец К.И. обнаруживает признаки ослабления мнестических (интеллектуальных) функций (нерезко выраженные), что является результатом не психической болезни, а результатом органического поражения головного мозга (мозг повреждён вследствие мелких ишемических инсультов, как в коре, так и в подкорке и стволе головного мозга).
Для меня эти выводы не были новостью. Я это замечал и сам, что и отражал в дневниковых записях истории болезни Кобеца К.И.
Я наблюдал расстройство оперативной памяти (нарушена память на текущие события), крайне быструю истощаемость нервной системы (не может долго продуктивно заниматься умственной деятельностью, в связи с чем мной и ограничивалось время участия его в следственных действиях), снижение критики к своему состоянию и положению, к окружающим, к своим высказываниям и своему поведению (он с трудом выполнял врачебные рекомендации из-за забывчивости и утомляемости, вёл себя не как генерал армии, а как рядовой солдат: ходил и просил у врачей таблетки, отремонтировать телефон и другие мелкие услуги у младшего медицинского персонала, хотя мог просто потребовать, как это и делают другие; говорил высокопарными фразами и цитатами из прошлых времён; современные события его не интересовали, был неоправданно эйфоричен; охрану воспринимал, как своих помощников, а после освобождения из-под стражи сожалел о том, что остался без охраны и стал беспомощным), повышенная внушаемость и подчиняемость (легко соглашался с любыми предложениями медперсонала и моими личными об изменении своего поведения, но, в то же время, их не выполнял, забывая о данном ранее слове (это касается обещания меньше курить, пить кофе, не выходить на балкон, не ходить по госпиталю, где он не раз заблудился и т.п.).
Проводимая для улучшения работы головного мозга терапия (новотропы, сосудистые препараты) не улучшают его психический статус. Наоборот, он стал больше нарушать режим, больше ходить и чаще падать, теряя равновесие.
Я считаю, что Кобец К.И. не страдает душевным заболеванием. Но вместе с тем у него в незначительной степени нарушены интеллектуальные способности и умеренно нарушена эмоциональная сфера и психическая выносливость (астения), что может выразиться в непредсказуемости и неадекватности его поведения.

Мой комментарий: Я старался быть объективным и не «лакировал» действительность. Отражал реальное положение дел, чтобы специалисты-медики планируемой мною экспертизы могли всё это увидеть и оценить.
Те «странности» (по Афанасьеву Б.Г.) в поведении Кобеца К.И. (что он ведёт себя не как генерал, а как рядовой солдат) мне так понятны, и были и до того, и после пережиты и мною. Он пережил страшнейший стресс: с вершин политического Олимпа упал …ну пусть не до самого низа, но довольно низко. Жизнь и научила его быть «демократичным»: меньше требовать, больше просить или делать самому. Категоричных высказываний, апломба больше не было. Благодарность проявлял по самому незначительному поводу. Научила жизнь ценить «тепло». Повторяю, мне это знакомо не понаслышке и не из чужих рук.

Примерно о том же говорил на допросе (25.03.1998 г. с 14.30 до 17.30) начальник психофизиологической лаборатории 3 ЦВКГ им. А,А. Вишневского майор мед/службы Есин Сергей Владимирович, 08.07.1965 г.р., уроженец г. Магнитогорска, русский, прож. в пос. Новый Красногорского района Московской области, дом 4, кв. 40.
Он, в частности, сказал:
…тест СМИЛ показал, что Кобец К.И. отвечал на вопросы искренне (не лгал). Отмечено состояние психической дезадаптации (неприспособленности) к реальной ситуации, в которой он находится. Выявлены патологические изменения, не имеющие синдромальной специфичности (то есть есть болезненные изменения психики, требующие коррекции, но не определившиеся в какое-либо заболевание психики). Выявлен повышенный уровень тревоги (внутренней напряжённости). Преобладает инертная (безразличие) жизненная позиция (он не управляет жизненной ситуацией и не хочет этого). По отношению к другим людям отмечены недоверчивость, ранимость, обидчивость, упрямство, убеждённость в недоброжелательном отношении к нему людей и в то же время зависимость его поведения от оценки окружающих. Убеждён в собственной правоте (по жизни в целом). Трудно переубеждаем. Отмечена низкая стрессоустойчивость (психологически сломлен). Соматизация тревоги (болит больше душа, чем тело). Ипохондричность (мнительность). Инертность мышления (застревание на одних и тех же темах). Снижение критичности (неверная оценка ситуации, в которой находится. С одной стороны, он не владеет ситуацией, психологически сломлен, не борется за жизнь. И, в то же время, необоснованно благодушен и эйфоричен.
Корелируют (соответствуют) выводам этого теста и результаты теста Люшера. На подсознательном уровне выявлен высокий уровень эмоциональной тревожности (напряжённости) и желание уйти от действительности.
Интеллектуальный тест (Амтхауэра), состоящий из девяти субтестов, отражающих структуру интеллекта, показал, что при высоком уровне словарного запаса, способности к обобщению и комбинаторного мышления у Кобеца К.И. отмечен низкий уровень интеллекта вследствие низких способностей выносить суждения и умозаключения, средних способностей к абстрагированию, пространственного воображения и быстрой истощаемости…
 
Ещё 16 марта 1998 года мной было подготовлено постановление о назначении Кобецу К.И. амбулаторной судебной комплексной психолого-психиатрической экспертизы. Но Шеин В.С. внёс некоторые правки. Наверное, что-то ещё заставило отложить проведение экспертизы, так что реально я её назначил 27.03.1998 г.
               
                Постановление
       о назначении амбулаторной судебной комплексной
                психолого-психиатрической экспертизы
27 марта 1998 года                город Москва
   Старший следователь по особо важным делам при Главном военном прокуроре полковник юстиции Завгородний, рассмотрев материалы уголовного дела по обвинению бывшего Главного военного инспектора РФ – заместителя Министра обороны РФ генерала армии Кобеца К.И. в совершении преступлений, предусмотренных п. «г» ч. 4 ст. 290, ч. 3 ст. 285 и ч. 2 ст. 222 УК РФ,-
                Установил:
      Кобец К.И. обвиняется в том, что в период 1995-1996 годов он за получение от ФПК «Люкон» выгод имущественного характера в виде строительства для него загородного дома в пос. Горки-6 Красногорского района Московской области и необоснованную выплату его сыну денег в виде заработной платы выполнял действия в пользу ФПК «Люкон», злоупотребляя при этом своим служебным положением.
     Кроме этого, он незаконно хранил у себя дома огнестрельное оружие.
С 21 мая 1977 года по 16 февраля 1998 года Кобец К.И. содержался под стражей в следственном изоляторе ФСБ РФ в городе Москве. Мера пресечения в виде заключения под стражу применена к нему в связи с активным противодействием следствию в установлении истины.
С 13 января 1998 года в связи с перенесённым инсультом Кобец К.И. находился на излечении в 3 ЦВКГ им. А.А. Вишневского МО РФ.
В декабре 1997 года Кобец К.И. заявил о своём желании дать правдивые показания по всем эпизодам предъявленного ему обвинения, после чего неоднократно допрошен. В том числе и на очных ставках.
Сомнений в психической полноценности Кобеца К.И. и в способности его давать правильные показания у следствия нет. Вместе с тем при осмотре его специалистами-медиками отмечаются снижение уровня интеллекта, ослабление критической способности, повышенная внушаемость, неполноценная оценка происходящего и т.п.
В связи с этим, руководствуясь требованиями ст.ст. 78,79. 184 и 187 УПК РСФСР,-
Постановил:
1.Назначить обвиняемому Кобецу Константину Ивановичу амбулаторную судебную комплексную психолого-психиатрическую экспертизу, производство которой поручить экспертам отдела судебно-психиатрической экспертизы ЦСМЛ МО РФ и экспертам государственного Научного центра социальной и судебной психиатрии им. В.П. Сербского.
2.На разрешение экспертов поставить следующие вопросы:
- не страдал ли в прошлом и не страдает ли в настоящее время Кобец К.И. каким-либо хроническим психическим расстройством, и если да, то каким именно и с какого времени,
- не было ли у него в период времени, относящийся к совершению инкриминируемых ему деяний (1995-1996 годы) какого-либо временного болезненного расстройства психической деятельности, мог ли он осознавать фактический характер своих действий и их общественную опасность либо руководить ими,
- имеются ли у Кобеца К.И. индивидуально-психологические особенности личности, которые могли существенно повлиять (ограничить) его способность правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела, и давать о них правильные показания в период с декабря 1997 года и по настоящее время,
- не повлияло ли перенесённое им заболевание (инсульты в январе и феврале 1998 года) на его психическое состояние и способность понимать фактический характер инкриминируемых ему действий и давать о них правильные показания,
- имеются ли у Кобеца К.И. повышенная внушаемость и подчиняемость, которые могли существенно повлиять на его поведение в период проводимых с ним следственных действий (допросов, очных ставок и др.) и дачу показаний, и если да, то с какого времени они возникли,
- мог ли и может ли Кобец К.И. понимать характер и содержание проводимых с ним следственных действий и участвовать в следственном процессе,
- как можно оценить материалы психологического обследования Кобеца К.И., проведённого ему в 3-м ЦВКГ им. А.А. Вишневского, а также оценку его психического состояния, отражённую в записях лечащего врача и выводах полковника медицинской службы Яковлева В.А.,
- не нуждается ли он в стационарном психолого-психиатрическом обследовании для решения поставленных перед экспертами вопросов?
  3. В распоряжение экспертов представить все имеющиеся в деле документы по характеристике его личности. Всю медицинскую документацию, в том числе и заключение судебно-медицинской экспертизы о состоянии здоровья Кобеца К.И., а также протоколы всех следственных действий с его участием, проведённых начиная с 29 декабря 1997 года, - материалы согласно прилагаемой описи.

Старший следователь по особо важным делам
при Главном военном прокуроре
полковник юстиции                (А.И. Завгородний)

51. Чепуркин и Афанасьев
Переводя Кобеца К.И. из следственного изолятора «Лефортово» на лечение в госпиталь, а затем и вовсе освобождая из-под стражи, я вовсе не был таким наивным, что исключал его отказ от ранее данных в следственном изоляторе правдивых показаний. Хотелось, конечно, верить, что раскаяние его искренне и необратимо. Но я как человек ответственный должен был продумать и варианты развития ситуации на случай изменения им поведения и показаний. Я заблаговременно стал готовиться к этому. Рядом с Кобецом К.И. должен был быть человек, который бы сообщал мне об изменении его поведения. Понятно, что нового человека Кобец К.И. к себе бы не подпустил. Нужно было «перевербовать» кого-то, кто был рядом до «уголовного дела» и не дискредитировал себя в процессе следствия. Моё внимание остановилось на самом преданном и рьяном стороннике генерала – его офицере для особых поручений подполковнике Константине Чепуркине («Константине-маленьком»). Он до последнего был рядом с Кобецом. Тому была известна как-то сказанная Чепуркиным фраза: «Буду тонуть вместе с броненосцем!» Я стал «работать» с ним и убедил его, что поведение Константина Ивановича надо контролировать. Что есть слишком много людей, которые хотели бы им манипулировать в своих интересах, а генерал нестоек и может поддаться на дурное влияние. Короче, я убедил того, что в интересах того же Кобеца, я должен знать о его контактах (после освобождения из следственного изолятора) и действиях. А поскольку он самый преданный Кобецу человек, ему и надо этим заняться.    
Одновременно я проводил работу и с Кобецом. Мне надо было не только сохранить доверие Кобеца к Чепуркину и закрепить его, но даже усилить. Во время нашего с ним общения я как бы вскользь упоминал, как и кто из его окружения реагировал на различные моменты после ареста Кобеца. Из моих слов перед Кобецом рисовался образ самого преданного ему человека. И вовсе не случайно оказалось так, что именно Чепуркин первым посетил Кобеца в госпитале и первым же поздравил его (букетом цветов и шампанским) с отменой ареста. И Чепуркин видел, что работаю я чисто, правдиво, делаю сверх возможного в конкретной ситуации, а его поднимаю, как самого преданного Кобецу К.И. человека. Он понимал, что это будет оценено генералитетом, которые сочувственно относились к Кобецу, и которые могли помочь в дальнейшей службе и ему. Этот аргумент я Косте также выдвигал, хоть он «скромно» и отвергал. Через Костю я дозировано «сливал» интересную Кобецу информацию. Таким образом, довольны были все.
От Чепуркина первого я и узнал о том, что Кобец решил «идти в отказ». Что его лечащий врач полковник Афанасьев подготавливает его ко встрече с психиатрами, когда генерал начнёт «косить». Сколько за это Кобец ему платит, где они встречаются. И потом я имел всю информацию о реакции Кобеца на каждом этапе экспертизы. И реагировал должным образом сам.
Я пригласил к себе Афанасьева, очень «душевно» поговорил с ним. Дал понять, что его ожидает, если я дам ход информации (крах карьеры и налаженной жизни, а также камера, которую освободил Кобец К.И.). Тут же сказал, что понимаю, как было ему трудно отказать такому уважаемому человеку и насколько трудно прожить на офицерское жалование, выплачиваемое, к тому же, нерегулярно. Зная детали их общения, я дал ему вариант обмануться, как могли эти сведения стать известными мне (Чепуркина я ни в коей мере не сдавал). Это только усилило мой авторитет (во как пасут Константина Ивановича органы!). Короче, сменив холод на тепло, я предложил ему: «Никому не скажу о том, что мне известно. Более того, возьму под защиту. Вам даже не придётся прерывать контакты с Кобецом. Продолжайте помогать ему. Делайте, всё, что он попросит. С одним условием: Я всё это должен знать. А вот если я почувствую, что Вы что-то скрываете и не договариваете…. Тогда уж, не взыщите. А о наших неофициальных контактах никто знать не будет».
Афанасьев был рад такому предложению и согласился сотрудничать со мной. Ещё бы! Попался так глупо и так легко выпутался. У меня был высокий уровень авторитета. Мне верили, а тут я предложил такие замечательные условия. Теперь уже мне шла информация из двух источников: от Чепуркина и от Афанасьева.
Я спокойно пошёл на назначение экспертизы в институте Сербского. Несмотря на то, что из ФСБ РФ пришла оперативная информация о том, что туда пошло 100 тыс. долларов за нужное заключение, а мои «агенты» доносили, что Кобец уверен в успехе.
Я тоже был уверен в успехе. Своём!
Зная, как и к чему готовили Кобеца, я разрушил все его доводы, своевременно подготовившись. К экспертам (это были бедные люди, получающие копейки, и я нисколько не был на них в обиде) я подошёл к каждому отдельно и применил простой «милицейский» приём. Каждому я говорил примерно одно и то же: «Нам достоверно известно, что в качестве взятки сюда пошло 100 тыс. долларов. Кому, я не знаю и, к сожалению, не узнаю, ибо на этапе «принятия решения» присутствовать не могу. Но вот Вы, дескать, об этом узнаете. Тот, кто начнёт взывать к милосердию или придумывать оправдания для Кобеца, - тот и получил эти деньги. Причём, как бы невзначай ронял, что других я тоже проинформирую.
Никто «в моё отсутствие» не попытался «протащить» нужное Кобецу решение.
А сам Кобец «засыпался» раньше. Как он рассказал близким людям (тому же Чепуркину), вернувшись с экспертизы: «Я обосрался!».
Я знал, что он собирается валить «на следователя», и воспользовался своим правом присутствовать на обсуждении экспертами материалов дела и опросе ими Кобеца. Он сохранил ещё остатки совести, а может, и уважения ко мне, и не смог повторить то, чему его учили. Он краснел, бледнел, а слова экспертов: «Но вот же тот следователь, скажите ему, что он делал противозаконно!» ставили его в тупик.
«Экспертизу» я выиграл. Заключение было дано такое, какое позволяло направить дело в суд. Экспертам очень понравились показания свидетелей по личности Кобеца. Протокол допроса генерал-полковника Иванова А.А. они цитировали многократно, так что Шеин В.С., ознакомившись с заключением, спросил, а кто допрашивал этого Иванова А.А.
- Я допрашивал. Кто ж ещё? – Скромно ответил я.

Не всё так просто было с Кобецом К.И. В нём положительное боролось с отрицательным. Трудно ему было врать, а тем более, когда это были специалисты-медики (психиатры и психологи). Вот что я «вычитал» из записей экспертов о беседах с Кобецом К.И.:
… Из представленных экспертной комиссии видеозаписей допросов от 30.12.97 г., 6 и 9 января 1998 г., а также допросов от 2,9,13 февраля 1998 г. (после перенесённого ишемического инсульта) видно, что Кобец К.И. в период этих следственных действий находился в ясном сознании. Был правильно ориентирован в месте, времени, собственной личности. На вопросы отвечал по существу, достаточно чётко и ясно. Отрицал какое-либо давление на него со стороны следственных органов, высказывал своё недовольство по поводу публикаций статей в газетах и журналах, необъективно, по его мнению, отражающих факты его биографии и возникшей судебно-следственной ситуации… Подтверждает, что всё, о чём он говорил на допросах в конце декабря 1997 года, в январе, феврале, марте 1998 года является его добровольным признанием в предъявленном ему обвинении, при этом он «всё соображал и думал, о чём говорил»…. Категорически отрицает, что во время следственных действий на него оказывалось «какое-либо давление». Говорит, что «все показания он давал в ясном сознании» и подписывал их «собственноручно». Поясняет, что когда он стал давать «признательные» показания по делу, то уже тогда в его сознании произошла «трансформация»: переоценка жизненных ценностей, ориентиров, привычных установок. Он пересмотрел свои позиции, отношение к семье, долгу, друзьям и т.д. При этом отмечает положительную роль следователя, который помог ему во всём разобраться. Тут же подчёркивает, что стал давать правдивые показания, так как чувствовал, что «не вытянет» эту ситуацию по состоянию здоровья и очень хотел «уйти из Лефортово», чтобы «снять с себя груз психологического дискомфорта». Говорит, что после ареста у него было подавленное настроение, а в результате «анализа» судебно-следственной ситуации у него даже возникали мысли покончить с собой. Сообщает, что в настоящее время он также обеспокоен своей дальнейшей судьбой. Переживает по поводу обстоятельств, связанных с возбуждением уголовного дела, из-за чего вечером у него бывает ощущение какой-то «угнетенности и тоски». Однако у него в «алгоритме  мышления» заложена мысль «восстановить своё здоровье и ответить за свои поступки»…

Протокол дополнительного допроса свидетеля Афанасьева Бориса Георгиевича от 06.04.1998 года (10.00-13.00)
Вопрос: Поясните, пожалуйста, как долго Вы работаете в области неврологии?
Ответ: Прежде всего, я хочу пояснить, что в 1974 году я закончил военный факультет Куйбышевского государственного медицинского института по специальности «врач общей практики». Три года служил в войсках в должности старшего врача полка. В 1978 году был назначен на должность начальника психоневрологического отделения армейского госпиталя ракетных войск. А перед назначением окончил шестимесячные курсы по невропатологии и психиатрии при интернатуре госпиталя Ракетных войск стратегического назначения. В 1979 году прошёл трёхмесячную специализацию в той же интернатуре по электронно-физиологическим методам исследования нервной системы. С 1985 по 1987 год я учился на факультете руководящего состава медслужбы при воено-медицинской академии МО СССР им. С.М. Кирова по специальности «неврология». С 1987 по 1993 год служил начальником неврологического отделения 340 окружного военного госпиталя в г. Ташкенте. Одновременно был главным невропатологом ТуркВО. Там же проходил курсы усовершенствования по психиатрии на базе интернатуры ТуркВО и по кардиологии на базе Ташкентского медицинского института усовершенствования врачей. В 1993 г. переведён на должность начальника психо-неврологического отделения 3-го ЦВКГ им. А.А. Вишневского, где и продолжаю служить до настоящего времени. В ноябре 1996 года я защитил кандидатскую диссертацию на тему «ДВС-синдром при ишемическом инсульте». Сейчас готовлюсь в защите докторской диссертации на тему «Проявление ДВС (диссеминированное внутрисосудистое свертывание крови) - синдрома при сосудистых заболеваниях головного мозга». Таким образом, я работаю по специальности «неврология» более двадцати лет, имею достаточно большой опыт практической работы во всех разделах неврологии и достаточно высокие теоретические знания в области сосудистой неврологии.
Вопрос: С учётом Ваших знаний и практического опыта, а также достаточно длительного времени наблюдения больного Кобеца К.И., как Вы, как лечащий врач, оцениваете его способность воспринимать и отображать в словах и действиях окружающую обстановку и получаемую информацию?
Ответ: Способности правильно воспринимать окружающую обстановку и отображать её в словах и поступках Кобец К.И. не утратил. В связи с чем я и давал разрешение на производство с его участием следственных действий. Вместе с этим, следует учитывать, что перенесённое им заболевание несколько ослабило эти его способности, о чём я и пояснил на допросе 25 марта 1998 года и в связи с чем я и ограничивал время участия Кобеца К.И. в следственных действиях.

Мой комментарий: Мне посчастливилось встречаться с неординарными людьми, и Афанасьев Б.Г. – один из них. У нас с ним сложились довольно неформальные и (как мне тогда казалось) товарищеские отношения. Мы легко ладили. Он мне, не скрывая, говорил (видя вместе с Шеиным В.С., когда мы приезжали в госпиталь для производства следственных действии), что видит меня начальником следственного управления, а Шеина В.С. – подчинённым. То есть его симпатии ко мне были ярко выражены.
Он много рассказывал о себе. Я с женой Галкой и сыном Денисом был у него дома в гостях. Ребята у Афанасьева Б.Г.  очень интересные: интеллектуалы, личности. Старший сын Бориса Георгиевича (не любимый, любимым был младший) подвергся массированному давлению со стороны матери, чтобы заставить написать об отце гадости (хотела навредить ему через партийные органы, что в то время было довольно распространено), она лишала его еды и одежды, запирала дома. Не поддался ребёнок!
Я хотел, чтобы Денис подружился с ними.
Кстати, Борис Георгиевич мне предрекал, что я буду для Галки кем-то вроде Бога, дав ей всё, что требуется для женщины, познавшей трудности в жизни. Просчитался умница: простого уважения, не то, что любви, не дождался. И детей воспитала в том же духе. Просто позавидуешь Афанасьеву: и не глупей его, и не гуляка и бабник, как он, а его дети любят и преданы ему, а у меня…
Ну, а закончилось наше с Афанасьевым Б.Г. общение банально просто вместе с окончанием моей службы. Я так хотел продолжить общение! Надеялся на его помощь в страховании автотранспорта офицеров госпиталя, когда не мог найти работу. Он отнёсся к моим звонкам очень холодно и дал понять, что продолжать общение со мной не хочет. Наверное, всё же «актёрствовал» со мной, разыгрывая дружбу. Предполагаю, что не мог простить мне того, что я знал о нём компрометирующие сведения. Хотя, я его этим никогда не шантажировал и никогда об этом не напоминал.

52. Баграев на процессе
Так как попытка «влезть» в допрос знаковой по делу фигуры -Кобеца К.И. - в конце декабря 1997 года-начале января 1998 года) не удалась, Баграев Ю.М. решил «поучаствовать» в допросе другой, не менее «одиозной» персоны – Турецкого М.А. Ну, а потом уже и Кобеца К.И. (когда тот ушёл «в отказ»).
Ну, не мог Юрий Муратович пройти мимо такого успеха, не преувеличив своей значимости:
- Читал Ваши пртоколы допросов Кобеца К.И. Ничего так! Но я бы всё сделал несколько по–другому,  профессианальнее.
Промолчал я. А мог был сказать, что допрашивали мы вдвоем с Шеиным, под видеомагниофонную запись, которую  потом «прочитывали» и переводили на бумагу дознаватели, а «сбивал» протоколы сам Шеин В.С. Ну, хотелось человеку показать своё превосходство. Поэтому на допросах с его участием я отмалчивался, предоставляя «более профессиональному» товарищу проявить себя. Как оказалось, нечему было проявляться.

Главная военная прокуратура
Следственное управление

Протокол
 дополнительного допроса обвиняемого
24 марта 1998 г.                г. Москва
                Допрос начат в 12 час. 00 мин.
                Допрос окончен в 18 час. 00 мин.
                С перерывом на обед с 14 час. до 15 час.
Старший следователь по особо важным делам при Главном военном прокуроре полковник юстиции Завгородний А.И. с участием начальника 3 отдела ГВП - старшего помощника Главного военного прокурора генерал-майора юстиции Баграева Ю.М. и адвоката межреспубликанской коллегии адвокатов Мацкевича И.И. в помещении следственного управления Главной военной прокуратуры с соблюдением требований ст.ст. 141-1, 150-152 УПК РСФСР, с применением видеозаписи произвёл  доп. допрос обвиняемого Турецкого Михаила Анатольевича.
Допрос начат в 10 час. 30 мин., окончен в 14 час. 51 мин.
      
     Протокол довольно обширный. Здесь будут только выдержки. Турецкий постарался все решения (всю уголовную составляющую деятельности «Люкона») «передать» Киташину Ю.А. Себя превозносил, Киташина «опускал», снисходительно отзывался о Кобеце К.И. Есть в его славословиях и психологически верные замечания.

   …решение о строительстве дома для Кобеца К.И. принимал президент корпорации Киташин Ю.А. Кобец К.И. как-то сказал мне, что у него есть земельный участок. Я сказал об этом Киташину. Киташин тогда сказал, что надо построить. К тому времени сложилась такая обстановка, что Киташин Ю.А. многие решения принимал сам, без меня. Когда речь касалась высокопоставленных сотрудников, он старался там быть всегда первым. Я в принципе не возражал. На тот период ситуация была такова, что принимать какое-то решение надо было, иначе была бы война, фирма не работала бы. Как показывает современная история, когда в руководстве фирмы люди между собой ссорятся, ругаются, то всё заканчивается плачевно для всех. Поэтому единственное умное решение – это было просто не вмешиваться.
Надо знать Киташина. Это – подполковник, кандидат наук, очень умный, грамотный, трудоспособный. И в то же время у него было какое-то преклонение перед власть держащими, то есть раболепство перед вышестоящими и сведение на нет любого человека, который стоял ниже его по уровню. И когда состоялось знакомство с генералом армии Кобецом К.И., ведь Кобец К.И. историческая личность, человек-легенда, естественно Киташин попытался как-то иметь с ним по возможности равные отношения.

(мой комментарий «тут же»: Врёт Турецкий. Это он говорит о себе. Киташин-то мог общаться с людьми примерно такого ранга в армии, а вот з/к Турецкого и близко к ним не подпускали).

Ведь какие могут быть равные отношения между бизнесменом и генералом армии. Киташин моментально стал как денщик. Но это не только с Кобецом К.И. Со всеми, кто находился в каких-то особых отношениях. С Михаилом Дмитриевиче Малеем. А заканчивалось это тем, что, когда мы общались с Малеем М.Д., когда ему было тяжело, он звонил Киташину, Киташин с ним не соединялся по телефону, говорил, что занят. То есть это такая его краткая характеристика. И вдруг появляется генерал армии Кобец К.И. Естественно, любое, даже не высказанное, желание претворяется в жизнь. Полететь в космос - полетит в космос!
Понимая, что Кобец К.И. достаточно серьёзная фигура в нашем государстве, Киташин решил приблизиться к нему. Во 1 х, оттеснить меня. Это нормально, потому что я был лидером по натуре, и оттеснить меня было сложно.

(мой комментарий «тут же»: лидером-то он был преступного мира, за ним стоял криминал, поэтому и «оттеснить» его было сложно).

Но при помощи таких лиц как Кобец К.И. можно было меня оттеснить, и решить одновременно две задачи: во-1-х, приблизиться к большим  людям и попытаться от них что-то получить. А во-2-х,  понизить мой уровень. Если бы у Киташина появились друзья вроде Кобеца, то я бы в принципе права голоса уже не имел. Поэтому Киташин принял решение построить этот дом безвозмездно.
Я понимал, чем это могло всё закончиться, так как в отличие от Киташина я регулярно читаю газеты и анализирую. Киташин газет не читал и в политике не разбирался. В лучшем случае, когда телевизор в кабинете смотрел. На этом уровне его познания заканчивались. И я понимал, что в то время Кобец К.И. при всей его легендарной биографии уже не мог решать какие-либо серьёзные вопросы. Содействовать – да. Человек-легенда, один из тех, кому мы обязаны тем, что мы живём в такой стране и в таком режиме, хорошо или плохо. Реальной власти в то время, я это понимал, Кобец К.И. уже не имел. Той власти, которую он имел в 1991-1992 гг. В это время реальной власти у него уже не было. Был, так сказать, идол.
Я понимал политическую обстановку внутри руководства Министерства обороны, знал все эти группировки: кто с кем, как, что, чего. И я понимал, что Кобец К.И. там выглядит не в лучшем свете, потому что один в поле воин – это, наверное, только в книгах бывает. Один в поле воин не бывает, а он оказался один в поле воин. Киташин этого не понимал. То есть я ему открыто объяснял всё, что знаю. Сказал, что если он хочет иметь от Кобеца К.И. что-то, как-то, чего-то, то учти, что реально он принимать решение не может, так как у него не совсем хорошие отношения с Министром обороны. Скажем, сложные отношения. Не простые отношения с первыми заместителями Министра обороны и аппаратом Министерства обороны. Не знаю, почему, это до сих пор для меня загадка, средний уровень – это полковники, подполковники – к Кобецу К.И. относились достаточно отрицательно.
Он говорил, что он непотопляемый авианосец. Это звучит достаточно хорошо. Для тех, кто не понимает. Это здорово. Однако ни в одном государстве непотопляемых авианосцев нет, потому что на каждый авианосец есть ракета. Несколько раз я был у него. Я приносил ему аналитические справки. Я в кабинете находился часа полтора. Видел, что там семь-восемь телефонов. Они молчат, это настораживает…
Ну, может быть, в этот день не позвонили. Мы говорили, там, тут и Кобец давал характеристики тому или иному руководителю. И я понимал, что он не близок ни к кому. Надо понять психологию Кобеца. Он очень умный человек, неплохой аналитик. Умный. Но конкретный человек. Человек с техническим мышлением. Так же как и Киташин. Не гуманитарное мышление. Мышление сегодняшнего дня, нет анализа на перспективу. И вот когда Кобец К.И. говорил о том или ином человеке, я видел в нём уязвлённое самолюбие. Он не говорил прямо, но из всего сказанного следовало, что, по мнению Кобеца К.И., занимает он не то положение, которое имеет право занимать с учётом его заслуг и своего ума. Это был не то что комплекс неполноценности. Это слишком грубо, но что-то близкое к тому. Кобец К.И считал, что должен быть Министром обороны, потому что лучше никто ничего не сделает. А это уже настораживает.
Неудовлетворённые амбиции Кобеца влияли на его взаимоотношения с другими людьми. Одно дело – он это говорил мне, не участнику событий, другое – равным себе. По моему мнению, это их настораживало. Поэтому я не думаю, что у него были друзья в Министерстве обороны.
Старыми заслугами долго жить нельзя. По аналогии достаточно примитивной: Ко мне сейчас приходят бывшие сотрудники КГБ из службы безопасности устраиваться на работу. Один полковник может стоять с дубиной, ворота открывает. Другой полковник работает в аналитическом отделе. Вот когда они приходят на гражданку, только погоны сняли, я с ними разговаривал. Видны прежние амбиции. То есть умные люди, если ФСБ-шник был на оперативной работе, он сразу моментально ориентируется, тут же понимает, что он может и здесь занимать достойное положение.
Я бы делал ставку на Кокошина.
…когда ко мне обращались по поводу строительства загородного дома Кобеца, я всегда использовал приём советской бюрократии – просто не принимал никаких решений…
… я пытался разъяснить Кобецу, что действовать надо по-другому, строить возмездно. В обмен на свои дачу и квартиру. Он меня не слушал. Я понял, что я конченный идиот. Говорю какую-то чушь, что меня не воспринимают. Ну, тогда делай, что хочешь. И будешь виноват. А не я. Ты окончил три академии, генерал армии, поступай так, как ты считаешь нужным…
… если бы я узнал тогда, что Киташин подписал от имени «Люкона» договор на проектирование дома, я бы ему голову оторвал. Киташин подписал договор о том, что Кобецу К.И. взятку дал. Я так этот договор называю – договор о взятке..
Уже во время следствия Кобец К.И. просил изобразить дело так, что деньги на строительство он вносил в кассу «Люкона», но кассовая книга «Люкона» уже была изъята. Надо было прийти к следователю и сказать: «Гражданин следователь, дайте мне, пожалуйста, кассовую книгу, там мы внесём исправления». Ну, примерно на таком уровне…
Был изготовлен договор между ФПК «Люкон» и Левчуком на строительство. Но это был не документ, а только бумага с подписями. Документ должен иметь подтверждение в бухгалтерских книгах.  Это для него характерно, как для человека, который в юриспруденции ничего не понимает. У Кобеца есть одна отрицательная черта, наряду со многими положительными качествами, которая ему мешала. Он думал, что знает больше других даже в той области, где он ничего не понимает. Я, допустим, не брался подсказывать Кобецу, как надо запускать спутники или устанавливать связь. Он же считал, что и в юриспруденции понимает. Может, в камере научился.
По вопросу устройства Кобеца Ю.К. на работу:
Когда я беру людей на работу, как правило, говорю не о том,  чем человеку надо будет заниматься. А говорю в общем. Говорю о Пикассо

(мой комментарий «тут же»: в котором сам Турецкий ничего не понимал. Зарапортовался дядечка!)

Или о политике. Просто я хочу понять уровень человека. Потому что если человек умный, он разберётся в любой тематике, а если нет… Надо много читать. Заниматься чем-то…
Юра его ничем не заинтересовал, и я передал его Киташину, чтобы использовал арабские связи Кобеца Ю.К.
Мне желательно, чтобы дети каких-то великих людей у меня не работали. Для меня они всегда - проблема

(мой комментарий «тут же»: будто он когда-то до «Люкона» был начальником и общался с «великими» людьми)

Когда ты такого берешь, то не можешь ему сказать то, что скажешь другим. Ты всё время ждёшь окрика. А с моим характером. Мне это не надо. То есть получается, мой подчинённый выше, чем я. Я не могу такого человек выдрать, наказать. Ну что это? У меня должен быть порядок.
Для меня всегда дороже человек, который делает дело. А не сын кого-то.
Мы с Кобецом построили отношения таким образом. Я считал, что Кобец К.И. ничего уже решить не может из того, что хотелось бы, поэтому отношения были чисто товарищеские. И чтобы его самолюбие не страдало, я считал для себя  неэтичным его о чём-то просить, понимая, что он не может это сделать. К нему обращался Киташин.



Главная военная прокуратура
Следственное управление

Протокол
доп. допроса обвиняемого
2 июля 1998 г.                г. Москва
                Допрос начат в 12 час. 30 мин.
                Допрос окончен в 13 час. 40 мин.
Старший следователь по особо важным делам следственного управления Главной военной прокуратуры полковник юстиции Завгородний А.И.  с участием начальника 3-го отдела ГВП генерал-майора юстиции Баграева Ю.М. и в присутствии защитника – адвоката Московской городской коллегии адвокатов Сафронского Эдуарда Григорьевича в помещении Главной военной прокуратуры с соблюдением требований ст.ст. 150-152 УПК РСФСР допросил обвиняемого Кобеца Константина Ивановича:
Вопрос: 8 мая 1998 года Вам предъявлено новое обвинение в получении взятки, злоупотреблении служебным положением и незаконном хранении огнестрельного оружия, в котором виновным себя Вы не признали, дав об этом показания на допросах 8 мая, 3,16,19,29 июня, 1-го и 20-го июля 1998 года. Вместе с тем, на допросах в качестве обвиняемого 30 декабря 1997 года, 6 и 9 января 1998 года Вы признавали себя виновным в получении взятки от ФПК «Люкон» и выполнении в её интересах действий с использованием своего служебного положения. Поясните, какие же Ваши показания являются правдивыми? Чем Вы можете объяснить противоречия в показаниях?
Ответ: Правдивыми являются мои показания, данные на допросах после предъявления мне нового обвинения.
Показания 30 декабря 1997 года, 6 и 9 января 1998 гола я прошу во внимание не принимать.
Во-1-х, в то время я был в таком состоянии, что не понимал характера совершаемых со мной действий. Я не помню абсолютно, что я тогда говорил.
Во-2-х, мною двигало желание любой ценой выйти из следственного изолятора и лечь в госпиталь, так как обоснованно опасался, что если я ещё пробуду в следственном изоляторе какое-то время, то я могу умереть.
Я дал показания, которые устраивали бы, с моей точки зрения, следствие, и дача которых гарантировала бы мне со стороны следствия перевод в госпиталь.
От врачей санчасти следственного изолятора (фамилии конкретно назвать не могу, так как не помню) я знал, что до этого я дважды перенёс инсульт. В течение месяца я не мог выходить на прогулку, терял сознание по нескольку раз в день, находился на постельном режиме. У меня отнималась рука, нога. Пропадали речь и зрение. Я вообще не мог ходить.
Вопрос: Поясните, пожалуйста, в описываемый Вами период ставили ли Вам органы следствия какие-то условия для направления Вас на излечение? В частности, предлагалось ли Вам в качестве условия направления на излечение признание Вами своей вины?
Ответ? Ставились ли мне такие условия, я сейчас не помню, так как тогда в силу своего болезненного состояния не вполне осознавал характер совершаемых со мною действий. Только сейчас, через пять месяцев лечения в госпитале, я начал приходить в себя и осознавать характер совершаемых со мною действий, то есть характер происходящего.
Вопрос: На допросах  30 декабря 1997 года, 6 и 9 января 1998 года Вас спрашивали, достаточно ли хорошо Вы себя чувствуете для дачи показаний. Вы отвечали, что чувствуете себя достаточно хорошо, чтобы можно было дать показания. На вопрос, чем вызвано желание дать «нужные следствию показания» и что Вы при этом имели в виду, Вы пояснили, что под нужными показаниями Вы имели в виду объективные правдивые показания, а решение об этом Вами принято в результате осознания своей вины, без какого-либо влияния и давления извне и без каких-либо условий со стороны следователя. Более того, давали честное  слово офицера и генерала, что говорите правду. Как понимать Ваше поведение тогда, зафиксированное, кстати, на видеоплёнку?
Ответ: Ещё раз заявляю, что в тот момент я не осознавал, что со мной происходит. Поэтому не могу ответить на Ваш вопрос.
Вопрос: Вам предъявляется для ознакомления заключение проведённой по делу амбулаторной судебной комплексной психолого-психиатрической экспертизы, согласно которому Вы психическими заболеваниями не страдали. В момент дачи показаний не обнаруживали какого-либо временного расстройства психической деятельности. Осознавали характер совершаемых с Вашим участием действий и могли руководить ими. Могли правильно воспринимать события, имеющие значение для дела, и давать по ним правильные показания. Что Вы можете сказать по этому поводу?
Ответ: С заключением экспертизы я ознакомлен. Но с ним не согласен. Я лучше врачей знаю состояние своего здоровья, в том числе и в тот момент. Я тогда собрал в кулак всю свою волю, чтобы выдержать процедуру допроса. В настоящее время каких-либо ходатайств в связи с этим заключением у меня нет. Я подумаю несколько позднее.

Главная военная прокуратура
Следственное управление

Протокол
допроса свидетеля
3 июля 1998 г.                г. Москва
                Допрос начат в 11 час. 30 мин.
                Допрос окончен в 14 час. 30 мин.
Старший следователь по особо важным делам следственного управления Главной военной прокуратуры полковник юстиции Завгородний А.И. в помещении Главной военной прокуратуры с соблюдением требований ст.ст. 72-74, 157, 159 и 160 УПК РСФСР допросил в качестве свидетеля
Куранов Александр Николаевич, 2.07.1958 г.р., уроженец с. Кинель-Черкассы Куйбышевской области, русский, гр-н РФ, с высшим медицинским образованием, заместитель начальника медицинского отделения следственного изолятора ФСБ РФ в г. Москве, подполковник мед/службы, тел. 361-67-98, женат, 2 детей, домашний адрес: 141321, г. Краснозаводск Сергиево-Посадского района Московской области, ул. 1-го Мая, дом 24, кв. 21, тел. 5-15-79, удостоверение личности ОК № 18399, выданное заместителем начальника Управления кадров ФСБ РФ.
В мед. отделении следизолятора ФСБ РФ в г. Москве я прохожу службу с октября 1996 года. С апреля 1997 года и по настоящее время я являюсь заместителем начальника медицинского отделения.
Кобец К.И. был водворён в наш следизолятор 21 мая 1997 года.
Каких-либо жалоб на состояние здоровья первое время от него не поступало. Однако, поскольку вместе с ним или сразу после его поступления в изолятор нам была передана выписка из его истории болезни в 3 ЦВКГ им. А.А. Вишневского (где он перед арестом находился на излечении) с рекомендациями медикаментозного поддерживающего лечения, мы с первых дней назначили Кобецу К.И. рекомендованные препараты. Ему давались препараты по поводу имеющегося у него сердечнососудистого заболевания.
Спустя примерно месяц Кобец К.И. стал жаловаться на боли в области правого плечевого сустава, по поводу чего он также ранее лечился. Он упорно настаивал на проведении обследования по поводу этих болей.
Ему было назначено рентгеновское обследование, от которого он отказался, мотивируя свой отказ тем, что не хочет получать лишнюю лучевую нагрузку. Ему было назначено амбулаторное медикаментозное (таблетированное и местное мазевое) и физиотерапевтическое лечение. Больной заявил, что улучшения не наступает, и продолжал настаивать на обследовании за пределами изолятора.
Вместе с тем, дежурными фельдшерами неоднократно было замечено, что Кобец К.И., получив назначенные препараты, не принимал их, а выбрасывал в канализацию. Дежурные фельдшеры наблюдали за ним через глазок в двери и видели, что Кобец К.И. с полученными препаратами ходил по камере, делая вид, что принимает лекарства, а сам украдкой выбрасывал их в раковину. Поэтому было принято решение о том, чтобы дежурный фельдшер находился возле Кобеца К.И., пока тот не примет лекарства. Кроме того, с Кобецом К.И. была проведена беседа о недопустимости подобного поведения и о пагубности такого поведения для его же здоровья.
Затем следствием было принято решение об удовлетворении ходатайства как Кобеца К.И., так и его адвокатов о проведении Кобецу К.И. судебно-медицинской экспертизы.
У медицинского персонала следственного изолятора сложилось мнение, что таким образом адвокаты Кобеца К.И и он сам пытались  добиться изменения ему меры пресечения, так как имевшееся у него заболевание не внушало опасения за состояние его здоровья.
Эксперты дали заключение, что лечение Кобеца К.И. возможно в следственном изоляторе, и он может принимать участие в следственных действиях.
Узнав о результатах экспертизы, Кобец К.И. практически перестал жаловаться на боли в плече и реже обращаться на приём в санчасть следственного изолятора. Его состояние было вполне удовлетворительным. Он продолжал принимать средства, нормализующие артериальное давление. Никаких психотропных средств за время нахождения его в следственном изоляторе Кобец К.И. не получал.
Примерно в конце ноября 1997 года он стал жаловаться на повышенное давление и головные боли в связи с этим. Ему давались рекомендации о кратковременном соблюдении постельного режима с освобождением на этот период (3-5 дней) от следственных действий. От прогулок он не освобождался.
11 декабря 1997 года он был проконсультирован врачом-невропатологом в связи с тем, что у него была отмечена шаткость при ходьбе и невнятность речи, а также его жалобой на кратковременную потерю зрения и на слабость в правых конечностях. Невропатолог поставил диагноз «дисциркуляторная энцефалопатия на фоне церебрального атеросклероза и гипертонической болезни, хроническая вертебробазилярная недостаточность в стадии декомпенсации». Речи об инсульте и срочной госпитализации не было. Ему было назначено лечение, рекомендованное невропатологом (препараты, улучшающие мозговое кровообращение).
Чувства страха, опасения за свою жизнь Кобец К.И. не высказывал. Поведение его было адекватным. Все виды ориентировки (во времени, пространстве, обстановке) были сохранены. К медицинскому персоналу и администрации следственного изолятора в целом Кобец К.И. относился доброжелательно, как собственно и мы к нему.
Несмотря на проводимое лечение, рекомендованное невропатологом, улучшения самочувствия Кобеца К.И. не наступало. Его речь восстановилась, но походка оставалась шаткой. Однажды на прогулке он даже упал. Но сознания он ни разу не терял. Нарушений со стороны органов зрения не отмечалось.
Учитывая то обстоятельство, что неврологическая симптоматика у Кобеца К.И., способная привести к развитию инсульта, сохранялась на протяжении достаточно длительного времени, 13 января 1998 года для консультации Кобеца К.И. была вызвана неврологическая бригада центральной поликлиники ФСБ РФ. В связи с рекомендацией врача-невропатолога и по согласованию со следствием Кобец К.И. в этот же день был госпитализирован в 3 ЦВКГ им. А.А. Вишневского.
Прощался Кобец К.И. с персоналом следственного изолятора очень тепло. Начальник следственного изолятора ознакомил нас потом с его письмом, написанным перед отъездом в госпиталь. В нём Кобец К.И. выражал благодарность персоналу изолятора и медицинским работникам, в том числе, за доброе отношение и заботы, проявленные к нему. Ксерокопию этого письма, сохранившуюся у нас в медицинском отделении, я прошу приложить к протоколу допроса как иллюстрацию моих слов о том, что Кобец К.И. покидал следственный изолятор психически нормальным человеком, полностью сохранившим все виды ориентировки (места, времени и пространства).
О том, что это письмо Кобеца К.И. выражало его истинные чувства признательности к персоналу, и не было продиктовано какими-то конъюнктурными соображениями (добиться перевода в госпиталь и т.п.) говорит тот факт, что после освобождения его из-под стражи в конце февраля 1998 года он вновь, теперь уже вместе с женой, приехал в следственный изолятор, чтобы повторно выразить свою благодарность персоналу изолятора и медработникам, в том числе, за доброе к нему отношение и заботу. Об этом мне известно как со слов начальника следственного изолятора, так и начальника медотделения следизолятора.
Когда Кобец К.И. уже находился на излечение в 3 ЦВКГ им А.А. Вишневского, мне стало известно, что у него диагностируется микроинсульт. Когда он случился у Кобеца К.И., я не знаю.

Допросил:
Ст. следователь по ОВД ГВП
полковник юстиции         А.И. Завгородний
15 июля 1998 года


53. Турпоездки Сагуры А.Л. во Францию, а ЕрофееваН.И. – в Чехию
К вопросу о «лебеде, раке и щуке». Когда надо было напрягать все силы для завершения следствия, находились люди, занимающиеся исключительно своими делами.


24.04.98 г.                Начальнику Генерального штаба
                Вооружённых сил Российской Федерации
                генералу армии Квашнину А.В.


             Уважаемый Анатолий Васильевич!

В связи с расследованием уголовного дела № 29/00/0017-96 в отношении должностных лиц центрального аппарата Министерства обороны и Главного штаба Военно-воздушных сил Российской Федерации сотрудники следственного управления Главной военной прокуратуры направляются в служебные командировки для участия в производстве следственных действий, связанных с возвратом похищенных денежных средств, принадлежащих Министерству обороны РФ.
Старший помощник Главного военного прокурора полковник юстиции Сагура А.Л. (паспорт 20 № 0012719, выдан 17 марта 1997 года МИД Р, находится в Главном управлении международного военного сотрудничества МО РФ) командируется во Францию. А следователь по особо важным делам Главной военной прокуратуры майор юстиции Ерофеев Н.И. (паспорт 02 № 0147149, выдан 20 января 1996 года МИД РФ) – в Чехию.
Срок командировки – 7 суток. Выезд планируется 11 мая 1998 года.
Сагура А.Л. и Ерофеев Н.И. осведомлены о совершенно секретных сведениях (допуски №№ 701/01305 от 23 мая 1989 года и 10/1765 от 31 октября 1990 года).
Согласие Управления военной контрразведки ФСБ РФ на их выезд за рубеж имеется (№№3/ОРАФ/488873 и 3/ОРАФ 488872 от 14 марта 1997 гола).
Расходы, связанные с откомандированием Сагуры А.Л. и Ерофеева Н.И.  будут отнесены за счёт средств по смете Главного управления международного военного сотрудничества.
К настоящему времени по данному делу Главной военной прокуратурой Министерству обороны РФ возмещено свыше 3,21 млрд. рублей.

Генерал-полковник юстиции           Ю.Г. Дёмин

Визы от 24.04.98 г. Сагуры А.Л. и Шеина В.С.

Мой комментарий: Абсолютно незачем было Сагуре А.Л. ехать во Францию. Думаю, то же самое можно сказать и о Ерофееве. Просто захотелось прокатиться за государственный счёт, а Ерофеева взял «до пары» или просто, чтобы тот «бегал» оформлять обе командировки сразу. Я как бригадир, который в целом отвечал за дело, заявляю это.
Сагура к тому  времени уже «имел» генерал-лейтенанта Яковлева Ю.П. «в кармане». Он (Сагура) «оплатил» тому строительство загородного дома по Рижскому шоссе неподалеку от Москвы. Конечно, не сам, он очень жаден. Через кого? Судя по последующей истории с продажей самолёта-вещественного доказательства по делу, видны уши «Люкона».
Мой сослуживец по Дальнему Востоку Юра Дзадзиев рассказывал, что незадолго до этого он (Дзадзиев) пробил для ГВП три участка в ближайшем пригороде Москвы на экологически чистом направлении (Новорижское шоссе) для индивидуального жилищного строительства: для себя, Яковлева Ю.П. и ещё кого-то. Ну, понятно, так просто, на него (Дзадзиева) одного ходатайство руководство бы не подписало.
Бралась какая-то фирма строить сразу всем троим, что было выгодно экономически. Яковлев долго «ныл», где же взять деньги на строительство ($ 45 тыс.). Затем нашёл «спонсора» и замолчал. Более того, когда было предложено построить ещё и баню (+$10 тыс.), согласился, не раздумывая. А на вопрос Дзадзиева, а деньги есть ли, инфантильно и бахвальски ответил: «А, спонсор оплатит!»
Спрашивается, какие могут быть спонсоры у заместителя Главного военного прокурора России по следствию?! Копейки никто так просто не заплатит! Богатые люди ОЧЕНЬ, ОЧЕНЬ жадные и рачительные в расходах.
Не удивительно, что Сагура А.Л. легко в качестве награды (за что?!) получил от Министра обороны России именной пистолет. Яковлев Ю.П. организовал и подписал ходатайство.
Точно также безропотно Яковлев Ю.П. удовлетворил желание Сагуры по поводу туристической поездки в Париж. Ну, захотелось человеку во Францию съездить за государственный счёт! А заодно и Ерофеев съездил в Чехию.
И всё это «мимо» меня, то есть меня даже не ставили в известность.
Другие следователи группы, видя такое поведения Сагуры, тоже не горели желанием работать.
      
Заместителю Главного военного прокурора
       генерал-майору юстиции Яковлеву Ю.П.

                Рапорт.

Согласно Вашему приказанию докладываю, что к 18 часам 27 июля 1998 года майоры юстиции Храпов О.В. и Панкратов Д.Е. представили материалы по расследуемым ими эпизодам. Храпов О.В. представил свои материалы в подшитом виде, и они были приняты. А Панкратов Д.Е. – в неподшитом, и ему было предложено подшить передаваемые тома.
Переданы мне были его материалы в подшитом виде лишь 29 июля 1998 года около 11 часов дознавателем. По словам последнего, их ему передал Панкратов Д.Е. вечером 28 июля 1998 года, поскольку не нашёл меня.
Так как не все замечания были Панкратовым устранены, в тот же день материалы были возвращены ему на доработку.
На данный момент сообщения от него об устранении замечаний не поступило.

Старший следователь по особо важным делам
Главной военной прокуратуры
полковник юстиции   А.И. Завгородний
30 июля 1998 года


Моё письмо родным от 20.06.1998 г.:
Здравствуйте, мама, Лариса, племянники, братья и прочая, и прочая, и прочая (короче, вся родня).
Пишу в этот раз только Вам. Азовчане мне никогда не отвечали, а в этот раз не ответила и Люда. Видимо обиделась, хотя обижаться надо бы мне. Она почему-то посчитала, что её проблемы для меня должны быть важнее своих. Я так не считаю, и со своими проблемами справляюсь сам, ни на кого их не перекладывая.
Поверьте, их много. Нам существенно урезали зарплату в связи с забастовкой шахтёров. Они из горла выдирали деньги у правительства, а поскольку денег нет, их нашли вот таким путём. Нам отменили надбавки за сложность и напряжённость работы, а также за классность. Обещают снова повысить зарплату, но это лишь в перспективе, не раньше следующего года, так как денег в бюджете нет. Да и выплачивают зарплату не регулярно. Не знаешь, когда в следующий раз получишь…
…Галка сейчас в больнице. Это тоже не прибавляет мне покоя.
Ну а на работе - как по тонкому льду ходишь. Каждый день – испытание. Причём, гадости ждёшь не от врагов. К этому я привык. Приходится больше бояться своих, ибо всему завидуют и стараются нагадить.
Что-то я сегодня настроен на минорный лад, расслабился и слишком много внимания уделил своим проблемам. Видимо, обидно за Людино поведение.
А в целом, всё хорошо. Все мои близкие живы и, в общем-то, здоровы. Всё развивается поступательно и грех роптать. Ну, а трудности для того и существуют, чтобы не расслабляться, работать над собой и в полной мере радоваться своим и близких успехам и жизни во всех её проявлениях.
Ну, вот пока и всё. Побегу к Галке в больницу.
Пишите мне, как дела у Вас.
До свидания
                Толик
20 июня 1998 года



Министерство Обороны Российской Федерации
          
                Контракт
              о прохождении военной службы

Я согласен: и впредь не платите!
Пусть шатает меня на ходу,
Не давайте жилья, не кормите:
Всё равно я на службу приду!

Денег нет. Я не знаю причину,
Почему не дают, лишь берут.
Труд создал из меня гражданина,
Для которого важен сам труд.

День получки! Нет траурней даты,
Просто нет её в этом году!
Не платите паёк и зарплату,
Всё равно я на службу приду!

Пусть детишки разуты-раздеты,
Пусть опять недовольна жена.
Я готов наплевать и на это,
Спи спокойно, РОДНАЯ СТРАНА!

Комментарий: Это стихотворение мне дали в одной из частей, куда я попал по службе. Положение тогда везде было «аховое», и проблемы примерно одни. Много тогда толковых офицеров уволилось в запас. Думающие и совестливые командиры разрешали своим офицерам 2-3 дня в неделю заниматься работой на стороне (кто имел автомашины, «бомбили»; кто-то торговал на рынке; кто мог делать что-то другое, подрабатывали в соответствии со своими возможностями).
Меня, конечно, это касаться не могло. Дело отнимало всё служебное (и значительную часть внеслужебного) время.

                Помощнику заместителя Генерального
                прокурора Российской Федерации-
                полковнику юстиции Ушакову С.Ю.

Справка
                по уголовному делу № 29/00/0017-96
                в отношении Кобеца К.И. и др. лиц
Бывший Главный военный инспектор РФ-заместитель Министра обороны РФ генерал армии Кобец К.И. привлекается к уголовной ответственности за получение взятки в крупном размере (п. «г» ч. 4 ст. 290 УК РФ), злоупотреблении должностными полномочиями, повлекшем тяжкие последствия (ч. 3 ст. 285 УК РФ), и незаконное хранение двух пистолетов испанского производства марки 'Star' (ч. 2 ст. 222 УК РФ).
Кобец К.И. обвиняется в том, что он за получение выгод имущественного характера от ФПК «Люкон» (в виде строительства корпорацией ему загородного  дома в пос. Горки-6 и необоснованную выплату в корпорации сыну денег в виде заработной платы) отстаивал интересы этой корпорации при рассмотрении в МО РФ касающихся корпорации вопросов, чем МО РФ причинён крупный ущерб.
Обвинение Кобецу К.И. предъявлено 16 мая 1997 года по трём вышеуказанным статьям.
Поскольку он активно предпринимал меры по воспрепятствованию установлению истины по делу, 21 мая 1997 года в отношении него избрана мера пресечения в виде заключения под стражу с содержанием в следственном изоляторе ФСБ РФ в г. Москве.
13 января 1998 года в связи с ухудшением состояния здоровья Кобец К.И. из следственного изолятора переведён на лечение в 3 й Центральный военный клинический госпиталь им А.А. Вишневского МО РФ в г. Красногорске Московской области.
16 февраля 1998 года мера пресечения в отношении Кобеца К.И. изменена на более мягкую - подписку о невыезде. Такое решение принято в связи с тем, что Кобец К.И. перестал противодействовать следствию в установлении истины, а также в связи с тем, что основной объём работы по делу выполнен. Учтено при этом и состояние его здоровья.
8 мая 1998 года Кобецу К.И. предъявлено новое обвинение. Квалификация его деяний при этом осталась прежней, уточнены обстоятельства совершённых им преступлений.
В настоящее время Кобец К.И. допрашивается по существу предъявленного ему обвинения. Одновременно проводится организационная работа по формированию томов уголовного дела в отношении Кобеца К.И. для выделения их из уголовного дела № 29/00/0017-96 и направления в суд.
По завершении этой работы (ориентировочно через две недели) планируется приступить к выполнению требований ст. 201 УПК РСФСР.
Объём дела – около 50 томов. С учётом состояния здоровья обвиняемого Кобеца К.И. время ознакомления его с материалами дела ожидается не менее трёх месяцев.
Прилагаю видеокассету по делу.

Врио начальника следственного управления ГВП
полковник юстиции    А.А. Майоров

  Угловой штампик с текстом: «Копия верна. Подлинник находится в уголовном деле № 29/00/0018-98, том 14, л.д. 197-203 (подпись)»

54. Чехия
24 июня 1998 года на границе Чехии и Германии Интерполом был задержан один из руководителей ФПК «Люкон» Гайнулин Э.Н. Нужно было быстро (не дожидаясь экстрадиции) подробно допросить его, чтобы укрепить доказательственную базу дела, так как Главный военный прокурор Ю.Денин пообещал на телевидении следствие по делу Кобеца К.И. завершить 3 августа 1998 года, никого не спросив о реальности этого (готово ли дело к окончанию?). Любил Ю.Демин красоваться на телевидении. И несбыточные обещания давать. Реальным положением дел он не владел, да и не интересовался.
Забавный момент. На одном из телевыступлений, на вопрос ведущего о судьбе дела в отношении какого-то генерала (а тогда было много таких дел), Демин «брякнул»: «А мы его скоро направим в суд!». «Виновный» смотрел эту передачу и тут же написал в Генеральную прокуратуру заявление об отводе следователя из ГВП: «Поскольку его начальник заранее уверен в моей виновности, о какой объективности может идти речь?!»
Дёнин собрал «командный» состав ГВП. Ему говорят: «Надо было просто сказать: «По этому делу скоро будет принято законное решение». Шагая из одного конца кабинета в другой и чеша свою «репу», незадачливый прокурор твердил: «Надо запомнить! Будет принято законное решение, будет принято законное решение». Много ли можно было ожидать от такого «прокурора»?!
Его популистское решение о завершении следствия по Кобецу вышло боком. Это и никак не подготовленное, по-существу, авантюристическое, откомандирование меня в Чехию. Это и завершение дела, которого… ещё не было.
Но Яковлев и Шеин «взяли под козырёк».  Вызвался оказать «помощь следствию» Турецкий М.А.: "Только скорее делайте меня свидетелем! Я Эмилю скажу, он всё расскажет».
Турецкий был у нас обвиняемый, и чтобы выехать к месту задержания Гайнулина Э.Н. это обвинение с него нужно было «снять».
Рамишвили Н.Б. тут же (с согласия Сагуры, конечно) прекратил дело на Турецкого М.А., причем прошедшим временем (ещё до времени задержания Гайнулина Э.Н.). Уж так старался угодить Турецкому М.А., «приблизиться» к нему, в Чехию с ним съездить, наконец, за Гайнулиным Э.Н.! Турецкий М.А. «порывов души» Рамишвили Н.Б. не оценит, но Андрей Леонидович, видимо, уже пообещал Рамишвили эту поездку, и тот стал готовил документы для неё.

                Постановление
             о прекращении уголовного дела
                (выдержки)
г. Москва                1 июня 1998 года
   Следователь по особо важным делам при Главном военном прокуроре майор юстиции Рамишвили Н.Б., рассмотрев материалы уголовного дела № 29/00/0017-96, -
                Установил:
    Турецкий М.А. с марта 1993 года являлся председателем Совета директоров финансово-промышленной корпорации (ФПК) «Люкон», а Киташин Ю.А. с этого же времени – её президентом…
    Допрошенный в качестве обвиняемого Турецкий М.А. вину свою …не признал и заявил…
…гражданин Турции Эрхан Нури Экермен показал, что….заключить договор с корпорацией о строительстве загородного дома в пос. Горки-6 ему предложил не Турецкий М.А., а Киташин Ю.А….
     … Допрошенный в качестве свидетеля Пискурский А.С. (директор финансово-расчётного центра-главный бухгалтер) пояснил, что платёжные документы подписывались Киташиным Ю.А….

  …. Свидетель Мусатова (главный бухгалтер) показала, что все документы, касающиеся перевода валютных средств, готовились по распоряжению Киташина и Гайнулина….
…Из показаний обвиняемого Кобеца К.И. усматривается, что все вопросы, связанные со строительством своего загородного дома, он решал с Киташиным Ю.А….
   17 марта и 22 августа 1997 года в отношении Киташина Ю.А. и Гайнулина Э.Н., соответственно, по признакам преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 147 УК РСФСР, возбуждены уголовные дела.
В ходе предварительного следствия Киташин Ю.А. и Гайнулин Э.Н. с целью избежать наказания выехали из России и скрываются от следствия.
    18 марта и 22 августа 1997 года в отношении Киташина Ю.А. и Гайнулина Э.Н., соответственно, вынесены постановления о привлечении их в качестве обвиняемых в совершении преступлений, предусмотренных ч. 3 ст. 147 УК РСФСР. В отношении указанных лиц избрана мера пресечения в виде заключения под стражу и объявлен их розыск, как на территории России, так и за рубежом по линии Интерпола.
   Принимая во внимание вышеизложенное и учитывая, что Турецкий М.А. каких-либо конкретных действий, направленных на дачу Кобецу К.И. взятки в виде выгод имущественного характера (работа сына, проектирование и строительство загородного дома) не совершил, учитывая, что имеющиеся доказательства не дают оснований для достоверного вывода о его виновности, а все возможности для собирания дополнительных доказательств исчерпаны, руководствуясь п. 2 ч. 1 ст. 208 УПК РФ, -
                Постановил:
Уголовное дело в отношении Турецкого Михаила Анатольевича……прекратить при недоказанности участия обвиняемого в совершении преступления.
В связи с прекращением уголовного дела отменить постановление о применении меры пресечения в отношении Турецкого М.А., а также постановление о наложении ареста на его имущество.
О прекращении уголовного дела уведомить Турецкого М.А., разъяснив ему право на обжалование данного решения.

Следователь по особо важным делам
при Главном военном прокуроре
майор юстиции (подпись) Н.Рамишвили

Я в это время по распоряжению Сагуры А.Л. занимался «пробиванием» в Управлении Связи ВС РФ новых радиотелефонов. Как-то зайдя в кабинет Сагуры А.Л. для промежуточного доклада, я застал там у Сагуры А.Л. Турецкого М.А. Обсуждалась поездка в Чехию.
Видимо, Сагура А.Л. сказал, что ехать Турецкому в Чехию придётся с Рамишвили, так как тот заявил:
- Да, не поеду я с ним! Он - дурак, и составить протокол не сможет! Вон пусть Анатолий Иванович едет! Он всё сделает, как надо!
Сагура «активно искал» бизнесмена Турецкого М.А., тем более теперь – свидетеля (потом они заработают вовсю, в том числе и против меня). Ссориться с ним не хотел. Сам он только что возвратился из Франции, и себя предлагать было нескромно.
- Поедете, Анатолий Иванович? – Спросил он у меня.
- А почему бы и нет?! – Ответил я, не веря ещё в такую перспективу.- Только мне нужно время, чтобы подготовить необходимые документы для чешских властей, решить вопрос о координации деятельности с Интерполом, заручиться поддержкой нашего посольства, решить вопрос с размещением и транспортом (содержался Гайнулин Э.Н. где-то на границе), с переводчиком, прилетом-отлетом. Я ранее за границей не был и никакого опыта общения с представителями другого государства у меня нет. К тому же, как Вы помните, мной решается вопрос о выделении нам еще двух мобильных телефонов, и этим надо заниматься немедленно, чтобы «не ушли».
Андрей Леонидович упускать новые радиотелефоны не хотел (давали мне и ему), поэтому сразу сказал, что вопрос с телефонами я должен «добить» до конца. Все остальное решат другие: Ерофеев подготовит документы, необходимые мне в командировке, в частности сам вынесет постановление об изменении Гайнулину Э.Н. меры пресечения с ареста на подписку о невыезде; Рамишвили Н.Б. подготовит обращение к правоохранительным органам Чехии и обеспечит его перевод на чешский язык; Турецкий М.А. обеспечит организацию работы (чтобы встретили и проводили, обеспечили транспортом, переводчиком и компьютером с русским алфавитом, заказали гостиницу). Мне оставалось только получить на себя деньги в 10 ГУ ГШ ВС РФ, да взять билет. С учетом расписания полетов, вылететь надо было 9 июля 1998 года.
Тут же Сагура А.Л. потащил меня к Шеину В.С., сообщил о принятом решении. Шеин согласился. Лишь предложил мне быть осторожным и не поселяться с Турецким М.А. в одном номере и по возможности нигде не показывать с ним вместе (интересно, как это можно было осуществить, ибо Турецкий как раз и брался все организовать). Сама идея использовать Турецкого для получения у Гайнулина Э.Н. показаний в нем протеста не вызвала. Он был согласен, чтобы Турецкий М.А. выехал вместе со мной. Это уж потом он стал говорить «правильные» речи, что с подследственным, пусть и бывшим, негоже выезжать, куда бы то ни было, и пользоваться его услугами в получении показаний, пусть и очень важных для следствия, тоже. Правильным человеком был, когда надо! Ему надо!

   июня 98 г.               
                Начальнику Генерального штаба
                Вооружённых сил Российской Федерации
                генералу армии Квашнину А.В.
          Уважаемый Анатолий Васильевич!
В связи с расследованием уголовного дела № 29/00/0017-96 в отношении должностных лиц центрального аппарата Министерства обороны и Главного штаба Военно-воздушных сил Российской Федерации  возникла необходимость в срочном выполнении следственных действий на территории Чешской Республики, где по нашему ходатайству задержан бывший первый заместитель председателя Совета директоров финансово-промышленной корпорации «Люкон» Гайнулин Э.Н.
В связи с этим принято решение об откомандировании в Чехию старшего следователя по особо важным делам Главной военной прокуратуры полковника юстиции Завгороднего Анатолия Ивановича (паспорт 43 № 5992801, выдан 10.03.97 года МВД РФ, находится в Главном управлении международного военного сотрудничества МО РФ).
Срок командировки – 7 суток. Выезд планируется 6 июля 1998 года.
Завгородний А.И. осведомлен о секретных сведениях (допуск № 013889/5091 от 20 декабря 1985 года).
Согласие Управления военной контрразведки ФСБ  РФ на его выезд за рубеж имеется (№3/ОРАФ/488874 от 14 марта 1997 гола).
Расходы, связанные с откомандированием Завгороднего А.И. будут отнесены за счёт средств по смете Главного управления международного военного сотрудничества.

Генерал-полковник юстиции           Ю.Г. Дёмин


Угловой штамп ГВП                Форма 57
9 июля 1998 г.
№ 29/00/0017-96

                Доверенность № 268
На получение двух радиотелефонов «Гранит-В»
от войсковой части 25801
Ответственный получатель полковник юстиции
Завгородний Анатолий Иванович
Действительна по 19 июля 1998 года
Образец подписи ответственного получателя Завгороднего А.И.------- удостоверяю.
Заместитель начальника
следственного управления ГВП
полковник юстиции   А.Л. Сагура

Комментарий: Выбиванием этих телефонов я  занимался вместо подготовки к поездке в Чехию. Передал их Сагуре за несколько часов до самолёта в Прагу.
Меня вообще довольно активно и Шеин В.С., и Сагура А.Л., и сослуживцы «использовали» для «пробивания», «добывания» и т.п. различных благ для прокуратуры, да и лично для них. Использовались мои связи и мой авторитет среди различного уровня и направлений военного командования. Например, когда потребовалось поместить мать Сагуры А.Л. в один из военных госпиталей, этим занимался я. Я же интересовался, как идёт лечение, чем вызывал недоумение врачей: «А сын-то почему не интересуется?». Устраивал по просьбе Шеина в госпитали его бывших сослуживцев, добывал путевки и т.п.
Я отдал Сагуре радиотелефоны, а он мне пакет документов для поездки в Чехию. Их я буду изучать уже в самолете. Пока же просто бегло посмотрел. В частности, я усомнился, достаточно ли будет ходатайтво Шеина В.С. на имя председателя районного чешского суда. Сагура А.Л. заверил меня, что вполне достаточно. Перевод на чешский язык этого обращения был, но я обратил внимание, что в письме отсутвовали титулы Шеина В.С. и его подпись. Я показал это Сагуре А.Л., тот вызвал Рамишвили Н.Б., устроил ему головомойку и предложил срочно устранить недостаток.
Рамишвили оправдывался, что просто упустил этот момент. Уверен, это было сделано умышленно. Провалить командировку хотел, раз выбрали не его. Он очень рассчитывал на эту поездку, чтобы отчитаться за деньги, взятые ранее под командировку в Израиль и растраченные. И провалил-таки!
Отправляя меня в командировку, Сагура А.Л. обещал мне, что Рамишвили Н.Б. уведомит Интерпол России (а те своих чешских коллег) о моем визите в Чехию. Рамишвили этого не сделал, поэтому мое появление в Министерстве юстиции Чехии было для сотрудников этого министерства неожиданным. Они записали мои данные и стали созваниваться со своим Интерполом, что они по сему поводу думают. Но те тоже ничего не знали и запросили Российский Интерпол. Те тоже ничего обо мне не знали, а поскольку до недавнего времени контактировали по этому вопросу с Рамишвили Н.Б., то обратились к нему. Понять негативное отношение Рамишвили Н.К. ко мне и к моей поездке в Чехию не сложно, но вот то, что он «выдал» работнику Интерпола, трудно выразить обычными словами. Он прокомментировал цель моего визита в Прагу следующим образом: «Завгородний с одним бандитом (т.е. Турецким) поехал освободить другого бандита (т.е. Гайнулина)». Работники Интерпола тут же обратились к Генеральному прокурору РФ Скуратову: «Мы ловим преступников, а ГВП их освобождает». После этого судьба моей поездки была предрешена. Скуратов распорядился: Гайнулина из-под стражи не освобождать, а требовать его экстрадиции в Россию обычным путем (он растянулся более чем на год и, думаю, много Гайнулину стоил). Обо всем этом закулисье мне позднее сообщил Турецкий М.А. (он узнал обо всем этом по своим каналам, в частности, по его словам, через руководителя Российского бюро Интерпола), грозился расправиться с Рамишвили (добиться устранения его из ГВП), да что-то так ничего и не сделал, и это, не просто пустое место, а чуждый, если не более того, элемент продолжает служить в ГВП. Воистину, неисповедимы твои дела, Господи!

Но излагаю по-порядку. С Турецким М.А мы встретились уже в аэропорту. Вскоре к нам подъехала и его компаньон по бизнесу Зося Маркс (гражданин Великобритании российского, вернее чеченского происхождения), которая у нас была за переводчика. Вместе мы и вылетели в Прагу (они в бизнес-, я – в экономклассе). Уже в полете Турецкий договорился, чтобы мне разрешили перейти на свободное место в их салон, чтобы я мог свободно поработать). Изучив материалы дела, поступившие основанием для привлечения Гайнулина Э.Н. к уголовной ответственности и аресту, я увидел, что для этого не было оснований, по крайней мере, то, что было написано в постановлении, было чепухой. Об этом по прилету я доложил Шеину, и тот приказал мне никому в Чехии эти материалы не показывать.
Вообще, конечно, так готовиться к заграничной командировке нельзя. Для себя я должные выводы после этого сделал: никому не доверять, все готовить самому и при этом тщательно просчитывать все фрагменты командировки (даже мелочи) и все это решать и согласовывать еще в Москве. Тогда же я не мог подумать, что Сагура А.Л., который сам работал за границей (в Южной группе войск) и Шеин В.С., который не одного следователя направил в подобные командировки, не знали простейшего, иначе как один мог согласовать (представить для подписания), а другой подписать обращение к суду суверенного государства. Это тем более было нетерпимо в отношении Чехии и в то время. Я ехал в Чехию в преддверии тридцатой годовщины ввода наших войск в Чехословакию, а чехи об этом не забыли.
Я испытал это на себе, когда в Министерство юстиции Чехии представил вышеназванное письмо Шеина В.С. (а больше-то и нечего было представлять). Культурные и вежливые люди, они не понимали, почему это обращение поступило не по дипломатическим каналам или, хотя бы, по линии Интерпола, почему Шеин В.С. «обращается к суду чужого государства, как к какому-то суду в Калужской или Курской губерниях».
- Он ничего не перепутал?! – Гневно спрашивали у меня. – Он так может писать в Рязань, Казань, Тамбов, куда угодно ещё в своей стране, но мы независимое государство! Он должен был своё ходатайство направить в МИД РФ, оно в наш МИД, а оттуда уже поступить к нам!
Нечего было возразить! Молчал!

                Начальнику 1-го отдела 6-го управления ГВП
                полковнику юстиции Сагуре А.Л.

Докладываю: по прибытии в г. Прагу в связи с задержанием НЦБ «Интерпола» МВД ЧР Гайнулина Э.Н. я встретился с представителями МЮ ЧР, НЦБ «Интерпола» и адвокатом Гайнулина Э.Н. господином Хнёупеком Томашем.
Установлено, что Гайнулин Э.Н., являющийся гражданином РФ, проживал в г. Праге и имеет вид на жительство в ЧП.
24 июня 1998 года он был задержан чешскими властями на чешско-немецкой границе по заданию НЦБ «Интерпола» МВД РФ.
По договору между СССР и ЧССР № 95/1983 СБ (имеет юридическую силу) «О юридической помощи по гражданским и уголовным делам» при отсутствии со стороны РФ ходатайства об экстрадиции 24 июля 1998 года чешские власти должны освободить Гайнулина Э.Г. из-под стражи.
Для возбуждения процедуры экстрадиции в соответствии с вышеуказанным договором прокуратура РФ должна представить через МИД РФ в МИД ЧР соответствующее ходатайство с приложением документов, подтверждающих виновность Гайнулина Э.Н.
Из МИД ЧР эти документы должны быть направлены для рассмотрения в МЮ ЧР. В случае если в МЮ ЧР признают их достаточными, они передаются для принятия решения в суд по месту задержания Гайнулина Э.Н.
В случае положительного разрешения ходатайства судом, российская сторона обеспечивает конвой и доставку Гайнулина Э.Н. на территорию РФ.
Данная процедура должна быть произведена в течение 30 суток с момента задержания, то есть до 24 июля 1998 года.
Возможен второй вариант.
Гайнулин Э.Н., согласно вышеуказанному договору, может быть допрошен чешской стороной по выдвинутому против него обвинению (с участия меня или без такового). Для этого прокуратура РФ должна обратиться через МИД РФ с этим ходатайством в МИД ЧР. Ходатайство должно содержать чёткие вопросы, по которым задержанный должен быть допрошен. МИД ЧР направляет ходатайство в МЮ ЧР, а оно – прокурору по месту задержания Гайнулина Э.Н.
И, наконец, третий, наиболее предпочтительный вариант.
Это – освобождение Гайнулина Э.Н. из-под стражи и его последующий допрос мною на территории посольства РФ не только по выдвинутому против него обвинению, а и по расследуемому делу (в частности, об обстоятельствах совершённых Кобецом К.И. преступлений), что для меня является главным.
Это возможно в случае, если НЦБ «Интерпола» МВД РФ аннулирует своё ходатайство о задержании Гайнулина Э.Н., направив в НЦБ «Интерпола» МВД ЧР соответствующее сообщение.
Побег Гайнулина Э.Н. после освобождения из-под стражи маловероятен, поскольку в Праге он имеет постоянное место жительства, где проживает с матерью, женой и малолетним ребёнком.
В пользу последнего варианта говорит и то, что выдвинутое против Гайнулина Э.Н. в августе 1997 года обвинение устарело. Следствием установлено, что Гайнулин Э.Н. лишь подписывал от имени Киташина Ю.А. договор между ФПК «Люкон» и фирмой «Инго-Пет». К перечислению денег по этому договору он отношения не имеет. Более того, в деле есть данные об аресте ФБР США лиц, причастных к хищению этих средств путём мошенничества.
Оснований же для обвинения Гайнулина Э.Н. в соучастии в даче взятки Кобецу К.И. недостаточно, и Гайнулин Э.Н. может быть важным свидетелем по этому эпизоду. Корректное отношение к нему со стороны следствия может способствовать даче им этих показаний.

Это я так пытался из Праги побудить Сагуру к активным действиям, чтобы как-то исправить ситуацию, и я всё-таки смог бы выполнить поставленную задачу. – Не получилось! Гнев на милость чехи не сменили.
Не исправило и обращение самого Главного военного прокурора Демина, подготовленное Сагурой А.Л. (бестолково, кстати) и исполненное в той же «имперской» манере: «Мной поручено полковнику юстиции Завгороднему А.И…». В чешском Интерполе с плохо скрываемым негодованием вопрошали: «Да какое нам дело до того, что он (Демин) там поручил своему подчиненному?!». В телеграмме отсутствовала простая фраза (а я, кстати, на ней настаивал, говоря об этом с Сагурой А.Л. по телефону): «Прошу выдать полковнику юстиции Завгороднему А.И…».
Короче, чехи не выдали мне Гайнулина Э.Н. Не предложили и своей помощи в его допросе с моим участием (подготовьте, дескать, соответствующим образом оформленное ходатайство). У меня к чешским правоохранительным органам никаких претензий нет. В их действиях не усматривалось даже намека на мотивы «мести». Никто мне вообще в Чехии не высказывал упреков по поводу недавнего еще (по историческим меркам) ввода наших войск. Они просто требовали уважения к себе и соблюдения существующих международных договоренностей по вопросу передачи задержанных.
Задержав меня «ещё на пару дней» в Праге, Сагура, наконец, приказал возвращаться:
- Здесь будем думать, что делать дальше!
18 июля 1998 года я возвратился из Праги в Москву.
Угловой штамп
«Заместитель                Первому заместителю
Главного военного        начальника Генерального штаба 
прокурора                Вооружённых Сил РФ
«   » июля 1998 г.                генерал-полковнику
№ 29/00/0017-96                Манилову В.Л.

             Уважаемый Валерий Леонидович!
Главной военной прокуратурой расследуется уголовное дело № 29/00/0017-96, возбужденное в отношении должностных лиц центрального аппарата Министерства обороны и Главного штаба Военно-воздушных сил Российской Федерации.
В ходе следствия по делу возникла необходимость в проведении следственных действий в Чехии, в связи с чем туда по согласованию с Генеральным штабом ВС РФ на период с 9 по 16 июля 1998 года был командирован старший следователь по особо важным делам Главной военной прокуратуры полковник юстиции Завгородний А.И.
Ввиду сложившихся обстоятельств для выполнения поставленной задачи Завгородний А.И. был вынужден задержаться в Праге на два дня. В связи с чем прилетел в Москву 18 июля 1998 года.
На основании вышеизложенного прошу Вас дать указание о компенсации Завгороднему А.И. оплаты проживания в гостинице за двое суток и выплате ему за это время суточных.

Заместитель Главного военного прокурора
генерал-майор юстиции    Ю.П. Яковлев

Комментарий: А ведь потом меня Шеин в.С. и Сагура А.Л. обвинили чуть ли не в самовольном выезде в Чехию.

55. Густав Штрук
В Чехии я встретил необычного человека, о котором не могу не сказать.
Ещё в аэропорту я обратил на него внимание, не зная, что он ожидает нас с Турецким. Такое благородство было в нём! Не скрою, впервые я видел человека, в котором вот это качество – благородство сразу бросалось в глаза. Сказывалась «порода». Это был Густав Штрук. Его дед по линии матери был предпринимателем, отец – преподавателем. Он аккумулировал лучшее от них. Его жизнь была очень «насыщенная» и интересная. Жаль, что сразу не записал всё, что он рассказывал. Ведь в таком случае очень важны детали, а Густав много их приводил. Эти детали делали правдивым его повествование, живописали рассказанное. И даже в переводе они не теряли своей прелести, а может, здесь сказался дар переводчика Зоси и ее знание Густава.
Он рассказывал на неродном ему английском языке (изучил, чтобы общаться со своим компаньоном по бизнесу Зосей Маркс; она немецкого языка не знала и изучать не хотела). Зося была нашей соотечественницей (чеченка), потом вышла замуж за англичанина, уехала в Лондон и жила там. С Турецким М.А. они «сошлись» по линии бизнеса. Но, мне кажется, началось всё с «крышевания» им их бизнеса в России.
Вспоминается один эпизод, рассказанный ими (Турецким М.А. и Зосей). Как-то эти нувориши (Турецкий и Гайнулин) решили куда-то поехать «пообедать». Выбрали Лондон. Это при том, что не только английского, но и никакого другого, кроме русского языка, они не знали. Но были деньги (большие деньги), была открыта виза. Чего ещё надо?! Приехали, таксист довёз их в город к какому-то ресторану (как-то уж объяснили ему, что хотят есть). А вот там с официантом разговор никак не получался. Позвонили Зосе, подняли с постели, ибо было уже поздно, объяснили, что хотят есть. Потом передали трубку официанту, и Зося давала ему указания, чем этих балбесов покормить, и куда потом отправить на ночлег.

 «Моя» Чехия олицетворена, в первую очередь, Густавом, с его рассказами о приключениях в этой стране, о своем бизнесе, о своем отце и т.п. Свои истории он рассказывал во время наших поездок, чтобы скоротать время. Густав всегда был за рулём, я рядом с ним впереди, а Турецкий и Зося – на заднем сидении. Переводила Зося. Причем, переводила живо, с юмором, тут же уточняя у Густава необходимые детали.
Густав родился 13 сентября 1941 года в г. Ингольштадт в Баварии. Отец Густава был офицером Вермахта (Вооруженных Сил Германии), в звании, если мне не изменяет память, майора. В это время он воевал на территории России, и сына не видел.
Отцу Густава повезло. Он остался жив.
В отпуск его не отпускали ни разу, так что Густав знал, что отец есть и где-то воюет, но «в живу» его не видел до конца войны.
Мама Густава была одной из дочерей местного фабриканта (думаю, именно от деда Густав и унаследовал предприимчивую жилку и некоторый авантюризм, о которых расскажу позже, ибо, судя по рассказу Густава, его отец был чистый интеллигент и от него Густав, скорее всего, получил другие свои качества).
Когда американские войска оккупировали Баварию, и в дом к деду Густава пришли американские солдаты на постой, дед взял ружье и заявил, что в дом никаких мужчин не пустит, ибо у него здесь дочери. Но предложил в качестве альтернативы за свой счет превратить в жилое одно из подсобных хозяйственных помещений (чуть ли не свинарник). Американцы согласились, и в их доме посторонних мужчин не было. Дед оградил своих дочерей, может от возможных (а, скорее всего, неминуемых) приставаний мужчин, а может и от соблазна. В любом случае, он заботился об их благе, чести, а заодно и своей чести и проявил настойчивость и смелость, что не могли не оценить и противники.
Отец же Густава в России попал в плен и содержался в лагере для военнопленных, кажется в Брянской области или в самом городе Брянске. В 1945 году, когда война уже закончилась, он сбежал из плена, так скучал по дому. Конечно, очень рисковал. Его могли застрелить при побеге или преследовании. Могли осудить за побег. Но с другой стороны, если бы он ожидал водворения домой законным путем, то прождал бы еще десять лет (наши передали Германии военнопленных лишь через десять лет, а до этого пленные немцы работали на восстановлении нашей страны, строили заводы, дома, дороги). Рискуя жизнью, отец Густава приблизил встречу с родными, дал себе, жене, сыну 10 лет совместной жизни. Да и кто его знает, каким бы он вернулся на родину через десять лет, дождалась ли бы его жена, да и сын бы вырос уже без него, итак сын почти пять лет, самых важных лет, прожил с матерью, тетками и дедом без отца и его влияния на воспитание.
Побег из плена и возвращение на Родину показывают отца Густава как сильного и целеустремленного человека. Не зная ни русского, ни польского языков, он прошел по территории России, пересек всю Польшу, избежал встречи с советскими и американскими кордонами в Германии. Шел он только по ночам, а днем отсиживался и отсыпался в лесу. А надо было как-то прокормиться на враждебной по отношении к нему территории (ведь дважды по этим территориям прокатился каток войны, и его сограждане вытворяли на оккупированной территории такое…).
Но странное дело (а собственно, ничего странного в этом нет) отец Густава вынес из своего путешествия глубокое чувство благодарности к русскому народу за его незлобивость и доброту, а также глубокое покаяние за содеянное Германией в отношении России. Своему сыну он завещал сделать что-то доброе для России, чтобы хоть как-то загладить вину своего отца и Германии в целом за причинённое горе. Где-то добыв гражданскую одежду и преодолев ограждение лагеря для военнопленных, отец Густава, чтобы преодолеть открытое место (площадь города что ли) до ближайших развалин, где можно было укрыться, схватил под руку проходившую женщину и с нею пошагал через площадь. Он ожидал, что она закричит, выдаст его (у него оружия не было, и ей он ничем не угрожал), но этого не случилось. Дойдя с нею до развалин, он бросился туда и затаился, ожидая, что вот-вот за ним придут с облавой, но и этого не случилось. Женщина на него не донесла. И с наступлением темноты он по звездам двинулся на запад, домой.
Густав со слов отца рассказывал, что то ли в русской, то ли в белорусской деревне, где люди жили в землянках, ибо деревня сгорела, он услышал пение петуха и, страдая от голода, решился выкрасть петуха, чтобы съесть. За этим постыдным занятием он был схвачен. Как оказалось, это был единственный петух в деревне, его берегли, ибо сами голодали. Но вместо того, чтобы убить своего бывшего врага (и вора в придачу) или хотя бы сдать военным властям, люди пожалели тощего немца, пробирающегося к семье домой. Несчастного петуха зарубили, отпоили немца бульоном, накормили мясом и чем еще были богаты, а когда он немножко окреп, отпустили его с миром дальше.
Отец пришел домой под новый, 1946 год. Он очень торопился прийти именно к Новому году. Густав рассказывает, как он впервые увидел отца. На рождество (в Германии его отмечают 25 декабря) он ожидал подарка, а именно, просил, чтобы Дед Мороз подарил ему лыжи, и все выглядывал в окно, не появится ли Дед Мороз. Увидев приближающегося к дому незнакомого человека с котомкой за спиной, из которой торчали какие-то палки, он закричал: «Мама, Дед Мороз идет и несёт мне лыжи». Мать же, взглянув в окно, заголосила во весь голос и бросилась к этому человеку, обняла его и стала плакать, причитая. Это был его отец. А в котомке он нёс палки, которыми отбивался от бродячих собак.
Свои первые деньги Густав заработал ещё подростком, школьником. Американское воинское подразделение стояло лагерем за городом. Американские солдаты любили баварские сосиски, а у Густава был велосипед. Он просил бабушку приготовить сосиски, отвозил их в лагерь и там продавал. Но продавал он сосиски изобретательно. Заметив, что американцы сдачу в несколько марок не берут, он заказывал бабушке именно столько сосисок, чтобы они стоили, скажем, не точно пятьдесят марок, а сорок семь или сорок шесть, то есть уже тогда проявил себя психологом, и знал, какую сумму ему простят и не потребуют сдачи.
Не гнушался он заработать и ростовщичеством. Один из его учителей в школе заимел любовницу. Для этого требовались деньги, а с деньгами была проблема, зарплаты не хватало. Зная, что Густав зарабатывает, торгуя сосисками, он просил его одолжить деньги взаймы. Поскольку у Густава «с математикой было все в порядке», он ставил учителю условие: «Я тебе даю пятьдесят марок, а ты мне через неделю возвращаешь семьдесят». Тому деваться было некуда, и он соглашался. Короче, деньги у него всегда были. И порой сама мать просила у него денег, когда их не было в доме (у Густава они были всегда).
Густав уже ребенком проявлял удивительную изобретательность делать деньги, а вместе с тем настойчивость и работоспособность. Кто в детстве не увлекался рыбками?! Но Густав не просто увлекался, а сделал это бизнесом.
В магазине он узнал, что корм для аквариумных рыбок готовят из обычной тины, которая растет в пруду, узнал, как этот корм готовится, и предложил владельцу магазина взять его в свой бизнес в качестве поставщика этого корма. Тот согласился. Далее, со своим соседом, на участке которого был изрядно заросший пруд, он подрядился чистить этот пруд. Тину он собирал, сушил ее, затем сдавал в магазин, получая при этом деньги, и от владельца магазина, и от своего соседа.
Повзрослев, он принялся за бизнес посложнее, экзотичнее, дороже и рискованнее. В зоомагазине соседнего города он увидел очень красивых рыбок. Откуда эти рыбки, хозяин магазина ему не сказал. Но рыбки хорошо раскупались, хотя стоили недешево. Густав загорелся идеей перехватить этот бизнес, вернее, войти в него. Узнав, когда бывает поступление этих рыбок, он выследил, кто и на каком автомобиле их привозит, узнал, откуда (из Берлина) и что везут их откуда-то издалека самолетом. И поставщики рыбок в магазин, и работники аэропорта отказались ему назвать страну, откуда этих рыбок доставляют, и тогда Густав решил добыть эти сведения сам. Переодевшись электриком и взяв стремянку, он попытался в день прилёта самолёта с рыбками проникнуть в контейнерный зал. Его оттуда погнали, дескать, там все в порядке и электрика никто не вызывал. Он как бы невзначай оставил свою стремянку, а потом уже к другому дежурному заявился с просьбой пустить его в грузовой зал, где он, якобы, чинил проводку и забыл свою стремянку. При этом подробно описал предыдущего дежурного (который его выгнал), как лицо, вызывавшее его для работ, да так, что ему поверили и пропустили. Пройдя в зал для контейнеров, он переписал адрес, откуда шли поставки. Это был Сингапур. Тут же он вылетел по указанному адресу и напросился на прием к хозяину фирмы – поставщика. Тот наотрез отказался дать какую-либо информацию и что-либо продавать, мотивируя это тем, что у него есть договорённость с покупателем из Германии об эксклюзивности (то есть, что он является единственным поставщиком в Германии). Никакими доводами пронять сингапурца Густав не смог, но поскольку приближалось время обеда, предложил хозяину магазина пообедать вместе. Тот согласился, хотя предупредил, что своего мнения о продаже рыбок все равно не поменяет, ибо хочет сохранить честь торговца. Но, видимо, Густав во время совместного обеда уж очень постарался, а может, его собеседник подобрел после сытного и обильного обеда, но он согласился продать Густаву рыбок, однако предупредил, что сделка будет единичная, без продолжения. Густав никогда не был категоричен (он брал другим, своим обаянием и сговорчивостью) и согласился. Однако каково было его разочарование, когда, привезя рыбок в Берлин, он увидел, что они мёртвые. Для него это был урок. Он сделал вывод, что надо знать, какие-то тонкости о том, как следует транспортировать рыбок.
Он повторно направился в Сингапур к своему продавцу. Тот удивился, увидев Густава. Густав объяснил ему ситуацию и сказал, что никаких претензий и просьб у него нет, кроме одной, рассказать, почему погибли рыбки в дороге. На хозяина магазина такое поведение Густава произвело впечатление. Он сказал: «Ты очень правильно поступил, что не стал предъявлять претензий. Я тебе расскажу все премудрости. Боле того, поскольку ты мне понравился, я буду тебе также продавать рыбок». Предыдущий покупатель потом выступал против нарушения монополии, но с поддержкой сингапурского хозяина Густав все утряс.
Одно время Густава потянуло на экзотику, и он занялся поставкой из какой-то африканской страны попугайчиков. Однажды большую партию этих попугаев в большой клетке доставили в аэропорт Братиславы (у Густава благодаря его коммуникабельности, образовались хорошие деловые связи с кем-то из руководства Чехословакии, поэтому в этой стране он мог позволить себе что угодно; у него здесь был довольно бойкий бизнес). Так вот, из-за каких-то формальностей, груз сразу не был выдан, но птиц надо поить и кормить, а когда попытались это сделать, то так получилось, что птицы вылетели из клетки и оккупировали аэропорт. Они пачкали сверху пассажиров, более того, были случаи нападения птиц на пассажиров, птицы забили системы кондиционирования воздуха, а также стали клевать электро - и иные кабели и нарушили электро - и другие виды снабжения аэропорта. На несколько часов аэропорт был закрыт. Густаву этот инцидент стоил крупной суммы денег, но его влияние в руководстве республики помогло скандал замять.
Интересно, как Густав пытался заняться разведением осетровых. Икру для этого он решил завести из России. Своего поставщика их Астрахани он уговорил привезти трехлитровую банку свежей икры. Уж как там её везли (конечно, контрабандно), но икру доставили свежей, и Густаву удалось из икры (конечно не с первой попытки, но он, взявшись за какое-либо дело, никогда не останавливался, пока не достигал желаемого) получить мальков. У себя он устроил большие аквариумы, где рыба росла и набирала вес. Но однажды запоры не выдержали, и все содержимое аквариумов вместе с рыбой ушло в канализацию. Но самое интересное случилось потом. Рыбаки в Дунае стали ловить осетровых, которых там никогда не было. Дошло до ученых, и те стали выдвигать гипотезу, что у осетровых вновь проснулся инстинкт и, как много веков назад, они пошли вверх по Дунаю на нерест, но никак не могли объяснить, как рыба могла пройти несколько гидроэлектростанций на Дунае. Услышав одну из таких передач по радио (или, посмотрев по телевидению), Густав вынужден был объявиться и признаться в контрабандном выращивании мальков рыбы и об аварии своей канализации, представил доказательства, ему поверили, и казус был исчерпан.
Благодаря своим связям в верхушке КПЧ (компартии Чехословакии) Густав сумел приобрести ряд объектов недвижимости в Чехии. Это бывшая партийная гостиница «Арника» на границе с Германией, отель «Анна» в г. Вимперк, красивый замок «орлик» в Южной Чехии (мы его проезжали и мне показывали его с дороги), из-за которого Густав судился с Карелом Готом (Чешским Кобзоном). А началось все очень просто. Как-то у своего дома он встретил мужчину и женщину (чехов), которым что-то надо были, или которые заинтересовались каким-то предметом или растением в его дворе. Он пригласил их к себе, оказал нужную помощь (в чем она заключалась, я запамятовал, но для чехов она была необходима), за что они его поблагодарили и дали свой телефон, на случай если вдруг на территории Чехословакии у него будут проблемы (дескать, они ему отплатят той же монетой, то есть помогут). И надо же такому случиться, что, возвращаясь как-то ночью из Чехии в Германию, он заблудился и нечаянно проехал шлагбаум на дороге, ведущей на базу советских ракет. Его тут же остановили, положили лицом вниз на капот автомашины, обыскали, а затем стали с пристрастием допрашивать, кто он такой и с какой целью пытался проехать на закрытую территорию. То, что он гражданин ФРГ (западной Германии – члена НАТО) лишь усиливало подозрение в шпионаже. Вспомнив о своих чешских знакомых, которые могли подтвердить его личность, как честного коммерсанта, он дал своим следователям этот телефон и попросил позвонить этим людям. И тут произошло удивительное. Его теперь стали допрашивать, каким образом у него оказался этот телефон. Оказалось, что он принадлежит сыну одного из членов ЦК КПЧ. Конечно, Густава после этого отпустили, извинившись, а он стал активно наращивать связи с такими нужными для него знакомыми. Вообще, это был баловень судьбы. Обаятельный авантюрист, неуемная энергия которого бросала в различные концы мира и на разные (правда, коммерческие) поприща. Это был немецкий Остап Бендер, только сумевший заработать большой капитал.
А вот в личной жизни (с женщинами) ему не везло. Первый брак (с немкой) успехом не увенчался. Они расстались. Следующей его женой была чешка намного младше его. Была она из простой, бедной семьи. Бедной и духовно. Она не увидела масштаба личности Густава. Он для нее был только источников материальных средств. Да и вся семья ее была такой. Отец, видя, что немецкий миллионер по уши влюбился в ее дочь, потребовал «соответствующей уровню его дочери свадьбы», то есть большой помпы. Густав приехал свататься к ней чуть ли не колонной из сотни автомобилей, с целым оркестром. Всей семье он приобрел все то, чего они хотели. И до сих пор, хотя брак их давно распался (это неудивительно, ибо человеку такого масштаба нужна и соответствующая жена), и его чешская жена открыто живет то с тем, то с другим, она продолжает, когда захочет приезжать и жить в его доме в Ингольштадте и берет оттуда, что хочет. Требует денег, спекулируя при этом детьми (хотя один из них, и она это признает, рожден от постороннего мужчины). Густав же все это сносит молча («там ведь растет и мой сын»).
Вспоминается забавная история, которую рассказал он. Как-то на таможне была пресечена попытка провода экзотических животных. На руках у таможенников остался малыш-самец то ли гориллы, то ли еще какой-то крупной обезьяны. Что помешало его сразу сдать в зоопарк, не помнит, но обезьяну предложили взять Густаву. Он любил животных, взял этого звереныша и вырастил его, назвав «Коко». Тот не чаял в нём души и, как собака, охранял от всех, в том числе и представителей слабого пола. Когда Коко подрос, он стал творить «шкоду». Например, пройдя по пляжу, он приносил Густавы кучу наручных часов, кошельков и других вещей. Густаву потом приходилось разыскивать владельцев, извиняться за обезьяну и возвращать похищенное. Очень любил Коко шутить над женщинами, загорающими нагишом. Он подкрадывался к ним, щипал их за ягодицы. Те вскакивали от испуга и, видя перед собой обезьяну, бросались наутек, уронив при этом те предметы, которыми прикрывали «интимные» места. Воровал у них нижнее белье и купальники. В общем-то, был правильно ориентирован в половом отношении – на женский пол. Был изобличен Коко и в воровстве из квартир. Он проникал в чужие дома через форточки, отверстия для вентиляции. Соседи Густава стали роптать и требовать, чтобы он сдал обезьяну в зоопарк. Когда началось половое созревание Коко, Густав и сам понял, что оставлять его среди людей нельзя. Он стал агрессивным и мог на кого-то напасть. С собой он его в поездки, брать, конечно, не мог, а дома в его отсутствие обезьяна никого не слушала. Скрепя сердцем, он вынужден был сдать Коко в зоопарк. Густав рассказывал, что, когда потом приезжал навещать Коко, тот начинал громко кричать. Бросался на решетки и рвался к нему.
Жаль, что мало расспрашивал Густава, и что сразу не записал услышанное. Особенно, его мысли и впечатления о войне, о ее результатах, как это расценивали сами немцы. Он бы правдиво рассказал обо всем, ибо в нем не чувствовалось бахвальства, приукрашивания. Он как самодостаточный человек был чужд этому. Но я рассчитывал, что наше знакомство продолжится, и мы еще не раз встретимся.

Основания для таких планов были. Густав приглашал меня к себе (и не одного, а с семьей) отдыхать в «Арнику». В любое время года. Зимой там можно кататься на горных лыжах. Летом и осенью – собирать грибы и ягоды. Весной – просто гулять по лесу.
И Густав, и Зося с большой симпатией отнеслись ко мне. Мало сказать, я на них обоих произвел большое впечатление и понравился им (если не сказать больше). Причем, рядом своих качеств.
Когда мы возвращались от границы в Прагу (а было уже поздно), чтобы Густав не уснул за рулём, по усвоенной уже во многих командировках привычке, я попытался разговаривать ним. Но мой немецкий язык был «куцым» (несовершенным), и тогда я стал читать ему стихи. Несколько стихотворений Генриха Гейне я знал на немецком языке ещё со школы и университета, всё остальное – на русском. Вначале Зося переводила их для Густава, потом устала переводить, и я их просто читал на русском. Так было часа три. Турецкий с Зосей, убаюканные моим голосом, спали. Густав русского языка не понимал, но понимал, что это поэзия, поражался обширности моих познаний и памяти, время от времени повторял: “Anatoliy, das ist fantastisch!” (Анатолий, это фантастика).
Я был деятелен, энергичен. К завтраку я выходил бодрый, собранный, целеустремлённый и энергичный, будто не вместе с ними допоздна бродил по городу, а потом сидел в холе отеля на первом этаже за какао или кофе.
Да и вообще, я был на подъеме, испытывал вдохновение, «меня несло». Я рассказывал множество разных историй, анекдотов. Они хохотали, а вместе с тем удивлялись широте моих познаний, эрудиции и обаянию (это уж слова Зоси). По их же признанию, я был душой нашего «коллектива».
















      
                Слева направо: Густав, Зося, Турецкий, я.
 Одет я был неплохо, а по одежке у нас и встречают, и, к сожалению, провожают. Только Густав еще смотрелся так же эффектно. Зося одета была скромно. Турецкий вкусом вообще не отличался.
Густав с удовольствием общался со мной, пытался мне что-то рассказать на немецком.
Зося от своего и Густава имени сказала мне много теплых слов. По ее словам, благодаря мне, они помолодели, кровь скорее побежала по жилам. Проснулась любознательность. Захотелось что-то новое узнать и увидеть. Что я сам по себе явился сильным катализатором всех процессов и так насыщенно, как в эту неделю, она давно не жила.
Собственно, мне внутренний голос подсказывал, что я Зосе больше, чем просто понравился. И думаю, именно по этой причине наши встречи больше не возобновились, хотя она неоднократно бывала в Москве, а я через секретарей «Люкона» слал ей приветы и пожелания встретиться. Она проявляла заботу обо мне, но я всегда подчеркивал, что женат. Может, я ошибаюсь, но не думаю, Зося при всей её состоятельности (материальной) и довольно высоком уровне духовного развития, личной жизни не имела и была одинока. Вечером она старалась, как можно дольше задержать нас за кофе, и наши посиделки заканчивались в два часа ночи и позже. Она поясняла, что раньше ей не уснуть. Одиночество – оборотная сторона женщин сильных и с моральными принципами.
Когда мы расставались, Зося на одном из рекламных плакатиков гостиницы написала: «Дорогому Анатолию. Спасибо за приятно проведенные дни и за «шок», что есть такие необычные люди у нас. Надеюсь, что это начало нашей дружбы».



      





































А Густав написал: “Meinem Freund Anatoli, viel Gluck und Erfolg. Ich freute mich sehr auf seinem Besuch. In tiefer Verbundenheit Gustav Struck.” (Много счастья и успехов моему другу Анатолию, я был очень рад нашей встрече. Глубоко преданный Густав Штрук).

    И, думаю, говорили оба вполне искренне. Оба не скрывали, что им грустно расставаться со мной.
Узнав, что Турецкий на начальном этапе следствия активно работал против меня, Зося выговаривала ему:
- Как ты мог, Майкл?! Ты же должен уметь разбираться в людях!
Думалось, что я приобрёл хороших друзей. Да, я знал Турецкого. Со слов Зоси я знал, что они с Густавом работают с Пал Палычем Бородиным (завхозом Ельцина), о котором много чего и тогда, и (в основном) позже говорилось и писалось. Но, думалось, что безгрешных людей не бывает, и что по отношению ко мне они повернулись лучшими своими сторонами. Думалось, что ворвусь в их, более высокий, круг общения (как и потом ещё не раз с другими людьми), но… Как там, в украинской поговорке: «И парень до дила, и рубаха била, та в горшки постирана». Или в такой: «Щё бидный? – Шо дурак. А щё дурак? – Шо бидный» (Почему бедный? - Потому, что дурак. А почему дурак? – потому, что бедный). То есть человека не своего круга в те круги не пускали.

Не удивительно, что после разрыва моих отношений с Турецким, не проявили желания общения со мной и Зося с Густавом. Пару раз, узнав, что Зося находится в России, я звонил в секретариат «Люкона», просил соединить меня с ней или, хотя бы сообщить, что я готов и хочу встретиться. Меня ни разу не соединили (она на совещании), а Зося на меня так и «не вышла».
Меня это тогда очень удивило. Я считал, что богатые люди свободны в общении. Им не надо выискивать, кто им выгоден, а кто нет. Они могут позволить себе общаться с тем, кто им интересен. Это продолжалось моё московское «взросление», я утрачивал иллюзии.
Уже после увольнения с военной службы написал письмо Густаву. Просто «ни о чём». О желании общаться. Ответа не получил.
56. Опала
Когда я возвратился из Праги в Москву, Шеин В.С. потребовал переоформить документы и «арестовать» Гайнулина «заново». Я отказался подписать исполненное Шеиным В.С. постановление о новом изменении Гайнулину Э.Н. меры пресечения. Предыдущее постановление Ерофеева (с которым я ездил в Прагу) об освобождении Гайнулина из-под стражи отменялось и на основе вновь вынесенного постановления (вынес Сагура прошедшим временем, поскольку первоначальное показывать кому-либо в Праге было нельзя, нам бы отказали в экстрадиции) Гайнулин Э.Н. вновь заключался под-стражу (хотя он никуда из-под стражи и не девался).
- За кого Вы меня принимаете?!- Помню, спросил я. – Я ездил туда освобождать Гайнулина, доказывал, что это необходимо и обоснованно. Теперь те же люди увидят совершенно другое моё решение! Что они подумают обо мне?! О русских офицерах в целом?! Вообще о русских людях!
- Такой поступок делает Вам честь! – Заявил тогда Турецкий М.А.

Шеин что-то говорил о политической составляющей момента, о требованиях ГВП и могущих для меня последовать каких-то негативных моментах. Шеин В.С. вообще трусливый. Как только стала известна позиция Генеральной прокуратуры по поводу судьбы Гайнулина, Шеин перепугался. В разговоре со мной по телефону из Москвы в Прагу он стал расспрашивать меня, где я живу, а где Турецкий, не проводим ли мы с ним вместе время, и не мог ли кто-либо видеть нас вместе. При этом сказал фразу, которая обидела меня: «Смотрите, Анатолий Иванович, как бы ни пришлось стреляться». Я уточнил: «Кому, Виктор Степанович?!». Но он больше эту тему не продолжил.
Ни Шеин, ни Баграев (начальник отдела надзора за расследованием преступлений в ГВП), не смогли убедить меня подписать постановление об аресте Гайнулина.

Выносить такое постановление пришлось Сагуре А.Л. Он и вынес его, что не прибавило ко мне с его стороны «тёплых» чувств. Он-то никогда зря не рисковал и старался «острые» бумаги не подписывать.

«Заключение под стражу
Гайнулина Эмиля Ниловича и его этапирование
санкционирую»
Заместитель Главного военного прокурора
генерал-майор юстиции          Ю.П. Яковлев
«   »  сентября 1998 года

                Постановление
 о применении в отношении обвиняемого меры пресечения
     в виде заключения под стражу и этапирование

            гор. Москва                21 июля 1998 года

Начальник 1 отдела следственного управления Главной военной прокуратуры полковник юстиции Сагура А.Л., рассмотрев материалы уголовного дела № 29/00/0017-96 в отношении гражданина Гайнулина Эмиля Ниловича и других,-

                Установил:

28 августа 1997 года в отношении обвиняемого Гайнулина Э.Н. избрана мера пресечения в виде заключения под стражу.
Постановлением от 1 июля 1998 года, в связи с возникшей по делу необходимостью, эта мера была отменена.
Принимая во внимание, что в настоящее время Гайнулин Э.Н. обвиняется в хищении совместно с Киташиным Ю.А. в 1993-1994 годах личного имущества граждан в виде денежных средств на общую сумму 5.071.804.126 рублей путём злоупотребления доверием и обмана этих граждан, то есть мошенничества по предварительному сговору группой лиц, с причинением значительного ущерба потерпевшим, - преступлении, предусмотренном ч. 3 ст. 147 УК РСФСР (в редакции Указа Президиума Верховного Совета РСФСР) и отнесённом законом к тяжким и опасным, и учитывая, что имеются достаточные данные полагать, что до завершения следственных действий с его участием обвиняемый Гайнулин Э.Н. скроется от предварительного следствия, руководствуясь ст.т. 89,91,92,96 УПК РСФСР,-

                Постановил:
1. Применить в отношении обвиняемого Гайнулина Эмиля Ниловича, родившегося 12 июля 1967 года в гор. Баку, татарина, ранее не судимого, гражданина РФ, проживающего по адресу: гор. Москва, Алтуфьевское шоссе, дом 92, квартира 125 – меру пресечения в виде заключения под стражу и этапировать его в следственный изолятор № 48/1 ГУВД гор. Москвы.
2. Копию настоящего постановления направить по месту задержания Гайнулина Э.Н.

Начальник 1 отдела следственного управления
Главной военной прокуратуры
полковник юстиции            А. Сагура
 
Видно тяжело ему это далось, и про себя он много чего мне пожелал, а надо мной на длительное время нависла опала. Меня стали усиленно выживать из ГВП.
Сагура заявил, что я буду заниматься только выделенными на Кобеца материалами. К расследованию остального дела я больше отношения иметь не буду. Все эти материалы передавались Рамишвили. Что с ними тот делал, пояснять не надо: ничего не делал. На короткое время (пока Сагура был в отпуске, а я в конце августа возвратился из санатория в городе Пушкино) Шеин распорядился взять на себя оба дела. Но в первый же день по возвращении Сагуры из отпуска (18 сентября), узнав об этом, Сагура пошел к Шеину, и мне вновь было приказано все материалы основного дела передать Рамишвили.
У меня неоднократно возникали мысли об этом «всевластии» Сагуры. Создавалось мнение, что они оба состоят в какой-то организации, где ранг Сагуры был выше ранга Шеина. И как только я однажды откровенно задал Шеину этот вопрос. Он заявил: «Всё! Вы больше в ГВП не служите!»

Как-то поздно вечером мне домой позвонил генерал-полковник Иванов А.А.:
- Анатолий Иванович! Есть что Вам сообщить, но это не по телефону.
Договорились у встрече у детского универсального магазина  «Винни» (полковник и генерал-полковник встречались как шпионы, тайком).
- Начальник связи ВС РФ генерал Залогин Ю.М. сегодня в присутствии подчинённых завил, что «Завгороднего скоро от ведения дела отстранят и арестуют».
- На кого он при этом ссылался?
- Да ни на кого! Просто брякнул. Он общается с Рамишвили и Быстровым (его советник по юридическим вопросам), наверное, оттуда какими-то слухами подпитывается.
- А что ему неймется?
- Не знаю. Он вообще какой-то желчный, а Вы ему сразу не понравились.
 Это точно. У нас с ним сразу возникла взаимная «нелюбовь». Вообще-то удивляться не приходилось. Человек совсем без моральных критериев. Будучи всем обязанным Кобецу К.И., он позволил себе при своих подчинённых после сообщения об аресте Кобеца К.И. заявить: «Мне стыдно, что ношу одну с ним форму». На допросе он напрочь открестился от Кобеца К.И. А когда я упомянул о слухах про «целование генеральских лампасов», он, не моргнув глазом, заявил: «А какое это имеет отношение к делу?!» Может, оттуда и неприязнь. Подонки не любят людей, которые знают о них что-то позорное.
Это был вообще моральный урод. Он женился-таки во второй раз. На продавщице из военторговского магазина в здании Управления связи. Тот же Иванов А.А. рассказывал:
- Знаете, Анатолий Иванович, как мне (да и не только мне) было стыдно, когда он на одном из оперативных совещаний заявил: «Жена вчера так отсасывала, что до сих пор голова кружится!». Но ведь её-то все знают! Зачем нам-то об этом говорить?!
Забегая вперёд, скажу, что вылетел Залогин со службы, так как заинтриговался. Всем надоел. Его должность разделили на две. Он взбрыкнул, заявил, что в таком случае служить не хочет. Этим воспользовались, чтобы его уволить. Удивляюсь, что так долго эта мерзость возглавляла Управление связи ВС РФ.

И Эдуард Петрович Михайлов заявил в своём управлении, что «дни Завгороднего в ГВП сочтены».

Ко мне стали поступать сообщения, что Савицкий везде треплет языком, что «песня Завгороднего спета», «дело у него забрали» и т.п. Автомобиль теперь выделялся в распоряжении Рамишвили. И лишь когда Шеин увидел, что по делу ничего не делается и что Рамишвили не способен что-либо сделать (21 октября), мне вновь возвратили дело в производство, причем Яловицким В.А. даже поднимался вопрос о наказании меня вместе с Рамишвили за то, что «передал Рамишвили дело в плохом состоянии».

Савицкий, Яловицкий… Как-то людям с такими фамилиями легко служилось. Невольно задумаешься, почему.
 
Я остался честен и верен своему долгу и слову. Турецкий, узнав о моем отказе подписать постановление об аресте Гайнулина,  заявил, что снимает передо мной шляпу. Но дальше слов у него дело тоже не пошло. С опальными он не общался, «переключился» на Сагуру и даже стал игнорировал мои приглашения на допрос. Мне приходилось вызывать его по повестке, что давало Сагуре повод лицемерно заявлять, что я не умею работать с людьми. К нему, дескать, Турецкий является по телефонному звонку.
Помню, я направил обращение главе администрации посёлка Малаховка с предложением «обеспечить вручение Турецкому повестки» и просьбой «способствовать явке Турецкого в прокуратуру». Знал, куда бить. Тут же приехал субчик. Был взбешён:
- Вы что делаете?! Вы знаете, что за это бывает?!
- Любопытно узнать, что же именно?!
Своих (от своего лица) угроз высказывать Турецкий побоялся, решил говорить обиняками:
- Вами очень недовольны многие и горят желанием с Вами расправиться. Спрашивают: «Он что, такой умный и пытается нас задавить?! Или просто «ёбнутый» и не понимает, что творит?!» Я им говорю: «Ёбнутый, ёбнутый!»,- то есть не от мира сего.- У него только Кодекс в голове»!
- Уж Вы-то знаете, что это далеко не так!
- Да я для Вас же стараюсь! Лучше прослыть «ёбнутым», но остаться живым.
- Заботливый Вы мой! Но я Вас об этом не просил, и впредь чернить меня не советую.
Допросов было несколько. Являлся на них Турецкий исправно. Но после их завершения попыток общения не было. Он посчитал, что я ему уже не нужен.
Ко мне на встречу он напросился лишь перед моей командировкой в Сирию (он, как Шеин и Сагура, тоже не хотел, чтобы я встретился с Киташиным), чтобы попытаться шантажировать меня все той же Прагой. Это было уже в конце 2001 года и об этом я упомяну позже.
Да, дорого мне обошлась моя первая заграница.

От своей первой жены Татьяны я потом узнал, что Сагура с семьей на Новый год ездил в Чехию. Действительно, как он мог отстать – какой-то Завгородний ездил, а он нет. Уверен, организовывал поездку Турецкий.