Гордыня

Говорят, что у моряков есть выражение «Переждать на берегу». Интерпретировать его можно по-всякому, но смысл, по сути, один. Если колотят тебя шторма, найди тихую бухту, и пережди непогоду.  Нечто подобное случилось и со мной, когда вернувшись из Греции, я снова ждал вызова на работу за границу. Переехав из Сургута в Волгоград, мы жили в однокомнатной квартире напротив старого Дома Профсоюзов на улице Ленина, которую любезно уступил нам друг мой Юрка. Самому ему пришлось тоже мыкаться, но у нас просто не было крыши над головой, и вариантов тоже. Спали мы с женой Наташей на полу, подложив для мягкости картонки от ящиков, дети блаженствовали на раскладушках, пока через месяц не пришёл контейнер с мебелью, и стало полегче. Мы ждали, когда решится вопрос с нашей новой квартирой, и, оказывается, проблема обманутых дольщиков уже существовала в реальности задолго до сегодняшнего дня. Это как раз были «дикие 90», когда всё было, и никому за это ничего не было. Зарплата исчислялась миллионами, однако, и хлебушек стоил десятки тысяч, но народ как-то существовал, ибо деваться то было некуда. Малиновые пиджаки означали бандитский статус, хотя, по правде, их носили швейцары в английских гостиницах. Я до сих пор вспоминаю анекдот тех лет.
Встретились два «новых русских», и один другому говорит:
- Купи вагон сахара?
- О’кей, по рукам, договорились!
И один пошёл искать сахар, а второй деньги.
Жить было нелегко, но мы не унывали, и не такое повидали в жизни. Деток определили в школу, и пришла пора определиться с работой. «Золотой запас» ушёл на покупку квартиры, а кушать хотелось каждый день. Многочисленные цветастые и не очень бульварные газетёнки были забиты, конечно, приглашениями на работу, но с моими образованиями и знанием иностранных языков ни на одну вакансию меня не брали, опыта, говорят, маловато. Ну, а учитывая всеобщую разруху в народном хозяйстве, устроиться по специальности было практически невозможно. И никакие связи не помогли бы, бедные заводишки сами еле сводили концы с концами, стараясь сохранить остатки коллектива. Пришлось идти на биржу труда, и становиться в очередь таких же, как и я, недооценённых гениев, и спивающихся бывших классных специалистов с высшим образованием. Биржа платила ставшим на учёт безработным немного денег, и был крохотный шанс получить работу по специальности. Социального пособия едва хватало на прокорм, а детям ещё хотелось мороженного и пирожок в школе. Дочки, правда, видя наши житейские проблемы, молча терпели. Наступала осень, погода постепенно портилась, и настроение тоже. Серый нудный дождь, подталкиваемый пронзительным ветром, размазывал капельки воды по оконному стеклу.  Слёзы осени! Тоска потихоньку подкрадывалась по вечерам, и гадко нашёптывала, как хорошо было в Греции, от чего становилось ещё хуже.
Работа нужна, работа! Я уж стал было подумывать, что надо соглашаться на любую, которую предложат, но Судьба, глядя на наши мытарства, сжалилась. В очередной мой приход на биржу труда работавшая там тётка сунула мне листок, на котором значились три вакансии. Мне следовало связаться с работодателями, и решить, куда устраиваться. Одним из вариантов была должность стрАшного инженера по сварке на заводе оросительной техники. Располагалось сие предприятие за сельскохозяйственным институтом, не так уж и далеко, но самое главное, находилось в районе, где командовал друг мой Юрка. Я позвонил ему на всякий случай, чтобы узнать, что это за кот в мешке, и правильно сделал. Когда я позже связался с отделом кадров завода на предмет встречи, любезный нелюбезный голос бодро заявил, что вакансия закрыта, и бросил трубку. Я, честно говоря, просто офигел от такого гостеприимства. Правда, позже до меня дошло, что заводские под давлением обстоятельств и городской администрации вынужденно создавали такие вакантные места для биржи, чтобы отчитываться о проделанной работе. На самом же деле этих вакансий на заводе было пруд пруди, только вот принимать на работу никого не планировали, зарплату то платить надо, а нечем. Вот и мухлевали, как могли. Ну, что ж, надо привыкать к реалиям современности, а то нюх совсем потерял от работы в иностранщине.
Юрка, однако, держал свой район крепко. Не откладывая дела в долгий ящик, он позвонил на завод, и поинтересовался в отношении моей персоны. Директор, старый еврей ещё советской закалки, сориентировался в момент, и пригласил меня в отдел кадров оформляться, о чём Юрка мне и сообщил. Правильно говорят, лучше имей сто друзей.
Директор встретился со мной лично. Думаю, после того, как прочитал он моё резюме и звонка сверху, стало ему интересно, какого такого лешего заслуженный молодой ещё бывший начальник согласился работать простым инженером на захолустном предприятии. Справедливости ради, разговаривал он доброжелательно, поэтому не стал я крутить хвостом, и честно рассказал сыну израилеву о своих планах.
- На пересидку, значит, - задумчиво протянул директор, постукивая ручкой по столу.
- Да вы не переживайте, - сказал я, - Работать буду на совесть, учили меня так.
- Вот это правильно, - обрадовался директор, - Заодно и посмотри свежим глазом, может, где чего подправить надо. Вопросы есть?
- Есть, только не вопрос, а просьба.
Директор напрягся. Мало ли чего выдумает блатной, за которого интересовался сам глава района.
- Дайте команду кадрам, чтобы не трепали, что я работал за границей?
- Хорошо, - директор снял трубку телефона, - А ты шуруй к главному инженеру, с ним все производственные вопросы решай.
Так снова через двадцать лет началась моя вторая заводская жизнь. Само название завода говорило о его специфике. Поливальные машины широко применялись в советское время, и в кинохронике часто мелькали рыжие тракторы ДТ-75, на которых в обе стороны как рога торчали изготовленные из труб тридцатиметровые металлические фермы. Насос, установленный на тракторе, качал воду из близлежащей канавы, и через форсунки на фермах изрыгал её на поле. Простая, но крайне неэффективная конструкция, расходовавшая массу воды без толку. Да кто её, воду, в советское время считал? Была на заводе ещё какая-то побочная продукция, но сейчас о ней уже не вспоминали даже старожилы. Жизнь в цехах еле телепалась, в месяц выпускали от силы две установки, и едва сводили концы с концами.
             Отдел главного технолога, куда меня определили работать, занимал одну здоровенную комнату на всех, заставленную кульманами, и два небольших кабинета. В первом сидел сам главный технолог, худощавый мужичок лет пятидесяти, по виду склонный к воскресным возлияниям, второй назывался компьютерной, поскольку там стояло древнее изделие с 286 процессором, игольчатым принтером и ещё какой-то фигнёй. Руководила этим электрическим царством сочная казачка - молодуха, правда, для чего конкретно использовался компьютер, я так и не выяснил. Разномастный женский коллектив проявил к новичку известную толику интереса, не каждый день на заводе появляется моложавый тип с изысканными манерами. Главный технолог определил мне стол у окна, и отправился восвояси, буркнув у двери, что я теперь буду здесь работать. Пришлось выползти на середину комнаты, и как Садко спеть вступительную речь, кто я и откуда. Получилось не очень, но теперь у тёток, пардон, моих новых сослуживцев, появилась тема для обсуждения. Остаток дня просидел в мучениях, разглядывая трещины столешницы, и дырки на доске кульмана, и размышляя, чем бы заняться в рабочее время. Новый начальник не особо заваливал работой, поскольку таковой было явно в недостатке по причине отсутствия работы как таковой. Ровно в 16.15 народ дружно поднялся, и двинул домой. Первый рабочий день закончился.
         Начались производственные будни. Оставалось решить главный вопрос, чем занять себя восемь часов в день. Предыдущий мой опыт ну никак не предусматривал ничегонеделания, хотя свободное время и имелось. Здесь же никто никуда не торопился, размеренность и постоянство, похоже, были основополагающими заводскими лозунгами, хотя чему удивляться, если работы кот наплакал. Решил начать с самого простого, знакомства с расположением цехов, и тем, кто и что в них расположено. Пошел к начальнику просить, чтобы устроил ознакомительную экскурсию. Начальник, немного хмурый с утра, сослался на срочное совещание у руководства, и предложил подождать до обеда. Ну да, сейчас только и делать, что совещаться, как выкручиваться в сегодняшних условиях, очень актуальная тема. С другой стороны, предложение было разумным, поскольку походы с раннего утра разных неопределенных личностей сильно раздражают рабочий класс, особливо после вчерашнего трудового вечера. Ещё, как вариант, можно самостоятельно прошвырнуться по территории, и посмотреть, что к чему, однако, дабы не мешать трудовому народу начать-таки работу, пришлось изучать окружающий мир. Комната, в которой все сидели, представляла собой стандартное помещение для завода, метров 15 в длину, и 6-8 в ширину. Высоченные потолки, большие окна, забранные решетками, радиаторы, сваренные из труб. Стены на половину покрашены стандартной синей краской, выше вроде побелены, но определить невозможно из-за вековой пыли. Здоровенные кульманы исключали возможность обзора и прямого общения, но народ за много лет сидения привык, и не обращал внимания на подобные мелочи. Можно было поорать собеседнику через всю комнату, если невмоготу, или прошвырнуться из угла в угол, вроде как гимнастика. Естественно, как и в любом женском коллективе, здесь царил ритуал чаепития. Процесс ещё советских времён соблюдался неукоснительно. Один раз до обеда, второй после. Чай, сахар, сушки-печенюшки покупались в складчину, у каждого была своя кружка и ложка, так что пришлось и мне тащить оборудование из дома. Эти полулегальные перерывы служили не только средством общения внутри коллектива, но и давали отличную возможность обменяться заводскими и не только новостями и сплетнями, пожаловаться на судьбу или пьющего мужа, обсудить Маньку из конструкторского, и многое другое. К нам в гости на чаёк частенько заскакивали ходоки из других отделов, равно как и наши бабы шлёндрали по знакомым, так что информационное поле всегда было засеяно. К тому же, на этих толковищах бабы позволяли себе расслабиться, и действительно отдыхали не столько от работы, сколько от окружающей их жизни.
            Экскурсия по заводу таки состоялась, но заняла совсем немного времени, поскольку цехов было всего два, или четыре пролёта. Сваркой занимались два участка. На одном из труб собирали части ферм, которые потом стыковались в единую конструкцию, второй был остатком былого могущества, и, как ни странно, почти не использовался. Трудно сказать, что делали здесь давным-давно, но участок был оборудован по последнему слову техники тридцатилетней давности. Специальные сварочные столы и ложементы, вальцы, ножницы для резки металла, тали и прочая приблуда хоть и слегка заржавели, но были в рабочем состоянии. Стояли даже две машины для контактной сварки. Работать только было некому, вся наличность этого участка состояла из двух сварщиков, которые перебивались случайными работами. Ну, а поскольку народа было не густо, знакомство с населением состоялось быстро и безболезненно.
Как бывший главный сварщик, я, естественно, поинтересовался у начальника, сколько какого оборудования имеется в наличии. Начальник вытаращился на меня, и изрёк, что это не его дело, и спрашивать надо у начальников цехов, и складских хранителей материальных ценностей. Мне это показалось странным, в своей работе я всегда руководствовался незабвенным тезисом социализма: учёт и контроль. Похоже, поскольку социализм исчез, все его краеугольные начинания тоже благополучно канули в Лету. На смену благоразумию пришёл рыночно-базарный тезис «а мне пофиг».
Вот и определилась первая задача, наладить учёт.
Начальник ничего против моей инициативы не имел, и радостно смылся, предоставив полную свободу действий, лишь бы я отстал со своими глупостями.
Зам по снабжению, к которому я пришёл за разрешением пошманать на складах, сначала долго кривился, подозревая меня в гнусных замыслах уличить его службу в служебных недостатках, но потом сдался, и даже позвонил на склад. Взамен я пообещал дать полный список всех железок, относящихся к сварочному производству, и находящихся в его ведомстве, о которых он давно уже не имел ни малейшего представления. А тут можно было отчитаться перед начальством, выдав чужую работу за свою. Это заму понравилось.
Немногословный кладовщик ткнул пальцем в картотеку, где числилось сварочное богатство, и хмуро вернулся к ничего не деланию Ему моё присутствие явно не нравилось. Признаться, учёт вёлся грамотно, и я не зря потратил время. В тетради я выписал всё, что представляло интерес, и договорился с кладовщиком посмотреть оное в натуре. Завтра.
Улов оказался не ахти. Пара сварочных полуавтоматов, один трактор АДПГ-500, и куча разномастной всячины. Понятное дело, в существующих реалиях и при хронической нехватке денег заботиться о последнем писке технической моды заводу было не по карману, но такой неприкрытой технической нищеты я давно не видел. Здесь использовались только полуавтоматы для сварки в среде углекислого газа, я с такими работал ещё на заводе Петрова двадцать лет назад. Сварщики, конечно, слышали о электродах, но толком ни одну марку назвать не могли, а практически варить мог только один, и то хреново. Каменный век! Я-то привык работать со сварщиками высшей квалификации, и использовать оборудование последних разработок.
Поход на склад мало что изменило общей картине.
- Послушайте, а как вы проволоку от ржавчины чистите? – пытал я сварщиков. 
- Так берём со склада которая почище, - простодушно отвечали сварные, бросая на меня недоумённые взгляды.
- А если совсем ржавая? – настаивал я, поскольку таковой на складе была основная масса.
- Ну дак машинка есть специальная, - радостно вещали экзаменуемые.
- А показать можете?
Агрегат для очистки проволоки, покрытый вековой пылью, стоял себе тихонько в углу цеха.
- Работает? – спросил я.
- Щас и проверим, - сварщик нашёл рубильник, и храбро рванул рукоятку. Взрыва не произошло, более того, аппарат после нехитрых манипуляций заработал. Да, делали железо в советское время качественно и добросовестно.
- Так что же вы им не пользуетесь? – удивился я, - Проволоку не чистите от ржавчины.
- А зачем? – в свою очередь удивились сварщики, - Она и так варит нормально. Ну, бывает, брызгает маленько, и наконечник забивается, а так ничего.
Я снова офигел! Бардак наблюдался в полном соку, и на всех уровнях. И тут же необдуманно решил узнать, а как тогда осуществляется контроль качества сварки. Мне показали небольшую бендегу в центре цеха, и с гордостью сообщили, что там сидит страшное ОТК завода. Страшный контролёр оказался симпатичной молодой женщиной, которая по простоте душевной тут же выдала новому сотруднику все производственные секреты. Первым делом визуальный осмотр. Если что-то не понравится, просто подваривают. Потом сварные швы обмазывают мыльным раствором, создают давление, и осматривают поверхность. Нет пузырьков – годится. Пузырится – в ремонт. Ремонт банально представлял собой повторную сварку дефектного места. Такая технология применялась для трубных соединений, всё остальное принималось на веру, типа «слюшай, харош сварка, мамой клянусь». Да, девушка слышала о других способах контроля, но их не применяет. А что, для их производства мыльного раствора вполне предостаточно, и выявляемость отличная. Я, воспитанный на правилах API, ANSI, DIN, ASTM, тихо стекал на пол. Кусок русского хозяйственного мыла и помазок легко свалили с ног западных тяжеловесов.
Дверь в бендегу резко отворилась, и на пороге появилась заместитель директора по качеству собственной персоной. Во как!
Недооценил я заводчан. Стуканул кто-то начальству, что новичок шмыгает носом, куда не следует, вот и примчалась замша с проверкой.
- Посторонним тут не положено! – с ходу заявила она, и надавила на меня мощной грудью.
Я пригляделся. Обычная кладовщица лет пятидесяти, на должность назначили не за знания и доблестный труд, а просто никого лучше на заводе не осталось.
Не на того напала!
- Здравствуйте, - отшил я замшу, - Я новый инженер по сварке, пришёл вот ознакомиться с применяемыми отделом технического контроля технологиями. Не могли бы вы мне дать все контрольные процедуры, которыми вы пользуетесь?
Не знаю, какое из моих слов подействовало сильнее всего, но замша от такой речи впала в ступор. Девушка контролёр притихла в уголочке, видимо ожидая ответного спича в стиле «щас я тебе покажу».
- Какие такие процедуры? – просипела наконец замша, и, видимо, сама испугалась своего голоса.
Потом прокашлялась, и заорала:
- Нет у нас никаких процедур, иди отседова!
- Спасибо, - я пожал плечами, и вышел.
Замша злобно смотрела мне в след, пытаясь испепелить взглядом. Противостояние только начиналось.
На следующий день меня вызвал главный инженер, чего я никак не ждал. Хмуро посмотрев на нарушителя спокойствия, он начал проработку:
- Вы работаете всего неделю, а на вас уже жалуются. Так с коллективом рабочие отношения не устанавливают. Что происходит?
Не стал я жалеть главного инженера, на такой должности ведь должен сидеть человек, с соответствующей подготовкой. Прочитал краткий курс по ведению технической документации, и сравнил с существующим на заводе. Главный поначалу обиделся, напыжился и покраснел, но выслушал меня не прерывая.
- И вот приходит к вам проверка, или потенциальный Заказчик, и спрашивает, а как у вас с контролем на производстве? Да вот, пожалуйста, все в папках, извольте ознакомиться, коль желаете. И все понимают, что имеют дело с солидными людьми, знающими своё дело, - завершил я выступление.
Похоже, последний тезис подействовал сильнее всего. Главный снял очки, бросил их на стол, и сказал:
- У нас же так и было раньше!
- А что изменилось?
Зачем я спросил? Главный снова насупился, затвердел лицом, и сказал:
- Всё изменилось. Ты лучше вместо того, чтобы критику наводить, помоги коллегам, и приведи всё в порядок. Я дам команду.
Так, напросился на свою голову. Зато появилась работа, которую я знал и понимал. Контрольная замша, кстати, меня не простила, и злобУ затаила, но палки в колёса пока не совать не стала. Более того, с превеликим удовольствием свалила мне на стол груду пыльных папок с неизвестным содержимым, что, по её мнению, должно было означать главенство в данной истории. Поскольку я давно уже был лишен радости дешёвых склок, к происходящему отнёсся совершенно индифферентно, чем явно уязвил начальственную тётку.
Читать пыльные страницы с машинописным текстом на пожелтевшей бумаге было одним удовольствием. Тут были и ультразвук, и цветная дефектоскопия, даже гамма-контроль, которые, похоже, никогда не применялись. Писал инструкции профессионал, чётко и грамотно излагая материал таким языком, чтобы было понятно каждому балбесу. Ну не каждому, конечно, соображалка то нужна в любом случае. Зато под эту работу я вытребовал у своего главного технолога имеющийся у него компьютер. Начальник, хоть и надулся из-за того, что задание было дадено мимо него, но легко поддался на лесть, как и зам по снабжению.
- Вы же Главный технолог! У вас в отделе должно быть всё, что касается производства. Вдруг что кому понадобится, а оно вот тебе, пожалуйста! И в электронном виде тоже есть в компьютере!
Ну, насчёт «кому вдруг понадобится» его не убедило, а вот «есть в компьютере» похоже понравилось. А что, современно, и в ногу со временем! Можно и похвастать в кругу друзей-технологов. Выделил начальник компьютер, но вместе с сисястой казачкой, которая к нему была прикреплена. И помогать будет, и следить, чтобы я чего не натворил с дорогой импортной игрушкой, ну и стучать полегоньку, а как-же! Печатала казачка поначалу неохотно, но потом приноровилась, и работала с удовольствием, особливо после того, как я стал учить её работе в Excel, показал, как формировать страницы текста, и правильно создавать шапки для писем. Женская часть нашего коллектива ревниво наблюдала, как мы закрываемся в отдельном кабинете, и регулярно искала поводы, для чего это им срочно нужно к нам заглянуть. Казачка правила игры знала досконально, чего нельзя сказать обо мне, и хранила интригу, изредка делая странные намёки и закатывая глаза. Бабы додумывали остальное.
            Примерно через месяц мой начальник самолично оттащил к главному инженеру папки с обновлёнными инструкциями (ну не прижилось слово «Процедуры»), и гордо сдал качественной замше. Пользуйтесь, мол, плодами нашего труда, если сами ничего не в состоянии сделать! Ну, а пока я не отошел от предыдущей работы, начальник поручил мне пересмотреть и отредактировать все существующие технологические карты отдела. Это ж непорядок, дяде сделали, а дома бардак. Вот такой подлянки я никак не ожидал от своего субтильного начальника, хотя, он поступил как любой другой на его месте. И хотя я многого чего знал и повидал в этой жизни, иногда продолжал жить как при коммунизме в обществе, где каждый сам за себя. Короче, вляпался со своей инициативой, позабыв про главный принцип - она наказуема. С другой стороны, был и положительный момент. Казачка по моей подсказке и с молчаливого «одобрямс» начальника загрузила всех баб отдела работой. Я правил технологические карты в режиме «режь-клей», поскольку основная их масса содержала повторяющиеся разделы. Научил казачку функции «copy-paste» больших массивов, после чего она успешно клепала на компе однотипные документы, и отдавала товаркам для проверки правильности напечатанного материала, и исправления ошибок, если они были. Поначалу бабы дулись, но потом вниклись в своеобразие момента, и осознали свою личную причастность к сотворению истории. Заводу пришлось раскошелиться на новые папки, и потрепанные полки древних стендов скоро заполнились свежей информацией. Выглядело впечатляюще. Теперь, когда бабы приходили на чай в другие отделы, можно было надуть губки, и важно рассказывать затаившим дыхание слушательницам, как они двигают заводской прогресс. Главный технолог тоже пользовался моментом, и на совещаниях свысока поглядывал на других начальников отделов, которые не успели идти в ногу с техническим прогрессом.
В итоге, история с процедурами стала моим первым проколом в деле сокрытия от заводчан моего прошлого, но это я, к сожалению, понял поздновато. Я, как Фима Собак, знал слово «Процедуры», что выглядело очень подозрительно, особенно для тех, кто не читал Ильфа и Петрова.
            В очередной раз я совершил ошибку, проявив знание английского языка. Причём за короткое время дважды наступил на одни и те же грабли. Первый раз, когда перед 8 марта в отделе нарисовалась некая личность, которая продавала различную косметику. Сплошной экспорт-импорт, сделано в лучших домах ЛондОна и ПарижУ. Бабы толпились вокруг продавщицы, которая без устали совала им под нос разноцветные тюбики и флаконы, трещала как сорока, обещая невиданные красоты и обольстительную внешность тем, кто купит эту дрянь. Ну и умопомрачительный успех у мужчин, естественно! Я такого сроду не видел в своих заграницах, и таращился на происходящее с изумлением дикаря, впервые увидевшего зеркало. Я, конечно, знал о лотошниках, которые ходили по дворам, и предлагали товар лицом, но в реальности увидел такое впервые. А ведь это было вполне естественно в это время, просто народ зарабатывал как мог, чтобы выжить.
Всё произошло на ровном месте. Кто-то из покупательниц схватил иностранную поделку, и пытался понять, что-же это такое. А поскольку более счастливые товарки, стеной стоящие вокруг вожделенного лотка с товаром, не давали спросить у продавщицы что к чему, бедолага мучилась дилеммой, покупать с трудом попавшее в руки иностранное чудо, или вернуть за ненадобностью. И такая мука была на её лице, что я по простоте душевной брякнул:
- Дай-ка посмотрю, что это такое!
Обладательница товара поначалу инстинктивно прижала флакон к груди, а вдруг отнимет проклятый конкурент, но потом преодолела сомнения, и отдала парфюмерное изделие в мои руки.
- Это шампунь для сухих волос, - сказал я, прочитав этикетку, - И сделано не во Франции.
Тётка обиделась, и начала протискиваться к столу, чтобы сдать залежалый товар.
Я тихонько ретировался, радуясь, что легко отделался.
Отнюдь. Еще один урок под название «бабская солидарность» мне преподали сразу, как только я по возвращении переступил порог отдела, и уселся за свой стол. Тут же организовалась очередь из желающих проверить, какого товару они накупили за свои кровные, правильного, али нет. Короче, влип капитально. Пришлось выкручиваться. Объявил, что такой же шампунь использует моя жена, а страну-производитель девушки сами легко могут определить по надписи «Made in France» внизу, или цифре рядом со штрих-кодом. Народ дружно занялся проверкой товара на криминальное происхождение, и отвлёкся от моей скромной персоны.
Я тут же снова улизнул, хотя штрих-код был ещё одной ошибкой. Человек, который может по цифре определить страну производителя, подозрителен. Откуда он это знает?
Вторая оплошность с английским произошла через пару недель, когда я зашёл в бытовку к сварщикам покурить. Мужики в этот момент сосредоточенно изучали типа японский телефон, приобретённый одним из счастливцев после долгожданной выплаты зарплаты. Телефон был белый, с кучей кнопок на пульте, и в полутьме бытовки смотрелся как часть космического корабля. Мужики осторожно передавали телефон из рук в руки, чтобы каждый мог приобщиться к этому чуду техники. Счастливый обладатель аппарата внимательно следил, чтобы заскорузлые пальцы товарищей не повредили хрупкую вещь. Дошла очереди и до меня, но я неосознанно проявил к телефону полное пренебрежение, видал уже таких множество, и вернул владельцу без положенных оханий. Народ покосился.
- А че тут кнопок так много? – спросил кто-то, - Как ими пользоваться то? Инструкция есть?
- Да есть инструкция, - ответил хозяин, - Только там сплошь иероглифы, и иностранщина всякая, на русском ни слова.
- А ну-ка дай, - я протянул руку к телефону, - Я тебе сейчас покажу основные кнопки, и можешь пользоваться.
Я несколько раз объяснил значение кнопок, и вернул аппарат.
- А ты откуда знаешь? – невинный вроде вопрос принял неприятную форму.
- Так написано же. То есть у друга моего похожий, - брякнул я не подумав первое, что пришло в голову.
Молчание повисло в воздухе как топор палача. Народ хоть и был тугодум, но не дурак, и мне не поверил. 
          В один прекрасный день, когда я в очередной раз скучал за своим столом, в кабинет ворвалась дама из соседнего отдела. Бабы сразу поняли, что сорока принесла на хвосте последние новости, и дружно сгрудились в чайном уголке. Новость действительно была сногсшибательная, и соответствовала той странной беготне по коридорам, которая наблюдалась с самого утра. Заводу дали, или собираются дать, подряд на изготовление какой-то железяки. Заказчики итальянцы.
А это значило только одно – деньги, и немалые, поскольку в заказе фигурировало слово «валюта», то бишь доллары, фунты, и стерлинги, сегодняшний показатель процветания. И хотя большая часть завода в глаза не видела, как выглядят живые доллары, народ активно строил планы, и жаждал командировок за границу. Через неделю активность поутихла, а потом про итальянцев позабыли вовсе, поскольку и других дел было в достатке. Народ, правда, в курилке нет-нет да и вспоминал про заморский заказ, но уже так, между делом. Дело, однако, не стояло на месте, и в один прекрасный момент завод снова радостно загалдел, ибо свершилось. Две ёмкости для очистки канализационных стоков безвестного итальянского городка следовало до проектировать, изготовить, и отправить в солнечную Италию. В этом успехе была и толика моего труда. Доподлинно известно, что на встрече с Заказчиками на вопрос о системе контроля качества на предприятии директор солидно подтвердил, что таковая существует, и поинтересовался, в каком виде гости желают ознакомится с документацией, в бумажном, или на компьютере. Сие явно произвело впечатление, и добавило мою каплю, которая тоже помогла склонить чашу весов в нашу сторону.
И пошло-поехало! Конструкторы проектировали, одновременно пытаясь понять витиеватые термины на итальянском, указанные в техническом задании, или определить, что значит загадочная импортная аббревиатура. Я был здорово потрясён невежеством конструкторов в некоторых вещах, которыми они должны владеть априори, и просто очарован яростным желанием и умением народа решать каверзные задачи одновременно. Например, для перевода марки стали в русские аналоги трясли всех знакомых, которые могли помочь. И нашли-таки ответ. А могли бы просто у меня спросить. В общем, я гордился тружениками завода. Русские, одним словом.
Чтобы не терять время зря, я начал готовить сварщиков к новой для них работе. Поначалу я попытался войти в контакт с проектировщиками и цеховыми начальниками, чтобы предложить помощь, но встретил решительный отказ. Похоже, они подумали, что я хочу вклиниться в толпу желающих пообщаться с иностранцами. Ха-ха!
Прикинул, какие сварные соединения будут на ёмкостях, дело это не сложное, и понял, что надобно научить сварных новым для них приёмам сварки. На заводе не было специального оборудования для подготовки кромок под сварку, да оно и не требовалось для оросительной техники. Как это дико не звучало для профессионала, сварное соединение надо было собирать прямо из обрезанных на механических ножницах листов стали. Ну, сварка без разделки кромок была на заводе делом привычным, если не сказать повсеместным. Только вот обеспечить качественную двухстороннюю сварку углекислотным полуавтоматом практически невозможно. Оставалось убедить в этом оппонентов, и придумать технологию, исходя из куцых возможностей сварщиков, и отсутствия необходимого оборудования.
О том, чтобы попросить помощи у партнёров на других заводах не могло быть и речи.
Со сварщиками было проще. Я собрал несколько самых умелых и понятливых, и устроил для них игру-соревнование. Дал пластины толщиной 10 мм, и попросил сварить между собой с двух сторон. Мужики лыбились и переглядывались, очень уж необычным и бессмысленным казалось им моё задание. Но железки сварили, кто как мог. Глядя на творение их рук, решил я было прогнать половину, как не прошедшую визуального контроля, но потом понял, что о таковом они не имеют ни малейшего представления, да и других сварщиков просто нет, а работы предстоит много. Вздохнул я, и не сказав ни слова, продолжил свои игрища. Есть такой термин, сварка по узкому зазору. Технология весьма специфична, и совсем не подходит для нашего случая ввиду отсутствия необходимого оборудования, но мне был важен принцип. Я собрал пластины с небольшим зазором, и предложил сварить их на моих условиях. Первая реакция сварщиков была предсказуема, все заорали, что это невозможно. Я терпеливо объяснил каждому, что и как нужно делать, остальное зависит от их техники и мастерства. Не получится, и Бог с ним, это же игра. Мужики, однако, поняли, что игры принимают неожиданный поворот, и явно не захотели ударить в грязь лицом. Единственно, что первым начинать никто не захотел, пришлось устроить лотерею. На ошибках впереди идущего учатся последователи, таков закон жизни.
Так и случилось. Первый испытуемый сразу запорол сварку, дико расстроился, стал орать, и доказывать, что такое сделать невозможно. Спустя некоторое время поутих, и понял, что облажался по своей собственной вине, ибо его квалификация не соответствовала самомнению. Это послужило хорошим уроком, и следующие игроки подошли к работе с полной ответственностью. Когда мужики выполнили первую часть задания, заварив одну сторону, я попросил их рассказать о своих ощущениях. Все были крайне удивлены результатом, поскольку никто не верил, что сможет выполнить сварку. Железки были неопровержимым доказательством того, что то, что в их понимании было невозможным, возможно. Нужно только найти правильное решение, а вот его то они как раз и не знали. Вторую часть задания по сварке второй стороны выполнили уверенно, после чего все удовлетворённо закурили, ожидая моих следующих действий.
- Так, теперь берём железо, и идём к ножницам, - скомандовал я, и народ дружно поднялся. Всем не терпелось узнать, а что будет дальше. Заставил я порубить их творения на пластинки (я бы сказал, образцы для испытаний), и вернулся обратно.
- Кувалда есть? – спросил я.
Как следует в приличном семействе, кувалдометр в цехе нашёлся. Я вставил образец в прорезь сварочного стола, и долбанул кувалдой по краю. С тонким звоном кусок железа отлетел к стенке. Я вставил другой образец, и спросил:
- Есть желающие разломать вторую пластину?
Кто-то из сварщиков взял кувалду, и, поигрывая ей по-молодецки, спросил?
- Куда бить то?
- Бей в самый конец пластины, - ответил я, - Только поосторожней, может отскочить.
Добрый молодец поиграл мускулами, и вдарил. Легонько, чтобы далеко кусок не отскочил. Отскочила кувалда.
- Чё, совсем мочи нет? – заржали мужики, - Е-ни её покрепче!
Второй удар только согнул пластину.
- Что и требовалось доказать, - я вытащил согнутый образец из паза, и помахал им перед озадаченным классом.
- Первую пластину сварили просто встык, вторую по моей технологии. Теперь каждый может потренироваться на своих пластинах, и посмотреть, что из этого получится. Встретимся завтра! И кстати, если кто-то сможет притащить немного кислоты, покажу вам ещё кое-что.
Ребятки начали махать кувалдой.
На следующий день утром в цехе меня уже ждала некоторая группа, которая состояла ещё и из зевак, привлечённых рассказами товарищей о грядущем аттракционе. Попросил шлифануть торец одного из образцов. О, пневматическая шлифовальная машинка советского образца! Ты венец творения каменного века! Но с задачей она почти справилась. Я намазал поверхность кислотой, и положил образец.
- Сейчас протравится немного, и я покажу вам, что получилось. А пока посмотрите сюда.
Я взял в руки сломанный образец, и показал окружающим.
- Абсолютно чётко видно, что между сварными швами с одной и с другой стороны, имеется дырка. По-русски она называется непровар. Слышали о таком?
Кто-то кивнул.
- Итак, когда ударили кувалдой, сопротивлялись только вот эти два участка, - я показал на сварные швы.
- Естественно, что их прочности не хватило, и пластина сломалась.
- Теперь смотрите сюда, - я взял протравленный образец. Видно было плохо, но главное разглядеть было можно.
- Непровар отсутствует, поэтому образец цел. А на поверхности, если присмотреться, можно увидеть, как кристаллизовался металл после остывания.
Я специально использовал слова, понятные окружающим, чтобы причинно-следственная связь крепче запала в сознание. Народ с интересом разглядывал шлиф, и, похоже, не совсем верил собственным глазам.
- Ну, вы пока потренируйтесь, если есть желание, а через недельку начнём новую учёбу.
Сварщики одобрительно загудели. Делать то всё равно было нечего.
Кувалда, в результате, бухала всю неделю.
По правде говоря, перерыв мне был нужен, чтобы обмозговать, как правильно применить сварочный трактор, который я нашёл на складе. Хоть он и древний, но автомат, и в умелых руках может принести несомненную пользу. Пока конструкторы проектировали себе канализационный бачок, я думал, как сварить между собой листы для обечаек. Трактор был наилучшим решением. И я попёрся к своему начальнику, поскольку он мог оказать прямое содействие в приобретении желаемого. Сунул я ему и морковку, даже две.
- Если у меня получится, вы в нужный момент так небрежно скажете: «а у нас уже есть технология для сварки! Да и подготовленные люди тоже». Должны же конструкторы когда-то озадачиться вопросом, а как сваривать эту железяку?
Главный технолог хоть и пил водку с главным конструктором, но как всякий уважающий себя начальник тянул одеяло на себя, и проявить свою персону перед заводским руководством, обставив ближнего своего, считал вполне нормальным. Так, собственно, и произошло. Когда лучшие умы завода пришли в полное уныние, осознав, что своими куцыми силами цех не в состоянии обеспечить надёжную сварку ёмкостей, и главный конструктор уже был готов кричать директору «Шеф, всё пропало, всё пропало!», мой начальник торжественно вышел из тени.
Его новость была оглушающей, сокрушительной, и поэтому совершенно неправдоподобной. В ответ, Главный технолог пригласил всех неверующих в цех, где наяву продемонстрировал публике возможности нового способа, и, что самое важное, осуществлённого силами имеющегося коллектива.
Наступил его звёздный час. Но это будет ещё не скоро.
            Агитировать желающих для новых экспериментов не пришлось. Когда ящики с трактором для сварки притащили в цех, помощники образовались мгновенно. Хуже всего пришлось с электриком, который долго ломался, не желая за бесплатно корячиться в рабочее время, но нравы на заводе были жестокие, и мощные кулаки сварщиков и прочих сторонников технического прогресса быстро убедили бедолагу.
Промучился я наладкой трактора изрядно, сказался двадцатилетний перерыв между работой в сварочной лаборатории завода Петрова, и сегодняшним днём. И главной проблемой оказался дефицит металла для образцов. Листовой металл для импортного заказа ещё не привезли, а на заводе своего было кот наплакал. И всё же выучил я пару человек довольно прилично обращаться с трактором, хотя до настоящего мастерства нужны были месяцы или годы, только где их взять? Чем богаты, тем и рады!
Короче, сварили железяку! Я-то особенно переживал за последний стыковой шов, который был самым слабым местом из-за низкой квалификации сварщиков, и всё прикидывал, каких дефектов понасажают мои подопечные. Можно сказать, что я намеренно сглазил результат, но ребята выше головы всё равно прыгнуть не могли. Знаменитое мыло и помазок нашли два свища, попросту говоря, дырки. Нужно было их отремонтировать, но на заводе никто не знал, как это делать, более того, никто из сварщиков также не имел ни малейшего понятия о ремонтной сварке. Горячие головы предложили «подварить», но я встал в позу. Опозориться перед заграницей было выше моих сил. Руководство, похоже, не совсем отдавало себе отчёт в том, что произошло, и относилось к проблеме спокойно, хотя на деле это была трагедия для завода.
Я понимал, что без специального инструмента, и квалифицированного сварщика исправить дефекты можно только «тяп-ляп», но на заводе не было ни одного, ни другого. Я сдался, и почти сознательно совершил очередную ошибку. Притащил из дома свою портативную электрическую шлифовальную машинку «Бош», абразивные круги, специальные поликарбонатные очки, а из гаража взял пучок японских электродов, которые я привёз папе из Сургута для всяких гаражных работ, и немецкие аэрозольные баллончики для цветной дефектоскопии. Взял единственного на заводе сварщика, который умел варить электродами, и договорился поработать во вторую смену. Что-что, а чужие глаза мне были совсем не нужны. Сварщик согласился сразу, кроме того, я ему пообещал, что он увидит много интересного, чего, может быть, в жизни раньше не видел. Пришлось, правда, идти к главному инженеру, и просить пропуск на всю лабуду, которую я тащил на завод. Кто его знает, вдруг вечно спящий на проходной вахтёр объявит тревогу, обнаружив непонятные предметы в багаже ночной смены? Поднимет крик, а оно мне надо?
Пока я прикидывал, как лучше начать ремонт, мой сварщик с интересом разглядывал принесённый мною реквизит. Похоже, что больше всего его поразили электроды. С собой он притащил свою заначку, отечественные электроды диаметром 4 мм, которые были толщиной с карандаш, и очень этим гордился. Беда была в том, что для тонких ремонтных работ они совершенно не годились. Я привёз тонкие, 2,5 мм, которые, конечно, выглядели намного изящней.
- Ты пока ко мне не приставай, - сказал я, начиная работу, - Когда закончу, отвечу на все твои вопросы.
Пока я вышлифовывал дефект, сварщик буквально дышал мне в ухо, наблюдая за моими манипуляциями. Руки, слава Богу, дело помнили, в своё время много напилил я в Ираке на строительстве нефтепровода. Из-за того, что дефект был сквозной, пришлось работать аккуратно. Второе место под ремонт я поручил подготовить сварщику. Шлифмашинку он держал в руках первый раз, и я переживал, как бы он не травмировался по неопытности. Сварщик сам дрейфил не меньше моего, поэтому работа несколько затянулась. Бедолага к финалу даже немного взопрел, а это было только начало. Оставалось самое сложное – сварка. Варить предстояло горизонтальный шов, а как я понял, у сварщика опыта в этом деле было маловато. По моим меркам, так совсем не было. Заставил его сжечь предварительно тройку электродов, чтобы он приноровился, да подсказал кое-что по технике. Выхода всё равно не было. Ещё раз рассказав, что и как надо делать, я махнул рукой, вари! Шов получился корявый, но мне было важно другое. Я зашлифовал поверхность, и обработал шов аэрозолями для цветной дефектоскопии.
Сварщик таращил глаза.
- Смотри! Видишь эту красноватую точку? – я ткнул пальцем в разделку. – Это значит, что дефект остался. Вышлифовывай аккуратно, и будешь варить снова.
С третьей попытки всё получилось. Второе дефектное место уже прошло веселей.
Когда все работы закончились, я присел и закурил. Теперь надо было придумать удобоваримую версию того, как всё отремонтировали. Как всегда оказалось, что самое простое, это сказать почти правду. Заварили электродами, и всё. А со сварщика я взял самое-самое слово не трепаться пока, хотя представлял, как ему хотелось похвастать перед товарищами тем, что он сделал. Глазищи у него так и блестели от возбуждения, когда я отдал ему остатки электродов.
Естественно, никого из руководства сам процесс ремонта емкости не заинтересовал. Начальник цех примчался с утра, и сам лично наблюдал за тем, как отдел технического контроля намыливает места ремонта. А уж когда подтвердилось, что бочка целая, помчался докладывать директору о своей победе. Я грустно смотрел на это зрелище.
Грустить пришлось недолго. В начале мая позвонил мой главный инженер контракта в Греции, и дал команду собираться потихоньку, ибо мои документы уже оформляются. Я пошёл на поклон к директору завода, объяснил ситуацию, и попросил уволить без отработки, как только получу вызов. Директор долго кряхтел, не хотелось ему меня отпускать, много я по мелкому сделал для завода, но, помня о нашем первом разговоре, согласился.
Терять уже было нечего, и я решил усовершенствовать нелёгкий труд сварщиков, и напоследок устроить немного технического прогресса. Поскольку о электрической шлифмашинке не могло быть и речи, дорогое это удовольствие, оставалось попытаться приспособить имеющиеся на заводе пневматические. Проблема была в том, что для современных абразивных кругов требовались очень высокие обороты, которые пневматика не давала. Мужики, однако, нашли где-то в заводских закромах небольшую высокооборотистую машинку, на которую я ухитрился поставить имеющийся круг. Слава Богу, на заводе оставались ещё классные токари, которые выточили нужные переходники, и гибрид старого и нового заработал. Да так хорошо, что я сам не ожидал. Публика была крайне довольна, и прятала изделие за тремя замками. А чтобы было совсем хорошо, отдал я с барского плеча несколько шлифовальных кругов, благо, этого добра у папы в гараже было ещё много.
Время бежало, но вскоре пришёл и вызов. Надо собираться в путь!
            И решил я напоследок сделать сварщикам подарок. Была у меня шведская сварочная маска «Speedglass», которая работала на светодиодах. Первый раз я её увидел на выставке в Пловдиве году в 1990, кажется, и был сильно поражён глубиной человеческой мысли. Фотоэлемент затемнялся при первой же искре, и сам выбирал степень защиты глаз от сварки. Космос по сравнению с тем, с чем мы работали в Сургуте. Стоила такая маска много денег, только вот в Советском Союзе их и в помине не было ещё лет 20. Увидел я такие маски снова уже в Греции, и уболтал таки своего прижимистого коммерческого директора купить несколько штук для особо важных работ. Фотоэлемент в маске защищался от брызг металла специальным стеклом, вернее, пластиком. В обычных сварочных масках использовалось простое стекло, которое при интенсивной работе приходилось менять несколько раз в день. Пластик же служил несравненно дольше, а при аккуратном обращении, очень долго. Вот и решил я подарить сварщикам по иностранному стеклу.
Притащил на завод свою маску и стёкла, и собрал ребят в закутке. Шведское изделие смотрелось в моих руках, как инородное тело. Никто сначала не поверил, что перед ними самая обыкновенная сварочная маска, только современная. Тонкий корпус из специального пластика, ажурные крепления, отливающий фиолетовым здоровенный светодиодный фильтр ну никак не походили на клёпаные изделия советской промышленности. А уж когда я рассказал о принципах работы иностранной игрушки, не поверили вообще. Заставил проверить в действии. Первый экспериментатор долго искрил дугой, потом снял маску, и на немой вопрос окружающих только выдохнул:
- Ну, гля, вообще!
Образовалась некоторая очередь, и следующие полчаса маска бродила по рукам, радуя народ своими способностями. А уж когда я подарил каждому по стеклу, радости не было предела.
Жалко было уходить с завода.
Прощаясь со мной на проходной, сварщик, с которым я общался больше всего, сказал:
- Не знаю, где ты работал до нас, но я понял. Ты классный сварщик, просто не мог об этом говорить, чтобы нас не обидеть.
Ну да, он почти угадал. Только я классный Главный сварщик.


Владимир Сухов
Май 2024 г