Вступление

Всё мне позволительно, но не всё полезно. всё мне позволительно, но ничто не должно обладать мною. пища для чрева и чрево для пищи. Но Бог уничтожит И то и другое.

Первое Послание к Коринфянам святого апостола Павла.

Старик шел, придерживая руками шарф, укрывающий его голову от дождя. Ледяные прозрачные капли- зеркальца стремительно бежали к земле, ненадолго задерживаясь на листьях деревьев, скатываясь с них, словно с детской горки, сбегаясь в хороводы луж и толпы ручейков. Каждая капелька отражала в себе целый мир: дома, машины, людей, и даже мельчайшие частички нашей Вселенной, невидимые человеческим глазом. Редкие обрывки чьих-то фраз перебивали его мысли, сигналы машин выключали полупрозрачные картинки, возникающие перед ним. Воспоминания. Дети, играющие в догонялки, чопорные студенты, молодые специалисты, ведомые амбициями... Всё стало миром чужих, отражающим его прошлое.
Он часто гулял, наблюдая за прохожими, усиленно ощущая дистанцию. Молодость сохранилась в его чувствах и воспоминаниях, ярко-зеленых глазах, а также— медных волосах, не подверженных коррозии временем.
Дом его находился в конце Инслингтона. Бездомные оседали здесь, и, когда старик проходил мимо, иногда оставлял им что-то съестное. Привычка к состраданию делала его живым и расширяла круг знакомств.
А пережитая война напоминала о значимости простых вещей. Для него не было знаков отличия, как и иерархии. Единственная социальная роль, которую он принимал— Человек. Его дом находился в квартале от почтового отделения, заветный конверт он нёс в кармане.
По возвращении домой, он всегда исполнял любимый ритуал: надевал потёртые тапочки, выпивал чашку- другую любимого чая, а после— садился за стол и зажигал свечу. Теперь его воображению позволительно возвращаться в детство, и он всматривался в тени, танцующие на противоположной стене: здесь были балерины, и кавалеристы, и одинокий странник, заплутавший в зарослях— не более, чем плод его воображения.
Так каждый вечер комната оживала и старик наблюдал временной портал. Но он всегда выпускал из виду постоянного гостя: астеничный юноша занимал место у окна, не принимая участия в общей пляске теней. Казалось, это была вовсе не фигура, нарисованная воображением, а живой человек, пробравшийся в дом тайком.

Запечатав конверт сургучом, старик отправил его курьером в Олдерсон. ответа он так и не дождался. Траурная процессия опередила молодого государственного служащего и последнему пришлось ехать в Олдерсон с похоронкой. Когда за стариком захлопнулась дверь в этот мир, помимо могильщиков и священника, на похоронах присутствовал высокий юноша в тёмной одежде и широкополой шляпе. Он стоял среди могил, наблюдая за процессом издалека. Только холмика коснулся венок, парень исчез, растворившись в пространстве. Шляпа на секунду повисла в воздухе, после чего испарилась, как по щелчку пальцев.